ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Фролов Игорь Александрович
Итоговое сочинение

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Три эссе на темы итоговых сочинений для выпускников 2014-16 гг.
  Вот уже третий год наши выпускники пишут сочинение. Оно, в общем, не по литературе, хотя в качестве аргументов пишущий должен использовать хотя бы один литературный источник. Сочинение призвано выявить степень способности выпускника выражать свои мысли (а сначала эти мысли сгенерировать). И уфимские писатели третий год пишут сочинения на темы, которые задаются выпускникам. С одной стороны это - как бы методические пособия (писатели же, какие-никакие, а производители литературы!), с другой - метод сбить спесь с тех же писателей - какие это к чертям школьные сочинения? а критерии, минобром заданные, кто будет соблюдать? садитесь, два!
  Но на последнее могу возразить - в критериях предусмотрена такая форма сочинения, как эссе. И я упорно - уже три года - не понимаю, чем мои эссе - не сочинения? Я же их не списал, а сочинил! И темы, между прочим, раскрыл.
  
  
  2014
  Тема: "Недаром помнит вся Россия..." (200-летие М.Ю. Лермонтова):
  
  Луна русской поэзии*
  
  
  Чтобы создать хоть какое-то подобие структуры в тексте столь малого объема, используем метод индукции - пойдем от частного к общему.
  Для начала хочется попенять тем, кто так сформулировал тему: при использовании стихотворной цитаты нельзя игнорировать законы стихосложения и человеческой памяти. Память же немедленно продолжает крылатое лермонтовское выражение - "недаром помнит вся Россия... про день Бородина". По логике цитирования в скобках после оборванной цитаты должна стоять иная расшифровка заявленной этой цитатой темы, например "К 200-летию победы в Отечественной войне 1812-1814 гг." или "Тема Отечественной войны 1812-1814 гг. в творчестве М.Ю. Лермонтова".
  Воспользуюсь этим проколом составителей, чтобы начать с гражданской лирики Михаила Юрьевича. "Бородинский" отсыл подходит как нельзя лучше.
  Стихотворение "Бородино" Лермонтов написал в год 25-летия Бородинского сражения. Минуло более двухсот лет, мы продолжаем пытать себя и других: "Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?". Лермонтов в "Бородине" отвечает на этот вопрос устами ветерана Бородинского сражения: "Когда б на то не Божья воля, не отдали б Москвы!". В этих словах заключена вся мучительная многозначность возможных ответов. Отдавать не хотели, дрались бы до последней капли русской крови, но... Все решила высшая инстанция - тот самый русский Бог, стоящий у Пушкина в ряду спасителей Отечества, - вместе с остервенением народа, Барклаем и зимой... Ответ лермонтовского героя звучит актуально и сегодня, когда продолжаются споры: сдавать ли столицы врагу, чтобы избежать гибели армии или мирных жителей? - тем более что российские просторы позволяют отступить и затеряться среди бескрайних снегов так удачно, что враг замучается и околеет искать, и сам убежит восвояси, - или же стоять до конца, невзирая на Божью волю и слабость сил? Все, видимо, зависит от того, как в тот или иной момент русской Истории расположен к подопечным русский Бог. Русский же человек, в отличие от своего покровителя, готов сражаться всегда.
  Но я бы не хотел останавливаться на неловкой формулировке темы и муссировать частный случай поэзии Лермонтова. Я не буквоед и понимаю, что составители предлагают нам раскрыть причины (ключевое слово - все то же "недаром"), по которым Россия помнит Михаила Юрьевича Лермонтова спустя два столетия со дня его рождения. Совсем не трудно сейчас обосновать столь прочную и долгую память, ссылаясь на привычную школьникам многих поколений гражданскую лирику Лермонтова. "На смерть Поэта", "Дума", "Предсказание" и другие стихотворения, бичующие социальные пороки и зовущие к