ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Боевые побратимы

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К 35-летию вывода советских войск из Афганистана
  Боевые побратимы.
  
   Ну что, БРАТАН, давай закурим,
   Пусть не поймут нас за столом.
   Когда мы вместе молча встанем,
   И выпьем горькую вдвоём.
  
  
   Слово "друг" знакомо каждому из нас с детских лгт. Ведь у каждого из нас был, да, пожалуй, и остаётся до нынешних времён тот человек (а, может быть и несколько), которого мы привыкли называть другом детства. Зачастую пути-дороги с ним давным-давно разошлись. Даже связи, как таковой теперь, не имеем. Однако, и, тем не менее, мы продолжаем называться друзьями. Воспоминания о той, далёкой дружбе, порой вызывают в душе тёплые чувства. Что ещё к этому можно добавить? Пожалуй, нечего.
  
   Был и у меня такой друг детства. Андрей Харитончик. Жили мы с ним в одном доме. Ходили в одну группу детского сада. Учились в одном классе. Вместе закончили школу и поступили в военные училища. Только он - в Полтавское связи, а я - в Одесское артиллерийское. Вполне понятно, что во время учёбы в училищах встречались довольно не часто. Во время каникул, да и то, не всегда, так как система сроков каникулярных отпусков курсантов различных училищ, частенько различалась. Ну, а потом, после получения офицерских погон, и вообще связь была утеряна окончательно. Андрей получил назначение на Дальний Восток, а я - в Приволжский военный округ. Только уже тогда, когда я попал служить в свой родной город, пару раз встречались с ним во время его приездов в отпуск к матери. Да и то, мы уже стали совершенно чужими людьми, со своими привычками и наклонностями. Да и с друзьями. Так, в пределах "Здрасти - до свиданья". Буквально лет пять назад Андрея не стало. Стоит отметить, что об этом, скорбном событии, я узнал чисто случайно, из Интернета, так как у него связь с Бобруйском была окончательно утеряна.
  
   Во время учёбы в девятом и десятом классе средней школы, как-то так получилось, что у нас в классе сформировалась своя тесная компания из шести парней. Всё свободное время мы тогда проводили вместе. Да и на школьных занятиях сидели своей группой на соседних партах. Вроде бы, закадычные друзья на многие годы. Как бы ни так! Отгремел выпускной вечер в школе, и всех нас разбросало по разным уголкам нашей общей, тогда необъятной страны. Во время учёбы в высших учебных заведениях, как-то ещё встречались во время каникул. А потом... Годы решили судьбу нашей школьной дружбы. Одного из нас уже нет на этом свете. Другого - забросило на противоположный край планеты - в Америку. Третий живёт в России под Питером. Четвёртый обосновался в Минске. Пятый, хоть и живёт в одном со мной городе, однако, я даже представить не могу, где точно. В общем, была школьная дружба, да вся вышла! Как растаявшее в небе облако.
  
   Это всего только Присказка. Сказка совершенно об ином. Поведаю об чём.
  
  1.
  
   За время своей офицерской службы мне довелось сменить массу воинских частей и военных гарнизонов. Вполне естественно, что на каждом новом месте, появлялись новые товарищи из числа сослуживцев. С кем-то сходились довольно близко, так что могли доверить друг другу определённые свои тайны и сокровенные мысли. Кого-то я интуитивно остерегался за слишком уж "длинный язык" и "склочный характер". В общем и целом, с моим переездом к новому месту службы, зачастую связь с ними, с этими друзьями, терялась, как и дружба. Я даже как-то подсознательно создал для себя некую систему, которая заключалась в том, что если после расставания с подобными друзьями не возникает никакого сожаления, то это не дружба, а всего-навсего банальное "служебное" товарищество.
  
