ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Галахов Владимир Владимирович
Модест

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.41*7  Ваша оценка:
  
  
  МОДЕСТ
  
  Модест по-латыни значит скромный. Да и на других языках это означает скромный. Его так многие называли между собой. Так было проще. Отчество у него было Модестович. В наши времена редкое. А имя более чем подходящее - Святослав. Но все равно в заглавие я вынес то, привычное величание этого человека.
  Приезжали, бывало, к нам в часть и проверяющие в высоких званиях, и командированные старшие офицеры, которые когда-то начинали службу в нашей части солдатами. И первый вопрос, который они задавали на КПП при прибытии, и это подтвердят все, кто служил тогда, - "Модест на месте?"
  И шли в первую очередь они не в штаб, доложиться о прибытии и соблюсти прочие формальности, а в казарму, в каптерку или куда там еще, где всегда настоящим хозяином был Святослав Модестович - СТАРШИНА.
  Мне после нескольких лет службы в части стало казаться, что Модестыч, как звали его мы, его сослуживцы, старшиной был всю свою жизнь. А жизнь его была долгой и очень непростой. Он был призван в часть в далеком 1942 году, когда часть выполняла свои задачи, находясь в условиях вражеского окружения, в блокаде. Так вот с тех пор и до конца своих дней Модестыч оставался солдатом своей части.
  В 1979 году я принял под свое командование веселое образование - смену. Около 20 разгильдяев срочников и дюжину матерых и не очень прапорщиков. Начать следовало с самого начала - с подъема. Как, кто и с какой скоростью... Ну, это банальщина. На подъемы регулярно появлялся Модестыч. И тут начиналось активное ускорение всех процессов. И первое, что я услышал от своих срочников - жалоба - старшина нас по стадиону заставляет босиком по мокрой траве бегать. Скулеж этот я оставил без внимания, сам прошел эту нужную и важную для здоровья процедуру еще курсантом. Тогда вечный бич ног в сапогах - грибок конкретно достал. Выданный в санчасти нитрофунгин сжигал кожу на ногах слоями, он отваливалась, и все начиналось сначала. Портянки в крови и прочее. Кто испытал, поймет. На очередной подъем в присутствии Модестыча я прибыл сразу на стадион. Присел за угол. Топот ног возвестил о законченной пробежке. Модестыч с ними не бегал, но четко контролировал, кто и как вспотел - то есть пробежал, сколько положено или сачканул. Тут у него глаз был наметанный, и обмануть его деланной запыханностью было невозможно. "Снять сапоги, босиком марш". И тут пошло нытье про холод и сопли. Настало время появиться на сцене. Выхожу и демонстративно снимаю ботинки и носки. "Правильно старшина вас гоняет по траве. Я вот дома этим заниматься не могу - места нет и времени мало. А без этого - пропали ноги". Бойцы притихли, и только некоторые что-то продолжали бурчать себе под нос и шипеть от прохлады росяной "ванны". Потом уже я рассказал им о собственном опыте, и единственном спасении от этой вечной солдатской напасти.
  Особые отношения складывались у Модестыча со своими непосредственными подопечными. Не говорю подчиненными, чтобы уйти от суконного казенного языка. Солдат срочной службы - явление крайне противоречивое и трансформируемое за два года в совершенно иное состояние. Во многом благодаря опеке и настойчивости Модестыча из наших солдат получались очень интересные ребята. Постепенно мы ушли от призыва на срочную службу ребят из Одессы, Львова и прочих мест. Вместо них у нас переслужила значительная часть мужского населения Петрозаводска и республики Карелия. В моей смене был Андрей Кялин. Просмотрев личное дело, я подивился гражданской специальности - сучкоруб. Но жил он с матерью в леспромхозе, и другую специальность получить едва ли мог. При этом парень был серьезный и добросовестный. И Модестыч подсказал мне, когда речь зашла о кандидате на сержантскую должность и звание, что стоит к нему присмотреться. Все прошло как надо. Минуло два года, и вот в электричке, идущей в город, встречаю своего бывшего сержанта, ставшего студентом сложнейшего Механического Института. Вот вам и сучкоруб.
  В части было подсобное хозяйство, теплицы, свиноферма, даже кони паслись по нашим полям. Были и два яблоневых сада, за которыми ухаживал Модестыч. Надо ли говорить, что все произраставшие сорта, солдаты-срочники называли ни как иначе, как "Модестовка". Делились они на два вида: ранняя и поздняя...
