ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Пеглер Мартин
Глава из книги о снайперах

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.72*30  Ваша оценка:
  Из ниоткуда. История военного снайпинга
  * * *
  Мартин Пеглер
  * * *
  Глава 1
  * * *
  Снайперы в исторической перспективе
  * * *
  С момента изобретения метательного оружия человечество затратило немало времени, сил и средств, чтобы получить возможность посылать камни, стрелы, дробь, пули и снаряды дальше, быстрее и точнее. Прицельная стрельба по отдельному человеку из лука или арбалета - практика не менее древняя, чем само это оружие, чем обнаруженный в замке Мейден-Касл скелет древнего бритта с позвоночником, пронзённым железным дротиком, выпущенным из римской баллисты. В его случае невозможно сказать, целились в него или попали случайно, зато известно наверняка, что в 1199 году король Ричард I во время крестового похода был ранен в плечо прицельным выстрелом из арбалета, который произвёл швейцарский наёмник по имени Петер де Баль. Развилось заражение, от которого Ричард скончался [Википедия сообщает, что 'после его смерти со стрелка заживо содрали кожу, а труп затем повесили на стене', что характерно - АФ]. Подобное, разумеется, случалось редко, и даже 300 лет спустя, когда на полях сражений появились ручницы и первые ручные мушкеты, их применение с целью поразить конкретного человека с большого расстояния было делом практически неслыханным. Несмотря на встречающиеся порой утверждения о том, что Леонардо да Винчи стрелял из нарезного оружия при отражении захватчиков, осаждавших Флоренцию в 1520 году, реальных подтверждений этому, судя по всему, не существует. Однако вполне уверенно можно утверждать, что в 1527 году другой великий художник, Бенвенуто Челлини, действовал как снайпер, служа в войске папы Климента VII. Сражаясь бок о бок с другими защитниками Священного города во время осады Рима он стрелял из тяжёлого мушкета с фитильным замком. Позднее в своих записях о пережитом он рассказывал:
  - Я скажу только одно, чему изумится всякий, кто опытен в этом деле. Это то, что при весе моего пороха в одну пятую веса пули, пуля эта у меня на двести шагов попадала в белую точку. Хотя я по природе меланхоличен, стоило мне предаться этим развлечениям, как у меня сразу же веселело сердце и лучше ладилась работа, и гораздо удачнее, чем когда я непрерывно сидел над своими занятиями и упражнениями. (пер. М. Лозинского).
  Об одном из его выстрелов почти наверняка можно утверждать, что именно он стал причиной смерти коннетабля Бурбона, хотя сам Челлини оговаривает, что в тот день из-за густого тумана целиться было очень трудно, и ему просто очень повезло. Разумеется, при чтении подобных рассказов необходимо учитывать, что гладкоствольные мушкеты тех времён в массе своей плохо годились для прицельной стрельбы на большие дистанции. С другой стороны, не следует совершенно отрицать и того, что огнестрельное оружие могло применяться с этой целью уже в то время, поскольку в Европе соревнования по стрельбе были тогда обычным делом, а в Голландии и немецких княжествах к началу 16 века регулярно проводились состязания по стрельбе из гладкоствольных и нарезных мушкетов, участников которых называли 'scharfsch?tzen' (меткие стрелки).