   Должен признаться, что сам я, по складу характера, скорее всего чистейший отшельник. Дефицита общения я никогда не испытывал. Да и сейчас это мне не свойственно. Люблю побыть один. Наиболее продуктивно у меня идёт работа тогда, когда ближе пятидесяти метров от меня не слышно чужих голосов. Исключение составляет работающее радио или магнитофон. Причём, порой мой слух и само сознание, даже не фиксируют содержание передачи или слова песен. Так! Некоторый звуковой фон, создающий рабочею обстановку. Это - во время выполнения какой бы то ни было работы. Во время пассивного отдыха компании я не чураюсь. Могу посидеть, послушать любителей "почесать языком о зубы". Могу, при необходимости, высказать своё собственное мнение или рассказать пример из личной жизни. Не часто. На "подкалывание" кого-то извне, отвечаю той же монетой, причём порой более язвительно, так, что меня стараются больше, без необходимости, не трогать. Адекватно воспринимаю юмор в любом его проявлении. Причём, наличие чувства юмора у собеседника, примечаю мгновенно, что позднее влияет на общую оценку человека, с которым общаюсь. Положительно. В общем, душей компании я не являюсь, да к этому особого к этому стремления не проявляю. Зато, умею внимательно слушать, даже если "оратор" несёт полную, откровенную ахинею. Про себя это фиксирую, только в спор стараюсь не вступать. По принципу: "Из двоих спорящих один - дурак, а второй - сволочь". Почему? Сами догадайтесь.
  
   Это просто некоторое отвлечение от выбранной темы, больше относящееся к некоторым, отдельным чертам моего собственного характера. Что тут поделаешь, если по знаку Зодиака я РАК. Одиночка. Отшельник.
  
   В общем и целом, вынужден констатировать, что более чем за четверть века своей службы в армии, особо большего количества друзей я и не приобрёл. Причём, стоит учесть тот факт, что служить пришлось в более чем десятке мест. Крылатую фразу кадровых офицеров: "Двадцать пять лет без подъёмных!", мне примерять не пришлось. Конечно, товарищей было много. Дружеские отношения я никогда не отвергал. До сих пор у меня в "списке" хороших товарищей однополчане с последнего места моей службы в Бобруйске; Саша Сенчишин, Валера Марченко, Саша Рыбин, Витя Трошин, Володя Ларченко, Игорь Пашковский, Миша Кушнеров, Игорь Смотров, Женя Каминский. Все они воины-интернационалисты. И, тем не менее! Только вот, редко мне во время службы довелось встречать таких людей, за которыми я бы пошел "в огонь и воду". Хотя, встречал. О чём и хочу теперь поведать.
  
  2.
  
   В моей жизни существует такой период времени, который имеет отдельную ценность и отображает отдельные чувства. Гадать нет нужды. Это 1981-1983 годы. Служба в Демократической республике Афганистан. Так тогда называлось это государство. Чисто в качестве небольшого напоминания. Прибыл я "за речку" в последний день весны 1981 года, а окончательно пересёк границу домой в Союз 15 мая 1983 года. Без малого два года службы в условиях боевой обстановки.
  
   Как-то так получилось, что с командным составом нашей миномётной батареи в Афганистане, которые встретили меня с первых дней моего пребывания в 122-м мотострелковом полку, крепкой дружбы, как таковой, у меня не получилось. В чём причина? Могу только предполагать. Я тогда был ещё офицером совсем не опытным, "не нюхавшим пороха". Да к тому же, самым молодым из них. Ко мне офицеры и прапорщики батареи относились покровительственно, так как у них самих был уже солидный стаж службы в условиях боевой обстановки, более чем по десятку боевых рейдовых операций за спиной. Все имели боевые награды. Хотя это и не афишировали. Да и разница в возрасте, пусть и не особо значительная, - всего в несколько лет, - делала их несколько выше меня по уровню. Я это внутренне чувствовал, и также внутренне этому сопротивлялся. Здесь уместно сослаться на ту свою характеристику, которую я сам себе дал выше. В общем и целом, особой дружбы у меня с командиром батареи, командиром взвода управления, командирами второго и третьего огневых взводов, старшиной батареи и не получилось. Близкие товарищи, соратники, сослуживцы, соседи по месту проживания, соучастники в совместных рейдовых операциях. Нет, конечно, я их всех уважал, прислушивался, первое время, к советам, даже внутренне преклонялся перед их боевым и жизненным опытом. С удовольствием слушал их боевые воспоминания, стараясь взять из них максимальную для себя пользу. Со временем, набравшись уже собственного боевого опыта, уверившись, что обострившееся внутреннее "шестое" чутьё не подводит в любой обстановке, потихоньку начал выходить из-под влияния и опеки своих сослуживцев по батарее. Да и они сами, убедившись в моей компетенции, оставили меня в покое, тем самым, ещё более отдалившись. Впрочем, и мои собственные наблюдения показывали, что особо тесной дружбы между офицерами и прапорщиками нашей миномётной батареи тогда и не было. Командир батареи Виктор Корнеенко погиб в начале лета 1981 года. О нём и вспоминать, без крайней надобности, нет необходимости. Командир взвода управления Василий Чаус всегда был как-то "на отшибе", предпочитал слоняться по своим товарищам на территории полка. Старшина батарея всё время был занят хозяйственными делами. Впрочем, хозяйство нашей батареи, благодаря Ганиеву, было всегда в идеальном порядке. Командиры второго и третьего огневых взводов прапорщики Михаил Грошек и Виктор Майборода имели более дружеские отношения между собой, хотя дружбой, в полном смысле слова, я это назвать и не смогу. Вот такие мои наблюдения и выводы. К сожалению, очень даже не позитивные. Хотя, они больше уместны в нынешнем моём возрасте и на фоне приобретённого жизненного опыта. Тогда, более сорока лет назад, всё выглядело как-то несколько по иному. Не стану развивать эту тему.
  
