Аннотация: Все герои рассказа вымышлены, любые совпадения с реальными людьми - случайны
НАВАЖДЕНИЕ
...Александр очнулся от дремоты и машинально повернул голову налево. Рядом с ним сидела женщина. В полумраке салона автомобиля, время от времени озаряемом неоновым светом уличной рекламы, он разглядел профиль ее лица: греческий нос, высокий лоб, прямые темные волосы до плеч. Очень симпатичная женщина, подумал он, а высокие скулы лишь украшают её. Александр нашел руку женщины и легонечко пожал. Пальчики шевельнулись весьма дружелюбно, и он, мучительно напрягая память, спросил:
- Вы кто?
- Саша, вы все забыли, - ответила женщина, не отпуская его ладонь. - Я - Марта, а вы меня провожаете...
- Извините меня, Марта, - сказал Александр. - Надрался как сапожник. Ради Бога простите...
И он прикоснулся губами к щеке Марты. Она не отстранилась и, более того, еще раз шевельнула пальчиками в его руке.
Александр вдохнул запах ее волос и, наконец, вспомнил...
Очередная встреча "афганцев" проходила по обычному сценарию. Более-менее организованное начало с официальными поздравлениями, вручением ветеранских медалей и тостами постепенно перешло в междусобойчики; шурави, не видевшие друг друга месяцами, а некоторые - и больше, стали перемещаться от стола к столу, вспоминать былые годы, поминать погибших друзей... Благо водки и вина хватало. В многоголосии разговоров то и дело слышалось: "А помнишь, бача?..." И звучали до боли знакомые названия - Кабул, Кундуз, Кандагар, Саланг...
Где-то тихонечко пели, кто-то пытался танцевать под музыку, доносившуюся из колонок в летнем кафе. Женщин было немного, но мужики, ударившиеся в воспоминания, почти забыли о дамах, желавших большего для себя внимания.
Александру Григорьеву, отставному полковнику ВВС, с впечатляющей орденской планкой на гражданском пиджаке, тоже было не до женщин. Он, сохранивший, несмотря на возраст, юношескую стройность и легкость в общении, ловил иногда взгляды представительниц прекрасного пола, но, по большому счету, не обращал на них особого внимания. Да и обращать внимание было не на кого. Многолетняя жизнь в гарнизонах и возраст, к сожалению, дали о себе знать, и боевые подруги соратников уже, к сожалению, не вызывали тех чувств, которые должен был испытывать нормальный мужчина, глядя на женщину. К тому же и ситуация была не та.
Лишь один раз, выйдя на свободное место перед столиками и произнося тост, Александр обратил внимание на пронзающий взгляд незнакомой женщины, сидевшей напротив. И тут же забыл о ней. Друзья потянулись с рюмками, он присел к ним, выпил, и пошло-поехало...
- Василич, надо бы навестить штурмана, - спохватился кто-то из парней. - Ты же сам говорил, что Володьку не смогут сюда привезти с его инвалидной коляской. Он нас ждет...
- Действительно, пора к Володьке, - сказал Григорьев. - Кто со мной, шурави?
- Полковник, давай бутылку-то допьем! - предложил Миша Быстров, бывший замполит. - У Осипова, как обычно, стол будет ломиться...
- Ну, дожили, пацаны, - удивился Заболотный и посмотрел на Быстрова. - Сам замполит предлагает выпить! - Слава Аллаху, что в Афгане осталась моя левая рука, - он показал протез в черной кожаной перчатке, - а правая действует, как положено. Повезло!
Григорьев, глядя на кожаную перчатку протеза и на то, как ловко Витя Заболотный, орудует правой рукой, разливая водку по пластиковым стаканчикам, задумался. Да, пожалуй, больше всех не повезло Вове Осипову. Если говорить о живых, а не о тех, кого доставили в Союз в виде груза 200. Самое обидное, что позвоночник Вовка сломал уже после Афгана, неудачно катапультировавшись при катастрофе Ту-22. Надо же такое придумать, посетовал он на конструкторов бомбардировщика, катапультирование вниз... А если высота меньше 300 метров, считай кранты! Воткнешься в землю! Володьке еще повезло, выжил штурман...
- Командир, ты чего задумался? - спросил Быстров. - Вот твоя водка. Да закуси бутербродиком с красной рыбкой. - Он протянул Григорьеву картонную тарелочку. - А то захмелеешь ни на шутку, а нам еще у Осипова употреблять.
Александр взял стаканчик с водкой, обвел глазами соратников и сказал:
- Ребята, давайте еще раз за тех, кого нет с нами!
Все встали и молча выпили. Молчание длилось долго. Григорьев смотрел на дорогих его сердцу шурави, молодость которых пришлась на военные годы в Афгане. Они, израненные, поседевшие и полысевшие, теперь стали ветеранами, меняя в этом статусе уходивших из жизни ветеранов Великой Отечественной, их отцов и дедов...
