ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чернышёв Юрий Иванович
Жизнь в боренье

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  ЖИЗНЬ В БОРЕНЬЕ
  К 200-летию М.Ю.Лермонтова (15.10.1814 - 27.7.1841)
  
  "Литература имеет то роковое свойство, - писал Альфред де Виньи", - что положение в ней никогда не бывает завоевано окончательно". И литературный путь поручика Михаила Лермонтова, прожившего неполных 27 лет, подтверждает верность суждения известного французского писателя XIX века. Почти каждое его новое произведение выглядело как дебют, причем не всегда удачный. Ведь даже роман "Герой нашего времени", признанный многими современниками "изумительным", тогда же имел и весьма негативные отзывы. А что уж говорить о ранних поэтических опытах Лермонтова!.. Но имя его в мировой литературе стоит рядом с великими именами Пушкина и Байрона. Россия впервые узнала его по стихотворению "На смерть поэта" и сразу же полюбила 22-летнего корнета, признав творческим наследником Пушкина. Но он не был простым продолжением великого поэта - даже в тех произведениях, где Лермонтов развивает пушкинскую тему или его мысль, на первом плане у него противоборство. "Как жизнь скучна, когда боренья нет!"- писал поэт.
  Современники неоднократно отмечали львиную натуру Лермонтова, "его страшный и могучий дух". Однако и в этих оценках выдающегося поэта нет единства. Немало мемуаристов делали акцент на демоничности его натуры, пытаясь идентифицировать автора поэмы с ее персонажем, сопоставляя бытовое поведение гвардейского офицера с творческими сюжетами. Но близко знавшие Мишеля люди видели в нем иное, отмечая замечательную выдержку. "Он не сказал ни одного слова, которое не отражало бы черту его личности, - писал его друг и родственник А.П.Шан-Гирей. - Он шел прямо и не обнаруживал никакого намерения изменить свои горделивые, презрительные, а порой и жестокие отношения к жизни".
  Едва вышедший из детства Михаил Лермонтов совершил свой первый подвиг, когда встал на защиту великого поэта, павшего жертвой режима. И как просто он встретил ту славу, которая внезапно свалилась на него, еще вчера капризного и насмешливого гусара, отличавшегося разве что на кавалерийских маневрах под Царским Селом да в дружеских попойках на Невском. В его короткой, стремительно прожитой земной жизни было оставлено столько противоречий и загадок, что маститые литературоведы и до сих пор не могут решить, кто он - романтик или реалист. И без малого два столетия не снижается читательский интерес к его поэзии и прозе...
  Основу творчества загадочного Михаила Лермонтова составляет принцип объединяющего контраста. Точно так же, как и основу его личности составляет нечто как будто несоединимое. Его душе одинаково близки Мцыри - идеал цельности, воплощение одной страсти, одной думы, и его антипод - Демон, "дух отрицанья и сомненья". Подобно своему первому знаменитому персонажу, он не обнаруживает намерения менять собственные убеждения, и в то же время не понимает - "убежден ли он в чем или нет".
  Лермонтов не скрывал, что в стихах он зачастую подражал Байрону, но, как сказала Анна Ахматова, "...всем уже целый век хочется подражать ему самому. Но совершенно очевидно, что это невозможно - слово слушается его, как змея заклинателя!" И это - в поэзии, а в прозе, по ее же определению, "он обогнал самого себя на сто лет". Мастер прозы Антон Чехов о его "Тамани" сказал восторженно: "Написать бы такую вещь - тогда и умереть можно". Такая оценка дорогого стоит! Но сам Лермонтов не был падок на хвалебные отзывы, зная свою истинную цену, и еще в юности он оспаривал общее мнение:
  Нет, я не Байрон, я другой,
  Еще неведомый избранник,
  Как он, гонимый миром странник,
  Но только с русскою душой.
