ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чернышёв Евгений Владимирович
Альманах. Говорят участники региональных боевых действий

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.25*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Уважаемые читатели, настоящий альманах задуман, как живой документ, постоянно пополняемый фотодокументами, мемуарами и просто рассказами участников региональных событий. В альманахе помещены воспоминания генералов и офицеров Главного управлениябоевой подготовки и родов войск СВ - участников региональных боевых действий.
    Генералы и офицеры Главного управления боевой подготовки (ГУБП) участвовали в войнах в Анголе, Мозамбике, Эфиопии, в Чечне, в Афганистане. Из этого числа большинство были активными участниками афганских событий.
    Читатели могут принять активное участие в настоящем альманахе. Рассказатьоб известных им эпизодах, в которых принимали участие представители ГУБП, прислать фотографии или интересные документы, освещающие те или иные события.
    Я надеюсь, что кто-нибудь встретит в настоящем материале своих друзей и знакомых.Будет интересно услышать о них короткий рассказ, комментарий.
   АЛЬМАНАХ. ГОВОРЯТ УЧАСТНИКИ РЕГИОНАЛЬНЫХ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ
   И ВЕТЕРАНЫ ВОВ - ОФИЦЕРЫ И ГЕНЕРАЛЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО АППАРАТА
   СУХОПУТНЫХ ВОЙСК. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
  
   АННОТАЦИЯ
   Уважаемые читатели, настоящий альманах задуман, как живой документ, постоянно
  пополняемый фотодокументами, мемуарами и просто рассказами участников
  региональных событий и ветеранами ВОВ.
   Читатели могут принять активное участие в настоящем альманахе. Рассказать
  об известных им эпизодах, в которых принимали участие, прислать фотографии или
  интересные документы, освещающие те или иные события.
  
   Я надеюсь, что кто-нибудь встретит в настоящем материале своих друзей и знакомых.
   Будет интересно услышать о них короткий рассказ, комментарий. =================================================================================================
   ВСТУПЛЕНИЕ.
   В Афганистане в течение 10 лет они решали свои специфические задачи в составе
   оперативной группы МО СССР, в начале под руководством первого заместителя
   министра обороны генерала армии Соколова Сергея Леонидовича, а затем под
   руководством генерала армии Варенникова Валентина Ивановича.
  
   Основные задачи, решаемые ими:
   В качестве генералов и офицеров оперативной группы МО на начальном
   этапе принимали непосредственное участие в подготовке и осуществлении
   государственного переворота, в организации приема и размещения частей 40-й армии,
   в устранении конфликтных ситуаций и стабилизации положения в Кабуле и в
   провинциях.
   Оказывали помощь командованию 40А и военным советникам при афганской
   армии в разработке программ подготовки войск к боевым действиям в различных
   условиях театра военных действий;
   Оказывали помощь командирам подразделений и частей в организации и
   проведении боевой учебы накануне предстоящих боевых действий: стрельб из штатного
   оружия, приемы и способы тактических действий при решении различных боевых
   задач;
   Осуществляли контроль готовности подразделений и командиров к выполнению
  предстоящих боевых задач
   Участвовали в рекогносцировке местности предстоящих боевых действий;
   Готовили и проводили показные занятия для офицеров частей и подразделений 40А
   по организации и применению различных приемов и способов ведения боевых действий
   и боевого обеспечения.
   Оказывали непосредственную помощь командирам и штабам в организации и ведении
   боевых действий.
   За умелые действия и большой вклад в дело решения задач, поставленных перед
   советскими войсками, многие офицеры получили правительственные советские и
   афганские награды (ордена, медали, грамоты). =============================================================================================
   СОДЕРЖАНИЕ.
   - (Светлой памяти бывшего начальника ГУБП СВ - Заместителя ГК СВ
   Генерал-полковника Меримского В. А. )
   - Рассказ генерал-полковника Меримского 'Кабул-Москва: война по заказу'
   - Рассказ полковника Гринева В.Н. (ГУБП СВ).
   - Рассказ полковника Парамонова В.Д. (ГУБП СВ).
   - Из книги полковника Кукушкина А.В. 'Прыжок десантников в Афганистан'(ВДВ).
   - Рассказ генерал-лейтенанта Тер-Григорьянца Н.Г. (ГШ СВ).
   - Продолжение рассказа Меримского В.А. (ГУБП СВ).
   - Продолжение рассказа Тер-Григорьянца Н.Г. (ГШ СВ).
   - Окончание рассказа Меримского В.А. (ГУБП СВ).
   - Рассказ полковника Сурикова Н.С. (ГУБП СВ).
   - Рассказ полковника Кошелева А.Я. (ГУБП СВ).
   - Рассказ полковника Калтурова Р.Г. (ГУБП СВ).(Светлой памяти заслуженного
   ветерана ВОВ).
   - Рассказ полковника Ярошевского В.И. (ГУБП СВ).
   - Рассказ генерал-майора Заплатина В.П. (ПУ СВ).
   - Рассказ генерал-майора Сергеева Н.С. ГУБП СВ). (Светлой памяти
   заслуженного ветерана ВОВ).
   - Рассказ старшего лейтенанта медицинской службы Сергеевой П.И.
   (ГУБП СВ).Светлой памяти заслуженного ветерана ВОВ).
   - Рассказ маршала артиллерии Михалкина В.М. (РВ и А СВ).
   - Рассказ полковника Ежова Н.И. (ГУБП СВ).(Светлой памяти заслуженного
   ветерана ВОВ)
   - Рассказ полковника Пилипенко И.Д. (ГУБП СВ).
   - Рассказ полковника Круглова В.И. (ГУБП СВ). =========================================================================================
   И З Л О Ж Е Н И Е.
   Рассказ генерал-полковника Меримского 'Кабул-Москва: война по заказу'
   ( Светлой памяти бывшего начальника ГУБП СВ - Заместителя ГК СВ
   Генерал-полковника Меримского В. А. )
  
   Меримский Виктор Аркадьевич []О Меримском []
   Генерал-полковник Меримский Виктор Аркадьевич.
  
   Им был сделан хороший анализ по афганским событиям, ведению там боевых действий и по ряду другим вопросам. Был обобщен опыт ведения боевых действий в особых условиях. Изданы инструкции и методические пособия. Уточнены программы боевой подготовки.
   В 1993 году в "Военно-историческом журнале" в рубрике "Афганистан: уроки и выводы" был опубликован его труд "Кабул-Москва: война по заказу".
   С него мы начинаем публикацию в интернете рассказов участников региональных боевых действий офицеров и генералов ГУБП, а также других родов войск, взаимодействовавших с ними.
  
   "КАБУЛ-МОСКВА:ВОЙНА ПО ЗАКАЗУ".
  
   ПЕРВЫЙ ВИЗИТ В АФГАНИСТАН
   Солнечное августовское утро 1979 года. Я, как обычно, приехал на службу в Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск. Ничто не предвещало каких-либо неожиданностей. И тем не менее именно этот день внес резкие перемены в мою жизнь, изменив ее на
  долгие годы.
   От привычной работы меня оторвал настойчивый звонок аппарата ЗАС. Телефонистка
  предупредила:
   С вами будет говорить Маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов.
  И тут же я услышал знакомый басовитый голос:
   Виктор Аркадьевич, здравствуй, дорогой! Чем сейчас занят? Можешь ко мне приехать? Хочу с тобой посоветоваться.
  С. Л. Соколов встретил меня сердечно. Улыбаясь, усадил за стол и после обычных расспросов о здоровье, службе и семье спросил:
   Что ты знаешь об Афганистане?
   Я начал перебирать в памяти крупицы информации об этой стране и понял, что знаю о ней крайне мало.
   Рекомендую тебе внимательно ознакомиться с этой страной и происходящими там событиями, - посоветовал Соколов и продолжал. - Руководство Афганистана шлет нам непрерывные просьбы о поставках оружия, боевой техники и различного военного имущества, необходимых якобы для повышения боеспособности своей армии. И даже, более того, поднимает вопрос о вводе наших войск в Афганистан. Наши военные советники и посол также подтверждают необходимость оказания военной помощи, но в гораздо меньших размерах.
   Информация о боевых действиях афганской армии весьма разноречива. Поэтому принято решение направить в Афганистан нашу неофициальную военную делегацию во главе с главкомом Сухопутных войск Иваном Григорьевичем Павловским. Она должна разобраться во всем на месте. Ты включен в состав этой делегации. Подбери двух-трех ребят из своего управления и вместе с ними приступай к изучению обстановки в стране. Материалы возьми у наших операторов. После возвращения И. Г. Павловского из командировки я приглашу всех членов делегации и конкретно поставлю задачу.
  
   Скоро вся наша делегация была приглашена в Генеральный штаб, где С. Л. Соколов достаточно подробно проинформировал нас о военно-политической обстановке в Афганистане и определил содержание нашей работы.
  
   Нам предстояло определить степень боеспособности афганской армии, установить объем необходимой военной помощи для ее повышения, уточнить военно-политическую обстановку в стране, оказать содействие командованию афганской армии в планировании и подготовке боевых действий по разгрому мятежников в определенных районах.
   В конце инструктажа Сергей Леонидович подчеркнул, чтобы в беседах с афганскими офицерами мы не давали им никаких обещаний, а на официальных встречах не вступали в обсуждение возможности ввода наших войск в Афганистан.
   Меня несколько насторожило указание о помощи в планировании и подготовке боевых действий афганской армии. По сути дела, нас обязывали готовить, организовывать и, может даже, руководить боевыми действиями ее частей и подразделений. Кстати, впоследствии так и произошло.
   После встречи с С.Л. Соколовым мы вместе с полковниками Л. К. Котляром, В. Я. Доценко и Р. Г. Дуковым, которые были включены в состав делегации от Главного управления боевой подготовки, начали готовиться к поездке.
   Все участники делегации так же, как и я, имели весьма смутное представление об
  Афганистане и его армии. Наши познания ограничивались материалами газет и краткими видеосюжетами телевидения, которые скупо сообщали главным образом об успехах Апрельской революции. Истинного положения дел там мы не знали. И только в ходе нашей подготовки кое-что удалось выяснить. (Перед нами выступали работники Министерства
  иностранных дел и Министерства обороны. Их информация была менее радужной, чем нашей прессы.)
   В Кабул мы прилетели в полдень. При выходе из самолета сразу как бы натолкнулись на стену горячего сухого воздуха. В столице было около 35 градусов жары. На аэродроме нас встречали советский посол А. М. Пузанов, главный военный советник генерал-лейтенант Л. Н. Горелов, начальник генерального штаба афганской армии майор Мухаммед Якуб и другие официальные лица. Оттуда мы отправились в отведенную нам резиденцию, которая находилась рядом с министерством обороны.
   Из окна предоставленной мне комнаты я увидел большой каменный столб, возвышающийся у подножия горного отрога. Позже узнал, что такими столбами обозначали свой маршрут движения войска Александра Македонского. Это была первая моя зримая встреча с древней историей.
   После завершения официальной части наша делегация в сопровождении главного военного советника Л. Н. Горелова поехала в советское посольство. Размещалось оно на окраине города, в стороне от "посольского квартала" и занимало довольно большую территорию.
  Расположившись в просторном зале, где кондиционеры создавали приятную прохладу, мы заслушали информацию нашего посла А. М. Пузанова, главного военного советника Л.Н. Горелова и представителя КГБ СССР Б. С. Иванова.
  
   Из услышанного я понял, что проводимые правительством реформы в основном населением поддерживаются, хотя и встречают на своем пути определенные трудности.
  
   Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), которая возглавила Апрельскую революцию и находилась у власти, имела в составе две враждующие между собой фракции - Хальк (народ) и Парчам (знамя). Репрессии, применявшиеся правоохранительными органами (по сути, фракцией Хальк) против парчамистов, привели к осложнению отношений с интеллигенцией, духовенством и наиболее обеспеченным крестьянством. Это, в свою очередь, обусловило то, что правительственные реформы все чаще стали встречать сопротивление со стороны части населения.
  
   В одиннадцати из двадцати шести провинций начали активизироваться мятежники, численность их никто не знал. Наиболее тревожное положение отмечалось на юго-востоке и юге страны. В провинциях Газни, Пактия, Пактика и Кунар произошли нападения мятежников на местные органы власти и небольшие военные гарнизоны.
  
   В то же время правительство и армия занимали выжидательную позицию и активных действий против вооруженных отрядов оппозиции не предпринимали. Таким образом следовало, что впереди предстояла тяжелая борьба.
  
  После беседы ко мне подошел Борис Семенович Иванов и сказал:
   Мы располагаем материалом, который, по нашему мнению, будет представлять для вас определенный интерес. Если вы согласны с ним ознакомиться, то вам придется пройти ко мне.
   Поданный мне материал касался X. Амина - премьер-министра и министра обороны страны. В основном его содержание сводилось к тому, что Амин во время учебы в США состоял в руководстве землячества афганских студентов и это привлекало к нему внимание ЦРУ. Высказывалось предположение о возможности его вербовки. Обращалось внимание на то, что X. Амин стремится к единоличной власти и рассчитывает на поддержку США.
  Закончив читать, я посмотрел на Иванова, который тут же спросил:
  Каково ваше мнение?
   В чем-либо сомневаться, подтвердить или опровергнуть эти доводы у меня нет оснований. Вместе с тем мне не совсем понятно, почему вы сочли необходимым ознакомить с таким материалом только меня?
  Прошу вас пока не распространяться о прочитанном. А когда придет время, посвятим
  и остальных. На этом беседа закончилась. Я уехал к себе. Рассказал лишь Павловскому о встрече с Ивановым, упомянув, что он просил никому не говорить о содержании доверенного мне материала.
  Прочел и молчи, - посоветовал Иван Григорьевич.
  
   На улицах Герата []
  
  На следующий день я со своими офицерами приступил к работе. К нам присоединились другие военные советники: П. Г. Костенко, А.Д. Рябов, А. С. Рыков. Мы изучали организационно-штатную структуру частей и соединений афганской армии, степень их
  боеспособности, а также опыт вооруженной борьбы с отрядами мятежников и планами ее активизации. На второй или третий день после нашего прилета Павловский предупредил меня, что назавтра он, я и еще несколько товарищей приглашены на встречу с главой государства - генеральным секретарем НДПА Hyp Мухаммедом Тараки.
  
  Точно в указанное время мы прибыли в Дом Народов (бывший королевский дворец), нас провели в небольшой зал. Вскоре к нам вышел Тараки - плотный, коренастый человек. На его открытом, с правильными чертами, овальном лице играла доброжелательная улыбка. Редкие поседевшие волосы, посеребренные усы и усталый взгляд делали его старше своих лет.
  Поздоровавшись с каждым из нас за руку и поинтересовавшись самочувствием, он пригласил всех к столу.
  Обращаясь к И. Г.Павловскому, Тараки сказал:
   Я рад вашему приезду в нашу страну. Обстановка у нас в последнее время значительно обострилась, что сильно осложнило практическое осуществление законодательных решений и во многом даже их приостановило.
  
  В создавшейся ситуации для правительства Афганистана на первый план встала задача решительной вооруженной защиты революции. В связи с этим я обратился к правительству Советского Союза с просьбой оказать Афганистану помощь в его борьбе.
  
  Афганскую армию нужно поставить на ноги. Она сейчас очищена от враждебных элементов. Это ее одновременно укрепило и ослабило. Наша армия находится, если так можно выразиться, в послеоперационном периоде. Она нуждается в боевой технике, вооружении и организованном обучении. Большое значение мы придаем повышению морального духа личного состава.
  
  Мы хотим в ближайшие два года создать самую сильную армию в данном регионе. В вас я вижу врачей, которые должны выписать нужный рецепт. Я еще раз выражаю удовлетворение в связи с приездом такой высокой делегации.
  
  Лидер НДПА произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, он, бесспорно, являлся одним из наиболее подготовленных в научно-теоретическом отношении людей среди высокопоставленных деятелей Афганистана. С другой же, следует признать, аргументация высказываемых им положений не всегда убеждала.
  
  За короткое время, которое мы были в Афганистане, я успел наслушаться, что у руководства партией и страной стоит "светлейший" и "мудрейший" с массой других превосходных эпитетов вождь.
  
  Я же увидел недостаточно решительного человека. Бесстрастность его речи создавала впечатление, что беседу ведет посторонний, а не стоящий в центре бурных событий человек. В его поведении не чувствовалось уверенности в благополучном завершении происшедшей революции без всесторонней помощи извне. Очевидно, он понимал трагическую сложность ситуации, неготовность страны к радикальным революционным преобразованиям из-за отсутствия объективных и субъективных условий.
  
  Для более тщательного анализа беседы требовалось время. В тот же день у нас состоялась встреча с премьер-министром и министром обороны Хафизуллой Амином. В отличие от Тараки он был невысокого роста, быстр, энергичен, со спортивной фигурой. Глаза, устремленные на собеседника, буквально пронзали. Даже когда на его лице играла улыбка, глаза не улыбались, а чрезвычайно внимательно следили за происходящим.
  
  После взаимных приветствий Иван Григорьевич поздравил X. Амина с наступающим
   праздником (60-летием независимости Афганистана) и передал привет от министра обороны СССР Маршала Советского Союза Д. Ф. Устинова.
  
  X. Амин, приложив руку к сердцу, поблагодарил за поздравления, после чего произнес:
  Я рад вашему приезду. Я читал марксистские книги и утверждаю, что с помощью Советского Союза мы победим. Дружба наших народов существует давно, еще со времен Ленина. Мы рады, что ваша страна помогает нам.
  
  Борьба, которую мы ведем с контрреволюцией, направлена на закрепление и развитие результатов революции. Мы возлагаем большие надежды на помощь вашей страны. Своих офицеров мы воспитываем в духе марксизма, стойкости и верности делу революции. Наша революция своими корнями уходит в Октябрьскую революцию, мы перенимаем опыт вашей партии. У нас с вами общие задачи, и мы в одних окопах будем защищать Апрельскую революцию, которая находится в зачаточном состоянии, как дитя в лоне матери.
  
  Мы должны защищать эту революцию от внутренних и внешних врагов. Наши товарищи, воспитанные в духе советизма, будут оказывать вашей делегации всяческую помощь. Что касается решения вопросов, возникающих в ходе работы, то я всегда к вашим услугам.
  
   У меня нет военного образования, - продолжал X. Амин, и я учусь военному делу у ваших советников и наших офицеров. Мы создадим для вашей работы все условия. От вас я ничего не скрываю. Пропагандистская машина работает против союза Афганистана и СССР, но мы гордимся этой дружбой, которая перешла границу своего 60-летия.
  
  В ходе этой беседы я обратил внимание на то, что если Тараки выступал как теоретик, пытаясь под каждый выдвинутый им тезис подвести свою теорию, то Амин подкреплял свои взгляды ссылками на труды В.И.Ленина и других классиков марксизма-ленинизма. Мне кажется, что, поступая так, он подчеркивал свою независимость от Тараки и в то же время показывал, что стоит с ним на одних позициях - марксизма-ленинизма.
  
  В заключение Амин сказал:
   Было бы очень хорошо, если бы Советский Союз согласился ввести в Афганистан небольшой контингент своих войск. Это позволило бы освободить части афганской армии от охранных функций и использовать их для борьбы с контрреволюцией. Я могу вас заверить, что введенные войска не будут привлекаться для вооруженной борьбы с мятежниками.
  
   Наша делегация не имеет полномочий не только решать, но даже обсуждать вопрос о вводе советских войск в Афганистан, - ответил И. Г. Павловский.
  
   После встречи я спросил Ивана Григорьевича, действительно ли будут вводиться наши войска. Он ответил, что такой же вопрос задавал перед отлетом Д. Ф. Устинову и тот его заверил: "Ни в коем случае...". Правда, тогда я еще не знал, что посол А. М. Пузанов и представитель КГБ СССР Б.С. Иванов поддерживали точку зрения Хафизуллы Амина.
  
   X. Амин произвел на меня впечатление волевого, властного и умного человека, обладающего большой энергией и знающего себе цену. Твердость и целеустремленность позволяли ему, в отличие от Тараки, чувствовать себя уверенно. Все бразды правления страной находились у него в руках. Кроме того, он мог рассчитывать на поддержку своих сторонников, которые были во всех звеньях государственного аппарата, особенно в армии.
   Этот деятель умел расположить к себе людей и подчинить их. Однако, мне показалось, что ему в определенной степени свойственны авантюризм и интриганство. Он был вторым лицом в государстве, но отдельные штрихи в его поведении указывали на желание стать первым.
  
  Таким образом, в течение дня мы встретились с двумя людьми, стоявшими у руководства государством и партией. Первый, опиравшийся главным образом на свою популярность и авторитет, избрал умеренный, порою компромиссный путь достижения цели. Второй,
  обладавший огромной реальной административной и военной властью, шел к достижению цели напролом, используя любые средства, вплоть до физического уничтожения своих политических противников.
  Конечно, эти две силы не могли долго существовать параллельно, тем более каждая из них претендовала на единоличное лидерство. Рано или поздно они должны были сойтись в смертельной схватке...
  Получив разрешение от высоких афганских инстанций, мы приступили к выполнению поставленных перед нами задач. В состав моей группы входили, кроме ранее указанных офицеров Главного управления боевой подготовки, генерал-майор артиллерии Н. Ф. Алешенко и периодически подключавшиеся генералы ДТП. Афанасьев и А. А. Драгун. Для своей работы мы избрали семь из одиннадцати пехотных дивизий. После ее завершения группа должна была не только определить степень боеспособности этих дивизий, но и предложить меры, которые следует принять, чтобы ее повысить. Решение перечисленных задач осложнялось ограниченностью времени, отпущенного на их выполнение. Тем не менее, высокая профессиональная подготовка наших офицеров вселяла веру в успех.
  
  Во время поездок и работы в афганских дивизиях меня поразила удручающая бедность и неустроенность личного состава. Казармы представляли собой невысокие глинобитные постройки, очень темные и неуютные. Кровати у большинства солдат отсутствовали. Спали они на полу или во дворе на матрацах, которые вместе с постельными принадлежностями, приносили из дома.
  Столовая, кухня и баня отсутствовали. Пищу солдаты готовили себе сами на кострах в небольших котлах. Такие немыслимые, на наш взгляд, условия не могли не оказать негативного влияния на моральное состояние солдат и офицеров.
  Вместе с тем везде нас принимали доброжелательно, стараясь подчеркнуть уважение к советскому народу. Нам было приятно, что в афганской армии были добрые чувства к нашей стране. Такая обстановка способствовала ведению откровенных разговоров, благодаря которым мы многое узнали.
  Отношение различных категорий офицеров к Апрельской революции было неоднозначным.
   Кунар []
  Большинство офицеров, особенно младшего звена, членов НДПА (фракции Хальк), о революции высказывались восторженно, безоговорочно поддерживали и возлагали на нее большие надежды.
  Наиболее материально обеспеченная часть офицерского корпуса сразу же после совершения Апрельской революции оставила армию и заняла выжидательную позицию. Отдельные офицеры эмигрировали или перешли на сторону контрреволюции.
  Бросалось в глаза, что очень часто старшие офицеры занимали хозяйственные или штабные должности, не соответствовавшие их чину. В беседе с одним из командиров дивизии майором Мухаммедом Джафаром я попытался выяснить, с чем это связано. Без особого желания он мне ответил:
  -Они хотят обезопасить свои тылы, так как не очень уверены в победе Апрельской революции.
  -Что вы подразумеваете под "обеспечением тылов"? - поинтересовался я.
  -Видимо, они рассуждают так: если революция потерпит поражение, то у них будет возможность заявить, что в ее ходе они руководящих постов в армии не занимали. Более того, они даже пострадали от нее, так как были понижены в должности. В то же время, занимая невысокие посты, они как бы подчеркивают свое лояльное отношение к революции.
  
   Эти офицеры относятся к материально более обеспеченным слоям, и им безразлично, что они значительно теряют в своем окладе?
   Видите ли, система оплаты труда офицеров в нашей армии сильно отличается от принятой у вас. Офицерский оклад у нас определяется не занимаемой должностью, а званием. Поэтому, находясь на любой должности, офицер материально не страдает. Например, полковник - помощник начальника разведки нашей дивизии - получает значительно больше, чем я, командир дивизии, майор...
  
  Малочисленность отрядов мятежников, их слабая вооруженность (преимущественно карабины английского производства и пулеметы) и разобщенность не представляли той организованной силы, которая могла бы противостоять армии. Однако эти преимущества не использовались. Достаточно привести только один пример. Работая в городе Гардезе (центр провинции Пактия), я был удивлен содержанием донесений, которые поступали оттуда в генеральный штаб.
  
  Город периодически обстреливался мятежниками из артиллерийских орудий. В обстреле, как правило, участвовало два-три орудия, а городской гарнизон состоял из одной пехотной дивизии, штаба корпуса и корпусных частей. Командование корпуса вместо того, чтобы активными действиями частей пехотной дивизии уничтожить противника, беспрерывно слало в Кабул тревожные телеграммы. В них драматизировалась обстановка, численность мятежников указывалась в несколько тысяч человек и в ультимативной форме требовалось подкрепление, в противном случае предрекалось, что город будет сдан. Когда же удалось заставить пехотную дивизию перейти к активным боевым действиям, противник в районе города был разгромлен. Его численность, по показаниям пленных, оказалась всего 300-350 человек.
  
  Аналогичная ситуация сложилась и в других гарнизонах. Создавалось впечатление, что регулярная армия (около 150 тыс. человек) перешла к обороне против разобщенных и слабо вооруженных отрядов оппозиции, насчитывающих около 25 тыс. человек.
  
  Из бесед со многими солдатами выяснилось, что они почти ничего или очень мало знают о событиях, происходящих в стране. В то же время всевозможные домыслы, распространявшиеся недоброжелателями, воспринимались ими за истину, ибо сообщения официальных источников доходили до них с большим опозданием или не доходили вообще. А там, где отсутствует истинная информация, господствуют слухи.
  Зачастую солдаты были очень откровенны. Так, некоторые из них говорили: "После земельной реформы мы жить стали хуже. Раньше наши отцы земли не имели, но, работая у феодалов, зарабатывали на хлеб. Сейчас же и земли у них нет, и работы нет, так как землю у феодалов отобрали". На мой вопрос, почему же их отцы-бедняки не получили землю, ни один из них вразумительно не ответил.
  Работа в дивизиях афганской армии подходила к концу. Мы изучали не только степень укомплектованности частей личным составом, его политико-моральное состояние и уровень обученности. Серьезное внимание уделялось также определению наличия и техническому состоянию вооружения и боевой техники.
  Афганская армия была основательно оснащена боевой техникой советского производства. Однако при проверке на функционирование оказалось, что значительная ее часть неисправна. Одной из причин этого являлось грубое нарушение правил эксплуатации и периодичности технического обслуживания.
  
   Обращало на себя внимание и пренебрежительное отношение личного состава к сбережению вооружения и техники. При малейшей неисправности боевой техники она оставлялась без присмотра, мер к ее восстановлению не принималось, она разукомплектовывалась, разворовывалась и к дальнейшей эксплуатации оказывалась уже непригодна.
  
  Такое положение, по моему мнению, объяснялось не только низким уровнем технической подготовки личного состава. Главную причину я усматривал в том, что афганцы знали: Советский Союз поставляет технику за символическую плату или бесплатно, а значит, она для него никакой ценности не представляет. Если так, то зачем заниматься ремонтом. Лучше попросить - пришлют новую.
  Через некоторое время И. Г. Павловского вновь пригласил к себе Амин. Иван Григорьевич взял меня с собой. Наши соображения и пожелания он доложил Амину. Тот с ними согласился, а предложения одобрил, за исключением прекращения демобилизации и досрочного присвоения воинских званий офицерам, сказав, что ему с этими вопросами нужно разобраться более детально, после чего он и примет решение.
  
  В ходе беседы вновь был затронут вопрос о возможности ввода наших войск в Афганистан. Амин говорил:
  Вы, дав оценку положения в армии, подтвердили, что вооруженная борьба мятежников против существующего строя обостряется и принимает более организованный характер.
  По вашему заключению, наша армия значительно ослаблена. Мне трудно что-либо
  возразить, и я согласен с вашей оценкой. Мы примем все зависящие от нас меры, чтобы ее усилить. Но нам нужна помощь не только материальная, но и Советских Вооруженных
  Сил.
  Перебивая его Павловский ответил:
  Я уже вам говорил и должен повторить, что вести такие переговоры не уполномочен.
  Тогда я прошу вас проинформировать ваше правительство о моей просьбе,- настаивал афганский руководитель.
  
  Это мною будет обязательно сделано. Я доложу министру обороны СССР.
  В заключение беседы Амин вдруг спросил:
  Скажите, почему ваше правительство не соглашается на встречу со мной для решения неотложных вопросов? На неоднократные мои просьбы об этом я, к сожалению, не получил ответа.
  
  Очевидно, наше правительство обеспокоено широким применением репрессий над инакомыслящими, но это мое личное мнение, - нашелся Павловский.
  
  Уважаемый генерал, у нас есть враги революции, но их не так много. Если мы их уничтожим, то и вопрос будет решен, - прозвучало в ответ.
  
  Наше предложение об активизации вооруженной борьбы с мятежниками было одобрено руководством страны. Мне было поручено совместно с начальником оперативного управления генерального штаба афганской армии генерал-лейтенантом Бабаджаном и его советником определить, по каким вооруженным группировкам оппозиции наиболее целесообразно нанести удары.
  Прежде чем приступить к работе, я ознакомился с материалами о действиях мятежников,
  которые имелись в разведывательном управлении генерального штаба.
  
   Особый интерес вызвала захваченная у них инструкция, выдержки из которой я привожу:
  "...Среди населения создавать атмосферу животного страха, парализуя нормальную работу властей... Основой боевых действий считать перекрытие дорог путем минирования и завалов, разрушение линий электропередачи и связи, захват объектов, нападение на воинские подразделения, уничтожение охраны и конвоя.
  
  Организационной основой моджахедов ("борцов за веру") считать небольшие отряды - от отделения до батальона. В районах боевых действий использовать население в своих интересах. Без поддержки народа действия моджахедов бессмысленны.
  
  Местное население рассматривать как основной источник пополнения отрядов борцов за ислам. Общность интересов и идей моджахедов и народа обеспечивает эффективность действий. Пропаганда в этом деле имеет решающее значение... Не допускать действий, которые могли бы привести к ненависти народа..."
  
  Интересная деталь: в справке об использованной при разработке данной инструкции литературе указан и "Опыт вооруженной борьбы советских партизан против немецких войск".
  Существование подобной инструкции доказывает, что руководство оппозиции серьезно готовилось к вооруженной борьбе и афганской армии нельзя было рассчитывать на легкий успех.
  
  Вместе с генералом П. Г. Костенко, советником при генеральном штабе афганской армии и начальником оперативного управления генерал-лейтенантом Бабаджаном мы изучили обстановку и пришли к заключению, что боевые действия по разгрому мятежников наиболее целесообразно провести в провинциях Пакти-ка и Пактия.
  Предусматривалось нанести два последовательных удара. Вначале силами двух пехотных дивизий разгромить отряды мятежников в провинции Пактия, освободить Зурматскую долину, затем деблокировать гарнизон города Ургун силами одной дивизии.
  
  Наши предложения были одобрены И. Г. Павловским и утверждены начальником генерального штаба афганской армии. Мы приступили к разработке плана боевых действий и подготовке привлекаемых к ним частей и подразделений.
  Моей группе была поручена подготовка 14-й пехотной дивизии, которая дислоцировалась в г. Газни (120-130 км юго-западнее Кабула). В г. Гардезе (80-90 км южнее Кабула) располагалась 12-я пехотная дивизия, подготавливаемая нашими советниками.
  
  Когда мы прилетели в 14-ю пехотную дивизию, нас встретили уже знакомый нам ее
   командир майор Мухаммед Джафар и военный советник подполковник Леонид Кириллович Лошухин.
  Майор Джафар, молодой, энергичный человек, всем поведением подчеркивал преданность революции и Амину. Свободно владел русским языком. Окончил у нас военное училище воздушно-десантных войск. Имел небольшой боевой опыт, чувствовал себя уверенно.
  Свою работу мы начали с расстановки личного состава по должностям и укомплектования офицерским составом подразделений и частей.
  
  С определенными трудностями встретились при укомплектовании офицерских должностей. При назначении офицера на должность афганские товарищи руководствовались не его деловыми качествами, а главным образом принадлежностью к фракции НДПА Хальк.
  
  Еще более сложным оказался вопрос о восстановлении неисправной бронетанковой техники. В дивизии, несмотря на наличие технической службы, никто не мог сказать, сколько танков на ходу, в чем заключается неисправность той или иной машины, какие запасные части или агрегаты нужны для их восстановления и имеются ли они в наличии. Эту задачу помог решить член нашей делегации - генерал Павел Иванович Баженов.
  
  Он создал ремонтные бригады из рабочих кабульского ремонтного завода, привез их в дивизию, где они продефектировали каждую машину, уточнили содержание склада бронетанкового имущества, а затем уж приступили к ремонту.
  
  К началу боевых действий почти вся бронетанковая техника дивизии была восстановлена. Используя полченный опыт, П. И. Баженов организовал ремонт боевых машин и в других дивизиях. За время нашего пребывания в Афганистане ему удалось восстановить до 75 проц. машин, требовавших среднего и текущего ремонта, что в определенной степени повысило боеспособность афганской армии.
  
  До нашего приезда дивизия вела боевые действия эпизодически и небольшими силами. Ее подразделения выполняли в основном охранные функции на большом удалении от мест дислокации. Указанные силы нужно было собрать. Для этого потребовалось затратить много времени, так как штабы не всегда знали места расположения своих отдельных подразделений.
  
  Не менее важной задачей являлось проведение боевого слаживания подразделений и частей и помощь в создании воинских коллективов.
  Я уже говорил, что в афганской армии не существовало столовых, кухонь и спальных помещений в нашем понимании. Солдат очень мало времени находился в составе подразделения. Значительное время он бывал предоставлен самому себе. Конечно, такой порядок мало способствовал формированию коллектива, а его требовалось создать, привить дух товарищества, веру друг в друга, уверенность, что в трудную минуту товарищ поможет, и т. п.
  
  После этих организационных мероприятий полки приступили к боевому слаживанию. Главное внимание уделялось тактической, огневой, инженерной и санитарной подготовке.
  Затем были проведены контрольные занятия, на которых определялась степень слаженности подразделений. И мы с командиром дивизии пришли к заключению, что завершить подготовку полков нужно проведением боевых действий по разгрому одного из отрядов мятежников, действовавшего вблизи г. Газни.
  
  Командир дивизии предложил нанести удар по душманам в районе населенного пункта Танги (в 15-20 км юго-восточнее г. Газни). Я не возражал, так как он лучше меня знал этот район.
  Не буду подробно описывать бой, потому что он малопоучителен. В ходе его было допущено много ошибок, над устранением которых нам предстояло работать. Тем не менее полк выполнил задачу, уничтожил около 80 и захватил в плен 25 мятежников. Его потери составили семь человек ранеными. В результате личный состав обрел некоторую веру в свои силы и убедился, что может не только вести бой с мятежниками на равных, но и побеждать их. Среди личного состава царило приподнятое настроение, возбуждение, появились улыбки, в чем и заключалась основная ценность полученного опыта. Боевое крещение состоялось.
  
  Интересно оценили бой мятежники. Я присутствовал на допросе захваченного в плен командира одного из небольших подразделений душманов. В ходе допроса он сказал:
  Нам было известно о подготовке дивизии к бою.
  А как вы об этом узнали?
  У нас расставлено много наблюдательных постов вокруг дивизии. Мы видели все, что в ней делается. Кроме того, в дивизии у нас есть свои люди, от которых нам поступает информация. Мы знали не только то, что дивизия готовится к бою, но и возможное направление удара - по нашему отряду.
  Почему же вы не ушли из-под удара?
   Наш отряд не раз вступал в бой с подразделениями дивизии. Раньше было так: как только мы открывали огонь, солдаты ложились, не целясь отстреливались, а затем уходили. Мы считали, что и на этот раз все повторится. Но солдаты не ушли, действовали решительно, смело, и мы понесли большие потери. Противник стал другим.
  
  Параллельно с работой в дивизии мы завершили планирование боевых действий в провинциях Пактия и Пактика, решали другие вопросы.
  
  13 сентября вечером я вылетел в Кабул для доклада о результатах боевых действий и уточнения дальнейшей задачи.
  
   Прибыв в свою резиденцию, я почувствовал какую-то напряженность среди наших товарищей. Ситуацию прояснил В. Д. Мазирка, который неофициально исполнял обязанности начальника штаба нашей делегации. Оказывается, утром Амин после длительного перерыва приехал к Тараки с жалобой на министров МВД, связи, ОКСА (государственной безопасности) и по делам границ.
  
  Суть его жалобы заключалась в том, что эта "четверка", особенно двое из нее, открыто выражает недовольство его деятельностью. Они намерены принять любые меры, вплоть до физического уничтожения, чтобы сместить его с поста премьера. Поэтому Амин настаивал на удалении этих людей из состава политбюро и правительства. Если же Тараки, заявил он, не согласен с его мнением, то в крайнем случае необходимо отстранить от дел двух наиболее "оппозиционных" министров - ОКСА и МВД. Амин предъявил Тараки обвинение в том, что он больше доверяет "четверке", чем ему.
  
  Тараки успокаивал Амина, пытаясь убедить, что не нужно прибегать к крайним мерам. Он уверял, что заставит министров извиниться перед ним публично. Однако это не удовлетворило премьера, и он заявил, что будет вынужден уйти в отставку, после чего уехал.
  
  Прибыв в резиденцию, Амин стал поочередно вызывать к себе министров правительства, чтобы проконсультироваться и выявить позицию каждого из них. Одновременно министр внутренних дел (снятия которого Амин особенно добивался) начал отдавать частям Кабульского гарнизона распоряжения о приведении их в повышенную боевую готовность. В свое время он был министром обороны, и его в войсках помнили. Осведомленный об этом начальник генерального штаба майор М. Якуб после консультации с главой государства запретил командирам соединений и частей предпринимать какие-либо действия без личного разрешения генсека.
  
  Узнав о происходящих событиях, Павловский и советский посол Пузанов поехали к Тараки в надежде помирить двух лидеров. Они попросили его пригласить к себе Амина. Вскоре тот прибыл. Оба выглядели уставшими. Посол СССР передал им просьбу руководства нашей страны об их примирении, подчеркнув, что сейчас не время для ссор и раздоров и нужно стремиться к единству внутри партии и ее руководителей.
  
  Как один, так и другой заверили Пузанова, что примут все возможные меры для сохранения единства. Амин заявил, что если он уйдет из этого мира раньше Тараки, то уйдет как верный его ученик. Если же, не дай бог, произойдет иначе, он будет верным последователем Тараки.
  На этом разговор был закончен.
   Орудие муджахедов []
  Утром 14 сентября я работал в генеральном штабе над уточнением плана предстоящих
  боевых действий. Ничто не предвещало неприятностей. Но после обеда события стали развиваться с головокружительной быстротой.
   Вначале поступило сообщение об убийстве в своем кабинете заместителя министра
  госбезопасности (ОКСА), который поддерживал четырех опальных министров и был связующим звеном между ними и нашим посольством. Последние исчезли, и место их нахождения было неизвестно. Затем прошли слухи, что на Амина совершено покушение, но он не пострадал, а убит его адъютант - подполковник Тарун. Вечером Кабульское телевидение передало сообщение об отставке четырех министров. Посол СССР в Афганистане и И. Г. Павловский беспрерывно курсировали между резиденциями Амина и Тараки. Обстановка оставалась неясной, а город был заполнен войсками. Мы тоже пребывали в неведении, так как Иван Григорьевич ночевал в посольстве.
  
  Наступило утро 15 сентября 1979 года. Вернулся Павловский и рассказал о событиях,
  происходивших накануне. Утром он вместе с послом прибыл к Тараки, стараясь уладить конфликт. После продолжительных переговоров Тараки вновь согласился встретиться с Амином. Позвонив ему, он пригласил его к себе, сказав, что предложение исходит от советских товарищей.
  Во второй половине дня подъехал Амин, но, когда он в сопровождении адъютанта стал подниматься по лестнице, раздалась автоматная очередь. Подхватив своего смертельно раненного адъютанта, премьер сел в машину и уехал.
  
  В комнату вбежала перепуганная жена Тараки и сообщила о происшедшем. Побледневший Тараки, видя в окно отъезд Амина, сокрушенно произнес: "Это все, это конец..." Чему конец, было неясно.
  Амин, прибыв в министерство обороны и отправив своего адъютанта в госпиталь, где тот вскоре скончался, отдал распоряжения командирам 7-й и 8-й пехотных дивизий,
  4-й и 15-й танковых бригад войти в город, занять свои районы ответственности и блокировать резиденцию Тараки, а начальнику генерального штаба - содержать под домашним арестом офицеров, не внушающих доверия, и отключить всю связь с резиденцией Тараки, кроме одного прямого телефона. Связавшись по нему с Тараки, он сказал: "Я избежал твоей мести потому, что у меня быстрые ноги".
  Последующие попытки А. М. Пузанова и И. Г. Павловского примирить Амина и Тараки успеха не имели. Амин категорически отказался идти на уступки, заявив, что соберет пленум ЦК НДПА и Революционный совет, на которых лишит Тараки всех занимаемых им постов.
  Несмотря на напряженность обстановки, внешне в Кабуле было спокойно. Никаких
   выступлений населения и войск не отмечалось.
  Армия в своем большинстве поддерживала Амина.
  
  Вечером 15 сентября по телевидению было передано сообщение о состоявшемся пленуме ЦК НДПА, на котором Амин был избран генеральным секретарем, а Тараки снят с этого поста и исключен из партии. На заседании Революционного совета Амин был назначен его председателем вместо Тараки. Таким образом, вся партийная, государственная и военная власть сосредоточились в одних руках. Амин стал главой государства, генеральным секретарем партии, премьер-министром и министром обороны.
  
  Происшедший переворот совершился фактически бескровно, и открытых выступлений против него не было.
  
  До стабилизации обстановки нам не разрешалось покидать Кабул. Мы собирались вместе, не раз обсуждали факт покушения на Амина и пришли к заключению, что покушение было инсценировано им самим. Об этом свидетельствовал целый ряд фактов.
  
  Зачем, к примеру, Тараки, если он хотел избавиться от соперника, нужно было осуществлять покушение в собственном доме, когда это можно сделать в другом месте? Тогда бы ведь пришлось искать организатора покушения и вряд ли обвинение пало бы на Тараки.
  
  Как могло произойти, чтобы, стреляя в упор, автоматчик не попал в намеченную жертву? Нужно быть очень метким стрелком, чтобы в этих условиях не поразить Амина, а убить шедшего рядом с ним человека. И зачем вообще оказалось нужно кого-то убивать? Достаточно было сымитировать покушение, чтобы дать повод к попытке свержения руководства. Вероятно, адъютант Амина подполковник Тарун многое знал. Может быть, он являлся организатором инсценировки покушения, а в политических играх не нужны много знающие приближенные.
  
  С целью завоевания авторитета у народа и укрепления власти Амин освободил из тюрем часть ранее арестованных лиц и обьявил о начале разработки новой конституции.
  В то же время репрессии против инакомыслящих не прекращались, а разрастались. Чтобы подчинить себе руководящие органы партии, Амин на очередном пленуме ЦК НДПА вводит в их состав преданных ему людей, в том числе родственников.
  
  События тех дней создали определенные трудности и для советского руководства. Ему нужно было решить, как поступить, но прежде оно ожидало предложений от представителей ведомств СССР в Кабуле. Посол А. М. Пузанов сообщил в Москву общее с И. Г. Павловским мнение: на данном этапе идти на сотрудничество с Амином. На это А. А. Громыко сказал: "Ну, это уже кое-что". Последовало указание: всячески поддерживать связь с Амином, оказывая на него соответствующее влияние, а также стремиться выяснить его истинные намерения, поведение наших официальных представителей не должно давать повода этому лидеру думать, что мы не доверяем ему.
  
  В последующем позиция руководства нашей страны резко изменилась. Если раньше в своих действиях оно ориентировалось на фракцию Хальк, то затем сделало ставку на фракцию Парчам НДПА во главе с Б. Кармалем.
  Несмотря на происшедшие в столице события и смену руководства страны, задача по деблокированию Ургунского гарнизона не была снята. Начальник гарнизона продолжал настойчиво просить о помощи.
  По данным генерального штаба, группировка мятежников в провинции Пактика насчитывала около 1000 человек. Основные ее усилия были направлены на блокирование гарнизона в
   г. Ургун.
  Из Шерана на Ургун вело два маршрута: северный - более короткий и трудный (пролегал через горные ущелья и был удобен для обороны); южный - более длинный, но он прокладывался по сравнительно открытой местности и требовал больше сил для обороны.
  Мною было принято решение наступать вдоль более трудного - северного маршрута. Эту задачу удалось успешно решить, но впереди вставали еще более сложные проблемы.
  
  14 октября в 16 ч 30 мин в 7-й пехотной дивизии вспыхнул мятеж. Пять танков, подойдя на близкое расстояние к зданию штаба, расстреляли его из пушек. В мятеже участвовали все отдельные батальоны. Подробности мы узнали не сразу. Конечно, мятеж был обречен. Тем более, что моторизованный полк 7-й пехотной дивизии и 8-я пехотная дивизия, дислоцировавшаяся в Кабуле, мятежников не поддержали.
  
  Утром 15 октября обстановка прояснилась. Ранее опубликованное постановление пленума ЦК НДПА об освобождении со всех постов Тараки было воспринято в армии, как должное. Амин направил во все партийные (в том числе армейские) организации письмо, в котором Тараки объявлялся врагом революции, народа и награждался другими ярлыками. Это послание породило у многих членов партии недоумение и вопросы. Как же так, вчера Тараки был
  "умнейшим" и "светлейшим", а сегодня стал непримиримым врагом?
  
  В том же письме часть вины за покушение на Амина возлагалась на Советский Союз, что, естественно, вызвало нездоровую реакцию некоторых офицеров Вооруженных Сил Афганистана.
  Сообщение, переданное по Кабульскому радио, о смерти Тараки и его жены подлило масла в огонь.
  И вот 14 октября, спустя месяц после свержения Тараки, его сторонники решили выступить с целью отстранения от власти Амина. Следует заметить, что в генеральном штабе и политическом управлении 7-я пехотная дивизия ранее считалась оплотом Амина.
  
  Мятежники заявили, что они стоят на марксистских позициях, выступают не против правительства, а лишь против Амина, которого считают деспотом и узурпатором.
  Возглавил мятеж командир комендантской роты, объявивший себя командиром дивизии. В нем должны были участвовать артиллерийский полк и отдельный танковый батальон, но утром они убыли в Пуло Алам. К вечеру того же дня командир артиллерийского полка пытался и там поднять мятеж, но его поддержала только одна артиллерийская батарея, которая сделала шесть бесприцельных выстрелов, но после двух ответных из танковой пушки - разбежалась. Ответный огонь открыл наш советник, так как экипаж покинул танк (этим советником был переводчик Кашлаков, погибший потом под Ханабадом , попав в засаду. Чернышев Е.В.). В этой ситуации наши военные советники не растерялись. Они изъяли из затворов танковых пушек и пулеметов ударники. Когда же танковые экипажи, пытаясь поддержать восставшую артиллерийскую батарею, убедились, что стрелять они не могут, то сдались без сопротивления.
  На гвардейскую роту, которая охраняла генеральный штаб, возлагалась задача уничтожения Амина и начальника генерального штаба, но она мятеж не поддержала.
  
   К исходу 15 октября мятеж был подавлен. Офицеры и солдаты, принимавшие в нем участие, разбежались. Эти события использовала в своих целях и некоторая часть личного состава, не участвовавшего в указанной акции и просто дезертировавшего. В итоге значительно снизилась боеспособность ряда частей дивизии. К примеру, в артиллерийском полку остался боеспособным только один дивизион.
   Через несколько дней нам разрешили вылететь в Пуло Алам для уточнения состояния полков и стоявших перед ними задач. Еще до вылета я был уведомлен, что 75-й пехотный и 37-й парашютно-десантный полки участвовать в боевых действиях не будут.
  
  Конечно, такое ослабление группировки в корне меняло содержание ранее поставленных задач. Если раньше ее действия были направлены на уничтожение основных сил мятежников, то теперь они ограничивались разгромом незначительной их части - в предгорье. Резко бросалась в глаза подавленность личного состава. Да и командиры не возлагали особых надежд на достижение успеха. С таким настроем не следовало идти в бой, о чем я и доложил начальнику генерального штаба майору М. Якубу.
   Однако, как я узнал позже, после нашего возвращения в Москву, операция все же
  проводилась, но своей цели не достигла.
  
  В конце октября 1979 года поступило указание на возвращение нашей делегации в Москву.
  Во время полета Иван Григорьевич Павловский ознакомил меня с содержанием своего доклада министру обороны СССР о результатах работы нашей делегации. Происшедшие события, их оценка и проделанная нами работа были изложены весьма объективно. Я обратил внимание на то, что в докладе была четко выражена мысль о нецелесообразности ввода наших войск в Афганистан.
  
  После возвращения в Москву я и мысли не допускал, что мне еще когда-нибудь придется побывать в Афганистане. Но судьба распорядилась иначе.
  
  Генерал-полковник в отставке В. А. МЕРИМСКИЙ
   ( ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
  ================================================================================
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ГРИНЕВА В.Н.
  
   Гринев []
   Полковник Гринев Виталий Никитич
   Главное управление боевой подготовки.
   Офицер оперативной группы Министерства обороны
  
   Список генералов и офицеров ГУБП, активных участников региональных боевых
   действий.
   п/п Звание Ф.И.О. Р-н rонфликтов. Примечание
   1 Ген.-полк. Меримский Виктор Аркадьевич. Афганистан умер 6.05
   2. Ген.-лейт. Артемьем О.П. Афганистан умер2003г.
   3. Ген.-майор Котляр Леонид Касьянович Афганистан умер 8.05.2001
   4 Ген.-майор Генералов Николай Сергеевич Афганистан умер в 199 г..
   5 Ген.-майор Доценко Владимир Яковлевич. Афганистан в отставке
   6 Ген.-майор Тищенко Валентин Дмитриевич. Афганистан в отставке
   7. Полковник Дуков Роберт Гаврилович Афганистан умер
   8. Полковник Рогонцев Борис Яковлевич Афганистан умер в 1980г
   9. Полковник Смирнов Всеволод Николаевич Афганистан умер в 2004г.
   10. Полковник Веремеенко Виктор Васильевич Афганистан в отставке
   11. Полковник Богомолов Евгений Михайлович Афганистан в отставке
   12. Полковник Гринев Виталий Никитич Афганистан в отставке
   13. Полковник Ембулаев Михаил Семенович Афганистан на пенсии
   14. Полковник Чернышев Евгений Владимирович Афганистан в отставке
   15 Полковник Парамонов Владимир Денисович Афганистан в отставке
   16 Полковник Казаков Анатолий Алексеевич Афганистан в отставке
   17 Полковник Конанчук Борис Григорьевич Афганистан в отставке
   18 Полковник Козин Юрий Петрович Афганистан в отставке
   19 Полковник Громов Генадий Борисович Афганистан в отставке
   20 Полковник Бурденюк Валерий Евгеньевич Афганистан в отставке
   21 Полковник Шаманов Юрий Владимирович. Афганистан в отставке
   22 Полковник Гусев Владимир Семенович Афганистан в отставке
  
   1. Полковник Гавва Юрий Дмитриевич Ангола умер в 2007г.
   2. Полковник Кривов Владимир Филипович Ангола умер в 2006г.
  
   1. Полковник Черната Алексей Константинович Мозамбик в отставке
  
   1 Полковник Букаренко Владимир Яковлевич Компучия в отставке
  
   1 Полковник Иванов Михаил Иванович Эфиопия в отставке
   2 Полковник Фаустов Иван Дмитриевич Эфиопия Умер в 2007г.
   --------------------------------------------------------------------------------------------------
  
   Уважаемые читатели. Хочу рассказать Вам об одном трагическом эпизоде, произошедшем в ходе афганской войны, свидетелем и участником которых мне пришлось быть.
  
   Это произошло в 1983 году в гористой местности, в труднопроходимом ущелье Памира. В этом районе на севере Афганистана дислоцировался 860 омсп, Полком командовал никому неизвестный тогда будущий герой России подполковник Лев Рохлин. Условиям для дислокации и ведения боевых действий были тяжелыми. Очень жаркий климат, отсутствие питьевой воды, резко пересеченная местность. По глубокому и узкому ущелью, на дне которого протекала река проходила единственная дорога на Файзабад. Она была вырублена в крутых скалах и во многих местах связывалась мостами.
  Чтобы затруднить передвижение наших войск душманы в некоторых местах просто обрубали края дороги. Она становилась узкой и непроходимой для машин, но по ней свободно передвигались кони и ослики. На восстановление разрушенных дорог требовалось много сил, средств и времени. Однажды наши вертолетчики прочесывая ущелье, застали душманов за этой работой. Шквальным огнем они были уничтожены. После этого эпизода работа ими стала вестись по ночам.
  
   Из за такой деятельности душманов 3мсб 860 омсп долгое время был отрезан от основных сил полка. Его снабжение осуществлялось по воздуху. А действовать приходилось постоянно, так как район был насыщен душманами. Батальон постоянно испытывал недостаток боеприпасов, горючего, продовольствия, питьевой воды.
   Так случилось, что именно 3мсб, отрезанный от основных сил полка, оказался ближе всех к одному из кишлаков (Бахарак), в котором засела большая группа душманов и проводилось совещание их руководителей.
  
   По приказу Соколова по кишлаку нанесли авиационный удар. Соколов распорядился проверить и доложить результаты этого удара. Выполнение этого приказа подполковник Лев Рохлин возложил на командира 3мсб, ближе всех расположенного к разгромленному кишлаку. По рации он поставил командиру батальона соответствующую задачу. Для её выполнения была выделена мотострелковая рота на боевых машинах пехоты (БМП). Командир батальона лично возглавил операцию.
  
