ArtOfWar. Гутян Юрий Станиславович. Даешь фуршет!

Юрий Гутян

Даешь фуршет!

Корабельная трансляция голосом вахтенного офицера неожиданно известила, что традиционное утреннее построение для подъема военно-морского флага будет происходить на полетной палубе. Бросив придирчивый взгляд на свое отражение в зеркале, вышел в коридор.

- Иди, я догоню, - послышался из каюты голос соседа, ожесточенно орудовавшего одежной щеткой. - На пять минут раньше обычного команду дали... Ничего. Успею!

Поеживаясь в предвкушении утренней прохлады поднимаюсь по гулким трапам и, вынырнув из люка, невольно щурюсь. Непривычно яркое солнце, усиленное бликами на водной глади бухты больно ударило по глазам.

Отступив в сторону, едва успеваю подхватить готового растянуться во весь рост на радость старшим товарищам молодого матросика, чей боевой номер начинается с буквы "Ж", выдающий его принадлежность к службе живучести.

- Куда летишь? Не зашибся?

- Так построение же дали, тащ... капитан... подполковник!

- Спешить нужно осторожно..., - Начал я, было нравоучительную речь, но, остановившись на половине фразы, лишь сокрушенно махнул рукой и неспеша направился к своей группе.

Взгляд испуганный, щеки красные от усердия. Не больше двух месяцев, как оторвали от мамки, обстригли, переодели в новенькую форму и... добро пожаловать на борт флагмана флота Российского, а уже бодро так начинает обращение с традиционного матросского "тащ" - производного от "товарищ". Правда в званиях еще путается, но это - дело наживное. Научится и привыкнет еще отличать авиаторов от моряков... Ладно, чего уж там, беги салага!

Окидываю взглядом полетную палубу. Если не учитывать экипаж, выстраивающийся по большому сбору, она без обычно заполняющих ее парковую зону самолетов и вертолетов кажется непривычно пустой. Хотя почему пустой? На стартовых позициях, вертолетных площадках замерли в готовности к немедленному действию дежурные силы. На технических позициях зашвартованы силы наращивания, отметающие все сомнения в праздности происходящего.

Палуба еще не просохла после ночного дождя и поэтому ее разметка выглядит особенно красочной, гармонируя с зелеными горами, ласковой гладью рейда и голубым, почти синим небом. Белые шапки облаков, темных снизу, надвигающиеся с востока сулят очередную грозу....

- Юрий Станиславович, вы сегодня убываете старшим от нашей группы на фуршет, - отвлек от созерцания окрестностей тихий голос заместителя командира корабля по авиации. - После построения поднимитесь к командиру в каюту на инструктаж.

Приятная неожиданность, нечего сказать! Вчера мой приятель, Владимир, участвовал в подобном мероприятии, организованном турецкой стороной. Вернулся оттуда полный впечатлений. Много интересного рассказал. Только сетовал, что с турками без переводчика сложно общаться. Русским языком, по его словам, они владеют в той же степени, как и мы турецким, то есть никак, а с английским у него самого туго. Приходилось прибегать к услугам переводчика. Но это неудобство скрашивалось радушием хозяев и разнообразием блюд.

Чтобы не откладывать дело в долгий ящик сразу же после построения поднялся на "командирский" ярус надстройки авианосца. По флотской традиции на одной из переборок красовались портреты тех, кто в былые времена командовал нашим кораблем. В очередной раз взглянул на знакомые лица, отметив про себя, что лишь под началом одного из них, капитана первого ранга Ярыгина мне не довелось послужить здесь, и постучал в дверь каюты.

После традиционного воинского приветствия обменялись рукопожатиями. С Вячеславом Николаевичем мы знакомы уже около пятнадцати лет. Когда я только прибыл на корабль, дослужившись до воинского звания "майор" нынешний командир авианосца еще командовал группой в штурманской боевой части нашего корабля. Высокий, спортивного телосложения офицер выделялся из общей массы своих ровесников рассудительностью, уверенностью в своих силах и интеллигентностью. Его манера общения, умение слушать, вести беседу вызывали симпатию.

