Чартерный рейс ООН из Дубая в Кабул вылетал по расписанию, в 13.30. После личного досмотра пассажиры выходили на улицу, набивались в длинный автобус. Искусственную прохладу терминала сменяла сорокаградусная сухая жара пустыни. Видавший виды самолёт, к которому их подвезли, особого доверия не внушал. На фюзеляже виднелся небольшой флаг Эмиратов.
Советник сел у окна, рядом со своим начальником, Генеральным директор международного финансового фонда. Им достались места во втором ряду "бизнес-класса", если такое понятие существовало на чартерных рейсах, на залатанных, но всё же более просторных, нежели чем в "эконом-классе", серых кожаных креслах. Ещё три члена их делегации, рангом пониже, сидели позади. Они все прилетели накануне из Парижа, переночевали в гостинице, и за три часа до вылета приехали на регистрацию. Рейсы на Кабул, также как и в Пакистан и Иран, обслуживал старый терминал дубайского международного аэропорта.
Раньше советник всегда брал в командировку любимую плоскую фляжку из нержавейки, наполненную армянским коньяком. Фляжка хранилась в его кабинете, чтобы не обнаружила жена. Особенно на дальних рейсах он любил отхлебнуть-посмаковать крепкий благородный напиток, и после второго коньячного причастия обычно благополучно засыпал. Однако после того, как авиакомпании ввели новые меры безопасности, запретив брать на борт любые жидкости, оставалось полагаться на милость авиаперевозчика, унижаться и выпрашивать вторую порцию вина к обеду, а на сегодняшнем рейсе вообще ничего спиртного не светило. Он, конечно же, успел перехватить в дорогу кружку пива в аэропорту, но с тех пор прошло уже пару часов.
Пока самолёт набирал высоту, советник разглядывал сквозь солнцезащитные очки выстроенный на отвоёванном у пустыни клочке земли город, и прибрежные очертания Объединённых Арабских Эмиратов, а когда взяли курс на северо-восток, - возводимую до неба башню, самое высокое здание в мире под восемьсот метров, и кораблики, казавшиеся в лазурном море крошечными букашками. Потом самолёт пересёк залив, и они летели над выглядевшими безжизненными горными районами Ирана.
Последние дни перед поездкой он пребывал в скверном настроении. На душе кошки скребли: "Запросто мог отказаться лететь. Сдался мне этот хренов Кабул..." Гложила и мысль о недавнем проигрыше, пусть и не существенном. Никогда раньше его на азартные игры не тянуло, а тут приехал в гости добрый друг, и загуляли, по старой памяти, без жён в большом ночном городе: из бара - в ресторан, из ресторана - в ночной клуб, из клуба - в казино. - "Messieurs, faites votre jeu!" . "Такая зараза... - сердился на самого себя советник. - Обидно, бляха-муха!"
Первым нарушил молчание Генеральный директор:
- Ты бывал когда-нибудь в Афганистане? - спросил он, когда бортпроводники стали развозить на тележках напитки и незамысловатый обед в пластиковых коробочках.
Ген-дир порой чувствовал себя неловко, ибо его русский советник, седоватый, круглолицый, вечно прокуренный и часто болезненно кашляющий на совещаниях, был, мягко говоря, старше по возрасту. Последние месяцы дорабатывал он на своей должности перед пенсией.
- Первый раз, - с наигранной улыбкой и притворным восторгом в голосе признался советник. Уж что-что, а актёрскому мастерству жизнь научила.
По-английски он говорил с явным русским акцентом, как и многие советские дипломаты эпохи "холодной войны". Должность старшего советника досталась ему благодаря стараниям целой когорты знакомых, в том числе российского посла, старого приятеля. В их узком круге с давних пор существовала негласная договорённость помогать друг другу, и все следовали ей по мере возможности. К достаточно вольной должности прикладывалась необлагаемая налогами зарплата в десять с лишним тысяч долларов в месяц, выплаты в пенсионный фонд, и всякие дополнительные дипломатические льготы. Жена вот только без языка не совсем уютно себя чувствовала. Скучала по дочери и внукам, радовалась, когда те приезжали из Москвы на летние каникулы. Она давным-давно привыкла к постоянным переездам и командировкам, молча паковала и распаковывала чемоданы и коробки, и никогда не роптала на судьбу и на неожиданные отъезды мужа. Также как каждое утро, с первого года их совместной жизни, молча вставала, чтобы погладить ему рубашку и брюки, приготовить завтрак, проводить на работу.
Ген-дир, выходец из испанского аристократического рода, сорокапятилетний, долговязый Хуан Мартинес, от жалкой пластиковой коробочки с едой отказался, попросил апельсиновый сок и воду. Он вынул из своего модного коричневой кожи портфеля папку с бумагами для предстоящих переговоров.
Советник считал, что ген-дир напрасно тащит в такую даль целую делегацию. Запросто обошлись бы без этого выскочки Джеральда, лысого англичанина, который в девяностых годах отработал год в Боснии, и с тех пор считал, что имеет колоссальный международный опыт. Малословный немец Юрген, советник прозвал его "бухгалтером", если и открывал рот, то говорил либо о многотысячных суммах, либо о том, как сыграл накануне его любимый клуб "Вердер". Единственный, пожалуй, действительно толковый среди этой тройки был строгий и пунктуальный бельгиец Паскаль, бывший дипломат, носивший вместо галстука "бабочку". Паскаль писал для ген-дира выступления, прекрасно схватывал и анализировал ситуацию. Хуан Мартинес хотел иметь под рукой представителей разных департаментов, чтобы в нужный момент испросить совета, хотя ему и так уже всё вывели чёрным по белому на бумаге.
Ген-дир пробежал взглядом справку Юргена с выкладкой по пакету финансовых ассигнований, просмотрел написанный Джеральдом доклад о подготовке афганских полицейских кадров и работе таможни, материал Паскаля о политической ситуации в стране и тезисы к предстоящим встречам. Дошла очередь до подготовленной его русским советником справки о наркоситуации в Афганистане. Ген-дир протёр очки в роговой оправе и принялся за чтение.
Ничего секретного, конечно же, справка не содержала. Кое-какие общеизвестные данные советник позаимствовал из доклада Управления ООН по наркотикам и преступности, какие-то скачал из Интернета, кое-что взял из аналитических статей. В справке говорилось о том, что после начала американской контртеррористической операции и падения режима талибов в конце 2001 года объём производства опия-сырца в Афганистане вырос почти в 100 раз и достиг 93% от мирового. Площадь посевов превышала 190 тысяч гектаров (больше чем в Колумбии, Боливии и Перу вместе взятых), причём половину всего урожая выращивали в южной провинции Гельменд, а ещё двадцать - в приграничной с Пакистаном зоне. За последние годы по всему Афганистану резко возросло количество лабораторий по переработке наркотических веществ. После вывода Советских войск из Афганистана в 1989 году и ослабления пограничного контроля открылся "северный путь", в том числе через реку Пяндж в Таджикистане. Сегодня транспортировка афганских наркотиков идёт во всех направлениях - через Таджикистан, Туркмению, Узбекистан, Иран и Пакистан. Но доставка героина через страны Средней Азии - самая безопасная и дешевая. Конечная цель - Россия, Западная Европа, отчасти США. Россия ежегодно потребляет 18 тонн чистого героина. Наркомафия зарабатывает на этом порядка 16 миллиардов долларов. Поскольку финансовую поддержку, которая ожидалась в рамках их фонда, планировалось направить на обеспечение безопасности северных границ Афганистана, особый уклон советник сделал на положение дел в Средней Азии. Он, в частности, указал в справке, что Казахстан - один из крупнейших в мире производителей марихуаны, но по оценкам экспертов, ситуация с производством опийных наркотиков там значительно лучше, чем в других странах региона. Серьёзную озабоченность вызывает Туркменистан, который не информирует мировое сообщество о ситуации с наркобизнесом, так что составить объективную картину крайне сложно. По некоторым данным, Туркменистан не производит опийные наркотики, но по его территории пролегают важные артерии, по которым крупные партии героина текут на север и запад. В Узбекистане, несмотря на жёсткий режим, существует масштабное выращивание конопли, полным ходом идёт развитие транспортной инфраструктуры опийного наркобизнеса. Протяжённость афгано-узбекской границы невелика, но сложные географические условия способствовали образованию удобного "окна" в районе пограничного города Термез, вокруг которого сотни горных троп.
Ген-дир перелистывал страницы, кивал головой.
В Афганистан действуют два типа воинских контингентов: антитеррористический (американцы), и международные силы содействию безопасности, введенные в страну по мандату Совета безопасности ООН. Силы международной коалиции не трогают посевы из-за опасений осложнения отношений с местным населением. Под контролем наркомафии находятся многие государственные органы власти Афганистана, она в состоянии парализовать работу правительства. Тех, кто наживается на торговле героином, все знают, они живут в роскоши, чувствуют себя в безопасности. Народ возмущён, потому что власти, по сути, борются с нищими дехканами, а крупных наркодельцов трогают редко. В условиях непрекращающейся гражданской войны и отсутствия реальной власти Кабула над всей территорией страны, говорить о серьёзной борьбе с незаконным производством и оборотом наркотиков бесцельно. Афганская система правосудия слаба и коррумпирована, и поэтому в тюрьме Пули Чархи сидят не наркобароны и наркодельцы, а курьеры и мелкие сошки. По некоторым данным, США построили спецтюрьму для наркодилеров рядом с аэропортом в Кабуле. Возможно, это первый сигнал, что американцы намерены взяться за дело серьёзно. Высокий уровень коррупции, нерешённые социальные проблемы, низкий уровень правоохранительных, пограничных и таможенных органов свойственен не только Афганистану, но и ряду стран Средней Азии.
Все попытки борьбы с наркотической угрозой пока результатов не дали. Распылять над посевами опиумного мака химические вещества передумали из-за опасности этой затеи для здоровья людей. Засевать поля не опиумным маком, а полезными злаками, тоже не получилось - выращивать мак крестьянам в десять раз прибыльней, да и при отсутствии ирригационных систем другие культуры не приживутся, а опиумный мак неприхотлив. Уничтожать лаборатории по производству героина тоже никто не собирался.
США и союзники сначала выделяли деньги для полевых командиров, чтобы те обеспечивали контроль над сельскохозяйственными посевами. Затея "подкармливать" полевых командиров (ошибочная стратегия бывшего шефа Пентагона Дональда Рамсфельда) имела и другую цель - "купить" лояльность полевых командиров к правительству и иностранным войскам, и оторвать их от талибов. Большая часть денег оседала в карманах правительственных чиновников, которые отвечали за распределение сумм, поэтому полевые командиры сами включились в наркобизнес.
Москва работает над созданием "поясов" безопасности вокруг Афганистана, чтобы перекрыть поток опия-сырца, героина и прекурсоров для производства наркотических средств. Посевы опиумного мака легко заметны на фотографиях, сделанных со спутников. Россия предлагала в своё время использовать спутник фоторазведки "Космос-2365" для съёмки посевов. Российские спецслужбы не раз предоставляли американским коллегам и афганским властям разведданные о нарколабораториях, крупных складах наркотиков, маршрутах движения караванов. Реакции на действия России со стороны США, Великобритании и Афганистана не последовало. Афганские власти часто обращались к международной коалиции за помощью в борьбе с наркотической угрозой, но до сих пор у НАТО нет мандата воевать на наркотическом фронте.