переменам, конечно, драгоценны, они всегда будут храниться в революционном генофонде России, и каждый мыслящий всегда может сказать, в каком бы времени он ни жил: "Печально я гляжу на наше поколенье, его грядущее иль пусто, иль темно". Однако (сказал другой поэт) "поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан", и я расшифровываю эту сентенцию в пользу поэта. То есть, гражданская позиция не такая же редкость, как поэтический дар. И гражданин Лермонтов не был бы поэтом Лермонтовым, останься он автором одной только стихотворной публицистики. Да он и сам открытым текстом говорит об особенностях своей любви к Отчизне. В стихотворении "Родина" из списка причин сыновней любви вычеркивается Великая История страны ("слава, купленная кровью" и "темной старины заветные преданья"), но в абсолютные ценности возводятся "дымок спаленной жнивы" и деревенские пляски "под говор пьяных мужиков". А еще - "ее лесов безбрежных колыханье, ее степей холодное молчанье, разливы рек, подобные морям" - громадность и суровая величественность, в которой так одиноко и холодно человеку, и согревает его мечта о тепле, о другом человеке - "проселочным путем люблю скакать в телеге и, взором сумрачным пронзая ночи тень, встречать по сторонам, мечтая о ночлеге, дрожащие огни печальных деревень".
  Из огромности территории следует малость человека, а противоречие между физической малостью и богоборческим духом почти априори располагает к одиночеству.
  Одиночество возведено Лермонтовым в высшую степень. Его лирический герой - один (и един) в разных масках. Человек Печорин и не человек Демон - земная и космическая ипостаси героя-автора. И одиночество - нечеловеческое у Печорина и человеческое у Демона - вот тот единственный металл, из которого отлиты их души. Образы Бэлы и Тамары созданы автором, кажется, лишь для того, чтобы оттенить необратимость одинокости.
  Можно говорить о байроническом характере лермонтовского таланта, о моде того времени на чайльд-гарольдовщину, но... Пушкин с его Онегиным тоже отдал дань английскому сплину и русской хандре, однако остался солнцем русской поэзии, единственным душевноздоровым русским поэтом. Лермонтов, конечно, не Байрон, он другой. Он певец русской меланхолии, русского холода и одиночества, русской вселенской тоски. В отличие от солнечного Пушкина, в противоположность ему и в дополнение, Лермонтов - лунный поэт, и его байронизм вовсе не подражательный, он родом из трудной детской судьбы, он усилен замкнутым кругом, когда жизнь рождает философию, а уже философия усугубляет жизнь. И жизнь поэта строилась по законам его поэзии и прозы, и трудно определить, прототипы ли порождали героев и персонажей или тексты поэта чуть позже воплощались в реальность. Нельзя, к примеру, с решительностью утверждать, кто была первой - Вера из "Героя нашего времени" или Наталья, сестра Николая Мартынова (чья дружеская - по выражению Есенина - пуля поставит точку в настоящем романе о герое того времени).
  "Выхожу один я на дорогу", "На севере диком", "Тучка", "Из Гейне", "Парус", ряд можно длить и длить, - это все одна гениальная песнь об одиночестве, об усталости, о любви к далекому, к прошлому и невозвратному. И совершенно неважно, откуда предки поэта - из Шотландии или Испании. Ясно, что грусть его далеко не испанская. Спросите у меня, что такое русская душа, я не смогу ответить вразумительно, избегнув при этом пошлостей и банальностей. Я просто повторю волшебные строки:
  ...В небесах торжественно и чудно,
  Спит земля в сиянье голубом.
  Что же мне так больно и так трудно?
  Жду ль чего, жалею ли о чем...
  И уже почти два века ни один из поэтов не может ничего добавить к этим словам. И уже почти два века длинные полярные ночи русского одиночества освещает незаходящая Луна лермонтовской поэзии...
  Недаром, конечно, недаром мы помним Михаила Юрьевича.
  