Возможно, мы бы даже и подружились, несмотря на возраст, но дороги наши разошлись через пару лет. Я постепенно свыкся с новым, непривычным для себя положением уже в качестве военно-морского офицера, имеющего опыт боевых служб на авианосце, и учил молодежь, а его ждали классы, академия, служба на других кораблях. Затем наши пути вновь неожиданно пересеклись на "Адмирале Кузнецове". Теперь он - мой командир. Отношения остались по-прежнему уважительными. Как и прежде, если позволяет обстановка обращаемся друг к другу по имени и отчеству.

Предложив сесть командир некоторое время молчал, словно собирался с мыслями. Но это врядли. Скорее всего, Вячеслав Николаевич отдыхал от навалившихся на него дел. Шутка ли целым "плавучим аэродромом", как иногда называют наш корабль острословы, довелось командовать! Да что там аэродромом! Пожалуй, плавучим городом - точнее будет сказать. Почти три тысячи человек вверили ему свои судьбы. Поневоле будешь чувствовать усталость от бремени ответственности и навалившихся забот.

- Вот что, Юрий Станиславович. О том, что сегодня вы идете на БПК (большой противолодочный корабль - примечание автора) "Адмирал Левченко", где будет проходить ответный фуршет старшим делегации от авианосца для вас, надеюсь уже не секрет. Насчет того, что можно делать, чего нельзя, какой должна быть форма одежды и как себя нужно вести на подобном мероприятии тоже нет смысла говорить. Да и по поводу выпивки, если точнее, чрезмерного употребления алкоголя, думаю, тоже. Не помню, чтобы вы раньше когда-либо увлекались этим делом..., - Вячеслав Николаевич сделал паузу, припоминая что-то. - Кстати, как у вас с английским?

Небольшая пауза после фразы о выпивке меня насторожила. Подобных грехов за мной не водилось. Может, кто насочинял что-либо командиру в каких-то своих целях? Или он имеет в виду молодых офицеров из группы, с которой мне предстоит участвовать в мероприятии? А английский язык...

- Читаю довольно свободно, а вот с разговорной речью дела обстоят хуже, - я немного замялся. - О чем идет речь, в основном, понимаю. А самому говорить...

- Ну, это ничего, - улыбнулся командир, заметив мое смущение. - Конечно, разговорная речь - это не радиообмен на английском языке, где вы поднаторели изрядно. Везде нужна практика... В общем, отдохнете, заодно и попрактикуетесь. Я и сам бы сходил, но, увы - дела. Врядли получится.

Вячеслав Николаевич встал. Я воспринял это как знак окончания немного странного инструктажа и тоже поднялся с кресла.

- Захватите с собой фотоаппарат. Мне кажется, будет интересно. Новые люди, новые впечатления, - командир вышел из-за стола, сделал несколько шагов, провожая меня к двери. - Смотрите, запоминайте. Рядом курортный город Мармарис. Возможно, еще доведется вам здесь побывать, но уже... в качестве туриста.

Я пристально посмотрел в глаза командиру. Что-то он не договаривает...

- Ну, хорошо... В восемнадцать, ноль, ноль будьте на центральном трапе, - Вячеслав Николаевич как-то вымученно улыбнулся. - Группа у вас подбирается солидная, но люди надежные. Думаю, проблем не будет.

Вернувшись к себе в каюту, я некоторое время постоял у иллюминатора, наблюдая за происходящим на рейде, рассматривал небольшой городок на берегу, горы и мысленно возвращался к недавнему странному инструктажу, особенно его заключительной части.

Что это было: обыкновенная вежливая фраза, или Вячеславу Николаевичу известно нечто большее? Не зря ведь ходят слухи о чуть ли не повальном сокращении офицерского состава при переходе российской армии в пресловутый "новый облик"! Правда, говорят, что эта не коснется частей постоянной готовности, коей является и наш авианосец, а лишь чрезмерно разросшихся штабов и управлений, но всякое может быть... Стоп! Опять? Сколько уже передумано на эту тему? Хватит травить себя возможно беспочвенными переживаниями! Проблемы следует решать по мере поступления. Конкретной информации пока нет...

...А все-таки красиво здесь. Горы, море. Опять же непривычно зелено... Нет, определенно нужно будет приехать сюда на отдых. Вернее, не конкретно на эту базу, а в Мармарис. До него-то всего тридцать километров.