- Василич, - нарушил, наконец, молчание Заболотный, - ты же, вроде, писателем заделался. Читали, читали... Что сейчас пишешь, а?
- Да какой из меня писатель? - отмахнулся Григорьев. - Пишу кое-что под настроение и для души... Давайте, ребята сворачиваться. Пора выдвигаться.
- Ну, ни хрена себе, - возмутился Заболотный. - Книги издаются, мы читаем, а он - пишу для души...
Столики пустели, народ постепенно расходился. Музыка, однако, продолжала звучать и несколько пар танцевали. К Григорьеву подошла женщина, и он узнал ее, пронзительно смотревшую на него карими глазами, когда он говорил тост. Не говоря друг другу ни слова, они начали танцевать. Талия незнакомки была податливой, рука - нежной, изумительно пахли волосы. Александр пошатнулся и едва не упал, увлекая за собой партнершу. Подбежавшие друзья помогли им выпрямиться...
...Стол в скромной квартире Володи Осипова был давно накрыт, гостей ждали. После шумных приветствий, вручив Валентине, жене Осипова, принесенные бутылки и купленные по пути цветы, с трудом разместились в тесненькой комнатке за раздвинутым столом. Валя с радостным, но усталым лицом, хлопотала, бегая в кухню и обратно. Володя, сидя в своей коляске, довольно улыбался.
- Вов, ты меня прости еще раз, - тихо сказал Григорьев, пододвинув свой стул к креслу Осипова.
- За что, Саня? - нахмурился Осипов. - Ты ни в чем не виноват передо мной.
Григорьев бросил взгляд на модели самолетов, которых было множество в комнате - в основном Ту-22 разных модификаций, и спросил:
- Твоя работа?
- Ага.
- Виноват, Володька. Ты - вот в этом много лет, - Григорьев прикоснулся рукой к инвалидной коляске, - а я - нормальный. Хожу и бегаю...
- Дурак ты набитый, хоть и полковник! - сказал Осипов.- Тебя же не было в том самолете! И вообще давай-ка выпьем, народ уже заждался...
Он посмотрел на галдящих гостей, раскладывающих закуски на тарелки, грустно улыбнулся и добавил:
- Афган-то прошли вместе, Сань, и живыми вернулись. А к этому чудовищу, - он стукнул по коляске, - я давно уже привык... Валюша! - крикнул Осипов, - двух вилок не хватает!
Григорьев вдруг с изумлением увидел, что за столом сидит понравившаяся ему женщина с редким именем Марта, и ему стало приятно. Откуда она взялась, еще раз подумал он, наверное, на второй тачке с ребятами подъехала. И кажется, она одна...
Потом они случайно оказались рядом в тесном проходе возле ванной, и неведомая сила толкнула их друг к другу. Внезапное короткое объятие, машинальный поцелуй в щеку и уже знакомый запах волос... Григорьева охватило невероятно приятное чувство, и он был не в состоянии определить, что это такое... Ощущение до боли родного человека, с которым не виделся много-много лет, потерял и случайно нашел...
- Александр Васильевич, не надо! - отшатнулась от него Марта и, улыбаясь, погрозила пальчиком, когда Григорьев попытался еще раз ее обнять. - Вас там ждут...
Из комнаты действительно доносились крики насчет пропавшего полковника, а затем появился Миша Быстров.
- Василич, ты куда исчез? - спросил он, мельком взглянув на Марту, входившую в ванную. - Народ заждался, Осипов тост хочет сказать...
- Уже иду, - произнес Григорьев. - Вот черти, в туалет не дают сходить!
Он положил руку на плечо Быстрова, и они вошли в комнату. На пороге Григорьев остановился и шепотом спросил замполита:
- Миш, а кто эта женщина?
Быстров повернул голову и тоже шепотом сказал:
- Марта что ли? Точно не знаю, вроде знакомая кого-то из наших, муж ее, капитан, кажется, в Чечне погиб...
Тосты следовали один за другим, Григорьев хоть и старался лишь пригублять рюмку, все равно, как это иногда бывало на подобных встречах "афганцев", едва не перебрал. Поначалу он еще пытался поймать взгляд Марты, но она была увлечена беседой с женой Володи Осипова, или, как показалось Александру, делала, глядя на него, равнодушный вид. Черт побери, думал Григорьев, как будто ничего не было между нами, ни поцелуя, ни объятия... Загадочная женщина! Впрочем, наверное, ей сказали, что я женат...
Потом было все как в тумане. Курили на кухне, пили на посошок, заказывали такси, клялись в вечной дружбе. Последнее, что вспомнил Григорьев, было прощанием с Осиповым, скупые слезы на глазах обоих и то, как его отрывали от инвалидной коляски Володи.
- Не надо, командир! - бормотал Осипов. - Не надо, прошу тебя!... Спасибо, что пришли ко мне...
Такси остановилось возле безликой многоэтажки с небольшим палисадником. Григорьев с трудом выбрался из салона автомобиля, за ним - Марта. Взяв женщину под руку, он повел ее к подъезду.
