ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Галахов Владимир Владимирович
Девять жизней кота Мефодия. Картинки к жизни первой. Жизнь вторая. Картинки к жизни второй

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  Картинки к жизни первой
  
   Первый раз в жизни Кот влюбился еще в первом классе. Это была его одноклассница Лена. Ну, никогда и ни у кого из знакомых и подружек по двору или по даче не видел он таких красивых длинных ресниц, таких шелковистых темно-соломенных вьющихся волос, таких глубоких и выразительных глаз. Знала ли она в том возрасте, что была красивой девочкой. Вероятно, ей об этом говорили родители. Короче, Кот сомлел от одного присутствия Леночки в его классе. Однажды всем школьным коллективом их привели в какой-то театр. Кот не помнил, что это был за театр, что за спектакль им показывали. Его главной мыслью и намерением было - оказаться рядом с ней, иметь возможность коснуться ее плеча, смотреть, не отрываясь, на предмет своего обожания, не отвлекаясь на то, что происходило вокруг. В том возрасте приятели Кота не заморачивались происходящим с их товарищем по классу и играм во дворе. Все шло как обычно. А Коту она снилась ночами.
  
  Сейчас, по истечению стольких лет, из памяти ушли лица соседок Наташи и Люси, осталось лицо друга и соседа Толика, каким он был тогда. Когда в сентябре после каникул в деревне, он угощал Кота привезенным из псковщины медом, доставая его чайной ложечкой из трехлитрового алюминиевого бидона, приговаривая: "Мы по паре ложек съедим, заметно не будет". И снова закрывал бидон крышкой и обвязывал его белой тряпицей так, как делала его мать.
  
  Однажды состоялась совместная с соседями поездка за грибами куда-то под Псков. Дядя Костя и тетя Маруся уговорили деда и родителей Кота ехать на заготовки в знакомые места, где грибов было пруд-пруди. Долгая дорога в поезде и ночлег на полу в неизвестном доме отложились в памяти неудобством и холодом. Оснастились все самыми большими корзинами. На заготовку ведь ехали. Сбор грибов свелся к беготне за лидером - дедом Толика, который тащил за собой все собравшееся общество по лесу словно целью было не собрать все, что растет вот тут, под ногами, а добежать куда-то далеко, где этого самого было еще больше. Навезли из этой совместной "экспедиции" грибов, которые бабушке пришлось чистить еда ли не до утра.
  
  Еще одним промыслом соседской семьи было изготовление дорожек на пол из старых тряпок. Ковры в то время если и были, то уж точно не в домах железнодорожников. Для них-то в этой самой псковщине бабушка Толика плела из разорванных на полоски вещей длинные комнатные дорожки. Сейчас это возродилось, и даже в больших магазинах эти изделия продаются. Сейчас Коту служат два маленьких коврика такого типа. А тогда такие дорожки плелись на заказ под размер комнат нашей квартиры. У всех они было разными по цветам, но одинакового добротно сделанными и служившими очень долго.
  
  За годы совместной жизни Кот усвоил то, что дед его был непререкаемым авторитетом в поселке железнодорожников. Для разбора споров, семейных ссор и даже драк люди шли к деду. Откуда у деда такой авторитет Кот понял много позже, когда получил доступ к сохранившимся семейным документам. Дед начал работать на железной дороге в 18 лет в далеком 1921 году с должности кочегара на паровозе. Но поскольку в своей семье он получил хорошее образование - на одной из фотографий начала 20-ого века дед запечатлен в возрасте лет 12 в форме училища Карла и Вольфа, то быстро пошел по служебной лестнице, став "паровозным механиком" (так называла эту профессию бабушка), потом помощником машиниста, а потом и машинистом. А в довоенные годы для этой сложной профессии существовали классы квалификации. Удостоверение машиниста паровоза "II класса" (наверное, это очень высокая квалификация) Кот передал в музей российских железных дорог. Едва ли кому-то неумелому доверили бы водить "Красную Стрелу" из Ленинграда в Москву. Это всегда в советское время был лучший поезд.
  
  В войну и в дни блокады дед по здоровью уже не мог водить поезда, но ему пришлось возглавить работу находящейся под постоянным артиллерийским обстрелом и воздушными налетами станции Витебская - Сортировочная. Потом формировать эшелоны с лесом в Каменке, будучи уполномоченным по заготовке дров для блокадного Ленинграда.
  Однажды в январе вся семья в праздничной одежде направилась в железнодорожному депо на какое-то торжественное мероприятие. Теперь Коту пришло на ум сложить цифры, чтобы понять, что это была, скорее всего двадцатая годовщина снятия блокады. Наш Ленинградский день победы. В тот день отец и объяснил Коту, что это за праздник для всех, кто вынес на себе эту непосильную ношу.