Вдоволь налюбовавшись окружающими пейзажами, решил проверить форму, в которой предстояло идти на фуршет. Осмотром остался недоволен. И стрелки на брюках необходимо подправить, и туфли, хоть и новые, но блестят не так, как нужно. Не порядок. Не гоже перед турками в таком виде появляться! Жива еще привычка, появившаяся еще в годы учебы в Суворовском военном училище - люблю некий лоск в форменной одежде. Нынешняя молодежь называет это новомодным словом "понты", не так щепетильна в подобных вопросах. Но как можно терпеть, если у тебя, например, погон замят или значки и наградные планки висят как попало, а летный комбинезон давно просится в стирку? Офицер везде должен быть офицером и выглядеть соответственно.

За бортом громыхнуло. Еще раз, придирчиво оглядев форму и убедившись, что время потрачено не зря, выглянул в иллюминатор.

Оказывается, пока возился с утюгом и щеткой не заметил, что не на шутку разыгралась гроза, и дождь полил как из ведра. Косматые серые тучи швырялись молниями, расчеркивающими небо яркими зигзагами. Налетевший шквалистый ветер поднял волны в бухте, срывал пену с их гребней.

"Если стихия к вечеру не успокоится, то плакал мой фуршет, - промелькнула мысль, - И это же надо: гроза в ночь перед Рождеством!".

Но гроза закончилась также внезапно, как и началась. Стоило мне прочесть в качестве тренировки несколько страниц из военного журнала на английском языке, неизвестно откуда появившемся в нашей каюте несколько лет назад, как ветер стих и из-за туч даже выглянуло солнце.

"Давно бы так! - подумал я, - Народ сейчас на сходе. Интересно, намокли или нет? Завтра самому предстоит погулять по Мармарису. Хороший подарок на Рождество...".

Послышался стук в дверь, не позволивший помечтать в предвкушении новых впечатлений. Кто бы это мог быть?

- Товарищ подполковник, старший матрос Никифоров. Комендантская служба. Разрешите войти?

Знаю этого парня. Очень интересный человек, любознательный, увлеченный. Познакомились с ним на прошлой боевой службе, когда он был еще обыкновенным "срочником".

Как-то, возвращаясь из спортзала, услыхал знакомый мне еще с Афгана мотив, и заглянул в кубрик "комендачей". Стараясь не привлекать к себе внимания, долго не мог оторвать взгляда от невысокого, коренастого парня в пятнистой форме, вдохновенно исполняющего под гитару то, что когда-то навсегда стало частью моей жизни. Потом разговорились. Оказывается "афганские" песни Андрей поет уже давно. И причина необычного увлечения - его отец, который в свое время воевал в этой стране. Он мало что рассказывал сыну о своей службе. За него всё говорили песни, очень часто доносившиеся из старенького кассетного магнитофона. Никифоров-младший вместо "дембеля" заключил контракт и остался служить на "Кузнецове". Говорит, что трудно, но он ни капли не жалеет, что решил связать жизнь с армией. В Мурманске помимо родителей его ждет жена, а недавно узнал от нее, что ближе к лету станет отцом.

Открываю дверь. Никифоров пришел не один. Рядом с ним смущенно топчется рослый морской пехотинец. Лицо его показалось знакомым. Кажется, видел его пару раз во время тренировок... Приглашаю непрошенных гостей пройти в каюту.

- Товарищ подполковник, мы к вам по делу, - чуть ли не с порога начал новоиспеченный контрактник. - Вы завтра, чем заняты?

Интересное начало. Даже сказал бы неожиданное...

- Так, спешить не будем, - показываю рукой на диван. - Садитесь. В ногах правды нет... В чем проблема?

Никифоров переглянулся с морпехом. Тот едва заметно кивнул.

- Товарищ подполковник, помните, на прошлой "боевой" вы рассказывали нам о бое 9 роты 345 парашютно-десантного полка? Ну, о той самой роте, про которую фильм и бое на высоте 3234, настоящем, а не киношном? - Андрей выжидающе посмотрел на меня.

Разговор действительно становился интересным. Завтра двадцать первая годовщина тех самых событий. Чего хотят бойцы? Ведь не просто так пришли ко мне в преддверии именно этой даты.

Не говоря ни слова, подал знак, мол, продолжай.

