ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Драбкин Артем
Я был на "тридцатьчетверке"...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.78*137  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вступительная статья Алексея Исаева из книги Артема Драбкина "Я дрался на Т-34"
  
  Я был на "тридцатьчетверке"...
  
  "Я смог. Я продержался. Разгромил пять закопанных танков. Они ничего не могли сделать, потому, что это были танки T-III, T-IV, а я был на "тридцатьчетверке", лобовую броню, которой они не пробивали". Немногие танкисты стран-участниц Второй Мировой войны могли повторить эти слова командира танка Т-34 Александра Васильевича Бондаря в отношении своих боевых машин. Советский танк Т-34 стал легендой в первую очередь потому, что в него верили те люди, которые садились за его рычаги и к прицельным приспособлениям пушки и пулеметов. В воспоминаниях танкистов прослеживается мысль, высказанная известным русским военным теоретиком А.А.Свечиным: "Если значение материальных средств на войне весьма относительно, то громадное значение имеет вера в них". Свечин прошел офицером пехоты "Великую войну" 1914 - 18 гг., видел дебют на поле боя тяжелой артиллерии, аэропланов и бронетехники, и он знал, о чем говорил. Если есть вера в доверенную им технику, то солдаты и офицеры будут действовать смелее и решительнее, прокладывая себе путь к победе. Напротив, недоверие, готовность бросить воображаемо или действительно слабый образец вооружений приведет к поражению. Разумеется, речь идет не о чем-то иррациональном. В век Магнитки и ДнепроГЭСа уверенность в людей вселяли особенности конструкции, базирующиеся на неких научных фактах. Танку Т-34 в этом отношении особенно повезло. Его отличали от противников и союзников черты, очевидные даже далекому от военного дела человеку. Это наклонное расположение листов брони и дизельный двигатель.
  Принцип увеличения эффективности защиты танка вследствие расположения листов брони был понятен любому, изучавшему в школе геометрию: "В Т-34 броня немножко была слабее. Общая толщина - 45 мм. Но она была под углом. Если взять катет - миллиметров 90. Его трудно было пробить" (Бурцев). Использование в системе защиты геометрических построений вместо грубой силы простого наращивания толщины бронелистов давало в глазах экипажей "тридцатьчетверок" неоспоримое преимущество их танку над противником: "расположение броневых листов [у немцев] было хуже. Все-таки у нас больше под углами. У нас заложено в конструкции так. Больше, меньше угол. И боковой, и носовой, и задний. А у них больше всего были прямые. У Тигра, у Пантеры. Это, конечно, минус большой" (Брюхов). Разумеется, все эти тезисы имели не только теоретическое, но и практическое обоснования. Немецкие противотанковые и танковые орудия калибром до 50 мм в большинстве случаев не пробивали верхнюю лобовую деталь танка Т-34. Более того, даже подкалиберные снаряды 50-мм противотанкового орудия ПАК-38 и 50-мм орудия танка Pz.III с длиной ствола 60 калибров, которые должны были пробивать лоб Т-34 по тригонометрическим расчетам, в реальности рикошетировали от наклонной брони высокой твердости, не причиняя танку никакого вреда. Примером может служить проведенное в сентябре - октябре 1942 г. НИИ-48 статистическое исследование боевых повреждений танков Т-34 проходившим ремонт на рембазах Љ1 и 2 в Москве. Согласно этому исследованию, из 109 попаданий в верхнюю лобовую деталь танка 89% были безопасными, причем опасные поражения приходились на орудия калибром 75 мм и выше. Конечно, с появлением у немцев большого числа 75-мм противотанковых и танковых пушек ситуация усложнилась, 75-мм снаряды нормализовывались (разворачивались при попадании к броне), пробивая наклонную броню лба корпуса Т-34 уже на дальности в 1200 м. Столь же малочувствительны к наклону брони были 88-мм снаряды зенитных пушек и кумулятивные боеприпасы. Однако доля 50-мм орудий в Вермахте вплоть до сражения на Курской дуге была существенной и вера в наклонную броню "тридцатьчетверки" была во многом оправданной.
  Еще более очевидной и внушающей уверенность деталью конструкции Т-34 был дизельный двигатель. Большинство проходивших обучение в качестве механика-водителя, радиста или даже командира танка Т-34 в мирной жизни, так или иначе, сталкивались с топливом, по крайней мере, с бензином. Они хорошо знали из личного опыта, что бензин летуч, легко воспламеняется и горит ярким пламенем. Вполне очевидные эксперименты с бензином использовали инженеры, руками которых был создан Т-34: "В разгар спора конструктор Николай Кучеренко на заводском дворе использовал не самый научный, зато наглядный пример преимущества нового топлива. Он брал зажженный факел и подносил его к ведру с бензином - ведро мгновенно охватывало пламя. Потом тот же факел опускал в ведро с дизельным топливом - пламя гасло, как в воде..." (СНОСКА: Ибрагимов Д.С. Противоборство. - М.: ДОСААФ, 1989, С.49 - 50). Этот эксперимент проецировался на эффект от попадания в танк снаряда, способного поджечь топливо или даже его пары внутри машины. Соответственно члены экипажей Т-34 относились к танкам противника в некоторой степени свысока: "Они же были с бензиновым двигателем. Тоже большой недостаток" (Кириченко). Такое же отношение было к танкам, поставлявшимся по ленд-лизу: "Очень многие погибли потому, что в него пуля попала, а там же бензиновый двигатель и броня ерундовая" (Поляновский) и советским танкам и САУ, оснащенным карбюраторным двигателем: "Как-то в наш батальон пришли СУ-76, это первые, они потом быстро сошли. Зажигалка самая настоящая. [...] Они в первых же боях все сгорели. Они были с бензиновыми двигателя, чуть что, они быстро погорели..." (Брюхов). Наличие в моторном отделении танка дизельного двигателя вселяло в экипажи уверенность в том, что шансов принять страшную смерть от огня у них куда меньше, чем у противника, танки которого заправлены сотнями литров летучего и легко воспламеняющегося бензина. Соседство с большими объемами горючего (оценивать количество ведер которого танкистам приходилось каждый раз при заправке танка) скрадывалось мыслью, что поджечь его снарядам противотанковых пушек будет труднее, а в случае возгорания у танкистов будет достаточно времени, чтобы выскочить из танка.
  Однако в данном случае прямая проекция опытов с ведром на танки была не совсем обоснованной. Более того, статистически танки с дизельными двигателями не имели преимуществ в пожаробезопасности по отношению к машинам с карбюраторными моторами. По статистическим данным октября 1942 г. дизельные Т-34 горели даже немного чаще, чем заправлявшиеся авиационным бензином танки Т-70 (23% против 19%). Инженеры НИИБТ Полигона в Кубинке в 1943 г. пришли к выводу, прямо противоположному бытовой оценке возможностей возгорания различных видов топлива: "Применение немцами и на новом танке, выпущенном в 1942 году, карбюраторного двигателя, а не дизеля, может быть объяснено: [...] весьма значительным в боевых условиях процентом пожаров танков с дизелями и отсутствием у них в этом отношении значительных преимущест перед карбюраторными двигателями, особенно при грамотной конструкции последних и наличии надежных автоматических огнетушителей" (СНОСКА: Конструктивные особенности двигателя "Майбах HL 210 P45" и силовой установки немецкого тяжелого танка T-VI (Тигр), ГБТУ КА 1943 г., С. 94). Поднося факел к ведру с бензином, конструктор Кучеренко поджигал пары летучего топлива. Благоприятствующих для поджигания факелом паров над слоем солярки в ведре не было. Но этот факт не означал, что дизельное топливо не вспыхнет от куда более мощного средства воспламенения - попадания снаряда. Поэтому размещение топливных баков в боевом отделении танка Т-34 отнюдь не повышало пожаробезопасность "тридцатьчетверки" в сравнении с ровесниками, у которых баки размещались в корме корпуса и подвергались попаданиям намного реже.
