ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Грог Александр
Желтый контракт

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.57*12  Ваша оценка:

   ЖЕЛТЫЙ КОНТРАКТ
  
   /из серии: "Дикие гуси"/
  
  
  
  
   ...Закопают в песок, не будет молитв, залпов в воздух и прочих глупостей. Разделят немудреные вещи. Каждый возьмет что-то на память...
  
   Кино войну сильно уплотняет. Там только случаи чередуют, ни время, ни расстояния, ни стоптанные сопревшие ноги. Ни язвы по всему телу от укусов, ни личинки подкожные, что привычно выковыриваешь щепой.
   Редчайший случай - засада. Здесь только одна сторона вступить успевает, вторая уже покойники, хоть и на ногах. Засады только на тропах, потому плаваешь вольно. Плывешь в зеленой сырости. Расталкиваешь, обтекаешь. Две минуты - мокрый навсегда. Всякую дрянь на себя собираешь, и той же зеленью мокрой смываешь. Часами, днями. Всю жизнь. Чтобы нос к носу вышли в зеленом этом опостылевшем море - это действительно случай. Мелькнули друг другу... даже не рожами, а непонятно чем, колыхнулись ветви - все! - отплавались, секунда решит. Кто кого? Заливай горячим - жарь в зелень! - хвались, у кого поубористей... Потом, кто авторитетнее оказался, место осмотрит - а было с чего, или сгрезилось? Случай это, дурной, бестолковый, вредный. Вовсе не киношный.
   А вот на тропах пакостить, так это за милую душу. Что они нам, что мы им. Не столько растяжки - это удовольствие по нынешним временам дорогое. Шипы, колодцы в одну ногу - туда вошла, обратно кожа чулком к стопе. Либо сиди, жди, пока откопают. Терпи, гадай - сунули змею или нет.
   Змеи, змеи, змеи... Всегда и везде. Сначала шарахаешься, потом привыкаешь, и раздражение вызывают лишь те, что не срисовал заранее. От которых вздрагиваешь, что оказались не там. Желтые, зеленые, коричневые, с рисунком, без рисунка, толстые, и как глисты. Болотные, тростниковые и даже пальмовые, что живут на вершинах. Есть еще и птицеяды, что стоят в зеленой тросте, как те самые тростинки, такие же зеленые, покачиваются, охотятся на маленьких птичек - и даже, как уверяют местные, бьют их влет. Жутко ядовитые. Женьку Р-ского, который отошел отлить, ударила в член, умер минут через пять. А уж орал! Но все считали, скорее от шока, а не яда. Все-таки маловаты эти змейки и тонкие - тоньше мизинца. Их легко отличить. Если заметил, что одна из тростин от сквознячка движется не в такт с остальными, смотри у нее глаза поверху - две малюсенькие черные бусинки. Тогда уже уходи медленно, не тряси ничем - они на движение и тепло реагируют...
   Очень настырные водяные, противного белесого цвета, иногда с едва заметным узором по спинке. Отгоняешь, но все равно лезут на облюбованное. Когда лежишь в "секрете", в кореньях у самой воды - могут на голову взобраться и так достать, что приходится место менять. Насекомые особая песня. Если бы действительно насекомые, а так не поймешь что. Бывает размером чуть ли не по локоть, как стелька от сапога, только рыжая с множеством ножек. Дави не дави - ни хрена ей не делается, как и в стельке. Еще и почва мягка, пружинит. Между камней бы ее зажать, да потереть... Такие крупные, конечно, редко попадаются, зато детишки ее сотнями расползаются. От любого укуса нарыв.
   Вдоль реки (когда в наряде) большей частью продираешься согнувшись в три погибели. Это не потому, что с того берега постреливают - для прицельного выстрела слишком далеко. Выше плеч сплошной сросшийся потолок. Внизу корявые ободранные стволы, словно специально расставленные, поддерживать это безобразие. Ниже все сорвано, расчищено водой во время разлива. Вода давно ушла, оставив слой грязи, который хорошо держит следы. Видно не только, где проползла змея, но и малюсенькие дорожки насекомых. Ливень, который предваряет тропический час, снова сотрет все следы. Змеиные и наши.