   Больше всего из тогдашнего командного состава миномётной батареи меня лично тянуло к командиру третьего огневого взвода 82-мм автоматических миномётов "Василёк" Вите Майбороде. Может быть причина сокрыта в том, что во всех рейдовых операциях он действовал в той полубатарее (группе огневой поддержки), которой командовал я? Или в том, что нам довелось, во время совместной службы, не единожды прикрывать спину друг друга? А может быть незначительная разница в возрасте, - всего пара лет, - делала нас как-то более равными по уровню? В принципе, причина могла крыться и в характере Вити. Его дружелюбие, всегда позитивное настроение, доброжелательность, общительность как-то подкупали. Меня-то к Виктору тянуло. Только вот у дружбы, как и у любви, всё зависит от обоюдного желания. В общем, не получилось. Что тут скажешь. Остались мы близкими товарищами, и не более того.
  
   В принципе, ситуация в нашей миномётной батарее несколько изменилась только тогда, когда вместо погибшего командира батареи Вити Корнеенко, к нам в батареею прибыл старший лейтенант Павел Бурмистров. Нет, конечно, я не стану утверждать, что с приходом в батарею Паши, все разом стали неразлучными друзьями. Да и утверждать подобное просто глупо. Тем более, что командир взвода управления батареи Васька Чаус был изрядно разобижен на то что командиром батареи назначили так и не его. И, что вполне понятно, винил в этом не командование полка, а именно Пашу Бурмистрова. Естественно, за глаза. Это было видно только по его поведению и косым взглядам. Командирам второго и третьего огневых взводов батареи Грошеку и Майбороде приход нового командира батареи ничего, в общем-то, не изменил, кроме того, что ограничения в ихнем чрезмерном употреблении спиртного стали значительно более строгими. Да и "вольношатающимися" во время пребывания в пункте постоянной дислокации полка они уже быть перестали. Чёткий график равномерного распределения нагрузок между офицерами и прапорщиками батареи действовал в отношении всех без исключения. Вне зависимости от собственного желания и возможностей. А, тем более, от заслуг.
  