   Задача была срочной. Командование ждало доклада. Мы подошли теперь к моменту, когда вышестоящее командование, отдавая важные приказы, не учитывает обстановку, условия, состояние войск и другие моменты. За такими приказами следуют неоправданные жертвы, потери. Так случилось и на этот раз.
  
   Командир 3мсб поднял роту по тревоге, поставил командиру боевую задачу. Рота стала выдвигаться в заданный район. Сложность заключалась в том, что накануне батальон участвовал в боевых действиях. Личный состав не успел отдохнуть и был уставшим. Боевые машины обслужить не успели. Они не были даже дозаправлены горючим, запасы которого в батальоне кончились.
   При подходе к кишлаку предстояло преодолеть горную речку по мосту. Но мост оказался разрушенным душманами. Попытки преодолеть речку вброд закончились неудачно. Две БМП спустились к воде, преодолели речку, но подняться на противоположный берег не смогли. Двигатели заглохли, так как в топливных баках было мало горючего. При подъеме топливные насосы не могли его подавать к двигателям.
  
   В это время по всей колонне из засады противник открыл ураганный огонь из автоматов, пулеметов и гранатометов.
  
   Командир батальона принял все меры к спасению людей и выводу техники из под огня противника. Тем не менее две БМП остались в горной речке, так как самостоятельно не могли выйти из неё из за крутых берегов. Пулеметы этих БМП были сняты, орудия приведены в негодность с тем, чтобы они не достались противнику. Колонна машин была выведена задним ходом из под огня противника.
   В этой операции батальон понес большие потери в личном составе и технике. Сам командир батальона был ранен, но продолжал управлять ротой спасением личного состава и техники.
  
   За это событие командира полка подполковника Льва Рохлина высшее руководство хотело отдать под суд военного трибунала. Однако дело ограничилось понижением его в должности.
  Он был назначен заместителем командира другого полка
  
   Через некоторое время командование 40А организовало снабжение 3мсб по воздуху горючим, боеприпасами и другими материальными средствами, подбросило подкрепление личным составом. Была проведена операция по уничтожению противника в районе злосчастного кишлака и по эвакуации оставленных в горной речке двух БМП.
  
   Боевыми действиями батальона по выполнению этой задачи было приказано руководить Рохлину. С этой задачей он справился успешно.
  
   Мне пришлось быть участником этих событий.
  
   Из рассказанных событий можно сделать вывод, что в боевых действиях никто, даже самый большой начальник не имеет права требовать от подчиненных решения зараннее невыполнимых задач и, в случае неудачи, иметь мужество признать свою вину, а не искать крайнего. Как это имело место в описываемых событиях.
   Гринёв на фоне штаба 40А []
  
   Оперативная группа МО []
   Групповое фото офицеров и генералов
   оперативной группы ЦА СВ
   Полковник Гринёв В.Н.
  ===================================================================================
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ПАРАМОНОВА В.Д.
  
   Парамонов []
   Полковник Парамонов Владимир Денисович.
   Начальник отдела ГУБП. Участник боевых
   действий в Афганистане (1980-1983 г.г.) и
   в Чечне (1999г)
  
   В 2000 году ко мне обратился корреспондент одной из газет с просьбой высказать свою точку зрения на то, почему богатый опыт ведения боевых действий в Афганистане не используется нашими командирами в Чечне? У нас состоялась обстоятельная беседа, содержание которой приводится ниже.
  Кор. Как вы думаете, нападения на наши колонны будут продолжаться?
   Естественно, это тактика партизанской войны. Суть внезапного нападения на колонну в том, что подготовленные люди нападают на неподготовленных. В месте постоянной дислокации мы готовы к нападению, система огня отработана, все действия в той или иной ситуации предусмотрены. Здесь все наоборот. Они разбили все по секторам, организовали взаимодействие, определили, кто что делает. К тому же, они не дураки - в первую очередь бьют по командирами, по радистам.
  
  
  Кор. Но ведь эта тактика применялась еще в Афганистане. Как вы там с этим боролись?
   В Афганистане колонны ходили постоянно. И из Союза в Кабул, и между афганскими городами грузы перевозились. Мне приходилось заниматься их сопровождением. Колонны были большие, и для охраны привлекалось большое количество техники- прежде всего бронетранспортеры. Прохождение планировалось в штабе армии, на наиболее угрожаемых участках выставлялись специальные посты - как правило, танковый взвод и местная милиция. И они, поддерживая устойчивую радиосвязь, как бы сопровождали колонну, передавали ее от одного поста другому. Кроме того, вдоль дороги в потенциально опасных районах устанавливались мины. Хотя, конечно, были случаи подрывов, обстрелов. Но отражались нападения быстро и умело.
  
  Проводились специальные занятия. Командир объяснял, кто какие секторы контролирует при движении. Подорвалась на мине первая машина или просто сломалась - кто, как действует, кто прикрывает, кто куда выдвигается. Что делать при обстреле. Это надо заранее предусматривать. В бою бывает поздно задачи ставить. Может быть, этого сейчас как раз и не хватает. Важна каждая мелочь. Например, в Афганистане мы никогда не ездили под тентами. Да, дождь идет, пыль, грязь летит, зато все ведут наблюдение. А под тентом же ничего не видно.
  
  Я не знаю, как было обеспечено прохождение колонны с пермским ОМОНом. Должен был быть выделен дозор, который должен идти на дальности поддержки огнем. Конечно, дозорное отделение, считай, как смертники. Если они наткнутся на засаду, их наверняка уничтожат. Но не главные силы.
  
  Кор. Но чеченцы дозоры пропускают, а потом бьют по колонне.
   Так можно формально пройти вдоль дороги - а что толку? Не вдоль дороги идти надо: по домам, за домами, если рядом гора, дозор должен двигаться по склону. Конечно, это увеличивает время прохождения колонны. А у командира задача - выдвинуться туда-то к такому-то времени. Я не могу никого винить в том, что произошло. Это приходит только с опытом.
  
  В Афганистане я, старший лейтенант, даже командира полка один раз на три буквы послал. Он ставит задачу - выдвинуться. Я стою и жду, пока подразделение, которое должно меня прикрыть, поднимется на гору. Командир полка меня вызывает на связь: "Вы где находитесь?" - "Здесь". - "Почему здесь, вы где должны быть?" - "Потому что охранение еще не обеспечено". Через какое-то время снова: "Вы где?" - "Я здесь". - "Почему?" - "Да не залезли они еще на гору". - "Ах, туды-растуды, я тебя под трибунал". Я говорю: "Вы меня под трибунал, товарищ полковник, отдадите в том случае, если я сейчас пойду и человек десять потеряю в этом ущелье. Пока охранение не выйдет, я никуда не сдвинусь". Все, три буквы и кладу трубку. Еще через полчаса начали движение, вышли на рубеж, я доложил. Комполка мне говорит: "Ты чего горячишься?" "А чего вы мне на мозги капаете?" Я был уверен в своей правоте. Главное было сберечь людей. Там с нас строго не спрашивали за то, что вместо одного дня ты выходил на рубеж два. Был один разговор: сколько ты людей потерял?
  
  Каждая большая колонна сопровождалась вертолетом. В зависимости от ситуации вызывались либо вертолеты из положения "дежурство в воздухе" - это значит, он минут за пять к нам Прилетит, либо из положения "дежурство на аэродроме" - через полчаса будет. На наиболее опасных участках вертолеты сопровождали колонны постоянно. В самой колонне обязательно были авианаводчики.
  
  Кор. А когда идет маленькая колонна в два-три "Урала"? Нельзя же над каждой машиной вертолет повесить.
  - Но и эти два "Урала" должны сопровождать как минимум два БТР, причем они должны идти на приличном расстоянии друг от друга, чтобы сразу оба было трудно уничтожить.
  В Афганистане у нас не только большие колонны ходили. Вот в зоне моей ответственности стоит отдельное подразделение. Ему нужно подвозить воду, продовольствие, боеприпасы. То есть три машины. Несмотря на то что мы контролировали дорогу, впереди шел танк с тралом, выделялось два БТР как минимум, а чаще целый взвод на трех БТР. Они шли под контролем оперативного дежурного штаба дивизии. При необходимости он вызывал авиацию. Кроме того, у меня был взвод самоходных орудий "Нона", рядом стоял дивизион реактивных систем залпового огня "Ураган", у которого были пристреляны все вершины. Мне было достаточно сказать: "Цель 122". Все, идет команда командиру дивизиона, и наносится удар.
  
  Кор. Омоновцы попадают в засаду уже во второй раз. Почему?
   Эти ОМОНы, СОБРы, спецназы для чего были предназначены? Для обеспечения общественного порядка, разгона митингов. Они могут ворваться в офис, квартиру, захватить кого-то - это тоже искусство, но другого рода. У них и подготовка другая.
  
   В сентябре прошлого года я был назначен начальником штаба Особого махачкалинского района обороны, и мне пришлось в основном сотрудничать с офицерами МВД - как с местными, так и с командированными. К примеру, на охране аэродрома были отряды ОМОНа, где во главе подразделений были офицеры, перешедшие в МВД из вооруженных сил. К ним никаких замечаний по организации охраны и обороны, взаимодействия не было. Совсем иная картина там, где командиры всю жизнь прослужили в МВД. Они некоторых вещей просто не знают.
  
   Расскажу такой случай: несколько лет назад я был на учениях Минобороны и МВД в Северо-Кавказском округе. По замыслу, некую банду должны были блокировать легковооруженные десантники, а после этого внутренние войска, которые на вооружении имели БТР и БМП, дол-ясны были их расчленить и уничтожить. Так вот, ко мне подходит замкомандира дивизии ВВ и говорит: "Вы знаете, я всю жизнь прослужил в МВД, я знаю, как организовать сопровождение заключенных, а как организовать бой, взаимодействие - понятия не имею".
  
   Пришлось менять замысел. ВВ с бронетехникой в обороне сидели, а десантники в наступление пошли. Иногда подготовленные лейтенанты боятся применить свои знания, поскольку есть вышестоящий начальник, который не понимает сути происходящего. Вот пример. Обстреляли в Дагестане пункт дислокации батальона морской пехоты. Оперативным дежурным был офицер тыловой службы, которому по графику выпало дежурство. Он дает команду боевому охранению: выдвинуться, прочесать местность и уничтожить противника.
  
   Как записано в Уставе гарнизонной и караульной службы. Командир разведвзвода выдвигается, распределяет подчиненных вправо-влево и говорит: пущу осветительную ракету, кто зашевелится - уничтожайте. Одна пара ведет наблюдение справа, а те, кто пошел влево, наткнулись на бугор. Им ничего не видно. Они поднимаются на бугор.
  
   В это время загорается ракета, и те, кто справа, открывают огонь по движущимся целям на бугре, по своим то есть. В результате двое раненых. Я потом у взводного спрашиваю: "Ты что, не мог оценить местность - тут батальон спрячется, его не увидишь". Там какие-то карьеры, воронки. А он отвечает: "Мне дали команду прочесать, я же не мог не выполнить приказ".
  Кор. Но неподготовленные командиры есть везде, а в засады попадают именно омоновцы...
   Ну, армия же на передовой воюет. Она пришла и ушла. Армия живет чувством боя, а милиция - они вроде как в тылу. Переночевали в цивилизованных условиях, утром умылись, подшились. Бдительность притупляется. К тому же милиция ходит по домам, проводит обыски. Где-то что-то ломается, что-то пропадает. Естественно, у населения накапливается злость. И потом, армейцы крупными колоннами ходят. Попробуй ее разбей. А милиция ездит на двух-трех машинах.
  
   Есть еще одна проблема - у различных подразделений МВД, у армии разные средства связи, которые друг с другом несовместимы. В такой ситуации наладить взаимодействие просто невозможно. Почему МВД закупает маленькие "кенвуды", а армия по старинке работает со своими радиостанциями? Надо уж всех снабдить или одним, или другим, но чтоб связь была.
  
  Кор. Почему же мы в очередной раз наступаем на те же грабли - что с расстрелами колонн, что с проникновением боевиков в Грозный? Ведь, говорят, их там уже всего около 400 человек, хотя на самом деле, наверное, гораздо больше.
  Так людей не хватает,
  Кор. Как не хватает, больше 100 тысяч группировка!
   А вы пмотрите, сколько людей на передовой. Вот отводят на роту два километра. А эта рота всего наполовину укомплектована. Так вы что думаете, они ночью поодиночке стоят? Нет, они собираются вокруг взводных опорных пунктов. Это ж только на картах сплошные линии рисуют. А на самом деле тут опорный пункт, там опорный пункт, а между ними да по пересеченной местности - кто хочешь пройдет.
  Партизанская война есть партизанская война. Сколько немцы были вынуждены отвлекать сил для охраны коммуникаций в районах нашего партизанского движения! Чтобы с партизанами воевать, нужно очень много людей. Как говорится, у них сто дорог, а у тебя только одна. Цивилизованным путем эту проблему очень трудно решить. I
  "АРМИЯ ЖИВЕТ ЧУВСТВОМ БОЯ, а милиция - они вроде как в тылу. Переночевали в цивилизованных условиях, утром умылись, подшились. Бдительность притупляется"
  
  Наша беседа была опубликована, но мне захотелось поделиться ею с вами, чтобы будущие участники возможных боевых действий не начинали все с начала, а учли опыт прошлого. Чтобы учились не на своих, а на чужих ошибках.
  
   ПАРАМОНОВ В,Д,
  
  =================================================================================
  
   ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧА КУКУШКИНА:
   'ПРЫЖОК ДЕСАНТНИКОВ В АФГАНИСТАН'
  
   Кукушкин А.В. [] Гуськов Н.Н. []
  
   ГЛАВА: ДЕСАНТИРОВАНИЕ И ПОДГОТОВКА К БОЮ
   Вторжение в Кабул началось ранним утром 25 декабря. Мы принимали на Кабульский аэродром батальон 345 ОПДП (капитана Алиева), который оставался в Фергане. Сырое, пасмурное утро. Самолеты Ан-12 с десантниками и боевыми машинами на борту один за другим садятся на бетонку и, не выключая двигателей, тут же на рулежных дорожках освобождаются от десанта. Обстановка в городе, да и на аэродроме неясная и нервозная. Афганцы с настороженностью и подозрительностью наблюдают за нашими действиями. Неизвестно, как отреагируют на это войска гарнизона.
   Кабульский аэродром по плану главный, куда будем принимать части 103 ВДД. Требовалось немедленно организовать оборону аэродрома, хотя бы на наиболее опасных направлениях: на Западе - от возможного вторжения частей пехотной дивизии из района Пагман; на Востоке - 4-й и 15-й танковых бригад из Пули-Чархи.
   Лично ставлю боевые задачи командирам рот, старшим лейтенантам Тишенко В.В. и Шацкому А.Ю., на организацию обороны рубежей в 800-1000 метрах от границы аэродрома. Разгрузка самолетов продолжается. Аэродром буквально утонул в самолетном гуле. Вдруг кто-то из офицеров тревожно воскликнул: - Танки! Похоже, танки идут! - Где?.. Какие танки?!
   Вглядываемся в неясный туманный горизонт Пагманской долины. Действительно, где-то в нескольких километрах среди посадок деревьев видны какие-то черные силуэты, похожие на танки. Уточняю, вышли ли подразделения прикрытия. Докладывают: роты, назначенные для этих задач, все еще 'копаются' на аэродроме и не готовы не только к бою, но и к движению.
  Оказывается, боевые машины, как бочки, загружены доверху боеприпасами, продовольствием и прочим имуществом подразделений. И прежде чем проникнуть к оружию боевой машины и рычагам управления, надо разгрузиться. На повышенном тоне напоминаю о немедленном выходе на рубежи. Однако и без этого все понимают о нависшей опасности. Из машин буквально выбрасывается все лишнее.
  
   Приносят бинокль. Смотрю на злополучные силуэты. Однако, на счастье, они оказываются обыкновенными кучами земли. От сердца отлегло, но оборону аэродрома надо организовывать немедленно, во второй половине дня сюда ожидается прибытие главных сил. Высадка 103-й гв. воздушно-десантной дивизии на Кабульский аэродром началась в 18 часов 37 минут, на Баграм - несколько раньше - в 18 часов 05 минут. На наше несчастье вскоре повалил крупными хлопьями снег и до предела усложнил посадку самолетов.
   Кабул расположен в горной котловине, которая находится на 1830 метров выше уровня моря, и самолеты там на посадку заходят кругами, снижаясь по спирали. А тут еще разразился мощный снегопад и, надо представить, как нелегко было летчикам в таких условиях посадить на незнакомый аэродром тяжелые самолеты с десантом. Полетами руководил заместитель командующего ВТА генерал-лейтенант Заика Михаил Павлович, опытный специалист и сам первоклассный летчик.
   Для нас серьезной проблемой было обеспечить быструю разгрузку самолетов, чтобы вовремя освободить аэродром для других, подлетающих следом групп самолетов. Спешно подготовили несколько тяжелых автомобилей 'ВАРЭМ', чтобы с их помощью стащить с бетонки разгруженные БМД и автомобили, а потом (если потребуется) использовать их для запуска машин с 'буксира'.
   Загруженные до предела тяжелые 'Антеи' и Ил-76Д садились на аэродром с интервалом в 15 минут, уходили с полосы на рулежные дорожки и, не выключая двигателей, спешно разгружались. Из самолетов со скрежетом выкатывались боевые машины, на обочине 'рулежек' буквально вырастали штабеля боеприпасов, коробок с сухим пайком, дрова и кучи нехитрых солдатских пожитков. В разгрузке участвовали все, даже экипажи самолетов. Никто не нуждался в понукании, в быстрой разгрузке заинтересованы были все: летчики, чтобы быстрее подняться в воздух, десантники - чтобы привестись в боевую готовность и не дать застать себя врасплох на аэродроме.
  
   В первой группе должны были прибыть семь самолетов, шесть мы уже приняли, а седьмой все еще не выходил на связь. Беспокоились и терялись в догадках, что могло произойти с этим самолетом. Кто-то утверждал, что видел над горами сильную вспышку и слышал гром. Не хотелось верить, что произошла большая трагедия, что самолет стал жертвой ошибки пилотирования или был сбит ракетой афганской бригады ПВО, прикрывающей Кабул. Распорядились через советников проверить бригаду. Тем не менее, было очевидным, что случилось большое несчастье.
  
  На борту этого Ила, кроме экипажа находились 37 десантников (один офицер, трое прапорщиков , сержант и 32 рядовых), 'Урал-375' с боеприпасами, топливозаправщик с бензином и полевая кухня, все из 350 ПДП. Как показало впоследствии расследование, самолет зацепился за вершину горы (выс.. 4269, карта 100000, лист I - 42-42) в 60 километрах северо-западнее аэродрома и взорвался. Это были первые жертвы необъявленной войны. К утру 26 декабря главные силы 103 ВДД были переброшены в Кабул и частично (один полк) высажены в Баграме.
  В ночь на 26 декабря с представителями частей и штаба дивизии ходим по колено в снегу на пустыре рядом с аэродромом и определяем места размещения штаба дивизии и частей. К полудню здесь должны быть развернуты пищеблоки, расставлена боевая техника, укрыты материальные запасы, организованы охрана и оборона. Работа предстояла большая и крайне нужная. Надо было организовать отдых людям после изнурительного, в несколько тысяч километров, броска дивизии перед еще более сложной и опасной боевой задачей.
  
  26 декабря. Уточняем численный и боевой состав прибывших частей, их материальные запасы. Командир дивизии, генерал-майор Рябченко И.Ф., был ознакомлен с боевой задачей. Вторая половина дня была занята организацией боевых действий, боевого взаимодействия и управления. Командиров частей и подразделений познакомили с проводниками из числа офицеров-советников. Они должны вывести части к объектам захвата. Изучали маршруты выхода и подходы к объектам, т.е. шла тщательная подготовка к операции.
   В целях скрытности все офицерские рекогносцировки проводили, не выходя из машин и не останавливаясь в черте города. Каждый полк, в полку батальоны и роты, а в некоторых случаях и взводы, имели конкретные боевые задачи, разработанные до мелочей. На главный участок боевой операции нацелился 350 гв. ПДП ('Полтинник') как наиболее подготовленный полк. Более опытным считался и командир этого полка подполковник Шпак Г.И.
   С прибытием в ДРА 103 ВДД и 345 ОПДП резко возрос объем и напряженность в работе оперативной группы. Наибольшую нагрузку несли наши оперативные офицеры - каждый из них постоянно выполнял несколько функциональных обязанностей, в т.ч. и оперативное дежурство. Фактически офицеров не хватало даже для управления. Штаб ВДВ знал наши нужды и к новому году прислал в помощь из Псковской дивизии двух толковых оперативных работников: подполковника Петрусенко и майора Клеца, а также несколько прапорщиков со средствами связи, но это было уже после...
   А пока офицеры отдыхали не более 4-х часов в сутки. За их отдыхом я следил лично, т.к. знал, что впереди нагрузка возрастет. Работали и отдыхали все в одной комнате, мало приспособленной к зиме. Отапливалась она печкой-капельницей английского производства. Из-за низкого качества керосина она нередко взрывалась в прямом смысле слова и обдавала нас тучей сажи и копоти. Воды не хватало даже холодной. Питание тоже было не из лучших, спасали сало, чеснок да черный хлеб, взятые впрок с собой. Так что об удобствах можно было лишь мечтать. Однако эти вопросы считались мелочными и во внимание не принимались. Короче, группа работала инициативно, с полной отдачей, с сознанием огромной ответственности и офицерского долга за выполнение поставленной боевой задачи.
   Связь с Москвой держали через узел связи главного военного советника, радиотелефонную - обеспечивала закрытая спутниковая связь. О состоянии дел, два раза в сутки (утром и вечером), докладывали по радиотелефону в Москву, точнее - в ГОУ ГШ и штаб ВДВ, где были развернуты специальные оперативные группы, и раз в сутки (по состоянию на 18 часов 00 минут) в эти же адреса передавали шифром оперативную сводку. Иногда на связь вызывали маршал Огарков Н.В. или начальник ГОУ генерал армии Варенников В.И., или же руководство ВДВ.
   Рядом с нами (за стенкой) работала еще одна небольшая группа офицеров. Она подчинялась Магомедову С.К. и была его оперативно-информационным органом. В его задачу входил ежесуточный сбор и обобщение сведений по оперативно-политической обстановке на территории ДРА. Большинство сведений, особенно по вооруженным силам, группа получала от военных советников. Их информация была объективной, и мы не раз пользовались их данными при оценке общей обстановки в стране. Группа была 'сборной' и состояла из опытных офицеров ГШ, Главных штабов СВ и ВВС. Считаю необходимым сообщить фамилии этих офицеров, достойных самых превосходных эпитетов.
  Это полковники Беленко Б.Ф. (ГОУ ГШ), Чернышев Е.В. (ГУБП СВ), Скиданов СИ. (Гл. штаб ВВС), подполковник Клименко С.С. (ОУ.СВ), майор Иванов О.У.С.В).
   Им нелегко было работать с Магомедовым С.К., человеком (как большинство кавказцев) честолюбивым и экспансивным. Порой после очередной его 'вспышки' они насмешливо 'величали' его 'Царь Салтан' и продолжали трудиться.
   В постоянном контакте с нами был еще один человек - генерал-майор Кузьмин Евгений Семенович - представитель ГОУ ГШ. Мы понимали роль его как 'наблюдателя', и поэтому ненавязчивое и деликатное поведение Евгения Семеновича не отягощало нашу работу.
  
   26 декабря ужесточили режим пребывания на КП, ввели специальный пропуск для входа в нашу рабочую комнату. Для охраны КП и узла главного военного советника поставили батальон 350 ПДП. По периметру территории, занимаемой узлом связи, развернули боевые машины и укрыли их в окопы. Одна рота батальона составила резерв на случай устранения где-то возникшей опасности. К 27 декабря организовали охрану КП и узла связи по всем правилам обороны.
   Готовились к началу операции все, но, разумеется, по-разному. Кое-кто из руководящих начальников, в том числе Магомедов С.К., успели 'подальше от греха' отправить в Союз жен и семьи, что, я думаю, не прибавило им авторитета среди подчиненных, чьи семьи оставались в Кабуле.
   27 декабря, с утра, генерал-лейтенант Гуськов Н.Н. ознакомил командиров частей с сигналами боевого управления и взаимодействия, проверил знание боевых задач. В это время в частях доводили боевые задачи до личного состава, готовили к действиям боевую технику и оружие. Связисты провели небольшую радиотренировку по основным каналам боевого управления. Общая готовность частей к выходу на маршрут движения назначена на 17 часов 00 минут.
   Кабул между тем жил своей жизнью большого города, со своими проблемами и заботами, не предполагая, что часы аминовского режима уже сочтены. Бойко работали дуканы, шашлычные. На базарах, несмотря на мороз, оранжевыми горами лежали апельсины из Джелалабадской долины. Однако все было дорого, не по карману бедному хазарайцу или пуштуну. Дрова продавали по 75 афганей за килограмм и, надо полагать, большинство жилищ не отапливались даже в морозные ночи. За пестротой вывесок, национальных одежд проступала ужасная нищета, глубокая безысходность и полное безразличие простого народа к политике.
   Вместе с тем в среде военных и прежде всего высшего эшелона аминовской власти чувствовались настороженность, ощущение опасности. Было известно, что начальник Генерального штаба подполковник Якуб дал команду держать в повышенной боевой готовности 4-ю и 15-ю танковые бригады. Многие начальники запасались впрок оружием и боеприпасами. Уже в ходе операции, были обнаружены в кабинетах командира Кабульского армейского корпуса, некоторых начальников в Генеральном штабе и ХАД пулеметы, гранатометы и значительные запасы гранат. К 17 часам 27 декабря наш пункт был готов к управлению.
   Что касалось захвата дворца Амина и физической ликвидации хозяина, то разработкой и проведением этой операцией занималось КГБ, а наше отношение к ней ограничивалось лишь выделением в их распоряжение части сил десантников (9 ПДР и взв. ПТУР от 345 ОПДП) и готовились к поддержке на случай неудачи или провала задуманного плана.
   К 18 часам 30 минутам на наш КП прибыли главный военный советник генерал-полковник Магомедов С.К., генерал-лейтенант Иванов Б.С. с двумя офицерами КГБ и переносной радиостанцией, похожей на радиоприемник 'ВЭФ', а также заместитель Главкома ВВС генерал-полковник Гайдаенко Н.
   К 18 часам 30 минутам части, предназначенные для захвата объектов, фактически начали выход на исходные рубежи. Выдвижение их маскировалось началом якобы марша дивизии в районы постоянной дислокации, согласованные с ГШ ДРА.
   Важнейшей частью операции являлась задача изоляции Генерального штаба и высшего армейского руководства от участия в организации сопротивления действиям десантников, особенно со стороны частей Кабульского гарнизона.
   К 19 часам в Генеральный штаб ДРА, по предварительной договоренности с Якубом, прибыл командир 103 гв. ВДД генерал-майор Рябченко Иван Федорович и с ним три офицера. Под видом начальника штаба дивизии был полковник от КГБ (фамилию не помню) и два десантника - братья Лаговские. Старший Станислав - в роли начальника политического отдела, а младший - Павел, выполнял обязанности адъютанта командира.
   Оба брата отважные офицеры и отменные атлеты-спортсмены. На группу Рябченко возлагалась сключительно важная и крайне опасная задача. Под предлогом личного уточнения порядка переброски дивизии к местам дальнейшего расквартирования они должны были встретиться с Якуб-Ха-ном и рассеять его подозрения к десантникам в связи с их начавшимися передвижениями в городе. А когда будет дан сигнал начала операции - нейтрализовать и вывести его из игры как ключевую фигуру по организации какого-либо сопротивления войск. Задача была дерзкой и чрезвычайно опасной, т.к. малейшее опоздание частей с началом штурма здания ГШ ставило группу на грань уничтожения. Однако цель вывода из игры 'второй фигуры' после Амина стоила риска.
   Итак, к началу операции все было готово. Тогда никто из нас не предполагал, что это была предтеча долгой необъявленной войны, войны аморальной и нелепой с любых позиций, принесшей огромное страдание как афганцам, так и советским людям. Но в ту пору было не до философских размышлений и морально-этических оценок. Перед нами стояла ответственнейшая правительственная задача - оказать боевую помощь дружественному народу по освобождению от жестокой тирании, прикрытой флагом демократии. Мы понимали свой долг и колоссальную ответственность перед государством за порученное дело. Поэтому несколько раз проверяли готовность к действию всех звеньев боевого механизма, называемого войсками. К 19 часам все было готово.
  
   [] [] []
  
   [] []
  
   []
  
   Операция началась в 19 часов 30 минут по сигналу 'Шторм-333', переданному по радио и взрывом большой силы на центральном телеграфе, который разрушил (перебил) все кабельные линии, в т.ч. международные, оставив Кабул без телефонно-телеграфной связи.
  
   Основными очагами боевых действий стали: резиденция (дворец) Амина, комплекс зданий министерства обороны и Генерального штаба, здания радио и телевидения Кабула, в центре города- армейский корпус, тюрьма в Пули-Чархи, а в Баграме - разоружение зенитчиков и авиационного гарнизона.
   Кроме того, предстояла сложная задача блокирования афганского десантного полка в центре Кабула в крепости Бала-Хисар и частей двух пехотных дивизий на окраинах Кабула. Разумеется, главными объектами все же оставались резиденция диктатора и Генеральный штаб.
  
   Операцией по захвату дворца на Дар-уль-Аман руководил представитель Главного разведывательного управления ГШ полковник Колесников Василий Васильевич, его заместителем по группам спецназа КГБ был назначен генерал-майор Дроздов Юрий Иванович. Ядром сил по захвату дворца были группы 'Гром' и 'Зенит' КГБ - около 50 офицеров, переодетых в форму афганцев, батальон 'спецназа' Халбаева, 9-я рота десантников капитана Востротина В.А. со взводом ПТУР 345 ОПДП. Десантники и халбаевцы к этому времени входили в состав сил внешней охраны Амина.
  
   Дворец Амина (до недавнего времени в нем размешался штаб столичного АК), заново отремонтированный, расположенный на высоком холме с единственной и узкой дорогой к нему, был труднодоступен для захвата. Он представлял настоящую цитадель. Очевидно, это качество и привлекло диктатора для размещения там своей резиденции. В составе охраны и обороны дворца насчитывалось до тысячи солдат и жандармов.
   Атака дворца началась за 15 минут до общего сигнала. Подготовка групп КГБ и спецназовцев Халбаева, по-видимому, не осталась не замеченной охраной Амина. Спецназовцы увидели, что в танковом батальоне началась раздача боеприпасов и подготовка батальона к бою. Чтобы опередить охрану дворца, было принято решение - атаку начать до общего сигнала. Первыми к дворцу устремились спецназовцы групп КГБ, две роты батальона Халбаева и боевые машины с десантниками 9-й роты. Экипажами машин фактически командовали офицеры КГБ, их атака прикрывалась огнем 'шилок' и АГС-17, часть сил блокировали танковый батальон и казармы подразделений охраны.
  
   Непосредственная охрана дворца приняла колонну БМД и БТР за мятежную афганскую воинскую часть и открыла по ней ураганный огонь, в том числе из крупнокалиберных пулеметов. Головная машина была подбита и заклинила узкую дорогу. На штурм бросились в спешенном порядке. Надо отметить, что в предвидении боя в темноте и в тесном здании все участники этого отряда имели белые отличительные повязки на рукаве и белые ленты на головном уборе с тем, чтобы не перепутать своих с охраной Амина.
  Под прикрытием огня боевых машин и 'шилок', преодолевая ураганный огонь, атакующие перебежками приблизились к дворцу и ворвались внутрь. Бой во дворце шел в темноте, стреляли наугад, на выстрелы. Прежде чем ворваться в комнаты, туда забрасывались 1 -2 ручные гранаты, пускалась автоматная очередь и только после этого врывались внутрь.
  
   Как рассказывают участники - в первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана была сильной, высокоподготовленной и почти в четыре раза превышала нас в живой силе. Однако, атакующим помогал мощный напор, мужество и вера в победу. Из спецгрупп КГБ ранены были практически все.
   Труп Амина после боя обнаружили на втором этаже дворца. Очевидцы рассказывали, он был полураздет, в 'адидасовских' трусах и майке.
  
   Бешеный и беспорядочный огонь при штурме дворца привел к гибели совершенно посторонних невооруженных людей. Среди них оказался врач советского госпиталя В. Кузнеченков, который до начала боя оказывал помощь Амину и его гостям от отравления.
   Сейчас известно, что операция по устранению Амина началась еще днем. Повар Амина, некий Муладжан (узбек по национальности) подсыпал в пишу яд, отравив Амина и его гостей. Для спасения диктатора был срочно вызван врач полковник В. Кузнеченков, который и вытащил Амина из лап смерти.
   В ходе боя погибли сыновья Амина, легкие ранения получили и младшие дочери. После боя их отправили в медсанбат, дальнейшая их судьба мне не известна.
   Штурм и бой за дворец продолжался где-то минут 40-45.
  
   Потери при штурме оказались значительными. Пятнадцать человек погибли: пять офицеров из КГБ, в их числе полковник Бояринов Г.Н., четыре десантника и шесть спецназовцев Халбаева Х.Т. Около 80 человек получили ранения различной тяжести. Полковник Бояринов Г.И. вел бой в бронежилете, но две пули по роковой случайности попали в незащищенные места и смертельно ранили его.
  
   События в Генеральном штабе развертывались в основном по заданному сценарию. Группа Рябченко И.Ф. была принята Якуб-Ханом и 'уточняла' организацию выхода дивизии в новые районы. Взрыв на центральном телеграфе послужил сигналом к нейтрализации Якуба и его ближайшего окружения. Однако взрывы и стрельба в здании штаба вызвали панику и ответную стрельбу. Положение группы стало крайне опасным. Но спас их штурм здания, начавшийся подошедшими десантниками 350 ПДП. Вскоре охрана и офицеры штаба были разоружены.
  
   Более драматично протекали события на центральном радио и телевидении Кабула. Во дворе здания постоянно находилась танковая рота одной из бригад из Пули Чархи. Она обеспечивала охрану, при этом в одном-двух танках постоянно дежурили экипажи. Захват здания и разоружение охраны возлагалось на разведроту 345 ОПДП. Командовал ею отважный и храбрый офицер разведки ст. лейтенант Попов Александр Васильевич. Последние дни эта рота находилась на территории нашего пункта управления. Она успела хорошо изучить свой объект.
  
   27 декабря, за 15-20 минут до начала операции, рота скрытно выдвинулась к зданию и приготовилась к атаке. С получением сигнала на штурм разведчики почти в упор расстреляли танки из гранатометов РПГ-18 и ворвались в здание, но там встретили огонь внутренней охраны.
  
   Бой был скоротечен, охрана разоружена. Однако один разведчик получил тяжелое ранение в ноги.Когда бой закончился, сотрудники и обслуживающий персонал центра искренне благодарили разведчиков за освобождение, по их словам, от 'ига Амина'.
  
   Центр радио и телевидения расположен рядом с американским посольством. Афганцы, работавшие при посольстве, рассказывали, что бой на телевидении для сотрудников посольства был неожиданным и поверг их в панику, а когда трассирующие пули полетели в сторону посольства, большинство сотрудников спрятались под кровати, столы и в подвал.
  
   Подбитые десантниками танки горели почти до утра, внутри их рвались снаряды, пугая этим жителей ближайших кварталов Кабула.
   Захват штаба армейского корпуса в центре города успешно выполнила разведывательная рота дивизии во главе с капитаном Комаром Иваном Геннадьевичем.
  
   Тюрьма в Пули-Чархи, построенная западными немцами еще при короле Закир-Шахе, с воздуха выглядит как звезда, распластанная на выгоревшем поле. Наши остряки насмешливо назвали ее 'кабульским Пентагоном'. В разные периоды за ее мрачными стенами одновременно томились до полутора десятков тысяч сильно виновных, просто виновных, а то и совсем невиновных людей.
  
   Этот объект захватывался силами парашютно-десантного батальона и самоходно-артиллерийского дивизиона. Их задача осложнялась тем, что рядом находились две танковые бригады, верные Амину. Прежде чем захватить тюрьму, надо было надежно блокировать танкистов. Однако и с захватом тюрьмы тянуть было нельзя, т.к. была опасность, что политические заключенные могут быть уничтожены до их освобождения.
  
  Штурм тюрьмы начался с выстрела пушки БМД в замок и пролома ворот таранным ударом самоходки. Десантники ворвались на территорию и за полчаса обезоружили всю охрану. Найти и освободить политических оппонентов было делом офицеров КГБ и их афганских помощников. Среди освобожденных в этот вечер узников был и герой апрельской революции Абуд-Кадыр - будущий министр обороны, а также многие видные впоследствии работники ДРА.
  
   Не так гладко дело шло и в Баграме. 345 ОПДП в то время командовал подполковник Сердюков Николай Иванович, без сомнения, офицер решительный и храбрый, но не проявивший тогда творческой жилки. Его полк должен был разоружить гарнизон авиабазы, в котором основную опасность представляли зенитчики - дивизион 37-мм пушек, находившийся на позиции постоянной готовности. В ходе операции полк втянулся в открытый бой с зенитчиками и понес неоправданные потери, погибли четверо десантников.
   Блокирование частей гарнизона и захват других объектов в Кабуле прошел без потерь и особых осложнений. К 24 часам операция в основном была завершена. На всех захваченных объектах для их охраны оставили небольшие гарнизоны, силой до взвода десантников.
  
   Управление операцией осуществлялось с нашего КП. Действиями войск в основном управлял Николай Никитович Гуськов. Тут же рядом подполковник Марков вел журнал боевых действий, в который дословно записывал все отданные команды, распоряжения и полученные донесения. Важность подобного стенографирования была очевидной, т.к. давало нам возможность в последующем документально подтвердить или опровергнуть какие-либо претензии и обвинения, по сути, принимаемых решений и отдаваемых войскам приказов.
  
   Генералы Магометов и Иванов находились в одной комнате с нами, но в управление не вмешивались. Частями же дивизии фактически командовал генерал Костылев В.Н. (зам. командующего ВДВ по боевой подготовке), т.к. Рябченко И.Ф., в связи с операцией в ГШ, в штаб прибыл лишь к концу общей операции.
   Утром 28 декабря восстали гвардейцы. Они попытались отбить у десантников комплекс зданий ГШ. Это была отчаянная попытка как-то реабилитировать себя как верную 'охрану' былого режима. Не знаю, кто подбил несчастных гвардейцев на этот бесперспективный и кровавый акт. В бой ввязалась артиллерия дивизии. 122-мм гаубицы и пушки боевых машин прямой наводкой били по гвардейцам, засевшим в казармах. Через 1,5-2 часа мятеж был сломлен и остатки мятежников разоружены.
  
   В этом бою имел место неприятный, более того, драматичный эпизод. Когда шел бой десантников с гвардейцами, часть личного состава халбаевского батальона высыпала из казармы, расположенной неподалеку на холме, и наблюдала за боем. Десантники приняли халбаевцев за афганцев, поскольку те были одеты в форму солдат ДРА, и открыли по ним огонь из БМД и стрелкового оружия, и, естественно, сразу же появились потери. Об обстреле мне доложил начальник штаба батальона капитан Ашуров и попросил немедленно прекратить огонь. Я приказал ему укрыть всех людей за стенами казармы и немедленно выставить белые флаги как знак несопротивления.
  
   Моя попытка связаться с десантным полком оказалась непростой, и только через командира дивизии удалось прекратить обстрел. Однако праздное любопытство и неразбериха закончились тем, что из батальона 'спецназа' несколько человек получили ранения и были сожжены три БТР.
   Не успел разобраться с этим происшествием, как получил новое неприятное известие. Командир 26-го десантного полка афганцев, блокированного в крепости Бала-Хисар, взял в заложники подполковника А.И. Богородицкого (советника полка) и угрожал расстрелять его, если ему не будет гарантирована жизнь и безопасность от новой афганской власти. Он требовал, чтобы гарантии были даны высшими чинами советского посольства.
  
   Анатолия Богородицкого я знал давно. Окончив Академию Фрунзе, он прибыл к нам на должность начальника разведки Кировабадской десантной дивизии. Потом он попросился на должность начальника штаба парашютно-десантного полка с перспективой стать его командиром. Я не возражал, т.к. возможность служебного роста офицеров разведки в наших войсках была крайне ограничена. В октябре 1976 года он стал командиром 217-го полка и волею судьбы оказался военным советником (мушавером) при 26-м воздушно-десантном полку ДРА. Полк этот был одним из лучших в афганской армии, пользовался расположением Амина, а командир полка был доверенным лицом Якуб-Хана.
  
   Сейчас над Богородицким нависла серьезная опасность, надо было принимать меры к спасению. Я сразу же связался с Магометовым С.К., который отдыхал на квартире после напряженной ночи, и доложил ему обстановку (Богородицкий был его подчиненный). Однако через час поступили новые неутешительные сведения, что для освобождения Богородицкого его начальником ничего не сделано, а афганцы грозятся в ближайшее время расстрелять советника и поднять бунт в полку. Дело принимало серьезный оборот. Освобождать Богородицкого боем или предъявлять встречный ультиматум не представлялось целесообразным, это могло привести к многочисленным жертвам и не давало гарантий к освобождению его невредимым.
  
   Все же я дал команду о немедленной переброске в район крепости еще одной роты десантников на десяти боевых машинах так, чтобы их выход к крепости видело командование полка. Вновь позвонил Солтану Кекезовичу и высказал возмущение проволочкой по спасению Богородицкого, еще раз подчеркнул реальную угрозу его жизни, в заключение доложил о принятых мерах по демонстрации силы. Магомедов без удовольствия выслушал меня, т.к. пробурчал, что я-де напрасно беспокоюсь, но, по-видимому, 'нажал' на посольство, которое вскоре вызволило советника без помощи оружия. Дальнейшую участь мятежного командира полка я не проследил, в то время было не до него. А 26-й полк вскоре был выведен из крепости на окраину города и переформирован одновременно с батальоном 'рейнджеров' в отдельную бригаду.
  
   Итак, закончились первые сутки необъявленной войны. Боевая задача выполнена успешно, а на душе почему-то было неспокойно.
  Пришли уточненные сведения о потерях. В этой операции мы потеряли в бою 10 десантников, 6 спецназовцев, 37 человек погибли в авиакатастрофе. Кроме того, были ранены 20 десантников и 37 спецназовцев. Считаю долгом сообщить фамилии первых погибших героев 345 гв. отд. ПДП: - младший сержант Дворников А.С. - рядовой Головня О.П. - рядовой Гельмагометов А.Ш. - рядовой Шелестов М.В. - рядовой Савоськин В. В. - рядовой Очкин В.Н. - рядовой Поволознюк В.В. - рядовой Кашкин В.Ю.
   В артиллерийском полку 103 гв. ВДД погиб рядовой Яхин Р.З., 13 января скончался от ран рядовой Ануфриев А.А. из 357 гв. ПДП. В батальоне 'спецназа' майора Халбаева смертью храбрых погибли: - младший сержант Щербеков М.А. - ефрейтор Мамаджанов А. - рядовой Разуметов К. - рядовой Кусанов Х.А. - рядовой Курбанов К. - рядовой Богадыров А.А.
   К большому сожалению, не располагаю списком десантников, трагически погибших в авиакатастрофе.
   Только через 10 лет стали известны имена и фамилии геройски погибших офицеров групп 'Гром' и 'Зенит'. Это полковник Бояринов Г.Н., майоры Зудин Г., Волков Д., Суворов. Мало ли, много ли потеряли? Однозначно ответить невозможно. Если рассматривать с позиции размаха и масштабности проведенной операции, то потери вроде бы небольшие.
  
   Если же рассуждать - человеческая жизнь, даже единичная, явление уникальное, неповторимое, то потеряли много, очень много. За каждой смертью мне видятся родные, самые близкие, для которых погибший сын, брат, муж был единственным и самым дорогим, надежной опорой.
   Много лет прошло, но в памяти моей кровавым рубцом обозначилась гибель старших братьев в прошедшей войне, горе матери и отца, моих близких, и не дай бог кому-либо пережить подобное. С тех пор каждую гибель боевых товарищей переживаю как свою трагедию, как горе моих близких.
  Горестно думалось тогда - политики заварили эту кашу, а расхлебывать приходится нам, военным, рискуя самым дорогим - жизнью. Радовало лишь одно - надежда теперь на скорое возвращение в Союз.
   Утром этого же дня на наш КП прибыли посольские работники и офицеры КГБ. Они привезли группу гражданских, одетых по-европейски, но по облику афганцев, в группе была женщина. Особенно запомнился плотный человек с черными выразительными глазами и крупным горбатым носом. Нам сообщили, что это Бабрак Кармаль - будущий лидер НДПА и глава нового правительства, нам же надлежит обеспечивать безопасность переезда его в резиденцию и последующую охрану.
  
   Мы знали, что Бабрак Кармаль сын генерал-полковника Мухамеда Хусейн-Хана, бывшего командира Кандагарского корпуса и губернатора провинции Кандагар при королевском режиме. Видный деятель НДПА, когда-то правая рука великого учителя Нура Тараки, лидер крыла парчамистов и бывший посол ДРА в Чехословакии, находится в оппозиции Амину. Только позже стало известно, что накануне указанных выше событий Бабрак Кармаль был из Праги переброшен в Ташкент, а затем в Баграм, где он ждал итогов событий в Кабуле.
  
   Утром 28 декабря он прибыл в Кабул. Временной резиденцией для него был выбран загородный дворец королевской семьи. Для сопровождения к месту работы и охраны мы выделили роту десантников и 8 боевых машин. В этот же день Бабрак Кармаль выступил по кабульскому радио с обращением к народу. Там были сказаны прекрасные слова о свободе и возрождении всех братских народов Афганистана. В последующем, когда были подготовлены помещения и организована охрана, он переехал в центр города, во дворец Делькуша. Из дворца выезжал крайне редко.
  
   28 декабря мы получили шифром директиву ГШ, которая возлагала на нашу оперативную группу руководство всеми войсками, прибывшими в Кабульскую зону, до начала функционирования в ней 40-й армии. Командующим группировкой назначался генерал-лейтенант Гуськов Н.Н. За мной оставалась должность начальника штаба. Под наше управление, таким образом, вошли кроме десантников 108 гв. МСД, 56-я десантно-штурмовая бригада полковника А. Плохих и боевая авиация, дислоцированная на аэродромах Баграм, Кабул, Шиндант и Кандагар.
  
   Мы знали, что 25 декабря советско-афганскую границу в районе г. Термез пересекла 108 гв. МСД Туркестанского военного округа и начала марш в направлении Кабула. 29 декабря ее части были уже на подходе к столице ДРА. А накануне по распоряжению Гуськова Н.Н. навстречу дивизии нами была послана небольшая группа офицеров связи, во главе с полковником Беленко Б.Ф. В их задачу входило встретить командира дивизии и вручить ему боевой приказ на развертывание частей по прибытии в район Кабула.
   Командира дивизии полковника Миронова В.И., Беленко В.Ф. встретил где-то в хвосте дивизии, т.к. тот лично пропускал части через перевал Саланг - наиболее опасный и тяжелый участок маршрута - и фактически оказался в замыкании.
  
   Первым в Кабул вошел разведбат - передовой отряд дивизии 29 декабря. Где-то во второй половине этого же дня на наш КП прибыл командующий ТуркВО генерал-полковник Максимов Ю.Н., с ним зам. по боевой подготовке генерал-майор Пономаренко Н.Ф. - старый сослуживец по Дальнему Востоку, начальник разведки генерал-майор Корчагин А.А. и другие офицеры. Все крайне измучены тяжелым маршем, многие были простужены. Получив от нас информацию о положении дел в Кабульской зоне, тут же мертвецки заснули, приткнувшись на наших кроватях.
  
   108 гв. МСД совершила шестисоткилометровый марш по высокогорному маршруту в зимних условиях. Наиболее тяжелым участком маршрута для дивизии был перевал Саланг, находящийся на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. Дивизией командовал Миронов Валерий Иванович, только что назначенный на эту должность. Простуженный, без голоса, с сильным насморком, с воспаленными глазами, выглядел он крайне жалко. Оно и понятно, Миронов принял дивизию фактически на марше, в крайне сложных и жестких условиях. Более бодрыми казались его заместители: начальник штаба подполковник Жупаков В.А. и начальник политотдела подполковник Серебров Л.Б.
  
   К сожалению, марш дивизии не был бескровным. Дивизия потеряла 10 человек убитыми, и 6 получили ранения.
   Только что отмобилизованные части дивизии мало походили на советское войско. Вид большинства призванных солдат был отвратительным, жалким и не вызывал к ним никакого уважения. Мобилизованные отцы многодетных узбекских и таджикских семейств меньше всего походили на бравых солдат, прибывших оказать интернациональную помощь афганцам. Уверен, что большинство их, отягощенных мыслями о покинутых семьях, так и не поняли, зачем привезли их в эту аллахом забытую страну.
   Нам надо было принимать на себя 108-ю дивизию, выработать решение на дислокацию частей и боевое применение.
  
   Штаб дивизии и некоторые спецчасти сосредоточили на северной окраине Кабула, в поселке, прозванном по-русски 'Теплым Станом', а мотострелковые полки и танковый полк развернули на подступах к Кабулу со всех направлений, создав как бы внешнее кольцо обороны города. С большим трудом, с помощью всех офицеров нашей группы развели и посадили части в назначенные им районы. Зима в Кабуле была морозной, а в частях 108 МСД не хватало палаток, печек и топлива. Для обогрева палаток и блиндажей использовался любой кусок дерева. Появились случаи, когда на топливо вырубали декоративные и даже плодовые деревья, что вызывало серьезные конфликты с местными жителями, улаживались они с немалыми трудностями.
  
   Падение аминовского режима не могло не затронуть армию, 'хад' и 'царандой'. С первых же дней в них начались серьезные кадровые передвижки. Немалая часть офицеров и нижних чинов, опасаясь расправы, оставила свои части, а попросту дезертировала или же перешла в лагерь моджахедов.
  
   С приходом к власти Кармаля и его сподвижников началась повальная замена руководящего состава в армии, 'хаде' и 'царандое'. На должности назначались люди по принципу личной или партийной преданности, а не профессиональной пригодности. Нередко даже на должности командиров дивизий и полков назначались офицеры из числа работников тыловых или административных служб - полные невежды в военном деле. Министром обороны был назначен подполковник Рафи.
  
   Такая политика вызывала протест даже наших военных советников. В этой связи мне запомнился один серьезный разговор, невольным свидетелем которого я оказался, находясь у главного советника. К нему в это время прибыл советник при командующем ВВС ДРА Герой Советского Союза полковник Орлов. Имя и отчество этого достойнейшего глубокого уважения офицера я, к сожалению, не помню. Он потребовал вмешаться в произвол, который наметился по отношению к командующему ВВС ДРА. Его, как доложил советник, собираются убрать с занимаемой должности, хотя это преданный ДРА офицер, хорошо подготовленный специалист. И если мы, товарищ генерал-полковник, не защитим этого человека перед новой властью, я буду недостоин дальше выполнять обязанности советника при ВВС! О чем вам и докладываю!
  
   Подобным образом наши советники пытались защитить и других генералов и офицеров, достойных занимаемых постов, но в большинстве случаев это не получалось. В результате многие ключевые командныеи штабные должности заняли люди некомпетентные, не способные не только управлять боевыми действиями, но и поддержать хотя бы элементарный порядок в войсках, 'хаде' и 'царандое'. Ослабление этих важнейших силовых государственных структур, особенно вооруженных сил, не пошло на пользу новому режиму.
   ==============================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ТЕР-ГРИГОРЬЯНЦА Н. Г.
  
  
  
   Aфганистан-1980-83годы
   К 15 годовщине вывода 40А из Афганистана.
   Некоторые эпизоды боевой деятельности той поры.
   Интервью генерал-лейтенанта Тер- Григорьянц Н.Г.
   Для журнала 'Солдаты России'.
   В.А.Коваль
  
   ПОКОРИТЕЛЬ ПАНДЖШЕРА
   Афганистаном у кавалера шести боевых орденов, среди которых - ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, Красного Знамени ДРА, генерал-лейтенанта в отставке Нората Григорьевича Тер-Григорьянца связаны три года его военной карьеры. Уже через неделю после прибытия к новому месту службы в Туркестанский военный округ летом 1980 года на должность первого заместителя начальника штаба округа, выпускник Военной академии Генерального штаба генерал-майор Н. Тер-Григорьянц возглавил оперативную группу ТуркВО в Кабуле. К тому времени за плечами у выпускника двух военных академий был богатый жизненный и военный опыт. Но этот командирский багаж знаний и навыков являлся лишь базовой основой для формирования особых, подчас - принципиально новых подходов к тактике и стратегии ведения боевых действий в условиях горной местности.
  
   -Афганистан, по сути своей, - это горная крепость, - вспоминает о тех годах Норат Григорьевич. - Почти 80 процентов его территории занято горными системами Гиндукуша, Памира, Паропамаза, Хазараджата и другими. Гребни и вершины многих хребтов, высота которых колеблется от 3-4 до 7 тысяч метров, покрыты вечными снегами и ледниками. С военной точки зрения перед нами находился прекрасный, созданный самой природой укрепленный район.
  
   Исторически иноземные войска в этой стране не были способны установить контроль над горной страной, защитить свои коммуникации и поэтому вскоре сами становились пленниками тех, кого они собирались покорить. Афганистан мог раздираться противоречиями, усобицами, распрями, однако, даже сражаясь между собой, афганцы одновременно отчаянно сопротивлялись войскам иноземцев и не прекращали борьбу до тех пор, пока последний неприятельский солдат не оставлял их родину. Но ведь не зря говорят: солдат войну не выбирает.
  
   Генерал-майора Н.Тер-Григорьянца и десятки тысяч других генералов, офицеров, прапорщиков и солдат, прошедших через горнило афганской войны, выбрало ВРЕМЯ.
  