   В его системе мышления имели цену лишь те идеи, что были рождены страстью: "Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии". Кабинетный способ жизни его не устраивал, так же как теоретические устремления, разлученные с действительностью. Потому, взрослея, Михаил Лермонтов испытывал тягу к перемене мест, к смене обстановки, ощущений. Нежно любимую им Москву сменил Петербург, а университетские аудитории - "Пестрый эскадрон", как называли Школу гвардейских юнкеров.
  ***
  Но все же любовь всегда была наиболее сильным чувством, с юных лет побуждавшим Мишу Лермонтова к стихосложению. Рано потерявший мать и воспитанный в родовом имении Тарханы бабушкой, беззаветно любившей своего единственного внука, он отвечал ей взаимностью и старался ничем ее не огорчать. Елизавета Алексеевна Арсеньева стремилась, чтобы ее Мишель ни в чем не знал нужды. Она дала ему прекрасное домашнее образование, определила в Благородный университетский пансион в Москве. Она всегда была его ангелом-хранителем.
  Хотя с внешней стороны жизнь Лермонтова была вполне благополучна, но с его характером, с его душой и талантом поэт не вписывался в окружающую его действительность. Он жил со смутным воспоминанием чего-то прекрасного, почти божественного, соотнеся с этим образом все, что встречалось на жизненном пути. Первым сильным увлечением Мишеля, еще в юношеском возрасте, была Екатерина Сушкова, с которой он познакомился в доме своей приятельницы А.М. Верещагиной.
  Восемнадцатилетняя столичная барышня, с черными глазами, сводившими с ума многих, не обратила особого внимания на "неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати", а он был без памяти влюблен в эту Miss Black Eyes. Она искала удачного замужества, но Лермонтов в качестве жениха её не привлекал: слишком юн. Сушкова подсмеивалась над Мишелем, а он спорил с ней до слез, доказывая свою правоту. Свои первые стихи Лермонтов посвящает, конечно же, ей. А Екатерина Александровна не удосужилась даже фамилию его запомнить! Он был для нее просто Мишелем, "чиновником по особым поручениям", которому давались на сохранение шляпа, зонтик, перчатки...
  Дачное лето закончилось и они расстались на четыре года, вновь встретившись в Петербурге. К этому времени в жизни обоих произошли большие изменения: Лермонтов стал офицером Лейб-гвардии Гусарского полка, а за Сушковой прочно установилась репутация кокетки. Она собиралась выйти замуж за Алексея Лопухина, друга Лермонтова, хотя родные Алексея были против этого брака. О намерениях Лопухина Лермонтов знал из писем Верещагиной, которая, считаясь подругой Екатерины, однако разделяла мнение своей родни на ее счет. Видимо, Верещагина и "благословила" Лермонтова на спасение "чрезвычайно молодого" Алексея от "слишком ранней женитьбы".
  От былой влюбленности Лермонтова к тому времени не осталось и следа. В письме к Марии Лопухиной, говоря о склонности ее брата к Екатерине, он дает Сушковой резкую характеристику: "Эта женщина - летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что они встречают! - было время, когда она мне нравилась, теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею... но, я не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе, что-то жесткое, неровное, сломанное, что отталкивает...". Изобразив влюбленность в Екатерину Александровну, Лермонтов повел с нею расчетливую игру. Не понимая этого, Сушкова, по ее словам, действительно в него влюбилась.
  Позднее, объясняя свой отказ от "верного счастья" с Лопухиным, она писала: "Но я безрассудная была в чаду, в угаре от его рукопожатий, нежных слов и страстных взглядов... как было не вскружиться моей бедной голове!" Когда Лопухин вернулся в Москву, Лермонтов в письме к Верещагиной рассказал о своей интрижке с Сушковой, заключив повествование так: "Теперь я не пишу романов - я их делаю. Итак, вы видите, что я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство mlle S. заставило меня пролить 5 лет назад; о! Но мы все-таки еще не рассчитались: она заставила страдать сердце ребенка, а я только помучил самолюбие старой кокетки". Эта интрига нашла отражение в незаконченной повести "Княгиня Лиговская", где Е.А.Сушкова стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой.