- После той самой беседы с вами мы долго обсуждали ее, несколько раз перечитывали материал, что вы нам оставили. Многие потом его скопировали и даже на "дембель" с собой взяли, чтобы близким показать... Вот только теперь у нас на корабле, как выяснилось, из этого всего ничего не осталось. Только книги Юрия Короткова и фильм на диске... Кто-то из "молодых" что-то напортачил с ротным компьютером. Даже "систему" пришлось переустанавливать, а копий с вашим материалом не сохранилось, - Никифоров взглянул на своего товарища, ища поддержки. - Серега с Оренбурга. Он был в музее Вячеслава Александрова. Ну, того самого, пулеметчика с 9 роты, о котором вы рассказывали. Даже в Изобильное, на его родину, ездил...

- Товарищ подполковник, - прервал приятеля морпех. - Я не с корабля. Со Спутника... В общем, мы бы очень хотели, чтобы вы выступили перед нашими... пацанами. Рассказали, что знаете о бое 9 роты на высоте 3234 в январе восемьдесят восьмого года, о том, как там было на самом деле, ну и о войне в Афгане вообще, "боевых", где сами участвовали, - боец как-то по-особенному взглянул на меня. - Извините, что потревожили вашу память.... Но поверьте, это - не праздное любопытство!

Я молчал. Не люблю подобных мероприятий. Быть "парадным генералом" не для меня. Но тут "пацаны" сами просят. Да и окончание фразы морпеха кольнуло в самое сердце. Ребята со Спутника знают о войне не понаслышке. Афган, Чечня для многих не просто слова.

Ошибки политиков, их амбиции дорого обходятся и воинам, и мирному населению. Жажда наживы и недальновидность вершителей судеб превращается не просто в беду и горе, а порождает смену мировоззрения и моральных устоев. Обычный воин, независимо от того рядовой он или офицер, оказавшийся на войне, видит лишь героизм, боль и кровь. Ему не до рассуждений о причинах, приведших к бойне. Есть приказ, и его нужно выполнять. А это значит убивать, уничтожать в меру своих сил и возможностей, чтобы не быть самому убитым и сохранить жизнь и здоровье своих подчиненных. Осмысление происходящего происходит позже, когда удается вернуться из мясорубки, кокетливо называемой в прессе "вооруженным конфликтом" или еще каким-нибудь другим определением, маскирующим сущность происходившего, щадя чувства читателей. Сначала оно опирается на собственный опыт, а затем ищет объяснения и оправдания в мучительных раздумьях и размышлениях о первопричинах. Особенно трудно найти правильный ответ, когда власть имущие манипулируют такими мощными механизмами, как национальное самосознание и религия. Ум уже не хочет понимать, что шахид в истинном мире ислама совсем не то, что мы вкладываем сейчас в образ смертника-убийцы или террориста, а "погибший за веру", "мученик" в православии, и пророк Иса высокочтим в мире правоверных....

- Ладно, - спохватившись, решил прервать затянувшуюся паузу, вызванную собственными рассуждениями. - Завтра, когда вернусь со схода, согласую нашу будущую встречу с вашими командирами, определимся по времени. Только предупреждаю заранее: кому не интересна эта тема, пусть лучше не приходят вообще. Замечу скучающих - выгоню сразу или прекращу рассказывать вообще! Мне подобные мероприятия дорого обходятся.

- Нет, что вы! - Никифоров испуганно замахал руками. - У мужиков столько вопросов! Ведь в этом году исполняется двадцать лет выводу советских войск из Афганистана, а вы там не просто воевали... Вон сколько наград!

Я покосился на собственную повседневную тужурку, аккуратно висевшую на вешалке в ожидании "выхода в свет". Неужели мои гости разбираются в наградных планках? Современная офицерская молодежь мало что смыслит в этом. Сейчас начнутся вопросы, расспросы....

- Хорошо, уговорили, - смущенно посмотрел на часы. - Поговорим об Афгане..., а сейчас извините, мне нужно собираться. На фуршет с турецкими моряками еду.

Никифоров со своим приятелем поспешили удалиться, кажется довольные моим согласием. Некоторое время из коридора доносились их голоса. Похоже рослый боец со Спутника, увидев мемориальную табличку на двери соседней каюты - каюты Семена Соболя, рассказывал Андрею о бое 31 декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года.

Морская пехота чтит своих героев и память о тех, кто был с ними на "боевых". Семен тогда работал с одним из подразделений именно их бригады и погиб, героически сражаясь до конца. И даже своей смертью спас некоторым жизнь. Его безжизненное тело упало, закрыв собой вход в полуразрушенный блиндаж, где находилось несколько тяжелораненых...