  
  2015
  Направление: "Путь"
  
  Измерение человека
  
  Чтобы в кратком тексте хотя бы приблизиться к пониманию такого широкого и глубокого понятия, как путь, придется начать не с лирики, а с физики. Один из краеугольных камней современной физики - принцип наименьшего действия. Действие же равно произведению импульса тела на пройденный телом путь. И наука утверждает, что из всего бесконечного множества лежащих перед телом путей, тело (будь оно элементарной частицей или галактикой) выбирает траекторию, на которой то самое действие будет минимальным. Это вовсе не означает кратчайшего расстояния между телом и его целью, что доказывает, к примеру, народная мудрость об умном, обошедшим преградившую путь гору. И гора эта (обратите внимание на минимальность действия, несмотря на дистанцию огромного размера) переводит нас от физики к лирике, сохраняя тему неисповедимости путей. Разве не об относительности пути к цели говорит пример с пророком, идущим к горе, если гора не идет к нему? Идешь ли ты к цели, цель ли идет к тебе, - эта относительность - лишь одна из особенностей приближения и достижения. Длина пути так же мистична, как и его направление. Часто случается так, что расстояние в один шаг легче преодолеть, совершив кругосветное путешествие. А можно проделать огромный путь, вообще не стронувшись с места...
  Тем не менее, несмотря на всю многомерность пути, главной составляющей всегда было расстояние между двумя точками в пространстве. Человек идет по суше, плывет по воде, летит по воздуху или в безвоздушном пространстве, - он шествует по пути, он путешествует. И путь его не прям и не гладок, он полон преград, и, чтобы преодолеть их и достичь цели, нужно затратить много сил и времени, а иногда и всю жизнь. И неудивительно, что литература родилась в результате охоты человека к перемене мест. Путевые заметки, истории о неведомых странах, рассказанные путниками, положили начало книгописанию, - ведь только посредством написанного и размноженного текста путешественник мог поведать о перипетиях своего уникального пути множеству людей. Одиссей, Дон-Кихот, Гулливер, Робинзон, и многие-многие литературные герои являют собой людей Пути, и их невозможно представить ушедшими на покой, - недаром и книги о них заканчиваются вместе с окончанием их странствий. Разве что (пофантазируем) Одиссей, вернувшись на Итаку, остаток жизни посвятил сочинению "Илиады" и "Одиссеи", дошедших до нас в переложении некоего Гомера...
  Рожденная путешествием, литература унаследовала его законы. Я не о завязке-кульминации-развязке, хотя и структура тоже родственна. Основной закон пути человеческого - эволюция, развитие. Даже кругосветный путешественник, возвращаясь в ту же точку, из которой отправился, возвращается уже не тем человеком, каким был в начале пути. И великая литература повествует именно об этом.
  Яркий пример такого изменения - самый первый известный нам литературный текст. Шумеро-аккадский эпос, оттиснутый стилом на глиняных табличках несколько тысячелетий назад, повествует о подвигах царя Гильгамеша, о его жизненном пути. Гильгамеш начинает свой Путь молодым, полным физических сил и не отягощенным мыслью человеком, но по мере продвижения и преодоления, совершения поступков и подвигов, смерти друга, встречи с единственным бессмертным, обретении и потери травы бессмертия Гильгамеш меняется, его сила умножается на мудрость, и он становится тем самым царем Гильгамешем, чье имя живет уже несколько тысяч лет.
  Гильгамеш появляется в начале книги как человек "неполный", которого автор-творец (кто бы он ни был) предназначил для испытаний. Пройдя уготованный автором путь, герой изменяется, его фигура прирастает смыслом, картина его отношений с миром достигает своей законченности - по крайней мере, в рамках выбранных автором жанра и сюжета. Казалось бы, силы героя, затраченные на достижение поставленной цели - бессмертия, - истрачены впустую. Но тем и отличается путь от перемещения из точки А в точку Б, что целью является сам путь, все связанное с преодолением и достижением, - обретения и потери и есть тот багаж, который путешественник накапливает в пути, познавая мир и себя. Именно это приращение личности - а оно может быть как положительным, так и отрицательным - и показывает, насколько идущий своим путем человек смог справиться с предложенными ему испытаниями. И в этом смысле не только мы измеряем пути, нам выпадающие, но и пути измеряют нас.
  
  Возвращаясь к принципу наименьшего действия, я думаю: а не пора ли физике обратиться к лирике за примерами того, как нарушается принцип наименьшего действия на путях героев литературных и настоящих. И тогда, может статься, мы поймем, как из сонма частиц, движущихся, казалось бы, по принципу экономии сил, родился наш прекрасный мир.
  
