Крест красный...
Для производства определенного вида работ требуются соответствующие специалисты. Когда свои спецы отсутствуют, приходится привлекать варягов. Поэтому, когда перед командировкой в ОМОНе потребовался связист, выбор пал на меня. А так как штатной должности врача в отряде на ту пору не существовало, откомандировали Мишку. На совещании в отряде я и увидел его впервые.
Мишка прибыл уже после начала заседания, чем невольно привлёк общее внимание. Худощавый паренёк среднего роста, с выразительными глазами на небольшом лице с мелкими чертами, короткая стрижка тёмных волос. Лет на десять меня моложе. Во время разговора во рту поблёскивала "фикса" жёлтого металла. Резкими, порывистыми движениями, своими ухватками Мишка чем-то походил на опера уголовного розыска. Начальство при виде него нахмурилось: присутствовали "чины" из УВД, а он прибыл в узких тёмно-синих вельветовых джинсах, кроссовках и серой рубашке спортивного покроя. В отличие от него я был во всём "великолепии" формы капитана внутренней службы старого образца, ибо за годы трения о длинные коридоры УВД освоил то нехитрое искусство, что ныне ругательно именуется "дресс-кодом". Впрочем, тайная фига в кармане имелась. Вместо общевойсковых я носил эмблемы связи. Из вредности.
Совещание шло по накатанному пути веских служебных фраз, неспешного занесения в протокол принятых решений. Давались руководящие указания по грядущей отправке личного состава "в регион". Бойцы внимательно разглядывали потолки, с передних рядов было слышно, как трещат скулы от подавляемой зевоты. Омоновцы были одеты в добротный камуфляж экзотических в ту пору расцветок, обуты в берцы и вид имели суровый. Наконец, предложили задавать вопросы, и народ сразу заметно оживился. Начали со связи, и по характеру вопросов я почти сразу понял, что решили заодно прощупать человека, с которым предстояло жить вместе. И не только жить, но и зависеть от уровня его подготовки, от того, насколько он знает и любит своё дело. Поэтому акценты в разговоре следовало расставить сразу, коротенько рассказать, чем занимался с начала событий на Кавказе.
Узнавши, что еду не в первый раз, а в крайний даже шёл им на замену, разминулись всего на сутки, заметно успокоились. Я, конечно же, воодушевился и тут же закрепил успех показом носимой радиостанции Воронежского радиозавода! Заверил бойцов, что с ней мы будем как у Христа за пазухой. Не удержался и попутно в пух и прах разнес радиоэлектронную промышленность отсталой Японии... Слава Богу, на этом месте закончилось отведенное мне время. И хотя по недоверчиво-задумчивому выражению лиц чувствовалась изрядная доля несогласия с последним моим заключением, братва перестала меня третировать и плотоядно подступилась к доктору...
Мишке пришлось туго. Ехал он в первый раз, до этого тихо-мирно работал доктором на туберкулёзной "зоне". Оттуда-то он и приволок свой штатский вид, так как всю форму предпочитал оставлять за колючкой.
Расписывать прелести вытаскивания с того света своих спецпациентов Мишка по неопытности не стал. За что немедленно поплатился тщательно скрываемым недоверием. Короче, завоёвывать авторитет ему пришлось даже не с нуля, а с минуса. Мы оба были тогда чужими в стройном коллективе воевавших вместе бойцов, что и сблизило. Немудрено, что именно мне пришлось стать его первым наставником. Ранним утром погрузились в рейсовый ТУ-154 до Минвод, оттуда вертушками нас забросили на Северный, а к ночи мы уже были в одной из комендатур славного города Грозный. Оперативно...
