ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Христензен Юра
Азадбаш

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.08*21  Ваша оценка:

Предисловие

  Этот комментарий появился на одном дыхании, после прочтения рассказа Глеба Боброва "Чужие Фермопилы". Очень рекомендую сначала прочитать именно этот рассказ.
  
  Бобров Глеб, "Чужие Фермопилы"
  
  Прочитали? Поехали дальше.
  
  137. sn258 (sn258@mail.ru) 2006/02/08 23:42 [исправить] [удалить] [ответить]
   > > 11.Глеб Бобров
   >...
   >Я, со своей стороны, приведу "невероятную" историю, которой сам был свидетелем.
   >
   > Сергей Квасов, москвич, призыв осень 83 г. По неосторожности, пацан поставил на-попа предварительно не разряженный АГС. Прямо в ранце. Тот выстрелил. В упор Серега получил ранение в голову. Граната снесле правую половину нижней челюсти и со всеми осколками костей и зубами вышла под затылком. В каске была дыра - с кулак. Граната прошла между сонной артерией и позвонком (выкрошила кусок). Пацан остался жив (коммисовали). На лице небольшой шрам, сзади - оже. Такого не бывает! И тем не менее... Я все это рассказываю, в виде иллюстрации - жизнь круче выдумок о ней.
   > ...
  
   1985-й год, Ватапур. Малому пуля проходит навылет через переносицу и уходит под мышкой. Как нужно было извернуться в этот момент, я слабо представляю, но в итоге две маленькие точки на носу, небольшой шов под мышкой и Красная Звезда на груди. По ходу моего поста наверное будет еще много параллелей, но так уж устроена человеческая природа. Мне двадцать лет некому было об этом рассказать, а тут нахлынуло. Так что сами писали, сами теперь и слушайте.
  
   Желтуху я подхватил в конце августа 84-го. Вернее, в это время я пожелтел, а подхватил, наверное раньше. Медчасть в Асадабаде представляла собой маленькую коморку в глиняном дувале с двумя матрасами на полу. Жрать не хотелось, да никто особенно и не предлагал. Август не самый разгар для желтухи, так что лежал я один. Бригада была на очередной операции, и вертушек я прождал больше недели. Потом еще недели две слонялся в медчасти в Джелалабаде. Пару раз ездили на аэродром, но или бортов на Кабул не было, или летело начальство, которому взападло было брать на борт желтушников. Улетели мы только когда в медчасти появился 200-й. Парню пуля от ДШК попала в пах, а во время операции отключился свет. Пока медики бегали и разбирались что к чему... На следующий день борт на Кабул был, и место для желтушников на нем нашлось.
  
"Так что уже на второй неделе у меня появилась гражданка со всеми вытекающими"
Самарканд, сентябрь 1984г.
Фотографировали меня случайные прохожие. Фотография чудом сохранилась и попала ко мне
   Оказалось, что в тот день, когда я прилетел в Кабул, была самая-самая первая отправка в Союз. Причем не просто в Союз, а в мою родную Одессу. Я чуть локти не кусал. Но, нет худа без добра, на следующий день я полетел вторым бортом в Самарканд. Я заканчивал самаркандскую учебку связи, и в городе у меня остались знакомые. Так что уже на второй неделе я обзавелся гражданкой со всеми вытекающими. После месяца дороги Асадабад-Самарканд, белки глаз почти побелели, и я мало выделялся на фоне окружающих. Месяц в госпитале пролетел быстро и в начале октября я оказался на той самой пересылке в Азадбаше.
  
   Призывался я весной 83-го. Для тех, кто не дружит с арифметикой, "дедушкой" я стал именно в Азадбаше. И многое из того, о чем написал Глеб Бобров, наблюдал со стороны своего призыва.
  
   Начнем с того, что наша отправка прибыла в Азадбаш первой. Для тех, кто не понимает, самой первой. То есть, первые тридцать отморозков прибывают в кадрированную дивизию, в которой на полк приходилось три подполковника и старшина каптерщик. И все. Младшие офицеры появились уже позже из резерва командующего. Мы были первыми ласточками. А дальше пошло-поехало. Каждый день прибывал народ из госпиталей, потом в дивизии проходили сборы партизан, потом через нее пропустили весь афганский карантин. Это было похоже на муравейник, с одной разницей, все муравьи были из разных мест и при этом постоянно менялись.
  