- Все, все, Саша, - вырвала она свою руку, - я сама. Спасибо! Езжайте домой!
Она поставила щеку для поцелуя и упорхнула. Григорьев лишь услышал звук захлопнувшейся двери подъезда. Он вытащил из помятой пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, прикурил и направился к такси.
Надо же, какая замечательная женщина, размышлял Григорьев, и, похоже, ко мне не совсем равнодушна. Или все это из популярной армейской сентенции: "Нет некрасивых женщин, есть мало водки!" Нет, остановил он себя, здесь совсем другое... А что? Ей Богу какое-то наваждение! Ведь сколько раз он, бывая в командировках, или участвуя в различных мероприятиях, сопровождавшихся, как правило, алкогольными возлияниями, знакомился с женщинами разного возраста, многие из которых были явно не прочь переспать с моложавым полковником, но... Ни разу за много лет он не пошел навстречу призывным взглядам даже довольно молодых дам. И вовсе не потому, что ему претила измена жене: он никогда не считал это изменой, настоящая измена - моральная, а не физическая. "Вот она мужская психология, - мысленно остановил он себя, - когда мужик изменяет жене, вроде, все нормально, в порядке вещей, а если женщина, то..."
Признав собственное лукавство, Григорьев тут же нашел оправдание - никогда ранее его не посещало такое чувство, какое он мгновенно ощутил, общаясь накоротке с незнакомкой Мартой.
На следующий день Григорьев обзвонил половину вчерашних "афганцев" и ненавязчиво разузнал о Марте. Фамилия - Вишневская, вдова, муж действительно погиб в Чечне, есть взрослый сын, который живет отдельно. А затем случайно обнаружил в кармане своего пиджака клочок бумаги с номером мобильного телефона и после недолгих колебаний позвонил. Ответила она, Марта. И согласилась встретиться...
Перед встречей Григорьев волновался как мальчишка. Купил возле метро букетик цветов и долго бродил вокруг, поглядывая на часы. Было немного страшновато увидеть не ту женщину, которая запечатлелась в его позавчерашней памяти, когда он был не совсем трезвым. А точнее, был почти в доску пьяным...
Марту узнал сразу. Да, это была она, та самая загадочная женщина. Григорьев вручил ей цветы, целомудренно поцеловал в щечку и они стали рассматривать друг друга, как будто заново узнавая. Слегка за сорок, решил Александр, минимум косметики, неплохая фигура, угадывавшаяся под складками свободного, летнего платья...Он взял ее руку, прикоснулся губами к каждому пальчику.
- Саша, вы меня узнали? - спросила Марта. - Ну и как? Я боялась вас разочаровать, ведь познакомились мы, сами помните как. - Она ласково провела рукой по ежику волос на голове Григорьева и добавила:
- Мне неудобно, люди смотрят...
- Пусть смотрят, - отозвался Александр. - И завидуют. Ты, Марта, еще красивее, чем я думал. Я вообще от тебя без ума. Сейчас мы пойдем в испанскую таверну "Лас Торрес", я буду тебя целовать в каждой подворотне, а там, в "Лас Торресе" мы будем танцевать фламенко. У них работает замечательный гитарист, мой знакомый...
По пути в испанскую таверну Григорьев действительно пытался затащить Марту в проемы с воротами во дворы, но безрезультатно. Она, оглядываясь на прохожих, упиралась. И Александр, представив на секунду картинку: седой 60-летний мужчина, правда, модно, по молодежному, одетый, целует в подворотне молодую женщину, оставил эти попытки. Впрочем, прохожие улыбались вполне доброжелательно.
...Мануэль, гитарист-виртуоз, превзошел себя. Фламенко просто не могло оставить посетителей "Лас Торрес" сидеть за столиками, и, несмотря на тесноту подвального заведения, почти все столпились на пятачке возле гитариста. Глаза Марты сверкали, она, "тургеневская" женщина, как про себя почему-то решил Григорьев, под влиянием зажигательной музыки и бокала вина стала совсем другой, более раскованной. Великолепно танцевала, заслужив одобрение самого Мануэля, лихо пила красное вино...
- Марта, ты прямо персонаж из моего любимого Ремарка, - не выдержал Григорьев. - Нравишься все больше и больше...
- Мне приятно это слышать, - ответила Марта и улыбнулась. - Нравлюсь как персонаж Ремарка? Интересно, - она замолчала, вопросительно глядя в глаза Григорьева.
- Нет, нет! - смутился Александр. - Просто нравишься, как женщина. - Он прикоснулся губами к щеке Марты и взял ее ладонь.
- Расскажи о себе, - сказала Марта. - От твоих друзей знаю только, что воевал в Афгане, бывший летчик... Стал потом писателем...