   А вот для меня приход в батарею Паши явно стал знаковым. Не смотря на разницу в возрасте в четыре года, как-то сразу мы с Бурмистровым сошлись характерами. Я старался быть не только близким соратником, но и добросовестным исполнителем всех его начинаний. Благо, мы были действительно единомышленниками во всех вопросах, касаемых жизни и деятельности батареи. Да и для облегчения совместной службы, сразу же разделили между собой сферы деятельности. Что бы не толкаться локтями. Всё, что относилось к вооружению и боеприпасам, боевой работы расчётов миномётов, управления огнём батареи, боевой подготовки находилось под моей опекой. Учёт имущества, обслуживание машин, внутренний порядок в расположении, идеологическая и воспитательная работа - поле деятельности Паши. Вполне понятно, что оказание помощи в этих самых сферах деятельности не возбранялось. Естественно, всё это делалось при помощи прапорщиков батареи. Да и сержанты батареи были вовлечены во все сферы жизни батареи в полном объеме. Именно тогда сержанты нашей батареи получили больше самостоятельности, как непосредственные руководители своими подчинёнными. Первое время командование батальона и полка отнеслись весьма недоброжелательно к тому, что у нас старшими отдельных рабочих команд назначались сержанты. Потом уж начальники поняли целесообразность подобных действий. Ведь сержант, в отличие от офицера или прапорщика, самовольно не уйдёт куда-то с места работы подчинённой ему команды по своим личным делам. Да и работать будет наравне с солдатами. В общем, от подобных начинаний Павла Бурмистрова было много пользы. Его примеру позднее последовали и другие командиры подразделений. И не только в нашем батальоне, но и в полку в целом.
  
   Вообще-то о Паше я могу рассказывать много чего, долго, с удовольствием и вдохновением. Уникальный в своём роде человек. Можете мне поверить на слово, подобных людей в жизни мне ранее, да и позднее, встречать не приходилось. Почему? Да всё потому, что в этом человеке сочеталось слишком уж много положительных черт. А отрицательных, свойственных преобладающему большинству нынешнего человечества, относительно мало. Скажем так, я перед ним внутренне преклонялся. И тогда, и теперь. Видимо и поэтому, положительные Пашины качества, напрочь перекрывали все его незначительные недостатки. Впрочем, Паше я посвятил отдельное своё повествование, поэтому повторяться не стану. Да и вас не заставлю подобное делать. Скажу только напоследок, что за более чем полтора года совместной службы в Афганистане, этот человек стал моим настоящим другом, соратником и человеком, для которого я без малейшего сожаления пожертвовал бы своей жизнью. И тогда, более сорока лет назад, и сейчас, уже в солидном возрасте. На этом, пожалуй, данный эпизод и закончу.
  
   В декабре 1981 года на замену командиру взвода управления нашей третьей миномётной батареи Чаусу Василию, прибыл лейтенант Сергей Полушкин. Как и я пол года назад, он "ни ухом ни рылом" не был сведущим в той обстановке, которая окружала советские войска в северной зоне Афганистана. Кроме базовых знаний, полученных в Тбилисском артиллерийском училище, багажа никакого. Вот тут-то и пригодился мне тот опыт, который передали лично мне летом 1981 года более опытные сослуживцы, и приобретённый мною самостоятельно в последующие полгода боевой деятельности. Знаете, зазря терять в бою совершенно неопытного в деле товарища, - дело дрянное. Да и значительно важнее всегда иметь рядом с собой знающего, проверенного человека. В общем и целом, взялся я за наставничество вновь прибывшего офицера. Благо, со стороны командира батареи Бурмистрова и прапорщиков батареи помощь всегда была весьма ощутимая. Хотя, это дело было вполне закономерным. Речь не о том. Мало того, что Полушкин оказался весьма понятливым к моим наставлениям, так и более того, быстро вник в обстановку. Как некий итог. Проведённые вместе совместные мероприятия, сдружили нас. Что самое важное! Как и в Паше Бурмистрове, я почувствовал в Сергее Полушкине своего единомышленника. Требовательный и знающий офицер. Не умеющий, да и не желающий проходить без адекватной реакции мимо нарушений и беспорядков. Человек, способный увлечь за собой подчинённых. И, пожалуй, самое важное, думающий и инициативный командир. Согласитесь, что в то время, когда в армии "инициатива была наказуема", найти подобного офицера было весьма проблематично. В общем, видимо много общего в характерах и сделало нас друзьями. Как с Пашей, так и с Сергеем я мог позволить себе быть откровенным. И не только в вопросах внутренней жизни. Есть такая поговорка: "Одна голова - хорошо! А две - лучше". Внесём дополнение: "Что уж говорить о трёх"? В общем и целом, у нас в миномётной батарее невольно создался этакий тандем активных единомышленников. Знаете, для совместного дела это здорово. Поганое дело, если у тебя рядом имеется совершенно бесполезный, инертный "помощник". "Сказали - сделаю, не сказали - гори всё ярким пламенем". Зато, если тебя понимают с полу слова, да и ещё развили твою идею с пользой для дела, работа становится не просто полезной, а и в радость. Как итог. Паша Бурмистров со спокойной совестью мог доверить мне любой дело, а я, без колебания, мог поручить любое своё начинание Сергею Полушкину. Видимо именно поэтому, в мае 1983 года, когда подошло время моего возвращения на Родину, я со спокойной душей передал свою должность старшего офицера на батарее Сергею Полушкину. И не только должность, но и командование отдельным гарнизоном Хазрати-Султан. Исходя из слов того же Полушкина, на гарнизоне оставался всё тот же порядок. И даже лучше, чем при мне. Что меня сильно радует.
  
