ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Галахов Владимир Владимирович
Янкино ружье

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Память детства. Рассказы родственников. Свидельства истории страны, изложенные ее непосредственными участниками.

ЯНКИНО РУЖЬЕ

   Это ружье попало ко мне, когда мне было лет 6 - 7. Точнее вспомнить уже не удастся. Скорее всего, это был подарок на день рождения, который сделала мне тетя Тася. Тетка она был прижимистая, и без особого умысла подарила мне детское ружье, которое провалялось у нее в доме, Бог знает сколько лет. Как оказалось, об этом знали и другие.
   Ружье было не простое. В 60-х годах прошлого века таких детских ружей уже не делали. Было у меня до этого детское ружье из крашеной дощечки в виде приклада, стволом из тонкой жести, который согнулся очень быстро, и курком на гвоздике, который уже через неделю отказался хлопать самые лучшие пистоны.
   Теперь уже дети и не знают, какую ценность представляли хорошие пистоны - маленькие бумажные кружочки с капельками бертолетовой соли и фосфора. При игре в войнушку не было большего удовольствия, чем хлопнуть в сторону противника стоящий жирный пистон, на котором коричневая капелька была толстенькой, и потому издавала при выстреле особо громкий звук и давала целое облако вонючего дыма.
   Если в доме начиналась войнушка хорошими пистонами, через четверть часа нас выгоняли на улицу, чтобы выветрить из комнат облака сизого дыма. Уже позже появились автоматические пистолеты с подачей непрерывной пистонной ленты. Из них можно было палить без остановки. Даже если не все пистоны хлопали, как надо, от одного такого автомата вони и дыму было изрядно.
   Это ружье было особенным. Пистоны были не нужны. Само оно было собрано из толстой стали, потому и весило втрое против других ружей. Ложа и приклад были из темного полированного дерева и выглядели просто настоящими. В стволах скрывались довольно мощные пружины. С трудом, переломив ружье, как настоящее бескурковое, можно было взвести пружины и затолкнуть в стволы по сосновой шишке или пробке от винной бутылки. Но даже без таких снарядов выстрел из ружья был достаточно громким, что для войнушки было едва ли не самым главным. Шишки и прочая дрянь вылетали из стволов метров на шесть. Вот только левый ствол бил поближе, видно пружина уже ослабла.
   В общем, крутое, как сейчас говорят, было ружье. Мой дядя почему-то сразу его узнал и сказал, что это ружье "Янкино", то есть принадлежало оно мальчику, которого звали Ян. На мой вопрос, а кто этот Ян, мне ответили, что этот мальчик умер в блокаду. На том вопросы мои исчерпались. Я долго любовался ружьем, оно было хоть и не новое, но сталь была вороненая, на прикладе не было царапин. Только под стволом была небольшая трещина, которая меня нисколько не огорчила. Еще было клеймо металлической артели, изготовившей это ружье. Только вот года изготовления на нем не было.
   Ружье исправно служило мне и на даче, когда засев в канаве и запасясь шишками, я обстреливал трясогузок на тропинке, ведущей к дому, не нанося им при этом никакого вреда. Близко они к себе не подпускали, а издалека мои попытки казались им, возможно, достаточно наивными. Шишки летели по навесной траектории и шлепались на дорожку, где попадя, распугивая птичек. Попав случайно в кошку, я понял, что это может быть достаточно неприятно для маленьких существ, и свои охоты прекратил.
   Как и все детские игрушки, через несколько лет ружье перестало меня занимать и валялось, где попало. Став постарше, я передарил его сыну друзей моих родителей, а тот, в свою очередь, какому-то еще мальчику. И только тогда, когда я узнал историю Яна, мне стало жаль ружья. Не как игрушки, а как памяти.
   История эта дошла до меня уже в пересказе моей мамы. Она была родом из Улан-Удэ. Войну там пережили не так, как она прошлась по Ленинграду. Дед мой, Николай Иванович, все 900 дней остававшийся в осажденном городе, никогда мне ничего не рассказывал. Он вообще больше молчал о своей жизни. Наверное, научился молчать за 11 месяцев, проведенных по ложному доносу в следственной тюрьме.
   Но постепенно я понял, что большая наша семья, его сестры и братья, братья и сестры бабушки Елены Ивановны разделены на какие-то группы, отношения между которыми определены некими не совсем ясными обстоятельствами. Можно было связывать эти обстоятельства с историей личных отношений, но по обрывкам разговоров, оставшихся в моей детской памяти, можно определить, что не все так просто.
   Летом 1941 года, когда неимоверными усилиями удалось остановить немецкую группу "Север", наступавшую на Ленинград, и задержать ее на Лужском оборонительном рубеже, дед Николай Иванович собрал семью на совет. Дед работал на железной дороге и мог помочь выехать из города вглубь страны. Эвакуация тогда уже началась. Но характеры у большинства наших родственников были еще те. Почти все дружно заявили, что останутся в городе. Бабушку и моего отца отправили из города по еще действовавшей железной дороге. Они успели выехать прежде, чем немцы нанесли удар в стык фронтов и перерезали дорогу в районе станции Дно.
   Блокадные дни показали истинную суть людей. Естественный страх за жизнь, как мне сейчас кажется с высоты прожитых лет, после прочтения тысяч страниц воспоминаний очевидцев тех событий, постепенно притуплялся, оставался только животный инстинкт самосохранения. Главной причиной смерти стал голод. Перелистывая сохраненные бабушкой письма деда из осажденного города, я ставил для себя вехи смерти своих родственников, прадеда, братьев и сестер деда и бабушки, их детей...
   Естественное стремление быть вместе, когда не оставалось сил, чтобы спускаться в бомбоубежище при артобстрелах и бомбежках, заставляла родственников перебираться из одного района города в другой. И еще один фактор, который был естественным тогда и кажется чудовищным теперь. После умерших от голода оставались продовольственные карточки, на которые можно было получить какие-то дополнительные крохи.
   Родители Яна умерли, когда несколько родственных семей сбились в кучу в квартире на проспекте Маклина. Теперь ему возвращено историческое название - Английский проспект. У тети Таси на руках были двое собственных маленьких детей. Что тогда давали на детские карточки. Это не для слабонервных. Эти кусочки могли поддержать жизнь, теплившуюся в маленьких жителях блокадного города. И их отсутствие сразу ставило любого на грань жизни и смерти. Янкин хлеб достался другим детям. Пролежавшее в квартире на проспекте Маклина около двадцати лет детское ружье маленького Яна - мне.
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023