  
  
  Жизнь вторая
  Ходить пешком по проспекту, который вел в чистое поле, да еще на котором стояли мачты линии высоковольтной сети, удовольствие ниже среднего. Даже в школу приходилось идти через проспект, как раз под трещащими от сырости высоковольтными проводами. Сколько помнит Кот, на этом проспекте всегда что-то было разрыто. Впечатление было такое, что строители напрочь не имели памяти, и время от времени вспоминали, что они что-то забыли проложить, то вдоль, то поперек проспекта. Поэтому большие и глубокие канавы и рвы были привычным элементом пейзажа этого нового тогда района города. А дальше на юг простирались поля и сады совхоза. Оттуда вместе с отцом Кот принес и посадил под окнами дома грушу, и тройку яблонь. Деревья, хотя и были уже взрослыми, принялись и радовали глаз листвой, заслоняя собой неустроенную помойку, куда жители дома приносили свой мусор. К тому же она периодически кем-поджигалась, и дым вместе с вонью отравляли воздух даже на четвертом этаже.
  Достоинством маленькой квартиры были окна, смотревшие на юг и на запад, балкон и встроенные шкафы, куда убралась вся одежда и многое другое. Да еще большие антресоли, успешно забитые всяким "барахлом", накопленным отцом за время его военной службы. Недостатком был пол из "вьетнамского дуба", как его тогда определяли, а по факту из разных плашек действительно твердых пород. Циклевка неровно уложенного пола заняла целый день. А потом заботу о состоянии пола мать с удовольствием переложила на Кота. Пол надо было натирать мастикой и полировать до блеска ножной щеткой. Отец категорически отказался заниматься этим вопросом, и скоро к счастью для Кота в доме появился электрополотер. Вопрос приведения пола в надлежащий вид превратился в плевое дело, поэтому Кот сразу полюбил громко жужжащий агрегат с тремя вращающимися щетками. У Кота появилось свое кресло-кровать, которое надо было раскрывать на ночь и собирать утром.
  Двумя этажами ниже поселилась семья, где была дочь Оля. В школу они отправились вместе, но опять, как и раньше с соседкой Люсей, оказались в разных классах. Зато в классе были 12 человек ребят, отношения с которыми складывались по-разному. В том же году их приняли в пионеры. Красивый красный галстук, вроде как объединял всех в коллектив, но, по существу, кроме лозунгов и обязательств не привносил в жизнь ничего нового. Были звеньевые, был даже совет отряда, была даже и школьная дружина. Но для души не было ничего. Спасали только книги. Если в прошлой жизни книги не особо привлекали внимание Кота, то теперь чтение стало его основным увлечением и занятием. Получалось порой, что он читал сразу несколько книг, перескакивая с сюжет на сюжет, при этом четко усваивая содержание всех книг, которые читал одновременно. Благо книг в доме, по сравнению с прежним, все прибавлялось.
  Отец увлекался научной фантастикой и привил свою увлеченность Коту. Странной способности Кота уметь интересно пересказывать содержание прочитанных книг удивлялись друзья на даче, когда летом в плохую погоду, под стук дождя по крыше, Кот закапывался в тома, погружаясь в приключения и путешествия, сражения и любовные увлечения героев.
  Через год безбедного в смысле оценок по всем предметам существования школу сделали специальной. Даже очень специальной. Начались мучения, поскольку предстояло за один год пройти программу трех лет по иностранному языку. Нагрузка была столь серьезной, что многие родители забрали своих чад в другие, недавно открывшиеся поблизости школы. Но Кота родители оставили учиться в этой самой специальной, не подозревая, что тем самым определяют его будущее на всю жизнь. Хотя бабушка, человек умудренный большим жизненным опытом, сразу неодобрительно высказалась, что из Кота потом сделают шпиона. Старикам надо верить. Откуда берется их мудрость? При том, что школа стала физико-математической, так еще и с преподаванием ряда предметов на английском языке. Но до этого самого преподавания дело дошло только к самому выпуску. А тогда еще не было, собственно, и преподавателей, способных учить чему-то на иностранном языке. Зато были отличные учителя.
  Когда пришла пора обучения у разных учителей разным предметам, Кот быстро понял, что математика - не есть предмет, который ему сколь-нибудь интересен. Всё выкаблучивание с алгебраическими формулами в итоге сводилось к простым арифметическим действиям. А это сразу принижало в его сознании смысл затрачивания усилий на упрощение формул до того, чтобы в итоге получить ноль или единицу, как результат. А раз это скучно и уныло, то и оценка у Кота за этот однообразный и довольно монотонный процесс также стала однообразной и монотонной.