   Так уж получилось, что время развело нас с Пашей Бурмистровым и Сергеем Полушкиным на долгие года. И если с Пашей мне довелось лично встретиться несколько лет назад, то с Сергеем связь имеется только по Интернету. И это ещё хорошо! Паша живёт в Питере, что относительно близко. А вот Сергея служба забросила на Урал, под Челябинск. И, всё равно, та дружба, что родилась в относительно далёкие восьмидесятые годы прошлого столетия, оказалась значительно прочнее школьной и детской дружбы. Доказательство? Да просто я вспоминаю и Пашу, и Сергея значительно чаще, чем тех, с кем довелось дружить многие годы. И эти воспоминания наполняют душу каким-то теплом. Не с проста! Ведь верно? Тем более, что сейчас, в преддверье тридцатипятилетия вывода советских войск из Афганистана радуюсь не только тому, что последний советский солдат тогда покинул это государство, больше всего, что близкие мне люди живы и здоровы (в соответствии с паспортными данными). Дай Бог им и дальше так жить!
  
   В 1982 году по замене в Союз убыли Грошек, Ганиев и Майборода. Вместо них прибыли новые прапорщики. И если с Грошеком и Ганиевы я расставался без какого-то внутреннего сожаления, то отъезд Майбороды вызвал определённые сожаления. С новым командным составом прапорщиков батареи у меня сложились чисто служебные отношения. Ни о какой дружбе речи быть и не могло. И дело не в том, что имелась некая разница в служебном положении. Там, "за речкой", этот аспект, в общем-то, не актуален. Просто, обнаружился ряд существенных разногласий во взглядах на вопросы воинской дисциплины и исполнения служебных обязанностей. Мимо чего я не мог пройти равнодушно, для них было обыденным делом. Приходилось с этим бороться, впрочем, не всегда успешно. И в какой-то момент я решил, что незачем впустую тратить свои нервы и силы на их воспитание, а проще самому делать то, что считаю необходимым. Не правильное решение? Согласен абсолютно! Могу сказать в собственное оправдание только то, что от "борьбы с ветряными мельницами" к тому времени я уже устал. Да и подчинённые сержанты и солдаты только во мне видели неукоснительный авторитет. Как боевой, так и дисциплинарный. Создавать авторитет других командиров для меня было уже обременительно. Сами понимаете, к чему я клоню. Разве может возникнуть крепкая дружба между людьми, совершенно разными по мировоззрению? В том-то и дело.
  
   Небольшой промежуточный итог. В своей третьей миномётной батарее за два года службы в Афганистане я приобрёл двух надёжных друзей. Не боясь этого выражения, скажу более. Это мои ПОБРАТИМЫ. БОЕВЫЕ! Паша Бурмистров и Сергей Полушкин. Любая мысль о них вызывает во мне какой-то подсознательный внутренний трепет. Пожалуй, они сейчас для меня даже роднее некоторых близких родственников. В чём причина? Скорее всего, в том, что эти люди умеют меня понимать, ценить меня таким, каким я есть. Со всеми моими недостатками. Хотя, знают меня эти люди изнутри, без всяких "ширм". Да и я их знаю отлично. Знаю по их человеческим качествам, порядочности, верности, самоотдаче, готовности прийти на помощь даже тогда, когда самим невмоготу. Я думаю, что я в этом прав! Если не прав, - поправьте. Уверен, что подобные мысли и чувства посещают большинство из нас постоянно. Если же подобное вас не посещает, - искренне сочувствую. Не может человек жить без настоящей, искренней дружбы. Хотя! "Нет правил без исключения, акромя Правил дорожного движения"
  
  3.
  