Советник считал, что развитие ситуации в Афганистане по нынешнему сценарию для США выгодно: "американцы намеренно посадили Россию на иглу". А свержение режима талибов только усугубило ситуацию. В справку он, естественно, своё мнение не вставил. Любая справка должна была представить ген-диру объективное положение дел, содержать только проверенные факты, а не чьи-то там эмоции и доводы. "Россия завязла в героиновом болоте, - переживал советник. - Оглянуться не успели, как наркота с экранов телевизоров ворвалась в повседневную жизнь. Купить героин теперь также легко, как пиво в киоске". В мае месяце, он помнил по сообщениям в газетах, в Москве задержали грузовик, перевозивший почти 450 килограммов героина. - "Бардак! Куда смотрят правоохранительные органы, если полтонны героина до Москвы довезли?" - В семидесятые-восьмидесятые он и не задумывался над этой проблемой. Наркоманы на улице не встречались, использованные шприцы на аллеях парка не валялись, не то, что героин, травку купить было рискованно. - "А в девяностые пришли к власти оппортунисты, и полетела страна к чертям собачьим. Всё развалили". - У лучшего друга сын чуть не погиб от передозировки. Он сам вёз Димку на заднем сиденье своего "Фольксвагена" в больницу, потому что "скорая" так и не приехала, не хватало на Москву "скорых". Врачи в реанимации, увидев, что привезли наркомана, помогать не спешили. Пришлось стращать, а потом и платить... Голубоглазый, жизнерадостный Димка на втором курсе загулял с сокурсниками в общаге, где ему вкололи первую дозу. И понеслось. Отец, отставной офицер госбезопасности, делал всё, что мог. И лучших врачей подключал, и на принудительное лечение отправлял Димку. Слабым оказался Димка, не выкарабкался. Жизнь утекла из его голубых глаз. Выцвели глаза, потускнели. Советник видел, что такое ломка. Не по телевизору, не в кино, а в частном наркологическом диспансере, куда отправляли на лечение Димку, и куда он ни раз ездил с Димкиным отцом. В том заведении лечились многие дети из благополучных московских семей. Ещё он помнил разгуливающих по дачному посёлку обкурившихся анашой подростков, а дочь рассказывала, что в Университете колются прямо в туалете. - "Что будет, когда подрастут мои внуки?"
А вот это уже для информации ген-дира: В 1990-х годах героин шёл через Россию в основном транзитом, его доставляли на улицы Западной Европы. В самой России сбыт был не развитым. Хотя в этот период героин уже малыми партиями распространялся в Москве и других крупных городах, он не был доступен для массового потребления. Когда же произошло сращивание пуштунской, киргизской, узбекской, таджикской, русской, нигерийской и цыганской наркомафии, они поделили между собой производство, транспортировку, мелкооптовую и розничную торговлю героином, морфием, опием, гашишем, и дело стало набирать обороты.
- За это - спасибо, - Ген-дир похлопал по справке, убрал в портфель, давая понять, что официальная часть закончена и пора расслабиться.
II
Тот факт, что советник в Афганистане раньше не бывал вдохновил ген-дира на рассказ о поездке в Кабул, пару лет назад. Тогда он работал в системе ООН. Хуан Мартинес поведал о впечатлениях после встреч с афганцами, и о том, как ездил на всем известную "Чикен стрит", где долго торговался с дуканщиками при помощи одного турецкого дипломата. Ген-дир хотел купить сразу несколько ковров, оптом, но дуканщики ни в какую не соглашались сбросить цену. "На Майванд надо было ехать, там цены ниже, все оптом закупаются именно там", - подумал советник, а вслух сказал:
- У нас говорят, "Восток - дело тонкое". Нужно помнить о маленьких превратностях восточной торговли, и всегда быть готовым уйти, чтобы дать понять, что ты больше не заинтересован в сделке. Тогда, говорят, продавцы покладистей становятся, сбрасывают цену.
- Уходили, - ген-дир махнул рукой, мол, всё перепробовали. - Два раза делали вид, что уходим. Но больше чем на десять процентов цену не сбавили. Ушли с пустыми руками.
За бортом рассеялась молочная пелена, показалась плоская, пустынная земля. "Афган, - угадал советник. - Возможно Гельменд или Кандагар". Сердце защемило. А через какое-то время потянулись горы, рассечённые в долинах речками с прилипшими к ним клочками зелёнки и кишлаками.
Через два часа полёта пошли на снижение. Ген-дир к этому времени дочитывал финансовый раздел прихваченной в аэропорту газеты "Геральд Трибьюн".
Времена изменили траекторию полётов авиации в Афганистане, тактику взлёта-посадки. Отпала надобность отстреливать тепловые шашки, как это было во времена присутствия в стране советских войск, прикрывать взлетающие и заходящие на посадку борта боевыми вертушками. Американцы и англичане провели спецоперацию, скупили обратно у духов переносные зенитно-ракетные комплексы типа "стингер" и "блоупайп", которые поставляли в Афганистан в восьмидесятых для борьбы с "советскими оккупантами". "Пусть скажут спасибо России и Китаю, что "стрел" и "игл" не поставляют втихаря "духам", - подумал советник. - А то Афган бы в адское пекло превратился. В Гельменде, англичане стоят маленькими заставами, им всё перебрасывают по воздуху, так как "духи" там всё тотально заминировали. Будут валить вертолеты - они там умрут с голода и застрелятся последним патроном..."
Заходили с юго-востока, и он знал, что именно покажется в иллюминаторе, когда они минуют последние коричневые горные вершины, которые уже начинало золотить спускающееся на покой солнце. Под бортом лежал Кабульский централ - знаменитая тюрьма Пули Чархи, колесо-подобное архитектурное сооружение с восьмью спицами, "укатившееся" на восточную окраину города. Двадцать девять лет прошло... Перед глазами промелькнули декабрьские дни семьдесят девятого, когда он с десантниками - "...как же того лейтенанта звали? Моргульцев, кажется... - с штурмовали Пули Чархи. Вышибли боевой машиной десанта ворота, под огнём ворвались внутрь. - Молодые были, отчаянные. Славные были времена! Что-то там Моргульцев повторял, подбадривая солдат, типа: "Мы же ВДВ! Мы на боевых машинах и очень наглые..."
Советник спустился по трапу вслед за ген-диром. Они стояли в закутке аэродрома, в который подруливали гражданские рейсы ООН, Боинги афганской "Арианы" и компании "Кам-Эйр". Сотрудник, отвечающий за безопасность, настаивал, чтобы они тут же забрались в подъехавший микроавтобус, но встречающие представители Афганского МИДа о чём-то спорили, и явно никуда не торопились. Афганцы разбирались с паспортами и багажом, чтобы препроводить гостей в зал официальных делегаций. Наконец, им предложили сесть в серый японский микроавтобус, и повезли к КПП. Когда его ручная кладь поползла на транспортёре к просвечивающему устройству, советник чуть забеспокоился о бутылке, купленной в дубайском Duty Free - "Single Barrel Tennessee Whiskey", 45 оборотов, - подарок единственному в Кабуле российскому журналисту. Всё же Афган с некоторых пор, исламское государство. - "Объясняться с тупыми "бачами" - ни к чему". - Стоявший у аппарата афганец даже не посмотрел на экран устройства.
Его друг, побывавший в Кабуле в 2003 году, после свержения режима талибов, уверял: "Только ступишь на афганскую землю, испытаешь "déjà vu". Ошибался старый боевой товарищ. Конечно, аэропорт, как и горы вокруг Кабула, он сразу узнал, но в остальном столько всего поменялось за двадцать лет. Вот там, с северной стороны, за настроенными теперь огромными бежевыми ангарами, некогда стоял "наш" вертолётный полк, чуть левее - начинается дорога на Баграм, а правее, у склонов холмов находился инфекционный госпиталь, и морг, там же неподалёку - район, который окрестили "Тёплый стан", а по эту сторону взлётно-посадочной полосы, за оградой, раньше была армейская пересылка, где скапливались вновь прибывшие, либо летевшие в Союз в отпуск или насовсем, где коротали время в ожидании рейсов до других гарнизонов солдаты и офицеры. А за пересылкой стояла 103-я воздушно-десантная дивизия. Международный терминал он не узнал, его расширили, настроили новых зданий.
Страшно хотелось курить, но советник мужественно терпел. Священный месяц Рамазан. Ни пить, ни есть, ни курить в течении дня нельзя. Он взял под руку ген-дира, за разговором отвёл под стену здания официальных делегаций: "От греха подальше. Если прилетит реактивный снаряд, хоть с одной стороны мы прикрыты". Широкоскулые, с раскосыми глазами хазарейцы катили нагруженную чемоданами тележку. Посередине широкой, метров в тридцать диаметром, асфальтовой площади перед зданием официальных делегаций тележка угодила в единственную небольшую колдобину. Потребовалось минут пять, прежде чем водители сообразили в чём дело, и вытолкнули колесо тележки.
- Долго надо тренироваться, чтобы так точно попасть... - хмыкнул советник.
Его слова, адресованные начальнику и трём коллегам, заглушил заходящий на посадку ширококрылый могучий транспортный борт Бундесвера. Несмотря на шум, ген-дир расслышал, и искренне рассмеялся. Юмор своего русского советника он успел оценить. Чаще всего это был юмор с элементами явного насмехательства и цинизма, впрочем, как и большинство русских анекдотов, которые ему доводилось слышать.
Будучи человеком самоуверенным и в меру нахальным, советник относился к ген-диру без излишних изъявлений чинопочитания. Советник знал про своего босса больше, чем Хосе Мартинес знал про своего русского подчинённого, даже если он и внимательно изучил личное, а он его, конечно же, прочёл - отдел кадров непременно учтиво предоставил новому начальнику послужной список и "характеристики" сотрудников. Однако, послужной список, особенно у человека немолодого, с большим опытом за плечами, легко отредактировать, что-то вставить, какие-то эпизоды, напротив, опустить. Ведь не все же и не всегда работают за границей под собственными фамилиями.
Генеральный директор и советник сели в чёрный небронированный "Лексус", Юрген и Паскаль - в "Тойоту Лэнд Крузер", за Джеральдом же его посольство прислало бронированный джип с затемнёнными стёклами и без номерных знаков, с охраной - двумя вооружёнными англичанами. Как и любому британскому официальному лицу, Джеральду разрешалось находиться в Кабуле только под прикрытием службы безопасности посольства.
- А Джеральда, между прочим, лучше нас охраняют... - ехидно подметил советник. - Не хотел бы я с такими мордоворотами встретиться в тёмном переулке. - Ген-дир улыбнулся.
По обе стороны дороги в город стояли убогие одноэтажные строения - металлические контейнеры для грузоперевозок, приспособленные под магазинчики-"дуканы", - торгующие мукой, рисом, мясом, маслом, дынями, арбузами, и всем, что только нужно афганскому человеку в этой жизни. Раньше до центра Кабула ехали не сворачивая: мимо американского посольства, Радио и телевидения Афганистана, президентского дворца и бывшего ЦК НДПА. Теперь же их везли в объезд, так как всю центральную улицу, вплоть до площади Пуштунистана, заблокировали в целях безопасности, создав "зону безопасности" по типу Багдадской "зелёной зоны". Ездили афганцы по-прежнему безобразно, кто как, и приоритет, впрочем, как и в Москве, оставался за крутыми внедорожниками, машинами со спецсигналами. Старые советские "Волги", "Жигули" и "Москвичи" сменили юркие жёлто-белые "Тойоты". По левую руку торговали дровами на вес.
"Значит ещё не все деревья вырубили, - подумал советник. - Те же чумазые хазарейцы с тачками, вонючие арыки и грустные ишаки. Ларьки на велосипедных колёсах. Калоши, сандалии, бороды, платки и паранджи. Босоногие детишки. Яблоки, дыни, бананы, арбузы, редис, морковь, картошка... Нет, чтобы там не утверждали, а Кабул не так уж и изменился. Подумаешь, построили несколько универмагов из стекла. А кругом та же непроглядная нищета и грязь. И тот же запах Кабула, который не забывается. Он отлипает, выветривается, когда покидаешь Афган, но стоит воротиться - он тут как тут, обволакивает".
Запах Кабула - это смешение солярки и керосина, нищеты и саманного кирпича, мокрого камня и тёплой пыли, зелёного чая с кардамоном, афганского плова с изюмом, выгребных ям, верблюжьей шерсти, ручной работы непременно в красных оттенках пыльных ковров, "чарса" и "насвара", это соблазнительные запахи восточного базара, цветов, и жареной баранины - кебабов, свежевыпеченных лепёшек, знакомых и невиданных специй - от корицы, карри и шафрана, до мяты, до мускатного ореха, до кунжута, тмина и имбиря, до гвоздики и киндзы, это запах таджиков, пуштунов, хазарейцев, узбеков и туркменов, населяющих Афганистан, а в восьмидесятых - ещё и многочисленных торговцев-индусов-сикхов. Для тех же, кто бывал здесь раньше, запах Кабула порой ассоциировался ещё с утробным животным страхом, с мыслями о смерти, с чувством непредвиденного.
