ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Игнатюгин Юрий Владиславович
Дочь концлагерника

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
   Елена Семёновна Грибова. Образца начала 1941 года. Её племянник, капитан третьего ранга и житель города героя Севастополя Абрамов Сергей. Оба они люди неравнодушные к памяти о солдатах и, в частности, к судьбе отца Елены Семёновны. Поэтому разыскивая могилу Грибова Семёна, Сергей выяснил, что лежит он на кладбище у городка под Билефельдом - Штукенброк-Зенне. Копая глубже, вышли на меня - поскольку в интернете была моя статейка о Шталаге 326. Через очень полезный для всех жителей Германии, а в этом случае и для россиян, сайт "Германия.ру" Сергей связался со мной и попросил написать как добраться из аэропорта в Билефельд, а потом попасть в Штукенброк-Зенне.
   Внятного ответа я ему дать не смог, поскольку на общественном транспорте не ездок, а Елена Семёновна наверняка не захочет ездить по Германии на велосипеде. Предлагать даже не стал. Вялая переписка тянулась не один месяц, и, вдруг все начало срастаться и волшебным образом вытанцевалось замечательно. Едет! Точнее летит. Но, почему-то из Афин, хотя первоначально было сказано, что живет в Белгороде. Я туда звонил не один раз и всегда, или никогда, на том конце трубку не снимали. Но нужно же встретить. Авто у меня нет, но есть друзья. Один из них, Виталий, в ответ на мой запрос - а не даст ли он мне в аренду один из своих отремонтированных автомобилей на три дня, дал обещание что даст. А когда узнал, для чего мне нужна машина, то отказался брать деньги. Стал я, было, настаивать - но получил отлуп - если будете торговаться, то вообще не дам....
   И вот ранним утром пятого сентября выехали мы с Виталием в Дюссельдорф. Дождило. Добрались до аэропорта к семи утра, и я получил в свое распоряжение автомобиль. А его хозяин, схватив чемодан, ушёл на посадку в самолёт. Ему лететь в Крым наш. Мне же нужно будет встретить мою гостью. Она прилетит в пять вечера. Поэтому я буду гулять по городу. Чтобы больше увидеть, я прихватил в машину свой велосипед. Въехав на окраину Дюсселя, поставил машину, оседлал коня, то есть вел, настроил навигатор и поехал в центр.
   Побывал во многих местах, но запомнилась панорама города с высоты ста шестидесяти восьми метров. Именно туда, в застеклённую шайбу телевизионной башни, собираются любители обозреть город. Народа - не протолкнуться. Четвёртая часть из них азиаты и африканцы. Контроля нет никакого. Правда возле башни стоит полицейская машина. Отдохнув по городу, и купив букет цветов для могилы солдата, поскольку венка не было, поехал встречать госпожу Грибову.
  
   Аэропорт Дюсселя показался мне, на первый взгляд, а через день и на второй взгляд, чрезвычайно не приспособленным для ориентировки в нём бабушек. Выход из таможни перегорожен стеной, и прилетевшие пассажиры не видят встречающих, делясь на два потока. В каком из них будет идти незнакомая мне Елена Семёновна? Через полчаса ожидания в кармане пиджака запел Магомаев. Это звонит с чужого телефона, молодец - сообразила, моя гостья. Объясняю, что на мне серый пиджак. Ох, не зря я его одел впервые за десять лет жизни здесь. В России-то пиджаки ещё носят и, я подумал, будет привычнее меня вычислить в толпе, как русака. Так и вышло. И вот мы уже едем ко мне домой. По дороге выслушиваю похвалы гостьи в адрес немцев, зелени, цветов, дорог. Выясняется, что дорога от Белгорода до Ракитного, а это семьдесят километров, не хуже автобана номер два! Ей ли не знать - там у них дача. И малая Родина.
  
