- Ну, это черт знает, что такое! - Произнес полковник Шаргин, начальник учебно-авиационного центра "Зябровка", едва сдерживая свое негодование. - Наши подопечные отбомбились на село... Слава богу, что бомбы учебные и к тому же - промахнулись! А если бы попали?! Ужас! - Он смахнул рукой пот со лба.
- Флагманский штурман! Как это случилось?
- Товарищ командир, - встал навытяжку капитан Андреев, сухощавый молодой человек с тонкими чертами лица, прикомандированный к центру из Нежина и еще не успевший полностью освоиться со свалившимися на него обязанностями флагмана, - разрешите объяснить!
- Садитесь, капитан! - сказал Шаргин. - Я все знаю. Думаю, ничего вы не сможете добавить. Проблема в том, что переводчик на полигоне не смог правильно перевести целеуказания иракским летчикам. Слава богу, что обошлось без жертв. Вот научим, а потом пусть грамотно воюют с иранцами, и бомбят их и в хвост и в гриву...
Шаргин не случайно упомянул иранцев. На Ближнем Востоке шла ожесточенная война между Ираком и Ираном, и иракские летчики-истребители, которых переучивали летать на бомбардировщиках Ту-22, просили максимально ускорить обучение, чтобы успеть на войну. Но программа летной подготовки не допускала никаких сокращений, тем более, если это касалось бомбометания. И руководство УАЦ категорически не соглашалось с просьбами иракских офицеров. Программа должна быть выполнена полностью и в срок.
Полковник Валерий Степанович Шаргин, кряжистый мужик с волевым командирским лицом, обвел глазами летный состав, потом уставился на группу переводчиков, облаченных в летно-технические комбинезоны. Те виновато опустили глаза. Тем самым переводчиком, из-за которого чуть не случилась трагедия, Рубен Григорян, офицер-двухгодичник, окончивший Ереванский университет и слабо владевший арабским языком, особенно авиационной терминологией. Самого виновника ЧП среди них не было, Рубен еще не доехал до Зябровки. Но его вину переводчики приняли на свой счет.
- Подберите же нормального переводчика, - нахмурившись, сказал Шаргин, - кадрового офицера. Есть же у нас такие, в конце концов! Чтобы иракцы не бомбили белорусские сёла, черт бы вас побрал! Подполковник Козлов, Василий Сергеевич, обеспечьте выполнение задания!
- Есть, командир! - Поднялся начальник штаба УАЦ. - Будет выполнено.
Ехать на отдаленный полигон никому не хотелось. Переводчики бросили жребий. Не повезло капитану Алексею Коваленко.
- Ну что, Леха, сразимся в бильярд крайний раз? - Произнес флагманский штурман. - Или слабо?!
Коваленко играл хорошо, но партию выиграл флагман.
- Так, - сказал капитан Андреев, отложив кий, теперь я тебе объясню ситуацию, и что нужно будет делать там. Слушай. Главное: ты - представитель вышестоящего командования, так себя и веди. И погрубее, безо всяких ваших переводческих дипломатий. Второе: - он чертыхнулся - нет здесь карты, пошли ко мне. - Оба поднялись на второй этаж профилактория, где Андреев достал карту.
- Вот, смотри на карту - показал он пальцем, - это полигон, а отсюда будут заходить самолеты...
Андреев долго объяснял задачу, сыпля специфическими терминами, типа девиации и локсодромии, в которых Коваленко разбирался с трудом и просил разъяснить. Он, глядя на карту, пытался понять свою задачу, и понял основное: при подходе самолетов дать летчикам точные координаты целей при подходе самолетов для бомбометания.