В сопровождении вооружённой охраны на пикапах они описали круг возле парка со строящейся мечетью, и бензоколонку, миновали единственное в городе многоэтажное здание министерства связи, и подъехали к гостинице "Кабул-Серена". Он прочёл в Интернете, что гостиница пятизвёздочная, с тренажёрным залом и бассейном. Бассейном он, впрочем, пользоваться не собирался. И вообще, на публике в плавках никогда не ходил. Только с друзьями, в бане. Шрамы на спине и плече от пулевых и осколочных ранений всегда вызывали у посторонних ненужный интерес. Ген-дир же жизнь без "фитнеса" и бассейна не мыслил. Поэтому программу его поездок всегда составляли таким образом, чтобы на занятия спортом отводились определённые часы.
Безопасность "Серены" обеспечивали бетонные блоки на въезде, дзот, мешки с песком, тяжёлый шлагбаум, открывающиеся вручную двойные метра четыре высотой ворота, и полицейские автоматчики с глупыми крестьянскими лицами. "Лексус" въехал в раскрывшиеся ворота и остановился. Ворота за машиной притворили. Днище автомобиля осмотрели при помощи зеркала на шесте, и охранник открыл следующие ворота. Они въехали на территорию гостиницы.
III
Судя по всему, проживающих в гостинице было не много. После серии терактов за последний год в Кабул ездили без охотки. Те кто всё же вынужден был приезжать, старались останавливаться в посольствах. Как Джеральд.
Советника, ген-дира, Паскаля и Юргена разместили на втором этаже. Его приятно удивил просторный номер с большой двуспальной кроватью, письменным столом, кушеткой и уютным диванчиком под большим, почти во всю стену, окном, выходящим на внутренний дворик с летним рестораном, сад и гору на южной части города. Он развесил и разложил в шкафу вещи, принял душ и, завернувшись в белый махровый халат, закурил.
Вместо костюма он одел джинсы, рубашку и мягкие мокасины, спустился на первый этаж, заглянул в небольшой устланный коврами магазинчик, слева от лифта. На стеклянной витрине лежали ювелирные украшения из серебра, на стенах висели национальные наряды. Он знал, что цены здесь рассчитаны на постояльцев-иностранцев, не рискующих выбираться за сувенирами в город, и потому на порядок выше. Разговорился по-английски с хозяином. На вид тому было лет 60, морщинистый, болезненный. "Точно старше меня, как минимум, на несколько лет", - решил советник. Его интересовало не столько барахло в лавке, сколько ощущения афганца от нынешней жизни в Кабуле. И в какой-то момент он спросил у него, помнит ли тот, как жилось при "шурави"? Афганец закачал головой: "Я тогда совсем молодой был, не помню". - "Что значит молодой?! Тебе сколько лет-то?" - "Сорок два", - признался афганец. Даже жалко стало бедолагу. Советник купил у него за полцены пару шапочек "паколь" - по пять евро за штуку. "В городе таких не найдёшь. Высшее качество", - заверил, заворачивая в бумажный пакет покупку, дуканщик. "Значит, обманул", - сразу понял советник.
Прежде чем идти в чайхану, где они условились собраться, он прогулялся по первому этажу, дошёл в дальний конец, посмотрел два ресторана. Ему понравился интерьер гостиницы: мраморные полы, деревянная мебель, обтянутая материей с кранными узорами на белом фоне, и располагающими к отдыху подушками, - нечто похожее он видел в Марокко, - деревянные окна-зеркала, и окна со ставнями, украшающие белые стены. Ничего лишнего.
В отгороженной перегородками чайхане, обслуживающей в месяц Рамазан "не мусульман", так гласила табличка, подавали кофе и чай с бисквитами, пирожные. Он прихватил из номера местную англоязычную газету, и пока пил чай, дожидаясь коллег, прочёл, что в Кабуле действуют множество вооружённых криминальных группировок, которые похищают людей с целью выкупа. Переодевшись в полицейскую форму, они хватают людей на улице и увозят в неизвестном направлении. Особенно задела история Саида Мустафы, который занимался импортом топлива в афганскую столицу. Два месяца тому назад торговцу позвонили родные, и сообщили, что его десятилетний сын не вернулся из школы домой. Он объездил все возможные места в городе, в том числе больницы, но мальчика нигде не было. Потом раздался звонок: "Если сообщишь в полицию, никогда больше сына не увидишь. Приготовь 200 тысяч долларов. Передашь нам деньги - мы освободим мальчишку". Саид Мустафа не верил звонившему до тех пор, пока не услышал, как плачет сын, как он кричит: "Папочка, где ты?" Прошло два дня, но похитители не звонили. На третий день раздался звонок, и похитители спросили, приготовил ли отец мальчика деньги. Саид Мустафа стал тянуть время, торговаться, хотел сбить цену. Похитители повесили трубку. Они больше не перезванивали. Мальчишку убили в тот же день... История настолько растрогала советника, что он стал звонить дочери в Москву, узнавать, как там внуки, всё ли в порядке.
В чайхану вошёл ген-дир. Он тоже переоделся - в джинсы и рубашку с короткими рукавами. Он пил кофе и читал почту на своём BlackBerry. Потом поднял глаза на советника:
- Итальянский посол Этторе Секи, спецпредставитель Евросоюза, приглашает на ужин. В восемь пришлёт машину.
По всей видимости, начальник планировал взять его одного, иначе бы дождался Юргена и Паскаля.
- Генеральный директор, я с вашего позволения откажусь. Пораньше лягу спать. Да и думаю, посол Секи будет более откровенен в моём отсутствии...
- Хорошо, - уговаривать русского в планы ген-дира не входило. - Тогда встретимся за завтраком, в восемь. Скажи ребятам, что я поеду ужинать с послом.
Допив кофе, ген-дир попросил счёт, записал его на свой номер и ушёл, а советник достал из кармана джинсов мобильный телефон и позвонил Грешнову.
Андрея он знал с начала восьмидесятых, по своим "мушаверским" (советническим) годам в Афгане. В Кабул Андрей приехал первый раз в 1979 году. Тогда он учил фарси в Институте стран Азии и Африки МГУ. Наивным студентам пообещали стажировку в Кабульском Университете, а вместо этого, угрожая несогласных отчислить из института, призвали в Вооружённые силы СССР и направили переводчиками в афганские гарнизоны.
В общей сложности Андрей провёл он Афгане более девяти лет, после окончания института - уже как журналист. На его глазах скинули Хафизуллу Амина, ввели войска. Он объездил многие провинции и гарнизоны, брал интервью у Бабрака Кармаля и Наджибуллы, и был свидетелем, как режим последнего держался три года после того, как "шурави" ушли в 1989 году. Он наблюдал как уже после вывода войск при помощи наших ракетчиков работали по районам в Хосте и Джелалабаде оперативно-тактические ракетные комплексы Р-300, или как их называли враги "Скад", от которых оставались воронки с кратер вулкана. В 2007-м его снова засосала чёрная дыра по имени Афган, и вот уже год как он работал в Кабуле, единственный российский корреспондент.
"Кабул-Серену" Андрей почему-то недолюбливал. Договорились встретиться на улице, рядом с гостиницей. Советник запрыгнул в чёрную "Тойоту"-внедорожник с белыми афганскими номерами. Обнялись.
- Ты, брат, здоровый стал... и постарел, - улыбнулся советник. - Сколько лет...
Был вариант рвануть в район Вазир Акбар Хан. Там, даже в месяц Рамазан, под присмотром сил местной безопасности, работал ресторан для иностранцев, с вином, пивом, водкой, и русскими официантками, но они решили ехать в гостиницу "Интерконтиненталь". Из мечетей доносились призывы к молитве - дневной пост заканчивался. Когда Андрей остановился в Шахри-Нау, чтобы проведать одного афганца, к машине подошла женщина-попрошайка со скатавшимися чёрными прядями, в грязных одеждах. Она тыкала в сторону советника сгнившую по локоть руку. Советник поскорее закрыл окно, отвернулся.
Смеркалось. И двадцать лет спустя он помнил все районы Кабула. Посади его сейчас за руль, запросто бы добрался до любого места. В конце длинного и широкого проспекта, местами едва освещённого лампами ларьков уличных торговцев овощами и фруктами, повернули направо, и через несколько минут подъехали к холму, на котором стоял "Интерконтиненталь". На въезде, в начале ведущего вверх серпантина, обкрутили вокруг бетонных блоков, помахали рукой скучившимся у "Хамви" солдатам афганской безопасности.
Сколько войн прошло, а "Интерконтиненталь" продолжал стоять, как островок мнимой безопасности и комфорта в давно забывшей о мирной жизни стране. Не заметно только было у входа знаменитого швейцара-пуштуна с длинными, как у Тараса Бульбы, усами. По словам Андрея, пуштуна на пенсию отправили. В восьмидесятые он был местной достопримечательностью: в национальных одеждах, увешанный подаренными значками. Любили с ним фотографироваться останавливающиеся в гостинице иностранные корреспонденты. Парковка оказалась забитой. Наехали богатые афганцы. Когда всё же запарковались, Андрей кивнул на бутылку "Single Barrel Tennessee Whiskey" в пакете, распорядился: "Бакшиш под сиденье спрячь, у меня с собой припасено. Венгерские виски, если не возражаешь? Дрянь, но пить можно". Он предусмотрительно перелил виски в двухлитровую пластиковую бутылку из-под "Спрайта", что лежала в сумке.
Они обогнули гостиницу с правой стороны и вышли к бассейну, рядом с которым установили "шведский стол" с мясными яствами. В большом котле дымился кебаб-тандури, тут же была белая густая простокваша "маст". Голодные после дневного поста афганцы усердно жевали баранину, набивали животы пловом. Андрей с советником сели в стороне, подальше от чужих глаз. Андрей заказал две банки "колы" и попросил принести четыре пластиковых стаканчика. Разлил под столом.
Дома за советником следила жена, подсказывала, когда давление мерить, - пошаливало здоровье, давно уже за полтинник перевалило, - когда таблетки глотать, журила, если много курил, больше двух рюмок пить не разрешала, и то, только с гостями или по праздникам. И он давно смирился с таким образом жизни. Но в Кабуле, на свежем воздухе, с давним другом, с такими закусками - "бесчисленно, сын мой, и ещё столько же!" как отвечал батюшка в известном анекдоте на вопрос о том, сколько он может выпить.
- Как же в восьмидесятые хорошо было... безопасно... ходили по городу куда угодно, - вспоминал Андрей. - А теперь - везде посты, блоки, к президентскому дворцу на пушечный выстрел не подойти, на старых открытках разве что разглядывать. Весь центр города превратили в укрепрайон. Талибы - на окраинах Кабула. Один теракт за другим. Будь осторожен...
Участники заурядного национального ансамбля во главе с бывшим комсомольским вожаком, - Андрей его узнал, хотя бывший комсомолец отрастил усы и бороду, - сидевшие на низенькой сцене, исполняли заунывные стилизованные под песни племён и народов Афганистана мелодии. Бывший комсомольский вожак играл на ситаре - индийском многострунном щипковом инструменте с длинным грифом и двумя резонаторами. Его вибрирующий, высокий звук витал над бассейном, сопровождаемый звуками барабанов, по которым второй музыкант ритмично стучал пальцами и ладонями. Третий же играл на афганском аккордеоне, что лежал перед ним, что-то наподобие коробки. Он нагнетал воздух в меха, покачивая заднюю стенку инструмента.
- Восьмого числа афганского месяца саур, 27 апреля по-нашему, поехал я поглядеть, как отмечают "День победы афганского народа в "джихаде", священной войне против неверных, то есть против нас. Ну, давай! - они чокнулись, осушили пластиковые стаканчики. - В этот день проходит военный парад. Карзай и министр обороны Вардак прокатились вдоль почётного строя на американских "Хамви", потом были речи с трибун, исполнили мелодию, которую я не узнал - новый гимн Исламской Республики, и начали стрелять артиллерийские орудия. Они должны были выстрелить ровно 16 раз - в честь 16-ой годовщины "победы" душманов над "коммунистами". Но на шестом выстреле пушек раздался пулеметный огонь. Потом уже выяснили, что огонь вели из арендованной квартиры на холме около крепости Бала-Хиссар. Я сразу бросился на землю.
- Старая школа!
- А кому охота умирать в день пятидесятилетия?
