Аннотация: Историческая панорама создания и развития Руси, её побед и поражений
Юрий ЧЕРНЫШЕВ
Томочке моей - любимой и единственной - посвящается
Д И М И Т Р И А Д А
Исторический роман
в трех частях, с прологом и эпилогом
Доколе название России, спасенной Князем
Пожарским, пребудет на Земном шаре знаемо,
до тех пор и он послужит примером геройства,
правоты и бескорыстной любви к Отечеству.
А.Ф.Малиновский, археограф и сенатор XIX в.
ПРОЛОГ
1.Откуда есть пошла Русская земля?
Веками искали писатели, историки, археологи ответ на этот, казалось бы, несложный вопрос. Но, как оказалось, не так уж и прост он, если до сих пор нет однозначного ответа даже о происхождении слова - РУСЬ! Россия, русские, русский язык - это все производные от изначального топонима, названия местности. А вот откуда взялся он сам и где заканчиваются его пределы? Ответов на сегодняшний день предостаточно, однако, все они выглядят неоднозначно и не всегда убедительно. Наиболее простым из них представляется - от реки Рось, берущей начало на севере Виннитчины, вблизи ее границы с Житомирщиной, и впадающей в Днепр в 18 километрах южнее Канева. Но что родилось раньше: название небольшой речки, протяженностью чуть более 200 километров, или же наименование огромной, даже в глубокой древности, территории?
Есть и куда более правдоподобная версия: о западнославянском племени Русь, занимавшем изначально часть Балтийского побережья. Ведь государство с таким названием впервые упоминается в летописях в связи с Великим Новгородом, построенным ильменскими словенами, но вскоре густонаселенным пришельцами из племени руссов. (Как, впрочем, и Киев несколько позднее). В наиболее известном источнике, именуемом "Повесть временных лет", читаем о северных славянах следующее: "В год 6370 (862 - по христианскому летосчислению) изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а ещё иные готландцы, - вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, - на Белоозере, а третий, Трувор, - в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же - те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города - тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах - находники, а коренное население в Новгороде - словене, в Полоцке - кривичи, в Ростове - меря, в Белоозере - весь, в Муроме - мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик".
В этой версии, однако, слабым местом является то, что славянские племена Балтики отнесены к варягам, которых издавна привыкли считать германского либо скандинавского происхождения. Миф, созданный "норманистами", настолько силен, что до сих пор, когда слышат о варягах, представляют норманнов, викингов. Тот факт, что варяги были также и славянами, при этом - отличными мореходами, воителями, с трудом укладывается в их головах. Но современные ученые давно опровергли прежнее утверждение, доказав с помощью не только лингвистических, но и антропометрических, и археологических исследований, их принадлежность к западным славянам, именуемым еще как варяги-венды, таких поморских племен, как лютичи, хижане, доленчане, ретране, русь и ряд других. Еще М.В. Ломоносов отмечал: "...варяги и Рурик с родом своим, пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили из древних россов и были отнюдь не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною... имени Русь в Скандинавии и на северных берегах Варяжского моря нигде не слыхано... Между реками Вислою и Двиною впадает в Варяжское море от восточно-южной стороны река, которая вверху, около города Гродна, называется Немень, а к устью своему слывет Руса. Здесь явствует, что варяги-русь жили в восточно-южном берегу Варяжского моря, при реке Русе... И само название пруссы или поруссы показывает, что пруссы жили по руссах или подле руссов". Что касается собственно слова "варяг", то знаменитый историк и этнограф Н.И.Костомаров утверждал, что оно "в XI - XIII веках значило в некотором смысле то же, что теперь слово немец, означающее вообще западного европейца..."
Но возникает вопрос: варяги, которые брали дань со славянских и финских племен и были потом изгнаны, те ли самые, которых впоследствии призвали? И оказывается, что нет, не те. Из сличения северных известий с древнерусскими летописями открывается, что те, прежние варяги были норманны из Швеции, и дань они брали также и с поморских - славянских и литовских - племен, и в середине IX века были сообща изгнаны. Не зря летописные повествования наши начинаются именно с этого изгнания иноземцев, которое стало исторической вехой, началом соединения разрозненных народов. Без него не было бы и того призвания, а без него, при столь ограниченном развитии гражданственности, союз народов вряд ли был возможен в то время. И Ломоносов, своим простым и зорким взглядом, точно попал на мысль искать нашу прародительскую Русь в Поморье, сказав, что варяги-россы произошли от одного поколения с пруссами. А в подтверждение своего мнения он справедливо указал на название реки Русь.
А то, что название народа и его территории привнесено с севера, а не взято от реки Днепровского бассейна, подтверждается еще и тем, что регион реки Рось вошел в состав Киевского княжества лишь при Ярославе Мудром, во второй четверти XI века. До этого южная граница Киевской земли проходила значительно севернее. Есть, конечно, и другие версии происхождения названия Руси, но наиболее вероятной все же представляется приведенная выше. А их огромное разнообразие лишь указывает на большой интерес к этому вопросу не только ученых всего мира, но и простых людей. И ясным становится следующее: образование могущественного Древнерусского государства стало основой для формирования единой русской народности и зарождения единого русского языка.
2.Рюричи - основатели Руси
Князь Рюрик, осев с 862 года на берегах реки Волхов и озера Ильмень, принялся и дальше расширять свои владения. Один из посланных им отрядов во главе с Аскольдом, спускаясь вниз по течению Днепра, обнаружил на его крутых и залесенных берегах малоприметный городок с труднопроизносимым названием Куйёв. Заняв его практически без боя, варяжский гость объявил себя его хозяином, а жители города и окрестностей - преимущественно хазары, поляне и роксоланы - отныне становились его подданными и обязаны были платить ему дань для князя Рюрика. Но со временем Аскольд и брат его Дир позабыли о пославшем их князе, став "самостийно" править в Киеве, как они уже на свой лад привыкли называть этот город. Так и возникли на землях восточных славян два первых русских города - Новгород и Киев, два центра принесенной с Балтики западной культуры. В 879 году скончался первый русский князь Рюрик, оставив безутешную вдову Ефанду и малолетнего сына Игоря. Правителем же Новгородского княжества, до совершеннолетия наследника, был определен воевода Олег.
Укрепив свою власть в Новгороде, новый предводитель варягов-руссов отправился воевать соседей. В 882 году Олег с отрядом воинов разных племен - варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей - взял города Смоленск и Любеч и посадил там своих наместников. Затем отряд Олега спустился по Днепру к Киеву, где княжили его соплеменники Аскольд и Дир. Олег отправил к ним посла со словами: "Купцы мы, едем в греки от Олега и от Игоря-княжича. Да приходите к роду своему и к нам". Когда же Аскольд и Дир вышли из стен города, Олег повелел убить их как самозванцев. И сам стал править в Киеве - править умело и мудро, оправдывая свое прозвище "Вещий". Само расположение Киева показалось Вещему Олегу весьма удобным, и он решил перебраться туда с дружиной, объявив: "Да будет это мать городов русских". Тем самым он объединил северный и южный центры восточных славян.
Поэтому именно Олега, а не Рюрика нередко считают основателем Древнерусского государства. Вокняжившись в новой столице, Олег установил для Новгорода дань в 300 гривен. Следующие 25 лет Олег был занят расширением своей державы - в первые три года он подчинил Киеву древлян, северян, радимичей. Поскольку два последних племени давно являлись данниками хазар, стоявших на левом берегу Днепра, князь Олег обратился к ним со словами: "Я враг хазарам, поэтому и вам незачем платить им дань. Мне платите...". Он постоянно боролся с "хазарщиной" - будучи язычником, а не христианином, Олег брал под защиту православную Византию. И его щит "на вратах Царьграда" - знак союзника, а не захватчика; да и договор Олега с Византией имел скорее союзнический характер.
И все же истинным создателем Русского государства, первым русским князем считается Игорь, сын Рюрика, фактический основатель династии Рюриковичей. И он первый из правителей Руси упомянут западными авторами. Игорь лишился отца, когда ему было не более года. Умирая, Рюрик передал малолетнего сына под опекунство своему шурину Олегу. Тот поклялся управлять государством до взросления законного наследника, а затем уступить ему престол. Олег был великим варяжским воином и постоянно рвался в битвы, так что Игорю с раннего детства пришлось испытать тяготы походной жизни. Уже в 882 году Олег, отправляясь покорять соседние земли, взял с собой малолетнего племянника. Был Игорь с дядей и тогда, когда тот основал Киевское княжество. Когда же княжич возмужал, Олег не нарушил данное Рюрику слово и уступил Игорю трон. Но и сам он не отошёл от дел - остался его соправителем, а Игорь не возражал и во всём слушался Олега, который был ему вместо отца. Но кровный Рюрикович не был столь мудрым правителем, как его опекун и наставник, за что и поплатился позднее собственной жизнью.
В 912 году скончался Олег, и единоличным правителем стал 34-летний Игорь. В первый же год его княжения от государства решили отколоться древляне и уличи, когда-то присягнувшие Олегу. Игорь не мог допустить раскола Руси и, собрав войско, отправился в поход на древлян. Разбив их, князь наложил на мятежное племя ещё большую дань, чем оно платило Олегу. Разобраться же с уличами князь послал одного из своих воевод - Свенельда. Этот поход оказался менее успешным: уличи держались стойко, а город Пересечень Свенельду пришлось осаждать три года. И всё ж уличи были покорены, а князю Игорю удалось сохранить целостность доставшейся ему от предков Руси. Но в тот же 915 год появилась ещё одна угроза - в русские земли пришли печенеги. Поначалу Игорю удалось заключить с ними мир, но он оказался очень непрочным, и в 920 году началась война с этими кочевниками.
Игорю не давала покоя слава Вещего Олега - непобедимого полководца, сумевшего покорить даже Византию. Он мечтал повторить дядин подвиг и прославить в веках своё имя. Несмотря на то, что Олег подписал с греками мирный договор, Игорь начал помышлять о военном походе на Царьград. Ещё в 921 году он собрал войско и готовился к этому походу, но из-за войны с печенегами отложил его. Лишь двадцать лет спустя удалось ему осуществить свою мечту. Поводом к войне стал отказ греков платить ранее установленную договором дань. Игорь готовился к походу основательно - его войско насчитывало десять тысяч кораблей, тогда как Олег в 907 году взял Царьград с двумя тысячами ладей. Но у Олега было преимущество - он напал на Византию внезапно и сразу осадил взятый врасплох город. О подходе же Игорева воинства император Роман был предупрежден болгарами.
Да еще Игорь допустил ошибку, разрешив своим воинам поживиться в селениях на черноморском побережье. Это позволило грекам подтянуть для обороны силы со всех концов империи, и Роман с объединенным войском атаковал русских на суше. Была жестокая сеча, и русичи вынуждены были отступить к своим ладьям, а под покровом ночи отплыть. Но император Роман желал добить захватчиков, не позволить им уйти обратно на Русь. Оснастив все имеющиеся корабли средствами для метания огня, и посадив на них самых опытных мореходов, император отправил эскадру наперерез врагам. Игорь же, увидев малочисленность греческого флота, с радостью принял бой, рассчитывая на победу. Но едва княжеские корабли приблизились, с византийских судов на них обрушилось пламя. До этого русские ни разу не сталкивались с "греческим огнём" и были поражены: ладьи вспыхивали одна за другой. Спасаясь от огня, воины бросались за борт, но тонули под тяжестью собственных кольчуг и оружия. Князь в той битве выжил, но не смирился с позором поражения.
Едва вернувшись в Киев, Игорь начал собирать новую армию для похода на Византию. Своё потрепанное войско он пополнил многочисленными варягами, которых специально призвал с севера, а также нанял печенегов. Сборы были окончены к 944 году. Игорь разделил своё войско на две части: одну, как и прежде, пустил на ладьях по воде, другую повёл по суше. Византийский император усомнился, что сможет ещё раз одолеть русскую армию, и отправил навстречу Игорю послов со словами: "Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и ещё к той дани". Озадаченный Игорь остановил войско и созвал совет, на котором решено было принять щедрое византийское предложение. Свою дружину князь возвратил в Киев, а печенегов отправил воевать с болгарами. Вскоре затем к Игорю, в его столицу, прибыли послы от императора Византии и был восстановлен прежний мир.
В следующем году дружина Игорева потребовала вести ее снова на Древлянскую землю, дабы "изодеться". Взяв там хорошую дань, пошли они обратно в свой город. Но сам Игорь, надумав еще чем поживиться, с небольшим отрядом возвратился к древлянам, в Искоростень. Их князь Мал, завидев возвращающегося Игоря, выслал к нему послов, которые спросили: "Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань!" Но киевский князь не стал слушать их, потребовав новую дань, что стоило жизни ему и его дружинникам.
А князь древлян Мал, желая загладить свою вину, предпринял попытку, прибыв в Киев, посвататься к вдове Игоря княгине Ольге. Но та, движимая чувством мести, приказала своим воинам убить Мала и его сватовское посольство, заживо закопав их в землю. За мученическую смерть мужа Ольга приказала древлянам в виде дани сдать по одному голубю с дома. К лапкам птиц коварная княгиня велела затем привязать хворостину и поджечь ее - птицы вернулись в свои дома и сожгли весь Искоростень. Ольга не только жестоко так расправилась с древлянами, но и ввела свои "уставы и уроки", определив им места, периодичность и размеры собираемой дани.
Географическое расположение страны и обстоятельства, под влиянием которых складывался быт восточных славян, произвели в истории русского народа некое сочетание целостности Земли с раздельностью ее частей и своеобразностью жизни в каждой из них. Русская Земля была слишком велика для скорого образования из себя единообразного государства - населявшие ее племена были слишком разновидны, чтобы слиться вскоре в единый народ. Да и само, отдельно взятое славянское племя, разделено было на второстепенные, "малые" племена, имевшие залоги длительного своего существования в отдельности.
Еще в незапамятные времена, после пришествия славян с берегов Дуная, весь прежний мир составляли два рода славян - старые и пришлые, в языке и нравах которых, несомненно, были отличия, препятствовавшие скорому их слитию. Так, поляне и древляне, принадлежавшие к одной массе новопришлых славян и обитавшие по соседству, в своем различии доходили до откровенной вражды. Радимичи и вятичи, происходившие все из ляхов, имели каждый свои предания, не дававшие им смешиваться друг с другом; у радимичей был свой родоначальник - Радим, а у вятичей свой - Вятко. Кривичи, как свидетельствует само их название, тяготели к прусско-литовскому религиозному центру Криве, и сильно отличались от других славян. Также обладали существенными отличиями уличи, расселившиеся в Приднестровье, а их соседи - тиверцы и вовсе были потомками пришедших с Ближнего Востока галилеян. Но руководящую и организующую роль в формировании Древнерусского государства сыграло все же племя русичей, возникшее с приходом варягов-венедов, - на землях полян и роксолан, со столицей в Куйеве, как звучало тогда название города на Днепре. Пришедшие с севера русичи очень скоро освоили особенности языка местных славян, а со временем и полностью ассимилировались с ними.
Вызывает лишь удивление, как могло мирное и совсем небольшое племя полян сыграть столь выдающуюся роль в истории создания Руси. Объясняют этот феномен Записки Константина Багрянородного - византийского императора середины X века. В его время радимичи, вятичи и поляне относились к единому племени лендзян (ляхов), которое не уступало по численности и могуществу союзу кривичей или словен ильменских. Варяжское нашествие ускорило распад племени потомков Ляха: жившие в Поднепровье поляне подчинились русам, тогда как радимичи и вятичи, обитавшие на периферии, северо-восточнее Киева, еще долго оставались под властью хазар. К XII веку киевские поляне не только приняли от греков крещение, но и прониклись уже христианским духом, тогда как их бывшие соплеменники радимичи и вятичи все еще оставались язычниками. А со временем их название вышло из употребления, целиком заменившись именем пришельцев-русов, с которыми они поделились языком и традициями. Как это несколько ранее случилось на Балканах, где древнее племя южных славян приняло имя пришедших с Волги завоевателей-булгар, ассимилировав их в свою языковую среду.