  Процессы ухаживания за садами были сезонными - весной окопать и побелить стволы, спилить засохшие сучья. Осень - сбор урожая. Вот как об этом вспоминает непосредственный участник. "Как- то довелось мне собирать яблоки под персональным руководством Модеста. Сначала мне подумалось, что " пахать буду, пока не лягу". Однако все пошло совсем по - другому. Суровый, в обычной жизни, Модест, был в прекрасном расположении духа, шутил ( в том числе "не по уставу"), совершенно не торопил, давал перекурить по первой просьбе, а в конце сбора яблок поинтересовался: "Себе взял?" Я ответил : " Да. Только пару" - Как это "пару"?! А товарищам? Снимай гимнастерку ( мы уже носили куртки) и собирай на всех! Я доволок добычу до казармы и честно поделился. Народ спросил: "Откуда?" "От Модеста!" коротко ответил я..."
  Для Модестыча два дня в году были "священными" - 23 февраля и 9 мая. Снова хочу обратиться к памяти тех, кто в эти дни, как и во все прочие, был с ним рядом, находился под его опекой.
  "9-е мая. Оказался я дежурным по подразделению. Ночь на 9 мая. Молодые дневальные драили, что положено и наводили предутренний лоск, а я, как и положено доброму дембелю, "хотел домой", предаваясь мечтам о наступающем будущем, не размениваясь на убивание формы и рисование альбома. Среди редкой армейской интеллигенции это считалось " западло". Приближался подъем и тут я верхним чутьем опытного солдата почувствовал приближение Модеста. Необычности добавлял легкий благородный звон: на парадном кителе старшины позвякивали боевые награды. Я поправил форму, сделал три четких строевых шага навстречу и, начав чеканный рапорт, увидел на груди Модеста значок "Гвардия" (он воевал в гвардейской части). "Товарищ ГВАРДИИ старший прапорщик...!" Модест прервал меня: "Тише, сынок ! Ребят разбудишь. Сегодня зарядки не будет, произнёс он в полголоса, пусть поспят." Он сделал шаг вперёд и, оглянувшись, добавил: " Можешь подать рапорт на увольнение внеочередное . С праздником тебя, Максим!" Он впервые и последний раз назвал меня по имени. "С Днём Победы, Святослав Модестович!", - растерянно ответил я ... Увольнению не суждено было сбыться. Ровно через месяц Модест проводил нас до КПП. Сколько он проводил таких как мы? Я уходил на долгожданный дембель. Модест, в числе прочих, пожал мне руку. Я отдал ему честь. Осознанно". ....
  Чтобы найти оценку личности Модестыча, как важного винтика машины, именуемой часть в мирное время выполняющая боевую задачу по охране интересов государственной безопасности страны, приведу еще одну цитату, принадлежащую бывшему солдату части: "...мы научились принимать осознанное уважение к своему боевому старшине, который сбежал на фронт той далекой войны, приписав себе два недостающих года и дрался насмерть за свой город. Это он научил нас осмысленно ценить суть слов "Прорыв блокады" и "Победа" и был живым олицетворением оных... и строй, идя на "боевую", отдавал честь ему, а не тыловому полковнику из политотдела...". Есть ли смысл что-то добавлять?
  С Модестычем было хорошо ездить на рыбалку. Он всегда находил для командира части нужные слова, чтобы тот выделил транспорт и официально разрешил организованное мероприятие коллектива номер 8, как мы тогда числились среди прочих. Как-то не приходит в голову, сколько тогда, в 1979 году было лет Модестычу. Но если прикинуть, что призвали его в 1942 году 18- летним, то уже 55 лет точно. В форме был мужик, я имею в виду физическую. Примерзнув на ветру в Ладоге, он и еще один, но уже бывший старшина, такого же сложения и роста, решили погреться борьбой на полянке. Возились долго. Видел я эту полянку после. Впечатление такое, что не эти крепыши с болотных сапогах, а стадо кабанов перепахали дерн на глубину сантиметров 10.
  Модестыч показал мне место в заливе Черная Сатама, где стоило разворачивать снасти и пробовать забрасывать на леща. Мы редко ходили рыбачить по два человека в лодке, чаще по одному. Рыбалка требует уединения и сосредоточенности. Никто из нас никогда не претендовал на личную лодку Модестыча. Однажды, уже перед ноябрьскими праздниками, Модестыч никому неизвестным способом уболтал командира дать транспорт для поездки на нашу рыболовную базу. Какие такие доводы он привел, но только охотников ехать по такой погоде нашлось немного, но хитро подмигнув мне, Модестыч словно пароль произнес только одно слово - "Сиг". Все остальное было делом нашей проворности. Я быстренько оформил рапорт на выезд коллектива, вписав туда некоторое количество "мертвых душ" для стадности.
