ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Игнатюгин Юрий Владиславович
Карантин

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.42*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    первые полгода в САВО

   КАРАНТИН
   Пожив в палатках, на полигоне, пару дней, мы были перевезены на военных "Уралах" в полк. Там для нас уже подготовили карантинную казарму. Я до этого в карантине уже бывал не раз, но запомнил только один карантин - ящурный. Это когда в степи, на дороге, стоит шлагбаум и нужно выйти из машины и пройти по мокрым опилкам мимо таблички "ОСТОРОЖНО! ЯЩУР! КАРАНТИН". Бывали в моей жизни школьные карантины и другие, какие-то, но все они, эти карантины, были, как, то связаны с болезнями. А здесь нас, абсолютно здоровых, собрали в одной казарме для прохождения первичной подготовки и назвали странным словом "карантин". Теперь таблички нет, но есть слово, по которому мы, сорок или пятьдесят человек, должны ходить взад и вперёд по плацу. Слов новых и понятий мы узнали много, как только приступили к строевой подготовке. Особенно много новых слов узнали наши южные и кавказские лица. Уставали жутко. Попробуй полдня позадирать ногу ввысь, да еще, и хлопать подошвой об асфальт, так чтоб сержант учуял запах горелой резины. Портянки сбиваются, пилотка на голове не держится, всё трёт, всё жмёт. Попробовал расслабить ремень - так вышло только хуже. Старшина увидел и затянул так, что ни вздохнуть, ни.... Только приехали и заняли каждый свою койку, как поступила команда не расслабляться, а выходить строиться. Старшина опять построжился и мы до обеда топали по плацу пытаясь петь про безусых комбатов, которые ведут своих орлят, но выходило никак. Выдали нам по листку бумаги, и мы переписали слова. Эти слова до сих пор у меня в голове. Других песен наша рота не пела никогда. У других рот были свои. Я вспомнил, как в пионерском лагере, прочитав "Приключения капитана Врунгеля", мы, всем отрядом, вместо "взвейтесь кострами синие ночи..." пели строем "сидела птичка на лугу, подкралась к ней корова, ухватила за ногУ, птичка будь здорова". Как были недовольны наши воспитатели! А как был бы недоволен наш старшина, если бы мы спели, что ни будь подобное на плацу гарнизона, я даже не смог себе представить. И не стал предлагать. А вообще то, было бы веселее вышагивать подо что ни будь весёлое, а? На обед мы пошли строем в солдатскую столовую. Долго стояли перед входом - ждали, когда выйдут стройбатовцы. Потом впустили нас, и мы, по команде сели и начали есть, но время, отведённое нам старшиной, быстро закончилось - последовала команда встать и выходить. Похватали куски и выбежали строиться. Все, кто был застукан с куском, получили нагоняй. Возле своего расположения (так называется место жительства солдата - то есть казарма) нам дали перерыв и перекур. Кто- то выронил кусок и он остался лежать на асфальте, но тут мой сосед по строю Султанов подобрал его и положил на куст карагача. Потом объяснил мне, что у них в Самарканде хлеб не топчут. А у нас, в Павлодаре, им в футбол играют, возразил кто то. Потом я узнал, что видимо поэтому, все хлебные места, такие как хлеборезка, сапожная мастерская, склад, кочегарка, свинарник, занимали узбеки или азербайджанцы. Один из наших узбеков, будучи ещё в карантине, начал стажироваться у своего земляка хлебореза-дембеля, да так там и прослужил все два года, деля масло и хлеб на три тысячи порций.
   За месяц, проведенный в карантине, мы многому научились: кто не держал иголки в руках - научился шить, кто не ел никогда в жизни каши со свининой - трескал так, что за ушами трещало, неспособные ходить быстро - стали летать, по крайней мере, от старшины до ближайшего угла. Все мы выстрелили по десять патронов в сторону мишеней. Многие не попали и пошли на обед строем. Идти то было недалеко, семь километров всего, но обидно - машины, на которых мы приехали, ушли почти пустыми, везя тех, кто попал. В пути один из руссконеговорящих, таких у нас было несколько человек, натёр ногу и сел. Сержант попугал его, но не возымело... тот упёрся. Попытались уговорить толпой - ведь опоздаем на обед! Поднялся и опять вскоре забастовал. Чтобы не остаться без пайки, подняли на руки и понесли. Конечно, не раз выронили, а вечером, после отбоя, завернули в одеяло и отдубасили ремнями. На следующий день приходил дознаватель, но, не дознавшись, ушёл. На утренней пробежке этот товарищ всегда отставал и до этого инцидента. Прибегал всегда последним. А вот после - всегда вторым. Хотя и сзади. Потому что последний прибежавший должен был подтягиваться на турнике, а кому охота извиваться червяком на глазах у публики. В общем, вёл себя этот товарищ не лучшим образом в карантине, а попав в роту после присяги и заступив в первый свой караул, застрелился. Благо ещё в его кармане нашли записку с просьбой никого не винить.