Понятно, что не слишком многочисленные отряды пришельцев не могли само-стоятельно вести войны за расширение своих территорий - требовалась опора на местные славянские ополчения, под руководством собственных князей. Очевидно, что выделение "Игорева рода" из массы прочих конунгов и завоевание им исключительного права на киевский трон имело характер длительного процесса, а решающими факторами его было становление новой системы власти и формирование опоры династии - боярства. Представление о том, как свершалось превращение варяжской знати в киевское боярство, дает генеалогическое древо известного конунга тех времен Свенельда. Сам этот соратник Игоря и Святослава сохранял варяжское имя, а уже его сын Лют получил второе, славянское прозвище Мистиша. Внука Свенельда назвали Добрыней, и он запечатлен в русском эпосе как Добрыня Никитич (Мистичиш). Потомками его стали: сын - Новгородский посадник Остромир, внук Вышата и правнук Ян Вышатич, который родился в 1016 году, прожил 90 лет и кончил жизнь старцем Киево-Печерского монастыря. Именно его рассказы о первых киевских князьях, записанные другим монахом, известным летописцем Нестором, явились важнейшим источником информации для последующих исследователей, историков и писателей.
3.Развитие государства
Ко времени князя Игоря власть русичей распространилась по обе стороны верхнего и среднего Днепра - до Кавказа и Таврических гор, а на севере - до берегов Волхова. И хотя личность князя Игоря представляется неоднозначной, все же его за-слуги перед потомками превосходят негативные качества, как, впрочем, и у других правителей Киевской Руси. Задачи дальнейшего расширения и укрепления государства предстояло решать сыну князя Игоря. Но до совершеннолетия Святослава править Русью стала его мать. Ольга оказалась не только волевой, но и властолюбивой правительницей, не передавая великокняжеский престол сыну в положенный срок. Ликвидировав династию Мала в Древлянской земле, она усмирила и остальных местных князей и старшин, показав им, кто "в доме хозяин". Ольга реформировала всю систему сбора дани, что стало решающим в процессе преобразования племенных объединений в государство Киевская Русь. Двадцатилетие правления княгини Ольги отмечено и новыми подходами к внешним связям: на смену военным средствам пришли мирные, дипломатические способы.
Сейчас возникли новые предположения о наследовании власти в Киеве. Поскольку разница в возрасте Ольги и Святослава 60 лет, он не мог быть ее сыном, да и внешность его не была славянской. Он не любил Киев и хотел перенести центр Руси на Дунай. Так что истинное его происхождение и поныне остается загадкой. Киевский престол князь Святослав Игоревич, считавший своей главной целью укрепление государства - в противостоянии с хазарами, волжскими булгарами и печенегами, занял лишь в 964 году. Он стремился, прежде всего, обеспечить Руси свободную торговлю со странами Востока и Подунавья. А завершил Святослав объединение восточнославянских племен вокруг Киева покорением вятичей. Двинув затем свои дружины к югу, он присоединил Прикубанье и Тьмутаракань, разбив ясов и касогов. В следующем году 23-летний князь разгромил Хазарский каганат, овладев важнейшим путем в Персию - по Волге и Каспию.
Добившись славных побед на Востоке, Святослав перенес свои военные усилия на Балканы, стремясь отобрать у Византии Болгарию. В 967 году русичи овладели восточной частью этого славянского царства, но внезапное нападение печенегов, подкупленных Византией, вынудило Святослава прервать свой поход и спешно возвращаться домой, спасать осажденный кочевниками Киев. Приведя все в порядок, князь вновь повел свое войско в Болгарию, где успешно продвигался, заняв все царство и угрожая уже Константинополю. Но в войне против Византийского императора удача покинула Святослава, и в 971 году князь вынужден был подписать с ним мирный договор. А при возвращении на родину его дружина попала в засаду, устроенную печенежским ханом Куря у Днепровских порогов, и в жестокой сече сложили головы киевский князь и почти все его дружинники.
Помимо роста могущества Руси, при Святославе были начаты и преобразования в управлении государством - сосредоточение всей полноты власти в руках одной династии. На киевский престол был посажен старший сын Великого князя Ярополк, новгородский стол занял младший сын Владимир, а на древлянскую землю назначен средний - Олег. В отличие от старших братьев, Владимир был рожден вне брака ключницей Малушей. К моменту гибели отца ему было всего лишь 14 лет, но уже два года он княжил в Великом Новгороде, а трон в Киеве занимал 15-летний Ярополк. И вскоре между братьями разгорелась нешуточная борьба, в которой погиб Олег, а Владимир бежал в варяжские земли, где приступил к набору войска. Свой поход на Киев Владимир начал в 978 году, для начала возвратив себе Новгород. Далее он пошел штурмовать Полоцк, признавший киевского Ярополка, и убил князя Рогволда, а дочь его Рогнеду, просватанную за Ярополка, взял насильно в жены. Сам Киев варяжское войско Владимира взяло фактически без боя, поскольку трусливый князь Ярополк сбежал в Родню, где и был потом убит.
Укрепившись в Киеве, Владимир уже в следующем году отправился на запад, воевать с польским королем Мечиславом. Были взяты Червень, Туров, Перемышль и другие червенские города. Подчинил себе киевский князь радимичей и стремившихся отделиться вятичей, обложил данью живших в лесах ятвягов. В 985 году предпринят был успешный поход против волжских булгар. Современные исследователи пришли к выводу, что с восхождением на киевский стол Владимира династия Рюриковичей (по отцу) была заменена древлянской династией (по матери), поскольку его мать (Малка) была не простолюдинкой, а дочерью древлянского князя Мала Любечанина, убитого по приказу Ольги. Постепенно она из полонянки превратилась во влиятельную боярыню, а затем и в законную жену князя Святослава. Это была настоящая революция - смена варяжской доминанты на местные славянские приоритеты. Более того, древляне сумели взять верх и над полянами - истинными основателями Киева, ранее постоянно теснившими и обиравшими своих лесных соседей. И вскоре название этого племени исчезло из употребления: одних убили, других изгнали, а оставшиеся приняли имя русичей. Вот, очевидно, где коренится взаимная вражда поляков и русских (как малороссов, так и великороссов)!..
Но прославился Владимир Святой наиболее тем, что в 998 году крестил Русь, а затем стал деятельно распространять христианскую веру в подвластных ему землях: строил храмы, снабжал их утварью, продвигал священников. В Киеве и других городах Руси Владимир приказывал брать у знатных граждан детей в обучение грамоте. А чтобы обезопасить государство от агрессивных печенегов, князь строил новые города по рекам Десне, Остеру, Трубежу, Стугне и населял их славянами с севера и даже чудью. В конце жизни Владимиру Святому довелось воевать и с норвежским принцем Эриком. Умер князь в 1015 году, не назначив себе преемника, а от пяти жен имел он 11 сыновей. Одним он отказал в доверии, другие были еще незрелыми, а правивший в Новгороде Ярослав незадолго до того поднял бунт против отца, отказавшись платить ему дань в 2000 гривен. В итоге на киевский трон самовольно взгромоздился Святополк Окаянный, которого отец до того держал в темнице. Ярослав с этим не согласился и начал против брата войну, опираясь на поддержку своих подданных-новгородцев и наемников-варягов.
Лишь в 1019 году окончательно овладел Киевом Ярослав, на протяжении четырех лет сражавшийся не только с киевлянами, поддержавшими Святополка, но и с польским королем Болеславом Храбрым, пришедшим на помощь зятю, и с нанятыми тем печенегами. Полоцкая княжна Рогнеда, изнасилованная Владимиром и ставшая затем одной из его шести жен - мать Ярослава и еще пяти детей, происходила из заморской ветви Меровингов - династии "Святой крови", т.е. потомков самого Иисуса Христа, и воспитала своих сыновей в соответствующем духе. Кроме того, она ненавидела мужа, убившего ее родителей и братьев, и Ярослав соответственно относился к отцу, а тот тем же отвечал сыну. Получившая в замужестве имя Горислава, великая княгиня неоднократно пыталась убить супруга, за что сама была приговорена к смерти. Спас ее сын Изяслав, вставший с мечом против отца, а после боярский суд приговорил ее и сына-защитника к ссылке в Полоцкое княжество. В 1015 году Владимир Святой даже готовил поход на Новгород, где сидел Ярослав, но смерть помешала ему. На 59-м году жизни он был изрублен в куски в своем родовом поместье в Берестове, и в Десятинной церкви похоронили только его голову, а тело, очевидно, просто выбросили. Убийцы же и заказчики этого злодеяния так и не были выявлены. Вот, очевидно, откуда ведется нынешняя киевская традиция тайных убийств!..
Из семи сыновей Владимира четверо пали в братоубийственных разборках. Великий князь хотел оставить своим наследником Бориса либо Глеба, но именно они погибли первыми. А вина за это была возложена на Святополка, за которым закрепилось прозвище Окаянный. Но его, как выяснилось, не было в то время на Руси, так что он просто был назначен "козлом отпущения". А вскоре и сам он был убит. Таким путем Ярослав Мудрый сменил титульную династию в Древнерусском государстве, отдав первенство полоцкой династии Рогволдов, корни которой уходят в Данию. Сам же он готовился стать новым Мессией, почему и второе, мистическое, имя его было София, как и у Иисуса Христа, что означает "Божественная мудрость". Вот почему именем Софии названы храмы в Киеве, Новгороде, Полоцке! Их стены украшены древнеарийскими символами свастики, а в иконостасе киевской Софии помещен, рядом с образом Христа, образ самого Ярослава. Второе его изображение, вместе с семьей, помещено на задней стене храма...
Еще долгих 15 лет продолжал войны Ярослав, защищая Русь и закладывая новые города. Лишь в 1036 году был перенесен его великокняжеский двор из Новгорода в Киев. В том же году киевский князь одержал победу над печенегами и навсегда освободил Древнерусское государство от их набегов. В честь этого события и заложил он в Киеве собор Святой Софии. В 1038-42 годах войска Ярослава совершили ряд походов, в т.ч. в Литву и Польшу, а также оказали помощь в борьбе за польский королевский трон Казимиру, внуку Болеслава Храброго. А сам Казимир I взял в жены сестру Ярослава Марию, ставшую польской королевой Добронегой. Параллельно был заключен брак Изяслава, сына Ярослава, с сестрой Казимира Гертрудой, в знак союза с Польшей. Союз, однако, оказался недолговечным и был разорван в 1047 году. Зато в следующем году союз Руси с Францией был установлен тем же путем - король Генрих I взял в жены любимую дочь Ярослава Анну.
Княжение Ярослава Мудрого продолжалось 37 лет, и было одним из самых славных на Киевском престоле. Умер он в Вышгороде 20 февраля 1054 г. и похоронен в Софийском соборе. Свой киевский великокняжеский стол Ярослав завещал Изяславу, а остальным сыновьям приказал слушаться его во всем. Святославу отец отдал Чернигов, Всеволоду достался Переяславль-Залесский, Игорю - Владимир-Волынский, а Вячеславу - Смоленск. Правили Русью Изяслав с братьями Святославом и Всеволодом дружно, совместно распределяя земли; вместе пересмотрели они "Русскую правду", приняв так называемую "Правду Ярославичей", провели ряд успешных военных походов.
В год смерти Ярослава Мудрого произошли два события с далеко идущими по-следствиями: окончательный раскол христианской церкви на православную и католическую конфессии, и выход на историческую арену половцев - ранее никому не известного народа. Половцы заняли земли бывшего Хазарского каганата, позднее - печенегов, т.е. исконных врагов Киевской Руси, и фактически именно они дали первотолчок возникновению казачества на южнорусских землях - уникального феномена, в значительной мере определившего облик позднее сформировавшейся нации украинцев...
После смерти Вячеслава триумвират Ярославичей вывел Игоря с Волыни, определив ему княжить в Смоленске. Распри между Ярославичами нарастали, да и половцы не дремали. В 1068 году они нанесли поражение братьям на реке Альте близ Переяславля. Изяслав и Всеволод бежали в Киев, но за отказ выдать горожанам оружие для продолжения борьбы с половцами Изяслав был свергнут народным восстанием. На престол возведен Всеслав Полоцкий, ранее содержавшийся братьями в темнице, Изяслав же сбежал в Польшу, к Болеславу II - cвоему кузену и племяннику жены. Бежавший с Альты в Чернигов Святослав собрал местное трехтысячное ополчение и сумел нанести под Сновском поражение 12-тысячному половецкому войску. Так первое масштабное вторжение на Русь половцев сошло на нет. Затем Изяслав с польскими войсками двинулся на Киев. Всеслав трусливо сбежал в Полоцк, а киевляне призвали к себе Святослава и Всеволода, которые потребовали от Изяслава не преследовать мятежных горожан. Вскоре за тем вернувшийся на престол Изяслав взял Полоцк, но борьба за него продолжалась еще не один год...
Триумвират окончательно распался в 1073 году, когда Святослав и Всеволод изгнали Изяслава, обвинив его в сговоре с Всеславом против них. Престол занял Свято-слав, Изяслав же стал просить помощи у короля Болеслава, затем у германского императора Генриха IV. Князь пообещал признать себя вассалом Второго рейха и платить ему дань, если император поможет снова занять киевский стол. Дошло дело до того, что Изяслав послал к папе своего сына Ярополка, и он от имени отца целовал папскую туфлю, отдавал Русь под власть "царя царей" Григория VII, выразив готовность принять католическую веру. Папа в 1075 году короновал в Риме королевской короной Ярополка и предоставил ему лен святого престола на Русское королевство, власть в Киеве должна была принадлежать Изяславу и его сыну Ярополку.
Но положение великого князя Святослава в Киеве было прочным. Польша, по указанию папского престола, не могла немедленно поддержать Изяслава, так как была связана войной со Священной Римской империей, а Русь была ее союзницей. Однако тут Изяславу повезло: в декабре 1076 года князь Святослав Ярославич внезапно скончался. Занявший киевский стол Всеволод Ярославич оказался в тяжелом положении, поскольку в Степи снова зашевелились половцы. Начался следующий этап борьбы полоцкого князя Всеслава Брачиславича с Ярославичами. А польский король Болеслав немедленно забыл о союзе с Русью и как Святослав ему помогал против империи. Он дал Изяславу войско, помог набрать наемников и в 1077 году тот пошёл на Киев. Однако Всеволод предпочёл договориться, а не воевать, уступив Изяславу киевский престол. Третье правление Изяслава было недолгим, а о своём обещании перейти в католицизм и подчинить Русь римскому престолу великий князь благоразумно забыл.
Продолжалась борьба Киева с Всеславом Полоцким. Ярославичи организовали два похода на Полоцк, пригласив на помощь степняков-половцев. А в 1078 году началась новая междоусобная война: против дядей, Изяслава и Всеволода Ярославичей, восстали их племянники Олег Святославич и Борис Вячеславич, недовольные своим положением. Их базой стала далекая Тмутаракань. Соединившись с половцами, они разбили на реке Сожице Всеволода, который бежал за помощью в Киев. Изяслав поддержал брата: "Если будет нам честь в Русской земле, то обоим. Если будем лишены её, то оба. Я сложу голову свою за тебя". Вскоре соединенное войско князей Изяслава и его сына Ярополка, Всеволода и его сына Владимира Мономаха выступило против обидчиков. Решающее сражение на Нежатиной Ниве произошло 3 октября 1078 года. В той злой сече князья-изгои потерпели поражение, а князь Борис погиб, но и великий князь Изяслав был смертельно ранен. Власть в Киеве снова перешла к Всеволоду.
Всеволод Ярославич был одним из самых образованных людей своего времени, владея пятью иностранными языками. Разумный князь попытался потушить междоусобицу, предложив мир Святославичам. Роману он оставлял Тмутаракань, Олегу предложил Муромо-Рязанское княжество. Однако князья отказались мириться, и в следующем году братья, собрав войско из представителей кавказских племен и половцев, вновь двинулись от Тмутаракани на Киев. Всеволод с дружиной встретил их у Переяславля. Он смог договориться с половецкими князьями - те предпочли драке золото, взяв выкуп, и повернули обратно. Подкупленные половцы убили Романа, а Олега выдали грекам. Те сослали его на остров Родос, где он пробыл ещё пятнадцать лет, а Тмутаракань перешла под контроль Киева. Уделы на Руси в очередной раз перераспределили.