- Полтинник разменял? Поздравляю, - советник смотрел на Андрея, и думал, что многому научился у него. В своё время Андрей обращался к нему на "вы", как к старшему по званию и по возрасту. Годы стёрли эту грань. Не владея ни дари, ни пушту, советник часто вынужден был полагаться на своего переводчика, на его интуицию, когда дело касалось местных реалий. Многие сотрудники советнического аппарата, особенно на высоких должностях, так и не поняли, где они и что вокруг творится. Отсюда и многие допущенные в восьмидесятые ошибки. Нельзя было, тупо копируя советские методы, установки и принципы, упрямо насаждать их на афганской земле. От Андрея он перенял определенные нормы поведения, которые и потом, когда они уже не работали вместе, пригодились ни раз, даже жизнь спасли. Нормы достаточно простые: "полюби Афганистан и его народ, пойми и уважай местные обычаи и жизненный уклад, никогда не показывай, что ты чего-то или кого-то боишься, смело иди на любой контакт, даже с подозрительными личностями, старайся никого не обманывать, а если не смог наладить отношения с пуштунами, ищи друзей среди противостоящих пуштунам нацменьшинств, и тогда твоя неудача в дружбе с пуштунами станет охранной грамотой в среде таджиков или хазарейцев". Даже плохенькое знание разговорного фарси, объяснял Андрей, сделает тебя в их глазах "настоящим таджиком", а вот неплохое знание пушту вызовет в пуштунской среде удивление и подозрения в том, что ты шпион, потому что пуштунское общество достаточно закрытое, и не терпит чужаков, а общество афганских нацменьшинств - наоборот, очень открытое и благожелательное. Пуштуны всегда считали себя выше других народов Афганистан. Пуштунов, говорил Андрей, можно взять только хитростью, а не силой, но так как они сами хитрые бестии, то эта задача - архи сложная. Столетиями таджики и хазарейцы дрались с пуштунами за место под афганским солнцем. Борьба за верховенство между пуштунами и таджиками еще страшнее, чем афгано-советская война, настаивал Андрей.
- Приглашённые гости и многие журналисты сразу и не сообразили, что палят-то по ним. А когда дошло - началась паника, давка, в который мне выбили зуб, - Андрей показал новый передний зуб, и потёр пальцами - большим и указательным, - мол, дорого нынче стоят услуги стоматолога. - Все ломанулись в сторону министерства обороны. Полк афганских пограничников, и вояки в парадной форме драпали быстрее всех. Кое-как добрался до твоей гостиницы. И только отдышался, только решил, что в безопасности, как обкурившиеся чарсом уроды-полицейские приняли меня за шпиона. Встали на колени, положив АКМ-ы на бетонные заграждения, и заставляли вставать и падать на асфальт, поднимать и опускать руки. Меня приняли за шпиона! Спасло то, что за спиной на башне сидел офицер афганской службы безопасности. Подбежал и выбил у полицейских из рук автоматы, когда те уже готовы были на курок нажать... Потому-то и не хотел, по старым воспоминаниям, у твоей "Серены" останавливаться... Гнилое место. Не ровен час и талибы что-нибудь с этой гостиницей выдумают. Глаз она им давно мозолит... Фотоаппарат в давке редакционный просрал, когда бежал с парада. Не соскучишься здесь... Три года я тут вряд ли высижу... А так всё нормально, живу в посольстве, выделили квартирку. От тоски посадил цветы, сделал две цветочницы на заказ, наносил земли, натянул леску-струны, пошли вьюны и колокольчики. Правда сейчас в Кабуле очень мало пчёл и ос - не на чем им сидеть и опылять - зелени, сам видел, вообще почти не осталось - всё пожгли духи на дрова. В городе пять миллионов человек, пробки как в Москве, постоянно что-то взрывают. Сволочи. Деньги все разворовывают, толпы наркоманов, полиция безграмотная. Нас при любом удобном случае говном поливают. Ну, я, впрочем, отвечаю тем же. Ну вот, такие мои дела. Что-то я разговорился. Сам как? С какой миссией в этот раз прибыл?
Советник вытянул ноги, потянулся, зажёг сигарету. Вечером хоть можно было курить на людях.
- Да что рассказывать. Я тебе писал. Скоро контракт закончится, и так, слава богу, пять с лишним лет отсидел. Европа! Место хлебное. Вернусь в Москву, буду пенсионерить на даче, внуков растить. А эта поездка - пустой звон. Нового босса сопровождаю. Американцы всех поголовно хотят в эту клоаку втянуть, вот и наш Фонд прижали, настаивают, чтобы мы проплатили подготовку афганских кадров. Чтобы они ездили учиться в Таджикистан, как границы охранять, против наркоты бороться.
- Ага, те научат... а потом вместе будут прятать и перевозить через границу героин, - сразу смекнул, что к чему Андрей.
- В том-то и дело. Пятьдесят миллионов баксов на ветер выбросить... - советник махнул рукой, мол, не наши деньги, пусть транжирят. - Завтра Карзая увидим, а потом в посольство в гости заедем. На встречу с Кабуловым.
- Что-нибудь для прессы скажете?
- Лучше не светиться. Хотя ген-дир журналистов любит. Кто его знает. Посмотрим.
- Поедешь на поклон к Карзаю, - Андрей обгладывал последние косточки, - обрати внимание на постамент напротив въезда во дворец. Помнишь, мы с тобой после совещания в ЦК НДПА фотографировались у пьедестала.
- Танк Ватанджара? Конечно, помню.
Пушка танка смотрела аккурат на ворота президентского дворца. Принадлежала боевая машина командиру четвёртой танковой бригады Мохаммаду Аслану Ватанджару, молодому офицеру-"халькисту", двинувшему в апреле 1978 года стальную армаду из части в центр города, и приказавшему произвести первый выстрел по президентскому дворцу. Он же первым ворвался на своём Т-54 во дворец.
- Угнали танк Ватанджара... - Андрей выждал паузу, ухмыльнулся, увидев вопросительный взгляд советника: - Бойцы Ахмад Шаха Масуда, когда в 92-ом драпали из Кабула под натиском отрядов Гульбеддина Хекматиара. Танк простоял, как на складе, в смазке. Пушка стреляла, двигатель был рабочим. Они просто залили солярки, поставили новый аккумулятор и укатили в свой Панджшер. А "че гевара" афганской революции Ватанджар умер на Украине. Умер от болезней, голода и нищеты, и у его боевых друзей - таких же несчастных бездомных афганских офицеров, которые вынужденно покинули Родину, - едва хватило денег, чтобы похоронить боевого товарища. Мне рассказывали. Он с большой семьёй жил сперва в Москве, - ни квартиры, ни вида на жительство, ни средств к существованию. В конечном итоге вынужден был переехать в Одессу... И ни одна собака из тогдашнего Министерства обороны России не помогла бедолаге.
- Андрей, мы всегда предавали тех, кто верно служил нам, стоило только измениться конъюнктуре... - с явной горечью и цинизмом в голосе произнёс советник. Он подвинул пустой стакан: - Наливай.
- "Мы ответственны за тех, кого приучили..."
Вышли к машине. Вокруг, в полной темноте, на склонах мерцали огоньки.
- Что, электричество есть? - удивился советник.
- Какое там! Максимум 5 часов в сутки. Это - дизельные генераторы.
От "Интерконтиненталя" повернули направо, впотьмах проехали мимо элеватора, и в конце длинного проспекта, на круге, вместо того, чтобы повернуть налево, Андрей двинул прямо, по старой "духовской" дороге, что вела в бывший штаб сороковой.
- Так короче, посты объедем. Не люблю я этих уродов.
- Давай-ка всё же влево забирать, не ровен час - грохнут нас здесь "духи", - советник было расслабился на месте пассажира, курил. Но, несмотря на хмельной задор, вдруг спохватился, представив, что они застрянут в этом районе, проколов колесо на тёмной раздолбанной дороге или влетев в яму.
- Сейчас, у бачей спросим.
Андрей остановился недалеко от полицейского патруля, открыл окно, подозвал к машине молодого афганца, уточнил, как выехать на Дар-уль-Аман.
Только уже в гостинице советник почувствовал, что малость перебрал. В ванной комнате изучил свою красную физиономию в зеркале, глянул на лекарства, что собрала в дорогу Ольга, на прибор для измерения давления, что одевался на запястье. "Какое, на фиг, давление?! Высота 1800 метров, горный воздух", - нахмурил он брови. На каждой коробочке чёрной ручкой жена аккуратно вывела сколько раз в день принимать таблетки. На полочке в ванной стояли две бутылки минеральной воды - обещанный ежедневный "бакшиш" от администрации гостиницы. Он включил телевизор, настроил его на новости CNN, разделся и лёг в постель. Кондиционер дул, как в Антарктике, и он выключил его, вместо этого открыл окно.
Он видел далёкие от Кабула сны. Запутанные, отрывочные, нелепые, они держали его в напряжении, выматывали. Несколько раз за ночь он просыпался, нащупывал на столике у кровати бутылки с водой, боролся с сушняком. В четыре утра ненадолго разбудил надсадный вой муэдзина.
IV
Ломило затылок, то ли от похмелья, то ли от приступа гипертонии. Он прошёл в ванную, заглотнул несколько таблеток, и встал под контрастный душ, отчитывая сам себе и за лишний энтузиазм с виски, и за мальчишество с поездками по ночному Кабулу. После душа побрился, накинул белый махровый халат, закурил, включил по привычке телевизор, и сел на край кровати, тупо уставившись на экран. Ноги за ночь распухли, и ботинки сильно жали. Он одел свежую рубашку, но затягивать галстук не стал - можно застегнуть последнюю пуговицу и после завтрака. Перед тем, как спуститься вниз, он выглянул в окно. Поразила нехарактерная для Кабула тишина. И ухоженные аллеи внутреннего дворика гостиницы, и высокие обрамляющие двор деревья, и гора вдали - такая умиротворённость, что и забываешь, где находишься...
За завтраком он много ел, много курил, и иногда поддакивал, слушая рассказ ген-дира об ужине с итальянским послом. Босс был под явным впечатлением от вчерашней встречи. Прибывший в сопровождении охраны Джеральд был единственный, кто выказывал неподдельный интерес. Англичанин что-то постоянно комментировал, перебивал, и ген-дира это явно раздражало. Юрген на протяжении всего завтрака не отрывался от тарелки. Паскаль, как и советник, в разговор не ввязывался, отмалчивался. "Наш разговор лишний раз убедил меня, что мы на правильном пути, - заключил ген-дир. - Границам необходимо уделять усиленное внимание. От них афганское государство должно получать конкретный доход. Именно на границе начинается борьба с незаконным оборотом наркотиков и оружия. По мнению посла, многие доноры устали, так что наш вклад весьма и весьма своевременный".
Они сидели в вестибюле, ждали машину. Советник взял со стола свежий номер местной газеты, вынул из кармана пиджака очки для чтения. Писали о 7-ой годовщине гибели Ахмад Шаха Масуда. День его смерти отмечался как национальный день поминовения. Легендарного полевого командира убили за два дня до того, как рухнули башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. - "Интересное совпадение".
Масуд всегда непримиримо противостоял иноземцам. Так было с советскими войсками. - "Но как только наши войска ушли, Россия перестала для него быть врагом. Только афганцам свойственно такое. Они совершенно не злопамятны..." Талибы для Масуда тоже были в некотором роде чуждым элементом, к тому же он рассматривал борьбу с талибами как войну против влияния Пакистана, и против засилья пуштунов. "Останься Масуд жив, он бы непременно призвал своих людей к "джихаду" против американской оккупации. Странно, что убийство Масуда "повесили" на аль-Кайду, по-моему, настоящего заказчика убийства надо искать в другом месте, - размышлял советник. - Ко всему прочему, убийство Масуда поставило крест на договоренностях об ограничении наркотрафика через таджикскую границу..."
Ген-дир пребывал в приподнятом настроении, шутил, и, между прочим, вдруг высказал мысль, что священный месяц Рамазан - "хороший месяц для шахидов", что, мол, любой мученик сразу в рай попадает. - "Наслушался кого-то наш Хуан. Так ненароком и беду накличет... - неприятный холодок пробежал по спине у советника. - В зале с утра пораньше перетренировался".