   Мы ищем следы высадки. Узкая, периодически подтопляемая, полоса под зеленью, идеальная природная ловушка следов. Словно раскинувшийся ленивый предатель, сдаст каждого, кто попытался ее коснуться.
   Река здесь делает огромный поворот, образуя подкову, в центре которой наше зеленое проклятие. Единственное место высадки, где можно сразу же затеряться, и дальше, так и не увидев неба над головой, выйти к горному массиву, где прятаться бесконечно долго, потерять или похоронить целую дивизию. Если есть иное, древнее, страшное, что зародилось еще до человека и пугало его всегда - это там.
   Если находим след, сразу сообщаем в базовый лагерь, поднимаются по тревоге, перекрывают выход из подковы. Реку контролировать еще кое-как можно. А вот джунгли, начинающиеся от этой реки - нет. Невозможно предотвратить ночные высадки. Невозможно держать постоянное оцепление наверху.
   Те, кто высаживается, стараются выйти на один из вырубленных нами коридоров, поднимающихся вверх, в сторону базового лагеря. Это единственный шанс успеть преодолеть зеленку за ночь. Успеть до того, как раскинется оцепление, и будут пущены в зелень группы со следопытами. Потому минируем и собственные тропы, ставим растяжки, вырубаем и поддерживаем фальшивые тупиковые направления-ловушки. Ночью никто из нас не рискнет пройти по тропе, хотя все выставляешь сам, и уж, тем более, никто не придет из лагеря. Как темнеет, все меняется, расстояния, признаки... исчезают, тасуются, возникают другие - ложные, джунгли стремятся тебя обворовать. Вероятно, у здешних есть свои местные лешие, желающие поморочить.
   От базы спускаться, а потом по зеленой влаге около четырех часов. Это, если без остановок и по своей тропе. Когда такое было? Иные места настолько чужие - проходишь на внешней стороне стопы, крадешься, как сейчас.
   Небольшая черная змея, похожая на питончика, безуспешно пытается бежать. Мой напарник выдергивает ее из-под корней, но прежде чем успевает переломить позвоночник, та рвется, брызгает на него вонючим, разнося резкий запах. Здесь не размахаешься. Сколько раз видел, как раскручивают змею за хвост, а потом плашмя бьют о землю. Он доволен, считает, что наряд удался. Уже приглашает на вечернюю змею. Пихает в холщовую сумку. С такими сумками они не расстаются - это племя собирателей всего, что плохо лежит. Опять приготовят на пару, и будут выщипывать кусочки палочками, словно те самые муравьи. Принимаю приглашение, хотя здесь и на одного мало. Но главное в подобной трапезе процесс. В подобном месте время следует убивать. Зверски, со всяческими изощрениями. Иначе сойдешь с ума. Каждый находит себе какое-то хобби, ставит цель. Посвящает ему свое время. У меня мечта и цель - попасть в урода на той стороне. Я не знаю, насколько скучным окажется остаток жизни, потому не тороплюсь.
   Может быть, следов не окажется - скорее всего так - тогда предстоит скучный день лежания в гамаках. Расковырять назревший гнойник. А перед тем, побиться с кем-нибудь об заклад - будет одна большая личинка или гнездо малюсеньких, словно порошок. Потом ливень, и можно будет поиграть в волейбол. Мы каждый день занимаемся этим сумасшествием, голые под стеной воды на песчаной площадке. С одной стороны великие джунгли, с другой великая река.
   Потом сделаю свои два выстрела в урода на том берегу, и знаю, что опять не попаду. Слишком далеко...