   Геометрия, как ранее рисование, представлялась много интереснее и значительнее в прикладном смысле. Тут у Кота разыгрывалась фантазия, формулы и теоремы легко укладывались в память. В итоге парадоксальное сочетание отличных знаний геометрии и весьма удовлетворительных по алгебре озадачивало одного и того же преподавателя. Другим любимым предметом стала химия, а география была таковым изначально, имея корни в многочисленных книгах о путешествиях и приключениях. Нелюбимым предметом стала, как ни удивительно, литература. Но это было следствием подхода к преподаванию этого предмета. Непруха началась с появления перед классом учителя, которая полагала отступление от текста учебника по литературе преступлением, за которым следовало наказание. Ну просто достоевщина. Свое мнение иметь не полагалось. Понятия нравится - не нравится отметались, как инакомыслие в угоду империалистическому Западу.
  А влияние этого самого Запада в школе существовало и немалое. Школа стала членом общества дружбы с народами зарубежных стран, в том числе тех, где английский язык был государственным или близким к государственному. Туристические группы школьников из этих стран появлялись в школе регулярно, давая возможность совершенствовать полученные знания методом, как теперь говорится, вербального общения с носителями. Однажды, уже в старшем классе, во время дружеского матча по баскетболу со сверстниками из Швеции, Кот задумался, почему эти светловолосые ребята в массе своей значительно выше ростом всех наших. Хотя были и исключения. Неутешительный вывод, к которому пришел Кот, заставил снова залезть в книги по истории, теперь уже военной.
  Эта тема никогда не была запретной в доме Кота, но все время у него создавалось впечатление недоговоренности, умолчания или преднамеренного отстранения его от нее. Дед покупал книги - мемуары полководцев, читал их, делая пометки на полях, выписки в общую тетрадь, чем-то возмущался, находил противоречия и расхождения. Обобщенная на государственном уровне История Великой Отечественной войны вышла из печати много позже. А тогда "красный следопыт" в исполнении Кота ходил с такими же как он "следопытами" по квартирам ветеранов, выслушивал их рассказы. Результатом сбора информации стал музей - нормальный школьный музей, посвященный Герою Советского Союза генерал-лейтенанту инженерных войск Дмитрию Михайловичу Карбышеву. И самое удивительное, что это был первый в стране музей, посвященный Карбышеву. Пионерская дружина добилась чести носить имя Карбышева, а лучшим ученикам даже выдавались значки "карбышевцу". Маленькая белая полоска металла с висящей на колечке золотистой звездочкой была очень желанной, но не такой уж доступной. Для этого надо было иметь полную обойму "пятерок" или "четверок" по всем предметам, да еще и сильно активничать в пионерских делах. У Кота это слабо получалось. Как-то постепенно интерес угасал ко всякой общественной работе.
  Только одно мероприятие, куда нас - пионеров призвали сделать поздравление ветеранам, осталось в памяти словно четкая фотография. Тогда, к 20-летию Великой Победы нашелся выдающийся писатель и публицист Сергей Сергеевич Смирнов, который взвалил на свои уже немолодые плечи труд воздать должное павшим и живым. Его книга про героев Брестской крепости вызвала неимоверный отклик во всей стране. На той встрече Сергей Сергеевич произнес пламенную речь, но в ней прозвучали слова, которые остались в памяти у Кота. Писатель выразил мнение вернуть Волгограду название Сталинград, "не потому, что оно связано с именем Сталина, а потому, что оно прежде всего несет в себе память о беспримерном героизме тех, кто его отстоял...". Эти слова вызвали у собравшихся ветеранов бурю аплодисментов. Что-то в этом было, недоступное для понимания Котом тогда, но заронившее особое отношение ко всему случившемуся со страной в двадцатом веке.
  Но все это было позже. А тогда, после переезда в новый дом, Кот снова влюбился. Хотя, это было уже с ним и раньше, только он не отдавал себя отчета в своих ощущениях и чувствах. Не было в его жизни теплых отношений с матерью. Он воспринимал ее как женщину, которая почему-то определяет многое в его жизни, и делает это исходя из непонятных ему соображений. Кота как-то отправили в санаторий в Зеленогорск, где неприятного было много больше, чем приятного. Его просто вырвали из дачной компании и заставили существовать в чуждой и почти враждебной ему среде. Единственной пользой от пребывания в том санатории было то, что Кот научился играть в шахматы. Хотя до этого, дома со своими соседями и друзьями по даче он уже освоил игру в карты. Но все же новым искренним восхищением существом противоположного пола было это.
  Она жила через пустырь, на котором должно было появиться здание еще одной школы. Естественно, котлован и все, что на нем было, было чрезвычайно интересным и привлекательным. При этом эта девчонка с яркими голубыми глазами и черными косами носилась по строительной площадке с таким же азартом, как и Кот. Он ждал каждого нового случая увидеть ее. Наверное, она ему тоже снилась. А когда пришлось идти в школу, она оказалась в параллельном классе. Это было тяжко. Но через год, после преобразования школы, когда количество классов сократилось еда ли не вдвое, они оказались рядом. Волнение, охватившее Кота, было малопонятным и не осознаваемым. Наверное, его томление мешало процессу усвоения знаний. Успеваемость поползла туда, куда обычно она уходит, если то, что делается в классе мешает наблюдению за объектом твоей симпатии.