  
   Отец, Грибов Семён Иванович родился в шестом году. Братьев у него пятеро. И все ушли в армию ровнёшенько двадцать второго июня 1941 года. Все были с семиклассным образованием и все пели и играли в оркестре клуба сахарного завода посёлка Ракитного. Работали тоже на сахарном заводе. Один брат слесарем, а остальные, и Семён, в том числе, конторскими служащими. Отец играл на завитой трубе с раструбом вниз. Видно хорошо играл, завлекательно, коли завлёк молоденькую красавицу медицинскую сестру под венец. Но недолго музыка играла - заменил карандаш за ухом на винтовку наш Семён. Писал весь сорок первый год письма, а потом пропал. И осталась сестра милосердия с полугодовалой Леночкой у разбитого корыта. Но горевать было некогда - Сталин велел лечить раненых силами населения. Врачи ушли на фронт. В сельской больничке мама была главной по солдатам, да плюс две помощницы восемнадцатилетние выпускницы Харьковского медучилища. Самой на ту пору двадцать два годочка. Население взялась обслуживать-лечить фельдшерица. Собирали по домам пропитание и одежду-простыни для госпиталя. До пятисот человек лечили! Не все встали на ноги. А те, кто умер лежат под обелиском в селе Ракитном. Вернее, лежали бы как попало, но стараниями Елены Семёновны, прибраны и при памяти. Пришлось, правда, повоевать с властями и напомнить им что они слуги наши.
  
   Доходило до смешного. Получает ответ от мэра - денег, мол, нету на Ваши могилы.... Семёновна ему по телефону угрозу - если не найдёте, напишу в Казахстан - в могиле девятеро казахов. Будет международный скандал!
   Приехал лично мэр и рассказал - приехал казах с взрослыми сыновьями и сутки стояли на коленях у могилы отца и деда. Деньги нашлись, одним словом.
   Малое время спустя понадобилось увековечить память матери и тех медсестер подвижниц спасших многих. Опять битва - письма, нервы. Памятник стоит!
   Теперь хочет Елена Семёновна памятник семьям, отправившим шестерых и более призывников именно двадцать второго июня. Таких семей в Ракитном шесть.
   Я верю - памятник будет!
  
   Удивительно, но хрупкая женщина бьётся с властями в одиночку. Мужики, сыновья, внуки солдатские или промычат в ответ на её просьбу о помощи или, не все даже, поставят под её очередным посланием в очередную инстанцию, подпись.
  
   Не без её участия стоит памятник рабочим сахарного завода повешенным гитлеровцами в отместку за взрыв на путях. Вместе с "террористами" был повешен и сын одного из них, еще совсем ребёнок.
  
   О многом рассказывала мне в пути Елена Семёновна. И так разволновалась, что даже всю ночь провела без сна. Да еще и в чужой стране, где утром ей предстоит увидеть могилу отца.... Какой тут сон!
  Переночевав и успокоившись, утром мы едем по Германии в сторону Штукенброка. Приближаясь к посёлку Шлёсс Хольте мы представляем себе железнодорожную станцию в этих лесах. Сегодня тут лес дикий, но во время войны посадками его занимались именно военнопленные. Теперь тут рай! Море зелени. Именно с этой станции наши люди шли пешком несколько километров до своего места заключения. Семён Грибов шёл в колонне.
  
   Перед этим пешим переходом было отступление, море горя, окружение его стрелкового полка под Керчью и плен. Дочь предполагает, что выжить в Керченской мясорубке ему помогло умение хорошо плавать. Немцы сбросили наших в море. Плыть под бомбами нужно тринадцать километров через пролив. Вот и выплывали из-под обломков барж и лодчёнок к ближнему берегу прямо в лапы немцев....
  