Великий князь Всеволод Ярославич не обидел сыновей погибшего брата Изяслава: Святополка оставил в Новгороде, Ярополку отдал Западную Русь - Волынь и Туровское княжество. Левобережье Днепра князь отдал своим детям: в Переяславле посадил младшего сына Ростислава, а в Чернигове - Владимира Мономаха. За ним сохранил он и управление в Смоленском и Ростово-Суздальском княжествах. Так Владимир Всеволодович стал правой рукой, главным помощником серьезно болеющего отца. После смерти последнего из Ярославичей в 1093 г. занять киевский престол мог его сын Владимир, но, не желая войны, он не препятствовал восхождению двоюродного брата Святополка и остался в Чернигове. Позднее Владимир Всеволодович распространил свою власть на Ростов и Смоленск и не допустил замены своего сына Мстислава в Новгороде сыном Святополка.
Порядка на Руси не было по-прежнему, и наводить его доводилось все больше Владимиру Мономаху. Он ликвидировал вечевое самоуправление вятичей, посадил там своих наместников, включив земли вятичей в Черниговское княжество. Продолжая воевать с Всеславом Полоцким, он учел промахи отца и не стал штурмовать укрепления города, а просто переселил население, целыми деревнями, на свои восточные уделы. Укротил Мономах половецкие орды, серьезно наказал и булгар, совершив поход на Оку. При этом жесткий и победоносный полководец умудрялся быть рачительным правителем, не повторял прежних ошибок - во все дела старался вникнуть лично. Проводил князь неожиданные проверки городов и погостов, сам осматривал хозяйства, говорил с жителями, правил суд и разрешал споры. Под его властью отстроили полностью разрушенный Смоленск, обновили пострадавший после войн и пожаров Чернигов.
Но лишь 20 лет спустя пришло время Владимира Мономаха, когда умер Святополк Изяславич, и в Киеве вновь вспыхнуло народное восстание, а боярство призвало его на княжение. Восстание с его приходом утихло, но новый князь киевский вынужден был смягчить положение низов, издав "Устав о резах", который вошел в "Русскую правду".
И снова судьбоносную для Руси роль сыграла женщина (вспомним Ольгу, Малушу, Рогнеду) - мать Владимира, бывшая дочерью Византийского императора Константина IX. Под ее влиянием сын отошел от линии Ярославичей и вернулся в "лоно византизма" - снова смена династии! Вместо Меровингов править на Руси стали Владимировичи (от прадеда Мономаха - Владимира Святого). И вновь зазвучали титулы Рюриковичей, но уже не тех, первых - язычников и завоевателей, а новых - истинных византийцев, духовно близких православному Киеву.
В ознаменование этого Византийский император Константин Мономах прислал великому князю Киевскому подарки, среди которых выделялся золотой венец с крестом наверху. Это был царский знак - шапка Мономаха, почему и Владимир стал именоваться Мономахом, а со временем он стал символом московских царей. Период правления Владимира Мономаха завершал процесс усиления Киевской Руси. При нем стали также заключаться династические браки между Рюриковичами. Стабильность в государстве сохранялась благодаря авторитету Великого князя, который он завоевал на поле брани с кочевниками, а также - путем концентрации в его руках власти на большинстве русских земель. После своей кончины в 1125 году Владимир Мономах оставил пять сыновей. Наследником был определен старший сын Мстислав, который еще семь лет, до смерти в 1132 году, сохранял единство Руси, следуя заветам своего отца. А передав престол своему брату Ярополку, он тем самым открыл "ящик Пандоры" конца Древнерусского государства.
4.Распад Древней Руси
Намерение Ярополка выполнить волю отца, сделав своим преемником Всево-лода, сына Мстислава, в обход младших Мономаховичей - Юрия Долгорукого, сидевшего в Ростове, и волынского князя Андрея - привело к всеобщей междоусобной войне. К середине XII века некогда могучее государство распалось на полтора десятка "незалежных" земель. Они существенно различались как по размерам территорий, так и по системе власти в них. Девять княжеств управлялись собственными династиями, придерживавшимися существовавших на Руси принципов передачи власти старшему в роду. На "столы" в чужих землях они не зазирали, но и свои границы зорко стерегли. Среди них заметно выделяться стала Ростово-Суздальская земля. Живший больше в Суздале, чем в Ростове, ее князь Юрий Долгорукий много сделал для поднятия этого края, изрядно порушенного прежними войнами. При нем появилось множество храмов и Суздаль стал центром религиозной образованности, а значительно расширившее свои границы княжество усилило свое политическое значение.
В шести других землях собственных династий не было, и там правили представители младших ветвей Мономаховичей, приходившие из других земель. Киев же оставался постоянным "яблоком раздора" - борьба за него велась в основном между Мономаховичами и Ольговичами. Территория вокруг Киева - Русская земля в изначальном понимании - рассматривалась как общая для всего княжеского рода, и стол в ней могли занимать представители разных династий. Новгород также оставался общерусским столом, но там сложилось весьма крепкое боярство, не позволявшее закрепиться в городе ни одной княжеской ветви. С 1136 года Новгород стал аристократической республикой, высшая власть в которой принадлежала вечу. Князей приглашало боярство, наделяя их ограниченными функциями исполнительной, судебной и военной власти. Подобный строй установился и в Пскове, к 1348 году окончательно отделившемся от Новгорода.
К концу XII столетия пресеклась династия Галицких Ростиславичей и Галичем завладел волынский князь Роман Мстиславич - внук киевского князя Изяслава Мстиславича. Возникло Галицко-Волынское княжество в то время, когда Киев уже пришел в сильный упадок. Но Роман, в отличие от своих отца и деда, не стремился овладеть киевским столом, а обратил внимание на соседнюю Галицию, где всесильное боярство вело борьбу с княжеской династией. Войдя в контакт с боярами, Роман подбил их на восстание, и князь Владимир Ярославич был изгнан, а на его место приглашен Роман Мстиславич. Рассчитывая на более богатую Галицию, Роман решил отказаться от Волыни, передав ее брату Всеволоду, князю Белзскому. Но Владимир не отступился от Галича и попытался вновь занять его, приведя подмогу из Венгрии. Однако у венгерского короля были другие планы и, арестовав Владимира, он посадил на Галицкий стол своего сына. Вскоре Владимиру удалось сбежать из темницы и привести уже немцев с поляками, которые изгнали венгров и позволили ему вернуться на свой трон. Когда же он скончался, в Галич снова пришел княжить Роман, хотя теперь боярство уже не приглашало его. Но Роман привел с собой вспомогательное войско из Польши, поскольку мать его была польской княжной, и повел политику объединения Волыни с Галицией, а боярство стал жестоко преследовать.
Слава князя сильного, грозного, никому не позволявшего пренебрегать им, разошлась по всем русским землям и возбуждала надежду, что в лице Романа явился человек, способный установить порядок и прекратить ссоры других князей, а врагам дать достойный отпор. В 1194 г. умер князь Киевский Святослав, и трон занял Рюрик Ростиславич, а Роман получил от него - в качестве приданого за дочерью - пять киевских городов: Торческ, Треполь, Корсунь, Богуслав и Канев. В апреле 1195 г. скончался брат Всеволод и его волости на Волыни тоже отошли к Роману, что вызвало беспокойство Великого князя Суздальского Всеволода Большое Гнездо, который вытребовал себе романову киевскую волость. Так он разрушил союз южных Мономаховичей, чтобы не утратить своего влияния на дела южной Руси. В ответ Роман рассорился со своим тестем, княжившим в Киеве, и даже развелся с женой Предславой, после чего вступил в тайный союз с Черниговским князем, также претендовавшим на Киев. Прознавший об этом Рюрик Ростиславич объявил экс-зятю войну, а тот вновь призвал на помощь своих родственников (по матери) из Польши. Роман перед тем ввязался в польские междоусобицы на стороне малолетних сыновей умершего Малопольского князя Казимира Справедливого - против их дяди Мешко Старого. Решительной победы в сражении на реке Мозгаве достичь не удалось, однако притязания дяди на Краков были отражены.
И вот, в 1196 году Роман с черниговскими и польскими отрядами стал зорить киевские земли. Рюрик же в отместку организовал нападение его союзников на галицкие земли - у Перемышля и Каменца. А вторжение в Черниговское княжество ратей Суздальского и Киевского князей вынудило-таки Ольговичей отказаться от претензий на Киев и Смоленск. Когда Роман появился под стенами Киева, Рюрик сбежал из города, и Галицко-волынский князь посадил там своего двоюродного брата Ингвара Ярославича. В 1201-02 г.г. Роман осуществил удачный поход против половцев, захватив огромную добычу и высвободив множество христианских пленников. Но война за Киев продолжалась, и в самом начале 1203 г. Рюрик вернул его себе с помощью половцев, которые подвергли город жестокому разграблению. Был подписан мир между бывшими родственниками, а затем совместно проведен новый поход в половецкую степь.
Но во время последующих переговоров Роман расправился с князем Рюриком: он постриг его, вместе с бывшими тещей и женой, в монахи, а двух его сыновей увел как пленников. Правда, получив гневную грамоту от Всеволода Большое Гнездо, он отпустил их, причем старший - Ростислав Рюрикович, женатый на дочери Всеволода, стал Великим Киевским князем. Вот такую катавасию устроил в Киеве Галицко-волынский князь. А в 1205 г. Роман поссорился и с польской родней, разорвав по неизвестной причине союз с Лешеком Белым и его братом Конрадом. Он ворвался в Малую Польшу, взял два города и остановился на Висле, вблизи Завихоста. Отъехав затем с малым отрядом от главных сил, Роман был атакован поляками и погиб в бою. Тело его позднее выкупила княжеская семья и похоронила в Галиче, в церкви Успения Богородицы.
А в Галицко-Волынском княжестве разгоралась новая, 40-летняя борьба за власть, завершившаяся полной победой сыновей Романа - Даниила и Василько и новым объединением княжества. В целом же ситуация на Руси в те времена определялась соперничеством четырех сильнейших земель - Суздальской, где укрепился Юрий Долгорукий с потомками, Галицко-Волынской с Изяславичами, Смоленской с Ростиславичами и Черниговской с давно засевшими в ней Ольговичами. Остальные земли находились в той или иной зависимости от них. Для Киевской земли, превратившейся в простое княжество, было характерно неуклонное снижение политической роли, да и территория ее все время сокращалась. Главной причиной этого, помимо княжеских междоусобиц, стала смена приоритетов в международной торговле. После Крестовых походов, вместо пути "из варяг в греки", Европа и Восток стали торговать в обход Киева - через Средиземное море и через Волжско-Каспийский путь.
В 1169 г. по инициативе Владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского был предпринят поход на Киев коалиции одиннадцати князей. Город впервые был взят штурмом и разграблен, но княжить в нем Андрей Юрьевич не стал, посадив там своего наместника. К тому времени князь Владимиро-суздальский был признан старейшим и носил титул Великого. С тех пор традиционная связь между киевским княжением и признанием старейшинства в княжеском роде стала необязательной. В 1203 году Киев подвергся новому разгрому, теперь уже от Смоленского князя Рюрика Ростиславича. Но в 1212 году коалиция Мономаховичей вновь овладела Киевом и борьба за него, потеряв смысл, утихла надолго.
Страшный удар был нанесен упавшему Киеву, управлявшемуся княжеским наместником, татаро-монгольской ордой в 1240 году. Бывшая столица Руси была разрушена и сожжена, превратившись в заурядный городок с двумя сотнями уцелевших строений. Киевляне, выжившие в той сече, ушли в поисках лучшей доли на север и на запад. Владимирских наместников в Киеве сменили ордынские баскаки. В дальнейшем западные русские земли стали занимать поднявшиеся из небытия литовцы, и в 1321 году киевский князь Станислав из Ольговичей признал себя вассалом литовского князя Гедимина. Еще спустя 40 лет город Киев окончательно был присоединен к Литве. Так татаро-монгольское нашествие разрушило Древнерусское государство, предпринимавшее попытки восстановления своего единства. А пришедшая с запада литовская "подмога" оторвала его столицу, со всеми прилегающими землями, от новых приобретений Рюриковичей. И в дальнейшем северо-восточные княжества Руси стремились объединиться уже вокруг Москвы, фактически основанной Киевским князем Юрием Долгоруким!
5.Московия
Политико-географическое название Русского государства - Moskovia - в западных источниках употреблявшееся с X V до начала XVIII века, в равной степени с названием Russia, являлось этнонимом от названия его столицы. Аналогично применялись подобные термины относительно других территорий - Varsovia, Kiovia. Но в свете борьбы - при Иване III - за возрождение единства Русского государства он не был уже правомерным. А его использованию в ряде стран Западной Европы способствовала польско-литовская пропаганда, направленная против возрождения Великой Руси. В самом же Русском государстве этот термин не применялся в качестве самоназвания, и в русский язык он вошел в XVIII веке как не полностью освоенное заимствование.
С вторжения на Русь литовских войск в 1321 г. и разгрома объединенных ратей русских князей на реке Ирпень началось разделение древнерусской народности. Ослабленная к тому времени кровавыми междоусобицами держава оказалась разорванной на две части. Северо-восточные княжества вынужденно вошли в союз с Золотой Ордой и сумели сохранить свою культуру и внутреннюю независимость, тогда как юго-западные земли стали добычей сильной и хищной Литвы, только что вышедшей из глуши на политическую арену. Первое время ее господство над Правобережьем Днепра было формальным и выражалось лишь в замене русских князей литовскими. Более того, эти пришельцы вскоре стали именовать себя русскими князьями, пользоваться русским языком - как устным, так и письменным, поскольку собственной письменности дикая Литва еще не имела. Не имела она и прочных традиций государственного строительства, и ей оказалось не по силам сформировать могучее Русское государство на захваченных ею землях. Тогда как в северо-восточных княжествах бывшей Киевской Руси со временем была сформирована великая и сильная Русская держава.
В ту эпоху противостояния Великого княжества Московского, объединившего всю Северо-восточную Русь, с Великим княжеством Литовским, подмявшим под себя Юго-западную Русь, продолжало употребляться древнее понятие "Русь" ( в Европе - Russia, Rutenia), но нередко - с уточнениями - Великая и Малая Русь, Черная и Белая Русь. Изначально у слова "Московия" не было какого-то негативного звучания, и западноевропейские авторы использовали его наряду с названиями "Руссия", "Рутения" как синонимы. Однако с середины XIX века это название стало мелькать в памфлетах польских публицистов, стремившихся привлечь внимание общественности Европы к так называемому "польскому вопросу". Русских они называли московитами и неевропейцами, в отличие от поляков и русинов (так они именовали украинцев и белорусов). По их мнению, следовало всячески отгородить Россию от Европы как угрозу ее существования. И сделать это можно только путем возрождения Польши в старых границах, примерно по Днепру. Но серьезное научное сообщество не приняло псевдонаучные, расистские идеи Духинского, активно критикуя его теорию.
Подмена официального названия России термином "Московия" позднее иногда встречалась в негативном контексте у британских политиков, а в планах Гитлера значилось создание Рейхскомиссариата Московия и запрет названий "Россия", "русский". Отвергнутые в научном мире теория и тезисы Духинского оказались весьма востребованными в среде украинских националистов ХХ века. Употребление инокоренного слова "Московия" хорошо вписывалось у них в концепцию, по которой Россия не имеет отношения к культурному наследию Древней Руси. Этот бред и сегодня можно услышать в высказываниях радикальных украинских политиков, увидеть в издаваемых ими книгах и СМИ. Но мы продолжим рассматривать историю государства Российского в той последовательности, как это было на самом деле, а не выдумано русофобами, от Духинского до Корчинского, - польских националистов, живших на украинской земле, но не нашедших себе достойного применения.
А Великое княжество Литовское не сумело сберечь даже собственный суверенитет: одной из интриг соседней Польши стал брак великого князя Литовского Ягайло с польской королевой Ядвигой в 1385 г. и последовавшим за этим окатоличиванием ранее православного народа. В созданном союзе под названием Речь Посполита доминировала, естественно, Польша, более искушенная в политике и стоявшая значительно выше в культуре. А с заключением в 1569 г. Люблинской унии вся Южная Русь полностью перешла в состав Польского королевства, что означало конец древнерусской самобытности в этом огромном регионе бывшей Киевской Руси. Именно тогда за полонизированной Южной Русью закрепилось название Малороссия (по аналогии с польским регионом Малопольша), а за ее обитателями - этноним малороссы. Никаких украинцев тогда не было еще и в помине...
