ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Дудченко Владимир Алексеевич
"Во снах вижу госпиталь в Кабуле..."

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:

   "ВО СНАХ ВИЖУ ГОСПИТАЛЬ В КАБУЛЕ..."
  
   Полковник медицинской службы запаса Михаил Решетников больше 20 лет занимался исследованием реакций людей в условиях боевых действий, техногенных и экологических катастроф. Кроме Афгана в его жизни были Чернобыль, землетрясение в Спитаке, уфимская железнодорожная катастрофа, АПЛ "Комсомолец" и другие бедствия. Видел столько человеческого горя, что другой на его месте мог бы сойти с ума.
   Профессор, доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, ректор Восточно-Европейского института психоанализа (Санкт-Петербург), сам испытавший все мерзости войны, не понаслышке знает, что происходит в искалеченных душах бывших солдат и офицеров, которые в своих тревожных снах уже много лет вновь возвращаются "за речку", видят кровь и смерть, бородатых моджахедов, "Черный тюльпан"...
  
   - Михаил Михайлович, многие люди, наверное, ведь и не знают, что в некоторых ситуациях им желательно обращаться к психотерапевту...
   - Да. Чаще всего люди считают, что личность должна справляться со всеми своими проблемами самостоятельно.
   - Но люди же разные: есть сильные личности, есть слабые...
   - И для сильных, и для слабых всегда есть необходимость периодически иметь рядом кого-то другого. И самое главное - этим "другим" должен быть не член семьи, не друг, не ближайший знакомый, а человек абсолютно чужой и одновременно - абсолютно профессиональный.
   - Вы имеете в виду, что бывают случаи, когда хочется выговориться о наболевшем совсем незнакомому?
   - Да, это "поездной синдром", "синдром купе". Сели друг напротив друга два незнакомца, и вдруг человека "понесло". Это естественная внутренняя потребность рассказывать именно человеку незнакомому, так как, рассказывая, мы не воссоздаем, а формируем последовательность событий и свою роль в них, при этом ни первая, ни вторая могут не соответствовать действительности. Но соответствуют нашим представлениям и задаче защиты своей психики от непереносимых переживаний. Если хотите, психотерапия и существует, потому что такая потребность есть.
   - Насколько верно утверждение, что причиной многих заболеваний является нервное расстройство?
   - Кроме инфекционных. Что касается многих других заболеваний, то, скажем, в Германии все терапевтические болезни лечатся в психосоматических клиниках. Там работают 1-2 терапевта, которые назначают лечение для конкретного органа, а примерно десяток психотерапевтов - на 40 пациентов. Потому что считается, что все болезни желудка, печени, почек, легких, кишечника провоцируются психическими факторами.
   - Но как же так?
   - Увы, так. Есть такой феномен - все формы патологии меняются с развитием культуры. В XIX веке люди имели возможность открыто выражать свои эмоции - давать пощечины, драться на дуэлях, публично рыдать, падать в обморок (в том числе мужчины) - и это было нормальным. ХХ век наложил некий запрет на публичное проявление эмоций и своих проблем. Человек вынужден их подавлять, но чувства-то все равно есть! И они начинают реализовываться в виде соматической (органной) патологии. То есть сердце схватывает, желудок заболел, печень "ноет"... Это то, о чем можно говорить. А подойти к человеку и сказать, что болит душа, вроде как и нехорошо.
   - И таких людей с покалеченными душами у нас масса. А сколько их дал Афганистан, Чечня, другие войны и вооруженные конфликты. Посттравматический стрессовый синдром - кажется, так называется заболевание, открытое американцами во время войны во Вьетнаме?
   - Посттравматический синдром действительно появился в американском расписании болезней где-то в 60-х годах, во время вьетнамской войны. И в основе его лежали представления о психической травме - удивительнейшей феноменологии, с которой связана половина истории психиатрии. Но первым ее открыл австрийский врач Фрейд, а не американцы. Еще в 1892 году он заметил и написал в своей книге, что существуют ситуации, когда человек получает не физическую, а психическую травму. Которая сказывается на деятельности мозга (тогда считали, что психика и мозг - это одно и то же) точно так же, как физическое повреждение. Нарушается память, внимание, речь, может возникнуть глухота и слепота. На какое-то время об этом забыли... Но к началу Первой мировой войны уже существовали представления о психической травме. Такая травма выводила солдата из строя, и было два варианта: либо замечать ее и признавать инвалидизацию солдата, либо не замечать и возвращать бойца в строй. Поэтому вместо понятия "психическая травма" появилось известное многим "сердце солдата", появилось понятие "боевое утомление". Когда солдат выводили на пару дней в тыл и снова возвращали в бойню. В то время в немецкой армии для лечения боевой психической травмы начали активно применять электрошок.
   - Электрошок?!