   Прослужив несколько месяцев в качестве начальника оперативной группы ТуркВО в Кабуле, генерал-майор Норат Тер-Григорьянц летом 1981 года был назначен на должность начальника штаба - первого заместителя командующего 40-й армией. За период нахождения в этой должности под руководством и при непосредственном участии генерала Н. Тер-Григорьянца был успешно проведен целый ряд войсковых операций. Каждая из них была по-своему уникальной, где неизменно присутствовали и риск, и расчетливость, и военная хитрость и та командирская интуиция, которая, в конечном счете, обеспечивает в самой сложной ситуации принятие единственно верного решения.
  
   ВЕРТОЛЕТЫ РАЗВЕРНУТЬ. К БОЮ!
   Так было, например, в январе 1982 года, когда генерал-майор Норат Тер-Григорьянц был назначен руководителем операции по блокированию и уничтожению группировки противника в провинции Меймене (Дарзабская операция). По данным разведки, в этом районе было создано поддерживаемое США, Пакистаном и другими странами подпольное правительство Афганистана, задачей которого было отторжение части территории страны от центра и создание на этой территории (Мазари-Шариф, Кундуз, Герат) очага сопротивления законной власти.
  
   В короткие сроки под руководством генерал-майора Н. Тер-Григорьянца была спланирована и проведена воздушно-наземная операция, в которой было задействовано до 1000 военнослужащих Советской Армии и афганских вооруженных сил, около 15 самолетов и более двух десятков транспортных вертолетов и вертолетов огневой поддержки.
  
  
  
   -До определенного момента все шло по запланированной схеме, - вспоминает генерал. - ВТА с десантниками 103 вдд на борту взяла курс с аэродрома Кабул на аэродром Мазари-Шариф, здесь, соединившись по заранее запланированной схеме с афганскими подразделениями 18пд, началась загрузка десанта с вооружением и боеприпасами на вертолёты МИ-8мт Кундузского ОВП. Истребительно-бомбардировочная авиация начала наносить удары по заранее выявленным целям. Началось выдвижение в запланированный район наземных подразделений СН для совместных действий с десантом после их высадки. Однако завершающий этап полёта и последующие за ним события заставили нас изрядно понервничать...
   Когда вы выходите утром на улицу, и вместо обещанных метеорологами минус 5 градусов вас 'встречают' все минус 18, - это может всего лишь заставить вас вернуться домой и, извлекая из своего словарного запаса наиболее изощренные выражения в адрес синоптиков, уже на бегу привести свой гардероб в соответствие с погодными условиями. На войне неточность метеоданных грозит сорвать даже самую безукоризненно спланированную операцию. Так было и тогда, когда, находясь над сплошной пеленой густых облаков, ввиду отсутствия надлежащей навигационной аппаратуры на транспортных вертолетах той поры, штурманы лишь приблизительно смогли определить местоположение вертолетов относительно района десантирования. Если учесть, что внизу, под этой несвоевременной пеленой облаков, простирались горы и занятый противником район, то можно представить состояние, которое довелось пережить в эти мгновения и экипажам, и находившемуся в одном из вертолетов руководителю операции.
  
   -Заметив небольшое пространство, где облако еще не успело соединиться с горами, было принято, пожалуй, единственное в сложившейся ситуации решение, - продолжает Норат Тер-Григорьянц. - По моему приказу вертолеты, двигаясь по спирали, один за другим вошли в этот просвет, под которым, как в чаше, между гор располагался мятежный Дарзаб. Едва выполнив этот маневр, мы визуально обнаружили населенный пункт, но, стремительно оседавшее к земле облако, уже не оставляло возможности для дальнейшего маневрирования. Мы были обнаружены противником, открывшим в нашу сторону огонь. Необходимо было срочно высаживать десант. В целом эта задача была выполнена успешно, аэрофотоснимки очень здорово помогли, но в условиях низкой облачности, три вертолета все-таки зацепились хвостовым оперением за склон горы и были разрушены. Хотя при этом ни экипажи, ни находившиеся на их борту десантники не пострадали, т.к. высадка десанта осуществлялась с высоты 2-3м.
   Завязавшийся бой шел уже в облаке, и стрельба всё больше приобретала характер беспорядочной. В таких условиях создавалась реальная опасность ведения огня по своим подразделениям, поэтому генерал Н. Тер-Григорьянц дал команду прекратить огонь и закрепиться в районе высадки десанта. Вскоре стрельба стихла и с противоположной стороны. Позиции оборудовали все - от генерала до солдата. Как потом делился своими впечатлениями с Н. Тер-Григорьянцем командующий армейской авиацией 40-й армии генерал-майор авиации В. Шканакин, ему за всю лётную службу и в голову не могло придти, что придется окапываться в горных условиях малой саперной лопаткой.
  
  Когда же, спустя несколько часов облако рассеялось, завязался новый бой. В один из моментов боя лётчикам в голову пришла идея использовать установки неуправляемых реактивных снарядов с вышедших из строя вертолетов в помощь МИ-24, поддерживающих нас своим огнём. Развернув остовы винтокрылых машин в нужном направлении, наши получили в своё распоряжение некое подобие реактивной системы залпового огня, что позволило значительно усилить огневую мощь подразделений и выполнить поставленную боевую задачу. Десантники, выполнив задачи по уничтожению противника в горной местности, успешно соединились с подразделениями СН, которые по времени уже действовали на окраине Дарзаба, блокировали и уничтожали мятежников. Не потеряв за всю операцию ни одного человека мы начали вывод подразделений из этого района, оставив один батальон СН и часть сил ВС ДРА для поддержания дятельности местной законной власти в районе Меймене, провинции Фарьяб.
  
   ГЕРОЙ БЕЗ ЗОЛОТОЙ ЗВЕЗДЫ.
  ,Но особое место в военной биографии генерала Н. Тер-Григорьянца, по его собственному признанию, занимает Панджшерская операция, проведенная в мае-июне 1982 года. Б.Кармаль обратился с настоятельной просьбой в Москву, требуя разгромить отряды Ахмад Шаха. В итоге советское руководство приняло решение нанести формированиям Ахмад Шаха поражение проведением войсковой операции в Панджшере силами 40-й армии и ВС ДРА.
  
   Это была наиболее удачная боевая операция против Масуда за все годы и не имющей аналогов с 1945 года в горах Гиндукуша в период Афганской войны. Руководителем операции был назначен генерал-майор Н.Г.Тер- Григорьянц. В операции было задейсвовано 36 батальонов(20 афганских и 16 советских; общая численность около 12 тыс. человек), более 320 единиц бронетанковой техники- танки, боевые машины пехоты (БМП), Ббронетранспортёры (БТР), 155 орудий и миномётов, 104 вертолёта, 26 самолётов.
  
  Задействованные в ней войсковые части 40-й армии, во взаимодействии с вооруженными силами ДРА выполнили сложнейшую задачу по уничтожению крупнейшей в Афганистане партизанской базы под командованием Ахмад Шаха Масуда. Подчиненные этого полевого командира постоянно наносили ощутимые удары по войскам, населению и местным органам власти в районах, имеющих стратегическое значение - на перевале Саланг, на маршрутах снабжения наших войск и страны. Эти мятежные группировки очень грамотно взаимодействовали с другими группировками соседних провинций Афганистана. Стремясь расширить зоны своего влияния, они создали развитую систему складов вооружения, боеприпасов и продовольствия, а также убежищ и укрытий, производя минирование дорог, террористические акты и диверсии против представителей органов государственной власти и советских военнослужащих, осуществляли диверсии на предприятиях, линиях связи и электропередач.
  
   Долина реки Панджшер простирается на глубину до 250 км вплоть до Пакистанской границы и имеет огромное количество пещер, нор, ущелий, перевалов, проходов, прилегающих к основной долине и имеющих свободный выход в Бадахшан, Кунар и Лагман, Андараб, Тагаб и Ниджраб, в долину Горбанд и зеленую зону Парвана, в Кабул и на основную автомагистраль, соединяющую Кабул с Термезом, в районе перевала Саланг. Именно долина реки Панджшер, имеющая значительные богатства изумрудов, рубинов и лазуритов, на которые мятежники свободно закупали необходимое им вооружение, боеприпасы и снаряжение, и была избрана для размещения так называемой 'центральной партизанской базы' подготовки банд, базы снабжения контрреволюционных сил, расположенных в самой долине и прилегающих к ней провинциях и уездах. Здесь группировка противника численностью более 5 тысяч боевиков держала под своим контролем и влиянием более 40 тысяч человек местного населения.
   Поэтому, в связи со сложившейся обстановкой, было принято решение подготовить и провести крупномасштабную операцию с привлечением значительных сил и средств с целью уничтожения существующей там базы мятежных формирований, разрушения организованной системы управления, перекрытия основных маршрутов продвижения банд и снабжения их вооружением и боеприпасами, а также захвата этой территории и вывода ее из-под контроля партии 'Исламского общества Афганистана'.
   -В последней декаде апреля началось тщательное изучение района предстоящих действий, - продолжает руководивший Панджшерской операцией Норат Тер-Григорьянц. - В результате проведенной аэрофотосъемки местности было сфотографировано около 2000 квадратных километров площади. Для соединений и частей были заранее разработаны карты с нанесенной обстановкой, другие документы, которые были законвертированы и подготовлены для вручения соответствующим командирам в строго определенное время. Был разработан и план оперативной маскировки и дезинформации, который предусматривал боевые действия в направлении ущелья Горбанд.
  
   Планом запрещалось кому бы то ни было употреблять слово Панджшер. Кроме того, было приказано на всех планах и документах заменить это название словом Бамиан. Согласно плану подготовки в частях проводились тактико-строевые занятия, учения с боевой стрельбой, занятия по посадке в вертолеты и высадке из них. На макете местности были проведены занятия по организации взаимодействия с командирами соединений и частей, при этом были привлечены лётный состав привлекаемой авиации, авиационные наводчики и артиллерийские корректировщики.
  
   Параллельно с планированием и проведением занятий осуществлялись подготовка войск, техники и вооружения сухопутных войск и ВВС к предстоящей операции, тщательная личная подготовка каждого военнослужащего. Одновременно в районе аэродрома Баграм и на расположенных вблизи армейских и дивизионных складах продолжались работы по созданию необходимых запасов продовольствия, боеприпасов и материальных средств.
   Проведенные в ходе развертывания основных сил отвлекающие действия артиллерии и авиации в направлении Бамиан, сосредоточение войск у входа в долину Горбанд, доведение задач до афганской стороны на действия в западном направлении и другие меры позволили руководству операции ввести противника в заблуждение. По данным пленных и населения, главари банд стали просить действенную помощь от группировок мятежников, расположенных в ближайших к Горбанду районах.
  
   Не прекращая отвлекающих боевых действий, советским войскам удалось захватить почти без боя все господствующие высоты у входа в долину Панджшер. В течение первого дня операции было завершено десантирование в общей сложности 6 батальонов - свыше 1200 человек, - на глубину 40-50 км по долине и на расстоянии до 80 км от аэродрома Баграм. Всего же в течение четырех дней 40 вертолетами Ми-8мт было осуществлено десантирование 20 советских и афганских батальонов - в общей сложности более 4200 человек из состава 12-ти тысячной группировки наших войск. Кроме того, в течение трех дней до 30 вертолетов по три рейса в день под прикрытием фронтовой авиации перевезли в район Эвим 180 тонн боеприпасов, до 30 тонн продовольствия и другого имущества, необходимого для поддержания высокой боеспособности личного состава в сложных климатических условиях горных районов на севере Афганистана.
   Одновременное огневое поражение противника на всю глубину выполняемой задачи с последовательным его уничтожением в долине сухопутными войсками, действующими углом вперед, по сходящимся направлениям, и воздушным охватом путем массированного десантирования войск на пути отходящих и подходящих группировок противника, позволило застать мятежников врасплох, расчленить бандформирования и приступить к их уничтожению по частям.
  
   Однако противник продолжал упорное сопротивление, переходя от позиционных действий к маневренным. В верховьях ущелий были созданы тайники, норы, пещеры, которые использовались для укрытия населения и отходящих групп, для размещения там оружия, складов боеприпасов и продовольствия. Особенно искусно была создана система ПВО, которая состояла из более 120 пулеметов ДШК, расположенных по всей глубине Панджшера.
  
   Тем не менее, в результате проведенной операции в горах Гиндукуш, не имевшей по своим масштабам аналогов во всей послевоенной истории наших Вооруженных Сил, была разгромлена крупная, хорошо вооруженная и подготовленная группировка противника, захвачено и уничтожено большое количество боеприпасов, различного вооружения, снаряжения, складов, средств радиосвязи английского и японского производства. Только в плен было захвачено более 200 мятежников. Под контроль афганского правительства перешли богатейшие районы на глубину до 220 километров.
  
   Не менее сложным оказался и этап выхода из Панджшера наших войск и их возвращение в пункты постоянной дислокации, поскольку почти из всех провинций по призыву Исламской партии Афганистана (Рабани) спешили банды на помощь Панджшеру через Бадахшан, Ниджраб, Парван, Андараб. Часть бандгрупп, отлично зная местность, притаилась в норах, пещерах, трещинах скал и совершала внезапные налеты на наши подразделения. Поэтому в план отвода войск были внесены соответствующие изменения и дополнения. По сути дела, выход войск из Панджшера тоже являлся отдельной войсковой операцией, с последовательной передачей занятых высот подразделениям афганской армии.
   -Наши командиры, штабы, части и подразделения на протяжении всего периода операции проявляли творчество, находчивость, применяли различные приемы, формы и способы действий. Здесь нашли своё применение и отражение старые, отшлифованные, неоднократно примененные в различное время способы действий, и, в то же время, рождались новые, неизвестные противнику, но отвечающие требованиям сложившейся обстановки приемы, а также их разнообразное сочетание.
  
   По приказу министра обороны СССР Маршала Советского Союза Д. Устинова, опыт, приобретенный нашими войсками в данной операции, был рассмотрен на состоявшейся в июле 1982 года в Кабуле 4-ой военно-научной конференции 40-й армии с привлечением командиров и начальников штабов полков и дивизий приграничных военных округов. Основным докладчиком на ней выступал руководитель операции - генерал-майор Н. Тер-Григорьянц.
  
   Этот опыт с его новыми формами и способами ведения боев в горах руководство стремилось довести до максимального количества командиров различного ранга. Но вот какая мысль не даёт боевому генералу покоя сегодня. Почему же так получилось, что по прошествии немногим более 10 лет после Панджшерской операции, этот опыт оказался невостребованным, когда в первой чеченской кампании наши командиры вынуждены были многому учиться заново, ценой трагических ошибок и неоправданных потерь?
  
   Что касается потерь, были они и в ходе Панджшерской операции. Боевые действия такого масштаба даже при самой умелой их организации без потерь не обходятся, и это - суровая правда войны. Но правда и то, что они могли оказаться несоизмеримо большими, если бы не тщательная проработка всех деталей операции, призванная обеспечить выполнение боевой задачи, сохранив при этом людские жизни.
  
   Командующий, Военный Совет ТуркВО представили в Москву необходимые документы на присвоение генералу звание героя Советского Союза. Но, к сожалению, в итоге он был награждён за проведённую Панджшерскую операцию орденом Ленина, а звание героя было присвоено Командующему Туркестанского военного округа генерал-полковнику Ю. Максимову.
   Остается только предположить, что непосредственно руководивший операцией Н. Тер-Григорьянц по своему происхождению 'не вписался' в сложившуюся практику...
  
   АРМЯНСКОЕ "РАДИО" В АФГАНСКИХ ГОРАХ Кстати, что касается армянского происхождения генерала, то именно оно оказалось одним из решающих факторов достижения успеха в ходе проведенной в 1983 году Ургунской операции по выводу из сложной боевой обстановки 14-й пехотной дивизии афганской армии. При совершении 350-километрового марша для доставки запасов продовольствия и материальных средств одному из приграничных афганских полков, в результате боестолкновений не только с формированиями мятежников, но и с регулярными частями пакистанской армии, дивизия понесла ощутимые потери и сосредоточилась в районе Ургун, провинция Пактика.
   Генерал-майору Н. Тер-Григорьянцу была поставлена задача обеспечить вывод афганской дивизии к месту постоянной дислокации в г.Газни Для этого была проведена ложная операция в направлении предполагаемого маршрута движения дивизии через горный участок местности, куда был направлен авиационный удар и огонь артиллерии, а также предприняты отвлекающие действия разведывательной роты 191-го отдельного мотострелкового полка, обозначившей движение навстречу колонне афганских войск. Для реального же вывода колонны генералом Н. Тер-Григорьянцем был определен не обозначенный на картах маршрут протяженностью менее 20 километров.
  
  -Закрытых каналов связи у афганцев не было, а вся открытая связь прослушивалась противником, - рассказывает Норат Григорьевич. - Главным же условием осуществления данной операции была именно скрытность подготовки и осуществления маневра. Как вы думаете, что можно было предпринять в такой ситуации? Не пытайтесь, даже не догадаетесь. Поскольку советником к афганскому командиру был назначен генерал-майор Степан Аракелян (в то время советник Начальника инженерных войск ВС ДРА), мы заранее создали систему сигналов боевого управления на армянском языке, который, кроме нас двоих, в этой стране вряд ли кто понимал. Поэтому мы преспокойно общались с соотечественником по открытой связи. В результате, неожиданно для противника развернув колонну дивизии на 180 градусов, под прикрытием заранее развернутых батальонов 191-го ОМСП, нам удалось обеспечить беспрепятственный вывод дивизии по кратчайшему маршруту без людских потерь. В установленные сроки колонны частей дивизии вышли в район моего командного пункта, где мы и обнялись со своим земляком.
   В ПУСТЫНЕ ГРАНИЦА НЕ ВИДНА.
  На этой войне случалось всякое. Были и неприятные инциденты. Генерал Н. Тер-Григорьянц вспоминает, как во время проведения операции в одном из приграничных с Ираном и Пакистаном районов(Рабати-Джали) пустыни Дашти-Марго (рук.ген. В.Винокуров), ввиду вышеупомянутого отсутствия хорошей навигационной аппаратуры на транспортных вертолетах, их экипажи ошибочно провели высадку десанта на иранской территории в район Хормек, в 10 км западнее границы ДРА и в 20 км сев.-западнее запланированного района. Вертолеты ушли на дозаправку на промежуточный полевой временный аэродром в пустыне Регистан, в то время как навстречу десанту выдвинулась танковая колонна иранских войск с направления Захедан, а с тегеранского направления к месту десантирования вылетели иранские боевые самолеты.
  
  -Здесь надо отдать должное хладнокровию командовавшего тогда Туркестанским военным округом генерал-полковника Ю. Максимова, - рассказывает Н. Тер-Григорьянц. - Узнав об этой ошибке, на свой страх и риск он приказал немедленно поднять в воздух и направить буквально наперерез иранским самолетам нашу истребительную авиацию. Я, в свою очередь, отдал распоряжению командиру 5-й мотострелковой дивизии генерал-майору Б. Громову привести имеющиеся в его распоряжении зенитно-ракетные средства в готовность номер один для отражения ударов Иранских ВВС и создать условия выхода наших подразделений на восток за пределы Ирана.
  
   Иранские самолеты всё же успели нанести удар по прибывшим за десантом вертолетам, однако, узнав о приближении наших самолетов, ушли в обратном направлении. Потеряв от огня иранской авиации три вертолета, нам, тем не менее, удалось успешно эвакуировать десант без людских потерь и десантировать теперь уже в запланированный ранее район. Ошибочная высадка в Иран явилась своего рода выполнением ложного плана, а это позволило застать противника врасплох, ибо они уже нас не ожидали.
   ПОСЛЕ СЛУЖБЫ - СЛУЖБА.
   Службу свою генерал-лейтенант Н. Тер-Григорьянц закончил в 1991 году в должности заместителя начальника Главного штаба Сухопутных войск - начальника организационно-мобилизационного управления ГШ СВ ВС СССР. Впоследствии занялся строительством Вооруженных Сил Республики Армения. Являлся командующим ВС Армении, начальником Главного штаба - первым заместителем министра обороны ВС Армении. Здесь в полном объёме были использованы опыт командования танковыми подразделениями и частями, мотострелковой дивизией в ЮГВ, знания полученные в военных академиях БТВ и Генерального штаба ВС СССР. На практике были применены знания и опыт полученные при работе в ГШ СВ, где вся деятельность была направлена на совершенствование боевой и мобилизационной готовности Сухопутных войск ВС СССР, а также 3-х летний опыт службы в Афганистане. Затем работал в Штабе по координации военного сотрудничества СНГ по проблемам Договора о коллективной безопасности. В настоящее время живет в Москве.
  
   Но и сегодня, по прошествии более 20 лет, генерал-лейтенант Н. Тер-Григорьянц, все так же уверенно ориентируясь по карте Афганстана, не забывает о тех, с кем за период его афганской командировки свела военная судьба. С большим уважением вспоминает добросовестных, преданных Родине боевых друзей.
  
   Это командующий Туркестанским военным округом генерал-полковник Ю. Максимов, начальник штаба ТуркВО генерал-полковник Г. Кривошеев, командовавшие в этот период 40-й армией генералы Ю. Тухаринов, Б. Ткач, В. Ермаков. Это боевые друзья той поры - генералы и офицеры Л.Пичевой, В.Миронов, Б. Громов, А. Слюсарь, П. Грачев, А. Арутюнян, Р. Аушев, В.Павлов, И. Пузанов, Е. Мещеряков, В. Шканакин, А. Грубый, С. Аракелян, С. Божков, В. Винокуров, Н. Меркушев, А. Киселев, Л. Шорников, Н. Кизюн, И. Иваненко, А. Рябуха, В. Судилов, Б. Четвериков, В. Ляшенко, Д. Шкруднев, В. Ефименко А. Загородных, В. Покровский, В. Громов, солдаты, сержанты и прапорщики, с кем довелось выполнять свой воинский долг. Для боевого генерала все они и сегодня - в одном с ним незримом строю, именуемом - ПАМЯТЬ.
  
  
  
   Москва - февраль2004года. ===================================================================================================
  
   6. (ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ГЕНРАЛ-ПОЛКОВНИКА МЕРИМСКОГО.)
  
   ВОЙНА ПО ЗАКАЗУ.
  
   ВВОД ИЛИ ВТОРЖЕНИЕ?
   После лечения в Кисловодском санатории я с женой возвращался в Москву. Около полуночи поезд прибыл на Курский вокзал. При выходе из вагона нас встретил незнакомый мне офицер, который сообщил, что меня ожидает генерал армии С. Ф. Ахромеев. Через несколько минут я уже находился в Генеральном штабе. Справившись о моем самочувствии и извинившись за 'похищение' с вокзала, С. Ф. Ахромеев перешел к деловой части разговора.
   Суть его сводилась к следующему. Афганское правительство неоднократно обращалось к руководству нашей страны с настоятельной просьбой ввести советские войска в Афганистан. Мотивы прежние - взять под свою охрану государственные объекты, освободив афганскую армию для борьбы с мятежниками. Этот вопрос решен положительно. Есть договоренность о том, что афганская сторона выступит по радио и оповестит весь мир о своей просьбе.
  
   В Туркестанском военном округе началось мобилизационное учение, в ходе которого развертываются по штатам военного времени полевое управление 40-й армии, 5-я и 108-я мотострелковые дивизии, а также армейский комплект частей боевого и тылового обеспечения.
  
   В общем, создается группировка войск для ввода в Афганистан. Для оказания помощи в решении мобилизационных вопросов туда должна выехать небольшая оперативная группа во главе с С. Ф. Ахромеевым. Я был назначен его заместителем. От Главного управления боевой подготовки в ее состав включены полковники Л. К. Котляр, М. М. Мордас и Б. Я. Рогонцев.
  
   Подобный поворот событий меня удивил. Неужели в Кабуле ухудшилась обстановка? Ведь в средствах массовой информации сообщалось о планомерном развитии Апрельской революции, ее поддержке народом и успешной борьбе с контрреволюцией. Так что же там произошло?
  
   Я напомнил С. Ф. Ахромееву, что после возвращения нашей военной делегации из Афганистана мы представили министру обороны доклад, в котором четко указали, что вводить в эту страну наши войска нецелесообразно. Кроме того, мы подчеркивали, что свободолюбивый афганский народ не смирится с вмешательством извне, приводили ряд фактов, подтверждающих этот вывод. Например, когда наш военный советник сделал незначительное замечание командиру полка афганской армии, то в ответ услышал: 'Мы вас сюда не звали. Уезжайте в свою страну, а мы здесь разберемся сами'.
  
  - После прихода Амина к единоличной власти обстановка в стране резко изменилась к худшему, - пояснил С. Ф. Ахромеев. - Репрессии приняли массовый характер, чем существующий режим скомпрометировал себя и создались условия, в которых Амин может быть свергнут контрреволюцией. - Но ведь Амин не первый и, наверное, не последний правитель, которого свергают в Афганистане? - заметил я. - Все это так, - согласился С. Ф. Ахромеев, - но вместе с контрреволюцией могут прийти и американцы, а это крайне нежелательно. К тому же у нас натянутые отношения с Китаем, который поддерживает Пакистан. Да и в Иране обстановка не ясна. Вот в такой ситуации и возник вопрос - что делать?
  
   Соколов в Шинданденде []
  
   Позиция Генерального штаба однозначна - войска не вводить. Когда нам дали на проработку вопрос о вводе, мы подготовили справку министру обороны. В ней указывалось, что для принятия столь ответственного решения, как ввод войск в чужую страну, а тем более страну Востока, нужно располагать весьма веской аргументацией и что на сегодняшний день мы таковой не имеем.
  
   Правда, руководство считает, что наши войска будут стоять гарнизонами и защищать существующий режим от попыток его свержения извне, а внутри страны с мятежниками справится афганская армия и мы вскоре оттуда уйдем. Конечно, скорее всего наш престиж и международное положение будут подорваны. Более того, появятся основания для обвинения Союза в агрессии. Но приказ есть приказ. Хотя Генеральный штаб, я еще раз говорю, возражает против ввода.
  
  -Так все же к чему готовить дивизии - к вводу или к вторжению? - спросил я.
  -И к первому, и ко второму, - прозвучало в ответ.
  
  Утром 14 декабря 1979 года наша группа вылетела к месту базирования в город Термез. С. Ф. Ахромеев задержался до вечера в Москве. На аэродроме нас встретили командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ю. В. Тухаринов и член военного совета армии генерал-майор А. В. Таскаев. Сразу же по прибытии в штаб командующий проинформировал о ходе отмобилизования. Развертывание полевого управления армии, соединений и частей проходило без срывов. Несколько медленнее отмобилизовывались части и подразделения тыла.
  
  Требовалось заменить большое количество автомашин. Дело в том, что в ходе ежегодных мобилизационных сборов руководители предприятий задерживали у себя новые большегрузные машины, а вместо них отправляли в войска малогабаритные и даже технически неисправные. Командиры частей, понимая трудности гражданских организаций, закрывали на это глаза. Такая же история повторилась и сейчас, когда мобилизация была объявлена всерьез. Части военно-воздушных сил округа были уже приведены в полную боевую готовность и завершили перегруппировку на приграничные аэродромы.
  
  К вечеру в Термез прилетел С. Ф. Ахромеев и сообщил, что Амина убрали, а Якуб отнесся к этому спокойно. Никаких изменений обстановки в Афганистане не произошло. Это сообщение напряжение полностью не сняло. Зная немного Афганистан, я не исключал, что события могут развиваться непредсказуемо. На мой вопрос, кто занял место Амина, Сергей Федорович ответил, что об этом ничего не знает.
   На основании полученной информации был уточнен и план работы нашей группы. Мне поручили курировать подготовку 5-й мотострелковой дивизии в Кушке, которой командовал генерал-майор Ю. В. Шаталин. Группа офицеров во главе с С. Ф. Ахромеевым оставалась в Термезе, где готовила полевое управление армии и 108-ю мотострелковую дивизию.
   Следует сказать, что к нашему приезду управление 40-й армии во главе с генерал-майором Л. Н. Лобановым было укомплектовано в основном офицерами и генералами штаба округа и представляло собой уже вполне работоспособный и достаточно слаженный организм. Основное содержание нашей работы составляло оказание помощи командирам в боевом слаживании подразделений, частей и соединений после их отмобилизования и сколачивании штабов как органов управления. Выполнение нашей задачи облегчалось тем, что в обоих гарнизонах уже работали офицеры округа, с которыми мы объединили свои усилия сразу же по прибытии в дивизии.
  
   Подчеркну, развертывание и подготовка войск велись почти открыто.
  
   Вскоре были получены официальные указания. Их суть заключалась в том, что советские войска в соответствии с договором о дружбе с Афганистаном и по просьбе его правительства вводятся в страну для оказания помощи в борьбе с внешней агрессией. Никаких других целей не преследуется. Как только вмешательство извне прекратится, советские войска будут незамедлительно выведены из страны.
  
   Эти разъяснения были восприняты личным составом с пониманием. 19 декабря 1979 года мне позвонил С. Ф. Ахромеев и сказал, что заболел и улетает в Москву. Он также сообщил, что акция против Амина, оказывается, не проводилась, но части афганской армии приведены в повышенную боевую готовность, а в Кабуле войска заняли все ключевые позиции. У меня сразу мелькнула мысль: если это соответствует действительности, то ввод наших войск в Афганистан означает войну.
  
   Герат []
  
   Вероятно, поэтому поступила команда на развертывание еще одной мотострелковой дивизии. Но для ведения войны все равно этих сил было недостаточно. На мой вопрос, достоверна ли данная информация, Сергей Федорович ответил, что она требует уточнения. У меня сложилось впечатление, что он тоже не получает достаточной информации из Москвы. Мне было поручено временно возглавить работу оперативной группы. Я вылетел в Термез, оставив старшим в гарнизоне полковника Л. К. Котляра. <
   Готовя войска к вводу в Афганистан, я не мог найти ответа на вопрос - что же все-таки будет: ввод или вторжение?
   На первый взгляд, никакого различия в содержании этих двух понятий нет. В действительности же разница между ними огромная. Вторжение - это вступление вооруженных сил одного государства на территорию другого без согласия его руководства. Естественно, вторгшиеся войска встречают не только вооруженное сопротивление другой стороны, но и ненависть народа. Обычно такие действия заканчиваются крупными военными конфликтами или войной.
  
   Ввод - это вступление войск одной страны на территорию другой с согласия или по просьбе ее правительства. Условия пребывания введенных войск в этом случае совершенно иные. Неясность ситуации объяснялась тем, что не было окончательной, на официальном уровне договоренности между правительствами двух государств. Тем не менее я думал, что все-таки будет вводили вообще наши войска останутся на месте. Ведь осуществлять вторжение силами двух-трех дивизий - абсурд. Правда, мог быть и третий вариант - когда объявят ввод, а фактически будет вторжение. Этот вариант был бы наиболее нежелательным и, я бы сказал, авантюрным и заведомо губительным.
  
   В ходе работы мы убедились, что сроки готовности частей, указанные в мобилизационных планах, нереальны - чрезмерно занижены. Кроме того, отсутствие программы боевого слаживания ставило многих офицеров запаса в тупик, особенно командиров взводов. Мы вынуждены были уже в ходе отмобилизования разрабатывать нужную программу, но в нашем распоряжении было слишком мало времени.
  
   Все свои замечания и предложения, основанные на проведенном отмобилизовании, я доложил лично начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза Н. В. Огаркову. Он меня внимательно выслушал и попросил все сказанное изложить письменно. В дальнейшем большинство наших предложений было учтено при переработке мобилизационных планов.
  
   Вечером 23 декабря я в очередной раз докладывал начальнику Генерального штаба Н. В, Огаркову о готовности дивизий к маршу.
   Маршал проинформировал меня о том, что ориентировочно ввод наших войск намечается начать во второй половине дня 25 декабря. Предусматривается ввести 108-ю мотострелковую дивизию, а от 5-й мотострелковой дивизии только разведывательную группу. Штаб армии оставить на месте. В состав 40-й армии пока включить 5-ю и 108-ю мотострелковые дивизии и 860-й отдельный полк Среднеазиатского военного округа, который начинает выдвижение завтра. 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада пока остается в распоряжении округа. Задача будет поставлена ориентировочно завтра во второй половине дня.
  
   В течение следующего дня мы еще раз проверили подготовку 108-й мотострелковой дивизии к маршу. Совершенно не ко времени пришел приказ о смене командира дивизии. Я предложил генералу Ю. П. Максимову, чтобы генерал К. А. Кузьмин вел дивизию в назначенный район, а потом сдал ее новому командиру - полковнику В. И. Миронову. Юрий Павлович согласился со мной.
  
   Во второй половине 24 декабря позвонил генерал армии В. И. Варенников (бывший в то время начальником Главного оперативного управления Генерального штаба) и передал, что сегодня в Термез прибудет начальник оперативного управления Генерального штаба афганской армии с группой офицеров. Цель его приезда - проведение совместной рекогносцировки для уточнения районов размещения советских войск на территории Афганистана. Встреча и ведение переговоров с делегацией возлагались на командующего 40-й армией. Мне не рекомендовалось встречаться с ней. Чем была вызвана такая секретность, я не знал.
  
   Прибытие военной афганской делегации вселяло уверенность, что договоренность о вводе наших войск в Афганистан достигнута. По прошлым встречам я знал начальника оперативного управления Генерального штаба афганской армии генерал-лейтенанта Бабаджана, который занял этот пост, перейдя на сторону революции. Со своими обязанностямиI он справлял с трудом. Деловых качеств не проявил. Вел себя очень осторожно. Со всеми рекомендациями наших советников безоговорочно соглашался, но не принимал никаких мер к их реализации, находя каждый раз десятки отговорок.
  
   Поэтому приезд Бабаджана ни в коей мере не означал его собственной инициативы. Он мог приехать только с разрешения начальника Генерального штаба майора Якуба, безгранично преданного Амину.
  
   Именно такая ситуация убеждала меня в том, что договоренность о вводе, я подчеркиваю - вводе наших войск в Афганистан между правительствами обеих стран достигнута.
  
   В 2 часа 25 декабря я докладывал Маршалу Советского Союза Н. В. Огаркову по аппарату ВЧ:
   108-я мотострелковая дивизия к маршу готова. Ожидаем получения задачи и время начала движения. Прошу учесть, что для наводки моста нам потребуется 6-7 часов. С военной делегацией афганской армии мы все вопросы решили.
  
   Сейчас готовится директива, которая после подписания ее министром обороны Д. Ф. Устиновым будет направлена в округ, - сообщил Н. В. Огарков. - Для вашей ориентировки передаю ее краткое содержание. Внутриполитическая обстановка в Афганистане сложная и имеет тенденцию к обострению. По просьбе правительства страны наши войска вводятся в Афганистан для стабилизации положения, освобождения афганской армии от охранных функций и переключения ее на борьбу с контрреволюцией.
  
   Вводимая группировка войск включает 40-ю армию (108-я и 5-я мотострелковые дивизии, 860-й отдельный мотострелковый полк, 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада. 353-я армейская артиллерийская и 2-я зенитно-ракетная бригады; 103-я воздушно-десантная дивизия и 345-й отдельный парашютно-десантный полк; 34-й смешанный авиационный корпус). Кроме того, в качестве резерва будут выдвинуты после отмобилизования на кабульское направление 201-я мотострелковая дивизия из САВО, а на кушкинское направление- 3-я мотострелковая дивизия из ТуркВО. (Вскоре после ввода армейская артиллерийская и зенитно-ракетная бригады, а также отдельные ракетные дивизионы двух мотострелковых дивизий были выведены из Афганистана.)
  
   Одновременно с началом выдвижения 108-й мотострелковой дивизии высаживаются на аэродромы: Баграм - 3-й батальон 345-го отдельного воздушно-десантного полка; Кабул- 103-я воздушно-десантная дивизия под командованием генерал-майора И. Рябченко. Авиация пока остается на месте. С этой информацией сразу были ознакомлены командарм, комдив, что позволило без спешки завершить погрузку всего имущества на автотранспорт, еще раз уточнить расчет марша и маршрут движения, поставить задачи всему личному составу и разъяснить цели нашего ввода, а также заблаговременно построить походные колонны.
  
   Утром 25 декабря позвонил Н. В. Огарков и сообщил, что переход государственной границы установлен в 15 часов по московскому времени (по местному 17 часов). Командарм Ю. В. Тухаринов в это время проводил рекогносцировку вместе с афганской делегацией. Я был у командующего округом, когда он вернулся и докладывал.
  
   Прилетев в Кундуз, мы сразу отправились к Абдулле Амину - старшему брату главы государства, отвечающему за сёверные провинции Афганистана. Когда мы вошли, он сидел за столом. Не встал и даже не поздоровался. Жестом указал на диван. Разговор шел о размещении наших войск. Он был осведомлен об их предполагаемом вводе в Афганистан и размещении на севере страны. Абдулла назвал несколько мест, которые при моем осмотре оказались непригодными для размещения. Прошу вас, товарищ командующий, разрешить нам становиться своим лагерем, предварительно согласовав этот вопрос с местными властями.
   После некоторого раздумья Ю. П. Максимов дал такое разрешение.
  
   В назначенное время передовой отряд 108-й мотострелковой дивизии и передовой эшелон 103-й воздушно-десантной дивизии пересекли государственную границу с Афганистаном на земле и в воздухе.
  
   Всю ночь с 25 на 26 декабря 1979 года мы следили за выдвижением дивизии. Утром 26 декабря полковник Б.Я. Рогонцев, который двигался со штабом дивизии, доложил, что два полка вышли в указанные районы с опережением расчетного времени на 1,5-2 часа. Марш проходил нормально. Многие жители вышли навстречу нашим колоннам. Когда они останавливались, мужчины и мальчики подходили к машинам, проявляя определенный интерес и дружелюбие.
  
   Да, так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. Но при вводе наших войск были доброжелательность и радушие определенной части народа. Далее полковник Рогонцев сообщил, что шоссейной дороги, обозначенной на карте_на_участке Ташкур -Кундуз, нет. Она еще даже не начинала строиться, и вместо нее сплошные песчаные барханы. Поэтому части, которые должны были размещаться в городе Кундузе, пошли в обход по маршруту длиной 120-150 километров.
  
   Доложив обстановку в Москву, я выехал на аэродром, где встретил прилетевшего из столицы С. Л. Соколова. Он рассказал, что в руководстве Министерства обороны много дебатов по поводу ввода наших войск. Мнения были и 'за', и 'против'. Когда было принято окончательное решение, то на Соколова возложили руководство этой операцией.
  
   На следующий день обстановка в Кабуле резко изменилась. Начался так называемый 'второй этап' Апрельской революции, который ознаменовался тем, что бывший глава государства Амин был убит. Главой государства, премьер-министром, генеральным секретарем ЦК НДПА и верховным главнокомандующим стал Бабрак Кармаль.
  
   Для стабилизации обстановки в столице туда в 19 часов 30 минут выступила 108-я мотострелковая дивизия, а 5-я мотострелковая дивизия получила задачу в 1 час 00 минут 28 декабря 1979 года пересечь государственную границу и двигаться в направлении Кушка, Герат, Шинданд.
  
   Второй суточный переход был гораздо труднее первого. Это объяснялось не только наличием на маршруте горного перевала Саланг, но и отсутствием карт у командиров взводов. Особенно опасным был участок дороги протяженностью около 100 км, через перевал. Ночью дорога обледенела. На подъеме буксовала колесная техника, а на спуске гусеничные машины шли юзом. Вентиляция в тоннеле была рассчитана на прохождение его одиночными машинами, а здесь шли сплошные колонны бронетанковой техники с дизельными двигателями. Из-за большой загазованности водители были вынуждены надеть противогазы, и тем не менее к назначенному сроку дивизия вошла в Кабул.
  
   Управление двумя дивизиями и другими частями, вошедшими в Афганистан, полностью взяла на себя оперативная группа штаба 40-й армии. Что собой представляет 'второй этап' революции, каково его содержание, направленность, никто ответить не мог. Средства массовой информации быстро подхватили эту терминологию и шумели о ней, на раскрывая ее сути. Вскоре о 'втором этапе' Апрельской революции перестали говорить и писать так же внезапно, как и начали.
  
   После отправки 108-й и 5-й мотострелковых дивизий и передачи управления ими и другими частями, вошедшими в Афганистан, оперативной группе 40-й армии наша группа свои усилия сосредоточила на боевом слаживании 201-й и 68-й мотострелковых дивизий, которые завершили отмобилизование и подтянулись к государственной границе.
  
   4 января 1980 года наша группа в количестве 18 человек во главе с маршалом С. Л. Соколовым прилетела В Кабул. Здесь была настоящая русская зима: яркое солнце, много снега и мороз - 15-20 градусов.
  
   На аэродроме нас встречали новый посол Ф. А. Табеев, министр обороны Афганистана подполковник Мухамед Рафи, член президиума Революционного совета Абдул Кадыр, новый главный военный советник генерал-полковник С. К. Магометов и другие официальные лица.
  
   Прямо с аэродрома мы поехали в посольство. Ф. А. Табеев, бывший первый секретарь обкома Татарской АССР, приехал в Афганистан недавно, а поэтому обстановкой еще полностью не владел, но оценивал ее как сложную и острую. Посол отмечал, что новое руководство страны находится в стадии становления и нуждается в помощи, хотя уже и предпринимает попытки ущемить права членов НДПА фракции Хальк. Такое заявление настораживало. Не начнется ли обратный процесс, когда фракция Парчам, находясь у власти, будет в привилегированном положении, а против фракции Хальк начнутся гонения?
  
   Все высказывания посла и особенно его выводы носили категоричный характер. Чувствовалось, что говорит человек, привыкший повелевать. До назначения послом Табеев пользовался репутацией высокопоставленного кадрового партийного работника, обладавшего в республике огромной властью, привыкшего к беспрекословному выполнению его указаний. Он внутренне был убежден, что успешно справится с новыми обязанностям .
  
   Словом, и в Афганистане Табеев продолжал себя чувствовать больше секретарем обкома", чем послом.
   В этот же день С. Л. Соколов, посол и я были приняты Б. Кармалем. Встретил он нас очень приветливо.
   Подойдя к С. Л. Соколову, поинтересовался его самочувствием, выразил удовлетворение нашим приездом и предложил всем сесть. В обращении был весьма любезен, но чувствовалась некоторая настороженность. Беседа носила общий, я бы даже сказал, ознакомительный характер.
  
   Б. Кармаль говорил в основном о тех трудностях, с которыми он встретился, вступив на пост главы государства, и о том, какую помощь желательно было бы получить от нашей страны. По всему было видно, что новый глава государства не обрел еще уверенности и только знакомится с теми многочисленными обязанностями, которые возложены на него.
  
   Сергей Леонидович - дипломат от Бога - очень умело вел беседу, направляя ее в нужное русло. Он неоднократно подчеркивал, что наши войска введены в Афганистан, чтобы морально поддержать руководство страны и оказать психологическое воздействие на антиправительственные силы. Войска могут взять под свою охрану важнейшие государственные объекты и высвободить афганскую армию для борьбы с мятежниками, за укрепление народной власти. При необходимости они готовы оказать помощь афганским подразделениям и частям в обучении личного состава и подготовке к боевым действиям. Что же касается обеспечения афганской армии вооружением, боевой техникой и военным имуществом, то этот вопрос следует решать на правительственном уровне.
  
   Вечером мы беседовали с генералами и офицерами аппарата главного военного советника. Полученные от них данные свидетельствовали, что новое руководство ДРА в принципе признано офицерским корпусом афганской армии, хотя оно еще и не контролирует обстановку в стране.
   После ввода наших войск отмечается активизация действий сил контрреволюции в ряде районов и особенно на северо-востоке страны. Уже имели место случаи нападения на наши одиночные автомашины, появились первые раненые и убитые. Произошли антиправительственные выступления в Кандагаре. Многие командиры корпусов, дивизий, бригад и полков, которые являлись членами НДПА фракции Хальк, заменены офицерами, состоявшими в фракции Парчям. Такая акция вызвала брожение в среде офицеров от фракции Хальк, так как порождала у них неуверенность в будущем и как следствие - инертность и безразличие к своим служебным обязанностям.
  
   В армии начали широко распространяться различные панические слухи, и им многие верили, ибо официальные опровержения в войска не поступали. Моральный дух личного состава значительно снизился, а воспитательная работа запущена.
  
   Информация была неутешительная. С. Л. Соколов подчеркнул, что советники, находящиеся в войсках, по сути работают в боевых условиях. Это требует от них большого мужества. Велика их заслуга в том, что они не допустили конфликтов между афганскими и советскими войсками при вводе последних в страну.
  
   В конце своего выступления Сергей Леонидович отметил: Хочу обратить особое внимание на недопустимость вовлечения советских войск в вооруженную борьбу с мятежниками, их функции совершенно иные, о них я уже вам говорил.
  
   Утром следующего дня состоялась наша встреча с министром обороны Афганистана. Подполковник Мухамед Рафи своим внешним видом как бы демонстрировал независимость и вместе с тем скромность.
  
   С. Л. Соколов проинформировал его о проделанной нами работе и планах на два ближайших дня, а также дал оценку положения дел в армии и высказал пожелания для их улучшения. Надо сказать, по опыту прежней работы и уровню военных знаний М. Рафи не был готов к должности министра обороны. Кроме того, как личность он не выделялся в офицерской среде. Его не знали, и ему трудно было рассчитывать не поддержку офицерского корпуса. Но нужно отдать должное: Рафи не переоценивал свои силы и не строил иллюзий. Он так и не смог освоить новые для него обязанности и в конце года, под предлогом направления на учебу в советскую военную академию, был освобожден от должности.
  
   В ходе нашей встречи министр мало говорил, больше слушал, а в заключение сказал:
   Опыт Советской Армии для нас служит образцом того, как нужно защищать свою родину. Без вашей помощи нам будет трудно решить эту задачу в короткие сроки. Я возлагаю большие надежды на советских военных советников. Они очень добросовестны, и мы высоко ценим их работу. Я прошу оказать мне лично посильную помощь в освоении как можно скорее новых для меня обязанностей. Все высказанные вами рекомендации мы принимаем с благодарностью.
  
   Сразу же после этой встречи мы вылетели в Кандагар, а в последующие дни - в Баграм, Герат и Шинданд, где побывали в трех афганских пехотных дивизиях и частях 5-й мотострелковой дивизии под командованием генерала Ю. В. Шаталина.
  
   Перед нами предстала неприглядная картина. Афганских дивизий как единого целого практически не существовало. Подразделения находились на значительном расстоянии друг от друга и не имели связи не только между собой, но и со штабами своих частей.
  
   Не лучше выглядели и местные органы власти. Не имея связи с провинциальными центрами и столицей, они были предоставлены сами себе. Телефонная связь была разрушена мятежниками почти по всей стране. Население получало информацию о положении в республике из уст духовенства, которое в своем большинстве находилось в оппозиции к революционным преобразованиям.
  
   Особенно удручающее впечатление оста лось от посещения 20-й афганской пехотной дивизии в Баглане. 4-й артиллерийский полк, пехотный батальон 10-го пехотного полка и два батальона 31-го пехотного полка перешли на сторону мятежников в знак протеста против ввода наших войск. В 31-м пехотном полку осталось всего 60 офицеров из 130 и около 100 из 1300 солдат. Боеспособность сохранял только 24-й пехотный полк, расположенный в Файзабаде на удалении 200-250 км от штаба дивизии.
   По нашему заключению, дивизия как боевая единица перестала существовать.
  
   Во время первого посещения Афганистана мне приходилось бывать в этих гарнизонах. Сравнивая положение, которое было 2-3 месяца тому назад, с нынешним, я отметил резкое ухудшение. Среди офицеров царила растерянность. Одной из причин упаднических настроений была повсеместная замена командиров старшего звена зачастую неподготовленными кадрами, но зато сторонниками Б. Кармаля. Распространившиеся среди личного состава апатия и инертность еще больше усиливались всевозможными паническими слухами. Было очевидно: необходима борьба не только с мятежниками, но и главным образом - с деморализацией армии.
  
   Конечно, такая обстановка не могла не вызвать обеспокоенности у С. Л. Соколова, и он счел необходимым вновь поделиться своими соображениями с министром обороны М. Рафи. Встреча состоялась сразу же по возвращении нашей группы в Кабул. Сергей Леонидович ознакомил министра со своей оценкой армейских дел, после чего сказал:
  
   Существующее положение в армии не следует оценивать как безнадежное. У государства достаточно сил, чтобы противостоять мятежникам. Главная задача министерства сейчас, на мой взгляд, укрепление порядка и организованности в армии и обеспечение безоговорочной поддержки ею нового руководства страны.
  
   Мы считаем, что настало время активизировать вооруженную борьбу армии с мятежниками. Ведь сидя в гарнизонах, контрреволюцию подавить нельзя
  
   Товарищ маршал, - обратился М. Рафи к С. Л. Соколову, - хочу сразу же воспользоваться вашей любезностью и прошу выделить из состава советских войск небольшие силы, чтобы вместе с афганскими подразделениями отбить у мятежников артиллерийские склады 20-й пехотной дивизии. Они расположены в населенном пункте Нахрин, где дислоцировался артиллерийский полк, перешедший на сторону врага.
  
   Мы поможем вам, - ответил С. Л. Соколов, - выделим для совместных действий одно-два подразделения советских войск. Но возвращение артиллерийских складов я считаю только частью задачи. Ведь не все подразделения артиллерийского полка перешли на сторону мятежников. Нужно, опираясь на оставшиеся верными революции подразделения, восстановить его боеспособность. Кроме того, вероятно, потребуется ваша помощь для восстановления местных органов власти. Кстати, в дальнейшем обстановка в стране может потребовать от нас в ряде случаев совместных действий. К этому нужно готовиться. Будет правильно, если уже сейчас мы предпримем совместные шаги для установления дружеских отношений между личным составом наших армий.
  
   В последующем мы не раз встречались с министром обороны Афганистана для решения самых разнообразных вопросов и всегда с его стороны было полное понимание существующих проблем.
  
   Генерал-полковник в отставке В.А.МЕРИМСКИЙ
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. ==============================================================================================
  
   7. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ТЕР-ГРИГОРЬЯНЦА Н.Г.(ГШ СВ).
  
   Генерал-лейтенант Норат Тер-Григорьянц: 'Я служил не ради наград'
  
   Норат Григорьевич Тер-Григорьянц родился во Владикавказе в 1936 году, генерал - лейтенант. Занимал крупные командные должности в Советской Армии. Участник боевых действий в Афганистане, где он в 1980-83 годах был начальником штаба 40-ой Армии. Организатор и руководитель Национальной Армии Республики Армения, участник боевых действий по защите рубежей Армении в 1992-95 годах. Член Правления Совета "Союза армян России", член редколлегии газеты 'Ноев ковчег'.
  
   Боевой генерал Тер-Григорьянц принял командование вооруженными силами Арменией в самый тяжелый период ее новейшей истории: уже шла война в Карабахе и на границах Армении, но армии у страны не было, ее заменяли разрозненные добровольческие отряды. Среди офицеров-армян, кто откликнулся на призыв помочь исторической родине, одним из первых был генерал Тер-Григорьянц.
  
   В день своего 70-летия генерал Тер-Григорьянц поделился с читателями нашей газеты своими воспоминаниями о становлении национальной армии и боях за Карабах.
  
   - Норат Григорьевич, как начиналась ваша военная карьера?
  
   - Мои родители родом из турецкой Армении, после резни, в 20-ых годах обосновались во Владикавказе. Там я окончил школу, оттуда был призван в армию, и после трех лет службы в звании старшего сержанта поступил в Ульяновское танковое училище. Так началась моя военная служба. Служил сначала в Новочеркасске командиром танкового взвода, пока во время китайских событий всю нашу дивизию перебросили в район Монголии.
  
   Еще девять лет службы прошли в Забайкалье, за это время я окончил высшие офицерские курсы 'Выстрел', а в начале 70-ых поступил в Академию бронетанковых войск. В 1973 году служил в Венгрии командиром танкового полка, начальником штаба дивизии. Там в сорок лет я получил звание генерал-майора. Два года учился в Академии Генштаба в Москве, по окончании был направлен в Туркестанский военный округ первым заместителем начальника штаба. А через две недели оказался в Афганистане.
  
   Я возглавлял оперативную группу туркестанского округа в Кабуле: разрабатывал планы боевых действий, обеспечения техникой стодесятитысячной группировки в Афганистане. И каждый месяц летал в Москву на спецсамолете - привозил министру Устинову планы боевых действий, утверждал и улетал обратно. В 1981 году по предложению маршала Огаркова я был назначен начальником штаба развернутой в Афганистане 40-ой армии. К тому времени я уже год провел в этой стране, и еще два года отслужил после.
  
   В Москву я вернулся уже в звании генерал-лейтенанта. Здесь прослужил до 1991 года заместителем начальника Главного штаба сухопутных войск - начальником организационно-мобилизационного управления Сухопутных Войск, пока президент Армении Левон Тер-Петросян не пригласил меня в Армению в очень сложный период жизни армянского народа - началась азербайджанская агрессия в Карабахе и приграничных районах Армении. Я уволился со службы и убыл в Ереван.
  
   - Нужно было создавать регулярные вооруженные силы страны. У вас за плечами был большой боевой путь, пройденный еще в советское время, вы многого достигли. Что побудило вас уехать в Армению в то тяжелое время?
  
   - Хотя я никогда не жил в Армении, бывал там только в командировках, патриотические чувства, любовь к отечеству предков, к исторической родине во мне были сильны. И те чувства, которые остались во мне после рассказов родителей о том, что им пришлось пережить. И желание дать отпор врагу, чтобы не допустить повторения тех страшных дней в истории народа, которые он уже пережил в Турции.
  
   Поэтому когда президент Тер-Петросян предложил мне стать министром обороны, я отказался от поста - я не за ним ехал. Честно признаюсь, у меня был огромнейший опыт службы, боевой и штабной опыт, я занимался строительством сухопутных сил СССР. Поэтому, когда президент поставил передо мною задачу создать вооруженные силы, я проехал по районам боевых действий, оценил обстановку и представил свою концепцию создания вооруженных сил независимой республики.
  