  
  2016
  Направление: Дружба и вражда
  
  Метаморфоза Маугли
  
  Слова, которыми мы пользуемся для называния тех или иных предметов, качеств, явлений, часто бывают содержательнее длинных рассуждений. Поэтому начнем с этимологии. "Дружбу" в поисках смысла глубоко бурить не нужно, - понятное дело, что друг, в первую очередь, это другой - не ты, а второй, третий, пятисотый - можно сказать, соратник, отсюда и "дружина". Казалось бы, этого вполне достаточно, однако никто не отменял озарений. Слова "друзья" и "друза" - явно родственники: в переводе с немецкого druse означает "щетка" - в минералогии так называют сросшиеся вместе кристаллы. Этой щетки я, кстати, не ожидал, но сразу вспомнил - "что русскому здорово, то немцу - смерть" - поймет ли немец русское словосочетание "бензопила "Дружба"? - и успокоился: схема-то у щетки и у дружины одна - волосок к волоску, копье к копью - единство элементов множества, синхронность и синфазность.
  Итак, этимология показала, что в дружбе необходимым являются единство и со-направленность двух и более претендующих называться друзьями людей. Но этого мало для настоящей дружбы. Однокоренное "дружина" указывает на важнейший признак, отличающий истинных друзей от, скажем, приятелей.
  Что первое приходит нам, выросшим в советское время, на ум при словах "дружба", "друг"? Лично у меня сразу всплывают две песенки - детская и недетская. Цитата из первой: "Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями - много". Цитата из второй: "Друг всегда уступить готов место в лодке и круг", - вот два, как принято говорить в естественных науках, условия - необходимое и достаточное - дружбы. Необходимое условие - для дружбы нужен второй, третий, энный (количество не ограничено) индивид. Достаточное условие - ты должен быть готов не только поделиться с другом всем, что есть у тебя, но и - высшая точка дружбы - отдать самое дорогое: не только любимую, но и жизнь! Дружба оказывается не так легка и безопасна: казалось бы, призванная усилить и, тем самым, сделать тебя неуязвимее ("на медведя я, друзья, выйду без испуга, если с другом буду я, а медведь - без друга"), она, дружба, в любой момент может потребовать от тебя, как сказал другой поэт по другому поводу, "полной гибели всерьез". И если в своем истоке - пусть и не осознаваемом - дружба есть выгода, усиление слабых, то в своем развитии, в высшей фазе, дружба достигает отрицания первопричины, превращаясь в готовность пожертвовать собой ради друга.
  Из двух приведенных цитат видно, что дружба - понятие не самостоятельное. Как точно сформулировала Фаина Раневская: "Против кого дружите, девочки?" - и эта точность сразу высвечивает парадокс дружбы как производной от вражды. Дружат не только против людей, но и против зверей, сил природы, против скуки, против врага любых родов и видов. Человек, как и любое живое существо, с рождения вступает в борьбу с внешним миром - борьбу за существование. Можно ли назвать отношения ребенка и родителей, помогающих ему выживать, дружбой? Если принять, что мир, в котором новорожденный не может самостоятельно добыть ни пищи, ни безопасности, явно враждебен ему, то ответ на вопрос о родителях-друзьях должен быть положительным. Таким образом мы с достаточным приближением доказали, что вражда и дружба есть диалектическая пара, которая подчиняется закону единства и борьбы противоположностей.
  Пусть и запоздало, но обратимся к происхождению слова "враг". Здесь нет такой ценностной вилки, как в случае с немецкой щеткой и русской дружбой. Пранемецкое "varg" означает "злой", "преступник", на финском - "вор". Варг - варяг - враг: цепочка метаморфоз предельно коротка, и как бы старорусское "ворог" (он же "дьявол") уже выглядит новоделом. Вообще же, в историческом контексте немецкая родословная вражды нам более понятна, нежели дружбы.
  Если перейти от лингвистических изысканий к литературным иллюстрациям, то, на мой взгляд, просто, сильно и точно идея единства и взаимопорождения дружбы-вражды отражена в "Книге джунглей" Редьярда Киплинга, в части о Маугли. Сам Маугли - детеныш человеческий - становится предметом раздора между тигром Шерханом и волчьей стаей, примкнувшей к медведю Балу и пантере Багире (к, слову, в оригинале - самец черного леопарда, а вовсе не прекрасная самка из русского перевода, и эта странная транссексуальность вносит в киплинговскую идею чисто мужского братства-ордена эротические оттенки). Шерхан (враждебный мир) хочет просто съесть Маугли, тогда как Балу и Багир(а) (приемные родители) декларируют, что человек и звери - одной крови. Интересно, что поначалу Балу платит стае волков, чтобы они не встали на сторону Шерхана, то есть, волки вполне могли оказаться врагами, Это хороший пример, что дружба - понятие более культурное в прямом смысле - культивируемое, - чем вражда. Дружбу нужно воспитывать, тогда как вражда возникает сама там, где есть что делить.