В коридоре наступила тишина. Ушли бойцы.

Открыл ноутбук, запустил. Нужные файлы нашлись быстро. Пробежал глазами по строчкам. Задумался. "Извините, что потревожили вашу память...", - кажется, так сказал морской пехотинец по имени Сергей? Невольно зачитался, погружаясь в свое и чужое прошлое, хотя часы и показывали, что сейчас не время для воспоминаний.

Сделав усилие над собой, оторвался от своего занятия, лишь, когда раскаты грома за бортом заставили выглянуть наружу. Дождь. Пожалуй, не дождь, а самый настоящий ливень и ветер разыгрался нешуточный! Пора собираться... Хорошо, что на командирском катере пойдем. До берега добираться около получаса. Представляю, во что превратились бы мои тщательно отглаженные тужурка, брюки, белая парадная рубашка и совершенно новые, надраенные до зеркального блеска туфли, если пришлось бы идти на открытом баркасе!

На площадке трапа бравого борта стало окончательно ясно, что с погодой нам сегодня явно не повезло. Свирепый ветер срывал пену с разбушевавшихся волн. Прожектор выхватывал косые струи дождя, бьющие в борт авианосца. До наступления вечера еще далеко, а уже темно, как ночью.

Недоуменно переглядываемся с офицерами, ожидающими команду для посадки, бросаем взгляды на белоснежный командирский катер, который где-то далеко внизу заливает потоками воды и швыряет как щепку... Неужели пойдем? Или, может, есть смысл переждать некоторое время, пока хоть немного не уляжется ветер?

Вышедший из рубки дежурного по кораблю офицер с повязкой "рци" на рукаве усугубил наше недоумение переданной короткой информацией:

- Приказание старпома: убывающим на фуршет прибыть на ют для посадки на баркас "тройка"!

И... ни слова больше. Словно стараясь избежать уточняющих вопросов, вполне уместных в данной ситуации, дежурный скрылся за тяжелой дверью - "броняхой" и тщательно задраился изнутри. Все понятно: офицера "заездили" и интересоваться у него, что и как совершенно бесполезно.

Ничего не понимая поднимаюсь по трапу, сворачиваю в один из бесконечно длинных продольных коридоров второй палубы и направляюсь в сторону кормы авианосца, на ходу обдумывая предстоящие перспективы.

Интересно, что из всего этого выйдет? Невольно вспоминаю свою недавнюю радость по поводу предстоящей поездки в уютной каюте командирского катера, вместо открытой всем ветрам, а, значит, и дождю палубе баркаса, усиленную подготовку формы одежды, чтобы "выглядеть как можно лучше". И зачем все это было надо?

- Спускаться, скорее всего, придется по штормтрапу, - послышался сзади чей-то ехидный комментарий. - Приедем красивые... до безобразия!

"Ага, значит, не я один считаю предстоящие погрузку и поездку чистейшей воды авантюрой! - промелькнула почему-то успокаивающая мысль. - А спускаться в баркас в таких условиях действительно будет трудновато. Кто его знает, какую там проставку пригнали к нам турки? Высота изрядная...".

Сквозь косую завесу дождя смутно угадывался буксир под красным флагом с полумесяцем. Чуть ближе наши матросы, что, балансируя на бешено раскачивающейся проставке, завершают погрузку на борт авианосца очередную партию ящиков с апельсинами, грушами и, кажется, бананами. Под ногами краснеют раздавленные помидоры...

- Что стоите? Грузитесь скорей! Буксир нужно отдавать! - раздался откуда-то сзади раздраженный голос вечно чем-то недовольного старпома.

Спускаться с неимоверной высоты в чистенькой, тщательно отглаженной форме по штормтрапу, этой скользкой, грязнущей, мокрой веревочной лестнице с деревянными ступеньками, которую внизу явно никто не держит, а потом промокнуть до нитки?! Не уж, увольте! "Не нужен нам берег турецкий" в таком виде! Пожалуй, лучше будет вернуться в свою каюту...

- Ну, что стоим? - не унимается старпом. - Кто не хочет на фуршет, может оставаться!