   - Как зарождалась армянская армия? В каком состоянии вы нашли ее по приезде?
  
   - Когда я приехал, воевали несколько подразделений МВД, и армянские добровольцы. Они выезжали в Карабах, где вместе с подразделениями армии обороны Карабаха отражали атаки азербайджанских войск. Армии как таковой не было. Я нашел все в страшном состоянии. Разбросанные силы, разрозненная техника и вооружения - те, что оставались от бывшей Седьмой гвардейской советской армии. В общем, типичное партизанское, национально-освободительное движение. По Еревану ездили бородачи и стреляли в воздух. А азербайджанцы в это время бомбили приграничные районы Армении.
  
   Я был назначен командующим вооруженными силами Армении. Вазген Саркисян, царствие ему небесное, оставался министром обороны. Создание армии мы начали с призыва в вооруженные силы молодого пополнения. Прикрыв фронт добровольцами, мобилизационными резервами, мы создавали армию, постепенно вводя в ее структуру связистов, артиллерию, ракетно-зенитные комплексы, танковые части. К 1993 году у нас уже было около 35-40 тысяч вполне боеспособных человек. Все прошли подготовку в Октемберянском учебном центре, и я никогда не разрешал, чтобы солдат как пушечное мясо, через два-три месяца обучения отправляли на фронт.
  
   Я был также председателем комиссии по созданию российской военной базы на территории Армении. База была нужна: присутствие России остановило вмешательство в конфликт Турции. А ведь оттуда уже в районе Маркары артиллерийские снаряды залетали, мы ждали скрытой агрессии под предлогом борьбы с курдами.
  
   Так мы создали - это уже не секрет - 60-тысячную армию, и с ее помощью, совместно с карабахцами, отразили агрессию противника, освободили Карабах. И надо отдать должное президенту Армении - он развязал мне руки, дав свободу действий, не вмешиваясь и не мешая.
  
   - Российских коллег вы в это время привлекали к помощи?
  
   - Нет, никого! К нам приезжало очень много казаков из Приднестровья - но я лично приказал никого не принимать, никому не платить. Мы, армяне, сами должны были себя защищать. Люди, воюющие за деньги, могли в любой момент уйти, создав брешь в обороне.
  
   - А как вы расцениваете нынешнее состояние вооруженных сил Армении?
  
   - Я покинул Армению в 1995 году, когда армия уже встала на ноги. По моему предложению министром стал Серж Саркисян, который до сих пор на этом посту. Мы отправили 650 наших офицеров учиться в военные вузы России. В Брюсселе на совещании НАТО я о том же договорился с греками - они до сих пор в своих училищах бесплатно готовят наших офицеров по программе НАТО. Нам натовскую программу знать необходимо, - какую тактику используют, какова их система подготовки, потому что в Азербайджане работают турецкие военные советники.
  
   - Пока шла военная компания, военные обозреватели отмечали выучку и боеспособность карабахцев.
   - Это единая система - армии Армении и Карабаха. Карабахцы в некоторых районах создали армию обороны раньше, чем Армения. И они имели призванные из запаса боеспособные части. Но на Азербайджан работали Турция, в боях принимали участие и чеченцы, и афганские моджахеды. Поэтому Армения не могла оставить Карабах один на один со всеми этими силами.
  
   - Норат Григорьевич. У вас множество советских наград, среди них шесть боевых орденов. А есть ли у вас награды Армении?
  
   - Нет, но это я сам 'виноват' - когда президент Тер-Петросян хотел меня наградить, я отказался и от званий, и от наград. Мне это не нужно. Мне наградой были созданная армия и выполнение боевой задачи. Скажу не хвалясь, армянская армия получилась очень достойного образца. Когда я поставленную задачу выполнил, то вернулся в Россию, - дело было сделано, а в политику мне не хотелось ввязываться.
  
   - Азербайджан грозится возобновить военные действия. Насколько сегодня армянская армия готова отразить агрессию?
  
   - Вооруженные силы Армении и Карабаха, созданная нами эшелонированная система обороны, и даже занятые нами позиции и рельеф местности - все это поможет нам отразить любое нападение.
   Азербайджан, конечно, богаче, и Турция помогает ему в строительстве армии максимально. Это может подтолкнуть его к агрессии. Но если Азербайджан начнет боевые действия, нефтепровод и нефтепромыслы, все коммуникации, в которые было вложено столько иностранных денег, будут уничтожены войной.
  
   - У Вас по-прежнему безупречная выправка, Вы полны энергии и сил, - есть ли дело, которое вас греет, которым вы сейчас занимаетесь?
  
   - Я состою в ветеранском движении Центрального аппарата Сухопутных войск. Мы очень много работаем над оказанием помощи ветеранам Великой Отечественной. Вхожу в комитет ветеранов Афганистана. Член правления Союза армян России. Словом, общественник я теперь, на пенсии. Мой ответ прост - чтобы сохранить бодрость духа, нужно любить свою семью, свою родину и свое дело.
   Беседовала Армила Минасян
  
   Редакция и члены редколлегии газеты 'Ноев ковчег' горячо поздравляют генерала Тер-Григорьянца со славным юбилеем и желают здоровья, благополучия и бодрости духа на долгие годы.
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ===================================================================================================
  
   ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА МЕРИМСКОГО В.А. (ГУБП СВ).
  
   АФГАНИСТАН: УРОКИ И ВЫВОДЫ
   Кабул. Июнь 1984 года.
  
   В один из дней С. Л. Соколов сообщил мне: Сегодня я разговаривал с Д. Ф. Устиновым. Министр обороны удовлетворен работой нашей группы. Предложил продолжать ее еще дней 10 -15. Кстати, из Москвы час назад поступил интересный документ. Ознакомься.
  Это была очередная директива министра обороны. Она вызвала у меня недоумение: нам предписывалось спланировать и начать боевые действия в северных районах Афганистана. Для их проведения необходимо было привлечь силы не менее усиленного батальона, а также использовать огневые средства 40-й армии, в том числе ВВС.
  
   Требовалось, чтобы атаке предшествовали мощные удары авиации и боевых вертолетов по районам расположения мятежников и их базам. В то же время запрещалось нанесение огневых ударов по населенным пунктам, даже если они были заняты противником. Указывалось, что при ведении совместных боевых действий в состав группы управления следует включать, кроме советских военнослужащих, офицеров афганской армии и аппарата Главного военного советника.
   Что же это получается? - удивился я. -40-й армии ставятся новые задачи, которые в корне отличаются от прежних. Армия, освобождаясь от охранительных функций, должна переходить к активным боевым действиям. Но ведь это самая настоящая война!
   - Мне тоже не совсем понятны эти указания, - сказал Соколов. - Может, к нашему руководству с такой просьбой обращался Кар-маль или посол высказал свое мнение? Но план мы все же должны разработать. Постарайся только в исключительных случаях привлекать для боя советские подразделения, и чтобы возникали они как можно реже.
   ...Запомнилась очередная встреча с Б. Кармалем. Он почти не говорил, а внимательно слушал, не делая никаких пометок. Изредка задавал незначительный вопрос, видимо, чтобы только поддержать разговор.
   Я ни разу не слышал от него четко сформулированной оценки происходивших событий. Он со всем соглашался, но не предпринимал практических действий. Вот деталь, которая во многом его характеризует. В одной из бесед с афганским лидером С. Л. Соколов посоветовал ему иметь более тесную связь с народом, опираться на него, периодически выступать перед ним. На это Б. Кармаль ответил: "А о чем я буду с ним говорить? Если вы настаиваете, то напишите, что я должен сказать".
   Подчеркну, что после прихода к власти представителей фракции Парчам отношение некоторых офицеров к нашим советникам ухудшилось. Последним ставилось в вину то, что Советская Армия содействовала выдвижению на политическую арену страны именно представителей наиболее зажиточной части населения. Немаловажной задачей поэтому стало разъяснение личному составу необходимости происшедших изменений, а сделать это в тех условиях было весьма сложно.
   В один из относительно спокойных дней стало известно, что в Кабул прилетает Ю. В. Андропов.
   О конкретной цели его приезда С. Л. Соколов мне не сказал. Либо не счел нужным, либо сам не знал. Такие личности широко не информируют о своих намерениях. Впрочем, я все же догадывался о причине его приезда.
   Дело в том, что события в Афганистане курировала группа членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС - Ю. В. Андропов, А. А. Громыко, Б. Н. Пономарев и Д. Ф. Усти- нов. От каждого из них в Афганистан были посланы советнические аппараты, направлявшие донесения в Москву.
   Кроме них здесь же находились представители других советских ведомств. Однако одного конкретного руководящего лица, которое бы координировало их действия, не было. Это порождало порой ведомственный подход к делу. Не проявлял инициативы и наш посол Ф. А. Табеев. А он должен был объединять и направлять усилия наших представителей.
   Ведомственный подход обнаруживался не только при решении специфических вопросов. Он присутствовал и в оценке обстановки как в отдельном регионе, так и в стране в целом. Доклады в родную столицу обыкновенно бывали разноречивы и необъективны. И нередко основывались на слухах. Поток противоречивой информации, поступавшей в Москву, конечно, мог запутать кого угодно.
   Возможно, эти обстоятельства и явились одной из причин визита Ю. В. Андропова в Кабул. На месте ведь легче разобраться в происходящем, быстрее понять, кто прав, а кто виноват, чья информация объективна, а чья нет.
   По служебной обязанности я имел доступ к донесениям, отправляемым некоторыми ведомствами. И должен сказать, что наиболее полная и объективная информация готовилась нашей группой и аппаратом Главного военного советника. Я говорю об этом не ради защиты чести мундира, а основываясь на фактах.
   В каждой дивизии, бригаде, полку, танковом батальоне, авиационных частях афганской армии имелись наши военные советники. Они постоянно находились в контакте с военнослужащими, а также с представителями местных партийных и административных органов власти, от которых получали всю информацию.
   Помимо этого, офицерыи генералы нашей группы и аппарата Главного военного советника основную работу вели в войсках, откуда тоже поступали точные сведения. Чуть позже к нам стали поступать данные и от штаба 40 армии.
   Советники же других наших ведомств были только в провинциальных (областных) структурах или замыкались на центральные органы и министерства. Лишенные радио и подвижных средств связи, они получали донес эпизодически, в большинстве своем сильно устаревшие.
   Тот факт, что Ю. В. Андропов, улетел в Москву, увез с собой копию именно нашей справки, которой пользовался С. Л. Соколов в беседе с ним, по-моему, служит веским подтверждением моей правоты. Через некоторое время поступи/ ряжение посылать в Москву одно д за подписью Ф. А. Табеева, С. Л. ( Б. С. Иванова и Козлова (партсоветн тыре адреса, а С. Л. Соколову приб! лицу для доклада на заседании Поли КПСС о военно-политической обет Афганистане и мерах по ее стабилиз нову подготовленного С. Л. Соколов ала составляли данные из справки, ной Ю. В. Андропову.
   В разработанном нами во взаимодействии с генеральным штабом афганской армии и штабом 40-й армии плане по активизации вооруженной борьбы с мятежниками предусматривалось привлечение и советских подразделений силой до батальона.
   Наши мотострелковые батальоны, усиленные танками и артиллерией, в течение первой половины февраля совместно с частями афганской армии приступили к рейдовым действиям. Руководство ими всецело возлагалось на командование 40-й армии.
   Основным содержанием таких действий являлось совершение марша по маршруту, проложенному по территории, контролируемой мятежниками, с целью демонстрации силы. Первыми в бой наши батальоны не вступали. Но если по ним открывался огонь, они развертывались в боевой порядок и вслед за танками на боевых машинах пехоты (бронетранспортерах), при поддержке огня артиллерии и боевых вертолетов атаковывали противника. Подобные бои бывали обычно кратковременными и без потерь с нашей стороны. Позже мы отказались от таких действий, потому что мятежники уклонялись от встречи с нашими подразделениями и рейды зачастую завершались безрезультатно.
   На протяжении полутора месяцев с момента ввода советских войск в Афганистан они не встречали противодействия со стороны населения и армии. Но затем стали поступать первые тревожные донесения из городов Гардез и Хост. Мне показали листовки, которые распространялись среди населения. В них народ призывался готовиться к выступлению против советских войск и борьбе с неверными. Обстановка в стране накалялась.
   Вечером 21 февраля 1980 года в Кабуле начались массовые демонстрации. В них участвовало несколько тысяч человек. Демонстранты прошли мимо нашего посольства и района расположения советских войск. Они скандировали антиправительственные и антисоветские лозунги.
   Утром 22 февраля все повторилось вновь, но в отличие от предшествующего дня в Кабул начали стекаться толпы людей из ближайших населенных пунктов. Численность демонстрантов достигла 400 тыс. человек. Все центральные улицы заполнились возбужденными людьми. Были блокированы подступы к административным центрам. В правительстве чувствовалась растерянность. С. Л. Соколов, С. Ф. Ахромеев и я выехали из своей резиденции в министерство обороны, где встретились с министром М. Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, тот ответить не смог и после некоторого замешательства обратился к Сергею Леонидовичу с просьбой о том, чтобы советский маршал командовал афганской армией так, как посчитает нужным.
   Я сразу вышел на связь со штабом 40-й армии, нашими частями, расположенными в Кабуле, а через советников - с афганскими войсками. Получив разрешение С. Л. Соколова, я передал приказ генералу Ю. В. Тухаринову перекрыть все дороги, ведущие в столицу, и выставить на каждой из них по мотострелковой роте, усиленной танковым взводом. Позже ко всем нашим подразделениям подошло по одной афганской пехотной роте. Принятые меры позволили прекратить приток демонстрантов в Кабул.
   Для того чтобы рассеять демонстрантов, была вызвана афганская авиация, самолеты которой пролетали над их головами на малой высоте, а вертолеты имитировали пикирование. Между тем отдельные члены правительства настойчиво просили, а порой и требовали открыть огонь по демонстрантам, но им категорически было заявлено, что советские войска этого делать не будут. Не рекомендовалось пускать в ход оружие и афганской армии.
   К середине дня демонстранты в основном были рассеяны. Однако до вечера беспорядки в различных частях города все же возникали. Имели место стрельба, поджог нескольких гостиниц, автомашин. Полиция арестовала около 400 человек. В одной из гостиниц был захвачен и штаб руководства восстанием. В других районах страны обстановка оставалась спокойной. По рекомендации С. Л. Соколова афганское руководство объявило о введении в Кабуле военного положения и комендантского часа.
   К вечеру положение нормализовалось. Тем не менее я дополнительно разработал план прикрытия и охраны важнейших объектов города. Силами афганских и советских частей под охрану были взяты все дороги, ведущие в город, мосты, телевидение, телеграф, пункты водоснабжения, государственные склады и учреждения, посольский район, электростанции и другие объекты. Со всеми подразделениями мы установили радиосвязь.
   Ночью мы не смыкали глаз, хотя она прошла спокойно. С утра 23 февраля демонстранты вновь начали собираться в различных частях города, выкрикивая антисоветские лозунги и призывая к борьбе с неверными - русскими. В тот день их действия были менее активными.
   Столь массовое выступление оппозиционных сил мы оценили как окончание их шокового состояния, которое длилось с момента вво да в страну наших войск. Контрреволюция решила дать политический бой правительству Афганистана и Советскому Союзу. Смысл ее выступления заключался в том, чтобы, используя религиозно-националистические чувства, вывести население города на улицы с антиправительственными и антисоветскими лозунгами и спровоцировать власти на применение оружия, а уж затем "на этой волне" поднять всю страну. И хотя силам оппозиции не удалось достигнуть своих целей, тем не менее советским войскам они объявили "джихад" -священную войну.
   События в Кабуле 21 -23 февраля 1980 года и последовавшие за ними волнения в городах Кандагар и Герат вызывали определенную обеспокоенность. Резко усилилась религиозная пропаганда. Члены руководства страны объявлялись агентами коммунизма, предателями своего народа, вероотступниками (тяжелейший грех в понимании мусульман), слугами неверных.
   Правительство же ни пропаганды, ни контрпропаганды не вело. Поэтому призывы к священной войне в защиту ислама, подобно семенам, упали в благодатную почву.
   Буквально через несколько дней после упомянутых событий из 40-й армии стали поступать донесения об обстреле наших колонн с грузами на автомагистралях Термез - Кабул, Кушка - Кандагар и попытках нападения на малочисленные воинские гарнизоны. Оценив сложившуюся ситуацию, С. Л. Соколов решил, что для сохранения в наших руках инициативы необходимы срочные меры. Он считал, что прежде всего следует нанести мощный удар по наиболее сильной и активной вооруженной группировке оппозиции силами советских и афганских войск.
   Это, по его мнению, явится серьезным предупреждением антиправительственным силам и их покровителям, покажет, что ни одно вооруженное нападение на советские войска не останется безнаказанным, продемонстрирует, что в случае необходимости мы в состоянии и вправе осуществлять упреждающие удары по вооруженным формированиям оппозиции с целью их разгрома.
   Подготовка и проведение намеченного удара были поручены мне. Создав группу управления, в которую вошли А. П. Силантьев, Ф. И. Гредасов, И. Н. Анашкин, А. П. Горбачев, И. А. Кулаков и Б. М. Богомолов, мы приступили к подготовке первой серьезной операции.
   ...Боевые действия советских войск против вооруженных формирований оппозиции принимали все более широкий масштаб. Тем не менее маршал С. Л. Соколов не терял надежды освободить нашу армию от ведения боевых действий и переложить эту функцию на подразделения царандоя (милиции) и частично на афганскую армию.
   Он неоднократно обращался с этим вопросом к Б. Кармалю, министру внутренних дел С. Гулябзою, министру обороны М. Рафи и сменившему его А. Кадыру. Ему даже удалось убедить руководство нашей страны прислать в республику несколько подразделений милиции, чтобы они совместно с афганскими подразделениями царандоя возглавили вооруженную борьбу с мятежниками.
   Но, к сожалению, руководство МВД СССР отнеслось к решению этой задачи крайне несерьезно. В Афганистан направили не подразделения внутренних войск МВД, а импровизированные отряды, созданные наспех. В основном в них входили участковые инспекторы и добровольцы из отделений милиции разных городов. Они не были обучены ведению боевых действий, а отряды не сколочены. Конечно, посылать таких людей в бой было нельзя. Между тем они предъявляли чрезмерные претензии. В частности, потребовали изолированного размещения, специальной охраны, отказались от помощи в подготовке к бою. Однако первая же попытка самостоятельного участия в боевых действиях показала их полную несостоятельность. Через некоторое время милицейские отряды возвратили на Родину.
   И тогда стало ясно окончательно, что вооруженную борьбу с силами оппозиции придется вести 40-й армии с привлечением афганских соединений. Мы рассчитывали, что в ходе нее армия Афганистана пройдет хорошую школу и в последующем сможет действовать самостоятельно. В то же время организационная структура оппозиционного движения все более совершенствовалась. Наряду со штаб-квартирами, расположенными в Пакистане, учебными центрами, базами снабжения появились так называемые исламские комитеты, на которые возлагалось непосредственное руководство деятельностью контрреволюционных сил на территории Афганистана.
   Боевые действия мятежников продолжали активизироваться. Участились диверсии и террористические акты, налеты на гарнизоны и посты правительственных войск, а также на аэродромы базирования советской авиации. Происходили нападения на автоколонны, осуществлявшие снабжение наших войск.
   Описать все бои, которые вели наши войска совместно с афганскими частями и соединениями, практически невозможно из-за многочисленности и разнообразия. Но их общие черты позволяют охарактеризовать новые способы ведения боевых действий в горных условиях с учетом особенностей характера войны в Афганистане. Каждый из них получил даже свое наименование. Способы эти значительно отличались от ранее известных.
   Афганские силы оппозиции организационно существенно отличались от освободительных сил многих стран времен второй мировой войны. У них не было ни единого центра руководства, ни той политической партии, которая бы играла авангардную роль. В своей массе отряды мятежников опирались на племена и население. Зачастую отря- -дами командовали члены известных семей, поддерживаемые духовенством, что обеспе-чивало им поддержку племен.
   Неоднократные попытки объединения всех воюющих сил против нового режима в единый союз и создания исламского государства успеха не имели. И хотя в 1980 - 1981 гг. такие союзы были созданы, просуществовали они недолго.
   По-прежнему в районах, где действовали отряды различной партийной ориентации, нередко вспыхивали вооруженные столкновения на почве борьбы за сферы влияния. Иногда полевые командиры объединялись для совместных действий против гарнизонов афганской армии. Такие бои обычно заканчивались просьбой о помощи афганского командования к руководству 40-й армии. И ее всегда получали.
   Партизанские боевые действия составляли основу вооруженной борьбы оппозиции. Они велись на всей территории страны с привлечением значительной части населения. Многие из боевиков даже работали в воинских частях афганской армии, расположенных вблизи их кишлаков, образуя широкую разведывательную сеть. Такие отряды оказались более опасны, чем крупные вооруженные формирования. Ведь своевременно обнаружить их было чрезвычайно трудно. От открытого боя они уклонялись и принимали его только тогда, когда не находили другого выхода.
   Обычно по условному сигналу мятежники, будучи в населенном пункте, собирались в определенном месте во главе со своим командиром, а потом наносили удары по афганским гарнизонам или совершали диверсии, устраивали засады, нападали на колонны. Поскольку фронт и тыл, по существу, отсутствовали, отряды действовали в любое время суток, появлялись в самых неожиданных местах и вскоре бесследно исчезали. Такая тактика держала войска в постоянном напряжении и оказывала на личный состав сильное психологическое воздействие.
   Наряду с немалым количеством небольших отрядов в провинциях, граничащих с Пакистаном и Ираном, оппозиция использовала достаточно крупные группировки своих сил, которые в случае угрозы разгрома имели возможность беспрепятственно уйти за рубеж.
   Одной из особенностей вооруженной борьбы оппозиционных сил в первые два года после ввода наших войск было то, что с наступлением холодов отряды мятежников уходили в Пакистан и Иран, где они отдыхали, пополняли запасы вооружения, боеприпасов, проходили подготовку в учебных центрах, а весной возвращались на родину. Местность Афганистана является идеальной для ведения партизанской борьбы. Высокие труднодоступные горы, глубокие ущелья, крайне ограниченное количество дорог, пригодных для движения боевой техники - все это создавало прекрасные условия для укрытия отрядов. На небольших равнинных участках убежищем для них служили виноградники -и сады, так называемая зеленая зона.
   Боясь репрессий, большинство населения поддерживало мятежников или было вынуж- дено подчиняться им. Отмечалась исключительная жестокость моджахедов к захваченным представителям народной власти и воинам афганской армии. Пленных подвергали изощренным пыткам, увечили, скальпировали и в конце концов убивали. Местное население снабжало боевиков продовольствием, предупреждало об опасности и укрывало от преследования. Конечно, без такой поддержки они не смогли бы вести вооруженную борьбу против советских войск.
   Активизации боевых действий оппозиции в немалой степени способствовала и пассивность афганской армии. Фактически она добровольно отдала до 80 проц. территории страны под контроль мятежникам. Поэтому подвоз вооружения, боеприпасов и другого имущества из Ирана и Пакистана, которое щедро поставлялось Египтом, Китаем, США и Саудовской Аравией, не представлял для моджахедов особых трудностей. На территории Афганистана было создано много баз, складов, госпиталей, мастерских и т. п. Афганская же армия, еще раз это подчеркиваю, в тот период самостоятельных боевых действий против сил оппозиции практически не вела и занимала выжидательную позицию.
   Следует отметить и то, что разведка мятежников заслуживала всяческой похвалы. В каждом кишлаке они имели своих людей, от которых получали подробную информацию о действиях органов государственной власти и настроении населения. А широкая агентурная сеть в государственных учреждениях самого высокого ранга и в министерствах госбезопасности, обороны и внутренних дел обеспечивала их ценными сведениями о планируемых против них действиях
   За всеми гарнизонами советских войск велось непрерывное, круглосуточное, скрытное наблюдение. О малейших передвижениях даже небольших подразделений сообщалось условными сигналами. Неоднократные попытки захватить наблюдателей заканчивались безрезультатно.
   Для советских войск особенности обстановки в Афганистане были необычными. Никогда раньше им не приходилось вести боевые действия против врага, который широко применял партизанскую тактику. К такой войне наша армия не готовилась. Не извлекли мы должных уроков из борьбы с басмачами, а также с украинскими и прибалтийскими националистами в годы Великой Отечественной войны. Попытки внести во вновь разработанные после войны боевые уставы хотя бы несколько статей о борьбе с партизанами были отвергнуты. А вот в инструкциях, разработанных афганской оппозицией для вооруженных формирований, опыт действий советских партизан был учтен.
   В 1944 году Маршал Советского Союза И. С. Конев, анализируя итоги Карпатско-Дук-линской операции осенью 1944 года, пришел к выводу что данная операция явилась редким примером боевого использования в горных условиях техники и организации войск, приспособленных для действий в равнинных условиях. А опыт Карпатско-Дуклинской операции, по его мнению, показал, что войска обычной, так сказать, равнинной организации в горных условиях Карпат могут вести упорные бои.
   Очевидно, эти заключения до некоторой степени объясняют, почему после войны все горно-стрелковые дивизии и части родов войск расформировали. В силу тех же обстоятельств горная подготовка войск велась только в отдельных округах. Поэтому уровень ее в частях 40-й армии был невысок.
   Первые же бои выявили многие наши просчеты. Недостаточно эффективными в условиях горной войны, например, оказались: 85-мм пушки Д-44, орудия БМП, БМД и танков, имевшие малые углы возвышения; 122-мм гаубица Д-30, требовавшая для огневых позиций большую площадку; 120-мм минометы мотострелковых батальонов (из-за отсутствия мощного тягача); катковые и ножевые навесные противоминные тралы (первые из-за неповоротливости на горных дорогах, вторые из-за того, что не вгрызлись в каменный грунт).
   Ограниченными были и возможности использования истребителей-бомбардировщиков ввиду неготовности летчиков к действиям в горах без ориентиров и радиолокаторного поля. Наиболее грозным оружием стали боевые вертолеты, хотя транспортно-боевые вертолеты не имели бронезащиты, прицелов, стрелкового и пушечного вооружения. Бронетранспортер 60 ПБ даже на подъемах средней крутизны "не тянул", да и синхронность двух его двигателей часто нарушалась. В результате они перегревались и выходили из строя. Ручные гранаты при метании их вверх скатывались и взрывались в расположении подразделения.
   Все это в последующем было исправлено. Прибыли БМП-2 с автоматической 30-мм пушкой. Бронетранспортеры заменили на более мощные. Вместо 120-мм минометов поступили 82-мм, но облегченного типа, а также автоматические миномет "Василек" и станковый гранатомет. Значительно модернизировали вертолеты Ми-8МТ. Получили мы и ручные гранаты ударного действия. Решались и другие вопросы. Но для всего этого потребовались вызов группы конструкторов во главе с заместителем министра обороны по вооружению, а главное - время.
   Личный состав боевых подразделений действовал в очень сложных условиях. Главным его оружием являлся автомат и пулемет, а поддерживали его вертолеты и артиллерия. Боевые действия приходилось вести при температуре 40 - 50 градусов Цельсия и на высотах, преимущественно 2500-3000 м, а иногда и 4000 - 4500 м, причем без горного снаряжения, которое, кстати, отсутствовало не только в частях 40-й армии, но и во всех других, дислоцировавшихся в горных районах Советского Союза.
   Боевая выкладка воина (до командира роты включительно) составляла 35-40 кг. С собой приходилось нести личное оружие, 4-6 ручных гранат, боеприпасы, 2-3 суточных сухих пайка, две фляги с водой, малую саперную лопату и бушлат (ночью в горах холодно). Порой солдаты отказывались от сухого пайка и заполняли вещевой мешок и все карманы патронами, заявляя: "Без еды я двое-трое суток обойдусь, а вот если вертолет с боеприпасами запоздает или его собьют, мне не продержаться".
   Иногда подразделения брали с собой один-два 82-мм миномета и небольшой запас мин. Все это тоже несли на себе. Бой приходилось вести на пределе физических возможностей. В результате многие теряли в весе 3-5 кг за 6-8 дней боевых действий.
   Следует учитывать, что эта война была без тыла и фронта, в обстановке, когда противник везде, а чаще там, где его меньше всего ожидаешь. И значит, весьма осложнялись условия не только ведения боевых действий, но и самого пребывания наших войск в Афганистане. Вместе с тем я не помню ни одного случая, когда бы не была выполнена конкретная боевая задача, поставленная батальону или полку.
   Переход от мирной жизни к войне не у всех проходил гладко. Личный состав психологически не был готов в полной мере к уничтожению противника. Та истина, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования боевой техники в полном объеме, неясность обстановки, когда не знаешь, откуда последует нападение, - все это в течение длительного времени давило на психику воина. У одних в азарте боя ослаблялось внимание, исчезала осмотрительность, появлялись лихость и бесшабашность, что порождало неоправданные потери. У других, наоборот, проявлялись медлительность и чрезмерная осторожность, приводящие к тому, что в ходе боя упускались выгодные моменты.
   Не менее остро стоял вопрос о разъяснении личному составу сути и смысла нашей военной помощи Афганистану. Многие, в том числе и офицеры, считали, что основную тяжесть вооруженной борьбы с контрреволюцией должны нести афганская армии, полиция и органы государственной безопасности. Наша же задача заключается в оказании помощи при подготовке их подразделений и частей к этой борьбе, а участие в боевых действиях советских подразделений должно представлять исключение.
   В действительности все было иначе. Основную тяжесть вооруженной борьбы с мятежниками несли советские войска. Разумеется, перед каждым не раз вставал вопрос, кто кому помогает. Кроме того, личный состав видел, что афганская сторона стремилась уклониться от вооруженной борьбы, а когда все же включалась в нее, то вела себя весьма пассивно, а вернее, имитировала свое участие.
  
   ВПЕРЕДИ БЫЛИ БОИ
   Традиционные формы боевых действий в условиях Афганистана не всегда были эффективными. Поэтому изыскивались новые способы их ведения, которые позволили бы решить поставленные задачи малой кровью. Много сложностей доставили нам легенда 'об английском карабине', боевые группы в частях и вражеские мины.
  
   У мятежников кроме современного оружия имелись и старые его образцы, в частности, английский карабин времен первой мировой войны. Кто-то пустил слух, что дальность его стрельбы достигает 1000 м. У нашего же автомата она составляла около 400 м, а у ручного пулемета - примерно 600 м. В результате возникла 'карабинобоязнь'. Пришлось приложить немало усилий, чтобы от нее избавиться. Провели несколько специальных занятий со всеми мотострелковыми ротами, и легенда 'об английском карабине' развеялась. К тому же была раскрыта хитрость моджахедов.
  
   Заключалась она в том, что после обнаружения нашей колонны отряд мятежников разбивался на две группы. Одна из них, основная, располагалась в 1000-1200 м от предполагаемого рубежа встречи, а другая, состоявшая из нескольких метких стрелков и тщательно замаскированная, - в 500-600 м в стороне от маршрута.
  
   При подходе нашего подразделения к рубежу, намеченному мятежниками, основная группа поднималась, открывала стрельбу и имитировала отход. Обнаружив это, мы переходили к преследованию, ведя беспрерывный огонь из всех видов стрелкового оружия. За этим грохотом, естественно, никто не слышал одиночных выстрелов второй группы, пулями которой и поражались наши солдаты. Затем стрелки скрытно отходили. Так и возникла эта легенда о мощной убойной силе карабина.
  
   Немало усилий потребовалось командованию армии и для того, чтобы ликвидировать так называемые боевые группы.
   Дело в том, что все дивизии и полки наряду с боевыми имели и охранные функции. Последние осуществлялись решением командиров полков. А так как контроль старшей инстанции отсутствовал, все чаще создавалась ситуация, когда в большинстве частей не оказывалось полнокровных батальонов и даже рот. Вместо того чтобы возложить охрану на подразделения одного мотострелкового батальона, к выполнению этой задачи привлекались взводы и роты из различных.
  
   Когда же нужно было назначить подразделение для боевых действий, то образовывались сводные батальоны и даже роты, называвшиеся боевыми группами. Это преподносилось как развитие тактики общевойскового боя и находило поддержку некоторых довольно крупных начальников. Однако боеспособность таких формирований была ниже, чем у штатных. К тому же личный состав не был уверен в том, что воины из вновь включенных подразделений не подведут в бою. Опыт боевых действий подобных отрядов не оправдал себя.
  
   Вообще на первых порах создавалось впечатление, что с переходом государственной границы СССР часть офицеров оставила в Союзе все свои военные знания, забыла требования боевых уставов и растеряла командирский опыт. А некоторые поступки и поведение 'горе-командиров' в бою вызывали удивление. Однако подавляющее большинство офицерского корпуса действовало иначе.
  
   ...Из донесений, поступавших в нашу оперативную группу, явствовало, что во время боев в 'зеленой зоне' подразделения 40-й армии стали нести большие потери, чем раньше. С. Л. Соколов приказал мне разобраться, в чем дело. Выяснив, что один из батальонов 70-й отдельной мотострелковой бригады как раз проводит операцию по разгрому банды юго-западнее Кандагара, я вылетел туда.
  
   На место прибыл во второй половине дня. Командир батальона доложил обстановку, свое решение и продолжал уверенно командовать подчиненными. Через несколько часов он обратился ко мне с просьбой разрешить до наступления темноты отвести подразделение в исходное положение. Это меня удивило. Ведь задача еще не была выполнена, бой продолжался и стало очевидно, что его придется вести и ночью, зачем же тогда отходить? Выяснилось, что сия 'тактика' спущена сверху и призвана якобы способствовать снижению потерь личного состава.
  
   После возвращения в штаб армии у меня состоялся серьезный разговор с автором этой 'челночной операции'... На территории Афганистана мятежники развернули настоящую 'минную войну', особенно на дорогах. Ими использовались мины итальянского, американского, английского и бельгийского производства, а также самодельные мины, фугасы и другие устройства. Устанавливались они на путях движения заблаговременно или в момент приближения войск. После их подрыва наша колонна обычно обстреливалась из всех видов оружия.
  
   К 'минной войне' 40-я армия практически не была готова. Имевшиеся на вооружении общевойсковых и инженерно-саперных частей средства разминирования по техническим характеристикам и количеству не отвечали боевым требованиям. В основном при поиске мин использовался по-прежнему щуп. Только с появлением машины разграждения наметились некоторые перемены к лучшему. Хотя, к сожалению, указанная проблема так и не была до конца решена.
  
   Изнурительные марши, тяжелые бои, которые почти всегда заканчивались преследованием мятежников, труднопроходимая местность, враждебно настроенное к нам на- селение - все это предъявляло к нашим бойцам и командирам высокие требования. И они их с честью выполняли. История войн не знает ни одной победы, одержанной войсками без тщательной и всесторонней разведки противника.
  
   Условия в Афганистане были для нас весьма неблагоприятными. Факт появления даже небольшой группы советских солдат, тем более европейцев, сразу же фиксировался местным населением и становился достоянием находившегося вблизи (а порой и в самом кишлаке) отряда мятежников. Личный состав разведывательных подразделений не знал многочисленных местных языков. Переводчиков же в дивизии было один-два. Поэтому даже опрос населения исключался.
  
   Действия советских разведчиков, облаченных в национальную одежду, раскрывали их национальную принадлежность ввиду особенностей поведения, обращения с населением, незнания обычаев и т. п. Сама же афганская армия фактически саботировала ведение разведки, хотя имела для этого огромные возможности.
  
   Из многих способов войсковой разведки наиболее широко применялись наблюдение, допрос пленных и, пожалуй, засады. Но воспользоваться ими было возможно только в ходе боя, а добыть сведения о местонахождении отрядов мятежников, их составе, вооружении, намерениях являлось делом крайне трудным.
  
   Таким образом, наиболее действенными и эффективными в тех условиях являлись агентурная и воздушная разведки, благодаря которым армия и получала данные о противнике. Требовалось значительно расширить сеть агентуры. Однако подготовленных кадров на месте не было, а имевшиеся далеко не в полной мере соответствовали предъявляемым требованиям. Подбирались они в основном по рекомендациям местных органов власти, не располагавших порой достаточными сведениями о том или ином человеке.
  
   Большинство агентов весьма смутно представляли характер предстоящей работы, да и техническое оснащение их равнялось нулю. Добытые сведения доставлялись резиденту пешком, либо на попутном транспорте, а уж затем отправлялись в штаб армии. На это затрачивалось 5-7 суток, и, естественно, сведения часто устаревали. Попадались среди агентуры и двойники, которые передавали дезинформацию, чтобы скомпрометировать Советскую Армию в глазах населения. Например, сообщались данные о местонахождении складов оружия, боеприпасов, штаба мятежников. По объекту наносился авиаудар. Но уничтоженными оказывались школа или мечеть, которые внешне не отличались от обычных зданий.
  
   Подчеркну, однако, что когда мы получали сведения о расположении отряда в мечети, то никогда ее не бомбили, а высаживали воздушный десант или высылали подразделение на бронетехнике. Затем окружали культовое сооружение и через представителя духовенства призывали мятежников сдаться. Затем их передавали органам царандоя или государственной безопасности...
  
   Встречались среди агентов и просто жулики, которые поставляли выдуманные сведения лишь для получения вознаграждения. Уличить их в обмане было весьма сложно. Ведь когда этим мошенникам предъявлялись претензии, они заявляли примерно одно и то же: 'Когда я там был (5-7 дней тому назад - В. М.), отряд находился в кишлаке (пещере и т.п.), а где он сейчас, я не знаю'. Иногда дело доходило до курьезов. Для того чтобы отомстить обидчику, агент указывал на его дом как на место хранения оружия или боеприпасов.
  
   Стремясь получить достоверные данные, мы стали применять перекрестные проверки. На один и тот же объект направлялись как минимум два агента из различных разведывательных центров. Такая проверка давала положительные результаты. Наиболее точными были сведения о местонахождении крупных складов вооружения, боеприпасов, продовольствия, а также о крупных группировках мятежников в определенных районах. Именно по их захвату или разгрому планировались и проводились боевые действия, так как переместить указанное в короткие сроки было нельзя.
  
   Вот и получалось, что воевали давно, а опыта, навыков не имели. То совершенно не считались с противником, то удивлялись его упорству, сноровке и хитрости. Наконец по договоренности с Комитетом государственной безопасности СССР в Афганистан направили специальные отряды, целью которых являлось обеспечение надежными данными командования 40-й армии. Они имели кодовое название 'Каскад' и укомплектовывались высококлассными специалистами. Но, к сожалению, большинство личного состава не владело языками пушту и дари, что затрудняло общение с местным населением. И все же сравнительно скоро от 'Каскада' стали поступать разведывательные данные.
  
   Попытки же самостоятельных боевых действий группами 'Каскада' по ликвидации отрядов мятежников успеха не имели, поскольку они для этого не предназначались. Позже их руководство от таких действий отказалось. Разумеется, эффективной была авиаразведка. Районы, требовавшие особого внимания, закреплялись тогда за каждым авиаполком.
  
   С целью же активизации войсковой разведки было решено собрать командиров подразделений, назначенных для устройства засад. Проведение сборов С. Л. Соколов поручил мне. От каждого мотострелкового полка или бригады были выделены офицеры одного батальона. Для их подготовки привлекли 'спецназовцев', вызванных из Союза.
  
   Как я уже отмечал, масштаб деятельности разведки был вообще-то велик, но ее эффективность в полной мере не отвечала требованиям сложившейся обстановки. На мой взгляд, это объяснялось недостатком подготовленных кадров и специального технического оснащения. Хотя во всех дивизиях функционировали разведывательные центры, которые возглавляли офицеры ГРУ, тем не менее информация от них поступала весьма скудная, да и несвоевременно.
  
   Фактически нам сообщали только, что в определенном месте зафиксирован отряд мятежников, пришедший оттуда-то, численностью 50-60 человек. И все. Почти никогда не было донесений, заблаговременно предсказывавших возможное развитие того или иного события, что позволило бы своевременно принять необходимые контрмеры.
  
   Я не раз говорил об этом с С. Ф. Ахромее-вым. Он со мной соглашался, ставил вопрос перед ГРУ, но изменений мы дождались лишь немногих. Очень робко, пожалуй эпизодически, проникала наша агентура в наиболее крупные отряды мятежников, чтобы своевременно передавать ценную информацию.
   Однако все это касалось только агентурной разведки, работавшей на 40-ю армию в пределах Афганистана, а не оперативной или стратегической. С целью более оперативного использования разведывательных данных были установлены зоны ответственности каждой дивизии, бригады и отдельного полка. Командиры обязывались сразу же после получения сведений от разведки принимать решения, не ожидая команды сверху. Кроме того, им предоставлялось право вызывать с близлежащего аэродрома дежурную пару вертолетов.
  
   И, надо сказать, такой порядок себя полностью оправдал. Все соединения и части Сухопутных войск, отправляемые в Афганистан, за исключением воздушно-десантных, до ввода были сокращенного состава, что не могло не сказаться на уровне подготовки офицеров. Последние, находясь длительное время без личного состава, в определенной степени утрачивали командирские навыки, да и уровень их личной(особенно горной) подготовки был сравнительно невысоким. Взводные же, прибывшие на укомплектование частей из равнинных округов, так же не имели специальных навыков.
   Поэтому в первых боях определенная часть офицеров чувствовала себя неуверенно. Даже не в очень сложной обстановке они просили у старшего начальника помощи.
  
   Такая нерешительность являлась и результатом повального опекунства, распространившегося в нашей армии в 70-е годы. Старший начальник не учил подчиненного, как поступать в той или иной ситуации, а многое сам выполнял за него. И число неумельцев быстро росло. Война в Афганистане потребовала изменения поведения 'опекунов'. В ходе ее имели место и организационные упущения нашего высшего военного руководства. По всей вероятности, они явились следствием исключения возможности длительного пребывания советских войск в Афганистане и ведения ими боевых действий.
  
   Неправильно оценивалась и санитарно-эпидемиологическая обстановка в стране, в том числе в районах расположения наших соединений. Мне трудно назвать виновников. То ли это были медики, то ли другое начальство, которое не пустило их в Афганистан. В результате такой 'небрежности', граничившей с преступлением, десятки тысяч военнослужащих переболели инфекционным гепатитом, брюшным тифом и дизентерией. Причем немало из них стало инвалидами.
  
   Очень долго разворачивалось главное квар-тирно-эксплуатационное управление Министерства обороны. Строительство санитарных узлов, умывальников, бань, столовых и других объектов велось крайне медленно. Впрочем, у строителей были и объективные трудности. Они заключались в отсутствии необходимых материалов, имелись сложности с их доставкой. В частях не хватало водовозок, воды, даже для питья. Все это создавало благоприятные условия для возникновения различных эпидемий.
  
   При первой же замене офицеров и увольнении солдат и сержантов, выслуживших установленные сроки службы, возникла проблема ввода в строй нового пополнения. На месте решать эти вопросы оказалось невозможно. Полностью отсутствовала учебно-материальная база и не было свободных командиров. Каждый офицер имел своих подчиненных, с которыми шел в бой. Он не мог их оставить и заняться обучением вновь прибывших солдат, не прошедших даже курса молодого бойца.
  
   Не продумана была и замена офицеров. Часто случалось, что в роту приезжали сразу три офицера или в полку менялись все комбаты. К тому же в армии и в Туркестанском военном округе отсутствовал офицерский резерв для пополнения подразделений, понесших в боях потери.
  
   Непродуманность комплектования 40-й армии, воюющей армии, привела к тому, что при стопроцентной списочной численности подразделения шли в бой, будучи укомплектованы только на 70-75 проц. Остальные же проходили подготовку.
  
   Усилиями С. Л. Соколова, С.Ф. Ахромеева и командующего войсками Туркестанского военного округа Ю. М. Максимова, Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск подготовку молодого пополнения и офицеров организовали на территории Советского Союза: были развернуты два учебных полка, задействована учебная дивизия и вновь созданы два горных учебных центра. Занятия проводили офицеры и сержанты, прошедшие школу Афганистана. После шестимесячного обучения пополнение направлялось в войска.
  
   Между тем состав 40-й армии гоевал и, естественно, кто-то воевал лучше, кто-то хуже, а кто-то отличался и заслуживал государственных наград. И вот тогда-то, особенно в начале войны, ярко проявился махровый бюрократизм нашего Главного управления кадров (ГУК).
  
   Представления командиров, направленные в ГУК, залеживались по нескольку месяцев в ожидании ближайшего государственного праздника. Многие награды незаслуженно снижались на одну, а то и на две ступени, а некоторым военнослужащим в них вообще отказывали, мотивируя это тем, что они уже награждались тремя-четырьмя годами раньше, а срок награждения был установлен для мирного времени не чаще одного раза в пять-шесть лет. Естественно, аналогичная мотивировка отказа была и при представлении военнослужащего к повторному награждению.
  
   Давал о себе знать бюрократизм и при досрочном присвоении воинских званий. Нужно отметить и еще один момент. Зачастую к наградам представлялись лица, приближенные к командиру, но не имевшие ратных отличий. В то же время забывались водители автобатов, совершавшие рейсы по маршрутам Термез - Кабул и Кушка - Кандагар. А ведь они проявляли мужество, смелость и героизм ничуть не меньшие, чем солдаты мотострелковых подразделений.
  
   Только после неоднократных обращений С. Л. Соколова к министру обороны Д. Ф. Устинову, а затем и в Политбюро ЦК КПСС с этой рутиной удалось покончить. Более того, было принято решение обязательно награждать раненых и погибших. Но сроки прохождения документов все же оставались большими.
  
   Только к третьему году войны вопрос с награждением в принципе нормализовался. Не все обстояло благополучно и с афганской армией. Несмотря на принимавшиеся нами меры, Б. Кармаль продолжал выражать недоверие к армии. В ее рядах находилось большое количество халькистов, а это он считал недопустимым. В противовес им афганский лидер прилагал немало усилий для скорейшего укомплектования частей полиции и государственной безопасности, которые, по его мнению, будут преданы ему, так как в них преобладали парчамисты.
   Обстановка в афганской армии была сложной. Рассредоточенная по мелким гарнизонам для охраны органов местной власти, она испытывала сильное влияние пропаганды мятежников, теряла боеспособность. Подразделения, а порой и целые части сдавались или добровольно переходили на сторону оппозиции.
  
   Тем не менее мы старались добиться от нового министра обороны генерала А. Кадыра согласия на привлечение подразделений афганской армии к вооруженной борьбе с мятежниками. На то были веские причины.
  
   Значительная часть территории ДРА находилась под контролем мятежников. Боевые действия, которые вели наши части, имели целью разгром или уничтожение живой силы противника, его баз, складов и т. п. Захват и удержание территории в таких операциях не предусматривался. Слишком ограниченным был состав наших сил.
  
   Для расширения и укрепления государственной власти проводились специальные операции совместными усилиями советских и афганских войск, а также государственных органов. Осуществлялись операции в три этапа. Прежде всего шла подготовка к внедрению и закреплению в кишлаке, волости, уезде ядра государственной власти, которое затем расширяло сферу своего влияния при содействии войск, блокировавших намеченный район. Перед населением выступали представители оргядра с разьяснением обстановки и цели его прибытия.
  
   При необходимости проводилась фильтрация местных жителей. Формировались отряды защиты революции и самообороны, велся учет населения, а затем ему оказывалась медицинская и материальная помощь.
   Закреплению народной власти во многом содействовала агитационно-пропагандистская работа. Устанавливались прямые контакты оргядра с населением и определялся порядок поддержки его после ухода войск действиями дежурных подразделений с ближайших пунктов дислокации войск.
   Мы полагали, что организационное ядро должно в основном состоять из жителей данного уезда, волости или кишлака. Кабульские же власти считали, что оно должно комплектоваться центром из преданных ему людей независимо от их местожительства.
  
   Вот и получалось, что прибывали такие правители в уезд, где их никто не знал, да и они никого не знали. Конечно, веры им не было. К тому же случалось, что вновь назначенный старейшина оказывался очень молодым. А это противоречило вековым традициям народа. На указанном посту обычно находились наиболее уважаемые и достаточно пожилые люди.
  
   Руководство страны, как я уже отмечал, не очень надеялось на стойкость своей армии и просило для закрепления на местах органов власти оставлять подразделения советских войск. Мы категорически возражали против этого, считая такую постановку вопроса политической ошибкой, и убеждали соответствующих начальников укомплектовывать оргядро местными жителями, которые никуда не убегут и охраны не потребуют.
  
   В последующем афганское руководство убедилось в целесообразности наших доводов и следовало им. Но время было упущенно.
  
   Медленный ход стабилизации обстановки в Афганистане побуждал находившийся в республике советский аппарат проявлять большую активность. Но вместо настойчивого объяснения как поступать и что делать, афганцев подменяли и делали за них необходимую работу. Постепенно это привело к тому, что решение всех проблем было переложено на наших советников. Не имея соответствующей подготовки для такой работы, не зная глубоко страны, ее народа, а зачастую и не разобравшись в сущности происходящих процессов, последние навязывали афганцам свое понимание ситуации, наши методы и способы решения задач, которые зачастую для окружающих были непонятны.
  
   Наши партийные советники не смогли остановить массовый, по спискам, прием в члены НДПА. В результате партия превратилась в аморфное объединение с острыми фракционными противоречиями, не способное играть роль авангардной политической организации. Такой стиль работы ведомственных и партийных соьетников порождал пассивность у афганских руководителей, ухудшал состояние дел, которое и так было плачевным.
   Работники посольства, партийные советники, представители других ведомств, стремясь успокоить своих начальников в Москве, в донесениях не освещали объективное положение дел, а писали то, что наверху желали от них получить. По этой причине С. Л. Соколов и С. Ф. Ахромеев часто отказывались подписывать такие бумаги нашего посольства. И тогда начинались согласования, затягивавшиеся на несколько дней. Только один раз С. Л. Соколов, несмотря на несогласие с текстом доклада, под давлением все же подписал его, но сразу же отправил свое донесение министру обороны, в котором излагал собственную точку зрения и давал свою оценку происходящих событий.
  
   Наша группа получила статус оперативной группы Министерства обороны. По численности она увеличилась примерно в 2,5 раза, имела свои средства связи с Москвой и управлением 40-й армии, министром обороны Афганистана и командирами соединений. Размещалась группа вблизи штаба армии и министерства обороны ДРА в особняке совета министров, который с чьей-то легкой руки получил название 'резиденции'.
   Среди нас были и участники Великой Отечественной войны. Все офицеры имели высшее военное образование и опыт работы на высоких военных должностях. Из Главного управления боевой подготовки прилетели генерал Н. С. Генералов, полковники В. Я. Доценко, В. Н. Смирнов и др.
  
   В нашу оперативную группу из разных источников поступала информация о военно-политической обстановке в стране. Она-анализировалась, оценивалась. Исходя из нее делались определенные выводы.
   Объем получаемых сведений позволял составить представление о государственном аппарате не только в столице, но и в провинциях, оценить, как он действует, найти его сильные и слабые стороны и сделать вывод о состоянии дел в стране в целом, в афганской и в советской армиях в частности. Мы не только знали о происходивших событиях, но и могли оказывать влияние на их развитие.
  
   Путем анализа боевых действий советских войск уже в первые годы их пребывания в ДРА мы пришли к заключению, что в Афганистане возникшие проблемы не могут быть решены военным путем. Когда об этом было доложено С. Л. Соколову, то он, согласившись с нашим выводом, сказал, что и сам оценивает положение так же.
  
   Через некоторое время я спросил у Сергея Леонидовича, говорил ли он по этому поводу с министром обороны Д. Ф. Устиновым и каково его решение. На мой вопрос Соколов нехотя ответил:
   Говорить-то говорил. Разговор был трудный. Он соглашался и не соглашался, а в конце спросил у меня: 'Ну, хорошо, с контрреволюцией вы справиться не можете, а от вторжения извне защитить можете?' Я ответил, что можем, а он в ответ: 'Ну, вот и защищайте'. У меня сложилось впечатление, что министр в принципе согласен с нашим заключением, но что-то мешает ему сказать об этом.
  
   Но если министр обороны разделяет нашу точку зрения, зачем тогда отдает приказы на дальнейшее развертывание боевых действий? - поинтересовался я. - Ведь что получается: в течение этого года мы должны ликвидировать основные банды в центральных провинциях, а затем приступить к уничтожению всех вооруженных формирований мятежников и добиться стабильной обстановки в Афганистане. Разве для армии такого состава эта задача под силу? Разве Устинов не знает, что к боевым действиям мы можем привлекать не более сорока процентов ее состава, так как остальной личный состав занят охраной гарнизонов? Как же все-таки это все понять?
  
   Министр все знает, Виктор Аркадьевич, - ответил С. Л. Соколов. - Все прекрасно понимает. Но на него в Кремле 'давят'. Подождем немного, и я снова вернусь к разговору о будущем 40-й армии.
  
   Никто из нас не мог и предположить, что впереди 40-ю армию ждали долгие годы жестокой войны. И только на исходе десятилетнего пребывания советских войск в Афганистане прозвучал долгожданный приказ: 'Домой!' До сих пор не могу понять, почему этот приказ не мог прозвучать раньше...
  
   Генерал-полковник в отставке В.А.МЕРИМСКИЙ
   ===================================================================================================
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА СУРИКОВА Н.С. (ГУБП СВ).
  
   Суриков []
   СУРИКОВ
   НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.
   полковник
  
   Родился 1 декабря 1920 года в деревне Анаткас Туруново Чебоксарского района Чувашской Республики.
   В 1936 году окончил 7 классов в Турунов-ской неполной средней школе, после чего в этом же году продолжил учебу в Чебоксарском педагогическом рабочем факультете на вечернем отделении и окончил его в 1939 году. В годы учебы в педрабфаке днем работал на канцелярских должностях в Высшей коммунистической сельскохозяйственной школе, Наркомпросе и Наркомфине республики.
  
   По окончании рабфака встал вопрос куда пойти дальше учиться. Мне с детства хотелось быть военным нравилась форма одежды, опрятность, порядочность, дисциплина. Народ в те годы армию любил, уважал. Служба в армии считалась почетным долгом каждого гражданина. Все это определило мою дальнейшую жизнь. В 1939 году поступил учиться на конкурсной основе в Орловское бронетанковое училище им. М. В. Фрунзе со сроком обучения два года, чтобы стать командиром (в то время не было офицерского звания) Советской Армии.
  