  Тогда еще не было принято отмечать дни рождения совместным сидением за тортом и лимонадом. Но пришло время и для этого. И первым таким празднованием был ее день рождения. Сколько тогда одноклассников собралось, Кот уже не помнил, но под руководством старшей сестры предмета его обожания, процесс пошел в нужном направлении. Зазвучала музыка, и первым, кто решился пригласить танцевать именинницу был именно он. И только потом его примеру последовали его одноклассники. Хорошо, что в большой семье Кота праздники с большим количеством родственников были вполне обычным явлением, а среди родственников была сестра, или правильнее его тётя, но зато учившаяся в Вагановском училище на балерину. Он то и обучила Кота самому элементарному. Эту любовь к танцам, как способу общения, обмена эмоциями Кот сохранил на всю жизнь.
  Год шел за годом и вот вместо скучной летней практики уже семиклассникам предложили поработать в летнем трудовом лагере. Кстати, в том же году Кот пришел в школу в сентябре не в пионерском галстуке, а в нормальном сером, взятом у отца. Это был не политический демарш, а некий шаг ко взрослению. И здесь Кот снова оказался первым. Галстук был простой, для удобства имел резинку, но это был мужской галстук. Элемент мужской одежды, определенно дисциплинирующий и обязывающий. Учителя это оценили. Никто не возразил, и даже директриса кивнула при встрече одобрительно.
  И вот учебный года позади. Кота привлекли к поездке за продуктами для лагеря. Набрали про запас круп и всего того, что было необходимо. В колхоз ехали на автобусе. Неясно, что там их ждало, чем предстояло заниматься. Но все же был некий общий порыв. И поехали. Кингисеппский район, ближайшая железнодорожная станция Веймарн, деревня Большая Пустомержа. И сходу - в поле. Огромное поле клевера, заросшее сурепкой и еще какими-то сорняками. Задача - выполоть все, что мешает клеверу. Уходящие к горизонту полоски, с которыми надо было справиться к обеду. И это все внаклонку или вприсядку, а то и ползком. К концу полос некоторые действительно приползали. Но с края поля сразу четко обозначилась часть свободная от желтизны сорняков. Шли дни, и уже не по одной, а сразу по две полоски получалось обрабатывать руками, которые уже потеряли чувствительность от уколов колючего репейника, от жестких стеблей сурепки и прочей сорной травы. К концу дело шло все быстрее, и уже по три полоски удавалось прополоть за выделенное время.
  Удивительное было ощущение у городских непривычных к сельскому труду детей от вида сделанной их руками настоящей работы. Руководство колхоза за восстановление посева сортового семенного клевера даже выплатило премию. А потом было холодноватое картофелехранилище, где теми же руками пришлось копаться в картошке, отрывать выросшие на ней ростки и складывать картошку в ящики и мешки. Пыльно, холодно и грязно. Руки порой оказывались в гниющей картошке. Провозились долго, но вычистили все хранилище.
  Где-то совсем рядом с большим прудом нашелся амбар-зернохранилище, где в закроме был насыпан овес. Пришлось его затаривать в мешки. Пылища стояла такая, что каждые полчаса приходилось останавливаться, чтобы дать осесть пыли и выковыривать из носов грязь. По мнению Кота, работа была крайне вредная, и он на ужине высказал мнение, что за это положено давать молоко. И надо же, этот призыв был услышан. На следующий же день к столовой подвезли с фермы целый бидон парного молока... Конечно, у каждого с собой из дома была взята посуда. Для Кота дома нашлась кружка объемом всяко больше, чем половина литра. А у кого-то кружечки были совсем крошечные. Кот с удовольствием выпивал полную свою кружку. Хотя вкус парного молока некоторым не пришелся по нраву. Интересно, что эта кружка следовала с Котом всю его жизнь, даже сплавала через океан и вернулась. Оказалась пробитой, но Кот ее не выбросил, а запаял.
  В то лето учитель географии устроила для всех, работавших в лагере, вполне себе серьезный поход с ночевкой в палатках, с готовкой еды на костре. Шли достаточно долго и пришли к реке Луге. Как назло, начался мелкий дождь. Палаток было мало, поэтому при отсутствии навыков, нужных кольев и оттяжек, процесс затягивался. У Кота некоторый опыт был, поэтому место он выбрал самое подходящее. Удалось усилиями четырех человек поставить и растянуть вместительную палатку, куда все четверо тут же забрались. Но радость была недолгой. Учителя заглянули в палатку и тут же предложили ее освободить ее для них. Что оставалось? Только втискиваться туда, где уже было четверо. Но ничего, кое как переночевали восемь парней в одной трехместной палатке, установленной на склоне. Кот это ощутил сразу, покатившись и упершись в стенку. Еще одна палатка оказалась совсем никудышней, по простой причине - в сумерках, не разглядев, ее поставили прямо на муравейнике. Под дождем муравьи не особенно были озадачены, но утром было солнечно, и непрошенным гостям был предложен очень ранний подъем, без всякого намека на завтрак. Важным итогом того похода стало получение значка "Турист СССР".