Она смотрела на Григорьева и думала о том, что, пожалуй, впервые после смерти мужа познакомилась с мужчиной, который ей очень симпатичен. В чем-то напоминал ее Анатолия, Толеньку, которого она так любила... Первые годы после трагедии даже мысль о другом мужчине ей казалась кощунственной - как она может изменить памяти мужа? И вплотную занялась воспитанием и образованием сына Виталия, стала жить только его проблемами... Шли годы, сын вырос и навязчивая опека матери стала ему в тягость. Она поняла это и, дабы заполнить образовавшуюся пустоту, - Виталька снял однокомнатную квартиру, переехал туда и зажил вместе с любимой девушкой в гражданском браке, популярном у нынешней молодежи, - увлеклась театром, концертами классической музыки, экскурсиями... А потом появился Интернет... Да, были в ее жизни мужчины, но она при каждом знакомстве неосознанно искала в каждом из них черты характера Толи. И не находила. А вот сейчас, похоже, нашла. Так не хочется ошибиться в этом летчике, думала она, глядя на Григорьева, ласкающего ее руку... Что же мне в нем понравилось? Наверное, честность, открытость, эмоциональность и сострадание к чужому горю... Она вспомнила недавнюю встречу афганцев, на которую ее пригласила старинная знакомая, подруга одного из них. Но он же писатель, остановила она себя, может, они все такие, живущие на эмоциях? А затем выражающие их на бумаге?
- Так расскажи о себе, - повторила Марта.
Григорьев закурил, затем плеснул в бокалы красного вина. Провел рукой по короткому ежику седых волос.
- Чего рассказывать-то? Летал, воевал, службу завершил в управлении внешних сношений Генштаба, куда попал во многом благодаря владению английским языком... В свое время закончил заочно Военный институт Министерства обороны. Позже стал писать... Женат по второму разу, есть взрослый сын... Как у тебя.
Услышав слова "женат по второму разу", в глазах Марты, как заметил Григорьев, что-то мелькнуло: то ли тревога, то ли неодобрение, но она промолчала...
- А пишешь про что?
- Разное. В основном про войну, тебе, думаю, это неинтересно. Повести, рассказы... Слушай, давай-ка лучше выпьем за нас и потанцуем. Вот, уже Мануэль вернулся.
Марта молча кивнула и взяла бокал. Они прикоснулись бокалами, выпили вино, Григорьев еще раз поцеловал Марту и сказал:
- Ничего не могу с собой поделать, меня притягивает к тебе как магнитом. Хочу прикасаться, целовать тебя, ласкать... Кстати, почему у тебя такое редкое имя - Марта?
- Думаю, потому что предки были из Польши и Прибалтики, вот родители и назвали Мартой.
Домой к Марте ехали в такси, держа друг друга за руки. Григорьева переполняли чувства. Когда подъезжали к ее дому, Марта сказала:
- Саша, только ты не обижайся - я тебя к себе не приглашаю. Ты - хороший, но у меня, извини, ощущение, что у тебя зреет сюжет будущего рассказа, а я в нем... Ты же писатель...
- Марта, ты чего? Отделяй, пожалуйста, реальность происходящего от вымысла...
- Я тебе не очень верю, Саша! - сказала Марта. - Все твои рассказы из жизни, ребята поделились. Вот потом и опишешь как мы с тобой...
- А что описывать-то? - взорвался Григорьев. - У нас с тобой вообще ничего не было...
- Вот и хорошо.
Такси подъехало к уже знакомому палисаднику, Марта поцеловала Григорьева и пошла к подъезду, заманчиво покачивая бедрами. Александр выскочил из машины.
- Марта, я не хочу, чтобы ты так думала! - сказал он. - Не приглашаешь к себе - ладно, переживу... Но пойми, ты для меня - не материал для рассказа или повести... Ты - женщина, к которой я испытываю самые лучшие чувства... Ты мне очень нравишься!
- В это верю! - обернулась она. - Спасибо за замечательный вечер!
...Размечтался, старый козел, думал Григорьев, направляясь к остановке автобуса. Седина в голову, бес в ребро! Какая нормальная воспитанная женщина, тем более, такая как Марта, пустит в свою постель малознакомого мужчину после первого, по сути, свидания? Это неприлично. А ее отговорка насчет сюжета моего возможного будущего рассказа - ловкий по-женски выход из создавшейся ситуации. Мысль о сюжете, однако, весьма и весьма любопытная, надо бы подумать. Отставной женатый полковник влюбился как мальчишка в женщину моложе его лет на двадцать... Даже не знаю, сколько Марте лет... Впрочем, это не так важно. Главное - потерял голову... Наваждение какое-то! А рассказ, пожалуй, напишу, решил он. Вне зависимости от того, как будут развиваться дальнейшие отношения с Мартой. И назову его "Наваждение"...
Дома, естественно, возникли проблемы.
- Григорьев, ты где шляешься? - спросила жена. - К тому же не в первый раз! Опять с друзьями расслаблялся?
- Да, расслабился. А что - есть вопросы? Выпили, закусили, вспомнили...
- Живете вы все в прошлом, в вашем Афгане, а нужно сейчас думать о другом.... Хоть бы любовницу что ли завел, а то кроме ваших посиделок у тебя один компьютер...