С предыдущим своим боссом-ирландцем советник ладил прекрасно. С Декланом они были одногодки, оба - заядлые курильщики, оба - любители виски и водки, грубых мужских анекдотов и нецензурных выражений, оба носили дорогие костюмы, модные галстуки, и рубашки с запонками, оба откровенно засматривались на ярких женщин. И Деклан, и советник относились к работе с должной долей здорового цинизма. Вместе они околесили полсвета. С новым же ген-диром отношения сложились достаточно ровные, без проявления каких-то там особых симпатий и антипатий, но и без выказывания дружеских чувств. Если Деклан одинаково добродушно, мягко и любезно говорил и с министрами и со своим водителем, и никогда не принижал никого из подчинённых, то испанец был человеком эмоциональным, легко ранимым, и предпочитал держать дистанцию с теми, кто рангом пониже. Он знал, что Хуан Мартинес может, порой, и вспылить и покапризничать, особенно с секретаршами, но по отношению к русскому советнику он подобного поведения ни разу не допускал.
За ночь горы выстуживают Кабул, и по утрам, несмотря на тёплые лучи солнца, афганцы обычно озябшие, заторможенные, с жалкими сиротскими физиономиями. - "Пыль, выхлопы газов, бородатые "духи" в калошах, синие паранджи, нищие на тротуарах: женщины с детьми, калеки, ребятишки-попрошайки", - советник наблюдал за городом, сидя на заднем сидении "Лексуса" рядом с ген-диром. Они двигались под охраной двух "Тойот"-пикапов, один - впереди, второй - в замке. В пикапах, перевесив ноги за борт, сидели афганские "спецы" в зелёной армейской форме и все как один в солнцезащитных очках. На головы эти "горе-воины" нацепили несуразные зелёные шапки, кто что: и ушанки, и панамы, и кепи. Джеральд следовал отдельно, "с личной охраной". От гостиницы до президентского дворца было рукой подать. Они проехали мимо французского культурного центра и лицея, во дворе которого играли ребятишки, у блокпоста на перекрёстке завернули направо, продолжая следовать по закрытой для обычного транспорта дороге, миновали афганский МИД, ещё раз направо на перекрёстке, сбавив скорость и объезжая бетонные блоки и защитные сооружения, и улыбаясь автоматчикам из различных служб безопасности, затем мимо головного офиса ООН с правой стороны, и немецкой школы по левую руку, и снова направо, на круге. Вот здесь советник стал узнавать район, с трудом, но сориентировался, настолько многочисленные КПП, шлагбаумы, ежи, пулемётные гнёзда и нагромождённые бетонные блоки изменили улицы. - "Всё равно, что на подступах к Москве, когда в сорок первом ожидали наступление фашистских танков". - Он сообразил, что совсем рядом - Радио и телевидение Афганистана, а далее по улице должно находиться американское посольство.
У пустого пьедестала, на котором в восьмидесятые красовался Т-54 Ватанджара, повернули направо, и, после краткого досмотра машин охраной, въехали через главные ворота на территорию президентского дворца. Тут только обнаружилось, что Джеральд куда-то запропастился, возможно, их машину задержали на одном из постов безопасности.
Пока они шли к двухэтажному зданию, советник оглядывался по сторонам, как турист, попавший в экзотическую страну. В восьмидесятые здесь стоял батальон десантников из 103-й дивизии, мимо дворца ездили по широкому проспекту в аэропорт. - "Теперь, действительно, дворец только на открытках увидишь".
Где-то здесь доживал последние дни бывший король Захир-шах. Когда он вернулся на родину после 29 лет изгнания, всерьёз обсуждалась возможность восстановления в стране института монархии. Бывшего короля многие поддерживали, считая, что он смог бы составить серьёзную конкуренцию малоизвестному выдвиженцу Вашингтона по имени Хамид Карзай. Бывший монарх свою кандидатуру так и не выставил, вместо этого публично поддержал кандидатуру Карзая на Лойя Джирге, за что впоследствии получил почётный титул "Отца нации", факт, который впоследствии занесли в Конституцию страны. В качестве вознаграждения многие родственники Закир-шаха получила посты в новом правительстве. Король умер в прошлом году в возрасте 92 лет.
На первом этаже здания служба безопасности попросила всех сдать сумки, папки, мобильные телефоны, записывающие устройства и фотоаппараты. Начальник протокола проводил их на второй этаж.
Хамид Карзай не заставил себя долго ждать. Когда они здоровались, советник отметил, что президент ниже ростом, чем ген-дир, но выше его самого. Он этого не ожидал. Впрочем, он мог судить лишь по передачам новостей. Возможно, его сбила с толку каракулевая шапка-пирожок, которую постоянно носил на голове Карзай. "Люди невысокого роста часто придумывают уловки, чтобы казаться выше. Президент Саркози, например, носит ботинки на каблуке. Как и наш Джеральд, который будет очень раздосадован, что не попал на встречу с Карзаем", - язвительно подметил советник.
Ген-диру указали на кресло по правую руку от президента. Советник с Паскалем и Юргеном сели рядом, на диванчике.
Карзай воодушевлённо рассказывал о поездке в Пакистан, где он участвовал в инаугурации нового президента:
- В Пакистане стали заметны совершенно новые реалии. Президент Зардари печётся о благе страны и всего региона.
Можно было подумать, что он говорит о лучшем друге. Между прежним лидером Пакистана, генералом Мушаррафом, и Карзаем отношения были весьма сдержанные, если не сказать холодные. На публике они делали вид, что конструктивно общаются, а, разъехавшись, оба президента начинали показывать друг на друга пальцем и обвинять во всех смертных грехах, особенно когда это касалось борьбы с терроризмом.
Карзай был подвижным, лысым пятидесятилетним мужчиной, с большими оттопыренными ушами, и большим плоским носом, коротенькой стриженной бородкой, остатками седых волос на затылке и нервным тиком - левый глаз президента непроизвольно дёргался, особенно когда он смотрел на советника. Карзай производил впечатление человека харизматичного, умного и трезвомыслящего. Одет он был в типичный афганский наряд - "шальвар камис" - длинную белую рубаху-тунику и белые брюки-шаровары, поверх которых была серая жилетка.
Если вначале затея с поездкой в Кабул советнику пришлась не по душе, то теперь, воочию взглянув на Карзая, он почувствовал себя свидетелем новой страницы в истории Афганистана. - "В Афганистане ещё очень долго не обойтись без сильной руки. Ничего у него не выйдет".
Генеральному директору аудиенция у президента явно льстила, и, когда настал его черёд, он учтиво произнёс:
- После нашей встречи на саммите НАТО в Бухаресте, господин Президент, - Карзай закивал головой, давая понять, что помнит, - мы завершили подготовку всей необходимой документации. Пятьдесят миллионов долларов...
- Это будет хорошим стимулом для других потенциальных доноров.
По левую руку от Карзая, на белом диванчике, вместе с начальником президентской администрации и советником по национальной безопасности сидел министр иностранных дел Рангин Дадфар Спанта, выходец из небольшого иранского племени, проживающего на западе Афганистана, в провинции Герат. Спанта предпочитал в отличии от Карзая костюм традиционным афганским шароварам и тунике. Советник знал, что Спанту терпеть не могли многие члены парламента - бывшие полевые командиры. Особенно много угроз в его адрес раздавалось после того, как министр начал кампанию по разбору военных преступлений моджахедов, в результате которых погибли сотни тысяч мирных жителей. Полевые командиры опасались, что кто-то в результате может оказаться на скамье подсудимых. Не поверили они Спанте, когда он заверил их, что лишь стремится к национальному примирению. Брюзжание исходило и по поводу того, что министр отказывался назначать на дипломатические посты родственников влиятельных афганцев. А одно время усиленно мусолился слух, будто у Спанты немецкий паспорт, что противоречило Конституции Афганистана, запрещающей политическим руководителям иметь двойное гражданство. Представитель МИД вынужден был заявить, что министр отказался от немецкого гражданства. Советника весьма интересовал факт возможного наличия двойного гражданства и у Карзая. Об этом никто публично не говорил и не спрашивал, но дальновидный Карзай не мог ни задумываться о собственном будущем.
"Интересно всё же, - раздумывал советник, - как люди вдруг оказываются у власти". Что он знал о Карзае? Что родился тот в Кандагаре в семье главы клана "попалзай" из влиятельного племени "дуррани". Его отец, Абдул Ахад, во времена Захир-шаха был сенатором. Учился в Кандагаре, Кабуле, а затем в Индии. В восьмидесятых проживал в Пешаваре, где присоединился к Национальному фронту спасения Афганистана Сибгатуллы Моджадеди. Боевого опыта не имел, но посредничал в секретных поставках американской помощи моджахедам, а значит, тесно работал с ЦРУ. Когда в 1992 году моджахеды взяли власть, Карзай приехал в Кабул, где ему предложили должность замминистра иностранных дел при Президенте Раббани. Настоящая власть тогда сосредоточилась в руках министра обороны Ахмад Шаха Масуда. Его лютый враг Гульбеддин Хекматиар занял пост премьер министра, но отказался приехать в столицу и начал войну с Масудом. Карзай якобы призывал Масуда посетить пуштунские районы на юге страны, чтобы получить их поддержку и пригласить их представителей в правительство. Но Масуд не послушался, и наводнил столицу сторонниками-таджиками. Ещё говорили, что Карзай пытался найти выход из междоусобицы, сплотить разрозненные ряды моджахедов. Приближённый Масуда Мохаммед Фахим, люто ненавидевший Карзая, в какой-то момент обвинил его в предательстве и переговорах с Гульбеддином Хекматиаром. Карзая арестовали и упекли за решётку, но он сумел освободиться, и бежал в Пакистан, где обосновался в Кветте. Оттуда он наблюдал, как в родном Кандагаре растёт влияние талибов. В первое время Карзай считал, что движение Талибан - спасение от охватившей Афганистан анархии, что оно в состоянии положить конец иностранному вмешательству, восстановить мир и стабильность. Талибы даже предлагали ему пост посла при ООН. Но со временем Карзай разочаровался в талибах, особенно после того, как стало очевидно, что движением заправляют пакистанские спецслужбы, и всё большую силу набирают арабские экстремисты. Когда в 1999 году в Кветте убили его отца, судя по всему, по заказу талибов, Карзай возглавил клан "попалзай". Женился он поздно, уже в сорок лет, детей у него не было. Пятеро его братьев и сестра жили в США, где держали сеть ресторанов афганской кухни "Гельменд", в том числе в Бостоне, Балтиморе, Сан Франциско и Чикаго. Карзай часто навещал своих родственников в США.
В октябре 2001 года, когда США объявили войну Афганистану, Карзай носился с идеей поднять пуштунские племена против талибов. Старейшины Кандагара сказали ему примерно следующее: "Талибов в одиночку не победишь, а примыкать к тебе, зная, что ты неминуемо проиграешь, мы не рискнём". Звёздный час Карзая настал в ноябре, когда сотрудничавшие с бен-Ладеном арабские боевики поймали и казнили его бывшего приятеля, пуштунского полевого командира Абдул Хака. Именно на Абдул Хака делали в ту пору ставку США. После десятилетий войны на всех было много крови, а переступить через неё не так-то просто. На Карзае крови оказалось меньше, чем на других. Он был человеком светским, прозападным. К тому же свободно владел английским, немаловажный фактор для успешной пи-ар кампании. США сделали Карзая "новым лицом свободного Афганистана". Не последнюю роль сыграл в этом приятель Карзая Залмай Халилзад, известный своими неоконсервативными взглядами и близкий сподвижник таких ястребов как Дик Чейни и Пол Вульфовец. В ту пору он являлся советником в аппарате Президента Буша по Ближнему Востоку и Западной Азии. Уже в декабре, на Боннской встрече Карзая назначили главой переходного правительства, на своей сходке в июне 2002 года участники Лойа Джирги благословили его на должность президента переходного правительства, а в 2004 году прошли первые в истории Афганистана "демократические" президентские выборы, на которых без особых усилий "победил" Карзай.
Знакомый советника, из "соседских", работавший в Российском посольстве в Вашингтоне, и следивший за приездами Карзая, рассказывал, что американские спец службы принимали исключительные меры безопасности. И в Кабуле первое время его охраняли американцы, пока парламент не указал Карзаю на то, что президенту Афганистана негоже иметь чужеземную охрану, и он вынужден был обзавестись телохранителями из местных. Опасаться покушения в Кабуле дело привычное, но в Америке? А в Америке доступ в зал, где Карзай выступал, всегда прекращался за час. Пускали только по пригласительным билетам. Всех просвечивали и обыскивали у входа, отнимая зонты, портфели, аудио и видеотехнику, и выдавая заготовленные заранее карандаши и бумагу. Передвигаться по залу категорически запрещалось. Американцы явно опасались за своего выдвиженца. "Возможно потому, что на скамейке запасных у них никого нет, - подшучивал знакомый советника. - Хотя в Афгане, мы-то с тобой знаем, всегда найдётся вагон и маленькая тележка кандидатов на власть. Другое дело, что мало кто из них подходит США". Поговаривали, правда, что на смену готовят прагматичного и хитрого Залмая Халилзада, первого американского посла в Кабуле, затем посла в Ираке, а ныне постпреда США в ООН.