...Алексей Коваленко оказался в Зябровке случайно. Эта командировка была отдушиной после его высылки из Сирии. Там, в Дамаске, связи его жены с двумя сирийскими офицерами были отслежены местной контрразведкой, о чем он, работавший переводчиком в оперативном управлении Генштаба, даже не подозревал. Впрочем, если быть честным перед самим собой, то, зная ее потенциальную слабость к мужскому полу, особенно к брутальным самцам-южанам, мысли подобного рода в его голове прокручивались неоднократно. Тем более, что Елена за несколько лет совместной жизни не раз давала тому повод. Но он никогда до этого не мог предположить, что ее любовником мог стать Ибрагим, капитан-сириец, симпатичный парень невысокого роста, отнюдь не претендовавший на роль классического героя-любовника. И тем более, его приятель, тоже капитан, выпускник Одесского училища ПВО, тоже ничего особого из себя не представлявший. Впрочем, обо всем этом Коваленко узнал слишком поздно, да и что бы изменилось, узнай он об этом раньше?...
Сначала его перевели в танковую дивизию в Санамейн, южнее Дамаска, а потом, спустя пару месяцев, на ковре у главного военного советника объявили о высылке из страны в 24 часа. Времени на сборы дали даже меньше - до утра. Ощущение Коваленко было похоже на удар обухом топора по голове... Он тогда не сказал ни слова Елене, просто напился дрянным джином у приятеля этажом выше в "Синем доме", где жили советские офицеры, и располагался офис ГВС.
Все остальное казалось ему странным сном: лихорадочные сборы домашних вещей, в чем он участия принципиально не принимал, утром - посадка в самолет, и Ларнака на Кипре, где им с Еленой запретили выходить, опасаясь, что они сбегут. Коваленко, наплевал на запрет спецслужб, и они все-таки вышли из самолета и побродили в транзитном зале, он даже выпил в баре бесплатное пиво, она - какой-то сок. Не разговаривали.
В Москве они с Еленой расстались. Тогда, вернувшись в ведомственную гостиницу на Мосфильмовской, он, после общения с полковником-направленцем "десятки" (10-е Главное управление ГШ), показавшим ему протоколы "наружки", а затем, здорово выпив в каком-то баре, - хмель не брал, как и тогда в Дамаске у приятеля - впервые залепил ей пощечину со словами: "Ты, сука, поломала все мое будущее! Думаю, и свое тоже..." Утром жена уехала, даже забыв в спешке дорогой французский парфюм фирмы Диор.
А столица в те дни бурлила: Олимпийские игры, толпы радостных людей, очереди в магазинах, где в изобилии появились ранее дефицитные продукты, какие-то неведомые москвичам товары. И праздничная атмосфера, создаваемая транспарантами, разноцветными флагами и звуками оркестров. И никому не было дела до капитана Алексея Коваленко, бродившего по улицам Москвы в состоянии глубокого уныния, уже видевшего дальнейшую службу в песках Туркмении или еще где-то на окраинах Союза...
В ГУКе (Главное управление кадров МО СССР) к ситуации отнеслись с пониманием, предложили несколько вариантов, из которых Коваленко выбрал Киев, Высшее военное авиационное инженерное училище.
- Леша, перестань комплексовать! - Сказал ему полковник Арсеньев, закончивший тот же, что и Коваленко Военный институт иностранных языков, много лет прослуживший военным переводчиком и наблюдателем ООН, и, видимо, благодаря крутым связям, а может быть удачному случаю - такое тоже бывало - оказавшемся на полковничьей должности в ГУКе.
- А то я тебя не знаю столько лет! С кем не бывает, не ты первый, не ты последний в такой ситуации! Обживешься там, послужишь пару-тройку лет и, глядишь, будем тебя планировать в очередную спецкомандировку. Только постарайся не спиться!
- Да нет, Николай Иванович, этого точно не будет! Ведь Киев не Мары!
- Ну-ну, Леша, не подведи! А с этой Еленой разводись, она, скажу по секрету, на контроле Комитета. Почему - сам знаешь...
В Киеве, удивительно красивом городе, Коваленко не находил себя, все ему было противно: рестораны, где он безуспешно пытался отвлечься от тяжелых дум, люди, говорившие на суржике - смеси русского и украинского языков, и даже коллеги-переводчики, с которыми он был вынужден общаться. Особую неприязнь вызывали женщины, обращавшие на него внимание. Состояние было ужасным, он запасался алкоголем в ближайшем магазине, португальским "порто", и в одиночку надирался им, выкуривая по две пачки сигарет за вечер в своей комнате общежития.