  ***
  Среди юношеской лирики Лермонтова четыре стихотворения озаглавлены инициалами Н.Ф.И. - первое из них относится к 1830 году. "Любил с начала жизни я угрюмое уединение", - признается Лермонтов вдохновительнице этого задушевного обращения и делится с ней сомнениями, которые прежде бережно таил от других. Инициалы Н.Ф.И. оставались нераскрытыми в продолжение целого столетия, потому что А.Шан-Гирей и П.А.Висковатов не оставили для Натальи Федоровны Ивановой места в биографии Лермонтова, связав лирику 1831-1832 годов с именем Варвары Александровны Лопухиной.
  Дочь драматурга Ф.Ф. Иванова была вторым, и снова кратковременным, увлечением юного поэта. "Открытие" Ивановой, естественно, повлекло за собой переадресацию юношеских лирических посланий. К ранней весне 1832 года относится большое прощальное послание "К***", в котором как бы подведен итог этому мучительному и напряженному чувству. С горестным упреком обратился на прощание поэт к еще недавно любимой им девушке: " Я не унижусь пред тобою".
   Подлинно глубокую и потому чистую и возвышенную страсть испытывал Михаил Лермонтов к младшей сестре своего друга Алексея Лопухина - Варваре, Вареньке. Из воспоминаний Акима Гирея: "Будучи студентом, он был страстно влюблен... в молоденькую, милую, умную, как день, и восхитительную Варвару Александровну Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая... Как теперь помню ее ласковый взгляд и светлую улыбку. Эту любовь Лермонтов пронес через всю свою жизнь".
  Они познакомились весной 1831 года. Компания аристократической молодежи собиралась ехать в Симонов монастырь ко Всенощной. Уселись на длинные "линейки", запряженные шестеркой лошадей, и покатили вверх по Арбату веселым караваном. Случайно Лермонтов в этой поездке оказался рядом с Варенькой Лопухиной. С наступлением лета Лопухины поехали погостить в подмосковное имение Середниково к Столыпиным. Сюда же приехала Елизавета Алексеевна Арсеньева (урожденная Столыпина) с внуком Мишелем. Уединенные прогулки в аллеях старого парка сблизили Вареньку с юным Лермонтовым.
  Но уже вскоре они расстались - Лермонтов уезжал в Петербург. Словно предчувствуя, что они расстаются навсегда, что в будущем судьба подарит им всего лишь несколько коротких встреч, Варенька тяжело переживала предстоящую разлуку. Она призналась Лермонтову в любви, обещала ждать его возвращения. Чувством любви было переполнено и сердце поэта. По приезде в Петербург он буквально засыпает письмами ее старшую сестру - Марию. Но адресованные старшей сестре письма предназначались для Вареньки. И читать их нужно, как говорят, между строк...
  "Прощайте же, любезный друг, не говорю до свидания, потому что не надеюсь увидеть вас здесь. А между мною и милою Москвой стоят непреодолимые преграды, и, кажется, судьба с каждым днем воздвигает их все больше... теперь я более, чем когда-либо, буду нуждаться в ваших письмах; они доставят мне величайшую радость в моем заточении; они одни могут связать мое прошлое и мое будущее, которые расходятся в разные стороны, оставляя между собой барьер из двух печальных тяжелых лет... возьмите на себя этот скучный, но милосердный подвиг, и вы спасете мне жизнь... Я прошу у вас не любезности, а благодеяния..."
   В эти трудные дни образ Вареньки Лопухиной возникал перед ним не только в письмах, но и в стихах. Чувство Лермонтова к ней оказалось самым сильным и продолжительным. Лопухина была адресатом или прототипом, как в ранних стихах, так и в более поздних произведениях: "Валерик", посвящение к VI редакции "Демона"; образ ее проходит в стихотворении "Нет, не тебя так пылко я люблю", в "Княгине Лиговской" (Вера).