Тот же знакомый рассказывал, что как-то, представляя году в 2005 Карзая перед выступлением в Университете Джона Хопкинса в Вашингтоне, Директор Института Центральной Азии и Кавказа при этом Университете Фред Старр сказал с некоторой иронией: "Думал ли я, что буду представлять Хамида Карзая, который ещё пару лет назад гонял по Бостону на мопеде, в качестве президента Афганистана?" В Вашингтоне, как, впрочем, и в других столицах, и в ООН, и на донорских конференциях, Карзай настойчиво озвучивал свой главный и единственный призыв, смысл которого сводился к одному: "Дайте денег!", при этом красочно рисовал нити будущих трубопроводов из Туркменистана и Ирана в Пакистан и Индию. По словам знакомого, много нареканий раздавалось в адрес родственников Карзая по племени, которые заполняли львиную часть штатных клеток в афганском посольстве в Вашингтоне.
Младший брат Карзая, Ахмед Вали, судя по всему, являлся весьма влиятельной фигурой в международном наркобизнесе. В одном просочившемся в прессу закрытом докладе, вспомнил советник, "союзники" называли его личностью "проблемной", а в афганской среде поговаривали, что он контролирует всю торговлю героином на юге Афганистана.
Будучи умеренным националистом, Карзай продолжил в этом плане политику талибов, сделав пушту главным государственным языком, тогда как раньше обычно доминировал дари. На пушту теперь заставляли говорить в школах и в госучреждениях, вывески в лавках непременно должны были быть и на пушту.
"За семь лет правления Карзай жизнь афганцев не изменилась к лучшему. Экономика - в бедственном положении. Доход от наркоторговли превышает половину всего валового внутреннего продукта страны. Сколько мы всего построили в Афганистане в советские времена! Сотни промышленных предприятий, дома, плотины, школы, дороги, больницы... Мы им 11 миллиардов долга списали! - горячился советник. - А нынче президент хвастается с трибуны ООН, что удалось наладить производство карандашей отечественного производства, и с помпой открывает завод по производству "Кока-колы". Власть Карзая ограничена Кабулом, вернее даже "зоной безопасности". Его министры и сенаторы, те же полевые командиры, поделили между собой страну. Талибы подминают под себя всё большие территории. Боевые действия ведутся в большинстве провинций, американцы бомбят кишлаки, гибнут сотни мирных жителей. Тупик..."
Недолгая встреча подходила к концу. - "А ведь американцы здесь с одной целью - найти бен-Ладена. Как только это случится, они сгинут, оставят вас здесь умирать... И все это прекрасно понимают. Вот почему ни Пакистан, ни Карзай не заинтересованы, чтобы бен-Ладена нашли..."
Пожимая на прощание руку Президенту, он смотрел Карзаю прямо в глаза и думал о том, что в Афганистане политические лидеры редко добровольно уходят со своих постов: "...чаще всего их физически устраняют..."
V
Напыжившись и раскрасневшись, Джеральд что-то доказывал охране на въезде во дворец. Советник помахал ему рукой, мол, закругляйся, двигай за нами.
Выехав из бетонной зоны вокруг президентского дворца, они скоро миновали пустующую площадку. Торчащий из сухой земли щит гласил: "Эта территория принадлежит ОАЕ", и подъехали к посольству Великобритании в районе Вазир Акбар Хан. В этом элитном районе Кабула располагались многие посольства, проживали местные толстосумы. Полевые командиры держали здесь собственные виллы, даже если воевал где-нибудь в Кандагаре, как известный всем Туран Исмаил.
Вазир Акбар Хан был единственный район в Кабуле, которого за тридцать лет война практически не коснулась. Даже талибы побоялись что-либо здесь тронуть. Переулки преграждали шлагбаумы, рядом с которым сидели и пили чай вооружённые охранники с автоматами. Построили в районе и несколько новых современных продовольственных магазинов, но по соседству остались те же свалки мусора и нечистот.
С улицы посольство Великобритании напоминало тюрьму строгого режима. Пока они ждали разрешения на въезд, вокруг машины столпились афганцы - прохожие и зеваки. Двое мрачных бородатых типов стояли со стороны ген-дира. "Духи!", - рука советника машинально потянулась к кобуре с пистолетом, которой под пиджаком не было. - Особенно вот этот, в выцветшей зелёной американской армейской куртке, с вкрадчивым, цепляющим взглядом и орлиным носом-клювом. А если у него под курткой взрывное устройство?!" - Машина, которую им предоставили афганцы, была не бронированная. - "Жестянка. Достаточно кинуть гранату и прощай... И охрана ничего не успеет сделать..."
Секунды тянулись очень медленно. Наконец, ворота всё же открылись. Проследовав через длинную бетонную кишку, где автомобиль осмотрели охранники, они подъехали к трёхэтажному зданию, на крыше которого торчали большие спутниковые тарелки. Здание принадлежало посольству Болгарии, но некоторое время назад болгары сдали дом и территорию в аренду дипломатической службе Её Величества. Советник знал, что у англичан одна из самых многочисленных дипмиссий в Кабуле - под двести человек. - "Чем все эти "дипломаты" занимаются известно. Навёрстывают упущенные годы: внедряют свою агентуру, вербуют, анализируют..."
Они поднялись по лестнице на третий этаж. На этот раз Джеральд шёл впереди, открывая двери перед ген-диром. Их попросили подождать в комнате для совещаний. В углу стояла прислонённая к стене винтовка "Ли-Энфилд" .303 калибра времён англо-афганских войн. Советские солдаты, служившие в Афгане, иногда называли винтовку "Бур". "Вот она, милая, немая свидетельница попыток Англии завладеть Афганистаном", - советник с неприкрытым интересом крутил в руках винтовку. Три раза совались англичане в Афганистан. В первой войне потерпели полный разгром, в ходе второй разрушили Кабул, сожгли десятки кишлаков, повесили сотни людей. - "...и чего добились? Ну, установили контроль над внешней политикой Афганистана. А после третьей войны признали независимость Афганистана. Индию завоевали, а вот Афганистан не осилили. Сколько раз Кабул брали, и всякий раз уходили. Муравейник. Стоит разворошить - беда, спасайся. Англичане смеялись над нами, теперь наш черёд совместно с англичанами наблюдать, как американцы будут из этой задницы вылезать..." Он поставил винтовку на место:
- Помните Редьярда Киплинга? - и продекламировал заключительное четверостишие из одного стихотворения:
When you're wounded and left on Afghanistan's plains,
And the women come out to cut up what remains,
Jest roll to your rifle and blow out your brains
An' go to your Gawd like a soldier.
Ген-дир с восхищением посмотрел на седого русского, зааплодировал. Аплодировал и Паскаль. Джеральд глупо и удивлённо улыбался, и советник решил, что Киплинга тот никогда не читал, ну, может быть, "Маугли". Юрген, видимо, думал о шансах родной команды в очередном матче Бундеслиги.
Вошёл английский посол Шерард Коупер-Коулз. Он любезно поздоровался с каждым за руку и пригласил Генерального директора проследовать за ним. И советник, и особенно Джеральд, уже представлявший себя беседующим с Коупер-Коулзом, удивлённо переглянулись. Ген-дир взглядом дал понять, что так, видимо, надо.
В том, что Шерард Коупер-Коулз, или, как его называли некоторые мистер "Yes, yes" за привычку многократно повторять слово "да", слушая собеседника (впрочем, после многократных "да" он часто говорил "нет"), решил переговорить с Генеральным директором один на один, наверняка, был свой резон. Советник не сомневался, что босс передаст суть беседы, что и произошло, когда они выехали из посольства. Ген-дир посмотрел на водителя-хазарейца, вопросительно взглянул на советника: стоит не стоит говорить при нём? Советник поморщился, махнул рукой, мол, не обращай внимание. Приглушённым голосом ген-дир сказал:
- Он нарисовал довольно-таки пессимистичную картину. Дал прямо понять, что не стоит ожидать военной победы в Афганистане, что нужно готовиться к заключению договора с движением Талибан. Так и сказал: "необходимо уменьшить наши ожидания. Эту войну нам силой не выиграть". И наращивание численности войск не поможет. Посол считает, что само присутствие коалиционных сил в Афганистане - часть проблемы. Чем больше войск, тем больше мишеней для талибов, тем легче для их пропаганды разъяснять, что мы решили надолго оккупировать Афганистан. По его словам, уровень безопасности с каждым днём падает, коррупция процветает, а правительство Карзая полностью себя дискредитировало. Без нашей военной поддержки режим рухнет. Чем скорее мы это признаем, тем лучше. У англичан нет иного выбора, они должны поддерживать США. Но проигрывать англичане не хотят. Американская политика в Афганистане обречена на провал. Единственный выход, по мнению посла, это установление "приемлемой диктатуры лет на пять-десять". Он считает, что надо уже сейчас готовить к этому общественное мнение. Вот так... - пересказав разговор с послом, ген-дир вдруг спохватился: - ...только всё это - между нами. При Джеральде и Паскале обсуждать не будем... Куда теперь?
- В миссию ООН, - он ощутил возникшее в голосе начальника напряжение и нотки сомнений, недоверия, и добавил: - Генеральный директор, англичане - большие хитрецы, вот увидите, скоро эти формулировки просочатся в прессу, и в Великобритании, а затем и в других странах, начнут готовить общественное мнение.
VI
Двенадцать лет назад, в сентябре же, где-то здесь, на территории городка ООН, отсиживался отстранённый от власти бывший афганский лидер Наджибулла, пока международные чиновники не "сдали" его захватившим Кабул талибам. "Сперва мы Наджиба подленько предали, а потом ООНовцы, - за живое задело. - А ведь он после нашего ухода ещё три года держался! И дальше бы простоял. У него на тот момент была одна из сильнейших армий в регионе! Если бы Россия не перекрыла ему кислород, если бы продолжила поставки оружия и боеприпасов". Вздёрнули безжизненное тело Наджибуллы под восторженные улюлюканье безграмотных талибов в чёрных чалмах и с подкрашенными глазами, и толпы кабульских голодранцев. Измордованный от побоев, пыток и издевательств, Наджибулла висел перед гостиницей "Ариана" неподалёку от президентского дворца, а рядом с ним болталось тело убиенного брата, бывшего начальника безопасности Шапура Ахмадзая.
По сути дела, встреча с главой миссии ООН в Афганистане, норвежским дипломатом Каем Эйде, как и встречи с послами, являлись чистой формальностью. Но Эйде генеральный директор знал ещё по прежней работе, и очень уважал. К тому же, ген-диру не терпелось показаться перед Эйде в новом ранге. Кай Эйде представил своего зама, молодого канадца Кристофера Александра: "Я глава миссии, а это - мозг". Ген-дир рассказал о приёме у Карзая, и о планах по финансированию различных проектов на границе. Не обошлось без встревания вездесущего Джеральда. Выпячивая свою значимость перед высокопоставленным представителем ООН, англичанин в течение нескольких минут рассуждал о том, что границы - ключ к развитию Афганистана, и рассказывал о своих переговорах с представителями полицейской миссия Евросоюза. "Главная проблема заключается в том, - декларировал Джарельд, - что пограничные службы подчинены полиции, а в МВД много нерешённых проблем. Коррупция, большие потери от рук повстанцев, наркомафии, криминальных элементов. В прошлом году убили 19 американских "наставников", работавших с афганскими подразделениями..." Ген-дир нахмурился, Кай Эйде вежливо кивал.
После ООН они ненадолго заехали в министерство финансов. Время клонилось к обеду. Афганцы сидели по кабинетам полусонные. Обычно госслужащим всегда выдают бесплатный обед, но в месяц Рамазан даже чай пить запрещено. Поэтому перед встречей с российским послом Кабуловым вернулись на обед в гостиницу. Российское посольство находится далеко от центра, почти за городом, предупредили представители афганской службы безопасности, надо выезжать заранее. "Далеко, - ухмыльнулся советник, - Пятнадцать минут, максимум".