   - Да, да. Выступая на конгрессе в 1918 году, Фрейд по этому поводу говорил, что многие считают психическую травму симуляцией, и, чтобы солдату было страшней попасть в госпиталь, чем вернуться на фронт, бьют его электрическим током. По мнению Фрейда, к медицине это не имеет никакого отношения... Позже, после появления американского расписания болезней, врачи вначале ввели понятие "острая стрессовая реакция", затем - "посттравматический стрессовый синдром". Мы же не признавали посттравматический синдром еще лет двадцать, и только в последнее время начали появляться адекватные представления о том, что этот синдром является следствием психической травмы. У американцев имеется перечень таких травм: изнасилование, пытки, пленение, участие в боевых действиях, работа медиков в травматологических отделениях, где они постоянно видят серьезно травмированных людей, расчлененных людей... Перечень огромный... Но синдром диагностируется только в том случае, если все нарушения действуют более трех месяцев, потому что иначе - это обычная стрессовая реакция: ответ на обычные житейские трудности - увольнение с работы, развод, смерть родителей и так далее. Потом представления еще раз поменялись: стали говорить, что важно не само событие, а отношение человека к этому событию. И это качественно меняет представление о психической травме - она становится не чем-то внешним, воздействовавшим на человека, а результатом его внутренней переработки. В итоге приходим к выводу о том, что посттравматический синдром может развиться у любого человека в зависимости от того, как он оценивает это событие...
   - После возвращения из Египта, где пришлось участвовать в боевых действиях в зоне Суэцкого канала, первые несколько месяцев у меня был ненормальный сон, чувство тревоги при внезапных звуках (особенно при гуле самолетов), навязчивые негативные воспоминания... Это были признаки посттравматического синдрома?
   - Конечно. Абсолютно те же феномены я видел у себя после возвращения из Афгана. Это и тревожный сон, и резкое вскакивание... Во снах видел госпиталь в Кабуле, где мертвые тела складывались, расчлененка на виду у всех выносилась в тазиках... Все осталось в памяти... По имеющимся в современной науке данным, из тех людей, что подверглись травматическому стрессу, далеко не каждый будет иметь посттравматический синдром. Считается, что он разовьется примерно у 10 процентов женщин и у 5-8 процентов мужчин. Но его субклинические проявления (которые были у вас и у меня, и есть до сих пор) компенсируются личностью. Но эта компенсация не бесконечна.
   - Чем отличаются субклинические проявления синдрома от клинических?
   - Пока я вскакиваю по ночам, плохо сплю, немного раздражителен, но при этом сохраняю нормальное профессиональное, социальное, семейное, сексуальное и родительское функционирование, я еще здоров. Когда в любой из этих сфер у меня начинаются проблемы (например, с карьерой, с семьей, с сексом), я должен обратиться к специалисту.
   - Кем вы были в Афганистане?
   - Мне повезло. Когда говорю об афганской войне, то всегда подчеркиваю, что я не был боевым офицером. Был подполковником медслужбы, кандидатом медицинских наук, занимался там исследованием именно боевой психической травмы и массовых психических реакций на боевой стресс.
   - А орден? Помнится, была какая-то странная история, связанная с награждением вас боевым орденом...
   - Да, немного печальная. Сейчас о ней уже можно говорить с улыбкой. Находясь в Афганистане, я понимал, что многие вещи, которые мы там выявили (в плане обеспечения войск - психологического, материального, пищевого и т.д.) оставляли желать лучшего. Все искали, где можно раздобыть американские ботинки, камуфляж, бронник полегче... Когда однажды в присутствии Павла Сергеевича Грачева, командира дивизии ВДВ, мы приказали солдату надеть на себя все, что должно быть на нем, оказалось, что все это весит 70 килограммов. Представьте, с этим весом солдат должен идти на боевые по горам! Грачев не поверил. Солдата раздели и взвесили. Потом опять надели: бронежилет, ботинки, бушлат, "разгрузку" со всем содержимым, плюс вода во фляге, автомат, НЗ и рация. 70 килограммов.
   Тогда Павел Сергеевич сказал: "Поверь мне, ты приедешь в Ленинград, и эти отчеты "упадут на дно", никуда не пойдут..." Я предложил отправить все это в виде отчета прямо отсюда, из Афганистана. В Центральное медицинское управление и Генштаб. Грачев согласился, и я написал отчет, который, минуя Военно-медицинскую академию, пошел по инстанциям.
   - И чем это все закончилось? Толк-то был?
   - Закончилось тем, что когда я вернулся в ВМА, то почувствовал какой-то холодок к себе со стороны руководства. Потом стали "дергать" в политотдел, на парткомиссию... Мотив был один: а не искал ли подполковник Решетников специально факты, порочащие Советскую Армию? Короче говоря, после нескольких инстанций меня вызвали в ГлавПУР (Главное политическое Управление СА и ВМФ), и я решил, что это конец. Пригласил меня Дмитрий Антонович Волкогонов, начальник ГлавПУРа. Беседа с ним состоялась один на один. В общем, генерал Волкогонов сказал мне, что все, что я написал в отчете, бывает на каждой войне и он, как историк, это знает: война без мерзостей не бывает. "Что же с тобой делать? - задумчиво спросил Волкогонов. - Надо как-то тебя защитить..." Вот так, с его подачи, я был награжден орденом Красной Звезды - за исследования.