   Пару недель отслужив, мы уже ходили в наряды по кухне. Чистить картофан, перебирать гнильё, а один раз послали несколько человек разгружать мясо. Мясо оказалось в виде свиных туш. Целая машина. Чтобы не изгваздать новую форму, мы разделись и быстренько всё перетаскали, тем более, что нам была обещана награда - по банке солянки с "грибами"! Было такое лакомство. Надо бы из него варить суп, но все съедали даже не разогрев. Ну вот, разгрузили, получили наградные банки и пошли отмываться. В гарнизонном ручье, наверное, назывался Сарыозечкой, вода холодная. Мы пошли в кочегарку. Служащие там, а точнее поющие под аккомпанемент дутара "цып, цып мои цыплятки" (любимая песня таджиков), лица азиатской наружности, отмахнулись от наших вопросов. Мы, в темноте, кое-как нашли кран, намылились, а чтобы уж наверняка смыть жир, ещё и натёрлись песком из какой то кучи, наваленной, видимо для ремонта, посреди котельной. Это оказался не песок, а сухой раствор. Цемент из этого раствора спекся со свиным жиром и получился ожог. Отваливался с нас этот слой вместе с кожей не одну неделю - так прикипело. Ещё нас возили на земляные работы, на полигон. Вот это было здорово! Там нас не погнали сразу на работу, а расспросили кто мы и что мы. Выяснилось, что на полигоне нужны электрики. Среди нас таких было два, и оба земляки. Володя Мамошин - длинный, нескладный парень и я. Я, конечно складный, но тоже, как и Мамошин, голодный. Полигонщики выдали нам по буханке хлеба и самый длинный из них забрал нас на " огневой городок". Так он выразился. Длинный был дембелем, и ему, для выполнения дембельской работы, нужны были рабочие руки на этом самом огневом городке. Городком называется, как оказалось, длинное строение, где на "качалках" стоят три танка и три учебных макета. Тут мы увидели настоящие танки! Живыми они оказались гораздо выше, чем в кино и на картинках. Вокруг них суетились настоящие танкисты. Одни чистили пушку длиннющим шомполом, а другие разбирали гусеницу и выколачивали из траков спрессованную землю. Нас, как только увидели, поставили красить эти траки кузбасслаком. Но тут прибежал наш дембель и забрал к себе в электро мастерскую. Для первого раза не стал он нас загружать, а позволил съесть свой хлеб. Вода была в ведре, полевого лука мы нарвали в овраге, сразу за окном. Умяли свой хлеб под снисходительное бурчание Журбы - так звали нашего начальника и вышли на солнышко. Так стало тепло! Впервые за службу наелись. Танкисты куда- то делись, и мы повалились на весеннюю травку возле самого танка. Журба всё не шёл, а глаза стали закрываться... и закрылись совсем. Поскольку я не девица, то и сна того не помню и не могу пересказать, но, как всегда, на самом интересном месте, меня разбудили. Открываю глаза, а надо мной стоит взрослый дядька и пинает мой сапог. "Кто такой?" вопрошает. А я и ответить не могу - руки затекли в положении "за голову". Чувствую, что надо, что- то сказать, встать хотя бы, а не получается. Наконец выговорил фамилию. А Мамошин даже глаз не открыл - от страха, наверное. Да и правильно. Это оказался самый большой и страшный начальник в полку - "Полкач", как любя называли мы все два года подполковника Трифаненкова. До него полком командовал "Батя", но ушел командовать нашей дивизией. Так я познакомился со своим командиром. Отвернулся от нас наш "Полкач" и, с кислой миной, пошагал к огневому городку, откуда во все стороны, нам то было видно, а ему нет, побежали во все стороны служивые. И все два года я старался делать так же, то есть чтобы полкач видел только мою спину и на расстоянии, желательно, сто метров и более. Жаль не всегда это получалось. Последняя наша встреча стоила мне дембельской причёски. Ну, об этом потом, а сейчас продолжается карантин. Это значит перед сном "рота подъём", "отбой", "подъём", "выходи строиться". Потом короткий сон, потом длинный день с топаньем по плацу, бегом по пересечёнке, подшиванием, стиркой. И одно только грело - мысль, что возьмут служить на полигон. Служба там казалась легче, чем в роте. И действительно, после присяги мы с Володей Мамошиным попали туда, куда и хотели.