Справа высилась гора, усыпанная плоскокрышными мазанками бедняков, на вершине которой стояли телевизионные вышки, слева находился жалкий зоопарк, в котором когда-то обитал лев по кличке "Мархан". Говорили, что в зоопарке обитал и диковинный для афганцев и проклятый Кораном сын свиньи - поросенок. Советник читал об этом в газете и вкратце пересказал историю "Мархана" ген-диру. Лев повидал на своём веку многое - приход и уход "шурави", сражения между группировками моджахедов, которые палили друг в друга с холмов вокруг зоопарка, и чудаковатых пуштунов из движения Талибан, от которых и пострадал, когда однажды к нему в вольер забрался один такой придурковатый талиб. Оголодавший "царь зверей" повалил болвана на землю, разорвал на части и постепенно слопал. Брат погибшего пришёл на следующий день мстить, и бросил в вольер гранату. Лев выжил, но от взрыва ослеп. Последние годы жизни зверь был совсем немощным. Сдох он спустя год после того, как в Кабул вошли войска "северного альянса", "освободившие" Кабул от талибов.
После зоопарка они попали в пробку. Вооружённые "Калашниковыми" афганцы-охранники спрыгнули на дорогу, побежали вперёд, стали колотить ладонями по капотам и крышам стоящих в заторе машин, требуя, чтобы пропустили кортеж. Кое-как проехали.
- Бляха-муха, папуасы, - вырвалось по-русски.
- Ты что-то сказал? - переспросил ген-дир.
- Ничего, Генеральный директор, это я так. Без этих Рэмбо было бы намного безопаснее по Кабулу передвигаться, только лишнее внимание привлекают к кортежу.
На круге завернули налево, и советник обратил внимание на большой портрет улыбающегося Масуда на крыше одного из зданий. Портреты национального героя на улицах Кабула встречались довольно часто, как и президента Карзая.
Когда они выехали на проспект Дар-уль-Аман, их "Лексус" обогнал внедорожник с Джеральдом:
- Мы же, кажется, договаривались, что к российскому послу он не пойдёт?!
Ген-дир нахмурил брови, но промолчал.
Справа лежали развалины бывшего Дома советской науки и культуры или, как его называли, "Дом дружбы". Некогда это было красивое современное здание, которое посещали тысячи жителей Кабула. Теперь же в развалинах ютились бродяги, бездомные и наркоманы. Он почему-то вспомнил Димку: "Ещё сотни и сотни тысяч в России ожидает такая же участь... И никакие миллионы на подготовку афганских полицейских тут не помогут... Только всем миром можно преодолеть эту напасть... А миру наплевать".
- Ты не знаешь, посол Кабулов говорит по-английски? - вдруг спросил ген-дир.
- Думаю, что да.
- Если нет, ты смог бы помочь перевести беседу?
- Конечно.
Вдоль тянувшегося на запад, испещрённого рытвинами и воронками проспекта Дар-уль-Аман возвели пару новых зданий из стекла - универмаг и ЗАГС, достраивали большую мечеть или медресе. В девяностых, когда Кабул заняли моджахеды, именно в этом районе шли самые ожесточённые бои между различными группировкам. Хазарейцев-шиитов выкуривала артиллерия Ахмад Шаха Масуда, которая и разрушила множество строений, вилл, а на территории оставленного российского посольства некоторое время жили афганские беженцы. Потом посольство восстановили, отстроили заново большинство зданий, сделали бассейн, теннисные корты, площадки для волейбола и футбола, запустили автономное энергоснабжение.
По левую сторону проспекта показался российский флаг. Друзья рассказывали советнику, что в начале девяностых вице-президент России Руцкой привёз в Кабул новый государственный треколор, и на торжественной линейке посольских сотрудников спустили гордо развевавшийся многие годы над Кабулом "серпасто-молоткастый". Правда, новый трехцветный стяг, запутавшись на флагштоке, порвался, пока его поднимали, так что пришлось срочно отыскивать второй.
Посольство России огородили серьёзным забором с колючей проволокой. На расстоянии нескольких метров от стен стояли бетонные блоки в человеческий рост, разделённые узкими проходами. Пикапы с афганской охраной остановились у въезда. "Лексус" осмотрели в "предбаннике" люди в камуфляжной форме.
Перед главным зданием посольства установили мемориал, - бронзовый колокол, висящий внутри расколовшейся от взрыва гранитной стене, - в память о погибших в Афганистане советских солдатах, офицерах, советниках... - "Почти пятнадцать тысяч мы потеряли..."
Замир Кабулов моргнул советнику, мол, помню, улыбнулся, крепко пожал руку. В 1980-х они несколько раз пересекались. Тогда Кабулов был вторым секретарем посольства, отвечал за связь с прессой. С перерывами он проработал в Афганистане, Иране и Пакистане 20 с лишним лет, и знал страну и регион вдоль и поперёк. В 1995 году Кабулов участвовал в переговорах с талибами об освобождении российского экипажа Ил-76, оказавшегося в плену в Кандагаре, и был одним из немногих, кто лично встречался с главарём талибов, одноглазым муллой Омаром. "Карьерный дипломат. Профессионал и умница", - заключил советник. Он знал, что некоторые "западники" российского посла недолюбливали, и, по некоторым данным, вынашивали план его дискредитации. Ряд высокопоставленных дипломатов намекали в конфиденциальных беседах с приезжими официальными лицами, что Кабулов в далёкие восьмидесятые якобы выполнял вовсе не дипломатические функции, что он был советским резидентом. - "Да никогда Кабулов "соседским" не был. Чушь собачья. Уж резидентов я помню хорошо... - недоумевал советник. - Это у них запросто делается. Взяли и оклеветали дипломата... Не ровен час они журналистам эту дезинформацию подкинут, и какой-нибудь нерадивый борзописец пустит в оборот. Оправдывайся потом..."
- Вы, кажется, приезжали в Афганистан пару лет назад? - показал свою осведомлённость Кабулов. По старой памяти он следил за всеми перемещениями в верхних эшелонах структур ООН.
- Совершенно верно, я тогда в ООН работал, - с нескрываемым удивлением ответил ген-дир.
Посол прекрасно говорил по-английски, и, что особо порадовало ген-дира, был хорошо информирован о планах Фонда:
- Мероприятия по укреплению пограничных, полицейских, таможенных служб - всё это весьма полезные для Афганистана проекты, - Кабулов разложил перед ген-диром и советником карту, и стал рассказывать, что происходит в стране.
За последние несколько лет талибы заметно окрепли и активизировались по всей стране, а безопасность, несмотря на увеличение численности войск НАТО, прямо пропорционально ухудшилась. Талибов не так много - около 15 тысяч, но они умело используют классическую тактику партизанской войны, действуя небольшими маневренными группами от 10 до 60 человек, и нанося ощутимые удары по транспортным артериям, коммуникациям, населённым пунктам. В настоящий момент только 4 из 34 провинций страны контролируются кабульским правительством. Но это не значит, что там непременно верховодят талибы. В ряде провинций власть в руках полевых командиров. Местное население недовольно талибами, но у них нет выбора. Афганцы всегда имели аллергию на любое иностранное присутствие, поэтому любые промашки американцев и англичан играют талибам на руку, и они постепенно выигрывают пропагандистскую войну.
В этот момент в комнату вошёл Джеральд. Ген-дир представлять его не стал, дал понять, что слушает посла. Советник подвигал желваками: "У него что, какое-то особое задание? - доверие к Джеральду улетучилось. - Вроде бы под дурачка канает..."
Кабулов глянул в сторону присевшего на кушетку незнакомца, продолжил. В 2005 году НАТО имела в Афганистане 25 тысяч солдат, и талибы редко напоминали о себе, в 2006 году контингент вырос до 40 тысяч, а в 2007 году - до 53 тысяч. Сюда следует добавить формирования афганской армии и полиции. Но из 105 афганских батальонов самостоятельно воевать без поддержки НАТО сегодня могут только 2 батальона...
- Вы спрашиваете, какой выход? - Кабулов выдержал паузу. - Прежде всего, пора признать все ошибки и перестать паниковать. Генералы НАТО не устают повторять, что они не смогут выиграть войну против талибов, пока численность войск не будет доведена до 400 тысяч. Но ведь никто им никогда не даст столько войск, правильно? Значит, эти заявления равносильны признанию поражения... Многие полевые командиры не пуштунского происхождения уходят в оппозицию кабульскому режиму. Они стали, по сути, политическими сиротами, им нужно чем-то кормиться, и они готовы сотрудничать с любым, кто будет платить. Талибы меняют стратегию. Они больше не возвращаются на зимние квартиры в Пакистан, как раньше, а остаются в Афганистане, а это значит, что от сезонных боёв они скоро перейдут к круглогодичному циклу. У них пока нет общего командования, но это дело времени. Нельзя сбрасывать со счетов и формирования Гульбеддина Хекматиара. Он сейчас занимается перегруппировкой сил.
Молодая секретарша внесла и расставила перед каждым зёленый чай. Советник взял в руку чашечку, отпил глоток, подумал: "Придётся американцам свыкнутся с мыслью, что без переговоров с талибами и Хеком им эту кашу не расхлебать... Пришли бы к Кабулову за советом, а то все наши ошибки повторяют..."
Последние шесть лет, считал посол, - упущенная возможность изменить ситуацию к лучшему. До сих пор не заметно конкретных шагов по увеличению численности афганской национальной армии, которую американцы планирует удвоить к 2014 году, доведя до 134 тысяч. Обойдётся это в 17 миллиардов долларов. К тому же, и афганским военнослужащим, и полиции не хватает морального стимула, они должны твёрдо знать, что воюют за национальные интересы. Только за период с марта по апрель афганцы потеряли убитыми 700 военнослужащих...
- Война не проиграна, господин Генеральный директор, пока не проиграна, - осторожно подытожил Кабулов. Он не сомневался, что всё сказанное им сегодня же будет известно главам отдельных западных дипломатических миссий. - Но ситуация значительно осложнилась. Россия не заинтересована в том, чтобы США и их союзники потерпели здесь поражение. Не в наших интересах, чтобы талибы вернулись к власти. Как говорил в своё время посол Юлий Воронцов, "лучше мы будем драться с талибами под Джелалабадом, чем под Ашхабадом..."
- Господин посол, а что, по вашему, следует ожидать от предстоящих в следующем году президентских выборов? - спросил Хуан Мартинес.
- Господин Генеральный директор, я довольно много всего знаю о прошлом, - философски заметил Кабулов, - но почти ничего не знаю о будущем... - его откровенная улыбка всегда подкупала собеседников. - По большому счёту, выборы для афганцев мало что значат. Но, в любом случае, они должны быть проведены на том же уровне, что и в 2004 году, иначе под вопросом окажется легитимность власти. Как вы знаете, последнее "упражнение в демократии" в Афганистане обошлось в 600 миллионов долларов.
Когда Кабулов и ген-дир заговорили о наркотической угрозе, в разговор встрял Джеральд. Он минуты две разглагольствовал о совершенно очевидных вещах: о каналах доставки наркотиков из Афганистана, и о том, что значительный поток идёт через Таджикистан. - "Наркокортели контролируют всю границу между Афганистаном и странами Средней Азии, и прекрасно взаимодействуют с наркомафиями в других регионах". Кабулов с любезным видом выслушал, продолжил своё повествование, будто Джеральд и не перебивал его.
В заключении посол посетовал на практику наказания крестьян за незаконные посевы:
- Это ошибочная политика, которая приводит лишь к тому, что крестьяне пополняют ряды движения Талибан. Надо не медля наносить удары по лабораториям. Вторая большая проблема - прекурсоры. Необходимо перекрыть пути их доставки в Афганистан, а для того, чтобы остановить контрабанду героина нужны "пояса безопасности" в регионе...
Посол проводил их до машины.
Территория посольства словно удерживала советника, не отпускала обратно в город. Вокруг царило такое спокойствие, будто они не в Кабуле находились, а в какой-нибудь далёкой, мирной европейской стране. Ни облачка над головой, горы, и утомлённое войной солнце, ласкающее осенними лучами. Казалось, что так спокойно впредь будет всегда.
День, по мнению ген-дира, удался.