На спецфакультете ему настоятельно посоветовали сменить форму одежды на авиационную.
- Старик, тебе повезло, что начальник факультета сейчас в отпуске. - В один голос сказали коллеги-переводчики. - Генерал Чернявский, летчик от Бога, куча орденов за Отечественную войну, на дух не переносит пехоту в сапогах и с красными околышами на фуражках. Сразу возненавидит. Оно тебе нужно?
По приезде генерал-майора Чернявского капитан Коваленко представился ему в авиационной форме, а его предыдущая служба в войсках ПВО Египта и планки боевых наград на кителе послужили предметом длительной беседы с начальником спецфакультета, который живо интересовался действиями авиации Израиля на Суэцком канале.
- Капитан, думаю, вы сейчас оказались на том самом месте, где ваши знания и опыт боевых действий будут полностью востребованы, - сказал генерал Чернявский. - Рад вашему назначению и желаю успешной службы.
...Учебного процесса на факультете не было, все слушатели находились в отпусках. И Коваленко продолжал слоняться по Киеву, знакомится с украинской столицей, включая злачные заведения. Видимо, у него было такое выражение лица, что даже любвеобильные украинки, познакомившись и выпив стопку-вторую горилки или бокал вина, предпочитали не продолжать знакомство. Ибо нелюбовь к женскому полу, видимо, легко читалась на лице Коваленко. Он это понимал и ничего не мог с собой поделать - слишком жива была рана, связанная с изменой Лены. Все они стервы, думал он, думают лишь о деньгах, золоте с брильянтами и красивой жизни за бугром, как моя жена... Впрочем, сам дурак, размышлял Алексей, зачем было торопиться с женитьбой? Ведь Ленка меня никогда не любила, а лишь делала вид, и родители были против этого брака.
Толику неприятных моментов добавила встреча с подполковником Квитко, сотрудником военной контрразведки, который, похоже, знал почти все об Алексее Коваленко.
- У вас есть контакты с женой? - Спросил особист. - Вы с ней общаетесь?
- Нет, не общаюсь.
- Вы хотите знать, чем она занимается?
- Нет, не хочу.
- Могу вам сообщить, что ваша жена ведет разгульный образ жизни.
- Товарищ подполковник, а какое это имеет отношение ко мне?
Еще бы, подумал Коваленко, Ленка всегда была слабой на передок и любительницей веселой жизни. Ничего удивительного. Неприятно то, что из-за нее меня достают особисты.
...Поэтому Коваленко даже обрадовался, когда ему предложили командировку в белорусскую Зябровку. Там все оказалось проще, все командированные, никому ничего не нужно объяснять, выставил две бутылки водки, выпили и забыли. А потом пошла "шпага", напиток, хорошо известный авиаторам 22-х "Тушек", после которого, как говорится, голова в порядке, а ноги не идут. А офицеры-переводчики пользовались особым успехом у гарнизонных девушке и разведенных дам ввиду некоей загадочности приезжих, владеющих непонятными языками, а особенно благодаря тому, что близкое знакомство с ними могло кардинально изменить судьбу к лучшему.
Капитан Алексей Коваленко легко оказался в числе таких претендентов и довольно быстро избавился от своих комплексов.
Да и сама обстановка в Зябровке способствовала этому: дружба с летчиками, закрепляемая походами на природу - пару раз осенью в выходные, прихватив закуски из летной столовой, накрывали поляну за дальним приводом, "шпага" лилась рекой, разговоры, воспоминания, а рядом, буквально под боком - грибные места и изобилие ягод; сражения в бильярд в профилактории, посиделки в офицерском кафе под негромкую музыку, вояжи по ресторанам Гомеля...