   Окончил училище 10 июня 1941 года с присвоением первого командирского (офицерского) звания и был направлен для прохождения дальнейшей службы в Киевский особый военный округ в г. Бердичев в 86-й танковый полк 43-й танковой дивизии на должность командира танкового взвода. Полк был укомплектован старыми танками Т-26 с бензиновым двигателем, экипаж танка состоял из трех танкистов. Нас, молодых командиров (офицеров), прибывших в полк после училища, назначили командирами взводов танков Т-26, хотя мы в училище изучали новые танки того времени Т-34 и КВ. Но в подразделения с новыми танками, командирами взводов и рот назначили, главным образом, офицеров с боевым опытом, участвовавших в боях с Финской армией в 1939-1940 годах. Я такое решение считаю справедливым.
  
   Началась Великая Отечественная война. Наш 86-й танковый полк, поднятый по тревоге 22 июня 1941 года, во второй половине дня в составе 43-й танковой дивизии начал совершать марш к фронту для ведения боевых действий в составе Юго-Западного фронта.
   Суриков 2 []
   Непосредственно в бой с противником вступил 24 июня во второй половине дня под г. Дубна (западнее г. Ровно). Было жарко. Бой начался атакой танков. После первых ударов снарядов по моему танку вся мною прожитая жизнь прошла перед глазами. Атака шла. Наши новые танки Т-34 и KB на поле боя действовали как хозяева. Но их было мало. У нас, в основном, были легкие танки Т-26 с бензиновым двигателем и их поджечь особого труда не составляло. В первом бою наша рота потеряла 3 танка. Мы у немцев тоже подбили 3 танка Т-3.
  
   Наш полк продолжал вести упорные бои на отдельных рубежах. Часто оборонные рубежи занимали поротно, на выгодных позициях. Мы часто контратаковали противника, наступали. В одном из таких боев под г. Корос-тень у села Бондаревка на пшеничном поле был подожжен мой танк и ранены я и заряжающий лицо, руки обожжены, спина и голова кровоточили. Из горящего танка помог выбраться не раненый механик-водитель. Лечение с заряжающим проходили в Челябинске в ЭГП N 1723. Оперировал нас чудесный человек, хирург высокого класса пожилого возраста Игнатьев. С его помощью мы вновь встали в строй.
   После выздоровления на Челябинском (Кировском) тракторном заводе в декабре 1941 года приняли тяжелые танки KB и я командиром взвода танков прибыл в составе 146-го отдельного танкового батальона на Калининский фронт. Здесь наш батальон вел оборонительные бои с января 1942 года на участке населенного пункта Холм.
  
   В январе 1943 года 146-й отдельный танковый батальон участвовал в боях по освобождению г. Великие Луки. В боях в районе железнодорожного вокзала был второй раз ранен. Лечение проходил в ЭГ N 1827. После выздоровления меня направили в Тесницкий танковый лагерь (под г. Тула), где был назначен командиром 3-й роты тяжелых танков ИС 8-го гвардейского тяжелого танкового полка.
   По окончании формирования полк прибыл на второй Украинский фронт и с ходу вступил в бой по ликвидации Корсуньско-Шевченковской группировки немцев во внутреннем кольце окружения. В этом бою рота, которой командовал я, оказалась в направлении главных сил немцев, идущих к прорыву из окружения. Рота действовала смело и дерзко, уничтожила много личного состава и техники фашистов. Разгромила штаб дивизии, захватила знамена, штабные документы.
  
   Об умелых, грамотных действиях роты в этом бою была напечатана большая статья во фронтовой газете. Я был награжден орден Отечественной войны I степени, а 8-му гвардейскому тяжелому танковому полку присвоено название 'Корсульско-Шевченковский' и полк был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Теперь он назывался 8-й гвардейский Краснознаменный Корсуньско-Шевченковский тяжелый танковый полк.
   После небольшого перерыва в условиях распутицы началось весеннее наступление 2-го Украинского фронта на территории Украины. Наш полк наступал в первом эшелоне. Немцы начали отступать. Началось его преследование. В ходе преследования отходящего противника на подступах к г. Умань немцам на заранее подготовленном рубеже удалось остановить наступление наших войск. Дневные атаки успеха не имели. В такой обстановке вечером командир 8-го гвардейского тяжелого танкового полка подполковник А. Земляной поставил мне задачу 'со своей 3-й танковой ротой и взводом автоматчиков, используя темное время, обходным путем выйти к г. Умань с тыла и внезапной атакой овладеть городом и создать условия для продолжения преследования противника'.
  
   Времени до выступления было мало. Несмотря на это, приказ до личного состава довел, определил каждому задачу, указал варианты действий при встрече с противником на каждом рубеже.
  
   На головном танке роту с автоматчиками на броне вел сам. С целью не привлекать внимания противника колонна танков шла по ложбинам на малых оборотах двигателей, строго соблюдая светомаскировку. Все было тихо, ни одного выстрела. Но по достижении окраины города, противник открыл по боевой группе огонь из стрелкового оружия. Приказываю автоматчикам спешиться, несколько выстрелов дал из танковой пушки. Автоматчики атаковали и немцы рассеялись. В городе без особой надобности из танковых пушек не стреляли, чтобы не разрушить жилые дома мирных граждан.
  
   Появление наших танков в городе для немцев явилось полной неожиданностью На улицах города стояли колонны автомашин, готовые к движению, но были без шоферов, которые, по всей видимости, от автомашин разбежались. Все машины были загружены полностью, среди них было немало цистерн, продуктовых и др. Организовал охрану захваченных груженых трофейных машин и улиц, на которых могли появиться немцы, и, выйдя на площадь перед городским театром, по радио доложил командиру полка подполковнику А. Землянову о выполнении поставленной задачи. А он в ответ пригрозил, что сейчас со штабом прибудет ко мне, и если доклад ложный, то меня ждет суровая кара.
  
   Командир со штабом прибыл на то место, откуда я ему докладывал по радио и ни одного доброго слова он не сказал. Да он и не отличался доброжелательностью и корректностью, часто в дело и без дела переходил на грубость, повышенный тон.
  
   В ходе наступления (преследования) в весеннюю распутицу наши тыловые части и подразделения отстали от наступающих частей и подразделений. К тому времени дизельное топливо в танках оказалось на исходе и преследование отходящего противника могло приостановиться. Вот тогда-то захваченные нами немецкие цистерны с дизельным топливом понадобились. После лабораторного анализа на пригодность трофейного немецкого дизельного топлива для наших танков было получено разрешение на заправку всех танков трофейным дизтопливом и вновь начато преследование отходящего противника. А наши тыловые подразделения, вместо поломанных и с плохой проходимостью автомашин, получили в пользование большегрузые с хорошими ходовыми качествами трофейные автомашины.
  
   В целом этот боевой эпизод в районе г. Умань, проведенный танковой ротой с приданным взводом автоматчиков в отрыве от главных сил полка, является одним из удачных действий в боях, проведенных под моим командованием в Великой Отечественной войне.
  
   Продолжая действовать в головной походной заставе, рота первая вступила в населенные пункты на пути действия Вапнярка, Ямполь на Днестре, Сороки, Бельцы и дальше вышла на реку Прут. После захвата плацдарма, когда мы подошли к г. Яссы, полк был выведен на формировку. После пополнения тяжелыми танками, другой техникой, личным составом 8-й гвардейский тяжелый танковый полк действовал на 1,2-м, 3-м Прибалтийских фронтах. Здесь бои были, как и на других фронтах - очень тяжелые. И мы тоже не сплоховали.
  
   На одном из Прибалтийских фронтов был такой случай в ходе боевых действий мне, старшему лейтенанту, командиру роты тяжелых танков, командиром полка было приказано ротой быстро организовать засаду на опушке леса, перед которой параллельно лесу в метрах 800-1000 на открытой местности проходила насыпная шоссейная дорога с глубокими придорожными канавами. Дорога открытая и просматривалась до 1,5-2 км в обе стороны.
  
   По данным разведки здесь должна пройти немецкая танковая колонна. Для засады танков местность была идеальная. Я решил, когда колонна танков противника появится, пропустить первую машину противника по маршруту движения до крайнего ротного сектора и огня не открывать. А по достижении ими границы сектора огнем подбить и загородить дорогу для последующих машин. Тем временем, как я полагал, остальные танки должны подтянуться и сосредоточиться в секторе обстрела роты и по моей команде все танки роты в своих секторах должны были огнем уничтожить противника. Такое решение было принято и доведено до всего личного состава.
  
   Места огневых позиций танков указал лично, сам выводил каждый танк на позицию, на местности еще раз уточнял задачу, заставлял замаскироваться. Стал выводить к месту засады последний танк роты, под ногами произошел взрыв меня отбросило, оглушило и ранило в левую ногу. До сих пор не помню, что за взрыв был противопехотная мина, растяжка или что-то другое. Меня отвезли в госпиталь ГЛР N 2593, а за меня роту принял толковый, исполнительный командир первого взвода старший лейтенант Ни-колаенко. Это было мое третье ранение.
  
   Прошли бои. Под конец войны узнал от бывших однополчан, что немецкая танковая колонна действительно по той дороге совершила марш. Когда колонна противника вышла на открытый участок дороги и оказалась в секторе обстрела, рота открыла огонь одновременно по головным и хвостовым танкам колонны противника как было решено, тем самым, остановив движение колонны ни взад, ни вперед. Рота полностью разгромила немецкую колонну.
  
   За этот бой исполняющему обязанности командира роты старшему лейтенанту Николаенко за героические действия по управлению огнем танков и разгром немецкой танковой колонны Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено высокое звание 'Героя Советского Союза', а весь личный состав роты награжден орденами и медалями. Прибалтийской сельской школе, в районе которой проходили эти бои, присвоено название 'Школа им. Героя Советского Союза Николаенко'. Об этом узнал из письма пионеров этой школы, присланного в мой адрес в Москву с просьбой подробно рассказать о Николаенко.
   Что я знал о Николаенко - написал, а о его автобиографии ничего не написал, ибо его в это время не было в живых. По рассказам однополчан после выхода Указа о присвоении звания Героя Советского Союза из штаба фронта позвонили, чтобы на следующий день старший лейтенант Николаенко прибыл к ним получать Золотую Звезду Героя. В этот день во второй половине дня состоялась атака. Старший лейтенант Николаенко в этом бою погиб как герой, не получив Золотую Звезду Героя.
   После выздоровления был назначен командиром роты тяжелых танков 67-й гвардейской бригады тяжелых танков. Со своей ротой в составе бригады 1-гоБелорусского фронта принимал участие в форсировании реки Одер у населенного пунктаКюстрин (Костшин), вел боевые действия на Зеелов-ских высотах, в Берлине. Наша бригада закончила войну у Бранденбургс-ких ворот. Как многие военнослужащие, я тоже написал углем на внутренней стене рейхстага 'Суриков Н. - я из Чебоксар'.
   От Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР Генералиссимуса И. В. Сталина имею две письменные благодарности: за бои по взятию Берлина и за взятие Берлина. По окончании войны бригаду передислоцировали в Ной Бранденбург. В этой бригаде меня, капитана, назначили заместителем начальника штаба 110 гвардейского тяжелого танкового полка. В 1947 году по замене был переведен из Германии в Закавказский военный округ в город Кировакан Армянской ССР в тяжелый танковый самоходный полк.
  
   В 1949 году из этого полка поступил учиться в Военную академию бронетанковых и механизированных войск им. И.В. Сталина и окончил ее в 1954 году. После окончания академии проходил службу в Одесском военном округе начальником штаба 101 гвардейского тяжелого самоходного полка. В последующем полк был передислоцирован в Прикарпатский военный округ.
   Во время венгерских событий получил направление в Группу Советских войск в Германии на должность начальника штаба гвардейского танкового самоходного полка. В апреле 1961 года меня назначили командиром 119-го отдельного танкового самоходного полка в Группе Советских войск в Германии. Воинское звание полковник присвоено приказом министра обороны СССР ? 02108 от 19 декабря 1961 года.
  
   В 1963 году переведен в Москву в Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск старшим офицером 3-го отдела подготовки командиров и штабов, а в последствии переведен на должность старшего офицера 1-го тактического отдела.
  
   За время службы в ГУБП разрабатывал программу подготовки начальников штабов, батальонов и полков. Принимал участие в подготовке к переизданию сборника Нормативов по боевой подготовке танковых войск. Ежегодно принимал участие в разработке организационных указаний по боевой подготовке (приложение к основному приказу министра обороны СССР по боевой подготовке Сухопутных войск), методических указаний по тактико-строевым занятиям, методику проведения ротных тактических учений с боевой стрельбой, многократно участвовал в проверках войсковых соединений по итогам учебного года и др.
  
   В 1972 году был переведен в штаб Северной группы войск в отдел боевой подготовки. Приказом министра обороны СССР N 0902 от 1 сентября 1974 года уволен в запас по статье 59 пункт 'Б' (по болезни) с правом ношения военной формы однажды. После увольнения в запас работал с 1974 года по февраль 1992 года во Всесоюзном научно-исследовательском институте стали в должности начальника бюро технического обучения. В данное время принимаю участие в ветеранском движении среди населения. Награжден медалью 'Почетный знак РКВВС'. Награжден орденами: дважды Отечественной войны I степени, дважды орденом Красной Звезды, медалью 'За боевые заслуги'. Всего имею 25 медалей. =============================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА КОШЕЛЕВА А.Я. (ГУБП СВ).
  
   Кошелев []
   КОШЕЛЕВ
   АРКАДИЙ ЯКОВЛЕВИЧ,
   Полковник
  
   Родился 15 января 1921 года в деревне Павлово Круглянского района Могилевской области, Беларусь. В сентябре 1939 года с третьего курса техникума был принят курсантом в Минское пехотное училище имени Калинина (позднее Лепельское). Выпущен по месту дислокации училища в г. Череповце 10 июня 1941 года в звании лейтенант и направлен командиром стрелкового взвода в 558-й стрелковый полк 142 Краснознаменной стрелковой дивизии, дислоцированной на Карельском перешейке.
  
   В войну вступил 22 июня 1941 года в составе 23-й армии, оборонявшей госграницу с Финляндией. С сентября 1941 года - командир роты, батальона в 996-м стрелковом полку 286-й стрелковой дивизии 54-й армии на Ленинградском и Волховском фронтах под г. Мга, оборонял Ленинград.
  
   В январе 1942 года был командирован в Ташкент на ускоренный курс военной академии им. Фрунзе.
   В июле 1942 года из резерва ГУК НКО направлен на Воронежский фронт в 60-ю армию, назначен помощником начальника оперативного отделения штаба 107-й стрелковой дивизии, формируемой в районе Тамбова.
   С июля 1942 года - начальник оперативного отделения, январь-апрель 1944 года - начальник штаба этой же дивизии на Степном и 1-м Украинском фронтах. Принимал участие в боях за Воронеж, в Острогожско-Россошанской наступательной операции 40-й армии, на Курской дуге в составе 69-й армии, в Киевской, Житомирско-Бердичевской операциях (38-я армия), Дубно-Бродской операции (13-я армия) по освобождению г. Кременец, в уничтожении окруженных немцев в Тернополе и позиционных боях на Тернопольщине, участвовал в Львовско-Сандомирской операции.
  
   В августе 1944 года, получив отказ в приеме в Академию им. Фрунзе по состоянию здоровья, был в резерве фронта и 13-й армии. Назначен начальником оперативного отделения штаба 117-й гвардейской стрелковой дивизии. С декабря 1944 года принимал участие в Висло-Одерской, Берлинской и Пражской наступательных операциях 13-й армии 1-й УФ. Войну закончил в Чехословакии 11 мая 1945 года в звании гвардии подполковник Звание полковник получил в июне 1951 года.
   Мой труд штабного работника всегда был составной частью усилий командования, который в совокупности приводил к победе над врагом. В наступлении на Острогожск был отмечен орденом Красной Звезды.
   Мне помнится, как, контролируя выполнение боевых задач, я 15 января 1941 года (мой день рождения), будучи правофланговым в 1144-м СП, установил, что полк наступает,утопая в снегу, медленно, тем самым позволял немцам отходить и встречать наступающих огнем с выгодных рубежей.
   Кошелев 2 []
   Чтобы не допустить их организованного отхода, пришлось потребовать от командира полка майора П. Г. Акулова свернуть роты батальонов в колонны и сменить направление, стремительно наступать на Острогожск. Вскоре полк обогнали наши танкисты, и темп наступления возрос, что было важно в той обстановке.
  
   При выполнении аналогичной задачи в 504-м стрелковом полку установил отставание временно исполняющего обязанности командира полка Мельникова от боевых порядков батальонов, что не отвечало сложившейся обстановке. Выполняя мое требование, КП полка приблизился к батальонам. Завязался бой, вскоре резерв полка вышел на противоположный берег реки Потудань. Командир полка был ранен и эвакуирован в тыл. Мне, как представителю старшего командира, пришлось принять участие в организации дальнейших действий полкового резерва. Проведя меры по подготовке атаки, мы с командиром роты автоматчиков с криком 'За родину, за Сталина, вперед!' бросились в атаку. Противник не выдержал и стал отходить.
  
   Преследуя противника, резерв полка попал под огонь с западной окраины г. Коротояк, пришлось залечь. В ходе продвижения на более выгодное для наблюдения место, я был ранен в правое предплечье, но продолжал оставаться в строю. Спустя некоторое время полком начал командовать вновь назначенный командир. К вечеру я добрался до хутора Труд, где размещался штаб дивизии, доложился начальнику штаба, получил врачебную помощь и был эвакуирован в госпиталь (г. Борисог-лебск). Вернулся в 107-ю стрелковую дивизию после выздоровления только 12 мая. Вскоре был назначен начальником оперативного отделения штаба и включился в работу по подготовке дивизии к наступлению на Белгородском направлении.
  
   Имею награды: ордена - Александра Невского, Отечественной войны I степени (два), Отечественной войны II степени, Красной Звезды (два), 'Военный крест 1939 года' (Чехословакия). Медали: 'За отвагу', 'За боевые заслуги', 'За оборону Ленинграда', 'За взятие Берлина', 'За освобождение Праги', 'За Победу над Германией', 'За воинскую доблесть' в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина. Юбилейных и памятных медалей более 18, из них 3 иностранные. Всего наград 36. За время войны получил 12 благодарностей от Верховного Главнокомандующего ВС СССР и командующих фронтами. Ранения: легкие - два в августе и одно в сентябре 1941 года, полученные при обороне Ленинграда. Тяжелое - 15 января 1942 года при наступлении на г. Острогожск. 1 января 1944 года контужен разрывом бомбы в селе Глуховцы южнее г. Бердичева.
  
   После войны к 20 августа 1945 года 117-я гвардейская Бердичевская ордена Богдана Хмельницкого II степени стрелковая дивизия из Чехословакии прибыла у постоянному месту дислокации в г. Бердичев ПриКВО. После переформирования ее в январе 1946 года в 23-ю МД оставался в ней на прежней должности. В сентябре 1947 года по замене был направлен в 1-ю гвардейскую танковую армию Группы советских войск в Германии. В феврале 1950 года там же назначен заместителем начальника оперативного отдела штаба армии. В декабре 1951 года по замене прибыл в штаб 7-й танковой армии БВО.
   С сентября 1952 по октябрь 1955 года - слушатель Академии им. Фрунзе. Из академии выпущен по первому разряду и направлен в БВО заместителем начальника оперативно-разведывательного отдела штаба 5-й танковой армии. В этой же армии в декабре 1958 года стал начальником штаба 5й ТТД. С ее расформированием в июне 1960 года переведен заместителем командира 29-й танковой дивизии. В октябре 1964 года командирован на Кубу специалистом при дивизии кубинской армии. Возвратился в свою дивизию досрочно. В 1966 году откомандирован в ГУБП СВ на должность старшего офицера отдела управления. Проработал около 7 лет.
  
   Из Вооруженных Сил уволен в октябре 1973 года по болезни. После увольнения сразу же стал работать старшим инженером по Гражданской обороне в Росколхозстрой объединении. С июня 1975 года - старший инженер по режиму института Минвуза СССР. С апреля 1977 года - младший научный сотрудник вч 01168. Уволен в марте 1988 года как достигший пенсионного возраста. Больше нигде не работал.
   Участвовал в ветеранской работе. Был членом трех советов ветеранов и бюро ветеранов-однополчан москвичей из 117-й гвардейской стрелковой дивизии в 153-м СГПТУ. Выступал перед учащимися в ПТУ и в средних школах на уроках мужества, встречах и митингах в городах и селах, освобожденных дивизиями. Поддерживал связь с чехословацкими товарищами из г. Пласи.
   За активное участие в ветеранской работе награжден Почетным знаком КРВВВС. =====================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА КАЛТУРОВА Р.Г. (ГУБП СВ). d>  
   Калтуров []
   КАЛТУРОВ
   РАМАЗАН ГАДАККОЕВИЧ,
   Полковник
  
   Родился 5 января 1923 года в селении Верхняя Новая Саниба Гизельдонского (ныне Пригородного) района Республики Северная Осетия-Алания.
  
   В войну вступил 6 августа 1942 года на оборонительном рубеже реки Терек в районе села Хамиде Кабардино-Балкарской АССР в должности командира пулеметного взвода станковых пулеметов системы 'Максим' в составе 581-го стрелкового (впоследствии Станиславского ордена Богдана Хмельницкого) полка 151-й стрелковой (впоследствии Краснознаменной Жмеринской Будапештской) дивизии Южной группы Северо-Кавскзского фронта. Участвовал в обороне Кавказа и в освобождении областей, краев Северного Кавказа в должности командира пулеметного взвода того же полка. В нем и прошел всю Великую Отечественную войну.
  
   В составе 1-го, 2-го и 3-го Украинских фронтов в должностях командира пулеметного взвода, заместителя командира пулеметной роты и командира пулеметной роты участвовал в освобождении Сталинской (ныне Донецкой), Хмельницкой, Днепропетровской, Винницкой областей (1943-1944 годы), освобождении городов Сталино (сентябрь 1943 года), Большой Токмак (сентябрь 1943 года), Жмеринка (март 1944 года), Станислав (июль 1944 года), Дрогобич (август 1944 года), Ужгород (сентябрь 1944 года), форсировании реки Буг (март 1944 года), реки Днестр (апрель 1944 года). С войсками 4-го Украинского фронта действовал в преодолении Карпатских гор (сентябрь-октябрь 1944 года).
   Участвовал во взятии Будапешта, в отражении крупного контрудара немецких войск в районе Секешфехервар - Балатон и полном освобождении Венгрии и Австрии. Войну закончил в должности заместителя командира стрелкового батальона в воинском звании майор в австрийских Альпах. Прошло 60 лет со дня окончания Великой Отечественной войны. Но и теперь те оборонительные и наступательные сражения потрясают мир своей грандиозностью, невиданным размахом, накалом, а главное - могучей моральной стойкостью нашего народа, отвагой воинов СССР. Понятно, что мне, пережившему горечь и тяжесть отступлений в начальный период войны и радость побед при наступлении и окончательном разгроме фашистских войск, есть о чем рассказать. Запомнились многие эпизоды при отходе наших войск в глубь страны, и особенно при наступлении в составе взвода, роты и стрелкового батальона, которыми мне пришлось командовать.
   Калтуров 2 []
   Об одном из запомнившихся тяжелом бое за освобождение г. Жмеринки, что на Украине, я хочу рассказать. Это было осенью 1943 года, когда я командовал пулеметной ротой станковых пулеметов системы 'Максим' в 3-м стрелковом батальоне 581-го стрелкового полка. При организации наступательного боя и освобождении этого города пулеметная рота в составе девяти станковых пулеметов была придана повзводно всем трем стрелковым ротам батальона, и расчеты действовали в передовых цепях стрелков, поддерживая их своим мощным огнем. Чем ближе мы подходили к городу, тем яростнее становился накал боя.
  
   Особенно сильное сопротивление оказал противник на его восточных подступах вдоль насыпи железной дороги. Пришлось изменить направление основного удара и перебросить, по моей команде четыре станковых пулемета на тот участок, где немцы оказывали наиболее сильное сопротивление. Эти пулеметы вместе с ранее имеющимися здесь двумя заняли огневые позиции на высокой насыпи железной дороги и шквальным огнем совместно со стрелковыми ротами вынудили противника отступить в центр города.
  
   Осуществить подобный маневр станковыми пулеметами непосредственно в ходе наступления очень сложно, поэтому мы переместили только тела пулеметов без станков и на новых позициях, а частично и в ходе наступления, огонь вели, поставив стволы на специальных деревянных рогатках, подготовленных заранее. При этом мы понимали что точность огня будет несколько снижена. В этом бою пулеметчики показали себя с самой лучшей стороны. Успех батальона, а во многом и полка, был обеспечен за счет своевременного маневра подразделениями и огневыми средствами, правильного их использования и отважных действий личного состава.
  
   На плечах отходящего противника 581-й стрелковый полк и в его составе наша пулеметная рота ворвался в город. В самом городе в ночном бою противник пытался остановить наше наступление в районе железнодорожного вокзала, но так же успеха не имел, так как я приказал командирам двух взводов переместить пулеметы через подземные переходы вокзала, занять там удобные огневые позиции и не допустить контратаки противника на правый фланг батальона. Эта задача была успешно выполнена и к утру подразделения батальона вышли на западную окраину города.
  
   Здесь по приказу командира полка майора И. Е. Голуба мы вынуждены были остановиться, чтобы привести подразделения в порядок, отправить раненых в тыл, пополниться боеприпасами и накормить людей. Да и личному составу надо было дать хотя бы небольшой отдых, так как в течение 10 дней шли непрерывные тяжелые бои.
  
   Этой нашей вынужденной остановкой немедленно воспользовался противник. Но полковая разведка вовремя обнаружила выдвижение до двух рот с 5 танками их района грузовой станции в направлении нашего батальона. Положение было критическим. В этой обстановке я предложил командиру 3-го стрелкового батальона выдвинуть все оставшиеся 8 пулеметов на передний край, занять огневые позиции на узком участке фронта до 250 м и сосредоточить мощный огонь на направлении предстоящей контратаки противника. В промежутках между пулеметами заняли огневые позиции расчеты противотанковых пушек. Сам я занял место наводчика одного из пулеметов, заменив раненного штатного наводчика. Недалеко от меня с ручным пулеметом занял позицию командир 9-й стрелковой роты старший лейтенант А. П. Суханов.
  
   Через 40 минут противник перешел в контратаку. И тут пришло время показать, на что способны пулеметчики - русские воины. Фашисты не жалели боеприпасов. Они двумя волнами при активной поддержке артиллерии и танков шли и шли на нас, пытаясь сбить нас и возвратить оставленный г. Жмеринку. До сих пор не могу забыть разрывы бомб, снарядов и мин, полет трассирующих пуль. Все превратилось в кромешный ад, наполнилось огнем, дымом, грохотом, лязгом и кровью. Вопрос стоял: кто кого - или мы их, пришедших закабалить наш народ, или она нас, защищавших свою Родину. Другого решения быть не могло. И мы выстояли и победили. Контратака противника была отражена, и он под натиском наших войск стал отходить.
  
   Успеху способствовали правильное решение, немедленное претворение его в жизнь, удачный маневр огневыми средствами и хорошо организованная система огня, а главное - мужество и отвага личного состава, в том числе и 3-й пулеметной роты. Ожесточенность боев за г. Жмеринку можно представить по потерям. Только наша пулеметная рота потеряла убитыми 8 и ранеными 12 человек. Два пулемета повреждены прямыми попаданиями снарядов. Серьезные потери понесли и другие подразделения батальона и полка.
  
   Но и противник понес большие потери в живой силе и боевой технике. Только на восточной окраине города вдоль железнодорожной насыпи и в самом городе было уничтожено 446 солдат и офицеров, около 170 человек было взято в плен. На западной же окраине, где мы отражали контратаку противника, потери его были еще более значительными. Здесь также были захвачены пленные, воинский эшелон с продовольствием, в том числе несколько вагонов с табачными изделиями и спиртными напитками, предназначенными для высокого начальства вермахта.
  
   Считать же общие потери противника при освобождении г. Жмеринки нам было некогда. Надо было идти вперед, так как народы Украины да и всей Европы ждали нас, своих освободителей. Дважды ранен, но поле боя не покидал, то есть в лечебных учреждениях не находился. Послевоенная служба: с ноября 1945 по июль 1946 года - слушатель КУОП БакВО (г. Степанокерт), затем по октябрь 1950 года - старший инспектор, а затем начальник 5-го отдела облвоенкомата Юго-Осетинской автономной области (г. Цхинвали), в 1952 году - слушатель Военной академии им. Фрунзе, после учебы по сентябрь 1966 года - старший офицер ОБП Воронежского военного округа и УБП ГСВГ, первый заместитель начальника ОБП 3-й армии и 11-й гвардейской армии. С сентября 1966 по сентябрь 1978 года - старший научный сотрудник ГУБП СВ, заместитель начальника программного отдела ГУБП СВ. Уволен из Вооруженных Сил по состоянию здоровья в августе 1987 года в воинском звании полковник.
  
   Награжден: орденом Отечественной войны II степени, двумя орденами Красная Звезда, орденом 'За службу Родине в ВС' III степени, медалями 'За отвагу', 'За боевые заслуги' и кроме того 25 различными медалями, в том числе Венгрии, Румынии и Чехословакии.
   =========================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ЯРОШЕВСКОГО В.И. (ГУБП СВ).
  
   Ярошевский []
   ЯРОШЕВСКИЙ
   ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ,
   Полковник
  
   Родился 11 июля 1920 года на Украине в селе Скородистик Чернобаевского района Черкасской области (по нынешнему административному делению) в семье сельских учителей.
  
   В то время в селе была начальника школа, в которой было два учителя - мои отец и мать. Они-то явились первыми просветителями, основной силой в проведении культурного развития села: обучение и воспитание детей школьного возраста, ликвидация безграмотности взрослого населения (ликбез), организация культурно-просветительной работы среди жителей села: изба-читальня, драматический кружок, хор.
  
   Воспитывая меня, родители проявляли большую строгость, постоянно внушали, что я должен быть примером и в поведении, и в учебе, и в общественно-полезных делах. И я старался быть таким.
   Учился сначала в начальной школе в родном селе, а потом продолжал учебу в семилетней школе в районном центре селе Ирклиев в 4-х километрах от места жительства. В 1935 году эта школа преобразуется в среднюю школу, которую я окончил в 1938 году. Это был первый выпуск средней школы.
   С детства принимал, как учили меня родители, активное участие в общественной жизни, в работе пионерской организации: в субботниках, в благоустройстве школьного двора и помещений школы, посадке деревьев, сборе металлолома, лекарственных растений, колосков на колхозных полях, шефстве над колхозными лошадьми, в физкультурной работе, сдаче нормативов на оборонные значки ('Готов к труду и обороне'), 'Ворошиловский стрелок').
  
   Избирался председателем пионерского отряда. Был делегатом областного слета пионеров в г. Киеве, на слете был избран в состав президиума, по поручению президиума зачитал торжественное обращение к товарищу Сталину, в котором было обещание делегатов слета, что мы вырастим достойными, преданными нашей любимой Родине людьми, будем продолжать эстафету прославившихся в то время новаторов, передовиков народного хозяйства, будем активными строителями социализма.
   После вступления в комсомол был признан лучшим в районе пионервожатым. В 1937 году был избран секретарем комсомольского комитета Ирклиевской средней школы. В то время в комсомольской организации школы состояли и учителя и старшеклассники. В 1938 году окончил среднюю школу и поступил в Киевский государственный университет им. Т. Г. Шевченко на физико-математический факультет. Мечтал стать ученым-физиком. Но этой мечте не удалось осуществиться. Началась Великая Отечественная война.
  
   В августе 1941 года я добровольно пошел в Красную Армию. Воинскую часть, которая могла бы меня принять, искал самостоятельно. Более двух суток искал, но нашел - 31-й запасный танковый полк в г. Чугуеве, в этом полку началась моя военная служба, но продолжалась недолго. В сентябре я был направлен в 1-е Харьковское танковое училище, которое в то время готовилось к переезду в Средне-Азиатский военный округ в г. Чирчик. Принимал участие в погрузке оборудования и техники училища в железнодорожный эшелон.
  
   В июле 1942 года окончил училище, получил офицерское звание и был направлен с группой выпускников училища в распоряжение Сталинградского АБТ центра. Участвовал в обороне Сталинграда в составе 28-го отдельного учебного танкового батальона в должности командира танкового взвода.
   После передачи участка обороны прибывавшей с востока стрелковой дивизии 28-й отдельный учебный танковый батальон в полном составе был направлен в г. Челябинск для получения новых танков.
   В декабре 1942 года в составе маршевой роты прибыл в танковый лагерь в районе железнодорожной станции Костерево, где в то время формировались новые танковые части. Попал в 59-й отдельный танковый полк, который был укомплектован танками Т-34 из танковой колонны 'Московский колхозник', построенной наличные сбережения колхозников Московской области.
  
   Вскоре после торжественной передачи танков делегацией колхозников Кунцевского и Раменского районов г. Москвы, 59-й отдельный танковый полк был направлен на Воронежский, потом 1-й Украинский фронт. Принимал участие в Курской битве, в боях за освобождение Украины, городов Киева и Житомира, в операциях Харьковской, Белгородско-Харьковской, Киевской, Киевс-ко-оборонительной, Житомирско-Бердичевской, Ровно-Луцкой, Проскурово-Черновицкой в должностях командира танкового взвода и танковой роты.
   Молодой Ярошевский []
  
   В Белгородско-Харьковской операции в августе 1943 года был легко ранен. В июне 1944 года в числе особо отличившихся перспективных офицеров направлен на учебу в Военную академию БТ и МВ. Участвовал в Параде Победы 24 июня 1945 года в воинском звании капитан.
  
   После окончани академии в 1947 году с золотой медалью и присвоением воинского звания майор получил назначение в Управление боевой подготовки БТ и МВ. В Центральном аппарате - в УБП БТ и МВ и ГУБП Сухопутных войск - служил более 30 лет в различных должностях (офицер, старший офицер, заместитель начальника отдела, член стрелково-танкового комитета, заместитель председателя СТК, начальник отдела).
  
   Два года (1970-1972 годы) находился в спецкомандировке, выполняя интернациональный долг. В апреле 1981 года уволен в отставку по возрасту (более 60 лет) с правом ношения военной формы одежды в воинском звании полковник.
  
   После увольнения в отставку в течение шести лет (с августа 1981 года по декабрь 1987 года) работал в качестве служащего Советской Армии в Главном бронетанковом управлении в должности инженера танкового отдела одного из управлений. За успешное выполнение заданий командования неоднократно получал поощрения, награжден знаком Министерства обороны 'За создание бронетанкового вооружения и техники'.
  
   В декабре 1987 года в связи с сокращением численности работников уволен с работы. С этого времени не работаю, нахожусь на пенсии.
  
   За отличия в боях и военной службе в послевоенный период награжден орденами: Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны I степени, Красной Звезды (дважды), 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' III степени, 'Дружбы' и многими медалями, в том числе 'За отвагу', 'За боевые заслуги' и 'За оборону Сталинграда'. =============================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЗАПЛАТИНА В.П.
  
   Заплатин []
   ЗАПЛАТИН
   ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ,
   генерал-майор
  
   Родился 22 августа 1925 года в деревне Мотовилово Верховатского района Волгоградской области.
   Призван в Красную Армию в декабре 1942 года и направлен на учебу в Архангельское пулеметно-минометное училище. Шестимесячная программа была завершена, оставались считанные дни до государственных экзаменов, и тут последовал приказ (июль 1943 года) о направлении училища практически в полном составе на фронт в район Курской дуги. Вместе с другими курсантами был определен в 91-ю отдельную танковую бригаду 3-й гвардейской танковой армии и назначен командиром отделения танко-десантной роты и одновременно комсоргом этой роты.
  
   В этой прославленной танковой бригаде, которой командовал полковник И. И. Якубовский (впоследствии Маршал Советского Союза) имел честь воевать в составе Воронежского и 1-го Украинского фронтов.
  
   Еще до завершения боев на Курской дуге 3-я танковая армия в начале августа 1943 года была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Шел процесс доукомплектования бригады личным составом и танками. Одновременно шло активное слаживание подразделений и частей с боевыми стрельбами и учениями. В бригаду не раз приезжал командарм П. Рыбалко. На одном и тактических учений, где отрабатывались вопросы взаимодействия танков станковым десантом и мотострелками, погибли два молодых солдата. Погибли в результате разрыва своей мины в боевых порядках танко-десантной роты.
  
   На похоронах присутствовал сам Рыбалко. Мне запомнились на всю жизнь его слова, обращенные к командиру бригады: 'Иван Игнатьевич, это мы с тобой виноваты, что двое молодых солдат погибли, не увидев немцев в глаза'. У обоих по лицу катились неподдельные слезы. В своей последующей службе я часто приводил этот эпизод в качестве примера, как надо заботиться о здоровье и жизни подчиненных.
  
   Личному составу, особенно молодому пополнению, каждодневно разъяснялись боевые традиции армии и своей бригады, проводились партийные и комсомольские собрания.
  
   По всему чувствовалось, что в ближайшее время предстоят крупные наступательные операции, в которых особую роль должны выполнять танковые войска, в частности 3-я гвардейская танковая армия.
   Уже к исходу 21 сентября 1943 года части 3-й гвардейской танковой армии, а в их числе и 91-я отдельная танковая бригада, вышли к Днепру южнее Киева в районе населенных пунктов Козинцы, Григоровка, пройдя с боями за трое суток около двухсот километров. Наступательный порыв был велик, смельчаков, готовых первыми форсировать Днепр на подручных средствах, было очень много. Не случайно за форсирование Днепра около тысячи солдат и офицеров были удостоены звания Героя Советского Союза.
  
   На плацдарме около месяца шли упорные бои, немцы отчаянно сопротивлялись. В один из дней во время завтрака немцы нанесли по расположению роты внезапный массированный огневой удар из шестиствольных пулеметов. Я получил легкое ранение в голову и в ногу, а командир соседнего отделения сержант Бейсенов был тяжело ранен в живот и ногу. Когда его стали эвакуировать в тыл, несмотря на тяжелое ранение, он еще пошутил: 'Гады, испортили завтрак и котелок искорежили'. Он долго лежал в госпитале, подлечился, но на фронт уже не вернулся. Однако с Букринского плацдарма выйти на оперативный простор и овладеть Киевом с юга не удалось.
  
   В этих условиях командованием фронта, с согласия Ставки, было принято решение переместить 3-ю танковая армию и ряд других соединений с Букринского плацдарма на Лютежский (севернее Киева) и с него нанести главный удар. Операция по перегруппировке войск была проведена в строгой секретности, что предопределило успех по освобождению Киева и других городов.
  
   91-я танковая бригада во взаимодействии с другими соединениями и частями, выполняла приказ овладеть к исходу б ноября 1943 года г. Фасто-вым, перерезать железную и автодорогу Киев - Житомир. Бригада с десантом на броне последовательно освобождала на пути к Фастову населенные пункты Заборье, Плесецкое, Вишняки, Мотовиловка и другие. Немцы не ожидали столь быстрого продвижения наших войск и были в панике.
  
   Мое отделение использовалось в качестве десанта танкового взвода лейтенанта Старостина, который действовал в качестве головной походной заставы. В населенном пункте Плесецкое головная походная застава вступила в бой с немецким гарнизоном, явно не ожидавшим появления здесь советских танков. Бой был короткий, но горячий и завершился разгромом немцев. Восемь немцев сдались в плен.
  
   На железнодорожной станции Мотовилов-ка была освобождена большая группа наших военнопленных. К вечеру б ноября, пройдя за день с боями более 60 километров, бригада достигла Фастова, а в ночь с 6 на 7 ноября овладела им.
  
   В последующем несколько дней шли ожесточенные бои за удержание Фастова. Для немцев он имел стратегическое значение. Памятной была и Житомирско-Бердичевская операция (декабрь 1943 - январь 1944 года).
  Заплатин 2 []
   К исходу 23 декабря 1943 года 91-я танковая бригада вышла в исходный район. Все было готово к наступлению. Этим же вечером танковый взвод из танко батальона майора Гусева был направлен для проведения разведки 6> Уже на нейтральной полосе один танк подорвался на мине, второй тан* стрял в заболоченной пойме, а третий вернулся обратно. Этим же вечером я получил задачу от командира бригады полковника Якубовского. Он сказал: 'Наш танк не вернулся из разведки боем, на н ральной полосе застрял в болоте. Ваша задача сохранить танк, не дать можности немцам его взорвать, сжечь или утащить. Питания берите на суток и как можно больше гранат и патронов. Они вам пригодятся'.
   Из экипажа вернувшегося танка нам был выделен сопровождающи танку подошли незаметно. Из болота были видны крылья и башня та Передаю приказ командиру танка о возвращении в часть и прошу его мне танковый пулемет и патроны. Оказалось, что патроны были уже из ходованы. Одного своего солдата отправляю вместе с экипажем в час качестве связного. Разделил своих подчиненных по два человека так, чтобы наблюдал танком со всех сторон. Один окоп рыли на двоих. Из-за болотистой мес сти он тут же наполнялся водой. Мы же были одеты в полушубки, а на гах - валенки. Температура воздуха минусовая.
  
   Напротив на пригорке метрах в двухстах от нас оказалась пулеме огневая точка. Позже стало ясно, что это дзот, из которого по нам вели ог Вначале было впечатление, что немцы нас окружают, но оказалось, что минировали этот участок противотанковыми минами. Мы их забрасьп гранатами и отвечали огнем.
  
   Всю ночь лежали в окопах, заполненных водой, и наблюдали за тан Когда стал заметен рассвет, мы ясно увидели амбразуру дзота и часового, который ходил около дзота по траншее. Перед нами было село Раковичи. С тревогой ожидали рассвета и готовились к бою.
  
   Однако на заре началась мощная артиллерийская подготовка. Осколки разрывающихся снарядов не давали нам возможности поднимать голову из окопов. Вслед за огневым валом пошла атакующая пехота. К счастью, пехотинцы увидели наш сигнал, и мы не стали жертвой своего огня. Но когда наша пехота ворвалась на передний край, немецкий пулеметчик выскочил из уцелевшего дзота и из траншеи стал поливать свинцом наступающих красноармейцев, уже в спину. Приняв решение обезвредить немецкого пулеметчика, я, где по-пластунски, где короткими перебежками, прячась за дзот, подкрался к нему со спины и ударил прикладом по голове. Немец свалился в траншею. Огонь прекратился. На второй день сохраненный танк был сдан службе эвакуации. Наступление войск было стремительным, свою бригаду нашел лишь через несколько дней. Она находилась на марше и с ходу должна была вступить в бой за Старый Солотвин.
  
   В ночь на 13 января 1944 года бригада совершила 65-километровый марш и утром вступила в бой за овладение г. Уланов, в котором оказалась окруженной соседняя танковая бригада. К сожалению, командование бригады не располагало сведениями о том, что на левом фланге в лесу у немцев было сосредоточено до 30 танков, в основном 'тигров'. Они вышли из леса и, пристроившись вслед за нашими танками, расстреливали их с тыла, мотострелков давили гусеницами, а пытавшихся бежать расстреливали из пулеметов.
  
   С того тяжелого боя вернулось лишь несколько танков. Большие потери понес и мотострелковый батальон. В этом бою я вместе с 3-4 бойцами танко-десантной роты вынес ранеными командира роты старшего лейтенанта Невежина, командира взвода лейтенанта Кожанова, всего около 20 человек. В танко-десантной роте не осталось ни одного офицера. На второй день хоронили погибших, в том числе и рядового Володю Ситкарева, который охранял вместе со мной застрявший танк. Перед боем он очень доверительно сказал: 'Командир, неужели я в этом бою погибну? Ведь я еще ни одной девчонки не целовал'. Он родом был из Архангельской области.
  
   В последующем мне довелось участвовать в Проскуровско-Черновиц-кой (март-апрель 1944 года) и Львовско-Сандомироской (июль-август 1944 года) операциях, форсировании Вислы, захвате и удержании Сандомирско-го плацдарма. На плацдарме получил контузию. Войну закончил в звании старшины.
   В апреле 1944 года я вступил в ряды Коммунистической партии. И сейчас горжусь тем, что произошло это в годы Великой Отечественной войны, в боевой обстановке. К обязанностям комсорга танко-десантной роты прибавились более высокие обязанности и ответственность коммуниста.
  
   Не могу понять тех людей, которые покинули ряды партии, побросали партийные билеты, как только она оказалась не у власти. Значит, у этих людей светлые идеи справедливости и равенства были не в голове, а на кончике языка. Это является предательством по отношению к трем миллионам коммунистов, погибших на фронтах в годы Великой Отечественной войны. Кто не предвзято относится к истории, тот не может не признать, что одним из решающих факторов Победы над фашизмом является руководящая роль партии по мобилизации нашего народа на борьбу с врагом.
  
   В ноябре 1944 года я был направлен на учебу во 2-е Харьковское танковое училище. После 11-месячной учебы в звании старшины попал в Группу советских войск в Германии на должность командира танка, а в ноябре 1946 года направлен на учебу в Горьковское военно-политическое училище. По ее окончании до августа 1958 года - на комсомольской работе. За этот период прошел путь от секретаря комсомольского бюро полка до помощника начальника Политуправления Сухопутных войск по комсомольской работе. Четыре года учился в Военно-политической академии имени В. И. Ленина (1958-1962 год), а потом по май 1965 года - заместитель начальника политотдела 22-й мотострелковой дивизии Дальневосточного военного округа.
  
   С мая 1965 года по май 1979 года работал в аппарате Главного политуправления Советской Армии и Политуправления Сухопутных войск # должностях старшего инструктора, инспектора, старшего инспектора. В апреле 1987 года в Афганистане произошла революция. К власти пришла народно-демократическая партия. Новое руководство страны обратилось с просьбой в ЦК КПСС оказать помощь по созданию в армии политор-ганов, парторганизаций, организации политической учебы и партийно-политической работы по примеру Советской Армии. Руководством было принято решение направить в ДРА группу политработников, которую мне было предложено возглавить. Меня срочно отозвали из командировки. В тот же день состоялась беседа с начальником Главного политуправления СА и ВМФ А. А. Епишевым, секретарем ЦК КПСС по международным вопросам Б. Н. Пономаревым. Через три дня вместе с полковниками В. С. Шунковым, Е. Н. Капустиным и В. В. Игнашевым вылетел в Кабул.
  
   В день прибытия в Кабул был представлен президенту страны Н. Тараки, премьер-министру X. Амину. Официально назначен советником начальника Главного политуправления Афганской армии. Остальные товарищи - советниками начальников политотделов корпусов. При этом, разумеется, никаких политорганов и даже самих начальников политорганов не было.
  
   Надо было подобрать кадры, организовать с ними учебу, подготовить необходимые нормативные документы. Работа была многотрудной и ответственной. При этом следует подчеркнуть, что Главное политуправление должно было организовать и руководить партийно-политической работой во всех силовых структурах афганской армии. Первый поток курсовой подготовки был завершен в конце июля 1978 года. На собрание по случаю окончания курсов пришли руководители государства Тараки и Амин. Все вместе сфотографировались.
  
   Из первого выпуска большинство слушателей было определено на руководящие должности Главпура, начальниками политорганов корпусов, дивизий и бригад ВВС и ПВО. Уже с августа 1978 года началась политическая учеба. Первой темой была: 'Наш северный сосед - Союз Советских Социалистических Республик'. Каждое политзанятие считалось праздником. Наряду с политзанятиями велись занятия (два раза в неделю) по обучению грамотности.
  
   В течение второго полугодия 1978 года было построено б клубов, более 150 комнат политпросвещения, 26 библиотек. Политорганы становились авторитетными органами. Их роль стала еще более значимой, когда в армии из подполья была выведена партия и созданы партийные, а затем и молодежные организации. Менялась власть, а политорганы все существовали и активно работали. Лишь с приходом к власти талибов они были ликвидированы.
  
   10 декабря 1979 года был отозван из Афганистана, так как считал нецелесообразным ввод советских1^ эту страну, что противоречило официальной точке зрения.
  
   В конце декабря 1979 года наш отряд спецназначения провел штурм дворца Амина. Глава государства был убит, а новым руководителем стал пар-чамист Бабрак Кармаль, который страдал алкоголизмом. И положение в стране лишь ухудшилось. Да и не могло быть иначе. Достаточно сказать, что в Вооруженных Силах при выводе партии из подполья 97 процентов коммунистов принадлежали ккрылу'хальк'илишьЗ процента- к фракции 'парчам'. С приходом к власти Кармаля началось гонение на халькистов, снятие их с руководящих должносте! и аресты. Лишь большими усилиями наших советников в ряде случаев удавалось предотвратить эти крайние отрицательные явления. С марта 1980 по октябрь 1989 года стал секретарем комиссии при политуправлении Сухопутных войск.
  
   С благодарностью вспоминаю и очень признателен за совместную работу бывшим членам партийной комиссии маршалу артиллерии Г. Е. Пере-дельскому, генерал-полковнику Л. В. Кузнецову, генерал-лейтенантам А. Ф. Мишагину, В. А. Гришанцову, Г. В. Захарову, В. П. Лелину, полковникам А. Е. Дербеневу, Б. М. Самсонову. В ноябре 1989 года вышел в отставку. Прослужил в Советской Армии 47 лет, но опыт войны всегда востребован. На фронте формировался характер, закалялась воля, воспитывался патриотизм и любовь к Родине.
   Совсем немного осталось времени до празднования 60-й годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. К сожалению, все меньше и меньше тех, кто ходил в атаку, вступал в рукопашную, сбрасывал бомбы на вражеские позиции, топил гитлеровские корабли, партизанил в лесах Белоруссии и Украины. Зато все больше охотников извратить историю, оболгать полководцев Победы, приписать заслуги себе и своим заокеанским покровителям.
  
   Бороться за правду о войне - это святая обязанность всех патриотов и особенно участников Великой Отечественной войны. В правде нет политической окраски. Это священная память о тех, кто спас не только свою страну, но и весь мир от коричневой чумы. Правда о Великой Отечественной войне, ее уроки и выводы нужны и личному составу Российской армии, и современной молодежи, и будущим поколениям.
  
   Награжден двумя медалями 'За отвагу', орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, орденами Почета, 'За службу Родине в Вооруженных Силах' III степени и 28 медалями, а также двумя орденами Демократической Республики Афганистан - Красного Знамени и Звезда.
  
  ==============================================================================
  
   (Светлой памяти заслуженного ветерана ВОВ).
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ - МАЙОРА СЕРГЕЕВА Н.С. (ГУБП СВ).
  
   Сергеев []
   СЕРГЕЕВ
   НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ,
   генерал-майор
  
   Родился 9 февраля 1920 года в селе Советское Ленинского района Северо-Казах-станской области в крестьянской семье.
   После окончания 7 классов, поступил в техникум советской торговли, а после окончания направлен на работу в г. Пржевальск товароведом.
  
   В 1939 году призван в Красную Армию. Служил в артполку наводчиком орудия в Киевском военном округе. Вскоре был направлен в Свердловское пехотное училище. В июле 1941 года закончил училище и назначен командиром разведывательной роты 311-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта. При выполнении боевого задания был тяжело ранен. Разведчики вытащили меня на плащ-палатке в медпункт, направили в госпиталь, а затем отправлен на санитарном поезде в г. Кызыл. С ноября 1941 года по январь 1942 года находился на излечении в госпитале.
  
   В январе 1942 года направлен в 175-ю стрелковую дивизию на должность командира разведывательной роты. Дивизия действовала в Юго-Западном направлении и предназначалась для освобождения Харькова. Но враг упредил, перешел в наступление, наши войска стали отходить в направлении Сталинграда, дивизия попала в окружение. Я с разведывательной ротой вышел из окружения и в районе Сталинграда получил приказ войти в состав формировавшейся 169-й стрелковой дивизии 64-й армии. Части дивизии расположилась в Сталинграде на боевых позициях. Для командования дивизии необходимо было произвести реконгосцировку местности, получить сведения о расположении противника.
  
   Мне был дан приказ захватить пленного. Изучили передний край противника, наметили место, где мы должны захватить пленного. Темная ночь, разведгруппа начала действовать: проделала в проволочном заграждении проход, ползком достигла передний край противника, но на том месте немцев не оказалось. Что делать? Решили продвинуться дальше, увидали дым, оказалось землянка. Открыли дверь, там находились немцы, мы забросали их гранатами, вошли туда, на полу лежат одни трупы, а в углу один немец оказался живым, мы его вытащили из землянки, перетащили через передний край противника и доставили в штаб дивизии. Доставленный нами немец оказался офицером, его допросили и получили ценные сведения. При выполнении этого боевого задания был ранен, от госпитализации отказался.
  
   В октябре 1942 года назначен помощником начальника разведки 169-й стрелковой дивизии. После разгромы фашистов в Сталинграде в ноябре 1942 года 169-я стрелковая дивизия была направлена на Брянский фронт и вошла в состав 63-й армии, участвовала в Орловско-Курской битве. Перед разведчиками 169-й стрелковой дивизии стояли задачи уточнить передний край противника, оборонительные сооружения в глубине и кто их занимает. 10 июля 1943 года началась артподготовка. Войска перешли в наступление и 5 августа 1943 года был освобожден г. Орел. В ознаменование освобождения г. Орла в Москве был произведен первый салют.
  
   Войска продолжали наступление, освобождали города и села Орловщи-ны и Белоруссии. В 1944 году меня назначают начальником разведки 129-й Орловской стрелковой дивизии. В августе 1944 года наши войска перешли Государственную границу и начинается освобождение Польши. 457-му стрелковому полку 129-й стрелковой дивизии за освобождение польского г. Белосток присваивается почетное наименование Белостокской. 129-я стрелковая дивизия в составе 3-й армии 3-го Белорусского фронта участвует в Восточно-Прусской операции. Дивизия вышла в залив Фришгау и участвовала во взятии г. Кенигсберг. В этой боевой операции наши разведчики успешно выполняли поставленные перед ними боевые задачи.
  