Расположились по-быстрому. Перекусили, приняли на грудь, прилегли отдохнуть после дороги. Вдоволь нашутились над здоровенным Серёгой, имевшим неосторожность попасть в историю в одной из прошлых командировок. Всегда найдётся рассказчик, который обрисует былое в новых красочных подробностях. А надо сказать, что обстановка января 1995 была непростая. В Грозном простой я обстановку вообще не помню, но тот январь по накалу боёв выдался тяжёлым. И там, где мы сейчас вольготно развалились на кроватях хорошо укреплённой комендатуры, в то время на улицу можно было высунуть лишь ствол автомата. Подвала не было и бойцы, чтобы не рисковать лишний раз, приноровились ходить по нужде на чердак. Помещение чердака было не слишком большим по площади и со временем по балкам приходилось перебираться довольно далеко от входного люка. В кульминационный момент обдумывания мировых проблем шальная пулемётная строчка пошла крошить шифер, неумолимо приближаясь к "думающему" бойцу. Вариантов и времени оставалось немного. Можно было остаться в памяти подрастающего поколения бесстрашным героем, а можно было просто упасть ничком за балку. Серёга избрал верный путь и остался жив для будущих свершений. Впрочем, учитывая заслуги и медвежьи габариты Серёги, шутки бойцов были разумно осторожными и почти добродушными. Мишка с интересом присматривался к незнакомым для него ранее командировочным отношениям и в общий разговор благоразумно не вступал.
Ночь покатилась как обычно. Ещё с начала войны с лёгкой руки каких-то балбесов прижился гадкий обычай "обкатки". В первую ночь для вновь прибывшего отряда устраивали "встречу", основательно забывая народное - "не буди лихо, пока оно тихо". С наступлением полной темноты начали долбить подствольниками. Били дружно, с потолка осыпалась штукатурка, в бойницах окон, заложенных большими рулонами бумаги для производства молочных пакетов, дёргалось багровое пламя. Судя по тому, что иногда приходилось на кроватях подпрыгивать, бросали и ручные гранаты. Обычай варварский, потому что "обкатывать" бойцов, сорок пять суток назад отсюда выбравшихся не без потерь, было просто незачем. Наша кровать была единственной двухъярусной, нижнее место занял при обустройстве Мишка, рассчитывая в будущем вести на ней приём личного состава. Выбрав затишье между разрывами, он приподнялся:
- Михалыч, может чё делать надо?
- Ничего делать не будем, спать надо.
- Да как спать-то, наверное, биться надо, вон что творится?
- Нет, - отвечаю, - дадут команду, пойдём биться, а сейчас спать будем, как сможем.
Несколько лет спустя он мне тот случай напомнил, спасибо сказал. Да за что спасибо? - сам ведь тоже не сразу привыкаешь под грохот спать. Под взрывы спать спокойнее. Значит, бандит далеко, а когда тихо, значит, крадётся. Дурь, конечно, но срабатывает, сон и правда спокойнее. Зато команды хоть шепотом подавай, все подскочат...
В той же первой своей командировке Мишка, неожиданно для многих, себя показал спецом. И еще каким. Встряли крепко соседи СОБРы. Окружили в городе пятиэтажку, начали биться. Чьи люди были в том доме, точно не скажу, да не суть важно. В эфире стоял сплошной мат, фоном шли звуки хорошего крепкого боя. Наша "распалага" находилась ближней к въездным воротам, поэтому раненых по приказу Мишки кого вели под руки, кого тащили именно к нам. Вот тут он распоясался по полной программе. Выгнал всех, оставил только меня на связи, скоро прибежали и другие врачи, мигом признали в нём старшего. Работал Мишка чётко и быстро: колол, обрабатывал, наспех наложенные окровавленные повязки и тампоны бросал прямо на пол, наворачивал новые. Братву раскладывали по кроватям. Судя по рассказам раненых, один бэтэр сожгли сразу. Второй же честно выполнял свою работу. Принимал на себя осколки и пули, подавлял огневые точки и в том числе служил каретой "Скорой помощи". На нем, уже дымящемся, привезли новую партию раненых. Мишка, не задумываясь, нарушил инструкцию, запрещающую извлекать осколки на месте. Анатомию он знал отлично. Занервничал лишь единожды. Почему? Да потому что в приоткрытую дверь братва с недоверием наблюдала за извлечением большого осколка от подствольника, засевшего в бедре неподалеку от одного из отличительных признаков мужчины. Пытался интересоваться происходящим и сам собровец, так как, будучи под промедолом, боли не чувствовал, но большую озабоченность местом ранения проявлял. Пришлось даже пригласить пару бойцов придержать его. Помогли и клятвенные заверения Мишки, что будущему общению с представительницами прекрасного пола ранение ничуть не помешает, наоборот, придаст особый шарм и загадочность. Короче, заговаривал зубы вовсю...