  Конструкторы танка Т-34 дали своему детищу две черты, выделявшие его среди боевых машин союзников и противников. Эти две черты, уникальные особенности танка прибавляли экипажу уверенности в своем оружии. Люди шли в бой с гордостью за доверенную им технику. Это было гораздо важнее действительного эффекта от наклона брони или реальной пожароопасности танка c дизельным двигателем.
  В броню ударила болванка... Равновесие между защитой танка и возможностями противотанковой артиллерии довольно шаткое, артиллерия постоянно совершенствуется и самый новый танк не может себя чувствовать безопасно на поле боя. Еще более шатким делают это равновесие мощные зенитные и корпусные орудия. Поэтому рано или поздно наступает ситуация, когда попавший в танк снаряд пробивает броню и превращает стальную коробку в ад.
  Почувствуй на миг
  Как огонь полыхал
  Как патроны рвались и снаряды
  Как руками без кожи
  Защелку искал командир
  Как механик упал,
  Рычаги обнимая
  С.Орлов "У разбитого танка"
  Танки появились как средство защиты расчетов пулеметов и орудий от огня противника. Хорошие танки решали эту задачу и после смерти, получив одно или несколько попаданий, открывая путь к спасению людям внутри себя. Необычный для танков других стран люк механика-водителя в верхней лобовой детали корпуса Т-34 оказался на практике довольно удобным для покидания машины в критических ситуациях. Механик-водитель Ария вспоминает: "Люк был гладкий, с закругленными краями, и влезть и вылезть из него не составляло никакого труда. Более того, когда ты вставал с места водителя, то уже высовывался наружу практически по пояс". Еще одним достоинством люка механика-водителя танка Т-34 была возможность его фиксации в нескольких промежуточных относительно "открыто" и "закрыто" положениях. Устроен механизм люка был довольно просто. Для облегчения открывания тяжелый литой люк (толщиной 60 мм) подпирался пружиной, шток которой представлял собой зубчатую рейку. Переставляя стопор из зубца в зубец рейки можно было жестко фиксировать люк, не опасаясь его срыва на ухабах дороги или поля боя. Механики водители этим механизмом охотно пользовались и предпочитали держать люк приоткрытым, "когда можно, всегда лучше с открытым люком" (Брюхов). Этим они обеспечивали себе хороший обзор и возможность быстро покинуть машину при попадании в нее снаряда. В целом механик был по оценке танкистов в наиболее выгодном в отношении выживания положении: "Но вероятность уцелеть самая большая была у механика. Он сидел низко, у него была броня наклонная" (А.В.Бондарь), "Нижняя часть корпуса, она, как правило, скрыта за складками местности, в нее трудно попасть. А эта возвышается над землей. Главным образом в нее попадали. И гибли больше люди, которые сидят в башне, чем те, кто внизу" (Кириченко). Здесь необходимо заметить, что речь идет об опасных для танка попаданиях. Статистически в начальном периоде войны большая часть попаданий приходилась на корпус танка. Согласно упомянутому выше отчету НИИ-48 на корпус приходился 81% попаданий, а на башню - 19 %. Однако больше половины общего числа попаданий было безопасными (несквозными): 89 % попаданий в верхнюю лобовую деталь, 66 % попаданий в нижнюю лобовую деталь и около 40% попаданий в борт не приводили к сквозеым пробоинам. Причем из попаданий в борт 42% общего их числа приходились на моторное и трансмиссионное отделения, поражения которых были безопасны для экипажа. Башня, напротив, сравнительно легко пробивалась. Менее прочная литая броня башни слабо сопротивлялась даже 37-мм снарядам автоматических зенитных пушек. Ухудшал ситуацию тот факт, что в башню "тридцатьчетверки" шли попадания тяжелых орудий с высокой линией огня, например 88-мм зенитки, а также попадания из длинноствольных 75-мм и 50-мм орудий немецких танков. Экран местности, о котором говорил танкист, на европейском театре военных действий составляли около одного метра. Половина этого метра приходится на клиренс, остальное закрывает примерно треть высоты корпуса танка Т-34 Большая часть верхней лобовой детали корпуса экраном местности уже не закрывается.
  Вместе с тем, несмотря на расположение в части танка, меньше подверженной опасным попаданиям снарядов, в куда более опасном положении оказывался стрелок-радист, сидевший рядом с механиком-водителем: "Больше всего, конечно, гибли радисты. Они в самом невыгодном положении" (Брюхов). Причина этого была в том, что радист не имел индивидуального люка для посадки и высадки из машины. Формально в распоряжении стрелка-радиста был люк в днище корпуса. Но воспользоваться им для покидания подбитого танка было затруднительно, он имел не одну, а четыре защелки. Радист мог покинуть танк лишь вслед за механиком-водителем или заряжающим, но времени на это чаще всего не оставалось.
  Столь же единодушны танкисты в отрицательной оценке люка башни танков Т-34 ранних выпусков с овальной башней, прозванной за характерную форму "пирожком". Брюхов пишет о нем: "Большой самый плохой. Тяжелый. И открывать тяжело. Если заклинит, то все никто не выскочит. А там, один люк заклинило, из второго можно выскочить". Ему вторит Глухов: "Большой люк - очень неудобный. Очень тяжелый". Объединение в один люков для двух рядом сидящих членов экипажа, наводчика и заряжающего, было нехарактерно для мирового танкостроения. Его появление на Т-34 было вызвано не тактическими, а технологическими соображениями, связанными с установкой в танк мощного орудия. Башня предшественника Т-34 на конвейере Харьковского завода - танка БТ-7 - оснащалась двумя люками, по одному на каждого из размещавшихся в башне членов экипажа. За характерный внешний вид при открытых люках БТ-7 был прозван немцами "Микки-Маусом". "Тридцатьчетверки" многое получили в наследство от БТ, но танк вместо 45-мм пушки получил 76-мм орудие, и изменилась конструкция баков в боевом отделении корпуса. Необходимость демонтажа при ремонте баков и массивной люльки 76-мм орудия заставила конструкторов объединить два башенных люка в один. Тело орудия Ф-34 с противооткатными приспособлениями извлекалось через крепящуюся на болтах крышку в кормовой нише башни, а люлька с зубчатым сектором вертикальной наводки - через башенный люк. Через тот же люк также вынимали баки для горючего, закрепленные в надгусеничных полках корпуса танка Т-34. Все эти сложности были вызваны скошенными к маске пушки боковыми стенками башни. Люлька орудия Ф-34 была шире и выше амбразуры в лобовой части башни и могла извлекаться только назад. Немцы снимали орудия своих танков вместе с его маской (по ширине практически равной ширине башни) вперед. Здесь необходимо сказать, что конструкторы Т-34 уделяли много внимания возможности ремонта танка силами экипажа. Под эту задачу были приспособлены даже... порты для стрельбы из личного оружия на бортах и корме башни. Пробки портов вынимали, и в отверстия в 45-мм броне устанавливался набольщой сборный кран для демонтажа двигателя или трансмиссии. У немцев приспособления на башне для монтажа такого "карманного" крана - "Пильце" - появились только в заключительный период войны.
  Не следует думать, что устанавливая большой люк, конструкторы Т-34 вовсе не принимали во внимание нужды экипажа. У нас до войны считалось также, что большой люк облегчит эвакуацию из танка раненых членов экипажа. Однако боевой опыт, жалобы танкистов на тяжелый башенный люк вынудили коллектив А.А.Морозова перейти при очередной модернизации танка к двум люкам башни. Шестигранная башня, прозванная "гайкой" снова получила "уши Микки-Мауса", два круглых люка. Такие башни ставились на танки Т-34, выпускавшихся на Урале (ЧТЗ в Челябинске, УЗТМ в Свердловске и УВЗ в Нижнем Тагиле) с осени 1942 г. Завод "Красное Сормово" в Горьком до весны 1943 г. продолжал производить танки с "пирожком". Задача извлечения баков на танках с "гайкой" решалась с помощью съемной броневой перемычки между люками командира и наводчика. Орудие стали вынимать по способу, предложенному с целью упрощения производства литой башни еще в 1942 г. на заводе Љ112 "Красное Сормово" - задняя часть башни приподнималась талями с погона, и в образовавшийся между корпусом и башней просвет выдвигали на моторное отделение орудие целиком.