Потомки же Киевского князя Юрия Долгорукого осваивали уже преимущественно северо-восточные земли Древнерусского государства. Наибольший след в истории оставили второй его сын - Андрей Боголюбский и десятый - Всеволод Большое Гнездо, создававшие и укреплявшие поочередно Ростово-Владимиро-Суздальское княжество. А внук Долгорукого - Ярослав Всеволодович стал первым русским князем, получившим от хана Батыя в 1236 году ярлык на Великое княжение во Владимире - новой столице Руси, взамен упавшего Киева. Но наибольшей славы удостоился правнук Юрия Долгорукого - Александр Ярославич Невский. Еще совсем юным оставил его отец княжить в Великом Новгороде, в зрелом же возрасте он номинально стал и Киевским князем, а после смерти Великого князя Ярослава, в результате длительной борьбы с братьями, стал княжить во Владимире. За Московское, только рождающееся, княжество какое-то время спорили его братья Владимир и Андрей, а после и вовсе все затихло....
Часть 1
ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО МОСКОВСКОЕ
Глава 1
Наследники Александра Невского
Ныне причисленный к лику святых великий князь Владимирский Александр Невский женат был на княжне из Полоцка, как и его далекий предок, Владимир Святой. Но, в отличие от него, Великого князя Киевского, он взял жену-литовку не силой, а по доброму согласию. Прозвище же свое князь Александр получил еще в молодости - за победу над шведами в битве на Неве. Удалью молодецкой взял он тогда верх над более сильным противником. В последующих сражениях с немецкими псами-рыцарями князь был куда осмотрительнее. Главным же делом всей его жизни было обустройство Русской земли - для себя, для детей своих, для народа русского. Веря в себя, в свои силы, в свою правду, князь Александр Невский не колебался, когда звал на помощь татар, чтобы добыть себе стол Владимирский - у родного брата. И принял он руку хана Батыя, а позднее и сам протянул ему руку помощи в схватке с Гуюк-ханом.
Огромной интуицией обладал князь, принимая помощь от азиатского Востока, предпочтя его деловитому и богатому Западу, стремившемуся окатоличить русские земли. Сам еще того не ведая, стоял Александр Невский у истоков Великой державы. Но он сознательно выбрал путь, повенчавший Русь со Степью, путь любви и ненависти, будущего величия и славы! Выбрав свой путь, шел он по нему до конца, заставляя самого себя верить, что так надо. Сдерживая нетерпеливых, не вняв даже мудрому князю Даниле Галицкому. Не желавший платить татарам дань Новгород привел в повиновение себе. Сам гнулся перед силой ханскою и других гнул, не пожалев даже сына родного. Пример брал с отца своего - Ярослава Всеволодовича, который вовремя склонился перед Батыем, не пришел на Сить умирать вместе с Юрием - и получил золотой Владимирский стол.
Так, окупленный кровью братьев, татарами пролитой, разрешился давний спор суздальских Мономаховичей с черниговскими Ольговичами. Спор Юрия Долгорукого, а потом и Всеволода о золотом Киевском столе, спор отца с Михаилом Черниговским. И вот стал он, Александр, а не тот, ставший мучеником Михаил, что прежде держал стол киевский, Великим князем Киевским и Владимирским. Хоть и горька та власть, полученная из рук татар, над порушенным и опустевшим Киевом, над разоренным ордою Черниговом, но дала она право и возможность Александру Невскому обустраивать русские земли. Выросли сыновья его и сами получили в княженье: Андрей - Переяславль, Дмитрий - Новгород, а младшему, Данилке, отписал отец будущий стол в только еще строящемся городе на Москва-реке.
Умер Великий князь Александр в Городце, немного не доехав до Владимира при возвращении из очередной поездки в Орду. Огромные массы народа встречали во Владимире траурный кортеж. Митрополит бросил в толпу слова, ставшие впоследствии знаменитыми: "Зрите, братие, яко же зайде солнце земли русской!" И народ в тысячи глоток прокричал с отчаянием: "Уже погибаем!" Но не погибла Русь - князь Александр, пусть уже и мертвый! - привез ей от татарского хана мир. На похороны Великого князя съехались все Ярославичи - братья его, сыновья, представители других ветвей древнего княжеского рода. После всех церемоний пришел черед делить уделы между наследниками, и слово взял Ярослав Тверской, по старшинству становившийся Великим князем. Богатая Тверь, торговая и многолюдная, давала ему силу взять на себя освободившийся стол. " С папой Римским нам бы всем пропасти, - ответил он оппонентам, - а под татарами мы себя сохраним, веру свою, душу сохраним!"
Вдове Александра Невского с сыновьями от нового Великого князя, помимо Переяславля, досталась и Москва, где князем числился двухлетний Данилка. Рос он в отцовом Переяславле, не величаясь между сверстниками, о княжем достоинстве ему чаще напоминали другие. Учился он под руководством монахов прилежно - ему нравилось в монастырской школе, где тишина и благолепие. Отца своего Данилка вовсе не помнил и в Москве ни разу не был, лишь слышал о ней что-то от старших, а доход с московской земли пока шел в казну великокняжескую. После Ярослава стол владимирский взял брат его Василий. Когда же и он умер, на великое княженье сел старший сын Александра - Дмитрий. Ордынцы к тому времени увязли в войне с персами и ясами, а от Владимирского князя ждали военной подмоги, обещанной еще Ярославом Тверским. Переяславскому князю, дождавшемуся своего часа, исполнилось уже 30 лет, и на похоронах своего дяди Василия он убедился, что вся княжеская родня отдает ему Владимирский стол.
Лишь брат его Андрей мог стать на пути, требуя себе Кострому, которую Дмитрий уже причислил к Великому княжеству. Довелось самому поехать к Андрею в Городец и убеждать брата в своей правоте: " Наша земля растоптана, потеряно все. Слава Киевской державы развеяна дымом. Мы - подручники хана. Народы, сущие окрест, отворотились от нас... Стоит кагану мунгальскому помириться с Ордой и привести на нас войска из Китая, и нас вырежут всех, и имя Русь исчезнет с лица земли. А среди русичей - зависть и свары, мы как будто устали жить, разлюбили самих себя. Мы гинем! И выход один - единая власть на нашей земле! Пойми, брат!.."
И убедил он брата, и обменялись они клятвами братскими! В Переяславле нового Великого князя ожидало уже новгородское посольство с приглашением его на стол в Новгороде. Исполнилась и эта его мечта! Двенадцать лет назад не приняли там князя из-за его малолетства, а через шесть лет уже он сам отказался от приглашения новгородцев, дабы не вступать в спор с дядей своим Ярославом. И вот теперь послы - в бархате и атласе - сидят у него за пиршественным столом и подымают чары за Великого князя. Дмитрий пировал, а из головы его не шла мысль о младшем брате Даниле, которого по отцовому завету след посадить было на Москве. Рос этот город все быстрее, и полнился беглыми с рязанской и черниговской земель, где не было покоя, а значит, и росли дани с московских волостей. И предложил он брату лишь владельческие доходы с Москвы, а жил он чтоб и дальше в Переяславле.
***
Но Данил с этим не согласился, напомнив брату отцовское завещание. Его поддержала мать, и к вечеру дело уладили, собрав боярскую думу, которая и утвердила Москву за Данилою. Пока же установится летний путь в эту глухомань, надлежало 15-летнему князю Московскому подобрать себе бояр да дружину сформировать. А по прибытии на Москву князь Данил взялся за проверку и учет здешних владений, сам объезжая все волости и переписывая села. Объявил он, что все несудимые грамоты прежних князей теряют силу, и теперь он будет пересуживать и подтверждать владельческие грамоты. Вызвал князь московского мытника, вирников, посольских - всех перешерстил, кого-то выгнал и поставил своих. Отменил он суд боярский, сделав его княжеским. Взялся строить новый терем княжеский, чинить городни по всему периметру. И очень скоро поверили и верхи, и низы на Москве, что новый князь прибыл в этот "глухой угол" всерьез и надолго. Учитывая земли, богатые и нередко пустые, не забыл князь Данила и своих ратников, наделяя их усадьбами на посаде и под городом.
Осенью навестила мать своего младшенького, привезя много новостей. Осмотрев все его хозяйство, завела она разговор о женитьбе, о чем и сам Данила уже подумывал, да все недосуг ему было. А тут мать всерьез принялась за дело, и вскоре заслали сватов к Муромскому князю. Свадьбу решено было играть в Переяславле - и матери так удобнее, и князю Муромскому почет. Хоть не у него, но и не в Москве, а на полдороге как бы. Сама княжна муромская Авдотья, которой исполнилось 15 лет, давно уже гадала о женихах, с замиранием сердца ожидая своего суженого. Увидела же она его лишь за свадебным столом, и враз щеки ее запылали румянцем, а очей сразу и поднять не смела. Свадьбу гуляли два дня - кормили и поили полгорода, для которого Данила был свой, здешний. А отгуляв, отправились молодые сразу же в Москву, где для них был уже срублен красивый и просторный терем. Начиналась новая жизнь Московского княжества!..
Когда у Великого князя Дмитрия возникали раздоры с новгородцами, и он начинал собирать свои дружины для похода на Новгород, один лишь Данила Московский уговаривал брата решить все миром. Впервые увидев Великий Новгород, он многое за-хотел так же завести у себя, на Москве. А для этого подбирал себе мастеров, покупал сосуды и ткани, заказывал иконы для своего Данилова монастыря, приглашал купцов с товаром, обещая выгодный хлеб, и шкуры, и лен. Но не успел Дмитрий погасить свару в Новгороде, а затем - в Ростове, как надвинулась еще большая беда. Князь Андрей, нарушив братскую клятву, выпросил у нового хана Тудан-менгу ярлык на Великое княжение, и с ордынской подмогой идет на Русь. Рухнул недолгий мир!..
Ведомые Андреем татары опустошили Муром и его окрестности, подойдя затем к Владимиру. Захвачены были Суздаль и Ростов, не оказавшие сопротивления. Засевший в родном Переяславле Дмитрий был в отчаянии и отдал приказ снимать заставы - готовиться к отступлению. Татары, в погоне за ним, ринулись на тверскую землю, опустошив все окрестности Торжка. Жажда наживы разлагала татарских нукеров, не слушавших даже своих мурз, не то чтоб князя Андрея. Рати отходили, не сопротивляясь, в леса и болота, где мерзли и гибли. Лишь в Твери, Ростове и Суздале - княжьих столицах - был восстановлен какой-то порядок, дружины вооружались и укрепляли города. И ведь ладно бы татары - враги, а то ведь и свои, поддержавшие Андрея, зорили русские земли! Разорив отчий Переяславль, новый Великий князь воротился во Владимир. По всему Залесью снега были окрашены кровью, на дорогах валялись неубранные трупы людей и животных, а во Владимире князь Андрей устроил пир для татарских мурз и своей, городецкой дружины. Бояре владимирские клялись ему в верности, а епископ Федор славил нового владетеля. Но никому не было радости от такой Андреевой победы.
Дмитрий же, уходя от преследования, собирал по дороге все встречные дружины, и к Новгороду подходил уже с немалой силою. Он верил, что все еще можно повернуть, но на льду озера Ильмень его встретили, преградив путь, новгородские ратники. С Новгородом спорить не приходилось, а получив из Ладоги свою казну, можно было и переждать. Зимовать отправились в Псков. А в Москве Данил принимал огромное множество беженцев и все никак не мог решить, как ему быть в этой братоубийственной войне: поддержать Дмитрия или Андрею поклониться. Андрей, после длительных переговоров с Псковским князем Довмонтом, все же занял стол в Новгороде, подписав выгодный для бояр договор и разослав по селам своих тиунов. Но чем дольше сидел он в Новгороде, тем менее оставалось у него прав на престол Владимирский. Потому как власть - это прежде всего порядок и закон в стране, а их то и не было на Руси. Да и в самой Орде было все меньше порядка. Хан все время молился, а правила за него мать, и угодные ей вельможи делали, что хотели. А на западе, в половецких степях, все большую власть обретал темник Ногай. С ним, как с самостоятельным правителем, начинали вести дела иноземные государи. Пора было и русским князьям больше рассчитывать на свои собственные силы!
К весне Дмитрий Александрович воротился в Переяславль и принялся собирать новые полки. К нему охотно шли и смерды, и дружинники - разоренная земля требовала отмщения. Почувствовав нарастающую угрозу, Андрей решил снова податься в Орду за подмогой, а новгородцам велел идти на Торжок, чтобы охранить там хлебные обозы, идущие из Твери. Новгородцы отправили послов в Тверь - к Святославу и в Москву - к Даниле, чтоб по хлебу сторговаться и о совместной обороне от Дмитрия договориться. И понял князь Данил, что отсидеться просто так больше не получается - так уж повернул брат. Да и наместник его на Москве слишком большую власть забрал - уже и послов новгородских на Рузе захватил. Пришлось дать ему укорот, посадивши в темную, а дальше стали уже полки собирать, к Дмитрову выдвигаться. Туда же и князь Тверской с дружиной прибыл, и новгородцы подтянулись.
А прежде всех пришел с полками из Переяславля князь Дмитрий, заняв сам город. Тверичи с новгородцами и москвичи встали верстах в пяти от Дмитрова, стали послами обмениваться. Воевать никто не хотел, и приступили к переговорам. Даниил сам поехал к старшему брату - встретились по-братски, расцеловались в губы, и что-то надломилось в Дмитрии. Потом и ругались, и кричали; и с боярами, и с глазу на глаз. Потом сидели - сердитые, бок о бок - обедали. Ночевать Данила уехал в свой стан, а поутру снова появился в Дмитрове. Опять сидели и спорили, потом принимали тверичей и новгородцев. Дмитрию пришлось уступить, новгородцы же обещали мир, ежели Андрей снова татар приведет. Князья Святослав и Даниил ручались и подтвердили договор. Дмитрий после еще и принял условие брата - отозвать своего наместника из Москвы. К весне Ордой править стал Ногай, и Дмитрий, съездив снова в Сарай, привез новый ярлык на Великое княженье. Новгородцы, узнав об этом, совсем отвернулись от Андрея. Дмитрий же не стал ничего предпринимать, а выждав, пока Андрей сам убедится, что все против него, вызвал брата в Переяславль. Приехал тот с малой дружиной - мириться с братом и от Новгорода отступиться.
- Как ты мог, Андрей, порушить наши клятвы? - повел речь Дмитрий. - Власть должна быть обязанностью, а в тебе - похоть власти... Ты о том не подумал, что достойны власти могут быть не только князья? Но ежели начать выбирать каждого достойного, да еще с помощью татар, то и все остальные друг друга перережут...
Долго еще беседовали братья, затем было тяжелое молчание победителя, уставшего побеждать, и побежденного, еще больше озлобленного новым поражением. Далее был подписан новый ряд, договорные грамоты - о ратях на Новгород, об ордынском выходе, вирах и данях. Пришлось Андрею покориться, понимая, что пока в Орде правит Ногай, надобно ждать. Зимой же соединенные рати Дмитрия и Андрея, вместе с татарами, присланными Ногаем в помощь, подошли к Новгороду. Бояр принудили расторгнуть ряд с Андреем и принять к себе вновь Дмитрия, на прежних великокняжеских правах. Заключили мир, отвели войска от города, и Дмитрий занял новгородский стол.
В Орде же вскоре вновь поднялась муть, и в начале 1283 г. Дмитрию донесли из Костромы, что Андрей снова затевает мятеж. Надо было покончить с суздальским боярином Семеном Тонильевичем - главным подстрекателем всех Андреевых выступлений. Семен под пытками присланных князем Дмитрием дознавателей скончался, но тайн своего господина не выдал. Весть об этом через два дня пришла в Городец, где снова сидел Андрей, и вызвала у него новую волну ненависти. - Нет, Дмитрий, не будет у нас с тобой мира, - прохрипел Андрей, - отныне между нами кровь друга моего!
***
А Данила всю зиму строил в Москве мельницы, не отправившись даже в поход с братьями на Новгород, послав лишь воеводу с полком. Кремник по его приказу все больше расширялся и застраивался теремами. И за всем этим нужен был хозяйский догляд. Смута в Орде породила разорение степи, голод и падеж скота - основы благополучия татар. Тудан-менгу вовсе обезумел и отрекся от власти, а ставший ханом Телебуга все больше враждовал с Ногаем. И зимой Андрей привел из Орды царевича с ратью. Но Дмитрий, предупрежденный Ногаем, успел собрать полки и прибывшую на помощь ногайскую конницу. Схватка произошла на Владимирском ополье, и верх взяло войско Великого князя. На сей раз Дмитрий жестко обошелся с братом, отобрав у него все владимирские села, а плененных бояр его вернул не сразу, да за большой выкуп. Но спустя два года братья помирились вновь, и Андрей получил обратно свои селенья.