* * *
Коваленко доехал до Могилева, где сел на электричку до станции Кличевичи. Там нужно было идти пешком до гарнизона в районе деревни Дубно, который и обеспечивал полигон бомбометания. Мороз был приличный и Коваленко в своей шинели задубел от холода. Он вспомнил зимнее обмундирование летного состава с шерстяными ползунками и меховой курткой, которое им, переводчикам не выдавали, со вздохом, чуть не ожегшись морозным воздухом, опустил клапаны офицерской ушанки и пошел на едва мерцающий вдали огонек. Где-то вдали выли собаки или волки, хрен поймешь, тем более, что волчий вой ему был неизвестен. Кругом были страшная темень и мрак. Он попытался закурить сигарету, но зажигалка лишь выдавала искру. Шел долго, останавливался, чтобы попрыгать на месте, пытаясь согреться, своих ног в ботинках почти не чувствовал.
Ни одной живой души. Только вой из темного леса. Жуть.
Наконец появились какие-то ворота со звездой. Коваленко направился на единственный приближавшийся огонек. Солдат, топивший печку в каком-то строении, увидев офицера, был в недоумении.
- Это вэче 3284...? - Спросил Коваленко. - А где охрана? Почему никого нет? Извольте, солдат, доложить немедленно о моем прибытии! И где находится начальник полигона?
- Товарищ капитан, они все спят!
- Разбудить немедленно! И куда мне идти?
- Товарищ капитан, я вас отведу к начальнику.
- Давай, боец, и вообще, где мне можно остановиться? Я дико замерз...
Он снял перчатки и протянул руки к печке. Через несколько минут, почувствовал, что согревается, повернулся к стоявшему рядом солдату:
- Давай, веди к начальнику!
- Есть, товарищ капитан! - Неуклюже козырнул тот. - Идите за мной.
Майор, начальник полигона, увидев Коваленко, который, представился офицером из штаба УАЦ "Зябровка", намеренно не упомянув, что он переводчик, замельтешил.
- Может, соточку для сугрева? А? Вы же замерзли!... Дуся! - крикнул он в темноту комнаты. - Вставай! И тащи водку, у нас гость!
- Отставить водку! - Строго сказал Коваленко, едва ворочая губами, - завтра, а точнее уже сегодня - он посмотрел на наручные часы - наша эскадрилья будет производить учебное бомбометание. Товарищ майор, вы готовы? Вы вообще в курсе, что на самолетах иностранцы?!
Коваленко смотрел на суетившуюся Дусю и упитанного майора с виноватым лицом, не ожидавшего приезда незваного гостя из центра в столь поздний час, и думал, что же ему делать. Потом сказал:
- У вас, товарищ майор, час времени. Постарайтесь обеспечить выполнение задачи! Я буду на КДП.
Ни через час, ни через два аппаратура не работала. На КДП, где находился Коваленко, ему сказали, что из-за мороза антенный комплекс РЛС не вращается, работает только радиопеленгатор. Для Ту-22 долететь от Зябровки до полигона на дозвуковой скорости - 10-15 минут. Коваленко услышал позывные иракцев, узнал голос капитана Луэя, представил его сидящим в кабине самолета в лайковых перчатках и франтоватом шелковом шарфике на шее, и дал отбой полетов на бомбометание. На недоуменные слова иракца, сообщил о неработающей РЛС. Луэй все понял, подтвердил, и самолеты пошли обратно на базу в Зябровку.
Алексей Коваленко еще полчаса посидел на КДП, стал засыпать от усталости, наконец, не выдержал и попросил сопроводить его куда-нибудь, чтобы поспать пару часов. Хмурый заспанный сержант, переговорив с кем-то по телефону, - Коваленко лишь услышал спросонья что-то про фельдшера - сказал ему следовать за ним. И они побрели по заметенной снегом дороге, окаймленной высокими соснами, за которыми в рассветном полумраке темнел густой лес. Справа и слева на небольшом расстоянии друг от друга в морозном тумане возникали небольшие одноэтажные домики типа изб с трубами, над которыми вился дымок. Отяжелевшие ветви сосен роняли снег, рассыпавшийся в падении вниз мерцающими снежинками...