  Чтобы не попадать в ситуацию "руками без кожи защелку искал" танкисты предпочитали не запирать люк, закрепляя его... брючным ремнем. А.В.Бондарь вспоминает: "Я шел в атаку - люк был у меня подпружинен торсионом и закрыт, но не на защелку, потому что если будут ранены руки, чтобы головой смог ударить и открыть, потому что с раненными руками защелку не откроешь и сгоришь в танке, а самое страшное для танкиста - сгореть. Поэтому я один конец брючного ремня цеплял за защелку люка, а другой - к крюку, держащему боеприпасы на башне, чтобы если что - головой ударил, ремень соскочит, и ты выскочишь". Такие же приемым использовались командирами танков Т-34 с командирской башенкой: "Дальше. Защелки на люках. У нас был двухстворчатый люк. Она была на пружине. Ее даже здоровый человек не откроет. Надо было силу иметь. Пружины, убрать оттуда. А защелки пусть будут. Теперь дальше. Двухстворчатый люк, если вы едете вперед, желательно, чтобы люк был открыт. Чтобы было легче выпрыгнуть" (Бурцев). Заметим, что ни одно конструкторское бюро ни до, ни после войны не использовало в том или ином виде достижений солдатской смекалки. Танки по-прежнему оснащались защелками люков в башне и корпусе, которые экипажи в бою предпочитали держать открытыми.
  Два самых занятых человека. Повседневная служба экипажа "тридцатьчетверки" изобиловала ситуациями, когда на членов экипажа ложилась одинаковая нагрузка, каждый из них выполнял несложные, но однообразные операции, мало чем отличавшиеся от действий соседа. Наиболее характерным примером является заправка танка: "Что такое заправить танк? Заправок не было. Бочки. Привезли, скатили, ты открываешь бочку и начинаешь в два ведра. Одно ведро наливается, а второе ставишь. Двое наливать должны. Бочки подкатываешь к самому танку. Ты налил и тащишь. Двое здесь стоят. Третий на крыле стоит. А четвертый, механик, заливает. Все участвуют. Даже я, ротный командир, или из бочки наливаю, или подаю. Ну, когда я ротным был считал зазорным подавать, лучше я заливать буду. А потом боеприпасы, точно также. Ящики сгрузили, ты начинаешь. Ты поднимаешь, другой на крыле берет, в башню третий, а четвертый, заряжающий, тот уже сам укладывает. Тоже все сами, как рабочая сила. А что такое заправить 500 литров? Три бочки почти ведрами. Вы представляете сколько ведер? Ведро 10 литров" (Брюхов). Если быть точным, то 500 литров это средняя величина. Заправочная емкость шести баков ранних "тридцатьчетверок" составляла 460 литров, в том числе 320 литров - в боевом отделении танка. Помимо них на Т-34 довоенного выпуска были наружные топливные баки, четыре бачка по 33,5 литра каждый. При модернизации запас топлива был значительно увеличен. Емкость восьми внутренних топливных баков Т-34-85 была уже несколько больше 500 литров - 545 литров. Это почти 55 ведер, которые нужно было наполнить, а затем через воронку влить в чрево боевой машины. Возросла также емкость наружных топливных баков, емкость которых на Т-34-85 составляла 180 литров. Помимо топлива танк требовал заправки водой и маслом. Система смазки состояла из двух внутренних баков суммарным объемом 76 литров и одного наружного на 90 литров. Система охлаждения требовала 95 литров жидкости. Все эти объемы заполнялись экипажем чаще всего вручную с помощью 10-литровых ведер. Однообразная работа по заправке топливом, маслом и погрузке боекомплекта на какое-то время уравнивала всех членов экипажа. Таким же однообразным и равномерно ложившимся на плечи танкистов делом было окапывание танка.
  Однако бой и марш сразу же выделяли из строящихся перед танком по команде "К машине!" людей в комбинезонах двух самых нагруженных исполнением своих обязанностей. Первым был командир машины, который помимо управления боем на ранних Т-34 исполнял обязанности наводчика орудия: "Тебе некогда. Просто некогда. Ты занят делом. Если ты командир танка Т-34-76. Ты сам и стреляешь, сам по радио командуешь, все делаешь сам" (Брюхов).
  Вторым человеком в экипаже, на который ложилась значительная доля ответственности за танк, а значит и за жизни своих товарищей в бою, был механик-водитель. Командиры танков и танковых подразделений оценивали механика-водителя в бою очень высоко:
  "- опытный механик-водитель - это половина успеха?
  - Да. Совершенно верно. Потому что у меня связь с механиком-водителем только внутренняя" (Глухов).
  Это правило не знало исключений: "из нас мало, кто остался. Сохранились некоторые бывалые. А наши молодые почти были выбиты. Я дошел эти 9 дней благодаря механику, до того момента, о котором я вам сейчас рассказываю. Только именно роль механика очень важна" (Кривов).
  Особое положение механика-водителя в "тридцатьчетверке" было обусловлено сравнительно сложным управлением, требующим опыта и физической силы. В наибольшей степени это относилось к танкам Т-34 первой половины войны: "На танках первоначально была четырехскоростная коробка передач без синхронизаторов. Не было никакого сервирования. И поэтому все это, так сказать, переключение передач требовало огромных усилий. Воображаете, огромные шестерни вращаются в коробке передач с разными скоростями, их нужно ввести в зацепление. Механик-водитель выведет в нужное положение рычаг и начинает тянуть. А рядом сижу, я, значит, подхватываю вместе с ним, и после некоторого времени дрожания, она включается. Марш весь состоял из таких упражнений" (Кириченко). Строго говоря, термин "синхронизаторы" в данном случае неприменим. Четырехскоростная коробка передач танка Т-34 действительно требовала перемещения шестерен друг относительно друга, с введением в зацепление нужной пары шестерен ведущего и ведомого валов. Смена скоростей в такой коробке было действительно очень сложным и требовало большой физической силы. Для облегчения переключения передач были разработаны коробки с шестернями, постоянно находившимися в зацеплении. Изменение передаточного числа осуществлялось уже не перемещением шестерен, а перемещением сидящих на валах небольших кулачковых муфт. Они двигались вдоль вала на шлицах и сцепляли с ним нужную пару уже находившихся в зацеплении с момента сборки коробки шестерен. Коробку передач такого типа имели, например, довоенные советские мотоциклы Л-300 и АМ-600, а также выпускавшийся с 1941 г. мотоцикл М-72, лицензионная копия немецкого BMW R71. Следующим шагом в направлении совершенствования трансмиссии было введение в коробку передач синхронизаторов. Это устройства, которые уравнивают скорости кулачковых муфт и шестерен, с которыми они сцеплялись при включении той или иной передачи. Незадолго до включения пониженной или повышенной передачи муфта входила в сцепление с шестерней на трении. Так она постепенно начинала вращаться с одной скоростью с выбранной шестерней, и при включении передачи сцепление между ними осуществлялось бесшумно и без ударов. Примером коробки передач с синхронизаторами может служить КПП типа Майбах немецких танков Pz.III и Pz.IV. Еще более совершенным были так называемые планетарные коробки передач танков чешского производства и танков "Матильда". Неудивительно, что нарком обороны СССР Маршал С.К.Тимошенко 6 ноября 1940 г., по результатам испытаний первых Т-34, обратился с письмом в Комитет обороны при СНК, в котором в частности говорилось: "В первой половине 1941 г. заводы должны разработать и подготовить к серийному производству планетарную трансмиссию для Т-34 и КВ. Это позволит увеличить среднюю скорость танков и облегчить управление". Ничего этого сделать до войны не успели и в первые годы войны Т-34 воевали с наименее совершенной коробкой передач из существовавших на тот момент. "Тридцатьчетверки" с четырехскоростной коробкой передач требовали очень хорошей выучки механиков-водителей: "Если механик-водитель не натренированный, то он может вместо первой передачи воткнуть четвертую, потому что она тоже назад, или вместо второй третью. И нужно было это довести до автоматизма, чтобы мог с закрытыми глазами переключать" (Бондарь). Помимо трудностей в переключении передач 4-скоростная коробка характеризовалась как слабая и ненадежная, часто выходившая из строя. Сталкивавшиеся при переключении зубцы шестерен ломались, отмечались даже разрывы картера коробки. Инженеры НИИБТ Полигона в Кубинке в пространном отчете 1942 г. по совместным испытаниям отечественной, трофейной и полученной по ленд-лизу техники дали коробке передач Т-34 ранних серий просто уничижительную оценку: "Коробки перемены передач отечественных танков, особенно Т-34 и КВ, не удовлетворяют полностью требованиям, предъявляемым к современным боевым машинам, уступая коробкам перемены передач как танков союзников, так и танков противника и отстали по крайней мере на несколько лет от развития техники танкостроения". По итогам этих и других докладов о недостатках "тридцатьчетверки" вышло постановление ГКО от 5 июня 1942 г. "О повышении качества танков Т-34". В рамках выполнения этого постановления к началу 1943 г. конструкторским отделом заводе Љ183 (эвакуированного на Урал Харьковского завода) была разработана пятискоростная коробка передач с постоянным зацепление шестерен, о которой с таким уважением высказываются воевавшие на Т-34 танкисты. Постоянное зацепление шестерен и введение еще одной передачи существенно облегчило управление танком. Однако никаких "синхронизаторов" пятискоростные коробки передач, устанавливавшиеся на Т-34 с 76-мм пушкой поздних выпусков и всех Т-34-85, не имели.