   Перед кладбищем заезжаем на парковку полицайпрезидиума, на территории которого стоит бывший санитарный барак Шталага 326. Единственное здание уцелевшее с тех времен. У входа штабель пронумерованных кирпичей с захоронений и груда обуви из автомобильных покрышек накрытая полиэтиленом. Всё это выкопано при строительстве котельной полицейской школы.
   Внутри музея нас ждёт служительница, кстати ни копейки не получающая за свой труд, и еще пара татар, приехавших из города Волжского, на могилу деда.
   Фотографировать запрещено. Но я умоляю разрешить мне нарушить запрет - видите этого худого пленного русского? А вдруг это её отец? Или она потом, дома, тщательно рассмотрит колонну пленных и увидит своего? Дама понимающе кивает и закрывает глаза рукой.... Занавес.
  
   Видим чудные шкатулки вывязанные из соломы и сохранившиеся в домах немцев. Теперь они под стеклом. А прежде были сделаны пленными и тайно оставлены в лесу, при выходе на работу. Вечером, на том же месте, оказывалось немного продуктов. Такой товарообмен между населением и узниками. Не выкинуть слОва из строки о раздаче супа. Рассказывает немка - в этом баке приносили суп пленным. Назывался айнтопф. Из овощей, в основном свеклы и немного картофеля. Если раздавал украинец, то, естественно (натюрлих), украинцам доставалась и картошка. Ни убавить, ни прибавить. Совпадение? Характер?
   Триста тридцать тысяч солдат побывало в этом лагере прежде чем были отправлены на работы за сотни километров отсюда. Работы были только тяжелые - стройка, каменоломни, шахты. Лес вокруг лагеря высажен руками пленных. Те же кто убывал на работы всё равно рано или поздно возвращался сюда чтобы получить новую "командировку". Или его привозили сюда недвижимым от болезни или в виде груза 200. Всех, кто умер вдали от лагеря, непременно везли сюда. Так же и гражданских умерших или убитых-замученных вблизи лагеря.
  
   Вот осмотр музея закончен, и мы едем на кладбище. С нами и служительница. Не покидает нас и утверждает, что она "мусс" - должна. Безмерно благодарны!
   На территории полицайпрезидиума видим грандиозную стройку. Большущую площадь заливают асфальтом. И это в субботу, когда немцы должны лежать на боку! Оказывается, им не до сна. Нужно срочно оборудовать лагерь для беженцев из Сирии. 1000 азиатов поселится в этом раю. В прошлом веке их было 330 тысяч. Когда в сорок пятом наши вырвались на свободу немки плакали. Окрестные села и городки были опустошены голодными мстителями. При поступлении в лагерь все военнопленные были извещены, что им запрещены связи с арийками. Подпись под таким бумажным запретом ставил каждый вновь поступивший. Апрель сорок пятого снял запреты....
  
   По углам лагеря стояли тогда пулеметы. Сегодня вышек пока нет. Интересно - будут ли ворота?
  
   На кладбище тишина. С помощью нашей провожатой находим камень номер шестнадцать. Елена Семёновна предполагала, что камень будет в изголовье могилы. Оказалось, что таких камней здесь тридцать один. И каждый обозначает начало траншеи глубиной шесть метров - братской могилы для двух тысяч людей. Тянется такой ряд на сто метров. Нет изголовья. Поставила она свой букет, показала нам фотографию совсем еще молодого и красивого отца, прислонила табличку с его именем к камню. Взяла пару горстей земли из кротовины невдалеке от памятного камня.
  
   Долго бродила по тропам между могильными камнями Елена Семёновна. Душа её успокаивалась - теперь она знает где лежит её отец.
   За воротами кладбища мы пригубили по пять граммов в память о шестидесяти пяти тысячах лежащих здесь. Поблагодарили сотрудницу музея за её самоотверженный труд.
   А назавтра, провожая мою гостью, и вдоволь набегавшись, до отдышки, последнее что я услышал от неё через аэропортовский турникет - Не забудьте! Беговая дорожка школы сахарного завода....
  
   Это она напомнила мне, что, будучи совсем маленькой увидела, как хоронили пленных немцев и ставили кресты березовые. А потом на том месте возник школьный стадион. Теперь её забота чтобы Германия забрала своих из-под беговой дорожки ....
  --
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023