- Сержант, долго еще идти? - Спросил Коваленко, чувствуя, что мороз опять забирается в ноги и голову.
- Да уже пришли, товарищ капитан, - ответил провожатый, показывая на избушку. - Здесь наш фельдшер обитает, а вторая половина для вас.
Коваленко вошел в теплую избу, отпустил сержанта, включившего свет, и сел на койку. Было жестко и что-то зазвенело. Алексей опустился на корточки - все пространство под армейской койкой оказалось заполненным пустыми бутылками.
Ну, я попал, подумал Коваленко, достав из-под кровати пару бутылок с этикетками портвейна и водки. И заснул мгновенно...
Утром Коваленко, с трудом кое-как приведя себя в порядок ледяной водой, глядя на себя в мутное потрескавшееся зеркало: ну и рожа у тебя, капитан, красная от мороза с черными, ярко выделяющимися усами, точно какой-то индеец из вестернов, - пошел на узел связи, чтобы доложить о ситуации. Телефонистка с трудом связалась с Зябровкой. Алексей внезапно заметил, насколько эта девушка была симпатична на фоне всего этого дикого, удаленного от цивилизации гарнизона. Улыбающаяся в аккуратной военной форме с лычками сержанта на погонах, она выглядела красивым цветком среди заснеженных белорусских лесов. Красивая русоволосая девушка с ямочками на щеках, и что-то в ней было необычное. Или ему показалось после ночного путешествия по заснеженной дороге.
- Алексей, - представился он. - Очень приятно с вами познакомиться.
- Валя, - мило улыбнулась девушка. - Мне тоже приятно. А вы откуда, товарищ капитан? Из Зябровки?
- Так, Валя, давайте договоримся: я для вас Алексей, а не товарищ капитан, - улыбнулся Коваленко. - И пожалуйста, извините меня за внешний вид - условия у вас здесь ну, прямо сказать, никакие... Я из Киева, в Зябровке - в командировке, ну и здесь тоже в командировке.
- Господи, из самого Киева! - удивилась телефонистка. - Какой вы счастливый! А мы вот здесь в лесах...
- Валя, а что это за звуки? Похоже, лесопилка работает?
- Ага, лесопилка, - ответила девушка и смутилась. - Это начальник... Нам не велено говорить...
- Понял, сказал Коваленко, - молчу. - Валечка, я к вам на узел буду заглядывать, вы уж постарайтесь мне связь с Зябровкой обеспечить. Хорошо?
- Есть, товарищ капитан!
- Ну вот, опять капитан! Мы ж договорились - меня Алексеем зовут.
- Ладно, товарищ капитан Алексей... А можно я угощу вас чаем?
Коваленко не стал возражать, и Валя, нырнув в подсобку, вернулась через пять минут со стаканом горячего чая и печеньем. "Сейчас бы стакан водки и чего-нибудь пожрать" - мелькнула мысль, когда он ел печенье и пил горячий чай.
Даже без каких либо пояснений Коваленко подумал о том, что начальник полигона майор Климович, судя по постоянно работающей лесопилке, видимо, занимается делами отнюдь не связанными с полигоном. "Впрочем, меня это не касается, решил Коваленко, пусть пилит лес, но... полигон бомбометания должен действовать. Надо будет объяснить товарищу майору. Я все же представитель вышестоящего штаба..."
В избушке нарисовался сосед, молодой прапорщик с медицинскими эмблемами на погонах и суетливо бегающими глазками.
- Таарищ капитан, а "шпагу" не привезли? - спросил он, не считая нужным представиться. - А то мы здесь совсем одичали. Самогонка да брага...
- Нет, не привез.
- Жаль, раньше парни привозили из Зябровки... Ну, на нет и суда нет. Прошу в мои апартаменты, у меня как раз бражка созрела.