   Теперь о колорите. В госпитале мы не то чтобы подружились, но представляли собой слаженный армейский коллектив. Каждый знал свое место, все табели о рангах были расписаны. И вот, этот слаженный коллектив с гоготаньем вваливается в пустую казарму на 200 коек. И первое, что коллектив видит - табуретка, летящая через всю казарму в самую гущу этого самого коллектива. Вслед за табуреткой из каптерки вываливается длиннющий старшина сверчок с головой и кулаками примерно одного размера. После госпитальной расслабухи, табуретка стала для меня неприятной неожиданностью. Хотя, очень скоро выяснилось, что в Азадбаше иначе нельзя. Времени на то чтобы занять свое место под солнцем здесь отводилось очень мало. Сумел сходу объяснить кто ты, молодец. Не сумел, считай пропал. И не важно, какого ты срока службы и какой национальности. Покажешь слабинку, тут же найдется сроком по-старше и рожей по-краше, которому понравятся твои сапоги, шапка и ремень. Вот у каптерщика и выработался условный рефлекс с табуреткой. Удивительно, но похоже за все это время он умудрился никого не зашибить. И самое интересное, ни разу табуретка не полетела назад. Это я насчет готовности к действию. Даже самые свирепые урюки садились на жопу и беспрекословно признавали главенство старшины. Одеяла вновь прибывшим выдавались строго по мере того как они лежали в каптерке, и лишь потом менялись среди нашей пестрой братии. И никому не приходило в голову потребовать более новое одеяло именно у каптерщика.
  
"Мы представляли собой слаженный армейский коллектив"
Азадбаш, сентябрь 1984г.
Как зовут ребят, хоть убей не помню. На фотографии справа стоит один из моих соратников по Чирчикской губе. Тот, который "Еще один товарищ был слишком тяжел, и молодые уронили его на кого-то из старших офицеров". У меня на этой фотографии рост 180, вес 72. Он выше меня на панаму, вес сами прикиньте
   Сорок дней в роте пролетели быстро и запомнились лишь несколькими событиями. Первое, когда хлеборез из молодых положил топором четырех дедушек и слинял с орудием труда из части. Не буду вдаваться в душераздирающие подробности, но поговаривали, будто он не был сторонником пассивного группового секса. Нашу роту по тревоге выставили на посты вдоль дороги от Чирчика в сторону гор. Нетрудно понять, что оказавшись среди бела дня на гражданке, мы не преминули этим воспользоваться. Туда нас везли на бортовом урале и высаживались по трое, назад, так же по трое, грузили через борт штабелями. В результате трое из роты оказались на Чирчикской губе. Когда грузовик разгружали, один оказался недостаточно пьян, чтобы лежать, но достаточно нетрезв чтобы рассказать командиру полка все что он о нем думает. Еще один товарищ был слишком тяжел, и молодые уронили его на кого-то из старших офицеров. За что посадили меня, хоть убей не помню. Я не был тяжеловесом, а уж говорить на тот момент точно не мог.
  
   Короче, неделю мы кантовались в Чирчике, который запомнился десантурой в карауле с микромайором начкаром. Губари с трепетом ожидали очередного их пришествия. Благо, афганцев и капитана, который сидел в офицерской камере, они не трогали. Зато остальные получали за себя и за того парня. Это было второе запомнившееся событие, которое случилось сразу за первым.
  
   Третье произошло непосредственно перед ротой отправки. Здесь нужно сказать пару слов о контингенте младших офицеров из резерва командующего. Резерв использовался для замены погибших и комиссованных офицеров. Нетрудно догадаться, особой радости ожидание такой замены не приносило. Кто-то поник, а кто-то наоборот, писал рапорты, чтобы уйти скорее. Мы частенько общались с офицерами, в неформальной обстановке. Им было интересно расспросить, что да как, а мы с садистским удовольствием рисовали картины под названием "вешайтесь". Не всегда, конечно. Чаще это было нормальное общение почти ровесников, но когда попадался кто-то особо впечатлительный...
  
   Но, я опять не о том. Как ни странно, в бардаке, который творился на пересылке, мы вполне достойно обустроили свой быт. Каждый вечер, после ужина, мы выходили в небольшой овражек за пределами части и оприходовали там бутылочку-другую водочки. У нас был свой коллектив из пяти человек и именно в Азадбаше я научился разливать поллитру по пяти стаканам с помощью спичечного коробка. Бардак бардаком, но распитие на территории части, мягко говоря, не приветствовалось. За это можно было спокойно угодить на губу. Никаких чурок родственников, кстати, в дивизию тоже не допускалось. Короче, мы преспокойненько квасили в овраге без всяких там молодых под койками, хотя после случалось и тянуло на подвиги. Так вот, после одного из таких возлияний, уже на территории части, нас остановил наряд из трех лейтенантов. Кто-то из них был старлей, но это сейчас не столь важно.
  