  К концу 18 века слово 'снайпер' уже присутствовало в письмах английских офицеров, служивших в Индии. Некоторые из них взяли в обыкновение описывать свои вылазки на охоту фразой 'ходил на бекасов'. Бекас (snipe) - птица с пёстрым чёрно-коричневым оперением, объект промысловой охоты. Она летает быстро, и при этом мечется из стороны в сторону непредсказуемым образом, из-за чего её трудно заметить, и ещё труднее подстрелить. Попасть в бекаса на лету из кремневого ружья мог только опытный любитель охоты, искусный стрелок, владеющий оружием на уровне выше среднего, и, естественно, в 18 веке термин 'стрельба по бекасам' ('snipe shooting') постепенно сократилось до 'снайпинг' ('sniping'). Тем не менее, среди военных солдаты, отличавшиеся особой меткостью стрельбы, назывались 'sharpshooters' или 'marksmen' (меткими или отличными стрелками), но никак не снайперами, и слово это пришло, скорее всего, из газетных публикаций первых месяцев Первой мировой войны. С того времени это слово начало употребляться в узком значении, обозначая солдата, вооружённого винтовкой, чаще всего (но не обязательно) оснащённой оптическим прицелом, и ведущего огонь по военным целям с замаскированной позиции. К сожалению, и об этом весьма к месту упомянул Харри Фернесс в своём предисловии, данный термин в настоящее время приобрёл настолько негативное значение, что в некоторых словарях приводится как один из синонимом синоним слова 'убийца'. Во время написания этих строк в Соединённых Штатах произошло несколько трагических случаев, когда психически неуравновешенные люди открывали из охотничьих ружей беспорядочную стрельбу со сравнительно близкого расстояния, и в американских СМИ при описании этих происшествий широко употреблялось слово 'sniping'. Столь неверное употребление этого термина несправедливо по отношению к военным снайперам, преданным своему делу профессионалам, которые сражаются за свою родину. Извращение смысла этого слова настолько возмутило военнослужащих одного из центров подготовки снайперов в Виргинии, что они пригласили представителей прессы на показательные выступления, где им было предложено попробовать обнаружить снайпера, замаскировавшегося на поле. Сделать этого им не удалось, что и неудивительно. Невидимый стрелок по сигналу произвёл выстрел по мишени, установленной на дистанции 220 ярдов, и попал прямо в лоб силуэта. До сведения изумлённых представителей прессы было официально доведено, что 'снайпинг' представляет собой именно то, что они только что увидели, после чего их попросили впредь употреблять в репортажах слово 'rifleman' (стрелок).
  Настоящий снайпер должен владеть разносторонними навыками, требующими весьма напряжённой подготовки. В среднем один из трёх человек, желающих стать снайпером, отсеивается в ходе жёсткого отбора. Для успешного прохождения курса обучения необходимо овладеть сложным набором взаимосвязанных навыков и умений, которые позволяют снайперу выживать в самых опасных боевых условиях, причём зачастую в одиночку: маскировка на местности, скрытное передвижение, наблюдение за противником, топография, связь, сбор разведывательных данных, меткая стрельба. Кроме того, кандидат в первую очередь должен быть в состоянии несколько дней провести не двигаясь с места, несмотря на все неудобства и не теряя бдительности, он должен обладать высоким самообладанием, чувством ответственности, и безграничной терпеливостью. Из всех этих требований основным является то, что все кандидаты в снайперы должны стать очень хорошими стрелками. Они должны научиться не только определять расстояние до цели с точностью до нескольких футов при дистанции стрельбы 800-900 ярдов, но и овладеть такими исключительно сложными навыками как учёт ветра, температуры и влажности, а также движения цели. Ко всему этому добавляется ещё и то, что снайпер подвергается чрезвычайно высоким психическим нагрузкам, потому что постоянно работает на границе территории, занятой противником, или на ней самой, осознавая, что где-то рядом всегда находятся солдаты, которые не знают слова 'военнопленный', когда речь идёт о снайперах. Можно не сомневаться, что пойманного снайпера ожидает почти неминуемая смерть. Один из них спокойно заметил однажды, что если его поймают, то он 'станет главным развлечением на весь следующий день'. Есть много исторических свидетельств о том, что стрелков, пойманных во время войн Америки за независимость, казнили на месте, несмотря на то, что это совершенно противоречило принятым тогда правилам ведения военных действий. Так, одно интересное предложение из статьи в 'Нью-Йорк таймс' показывает отношение к метким стрелкам, бытовавшее во время американской гражданской войны - первого конфликта, в котором начали использоваться снайперы. Автор статьи, рассказывая о Стрелках полковника Бердана в армии Союза, отмечает, что главная опасность для снайпера в бою состояла в том, что он 'рисковал быть отрезанным кавалерией, то есть подвергнуться неминуемой казни, которая ожидала его после попадания в плен'. Эта фраза даёт представление о судьбе, ожидавшей попавшего в плен снайпера уже в то время, и наглядно демонстрирует неприязнь, которую испытывали обычные солдаты в отношении снайперов. Действительно, попадая под огонь снайпера, пехота всегда делает всё возможное для того, чтобы найти его и убить, вплоть до таких мер как вызов артиллерии, танков или даже авиации. Австралийский пехотинец Джордж Митчелл во время службы на Галлиполи писал в дневнике: '7 мая. Турка мы ничуть не жалеем. Пойманный снайпер немедленно закалывается штыками'. Когда Харри Фернесс подстрелил высокопоставленного немецкого офицера, он тут же оказался под таким продолжительным и яростным артобстрелом, что его несколько раз выбрасывало из окопа. Лишь по счастливой случайности он остался в живых, перестав тогда что-либо слышать и понимать. Всеобщая ненависть к снайперам нигде не проявлялась столь открыто, как на Восточном фронте в 1941-1945 годы, где снайперы всегда имели при себе пистолет - не для того, чтобы отстреливаться, а чтобы не угодить живым в руки врага.