   После Восточно-Прусской операции войска перешли в стремительное наступление в западном направлении. В районе г. Франкфурт-на-Одере разведчики дивизии форсировали реку Одер и установили выдвижение фашистских войск. После форсирования реки Одер началось наступление на Берлин. 2 мая 1945 года был взят Берлин. После взятия Берлина наша дивизия продолжала наступление, 4 мая 1945 года вышла на реку Эльба в районе г. Бург и встретилась с американскими войсками. 9 мая 1945 года мы радостно встретили День Победы. Войну закончил в звании майора. В 1946 году меня направляют в Москву на Высшие разведывательные курсы (Фили). В 1947 году после окончания курсов был назначен начальником штаба мотострелкового батальона (г. Брест). В 1948 году направлен в ГДР на должность помощника коменданта немецкого района АУЭ. В 1950 году - начальник разведки дивизии (г. Изьяславль) ПрикВО. В 1951 году поступил в академию им. Фрунзе на разведывательный факультет. После окончания академии в 1954 году назначен начальником штаба полка, а затем командиром полка, дислоцирован- ного в Румынии (г. Тимишоары). В 1956 году участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа в Венгрии (г. Будапешт). В 1961 году назначен заместителем командира дивизии (г. Тирасполь), а в 1963 году -командиром Берлинской бригады (ГСВГ). В задачу Берлинской бригады входила охрана памятника советским воинам в Тергантене (Западный Берлин), выставляла караул в тюрьме Шпандау, где находился осужденный Нюрнбергским трибуналом Гэсс. Службу по охране тюрьмы несли также американские и английские караулы поочередно.
   Молодой Сергеев []
   В 1965 году в связи с 20-летием Победы советского народа в Великой Отечественной войны в Берлине проводится парад советских войск, на котором участвует бригада. На параде присутствует председатель Совета министров СССР А. Косыгин. За хорошую подготовку бригады к параду Косыгин награждает меня Почетной грамотой Совета министров СССР. В 1966 году был назначен командиром 14-й стрелковой дивизии 20-й армии (ГСВГ). В 1967 году было присвоено воинское звание генерал-майор. 5 мая 1968 года дивизия по приказу министра обороны была поднята по боевой тревоге и выведена на границу с Чехословакией. 20 августа 1968 года дивизии было приказано перейти на территорию Чехословакии и прикрыть западную границу Чехословакии с ФРГ, а также не допустить выход чехословацких частей с мест дислокации. Задача была выполнена и дивизия вернулась к месту постоянной дислокации. За отличное выполнение боевой задачи, интернационального долга по защите социалистических завоеваний в Чехословакии и за умелое руководство дивизией получил благодарность министра обороны Маршала Советского Союза Гречко от 17 октября 1968 года, а потом награжден орденом Красного Знамени.
  
   В 1969 году переведен в Москву в Главное управление боевой подготовки сухопутных войск и назначен начальником 1-го отдела управления боевой подготовки. В это время Министерством обороны большое внимание уделялось тактической подготовке Сухопутных войск. Проводились батальонные учения с боевой стрельбой, а также полковые и дивизионные тактические учения. Офицеры отдела выезжали на эти учения, обобщали передовой опыт, который доводился до командиров частей и соединений. На основе обобщенного опыта было издано пособие по тактической подготовке роты и батальона.
   В 1977 году был уволен из Вооруженных Сил по состоянию здоровья. С 1977 года по 1985 год работал начальником отдела кадров Всесоюзного заочного машиностроительного института. В дальнейшем и по настоящее время провожу большую ветеранскую работу. В 1978 году избран председателем совете ветеранов 129-й орловской Краснознаменной ордена Кутузова стрелковой дивизии, которая в октябре 1941 года была сформирована из московских добровольцев и 7 ноября 1941 года участвовала в параде на Красной площади. Она же участвовала в освобождении г. Орла, ей было присвоено звание Орловской. В честь освобождения Орла был произведен первый салют в Москве. Дивизия награждена орденом Красного Знамени и орденом Кутузова II степени. Ветераны дивизии проводят большую патриотическую работу среди молодежи. В средней школе N 615 создан музей боевой славы дивизии.
   С 1980 года являюсь заместителем председателя объединенного Совета народного ополчения МКВВ. За большую военно-патриотическую работу награжден орденом Почета РФ. 21 ноября 2002 года Высший совет форума 'Общественное признание' под председательством академика Велихова наградил меня Дипломом и почетным знаком Лауреата форума 'Общественное признание'. Награжден 13 орденами: двумя орденами Красного Знамени, четырьмя орденами Отечественной войны I и II степени, тремя орденами Красной Звезды, орденом 'За заслуги перед Отечеством' II степени, орденом Почета, двумя орденами ГДР и 32 медалями: 'За оборону Сталинграда', 'За взятие Кенигсберга', 'За взятие Берлина' и др.
   =================================================================================================
   РАССКАЗ СТАРШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА СЕРГЕЕВОЙ П. И.
  
   Сергеева []
   СЕРГЕЕВА
   ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА,
   старший лейтенант медицинской службы
   Родилась 22 октября 1919 года в деревне Поцеп Сонковского района Калининской области в семье рабочего. В 1934 году окончила 7 классов сельской школы. В этом же году поступила в фельдшерско-акушерский техникум в г. Бежецк Калининской области и закончила его в 1936 году.
   После окончания техникума была направлена на работу в Кимрский район Калининской области в фельдшерско-акушерский пункт деревни Стрельчиха в качестве фельдшера, а затем была переведена в Спировскую участковую больницу в качестве фельдшера и работала там 4 года.
  
   Шел последний предвоенный год. 22 июня 1941 года страшное слово 'война' ворвалось в Спирово в середине дня. Началась война, произошло ужасное, враг напал на нашу Родину. На Западной границе идут бои, германские самолеты бомбят наши мирные города, есть жертвы. Я была комсомолкой и судьба Родины стала моей личной судьбой. Как медработник я понимала, что война - это раненые и спасать их придется медработникам и мне, фельдшеру.
   Шла мобилизация в действующую армию. Брат Михаил получил повестку и через 2 дня был отправлен на фронт. Я была военнообязанная и состояла в военкомате на учете. 26 июня 1941 года объявили сбор медицинских работников. Я поехала на сборный пункт военкомата г. Кимры Калининской области. Нас набралось 17 человек фельдшеров. Ночью мы были отправлены в Москву, а утром в Москве сходили на Красную площадь, а потом в г. Калинин, где формировались дивизии.
  
   Там меня зачислили в 242-ю стрелковую дивизию в 275-й медсанбат на должность старшего фельдшера. Дивизию перебросили на Западный фронт под Смоленск (г. Батурино), где шли ожесточенные бои. Враг рвался к Москве, рассчитывая через 2 недели захватить Москву.
  
   2 октября немецкие войска вновь предприняли генеральное наступление на Москву. Окружили нашу 242-ю дивизию. По приказу нашего командования тылам дивизии приказано отступить. Медсанбат, погрузив всех раненых в машины, отходит на Восток, а небольшая группа с комбатом пока осталась на месте на случай поступления раненых. В этой группе осталась и я. Раненых больше не поступало, мы стали отходить лесами, болотами, и через два дня догнали наш медсанбат в условленном месте.
   16 октября 1941 года наш медсанбат въехал в Москву и вошел в состав 2-й Московской стрелковой дивизии. Медсанбат развернули в здании Нарком-леса в полуподвальном помещении. Через некоторое время с нами начали заниматься строевой подготовкой на площади Суворова, особенно обращали внимание не внешний вид. Мы спрашивали: 'Зачем нам строевая подготовка? Нас ждут раненые бойцы!' Нам в ответ: 'Хоть вы и работники медсанбата, но должны выглядеть, как положено. Будет смотр!'
   Сергеева 2 []
   Нам выдали новое обмундирование, мне шинель перешили на фабрике 'Большевичка'. А 6 ноября 1941 года вечером мы слушали выступление Сталина. 7 ноября 1941 года в 5 часов утра нас подняли по тревоге, погрузли имущество в санитарные машины и поехали по затемненным улицам Москвы на Красную площадь. Нам объявили: 'Сегодня состоится парад!'
  
   Операционную медсанбата развернули в ГУМе, а весь средний персонал с санитарными сумками стоял в готовности вдоль ГУМа напротив Мавзолея. В случае налета немецкой авиации мы должны оказывать медицинскую помощь раненым бойцам.
  
   Ровно в 8 часов утра на Красную площадь стали поступать войска, в том числе и наша 2 Московская стрелковая дивизия. Шел густой снег. На трибуну вышло правительство. С речью выступил Сталин. Он обратился к воинам Красной армии: 'на вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить немецких захватчиков. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте достойны этой миссии. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!'
  
   Он говорил медленно, спокойно и уверенно. Парад продолжался 40 мнут, снег хлопьями продолжал падать. Мы вглядывались в лица солдат, они были суровые, строгие, они шли защищать Москву. С парада войска уходили на фронт, а за ними и наши санитарные машины медсанбата. Враг находился в 25-27 километрах от Москвы, в районе Красная полянка, Озерецкое, Мышецкое, Владычино.
   Медсанбат развернули в Леонозове в школе. Другие войска возились на 140 трамваях до станции Лихоборы и дальше шли к линии фронта.
  
   А с 5 декабря на 6 декабря 1941 года наши войска перешли в контрнаступление в районе Красная поляна и отбросили немцев на 150-200 километров. Немецкие войска были отброшены от Москвы, но в блокаде находился Ленинград. Нашу дивизию перебрасывают на Северо-Западный фронт в состав 1-й ударной армии в район Старая Русса. Наша дивизия становится регулярным соединением, ей присваивается наименование 129-й стрелко вой дивизии.
  
   Северо-Западный фронт - тяжелейший фронт, лесисто-болотистая местность. 13 месяцев там шли ожесточенные упорные бои.
  
   После снятия блокады Ленинграда в 1943 году 129-ю стрелковую дивизию переводят на Брянский фронт. Идет подготовка к Курской битве. 10 июля 1943 года началась артподготовка, земля дрожала. Настроение у всех солдат боевое - скорей гнать врага на Запад. И 5 августа 1943 года был освобожден г. Орел. В честь освобождения Орла впервые в Москве был произведен первый салют. Нашей дивизии присваивается почетное наименование 129-я Орловская стрелковая дивизия. После освобождения Орла началось стремительное наступление. Многие города и села Орловщины, а затем и Белоруссии были освобождены усилиями и 129-й стрелковой дивизией.
  
   27 августа 1944 года дивизия перешла Государственную границу в районе государственного столба N 138. Затем ее перебрасывают в Восточную Пруссию, под Кенигсберг, где идут ожесточенные бои. Медики расположились в г. Мельзак.
  
   18 февраля 1945 года примерно в 10 часов утра в медсанбат сообщили, что ранен генерал армии дважды Герой Советского Союза командующий 3-м Белорусским фронтом И. Д. Черняховский. Хирург Кулаков, я и два санитара срочно выехали на санитарной машине к месту ранения, командующего доставили в медсанбат, положили на операционный стол. Операционный стол был мал для него. Командующий был крупного телосложения. Он находился в состоянии агонии. Врачи делали все возможное для спасения. Умирал генерал у нас на операционном столе, а мы все плакали. У него было смертельное ранение, раздроблена левая лопатка на вылет в области сердца.
  
   После Восточной Пруссии наша дивизия форсировала реку Одер в районе г. Франкфурт, принимала участие в Берлинской операции. 2 мая был взят Берлин. 4 мая 1945 года дивизия вышла на реку Эльба в районе г. Бург, встретилась с американскими войсками и 9 мая 1945 года радостно встретили долгожданный День Победы.
  
   129-я стрелковая дивизия прошла огненными дорогами от Москвы до Берлина и Бурга более 10 тысяч километров. Медики работали по 2-3 суток, не отходя от операционного стола медсанбата. Я была секретарем комсомольской организации.
  
   Уволена в запас из рядов Красной Армии в ноябре 1945 года в звании лейтенанта медицинской службы запаса.
  
   Награждена: двумя орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, десятью медалями, в том числе 'За боевые заслуги', 'За оборону Москвы', 'За взятие Кенигсберга', 'За взятие Берлина'.
  
   А самую первую и дорогую награду я получила в 1943 году - золотые часы с надписью 'добровольцу Красной Армии в день 8 марта от МГК ВКП(б)'. Эти часы отслужили мне верную службу, я их храню и сейчас.
  
   9 мая 1945 года вышла замуж за майора Николая Сергеевича Сергеева. Частые смены местожительства в дальние гарнизоны (дети пока учились сменили 7 школ) не давали возможность продолжать работать на производстве, воспитывала двоих детей. В настоящее время веду военно-патриотическую работу среди молодежи в школе N 615 и школе им. Пушкина N 1800. Инвалид Отечественной войны 2-й группы.
   ==========================================================================================
  
   РАССКАЗ МАРШАЛА АРТИЛЛЕРИИ МИХАЛКИНА В.М. (РВ и А СВ)
  
   Михалкин []
   МИХАЛКИН
   ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ,
   маршал артиллерии d>   Родился 30 июня 1927 года в Белоруссии в военном городке Киселевичи, что под Бобруйском. К этому моменту у отца, - командира артиллерийской батареи Михаила Семеновича Михалкина и мамы - Александры Федоровны, уже был один сын: мой старший брат Юрий, который родился на два года раньше меня. Отец и мама были родом из Петербурга. До 1917 года отец работал на Путиловском заводе. После революции вступил в Красную Гвардию, а в 1918 году - в ряды Красной Армии. Прошел всю гражданскую войну, был контужен и ранен.
  
   После окончания военного училища отец был направлен в Белоруссию. В 1939 году в должности командующего артиллерией дивизии участвовал в освобождении Западной Белоруссии, затем был направлен на финский фронт и закончил войну в должности начальника артиллерии корпуса, был награжден орденом Красного Знамени. В период Великой Отечественной войны принимал активное участие в боевых действиях на различных фронтах в должности командующего артиллерией армии.
   В 1950 году по предложению маршала К. Рокоссовского правительство страны приняло решение направить отца в Польшу, где до 1956 года он командовал артиллерией Войска Польского. Ушел в отставку отец в 1961 году с должности начальника высших академических курсов при военной артиллерийской академии в звании генерал-полковника артиллерии.
  
   Был награжден орденом Ленина, орденами Суворова I и II степени, пятью орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, многочисленными медалями, а также орденами зарубежных государств, в том числе США.
  
   Накануне Великой Отечественной войны отец служил в Выборге. Я заканчивал 7 класс. С началом войны мама со мной и братом переехала к родителям в Ленинград. Однажды мой брат Юрий, которому к тому времени исполнилось 16 лет, доверительно сообщил мне, что хочет прорваться в партизанский отряд. Юрия все-таки вернули домой, но он не успокоился: 'Уеду на фронт - и точка'. Несмотря на протесты мамы и отца, мы тайком сбежали из дома и на попутной машине приехали в Выборг. После долгого и тяжелого разговора с отцом нам удалось уговорить его направить нас в части. Юрий, добавив себе 2 года, попал в батарею артиллерийской разведки, а я добавив - 3 года - в батарею управления и был назначен на должность телефониста. Впоследствии перешел в батарею артиллерийской разведки. Так, 27 июля 1941 года для меня, тогда 14-летнего паренька началась более чем 50-летняя военная служба.
   []
   В октябре 1941 года был контужен и легко ранен в голову, выходил меня батарейный санинструктор. Горьким в моей памяти остался день 20 ноября 1941 года, начиная с которого в Ленинграде наступил период голодной блокады - рабочим полагалось 250 г хлеба, иждивенцам и детям - по 125 г, личному составу войск первой линии - 300 г и 100 г сухарей, второй линии - 150 и 75 соответственно. В январе 1942 года вступил в комсомол.
   Замечательный поэт и журналист писал о подростках фронтового города:
  
  'В блокадных днях мы так и не узнали:
  Меж юностью и детством где черта?..
  Нам в сорок третьем выдали медали,
  И только в сорок пятом паспорта...'
  
   За участие в боях на Пулковских высотах был награжден медалями 'За отвагу' и 'За оборону Ленинграда'. Весной 1944 года участвовал в прорыве обороны противника на Карельском перешейке, в освобождении Выборга. Затем военные дороги привели на Сандомирский плацдарм. В декабре 1944 года мне было присвоено звание младший лейтенант. Боевой путь закончился в Чехословакии.
   В конце 1946 года я получил назначение в одну из частей Лен ВО, откуда был командирован на 10-месячные КУ0С в Ленинграде, после чего экстерном сдал экзамены за полный курс артиллерийского училища и назначен командиром взвода курсантов 1 ЛАУ. После 3-летнего командования взводом мне предложили курсантскую батарею, но я попросился в войска и был назначен командиром батареи во 2-ю гвардейскую дивизию прорыва, а в 1956 году - командиром батареи управления школы сержантов дивизии. В двадцать с лишним лет получил аттестат зрелости.
  
   В 1958 году, уже будучи майором, стал слушателем Военной артиллерийской академии. По завершении учебы мне было присвоено очередное воинское звание подполковник. Получил назначение на должность заместителя командира 944-го гвардейского артиллерийского полка 20-й МСД ГСВГ. После успешной сдачи инспекторской проверки, был прикомандирован в нештатный учебный центр по переподготовке офицеров на ракетные комплексы на должность заместителя начальника центра по наземным ракетам и одновременно - начальника учебного отдела. Вскоре был назначен командиром 87-го гвардейского артиллерийского полка 39-й гвардейской МСД.
   В 1968 году принял 47-ю ракетную бригаду СКВО, которой командовал до июня 1970 года. С июня 1970 по апрель 1974 года командовал артиллерийской дивизией ПрикВО. В декабре 1972 года мне было присвоено звание генерал-майор.
   С апреля 1974 года до 1976 года - начальник РВ и А 7 ТА БВО. С 1976 года по 1979 год - начальник РВ и А БВО.
   В 1979 году был назначен на должность начальника штаба РВ и А СВ. С этого началась моя служба в центральном аппарате МО. С января 1980 года и до вывода войск из Афганистана участвовал в оказании помощи командирам и штабам по организации боевых действий.
  
   В 1981 году участвовал в подготовке и проведении учений 'Запад-81' -одних из крупнейших учений в послевоенное время. Достаточно сказать, что для стрельбы привлекалось около 1000 орудий, было израсходовано более 100 тысяч снарядов.
  
   В декабре 1982 года был назначен первым заместителем командующего РВ и А СВ, уже в июне 1983 - командующим РВ и А СВ. Готовил, а в 1984 году - ставил на боевое дежурство ракетные бригады 'Темп-С2 в порядке 'ответных мер' на размещение США в Западной Европе ракет 'Першинг'. В октябре 1991 года в звании маршала артиллерии был зачислен в распоряжение Главкома СВ, а 5 января 1992 года после 50 лет службы в рядах Вооруженных Сил вышел в отставку.
  
   Награжден орденами: Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом 'Почета', 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' III степени, и многочисленными медалями и наградами иностранных государств. Являюсь почетным академиком Российской академии ракетных и артиллерийских, академии военных наук РФ, академии космонавтики им. Циолковского, действительным членом академии безопасности и правопорядка. В настоящее время - консультант Министерства обороны, принимаю участие в общественной работе, являюсь президентом фонда 'Мегапир' ассоциации офицеров запаса Вооруженных Сил РФ. =========================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ЕЖОВА Н.И. (ГУБП СВ).
  
   Ежов []
   ЕЖОВ
   НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ,
   Полковник
  Родился 5 декабря 1922 года в д. Кощеево Гав-Посадского района Ивановской области. В 1930 году семья переехала на станцию Нерль Тейковского района, где я поступил в начальную школу.
  
  В старших классах меня выбрали секретарем комсомольской организации, учился на 'отлично', увлекался спортом, играл в футбол во взрослой поселковой команде на первенство района и области.
  
  Все ребята любили военное дело, занимались в различных кружках. Я поочередно сдал необходимые нормы, и мне были вручены значки 'Юный Ворошиловский стрелок', ГТО, ГСО, ПВО. Два моих товарища поступили в пехотное училище, а я в 1940 году после окончания 9-го класса подал заявление в Военно-морское училище им. М. В. Фрунзе в г. Ленинграде. Но пришел ответ, что туда принимают с 10-летним образованием.
  
  В роковую ночь 22 июня 1941 года у нас был выпускной вечер, до 7 утра мы веселились не зная о том, что началась война.
  
  В начале войны все были уверены в нашей скорой победе, многие шли добровольцами на фронт. Я с моим товарищем Д. Перфильевым обратился в военкомат с просьбой, чтобы нас направили в действующую армию, и в начале августа 1941 года мы уже были в Приволжском военном округе в 27-м АП, в дивизии, которая срочно готовилась отправиться на западное направление. В короткое время нас обучили артиллерийскому делу, и я стал заряжающим.
  
  Героических подвигов на фронте я у меня не было. Ведь мы вели стрельбу с закрытых позиций. В начальный период войны, как могли, сдерживали немцев, к сожалению, постоянно отходя в глубь нашей территории. Однажды немцы обошли нас, и мы оказались в западне. Кажется, немцы нас не заметили, мы укрывались в густой роще. Чтобы нам прорваться, на опушке незаметно для противника быстро развернули орудия на прямую наводку. К этому времени я уже был наводчиком. Пока немцы копошились возле машин, мы внезапно дали по ним батарейный залп, потом второй, третий... Немецкие машины вместе с из добром были разбиты, дорога была свободна. Мы перебазировались на новые позиции.
  
   В ноябре 1941 года меня направили на учебу во 2-е Киевское артиллерийское училище, которое с началом войны приняло бой в Киеве с немцами, а после сдачи Киева перебазировалось в Приволжский военный округ.
  Училище было расположено рядом с полевым аэродромом, недалеко от тыловой полосы Сталинградского фронта. В то время у немцев было превосходство, и они часто бомбили аэродром. Иногда бомбы случайно или специально падали на территорию училища. За время учебы (9 часов занятий и 3 часа самоподготовки) мы очень много времени уделяли оборудованию запасных огневых позиций, вырыли глубокий противотанковый ров на случай прорыва немцев. Ведь фронт был недалеко.
  
  В апреле 1942 года я окончил ускоренный курс училища с отличием и получил звание лейтенанта. Несмотря на то, что я просил выпускную комиссию и лично ее председателя Устимовича, чтобы меня отправили на фронт, приказом начальника училища генерала Гундорина был назначен на должность командира курсантского взвода училища. Через короткое время командование училища дало взводу хорошую оценку по дисциплине, учебе и по строевой подготовке. На одном из строевых смотров взвод был удостоен 1-го места. В то время все курсанты носили ботинки с обмотками, а моему взводу в качестве награды за строевую выучку всем выдали сапоги.
   Молодой Ежов []
  Осенью 1943 года меня перевели на должность преподавателя огневой подготовки. После окончания войны заместитель командующего БТ и МВ ПрикВО (бывший начальник 2-го КАУ) генерал Гундорин предложил мне переехать во Львов и быть у него адъютантом. Я согласился и в начале 1947 года был переведен в ПрикВО.
  
  После войны в Прикарпатье было очень много бандеровцев. Мелкие отряды укрывались в лесах. По делам службы мы выезжали на 4-колесном броневике. Однажды на лесной дороге попали под сильный огонь стрелкового оружия, но броневик спас нас.
  
  В то время в Прикарпатье борьбу с бандеровцами вели пограничники и мотострелки. Бандеровцы им мстили, а танкистов и артиллеристов зачастую не трогали (их отличали по фуражкам с черными околышами). Зная это, иногда приходилось одному с водителем проезжать в селах, где среди местных жителей были и бандеровцы.
  
  В сентябре 1948 года я поступил в Военную академию БТ и МВ. Окончил ее майором в апреле 1953 года и был направлен в СКВО заместителем командира 219-го ОТСБ 19-й горно-стрелковой Воронежско-Шумлинской дивизии. В августе 1954 года назначен начальником штаба 397-го танко-са-моходного полка 19-й стрелковой дивизии, а затем начальником штаба 297-го танкового полка 92-й стрелковой дивизии в звании подполковника. В 1958 году переведен в штаб СКВО в г. Ростов на должность старшего офицера огневой подготовки. Осенью 1958 года назначен командиром 301-го танкового полка 68-го мотострелковой дивизии в г. Урюпинск.
  
  По прошествии двух лет меня планировали на должность заместителя командира дивизии в г. Грозный. Далее - прямая дорога в академию Генерального штаба. Однако врачи запретили моей жене проживание в жарком климате в Грозном из-за болезни щитовидной железы. Она все время лечилась в Москве. Пришлось написать рапорт и с необходимыми справками направить командующему СКВО генералу Плиеву с просьбой о переводе меня в Московский военный округ. Просьба была удовлетворена и в 1962 году я стал старшим преподавателем высших офицерских курсов 'Выстрел' в г. Солнечногорске.
  
  В 1968 году переведен в Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск на должность старшего офицера. В том же году участвовал в походе в Чехословакию в составе группы Командования.
  
  Уволился из армии в августе 1977 года. Имею три ордена: Отечественной войны II степени, 'За службу Родине в ВС' 3-й степени и Красной Звезды, 17 медалей.
  
  ===============================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ПИЛИПЕНКО И.Д. (ГУБП СВ).
  
   Пилипенко []
   ПИЛИПЕНКО
   ИВАН ДАНИЛОВИЧ,
   Полковник
  Родился 8 мая 1921 года в селе Малая Александровна Вел и ко-Александровского района Николаевской (ныне Херсонской) области на Украине в крестьянской семье.
  
  Мои родители, отец Пилипенко Даниил Степанович и мать Евдокия Никитовна, занимались индивидуальным сельским хозяйством, а с образованием на селе коллективных хозяйств трудились в колхозе. В 1931 году, когда я заканчивал второй класс сельской начальной школы, мой отец был завербован для работы на новостроящие шахты Донбасса. Через полгода к нему на шахту N 31 Чистяковского района переехала и вся наша большая семья. Отец работал в шахте крепильщиком на проходческих работах, а мать была прачкой, стирая белье для шахтеров-холостяков. Отец был бригадиром, десятником в шахте, начальником участка проходческих работ.
  
  В новой русской школе я освоился быстро и в течение последующих лет учился только на отлично, получая ежегодно похвальные грамоты. Знания мне давались легко, и я в свободное от уроков время помогал своему малограмотному отцу делать отчеты, составлять наряды на работу, писать табели на зарплату. Жизнь нашей многодетной семьи была тяжелой. Она улучшилась, когда отец стал стахановцем, получая материальную помощь для семьи от государства.
  
  Среднюю школу я закончил на отлично и летом 1939 года без экзаменов поступил в Харьковский авиационный институт на самолетостроительный факультет, намереваясь стать авиационным инженером-конструктором.
  
  Осенью этого же года меня призвали в ряды Красной Армии, но от службы был освобожден, как студент оборонного вуза.
  
  Учебу в институте я совмещал с работой в вечерние часы в чертежном бюро и на различных погрузочно-рагрузочных работах в интересах института. Принимал активное участие в общественной работе, был на выборных должностях в комсомольской организации и профкоме института. Весной 1941 года прошел летную практику при аэроклубе 135-го авиационного завода г. Харькова и сделал несколько прыжков с парашютом.
   Нападение фашистской Германии на Советский Союз застало меня в Сталинграде, где наш курс проходил технологическую практику на тракторном заводе и заводах 'Баррикады' и 'Красный Октябрь'. Вскоре нас всех возвратили в Харьков на место учебы. И начались мои и многих моих товарищей походы по военкоматам, в райкомы комсомола и партии с просьбой побыстрее отправить на фронт. Ожидая отправки на фронт, я работал в пожарной команде института, тушил пожары от налета вражеской авиации, сбрасывал с чердаков институтских зданий немецкие зажигательные бомбы.
  
  Только в сентябре 1941 года меня призвали в ряды Красной Армии, направив для обучения в учебную бригаду (г. Святогорск), где в течение месяца я стал хорошим стрелком и ручным пулеметчиком РПД.
  
  По моему возвращению к месту призыва райвоенкомат и Кагановичес-кий райком партии г. Харькова направили меня с группой отобранных сту-дентов-политбойцов в г. Кременчуг, чтобы охранять находящиеся там элеваторы с союзными запасами высокосортной пшеницы от нападения воз-душеных десантов немцев. Одновременно мы помогали по ночам грузить эту пшеницу в вагону и машины и отправлять эшелоны в тыл страны.
  
  При одном из налетов фашистских бомбардировщиков на элеватор я был ранен в голову и отправлен для лечения в полевой госпиталь, а потом в Казанский военный госпиталь. По выздоровлении меня направили в 32-ю ремонтную роту по ремонту танков и бронемашин, откуда в мае 1942 года -на учебу в Казанское танковое училище.
  
  В апреле 1943 года я закончил учебу с отличием, и мне было присвоено первичное офицерское звание лейтенант. После двухмесячного пребывания в резерве офицерских кадров при училище я был направлен в г. Горький, где проходил службу в 5-м запасном танковом полку в должности командира танка.
  
  В составе сформированного в г. Дзержинске эшелона маршевых танковых рот из танков типа 'Валентина' и 'Матильда' нас перевезли по железной дороге под Тулу и ввели в штат 192-й танковой бригады иномарок. Меня же зачислили на должность командира танка 'Валентина' в роту 417-го танкового батальона бригады, которая состояла в резерве Западного фронта.
   В экипажах танков были разные люди, как по возрасту, так и по национальности, но дружба была крепкой. Так, экипаж нашего танка состоял из меня (украинца), механика-водителя танка сержанта Савинова, годящегося по возрасту мне в отцы, родом из Ленинграда (русского), и заряжающего -молодого, 18-летнего солдата по фамилии Мулахметов родом из Татарии.
   С сентября 1943 года бригада стала называться 39-й гвардейской танковой бригадой. Осенью 1943 года бригада была переброшена по железной дороге под Смоленск, сосредоточившись в районе Рудня, Лиозно, а оттуда своим ходом прибыла на фронт под Витебск, войдя в состав 1-го Прибалтийского фронта. Под Витебском в начале зимы 1943 года и состоялось мое боевое крещение.
  
  В последующем я участвовал в боях по освобождению от немецко-фашистских захватчиков территории Белоруссии, Литвы и Латвии в составе 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, 3-го Белорусского фронта, закончив войну в боях по разгрому Курляндской группировки немцев, будучи в должностях командира танка, командира взвода, командира танковой роты и офицера связи штаба 39-й гвардейской танковой бригады. Войну закончил в звании капитана.
  
  Сейчас, когда после окончания Великой Отечественной войны 1941-1945 годов прошло 60 лет, мне хорошо помнятся некоторые фронтовые эпизоды, в которых я принимал активное участие. Особенно запомнился мой первый бой под Витебском.
  
  Наша 39-я гвардейская танковая бригада состояла в резерве 1-го Прибалтийского фронта и придавалась стрелковым дивизиям для их усиления при прорыве обороны немцев на важных направлениях.
  Командование танковой бригады и взаимодействующих стрелковых соединений грамотно использовало в бою легкие английские танки 'Валентина', обладающие высокой проходимостью, по высоте приземистые и имеющие на вооружении в каждом танке два пулемета (спаренный с пушкой и у мехводителя), крупнокалиберный зенитный пулемет и миномет под отечественные 40-миллиметровые мины от ротных минометов, а также слабую 40-миллиметровую танковую пушку, стреляющую только бронебойными снарядами. Эти танки вызывали страх у немецкой пехоты в силу массированного пулеметного и минометного огня наших танкистов.
  
  Нашему 417-му танковому батальону предстояло во взаимодействии с пехотой стрелкового полка прорвать немецкую оборону и овладеть деревнями Синяки и Шишкино. Пройдя в боевом порядке 'Линия' свою пехоту, готовую выскочить из траншей и устремиться вперед за нами, мы по сигналу своего командира батальона майора Тухватулина открыли ураганный огонь из пулеметов и минометов по вражеской обороне и в упор расстреливали фашистов, стоящих с оружием в небольших окопчиках на окраине деревни Синяки. Мы с ходу овладели ею и вырвались вперед, уничтожая огнем на своем пути орудия, машины, минометные расчеты немцев.
  
  Позади нас в нескольких ста метрах следовали в боевом порядке средние танки других танковых батальонов бригады, некоторые танки уже горели.
  
  Убившись на несколько километров в оборону немцев и выйдя на у деревни Шишкино, по сигналу наше дальнейшее продвижение было ановлено ввиду большого отставания наступательной пехоты. Нам ось маневрировать в лощине перед деревней, укрываясь от фланго-ня противотанковых средств немцев. Загорелся танк командира роты, вление ротой взял командир нашего взвода лейтенант Мовчан.
  
  По-неудача и наш танковый экипаж: в борт танка попал немецкий снаряд, ранив заряжающего рядового Мулахметова, начался пожар в моторном нии танка. Пришлось экипажу оставить горящий танк, эвакуировав-ерез десантный люк в днище танка, и укрыться в большой воронке ко от танка, помогая своему заряжающему забинтовывать раненые переползая из воронки в воронку, мы дождались наступления сумерек и наши санитары стрелковых частей эвакуировали в тыл. Я также осколком ранен в правую руку.
  
  Позднее, когда я был в медсанбате на излечении, стало известно, что за бой многих из наших танкистов наградили правительственными наградами. Наградили и меня медалью 'За отвагу'. В зиму 1943-1944 годов наша танковая бригада, перебрасываемая с участка фронта на другой, вела тяжелые бои в разных местах под ком. Особенно тяжело было в боях у Старого Села, что западнее Ви-Неоднократные попытки командования прорвать оборону немцев у села успехов не имели, мы теряли танки и людей, рой эпизод боя мне припоминается из наступательной операции 'Багратион' летом 1944 года в Белоруссии.
  
   Наша танковая бригада, форсиро-су Западная Двина, устремилась на Ригу. В ходе преследования от-щего противника мы к вечеру подошли к окраинам г. Бауска Латвий-'.?, где нам по радио была поставлена задача в ночном бою с вклю-1И фарами и воющими сиренами (которые были на наших танках) ть г. Бауска, уничтожая по ходу движения очаги сопротивления нем-ержать путь на Ригу. Немцы не ожидали такого стремительного вы-городу. Они в одном белье выбегали из домов и укрытий, попадая и наших танковых пулеметов и осколки мин. К утру очередного дня 1я бригада уже была далеко за Бауской.
  
  гот бой и освобождение от немецко-фашистской нечисти значитель-ритории Белоруссии и Литвы бригада была награждена орденом Су-а я был удостоен ордена Красной Звезды. де дальнейшего преследования отступающего противника мы часто ш на фугасы и противотанковые мины, выставленные немцами на ; вероятных направлениях продвижения советских войск, и несли значительные потери в технике, а экипажи в танках оставались почти невредимыми. Так я стал, потеряв свои танки, офицером связи штаба 39-й гвардейской танковой бригады.
  
  Последний бой был уже далеко западнее Риги, когда мы уничтожали Курляндскую группировку немцев и вышли к г. Лиепая (Либава), где нам сообщили о долгожданной Победе. После окончания Великой Отечественной войны я проходил воинскую службу в той же танковой бригаде, преобразованной в танковый полк, который дислоцировался в Риге, а позднее в Бресте. Находился на должностях помощника начальника штаба бригады (полка), заместителя начальника штаба полка по оперативной работе. В октябре 1945 года я женился на подруге детства Серафиме Федоровне Осиповой и прожил с ней в любви, дружбе и согласии более 55 лет. Жена умерла в сентябре 2000 года. В 1951 году я поступил без экзаменов в Военную академию бронетанковых войск, которую окончил в 1955 году и был направлен в Прикарпатский военный округ на должность начальника штаба 135-го гвардейского танкового полка 12-й гвардейской механизированной дивизии (г. Овруч). Осенью 1960 года назначен на должность начальника оперативного отделения 31-й гвардейской танковой дивизии (г. Хмельницкий). В апреле 1961 года был направлен для службы в той же должности в 10-ю гвардейскую танковую дивизию (г. Потсдам, Крампниц) ГСВГ. Отслужив установленный срок пребывания на службе за границе приказом министра обороны СССР был назначен и переведен в Москву в Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск на должность старшего офицера программного отдела. Разрабатывал для обучения войск программы боевой подготовки и воинские уставы. Являюсь соавтором изданного 'Пособия по обучению молодых солдат'. В октябре 1976 года был уволен из рядов Советской Армии по возрасту в звании полковника. В этом звании проходил более 14 лет.
  
  За боевые отличия на фронтах Великой Отечественной войны и безупречную службу в Вооруженных Силах награжден орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом 'За службу в Вооруженных Силах СССР' III степени, а также 20-ю медалями. В настоящее время нахожусь на пенсии, являясь инвалидом Великой Отечественной войны 2-й группы. В сентябре 2000 года внезапно потерял зрение. Глазной комиссией ВТЭК мне была установлена 1-я группа инвалидности по зрению. =========================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА КРУГЛОВА В.И. (ГУБП СВ).
  
   Круглов []
   КРУГЛОВ
   ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ,
   Полковник
  Родился 23 февраля 1925 года в г. Ржеве Калининской области. В начале войны проживал в поселке Воронок Щелковского района Московской области. В возрасте 16 лет в июле 1941 года райкомом комсомола Щелковского района был мобилизован на трудовой фронт под Смоленск. Строили мы противотанковые рвы, дзоты проводили и другие земляные работы. Мы, мальчишки, трудились по 14-16 часов, одна мечта была - поесть и поспать.
  
  Погода стояла солнечная, теплая, в полях, сколько хватало взора, были хлеба. Но просторами любоваться не приходилось, кроме работы. Нас бомбили и обстреливали из пулеметов самолеты противника. Было обидно смотреть как их 'Мессеры' и 'Фоке Вульфы' безнаказанно расстреливали железнодорожные составы и занятых на оборонительных работах. Враг наступал, и мы отходили вместе с войсками на восток, под Брянск, ближе к Москве, тогда приходилось уже не строить, а ломать и идти ночью. Фронтовики знаю, что можно спать на ходу, когда я шел уже под утро в колонне, то заснул и проснулся во ржи далеко от дороги, потому что дорога делала изгиб и спящий мозг не сумел сделать поворот, а работал как автопилот в одном направлении.
  
  Когда немцы подошли к Москве, в октябре в столице было неспокойно. Я хорошо помню, что творилось в Москве 17 октября 1941 года, это надо было увидеть. Метро не работало, ходили только трамваи, люди с рюкзаками и тачками шли пешком на восток, стекались все на Горьковское направление. Магазины, столовые не работали.
  
  Мой отец, Круглое Иван Захарович, был начальником управления лесозаготовок и лесного хозяйства Московской области, член Моссовета. Он семью отправил на Урал. Весной 1942 года я вернулся в Москву. Мне исполнилось 17 лет, и я добровольно пошел в армию. Меня направили в военно-морское училище. Летом 1943 и 1944 года пришлось проходить практику на боевых кораблях Северного флота.
  
  Так, выполняя боевые задачи, наш тральщик ? 34 проводил боевое траление и участвовал в постановке мин и даже а атаке на подводные лодки противника. Боевым расписанием я был установщиком целика на носовом 75-мм орудии. Основная задача - это встреча и сопровождение американо-английских конвоев с поставками оружия, боеприпасов и продовольствия по 'Ленд-Лизу' от Америки. Необходимо отметить, что эти конвои доставляли сотни тысяч тонн всевозможного оружия, боеприпасов, самолетов, танков, бронемашин, автомашин, металла, молибдена, алюминия, брони, свиной тушенки, муки, масла, консервов и т. д. Все это способствовало быстрейшему разгрому фашизма.
  
  В боевую задачу входила очистка фарватеров от минных заграждений, притаившихся подводных лодок. Однажды тральщик стоял в дозоре в узком проливе 'Цеп-Наволок', вахтенный офицер увидел перископ подводной лодки. Подошли к указанному месту и выпустили 36 глубинных бомб. На месте бомбежки мы увидели масляные пятна, предметы, характеризующие попадание. Вскоре я убыл к месту учебу, поэтому дальнейшие события мне не известны.
  
  В 1945 году боевую практику проходил на Балтийском флоте на эскадренном миноносце 'Стройный'. При проведении боевой операции корабль получил повреждение и был направлен на ремонт на Адмиралтейский завод г. Ленинграда, где я встретил День Победы 9 мая 1945 года в звании рядового (курсант).
  
  После окончания училища проходил службы в 1-й Краснознаменной ордена Нахимова I степени бригаде торпедных катеров до 1950 года. После этого назначен приказом Наркома Военно-Морского Флота в узел связи Главного морского штаба.
  
  В 1954 году поступил на военный факультет Московского финансового института, в 1958 году окончил и был назначен в Центральное финансовое управление Министерство обороны СССР. В 1966 году определен начальником финансовой службы в инженерные войска МО. В 1873 году был советником начальника финансового управления Сомалийской Армии. В 1975 году состоял в должности начальника финансового отдела Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск в чине полковника. Уволен в отставку в 1983 году.
  
  Награжден орденами Отечественной войны II степени, 'За службу Родине в ВС СССР' III степени и 25 медалями.
   ===============================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ТУРЕНКО В.Ф. (РВ и А СВ).
  
   Туренко []
   ТУРЕНКО
   ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ,
   Полковник
  Родился 10 ноября 1924 года в Курской области. В августе 1942 года Новохоперским РВК Воронежской области призван в ряды Красной Армии и в том же месяце направлен в Пензенское минометное училище, после окончания ускоренного курса и присвоения офицерского воинского звания в мае 1943 года направлен на Брянский фронт в 548-й минометный полк 13-й отдельной минометной бригады.
  
  Полк участвовал в сражениях на Курско-Орловской дуге под г. Орел. В этих боях был легко ранен и откомандирован во фронтовой резерв. После излесения, в августе 1943 года направлен в 481-й отдельный армейский минометный полк 5-й армии на должность командира взвода управления минометной батареи. С этим полком прошел боевой путь в составе 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов на должностях командира взвода управления, начальника разведки дивизиона, командира батареи. Полк участвовал в операциях Белорусской, Восточно-Прусской, по овладению г. Кенигсбергом, освобождал города Гомель и Могилев. В ходе боев по взятию этих городов был ранен, а под Минском в районе местечка Самохваловичи, при разгроме вырвавшейся из окружения группировки противника, получил пулевое ранение в живот. В этом ожесточенном бою, порой доходившего до рукопашной схватки, личный состав полка свои позиции отстоял и нанес существенный урон противнику. Будучи тяжело раненным, я находился на излечении в полевом госпитале в г. Минске.
   Молодой Туренко []
  После Великой Отечественной войны в 1946-1947 годах закончил Высшую офицерскую артиллерийскую школу (г. Ленинград), а в 1954-1958 годах Военную артиллерийскую академию.
  
  В послевоенное время проходил службу на должностях командира батареи, начальника штаба дивизиона, начальника разведки полка, начальника оперативного отделения штаба бригады, старшего офицера, начальника отдела Управления командующего РВ и А Сухопутных войск. Награжден двумя орденами Отечественной войны I степени, орденом Отечественной войны II степени, двумя орденам Красной Звезды, орденом 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' III степени и орденом 'Почета', а также 22 медалями.
  
  Низко кланяюсь боевой подруге, любимой супруге Тамаре Александровне, с которой мы вот уже 57 лет неразлучно вместе. Счастливы, что наш сын Владимир, полковник запаса, последовал боевым традициям своих родителей-фронтовиков и в этом же духе воспитывает детей и внуков, с нашей посильной помощью.
  Шлю сердечный привет боевым товарищам и сослуживцам, поздравляю их с 60-ле-тием Великой Победы! Надеюсь, что молодое поколение по нашему примеру и с такой же самоотверженностью, как мы на фронте, будет сегодня бороться и одержит победу над невзгодами и теми силами, которые обрушили их на Советский Союз и обрушают на сегодняшнюю Россию.
  
  ==================================================================================
  
  РАССКАЗ СЕРЖАНТА ТУРЕНКО Т.А. (РВ и А СВ).
  
   Туренко Тамара Александровна []
   ТУРЕНКО
   ТАМАРА АЛЕКСАНДРОВНА,
   Сержант
  Родилась 30 марта 1924 года в Москве. В 1942 году после окончания средней школы состояла в цеховой команде МПВО 1-го ГПЗ (подшипниковый завод) и во время налетов вражеской авиации на г. Москву принимала активное участие в обороне объектов.
  
  В конце 1942 года по призыву руководства страны и по зову сердца я, как и многие мои сверстницы, обратилась в военкомат с просьбой отправить на фронт.
  
  В январе 1943 года была призвана в ряды Красной Армии и после месячного пребывания в запасном полку отправлена на фронт в 208-ю стрелковую дивизию - стрелком. Принимала участие в боевых действиях, в одном из боев была ранена в ногу. После излечения, в апреле 1944 года, попала в 481-й отдельный армейский минометный полк 5-й армии. В полку проходила службу на командно-наблюдательных пунктах в должности радиста переносной радиостанции.
  Туренко Тамара Александровна []
  Участвовала в операциях по овладению городами Гомелем и Могилевом, при форсировании рек Висла и Неман, овладению городом-крепостью Осовец, в операции по взятию г. Кенигсберг. В ожесточенном бою под Минском в районе местечка Самохваловичи получила второе пулевое ранение в ногу.
  
  Награждена двумя орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды, а также 12 медалями, в том числе медалью 'За отвагу'.
  
  В 1948 году проездом через Москву навестил меня Виктор Федорович Туренко. До этой встречи мы регулярно переписывались, все вспоминали годы боевые, когда вместе служили и воевали в составе 481-го отдельного армейского минометного полка, участвовали во взятии Кенигсберга. Пообщались, обнялись, расцеловались, а потом сыграли скромную свадьбу. И с тех пор "вместе в любви и согласи. Вырастили сына Володю. Он пошел по стопам отца, служил в армии, теперь полковник запаса. Вместе растим воспитываем внуков и правнуков. В этом наше счастье. Передаю привет всем женщинам-участницам Великой Отечественной войны, поздравляю их с 60-летием Победы над фашистской чумой, желаю им доброго здоровья и счастливого долголетия. =============================================================================================
  
   СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ЗАСЛУЖЕННОГО ВЕТЕРАНА ВОВ.
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ФРОЛОВА Н.Д.
  
   Фролов []
  
   ФРОЛОВ
   НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ,
   генерал-лейтенант
  
   Родился 22 ноября 1918 года в д. Спирково Калининского района Калининской области в крестьянской семье.
  
   После окончания средней школы в г. Калинине в 1936 году сдал вступительные экзамены и был зачислен курсантом в Калининское военное химическое училище, которое окончил в декабре 1938 года с присвоением воинского звания воентехник 2 ранга.
  
   В это время решением руководства ЦК партии в армии вводится институт политических руководителей рот и равных им подразделений. Я, как кандидат в члены КПСС, был назначен политруком роты курсантов в Ярославское военно-хозяйственное училище, где через три месяца приказом начальника ГлавПУра мне было присвоено воинское звание политрук. В 1940 году был назначен инструктором политотдела 233-й стрелковой дивизии (г. Звенигород, МВО). С начала Великой Отечественной войны дивизия после доукомплектования (26 тыс. человек) железнодорожными эшелонами убыла на Западный фронт, где, находясь в составе 19-й армии, в начале июля месяца под г. Витебском вступила в первые бои с немецко-фашистскими войсками.
  
  Бои носили ожесточенный характер. Враг, имея большой боевой опыт ведения боевых действий на западе, превосходство в живой силе и танках, особенно в авиации, несмотря на значительные потери, на отдельных направлениях продвигался в направлении г. Смоленска. Дивизия во взаимодействии с другими соединениями, неся значительные потери, днем и ночью вела напряженные бои, удерживая г.Смоленск. В последующем с боями отходила в направлении Ельня, Соловьево на восточный берег р. Днепр, где была остановлена и, понеся большие потери, вынуждена была перейти к обороне.
  
  Наша 233-я стрелковая дивизия, из-за понесенных больших потерь в личном составе и техники в прошедших боях, решением командования фронтом была расформирована, ее личный состав был передан в 73-ю стрелковую дивизию 20-й армии Западного фронта, которая занимала оборону по восточному берегу р. Днепр. Я был назначен в эту дивизию инструктором политотдела.
  
   В конце сентября 1941 года дивизия срочно была на поданном автотранспорте переброшена в район г. Вязьма, где передовые танковые части немецко-фашистских войск, перейдя в наступление, 28 сентября захватили часть города и перерезали автостраду Москва - Минск.
   До 3 октября дивизия совместно с другими частями 20-й армии вела ожесточенные бои в городе, но успеха не имела.
   Руководство немецко-фашистской армии, сосредоточив превосходящие силы и, в первую очередь, танков и авиации, сумело двумя охватывающими ударами окружить наши четыре общевойсковые армии (16,19, 20, 24) и создать так называемый 'Вяземский котел'. Продолжались длительные бои наших войск, в том числе и 73-й стрелковой дивизии. В первой половине октября 1941 года под руководством штаба 20-й армии был организован прорыв и более 10 тыс. солдат и офицеров (в том числе и я с другими сослуживцами) прорвались с боями к своим войскам.
   После соответствующей проверки в Управлении кадров Западного фронта в конце декабря 1941 года был назначен инструктором политотдела 336-й стрелковой дивизии 5-й армии Западного фронта, имея воинское звание старший политрук, присвоенное в августе 1941 года. Дивизия участвовала с 12 декабря в контрнаступлении под Москвой, освобождая г. Руза, г. Калуга, Сухиничи и много других населенных пунктов. Хочу из многих памятных примеров боевых действий дивизии и 1132-го стрелкового полка, отметить только один.
   Это было в мае-июне 1943 года. Полк занимал оборону по восточному берегу р. Ока (район г. Белев). Ему было приказано: после тщательной подготовки, проведенных ряда тренировок в тыловом районе, внезапно захватить плацдарм на противоположном берегу р. Ока, где немецкие войска занимали хорошо оборудованную в инженерном отношении оборону.
  
   16 июня, под прикрытием ночи, усиленный 3-й батальон полка (командир майор Чернецов) занял у уреза воды исходное положение и на рассвете после короткой, но мощной артподготовки, атаковал противника. В бою батальон захватил первую, а затем вторую и третью траншеи противника, уничтожая фашистских солдат гранатами, и на отдельных участках, и в рукопашных схватках были захвачены десятки пленных.
  
   По наведенным саперами пешеходном и подводном мостам были оперативно переправлены две стрелковые роты, танковая рота - 10 танков и артдивизион, которые заняли огневые позиции с хорошо оборудованными укрытиями.
  
  Противник, получив подкрепление, в этот день трижды контратаковал наши подразделения. Их атака начиналась после мощного удара авиации (до 30 бомбардировщиков Ю-87, Ю-88) и поддержки танков.
  
   Но все контратаки были отбиты. И так в течение четырех суток продолжались напряженные бои. За это время было отбито 48 контратак противника. Враг понес большие потери. Захваченные пленные показывали, что в их ротах, насчитывающих до 60 человек, после боев оставалось по 3-4 человека. Большую роль в этих боях сыграла наша артиллерия. В интересах полка вели огонь 5 артполков. Главным политуправлением Советской Армии и Военно-Морского Флота к этим боям специально была подготовлена и выпущена объемная красочная спецгазета под названием 'Полк, отбивший 48 контратак немецко-фашистских войск'. В газете показывались фото отличившихся воинов в этих боях, расчет противотанкового ружья, который сбил самолет противника 'Ю-87'. Весь личный состав, непосредственно участвовавший в этих боях, был награжден орденами и медалями. Я был награжден орденом Красного Знамени.
   В конце июня 1943 года на занимаемый плацдарм прибыли части 77-й гвардейской стрелковой дивизии, которая 12 июля перешла, как и другие соединения 61-й армии, в наступление по освобождению г. Орла. Наша дивизия также участвовала в Орловско-Курской битве.
  
   Затем ее боевой путь прошел через Стычин, Овруч, Тернополь, Дембица, Хжонв, Бискау, Оломоуц, Чески Брод.
  
   Войну закончил подполковником, заместителем по политчасти командира стрелкового полка ЗЗб-й Житомирской Краснознаменной ордена Суворова II степени стрелковой дивизии. Под Тернополем был тяжело ранен, потерял сознание и был спасен полковой медсестрой Зиной Дьячковой, позже ставшей моей женой.
  
   После окончания Великой Отечественной войны в июне 1945 года был назначен на должность секретаря парткома командного факультета Военной академии химзащиты. В сентябре 1948 года поступил слушателем в Военно-политическую академию им. В. И. Ленина на общевойсковой факультет, которую окончил в 1953 году и был назначен заместителем начальника политотдела корпуса
  
   ПриВО. В этом же округе проходил службу в должностях: начальника политотдела 10 ОСБ, которая развернулась в 63-ю механизированную дивизию, позже стала 110-й стрелковой дивизией, где я был начальником политотдела (пос. Шиханы-1).
  
   В 1956 году решением секретариата ЦК КПСС назначаюсь на должность инструктора отдела административных органов ЦК КПСС.
  
   В 1960-1962 годах слушатель Военной академии Генерального штаба. По окончании академии назначаюсь первым замом начальника политотдела 8-й гвардейской армии ГСВГ, а с октября 1963 года по январь 1968 года -член Военного совета - начальник политотдела 8-й гвардейской армии. С января 1968 года по 1969 год - заместитель начальника ПУ СВ, с октября 1969 года - начальник политического отдела Главного штаба и управлений Гланокомандующего Сухопутными войсками. Вышел в отставку в апреле 1983 года с выслугой 52 года.
   Фролов с супроугой []
   Награжден: тремя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, тремя орденами Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' III степени, орденом 'Дружбы', польским орденом и многими медалями.
  
  Член КПСС с июня 1939 года. Находясь на пенсии, с 1984 года трудился на общественных началах в Российском (Советском) комитета ветеранов войны, был членом, первым заместителем председателя Общественной оргметодической комиссии. Февраль 1998 года. Умер в 2002 году. =================================================================================================
  
   РАССКАЗ СТАРШИНЫ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ ФРОЛОВОЙ З.С.
  