  ***
  И все же самый большой и яркий след в литературном наследии Лермонтова оставила украинская красавица Мария Щербатова. Знакомые единодушно говорили о 19-летней вдове князя Щербатова: "Так хороша, что ни в сказке сказать, ни пером описать". Они познакомились в 1839 году в литературном салоне Карамзиных, который Лермонтов стал посещать годом ранее. Мария Алексеевна была дочерью крупного украинского землевладельца А.П. Штерича, но воспитывалась она в Петербурге, в семье бабушки, точнее - мачехи своего отца.
  В 17 лет она вышла замуж за князя А.М. Щербатова, штаб-ротмистра Лейб-гвардии Гусарского полка, в котором служил и Лермонтов. Брак не был счастливым - молодой князь оказался злобным и весьма распущенным человеком, что и привело к его смерти в деревне спустя полтора года после свадьбы. Вскоре после знакомства Лермонтов стал навещать молодую вдову в доме бабушки на Фонтанке и на даче в Павловске. Редко читавший свои произведения в светских гостиных, поэт делал исключение для княгини Щербатовой. Однажды после чтения у нее поэмы "Демон" она сказала Лермонтову: "Мне ваш Демон нравится: я бы хотела с ним опуститься на дно морское и полететь за облака".
  Щербатова "чувствовала себя несчастной у своей бабушки Серафимы Ивановны, которая ненавидела Лермонтова и хотела непременно, чтобы на ней женился Мальцев". Жизнь Марии Алексеевны была осложнена и теми сплетнями и злословием на ее счет, которые были связаны прежде всего с завещанием покойного мужа (согласно ему, потеряв маленького сына, она лишилась бы почти всего состояния, перешедшего в основном обратно в род Щербатовых).
  А.И. Тургенев в своем дневнике писал: " Был у княгини Щербатовой. Сквозь слёзы смеётся. Любит Лермонтова". А Лермонтов не знал, любила ли она его, он говорил ей: "Мне грустно, что я вас люблю, и знаю, что за этот легкий день нам придется дорого рассчитаться". И предчувствие не обмануло поэта... В феврале 1840 года на балу у графини Лаваль у Лермонтова произошло столкновение с сыном французского посланника Э. Барантом. В "Памятных заметках" Смирновой говорится: "...он влюбился во вдову княгиню Щербатову ... за которою волочился сын французского посла барона Баранта. Соперничество в любви и сплетни поссорили Лермонтова с Барантом... Они дрались...". Аким Шан-Гирей пишет также, что "слишком явное предпочтение, оказанное на бале счастливому сопернику, взорвало Баранта ... и на завтра назначена была встреча".
  18 февраля состоялась дуэль Баранта и Лермонтова, окончившаяся примирением - стрелявший первым Лермонтов выстрелил в воздух, соперник же ранил его в руку, к счастью - легко. А Мария, еще ничего не зная о дуэли, видимо, после какой-то размолвки с Лермонтовым, уехала в Москву. Там она и получила два страшных известия. Третьего марта умер ее маленький сын, пятого - похоронен, а через неделю, одиннадцатого марта 1840 года, командир гвардейского корпуса Великий князь Михаил подписал приказ об аресте Лермонтова за дуэль.
   Запись в дневнике Щербатовой, сделанная 21 марта 1840 г.: "Что меня бесконечно огорчает, это отчаяние госпожи Арсеньевой, этой чудесной старушки, которая, вероятно, меня ненавидит, хотя никогда меня не видела. Я уверена, что она осуждает меня, но если бы она знала, насколько я сама раздавлена под тяжестью того, что только узнала. Я всегда придерживаюсь моего старинного правила: Женщина, замешанная в каких-то слухах, самых нелепых, самых неправдоподобных, всегда виновата".
  Из материалов, имеющихся в "Деле об опекунстве над имением и сыном покойного штаб-ротмистра князя Щербатова", выясняются следующие обстоятельства. Отъезд М.А. Щербатовой из Петербурга вскоре после дуэли Лермонтова, 22 февраля 1840 г., был вынужденным. В Москве Щербатова рассчитывала скрыться от толков и пересудов, злословия петербургского света. Даже болезнь и смерть малолетнего сына, скончавшегося в Петербурге, не смогли поколебать принятого ею решения.