  * * *
  Воздействие снайперов на противника
  * * *
  Было бы преувеличением утверждать, что действия снайперов могут определить исход целого сражения, однако они нередко оказывали серьёзнейшее влияние на эффективность действий войск с той или другой стороны. Во время гражданской войны в США во время Геттисбергского сражения в 1863 году двое снайперов-конфедератов, работавших с высоты Литл-Раундтоп, убили двоих генералов Союза, тяжёло ранили третьего, после чего застрелили полковника и до четырёх других старших офицеров. В результате в лагере Союза воцарился ужас, была вызвана артиллерия, но её действия по подавлению снайперов успехом не увенчались, и этот пример подчёркивает важность двух задач, стоящих перед пехотой. Первая - найти снайпера, вторая - с ним разобраться. В этом случае как нельзя кстати подходит старая пословица: 'Клин клином вышибают'. Противоснайперская борьба - обнаружение и уничтожение снайперов противника - стала самой первоочередной задачей во всех армиях мира. Подавив снайперов противника, можно было сосредоточиться на выявлении конкретных целей и заняться такими нужными делами как наблюдение и сбор разведывательной информации, которые стали одними из основных обязанностей снайпера. Почему же пехота так сильно боялась снайперов и столько времени и сил тратила на их ликвидацию? Ответ следует искать в непростой психологии человека на войне, где пехотинец относится к возможности ранения или смерти с определённым фатализмом - что бы там ни было, всё это капризы слепого случая. Считается, что человек сам повлиять на это не может, и у большинства людей вырабатывается психическая защита в форме убеждённости в том, что 'со мной этого не случится'. Разумеется, товарищи его погибают и получают ранения, когда им не везёт, однако мало кто из солдат способен примириться с тем, что следующей жертвой может стать он сам, поскольку каждый уверен в том, что его шансы на спасение более или менее высоки. Появление снайпера меняет всё в одно мгновенье. Мишенями вдруг становятся все, и война угрожает уже лично каждому. Солдат это пугает, обессиливает, им трудно принять такое положение вещей. Когда пули летят неведомо откуда и поражают с бесстрастной точностью, это чрезвычайно сильно действует на нервы. Солдат беседует с другом и вдруг, секунду спустя, друг падает на землю. Что ещё хуже, так это то, что бой при этом идёт где-то вдали, и можно считать себя в относительной безопасности. Большинство солдат, попадая под снайперский огонь, совершенно лишались воли и сил. Ветеран боёв на Фолклендах Кен Луковяк ярко описал, как впервые ощутил себя мишенью:
  - Мы пересекли очередное поле и приблизились к живой изгороди. Дойдя до неё, мы свернули влево и направились вдоль неё к углу поля. У меня перед лицом просвистела пуля. Она пролетела так близко, что я ощутил это просто физически. Мы все автоматически попадали на землю и поползли в укрытие, в кусты. Кто-то крикнул: 'Откуда стреляли?' Медленно, друг за другом мы начали выглядывать из-за изгороди. Никто ничего не заметил - одно только ровное поле, и ещё одно незасеянное поле за ним. Раздался ещё один выстрел, Тони вскрикнул и свалился на землю. От страха я начал лихорадочно думать. Он сидел за изгородью, но это его не спасло, и я в таком же положении. Куда попадёт пуля? В голову? В грудь? Я вдруг понял, что сам себя вгоняю в панику и решил уговорить себя не волноваться. Чему быть, того не миновать, ничего не поделаешь. Кто-то крикнул: 'Снайпер, мать его!'