После этого случая авторитет Мишки поднялся на неимоверную высоту за считанные минуты. Мишка этого просто не заметил. Мишке отвлекаться было некогда. На время наш большой взводный кубрик превратился в филиал походного госпиталя. Большинство было контужено, нужно было следить, чтобы бойцы не угостили раненых водкой. Хорошо, что на месте событий контуженным не вкатили промедол - ввиду щедрости русской натуры такие случаи бывали часто. Мишка этому порадовался и вместе со всей сборной бригадой врачей под хорошим прикрытием отвёз "болящих" на Северный. Вернулся Мишка злой и матерящийся по поводу царящих там порядков. Возвращение его ждали и отметили небольшим застольем. Только тогда для бойцов он "отныне и навсегда" стал Михой Доктором. Мишка это оценил. Вскоре после окончания командировки он и вовсе перевёлся в ОМОН. Я за ним.
Да что о грустном говорить, ну разве мало было хохмы во время командировок, становившихся всё длительнее и серьёзнее. Было, что подсмеивалась братва над моей привычкой носить с собой "эфку". Посмеивались, что и в баню, и в другие места беру её, не самую лёгкую и удобную. Тут важен правильный подход. К насмешкам в омоновской среде относиться надо нейтрально, затравят, не желая того сами, от скуки, да и просто, что попал на язык. Нравилась мне "эфкина" солидная, проверенная отцами и дедами форма и сущность. При случае не давала она шанса ни самому приведшему ее в последнее действие, ни рядом находящимся ворогам. Посмеялись и до случая забыли. А к концу командировок такая накапливается усталость, до отупения. И есть строжайший неписаный закон не трогать чужое оружие, но всякое бывает в жизни. Толпой сидели, тупо смотрели какую-то бодягу по телевизору, когда Эдик снял с предохранителя РПГ и нажал на спусковой крючок. Представьте выстрел граника в ограниченном объеме комнаты... Крепко тряхануло всё здание, затем ещё один разрыв, уже на улице. Я был в дежурке, выскочил в коридор, увидел вылетающих из кубаря в клубах дыма и пыли пацанов, среди которых громко вопил Эдик: "Мужики, это я, я накосячил...мужики...". На ногах у него дымились лохмотья брюк, текла кровь из глубоких царапин от щепок пола. Он ожидал скорой и жёсткой расправы за содеянное, но вбежавший Миха потащил его на обработку и перевязку. По горячим следам выяснилось, что граник стоял у самодельной лавочки, причём его ремень был накручен на спинку. Чтобы не падал. Граната находилась в трубе. Эдик сам потом рассказывал:
- Вот чувствую, что делаю что-то не то. Как будто со стороны вижу, но продолжаю делать!
Я быстро с фонарём поднялся на чердак, нашёл дыру в перекрытии и вторую в шифере, но следов горения не было, спасибо кавказскому климату, позволяющему делать перекрытия из разной дряни. Но самое интересное, обнаружил я, тряпку - не тряпку, длиной метра полтора, что позволило увести всё случившееся из трагической плоскости. Когда я опустил её вниз, Коля "Сынок" с грустью распознал в длинной шерстяной тряпочке свою шапочку-чеченку, до недавнего времени мирно покоившуюся на гранате злополучного ствола. Хохот стоял неимоверный, особенно после предложения её примерить. Запорожцы, пишущие своё искромётное письмо, отдыхают. На волне веселья открылись новые обстоятельства, позволившие мне и далее носить свою гранатку беспрепятственно. Миха начал своё обращение ко мне с проникновенного:
- Грёбаный Михалыч...!
Оказывается, он мирно мыл свою чашечку и ложечку в горячем источнике, находившемся метрах в восьмидесяти от ПВД. Первый взрыв заставил вздёрнуться, второй взрыв подле углового поста, когда граната описала дугу, убрал все сомнения:
- Началось!