Показал свой норов и Михаил Тверской, отказавшись платить ордынский выход. И собрал тогда Великий князь полки переяславские, ростовские, городецкие и московские для похода на Тверь. Окружив Кашин, принялась соединенная рать разрушать округу. Подошедшие тверичи потеснили стоявших на фланге москвичей, но дальше никто не пошел. После недельного стояния стороны замирились - Тверь уступила силе Великого князя. Но радости от этой победы у Дмитрия не было - слишком неспокойно было на Руси, как и в Орде. Дрожью отдавались в русской земле и проблемы далеких стран. Начиналась война в Персии - и на торгах подскакивали цены, а значит, не хватало се-ребра для Орды. Византия сносилась с Римом - и в Чехии да Польше начиналось ше-веление, через Волынь доносившееся до Твери. А тверская великая княгиня шлет послов в Киев - смотреть надо, как это отзовется в Ногаевой степи. Заволновались аланы да половцы - не пойдет ли войной Телебуга против Ногая? Все, что происходит во владениях Ливонского ордена, в самих немецких землях, и у свеев, у данцев - все тот-час отзывается на торговле Великого Новгорода, а через нее - на Великого князя Дмитрия, на всю Русь.
Младший же из сыновей Александра Невского уединился себе на Москве, все строит молча, о своих делах никому не рассказывая. Взрослея, князь Даниил становился все более самостоятельным. Разобравшись, что княжество его со всех сторон стиснуто соседскими землями, стал он думать, как дальше жить. И для начала пожелал при-соединить к себе Коломну, которая и так уже от Рязанского княжества все больше отдалялась. Дмитрий же, устав бороться непрестанно, все больше задумывался, кому передать власть, если что случится с ним. Сможет ли Андрей сохранить то, что собрал и сберег он? Ведь не Даниле же завещать все, который мельницы строит, да торги свои пешком обходит...
И тут пришла из Орды новая весть: хан Тохта восстал против Ногая. Вначале были споры о вере (Ногай придерживался бессерменской веры), а после уже и о власти. Эмиры стали перебегать от одного хана к другому, а те требовали выдачи беглецов, но никто не уступал. Тохта решил прежде всего лишить Ногая поддержки на Руси, а это означало, что он обратится против великого князя Дмитрия. И Андрей снова - в который раз! - поехал в Орду, а Дмитрий отправил послов к Ногаю и стал собирать полки, укреплять Владимир. Над Русью снова нависла беда! И вновь привел Андрей татар на родные земли, с братом родным воевать. Но владимирцы воевать не стали, открыв ему ворота. А бояре вмиг переметнулись на его сторону, узнав о ярлыке, который Андрею пожаловал Тохта. Татары же, не получив обещанных князем денег, кинулись во все стороны зорить Русь. Первой жертвой пал Муром, а на четвертый день стояния ворвались они и во Владимир, грабя бояр и горожан, церкви и монастыри. Затем татарская конница понеслась в ополье, громя все вокруг. Разгромлен не оказавший сопротивления Суздаль, разграблен Углич, за ним - Юрьев. Попытки Андрея как-то управлять этим беспределом ни к чему не привели. Его рати шли вслед за татарами на Переяславль, видя сожженные города и села, глотая горькие слезы от печальных картин своей поруганной земли. Вел рати Ярославский князь Федор Черный, которому Андрей пообещал отдать отцов Переяславль - сердце русской земли...
Поволе отступая к Переяславлю, Дмитрий надеялся все же задержать, а то и остановить татарский вал. Но подмоги от Ногая не было, а собственные полки все таяли, разбегаясь по лесам. Великую княгиню и казну он отправил на Волок Ламской, с просьбой к Даниле сберечь их. Видя, что сил у него остается все меньше, решил Великий князь бежать из города, а за ним побежали и горожане. Остановились только на Волоке, думая, что татары дальше Переяславля не пойдут, но два дня спустя прискакали от Дмитрова гонцы, сообщив, что татары обрушились уже на Даниловы земли и громят Москву. Решил Дмитрий бежать в Псков, к Довмонту - он примет, все же зять, как-никак...
***
Происхождения Псковский князь был литовского, знатного. Но после убийства короля Миндовга князьями-заговорщиками, в числе которых был и Довмонт, он бежал со всем своим родом в Псков. Намереваясь продолжить борьбу с Литвой и ее вассалами в Полоцке, Довмонт принял крещение по православному обряду. Псковичи высоко оценили пришельца и вскоре избрали его своим князем, несмотря на возражения Великого князя Владимирского. Во главе псковской рати Довмонт разбил литовское войско на Двине и опустошил владения князя Герденя. Оценили Псковского князя и новгородцы, ходившие с ним вместе на Литву, а затем и против ливонского ордена - уже вместе с князем Дмитрием...
На Москве же татар не ждали вовсе. Ордынские послы, получившие серебро, со-болей и сукна, заверили Данилу, что в его княжество рать не войдет. Когда же из Про-тасьева примчали верховые с криками: "Татары!" - в городе поднялась паника. Бежали все по льду в Замоскворечье, гнали скот, настегивая лошадей, в повозках и санях. Буквально на плечах беженцев ворвались татары в Москву, громя и грабя посад. Москвичи бежали далее - на Лопасню и Коломну. Дальше лежала уже Рязанская земля, но татар и это не остановило - Коломна также была разгромлена. Другой отряд, поднимаясь по Москве-реке, разорил Рузу, Звенигород, Можайск. Беженцы тысячами направлялись к Твери, которая уже не могла всех вместить. Самого князя Тверского не было - как уехал в Орду, так и пропал. Преследователи князя Дмитрия дошли до Волока, а там повернули, вслед за беженцами, на Тверь.
А в городе, в тереме великой княгини, ночью собрался совет - великие бояре, старосты братств и купеческая старшина, выборные от веча. Народ требовал оборонять Тверь. Когда молодой князь Михайло окольными путями пробился все-таки в Тверь, там чернь уже вооружалась и готовила оборону от татар. С его приездом городская пешая рать вышла из города в поле. Князь повелел устраивать засеки на дорогах и не пропускать татар к городу. Сил у него было предостаточно, но татары, похоже, и сами уже угомонились. Постояв под Тверью, царевич Дюдень повернул на Волок, грозя пойти на Новгород. Новгородцы же откупились от него богатыми дарами. И вскоре татарская рать, гоня скот и полон, увозя добро и оставляя за собой 14 разгромленных городов и множество селений, повернула к себе домой, в Золотую Орду.
Проводив с почестями татарских воевод, князь Андрей остался один на один с разоренной, поруганной и вконец обозленной страной. Сильно поредела и его рать. Расставив по городам своих наместников, отправился Андрей в Новгород, надеясь по-лучить там подмогу, чтобы расправиться со своим беглым братом. Приняв вновь стол, подписал он с новгородцами все, что они пожелали. Отправив часть дружины против шведов, которые вновь попытались перекрыть Новгороду выход к Варяжскому морю, сам же, с остальным войском, устремился Андрей к Торжку перехватывать брата, который возвращался в Переяславль.
Еще в 1282 году Довмонт, женившийся на Марии, дочери Великого князя Дмитрия, помогал своему тестю, прогнанному с Владимирского стола братом Андреем. Это именно Довмонт ворвался тогда в Ладогу и вывез оттуда казну Дмитрия, воротившись затем к нему в Копорье. Хорошо принял Псковский князь своего тестя и в этот раз. Вместе с женой уговаривали они Дмитрия Александровича и дальше оставаться в Пскове, но тот, прознав, что его Переяславль отдан Ярославскому князю Федору Черному, решил не медлить. Однако на переправе под Торжком его постигла неудача: поскольку на всех бродах стояли Андреевы заставы, пришлось искать новый брод. Но и там переправившаяся половина его дружины была атакована новгородцами. Довелось отходить почитай вплавь, а на поживу противнику покинули весь обоз и казну.
В Твери, куда бежал Дмитрий с дружиной, их приветил князь Михайло, но сказал, что Андрей прислал из Торжка гонцов, требуя выдачи брата. И новости из Орды сообщил: Тохта разбил Ногая и тот бежал. Длительные переговоры враждующих сторон закончились тем, что Дмитрию был возвращен Переяславль, а сыну его Ивану отдана Кострома. Дмитрий же взамен отказывался от Великого княжения и присягал, что не будет искать власти над братом. Простудившийся еще на переправе Дмитрий чувствовал себя все хуже, и до Переяславля не доехал, едва добравшись до Волока Ламского. Предвидя близкий конец свой, отправил он гонца в Москву, к брату Даниле...
Схоронили князя в его родном Переяславле.
Глава 2
Данила Московский
А на Москве, куда Даниил воротился сразу, как ушли татары, все было разорено, купеческие амбары пусты. Ладно хоть из Новгорода пришла весть, что старший сын Юрий жив-здоров. Новорожденный же Сёма скончался, когда они по лесам прятались. Народ еще с опаской возвращался в свои порушенные жилища, начиная восстанавливать их, завозя хлеб из уцелевших деревень. Вслед за печальной вестью о брате, дошли новости из Переяславля, который Федор Черный сжег дотла, прознав, что Андрей вернул его брату. Иван, наследник Дмитрия, тут же поспешил ехать к Андрею, чтобы переписать на себя Переяславль. Он проявил затем недюжинную волю и упорство, восстанавливая город, и к нему сразу потянулись - отцовы бояре, дружинники, все те, кому дорога была эта сердцевина новой Руси. Обрадовался Иван и приезду к нему дяди Даниила, пожелавшего помочь в восстановлении родного города. Весной же отправился Иван в Орду, за ярлыком на отцов удел. Московский князь, напутствуя племянника, говорил: "Ошибся тут Дмитрий, отец твой. Да и как было не ошибиться, когда на Орде в ту пору невесть что творилось! Смекай: хан батю твоего обидел, а ты в сердце того не держи, о земле родной думай".
Князь Андрей, получив ярлык на Великое княжение, и обзаведшись семьей, во власти проявить себя, не сумел. Новгород, получив от него многие права, процветал, а великокняжеская казна вовсе пустая стоит. Тверь богатая тоже отказывается платить больше того, что в уложениях записано, да и брат Даниил о том же речь ведет. Опустошенный татарами Владимир не в состоянии наполнить казну, да и другие города стонут от поборов - княжеских и ордынских. Все больше взор Великого князя обращался к Переяславлю - сердцу земли, намереваясь отнять его у племянника Ивана. И вновь назревала война! Но хан Тохта войны не хотел - ему нужны были русское серебро и рати, для похода против Ногая. И повелел он собраться всем русским князьям во Владимире, чтобы миром решить все свои споры. Андрей вынужден был согласиться, и потянулись князья с дружинами в стольный град.
Андрей на съезд явился гневный: хан унизил его, не пожелав приструнить распоясавшихся князей и не разрешив отобрать у Ивана Переяславль. С самих похорон Александра Невского не видал Владимир такого количества сановных людей - собрались почти все Всеволодовичи. Спорили о Переяславской земле до хрипоты, причем самого князя Ивана не было - отъехал в Орду. Но ни до чего не договорились - каждый остался при своем мнении. Данила попытался наедине решить этот вопрос с братом, но тот язвительно ответил: "Прежде мне Дмитрий проповеди читал, теперь ты взялся? Я как-никак старше тебя и знаю сам, что мне творить!"
Разъезжались князья, сторожась друг друга. А великий князь, воротясь к себе в Городец, стал собирать полки, чтобы своей волей занять Переяславль, пока там хан держит у себя Ивана. Когда и к Даниле прискакал гонец, он собрал бояр, которые дружно поддержали князя: не дать Андрею занять Переяславль. Затем уговорились с Михаилом Тверским встретиться полками под Юрьевом и не допустить Андрея к Переяславлю. Выступили немедля, а вперед отправили гонца к боярам переяславским - пусть оборону готовят. Возглавивший соединенную рать Михайло так расставил ее, что подошедший с полками Андрей чуть было не попал в окружение. Наутро обменялись послами, и Андрей согласился на переговоры. Данила вызвался сам поехать в стан к брату, не пустив Михайлу: "Тебя он и захватить может. А мне толковать с ним сподручнее - все ж таки брат родной". Вернулся Данила лишь к вечеру - усталый, но довольный. "Уломал, кажись", - говорил он собравшимся воеводам. Постояв еще и пересылаясь послами, князья подписали мир и разъехались по своим вотчинам. А князь Иван, пробыв все лето и осень в Орде, получил все ж ярлык на Переяславскую землю.
На Москве же вскоре сыграли свадьбу - князь женил своего старшего сына Юрия. Зима прошла спокойно - Тохта был занят войной на юге, с Ногаевой ордой. А лето выдалось тяжелым - был пожар в Твери, спаливший чуть не полгорода и казну княжескую. Князь Михайло долго болел потом, и Даниил отправился проведать союзника. В пути видел он, что повсеместно гибнут от засухи посевы, горят на болотах мхи. Затем неугомонный Федор Черный ходил походом на Смоленск, но упрежденные Даниилом смоляне дали ярославцам достойный отпор. Воротился Федор, несолоно хле-бавши, а уже в следующем году закончился земной путь этого незадачливого князя. То был год 1298-й (по западному календарю) и начался он грозным солнечным затмением.
А затем вспыхнула на Руси новая война, теперь - на западе, где немецкие псы-рыцари вновь пришли к Пскову. Но князь Довмонт, выйдя из города, разбил их на берегу реки Великой. А в далеких степях на юге разгромлен был, с участием русских воинов, хан Ногай, голову которого доставили в Сарай и бросили под ноги хану Тохте. Так закончился раскол Золотой Орды, дорого обошедшийся не только самим татарам, но и русскому "улусу". Волны от того разгрома Ногая пошли по всей земле: разбойные отряды как победителей, так и побежденных, черной смертью носились по городам и весям. Южная Русь, некогда силой привязанная к Ногайской орде, погибала вместе с ней. В ту зиму от татарского нашествия разбежался весь Киев, а митрополит Максим со всем клиром перебрался во Владимир.
На рязанский стол взошел Константин Романович, набравший себе рать из разбежавшихся ногайцев, чем вызвал гнев и пронских князей и Данилы Московского. Тверь вновь набирала полки, в ожидании нового похода Андрея на Переяславль, и князь Михайло отправился туда договариваться с Иваном о совместной обороне. Беглецы же из южных разоряемых земель все шли и шли, пробираясь дорогами и лесами в спасительные заокские и заволжские леса, и за ними тянулись бояре со свитами, и даже мелкие князья снимались с мест, чтобы поискать счастья на севере. Подтянулся к Москве большой обоз волынян, во главе с боярином Нестором. Они подходили весь следующий день и располагались станом за Москвою-рекой. Бояре, старый Нестор Рябец и Родион, трапезовали у князя Данилы, гостеприимно встретившего их. И не было тогда еще разделяющих русский народ понятий "москали" и "хохлы"...
***
Когда после неудачных родов скончалась жена Ивана, князь Ростовский - ее дядя, потребовал обратно сёла из приданого. Но поход его на Переяславль окончился неудачей, и Даниил Московский добился созыва нового снема. В этот раз съезд князей решили проводить в Дмитрове, а не во Владимире, чтобы все были на равных. Андрей, у которого также скончалась родами жена, был очень угнетен, и не решил снова идти на Переяславль. Но на эту родительскую землю и без него хватало претендентов - и князь Ростовский, и Михайло Тверской. И у каждого свои доводы, не считающиеся с тем, что тут же сидит князь Иван - живой и здоровый, хоть и очень грустный. В конце концов, договорились мирно, уступив кое в чем друг другу, а Великий князь поспешил в Новгород, где его ждали с нетерпением, чтобы совместно дать отпор шведам, вновь захватившим Неву и даже успевшим соорудить в устье Ландскрону. В мае Андрей со-крушил этот "край земли", изгнав захватчиков из своих пределов. А князь Даниил, воротившись домой, стал исподволь готовить полки, чтобы осенью пойти на Рязань, по-скольку снем порешил: никому не вмешиваться в спор Москвы с Рязанью.