  Потрясение от неожиданного осознания себя мишенью приводило солдат в ни с чем не сравнимый ужас. Это оказывало деморализующее воздействие не только на солдат: они прятались по окопам и траншеям, не желая подчиняться никаким приказам, согласно которым им пришлось бы вылезать под меткие выстрелы невидимого противника, и от этого страдали субординация и дисциплина. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что захваченный снайпер повсеместно рассматривался как лицо вне закона. Одно из редких свидетельств о действиях пехотинцев после пленения снайпера во время Первой мировой войны содержится в краткой записи из дневника лейтенанта С.Ф. Шинглтона, офицера британской полевой артиллерии, датированной 16 июля 1916 г.: 'Королевские шотландцы поймали и повесили снайпера. Артобстрелы и очень много снайперов'. Один британский снайпер был свидетелем подобного случая в 1944 году во время наступления во Франции, после того как он выкурил немецкого снайпера из жилого дома: у того кончились патроны, он выбросил винтовку наружу через окно и вышел с чёрного хода с поднятыми руками. В это время мимо проходил британский офицер, чьи солдаты понесли страшные потери от меткой стрельбы этого снайпера. Он вытащил револьвер и застрелил немца. Иногда даже старшие офицеры ясно выражали довольно негативное отношение к снайперам. В 1944 году генерал Омар Бредли дал понять, что будет не против, если со снайперами будут обращаться 'пожёстче', чем с обычными военнопленными. В конце концов 'Сидит себе снайпер, постреливает, и думает, что потом спокойно сдастся - так не годится. Это нечестно'.
  Но ещё больший интерес, наверное, представляет неприязнь многих фронтовиков к своим же снайперам. Дело в том, что одна из величайших несправедливостей снайперской профессии состоит в том, что соратники зачастую относятся к снайперу почти с такой же неприязнью, что и враги. Началось это в окопах войны 1914-1918 годов, и объясняется просто: когда снайпер начинал действовать на каком-либо участке, на головы сидевших там солдат обрушивался сокрушительный удар возмездия. Это мог быть ураганный артиллерийский или миномётный обстрел, с помощью которого разъярённые солдаты противника желали отомстить за смерть товарища, нередко нанося тяжёлые потери сидящей в окопах пехоте, которая вполне обоснованно полагала, что никак этого не заслуживает. В то же время для неприязни, проявляемой солдатами к снайперам и их профессии, были и другие основания, более глубокие и зловещие. В гражданской жизни нас всех учат относиться к человеческой жизни как к чему-то священному, но на войне это фундаментальное представление о ценности человеческой жизни неприменимо. Большинству солдат удаётся мириться с отказом от мирных убеждений, когда им приходится убивать, защищая самих себя или товарищей, и это считается приемлемым с точки зрения морали. При этом для большинства пехотинцев отвратительна сама мысль о том, что кто-то может преднамеренно выслеживать людей, словно дичь на охоте. Одна из причин, раздражавшей солдат-фронтовиков, несомненно состояла в том, что снайпер отличался от них тем, что в буквальном смысле слова держал в руках человеческую жизнь, а сам был олицетворением смерти. Один немецкий снайпер писал, что следовал одному-единственному правилу: наведя перекрестье прицела на цель, он стрелял независимо от того, кем был тот человек и чем он занимался. У обычного солдата война заключалась в исполнении приказов, поэтому для большинства бой