Коваленко зашел в соседнюю комнату, видимо, медпункт, где слева от входа стояли две алюминиевые молочные фляги. Прапорщик открыл крышку и подставил трехлитровую стеклянную банку. Запах был еще тот, совсем не медицинский.
- Меня Витя зовут, - сказал прапорщик, и нацедил в кружку браги. - Вот, таарищ капитан, попробуйте! Не "шпага", конечно, но забирает...
Коваленко отхлебнул и поперхнулся. Сладковатая брага отдавала непонятным запахом.
- Витя, это из чего?
- Сахар, таарищ капитан, чистый белорусский сахар! Чё, не подобается?
- Нормально, Витя, - ответил Коваленко, с трудом допив кружку и чувствуя, что хмелеет. - Спасибо. А где у вас можно перекусить?
- Дак, столовка солдатская рядышком, там накормят. И магазинчик есть. Но офицеры кушают дома, у нас холостяков среди офицеров нет.
- Ладно, спасибо, Витя, пойду пройдусь до столовки, сказал Коваленко, закурив сигарету. - Со вчерашнего дня ничего не ел. Уже кишки марш играют...
- Таарищ капитан, ежели что, заходите...
- Слушай, Витя, а откуда эти пустые бутылки под моей койкой?
- Я не знаю, жили здесь офицеры, пили, а бутылки-то куда девать? Вот и складировали под кроватью...
В солдатской столовке ему выдали тарелку перловки с куском вареного сала. Он поковырялся вилкой в тарелке и, пересилив себя, почти все съел...
Больше он туда не ходил, а в гарнизонном магазинчике кроме черствого хлеба, печенья и пряников ничего не было.
Даже когда, наконец, наладили злосчастный радар, метеосводка была такой, что полеты отменялись. Каждое утро капитан Коваленко видел на экране радара отметки приближавшихся к полигону самолетов и давал отбой бомбометанию. Через несколько дней стало ясно, что погода еще неделю не будет благоприятной для учебного бомбометания в районе Дубно, и Алексей Коваленко окунулся в жизнь этого маленького гарнизона, где под звуки лесопилки офицеры предавались беспрерывному пьянству.
Майор Климович занимался своей лесопилкой и никому не мешал. Лишь однажды он появился среди офицеров - повод был серьезный: увольнение в запас капитана Вадима Игнатова. Увольняемый уже с утра был никакой. Коллеги, с трудом державшиеся на ногах, облачили виновника торжества в офицерскую форму, долго искали погоны и не нашли - наскоро прилепили на китель погоны с рубашки, а Климович, зачитав приказ, вручил ему майорские погоны с одной звездой. Тоже от офицерской рубашки, других не нашлось. Соблюсти известную традицию обмывания звания не получилось - новоиспеченный майор запаса, в доску пьяный, едва не подавился звездочкой, выпивая стакан самогона.
Но это ничуть не помешало общегарнизонному веселью. Игнатова увела жена, а офицеры продолжили праздник. Перемещались из одной избушки в другую по мере осушения спиртного, в основном, самогона. Коваленко, еще не очень пьяный, разговорился с офицерами.
- Слушай, Володя, - спросил он старлея Давиденко. - У вас что, всегда так?
- Как так?
- Да вот так пьют беспробудно, как будто нет выхода?
- Да, почти всегда, когда нет полетов. А что здесь еще делать? И выхода нет...
- Почему, Володя? Выход всегда должен быть.
- Леха, замолчи. Лично у меня, как и у Вадика, да и всех здесь нет вариантов. Мы все залетные, меня, например, разжаловали, а был капитаном, летал... В личном деле уже негде штампы ставить о моих нарушениях и несоответствии... Много чего было... Тебе-то чего? Ты - элита, переводчик из центра... Давай лучше выпьем!
- Давай, но мне все-таки непонятно, Володь, вы все говорите о дальнем гарнизоне, а реально до Кличевичей рукой подать! Вот я служил в Марах, в Туркмении, так там действительно далеко от цивилизации. А здесь - рукой подать, каких-то несколько километров...