  "Мы с тобой одной крови" - такая же формула дружбы, как девиз четырех мушкетеров: "один - за всех, и все - за одного!". Идея дружбы есть идея коллективизма, а не стаи - стая идет за вожаком, а не за идеалом. Недаром Балу, Багирра и волки во главе с Маугли побеждают не только могучего одиночку-тигра (чей девиз - "Каждый - сам за себя"), но и стаю непобедимых доселе рыжих собак. Киплинг показывает, насколько неоднозначны вражда и дружба. Даже такого смертельного врага, как Шерхан, Маугли уважает - после смерти тигра он не позволяет людям забрать его шкуру, и насылает на селение, где родился сам, буйволов и слонов - снести и растоптать.
  На неоромантика Киплинга оказал влияние его старший современник Ницше. И, когда читаешь историю Маугли, не оставляет ощущение, что это приквел книги Ницше "Так говорил Заратустра". Маугли - юный Заратустра, воспитанный зверями в их честном и сильном мире, уходит в слабый и лукавый мир людей, чтобы уйти из него в горы уже ницшеанским сверхчеловеком, поднимается на шесть тысяч футов, сопровождаемый зверями, - цикл завершен.
  "А причем тут сверхчеловек? - спросит проверяющая инстанция. - Он - по ту сторону Добра и Зла, а, значит, и Дружбы и Вражды..."
  Да, Маугли, живущий в полной гармонии с миром животных, превращается в среде людей в Заратустру - в сверхчеловека, враждебного всему человеческому роду, самому понятию дружбы, то есть взаимопомощи: слабый должен умереть, пусть выживет сильнейший, даже если он останется один. Превращение Маугли - символа дружбы - в Заратустру происходит с той же необходимостью, с которой в "Обыкновенной истории" Гончарова восторженный Адуев-племянник превращается в циничного Адуева-дядю. Я не случайно "перевел стрелку" с западной литературы на русскую. У нас есть свой сверхчеловек, и создал его Максим Горький. Первый пролетарский писатель в молодости так любил Ницше, что отрастил точно такие же, как у кумира, усы. И написал сказку про Данко, который сжег свое сердце, чтобы вывести племя людей из тьмы на свет. И Данко сделал это бескорыстно - люди даже не оценили его жертву, растоптав тлеющий уголек, оставшийся от сердца сверхчеловека. Уточню - русского сверхчеловека, который, в отличие от Заратустры, использует свою силу для помощи слабому и лукавому человечеству, воплощая чистую - без материальной и моральной корысти! - идею Дружбы. Иными словами, Заратустра и Данко противоположны в своих отношениях к роду человеческому: Заратустра приносит в жертву всех, оставаясь один, тогда как Данко умирает сам, спасая людей. И это не индивидуальные позиции двух авторов этих героев. Это - две философии, две ментальности, две установки двух коллективных бессознательных двух обществ - Вражды и Дружбы. Так и хочется вернуться к Киплингу и повторить знаменитое "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им..." Конечно, Восток у Киплинга - Индия, скорее, Юг, я же подразумеваю под Востоком ту страну, которая первой вывела на орбиту вокруг Земли космический корабль с человеком на борту, и корабль по неслучайному совпадению назывался "Восток"...
  В экономических координатах можно очень легко определить отличие общества Вражды от общества Дружбы. В одном властвует свободная конкуренция, девиз которой - тот же закон джунглей: каждый - сам за себя. В другом - общественная собственность на средства производства, когда "все вокруг - колхозное, все вокруг - мое". Но мы пишем текст литературоцентричный, поэтому противопоставлю две книги, написанные в разных частях света.
  Джон Стейнбек, "Зима тревоги нашей". Главный герой книги, как ни старался сохранить честность и чистоту в мире той самой свободной конкуренции, где человека постоянно преследует страх потерять работу, заболеть, остаться без средств, - в итоге почти намеренно убивает своего друга, чтобы завладеть его собственностью, предает людей, делавших ему добро... И пускай у героя Стейнбека еще осталась совесть, и она мучает маленького человека, толкая даже на попытку самоубийства, - это не отменяет главного: тот мир живет по закону Шерхана и рыжих собак.
  Вторая книга - "Как закалялась сталь" Николая Островского. Ее герой отдает жизнь борьбе за дело революции. Он выходит из боев Гражданской инвалидом, теряет подвижность, слепнет - и делает единственное, что еще может: пишет книгу, которая и станет светом его сердца, отданного людям.
  С точки зрения западного полушария, Павка Корчагин болен не только телом, но и душой. Разве нормален человек, не извлекший выгод из своих подвигов, сжегший свою жизнь не ради богатства, а за народное счастье. Сегодня слова про народное счастье смешно звучат и у нас, но это смех стыдливый, все равно мы остались прежними людьми - членами общества Дружбы, пусть и основательно прореженного катаклизмами последних десятилетий.
  И совершенно закономерно, что Запад и Восток сходятся вместе только в битвах, а не слияния для. Сегодня это столкновение снова колеблет мир. Это вечная борьба Шерхана и Маугли. Хочу пожелать, чтобы вечность не кончалась - даже нашей победой. Иначе Маугли с неизбежностью превратится в Заратустру.
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023