  В мужской группе, которая в одном из выделенных для проживания классов школы, в отличие от девочек, спала на матрасах, брошенных на пол, были два старшеклассника - Клим и Володя. Кот решительно выбрал место для спанья между ними, мотивировав свой выбор - между двумя большими ему маленькому всяко будет теплее. Дружная была наша мужская бригада. В том походе Клим умудрился на кусок лески с крючком выловить окуня, и тут же разведя небольшой огонь в ямке, устроил мини-коптильню. Применив обычные сосновые шишки как источник дыма для копчения, Клим очень быстро, выпотрошив окуня перочинным ножиком, сумел его закоптить. Всем, кто хотел попробовать, досталось по маленькому кусочку. Коту был столь интересен этот простой опыт приготовления пищи, что он взялся... опять же за книги.
  Еще один опыт, уже применяя полученные знания, Кот приобрел, добровольно отказавшись смотреть в колхозном клубе какой-то индийский фильм и оставшись на кухне вместо учителей, доваривать котел с гречневой кашей на весь лагерь. Каша у Кота получилась вкуснее, чем у учителей. Это отметили сами учителя. Секрет оказался простым. Горевшие в плите березовые дрова давали слишком высокую температуру, Кот постепенно заменил их на сосновые, которые горели не столь интенсивно и позволили каше упреть до нужной кондиции. Это был первый шаг к тому увлечению, которое сделало потом много хорошего. Лагерь в колхозе завершился и к радости освобождения от тяжелого труда, и к некоторой грусти от того, что придется расстаться с теми, кто уже стал за эти двадцать пять дней действительно друзьями. Хотя до сентября было всего-то ничего.
  Тем летом Кот впервые оказался на Черном море. Маска и ласты давали возможность разглядеть дно. Но на городском пляже Феодосии едва ли что-то могло быть очень интересным. Каменистый берег Планерского был гораздо увлекательнее. Но настоящий сюрприз ожидал дома. Отец, проработав в командировке под Москвой, сумел найти еще одну подработку и на полученные деньги купил настоящий стационарный магнитофон. Назвался он "Днепр", и первой услышанной Котом записью был его собственный вопль восторга от увиденного. Отец поставил аппарат за запись с включенным микрофоном. Это была революция. Потому, что, начиная с четвертого класса, услышать подлинную английскую речь можно было только настроив радиоприемник на волну Би-Би-Си, а музыку "Битлз", найдя на приемнике волну радиомаяка, который гонял по кругу знаменитую "Мани кэнт бай ми лав".
  Теперь Кот ждал воскресенья, когда достаточно устойчиво можно было настроится на волну "Радио Швеции", которую не глушили, чтобы записать на магнитофон песни "Ноября" - популярной в те годы шведской группы или что-то еще. Но еще более важную роль магнитофон сыграл позднее, при подготовке к экзаменам за восемь классов. Кот записывал себя на пленку, прослушивал, делал исправления, снова слушал... Из троечников по английскому языку он вышел с экзамена отличником.
  Потом были еще два таких же лагеря, которых мы, уже побывавшие там, ждали с нетерпением. Сначала это была деревня Корписалово Гатчинского района, где главным большим недостатком было отсутствие хорошей колодезной воды вблизи бараков, где они жили. Выходом была покупка лимонада после работы. На выданные родителями деньги на расходы лимонадов было выпито столько, что на половине срока в подполе, куда опускали пустые бутылки, их оказалось по колено. Оставшееся время лимонад покупался на деньги, вырученные от сданных бутылок. А налаживание бытовых условий началось с набивки привезенных с собой матрасных мешков сеном. Не имея представления о принципах формирования сенных матрасов, все постарались набить свои мешки потуже, что сыграло дурную шутку. Оказалось, что спать на выпуклых матрасах и жестко и неудобно. Потом все же как-то примялось сено, и стало удобнее.
  Недостаток воды учителя решили сгладить установкой бачка с кипячёной водой в кухонной комнате каждого жилого отсека. Решение было принципиально верным, но сыграло отменную шутку, поскольку над плитой, где стоял бачок сушились наши носки и плавки. В тот день Кот первым вбежал в отсек и схватил кружку, чтобы зачерпнуть чая, оставшегося от завтрака... Кружка с чаем показалась тяжеловатой. Когда оказалось, что из поднятой из бака кружки свисают чьи-то плавки, Кот уронил кружку обратно в бачок и от смеха свалился на пол. Подошедшие через полминуты ребята обеспокоенно смотрели на катающегося по полу Кота... Вместо объяснений икающий Кот повторил манипуляцию с кружкой и плавками. Теперь грохнули смехом все. И что же дальше, спросите вы? А ничего. Отжали плавки, дали любя по шее их хозяину, чтобы не вешал свое куда не надо, и допили чай из бака, уважительно называя его теперь плавочным отваром. Уже в начале следующего учебного года этот эпизод стал достоянием школьного фольклора, а чай в столовой порой называли также - "плавочный отвар".