Было уже темно, резкий спринт в сторону здания однозначно был бы расценен постами как начало нападения. Оставаться на месте также было нельзя, "они шли". Тогда и мелькнула мысль:
- Грёбаный Михалыч, он носит гранату...!
Пришлось к ПВД двигаться не торопясь, а скорость включить уже на подходе. Забавной картиной ожидания битвы с миской и ложкой в руках прониклись все.
Веселья Михиной истории добавил рассказ Сани "Щеки", мирно сидевшему во время описываемых событий с рулончиком туалетной бумаги в руках. Вышибив дверь и спрыгнув в рядом находящийся окоп, Щека обрёл способность к размышлению. Удивительно... но и его первая мысль тоже не отличалась оригинальностью:
- Грёбаный Михалыч...!
Но так как оружия не было, а в руке был очень нужный иногда, но совершенно бесполезный в сложившейся ситуации рулончик, взгрустнулось. Сквозь общий хохот Санёк поведал, что уже думал обёрнуться бумагой и лечь в угол окопа, как мумия. Эдика успокоили, бывает с каждым, и случай этот, где главным действующим лицом стал совсем не он, вспоминают с удовольствием. Обошлось всё хорошо, но я заметил, что стали с собой гранатки-то таскать. Дошло...
В тех же редких командировках, в которых случались периоды безделья, Миха усиленно практиковал. Фурункулы, жировики, шипицы и другие болячки удалялись беспощадно. Когда он, войдя в раж, перерезал четверть личного состава, вышел скандал с командиром. Понимая важность профилактических мероприятий, практику он ему, тем не менее, сократил, справедливо мотивируя это тем, что скоро на посты ходить будет некому. В дополнение, будучи не чуждым педагогической жилки, возложил на Мишку обязанность лично следить за качеством и количеством хлорки, засыпаемой в туалет. Все протесты и громогласные ссылки на семь лет обучения совсем другим вещам успеха не имели, человеком командир был железным.
А резать Миха любил. Не зная медицинских тонкостей, иногда я и сам сомневался в правильности его действий. Несколько дней меня мучил небольшой заусенец от пореза на пальце. Работы было невпроворот - затеял ремонт бензоагрегата. Ещё не догадываясь о его садистских наклонностях, обратился с просьбой заклеить пластырем беспокоящее место. Как же я не заметил его плотоядную улыбку, и как он наощупь взял со стола за спиной ножницы, не знаю... Но прежде чем я руку успел отдёрнуть, он мне полпальца отхватил. Хлынувшую кровищу остановил, перебинтовал, и прямо сквозь поток моего "красноречия", оценить которое собралась небольшая толпа, коротко пояснил, чем грозил образовавшийся "карман" на ранке. Ремонт бедняги бензоагрегата пришлось отложить... Ну, чем не сволочь???
Его очень любили ребятишки, которых приводили к нему за медицинской помощью. Я, живший с ним в одних помещениях столько времени и, казалось бы, узнавший его достаточно, видел совсем другого человека. Девочку лет семи-восьми, серьёзно размозжившую дверью пальчик, "уболтал" с порога показать больное место, причём делал это без сюсюканья, а став на одну ступеньку с ней, сам став ребёнком. Дело было скверное, когда мать увела её, сжимавшую кулёчек Мишкой врученных конфет, он поделился со мной:
- Возможна ампутация, травма очень запущенная. Но ни разу при ребёнке и матери беспокойства не выказал, только после их ухода сумрачно рылся в своих справочниках. Он вылечил ту девчонку. Он вообще часто лечил ребятишек, которые ему при этом безраздельно доверяли. Как-то сознался, что хотел бы лечить именно детей, хотя это и труднее, чем взрослых.
Иногда ему приходилось давать совет и консультацию прямо в эфире. Когда буквально взвыл врач, оказывающий помощь бойцу на каком-то блоке, Мишка после минутного раздумья взял микрофон, вызвал пост и посоветовал "шунтировать порванную артерию отрезком капельницы в обход". Боец эвакуации дождался.