   Тесные отношения командного состава отдельно взятого подразделения, это, конечно, дело то вполне понятное. Внутренний мир тесного коллектива. Всё-таки, этакие родственные души, маленький коллектив, почти что, родственники. Но ведь может раптом возникнуть и существовать крепкая дружба между людьми, проходящими службу и в разных подразделениях? Именно об этом я и собираюсь поведать.
  
   Как-то так сложилось с первого момента моего прибытия в Афганистан, что наиболее близкими для меня людьми стали офицеры восьмой горнострелковой роты нашего батальона. Причём, не все офицеры, а командир этой роты капитан Тенишев Валера и его заместитель по политической части старший лейтенант Шестопалов Сергей. Объясню вкратце, почему не все остальные. Дело, скорее всего, в том, что эти два офицера прибыли в наш полк незадолго до моего собственного прибытия туда. Служить вместе нам предстояло аж два года. Командиры взводов этой роты уже в скором времени должны были заменяться в Союз, отслужив положенный им срок. Несколько позднее, когда это произошло, хорошие, дружеские отношения сложились у меня и с новыми командирами взводов данной роты Геной Агеевым и Мирбеком Дюшеевым. По сути дела, именно Тенишев и Шестопалов дали мне первые знания и навыки по ведению боя горнострелковыми подразделениями. Они научили меня порядку и правилам пристрелки автомата. Они дали практику в применении всех видов стрелкового оружия, состоящего на вооружении в роте. С получением каких-то новых образцов вооружения, именно с ними я выезжал "в чисто поле" опробовать данное оружие. Всё перечисленное выше, скорее относится только к общему фону наших отношений. Ведь можно же предположить и такое, что, проведя занятия со мной, "артиллерийским недоучкой", по пехотному "ликбезу", убедившись в надёжном усвоении переданного материала, эти офицеры могли переключиться чисто на свои внутренние проблемы? Вполне допустимое явление. Только вот дело ещё и в том, что чаще всего именно моей полубатарее, как боевой группе огневой поддержки горнострелков, приходилось действовать именно с восьмой ротой. Валера Тенишев знал, что в бою мои миномётчики, да и я лично, не подведут. Для прикрытия моей группы он всегда выделял свои огневые средства. Он мог без сожаления выделить для прикрытия миномётчиков расчёт пулемёта ПК или снайпера с ночным прицелом. Те, кому довелось воевать в пехоте, без труда поймут, что это значит для командира роты. Перед ведением огня в горах, дабы не тратить понапрасну миномётные боеприпасы, рядом с моими миномётами разворачивал автоматический гранатомёт АГС-17 "Пламя", который своей пристрелкой давал мне дальность до цели. Это позволяло мне первой миной делать накрытие противника. Мины в горах были большим дефицитом. Как ни посмотри, моя группа, кроме миномётов во вьюках, могла в пешем порядке вынести в горы не более 24-30 мин на один миномёт. Да и то, это был вес явно непомерный. Штатный ранец для мин был рассчитан на четыре мины (около 14 килограмм). От ранцев мы отказались, укладывая в вещевые мешки по шесть мин (около 20 килограмм). В качестве помощи, горнострелки Валеры выносили в горы (до первого боестолкновения) ещё около трёх десятков мин на ствол, связанных по две штуки за хвостовики. На позиции миномётов пехота мины сгружала, и они использовались в первую очередь, так как дальше нести их было уже некому. Вот такая взаимопомощь. За два года совместной службы в Афганистане, мы сдружились основательно. Вполне естественно, и у Валеры, и у Сергея были дружеские отношения с другими офицерами, как в своей роте, так и в соседних подразделениях. Это совсем не означает, что мы составляли единую компанию. Совсем наоборот. У каждого имелись свои собственные симпатии.
  