- Интересное предложение, - сказал Григорьев и пошел к холодильнику, чтобы налить стопку водки. - И как ты, Лен, себе это представляешь? И вообще, кому я, такой старый, нужен?
Он понимал, что слова насчет любовницы не более чем просто слова, произнесенные сгоряча его супругой, с которой он, по большому счету, не спал по нескольку месяцев. Нет, они, конечно, спали вместе на огромной кровати, но каждый - отдельно, огородив себе некую территорию. А иногда, засидевшись за компьютером, устраивался в своем кабинете на диване. ...Наверное, за много лет они утратили былой интерес друг к другу, остались лишь привычка жить вместе и, разумеется, негласные обязательства.
- Не кокетничай, Григорьев, - сказала Елена. - Тебе это не идет. А для своего возраста ты еще очень неплохо выглядишь, даже мужикам моложе можешь дать фору. Спортом немного занимаешься, бегаешь, плаваешь... Зимой с коньками не расстаешься... Куришь, правда, весь свой кабинет продымил, сидя ночами за компьютером. Так что не надо...
Григорьев выслушал жену, махнул стопку водки и захрустел маринованным огурчиком.
- И какой же ты представляешь мою предполагаемую любовницу? - спросил он.
- Молодой, конечно, - вступила в словесную игру Лена, - но не особенно. Совсем молоденькие тебе неинтересны, да и ты им не нужен. С хорошей фигурой, бедрами пошире, чем у меня, грудью чуть побольше, животиком сексуальным...
- Лен, ты чего обалдела? - засмеялся Александр. - Я терпеть не могу полных женщин!
- А я этого не сказала. Знаю твой вкус. Тощих ты тоже не жалуешь. Главное, чтобы она отличалась от меня, но без перебора. Вы, мужики, существа полигамные и при этом любите разнообразие...
- Ты сама себе противоречишь, - сказал Григорьев и потянулся за сигаретами. - Получается, что она и должна быть или толстой, или худой... Между прочим упущен очень важный момент - интеллект моей будущей любовницы.
- Ну, с дурочкой ты точно спать не станешь!
- Это точно. Ладно, Лен, давай закончим этот пустой разговор. Я пошел курить...
В кабинете Григорьев включил компьютер, зажег сигарету и задумался. Конечно же, схематический образ мифической любовницы, нарисованный Леной, лишь немного был похож на Марту. Но что-то общее, действительно, было... Бедра пошире, животик сексуальный... Он докурил сигарету и решительно пододвинул к себе клавиатуру. "Наваждение" - набрал Григорьев название, и появились первые строчки будущего рассказа.
Писалось легко, образ реальной женщины с редким именем Марта был настолько ярким, что фантазировать не имело смысла. Надо лишь завуалировать реальность, думал Григорьев, чтобы стрелочки не указывали на прототипы главных героев рассказа. Мало ли - прочитают знакомые... Марта, Марта... Он задумался. Потом отыскал в Интернете тайну этого имени. "...Сложная, тонкая натура. Эмоциональна и эксцентрична... Противоречива. Несчастлива в браках, неласкова, но любит ласку, сексуальна..." Ерунда все это, решил он, как вообще можно верить гороскопам? Хотя... Любой человек сложная и противоречивая натура, в каждом из нас столько всего намешано...
Кажется, Марта что-то говорила про свою страничку в социальной сети, внезапно вспомнил Григорьев, то ли в "Одноклассниках", то ли в "Моем мире"... С третьей попытки он отыскал Вишневскую и с любопытством стал разглядывать фотографии. Их оказалось немного, и Марта смотрелась на них похуже, чем в жизни. Что ж, подумал Григорьев, бывает и так, не все люди фотогеничны как звезды киноэкрана. Еще раз внимательно рассмотрев каждое фото, он создал в сети свою страничку, разместил на ней пару-тройку своих фотографий, и написал Марте послание. Время было позднее, около полуночи, и Григорьев вовсе не ожидал сразу получить от нее ответ. Но Марта ответила сразу, завязалась переписка, виртуальное общение закончили во втором часу ночи. В последнем посте, точнее крайнем, как принято говорить в авиации, Григорьев процитировал слова песни из кинофильма: "Почему ты мне не встретилась юная, нежная, в те года мои далекие, в те года вешние? Голова стала белою..." Марта не ответила, но Григорьев все равно был счастлив... Марта Вишневская, vishenka...
В просторном кафе на берегу озера они выбрали столик в самом дальнем углу и уселись рядышком. Меню не отличалось разнообразием блюд, но шашлык здесь готовили отменный, Григорьев это знал, и заказал. Холодное пиво к шашлыку оказалось весьма кстати - денек был теплым и солнечным.
- А потом покатаемся на лодочке, - сказал он и поцеловал Марту. Она не отстранилась, и Григорьев, бросив взгляд назад - они сидели спиной к стойке буфета, и никто из малочисленных посетителей их практически не видел - стал нежно целовать ее в шею, обнаженное плечико, покрывать поцелуями руки... "Неласкова, но любит ласку..." - вспомнил он недавно прочитанное в Интернете.