  И снова Кот влюбился. Это был командно-хозяйственный роман. Она была комсомольским вожаком лагеря, он был завхозом, который был занят подвозом воды, продуктов и дров. Коту выделили лошадь и показали, как ее запрягать в телегу с бочкой под воду. Первый опыт самостоятельного запрягания был смехотворен. По неопытности Кот поставил лошадь мордой к телеге... Возился он, замучив лошадку, довольно долго, но все же добился того, что упряжь держалась там, где должна. На первом рейсе Кот перестарался с заливкой воды. Даже испод крышки, на ухабах вода выплескивалась так, что Кот прибыл к кухне весь мокрый со спины. Потом все наладилось. Кот привозил чистую питьевую воду вместе с набором кружек даже на поле, где работали остальные.
  А через год была деревня Фьюнатово в том же Гатчинском районе, там и работа была посерьезнее. Чтобы не бегать на зарядку по настоянию учителей, приятель Кота придумал отмазку. Вдвоем с его приятелем они брали мятую консервную банку и кривыми сучьями от деревьев вместо клюшек изображали партию в гольф на футбольном поле... Уже не вспоминается в каком из лагерей, работая на расчистке поля от камней, по-научному это называлось мелиорация, они так нагрузили прицеп с камнями, что тот уехал разгружаться и не вернулся. Пьяный с утра тракторист все кричал "грузи", ну мы и нагрузили так, что рессоры выгнулись в обратную сторону. На этом работа в тот день завершилась.
  Старшие классы - время юношеской любви и увлечений. Их было много, но искренне Кот опять влюбился в девушку старше себя. Точнее в ее голос. Что-то было волшебное в высоком чистом голосе, певшем простые песни. Увлечение прошло так же внезапно, осталось теплое чувство восхищения.
  Что это было, он сразу не понял. Зимним вечером Кот вдруг на удачу решил поехать ко входу одного из ВУЗов города, где учились приятели по даче - студенты. Это были "большие" друзья в прямом смысле этого слова. Саня Длинный и Серж. Когда он увидел их в толпе прочих студентов, Кот восхитился тем, что его друзья шли среди своих сверстников как два корабля по морским волнам, возвышаясь над окружающими по плечи. К тому времени Кот в своей компании уже вполне на равных курил и выпивал. Предложение взять вина и "поехать к шефу" Кот принял однозначно. Две бутылки "Рымникского", бегом в метро, метро Петроградская, двор колодец, занавески в цветочек на окнах... дверь отворила женщина, и Кот оторопел. Саня у двери шепнул ему на ухо, что "шеф" вдвое умнее нас вместе взятых. Но она была еще и прекрасна. Так показалось завороженному Коту.
  Что было дальше Кот помнил плохо, не из-за выпитого вина, а из-за нее. Вероятно, она привыкла к восхищению окружающих, все воспринимала абсолютно спокойно, и... читала стихи Марины Цветаевой. Приходил кто-то еще, приносил какую-то выпивку. Но единственное, что вспомнил Кот наутро, что он пообещал ей перевести с английского статью из журнала "Chemistry". И он с утра сорвался из дома, не помня даже адреса. Он нашел окна с занавесками в цветочек, обойдя несколько дворов. И снова восторженное чувство общения с женщиной. Они пили чай, она читала стихи...
  Потом она вышла замуж за Сержа. Кот на их свадьбе был самым несчастным из гостей. Он не ревновал, он страдал оттого, что она старше, что она много умнее, что она прекрасна. Возможно, это и была первая настоящая любовь Кота. Они все равно остались друзьями, он бывал в их съемных комнатах, засиживался порой допоздна, мешая молодой семье. У них родилась дочь, что не помешало ей окончить ВУЗ, не отставая от своего курса. А потом он убыл в свою первую боевую командировку. Но это уже было в другой жизни.
  А тогда пришло время определяться со своим будущим. Что-то подтолкнуло Кота отозваться на приглашение одного из ВУЗов города поступить на Малый факультет. Там читали лекции школьникам преподаватели института, вкладывая в неокрепшие мозги принципы обучения на новом уровне и кое-какие знания от будущих профессий. После удачно сданных экзаменов за курс этого факультета, школьники зачислялись на первый курс и оставалось только принести аттестат об окончании школы. Но случилось той весной встреча, резко переменившая направление жизни Кота. Директор школы встретила их, нескольких парней из выпускного уже класса и, зная их нелюбовь к сидению на уроках по всяким "непрофильным" предметам разрешила пойти на встречу с представителем одного "очень интересного учебного заведения", который ждет их в гостинице "Россия". Сачкануть уроки - была мечтой любого из нас, а уже с подачи директора засачковать почти весь день - просто подарок.