   - Михаил Михайлович, что вас, военного врача, подвигло профессионально заняться психологией?
   - Я окончил факультет авиационной и космической медицины, где, в отличие от других факультетов ВМА, проблемам психологии внимание уделялось почти наравне с медициной. После выпуска попал в учебный авиационный полк, отличающийся от обычного большей численностью и огромным напряжением полетов и парашютных прыжков. И там впервые столкнулся с тем, что эти люди, казалось бы, самой смелой профессии, испытывают страх перед полетами и прыжками с парашютом. Начал изучать причины этого явления, и оказалось, все они нуждаются в психокоррекции... Разработал методику аутогенной тренировки, начал обучать приемам релаксации летчиков. Вот так начался мой научный путь в психологию, психоанализ...
   - Сновидения человека могут говорить о его психологическом состоянии?
   - Одно из самых гениальных открытий Фрейда, я считаю, связано как раз со снами. Он сказал, что сон - это естественное продолжение личной жизни человека, его личных желаний, стремлений, комплексов и т.д. (До Фрейда считалось, что сон - некое расслабление организма, психики, пассивное состояние.) С человеком во сне происходит не что-то отвлеченное и непонятное, а всегда - связанное с его индивидуальной историей, его карьерой, семьей, его прошлым и настоящим. Но это всегда окружено каким-то фантастическим сюжетом. При этом во сне наблюдаются смещения по времени и месту, а также появление каких-то необычных персонажей, имеющих личностный смысл. Вы можете, например, оказаться в одно время на Луне, беседующим со Сталиным и Наполеоном и чувствующим себя одним из этих гениев. Все эти смещения по месту и времени требуют интерпретации...
   - При помощи сонника?
   - Вот уж нет... Многие считают, что можно заглянуть в сонник, и все станет понятно. Ничего подобного: один и тот же символ для разных людей может означать разное... Когда образ многозначен, мы всегда спрашиваем у сновидца и помогаем ему исследовать сновидение, зная законы функционирования психики, сознательной и бессознательной. Сновидение генерируется в бессознательной части психики. Благодаря открытиям Фрейда в последующем стало очевидно, что человек вообще никогда ничего не забывает - это все лежит в его подсознании. Но, к счастью, он не все может вспомнить. Иначе мы бы все сошли с ума от такого количества актуальной и одновременно присутствующей информации...
   - Зигмунд Фрейд однажды сказал: "Все, что имеет значение, - это любовь и работа".
   - Я бы не согласился с этим. Фрейд вообще-то был трудоголиком, написавшим 26 томов книг, тысячи писем, разработок, меморандумов и так далее. Это первое. Второе: он считал, что задача любой психотерапии - это помочь человеку получать радость от жизни, в принципе неограниченную. Думаю, что это было связано с комплексами самого Фрейда, человека несколько депрессивного, которому самому явно не хватало радостей в жизни. Я не считаю, что труд является насущной потребностью личности. Это - советские разработки (я имею в виду обычную работу, а не творческий труд). Если бы была возможность не работать, а просто наслаждаться жизнью, периодически путешествуя, занимаясь живописью, литературным творчеством, то никто бы не работал. Работать нас заставляет потребность жить, питаться, содержать семью...
   - Уверен, что с вами согласятся очень многие, если не все. А как насчет любви?
   - В этом я согласен с Фрейдом полностью. И прежде всего потому, что сейчас в России появилась новая категория пациентов. Из числа людей среднего достатка. И даже очень богатых, считающих, что они достигли многого. И "вдруг" у них появляются проблемы. Почему? Человек вырос, получил образование, занялся бизнесом, накопил первый миллион, затем второй... Купил машину, квартиру, еще одну машину, дачу, дом в Испании. У него жена, любовница, дети... А чего-то ему не хватает. Он приходит на прием и (если обобщить) говорит: "Не чувствую себя счастливым!" И когда мы с ним начинаем работать, оказывается, он все это делал с единственной целью: чтобы его любили. Он хочет любви и не понимает, что все, что он делал до этого, это было тоже желание получить любовь...
   Та же типичная ситуация со всеми политическими лидерами, взбирающимися на Олимп власти, после чего им хочется всенародной любви. Чтобы все их обожали. Увы... Чем больше власти, тем труднее претендовать на любовь...
  
   (Полный текст интервью был опубликован в Санкт-Петербургском еженедельнике "Ваш тайный советник" 16 января 2006 г.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023