   В настоящее время у меня имеется надёжная связь с Валерой Тенишевым. Живёт он в Петрозаводске. Мы с ним периодически общаемся по телефону. Да и в Одноклассниках Валера дал мне для моих повествований много информации уточняющего и дополняющего характера. За что ему искренняя благодарность.
  
   С Сергеем Шестопаловым как-то надёжную связь установить не удалось. Появился он "в поле зрения" где-то года три назад. Немного пообщались в Интернете, а потом он попросту исчез. Навязываться я не стал. Значит, так уж ему нужно наше общение!
  
   Гена Агеев, к сожалению, уже давно погиб в аварии. Правда, об этом я узнал всего несколько лет назад. Мирбек Дюшеев вообще "не обозначился" ни в каких средствах современной связи. Сведений о нём нет ни у одного из тех, с кем я общаюсь сейчас.
  
   У меня неплохая дружба завязалась и с другими офицерами, как нашего батальона, так и в соседних подразделениях полка. Как-то даже язык не поворачивается сказать, что в полку у меня были враги или даже просто неприятели. Зачастую к кому-то я относился как к надёжному товарищу. Другой мне был совершенно безразличен. Встречались и такие, к которым я испытывал чувство брезгливости за их внутреннюю "нечистоплотность" и склонность к стяжательству. А вот ненависть "за речкой" испытывал только к врагам в виде басмачей. Да и то, пока душман был живой и с оружием в руках. Убитый становился попросту безопасным, и каких-то внутренних эмоций не вызывал. Ну да, это уже вопрос философский, и к сути моего повествования отношения не имеет.
  
   Совместная служба в одном батальоне сдружила меня ещё с одним офицером. Начальник связи - командир взвода связи батальона лейтенант Никита Юрков. В одном из своих предыдущих рассказов, я о нём более-менее подробно повествовал. Что могло нас сдружить? Ума даже не приложу. И внешне, и по характеру, мы с ним были совершенно разными людьми. Он - маленький, неусидчивый и подвижный, напоминающий собой вулкан перед извержением, всегда готовый вступить в бой с любым, кто только посмеет взглянуть на него косо, даже если противник в разы его больше и сильнее. Я - высокий, неторопливый, сдержанный в своих чувствах и эмоциях, склонный избегать конфликтных ситуаций, если дело не касается личного самолюбия. И, вот вам - этакий казус. Как-то мы сдружились. Не скажу, что "не разлей вода". Однако, до его перехода во второй мотострелковый батальон на равнозначную должность, довольно часто свободное от службы время, проводили вместе. Были у нас совместные дела, общие планы, и даже определённые секреты. Когда нас разделило расстояние в восемьдесят километров, а для Афгана это довольно внушительно, видеться стали очень редко. Мобильных телефонов тогда не было, а по военной связи особо не пообщаешься. В общем, в то время подобные причины могли разрушить любые тесные связи. После замены в Союз, жизнь и вообще разбросала нас по разным местам службы. Иногда до меня долетали определённые слухи, что Никиту видели где-то в Западной группе войск. В общем и целом, связь потерялась и даже теперь, в век Интернета, сведений о Юркове я не имею.
  
   На замену должности Никиты Юркова в наш батальон прибыл Гена Жердев. Свою фамилию он подтверждал и всем своим вводом. Я, смею заверить, лично совсем не маленького роста. Однако, мои 180 сантиметров роста, рядом с ним несколько терялись. Как-то так получилось, что он "принял" вместе со своей должностью и эстафету дружбы от Юркова. Не стану утверждать категорично, но наши отношения были значительно больше, чем просто товарищеские. Многие, значительные для того времени события в нашей офицерской службе у нас совпали. Я помогал ему, он - мне. Много общались. Знали друг о друге практически всё. После моего отъезда из Афганистана, связь наша, что вполне естественно, прервалась. Он получил там, "за речкой", серьёзную травму, долго лечился, был уволен из Вооруженных сил. Обратился к Министру обороны СССР с просьбой о восстановлении в качестве кадрового офицера. Служил в военном комиссариате у себя на Родине, в краю донских казаков. Мне довелось с ним увидеться уже на встрече наших сослуживцев по батальону в Сумской области полтора десятка лет назад. Встреча показала, что старая дружба "не ржавеет". И теперь мы общаемся, только уже по Интернету.
  