  В прокуренном номере гостиницы сидел полковник с общевойсковыми петлицами. Но Звезда Героя Советского Союза на кителе завораживала. После короткого рассказа, полковник предложил всем четверым поехать в Москву и сдавать экзамены для поступления в это военное учебное заведение. Отказаться было невозможно, слишком магическим действием обладала та Звезда. Суета началась ближе к весне, когда после похода в военкомат за приписными свидетельствами, все четверо высказали желание ехать в Москву и попытаться поступать, попросили направить их на соответствующую медкомиссию и так далее. Началась просто сачковая жизнь, когда можно было сидеть на уроках "куря бамбук", сославшись на то, что с утра получил порцию какого-то лекарства для проверки зрения, и потому никаких формул, написанных на доске, при всем старании разглядеть не в силах. И пришло время экзаменов, а затем и время ехать в Москву. Но это уже было в другой жизни. Лета в том привычном понимании каникул в тот год не было.
  >>>>>>>>>>>>>>>>
  Картинки к жизни второй
  Феодосийский городской пляж производил впечатление забитого людьми пространства. Главным было все же море и солнце, которых нам северным жителям всегда не хватает. Дорога до Феодосии была разбавлена приятной компанией, к которой главным хохмачем был водитель такси - неисчерпаемый источник анекдотов и приключенческих баек. Кроме моря и солнца притягательными точками оказались рынок с обилием фруктов и галерея Айвазовского. Посещение рынка и злоупотребление черешней вызвало довольно резкое расстройство кишечника. Но все удалось купировать.
  Для разнообразия посетили удаленный пляж, где единственным отличием оказалось наличие камней. В Планерском оказалось, что лежать и загорать надо просто на булыжниках. На них Кот и заснул, после чего пришлось смазывать его обгоревшую шкурку сметаной. Обратная дорога на поезде, билеты на который добывались с трудом, отстаиванием долгой очереди, заслуживает особого упоминания - Коту пришлось спать на багажной полке общего вагона, без матраса и подушки. О белье и говорить не следует. Как-то не сложились с Югом отношения у Кота. Есть там было нечего, в столовых и кафе отгружали на тарелки макароны с куском вареной колбасы и чай с непонятным привкусом.
  Другим вариантом "отдыха" не на даче была поездка в Литву в Игналину. Там после получасового ожидания на вокзале, нашу компанию из пяти человек позвала жить к себе на хутор плохо говорившая по-русски тетка, обещавшая свежее молоко, овощи и прочее. За телегой с теткой и ее поклажей мы тащились очень долго по песчаному проселку, и наконец, оказались в доме у небольшого озера с баней по-черному прямо на берегу. Электричества не было вообще! Этого никто не ожидал, но возвращаться в Игналину на вокзал не было сил. Зато в озере водились раки, значит вода была чистая. Кругом была территория Национального Парка Литовской ССР. По пути на другую станцию через лес, нашей компании повстречался лосенок, мирно стоявший в низком сосняке. Вильнюс произвел впечатление вкусным кофе, конфетами, католическими соборами.
   Хутор недалеко от Игналины, где отдыхали родители Кота, стоял на перешейке между двумя озерами. Одно из них большое - почти километр в поперечнике и километра четыре в длину. На дальнем берегу в местечке Палуше был магазин, где можно было купить хлеб и прочее. Небольшое озеро, на берегу которого и располагался хутор, было богато рыбой. На перемет брали угри. На удочку шли лещи, плотва, окуни. Спать в большой комнате, выделенной жильцам, было забавно утром, когда жившие в изобилии хуторского хозяйства (лошадь, две коровы, свиньи, куры) мыши начинали бродить по комнатам дома толпами, делали это внаглую, шурша под мебелью. Стоило повернуться на кровати и издать при этом какой-то шум, стая мышей бросалась наутек всей толпой. Через пять минут тишины снова начиналась мышиная движуха. Хозяев хутора мыши тоже допекли. Вероятно, подъедали корма и портили вещи. Поэтому на хуторе появился кот Черныш. Кот был совершенно черный без всяких пятен на шерсти. При всей независимости характера, Черныш подружился с отцом Кота. Чернышу позволялось подцепить из ведра с уловом понравившуюся рыбку и съесть ее. В целом питание Черныша никого не заботило. Он сам был обязан добывать себе еду. Активная жизненная позиция Черныша и свобода действий привела к полному изничтожению мышиной популяции в доме, в хлеву, в конюшне и в прочих постройках. Вся территория вокруг хутора также была зачищена. И Черныш "ушел в пампасы". Котище охотился в камышах три дня и притащил к дому пойманную и убитую им дикую утку. Ощутив близость духовную с этим аборигеном Кот его зауважал. Когда Черныш вышел на холм, где Кот загорал, он даже ухом не повел на призывное "кис-кис", только скосил зеленым глазом на расслабившегося человека. Черныш прошел мимо, при этом поджарый мускулистый котяра двигался словно пантера на охоте.