  Тронулись. Мерзкая осенняя питерская погода обещала мало удовольствия. Но цель была - шла ладожская путина. Рыбсовхоз, рядом с которым стояла наша база, вел добычу сига. А из прудового хозяйства спускалась вода, из которой прямо сачками отлавливался товарный карп. Было ради чего трястись на ГАЗ-66 столько километров. Для приличия мы с Модестычем взяли на базе лодки и даже прошли из Новоладожского канала в озеро... Ага! Ждали нас там. Волны горбатились под напором северо-западного ветра, периодически налетали заряды крупного холодного дождя. Но главное - сейнер ушел выбирать сети. Значит, рыба будет. А насчет того, на какую насадку ее ловить - особый разговор. Рыбакам всегда не хватало. Тут уж семи пядей быть не надо. Выпить им всегда не хватало. А у нас "технарей", половина привозила на рыбалку с собой не покупную водку, а обычный наш спирт, разведенный до нужной кондиции. Каждый приезд нашего коллектива на базу был праздником, которого ждали, ждали и, наконец, дождались. Модестыч на выпивку был крепок, но никогда к спирту отношения не имел. С ним всегда длились.
  Прикинув, что для такого случая водки и запасенного спирта может не хватить, решили отправить нашу машину в Кобону за пополнением, а мы с Модестычем заняли в камышах позицию, подобно разинцам в волжских плавнях. В узком месте прохода из озера в канал, чтобы брать сейнер "на абордаж". Попытка изобразить блеснение, выгребая против ветра, привела к посадке блесны у Модестыча и выловом ракушки со дна на мой спиннинг, которую я подцепил прямо за створку. Мы едва выгребли в проход, чтобы перевести дух и попить из термосов чая. Главное теперь - услышать мотор сейнера. Через пару часов сидения в камышах, долгожданная добыча все-таки появилась. Из зарослей камыша высунулись носы двух наших лодок, и понятными любому рыбаку, возвращающемуся после тяжелой работы в озере, сигналами "флажной азбуки" мы отсигналили шкиперу сейнера - "Тихий ход", "Приемка-отгрузка на ходу". Не надо особо указывать, что вместо сигнальных флагов в наших руках были пол литровые бутылки. В узости прохода шкипер сбросил обороты, и мы пошли "на абордаж". Мгновенный обмен одного блага на другое, и носовой отсек моей Пеллы до краев заполнен еще живым рипусом, с добавлением плотвы и окуней. Для этого бывалому рыбаку потребовалось выполнить сачком пару ловких движений. С кормы нам крикнули - За сигами приходите вечером к нам домой.
  Вечер завершался на мажорной ноте. Помимо полного рюкзака ладожского рипуса был у меня отдельный мешок с семью сигами от полуметра и больше. Царская рыба.
  Но жадность, она у рыбаков особенная - если уж рыбы много, даже очень много, ее должно быть совсем много. И мы притормозили у места отбора карпиков. Местные тетки ловко орудовали сачками, выбирая из слива ровненьких, нагулявших вес рыбочек. Некоторые, непонятно почему, отбрасывались ими в сторону. Мысли наши сосредоточились именно на этих, трепыхавшихся в траве карпах. Врубив первую передачу под названием "дурак на путине", мы с невинным видом стали расспрашивать, зачем часть рыбы идет не в цистерну с надписью "Живая рыба" а в густую траву. Тетки, без всякой мути крикнули - "отход". Для нас слово "отход" прозвучало как сигнал для переключения на вторую передачу - "а из отхода нам бы чего совсем отходного..." Теткам все равно, старший сидит на цистерне. Со старшим договориться - просто врубить третью передачу - "тут у нас осталось...". Старший был с понятием. Махнул разрешающим жестом, и началась ловля карпа в траве. Мне удалось "наловить" с дюжину карпиков по килограмму и больше. Останавливали себя мыслью, что класть уже некуда.
  Долгая дорога к дому скрашивалась выпиванием и закусыванием. Но мне предстояло еще доехать на электричке и троллейбусе до дома. Каким-то чудесным образом все нахапаные рыбины сумели улечься в моем рюкзаке. Но то, что надеть его я не смогу без посторонней помощи было ясно. Чтобы дойти на электрички с рюкзаком, его лямки на меня надели прямо, не снимая рюкзака с кузова. Чтобы не упасть, я уперся увязанными в единый пук удилищами в землю. ГАЗ-66 плавно тронулся, оставляя меня наедине с добытой рыбой. Вероятно, со стороны я выглядел странно. Согнувшись под тяжестью, я шел, тяжело опираясь на свою "клюку". В электричке сумел присесть, чтобы потом быть в состоянии встать. Также и в троллейбусе. Домой в двери я попал из последних сил. Мои хозяйки с трудом волоком оттащили рюкзак на балкон. Утром пошла сортировка - сиги на праздничное заливное, карпики на обед пожарить, рипус.... А вот рипус пришлось раздавать родственникам и друзьям, пакетами килограмма по два.