   Фролова []
   ФРОЛОВА
   ЗИНАИДА СЕМЕНОВНА,
   старшина медицинской службы
  
   Родилась 23 декабря 1922 года в дер. Черноголовка Ногинского района Московской области. Перед войной окончила Ногинский медицинский техникум. В сентябре 1941 года призвана в ряды Красной Армии. Всю фронтовую пору была медсестрой в медсанроте 1130-го и 1132-го стрелковых полков. Нередко меня прикомандировывали в 431-й медсанбат дивизии. Выполняла там разные обязанности. Приходилось помогать и хирургам.
   Итак я с сентября 1941 года по декабрь 1944 года прошагала с передовыми частями и подразделениями ЗЗб-й стрелковой дивизии (позже она стала Житомирской дважды орденоносной) от г. Рузы до Польши с боями за города Калугу, Белев, Волхов, Стычин, Овруч, Житомир, Тернополь, Дембица.
   В наступлении и обороне мне и другим медработникам приходилось под бомбежками и артобстрелами выносить с поля боя раненых, перевязывать их и отправлять в тыл, не досыпать и не доедать, ютиться в землянках, дрожать на ветру и мерзнуть в зимнюю стужу. За хирургическими столами по 8-10 часов подряд спасали красноармейцев врачи Г. Рухлядьев, Ю. Писарев, медсестры Раиса Шарапова, Нина Косырева, Александра Красникова, Тамара Власова и другие.
  
   На Житомирщине в ноябре 1943 года близ деревни Ганвельти я была тяжело ранена. Излечивалась не долго и снова оказалась в родном 1132-м стрелковом полку.
  
   Вскоре и зима приспичела. Как-то под вечер начальство послало меня в одну из деревенских изб, чтобы перевязать там раненую крестьянку. Я по тропинке добралась до избушки, все аккуратно сделала и подалась на свой ПМП. Отошла какую-нибудь сотню-другую шагов, как вдруг начался сильный снегопад, ветер вот-вот с ног свалит, а мороз лютует...
  
  Я заблудилась, оказалась на нейтральной полосе... Обессиленная стала замерзать, потом упала в мягкий снег, как на перину, и начала засыпать... И тут, на счастье, слышу какой-то шорох, а потом и слова: 'Зина, это ты?' Боец подхватил меня в охапку и понес к своим.
  
   Дотащил до роты автоматчиков, начал шапкой ушанкой оттирать мне ноги, ставить компрессы. Глядь, появился и полковой врач, начал колоть иголкой мои ступни и голени. Услыхала: 'Не отмерзли, отойдут'. Прибыл в землянку и особист полка, вздохнул от облегчения - нашлась!
  
  Позже я узнала, что мое отсутствие встревожило многих командиров и начальников, повсюду на поиск были высланы бойцы. Один из разведчиков и нашел меня лежащей на снегу. Вот так бывает. Я многих спасала от смерти, а теперь и мне вернули жизнь мои благодарные однополчане. Через несколько дней я встала на ноги, нас, медсестер, одели в полушубки, выдали теплые брюки и валенки.
   Как-то вызывает меня командир медсанроты и велит взять с собой не одну, а две санитарные сумки, уложить в них побольше перевязочных материалов и лекарств, убыть на КП полка. Нашла штаб, оказала медпомощь Любови Кирилловне, а тут, как на зло, в сторону КП приближаются отходящие группы немцев. Завязался не шуточный бой. Добавилось много раненых, а для их эвакуации нет машин, невдалеке одна лошадка. Что делать? Решаюсь сесть на лошадь и верхом - к своим.
  
  Скакала, скакала и напоролась на танкистов. Нашла старшего из них и слезно начала просить его - послать несколько машин за ранеными. Слава Богу! Командир-танкист оказался великодушным. Четыре БТР со старшим лейтенантом, вслед за мной - всадницей, помчались к раненым. Увезли в тыл тяжелораненых, а затем две машины вторым рейсом забрали остальных.
  
   Командир полка тут же наградил меня медалью 'За отвагу'.
  До сих пор память сохранила тяжелейшие бои, которые вела наша 336-я стрелковая дивизия накануне Нового, 1944 года под Тернополем. Враг упорно сопротивлялся, нередко переходил в контратаки. Его танки прорвались к штабу полка. В ротах и батальонах скопилось много раненых. На их спасение были брошены врачи и фельдшера, медсестры и санитары. Под огнем началась эвакуация бойцов и командиров. Я же натолкнулась на тяжело раненного, в бессознательном положении политработника Николая Фролова. Сама, еще неокрепшая от раны, с трудом вытащила Николая в безопасное место, перевязала ему раны. Позже он стал моим мужем. С ним мы прожили почти шестьдесят лет, вырастили трех сыновей: Владимира, Александра, Николая. Двое из них имеют ученые звания и степени.
  
  В декабре 1944 года моя рана и 'сон в снегу' дали о себе знать. Я была комиссована и оправлена в Калинин (Тверь) на долечивание.
  
  Награждена орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями 'За отвагу' 'За оборону Москвы' и другими.
  
   =================================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЗАПЛАТИНА В.П.
  
   "ДО ШТУРМА ДВОРЦА АМИНА"
   ТE, КТО ШТУРМОВАЛ Дворец Амина 27 декабря 1979 года, выполняли свой воинский
  долг, проявили героизм и справедливо вознаграждены. Сейчас речь о другом. Чем в
  конечном счете обернулся этот штурм для самого Афганистана и для Советского Союза?
  А главное, почему штурм вообще стал возможен?
  
  Если оценивать это событие по большому счету, то штурм дворца Амина и последующий
  ввод Советских войск в Афганистан преследовал одну-единственную цель: убрать
  тогдашнего главу государства Хафизуллу Амина и привести к власти Бабрака Кармаля.
  
  Руководство СССР почему-то было убеждено, что только Кармаль в состоянии
  консолидировать общество, прекратить гражданскую войну, сохранить Афганистан
  дружественной нам страной. Амину доверия, особенно после убийства им предыдущего
  президента Тараки, совершенно не было.
  
  Что же произошло на самом деле? Чтобы ответить на этот непростой вопрос, необходимо проанализировать обстановку, сложившуюся в Афганистане после революции 1978 года. Я БЫЛ НАПРАВЛЕН в Афганистан уже в мае 1978 года в качестве советника начальника Главного политуправления афганской армии.
  Разумеется, название моей должности было чисто символическим, ибо никакого Главпура, никаких политорганов в армии не было. Мне с группой товарищей предстояло в короткий срок подготовить кадры, правовые документы, и лишь после этого приступить к организации политической работы в армии.
  
  Руководство страны и, прежде всего председатель Ревсовета Тараки и Амин, торопили меня и постоянно интересовались ходом работы. Уже в день моего прибытия в Кабул было установлено, что мои плановые встречи с президентом будут проходить один раз в месяц, а с премьер-министром - раз в неделю. Но в итоге встречались мы гораздо чаще.
  
  Начальником Главного политуправления был назначен М. Экбаль, ранее окончивший МГУ. Нужно было выводить партию из подполья и создавать партийные организации. По завершении этой работы оказалось, что в армии всего было 1973 члена НДПА, из них 6% принадлежало к фракции Парчам, в переводе "знамя", а 94% - к фракции Хальк, в переводе "народ". При этом следует заметить, что халькисты были в основном выходцами из простого народа, а парчамисты - из богатых слоев. И Тараки, и Амин принадлежали именно к Хальку, тогда как Кармаль возглавлял фракцию парчамистов.
  
  В августе 1978 года стали функционировать политорганы корпусов, дивизий и бригад. Забегая вперед, скажу, что созданные в армии политорганы быстро нашли свое место и существовали при всех режимах до овладения властью моджахедами. Тяга к вступлению в партию среди солдат, и особенно офицеров, была огромной. День политзанятий был настоящим праздником в каждой части. Тематика политзанятий предусматривала изучение истории Афганистана, целей и задач Апрельской революции, истории вековой дружбы Афганистана с Советским Союзом.
  
  Наряду с политзанятиями три раза в неделю проводились занятия по ликвидации неграмотности. Мы стремились создать нормальные бытовые условия для солдат. Это было особенно актуально, ведь до революции во всей афганской армии не было ни одной столовой, клуба, библиотеки. Даже казарм на всех не хватало, люди спали на улице.
  
   За один год после революции было построено 29 клубов, свыше 160 библиотек; 27 военных городков было радиофицировано. Полным ходом шла и боевая подготовка. Энтузиазм людей к овладению оружием был очень высок, и это вселяло уверенность в успех дела. Рос авторитет армии среди народа. Уже весной 1979 года вместо прежнего отлова призывники сами приходили на призывные пункты.
  
  Но, к сожалению, легкая победа в революции расхолодила многих новых руководителей, начиная с Тараки. Не дремал и враг. Опомнившись от ударов Апрельской революции, он стал собирать силы. Противники новой власти, бежавшие из страны, нашли приют в Пакистане, Иране и других странах. Против нового режима ополчился весь мусульманский мир. К тому же эти силы большую помощь получили от США, Англии, ФРГ, Китая и других стран. Тучи над Афганистаом сгущались, и гром был неизбежен.
  
  Спустя короткое время после Апреля фракция Парчам во главе с Кармалем уже заявила о своем несогласии с разделением портфелей в правительстве и политбюро ЦК НДПА. Началась настоящая фракционная война. Нередко указы президента и решения правительства зависали в воздухе, не исполнялись.
  
  ХОЛОДНЫМ ДУШЕМ для руководства страны явились события марта 1979 года в Герате. Поднятый в городе мятеж перекинулся на части военного гарнизона, и обстановка стала непредсказуемой. Был зверски убит советник заместителя командира дивизии по технической части майор Бирюков Николай Яковлевич. Именно тогда прозвучали первые призывы к уничтожению всех советских военных советников. С большим трудом и риском нам удалось в последний момент вывезти самолетом из Герата семьи советников. Многие из них в Кабул прилетели лишь в домашних тапочках и халатах.
  
  Растерялся и сам Тараки. Из руководителей партии и государства в Герат никто не был направлен. Все решалось силами и средствами Министерства обороны. Амин пытался отдать приказ главкому ВВС подвергнуть Герат бомбардировке с воздуха и стереть его с лица земли. Нам удалось удержать его от этой крайней меры. По нашей с главным военным советником Л. Н. Гореловым инициативе была создана оперативная группа Министерства обороны во главе с командующим ракетными войсками и артиллерией полковником Инзерголем.
  
  Рано утром 16 марта вместе с оперативной группой из Кабула в Герат вылетели около 150 десантников и два танковых экипажа. Танковые экипажи, сформированные исключительно из членов НДПА, потребовались потому, что танковый батальон гератской дивизии оказался деморализованным и отказался идти в бой. Эти два танковых экипажа и батальон десантников сыграли решающую роль в подавлении мятежа.
  
  В те тревожные дни Тараки упросил руководство СССР принять его в Москве. Он всячески уговаривал наших руководителей оказать Афганистану военную помощь авиацией и сухопутными соединениями. Тогда просьба о военной помощи была отклонена.
  
  Уроки гератских событий обсуждались на заседаниях Ревсовета, Политбюро в правительстве, в министерстве обороны ДРА. Мы с главным военным советником Гореловым поставили вопрос об укреплении аппарата Министерства обороны и Генерального штаба Афганистана, начиная с первых лиц. Начальником Генштаба был совершенно не дееспособный генерал Шахпур, а министра обороны вообще не было. Ответственным за Министерство обороны был Амин, который к тому же был и первым заместителем главы правительства, и министром иностранных дел, и секретарем ЦК НДПА.
  
  В то время мы с главным военным советником неоднократно обращались к Тараки с просьбой освободить Амина от обязанностей министра иностранных дел и дать ему сосредоточиться на руководстве Минобороны. Тараки отвечал, что "у нас нет другого руководителя равного Амину по работоспособности и ответственности, и если даже мы поручим ему еще одно министерство, то он и с ним справится". Конечно, дело от этого страдало.
  
  В ПОСЛЕДУЮЩЕМ министром обороны был назначен полковник Ватанджар, но эта ноша оказалась ему не по плечу. Это усугублялосьеще и тем, что к лету 1979 года сформировалась так называемая "четверка" молодых министров, в которую входил и Ватанджар и которая не очень утруждала себя работой.
  
  Неформальным лидером "четверки" - а чаще ее называли "бандой четырех" - являлся руководитель Службы государственной безопасности Сарвари. В нее также входили министр связи Гулябзой и министр по делам границ Шерджан. Жизненная философия этой "четверки" сводилась к принципу, который они заявили сами: "мы совершили революцию, мы еще молоды, и нам можно погулять".
  
  На их совести - фатальная ссора Тараки и Амина, неоднократные попытки покушений на Амина, попытки поднять мятежи в ряде" армейских гарнизонов. Все это не обходилось без влияния наших спецслужб.
  
  Тараки гордился своими молодыми министрами и по-отцовски любил их, прощал их шалости и выпивки. В то же время Амин как председатель правительства строго спрашивал с них за упущения по работе, за разгульный образ жизни. Именно этим было положено начало разногласиям между Тараки и Амином, разногласиям теперь уже внутри самой фракции Хальк.
  
  Я и сейчас, спустя 20 лет, не могу понять, почему представители наших спецслужб в Кабуле так опекали этих раскольников, получали от них неправдивую информацию о положении дел в армии, снабжали этой информацией советских руководителей. В конце концов эта четверка, когда она окончательно обанкротилась, была даже тайно перемещена в Советский Союз.
   Драматические междоусобные события между Тараки и Амином развернулись в сентябре 1979 года по возвращении президента в Кабул из Гаваны.
  Теперь уже широко известно, что на обратном пути из Гаваны Тараки имел в Москве встречу с Брежневым и другими советскими руководителями, а также с Кармалем, который в это время находился в Москве. Эта встреча закончилась тем, что Тараки согласился вторым лицом в государстве вместо Амина сделать именно Кармаля.
  12-го сентября встреча Тараки в кабульском аэропорту была пышной, но тревожной. Все говорило о том, что скоро наступит развязка. В это время в афганской армии работала группа генералов и офицеров Минобороны СССР под руководством главнокомандующего Сухопутными войсками генерала армии Павловского. Послу СССР в Афганистане Пузанову совместно с Павловским, генералом КГБ Ивановым и советником Гореловым было поручено провести беседу с Тараки и Амином и примирить их.
  
  14-го сентября советские посланники прибыли в рабочий кабинет Тараки. Пузанов сообщил о цели визита и просил пригласить на беседу Амина. Амин приехал во дворец, и здесь на него было совершено покушение. Погиб главный адъютант Тараки,- Тарун, тяжело ранен адъютант Амина. Беседа не состоялась, гром грянул. Когда советские представители покинули дворец и убыли в посольство, весь вечер и ночь между Тараки и Амином шла отчаянная борьба за влияние на войска кабульского гарнизона.
  
  Тараки отдал приказ командиру бригады "Гвардия", охранявшей дворец, полковнику Джандату уничтожить здание Министерства обороны, где находился Амин. На сообщение Джандата, что там находятся советские советники, Тараки ответил, что это не имеет значения. Джандат приказа не выполнил.
  Войска гарнизона в основном оказались на стороне Амина, хотя два боевых вертолета Ми-24 уже были подняты в воздух для нанесения ракетного удара по зданию Минобороны. Через наших советников в ВВС их удалось вернуть на аэродром. Военные советники в эту тяжелую и тревожную ночь сделали все возможное, чтобы войска гарнизона не покинули своих мест дислокации. Это нам удалось сделать, и большая кровь не пролилась.
  
  Уже на следующий день Тараки был изолирован от руководства страной, а 16 сентября в здании Минобороны последовательно состоялись вначале заседание Революционного совета, а затем пленум ЦК НДПА. Тараки был освобожден от должности председателя Ревсовета и генерального секретаря ЦК НДПА. Единогласно на эти должности был избран Хафизулла Амин.
  
  Участь Тараки была предрешена. Амин был гораздо сильнее его - и не только в плане личных качеств или организаторских способностей, но и с точки зрения влияния этих противоположных по духу людей на армию и распределения полномочий между президентом и премьер-министром. Если Тараки был "знаменем революции", интеллигентом, любимцем простого народа, то Амин был неутомимым двигателем этой революции, воином, всегда четко знавшим, что, когда и как надо делать.
  
  Видимо, сейчас самое время дать хотя бы некоторую характеристику Нуру Мухаммеду Тараки.
  К моменту совершения революции ему было около 60 лет. По меркам Афганистана, это был уже старый человек, хотя он выглядел бодрым и жизнерадостным. По национальности пуштун, родом из провинции Мукор, из простой крестьянской семьи. Детей не имел. Окончил Бомбейский университет. Стал писателем. Хорошо знал жизнь простого обездоленного народа, особенно кочевников. Много кочевал сам.
  
  Полученное образование и знание жизни простого народа позволили ему написать ряд книг по истории своей страны и возглавить революционное движение. Он стал создателем первой в Афганистане революционной партии (НДПА). Много читал и знал о Советском Союзе, как бы примерял будущее своей страны к великому северному соседу. Любил свою армию, гордился тем, что она сделала революцию, утверждал, что армия в Афганистане выполняет роль диктатуры пролетариата.
  
  По натуре Тараки был очень простодушен, честен и тщеславен, открыт для людей, но после революции практически потерял связь с народом. За весь период пребывания главой государства Тараки, если мне не изменяет память, не только ни разу не выезжал в провинцию, но и из дворца.
  
  В сложной обстановке терялся. При принятии решений чаще ориентировался на Амина. Последнее время злоупотреблял алкоголем.
  КОГДА ГЛАВОЙ государства стал Амин, наши военные советники оказались в крайне сложной обстановке. так как среди личного состава армии, особенно офицеров, произошло разделение на таракистов и аминистов. Это не могло не отразиться на боеспособности и боеготовности войск. Порой трудно было понять, кто кого поддерживает.
  
  В этот критический период роль группы генералов и офицеров во главе с главкомом Сухопутных войск генералом армии Павловским была неоценимой. Руководство страны, особенно военное руководство и сам Амин, уже являвшийся главой государства, с большим вниманием относился к мнению Павловского. Именно в это время был проведен ряд успешных операций афганской армии против мятежных формирований.
  26 сентября 1979 года последовал неожиданный вызов нас с главным военным советником в Москву. Мы понимали всю ответственность этоговызова и разговора с министром обороны. Вечером этого дня мы вместе с Гореловым посетили Амина. Нас интересовала прежде всего оценка положения дел в стране и армии самим Амином и судьба Тараки.
  
  На мой прямой вопрос, где сейчас находится Тараки и какова его дальнейшая судьба, он ответил: "Тараки живет в рдном из помещений Дворца, питаемся с одной кухни, ни один волос с головы Тараки не упадет".!
  В заключение беседы Амин попросил нас отвезти его личное письмо Брежневу. Мы дали на это согласие. Позже нам стало известно, что главным вопросом, который ставился в письме, была его просьба о личной встрече с Брежневым в любом предложение Москвой месте.
  
   28 сентября состоялись беседы с начальником Главного политуправления Епишевым, во второй половине дня- с начальником Генерального штаба Огарковым.
   29 сентября состоялась беседа у министра обороны Маршала Советского Союза Устинова.
   1 октября мы были приглашены к начальнику международного отдела, секретарю ЦК КПСС Пономареву.
  Для нас эти беседы были непростыми, особенно с министром обороны. Мы в деталях, как мне кажется, со знанием дела доложили обстановку в Афганистане и в армии после смещения Тараки. Особенно тщательно с пристрастием нас спрашивали о личности самого Амина, о его взглядах на взаимоотношения с Советским Союзом и вообще, можно ли ему доверять.
  
  Я и в той беседе с Устиновым, и сейчас охарактеризовал бы Амина таким образом. Возраст около 50 дет. Выходец из средних слоев, пуштун. Высшее образование получил в США. Работал учителем, директором лицея. Рано примкнул к революционному движению. По возвращении из Америки познакомился с Тараки и стал его ближайшим соратником. Женат, имел 5 детей. До революции был секретарем ЦК НДПА и по заданию Тараки возглавлял нелегальную работу в армии. Обладал огромной работоспособностью и организаторским талантом. Человек харизматический, притягивающий к себе людей. Я, не знавший ни пушту, ни дари, был заворожен его ораторским мастерством - даже без знания языка было понятно все, о чем он с таким вдохновением говорил в своих выступлениях.
  
  Самолюбив, ярый рационалист пуштунского толка, настойчив npи проведении в жизнь принятых решений, порой проявлял упрямство и жестокость.
  
  К Советскому Союзу относился с уважением и любовью, стремился все советское внедрять у себя без всяких колебаний, хотя это далеко не всегда соответствовало обстановке и условиям афганского общества. Из достоверных и проверенных источников могу утверждать, что у него было два святых праздника в году, когда он мог позволить себе употребить спиртное: 7 ноября и 9 мая. Это знаю и из уст товарищей, которые до Апрельской революции были с ним в подполе в одной пятерке.
   Характерно, что лучших своих учеников лицея, где он был директором, а также своих родственников Амин стремился направлять на учебу не в США, Германию, а только в Советский Союз. Поэтому не случайно среди афганских офицеров из числа халькистов было в 2-3 раза больше со знанием русского языка, чем среди офицеров из числа парчамистов.
  
  Даже после штурма Дворца, в ходе которого погиб сам Амин и двое его сыновей, его жена вместе с двумя оставшимися в живых дочерьми и младшим сыном никуда не пожелала ехать, кроме Советского Союза, заявив, что ее муж был другом Советского Союза и она поедет только в эту страну. Так она и поступила.
   После штурма Дворца Амина много говорилось, что он являлся агентом ЦРУ, но доказать ничего этого не удалось, да и заранее было понятно, что все это ложь.
  
  ПРОВЕДЕННЫЕ С НАМИ беседы в Москве и высказанные руководителями Минобороны СССР и в ЦК КПСС указания нас ко многому обязывали. По возвращении в Кабул мы с Гореловым провели совещание с руководителями советнического аппарата корпусов, дивизий и бригад. Все вопросы обговорили с послом Пузановым, советником по линии ЦК КПСС Веселовым, представителем по линии КГБ Ивановым. К сожалению, разная оценка положения дел в Афганистане и армии между военными советниками и руководителями наших спецслужб сохранилась, и такой она шла к руководству нашей страны. Не сблизил позиции и приезд в Кабул самого Пономарева. На одном из совещаний с его участием дело дошло до того, что мы друг друга готовы были взять за грудки.
  
  Между тем, со стороны Пакистана в ДРА проникали все новые отряды мятежников, и обстановка осложнялась.
  
  Помню, как на одном из заседаний Совета обороны, который был создан, обсуждался вопрос о проведении операции в провинции Кунар. В ходе обсуждения Амин внес предложение сжечь все села вдоль дороги от Джелалабада до границы с Пакистаном, до города Барикот, мотивируя это тем, что в них живут одни мятежники.
  
  Главный военный советник Горелов и я всегда приглашались на эти заседания, и в данном случае решительно выступили против такой меры, мотивируя это тем, что в селах, безусловно, живут и мирные жители. И если такое решение будет принято, то советники не будут принимать участие не только в проведении операции, но и в ее подготовке. Это уже будет не борьба с мятежными бандами, а гражданская война, а мы в ней участвовать не должны и не можем. В итоге свое предложение Амин снял, а позже в одной из бесед признал свою горячность и неправоту.
  
  Были у нас и другие разногласия с Амином, но все их удавалось разрешать в ходе переговоров. Например, когда мятежники активизировали свои действия в северных провинциях Афганистана, Амин направил туда своего старшего брата Абдуллу для оказания помощи губернаторам, отдав ему целую пехотную дивизию. После серьезных разговоров с Амином дивизию удалось вернуть в подчинение Министерства обороны.
  
  В то же время так называемая "банда четырех" после смещения Тараки со своих постов делала свое губительное дело. Находясь на нелегальном положении, они то в одном, то в другом гарнизоне пытались поднять мятеж против Амина.
  
  14 октября 1979 года был поднят мятеж в 7-й пехотной дивизии. Во главе его стоял командир комендантской роты старший лейтенант Назим Голь. Его поддержали командиры танкового батальона и батальона связи.
  
  Воспользовавшись тем, что основная часть дивизии вместе с командованием и советником командира дивизии полковником Шеенковым находилась в летнем лагере, 7 танков подошли к штабу дивизии и открыли огонь. Началась паника, никто не понимал, что происходит. Была попытка поднять и другие части Кабульского гарнизона, но этого сделать заговорщикам не удалось.
  
  Я в этот момент находился в 4-й танковой бригаде, начальником генштаба которой генерал-майором Якубом была поставлена задача на подавление мятежа. Бригадой командовал одаренный молодой офицер старший капитан Исмаил. Я вместе с бригадой участвовал в этой операции. Подавить мятеж не составляло особого труда. Окружили городок танками и предложили сдаться. Заговорщики были арестованы.
  
  После подавления мятежа я поехал в посольство с целью доложить о выполненной задаче. В приемной посла сидел один из работников посольства и плакал. На мой вопрос, что случилось, Пузанов ответил, что тот льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так мы "дружно" работали.
  25 ОКТЯБРЯ 1979 года мы с главным военным советником вновь были вызваны в Москву на подведение итогов боевой и политической подготовки Вооруженных Сил СССР за 1979 год.
  29 октября 1979 года у министра обороны СССР состоялось совещание главных военных советников из всех государств мира, где работали наши военные представители. Нам с Гореловым было нелегко отчитываться, так как уже не было в живых Тараки, а обстановка в стране оставалась тревожной.
  
  Министр обороны особо подчеркнул: "Мы вашими глазами смотрим на дела в той или другой стране. Вы должны вместе с посольствами и представителями КГБ вырабатывать единую позицию, единую оценку. Разнобой оценок затрудняет нам принимать верные решения".
  
  Мы понимали, что это напрямую относится к нам, и по возвращении в Кабул довели это требование Устинова до посла и представителя КГБ. К сожалению, чекисты в основном остались на своих позициях в оценке ситуации.
  
  За ноябрь 1979 года посол Пузанов и главный военный советник Горелов лишились своих должностей. В конце ноября в Кабул прибыл первый замминистра внутренних дел генерал Попутин.
  
  Через день или два я был приглашен к новому послу СССР в ДРА Табееву. Последний заявил, что он и новый главный военный советник генерал-полковник Магометов еще недостаточно владеют обстановкой, и попросил высказать свое мнение по содержанию шифровки, подготовленной в Москву за подписью самого Табеева, гэбиста Иванова и генерала МВД Попутина. Подпись последнего уже стояла под шифровкой.
  
  В шифровке давалась крайне негативная оценка положения дел в ДРА, особенно в армии. Речь шла о том, что армия полностью деморализована и не в состоянии противостоять мятежникам. С этим был не согласен не только я, но и советник по линии ЦК КПСС Веселов и его помощник Кулинченко. Мы спросили Попутина, почему он подписал шифровку, не зная положения дел. Тот ответил, что его попросили подписать работники КГБ, и он так и сделал, а раз мы возражаемто он тут же снимет свою подпись. В итоге в Москву данная шифровка ушла за подписью одного лишь представителя КГБ.
  
  Все говорило о том, что дело шло к развязке.
  
  10 декабря 1979 года я был вызван на телефонный разговор с Москвой. У телефона был генерал-лейтенант Огарков. Он мне передал буквально следующее: "Ваша дочь обратилась с просьбой в ЦК КПСС о встрече с отцом, т.е. с вами. Ее просьба удовлетворена. Вам необходимо сегодня вылететь в Москву".
  
  На мое заявление, что сегодня самолет уже ушел, а следующий рейс будет через два дня, он ответил: "Это не ваша забота. Вам к 18 часам сегодня необходимо прибыть в Баграм, за вами прибудет самолет".
  
  Я вылетел на вертолете в Баграм, но самолет за мной прибыл лишь утром 11 декабря 1979 года. В самолете летел один и всю дорогу ходил по салону и думал, что не могла дочь обратиться в ЦК партии, произошло что-то другое, да еще и самолет специально прислали.
  
  После обеда 12 декабря вместе с начальником Генштаба Огарковым и начальником Главпура Епишевым мы предстали перед министром обороны Устиновым. Предварительно Огарков поинтересовался у меня, не следует ли в этой сложной обстановке ввести в Афганистан наши войска. Я сказал, что это нецелесообразно, т.к. мы втянемся в гражданскую войну. Огарков на это никак не отреагировал, своего мнения не высказал.
  В НАЧАЛЕ БЕСЕДЫ у Устинова Огарков сказал ему, что, мол, товарищ Заплатин остается на прежних позициях. Министр окинул меня строгим взглядом и спросил: "Почему? Ведь вы на предыдущей беседе в сентябре говорили, что Амин клятвенно обещал сохранить жизнь Тараки. А что произошло?" У меня на этот вопрос вразумительного ответа не было. Я лишь пытался объяснить, что определенные силы в Афганистане, в том числе и на родине Тараки, пытались поднять народ против Амина, что по-прежнему действует "банда четырех". Я понимал, что мой ответ неубедительный и что поступку Амина оправдания нет.
  
  Тогда Устинов упрекнул меня за то, что, несмотря на предупреждения, из Афганистана по-прежнему идет противоречивая информация об обстановке в стране и армии и дал мне почитать ту самую шифровку за подписью представителя КГБ. Она была краткой, но суть состояла в том, что афганская армия, по существу, развалилась, Амин себя полностью дискредитировал и страна находится на грани краха.
  
  Я, конечно, не мог защищать Амина, но что касается армии, то с выводами и оценкой, данной в шифровке, не согласился и сказал, что эта информация идет к нашим спецслужбам от "банды четырех", и что я бы своей подписи под этим документом не поставил. Про себя подумал, что сейчас министр попросит меня покинуть кабинет.
  
  Но этого не произошло. Устинов внимательно посмотрел на меня, пальцем указал на шифровку и сказал: "Вы же попутно изучаете обстановку, а они за нее головой отвечают". Я на это ответил, что, к сожалению, голова при.этом часто бывает нетрезвой, а у самого на глаза накатилась слезинка.
  
  После этого Устинов внимательно посмотрел на Огаркова и Епишева и произнес последнюю фразу: "Но уже поздно". Я этой фразы не понял, и лишь спустя некоторое время узнал, что именно в этот день, утром 12 декабря, состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором было при окончательное решение о вводе советских войск в Афганистан.
  
  28 ДЕКАБРЯ 1979 ГОДА после ввода наших войск в Афганистан мне начальником Главпура Епишевым было предложено срочно вернуться в ДРА для продолжения работы. Я попросил выслушать меня и заявил, что с приходом к власти Кармаля произойдет резкая смена кадров в армии, особенно среди начальников политорганов, и мне будет трудно работать, меня не поймут. Моя просьба была доложена министру обороны, в ЦК КПСС и была удовлетворена.
  
   Все дальнейшие события показали, что приход к власти Бабрака Кармаля стал трагедией для афганской армии. Ее уже нельзя было спасти и сделать боеспособной.
  
  Я знаю, что и сейчас некоторые товарищи, которые неплохо знали обстановку того времени в Афганистане, продолжают считать, что ввод советских войск в эту страну был необходим. И все это понятно. Уж слишком велика была цена того, будет для нас Афганистан дружественной страной, или наоборот.
  
  Но мы, военные советники, находясь в самых трудных условиях, лучше других понимали, что если мы ввяжемся в гражданскую войну, то будет беда. Афганистан - это не Венгрия и не Чехословакия. Еще до ввода войск в ДРА погибло 5 военных советников, а в годы войны погибло 190 военных советников и переводчиков и 664 были ранены.
  
  Не могли не настораживать нас и местные природные условия, горный рельеф местности. Уже после первой встречи с Устиновым я попросил, чтобы меня ознакомили с тем районом местности, где афганцами был полностью разгромлен английский экспедиционный корпус. Вывод напрашивался один - мы в горных условиях неизбежно будем иметь немалые потери и в живой силе, и в технике.
   Прошло 20 лет с момента штурма Дворца Амина и ввода советских войск в Афганистан, а боль не утихает.
  
  Продолжаю и сейчас сожалеть, что в то время наши руководители не прислушались к голосу бывшего посла СССР в ДРА Пузанова, главнокомандующего Сухопутными войсками генерала Армии Павловского. Они даже не были выслушаны соответствующими должностными лицами по возвращении из ДРА.
  
  Роковой ошибкой наших руководителей было нежелание выслушать и самого Амина, который не раз заявлял нам, что он готов оставить свой пост главы государства, если советские руководители посчитают это целесообразным.
  
  Но особенно неоправданной, на мой взгляд, была ставка, сделанная нашими спецслужбами и международным отделом ЦК КПСС на Кармаля и в целом на фракцию Парчам. С их приходом к власти начались все наши беды в Афганистане, развал афганской армии стал неизбежным, ибо она в основе своей была халькистской.
  
  Понесенные жертвы при штурме Дворца Амина и в ходе всей войны оказались напрасными, хотя, конечно, мы в Афганистане немало сделали и полезного по становлению армии, защите мирного афганского населения от наемных и мятежных банд. Но, в конечном счете, Апрельская революция все же потерпела поражение. Я уже не говорю о той грязи, которую в последующем Кармаль обрушил на Советский Союз. В настоящее время многие тысячи афганских патриотов, которые сотрудничали с нами и преданы нам, брошены на произвол судьбы. Многие из них бедствуют в России, не получив никаких прав и гарантий на жительство.
   Их каждый день обирает и грабит наша доблестная милиция. Некоторые счастливчики сумели уехать в Западную Европу и по-человечески там обосноваться. Но все они мечтают вернуться на свою Родину и могут быть очень полезными для России.
  
  Наверное, было бы несправедливо утверждать, что мы из войны в Афганистане не извлекли никаких уроков и выводов. Но вот что касается тесного сотрудничества и взаимодействия силовых структур, особенно армии и госбезопасности, то первая чеченская война вновь наглядно показала эти изъяны.
   Генерал-майор в отставке Заплатин В.П. =================================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА СКОРОДУМОВА И.А. (ГШ СВ).
   Скородумов []
   СКОРОДУМОВ ИВАН АНТОНОВИЧ,
   генерал-майор
  
  Родился в 1921 году в Воронежской области. Родители занимались сельским хозяйством. В 1939-м окончил Батурлиновский техникум торговли. В этом же году был призван в армию и направлен в полковую школу 184-го ГСП 28-й ГСД САВО. О войне, как и другие выпускники Сызранского танкового училища, ожидавшие приказа МКО о производстве в 'лейтенанты', узнал на плацу училища при выступлении по радио В. М. Молотова.
  
  Уже через несколько дней, в курсантском выцветшем обмундировании, командовал взводом курсантов (30 человек) во вновь сформированном 4-м батальоне. Приказ о присвоении лейтенантского звания был подписан начальником штаба ПриВо генерал-майором Глинским лишь 10 октября 1941 года. Теперь нас переодели в командирское обмундирование (заранее по мерке пошитое).
  
  Мои однокурсники-лейтенанты стали партиями убывать под Москву, на другие фронта, а кое-кто - на Уральские заводы за танками. Не раз обращался по-начальству, чтобы и меня оправили в действующую армию. Особенно участились просьбы после призыва в армию моего отца, рождения 1898 года, участника боев в январе 1942 года за станцию Кшень Курской области.
  
  В 1942 году пошел на крайнюю меру - уехать на фронт вместе с однокурсниками Кустовым и Бритвиным. Но опять сорвалось: получил строгое взыскание по служебной и партийной линии. Лишний год проходил кандидатом в члены партии.
  
  Потом мне, старшему лейтенанту, доверили курсантскую роту (5 офицеров и около 150 курсантов), а в 1944 году - роту офицеров-слушателей из числа бывших замполитов рот (батарей) в звании от младшего лейтенанта до капитана. Я же был старшим лейтенантом. Непосредственно участвовал в ускоренной подготовке офицеров-командиров танков примерно в количестве 320-330 человек, которыми можно было укомплектовать 6-8 танковых бригад. Их обучал по тактической, огневой, строевой, физической подготовке, по химделу, военной топографии, уставам. Учебный день длился 8-10 часов, плюс 2-3 часа самоподготовки.
  
  Вблизи казарм, учебного корпуса и служебных зданий были вырыты глубокие траншеи. В них прятались при объявлении воздушной тревоги. Строго соблюдалась светомаскировка. Вражеская авиация не раз совершала налеты на Сызрань, пытаясь разрушить железнодорожный мост через Волгу.
  
  В начале 1945 года исполнял обязанности адъютанта старшего (начальник штаба) батальона. А в июне - убыл в Москву для сдачи вступительных экзаменов в Военную академию БТ МВ им. И. В. Сталина.
  
  По окончании академии по первому разряду проходил службу в БВО. В начале в штабе корпуса (Молодечно), затем в штабе округа. С 1957 года -начальник оперативного отделения штаба 28-й танковой дивизии (Слоним), командир танкового полка там же. В 1960 году был назначен начальником штаба 8-й гвардейской танковой дивизии (Пуховичи), в 1986 году - командиром 29-й танковой дивизии (Слуцк), потом - 45-й гвардейской учебной танковой дивизии (Борисов). А это почти 11 тысяч человек.
  
  Службу в войсках закончил заместителем командующего 5-й гвардейской танковой армии по боевой подготовке под началом генерала Михаила Митрофановича Зайцева, опытного, эрудированного, некапризного, доступного военачальника. С ним и по сей день поддерживаю теплые дружеские отношения.
  
  Теперь, когда позади молодые офицерские годы, и жизнь позволяет, не спеша, вспоминать прошлое, еще раз приходишь к выводу, что нет в армии более ответственной, почетной и архитрудной должности, чем должность командира полка. В мою бытность в нем, под моим началом, находилось 880 человек, в том числе почти 100 офицеров. В полку было 94 боевых танка, десятки других бронированных и специальных машин и более сотни транспортных машин, б самоходных зенитных установок, инженерная, химическая техника и другое. К тому еще в полку несколько казарм, штаб, столовая, парк боевых и транспортных машин, клуб, медпункт, огневой, спортивный городки, строевой плац, подсобное хозяйство, склады боеприпасов, горючего, военно-технического, вещевого имущества, продовольствия. Солдат и сержантов надо ежедневно кормить, обмывать, лечить, обучать, а различные подразделения - готовить к выполнению учебных и боевых задач, поддерживать боевую готовность на самом высоком уровне.
  
  Так вот, вспоминая годы командования полком, дивизиями, с признательностью и восхищением отмечаешь: какой же замечательный наш российский солдат! Ведь только благодаря его уму, способности стойко переносить все тяготы армейской службы, настойчивости в достижении целей обучения, скажем, нашему полку удавалось два года удерживать звание отличного.
  
  Мысленно пролистывая страницы тех лет, чаще всего останавливаешься на картинах, связанных с тактическими учениями и маневрами. Именно на них рельефно проявляются достоинства и недостатки организованного тобой учебного процесса, воспитательной работы. Расскажу только об одном из многих событий, оставившее глубокий след в памяти, в сердце. ...Осенью 1960 года мой, позволю себе применить это привычное и понятное выражение, 16-й танковый полк участвовал на дивизионном тактическом учении.
   Скородумов 2 []
  По замыслу руководства и решению командира дивизии Героя Советского Союза полковника И. Шевцова (позже - генерал-полковник), полк, как полностью укомплектованный танками Т-55, в начале активных действий находился во втором эшелоне дивизии. Предполагалось, что он будет введен в бой с ходу с целью развития наступления в самый, пожалуй, трудный момент: преодоление водной преграды - реки Неман. Мы должны были при ожесточенном сопротивлении 'противника', форсировать эту водную преграду, захватить плацдарм и обеспечить переправу главных сил дивизии.
  
  Но, когда до времени 'Ч' оставалось несколько часов, на командном пункте дивизии появился первый заместитель командующего войсками Белорусского военного округа Герой Советского Союза генерал-лейтенант А. С. Бурдейный. Он круто изменил замысел учения и решение командира соединения. Теперь мой полк оказывался в первом эшелоне с задачей: прорвать оборону противостоящей стороны и решительно действовать в глубине, с ходу форсировать Неман по дну и овладеть плацдармом.
  
  Ветераны помнят, что в конце 50-х годов войска приступили к обучению танкистов подводному вождению. С этой целью проводились специальные занятия, а потом - опытные и показные тактические учения, во время которых части заранее выводились к реке и довольно 'спокойно' приступали к обработке учебных вопросов на хорошо разведанных и оборудованных трассах. Здесь же развертывались специальные службы со средствами для того, чтобы, если возникнет необходимость, спасать экипажи и машины.
  
   Но даже в этих условиях уровень риска оставался очень высоким. И, к сожалению, были чрезвычайные происшествия. А мы вот теперь должны были в весьма ограниченное время и в сложной обстановке, на глазах у высокого начальства, совершить массовый переход танков по дну в незнакомом для нас участке реки и без предварительных тренировок, прямо с ходу, после 40-минутной догерметизации танков.
  
   Уточняю по радио задачи батальонам, назначаю позиции для ведения огня прямой наводкой танками одной роты, зенитной батарее, приданной артиллерии, взводу ГСП и эвакоспасательной службе и т. д.
  
  Это значит, командиры подразделений и командир полка, обеспокоенные переправой, должны были решать и другие многочисленные вопросы управления, которые, собственно, к прохождению танков по дну не имели непосредственного отношения. Это, подчеркиваю, чтобы читатель вник в ситуацию, когда у командиров всех звеньев психологическая напряженность достигает апогея.
  
  Со своим ПКП выдвинулся ближе к реке заранее, чтобы принимать танковые батальоны на себя: 1-й и 2-й направлять на подводные переправы, а 3-й - на паромную. Несколько томительных минут и появились машины головных рот. Стою на крыше своего бронетранспортера и наблюдаю, отдаю распоряжения, а сердце там, с ребятами, сидящими под броней.
  
  Вот первые два танка вошли в реку и скрылись под водой и уверенно движутся в створе, за ними - следующие. Первые выходят на другой берег, вторые на середине водной преграды, третьи - входят в воду... Пока все идет хорошо, а сердце по-прежнему сжато, боли нет, но просто тяжело, как будто ремни, к которым давно привык, сейчас стянуты так, что дышать трудно.
  
  Когда из воды показались последние два танка, почувствовал слабость, и медленно опустился на броню, а губы прошептали: 'Слава Богу!' Пишу эти слова, и слышу где-то внутри себя вопрос: 'А стоит ли говорить все это? Поверят ли читатели твоей откровенности?' Отвечаю мысленно: 'Поверят, если они бывали в шкуре командира в похожей обстановке!'.
  
  Но продолжу свое повествование. 1-й и 2-й батальоны, выполняя боевую задачу, преодолевая упорное сопротивление 'противника', продвигаются вперед, 3-й - 'перевез' на тот берег каких-нибудь 6-7 машин. Принимаю рискованное решение: направить остальные машины этого батальона на переправу по дну (благо их экипажи достаточно натренированы для действий таким образом). Проходит какое-то время и этот батальон, развернувшись в боевой порядок, двинулся вслед за главными силами полка. Отлично! Молодцы, ребята! - вслух хвалю своих подчиненных.
  
  И тут стоит отметить: пока шла переправа, рядом не было ни представителей командования дивизии, ни армейского начальства, а когда все прошло благополучно, словно из под земли появились и комдив, и начальник штаба армии генерал Степшин со свитой. Все подходят ко мне, жмут руку, поздравляют с успешной переправой. Что ж, может и хорошо, что до этого никто мне не мешал делать свое дело.
  
  Переправившись вплавь на БТРе, уточнил задачи комбатам, артиллери:там, зенитчикам, саперам. Глядь, на небольшой высоте приближается вертолет. Машина приземляется и из нее выходит все тот же генерал Бурдейный с командующим армией дважды Героем Советского Союза генералом А. Г. Фомичевым. Он заслушивает мой короткий доклад об обстановке и о действиях полка, а затем громко приказывает руководителю учения: 'Полковнику Скородумову поставить 'отлично', остальным оценку определите сами'. Пожав мне руку, окружное начальство улетает в Минск.
  
  Став комдивом, много раз готовил и проводил полковые тактические учения, в том числе с реальным применением отравляющих веществ на Гоже-Поречском полигоне под Гродно, для выпускного курса академии БТВ, с призывом из запаса военнообязанных.
  
  Трижды выводил в поле дивизию. Не хвалясь, каждый раз она получала хорошую оценку, в том числе и за действия на маневрах 'Двина' в марте 1970 года.
  
  На разборе маневров министр обороны Маршал Советского Союза А. Гречко так сказал о дивизии: '45 гвардейскую учебную дивизию мы подняли по боевой тревоге. Но она показала высокую полевую выучку. Всем нам запомнился ее мощный танковый удар'.
  
  В августе 1972 года был назначен главным редактором общевойскового журнала Министерства обороны 'Военный вестник'. При мне он был награжден орденом Красной Звезды, его тираж порой п ревышал 80 тысяч экземпляров.
  
  Награжден 4-мя орденами: Трудового Красного Знамени, Красная Звезда, 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' II и III степени, орденом Красного Знамени ЧССР, более 35-ю отечественными и иностранными медалями, в том числе номерной (? 862) МО 'За службу в танковых войсках' (с 1940 года). Являюсь Заслуженным работником культуры РСФСР, лауреатом премии Союза журналистов СССР; награжден почетными грамотами Президиумов Верховных Советов РСФСР и БССР.
   Автор трех книг, многих журнальных и газетных статей. Вышел в отставку на 67-м году жизни, прослужив в армии почти 49 календарных лет, из них 22 года в генеральском звании.
   =================================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ТУТУШКИНА СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧА.
  
   Тутушкин []
   ТУТУШКИН
   СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ,
   генерал-майор
  
  Родился 8 октября 1922 года в с. Челпа-ново Атяшевского района Мордовии. Вступил в Великую Отечественную войну в декабре 1941 года на Волховском фронте в составе 552-го стрелкового полка 191-й стрелковой дивизии в должности политрука стрелковой роты. В марте 1942 года назначен политруком разведывательной роты в этом же полку. В мае был приказ командира полка -захватить в плен немца. Полк вел тяжелые бои с фашистами, держал оборону с тяжелыми и большими потерями. Разведгруппа из 8 человек (я был назначен старшим). Мы ночью наблюдали за немцами и, как только увидели немца (он один ходил по траншее), скрытно подошли к траншеям и без выстрела захватили его. Он оказался капитаном, наблюдал за тем, как мы удерживали оборону. Немецкий офицер дал показания о планах немецкого командования по уничтожению нашей дивизии. Приказом командира дивизии все 8 человек нашей группы были награждены медалью 'За отвагу'. В боевых действиях в Великой Отечественной войне участвовал на Волховском, Ленинградском и 1-м Белорусском фронтах.
  
   Особо тяжелые бои были в составе 1258-го стрелкового полка 378-й стрелковой дивизии в должности политрука стрелковой, минометной роты, комсорга полка, при снятии блокады Ленинграда, освобождении Новгорода и Белоруссии.
  
   В июле 1944 года со стрелковой ротой форсировал р. Дрисса, возглавил роту и стремительно продвинул личный состав вперед, отразив контратаку противника. Отважные мужественные действия в боях по освобождению Витебска в июле 1944 года отражены в представлении к награде за подписью командира полка майора Лекарева и начальника политотдела дивизии подполковника Ревенкова. В нем говорится: 'Тов. Тутушкин в ходе боев 8 июля 1944 года вместе со стрелковой ротой форсировал р. Дрисса и, возглавляя бой, стремительно продвинулся вперед к передним траншеям противника... При отражении контратаки личным примером показал образцы стойкости и мужества. Будучи в этом бою тяжело контужен, он не оставил поле боя, продолжал вести огонь по противнику, чем способствовал удержанию завоёванного рубежа. 10 июля он с личным составом 2-го батальона форсировал реку Ужи-ца, где также явился примером стойкого большевика. .. Умелой постановкой политико-воспитательной работы и в ходе боя личным примером он способствовал воспитанию наступательного порыва личного состава.
   Тутушкин 2 []
   За мужество, проявленное в бою и умелую постановку политико-воспитательной работы в ходе боя тов. Тутушкин С. П. достоин правительственной награды - ордена Отечественной войны II степени'. Особое задание выполнял при форсировании реки Одер в составе особого батальона для захвата плацдарма, чтобы обеспечить форсирование реки частями 311-й стрелковой дивизии. Был направлен в этот батальон начальником политотдела дивизии подполковником Хирным, у которого был помощником по комсомолу. Ночью батальон переправился на тот берег и в течение двух дней удерживал плацдарм. Затем части дивизии успешно форсировали реку Одер и продолжили наступление на Берлин.
  
   Батальон потерял много людей. В живых осталось 47 человек. Были убиты командир, начальник штаба, тяжело ранены многие офицеры и солдаты. Командовать батальоном стал командир роты. За успешное проведение этой операции был награжден орденом Красного Знамени. В мае 1945 года выполнял особое задание Советского правительства по вывозу золотого запаса Германии (из Западного Берлина. Там еще находились наши войска).
  
   Инструктаж по выполнению этого задания получил лично от Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. В моем распоряжении было 8 солдат, один офицер КГБ и 2 автомашины. В июне 1945 года маршал Г. К. Жуков выразил мне особую благодарность за выполнение этого задания, вручил радиоприемник и личные свои часы. Осудил позорный поступок офицера КГБ. Капитан из КГБ, без моего ведома, взял себе 4 куска (кирпичика) золота. За этот позорный поступок Военным трибуналом Группы Советских Войск в Германии он был осужден на 12 лет тюремного заключения и разжалован в рядовые. Великую Отечественную войну закончил в звании капитана, встретил День Победы в составе 311-й стрелковой дивизии в Берлине.
  
  На фронте получил 3 ранения и одну тяжелую контузию. После окончания Великой Отечественной войны в 1945 году направлен для прохождения службы в Московское военное училище им. Верховного Совета РСФСР на должность заместителя командира батальона курсантов по политчасти, где работал до 1950 года.
   В 1950 году поступил в Военно-политическую академию им. В. И. Ленина, которую окончил с отличием в 1954 году. Затем был направлен на Дальний Восток на должность заместителя начальника политотдела стрелковой дивизии (г. Уссурийск), потом - инспектором Политуправления Дальневосточного военного округа. В 1959 году направлен в Москву, в политотдел Главного штаба Сухопутных войск - старшим инструктором. В 1962 году получил назначение в Группу Советских войск в Германию на должность начальника политотдела 10-й танковой дивизии, где прослужил до 1966 года. Избирался делегатом XXIII съезда КПСС. В 1966 году определен в Главное Политуправление Советской Армии и Военно-Морского Флота на должность инспектора организационного управления, где прослужил до 1972 года.
  
  В 1972 году служил в Одесском военном округе в должности заместителя начальника политуправления. В 1976 году снова был направлен в Москву на должность начальника политотдела Научно-исследовательского института ГРУ, где прослужил до 1979 года.
  
  В марте 1979 года командирован в Афганистан на должность заместителя главного Военного советника - начальника политотдела советнического аппарата, где находился до августа 1980 года. За успешное выполнение поставленных задач в Афганистане был награжден орденом Октябрьской революции. В 1980 году стал старшим инспектором Политического управления Сухопутных войск, где прослужил до сентября 1985 года. В этом же году вышел в отставку.
  
  Награжден орденами: Октябрьской революции, Красного Знамени, Отечественной войны I степени (два), Отечественной войны II степени, Красной Звезды (два), 'За службу Родине в Вооруженных Силах СССР' III степени, 'Знак Почета', орденом 'Храбрости' (Польша); медалями: 'За отвагу, 'За боевые заслуги', и другими отечественными и иностранными медалями.
   ======================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ДЕМЬЯНЕНКО СТЕПАНА ФИЛИППОВИЧА. (ГУБП СВ).
  
   Демьяненко []
   ДЕМЬЯНЕНКО
   СТЕПАН ФИЛИППОВИЧ,
   полковник
  Родился 21 декабря 1921 года с. Александра Невского Жарминского района Семипалатинской области, из крестьян.
  С августа 1941 года (после выпуска из Алма-Атинского стрелкового пулеметного училища) командовал стрелковой ротой, был заместителем командира и командиром батальона в 391-й стрелковой дивизии. В боях на северо-западном направлении она понесла большие потери. Мне тяжело вспоминать и говорить об этом. И не только потому, что сам получил ранения, причем одно тяжелое. Главное - потери были неоправданными.
  
  Летом 1943 года неожиданно я был назначен в оперативный отдел штаба 1-й ударной армии. В июне (или июле) 1943 года командование армии проводило краткосрочные сборы с командирами батальонов и их заместителями. Там мне и преложили перейти в оперативный отдел армии. Возможно потому, что перед этим, как говорится, получил известность. Штурмовой отряд, которым я командовал, будучи еще заместителем командира батальона, добился успеха в ночном бою за опорный пункт противника. Соседние же подразделения успеха не имели. И мы оказались в полуокружении, в огневом кольце. Прийти к нам на помощь днем на открытой местности, да и нам отойти к своим было чрезвычайно трудно. Свои боеприпасы кончились. И те, кто остался жив, отбивались от противника захваченным у него же оружием.
  
  В оперативном отделе армии мне поручили готовить боевые донесения и оперативные сводки в штаб фронта. С выполнением этих обязанностей связаны любопытные эпизоды, о которых хочу рассказать.
  
  Заслушав, как обычно, доклады о боевых действиях за ночь из штабов корпусов и других соединений и частей армии, я подготовил первое донесение в штаб фронта о положении на 6.00, закодировал его, сам подписал за начальника оперативного отдела и передал в аппаратную узла связи по телеграфу наверх.
  
  Почему я допустил такую вольность? К этому времени (зима 1943-1944 года), то есть через несколько месяцев работы в штабе, я уже приобрел некоторый опыт. И, что немаловажно, доверие. К тому же особых событий за ночь не произошло. Кое-где продвинулись на 2-3 километра, форсировали речушку Сороть, освободили несколько деревушек. И я знал, что начальник отдела и начальник штаба армии, который подписывал оперативные сводки и от которого я ушел во втором часу ночи, прилегли отдохнуть.
  