Урожайным был тот год и, как только все убрали, выступила рать московская в поход. Сам князь, в полном воинском облачении, провожал полки. Рядом с князем на отборных лошадях - четверо сыновей. Рыжий веселый Юрий, в одной кольчуге с короткими рукавами сверх малинового зипуна, и высокий Александр, в броне с зерцалом и граненом шеломе, гордится оружием. За ним Борис - в одном кожаном кояре с перевязью, на которой дорогая ордынская сабля, подарок отца. Борис то и дело слегка трогает рукоять ладонью: позволит ли ему батюшка обновить саблю. Только младший, тринадцатилетний Иван не жаждет в бой. Он внимательно следит за проходящим войском, иногда взглядывает на отца, седого, в сверкающих доспехах, непривычно грозного. Рать проходит, разъезжаются воеводы, и Даниил с княжичем Иваном спускается к пристани, где их ждет ладья. Трое старших сыновей отправлены с тысяцким Протасием в конном строю. Коломну полки миновали без боя: город, в котором почти не было рязанской сторожи и множество жителей - москвичи, сам открыл Даниле ворота.
Князь Константин же, с собранным войском, ожидал их подхода под Рязанью. У Коломны переправились через Оку - высадили пешую рать, перетащили обозы. Погода скоро переменилась, задул холодный ветер, мигом сорвал желтую листву с дерев, начал сечь холодным мелким дождем. От Коломны до Рязани тащились четыре дня. Мокрые до нитки разъезды возвращались с докладами и уходили вновь вперед, в дождь. К счастью, к вечеру третьего дня разведрило, мокрядь сменило холодом. Ветер сушил дорогу, и продрогшая, отсыревшая до костей пешая рать пошла резвей. По сторонам уже показывались татарские и рязанские разъезды князя Константина. Рать его встретили под самим Переяславлем-Рязанским. С вечера стали станом, окопались, утром начали выдвигать полки. Рязанские бояре обещали сами захватить князя Константина во время бегства, но в бегство его обратить должны были московские воеводы.
Даниил стоял чуть впереди воевод, озирая бой. За ним тяжело хлопало на ветру развернутое московское знамя. Запасная конная дружина стояла в шеломах и бронях с поднятыми копьями. А впереди татары Константина уже сшиблись с Протасием. Пеший полк, вместо того чтобы идти вперед, совсем стал, а обходившая его только что посланная конная дружина еще не доскакала до места. В это время с горы, оттуда, где стояло знамя рязанского князя, двинули плотные ряды конницы и наметом пошли на противника. Пешая рать москвичей дрогнула. Даниил, ругнувшись, двинул второй полк, а сам, привстав на стременах, следил, что происходит в поле. И вдруг поскакал сам вперед, туда, где уже бежали навстречу ему пешие ратники. За князем поскакало всего полтора десятка дружинников. С падающими сердцами следили сыновья, как отец далеко впереди подскакивает к бегущим, замахивается шестопером, что-то кричит, а его свитские, растянувшись по полю, с саблями наголо гонят назад бегущих.
- Повернет! Нет... Повернет! - шептал в забытьи Борис. Александр, бледный, смотрел, сжав зубы, слезы катились у него по лицу. Иван с тревогою смотрел на воево-ду, что тоже безотрывно следил за князем. Но вот пешцы повернули и нестройною толпой побежали обратно. Князь гнал их, размахивая шестопером и страшно матерясь. Обскакав поворотивших мужиков, врезался он в пешую рать, где пронеслось: "Князь! Князь!" И уже, с поднявшимся ликующим криком, рать поворотила и пошла, быстрей пошла, еще быстрей и уже бегом, с ртами, разорванными в реве, опрокидывая рязанскую конную дружину, и уже те заворачивали коней, устремляясь в бег.
Обтекающий клин татар был смят посланным на помощь полком, и Протасий густым тараном кольчужной конницы прошиб татарскую лаву насквозь. Легкие татарские всадники заворачивали коней, огрызаясь стрелами, уходили, а московский полк, озверев от победы, катился, почти не отставая, следом за ними, рубил и топтал их, докатывался до вершины холма. Даниил, видя, что пешцы пошли в дело и уже теснят врага, остановился и утер пот. Слева, рассыпаясь по склону, бежала рязанская пешая рать, а волынская дружина Родиона, рубя бегущих, косо подвигалась по подошве холма, отрезая рубившихся в середине, под холмом, рязанцев. Это была, кажется, победа. Даниил поднял шестопер и помахал им, призывая к наступлению. Полк, переходя в рысь, а с рыси на скок, пошел вперед, и Даниил стоял, пропуская его мимо себя, и слушал, как тяжко у него в груди бьется сердце и кровь толчками ударяет в виски. Потом шагом по-ехал вслед за полком. Княжичи, Борис с Александром, подскакали к отцу: "Батюшка, победа?!"
Князя Константина взяли, как и обещано было, его собственные бояре, ездившие перед тем в Москву. Князь растерянно смотрел, как катится мимо, сверкая клинками, московская конница, и еще не понимал, почему его коня держат под уздцы и что за ратники окружают его, отбивая от других. Когда понял и рванулся, было поздно. Князя обезоружили, взяли под руки, он рычал, плевался. Но уже подскакивали москвичи, и Константин, яростно глядя на предателей, утих и дал повести своего коня в московский стан. Даниил принял рязанского князя в шатре, глядя на него с добродушным лукавством. Тот все еще не понимал, как все это совершилось, и все еще не мог поверить, что он пленник князя Московского. Константин даже не хотел разговаривать, но к ночи согласился поужинать вместе с Данилой. За едой брал мало, пил еще меньше и смотрел прямо перед собой, все с тем же недоуменно-сердитым выражением лица.
В захваченной Коломне был оставлен полк с городовым воеводой. Даниил был уверен, что уломает-таки князя Константина и заставит по договору отказаться от своих прав на город в пользу Москвы. Пленного князя, воротясь домой, поместили в особном покое, оставя ему несколько своих слуг и присланного из Рязани священника. Охране Даниил велел стеречь князя пуще глаз, но не утеснять ничем. В Рязани остался Василий - сын Константина Романовича, с ним тоже велись пересылки. Но сын ссылался на отца, а князь Константин, проводивший дни за чтением греческих книг, сердито отвечал Даниле, что по миру Коломны ему не отдаст...
***
Между тем проходила зима. Заболел князь Иван, и снова неотвратимо возник вопрос о Переяславском наследстве. Но дело решилось без очередного снема, по воле самого Ивана. Вскоре после Пасхи, когда утихли ветра и наступили теплые дни, князь вызвал Переяславского архимандрита, игуменов, а также избранных великих бояр. При них и при княжеском духовнике слабым, но твердым голосом объявил он свою волю:
- Я, князь Иван, ... оставляю княжество Переяславское со всеми селами и деревнями и землями дяде своему Даниле Александровичу, князю московскому.
Иван велел переписать грамоту, скрепил подписями и княжескою печатью оба пергаменных свитка: образец и копию. Одно завещание вручил архимандриту, другое оставил у себя. Причастился. Отпустил духовенство и бояр, заповедав до его смерти грамоту не разглашать. Про себя подумал, что уже вечером противники Данилы пошлют гонца с известием князю Андрею. И отправил сам доверенного гонца с той грамотой в Москву. А вскоре получил московский князь и печальную весть о смерти племянника. Собрав бояр, он объявил им содержание грамоты и спросил совета, что надобно делать. Наутро пригласили еще баскака ханского и объявили, что сами в Переяславль не пойдут, только если бояре тамошние позовут к себе на стол, о чем и просят известить хана.
Секретно же Даниил повелел отправить гонца в Переяславль, чтоб известить о своем решении, собирать дружину, а княжичу Юрию быть готовым отбыть с ней - бо-ронить отчий град от посягательств великого князя. А в Переяславле уже бесчинствовали Андреевы бояре с ратниками. Но все вышло, как задумал мудрый Даниил: восставшая Переяславская чернь, при поддержке вовремя подошедшего московского полка, отбила все похищенное городецкими пришельцами, а их самих по хлевам рассовали. В город въехал, радостно улыбаясь во весь рот, новый князь Переяславский Юрий Данилович.
Михаил Тверской и Андрей Городецкий, узнав о завещании Ивана, оба были в страшном гневе. Но если Андрей, как великий князь, попросту не пожелал считаться с волей покойного и послал своих бояр на Переяславль, то положение Михаила оказалось труднее. Зачем собирать полки и идти на своего союзника и друга князя Данилу? Чтобы Андрей смог без хлопот получить Переяславль? Или поддержать Данилу, самому отказавшись от города? Ему оставалось ждать событий и хранить мир. О том, что Данила отправил своих послов в Орду, не знал никто. Князь Андрей, потерпев неудачу в Переяславле, не видел другого пути завладеть им, кроме ханского ярлыка. И летом он, не дав мира Даниле, но и не начиная ратных действий, отправился в Сарай жаловаться на брата и оспаривать незаконное завещание князя Ивана. Потянулись томительные дни, недели, потом месяцы ожидания. Андрей все не возвращался, прочно застряв в Орде. Тохта не говорил ни да, ни нет. Подоспели дела церковные, митрополит возвращался с Константинопольского собора, и Андрею пришлось хлопотать о новых ярлыках служителям церкви, о жалованье церковном, праве церкви не платить со своих доходов ордынского выхода, - и без конца дарить и дарить татарских вельмож и самого царя.
А из Москвы тоже шли и шли подарки в Орду. И хан Тохта, принимая своего русского улусника, оглядывал его бесстрастным взглядом и, угощая бараниной, привозными винами, сластями и виноградом, гадал: так ли прочно сидит на столе своем князь Андрей, чтобы уже не помогать ему, избрать другого, тоже послушного, но более слабого князя? Или же он ослаб и надо ему помочь, но так, чтобы он не усилился слишком и не начал гибельной войны на Руси, и чтобы в любом случае - от силы ли чрезмерной или от крайней слабости - не перестал платить ордынского выхода, русской дани Орде? Проходила осень, наступала зима. Андрей захворал в Орде, мучился животом, а хан все не отпускал его на родину. Стояли наготове, без дела, собранные дружины, томились ратники, воеводы потихоньку рассылали людей по домам.
В конце февраля в Костроме умер маленький мальчик, оставшийся без матери, будущий князь Городецкий, Борис Андреевич. Остался князь Андрей без наследника. Не обошла беда и Москву стороною: после поездки в Переяславль, где поучил сына уму-разуму, сильно постаревший для своих сорока лет, князь Данила слег. Когда уже стало ясно, что конец близок, он принял схиму, причастился и соборовался. Четвертого марта, перед самым концом, вызвав сыновей, Даниил знаком велел им наклониться к нему и прохрипел:
- Юрко мой нравный... крутой... А все одно не перечьте друг другу... Помните про веник!
***
К Юрию в Переяславль послали срочного гонца. Говорили потом, что Юрия на похороны не отпустили Переяславские бояре, боялись, что без него воеводы Андрея захватят город. Хоронили Даниила, как он и велел, в Даниловом монастыре, на общем монастырском кладбище. Уже пригревало солнце, и первые весенние капли опадали с ветвей на голубой ноздреватый снег. Московский тысяцкий рыдал над гробом, и многие москвичи плакали, провожая своего князя, истинного основателя Москвы и родоначальника московского правящего дома, который, несмотря ни на что, был-таки и миролюбив, и тих, и кроток, и милостив. Юрий прискакал в Москву на сороковины. Весной он нежданным набегом захватил Можайск, присоединив к Московскому уделу. В Твери, узнав о новом захвате Юрия, забеспокоились. Однако Андрей все еще сидел в Орде, и Михаил Тверской, которому после Андрея должно было достаться великое княжение, предпочел выжидать. Поскольку Даниил умер раньше брата Андрея, не побывав на владимирском столе, его потомки, с Юрия начиная, по лествичному счету теряли право на великокняжескую власть.
Наконец осенью великий князь воротился на Русь - с ярлыками от хана, с церковным жалованьем, однако надломленный и усталый. Он прибыл в Кострому, где похоронили маленького Бориса, отслужил панихиду по сыну, посетил могилу, постоял, недоуменно глядя на известняковую плиту - все, что осталось от его прежних надежд. Вместо конного войска Тохта дал ему ярлыки к прочим князьям с призывом жить в мире и урядить о Переяславском княжении между собой. Возможно, будь жив Борис, Андрей теперь и не посмотрел бы на ханские ярлыки, собрал рати и вышвырнул Юрия из Переяславля. Но он смертельно устал, и драться было не для кого. Для него самого наступило пресыщение властью. Андрей разослал гонцов ко всем русским князьям, созывая на снем. Начались долгие пересылки и выбор места. Юрий наотрез отказывался ехать во Владимир. Наконец решили собраться на спорной земле, в самом городе Переяславле, у Юрия. Андрей понимал, что, соглашаясь на снем в Переяславле, он уже почти уступил сыну Данилы. Так и получилось. Долгие переговоры окончились ничем. Постановили до поры оставить удел Юрию, но отобрав у него великокняжеские доходы с Переяславля.
Юрий тотчас отослал новые подарки в Орду и начал всячески затягивать с выплатою даней, обещать - не давать, держать - не пускать, и дотянул до весны, до распутицы, хотя Андрей уже начал собирать войска. Но тут великий князь, к счастью для Юрия, занемог, и рати не вышли в поход. В июле поползли слухи, что великий князь Андрей умирает. Слухам этим суждено было подтвердиться. Он лежал и думал, и понимал, что умирает. И ему было одиноко. Все, кого он любил и кому верил, ушли раньше его. Тохта обманул его, подло обманул, использовал и бросил, как старую ветошь. Узнав о смерти великого князя, взбушевались народные мятежи. В Нижнем громили и топили в Волге Андреевых наместников. Вече встало в Костроме, где наместник был растерзан озверелой толпой. Жизнь этого сына знаменитого Александра Невского не принесла ничего доброго ни ему, ни другим, а Русь от его княжения познала лишь вражду и разруху.
В отличие от его младшего брата - князя Московского Даниила Александровича, всегда стремившегося решать все проблемы миром. Младший сын Александра Невского получил Москву, когда Великим князем Владимирским стал его старший брат Дмитрий, а самому Даниле исполнилось лишь 15 лет. Москва в ту пору была одним из окраинных городков Владимирской Руси - в несколько раз меньше Переяславля - не представлявшим ни для кого серьезной ценности. Этот город отобрал у мелких вятских князей его далекий предок Юрий Долгорукий, пришедший из Киева. Москва до Данилы лишь из-редка, на короткий срок, видела князей, так что он приехал на чистое место. Он смог присоединить к Москве Переяславль, а главное - сумел создать там сильнейшее княжество. Того, что оставил детям Даниил, хватило на многолетнюю борьбу за власть его старшему сыну, Юрию. Хватило и другому сыну, Ивану I Калите, на то, чтобы сделать Москву центром новой Руси. И поэтому основателем Москвы следует считать не Юрия Долгорукого, а Даниила Александровича, создавшего основу последующего величия столицы России.
Глава 3
Дело Ивана Калиты
После смерти сыновей Александра Невского княжество Московское с 1303 г. возглавил его внук, Переяславский князь Юрий Данилович. А ярлык на Великое княжение Владимирское получил Михаил Ярославич Тверской. И между этими двумя Рюриковичами разгорелась многолетняя борьба за уделы Переяславский, Городецкий, Костромской и Нижегородский, за Великий Новгород. Дважды Михаил ходил и на Москву, но взять ее не смог. Побили тверичи и новгородцев, но верх, в конце концов, взял Юрий. В Нижнем он посадил на княженье своего брата Бориса, а сам вторым браком женился на сестре хана Узбека, получив при этом высокий монгольский титул "гурган", что означает "зять Чингизидов". Однако междоусобица к 1318 году зашла так далеко, что жену Юрия, потерпевшего в новой схватке поражение от Михаила и бежавшего в Орду, отравили в Твери. Для разбирательства со всем этим Михаил Тверской был вызван к хану, где после мучительных пыток был убит.
А ярлык на Великое княжение Владимирское получил, вопреки лествичному праву, Московский князь. Посадив на Новгородский стол еще одного брата, Афанасия, Юрий затем сумел закрепить за собой Коломну, а брата Ивана сделал наследником Московского княжества. Однако попытка присвоить тверскую дань в Орду стоила ему не только Великого княжества, но и жизни. Укрылся он вначале у брата в Нижнем, затем перебрался в Псков, а после принял стол в Новгороде. Там он основал крепость Орешек, подписал мир со Швецией и провел поход на Устюг. В 1325 году, решив, что хан Узбек забыл и простил его шулерство с тверским выходом, Юрий отправился в Сарай ради получения ярлыка на Великое княжение. Но там его повстречал Тверской князь Дмитрий Грозные Очи, и зарубил секирою, в припадке гнева за убийство татарами отца. Сам Дмитрий был схвачен ордынцами, и после годичного заключения казнен по приказу хана. А ярлык на Великое княжение достался брату Дмитрия - Александру Михайловичу.