   С обеда на том берегу должна подъехать водовозка. Бочку я им уже дырявил, теперь они машину в зеленке тормозят и качают. Шланг, так и лежит, не убирают, валяется все дни. Не видно, чтобы суетились, раскатывали. Не боятся, что стибрят. Бомжей на них нет. А нам далеко, только в оптику их суету и разглядываем. Должно быть, там помпа работает, насос. Если бы вечером приезжали, может, и слышно было бы. Вечером звук далеко разносится. Ночью опять, словно вязнет в густом воздухе.
   У них совсем нет прибрежной зоны, тот берег подмывает, вода там ускоряется и вешает на зелень всякую дрянь, мусор, непроходимая зеленка нависает шапками, только в одном месте прорублено к воде что-то вроде дороги, эта впадина и образует маленький пляжик - площадку. Там все время приходится расчищать подходы, спихивать коряги и стволы.
   По сравнению с ними, мы живем роскошно. Огромный пляж, выдающийся в воду песчаной косой. Если только не знать, что под слоем песка. Пройди десяток другой шагов, и начинает сосать под ложечкой - что-то не так... Еще не прогнулось под ногой, но душа чувствует, предупреждает. Это жидкий перегной, прикрытый сверху слоем песка. Чуть дальше невидимой границы и провалишься в черный зыбун. Не выдержит верхний слой, уйдешь вниз, всосет. Какое-то время на чистом пляже будет черное пятно, поминание. Дальше его можно ползком, но до воды уже вряд ли. Место, до которого можно ходить безбоязненно, мы отметили бамбуковыми колышками. Раньше любимое место отдыха рептилий, теперь наше. Распугали конкурентов на месяц вперед. Этот пляж и есть крайняя точка подковы. Самое безопасное здесь, внизу.
   С рассвета выходят два наряда. Один по левой стороне подковы, второй на другую сторону - смотреть следы. Иногда доходим до поселка на сваях. Дальше нет смысла, у здешних крестьян днем и ночью глаза на затылках. Можно свернуть в сторону и возвращаться зеленкой...
   После выхода, сразу к пальме, той, что завалилась в сторону пляжа. Привычно смахнуть насекомых - вставлять диски - править спину. Прерываешься только, чтобы опять насекомых согнать - пальма старая, обжили. Но другой подходящей для меня нет. Местные каждый раз наблюдают, удивляются - чего ору, мучаю себя. Видят, что больно. А я знаю, что если сейчас не поорать, потом много хуже будет. Спина это еще с Белоруссии - первый госпиталь, первая реанимация. Хорошо там было. Санитарки уколы делают... Расспрашивают, о чем спрашивать нельзя. Тут вопрос задать, почему себя мучаю, не решаются. Может, я мазохист. Интересно, есть у них мазохисты? То, что садисты каждый второй, это знаем - насмотрелись. Не дай бог, однажды под их умение попасть. Смотрю на них, улыбаюсь. И они улыбается. Я, когда спину правлю, все одновременно - и ору, и плачу, и улыбаюсь. На этом берегу можно поорать. Здесь вообще все можно, если только не в секрете находишься.
   От постоянного лежания в самодельных гамаках, а они короткие - на нас не рассчитаны, да от подобных хождений, ощущение, что стал на всю жизнь горбатым. И по лагерю таким ходишь, чтобы поменьше казаться, вровень с остальными. На нас охота, за нас много больше дают, чем за местных.
   С того берега постреливают редко, скорее, чтобы сказать, что они там не спят. До него далеко, потому попасть можно лишь случайно, с великой дури, либо какой-нибудь крутой снайпер из штучной винтовки. Но ни той стороне, ни этой такие снайпера не по карману. Здесь как нигде понимаешь, что войны выигрывает тот, у кого денег больше. Ни тому берегу, ни этому ни за что не выиграть - обнищали, да и река эта треклятая. Нет средств для качественного рывка. Все, что можно заложить - заложено-перезаложено десятки раз. Прииски, шахты, разработки. Патовая ситуация.