был сравнительно обезличенным делом, которое надо было делать как можно быстрее и с наименьшим риском. Снайперов всегда окружала тайна, потому что им было запрещено рассказывать, чем и где они занимались, и это тоже способствовало укреплению их репутации хладнокровных убийц. Британский офицер Фредерик Слит, служивший снайпером во Франции во время Первой мировой войны, писал о том, что пехотинцы на переднем крае с трудом сходились со снайперами, 'потому что было в них что-то такое, что делало их не похожими на обычных людей, из-за чего солдаты чувствовали себя неуютно'. Этому заявлению год из года вторят рассказы пехотинцев, которые мало что понимали в снайперских делах и видели в них только беспринципных, никому не подконтрольных охотников, вряд ли понимая важность работы снайперов, защищавших своих солдат от снайперов с той стороны. Зачастую эта неприязнь принимала откровенные формы, когда солдаты демонстративно лишали снайперов компании на отдыхе, отказываясь с ними общаться. Тем не менее, на переднем крае снайперы были единственно возможным средством борьбы со снайперами противника, и пехотинцы это знали, потому что всякий раз, когда их прижимал к земле невидимый враг, они кричали 'Снайпера!'. Один британский снайпер вспоминал, как в 1944 году однажды утром он выдвигался поближе к линиям немецкой обороны, минуя окопы, в которых сидели солдаты британской роты. Пока он шёл мимо, они настолько достали его своими насмешками, что он вытащил боевой нож и распорол раздутый живот давно валявшейся возле окопов коровы, из-за чего солдатам, которым было некуда деться из окопов, пришлось страдать от вони, накатившей от падали. Да и во Вьетнаме снайперов-морпехов зачастую приветствовали словами 'А вот идёт корпорация убийц!', и им приходилось стоически воспринимать подобные выкрики.
   Кроме того, снайперы чувствовали, что их действия весьма беспокоят гражданских, особенно в союзных странах, а действия их окружала завеса секретности, при этом об их подвигах мало кто что-либо знал. Во время работы над этой книгой я смог найти всего три газетных статьи о снайперах, причём все они были опубликованы в провинциальных газетах, и лишь в одной были приведены фотография и интервью со снайпером, рядовым Фрэнсисом Миллером из 5-го батальона Восточнойоркширского полка. Немногие из снайперов, находящихся на службе, соглашались на подобную рекламу, вплоть до того, что отказывались фотографироваться для газет. Они избегали известности, им не хотелось, чтобы родные и знакомые знали, чем они занимаются - из боязни осуждения с их стороны. Такое отношение вполне понятно, во многом оно объясняется традиционными идеалистическими представлениями о том, что война должна вестись 'спортивно'. Однако нельзя сказать, чтобы гражданские вдали от войны критично относились к работе, выполняемой снайперами, потому что те, кто не мог лично сражаться с врагом, положительно относились к мерам возмездия в любой их форме. Со слов вдовы одного британского снайпера, служившего с 1944 по 1945 год, она знала, чем он занимался на войне, и, хотя муж её редко рассказывал о пережитом, он знал, что она его работу одобряет:
  - Каждую ночь мы подвергались их [немецким] бомбардировкам, многие из моих знакомых погибли - матери, детишки, старики. Джек платил 'джерри' [по-русски сказали бы 'фрицам' - АФ] тем же, и нас это ободряло. Те, кто знал, что он служит снайпером, говорили: 'Передай ему, пусть и за меня подстрелит кого-нибудь из этих гадов'.