Московским княжеством с 1322 года фактически управлял младший сын Даниила - Иван, а после смерти старшего брата Юрия он получил и ярлык от хана на Москву. Начал князь Иван Данилович с того, что добился перевода в Москву резиденции митрополита из Владимира, превратив тем самым Москву в духовную столицу Руси. Был он весьма рачительным хозяином, за что и получил от москвичей поощрительное прозвище Калита. В 1327 г. в Твери вспыхнуло народное восстание, в ходе которого был убит ханский посол со всей его свитой. Разгневанный хан Узбек срочно вызвал в Орду Московского князя и выдал ему ярлык на Великое княжение, а в придачу - пятидесятитысячное татарское войско. Объединившись с суздальским полком, Иван Калита пошел походом на Тверское княжество, где ордынцы "положили пусту всю землю". Тверской князь Александр бежал в Псков, затем - в Новгород.
Новгородцы вновь откупились от татар, а князь Александр, выдачи которого потребовал новый великий князь, уехал в Литву. Хотя формально хан поделил Великое княжество Владимирское между Иваном Калитой и Александром Суздальским, фактически правил единолично князь Московский . А после смерти соправителя в 1331 г. хан вновь выдал Ивану Калите ярлык уже на все Великое княжество Владимирское. Тогда же возник и конфликт между Москвой и Новгородом, спровоцировавший поход московской рати. Но, после взятия ею Торжка и Бежецкого Верха, новгородцы согласились на переговоры, которые завершились подписанием мира.
Вскоре подписан был сепаратный мир с Литовским князем Гедимином. В 1336 г., при посредничестве митрополита Феогноста, Иван Калита заключил ряд с Новгородом и занял новгородский стол. Еще годом позднее Александр Тверской получил прощение хана и вернул себе свои земли. Но в 1339 году Иван Калита поехал в Орду с доносом о темных делах Тверского князя. Александр был вызван в Сарай, где и казнен, вместе со старшим сыном Федором. А Великий князь Иван Калита, воротившись на Москву, приказал снять с тверской церкви самый большой колокол и привезти его в столицу, после чего Тверь затаила еще большую злобу на Москву.
Незадолго до кончины в 1340 году Иван Калита назначил своим преемником старшего сына Симеона. А сразу после его похорон все основные русские князья съехались в Орду, к хану Узбеку. Главным достижением Великого князя Ивана I Калиты было установление длительного мира и даже дружбы с Ордой, для которой он исправно собирал дань со всех Русских земель, беспощадно пресекая народное недовольство поборами и расправляясь с политическими противниками. Он значительно укрепил авторитет Московского княжества и усилил влияние на Тверь, Новгород и Псков. Его прозвище непосредственно связано с увеличением великокняжеской казны, которая ис-пользовалась им для покупки новых земель в чужих княжествах, распространяя таким образом свою власть. Но, делая благие дела для всего государства, Великий князь Иван наносил обиды многим иным владетелям русских земель. Так, он купил в Орде ярлыки на Ростовское, Дмитровское, Галицкое (Костромское), Белозерское княжества. Держали обиды на него в Твери и Новгороде, Ярославле и Суздале. И все князья, собравшиеся потом в Бату-Сарае, добивались от хана выдачи ярлыка на Великое княжение Владимирское, в соответствии с лествичным правом, Константину Суздальскому - старшему среди них.
Еще два с половиной столетия назад съезд в Любече постановил: "Каждый да держит отчину свою", - и с той поры передавалась, переходила только вышняя власть. А за Великий стол, за право возглавить всю Русскую землю, споры так и не утихали, хотя от Великой Руси Киевской осталось только лишь Владимирское Залесье. Не подвластны были Владимиру ни Смоленск, ни Рязань, почти отделился Новгород, за ним и Псков, а в Чёрной Руси и на Волыни всё больше укреплялась Литва. И все равно поехал Симеон, не медля, в Орду, бороться за свое право наследования, за исполнение воли отца своего. После нескольких месяцев глубоких раздумий старый хан Узбек выдал-таки ему ярлык, по которому стал он Великим князем всея Руси.
***
Пока же наследник престола маялся в Орде, в его княжестве вспыхнула смута: боярин Алексей Хвост выступил против занятия Василием Вельяминовым должности тысяцкого Москвы, вместо умершего отца его - Протасия Федоровича. Возвратившийся со всеми правами Симеон Иванович провел в боярской думе суд, который утвердил тысяцким Василия Протасовича, а его оппонента отстранил от властных должностей, чем обрел в Москве немало недругов. Не откладывая в долгий ящик, подписал Симеон и договоры с родными братьями - о разделе владений в Московском княжестве. Тяжкое наследие досталось Симеону Ивановичу: отца его не любили все, о смерти его молились многие в землях Владимирских. Новгородские бояре не знали, как установить с Москвой твердые "уряженья": сколько ни платили они Калите, а все ему было мало. Псков и Смоленск то и дело искали себе защиту у Гедимина. А Орда, знай свое, все давит, дань себе побольше требует. Хотя и она не так страшна, как католический Запад, стремящийся подмять под себя Русь, оторвав ее от православной Византии. Явилась и новая опасность: еще недавно раздробленная и дремавшая в лесах и болотах Литва поднялась, выказав мощь пассионарного взлета. Полоцк и Минск, Волынь и Галич не нашли в себе сил отразить внезапный напор Литвы.
А ведь все это исконная Русь - Чёрная и Белая, Поднепровье, хранившие византийское христианство с давних пор! И вот - легли они почти без сопротивления под Литву. Это не было даже завоеванием: многие из князей этой лесной страны, не имевшей ни своей письменности, ни государственной религии, крестились, принимали православие, женились на русских княжнах, перенимали русскую речь. Мало кто из них продолжал хранить свою древнюю языческую религию. Творилась, можно сказать, свадьба двух народов, приспособившихся уже жить рядом. Для укрепления связи Руси с Литвою Великий князь Владимирский Иван Калита и женил своего старшего сына Симеона на Айгусте - дочери Великого князя Литовского Гедимина.
И вставали перед Симеоном Ивановичем новые задачи, поскольку стал шатким мир, еще вчера казавшийся прочным. Один за другим ушли из жизни люди, чьею волею творилась новая история Руси и соседних стран Европы. Отец его Иван Калита - князь Волынский Юрий, после которого Галич с Волынью отошли к Литве - Великий князь Литовский Гедимин - всесильный хан Золотой Орды Узбек, смерть которого разрушала старые связи Москвы и Сарая, с таким трудом налаженные Иваном Калитой. Но еще во время длительного степного путешествия русских князей, вслед за "поездом" Узбека, в ожидании принятия ханом решения о наследовании Владимирского стола, познакомился Симеон с одним из царевичей - Джанибеком, что позднее очень помогло Московскому князю. А первым камнем, заложенным им в основание Московского единодержавия, стали записанные в договор о разделе владений права и обязанности князей и бояр.
Свой первый военный поход князь Симеон предпринял на Новгород, понимая всю важность этого Великого города для единства всей Руси. В Твери союзных князей гостеприимно принимали и чествовали в княжеском тереме, что взбодрило Симеона Ивановича, чувствовавшего свою вину за гибель в Орде тверского князя Александра и сына его Федора. И подлинной госпожой там ощущалась вдова Александра Настасья, тогда как Тверской князь Константин выглядел нелепо и даже неуместно.
Рати шли разными путями, и сбор был назначен в Торжке, едва прибранном после народного восстания и подавления его новгородцами. Посольство новгородское прибыло к Великому князю Симеону и митрополиту Феогносту на третий день блокирования города. Князь предвидел это и войны не желал - насладился уже осадою Новгорода, разорением его окрестностей, и понял, что это не его дело - терзать и грабить собственных подданных. Хотя, конечно, союзным князьям было бы много прибыльнее зорить Новгородскую землю, чем предстоящий мирный договор!
Приехавший во главе посольства архиепископ Василий Калика вошел первым, за ним следовали главные бояре, несшие большое серебряное блюдо, накрытое шелковым платком, и большой позолоченный, с камнями в оправе, потир, коим поклонились Феогносту. Митрополит с удовольствием принял подарок, а князь тоже не без любопытства смотрел, как с блюда снимают платок, а под ним оказалась сверкающая гора самоцветов - поистине царский подарок.
- Возьми, княже! - торжественно произнес Василий Калика. - Нелюбья много меж нас, а все русичи, все единако православные. Чего содеялось, не помяни того лихом! Будь нам, яко отец твой, господином по прежнему уложению и борони Новгород от литвы поганой и свейской грозы!
Начались переговоры. Тысяцкий новгородский и бояре предложили мир по старым грамотам, сделали другие пристойные предложения князю. Лишь для приличия по-торговался Симеон насчет подарков участникам похода, подписав с охотою мир. Отправив затем в Новгород своего наместника со свитой, Великий князь отдал приказ заворачивать все полки. Победителем воротился Симеон в Москву после новгородского похода. Авторитет его среди всех слоев населения резко возрос, его приказания выполнялись теперь мгновенно. Хоть и не любил он слышать лесть и похвалы себе, своим талантам, а все ж порой ловил себя на том, что начинает верить тому, что окружающие о нем говорят...
А тем временем в Орде разгорелась братоубийственная пря между наследниками Великого хана Узбека. Своим преемником он назначил, как положено, старшего сына Тинибека, а младшего, Хадырбека, уже Джанибек велел не выпускать из-под стражи, ибо он опасен в борьбе за власть не менее старшего. Всегда найдутся эмиры и беки, готовые поддержать соперника. А власть в Орде должна быть одна, иначе не будет Орды, и дело Батыя погибнет в распрях потомков. Джанибек не был ни злодеем, ни патологическим убийцей. Он просто понял прежде братьев своих суровую истину власти в Орде. Первым пал младший из братьев, а недруги Джанибека отправили гонца к старшему, который во главе войск покорял мятежный Хорезм. Сам Джанибек послал брату весть о том, что Хадырбек замышлял недоброе и потому казнен, а сам он верноподданно ждет в Сарае нового владетеля Орды.
Тинибек вступил в город во главе отборных войск и в окружении верных нукеров. Тень тревоги коснулась его, когда он оказался в плотной толпе встречающих. Вельможи и беки подходили к нему с целованием руки, подошел и брат. Расшвыривая джанибековых воинов, кинулись нукеры к своему хану, внезапно рухнувшему с перерезанным горлом. А в трех шагах от него стоял, улыбаясь и пряча в ножны окровавленный кинжал, новый властитель Золотой Орды. Джанибек властно поднял руку и приказал нукерам брата вынести его тело и похоронить с честью. "Теперь служить будете мне!" - повелел он. Они повиновались и вынесли тело, а их помиловали - новый хан не хотел больше крови...
***
Что никак не получалось у Великого князя Владимирского, так это родить себе наследника. Гедиминовна, ставшая именоваться Настасьей, родила дочь, а дальше было все хуже: рожденный ею мальчик прожил всего один день, а потом и сама она стала маяться внутренними болезнями, что, в конце концов, завершилось весьма печально. Стал Симеон Иванович подумывать, что наследником его может стать не сын, а один из братьев. И когда вновь довелось ехать в Орду, он взял их с собой, вызвав Ивана из Рузы, а Андрея из Радонежа, где они сидели на своих уделах. Воротился Великий князь из Сарая с пожалованием и честью: Джанибек утвердил Ивана наследником Великокняжеского стола. Теперь можно было не опасаться посягательств других князей. Брата же наследника вскоре женили, да по любви, на Шуре Вельяминовой. Хоть и не по чину князю с боярской дочерью родниться, да очень уж славная у них с Андреем получилась семья. Белой завистью глядел на них Симеон, страстно желавший сам родить сына. Боярская же дума решила женить для этой цели своего князя вторым браком, и даже невесту ему подыскали - Евпраксию, дочь Дорогобужского князя Федора Святославича. Воочию ее Симеон Иванович увидел лишь в церкви, а рассмотреть смог только за свадебным столом. И сразу почувствовал: нет, не то, не будет у него с ней жизни, не будет желанного счастья...
Тверской князь Константин все больше чувствовал неудобство от проживания в одном тереме с ним вдовы брата Александра с чадами. И решил он выдворить ее на Холмский удел, да лишить традиционной тверской трети доходов. Но вмешались духовные лица, недовольство выказали бояре и купеческая старшина. Память Александра, князя-мученика, загубленного в Орде, была по-прежнему дорога тверичам. Короткий мир с Константином княгиня Настасья торопилась использовать, чтобы поддержать своих бояр, изнемогавших от Константиновых поборов, а также ободрить старшего сына Всеволода и вызвать младшего - Михаила, отданного в ученье в Новгород. С заневестившейся старшей дочерью Машей были долгие ночные разговоры: любит ли кого, желает ли замуж выйти? Но гордой тверской княжне, как и ей самой, родовая честь была дороже. "Лучше в монастырь!" - сказала она матери. И тут, как по заказу, неожиданный визит Московского князя, по пути в Новгород! Настасья таила надежду, что Симеону приглянется ее красавица дочь, авось, будет счастье...
Но как же далек и труден путь к счастью! Маша и вправду приглянулась Великому князю, запала ему в душу, но на Москве-то сидела в тереме нелюбимая жена Симеона. Долго раздумывал князь, как от нее избавиться, чтобы соединиться с полюбившейся ему дочерью Александра, перед которым чувствовал он свою вину. Поскольку за год совместного проживания с Евпраксией он ни разу не был с ней близок, решил князь отправить ее обратно к отцу.
А тут разгорелась вновь семейная ссора в Твери: князь Константин силой повелел выкинуть сноху с детьми ее из терема, забрав себе их добро и серебро накопленное. Настасья ничего не могла поделать, пока не вернулся из волости сын Всеволод, в свои 17 лет выглядевший зрелым мужем. Сгоряча схватился он за ордынскую булатную саблю, да кинувшаяся под ноги коня мать остановила его, не дала пролиться крови кметей, выполнявших княжеский приказ. Обсудили потом ситуацию: покориться ли, отправившись жить в захудалый Холм, или бороться с ненавистным Константином. И тут прозвучали чеканные слова княжны Марии: "Пусть Всеволод едет на Москву!"
В Москве знали о несправедливости, чинимой Константином, и все же приезд Всеволода наделал переполоха, поскольку он разрывал сеть хитросплетений давней московско-тверской вражды. Бояре и принимали княжича, и привечали, а сказать ничего конкретно не решались. И Симеон, прослышав о том, не позвал Всеволода к себе, а сам отправился в терем бывшего тверского боярина Андрея Кобылы, где остановился княжич. Повелев оставить их наедине, Великий князь долго молчал, поедая вместе с гостем выставленные закуски да запивая их квасом. Отерев затем пальцы рушником, Симеон негромко спросил: "Что Маша ... Мария Александровна?" Всеволод поднял глаза на Великого князя, пожал плечами и вымолвил: "Сказала, езжай!". Симеон кивнул, словно только этого и ждал, и вновь потянулся за ватрушкой. Долго еще молчали, обдумывая ситуацию. И, наконец, заговорил Великий князь, взяв слово с княжича, что никому тот не откроет его сегодняшних слов.
- Так вот, никто тебе не поможет на Москве и не даст правого суда. Никто! Даже я, ибо и мне не дадут оправить тебя! Понял ты это?
Всеволод, потемнев весь, ответил: - Да!
- И теперь знай! Я тебя, с боярами, отправляю в Орду, к Джанибеку. Константин тоже поедет туда...
- Дядя уже в Орде! - глухо возразил Всеволод.
- Так, Константин в Орде. Это меняет дело! На Москве уведали уже о том? Нет. Тогда я пишу хану тайную грамоту, с просьбой помочь тебе в споре с дядею...