  Еще одним элементом трансмиссии Т-34, ставящим боевую машину в зависимость от выучки механика-водителя был главный фрикцион, связывавший коробку передач с двигателем: "Очень многое зависело от того, насколько хорошо отрегулирован главный фрикцион на свободный ход и на выключение и насколько хорошо механик-водитель может пользоваться им, когда трогается с места. Последнюю треть педали нужно отпускать медленно, чтобы не рвал, потому что если будет рвать, то пробуксует машина, и покоробится фрикцион" (Бондарь). Основной частью главного фрикциона сухого трения танка Т-34 был пакет из 8 ведущих и 10 ведомых дисков (позднее, в рамках совершенствования трансмиссии танка, получивший 11 ведущих и 11 ведомых дисков), прижимавшихся друг к другу пружинами. Неправильное выключение фрикциона, с трением дисков друг о друга, их нагревом и короблением могло привести к выходу танка из строя. Такую поломку называли "сжечь фрикцион" хотя формально в нем отсутствовали горючие предметы. Опережая другие страны в реализации на практике таких решений, как 76-мм длинноствольная пушка и наклонное расположение брони, танк Т-34 все же заметно отставал от Германии других стран в конструкции трансмиссии и механизмов поворота. На немецких танках, являвшихся ровесниками Т-34, главный фрикцион был с дисками, работающими в масле. Это позволяло эффективнее отводить тепло от трущихся дисков и значительно облегчало включение и выключение фрикциона. Несколько улучшил ситуацию сервомеханизм, которым оснастили педаль выключения главного фрикциона по опыту боевого применения Т-34 в начальном периоде войны. Конструкция механизма, несмотря на внушающую некоторую долю пиетета приставку "серво-" была довольно простой. Педаль фрикциона удерживалась пружиной, которая в процессе нажатия на педаль проходила мертвую точку и меняла направление усилия. Когда танкист только нажимал на педаль, пружина сопротивлялась нажатию. В определенный момент она наоборот, начинала помогать и тянула педаль на себя, обеспечивая нужную скорость движения кулисы. До введения этих простых, но необходимых элементов работа второго в иерархии экипажа танкиста была очень тяжелой: "механик-водитель за время длительного марша терял в весе килограмма 2 или 3. Весь вымотанный был. Это, конечно, было тяжело очень" (Кириченко). Если на марше ошибки механика-водителя могли привести к задержке в пути из-за ремонта той или иной длительности, в крайнем случае, к оставлению танка экипажем, то в бою выход из строя трансмиссии Т-34 вследствие ошибок водителя мог привести к роковым последствиям. Наоборот, мастерство механика-водителя и энергичное маневрирование могло обеспечить выживание экипажа под шквальным огнем.
  Вооружение. Согласно "Руководству службы" первой задачей 76,2-мм танкового орудия Ф-34 было "Уничтожение танков и других мотомеханизированных средств противника" (СНОСКА: 76-мм модернизированная танковая пушка обр. 1940 г. (Ф-34) и 76-мм танковая пушка обр. 1941 г. (ЗИС-5). М.: Воениздат, 1943, С.3). Ветераны-танкисты единодушно называют танки противника как главного и самого серьезного противника. В начальном периоде войны экипажи Т-34 уверенно шли на поединок с любыми немецкими танками, справедливо считая, что мощная пушка и надежная бронезащита обеспечит успех в бою. Появление на поле боя "Тигров" и "Пантер" изменило ситуацию на противоположную. Теперь немецкие танки получили "длинную руку", позволяющую вести бой не заботясь о маскировке: "Пользуясь тем, что у нас 76-миллиметровые пушки, которые в лоб могут взять их броню только с 500 метров, они стояли на открытом месте" (Железнов). Даже подкалиберные снаряды к 76-мм пушки не давали преимуществ в дуэли подобного рода, поскольку пробивали только 90 мм гомогенной брони на дистанции 500 метров в то время как лобовая броня Pz.VIH "Тигр" имела толщину 102 мм. Переход на 85-мм пушку сразу же изменил ситуацию, позволив советским танкистам вести бой с новыми немецкими танками на дистанциях свыше километра: "Ну а когда появился Т-34-85, тут уже можно было выходить один на один" (Железнов). Мощное 85-мм орудие позволило экипажам Т-34 вести бой со своими старыми знакомцами Pz.IV на дистанции 1200 - 1300 м. Пример такого боя на Сандомирском плацдарме летом 1944 г. мы можем найти в мемуарах Железнова. Первые танки Т-34 с 85-мм орудием Д-5Т сошли с конвейера завода Љ112 "Красное Сормово" в январе 1944 г. Начало массовому производству Т-34-85, уже с 85-мм пушкой ЗИС-С-53, было положено в марте 1944 г., когда первые танки нового типа были построены на флагмане советского танкостроения времен войны, заводе Љ183 в Нижнем Тагиле.
  Единственным неудобством, которое вызвало введение на вооружение 85-мм пушки, была необходимость внимательно следить за тем, чтобы длинный ствол не коснулся земли на ухабах дороги или поля боя: "Т-34-85 - ствол длинный. Метра четыре или больше. Малейшая канава, стволом хватает землю, чуть-чуть клюнул и хватает. Выстрелил, ствол как якорь разрывает, не отрывает его, а так раздвигает. Как ландыш, раскрывается лепестками в разные стороны. Обычно 3 - 4, и они вот так заворачивают, и все ствол вышел из строя" (Родькин). Полная длина ствола 85-мм танковой пушки обр. 1944 г. была больше четырех метров, 4645 мм. Появление 85-мм орудия также неожиданным образом повлияло на поражение танка, он перестал взрываться со срывом башни: "Свойство это Т-34-85, они [выстрелы пушки] не детонируют, они по очереди взрываются, а полностью нет. Старая Т-34-76 там, если один снаряд взорвался, то детонирует вся боеукладка. Рвутся снаряды" (Родькин). Это в некоторой степени повысило шансы членов экипажа "тридцатьчетверки" на выживание и с фото- и кинохроники войны исчезла картина, иногда мелькающая на кадрах 1941 - 43 гг. - Т-34 с лежащей рядом с танком или перевернутой после падения обратно на танк башней.