   Перед дождем прыгаю на песке. Вверх, сколько могу, вниз - отбиваю руками землю и снова вверх, как разомкнутая пружина. Думают, что таким образом молюсь своему обезьяньему богу. В иные дни до тысячу раз так делаю. Привыкли, тут каждый по-своему дурь вышибает. У воды тропический час не так давит, как наверху. Там уже не распрыгаешься. Там я другим занят.
   Прыгаю и смотрю, как один из наших натирается куском мыла. Сейчас в старый гидрач будет влезать - Володе сегодня в мокром схроне дежурить. Как дождем заслонит тот берег, заляжет. Дома таких дождей не бывает, чтобы стеной с неба вода валилась, еще чтобы все в одно и то же время, потом, как отрезало. Хоть часы сверяй.
   После небесной помывки подсыхает моментально, можно и вздремнуть. Без гамака спать только стоя. Не вздумай прилечь на покров. Почему? Ковырни ногой или попрыгай на одном месте - узнаешь. На всю жизнь охоту отобьет, если только ты сам не родня расползающимся - тех, что вовсе без ног, и тех, кто лишние отхватил по жадности. Если был здесь бог, наделял природу, то с чувством юмора у него случился явный захлест. Женька мог бы подтвердить.
   Внизу у реки - гамаки. В верхнем базовом лагере - палатки, без змей - сожрали их, но туда только через две недели. А уже здесь самые змеиные места. Врали нам, что в запрошлый сезон, одного ненавистного капрала (из местных), когда спал, обмазали выделениями самки в ее брачный период. Сползлись со всей округи - палатка буквально шевелилась. Впрочем, сам он к тому времени был уже мертв. Брачный ли период, не брачный - ядовиты одинаково, но в брачный сильно злые. Не слишком мудря, выжгли огнеметом. Лучше бы помудрили, потому как, рванул боезапас, который тот держал у себя. Чудом никого не зацепило. Короче, повеселились. Издали смотрели, как надувались и лопались тушки... Личные вещи обычно оставляли себе на сувениры, на память - кто бляху, кто тесак, а кто новый прицел со "шмалки". Единственный случай, когда никто не рискнул. Закопали на месте со всем его хозяйством. На пару дней разговоров хватило, а потом опять скукота.
   Лапша на уши. Мы тоже такой можем понавешать про синих от холода и одиночества медведей. Хотя... Шут их знает. Здесь многое сойдет с рук, будет списано на боевые потери, а в базовом лагере дисциплина насаждается. Мало кому хочется, закончить жизнь, когда гнилостные древесные муравьи, вроде наших земляных "стеклях", будут выжирать тебя изнутри через вставленные во все дыры бамбуковые трубки... В любом случае, подобные наборы не для нас.
   Каждая царапина, каждый укус - язвочка. Приобретешь похвальную привычку проваривать белье, прожаривать, сушить на раскаленных камнях, коптить в дыму. И различные вариации, пока каждый становится поклонником собственной и начинает убеждать в преимуществе других. Нет смысла плодить паразитов, забираясь в воду. Здесь она настолько напоминает какао, что дома, как бы не ностальгировал по этим местам, в столовой от подноса с гранеными стаканами, заполненных этим напитком, шарахаешься.
   Две недели внизу и пересменка. Отдыхаешь, лечишь язвы, отходишь, отмокаешь душой в верхнем базовом лагере. Достаточное время, чтобы избавиться от подкожных червей, подлечить желудочный сальминоз до степени, что уже не разбрызгиваешь пищу снизу. Две недели и опять вниз. Здравствуй, зеленый дьявол - давно не виделись! И опять. До тех пор, пока не кончится контракт, или закопают в зеленке.