  Соопекун Щербатовой, П.А. Делин, имевший от нее доверенность на ведение дел по наследству, объяснял отсутствие княгини на похоронах сына необходимостью ее отъезда в калужское имение. Наследницами были объявлены в связи со смертью Михаила Щербатова родные сестры его покойного отца, А.М. Щербатова, Екатерина и Анна, с выделением четвертой части имущества вдове князя. Однако М.А. Щербатова уступила свою часть имущества княжнам Щербатовым за 45 тысяч рублей.
   И великий поэт имел право, восхищаясь стойким характером и независимостью Марии Алексеевны, написать о ней:
   Как племя родное,
  У чуждых опоры не просит
  И в гордом покое
  Насмешку и зло переносит
  ***
  Лермонтов тем временем был предан военному суду; под арестом его навещают друзья и знакомые. Там состоялось и новое объяснение Лермонтова с Барантом, ухудшившее ход дела. В апреле 1840 г. был отдан приказ о переводе поэта в Тенгинский полк в действующую армию на Кавказ. 10 июня Лермонтов прибыл в Ставрополь, в главную квартиру командующего войсками Кавказской линии генерала П. X. Граббе и уже на следующий день был зачислен в кавалерийский отряд Галафеева. Поход в Дагестан обещал военный успех, что давало надежду друзьям поэта, в числе которых был и сам командующий, на представление его к награде, а значит - и на помилование. Но пристально следил за бывшим гусаром император Николай I.
  Генерал Галафеев представил отличившегося в сражении при Валерике поручика Лермонтова к награде и ходатайствовал о "переводе его в гвардию тем же чином". А командующий кавалерией князь Голицын присовокупил свой рапорт - о награждении Лермонтова золотой саблей с надписью "За храбрость". А всех опередила бабушка Арсеньева, по просьбе которой "государь император высочайше повелеть изволил: офицера сего, ежели он по службе усерден и в нравственности одобрителен, уволить к ней в отпуск в С.-Петербург сроком на два месяца". Когда же император узнал, что приказ его нарушен и опальный офицер в Тенгинский пехотный полк так и не прибыл, он вычеркнул фамилию Лермонтова из всех наградных списков.
  Сам Михаил Юрьевич узнал об этом лишь по прибытии в столицу и понял, что возвращения на Кавказ ему не избежать, и сразу же отправился на бал к Воронцовым, что в свете было расценено "неприличным и дерзким". Он и дальше игнорировал приказы и мнения царедворцев, откладывая и оттягивая свой отъезд. А в Москве Лермонтов сумел не только встретиться с Марией Щербатовой, но и отправиться в путь вместе с ней. Она возвращалась в свою родную Украину, а он, скорректировав маршрут на Ставрополь, до самого Харькова сопровождал ее - свою последнюю любовь...
  Как ночи Украины,
  В мерцании звезд незакатных,
   Исполнены тайны
  Слова ее уст ароматных...
  9 мая 1841 года Лермонтов прибыл в Ставрополь, и вновь командующий отправил его не в Тенгинский полк, а в Темир-Хан-Шуру, где готовилась очередная экспедиция - "заслуживать отставку". Чтобы побыстрее убрать опального поэта с глаз множества любопытных, генерал Граббе распорядился немедленно выдать ему подорожную. Но доехать туда поручику не судилось! В крепости Георгиевской, где он с сопровождавшим его другом и родственником А.Столыпиным (Монго) пережидали проливной дождь, им повстречался знакомый офицер Магденко, направлявшийся в Пятигорск. И судьба великого поэта, надежды всей просвещенной России, была решена с помощью ... полтинника, брошенного Лермонтовым: "если решетка - едем в Пятигорск". Жить ему оставалось два месяца ... Но и они прошли в непрерывном боренье - с властью, с обществом, с судьбой!
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023