- Саша, шашлык остывает, - остановила его Марта. - Сядь, пожалуйста, напротив. Я хоть и женщина, но тоже не очень-то железная...
Григорьев понимающе улыбнулся и молча пересел на другое место. Что со мной происходит, вертелось в его голове, почему эта женщина, не красавица, по большому счету, вдруг в одночасье стала самой желанной женщиной в мире...
Марта с удовольствием ела шашлык, пила пиво и, глядя на сидевшего напротив Григорьева, размышляла. Ухоженный мужчина, такой ласковый, думала она, пахнущий каким-то неизвестным, но очень приятным парфюмом, и к тому же - умный и интересный рассказчик... Как бы мне голову не потерять! Но они же все такие обманщики, эти мужчины, останавливала она себя, им бы добиться своего... А Григорьев женат. С другой стороны, если не женат, не востребован женщинами, кому такой мужчина нужен? Боже мой, думала Марта, зачем мне эти проблемы? Мне так хорошо в Интернете, никаких проблем: надоел кто-то - убрала его на фиг и забыла...
- Товарищ полковник, - сказала Марта. - А что у тебя дальше по сюжету?
- По какому сюжету? - спросил Григорьев. - И с какого хрена я вдруг стал для тебя товарищем полковником? Ты бы еще добавила - полковником авиации...
- Саша! Товарищ полковник авиации! - улыбаясь, сказала Марта. - Что нам с тобой надо делать по сюжету "Наваждения" когда мы доедим шашлык?
Григорьев взял пластиковый стакан с пивом и вернулся на прежнее место, рядом с Мартой. Он обнял ее за талию, поцеловал в щечку и сказал:
- Вишенка, радость моя, какие могут быть сюжеты? Мы - вместе, мы встретились... Думаю, это было предначертано свыше, и я просто счастлив... А "Наваждение"... Слушай, совсем забыл. Я же тебе принес распечатку начала нашего рассказа...
Григорьев порылся в карманах своего льняного пиджака, нашел два сложенных листа и протянул Марте.
- Читай!
Марта взяла распечатку, развернула листы и стала читать. Григорьев дымил сигаретой и внимательно смотрел на нее, пытаясь по лицу угадать впечатления. Но на лице Марты ничего не отразилось. Она свернула листы и запихнула в свою сумочку.
- Ну? - не выдержал Григорьев.
- Мне понравилось, - сказала Марта. - Ты хорошо пишешь, легко читать... Саш, а можно изменить имя ?
- Все можно, Вишенка!
- Тогда пусть имя главной героини рассказа будет Ирина. Мою маму по-польски звали Ирэна...
- Хорошо, Вишенка. Пусть будет Ирина, греческая богиня мира и покоя...
- Сашенька, как я тебе благодарна! - сказала Марта и прикоснулась губами к щеке Григорьева. - Так что там у нас дальше по сюжету? Лодочка?
- Да, - улыбнулся Григорьев. - Но не по сюжету, а по жизни. Катаемся на лодке...
Григорьев, работая веслами, наслаждался, глядя на сидевшую перед ним Марту. Она щурилась от солнца, улыбалась, и, похоже, тоже получала удовольствие. Доплыли до гнезда уток-лысух в зарослях камыша, и Марта по-детски удивлялась, глядя на маленьких утят, суетившихся около матери-утки... Потом Марта снимала с весел водоросли, а Григорьев смеялся... Маленький остров, к которому они причалили, показался им местом из приключенческих романов. Григорьев обнял Марту и стал ее целовать. Марта не противилась, но в губы целовать не давала, отворачивалась... А когда его рука опустилась ниже, резко отшатнулась.
"Тургеневская" женщина, думал Григорьев, толком не зная, что это такое. Наверное, это женщина, погруженная в классическую музыку, живопись, литературу, у которой реальная жизнь проходит сквозь призму эмоций, полученных от созерцания полотен старых мастеров, балетов вроде "Лебединого озера", бесконечного перечитывания книг Чехова и Бунина, а также лирики "серебряного века"... А я - приземленный отставной офицер с одной извилиной, и то от фуражки. Совсем не соответствую... Однако, искра между нами пробежала сразу, вспомнил он, и Марта не скрывает своей симпатии.
Григорьев вдохнул упоительно душистый запах ее волос, взял за руку и повел к лодке.
- Время, - сказал он. - Романтический час на воде заканчивается. Пора обратно.
- А можно я погребу? - спросила Марта. - Ни разу не пробовала.
Марта села за весла, Григорьев устроился на корме, разделся по пояса и, глядя, как она осторожно работает веслами, вполголоса запел: "Мы на лодочке катались золотистой золотой, не гребли, а целовались, не качай брат головой..." Он встал, подошел к Марте и стал ее целовать. Лодка закачалась, Марта испуганно закричала "Саша, мы перевернемся!!" и бросила весла. А у Григорьева эмоции зашкаливали, он безумно хотел эту женщину. Прямо сейчас, прямо здесь!