- А какое это имеет значение? Я же не могу убежать. Хотя рапорта пишу постоянно.
- Есть же, кажется, 61-я статья о дискредитации звания офицера, по которой увольняют?
- А-а, - махнул рукой Давиденко. - Ни хера не получается...
Они выпили, закусили квашеной капустой с клюквой.
- Сало возьми, наше соленое с чесночком, - сказал Володя.
- Спасибо. Очень вкусно.
- Однако, москвичка делала. Вон - подруга Ивана, - Давиденко показал жестом на полную женщину с одутловатым лицом, характерным для пьющих людей, суетившуюся у стола. - Ирина из Москвы приехала, так и живет здесь с Ванькой. А у него тоже ноль перспектив, как и у меня... Не забывают нас бабы. Ваня, иди сюда, выпьем по маленькой за здоровье гвардии майора Игнатова! Вот и капитан из центра приглашает!
Какое-то время Коваленко пытался держаться, но обилие самогона и дружеская атмосфера его сломали. Он чего-то говорил, с кем-то пил на брудершафт, все курили напропалую. В комнатенке стоял гомон, было не продохнуть от табачного дыма. Ирина, сидя в обнимку с одной из гарнизонных дам, появление которой Коваленко не заметил, пьяным голосом затянула песню: "Огней так много зо-о-о-лотых на улицах Са-а-рато-о-ва..."
- А ну-ка прекратите спаивать нормального человека! - Раздался громкий голос ворвавшейся в дом Валентины. - Как вам не стыдно!
Она подскочила к столу и, взяв за руку Коваленко, потащила его наружу.
- А на посошок! - крикнул кто-то, протягивая стакан.
- Обойдемся! - отрезала телефонистка и повела Алексея к выходу. - Алкоголики! Когда вы уйметесь?!
Телефонистка Валентина Мазур была разведенкой, жила с двумя маленькими детьми и козой Манькой, которая обеспечивала их молоком.
- Товарищ капитан, вы-то должны понимать, с кем общаетесь, - сказала она, накрывая стол. Вы совсем охмелели, выпейте козьего молочка! - Валя наполнила стакан и протянула его Коваленко. Он выпил молоко, но опьянение не проходило, и он посмотрел на женщину.
- Нет, Алексей, даже не думайте об этом, - сказала Валя, поняв его взгляд. - Вот перекусите, пожалуйста, и я вас проведу до вашей хаты.
Коваленко все понял. Он немного поел, потом поцеловал Валю, от попытки обнять она отстранилась, но поцеловала в щеку.
- Дойдешь сам или проводить? - Спросила она.
- Сам дойду, - ответил Коваленко. - Здесь же рядом.
- Ты только не забреди к этим алкашам!
- Ладно.
...Баня по-черному была для Коваленко еще одним испытанием. Но других возможностей помыться не имелось, и он пошел туда вместе с солдатами, И была резь в глазах и боязнь прикоснуться к закопченным стенам, и удивление от того, что в современном мире люди вынуждены мыться вот таким древним способом.
...За все две недели белорусской командировки Коваленко, даже, несмотря на заработавшую, наконец, РЛС, ни разу туман и облачность не позволили иракским летчикам выполнить учебное бомбометание. Каждый день он давал им отбой, а затем не знал, чем себя занять. С Валентиной сложились чисто дружеские отношения, притом, что все гарнизонные женщины были уверены, что у них - роман. Еще бы - ведь Коваленко время от времени ходил в ее избушку на огонек, но никто не знал, что там происходило на самом деле.
А на самом деле они вместе пили чай с пряниками, Алексей играл с детьми-погодками, четырехлетним Ваней и трехлетней Аленкой, а после того, как Валентина укладывала их спать над печкой - чему Коваленко очень удивлялся, видя кривлявшиеся сверху рожицы детей - они долго беседовали. Коваленко откровенно рассказывал ей об измене жены, а Валентина - о своем бывшем муже, технаре-прапорщике, из-за которого она оказалась в этом захолустье с двумя детьми без каких-либо перспектив на будущее.