  
   Самое нудное занятие - приготовление уроков в тусклую осеннюю пору, когда на улице уже темно, родители убыли куда-то типа театра. Ничего в голову не лезет, особенно из-за того, что за окном на одиноком фонарном столбе на уровне окон второго этажа со скрипом раскачивается под ветром колпак с яркой лампой. Раздражение на постоянно скрипящий и мелькающий свет уличного фонаря нарастало по экспоненте. Наконец давление "пара" внутри черепной коробки стало критическим. Оставалось обратиться к орудию и навыкам, усвоенным еще летом. Из дальнего ящика письменного стола была извлечена изготовленная собственными руками и удобно ложащаяся своей рукоятью в ладонь рогатка... Да, вот только где взять средство для уничтожения осточертевшего светом и звуком фонаря? Ящики с цветами, что были приделаны к перилам балкона, в них земля, но в этой-то земле могли быть и камешки нужного диаметра и веса. Пришлось порыться в сырой и холодной земле. Удалось найти пяток вполне пригодных для возмездия метательных снарядов.
  Пробный выстрел - камешек прошел выше и правее раскачивающегося фонаря. Пауза, по дорожке вдоль домов идет какая-то девушка. Второй камешек прошел чуть ниже, но очень точно под самим фонарем. Третья попытка была также удачной, но проклятый фонарь качнулся в ту сторону, где ему уже ничего не угрожало. Последний камешек, похоже, сам вспотел, осознавая важность своей миссии. Процесс прицеливания опять пришлось прервать из-за прохожего. Новые дома, людей в этот час совсем мало, но все-таки кто-то ходит. Четвертый выстрел был бы на зависть летним друзьям-товарищам. Лампа фонаря лопнула, мелькание светового пятна в окне закончилось. Похоже, что и сам колпак перестал раскачиваться под ветром и яростно скрипеть. Просто лампа так парусила под ветром. Как-то сразу стало легко, видно, "пар" вышел. Хотя сам себя Кот осудил за хулиганство, но в том возрасте он не был в состоянии объективно оценить свой поступок.
   Школьный преподаватель труда, человек-легенда, фронтовик, прошедший на своем тяжелом танке от Любани до Праги, предложил пристрелять полученные школой для тира винтовки ТОЗ-8. Вместе со своим приятелем Кот сачканул все уроки, пролежав в подвале школы, где был оборудован тир, весь день. Тяжелые винтовки имели открытые прицелы, изрядно сбитые. Но запас патронов был неограничен, а желание пострелять от души сбывшимся. Тир был небольшой, а пулеулавливатель был сделан явно с нарушениями. Через некоторое время фанерные щиты с мишенями оказались продырявленными, и пули начали рикошетить от бетонной стены. Удачей оказалось наличие упора для винтовки в виде мешка с песком. Когда в бруствер, за которым лежал Кот, прилетел первый рикошет, он сначала не понял, что так ударило в мешок. Потом пришло понимание, что длинные стволы винтовок при таком расстоянии до мишеней дают столь мощную энергию, что пуля может "достать" самих стрелков. Очень захотелось зарыться поглубже и спрятаться за бруствером. Но под нами был старый спортивный мат, в который не зароешься. Еще пара рикошетов, ударивших в край бруствера, резко понизила желание Кота продолжать. К тому же, к этому моменту винтовки худо-бедно уже были пристреляны на установленную на прицелах дистанцию. Обмен впечатлениями с приятелем об ощущениях, когда инстинктивно после выстрела оба пригибались и, казалось, слышали свист рикошетивших пуль над головой, свелся к вопросу, а как же тогда Петр Семеныч на войне не боялся?
   В том первенстве школьных команд по стрельбе из малокалиберных винтовок, Коту руководитель его команды вдруг подал винтовку, одолженную у какого-то его знакомого, такого же руководителя. Диоптрический прицел не был для Кота в новинку, поэтому устроившись на рубеже, Кот ожидал команду к открытию огня. Неожиданно к его винтовке наклонился тот самый знакомый из другой школы и сделал пару щелчков регулятором горизонтального наведения. Кот удивился, хотел задать вопрос, но услышал от взрослого солидного человека: "Так надо". Стрелкам школьникам тогда не давали труб для наблюдения за результатами стрельбы. В результате все попадания с отличной кучностью легли не в "десятку", а правее - в "девятку-восьмерку". Увидев свою мишень, Кот впервые задумался о том, что есть порядочность и честность, особенно исходящая от взрослых относительно его собственного возраста людей.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023