...Возле уже знакомого подъезда расставались.
- Что там у тебя по сюжету? - спросила Марта и улыбнулась.
- По сюжету чашечка кофе у любимой женщины, - ответил Григорьев, догадываясь, что ничего не будет, но в глубине души все же надеясь на приглашение.
- Годика через два, - сказала Марта. - Ну, возможно, через год...
Григорьев обнял ее, поцеловал руку и сказал:
- Вишенка, я не железный и столько не выдержу... Пока!
Он повернулся и пошел к остановке автобуса. Не оборачиваясь.
..."Ты обиделся, - написала Марта вечером, - но пойми правильно - Ирине, героине твоего "Наваждения", быть допингом для заскучавшего в семейной жизни офицера не устраивает..."
Григорьев завелся и в Интернете на ее страничке социальной сети пошел диалог:
- Почему ты решила, что у меня проблемы в семейной жизни? Что я заскучал?
- Разве не так?
- Не так. У меня все нормально. Просто тебя встретил...
- И что - влюбился?
- Может быть... Пока не знаю. Но... Ты мне безумно понравилась...
- Я многим нравлюсь...
- Догадываюсь... Неужели, это ненормально испытывать такие чувства к женщине?
Тебе должно быть приятно!
- А мне приятно. И я тебе сказала...
- Почему же на кофе к себе не пригласила? Более близкое общение, уверен, было бы
еще приятней...
- .....
Марта не ответила и ушла из сети.
Что ее устраивает? - подумал Григорьев. - Понятное дело - нормальная семейная жизнь, а не статус любовницы престарелого полковника. Ей же слегка за сорок, полжизни впереди... Нет, для меня еще один развод - это смерть, не перенесу... Он вспомнил развод с женой, изменившей ему в Афганистане с местным офицером, разговоры на кухне, общение с особистами и замполитами, и его передернуло. Вернувшись в Союз, он ушел после развода с двумя чемоданами, в одном из которых были военные шмотки, в другом - книги... И начал жизнь с нуля. Слава Богу, в управлении кадров ВВС были знакомые ребята, не дали пропасть.
... А может, у Марты кто-то есть? Такая женщина не может не быть востребована мужчинами, решил он. Не лесбиянка же она, в конце концов! Странно все это!...
- Григорьев! - постучала в дверь кабинета жена. - Тебе машина завтра нужна?
- А чего ты, Лен, стучишь, как чужая? - открыл он дверь. - Заходи!
- Да у тебя вечно накурено здесь, - сказала Лена. - Противно зайти. Как насчет тачки?
- Да бери, пожалуйста! Мне она не нужна.
- Понятное дело - поддаешь каждый день, какая уж тут тачка, - сказала Лена. - И вообще, что с тобой происходит? Какой-то ты стал другой. Ничего не понимаю. Влюбился что ли на старости лет?
- Не болтай ерунду, - сказал Григорьев, поражаясь женской интуиции. - Пишу одну вещь, думаю. Ключи в прихожей, сама знаешь. Кстати, трамблер немного барахлит, все не соберусь заехать в автосервис.
- Так соберись, в конце концов, - сказала Лена. - И хватит курить! Вся квартира провоняла твоим табачищем...
Жена захлопнула дверь, Григорьев вздохнул с облегчением и достал из пачки очередную сигарету.
...Сюжет "Наваждения" развивался по-другому, и Григорьев дал волю своей фантазии. Ирина пригласила Владислава к себе на чашечку кофе, до которого они не дошли, потому что уже с порога начали целоваться и раздевать друг друга. Ирина, сдержанная женщина, как казалось Владу, неожиданно проявила себя по-другому: она, не стесняясь, отдавала всю себя, получая наслаждение, которое даже не пыталась скрывать. Им обоим было безумно хорошо вместе... Он ласкал Ирину пальцами и губами, и она содрогаясь в сладком экстазе, хотела его вновь и вновь... Горели свечи, в чашечках остывал кофе... Они ни о чем не говорили...
- Вишенка, я догадываюсь, что ты живешь в большей степени в виртуальном мире...
- Лучше в виртуальном, чем общаться со всякими реальными козлами...
- Это про меня?
- Нет, ты другой... Но...
- А что но?
- ....
- Почему ты молчишь? Неужели виртуальное общение может заменить прикасания к приятному тебе человеку? Нежные объятия, поцелуи... Это все ненастоящая жизнь...
- А что - изредка встречаться с женатым мужчиной, когда ему удобно и пока ему не наскучишь - настоящая жизнь?...
...Около полуночи после очередного виртуального общения с Мартой Григорьев столкнулся в ванной с женой. Елена была голой и, стоя перед зеркалом, наносила на лицо маску. Григорьев молча пристроился сзади, взяв ее за талию.