  Только-только мне удалось заснуть, как разбудил дежурный. Вызывает начальник штаба. Почему, зачем? Ведь очередное донесение должен готовить другой офицер, назначенный помогать мне... Думаю. До реки Великая, на западном берегу которой противник готовит оборону, еще далеко, 6-10 километров, и по карте не видно, где ближе он может задержать наше продвижение. Вот на подходе войск к этой реке на 3-4 километра не стану принимать на веру доклады по телефону. Необходимы донесения по телеграфу или нарочным.
  
  И вдруг меня словно током ударило. Помню, даже остановился. Сороть, Михайловское! Пушкин! Как же я забыл, что это не просто деревушка с 13-ю домами. Тут же Пушкин! А забыл об этом потому, что в последние дни при наступлении наших войск спал только урывками, по 2-3 часа в сутки. Иногда даже не мог заснуть от 'головного' переутомления. Порой диапазон моего внимания ограничивался боевыми действиями. Остальное было как в тумане.
  
  Начальник штаба спросил, о чем сообщено в штаб фронта, сказал, что начальник штаба корпуса тоже доложил ему об освобождении Михайловского и что об этом уже известно Москве. Оказалось же, что подразделение, перешедшее через реку Сороть, вынуждено было отойти. Линию обороны гитлеровцы здесь отнесли на некоторое удаление к востоку от реки Великая. Через несколько часов началось 'нашествие' к нам корреспондентов. Что делалось в штабе и политотделе армии, можно представить. В разговорах между собой мы предлагали сформировать из них
  специальный штурмовой отряд.
  
  Не знаю, какое наказание понесли мои начальники за непроверенное сообщение об освобождении Михайловского. Мне же и офицеру штаба корпуса объявили выговор. Урок пошел впрок. В напряженных боях при прорыве рубежа обороны гитлеровцев 'Пат-нера' с форсированием реки Великая не раз складывалась сложная обстановка. Для уточнения ее в войска на плацдарм направлялись не только мы -оперативники штаба армии, - но и офицеры из оперативного управления нашего 2-го Прибалтийского фронта. И как-то в штаб фронта позвонили из Москвы. К аппарату правительственной связи подошел начальник штаба фронта генерал-полковник Л. М. Сандалов. 'Что у вас происходит? - услы шал он знакомый голос. - То вы берете высоты, то отдаете их обратно'.
  Демьяненко 2 []
   Касалось это даже не высоты, а, точнее сказать, тактически важной возвышенности на средне пересеченной местности. Но ясно было, что и ставка следит за ходом операции. В этот раз на вопрос - кто наврал, кто напутал, - я твердо ответил, что мы о взятии высоты не доносили. Думаю, что, может быть, ее и брали. Но потеряли. В напряженной операции бывает ведь и хуже. Во всяком случае, в дальнейшем мы еще тверже придерживались правила - не спешить докладывать о своих успехах. Особенно, если это касалось узлов дорог, возвышенностей, водных преград и других важных объектов, не говоря уж о населенных пунктах.
  
   Вспоминая эти эпизоды перед 60-летием Победы в Великой Отечественной войне, хочется сказать о замечательных людях, с которыми и под начальством которых мне довелось тогда служить. Это генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев, командовавший армией в 1944 году, генерал-майор В. В. Кор-чиц - начальник штаба армии и, конечно же, мой непосредственный начальник полковник Ничушкин. Имени и отчества его не помню, хотя прослужил с ним больше года. Для меня, 23-летнего майора, он всегда был 'товарищ полковник', а потом, когда стал начальником штаба армии и генерал-майором, - 'товарищ генерал'. Не было у нас тогда никакого панибратства. И в то же время никакого показного превосходства, никакой кичливости. Только деловые отношения. Даже не говорю о том, чтобы видел их в состоянии 'навеселе'. Всегда аккуратно одетые, подтянутые, занятые делом. Их уже давно нет в живых. А генерал-майор Ничушкин еще в конце 1944 года, скажу без всякого преувеличения, сгорел на работе. У него открылся быстротекущий туберкулез легких. И вскоре он умер в госпитале. В 1952 году окончил с Золотой медалью Академию им. М. В. Фрунзе, длительное время служил в Уставном отделе ГУБП СВ. Несколько лет выполнял обязанности ответственного секретаря журнала 'Военный вестник'. Уволился с действительной службы по возрасту в 1978 году. Награды: ордена Отечественной войны I степени (два), Красной Звезды (два), 'За службу Родине в ВС' III степени и более двадцати медалей.
  
   ======================================================================
   ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЗАПЛАТИНА В.П.
  
   НЕ ПОВТОРИТЬ ПРЕЖНИХ ОШИБОК.
   Россия способна и должна содействовать
   единству афганского общества.
   АННОТАЦИЯ
  Тот, кто интересуется Афганистаном, прошедшими там трагическими событиями,
  нашим участием в них и последствиями, вызванными ими в мире,тот должен
   обязательно прочитать предлагаемый рассказ.
   Как-то устоялась точка зрения в оценке вождей Афганистана: Тараки - всеми
  любимый добрый вождь, а Амин - злодей и тайный враг СССР. Прочитав рассказ, у
  вас может измениться точка зрения на их отношения. Автор приводит интересные ,
  раннее не публиковавшиеся данные. Они могут изменить вашу точку зрения.(Чернышев).
  
   Заплатин []
   Заплатин В.П.
   События в Афганистане заставляют вспомнить известное изречение о том, что
  история повторяется. В эти дни который уже раз Афганистан вновь стоит перед
  выбором - кто возглавит власть после крушения талибов и как страна будет жить
  дальше. Своими мыслями по этому поводу сегодня делится человек, который был
  свидетелем развития событий на одном из изломов афганской истории. Это советник
  начальника главного политического управления вооруженных сил Афганистана в 1978-
  1979 годах генерал-майор в отставке Василий Петрович ЗАПЛАТИН.
  
  Василий Петрович, вы прибыли в Кабул практически сразу после апрельской революции
  1978 года в Афганистане, где находились по декабрь 1979 года. Этот период предшествовал вводу советских войск в Афганистан...
  
  Мое твердое убеждение состоит в том, что события декабря 1979 года, а именно -
  устранение Амина и ввод наших войск в Афганистан явились результатом ошибки
  советского руководства.
  
   Оговорюсь сразу: я решительный противник тех, кто твердит о 'советской агрессии', говоря о по мощи руководству НДПА в Афганистане. Дело в том, что оно остро нуждалось в нашей помощи и поддержке. Вопрос был лишь в том, как ее оказывать. В декабре 1979 года, по моему мнению, ввод войск был вызван лишь стремлением устранить Амина и привести к власти Бабрака Кармаля, который якобы мог быстро стабилизировать обстановку в стране.
  
  Но объективно этого не могло произойти, так как Бабрак Кармаль не пользовался авторитетом в стране, а в афганской армии особенно. Смена Амина на Кармаля и привела к длительному пребыванию наших войск в Афганистане, к ухудшению обстановки настолько, что потребовались годы для выравнивания положения, чтобы мы смогли вывести свой контингент, а Наджибулла мог контролировать ситуацию.
  
   Если бы не распад СССР и не оставление наших кабульских друзей без всякой помощи, того кошмара, который тянулся в Афганистане все 90-е годы, не было бы. Афганистан не превратился бы в 'инкубатор' международного терроризма. Кстати, американцы на свои деньги вырастили в Афганистане целую армию профессиональных руководителей и бойцов 'джихада', которых просто не существовало до того. Потом уже были Босния, Косово. А теперь эти силы настолько набрали мощь, что прямо противопоставили себя США
  
   Однако во взращивании этого 'интернационала' обвиняют и СССР.
  
   Этот тезис не выдерживает критики. Кого поддерживал в Афганистане Советский Союз? Государственную власть. Я прибыл в Кабул уже в мае 1978 года в качестве советника начальника главного политического управления афганских вооруженных сил. Впрочем, на тот момент афганского главпура не существовало, и я первое время, по сути, был политическим советником афганской армии. А посему круг моих задач оказался гораздо шире.
  
   Уже в первый день по прибытии в Кабул на встрече с афганским руководством было определено, что мои плановые встречи с президентом Тараки будут проходить один раз в месяц, а с премьер-министром - еженедельно. Внеплановые же - по мере необходимости по инициативе одной из сторон. И они проходили очень часто, особенно по инициативе Тараки.
  
  Тараки так сформулировал свое видение особой важности и срочности строительства политорганов в вооруженных силах:
   'У вас в России Великую Октябрьскую социалистическую революцию совершил рабочий класс в союзе с крестьянством. У нас революцию совершила армия, и она на первом этапе должна выполнять роль авангарда афганского народа. Через армию мы будем перековывать афганский народ. Поэтому в армии должна быть хорошо и быстро организована вся воспитательная работа'.
  
  Сегодня это может показаться неким перекосом революционной идеи, но нужно знать специфику Афганистана, по сути раздробленного на провинции, являющиеся едва ли не феодальными вотчинами, на племена и кланы. Единственным цементирующим и организующим началом в стране являлось государство. И роль вооруженных сил, как важной части госмеханизма, невозможно переоценить. Когда же после крушения режима Наджибуллы государство, а вместе с ним и армия, оказались разрушены, их сменили отряды полевых командиров, племенные ополчения и просто банды, то есть вновь вооруженная сила, но теперь уже дезорганизованная. В результате начались длительные междоусобные войны, закончившиеся приходом к власти жесткой диктатуры талибов.
  
  По мысли же Тараки, армия давала не просто вооруженную, но и мощную социальную опору. А через постоянный призыв на действительную службу молодежи она должна была еще и 'перековывать' народ. С самого начала работы по созданию политорганов мы поставили две главные цели: во-первых, основное внимание сосредоточить на повышении политического сознания, борьбе с неграмотностью, что тесно увязывалось с повышением боеготовности войск, во-вторых - налаживанию контактов и взаимодействия с духовенством и муллами, созданию условий для выполнения солдатами и офицерами религиозных обрядов. Однако, Василий Петрович, не раз уже говорилось о том, что как раз главным недостатком первого периода апрельской революции была недооценка роли мусульманского духовенства. Это типичный пример извращения того, что происходило на самом деле. Мы хорошо знали опыт борьбы с басмачеством в Средней Азии, мы его специально изучали. И специфику исламского общества понимали.
  
  Иное дело, что в горячке первого послереволюционного времени часть афганского руководства, мягко говоря, допускала перегибы. Поэтому мы, советники, сразу же взялись за исправление положения в работе с духовенством. Но нужно понять, что, когда происходят резкие перемены, как, например, революция или ввод иностранных войск, в любом обществе, а тем более таком как афганское, происходят серьезные потрясения, и народ реагирует соответствующим образом. Сломать отношения с народом очень легко, а поправить - чрезвычайно сложно.
  
  Мы же с мая 1978 года за короткий срок добились многого. Созданный нами главпур повел большую работу по улучшению условий быта личного состава. Строили казармы, столовые и даже мечети. Простые цифры: 29 клубов, 150 библиотек, около 500 комнат политпросвещения и борьбы с неграмотностью, 27 радиофицированных военных городков появились уже к маю 1979 года. Борьбу с неграмотностью мы повели решительно, занятия по ее ликвидации проводились с личным составом по три раза в неделю.
  
   Но ведь в то же время афганская армия боролась еще с моджахедами?
  
  К сожалению, легкая победа в революции и быстрые первоначальные успехи расхолаживали руководство страны, начиная с президента Тараки. Обстановка и до апреля 1978 года в стране была далеко не спокойная. А после него началась еще организация и консолидация противников новой власти при поддержке из-за рубежа.
  
  Другой серьезной проблемой была межфракционная борьба между 'Парчам' и 'Хальк'. 'Парчам' достаточно скоро заявил о своем несогласии с распределением портфелей в правительстве и политбюро ЦК НДПА. Не могу не вспомнить о том, какой неприятный осадок оставило заявление Кармаля, когда он уезжал послом в Прагу: 'Мы еще придем к власти'. То есть он призвал сторонников ждать своего часа.
  
  Это противостояние стало сказываться и в провинциях. Нередко указы президента, решения правительства просто саботировались на местах. По сути, многие в тогдашнем руководстве настолько были заняты межфракционной борьбой, что события в Герате в марте 1979 года, когда произошел военный мятеж, оказались для них совершенно неожиданными. Руководство Афганистана растерялось, никто из них в Герат не вылетел.
  
   Амин предлагал нанести массированный бомбовый удар по Герату. Массированная бомбардировке Герата в марте 1979 года - это одно из классических обвинений в адрес Тараки и Амина.
   Чушь. Этого не было. Мы, советники, решительно воспротивились такому предложению. Положение было, конечно, тяжелое... Мы добились формирования десантной группы в 150 бойцов и двух танковых экипажей из надежных членов НДПА. Нам было ясно, что следует преодолеть панику и растерянность в гератской дивизии, и если пойдут хотя бы несколько танков, то ее танкисты двинутся за ними. Так и вышло. Мятеж подавили.
  
   Тараки в те тревожные дни настойчиво просил у Советского Союза помощи войсками, но ему было отказано. Что, разумеется, было разумным решением. Подобные проблемы, встававшие перед Кабулом, следовало оперативно и умело решать местными силами, причем даже такими минимальными, как это было в Герате. Так что проблема была в самом афганском руководстве, а вот здесь-то самые серьезные трудности и возникли.
  
  -Противостояние Амина и Тараки?
  
  -то-то и оно. Надо сказать, что Тараки ценил Амина, который был долгое время его правой рукой, а затем и премьер-министром и министром иностранных дел. Он же курировал еще со времен подполья армию. Однако из числа выдвиженцев Тараки сложилась так называемая 'группа четырех':
  -Ватанжар, назначенный после гератских событий начальником генерального
  штаба армии,
  - министр связи Гулябзой,
  -министр по делам границ Шерд-жан ,
  -и руководитель госбезопасности Сарвари.
  
   Они, конечно, еще до Герата были заодно, а после мятежа обвинили Амина, что тот не справился с задачей по курированию Минобороны. Амин был человеком редкой работоспособности, решительным, даже жестоким при проведении решений в жизнь, но на него можно было положительно повлиять. По сути, он работал более всех в руководстве, курируя несколько ответственных направлений. В таких условиях у него на армию времени объективно оставалось мало.
  
   Мы обращались к Тараки с просьбой освободить Амина от должности министра иностранных дел и дать ему сосредоточиться на министерстве обороны. На нашу просьбу Тараки ответил так: 'Амин справится, если на него и больше работы взвалить. У нас нет равного ему по работоспособности'. Когда же Амина отстранили от руководства Минобороны, стало ясно, что и без того натянутые его отношения с 'группой четырех' совсем испортились.
  
   У него со своей стороны было достаточно претензий к этой группе. Их поддерживал Тараки. И Амин, стремившийся жестко спрашивать за упущения, оказывался невольно против лидера партии и президента.
   К слову сказать, были и чисто личные мотивы. К примеру, Амин был непьющим человеком, позволявшим себе немного спиртного лишь два раза в год - на 9 Мая и 7 Ноября, а 'группа четырех' любила весело пожить, покутить, что, разумеется, сказывалось на работе.
  
  -Но как на эту тревожную ситуацию смотрели советские представители?
  
  -Мы, военные советники, во внутреннюю борьбу в афганском руководстве активно не вмешивались, хотя попытки смягчить ситуацию, разрядить ее, как-то положительно повлиять, разумеется, предпринимались. Но этого было недостаточно, особенно на фоне того, как активно работали наши спецслужбы. В данном случае я говорю о КГБ. И тогда, и сейчас я пребываю в твердой уверенности, что Андропов и его люди считали необходимым за счет Амина добиться компромисса между Тараки и Кармалем. А, может быть, и вовсе добиться именно того исхода, который и привел Кармаля к власти. Но почему так произошло, что заставило партийное руководство избрать именно такое решение проблем в Кабуле, понять сложно.
  -Кризис в афганском руководстве протекал на фоне ухудшения общей внутриполитической ситуации в Афганистане?
  
  -Не совсем так. Разумеется, два процесса были взаимосвязаны, но все-таки ситуация была далека от критической. После Герата я могу назвать лишь один серьезный мятеж, имевший место в Джелалабадской дивизии в мае 1979 года. Но и этот мятеж подавили достаточно быстро. А затем несколько мятежей подымала уже та самая 'группа четырех', которая перешла на нелегальное положение после смещения Тараки Амином.
  
  Справедливости ради следует сказать, что первым выступил не Амин. Как известно, Тараки, возвращаясь из визита в Гавану, в Москве пошел на соглашение с Кармалем - тот должен был стать премьером вместо Амина. Вероятно, таким образом хотели добиться компромисса между 'Хальк' и 'Парчам'. Однако вряд ли такое решение было взвешенным: армия более чем на 90 процентов была 'халькистской', многие поддерживали Амина. Надо было исходить из сложившейся расстановки сил в НДПА, а не потакать амбициям каких-то лидеров. Увы, возобладала иная точка зрения.
  
  Но устранить Амина тем, кто это планировал, в тот момент не удалось. 12 сентября я присутствовал на встрече Тараки, прилетевшего в Кабул, и видел, как его озадачило присутствие Амина среди встречающих. А обстановка была такая, что казалось, в любую минуту противники начнут стрелять друг в друга. В аэропорту все обошлось.
   Но затем было 14 сентября. Так и непонятно, было ли это тщательно подготовленной ловушкой Амину или не выдержали нервы сторонников Тараки. Тогда по поручению из Москвы советские представители явились во дворец Тараки и попросили его пригласить на беседу Амина. Когда тот прибыл, на него было совершено покушение. Были жертвы, но сам Амин уцелел.
  
  Я был в это время в здании министерства обороны и помню, как примчался туда .Амин из дворца Тараки.
  
  Пocлe этого примирение было невозможно. Тараки пытался взять армию под свой контроль, но позиции Амина оказались сильнее. Мы же, советники, стремились не допустить втягивания армии в междоусобную бойню, и хотя с большими усилиями, но нам это удалось.
  
  Амин уже 15 сентября изолировал Тараки, а 16 сентября в министерстве обороны прошли последовательно заседание Госсовета и пленум ЦК НДПА Вместо Тараки посты рукоюдителя партии и президента страны получил Амин.
  
  Нас с главным военным советником Гореловым вскоре вызвали в Москву. Перед отлетом мы поставили перед Амином вопрос о судьбе Тараки, и он гарантировал нам сохранение ему жизни. Мы выполнили его просьбу о передаче его личного письма Брежневу, в котором Амин просил о личной встрече в любом назначенном Москвой месте. Однако советское руководство на это так и не пошло. Не сомневаюсь, если бы встреча состоялась, все могло бы пойти по другому сценарию.
  
  В Москве нас настойчиво расспрашивали о положении дел в Афганистане, в том числе и в ходе беседы с руководителем международного отдела ЦК КПСС Пономаревым. Мы старались дать объективную оценку ситуации, самому Амину. Однако наши спецслужбы поставляли из Афганистана другую, далекую от объективности информацию. В ней ситуация рисовалась катастрофической, а виновником всего выставлялся Амин.
  14 октября в кабульском гарнизоне произошел мятеж против Амина, который был достаточно быстро подавлен.
  После того как в течение ноября 1979 года из Кабула были отозваны Горелов и посол Пузанов, в Кабул прибыл с некой миссией замминистра МВД генерал Попутин.
  
  Буквально через пару дней меня пригласил к себе новый посол Табеев, который поинтересовался моим мнением по поводу содержания шифровки, которую должны были подписать сам посол, представитель КГБ Иванов и Попутин. Последний уже поставил свою подпись, хотя ситуацией совершенно не владел.
  Содержание же документа было таким: армия деморализована, разваливается, сражаться с душманами не может.
  Следует отметить, что не только я, но и советник по линии ЦК КПСС Веселов были против таких оценок положения дел.
   Попутин сразу же заявил, что его просили подписать шифровку представители КГБ, но раз мы против - он свою подпись снимает. Представитель КГБ шифровку в Москву все же отправил, хотя только он ее и подписал, да и содержание стало более мягким!
  
  А меня 10 декабря вызвали в Москву. Здесь начальник Генштаба Огарков прямо меня спросил, нужно ли вводить войска в Афганистан. Я заявил о нецелесообразности данного шага, так как это угрожало втягиванием нас в гражданскую войну. Вместе с Огарковым и начальником Главпура Епишевым мы 12 декабря были у министра обороны Устинова.
  
  Огарков, кстати, сразу же заявил, что 'товарищ Заплатин остается на прежней позиции'. Тут министр обороны припомнил мне обещание Амина сохранить жизнь Тараки, который, к несчастью, был все-таки убит.
  
  Мне, разумеется, ответить было нечего, а слова о том, что это сторонники Тараки поднимают мятежи, были малоубедительны. Тут вновь я увидел ту шифровку из Кабула. Я постарался отстоять истину о положении дел в афганской армии, которая была весьма далека от того краха, который ей приписывали в КГБ. Как мне показалось, в душе министр обороны в чем-то соглашался со мной. Он сказал, помолчав и окинув взглядом Огаркова и Епишева: 'Но уже поздно'. Как выяснилось впоследствии, именно 12 декабря Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вводе войск.
  
  Больше я в Афганистане не был. А свою службу продолжил на ином посту.
  
   -как вам видится развитие нынешней ситуации в Афганистане, исходя из вашего знания этой страны?
  
  -Сегодня в Афганистане пытаются выстроить свою схему новой власти. Свою активность в этом проявляют многие стороны, в том числе извне - ООН, США, Россия, некоторые арабские страны, другие государства. Хочу сказать, что мир в Афганистане возможен только тогда, когда достигается пусть хрупкое, но равновесие между представителями элит национальных групп страны. Традиционно там господствуют пуштуны, и лидеры НДПА тоже были в большинстве пуштунами. Однако внутрипартийная борьба привела к расколу пуштунской элиты и, как следствие, ее поражению. К сожалению, мы тогда не поняли, что вмешиваться в их междоусобицы не стоит, что нужно предоставить им самим решать свои проблемы, влияя на обстановку различными видами воздействия, помощи, корректируя ситуацию.
  
  Один Северный альянс не сможет сегодня обеспечить мир, ибо в нем представлены в основном национальные меньшинства. Бывший король Захир-шах может представлять власть, но вряд ли способен управлять Афганистаном. Для этого нужна какая-то сила, а он ее, по сути, не имеет, так как долго не был в стране. Естественно, не место в правительстве представителям 'Талибан', так как само это движение - крайне реакционное, на уровне мракобесия - вышло на политическую арену только после того, как вся цивилизованная пуштунская элита, от короля и его сторонников до членов НДПА и просто гражданских специалистов, была или изгнана из страны, или истреблена. Необходим процесс собирания национальной элиты, точнее, национальных элит Афганистана из представителей как Северного альянса, так и пуштунских племен, а также эмиграции.
  
  Большую роль здесь призвана сыграть Россия, которой верят сегодня и пуштунские эмигранты, и представители Северного альянса. Она способна и должна содействовать единству афганского общества. Тем более что наша страна объективно заинтересована в том, чтобы ее южный сосед мирно развивался и строил лучшую жизнь.
  
  Беседу вел Ярослав ЯСТРЕБОВ.
   ======================================================================================
  
   РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА КАЗАНЦЕВА А.И.
  
  Казанцев []
  КАЗАНЦЕВ
  АЛЕКСАНДР ИГНАТЬЕВИЧ,
  полковник
  Родился 5 марта 1924 года в селе Мокши-но Люблинского района Омской области. 10 августа 1942 года призван в ряды Красной Армии и направлен в 2-е Омское пехотное училище, а в феврале 1943 года - в Новосибирское военно-политическое училище, курсанты которого в полном составе были направлены в апреле 1943 года в воздушно-десантные войска. На фронте с августа 1943 года в должности помощника командира взвода б-й гвардейской воздушно-десантной бригады.
   В годы Великой Отечественной войны участвовал в боевых действиях на Карельском, 1-м, 3-м, 4-м Украинских фронтах. Принимал участие в Свир-ско-Петрозаводской, Сандамирско-Силезской наступательных операциях, Венской стратегической наступательное операции, Пражской наступательной операции.
   Войну закончил в воинском звании лейтенант в должности комсорга полка. День Победы встретил в Чехословакии на подступах к Праге. В ходе боевых действий было много боевых эпизодов, в которых принимал личное участие. Один из них был в ходе Венской наступательной операции.
   В районе озера Балатон противник сосредоточил мощную группировку, в состав которой входило 11 танковых дивизий с целью не допустить нашего наступления в направлении Австрии. 16.03.1945 после мощной артподготовки наше соединение перешло в наступления. Противник оказал яростное сопротивление, которое сломить до конца в первый день не удалось. Ночью наступление было временно приостановлено. На рассвете 17.03.1945 противник предпринял контратаку на правом фланге полка, где находились боевые позиции нашего батальона. Нескольким танкам удалось вклиниться в боевые порядки, открыть орудийно-пуле-метный огонь по тылам нашего полка. В правофланговой роте батальона возникла паника, страх попасть в окружение. Связь с ротой прервалась. Мне, комсоргу батальона, было приказано немедленно направиться в роту, взяв с собой связиста и вместе с командирами и комсомольским активом восстановить связь и боевые порядки.
  Казанцев 2 [] С большим риском для жизни мы быстро добрались до КП роты. Оказалось, что командир роты тяжело ранен, его связист погиб, телефонный аппарат поврежден. Связистом, прибывшим со мной, был заменен аппарат и связь была восстановлена. Мне было приказано вместе с временно назначенным командиром роты немедленно направиться в боевые порядки и, опираясь на комсомольский актив, разъяснить личному составу, что никакой угрозы окружения нет, что вклинившийся противник будет быстро уничтожен.
  
   Убедительность наших слов подтвердилась мощным огнем по противнику нашей артиллерии и минометов, и вскоре с противником было покончено. Нам удалось при сравнительно небольших потерях восстановить боевые порядки правофланговых подразделений и подготовить личный состав морально к наступлению, что положительно сказалось на дальнейших боевых действиях батальона и полка в целом. За проявленное мужество при выполнении приказа командования я был награжден орденом Отечественной войны II степени.
  
   В июне 1944 года при форсировании реки Свирь я был контужен. После окончания Великой Отечественной войны с июня 1945 по февраль 1946 года проходил службу в должности комсорга полка в составе ЦГВ (Венгрия). В марте 1946 года был назначен комсоргом 303-го ордена Кутузова воздушно-десантного полка. В августе 1946 года - комсоргом полка, затем парторгом батальона. С августа 1948 по август 1952 года - слушатель Высшего военно-педагогического института им. М. И. Калинина.
  
   С сентября 1952 по май 1965 года - преподаватель, старший преподаватель Ульяновского гвардейского дважды Краснознаменного ордена Красной Звезды танкового училища им. В. И. Ленина. В 1963 году за высокие показатели в службе постановлением военного совета Привложского военного округа занесен а Книгу Почета округа. За период службы в училище четыре раза избирался депутатом Ленинского райсовета г. Ульяновска.
   С мая 1965 по февраль 1968 года - лектор отдела пропаганды и агитации Политуправления Привложского военного округа. С февраля 1968 года - лектор отдела пропаганды и агитации Политуправления Сухопутных войск. С этой должности уволен из Вооруженных Сил в отставку в ноябре 1985 года.
  
   В 1968 году участвовал в операции в Чехословакии. В 1979 и 1980 годы находился в командировке в боевых частях 40-й армии в Афганистане. Награжден медалью 'Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа'.
  
   Государственные награды: два ордена Отечественной войны II степени, три ордена Красной Звезды, Орден 'За службу Родине в ВС' III степени, 28 медалей. В 1978 году Указом Президиума Верховного Совета РСФСР мне присвоено звание 'Заслуженного работника культуры Российской Федерации'.
  
   КАЗАНЦЕВ А.И. =================================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА КОЛТАШЕВА В.Г.
  
  Колташев []
   КОЛТАШОВ
   ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ.
   генерал-майор
  
  Родился 28 ноября 1922 года в с. Мостовском Егоршинского района Свердловской
  области.В 1940 году окончил среднюю школу в г. Талица Свердловской области. В школе
  был полтора года секретарем комитета комсомола и в октябре был принять
  кандидатом в члены ВКП(б). В конце октября 1940 года призван на действительную службу в Красную Армию. Служил рядовым, затем был избран секретарем комсомольской организации в Ярославской авиашколе стрелков-бомбардиров где и застало начало Великой Отечественной войны.
  В октябре 1941 года школа была переведена в Ульяновскую область, откуда в феврале 1942 года был направлен на учебу в г. Саратов на курсы при Смоленском военно-политическом училище. По окончании их в июле 1942 года в звании младшего политрука был направлен на Карельский фронт в 126-ю авиадивизию секретарем бюро ВЛКСМ полка. В августе 1942 года в связи с некоторым перемещением политаппарата, добровольно убыл в формируемые воздушно-десантные части в Подмосковье (ст. Монино). Получил назначение зам. по политчасти командира батареи отдельного минометного дивизиона 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
  
  Велась серьезная подготовка к десантированию. Не считая парашютной вышки, совершали прыжки с аэростата и самолета, но в феврале 1943 года дивизия в срочном порядке была отправлена на Северо-Западный фронт, как обычная стрелковая дивизия. После двух с половиной месяцев тяжелых боев, немалых потерь, боевые действия на реке Ловать велись до второй половины апреля. Дивизия в срочном порядке была передислоцирована в район восточнее г. Воронежа - на пополнение и подготовку к новым боям. Я был назначен комсоргом 23-го воздушно-десантного полка.
  
  С начала июля 1943 года 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия вошла в состав 5-й гвардейской армии Воронежского фронта. Дивизия с первого дня участвовала в Курской битве и крупном сражении под Прохоровой. После Прохоровки был награжден медалью 'За отвагу'. За переправу реки Ворксла и бои за Полтаву был награжден орденом Отечественной войны I степени. За бои по форсированию Днестра, освобождению Молдавии, Польши был награжден орденами Красной Звезды и Красного Знамени. За бои по освобождению Праги награжден чехословацким орденом 'Боевой крест', который вручал министр обороны Чехословакии Людвиг Свобода.
  
  Дивизия была награждена орденами Суворова и Кутузова - закончила Великую Отечественную войну и стала 9-й гвардейской Краснознаменной Полтавской орденов Суворова и Кутузова воздушно-десантной дивизией.
   Войну закончил в звании капитана в должности помощника начальника политотдела ВДД по комсомольской работе.
  За все бои два ранения и одна контузия, сейчас инвалид Отечественной войны 2-й группы.
   Наиболее впечатляющими остались бои на Курской дуге, Прохоровка, освобождение Полтавы, Праги. Несмотря на тяжелые условия, яростное сопротивление немцев, все мы знали, что надо сделать все, чтобы вторая Полтавская битва также вошла в историю. И это свершилось. При освобождении Праги запомнилась теплая встреча освободителей от фашистского гнета, встреча с жителями. Женщины буквально забрасывали нас цветами и, когда удавалось, бросались обнимать и целовать. Мы, воины-освободители, сыны великой державы - СССР, гордились своей Родиной, спасшей Европу от фашизма.
  По окончании войны служил в Группе советских войск в Германии в 9-й гвардейской Краснознаменной Полтавской орденов Суворова и Кутузова дивизии и в политотделе 2-й гвардейской танковой армии. В 1949 году поступил, а в 1953 году окончил с отличием Военно-политическую академию им. В. И. Ленина, бронетанковый факультет. После учебы служил в Прибалтийском военном округе заместителем командира полка по политчасти, инспектором в политуправлении ПрибВО начальником политотдела 30-й гвардейской мотострелковой дивизии.
  С октября 1964 по декабрь 1967 года - начальник политотдела 1-го армейского корпуса Туркестанского военного округа (г. Ашхабад) - генерал-майор. С декабря 1967 по декабрь 1969 года - заместитель Главного военного советника в Сирии. Установил контакты с управлением моральной ориентации Министерства обороны и министром обороны Сирии Хафизом Асадом, будущим президентом Сирии. С января 1970 по июль 1974 года - член военного совета 7-й гвардейской армии Закавказского военного округа (г. Ереван).
  Колташев2 []
  С августа 1974 по декабрь 1979 года - в Политуправлении Сухопутных войск секретарем партийной комиссии.С января 1980 по май 1982 года - советник начальника Главного политуправления Народной армии Афганистана. Работа по созданию политорганов, хорошие деловые отношения с руководством ПУ ( Толь Ака), министром обороны (Мухаммед Рафи). Случались встречи с генсеком НДПА (Народно-Демократическая партия Афганистана) Бабраком Кармалем.
  С конце 1982 по май 1986 года - заместитель по политчасти начальника инженерных войск Министерства обороны СССР.
   В мае 1986 года вышел в отставку в звании генерал-майора.
  Член КПРФ.
  Награды: 2 ордена Красного Знамени, 2 ордена Отечественной войны I степени, 3 ордена Красной Звезды, медаль 'За отвагу', других медалей более 10. 2 иностранных ордена и 2 медали.
  
   КОЛТАШЕВ В.Г. ====================================================================================================
  
   РАССКАЗ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ГРЕДАСОВА Ф.И.
  
  Гредасов []
   ГРЕДАСОВ ФЕДОР ИВАНОВИЧ,
   генерал-лейтенант
  
   Родился в Оренбургской области, село Кутуши Курмаровского района 29 декабря 1924 года в семье крестьян-бедняков. А 1941 года окончил среднюю школу, а в феврале 1942 года (мне было чуть больше 17 лет) призван в ряды Советской Армии. Закончил Краснохолмское военное училище ЮЖУРВО и в начале октября 1942 года в воинском звании лейтенант направлен на Воронежский фронт (38-я армия 240-я стрелковая дивизия 931-й стрелковый полк) на должность командира стрелкового взвода.
  
   Участвовал в боях на окраине г. Воронежа. Был ранен в левую ногу. Излечение проходил в эвакогоспитале на станции Уста Горьковской железной дороги до конца декабря 1942 года. После госпиталя по моей просьбе снова направлен в 38-ю армию командиром взвода.
  
   Вплоть до августа 1943 года участвовал в боях в районе Суджа, где нашими войсками велись оборонительные бои, а затем они перешли в наступление вдоль реки Пселл от Обояни до Суджа. В этих боях я получил два тяжелых ранения: в грудь - был пробит комсомольский билет (мой комсомольский билет с пробоинами и обагренный кровью впоследствии был помещен на стенд 'Боевой путь Ленинского комсомола' в Бобруйском гарнизоне ДО).
  
   При следовании на фронт наш железнодорожный эшелон прибыл на станцию Рамонь (вблизи Воронежа). Ввиду яростной бомбардировки (свыше 20 'Фекке-Вульф-88') мы сосредоточились в лесу. В результате бомбардировки я был контужен на левое ухо, тут же был ранен в локоть и кисть правой руки. Лечили меня продолжительное время в эвакогоспитале ? 2833 в небольшом городишке Киселиха МВО. В указанных боя я дослужился до командира стрелковой роты, а позже - роты автоматчиков и был награжден медалью 'За отвагу' и орденом Красной Звезды.
  
   В боевых действиях мне два раза поручали сходить 'за языком'. Во главе разведгруппы мы успешно выполняли задание - доставили своему командиру три, на мой взгляд, ценных 'языка', в том числе командира роты связи 105 пд немцев. Конечно, был один неудачный поиск, вероятно по молодости и малому опыту молодого лейтенанта. После излечения в госпитале в январе 1944 года, ввиду неполноценного функционирования правой руки, я был направлен в резервную 34-ю. стрелковую бригаду (позже дивизия), которая готовила резервы (пополнение) для фронта, а позже вошла в состав 1-го Белорусского фронта, как резервная, дислоцируюясь в Бобруйске.
  
   Проходя службу в резервной дивизии, пока не зажили раны на правой руке, мне было разрешено отдавать честь левой рукой, проводить занятия по строевой подготовке с ротой без оружия и конечно все классные занятия, начиная с политподготовки и политинформации. Пришлось уделять много внимания продолжению лечения ран.
  
   По мере укрепления руки, я почти ежедневно занимался физподготов-кой по вечерам. Были случаи: от перенапряжения раны вскрывались, сочились. Но молодость взяла свое. Тренировка помогла мне выполнять впоследствии все нормативные упражнения на снарядах спортгородка. Но на фронт с резервного полка командир дивизии меня не отпускал, несмотря на многочисленные просьбы, рапорты.
  
   После расформирования резервной дивизии проходил службу там же в Бобруйске (с июля 1946 по апрель 1947 года) в 96-й гвардейской стрелковой дивизии БВО в должности командира стрелковой роты. В апреле 1947 года, в виду расформирования этой боевой заслуженной дивизии, входившей в состав 3-й общевойсковой армии, проходил службу в г. Гродно (военный городок Фолюш), где командовал ротой, а затем стал заместителем командира стрелкового батальона. С этим батальоном мне пришлось участвовать в ожесточенных боях с 'лесными братьями' - националистическими бандами под командованием польского поручика Фаля. В бандах в основном были поляки, литовцы, бывшие полицами из числа русских и украинцев. Что характерно, в составе этих банд я не встретил ни одного белоруса.
   В одном из боев в лесу я получил легкое ранение правой ноги (был награжден медалью 'За боевые заслуги'). В марте 1950 года направлен в ГСВГ по 2-ю гвардейскую танковую армию (9-я гв. ТД 33 МСП) - где командовал мотострелковым батальоном, а затем непродолжительное время исполнял обязанности заместителя командира полка. В начале января 1951 года решением Военного Совета Группы войск и приказа НГШ ВС СССР - направлен в Москву на учебу (курсы командиров частей специального назначения). После окончания курсов командовал отрядом СпН, а затем отдельной бригадой СпН (ПрибВО г. Калининград).
  
   Командуя частями специального назначения, я по долгу службы совершил около 300 прыжков с парашютом с оружием и снаряжением с различ ных типов ВТА - ночью и днем, на море (Балтийское, р-н Куршской косы) и в горах (Карпаты) с целью 'захвата' перевалов (Ужокский, Средне-Верец-кий и Яблоницкий). В период совершения прыжков с парашютом, особенно в море и на горы, много было опасных приключений, слава Богу, закончившихся впоследствии благополучно. А главное - служа в СпН, я залечил раны руки, ноги, овладел самбо, рукопашным боем, стрельбой из различных видов спецоружия.
  
   С 1.09.1965 по 31.08.1 учился на основном факультете Военной академии им. Фрунзе, которую закончил с золотой медалью. На приеме в Кремле в честь выпускников выступал с приветственной речью. За время учебы в ВАФ встречался с видными полководцами - героями Великой Отечественной войны. После окончания ВАФ работал в родной (по фронту) 38-й армии ПрикВО в должности заместителя начальника разведки армии - старшего офицера разведывательного отдела (по сентябрь 1964 года). По приказу командующего армией генерал-лейтенанта Ухова участвовал в бою с бандеровцами в районе Трускавец - Дрогобыч у калийного рудника 'Стебник'. В сентябре 1961 года переведен на работу в штаб ПрикВО (г. Львов), где до августа 1965 года был начальником разведывательно-диверсионного отдела.
  
   С августа 1965 до июля 1967 года учился в Военной академии ГШ ВС СССР, которую закончил с отличием. После окончания ВАГШ ВС СССР был назначен начальником разведки 6-й 0А ЛенВО (г. Петрозаводск), что помогло мне более глубоко изучить Заполярье, а также Северо-Западное СН. В ноябре 1968 года назначен на должность начальника разведки Северной группы войск - заместителя начальника штаба группы. Изучил Западный ТВД.
  
   С 5 февраля 1972 по 15 октября 1976 года служил в Среднеазиатском ВО в должности начальника разведывательного управления - заместителя начальника штаба округа. Здесь большое внимание уделялось изучению огромного по территории ТВД, его специфические особенности. Приказом МО СССР ? 965 от 15.10.76г. я бал назначен начальником разведывательного управления - заместителем начальника Главного штаба Сухопутных войск, где работал до выхода в отставку в марте 1988 года.
   0 работе в Главном штабе и в целом в Главкомате Сухопутных войск можно написать целую книгу. Каждый офицер и генерал, направленный сюда для службы, ежедневно приобретал большой опыт по управлению войсками, и в первую очередь по их обучению. Тем более, что вся эта громадная работа проходила под непосредственным руководством таких опытных, заслуженных военачальников, как генералы армии И. Г. Павловский, В. И. Петров (в последующем Маршал Советского Союза), Е. Ф. Ивановский, маршалы артиллерии Н. Кулешов, Г. Е. Передельский, В. М. Михалкин, С.Х. Аганов, главный маршал БТВ А.Х. Бабаджанян, начальник ГРУ - заместитель НГШ ВС СССР генерал армии П. И. Ивашутин, генерал-полковники В. 3. Якушин, Д. А. Грикевич, Ю. Т. Чеснакова и многие другие. И мы, начальники управлений, отделов, генералы и офицеры, учились у них, перенимая их огромный опыт. Это была для нас школа высшего мастерства.
  
   Вот уж никак не думал - не гадал, что окажусь в Афганистане. Всего я работал там 38 месяцев. После краткой беседы в ЦК (Другое, Потапов) я с группой офицеров вылетел в Кабул, где моими непосредственными начальниками в оперативной группе МО были Маршалы Советского Союза С. Л. Соколов, С. Ф. Ахромеев (позже генерал армии В. М. Варенников). Это опытные военачальники и политики. Я многому научился у них. Что касается маршала С. Ф. Ахромеева, то это был человек чести, высокой нравственности, глубоких знаний военной науки, имел большой опыт подготовки штабов и войск, требовал от нас постоянного глубокого изучения, анализа опыта необычной афганской войны.
  
   ...Самолет, приземлившись, прокатился по бетонке и зарулил на стоянку. Хотя, служа в САВО я видел горы, но афганские годы оказали на меня какое-то магическое действие и все давили и давили на мое сознание. Хотелось именно сейчас сказать, что после 38-месячного пребывания в Афганистане (март 1980 - июнь 1985 года), хотя я был опытным фронтовиком, уже немолодой, но стал несомненно другим человеком. Работа, жизнь, афганская война требовали большей ответственности по отношению к жизни, службе, людям.
  
   На самом последнем отрезке службы в Афганистане был у меня случай, когда пришлось пройти по грани между жизнью и смертью. Подробности ни к чему. Но после случившегося по-иному стал смотреть на окружающий мир. Это заметили и мои старшие начальники и подчиненные в Москве и в войсках. Больше стало нетерпимости к различного рода приспособленцам, подлецам, хамелеонам, особенно в нынешнее смутное время, которое переживает наша страна.
  
   В день прилета в Кабул сразу явился к Маршалу Советского Союза Сергею Леонидовичу Соколову (С. Ф. Ахромеев был в отъезде). Маршал мне поставил задачи в специфических условиях Афганистана. Главная из них -координация усилий всех видов разведки (40-я армия ТуркВО, погранвойск, Афганской армии через наш советский аппарат, а также оперативными группами КГБ, МВД и др.).
  
   Маршал С. Л. Соколов сразу же после беседы приказал мне вылететь в район боевых действий (войсковая операция в это время проводились одним из полков нашей дивизии, дислоцированной в Баграма). К нашему прилету в ущелье велся бой, и нам пришлось залечь на продолжительное время. Но мы все же добрались до НП одного мотострелкового батальона. Здесь я увидел настоящий бой в горах. В ущелье с помощью переводчика я допросил трех пленных душманов (мятежников). Кстати, за все время пребывания в Афганистане мною было допрошено 27-30 пленных, которые затем передавались афганской стороне.
  
   Мятежники особенно охотились за нашими вертолетами (позже - самолетами), стремясь их сбить. Много раз, возвращаясь из районов боевых действия вместе со своими руководителями, после посадки мы насчитывали десятки пробоин в бортах наших вертолетов. Были и потери, например гибель вертолета, на борту которого с небольшой группой офицеров находился заместитель Главного советника генерал-лейтенант П. И. Шкидчен-ко. Я не говорю о количестве сбитых вертолетов (самолетов) непосредственно в районе проведения войсковых операций.
  
   Говоря о работе в составе оперативной группы МО СССР, то она была весьма напряженна. Мои офицеры - разведчики, и я в том числе, имели жесткий распорядок, а на отдых отводилось не более 3-4 часов в сутки. Обычно докладывать руководству инфомрационно-разведывательный материал мне приходилось по нескольку раз в сутки, а в интересах ежедневного планирования боевого применения средств поражения - в 7.00 и 8.00 утра.
   Координация усилий всех видов разведки осуществлялась непрерывно, а уточнялась ежедневно на специальном сборе представителей всех разведорганов в 10 часов. Эта практика приносила нам большую пользу, повышая эффективность боевого применения войск и их средств поражения.
  
   Много помогала нам разведка пограничных войск. Как известно, Амуда-рье - коварная река, меняющая русло и даже фарватер. Разведка показала, что в ходе наших совместных с Афганской народной армией операций, многие душманы скрывались на островах Амударьи. Приходилось планировать и проводить специальные операции совместно с пограничниками. Большой вклад в повышение эффективности действий пограничников внесли их начальник - генерал армии В. А. Матросов и его заместитель генерал-полковник И. П. Вертелко. Находясь в отставке не работаю, ввиду тяжелой болезни (два обширных 'афганских' инфаркта и другие болезни).
  
   В течение нескольких лет являлся членом редколлегии общевойскового журнала МО 'Военный вестник', которым многие годы руководил опытный войсковой командир генерал-майор Иван Антонович Скородумов. В 2003 году напечатана книга 'Этих дней не забыть...'. На ее страницах идет рассказ о зарождении и становлении воинских формирований Специального назначения. Неоднократно публиковался в журнале 'Военный вестник' и других изданиях. Награжден: шесть орденами СССР, четырьмя иностранными орденами и 20-ю медалями СССР и иностранных государств.
   Жена - Татьяна Степановна, участница Великой Отечественной войны. Сын Анатолий.
  
   ГРЕДАСОВ Ф.И. ====================================================================================================
  
  РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА КОЛЕСОВА В.И.
   Колесов []
   КОЛЕСОВ
   ВИТАЛИЙ ИВАНОВИЧ,
  полковник
  Родился 12 октября 1923 года в селе Серебрянка Кувшинского района Свердловской области.
  В июле 1941 года добровольно поступил в Смоленское артиллерийское училище, которое было эвакуировано в г. Ирбит Свердловской области. Училище окончил в феврале 1942 года с присвоением звания лейтенант и направлен в распоряжение начальника артиллерии МВО. В марте 1942 года направлен на формирование 1092-го пушеч-но-артиллерийского полка ВРГК (ст. Зуевка Пермской ж. д.) на должность командира огневого взвода.
  В июле 1942 года  В начале ноября 1942 года полк был переброшен под Сталинград. 19 ноября он участвовал в артиллерийском наступлении в составе Донского фронта. В то же время полк вошел в состав вновь сформированной 7-й артиллерийской дивизии прорыва РВГК. В ходе контрнаступления полк поддерживал 3-ю гвардейскую армию Юго-Западного фронта в боях по освобождению Донбасса.
  В марте 1943 года был назначен начальником артиллерийской разведки 1092-го ПАП, а в конце этого года - первым помощником начальника штаба полка. В октябре 1943 года 7-я АДП поддерживала 8-ю армию при освобождении г. Запорожье. Дивизия получила почетное наименование 'Запорожская'. В конце 1943 - начале 1944 года полк в составе 7-й АДП участвовал в нескольких наступательных операциях по освобождению Правобережной Украины.
  В мае 1944 года был назначен первым помощником начальника штаба 17-й ПАБР этой же дивизии. В июне 1944 года АДП была перебазирована из Молдавии в состав Карельского фронта, заняла боевые порядки в районе г. Лодейное Поле на реке Свирь. Здесь она участвовала в Выборгско-Петрозаводской стратегической операции, в том числе в форсировании реки Свирь. Все бригады дивизии были удостоены наименования 'Свирская'.
  
  Во второй половине августа7-я АДП прибыла в Молдавию. С 20 по 29 августа 1944 года участвовала в Ясско-Кишиневской наступательной операции в составе 3-го Украинского фронта, поддерживала войска фронта по освобождению Румынии, Болгарии, Югославии. В конце 1944 - начале 1945 года дивизия принимала участие в Будапештской наступательной операции. Боевые действия закончила в Австрии. Наиболее запомнившиеся боевые эпизоды.
  
  18ноября 1942 года батарея была назначена для поддержки стрелкового батальона, встретился с командиром батальона, договорился о взаимодействии.
  19ноября как только закончилась артподготовка, наши танки ринулись вперед. И тут я заметил, что на переднем крае противника открылись щиты и фашисты выкатили противотанковое орудие.
  Эта цель мною была заранее разведана и данные по ней подготовлены. Вызвал огонь своей батареи и несколькими снарядами орудие было уничтожено. Далее в ходе наступления противник стал оказывать все возрастающее сопротивление.
  
  Его минометная батарея открыла сильный огонь по поддерживаемому батальону в том числе по НП. Моя радиостанция была разбита, разведчик тяжело ранен. С большим трудом заметил дымки выстрелов минометной батареи. Сориентировался по карте и открыл огонь по балке, где укрывалась минометная батарея противника, использовав радиостанцию командира батальона. Батарея противника была подавлена.
  
  За успешное выполнение боевого задания в этих боях одним из первых в полку был награжден орденом Отечественной войны II степени.
  В июле 1943 года наш полк поддерживал 8-ю гвардейскую армию при форсировании реки Северский Донец в районе г. Изюм. Я как начальник разведки полка следовал в первом эшелоне атакующих стрелковых подразделений, под огнем противника перебежал по штурмовому мостику реку. Но противник открыл сильный огонь из пулеметов, укрытых на высоком правом берегу реки, наша пехота залегла.
  Кроме того, первая позиция обороны противника была плотно заминирована, а его авиация непрерывно бомбила наши боевые порядки. Кстати, в одном из налетов погиб командир 1-го дивизиона нашего полка капитан Расе. Командир полка приказал мне временно возглавить дивизион. Наша артиллерия вела огонь по пулеметным точкам, но они продолжали стрелять. Я заметил один хорошо укрытый пулемет. Вызвал огонь одной из своих батарей. Разрывы легли точно, пулемет замолчал, но вскоре снова открыл бешеный огонь. Я вновь повторил огонь. Вместе с пехотой я перебежками продвигался вперед.
  
  Вышли к этим пулеметным точкам. Это оказались бронеколпаки, зарытые в землю. Собственно бронеколпак возвышался над землей на 40-50 см, в нем была небольшая амбразура, закрытая бронированной заслонкой. В колпаке был установлен крупнокалиберный пулемет и находился пулеметчик. Такие бронеколпаки называли 'крабами' то было новое оружие. Пулемет, по которому я вел огонь, забросало землей, поэтому он прекратил огонь. К сожалению, прямого попадания в бронеколпак не было. Таких пулеметных точек было на этом направлении много, некоторые даже лежали на земле - противник не успел их закопать. Поэтому наша пехота с большим трудом захватила плацдарм на правом высоком берегу реки Северский Донец.
  Колесов 2 []
  В октябре 1943 года при наступлении на г. Запорожье я, как помощник начальника штаба полка, был направлен в район огневых позиций 1-го и 2-го дивизионов, чтобы проконтролировать своевременность и правильность занятия позиций и помочь командирам в организации огня. Не успели огневики завершить инженерное оборудование позиций и замаскировать их, как большая группировка танков и пехоты противника контратаковала боевые порядки наших войск.
  
  Пехота стала отходить, я с офицерами батарей остановил отступающих, организовал оборону, приказал развернуть наши 152-мм гаубицы в сторону контратакующего противника и приказал открыть огонь по танкам и пехоте полупрямой наводкой на дальность примерно 4 километров. Под разрывами наших тяжелых снарядов танки противника начали маневрировать, что задержало их продвижение. В это время, к нашей радости, стремительно подошли наши танки и разгромили контратакующею группировку противника.
  
  Всю войну прослужил 7-й артиллерийский Запорожский трижды орденоносной дивизии прорыва РВГК. Дивизия удостоена 16 благодарностей Верховного Главнокомандующего. 27 воинов дивизии удостоены высокого звания Героя Советского Союза. В августе 1945 года был назначен командиром дивизиона 17-й пушечной арт. бригады, которая в то время находилась в Южной группе войск, а позднее была передислоцирована в Закавказский ВО.
  
  1946 год - поступил в Военную артиллерийскую академию им. Дзержинского, которую закончил с отличием в 1951 году. Был назначен на Центральные артиллерийские офицерские курсы, где служил преподавателем, а с 1956 по 1967 год - начальником цикла стрельбы и управления огнем. За время службы на курсах изучил множество артиллерийских и ракетных систем, участвовал в разработке наставлений и правил стрельбы, подготовил сотни офицеров различных категорий.
  
  С 1967 года проходил службу старшим офицером оперативного отдела штаба РВ и А СВ, затем заместителем начальника этого отдела, а позднее был назначен начальником 4-го отдела. Участвовал во многих стратегических учениях Вооруженных Сил и специальных учениях РВ и А СВ. Постоянно участвовал в подготовке материалов для докладов, разборов для командующего и начальника штаба РВ и А СВ.
  
  Участвовал в написании учебников для РВ и А, печатался в военных журналах, в Советской военной энциклопедии. В 1977-1987 годах работал советником по РВ и А в Алжире при штабе Сухопутных войск Алжирской Республики, награжден несколькими почетными грамотами. В 1979-1980 годах участвовал в боевых действиях в Афганистане в группе, возглавляемой 1-м заместителем Министра обороны Маршалом Советского Союза Л. С. Соколовым, награжден орденом Красной Звезды.
  Уволен из кадров Вооруженных Сил по возрасту в 1984 году в звании полковника. Награжден орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Отечественной войны II степени, тремя орденами Красной Звезды, орденами 'Знак Почета', 'За службу Родине в ВС' III степени, румынским орденом Владимира Теодореску, 19 медалями.
  
   КОЛЕСОВ В.И. =================================================================================================
Оценка: 8.25*12  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023