   Змеи, змеи, змеи... Пальмовые, что устраивают свою жизнь на самой верхотуре, в кроне, тростниковые - зеленые птицеяды. Водяные. И белые, что живут в камнях и под гнилушками... Под слоем, что пружинит под ногой, собственная жизнь, расползающаяся от шагов или упрямо атакующая, отстаивающая свое место. Каких только не удалось попробовать - запеченных в тесте или золе, мелких, свитых спиралью и рубленых здоровыми кусками, хрустящих на зубах и нежных, целиком приготовленных на пару к самым разным соусам, залитых маринадом, жареных на вертеле. Пил кровь... Сразу живую и коктейль - сливал в рисовую водку - превращая местную "живую" в еще более... Рисовая водка - дерьмо редкостное. Впрочем, все, что крепче десяти градусов, в тропиках форменное самоубийство. Это не в гостинице под кондейшеном водку жрать и там же опохмеляться. Но водку пьем строго - мензурками натощак, подмываемся, как бы, изнутри.
   Мне их лекарства не понять, тут и расплющенная в лист полугнилая обезьянка и земляные морщеные коренья... Все это уже за десяток метров от лавки обдает сладковатым гнилосным запахом. Лечимся лучшим средством - настоящим украинским борщом. От здешней кишечной заразы лучший яд. Местных, когда мы их этим борщом угостили, скрутило хуже нашего. И позже, от этого варева держались подальше - круглили глаза, щебетали, пихали локтями новичков, чтобы попробовали.
   Скоро на том берегу подъедет водовозка. На пляжик выйдет чужой "папуас" с мачете, будет размахивать, кривляться, орать в нашу сторону что-то обидное. Потом из нашей зеленки на песок выйду я. Установлю треногу из жердей, обопру на них винтовку, выстрелю и промахнусь в первый раз. Все будут огорчены - наши всегда смотрят от края зеленки и переживают. На пляж не выходят, много чести для тех. Нам как бы все равно. Это ритуал. Потом промахнусь во второй раз. Мне не хватает удачи и каких-то полста метров. Скорее всего, это психологическое.
   Завтра. Я знаю, что завтра. Сегодня специально заряжу нецелевым, специально выстрелю в сторону. Подойду к самым колышкам, границе зыбуна. Мне главное поближе рассмотреть островок, что прибило к косе. Если ползком, если связать попарно жерди, пропихивать их как лыжи... Если до завтра этот плавучий островок не сорвется с косы... если не промахнусь к нему, удержу направление во время дождя... Там должно быть много водяниц. Они ядовитые, но кусить не могут, если только сам не начнешь запихивать палец в глотку.
   Кто-нибудь, скорее Сергей - он издали похож на меня - выйдет из зелени, также, как всегда, установит треногу, не спеша выстрелит. Я думаю - вот будет фокус, если попадет. Но чудес не бывает. После промаха, как только звук выстрела достигнет того берега (вряд ли он там слышит посвистывание пули - не настолько я самоуверен), "папуас" спустит штаны, потом нагнется и будет смотреть промеж ног в нашу сторону. Я мечтаю попасть в него именно этот момент. Давно мечтаю. Он будет ждать. Должен выстрелить еще раз, таковы условия игры. Два выстрела. Так сложилось само собой еще в первую неделю моего появления. Потом он сядет и будет гадить, выражая презрение к моей стрельбе, к нам. На том пляжике должны быть сплошь его отметины.
   Я знаю, как все произойдет завтра. Его перевернет через голову, отбросит, он будет лежать среди собственного дерьма, не верить, что это произошло именно с ним. Потом придет боль, и он умрет, возможно, не сразу. Там будет много суеты. Возможно, подвезут что-нибудь крупное. На пристрелке оставят несколько черных клякс на нашем пляже, перенесут огонь глубже, и все потонет бесследно в теле огромной зеленой медузы.
   Я буду лежать на своем островке до вечера, разговаривать со змеями, пока сумрак не начнет скрадывать тот берег.
  
Оценка: 8.57*12  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023