С Михой было спокойно. С Михой было весело. С Михой было страшно. Страшно было смотреть на его манипуляции, бывшие его настоящей профессией. Но деваться было некуда. Связист и доктор традиционно жили в одном кубрике. Я бдил за своим драгоценным имуществом, Миха приглядывал за "наркотой", и главное, за ещё более драгоценным спиртом, имевшим большую ценность для него, как врача, но и немалую - для бойцов.
С этой бесцветной жидкостью, как ни странно, у меня, человека в ту пору непьющего, была связана целая череда профессиональных неудач. С вечера заправлю "дырчик" под завязку, ночью он остановится. Ночью, не каждой, но вставать и бежать к нему приходилось. Всё просмотрю с фонарём, нормально, бензин-искра есть, запускаю - работает. Ложусь спать. Через час-два глохнет. В такие ночи подобные остановки бывали не раз. Днём ломаю голову, перевожу всю электрику на запасной бензоагрегат, делаю внеплановое ТО. Потихоньку стали закрадываться мрачные мысли об отсутствии профессиональной пригодности. Удручало, что никак не мог уловить причину и хотя бы периодичность неисправностей. Заверения ребят, что всё было бы нормально, не ковыряй я движок, не помогали. А сколько техописаний я на эту тему изучил!!! А сколько провёл консультаций!!! И не остановился бы! Хорошо, что уже по приезду домой Миха сознался, видя моё собой недовольство, что всё дело в ... спирте. Отбросив глупые предрассудки, "спишь на ящике - в него и сыграешь", я спал на медицинских носилках именно поверх Мишкиных ящиков с медикаментами. Приметы приметами, а кровати в ту командировку мне не хватило, колотили нары, я предпочёл рискнуть. Всё равно! Судя по обстановке, шанс вернуться домой и так был невелик. В этих-то ящиках, подо мной, и хранилась драгоценная, особенно в ночное время жидкость! Миха братве понемногу выделял, да и прикладывался с ними за компанию, не трогая НЗ, конечно. Светиться им не хотелось. Так они...Приноровились втыкать в электрорезетку перемычку. Неприхотливый армеец АБ-2 сопротивлялся подобному издевательству долго, но затем все-таки сдавался и варварски глушился. Когда меня будили, и я уходил, проводилась молниеносная операция по извлечению заветной канистры и отливанию энного количества. И всё это в полной тишине!!! Дабы не разбудить командира. На данную процедуру фонарик находился махом, в другое время найти рабочий фонарик было трудно.
- Мишка, дружище, и ты знал про эту прекрасно организованную диверсию и молчал???
Смеялись вместе, удивляясь, как точно всё было рассчитано! Действительно с хирургической точностью!
Был еще случай, когда знаменитое впоследствии искусство Михи потерпело неудачу, и не по его вине. Серега, по прозвищу Ильич, спокойный, хороший паренёк, внезапно потерял аппетит и сон. На третий день он сам подошёл к Мишке и попросил помощи. Ударная доза снотворных не помогла. Наутро он погиб на броне бэтэра, находясь в инженерной разведке. Мишка потом рассказывал, какое бессилие испытал, увидев мёртвого уже Ильича, лежащего на броне и характер его раны. Какого мужества ему стоило, уже как врачу всё понявшего, на суету и крики ребят: "Миха, помоги, сделай хоть что-нибудь...!", - просто попросить принести простынь и бережно накрыть тело. Тогда и они всё поняли и стояли молча...
Семья его командировки до поры терпела. Но со временем из отряда Мишке пришлось уйти. И всё равно он старался участвовать во всех наших мероприятиях, будь то проводы друзей на войну или тризна на старом городском кладбище по погибшим. Да даже вытащить кого-нибудь из внезапного загула он никогда не отказывался, тотчас собирался и приходил на помощь. Только встречались мы в последнее время всё реже и реже, да и созваниваться стали нечасто. И дело тут не в его крутых джипах и серьёзной работе. Нам казалось, что мы стесняем его, человека уже совсем другого круга. На самом деле мы его этим просто отталкивали от себя.
В конце июля Миха надел медали на камуфляж, зашнуровал берцы, взял "Сайгу", так напоминающую его автомат, пошёл за гаражи и застрелился.
Я не стираю из памяти сотового его телефонные номера.
Я не могу заставить себя это сделать.