  Всегда считал, что рипус - это младший брат ладожского сига, то есть некая белорыбица. Мясо у него действительно нежное и белое. А оказывается в подсемейство сиговых его определяют в месте с сигом не все. А все они - в родстве с семейством лососевых и даже с байкальским омулем. В общем, в самой вкусной семейке. И еще в Европе этот рипус имеется в виде ряпушки - национальной финской рыбки. В обжаренном виде, как и корюшка, идет за милую душу.
  Был еще с Модестычем у меня случай на рыбалке. Ночевать на мысу, разделяющем залив Черная Сатама, что в на юге Ладожского озера, и Новоладожский канал, приходилось, в основном, из-за комаров. Там их сдувало ветерком. На камнях особо не поспишь, в протекающей старой лодке тоже. Ну, а занятие себе найти несложно. Отчего не сварить на небольшом костерке котелок ушицы из пойманной мелочи? Костерок наладился. И котелок был припасен. Рыбку я почистил и покидал в котелок. Запахло ушицей. В соседней лодке, которая на удачу не текла, как моя, спокойно похрапывал наш старшина - Святослав Модестович. Есть уху одному - преступное по ночному времени занятие. Решил я его разбудить к ухе. Поставил котелок на скамью в лодке, потолкал Модестовича в плечо, и выразительно поболтал у него над ухом фляжкой.
  - Просыпайся. Уха уже готова.
  По ходу дела, достаю пластмассовые стопочки из рюкзака, режу хлеб. Ну и переношу ногу через борт лодки, чтобы сесть и по-человечески поесть ухи.... Брякание задетого моим сапогом котелка с ухой по дну лодки разбудило Модестовича окончательно.
  - Ну, и где твоя уха?
  - Да, тут, в лодке...
  - Со дна хлебать будем, или как?
  - Со дня хлебать - песка много съедим. Я ее сейчас отчерпаю.
  - Ну, тогда я еще посплю.
  - Валяй.
  Обидно и смешно было одновременно. С расстройства хватанул рюмашку и вычерпал за борт разлившуюся под пайолой ушицу. Но сварить ее снова у меня хватило и упорства, и дров, и главное - пойманной мелкой рыбешки. Под самый рассвет мы поели горяченькой ушицы.
  Много за службу в части было случаев, когда Модестыч был главным действующим лицом или случался рядом с происходившими событиями. Но за долгие годы совместной службы не припомню, чтобы кто-то усомнился в его полномочиях, словах или поступках. Он был совестью части. Ее визитной карточкой. Как-то в Петрозаводске, в командировке, встретил совершенно случайно бывшего солдата нашей части. В те года мы много призывали ребят из Карелии. Чуть позже он заехал ко мне в часть. И его первой фразой, еще в автобусе, подходящем к воротам части, была - "А вот и Модест!" Действительно - "вечный Модестыч", как всегда, стоял у ворот.
   Мы всегда поражались, что Модестыч едва ли не до первого снега осенью до перехода на зимнюю форму, и сразу после перехода на летнюю форму весной, щеголял по части в рубашке, когда остальные поеживались от прохлады в кителях, отказавшись от шинели. Хитрый старшина только посмеивался на вопросы. Я, правда, знал, что под рубашкой у Модестыча была связанная из верблюжьей шерсти душегрейка, которую он никому не показывал.
  Не имеет смысла говорить о том, что во всех президиумах торжественных собраний, которых по советским временам проводилось в год избыточно много, Модестыч сидел рядом с очередным командиром части. Менялись командиры и начальники политотделов, начальники штаба, командиры подразделений и начальники служб. Святослав Модестыч был всегда. Уж в послесоветские времена, когда отслужив 49 календарных лет, Модестыч все же вышел на пенсию, он так и не смог расстаться с родной частью. Принял заведывание банно-прачечным комбинатом и оставался там до того момента, когда из него сделали баню для всех и отдельную баню "не для всех" с бассейном и залом для застолий. Но пока комбинат стирал и мыл, Модестыч каждое утро приезжал из полученной в новостройке квартиры и шел на свой боевой пост. Мы уже реже виделись, но в день снятия блокады 27 января я приходил в его каморку с угощением. Мы поминали наших родных, не переживших страшные дни блокады, вспоминали наши рыбалки, перемывали кости ушедшим со своих должностей на нашей общей памяти за 21 год моей службы в части командирам, начальникам политотдела и начальникам штаба. Все как всегда. Когда Модестыча не стало, я где-то долго строил что-то. Меня не было в городе несколько месяцев. Не проводил.
Оценка: 8.41*7  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023