VII
Вернувшись в гостиницу, советник поднялся в номер, позвонил жене. Они говорили минут десять, в основном о домашних хлопотах и заботах Ольги. Она даже толком не расспросила его о Кабуле, напомнила только, чтобы лишнего не пил. "Здесь вообще спиртное под запретом" - "Вот и прекрасно". На этом разговор закончился. - "Самое паскудное, что здесь действительно ничего спиртного не продают..."
До ужина предстояло убить несколько часов. Очень хотелось выпить. Смотреть новости осточертело. Книгу он с собой не взял. Советник спустился вниз, и, будучи человеком общительным, в чайхане сразу разговорился с молодым, приветливым бритоголовым финским дипломатом. Оказывается, прошлой ночью на Кабул упали несколько реактивных снарядов. "Странно, что никто не упомянул сегодня об этом. Видимо, привыкли. Пусть себе падают, лишь бы не на наши головы. Человеческая жизнь а Афгане не стоит и копейки.." У Финна в Кабуле находился двухлетий сын, который ночью проснулся от грохота. Дверь к тому же сильно хлопнула. Испуганный сынишка притопал к отцу, спросил: "Дверь?". Папа ответил: "Дверь". А что ещё было отвечать? И мальчишка отправился спать.
Мысль об ужине с коллегами советник удручала. Он бы с большим удовольствием вновь встретился с Андреем. Но тот был занят. Да и кататься по ночному Кабулу каждый день дело опасное. Звонить в Москву старому боевому другу он не решился - накладно. А так хотелось за рюмкой водки посидеть и поговорить за жизнь, обменяться впечатлениями, поспорить. Если бы рядом находился кто из близких друзей или коллег по "старому ведомству", которые мыслили без свойственной американцем и многим западникам зашоренности, в особенности после нью-йоркских событий 2001 года, он бы высказал свою точку зрения. Поездка в Кабул лишний раз убедила его в том, что после 9-11 Соединённые Штаты упустили исторический шанс показать всему миру, что единственная дееспособная на тот момент истории сверхдержава в состоянии сделать разумные выводы и скорректировать свою политику, что Америка способна переломить ход истории не силой, а здравым смыслом. Вместо того, чтобы наводнять Афганистан войсками, провоцируя новую волну исламского сопротивления против "крестоносцев", и гнать тысячи танков в Ирак, Америке следовало задаться простыми вопросами: "почему нас, американцев, не любят?" и "что нужно срочно предпринять, чтобы изменить ситуацию?" Но они предпочли бомбить, угрожать и оккупировать... "США надо было вербовать арабов, наращивать агентуру, засылать спецназ, и наносить точечные удары. Вместо сотни миллиардов потратили бы сотни миллионов, и бен-Ладен давно был бы у них в руках..."
<
VIII
Он проснулся рано, отдёрнул тяжёлые шторы, и номер тут же заполнил яркий утренний свет. Закурил натощак. Прокашлялся. Взгляд притягивала гора с убогими жилищами и едва различимыми развалинами старой городской стены на гребне. Почему-то вспомнилась глупая фраза ген-дира, произнесённая за ужином: "муллы в городе говорят, что Рамазан - хороший месяц для смерти, для шахидской смерти". Он посмотрел на часы - 11 сентября, седьмая годовщина событий в Нью-Йорке. И по этому поводу Ген-дир шутил: -"Как бы не сглазил".
Ужинали они накануне "в сухомятку", даже пива в ресторане не подавали. Советник боялся, что чуть переборщил, излишне сгустив краски и выдав свой циничный взгляд на вещи: "Перераспределять места в правительстве и делить международную финансовую помощь - задачи более приоритетные, нежели борьба с наркобизнесом" Но он не мог кривить душой, когда и собаке было понятно, что в Афгане отмывают миллиарды: "...30 процентов уходят на обеспечение безопасности иностранных сотрудников, 40 процентов - на их зарплату, ещё 20 процентов, как минимум, в наглую разворовывается, или идут на взятки и откаты, а оставшиеся крохи доходят до афганцев..." - Ген-дир с плохо скрываемым раздражением спросил: "Ты думаешь, что и "наши" 50 миллионов ждёт такая же участь?"
Он решил пропустить деловой завтрак с очередным европейским послом: "...нового ничего не узнаешь, начну курить, кашлять, ген-дир станет морщиться..." На завтрак советник спустился уже после девяти. Поёжился от нагоняемого кондиционером холода. Прошёл вдоль буфета, приподнимая прикрывавшие блюда стальные крышки, положил себе омлет, сверху несколько сосисок, белую фасоль в соусе, жареную картошку, на краешек тарелки выдавил кетчуп, добавил сверху горчицы. Не доставало только поджаренного с корочкой бекона, но где его взять в мусульманской стране? С другого стола взял оливки, сыр и нарезанную тонкими ломтиками колбасу. - "Хорошо, что Оля не видит, как я тут питаюсь, отчитала бы..."
Утренняя газета перепечатала агентское сообщение с броским заголовком: "50 миллионов на безопасность границ, борьбу с наркотрафиком... заявил генеральный директор... встреча с президентом Карзаем..." - "Засветились, - вздохнул советник. - Когда он успел наболтать? По телефону, наверняка". По опыту он знал, что мелькать и привлекать к себе излишнее внимание в Кабуле затея опасная: - "Прилетел-повстречался-улетел..."
Оставалось пару встреч - в МИДе, в министерстве по борьбе с наркотиками, и с американским послом. "К американцам заехали отчитаться", - так сформулировал про себя советник суть визита. Ему было небезынтересно поглядеть, как устроились американцы в Кабуле, как разрослось за годы посольство. Ген-дир подобострастно доложил послу Биллу Вуду о планах Фонда, о встрече с Карзаем, и пересказал основные моменты беседы с русским послом. Когда коснулись наркоситуации, Билл Вуд посетовал, что до сих пор не заработал новый мост в Нижнем Пяндже и таможенные терминалы. Советник знал, что американцам мост обошёлся в копеечку - 35 миллионов долларов. Посол считал, что как только пустят мост, любой, кто будет искать обходной путь через границу, "вынужден будет обосновывать причину своих действий, а, следовательно, удастся перехватывать больше наркотиков". - "Блажен, кто верует, - вообще-то ему хотелось иногда выругаться вслух, по-русски. - Американская послиха в Таджикистане носится с проектом "Большая Центральная Азия". План госдепа весьма прост - Центральная Азия без России! Помню как она совершенно искренне предлагала таджикским властям открыть границу с Афганистаном "для развития свободной торговли..."
Но больше всего советнику запомнился рассказ Билла Вуда о том, как в Кандагаре пытались бороться с талибами. Когда талибы захватили один район, войска международной коалиции их выбили оттуда за два дня. Талибы вскоре вновь вернулись. Тогда афганские войска предложили провести операцию собственными силами, и добились блистательного успеха. - "Надо же..." - Но через некоторое время талибы пришли вновь, на этот раз, повесили с десяток старейшин, а ещё человек двадцать забили до полусмерти...
"Все те же ошибки... ничего не меняется... никто эту страну не понимает... Поменять правителя и оккупировать Афганистан можно за несколько дней, вот только что делать дальше?.."
IX
Всех афганцев он поделил на три группы: "наши", то есть те, кто воевал в восьмидесятых, работал, учился, верил, помогал; "духи", которые воевали против нас, а после вывода советских войск оказались у власти, и до сих пор держались; и "диаспора" - волна рьяно нахлынувших в Афганистан после 2001 года оппортунистов - политиканов, бизнесменов, выросшие и получившие на западе образование дети афганских деятелей, в том числе и из сопротивления. "Наших" нынче в Афганистане не жаловали. Они занимали серединные должности, вынужденно скрывались под другими фамилиями, бедствовали в иммиграции, а кто-то давно в могиле сгнил. "Духи" удерживали бразды правления, соскальзывали с годами с вершин власти, уходили, разочаровавшись, в оппозицию нынешнему режиму. Их иногда ещё физически устраняли. А представители "диаспоры" действовали нахрапом, часто имея поддержку политических ведомств США и укоренившуюся родню в Америке.
Саид Джаффар всегда стоял особняком. Он не относился ни к категории "наши", ни к "духам", ни к диаспоре. Он был просто другом.
Его телефон советник заранее узнал у знакомого американского кинорежиссёра из Калифорнии. Джаффар жутко обрадовался звонку, но сказал, что, к сожалению, он не в Кабуле, а в Ташкенте, и повидаться им не удастся. Правда, дал координаты двоюродного брата: "Всё, что тебе нужно будет в Кабуле, Нур сделает".
Отец Джаффара, Саид Мансур Надери, на протяжении многих лет являлся лидером исмаилитов Афганистана. В период диктаторы Амина трое его братьев были казнены, а сам он сидел в тюрьме, пока Амина не свергли. Исмаилиты вели на протяжении многих лет умную политику, поддерживали нейтралитет, не портили отношений ни с советскими войсками, ни с моджахедами. После ухода советских войск они сформировали 80-ю исмаилитскую дивизию, которая держала провинцию Баглан и участок дороги в районе перевала Саланг. Командовал дивизией Саид Джаффар. Одновременно он являлся губернатором провинции Баглан. В одно время у него под ружьём находилось несколько десятков тысяч человек, имелись в распоряжении танки и боевые вертолёты. Но когда на севере Афганистана к власти пришли талибы, Джаффар с отцом вынужденно покинули страну.
В восемьдесят восьмом году советник наведался в гости к Джаффару в его родной Каян. Приехал он с конкретным заданием, и предстояло переговорить с глаза на глаз. Перед этим он встречался с Саидом Мансуром в Кабуле, получил его благословение на поездку. До Баглана он добрался на бронетранспортёре дорожно-комендантской бригады: дальнее и не совсем безопасное путешествие по тем временам, через перевал Саланг. После разговора в честь приезда русского советника зарезали барашка. Они весь вечер пили с Джафарром водку, а на утро глушили гранатами рыбу в горной речке.
Джаффар держал в Каяне "Харлей", на котором иногда объезжал вотчину, а в праздники, когда исмаилиты собирались на традиционную игру "бузкаши", превращался в лихого наездника.
В те три дня, что он гостил в Каяне, советнику удалось наблюдать эту традиционную потеху кочевников, живущих на всём пространстве Средней Азии со времён Чингисхана. "Бузкаши" - опасная и яростная, несмотря на праздничный задор, схватка за обезглавленную, с отрезанными копытами тушу козла или телёнка. Из туши заблаговременно вынимают внутренности и зашивают брюхо.
...Джаффар стремительно вырвался из лавины всадников и галопом промчался через поле на белом коне. Никто не мог или не посмел поспеть за ним. Искусно держась в седле, зажав в зубах нагайку, он на полном скаку перегнулся влево, почти задевая головой пыльную площадку, ухватил лежавшую на земле тяжёлую тушу, поволок. Чёрные патлы Джаффара и его чёрная борода угадывалась в самом центре настигшей его суматошной конно-людской массы. Всадники нещадно лупили нагайками собственных лошадей, лошадей противников, и самих противников. Здесь играли без строгих правил, как играли их деды и прадеды на протяжении сотен лет. Клочья пены сыпались с взмыленных лошадиных морд. Лошади вставали на дыбы. Под исступленные крики болельщиков всадники безуспешно старалась отнять у Джаффара трофей, но он, ловко уворачиваясь, сумел протащить тушу по кругу и забросить в специально выложенную камнями зону. - "Джаффар всегда играл, чтобы выиграть". - Этим он особенно был близок советнику. Ему вообще импонировала позиция исмаилитов: избегать столкновений и держаться в стороне от изнурительной войны, набираться сил, выжидать. Среди других нацменьшинств Афганистана на том этапе они оказались в выигрыше, а все, кто презирал их и насмехался над ними - истощили свои силы.
"В "бузкаши", в этой примитивной дикой игре, сокрыта суть Афганистана: стихийность, дикарство, настырность, необузданная страсть, ожесточение, своенравие и свободолюбие", - решил тогда советник. Он вновь вспомнил слова Андрея о пуштунах и нацменьшинствах.
На встречу в гостиницу приехал родственник Джаффара Нур. Он сразу узнал его, хотя раньше они не встречались. Лет тридцати пяти, черноволосый, с коротко стриженной бородкой, в синем английском костюме, но без галстука, он чем-то сразу напомнил Джаффара.