Ищу глазами не в меру раскомандовавшегося новоиспеченного начальника. Что он творит? Неужели не видит, погрузка в данных условиях небезопасна? А, впрочем, чего еще ожидать от офицера, ничем особо не отличающегося от своих сверстников, но оказавшегося в нужное время в нужном месте и из-за этого дослужившегося до капитана первого ранга, дважды получая очередные воинские звания досрочно в те смешные сроки, что существовали совсем недавно в российской армии?

Определив по его виду, что мое предложение подождать минут десять - пятнадцать ничего не даст, оцениваю еще раз возможность перебраться на злополучный баркас. М-да-а-а... Если не думать во что превратится наша одежда, то, пожалуй, можно и рискнуть....

На деле загрузиться в баркас оказалось еще сложнее, чем представлялось. Спуститься по болтающемуся штормтрапу на легкую, уставленную ящиками, танцующую под ногами проставку оказалось не самым сложным. Даже умудрился не испачкаться. Но внизу стало ясно, что впереди нас ждет то, чего мы не видели из-за дождя - за буксиром виднелась еще одна то ли проставка, то ли баржа, а уже к ней был пришвартован наш баркас, и переход на него потребует неких гимнастических и даже акробатических навыков.

Раскачиваясь на волнах, проставка и утлое суденышко то сходились, ударяясь с громким чмоканьем о кранцы, то расходились, образуя расщелину, брызжущую соленой водой. Сверху ливень, снизу брызги. Что может быть приятнее? Эх, не служил бы я во флоте, если бы не было смешно! Была, не была!

Первый прыгнувший удачно зацепился за леерное ограждение, сваренное из труб, легко его перелез и очутился на палубе турецкого буксира, ощупывая торчащие ежиком нитки на том месте тужурки, где до этого красовались золотистые пуговицы с якорями.

У второго из нашей компании прыжок получился более эффектным. Пуговицы разлетелись блестящим фейерверком, но он не обратил на это никакого внимания, зато при приземлении умудрился поймать собственную, уже, казалось, безвозвратно слетевшую с головы фуражку.

"Пока идем без особых потерь, - отметил я, шаркая ногами и пытаясь освободиться от прилипшей к подошве апельсиновой или банановой кожуры. - Какие, оказывается, таланты во флоте пропадают!".

- Акробаты, блин! - послышалось сзади. - Станиславович, лови волну!

- Знаю... Не впервой! - проворчал в ответ и, улучив момент, прыгнул.

Перелетел и уцепился удачно, но новые туфли, предательски скользнув мокрыми подошвами по узкому поребрику палубы буксира, неожиданно лишили меня опоры. Больно, до потемнения в глазах, ударившись обо что-то голенью, чуть ниже колена, и повис на руках, ощущая всем своим естеством, как стремительно сближаются буксир с проставкой.

- ...твою мать! - только и смог выговорить, очутившись у рубки буксира, одним движением сделав выход силой и перемахнув леерное ограждение под аккомпанемент громко скрипнувшего от удара подо мной кранца.

Турок-матрос что-то лопотал на своем языке, чему-то счастливо улыбаясь. Наверное, оттого, что довелось услышать в оригинале устойчивую фразу, очень популярную у грузчиков всех портов мира. Но мне от этого было не легче. Нога болела "по-взрослому", заставляя мысленно проговаривать то, что вслух произносить было стыдно и неприлично.

Совершив очередной акробатический подвиг, перебрались еще на одну проставку или баржу (в темноте не разобрать), а затем уже на такой желанный баркас, оказавшийся не обещанной "тройкой", а к всеобщей радости "двойкой". "Двойка" отличалась от своего собрата наличием небольшой крытой рубки.

Дождь не утихал. В помещении, где и троим тесно, набилось четырнадцать человек. А что прикажете делать, если сверху по-прежнему лило как из ведра?

Под монотонное тарахтение мотора, танцуя и подпрыгивая на волнах наш баркас держал курс к причалу. Громада "Адмирала Кузнецова" скрылась за пеленой дождя, и, не видя ничего вокруг, кроме косых струй воды на стекле я сделал осторожную попытку осмотреть поврежденную ногу.

Тщетно. Она предательски ныла, обещая омрачить предстоящее мероприятие болью и некими ожидаемыми неудобствами при ходьбе, но теснота и качка не позволяли даже наклониться.