  И всё же, что интересно, однозначного отношения к снайперам не было, потому что среди своих они сами относились к свой работе с весьма жестоким чувством юмора и, надо сказать, мало что предпринимали для того, чтобы изменить отношение к себе, предпочитая оставаться в тени. Сержант Фернесс объяснял это тем, что большинство из них были людьми независимыми и зачастую необщительными, причём для этой работы наиболее подходят люди именно такого типа. 'Все снайперы были добровольцами, метких стрелков никогда не зачисляли в снайперы в приказном порядке. В снайперском отделении никогда не было людей из тех, что являются 'душой компании'. Однажды он услышал от полкового старшины, что является самым необщительным сержантом на свете, что немало его позабавило, но это скорее говорило о складе характера самого старшины, чем о снайперах. Большинство из них были людьми тихими и осмотрительными, поскольку их профессии спешка противопоказана, и это находило отражение в их повседневных привычках. Мало кто из них курил, потому что курение плохо отражается на способности контролировать дыхание при стрельбе и вообще плохо действует на здоровье, да и пили снайперы в большинстве своём умеренно. Эта умеренность делала их непохожими на сослуживцев из обычной пехоты, которые предавались разгулу при любой возможности. Это усугублялось ещё и тем, что по организационным причинам снайперы жили вместе и были освобождены от обычных фронтовых обязанностей, работали они по большей части тайно, и потому недоверие со стороны своих же пехотинцев было почти неизбежным следствием их работы, и снайперы относились к этому философски. Иногда они даже не возражали против прозвищ, которыми наделяли их соратники. Снайперы из Холламширского батальона скорее гордились, когда один офицер, к которому они хорошо относились, называл их 'Старухами с косой'. Снайпер сержант Джон Фулчер писал, что во время Второй мировой войны некоторые из них поднимали психологическое воздействие на противника на невиданную высоту. Будучи индейцем из племени сиу, он отмечал, что 'половина ребят в снайперском отделении были индейцами, включая двоих сиу из горного района Блэк-Хилс. Мне доводилось слышать, как другие Джи-ай называли нас дикарями. И, когда они говорили 'опять за скальпами пошли', то говорили это с восхищением, и мы воспринимали эти слова именно так'. Следует сказать, что Фулчер со своими индейцами и в самом деле время от времени скальпировали убитых немцев, оставляя их на видном месте как предупреждение другим. Какое-то время спустя они узнали, что немцы решили убивать на месте пленённых снайперов или индейцев. И даже в конце 80-х годов снайперское отделение одного из британских пехотных батальонов было повсеместно известно как 'Лепрозорий'.
  * * *
  Чего стоит сделать выстрел
  * * *
  Каким же образом снайперам на войне удавалось внутренне примиряться с тем, что является сутью их профессии? Ответ лежит в их личных особенностях вкупе с хорошей подготовкой, энтузиазмом, профессионализмом и непоколебимой решимостью. В какой-то момент любому снайперу приходилось решиться нажать на спусковой крючок, и люди относились к принятию этого непростого решения по-разному. Снайпер времён Второй мировой войны Чарлз Берридж из Западносуррейского королевского полка рассказывал автору этой книги, что до сих пор у него помнит удивлённое выражение на лице первого из убитых им немцев, и это воспоминание никак не даёт ему покоя. Другие предпочитали смотреть на это с прагматической точки зрения. Рядовой Фрэнсис Миллер, воевавший снайпером на второй мировой и относившийся к своей профессии с нетипичным для обычного снайпера энтузиазмом, утверждал, что охотился на немцев как собака на крыс. Неудивительно, что такие 'спортсмены-охотники' во время выстрела испытывали скорее радостное возбуждение от удачного попадания, нежели иные переживания. Подполковник Джон Джордж, опытный охотник, так описывал тот момент, когда застрелил своего первого японского солдата на Гуадалканале:
  - Я навёл перекрестье прицела ему под подбородок, чтобы пуля с дистанции 350 ярдов попала в грудь. Затем я плавно выжал последний фунт из примерно трёх, с каковым усилием срабатывал спуск винтовки. Я успел заметить через прицел, вернувшийся на место после выстрела, как пуля пробила япошку, взметнув песок за его спиной. Не помню, чтобы я хоть как-то подумал тогда о том, что только что впервые убил человека. Помню только, что меня охватил восторг - такой же испытывает охотник, после многих стараний заваливший призового зверя.
  Для большинства снайперов первый боевой выстрел являлся кульминацией нескольких месяцев обучения, тренировок и просто тяжёлой работы, и в этот момент они делают именно то, чему их учили. Порою даже снайперам со значительным боевым опытом было не просто выдержать эту окончательную проверку их мастерства. Однажды рядовой морской пехоты США Дэниэл Кэсс с наблюдателем рядовым Картером сидели на хребте на Окинаве и пытались сообразить, как бы им подавить пулемётные гнёзда японцев, располагавшиеся на расстоянии 1200 ярдов (1100 метров) от них. Кэссу ещё не приходилось стрелять с таких дистанций, но морпехи несли тяжёлые потери, и ему не оставалось ничего иного, кроме как попробовать, призвав на помощь все свои навыки и умения и вспомнив всё, чему его учили:
  - Раздумывать больше некогда, - пробормотал я себе под нос, обливаясь потом, струившимся из всех пор тела. Глубокий вдох. Полвыдоха.