***
С рассветом тверские бояре во главе с Всеволодом потянулись на коломенский шлях, держа путь в Орду. А Тверской князь успел уже побывать у хана, и Джанибек встретил его приветливо, принял подарки, серебро, не касаясь, правда, ничего руками. По всей Орде свирепствовала чума, люди мерли как мухи. Были потери уже и в стане Константина Михайловича, но он пока надеялся на благополучный исход своего визита - получение ярлыка на Великое княжение. А на следующий день прибыл в Сарай Всеволод, и тоже стал за городом, в вежах. И тоже пошло - подарки, подношения, долгие разговоры. Джанибек все раздумывал: удовлетворить просьбу Симеона и дать Тверь Всеволоду, чем вызвать недовольство своих вельмож? Или удовлетворить обе стороны, вернув Всеволоду треть, а Константину - Великое княжение, чем огорчить Симеона? Ну почему бы одному из князей не прирезать другого, а он, Джанибек, утвердил бы это...
Кончилось дело тем, что Константин подхватил заразу и помер, а Тверским князем хан утвердил Всеволода, который и не ждал такого счастья. Но тут вмешался Кашинский князь Василий Михайлович: узнав о кончине брата, он решил, что пробил его час, последнего из потомков Михаила Святого. Не старый еще - едва за тридцать перевалило, не злой и в меру честолюбивый, сидел бы он и дальше в своем Кашине, если б не подоспели из Москвы подсказчики, недоброжелатели Симеона. Направился он с дружиною в Тверь, но тысяцкий лишь руками развел, дескать, знать ничего не знаю - Всеволод в Орде, и ты, князь, туда езжай. Но к хану без серебра нечего и ехать, а серебра у худосочного Кашинского князя было мало, и решил он пополнить свою казну за счет Всеволода - тоже подсказал ему кто-то.
С награбленными в Холме серебром и утварью двинулся повеселевший Василий Михайлович в Орду, по старому торговому тракту. И уже неподалеку от Сарая, в ордынском городе Бездеже, повстречал он племянника. Счастливо избежавший чумы и нежданно возведенный в ранг старейшего тверского князя, Всеволод летел домой как на крыльях. Столкнувшись на тракте с кашинскими, он поехал со своими боярами к дяде в стан, не ожидая никакой беды. А князь Василий явно смутился, увидев племянника, и зачем-то позвал бояр и стражу. Всеволод, ожидавший угощения и беседы родственной, во время которой собирался осторожно сообщить дяде о полученном ярлыке и постараться разрешить как-то возможные недоумения и обиды, не сразу понял, что это за суета. Как вдруг заметил на походном столе дяди свою чашу, именную, с черненой надписью по серебряному краю. Чаша, хранившаяся в Холме, разом сказала ему всё!
- Как попала сюда чаша сия? - спросил Всеволод, а дядя, разом побагровев, закричал:
- Положь! По праву взял! Я - старейший князь в тверской земле!..
Распря обрела необратимый характер: крикнув дяде несколько справедливых, но обидных фраз, Всеволод вскочил на коня, кинув чашу к дядиным ногам, и умчался в степь. А Василий остался в глубоком раздумье: ехать к Джанибеку в этой ситуации не имело смысла. И решив, что утро вечера мудренее, лег он спать, приказав лишь усилить стражу. Всеволод же решил действовать, не медля: за ним ханский указ и собственная молодая, нерассуждающая злость на дядю-грабителя. Прослышав об ограблении всего Холма, жаждала мести и вся его дружина.
Не дожидаясь полной темноты, пробрались они в кашинский стан и напали на только что выставленную стражу. Молотили их древками копий, хлестали нагайками, дядю ухватил за ворот сам Всеволод, и покатились они в траву... Всех повязали тверичи, и битых, без оружия, выгнали в степь, разогнав перед тем лошадей - пусть собирают их до утра! Злосчастную чашу Всеволод засунул за пояс, а дружинники напоследок порезали врагам всю сбрую да пожгли шатры их. Глядя вслед уходящей на север дружине, князь Василий - в разодранном кафтане и с огромным синяком под глазом - вслух материл племянника, грозил расправою.
Поддержка московского князя в становлении юного Всеволода на тверской стол не могла остаться без серьезных последствий. Но Симеон, узнав, что Василий Михайлович собирает полки, чтобы идти войной на племянника, не встревожился. Он не просил хана давать Всеволоду тверской стол, да и сам Всеволод должен понимать, что тверская треть, значительно выросшая после смерти Константина, еще не равна всему тверскому княжению. Известил Симеон Кашинского князя, что вступать в его распрю с племянником он не намерен.
А возможные осложнения на смоленском рубеже, как и вероятную вылазку Ольгерда, решил предупредить срочными военными мерами. Сам обскакал Симеон укрепления Можайского уезда, поднял на ноги всех местных бояр и кметей, приказал собрать городовую рать и, стянув полки к Тешинову, произвел им смотр. Убедившись, что с таким войском можно достойно встретить в поле и Ольгерда, князь распустил свою рать по домам. Сам же, воротившись на Москву, собрал он ближних бояр своих и объявил, что хочет посватать тверскую княжну Марию. Повздыхав, поддержали бояре своего князя, однако высказали сомнение, что митрополит и наместник вряд ли благословят сие дело.
- Добро! - сказал Симеон, хмуро поглядывая на советников и сжимая кулаки. - С Феогностом и Алексием я сам перемолвлю, то не боярская забота. А ты, Андрей, готовься, поедешь сватом к вдове Александра Настасье и князю Всеволоду. Алексея Петровича Хвоста позвать ко мне завтра с утра, поедете вместе!
Алексей Петрович явился в назначенный час, празднично одетый, величественно выглядящий. С ним порешили скоро: князь пообещал вернуть ему место в думе велико-княжеской, а он готов ехать в Тверь, не дожидаясь приезда митрополита. Феогност же, воротившись на Москву раньше, чем его ожидали, принял князя и категорически отказал ему в третьем браке. И запретил всем иереям сочетать Симеона с Марией, хотя вернуть сватов не мог даже он. Но и Маша, узнав о запрете церкви, отказала сватам, заявив, что через три дня уходит в монастырь. Андрей Кобыла тут же отправил сообщение князю, который принял срочные меры: договорился со своим духовником, игуменом Богоявленского монастыря Стефаном, что тот обвенчает их, а в Тверь гонца отправил с распоряжением везти невесту на Москву. Главный сват перекрестился и произнес:
- Вот и устроилось все! Со Христом Богом! Ноне Великому князю во всем лепота: и в Литве непорядок - не до нас теперь ему! И в Орде спокой! А и в дому, вишь, настала порядня добрая! Ну, Маша, судьба! И не перечь больше! Сряжайте невесту, а я велю запрягать!
Свадьбу сыграли без благословения митрополита, очень сердившегося на своего любимца Стефана, но уже вскоре наместник Московский Алексий отыскал выход из сложившейся ситуации. Он предложил митрополиту подписать письмо в Византию, где произошла смена патриарха, попросив, в числе ряда важных церковных проблем, разрешить Великому князю третий брак. Взамен Симеон должен будет снять свой запрет на вырубку Велесовой рощи - языческого святилища. Вот таким достойным и даже красивым стало завершение тяжбы церкви с Великим князем. Княгиня Мария в положенный срок разрешилась сыном, названным в честь прадеда Данилой. Мария выказала свои хозяйственные таланты, и Симеон с удивлением и благодарностью наблюдал, как быстро налаживает она большое хозяйство княжеского двора, как ловко ублажает татарских посланников, как строго отчитывает ключников, постельничьих, стряпух и прочих слуг.
Когда хан в очередной раз позвал к себе Московского князя, Симеон оттягивал отъезд, насколько было возможно. Уверился, что ни от Литвы, вновь теснимой Орденом, ни от братьев-князей не ожидается никакой тайной пакости. Упорядочил внутренние дела, отдал наказы боярам и брату Ивану, остающемуся на Москве. Андрею следовало подтвердить ярлык на Галич-Костромской, и потому Симеон брал его с собой. И вот едут они, с наслаждением вдыхая воздух родной земли! Там, за Доном, он будет уже иным - обжигающим, степным...
Джанибек радостно встретил "урусутского коназа", посадил его на почетное место в своей белой юрте, на узорной войлочной кошме. Беседовали долго, дружественно. Хан урядил все вопросы так, как хотел князь, а на прощание передал подарки молодой княгине от своей жены Тайдуллы. Самому же Симеону подарил он замечательную ордынскую саблю, отделанную драгоценными камнями.
И снова - в путь, снова - степь! Ехал князь Симеон домой и размышлял об извечной связи Руси со степью. Конечно, хана Джанибека связывает с ним, сыном Ивана Калиты, нечто большее, чем простой политический расчет. Восемь поездок в Орду дали Симеону очень много, и можно уже сказать, что дело Ивана Калиты не погибло - Москва состоялась как столица Руси. И произошло это потому, что Джанибек, даже вопреки собственным ордынским интересам, постоянно помогал Московскому князю укреплять свою власть и тем самым приближать грядущее освобождение Руси, ее возвеличивание. Это был предначертанный свыше ход истории, и начало его не с Джанибека или даже с хана Батыя!
Русь изначально была повязана со степью, от Великой Скифии и сменившей ее Сарматии. От них пошла славянская нация, заставившая говорить о себе с рубежа Новой эры, породившая затем Древнерусское государство. Эти новые славяне умели ладить со своими соседями-степняками, хотя не обходилось и без кровавых схваток. На землях славян оседали племена торков, черных клобуков, берендеев; заводилась дружба с ними, заключались браки, развивалась торговля. С приходом половцев опять вспыхнули войны, но вскоре и они включились в тот же, налаженный веками, оборот торговли, союзов и браков. Русские князья охотно брали в жены дочерей степных ханов, а половцы принимали крещение и ходили в походы в союзе с русичами.
Киевская Русь к XIII веку подошла к закату, который выглядел пышно и красиво. Росли города и рождались ремесла, поднялась культура, в роскоши жила ее знать. Но умер последний сильный князь Киевский - Владимир Мономах, а его наследники не обладали ни авторитетом, ни силой, да и желания не было сохранить единство державы. Ростовщичество съедало целые города, бояре обнаглели, требуя себе все новых даней и ставя откровенно слабых князей, которые все время ссорились между собой. И тут пришли монголы! Если бы они пришли на сто - сто пятьдесят лет раньше или позже - Русь наверняка бы с ними справилась. А в ту пору раздробленные русские княжества были бессильны противостоять Орде. С Батыем русские князья сражались крайне плохо, то и дело предавая друг друга, поволжские города сдавались без боя. Мужественно сражались лишь Торжок, упорной десятидневной обороной спасший Великий Новгород, да Козельск, под стенами которого монголы простояли полтора месяца. Зло таилось не столько даже в завоевателях, сколько в самих предводителях Руси. Лишь Александр Невский первым сумел понять, что агрессия Запада куда страшнее для судьбы его державы, чем нашествие Орды, а для возвращения независимости следует дождаться появления новых сил, желающих бороться с врагом, а не друг с другом, и объединить вновь страну.
***
Единственная дочь князя Симеона, прижитая им в первом браке - с литовской княжной Айгустой, редко видела своего отца, но, встречая его из походов, всегда первой подбегала и ластилась, и расспрашивала, и сама рассказывала. Так незаметно прошли годы, и стал великий князь подыскивать жениха для Василисы. Выбор остановили на княжиче Михаиле, сыне Василия Михайловича Кашинского, которому племянник Всеволод все же отдал добровольно Тверской стол. Василий Михайлович мог гордиться оказанным ему почетом - свойством с Великим князем Владимирским. Была довольна церковь, довольна и дума: князь, пошедший было им вопреки, желая получить тверскую княжну в жены, теперь вновь повернул на путь, начертанный его отцом. Одно за другим были оторваны от Твери и переведены под руку Москвы княжества Ростовское, Галицкое, Дмитровское, Белозерское. Теперь дошел черед до уделов самого Тверского княжения.
Год был урожаен на свадьбы, как и на хлеб - в пору прошли дожди, вовремя подступила и жатва хлебов. Еще не всё убрали, как пожаловали послы с далекой Волыни, от Литовского князя Любарта Гедиминовича - сватали они дочь князя Константина Ростовского, но уважили Симеона, как старшего среди всех князей Владимирских. А вскоре пожаловали сваты и от самого Великого князя Литовского Ольгерда, у которого умерла жена. Сватал он Ульяну - младшую дочь покойного Александра, князя Тверского. Для Московского князя это сватовство совпало по времени с рождением второго сына Михаила. Первенец его с Марией скончался, не прожив и года, от неведомой болезни. И теперь все надежды родителей были на второго, но через несколько месяцев и его схоронили. Симеон вновь убивался, все более веря, что это господь его карает за прегрешения молодости.
Литва же продолжала хитрую Ольгердову политику, продолжая засылать сватов на Владимирскую землю. Давний враг набивался в родство! Чувствовал князь Московский, что неспроста это, однако так уж хотелось верить, что проученный им Ольгерд поутих и оставил свои коварные замыслы, что наступает рассвет союза православных государств Восточной Европы против общих врагов. Пока же, кроме забот семейных, хватало беспокойства за родную землю, которую все никак не поделят князья. Вновь стал мутить Константин Суздальский - теперь за Нижний Новгород. Неспокойно и на севере, где новгородцы отказались от московских наместников в волостях. И снова была поездка к хану, и вновь Джанибек поддержал Симеона, заставив всех признать его верховенство на Руси. К возвращению на Москву разрешилась вновь сыном Иваном княгиня Мария, а чуть раньше и жена брата Ивана родила сына, названного Дмитрием.
Глава 4
Время Дмитрия Донского
А на русские земли уже надвигалась с востока черная смерть - эпидемия чумы, выморившая перед тем чуть не половину Орды. Обогнув центральные княжества, ворвалась она в Псков, где вскоре живых не осталось, а затем добралась и до Новгорода. Вымерли целиком Белозерск и Глухов, вымирал и Смоленск, а вскоре добралась черная смерть и до Москвы. Скончался митрополит Феогност, успев рукоположить Алексия епископом Владимирским. Бояре и горожане бежали из Москвы, но князь Симеон не поддался на уговоры. Отказалась ехать на Воробьевы горы и Маша, дохаживавшая последний месяц и забавлявшаяся с маленьким Ваняткой.
Но вскоре после похорон митрополита разом заболели сыновья Московского князя, как будто со смертью архипастыря рухнули стены великокняжеского терема, стала разваливаться сама его жизнь. Симеон рыдал, как безумный, целовал покрытые черными пятнами тельца детей, сам омывал их, как будто к нему зараза не пристанет. Но в конце апреля князь заболел и, не обманывая себя, сразу же принял постриг и подписал грамоту на наследование Великого княжения. Всего на сорок дней пережил его и брат Андрей, а уже летом единственный оставшийся в живых из Великокняжеской семьи Иван отправился в Орду. И получил он, впервые на Руси, Великое княжение без разделов.
Еще раньше Ивана Ивановича кинулся к хану за ярлыком на Великое княжение Константин Васильевич Суздальский. Но Джанибек, выслушав всех и приняв, как водится, нескудные дары от русских князей, исполнил свой последний долг дружбы с Симеоном. Зачитав грамоту, привезенную Иваном, хан объявил решение о передаче всего Великого княжения единственному наследнику Симеона - его брату, князю Ивану Ивановичу, впоследствии прозванному Красным. А старый Суздальский князь, основной на то время соперник Москвы, к осени осознал потребность в единении Руси и подписал соглашение с Иваном Ивановичем, хотя сыновья его и были против.
Княжил Иван II Красный с 1353 по 1359 год, и это были годы падения для Москвы и усиления ее соседей и противников. Основной причиной этого стало то, что Литва добилась у Византии поставления в Киеве отдельного митрополита, а находившийся там владыка Алексий, ставший преемником Феогноста, в 1358 году был взят под стражу по приказу Ольгерда. Сам Великий князь Литовский захватил Брянск и ходил походом на Можайск, а под шумок этих событий рязанцы отхватили у Москвы Лопасню. Спустя два года митрополит Московский Алексий сумел сбежать из темницы и начать снова борьбу за усиление Москвы и единение Руси под ее началом.
Но князь Иван Иванович к тому времени ушел из жизни, а привезенного в Орду на поставление его малолетнего сына Дмитрия новый хан Наврус просто высмеял, и отдал ярлык на Великое княжение Владимирское наследнику Константина Суздальского Дмитрию. Так что вернувшемуся из киевского плена митрополиту Алексию предстоял нелегкий труд по возрождению не только княжества Московского, но и воссозданию Московской династии - воспитанием юного наследника Дмитрия Ивановича храбрым воином и мудрым государственным деятелем.