  Если немецкие танки были самым опасным противником "тридчатьчетверок", то сами Т-34 были эффективным средством поражения орудий и живой силы, мешающей продвижению своей пехоты. Большинство танкистов, воспоминания которых приведены в книге, имеют на своем счету в лучшем случае несколько единиц бронетехники противника, но при этом число расстрелянных из пушки и пулемета пехотинцев врага исчисляется сотнями человек. Боекомплект танков Т-34 состоял в основном из осколочно-фугасных снарядов. Штатный боекомплект "тридчатьчетверки" с башней-"гайкой" в 1942 - 44 гг. состоял из 100 выстрелов, в том числе 75 осколочно-фугасных и 25 бронебойных (с появлением подкалиберных боеприпасов из этих 25 единиц 4 штуки оснащались подкалиберными снарядами). Штатный боекомплект танка Т-34-85 предусматривал 36 осколочно-фугасных выстрелов, 14 бронебойных и 5 подкалиберных. Баланс между бронебойными и осколочно-фугасными снарядами во многом отражает условия, в которых вели бой "тридцатьчетверки" в ходе атаки. Под шквальным огнем артиллерии танкисты в большинстве случаев имели мало времени для прицельной стрельбы и стреляли с ходу и коротких остановок, рассчитывая на подавление противника массой выстрелов или поражение цели несколькими снарядами.
  Как это часто бывает, практика подсказывала приемы, не предусмотренные никакими уставами и методическими пособиями. Характерным примером является использование в качестве внутренней сигнализации в танке лязганья закрывающегося затвора. Брюхов рассказывает: "когда экипаж слаженный, механик сильный, он сам, слышит, какой снаряд загоняется, когда щелкает клин затвора, он же тоже тяжелый, больше 2 пудов, механик это слышит". Орудия, устанавливавшиеся на танке Т-34, были оснащены полуавтоматикой открывания затвора. Работала эта система следующим образом. При выстреле орудие откатывалось назад, после поглощения энергии отдачи накатник возвращал тело орудия в исходное положение. Перед самым возвращением рычаг механизма затвора набегал на копир на лафете орудия, и клин шел вниз, связанные с ним лапки выбрасывателя выбивали из казенника пустую снарядную гильзу. Заряжающий досылал следующий снаряд, сбивавший своей массой державшийся на лапках выбрасывателя клин затвора. Тяжелая деталь, под воздействием мощных пружин резко возвращавшаяся в исходное положение, производила достаточно резкий звук, перекрывавший рев двигателя, лязганье ходовой части и звуки боя. Услышав лязганье закрывающегося затвора, механик-водитель не дожидаясь команды "Короткая!" выбирал достаточно ровный участок местности для короткой остановки и прицельного выстрела. Расположение боеприпасов в танке никаких неудобств у заряжающих не вызывало. Снаряды можно было брать как из укладки в башней, так и из "чемоданов" на полу боевого отделения.
  Не всегда возникавшая в перекрестии прицела цель была достойна выстрела из орудия. По бегущим или оказавшимся на открытом пространстве немецким пехотинцам командир Т-34-76 или наводчик Т-34-85 вел огонь из спаренного с пушкой пулемета. Курсовой пулемет, установленный в корпусе, мог эффективно использоваться только в ближнем бою, когда обездвиженный по тем или иным причинам танк обступали пехотинцы противника с гранатами и бутылкам с зажигательной смесью: "Это оружие ближнего боя. Когда танк подбили, и он остановился. Немцы подходят, и их можно косить, будь здоров как" (Брюхов). В движении стрелять из курсового пулемета было практически невозможно, поскольку телескопический прицел пулемета давал ничтожные возможности для наблюдения и прицеливания: "А у меня собственно никакого прибора не было. У меня там дырочка такая, у меня прицельчик такой, не черта в него не видно" (Кириченко). Пожалуй, наиболее эффективно курсовой пулемет применялся, когда снимался из шаровой установки и использовался для стрельбы с сошек вне танка: "И началось. Вытащили лобовой пулемет - они же на нас с тыла зашли. Башню развернули. Со мной автоматчик. Пулемет на бруствер поставили, огонь ведем" (Кузьмичев). Фактически танк получал укладку пулемета, который мог использоваться экипажем в качестве наиболее эффективного личного оружия.
  Установка рации на танке Т-34-85 в башне рядом с командиром танка должна была окончательно превратить стрелка-радиста в самого бесполезного члена экипажа танка, "пассажира". Боекомплект пулеметов танка Т-34-85 по сравнению с танками ранних выпусков уменьшился более чем в два раза, до 31 диска. Однако реалии завершающего периода войны, когда у немецкой пехоты появились фаустпатроны, наоборот, увеличили полезность стрелка из курсового пулемета:
  "Да, конечно. Когда идем в наступление. От всяких фаустников, гранатометчиков. Расчищал дорогу. Мало ли что.
  - К концу войны, он стал нужен, потому что ближний огонь.
  - Но и во время боя радист больше сидел за пулеметом.
  - Плохо же видно? Маленькая дырочка.
  - Видно, что надо. Иногда механик ему подсказывает. У него обзор был больше. Он смотрит внимательно. Если хочешь увидеть, увидишь" (Родькин).
  В такой ситуации высвободившееся после перемещения рации в башню место было весьма плодотворно использовано для размещения боекомплекта. Большая часть (27 из 31) дисков к пулемету ДТ была размещена в отделении управления Т-34-85, рядом со стрелком, ставшим основным потребителем патронов к пулемету.
  Вообще появление фаустпатронов повысило роль стрелкового оружия "тридцатьчетверки". Стала практиковаться даже стрельба по "фаустникам" из пистолета при открытом люке. Штатным личным оружием экипажей были пистолеты ТТ, револьверы Нагана, трофейные пистолеты и один пистолет-пулемет ППШ, для которого предусматривалось место в укладке оборудования в танке. Пистолет-пулемет применялся экипажами при покидании танка и в бою в городе, когда не хватало угла возвышения пушки и пулеметов.
  Приборы наблюдения и прицеливания. Трудности, которые испытывали в своей боевой работе командир и механик-водитель танка Т-34 во много были связаны со скудными возможностями наблюдения за полем боя. Первые "тридцатьчетверки" имели зеркальные перископы у механика-водителя и в башне танка. Такой прибор представлял собой короб с установленными под углом зеркальцами вверху и внизу, причем зеркальца были не стеклянными (они могли треснуть от ударов снарядов), а из полированной стали. Качество изображения в таком перископе нетрудно себе представить. Такие же зеркальца были в перископах на бортах башни, являвшихся одним из основных средств наблюдения за полем боя у командира танка. В цитированном выше письме С.К.Тимошенко от 6 ноября 1940 г. есть такие слова: "Смотровые приборы механика-водителя и радиста заменить на более современные". Первый год войны танкисты провоевали с зеркальцами, позднее вместо зеркал установили призматические приборы наблюдения, то есть на всю высоту перископа шла сплошная стеклянная призма. Вместе с тем, ограниченный обзор, несмотря на улучшение характеристик собственно перископов часто вынуждал механиков-водителей Т-34 ездить с открытыми люками: "Кроме того, были совершенно безобразные триплексы на люке механика-водителя. Они были сделаны из отвратительного желтого или зеленого оргстекла, дававшего совершенно искаженную, волнистую, картинку. Разобрать что-либо через такой триплекс, особенно в прыгающем танке, было невозможно. Поэтому войну вели с приоткрытыми на ладонь люками" (Ария).