  Пауза. Перекрестье, перекрестье, нажим. Картер хрипло выдохнул: 'Есть!', когда первая пуля пронзила заграждение. Пулемёт замолчал. Несколько крохотных фигурок врассыпную повыпрыгивали из-за заграждений, словно крысы, которых выкурили из амбара. И тут я взволнованно перевёл дух. Получилось ведь, попал! В долине под нами морпехи начали осторожно подниматься на ноги. Один из них обернулся и помахал нам в знак благодарности. Я был доволен. Отлично отстрелялся, чёрт возьми!
  В то время как часть снайперов относилась к своей работе как к сложному упражнению, во время которого надо было просто выполнить всё, что требуется от стрелка, были и такие, для кого убивать людей никогда не было простым делом. Харри Фернесс рассказывал, что его первый выстрел был почти инстинктивным:
  - Группа немцев перебегала улицу. Я поднял винтовку и прицелился в одного из них, взяв небольшое упреждение. Я выстрелил, и он в то же мгновение упал. Тогда ему в первый и последний раз довелось рассмотреть результат своих трудов вблизи. Его отделение двинулось вперёд, и он перепрыгнул через убитого немца - 'молодого капрала со светлыми волосами и приятными чертами лица'. Это страшно ему не понравилось, и он никогда больше этого не делал. Фулчер вспоминал позднее, что уже в мирное время его преследовали воспоминания о жутких делах его отделения:
  - Позднее, много времени спустя, когда я вернулся к нормальной жизни, всё это не давало мне покоя. Иногда я просыпался в поту после страшных снов. Но там в то время убийство было делом житейским... Скальпированные трупы нагоняли страху на немцев. Они начинали вести себя с огромной осторожностью и неохотно шли на риск. И это спасало наших солдат.
  Джеймс Гиббор служил во Вьетнаме. Он откровенно описал свои переживания во время стрельбы по часовым противника:
  - В теле возникают дрожь и слабость, и всё труднее дышать... ты пытаешься овладеть собой, но перекрестье прицела мечется во все стороны - так ты взволнован. В голове мечутся мысли: 'Сколько до него? Куда целиться? Чуть повыше, чуть пониже?' Я понимал, что если не убью Ви-си, а только раню, он закричит от боли и разбудит весь лагерь.
  Предыдущая подготовка и его безудержное желание выполнить поставленную задачу сделали своё дело, и он сработал как учили, но и сегодня его преследуют призраки, которые не смогло стереть время:
  - А ты смог бы там и тогда нажать на спусковой крючок? Нажал бы? Как можно убивать человека лишь за то, что он воюет за противника? Как можно оставаться спокойным, творя всё то, о чём я только что рассказывал? А ты бы смог? Задумайся об этом. А теперь представь, что всю оставшуюся жизнь ты снова и снова мысленно всё это видишь. В то время я понимал, что деградировал от человека до уровня какого-то животного... Бездушного существа. Я ни разу не промахнулся. Четырнадцать трупов... Я вёл подсчёт, раз за разом нажимая на спуск. Всё остальное может уйти из памяти, но не это, и я ни на день не смогу о том забыть.
  Некоторые снайперы просто лишались возможности выполнять свои обязанности, их отправляли обратно, и они снова становились обычными пехотинцами. Были и такие, чья психика не выдерживала. Джо Вард вспоминает, что во Вьетнаме у него был знакомый снайпер, который дошёл до того, что просто сидел, уставившись прямо перед собой остекленевшими глазами, не обращая внимание на то, что происходит вокруг, не в силах больше заниматься своим делом. И всё же подавляющему большинству снайперов удавалось внутренне примириться со своей работой, и 'снайперская завеса', весьма эффективная, пусть и невидимая и анонимная, была, несомненно, действенной, потому что в наши дни ещё живы сотни, если не тысячи, ветеранов, которые могли бы сейчас занимать несколько футов земли в могиле в далёкой стране, когда бы не мастерство снайперов их батальона. Один из ветеранов Второй мировой войны сказал однажды: 'Смерть каждого из убитых мною снайперов спасла жизнь нескольким моим друзьям, другое дело, что мало кто из тех сволочей успел это осознать'.