Как она еше умудряется так хорошо выглядеть, думал Коваленко, глядя на Валентину, двое маленьких детей, никаких удобств, туалет на дворе, печку надо топить, хозяйство - коза и куры... И дежурство на телефонном узле. Ужас!
- А муж твой бывший где сейчас?
- Не знаю. Пил беспробудно. Уволили и пропал. Ни слуху, ни духу...
- Валя, а что ты думаешь насчет будущего? - Спросил Алексей. - Ведь здесь можно загнуться от тоски...
- А куда мне деваться? Да еще с двумя детьми... Ведь ты же не возьмешь меня замуж?
Коваленко посмотрел в глаза Валентины, и ему стало бесконечно жалко эту молодую красивую женщину, оказавшуюся в такой безвыходной ситуации. А что, подумал он, может вытащить ее отсюда, жениться на ней, усыновить детей, сделать их жизнь прекрасной. Нет, сказал он себе, это безумие. Да еще коза Манька! И с Ленкой еще не развелся, и квартиры в Киеве нет. Да и вряд ли будет в ближайшее время...
* * *
На вокзале Могилева Алексей Коваленко встретил своего сменщика. Сашка Кузьмин был в парадной шинели, немного подшофе. Пошли в вокзальный ресторан.
- Ну и? - спросил Кузьмин. - Может, объяснишь, что и как?
- Саня, а чего объяснять, тебе флагман уже все сказал. Ничего нового.
Заказали триста водки, два салата и по бефстроганову.
- Леха, наши иракцы в Зябровке рвут и мечут, программа обучения по метеоусловиям не выполняется, а там у них война с персами... Кстати, от Луэя, Ваада и Джавдата тебе большой привет, парни рвутся в бой.
- Ты не очень-то налегай на водку, - сказал Коваленко, видя, как Кузьмин наполняет стопки до краев. - Тебе еще ехать на электричке, а потом пилить несколько километров пешком.
- Щас, - ухмыльнулся Кузьмин, - когда ты меня видел ходящим по заснеженным белорусским дорогам? Тачку возьму! Довезут с песнями!
Коваленко не стал подробно рассказывать Кузьмину о гарнизоне под Дубно, пожалел, решил, что будет лучше, если он все узнает сам. Поведал лишь о рабочих моментах радиообмена на КДП, которые он лично практически не испытал.
- А бефстроганов здесь не очень, - сказал Кузьмин, отложив вилку. - В Гомеле намного вкуснее.
- Погоди, Саня, ты еще вспомнишь этот бефстроганов! - Произнес Коваленко. - Через несколько дней...
Он вспомнил несъедобную перловку с вареным салом в солдатской столовой и подумал, как ему повезло, что он там познакомился с Валей, которая подкармливала его разносолами, добытыми неизвестно откуда. Про нее он Кузьмину не сказал ни слова...
* * *
В Зябровку Алексей Коваленко приехал с ощущением человека, оказавшегося в столице после долгой жизни в далекой глуши. В профилактории его ждала повестка в суд по поводу развода. Елена опередила его, чему он не очень огорчился. В Гомеле он пообщался с адвокатом, который вник в ситуацию и составил встречный иск, ибо требования изменившей жены были, мягко говоря, нереальны. Включая место суда - в Гомеле, где командировка Коваленко скоро заканчивалась.
...Алексей взял в руки фотокарточку. Валя Мазур в парадной военной форме с лычками сержанта. На обратной стороне адрес: Могилевская область, п/о Милое, в/ч 3284... Он с грустью всмотрелся в милое лицо, подумал про то, что милая женщина живет по адресу Милое, потом решительно порвал фотографию на кусочки.
В январе два иракца, Луэй и Джавдат, выполнившие на отлично бомбометание на полигоне в районе Дубно, и так стремившиеся на войну с персами, погибли в авиакатастрофе 39-й спарки ТУ-22. Коваленко не мог сдержать слез, когда их останки вырывали из-под обожженной белорусской земли...
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