  Еще один пункт из письма С.К.Тимошенко был выполнен почти через два года после начала войны. Летом 1940 г., до начала серийного производства Т-34, нарком обороны требовал: "Установить на башнях танков башенки с круговым обзором". Однако командирские башенки на Т-34 начали устанавливать только летом 1943 г. Основным достоинством башенки была возможность кругового обзора: "Командирская башенка вращалась вокруг, командир все видел и не ведя огонь мог управлять огнем своего танка и поддержанием связи с другими" (Бондарь). До этого у командира танка помимо "зеркальца" на скуле башни был перископ, формально называвшийся перископическим прицелом. Вращая его верньер командир мог обеспечить себе обзор поля боя, но весьма ограниченный: "Весной 42-го года на КВ и на "тридцатьчетверках" была командирская панорама. Я мог ее вращать и все видеть вокруг, но все равно это очень небольшой сектор" (Бондарь). Командир танка Т-34-85, освобожденный от обязанностей наводчика получил помимо командирской башенки со щелями по периметру собственный призматический, вращающийся в люке перископ - МК-4 - позволявший смотреть даже назад.
  Одним из общих мест при сравнении советских и немецких танков являются прицелы орудий: "Единственное, что мы всегда отмечаем, это цейсовский прицел. Оптика, она качественная. И до конца войны она была качественной. У нас такой оптики не было. И потом сами прицелы они были удобные для пользования. У нас треугольник, прицельная марка. И потом просто справа и слева риски были, по направлениям. Это, чтобы ориентироваться, сколько вправо, сколько влево. У них эти деления, у них эти поправки, на ветер, на дальность, еще на другие" (Брюхов). Здесь необходимо сказать, что по информации в поле зрения наводчика принципиальная разница между советским и немецким телескопическим прицелом орудия отсутствовала. Наводчик видел прицельную марку и по обе стороны от нее "заборчики" поправок на ветер. В советском и немецком прицеле была поправка на дальность, только вводилась она различными способами. В немецком прицеле наводчик вращал указатель, выставляя ее напротив радиально расположенной шкалы дистанций. На каждый тип снаряда существовал свой сектор. Этот этап советские танкостроители прошли в 1930-х годах, подобную конструкцию имел прицел трехбашенного танка Т-28. В "тридцатьчетверке" дистанция выставлялась вертикально перемещавшейся вдоль вертикально расположенных шкал дальности ниткой прицела. Так что функционально советский и немецкий прицелы не различались. Разница была в качестве самой оптики, особенно ухудшившейся в 1942 г. в связи с эвакуацией Изюмского завода оптического стекла. К числу действительных недостатков телескопических прицелов ранних "тридцатьчетверки" можно отнесли их соосность с каналом ствола орудия. Наводя орудие по вертикали, танкист был вынужден приподниматься или опускаться на своем месте, удерживая глаза у окуляра перемещающегося с орудием прицела. Позднее на Т-34-85 был введен характерный для немецких танков "ломающийся" прицел, окуляр которого был неподвижен, а объектив следовал за стволом орудия за счет шарнира на одной оси с цапфами пушки.
  Условия работы экипажа. Недостатки в конструкции прибров наблюдения отрицательно сказывались на обитаемости танка. Необходимость держать открытым люк механика-водителя вынуждала последнего сидеть за рычагами "принимая к тому же на грудь поток леденящего ветра, всасываемого ревущей за спиной турбиной вентилятора" (Ария). "Турбина" в данном случае это вентилятор на валу двигателя, засасывавший воздух из боевого отделения через хлипкую моторную перегородку.
  Типичной претензией к боевой технике советского производства как со стороны иностранных, так и со стороны отечественных специалистов была спартанская обстановка внутри машины:
  "- А какие недостатки Т-34 можете выделить?
  - Полное отсутствие комфорта у экипажа. Я лазил в американские и английские танки. Там экипаж находился в более комфортных условиях: танки изнутри были окрашены светлой краской, сиденья были полумягкие с подлокотниками. На Т-34 ничего этого не было" (Ария).
  Подлокотников на сиденьях экипажа в башне Т-34-76 и Т-34-85 действительно не было. Они были только на сиденьях механика-водителя и стрелка-радиста. Однако сами по себе подлокотники на сиденьях экипажа были деталью, характерной преимущественно для американской техники. Ни на английских, ни на немецких танках (за исключением "Тигра") сиденья экипажа в башне подлокотников не имели.
  Но были и реальные недостатки конструкции. Одной из проблем, с которой столкнулись создатели танков 1940-х годов, было проникновение в танк пороховых газов орудий все возрастающей мощности. После выстрела затвор открывался, выбрасывал гильзу, и в боевое отделение машины шли газы из ствола орудия и выброшенной гильзы:
  "-И кричишь, бронебойным, осколочным. Смотришь, а он лежит на боеукладке. Угорел от этих пороховых газов и потерял сознание.
  - Было такое?
  - Да, не только было. Много раз летом. Когда тяжелый бой, редко, кто выдерживал это. Все-таки угораешь" (Брюхов).
  Для удаления пороховых газов и вентиляции боевого отделения использовались электрические вытяжные вентиляторы. Первые Т-34 получили в наследство от танка БТ один вентилятор в передней части башни. В башне с 45-мм орудием он смотрелся уместно поскольку находился практически над казенником пушки. В башне Т-34 вентилятор оказывался не над дымящимся после выстрела казенником, а над стволом орудия. Эффективность его в связи с этим была сомнительной. Но в 1942 г., в пик нехватки комплектующих, танк лишился даже этого - Т-34 выходили с заводов с пустыми колпаками на башне, вентиляторов просто не было. В ходе модернизации танка с установкой башни-"гайки" вентилятор переместился на корму башни, ближе к области, где было больше всего пороховых газов. Танк Т-34-85 получил уже два вентилятора в корме башни, больший калибр орудия требовал интенсивной вентиляции боевого отделения. Но в ходе напряженного боя вентиляторы не помогали, заметим, что Брюхов описывает угорание заряжающего на Т-34-85. Частично проблему защиты экипажа от пороховых газов решали продувкой ствола сжатым воздухом ("Пантера"), но распространяющую удушливый дым гильзу продувать было невозможно. Радикально проблема была решена только после войны, когда в конструкцию орудий был введен эжектор, "выкачивавший" газы из ствола пушки после выстрела, еще до открытия затвора автоматикой.
  Средства связи. Танк Т-34 был во многом революционной конструкцией и как любой переходный образец сочетал в себе новинки и вынужденные, вскоре устаревшие решения. Основной функцией сидевшего у малоэффективного курсового человека танкиста было обслуживание танковой радиостанции. На ранних "тридцатьчетверках" радиостанция устанавливалась в правой части отделения управления, рядом со стрелком-радистом. Необходимость держать в составе экипажа человека, занятого настройкой и поддержанием работоспособности рации была следствием несовершенства техники связи первой половины войны. Дело было не в том, что нужно было работать ключом: советские танковые радиостанции, стоявшие на Т-34 не имели режима работы телеграфом, не могли передавать тире и точки морзянкой. Стрелка-радиста вводили, поскольку основной потребитель информации с соседних машин и из вышестоящих звеньев управления, командир танка, был просто не в состоянии осуществлять техническое обслуживание рации:
  "- А у командира роты связь была через радиста? Я имею в виду функцию радиста во время боя.
  - С 76-мм пушкой то радист часто переключал. Но это когда командир слабо подготовлен. А если толковый командир, он никогда управление не отдавал. Ведь почему через радиста было? Потому что ненадежная была станция. Радист ведь специалист, а командир не такой большой специалист. Он больше знает" (Брюхов).
  Справедливости ради следует добавить, что командир Т-34 с 76-мм пушкой совмещал функции командира танка и наводчика орудия и был слишком сильно загружен, чтобы заниматься даже простой и удобной радиостанцией. Выделение отдельного человека для работы с рацией было характерно и для других стран-участниц Второй Мировой войны. Например, на французском танка Сомуа S-35 командир сочетал в себе функции наводчика, заряжающего и командира танка, но при этом присутствовал радист, освобожденный даже от обслуживания пулемета.