   Нас было двое, мы перед этим хорошенько подогрелись и наряд был немедленно послан по известному адресу. Дальше образовалась небольшая потасовка, в результате которой мы оказались в роте отправки в обезьяннике. Небольшие телесные повреждения получили все пятеро, но это не в счет. Оказалось, трое лейтенантов служили в отправной роте. И надо отдать должное их морально-волевым качествам. Мы ведь не первый раз "гуляли" таким образом, но до сих пор все делали вид, что нас не замечают. А тут ребята попались закаленные.
  
   В обезьяннике нас продержали до утра, но мы особо не расстроились. Мы и оттуда умудрились застроить пару молодых, и уже через пол часа пили коньяк "Александр Третий". Смесь тройного одеколона и лосьона "Сашенька":) Справедливости ради, это было первый и последний раз в моей жизни.
  
   С этими летехами мы встретились уже через пару дней, когда оказались в роте отправки. Улыбнулись друг другу и разве что за руку не поздоровались. В роте народ обычно задерживался всего на пару дней. Уже на следующую ночь нас должны были отправить назад в Афган. Мы пришли на пересылку первыми и назад летели в числе самых первых. Ну, а вспоминая, как быстро заполнился Азадбаш "реабилитируемыми", мы понимали, что сейчас начнется жара и по отправке.
  
   Теперь маленькое лирическое отступление. Еще в Джелалабаде у меня разболелся зуб. Прилично так разболелся. Я нашел классное обезболивающее. Чарс, Кокаин? Не угадали. Берешь пачку "охотничьих", и выкуриваешь ее всю, сигарету за сигаретой. Морда лица становится как у волка из "Ну, погоди!", но зуб болеть перестает. Так вот, будучи в роте отправки я решил вылечить свой злосчастный зуб в местной санчасти. Когда он меня до этого беспокоил, я вполне обходился водочным компрессом, но тут я понял, что в Асадабаде ни "лекарства", ни тем более зубного врача, днем с огнем не найдешь. Короче, пошел я к местному костолому (как сейчас помню, капитану), он мне чего-то посверлил и наложил пломбу.
  
   Это я сейчас такой умный, и знаю, что перед пломбой корни нужно удалять. Да еще и мышьяк накладывать. Но тогда я этого не знал! Знал ли об этом капитан медслужбы!? На следующий день, еще до подъема, я уже стоял под санчастью с жуткой болью и зарождающимся флюсом. Боль была нестерпимой, обнадеживало только то, что ждать осталось не долго. Но появившиеся с подъемом сержанты-медики, объяснили мне, что сегодня воскресенье и капитана не будет. А главное, без него мне никто не сможет помочь!!! Удаление зуба это операционное вмешательство, и без офицера здесь ну никак.
  
   Не буду рассказывать о своих злоключениях, если бы я смог, я бы на следующий день послал капитана вслед за Мурзой. Но на тот момент я просто выжрал в санчасти весь анальгин, а потом и весь седалгин. Выжрал бы и аспирин, если бы знал, что он действует как обезболивающее. Ближе к ночи я совсем обессилил и у меня под подбородком висела еще одна "голова". Но сержанты даже под угрозой кары небесной отказывались удалять злосчастный зуб.
  
   Ближе к ночи (а это была уже вторая ночь), я сообщил медикам о том, что беру их в заложники, и мы летим в Турцию рвать мне зуб. Тогда модно было угонять чего-нибудь в Турцию. Сержанты не выявили особого энтузиазма и в качестве последнего средства решили призвать на помощь науку. На свет был извлечен здоровенный медицинский талмуд, и самый старший сержант стал внимательно изучать главу про обезболивание. Судя по всему, они прибегали к столь изощренному методу впервые. Но мой болезненно-решительный вид не давал им шансов к отступлению. Изучив пару страниц, остановились на внеротовом обезболивании. Это когда здоровенная игла вгоняется между ухом и глазом прямо в череп, и пару кубиков новокаина вводят в какой-то там седалищный нерв. Недавно мне рассказали, что способ этот очень опасный, и пациенты 50 на 50 либо помирают, либо становятся инвалидами. Но в толстом талмуде об этом написано не было, а сержанты по своей дремучести тем более ни о чем подобном не подозревали. Тем не менее, они с энтузиазмом взялись за дело. Потому как вырвать зуб, это операция, а операции им делать не положено. А вот уколы, это пожалуйста, уколами они народ постоянно кололи.
  