   Вот, пожалуй, я и перечислил тех, кто до сих пор остаётся мне дорог по службе в Афганистане и надёжной дружбе. А ведь, как ни посмотри, с момента нашего расставания прошло уже более сорока лет. Срок - считай значительно весомее половины жизни среднестатистического жителя планеты. Значит, боевое братство что-то да значит?
  
  4.
  
   Что побудило меня взяться за данное повествование? Вовсе не желание подчеркнуть, что у меня есть друзья. Проверенные и надёжные. По сути дела, любые симпатии и антипатии, тесная дружба или ненависть были и остаются чисто внутренними чувствами отдельно взятого человека. Никого из посторонних они не должны касаться. Даже бабушки-старушки, сидящие на лавке возле родимого дома, активно обсуждающие всё то, что происходит вокруг них, не в состоянии как-то повлиять на дружбу между мужчинами. А если ещё и дружба родилась в боевых условиях, то она прочнее стали.
  
   Каждый из нас (не считая незначительного меньшинства), побывавший "за речкой", с теплотой вспоминает те годы. Для меня, в сущности, не имеют значения те временные отрезки, когда тот или иной "афганец" служил там. Главное, что он именно служил в Афганистане. Значит, он мой побратим. Хотя бы по той причине, что его жизнь была разделена на "мирное время" и "войну". Впрочем, как-то не принято было раньше, да и теперь, называть пребывание советских войск в Афганистане "войной". Даже если человек тебе был ранее не знаком, но оказалось, что он воин-интернационалист, начинаешь невольно испытывать к нему симпатию и тёплые чувства. Сразу находятся общие темы для разговора. Начинающиеся, как правило, с уточнения времени и места службы в Афгане. А если вдруг оказывается, что он служил там в одно с тобой время, да ещё и где-то рядышком?... В общем, так или иначе, принятое среди "афганцев" общее понятие "БРАТАН", вполне подходит для определения наших отношений.
  
   Те же, кто рядом с тобой делил все трудности боевой обстановки, кому довелось прикрывать спину своего товарища в бою, вообще более чем достойны зваться БОЕВЫМИ ПОБРАТИМАМИ! Таковыми я их и считаю. В особенности тех, с кем меня связывала крепкая дружба в те далёкие годы.
  
   Стоит отметить, что понятие боевого товарищества более свойственно именно восточным славянам. Как-то в Европе и Америке считается излишним проявлять теплые чувства к соратникам по оружию. Мне кажется, что они, "буржуины", не видят особой необходимости в этом. Впрочем, удивляться и не приходится. Доводилось ли кому-нибудь из вас слышать или читать, что кто-то из немцев, французов, американцев или прочих "иноземцев" в бою сознательно прикрыл собой от смерти сослуживца? Или закрыл своим телом вражеский пулемёт? Я не пытаюсь очернить представителей других национальностей. Или даже выставить их менее мужественными и храбрыми, чем славяне. Однако, и тем не менее, как-то им, "выходцам из дальнего зарубежья", не свойственно отдавать свою жизнь за другого. Понятно, что приказ они также привыкли выполнять точно и в срок. Только вот, не "любой ценой". Плохо это или хорошо? Как посмотреть! Вывод из всего сказанного. Готовность отдать свою жизнь за товарища - наша национальная черта. А если уж в бою остался жив сам и рядом живы твои товарищи, то они для тебя становятся дороже в разы. Примеров масса. Вспомните, хотя бы, фронтовиков, ветеранов Великой Отечественной войны. Для них понятие "фронтовик" было священным, не подлежащим осуждению. Мы, воины-интернационалисты приняли эстафету от ветеранов Великой Отечественной войны, получив статус ветеранов боевых действий на территории других государств. В России после нас имеются ветераны Чеченской войны. А теперь и ветераны Специальной военной операции. И вся эта масса воевавших и ныне воюющих людей, были и останутся Боевыми побратимами. Или я сказал что-то не то?
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023