Сделав еще несколько безуспешных попыток оценить возможные повреждения, постарался отвлечь себя чем-то более полезным, чем переживаниями о состоянии ноги. Может, это и к лучшему, что сейчас темно и тесно? Ну, увидел бы там синяк или солидную ссадину и что? Разве от этого боль уменьшится? Нет. Не хлюпает липко в туфлях, не тошнит, голова не кружится, значит, ничего страшного не случилось....

А вечер действительно обещает быть интересным, добавить впечатлений. За день и так уже много всего произошло: красивое утро, странный инструктаж командира. Неожиданный визит и просьба Никифорова с прикомандированным морским пехотинцем - контрактником.... А как было тогда, в горах Афгана, двадцать один год назад?

...Ночь. Такая же черная южная ночь. Только вместо дождя шел снег. Помню, мы еще обменялись с подполковником Юрием Лапшиным, заместителем командира 345 отдельного парашютно-десантного полка, парой фраз о том, что на Пасху, какой ненастной не выдалась бы погода, хоть на секунду, но обязательно выглянет солнце, а в ночь перед Рождеством положено идти снегу. Видать это наше умозаключение было актуально и в январе тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года в районе Сарана, у Джадранского хребта, где проживало одноименное племя афганцев.

А, может, это не с Лапшиным мы тогда говорили на эту тему, а, например, с Францем Клинцевичем или даже с командиром полка, Валерием Александровичем Востротиным? Не вспомнить уже... Но разговор такой был. Это - точно.

После него некоторое время сидел, курил в ладошку, наблюдая, как медленно кружат снежинки, и думал о своих товарищах, что находились сейчас в горах с батальонами и разведротой полка. Я, как и подобает начальнику группы боевого управления авиации, нахожусь рядом с командиром части. Наш командный пункт расположился в самом большом и высоком доме кишлака. Тепло, хорошо, даже уютно. А каково им там, в горах? Приятного мало. На своей шкуре не раз прочувствовал это за девять месяцев сплошных "боевых" в горах Афгана. Почему-то не радовала даже мысль, что до замены мне оставалось чуть больше трех месяцев. Переживал за коллег. Особенно за Володю Котляра.

Он гораздо старше меня. Я - "старлей", а он давно уже в капитанах ходит. Ему бы быть на моем месте, а мне мерзнуть сейчас в спальнике. Но он приехал из Союза лишь осенью, а я весной. Опыта, как говорится, хоть отбавляй, не вылезаю с "боевых". Может, из-за этого командующий и определил для меня на этой операции исполнять обязанности начальника, а Владимиру, как мне до этого, простого авианаводчика? Но не в этом суть. Недавно, когда погиб Андрей Боровский и Игорь Ивонник получил тяжелое ранение, Володю контузило, но от госпитализации отказался, а на днях получил осколок в руку и тоже остался с батальоном. Что прикажете с ним делать?

Были эти рассуждения! Точно были! А на следующий день....

Стоп! Не время сейчас ворошить старую рану! Завтра годовщина боя на высоте3234, как говорит Юрий Лапшин: "...боль и слава 9 роты 345 отдельного гвардейского парашютно-десантного полка". Завтра и буду вспоминать и помяну ребят, а послезавтра расскажу молодежи то, что им можно и нужно слышать, чего бы не стоили мне эти воспоминания! Через полчаса ...ждет фуршет с турками.

Наконец-то показался долгожданный причал. Первые шаги по земле Турции. Не качает, и даже, кажется, не хромаю... Дождь прекратился!

Большой противолодочный корабль "Адмирал Левченко" совсем рядом, метров сто пройти, не больше. Какая-то странная конструкция, напоминающая шатер или большую палатку появилась у него не вертолетной палубе. Не там ли будет происходить встреча с турецкими моряками? Все может быть....

Даешь фуршет!

Совпадения имен, названий случайны...

2009 год

Город Мурманск

Комментарии: 13, последний от 13/12/2009. © Copyright Гутян Юрий Станиславович (emari-12@yandex.ru) Размещен: 03/12/2009, изменен: 04/12/2009. 29k. Статистика. Рассказ: Афганистан, Проза Предельный возраст Годы событий: 2009	Ваша оценка:

Гутян Юрий Станиславович Даешь фуршет!

Гутян Юрий Станиславович
Даешь фуршет!