  Во время военных конфликтов конца 20 века от снайперов стали ожидать всё большего и большего, потому что в результате технического прогресса они получили возможность и видеть больше, и стрелять дальше и точнее, чем когда либо прежде. Однако в наши дни не все войны ведутся в соответствии с установленными правилами боевых действий, на многих войнах трудно разобраться в многообразии участвующих в них группировок, им присущи постоянные изменения боевых порядков и большие дистанции стрельбы. С оперативной точки зрения эти конфликты очень сложны, и отличить своих от противника порою почти невозможно. Во время гражданской войны в Анголе (1975-1989 гг.) один американец, работавший снайпером в нерегулярной армии, с изумлением наблюдал однажды за братанием ангольских солдат, когда за одним столом сидели представители всех сторон - европейские 'советники', военные советники из СССР, Кубы и Франции.
  - Я не мог понять, что за ерунда там творится, и на кого, в конце концов, я работаю. Мне стало не по себе, когда я подумал, до чего это может меня довести.
  Американские снайперы в Сомали не могли порою понять, кто именно в них стреляет, и стоит ли им самим открывать огонь, потому что боялись убить солдат из дружественной группировки. Несмотря на то, что время от времени открытые войны ведутся по-прежнему, например, на Фолклендских островах или в Персидском заливе, всё чаще и чаще вспыхивают войны, получившие наименование 'ограниченных', и такие горячие точки как Вьетнам, Сомали, Босния или Чечня предоставляют плодотворную почву для применения снайперов. На этих так называемых 'грязных войнах' снайперы широко используются при проведении тайных операций, когда их высаживают с вертолёта в удалённых точках, снабдив продуктами, боеприпасами и средствами связи и приказав нанести как можно больше ущерба противнику. Такие задания нередко окружены завесой тайны, и снайперы понимают, что если что-нибудь пойдёт не по плану, им мало чем помогут, если вообще придут на помощь. При соответствующем оснащении и наличии заранее определённых пунктов снабжения они должны действовать несколько суток или недель, передавая информацию в штаб и при любой возможности сея панику в стане врага. Секретный характер такой работы, которая почти или вообще не признаётся официально, приводит к тому, что снайперы просто делают вывод, что являются расходным материалом вне зависимости от уровня их подготовки. Однажды Джеймс Гиббор получил приказ принять участие в тайной операции, и вполне можно понять охватившее его беспокойство, когда во время инструктажа он услышал следующие слова:
  - Задание важное. Надо показать Ви-си, что он не может чувствовать себя в безопасности даже там, где мы находиться не должны. Американским войскам запрещено заходить на территорию Лаоса или Камбоджи. Мы хотим ударить по вьетконговцам там, где он совершенно не ожидает нашего присутствия. Вас не должны заметить. И главное - не попадайте в плен! Спасать вас никто не будет. Ваша задача - тихо настрелять как можно больше Ви-си, а в поддержку вам выделяется отряд спецназа.
  Несмотря на подобные приказы, мало кто из снайперов отказывался от таких заданий, невзирая на риск, каким бы огромным он ни был. В Сомали двое снайперов сухопутных войск США, мастер-сержант Гари Гордон и сержант Рэндалл Шугхарт, отправились помогать экипажу подбитого американского вертолёта, отлично понимая, что у них не хватит патронов, чтобы достаточно долго отбиваться от повстанцев. Когда те добрались до них и убили, снайперы были вынуждены отстреливаться уже из пистолетов. Тем не менее, в результате их действий экипаж был спасён, и оба они были посмертно награждены высшей наградой США, Медалью Почёта.
  В последующих главах этой книги рассказывается о том, как стрелок стал снайпером, и благодаря чему это стало возможным.
Оценка: 6.72*30  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023