  В начальном периоде войны "тридцатьчетверки" оснащались радиостанциями 71-ТК-3, и то не все машины. Последний факт не должен смущать, такая ситуация была обычной в вермахте, радиофикация которого обычно сильно преувеличивается. Реально приёмопередатчики были у командиров подразделений от взвода и выше. По штату февраля 1941 г. в легкой танковой роте приёмопередатчики Fu.5 устанавливались на трех Pz.II и пяти Pz.III, а на двух Pz.II и двенадцати Pz.III ставились только приёмники Fu.2. В роте средних танков приёмопередатчики имели пять Pz.IV и три Pz.II, а два Pz.II и девять Pz.IV - только приёмники. На Pz.I приёмопередатчики Fu.5 вообще не ставились, за исключением специальных командирских klPz.Bef.Wg.I. В Красной Армии была аналогичная, по сути, концепция "радийных" и "линейных" танков. Экипажи "линейных" танков должны были действовать, наблюдая за маневрами командира или получать приказания флажками. Место под радиостанцию на "линейных" танках заполнялось дисками к магазинам пулеметов ДТ, 77 дисков емкостью 63 патрона каждый вместо 46 на "радийном". На 1 июня 1941 г. в Красной Армии был 671 "линейный" танк Т-34 и 221 - "радийный".
  Но главной проблемой средств связи танков Т-34 в 1941 - 42 гг. было не столько их количество, сколько качество самих станций 71-ТК-3. Танкисты оценивали ее возможности как весьма умеренные: "На ходу она брала около 6 километров. На стоянки в зависимости от мощности радиостанции между собой была связь очень маленькая" (Кириченко). Такое же мнение высказывают другие танкисты: "радиостанция 71-ТК-1, как сейчас помню, это сложная, неустойчивая радиостанция. Она очень часто выходила из строя, и ее очень тяжело было приводить в порядок" (Бондарь). Вместе с тем, радиостанция в какой-то мере компенсировала информационный вакуум, поскольку позволяла слушать сводки передаваемые из Москвы, знаменитые "От советского Информбюро..." голосом Левитана. Серьезное ухудшение ситуации наблюдалось в период эвакуации заводов радиооборудования, когда с августа 1941г. выпуск танковых радиостанций был практически прекращён до середины 1942г.
  По мере возвращения в строй эвакуированных предприятий, к середине войны наметилась тенденция к 100 % радиофикации танковых войск. Экипажи танков Т-34 получили новую радиостанцию, разработанную на основе авиационной РСИ-4 - 9Р, а позднее ее модернизированные варианты, 9РС и 9РМ. Она была намного устойчивее в работе за счет использования в ней кварцевых генераторов частот. Радиостанция имела английское происхождение, и длительное время выпускалась с использованием поставляемых по ленд-лизу комплектующих. На Т-34-85 радиостанция перекочевала из отделения управления в боевое отделение, на левую стенку башни, где ее обслуживанием теперь стал заниматься командир, освобожденный от обязанностей наводчика.
  Помимо связи с внешним миром, в каждом танке было оборудование для внутренней связи. Надежность переговорного устройства ранних Т-34 была низкой, основным средством сигнализации между командиром и механиком-водителем были сапоги, установленные на плечи: "Внутренняя связь была по телефону, но работала она безобразно, как, в общем-то, и все, что делалось в военное время. Поэтому связь осуществлялась ногами, т.е. у меня на плечах стояли сапоги командира танка, он мне давил на левое или на правое плечо, соответственно я поворачивал танк налево или направо" (Ария). Устанавливавшееся на Т-34 поздних серий переговорное устройство ТПУ-3бис работало намного лучше, поэтому командир стал отдавать механику-водителю приказания голосом по внутренней связи - технической возможности поставить ему сапоги на плечи у командира Т-34-85 уже не было - его от отделения управления отделял наводчик.
  Говоря о средствах связи танка Т-34, необходимо также отметить следующее. Из фильма в книгу и обратно путешествует история о вызове командиром немецкого танка нашего танкиста на поединок на ломаном русском языке. Это совершенно не соответствует действительности. На всех танках вермахта с 1937 г. использовался диапазон 27 -32МГц, никак не пересекавшийся с диапазоном радиостанций советских танковых радиостанций - 3.75 - 6.0 МГц. Только на командирских танках, так называемых Befenspanzer-ах, ставилась вторая коротковолновая радиостанция. Она имела диапазон 1 - 3 МГц, опять же несовместимый с диапазоном наших танковых радиостанций. Командиру немецкого танкового батальона, как правило, было чем заняться кроме вызовов на дуэль. К тому же командирскими часто были танки устаревших типов, а в начальный период войны - вовсе без вооружения, с макетами орудий в невращающейся башне.
  Силовая установка. В отличие от трансмиссии, двигатель и его системы практически не вызывали нареканий у экипажей: "Я вам скажу откровенно, Т-34 - самый надежный танк. Бывает, останавливался, что-то такое у него не в порядке. Масло пробило. Шланг плохо закреплен. Для этого всегда перед маршем проводился тщательный осмотр танков. Я говорю, у меня кроме этого случая больше не было ничего. Абсолютно. Сколько у меня было танков. Три танка сгорело" (Бурцев). Осторожности в управлении двигателя требовал массивный вентилятор, смонтированный в одном блоке с главным фрикционом. Ошибки механика-водителя могли привести к разрушению вентилятора и выходу танка из строя. Также некоторые затруднения вызывал начальный период эксплуатации полученного танка, привыкание к характеристикам конкретного экземпляра танка Т-34: "Каждая машина, каждый танк, каждая танковая пушка, каждый двигатель имели свои уникальные особенности. Их нельзя узнать заранее, их можно выявить только в процессе повседневной эксплуатации. И в итоге на фронте мы оказались на незнакомых машинах. Командир не знает какой бой у его пушки. Механик не знает, что может и что не может его дизель. Конечно, на заводах орудия танков пристреливали и проводили 50-километровый пробег, но этого было совершенно недостаточно. Разумеется, мы стремились узнать свои машины получше до боя, и для этого использовали любую возможность" (Железнов).
  Существенные технические сложности у танкистов возникали при выполнении одной операции с силовой установкой в ходе ремонта танка в полевых условиях. Это была стыковка двигателя и коробки передач. Помимо замены или ремонта собственно коробки передач и двигателя, извлекать из танка коробку передач приходилось при демонтаже бортовых фрикционов. После возвращения на место или замены двигатель и коробку передач требовалось установить в танке друг относительно друга с высокой точностью. Согласно руководству по ремонту танка Т-34 точность установки должна была составлять 0,8 мм. Для установки агрегатов, перемещавшихся с помощью 0.75-тонных талей такая точность требовала затрат времени и сил.
  Единственным преимуществом двигателей немецких танков перед двигателем Т-34 танкисты считали меньшую шумность: "У них преимущество какое. У них бензиновый двигатель. С одной стороны, он огнеопасный, а с другой стороны - тихий. Т-34 она не только ревет, потому что мотор, она клацает гусеницами" (Родькин). Силовая установка танка Т-34 изначально не предусматривала установки глушителей на выхлопные патрубки. Они выводились на корму танка без всяких звукопоглощающих устройств, грохоча выхлопом 12-цилиндрового двигателя. Помимо шума мощный двигатель танка поднимал пыль своим лишенным глушителя выхлопом: "Т-34 поднимает страшную пыль, потому что у нее выхлопные газы, трубы эти, они направлены вниз. И когда мотор сильно работает, вот этими выхлопными газами поднимает страшную пыль" (Родькин).