"Партизанил народ недолго, зато им всем выдали новенькое хб. А сдавали они какое?"
Азадбаш, ноябрь 1984г.
Зимнюю форму нам не выдавали, так что так бы и проходили в панамах, если бы не военные сборы. Что-то выменивалось на водку, что-то менялось совершенно бездвоздмездно, когда партизаны заканчивали сборы и собирали палатки
   Короче, меня уложили на операционный стол, включили эту чертову люстру на множество свечей и давай втроем колоть. Один читал по книжке, второй с линейкой отмерял нужные миллиметры, а третий колол. Мне повезло. Первый умел читать, у второго было нормально с геометрией, а третий вполне прилично делал уколы. Так что я остался цел и невредим, и даже зубная боль если и не прошла, то хотя бы притупилась.
  
   Новокаин вводили постепенно, и вдруг я замечаю, что народ становится не в тему веселым. Я тоже попытался улыбнуться, но это только добавило веселья. И тут я чувствую, что вся правая половина лица у меня начинает неметь. Перестает закрываться правое веко и свет от лампы невыносимо светит прямо в глаз. А самое главное, потихоньку отказывает мимика. И чем больше я пытаюсь улыбнуться второй половиной лица, тем большее веселье это вызывает, а чем больше смеются вокруг, тем больше хочется улыбнуться мне...
  
   Что-то меня опять не туда понесло. Короче, "конец простой, пришел тягач и там был трос и там был врач". Наутро в понедельник я расстался с зубом. Ну а моя отправка ушла в ночь. Я тогда уколотый лежал, и ко мне ребята даже подходить не стали. Хотя я не спал и в списках точно был. Канцелярия по воскресеньям ведь тоже не работала. В медчасть я не пошел, хотя вполне мог лечь. Так и кантовался в роте отправки еще около месяца и улетел как раз на Новый 1985 год. А за это время, отправки, отправки, отправки. Иногда по две-три за сутки.
  
   Теперь вернемся к порядкам, царившим в Азадбаше. Единственные из его временных обитателей, кто откровенно забил на все болт, и на кого откровенно забили все остальные, были партизаны. Вот уж кто-кто, а они смотрелись там инородным звеном. Правда, партизанил народ совсем недолго, зато им всем выдали новенькое хб. А сдавали они какое? Правильно, наше, хоть и вполне приличное, но уже все-таки б/у.
  
   Еще запомнилось как под Новый Год свирепствовали офицеры. В казармах шмон шел через каждый час. Застали молодого, переваливающегося через забор с ведром чачи. Выстроили ночью весь лс на плацу и прилюдно вылили вино на асфальт. На следующий вечер на этом месте асфальт разъело до дыр. Вот такую народ пил отраву. И это после желтухи.
  
   Ну а я наоборот, успокоился. Нет, бывало под хорошую закуску в хорошей кампании, но только водочку и не злоупотреблял. Благо через Азадбаш пошел карантин, и денег было завались. Откуда они брались? Правильно, из столовой. Под конец мы вообще ленились и всю работу возлагали на наиболее борзое черпачество. То есть, до "карманов к осмотру" не опускались и максимум могли осмотреть грудную клетку отдельных особо медлительных граждан. У меня было три пары наручных часов и дальнейшее наращивание благосостояния просто не имело смысла. Надо же было что-то оставить и кабульской братии, которая встречала молодежь. А как встречали молодых в Кабуле, я хорошо помнил, несмотря на прошедшее с тех пор время. Такой вот круговорот молодых и дедов в природе. Сначала они нас, а потом мы их.

Послесловие

   Специально для неискушенных читателей скажу, Азадбаш находился ни в каком не Афганистане, а в Узбекской ССР, недалеко от города Чирчик. Так что порядки, царившие там, нельзя бездумно переносить на боевые части 40-й армии. Но рассказы о службе в Афгане будут не полными без описания пересылки в Азабдбаше. Потому что Азадбаш это ворота в Афганистан. Ворота, через которые пришлось пройти каждому. В первый раз после карантина или учебки. Затем по второму разу (а кто и по третьему), после госпиталя. Может быть не все знают, но в Афгане желтуха, тиф, холера и прочая малярия, выкашивали каждую осень до половины личного состава. И каждый раз, приходя в Азадбаш, ты должен был расчищать себе место под солнцем. Каждую секунду доказывать что ты чего-то стоишь в этой жизни. Доказывать в первую очередь себе.
  
   Для тех кто дочитал до конца, рекомендую еще один рассказ об Азадбаше
  
   Олег Ростовцев, "Квадраты"
Оценка: 6.08*21  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023