- Ты что, муженек? - повернулась Лена. - Что-то случилось? Подожди пару минут...
Потом было кафе "Дель-Мар" с сухим мартини и "Фогги Дью" с айриш кофе... И поцелуи в губы безо всякого стеснения... А потом они любили друг друга на широкой кровати. В закрытых глазах Григорьева маячила Марта, ее лицо, ее бедра, ее груди...
... Саша, что-то с тобой случилось, - сказала Лена. - Сколько лет ты не целовал меня так, исекса такого давно у нас не было...Приятно, конечно, но что-то с тобой не так. Рассказывай!
Григорьев молча поцеловал жену и направился в свой кабинет. От Марты ничего не было. В два часа ночи все нормальные люди спят. Он машинально пробежался по знакомым сайтам, выкурил сигарету и пошел в ванную. Стоя под душем, вспоминал недавнее виртуальное общение с Мартой:
- Вернулся из душа, чистый и благоухающий!
- Ты меня соблазняешь?
- Да, Вишенка, соблазняю...
- Ты - коварный!
- Неровно к тебе дышу, уже почти тебя люблю...
- А я почти соблазнилась! Ты такой... Можешь уговорить...
- Встретимся?
- Да...
...Моросил дождь, ветер был не по-летнему прохладным. Они стояли на обочине дороги, тесно прижавшись друг к другу. "...Изредка встречаться с женатым мужчиной, когда ему удобно..." - вспомнил Григорьев слова Марты, поцеловал ее в шею и нежно прикусил мочку уха. Ему казалось, что он сейчас взорвется от переполнявшего желания, и Марта это почувствовала. Она осторожно отодвинула его и внимательно посмотрела в глаза. Но ничего не сказала.
- Ну, скажи хоть слово! - не выдержал Григорьев.
- Мне приятно, - коротко ответила Марта и взяла его за руку.
- А что ты еще хочешь? Признания в любви? Не все так просто...
- Ты холодная..., - сказал Григорьев.
- Погода такая, - улыбнулась Марта. - Дождь и ветер...
"Все они хотят одного, - думала Марта, - им лишь бы добиться этого. А что потом? Разочарование? Или множество проблем?..."
Расстались под проливным дождем. Про кофе Григорьев уже не намекал и, поцеловав Марту, побежал через дорогу. Порывы ветра вырывали зонт из руки, он все-таки оглянулся и увидел за пеленой дождя Марту, входившую в подъезд дома. Она не оглянулась... Вечером на чате он не смог сдержать эмоций:
- Ты жестокая женщина! Ты же видишь и чувствуешь мое отношение к тебе...
- Какое отношение? Ты просто возжелал меня... Примитивная физиология...
- А это разве преступно? Это - нормально и естественно... Для взрослых людей, которые небезразличны друг к другу, испытывают страсть, в конце концов...
- Это ты про себя? ...Предлагаю сыграть в шахматы в Интернете...
- Вишенка, предпочитаю реальное общение... с реальными шахматами. А лучше без них...
- ...
- Извини, лучше я окунусь в свое "Наваждение"...
"...Влад и Ирина бежали под проливным дождем, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться. Владислав целовал ее мокрое лицо и чувствовал себя совершенно счастливым человеком. Глаза Ирины с подтекшей тушью от ресниц, ее милая улыбка, ее руки, все ее существо - говорили об одном: она безмятежно счастлива этими чудесными мгновениями с любимым человеком, будь он хоть сто раз женат... Заскочили в магазин за шампанским, которое Влад откупорил прямо на улице, и они, смеясь, пили его из горлышка, закрывшись зонтом...
- А кофе? - спросил Владислав.
- Не-а! - смеялась Ирина. - Сегодня - только шампанское!.. И любовь!..."
Григорьев оторвался от монитора, закурил сигарету и задумался. "Такие они разные эти две женщины - Ирина и Марта. Одна радуется моментами любви, другая, сдержанная, боится этого чувства, лишь немного раскрепощаясь в виртуальном общении... Удивительно, как так получается, что вымышленные персонажи литературных произведений, даже имея реальных прототипов, вдруг неожиданно начинают жить своей жизнью? И я, их создатель, лишь пытаюсь скорректировать их действия и поступки..." Он зашел на свою страницу в социальной сети Интернета. От Марты посланий не было.
...После еще одного свидания с Мартой Вишневской и, как обычно, последовавшего общения в Интернете, Григорьев начал, наконец, догадываться, в чем проблема. Это было не очень трудно: пройтись по ее Интернет-связям, увидеть друзей, их подарки... Вот они - неизвестные партнеры по играм, вот их призы... Да, она жила в этом самой сети, в виртуальном мире, и никто, по большому счету, ей был не нужен. Она переписывалась с незнакомыми ей людьми, замаскированными Никами, играла с ними в разные игры, видимо, давала волю своим откровениям, радовалась виртуальным подаркам, разочаровывалась в ком-то, удаляла их из числа друзей... Короче, жила в виртуальном пространстве...