  Из всего комплекса узлов и агрегатов силовой установки конструктивные недостатки, потребовавшие серьезной доработки, имел только воздушный фильтр двигателя. Фильтр старого типа, устанавливавшийся на танки Т-34 в 1941 - 42 гг. плохо очищал воздух и препятствовал нормальной работе двигателя, что вело к быстрому износу В-2: "Старые воздушные фильтры были неэффективны, занимали много места в моторном отделении, имели большую турбину. Их часто приходилось чистить, даже если не идешь по пыльной дороге. А "Циклон" был очень хорошим" (Бондарь). Фильтры "Циклон" прекрасно себя показали в 1944 45 гг., когда советские танкисты проходили с боями сотни километров: "Если хороший воздухоочиститель по нормативам чистить, двигатель работал. За время боев не всегда удается, все правильно делать. Если воздухоочиститель недостаточно очищает, не во время меняется масло, .канитель не промывается и пропускает пыль, то быстро изнашивается. дизель вообще в принципе быстрее изнашивается, потому что там давление больше, чем в бензиновом двигателе, карбюраторе" (Родькин). "Циклоны" позволяли даже при отсутствии времени на техническое обслуживание проходить целую операцию до выхода двигателя из строя.
  Помимо плохо себя показавших фильтров раннего образца, в конструкцию Т-34 были изначально введены агрегаты, с блеском прошедшие проверку временем. Неизменно положительно танкисты отзываются о дублированной системе запуска двигателя. Помимо традиционного электростартера в танке было два 10-литровых баллона со сжатым воздухом. Система воздушного запуска позволяла заводить двигатель даже при выходе из строя электростартера, часто происходившего в бою от удара снарядов.
  Ходовая часть. Гусеничные цепи были наиболее часто подвергавшейся ремонту элементом танка Т-34. Траки были запасной частью, с которой танк даже ходил в бой. Гусеницы иногда рвались на марше, разбивались попаданиями снарядов. Ремонт и натяжение гусеницы были неизбежным спутником боевой работы машины. Одновременно гусеницы были серьезным демаскирующим фактором. "Тридцатьчетверка она не только ревет, потому что мотор, она клацает гусеницами. Если приближается Т-34, то раньше услышишь клацание гусениц, мотор только мотор. Дело в том, что ролики на ведущем колесе, и когда ведущее колесо вращается, роликами захватывает за зубцы. Расстояние строго определенное, и совпадает с расстояниями между роликами. А когда гусеница уже растянулась, разработалась, она стала длинней. Уже эти не совпадают. Эти зубья наезжают на ролики. Получается удар" (Родькин). Свою лепту в увеличение шумности танка внесли вынужденные технические решения военного времени, в первую очередь катки без резиновых бандажей по периметру: "...к сожалению, пришли Сталинградские 34-ки, у которых опорные катки были без бандажей. Они грохотали страшно" (Бондарь). Это были так называемые катки с внутренней амортизацией. Первым катки этого типа, называвшиеся иногда "паровозными" стал выпускать сталинградский завод (СТЗ) причем еще до того, как начались действительно серьезные перебои с поставками резины. Ранее наступление холодов осенью 1941 г. привело к простою на скованных льдом реках барж с катками, которые отправлялись по Волге из Сталинграда на Ярославский шинный завод. Технология предусматривала изготовление бандажа на специальном оборудовании уже на готовом катке. Крупные партии застрявших в пути готовых катков из Ярославля вынудили инженеров СТЗ искать им замену, которой стал сплошной литой каток с небольшим амортизирующим кольцом внутри него, ближе к ступице. Когда начались перебои с поставками резины, этим опытом воспользовались другие заводы и с зимы 1941 - 42 гг. до осени 1943 г. с конвейеров сходили танки Т-34, ходовая часть которых полностью или большей частью состояла из катков с внутренней амортизацией. С осени 1943 г. проблема нехватки резины окончательно ушла в прошлое и танки Т-34-76 полностью вернулись к каткам с резиновыми бандажами. Наследием периода "паровозных" катков были литые катки с резиновым бандажом. Все танки Т-34-85 производились с катками с резиновыми бандажами. Это существенно снизило шумность танка, обеспечив относительный комфорт экипажу и затруднив обнаружение "тридцатьчетверок" противнику.
  Заключение. Вступили в бой в первые дни войны у границы и врывались в апреле 1945 г. на улицы Берлина танки, хотя и называвшиеся одинаково - Т-34 - но существенно отличавшиеся и внешне, и внутренне. Можно сказать, что за несколько лет танк поменял свою роль в Красной Армии. В начале войны "тридцатьчетверки" с несовершенной трансмиссией, не выдерживавшие длительных маршей, но хорошо бронированные были хорошими танками для непосредственной поддержки пехоты. В ходе войны танк утрачивал имевшееся на момент начала боевых действий преимущество в бронировании. К осени 1943 г. - началу 1944 г. танк Т-34 был срвнительно легкой целью для 75-мм танковых и противотанковых орудий, однозначно смертельными для него были попадания 88-мм орудий, от орудия "Тигра" до зениток и 88-мм противотанковых пушек ПАК-43. Одновременно неуклонно совершенствовались и даже полностью заменялись элементы, которым до войны не придавали должного значения или попросту не успевали довести до приемлемого уровня. В первую очередь это силовая установка и трансмиссия танка, от которой добились устойчивой и безотказной работы. При этом все эти элементы танка сохранили хорошую ремонтопригодность и простоту в эксплуатации. Все это позволило Т-34-85 делать вещи, нереальные для "тридцатьчетверок" первого года войны:
  "Например, из-под Елгавы двигались по Восточной Пруссии. Дня три. Марш совершили больше 500 км. Совершали марш только ночью. Ночью совершали, а под утром заезжали в лес, маскировались и стояли весь день. Под вечер выходим и дальше совершаем марш.
  - Т-34 выдерживала такие марши по 500 км?
  - Нормально" (Родькин).
  Для танков Т-34 в 1941 г. 500-километровый марш был бы практически смертельным. В июне 1941 г. 8-й механизированный корпус под командованием Д.И.Рябышева после такого марша из мест постоянной дислокации к району Дубно потерял в дороге почти половину своей техники вследствие поломок.
  "Тридцатьчетверки" стали к осени 1943 г. идеальным танком для самостоятельных механизированных соединений, предназначеннх для глубоких прорывов и обходов. Они стали основной боевой машиной танковых армий - главных инструментов для наступательных операций колоссальных масштабов. В этих операциях основным видом действий Т-34 стали марши с распахнутыми люками механиков-водителей, а часто и с зажженными фарами. Танки проходили сотни километров, перехватывая пути отхода окружаемых немецких дивизий и корпусов. По существу в 1944 - 45 гг. зеркально отразилась ситуация "блицкрига" 1941 г., когда Вермахт дошел до Москвы и Ленинграда на танках с далеко не самими лучшими на тот момент характеристиками бронезащиты и вооружения, но механически очень надежных. Точно так же в завершающем периоде войны Т-34-85 глубокими охватами и обходами проходили сотни километров, а пытающиеся их остановить "Тигры" и "Пантеры" массово выходили из строя вследствие поломок и бросались экипажами из-за нехватки топлива. Симметрию картины нарушало, пожалуй, только вооружение. В отличие от немецких танкистов периода "блицкрига" в руках у экипажей "тридцатьчетверок" было адекватное средство борьбы с превосходящими их по бронезащите танками противника - 85-мм пушка. Более того, каждый командир танка Т-34-85 получил надежную достаточно совершенную для того времени радиостанцию, позволявшую играть против немецких "кошек" командой.
  Как в начальном периоде войны, так и на ее завершающем этапе танкисты видели в "тридцатьчетверке" машину, в которую можно было верить. Вначале это были отражавший вражеские снаряды наклон брони, тяжело загоравшийся дизель и всесокрушающее орудие. В период побед это была высокая скорость, надежность, устойчивая связь и позволяющая за себя постоять пушка.
Оценка: 5.78*137  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023