   ПОЛИГОНЩИК
   Полигонщик, это звучит гордо! Это не каптенармус или свинарь, скажем! К тому же нас много на полигоне - 7-8 человек, а тех каптенармусов или хлеборезов, гораздо меньше в полку. Нас, в отличие от тех, уважают все! Даже генералы. Потому что от оператора на полигоне зависит оценка за стрельбу любого индивидуума и даже воинского подразделения. Всё в моих руках. И сижу я, оператор танковой директрисы, в сухом помещении, за пультом с умным видом. Справа комбат, а то и комдив. А уж если генерал, пожалует, проверяющий, то тогда слева у меня ещё и ординарец с термосом. А в термосе, для нас с генералом Нурмугамбетовым, чаёк креплёный. За спиной мой собственный комбат чего-то докладывает этому генералу. Посреди комнаты пылает раскалённая спираль, намотанная на асбоцементную трубу такого диаметра, что полведра картошки выпекается! Чего не служить!
   Но это уже ближе к дембелю, а пока лопату в зубы и на мины. То есть мы успели во время прибыть на полигон, так как в июне земля в этой местности спекается и её не взять уже лопатой. А покопать на мишенных полях есть чего! С утра, бывало, возьмёшь полуведерный чайник воды, и в поле. На двоих только-только хватало воды..В обед старшина или повар поколотят в рельс, а мы уже за столом. Такое чутьё на время выработалось. А часов ни у кого не было. Пока годик не выслужишь тебе время наблюдать без надобности. В казарме, конечно, часы были - настольные. На столе. И чемоданные у Захаревича. Моторист такой - дизелист. Под кроватью у него поднималась половица и там он хранил свою дембельскую форму, коробку с десятком, другим, наручных часов и гражданским костюмом. Костюм он "взял" у кого - то из призывников, был он ему велик, и Захаревич перешивал пиджак и брюки вручную. 19 век! А то ковырялся в остановившихся часах. Времени у дембеля достаточно! Другие деды, истинные танкисты, точили из плекса детали для моделей танков. Начинали точить за год до дембеля первый каток. Прятали как могли - не положено молодому делать что-то для себя. Тренируйся, пока салага, точи дедушке, а не хочешь добровольно - заставим! К тому времени, когда пришла моя очередь готовиться к дембелю, пошла мода на пистолеты зажигалки. Я тоже соорудил такой себе, но пришлось расстаться - украла какая-то раззява мою парадку! Раскопали мой схрон, аж на огневом городке, в подполье. Вскрыли дверь, вскрыли пол и унесли самое ценное, и дембельский альбом, в том числе. Пришлось продать зажигалку-пистолет и купить, на вырученные 20 рублей, новые кирзачи и офицерское ПШ. А потом выпарывать кант из галифе, набивать каблуки, делать стоячий воротник. В общем, мороки хватило! И всё для того, чтобы в Барнауле быть пойманным патрулём, за нарушение формы одежды. Это, конечно, интересно, но лучше я расскажу о том как мы, у себя на полигоне, принимали "иностранный" карантин.
   Дело в том, что командование, которого мы не видели никогда, приняло решение собирать призывников со всей Азии у нас на полигоне. Тут их переодевали, проводили им мед. комиссию и отправляли в Венгрию, Чехословакию, Германию и Монголию. Дело было обставлено так: со станции привозили, к примеру, туркменов. Человек так 200-500. Выгружали, не доезжая до нашей казармы, на бугре, там они раздевались, и шли, в чём мать родила к машинам, где получали солдатское ПШ и кожаные ремни с яловыми сапогами. Потом это стадо строили и предлагали отослать домой денежки, которые у некоторых были. По слухам - немалые. Видимо везли чтобы откупаться. Для таких переводов был поставлен специальный летёха. После инструктажа вели их к жилью. Спать им пришлось на соломе, укрываясь шинелью, в палатках на 100 "персон", сооруженных из танковых брезентов. Через несколько часов на станцию приходил новый эшелон и новая партия, теперь уже узбеков, потом таджиков, киргизов валили к нам в "гости". Скапливалось до 2500 человек! Пригоняли автолавку, и те кто имел какие то денежки, занимали очередь. Отстояв часок можно было купить печенье, лимонад, сгущёнку и, конечно-же, асидол, сапожный крем и другие, важные и необходимые солдату-новобранцу вещи, например транзисторный приёмник, электробритву! Олухи хватали всё это, не ведая, что пользоваться будут этими вещами совсем другие военнослужащие. Тут же тёрся и наш Чемерюк - та ещё пройда! Сам призван был этой же осенью, но быстро сориентировался, для повышения авторитета нашил на старую, выгоревшую гимнастёрку сержантские "сопли", и, под одобрительное ржание дембелей, подался на промысел. Делал он это совсем просто - вылавливал в очереди карася пожирнее и просто ставил по стойке смирно. Пацану, которого он строил, всё было внове, и он, почти не переча, отдавал половину покупок и всю сдачу. Как не отдашь, когда в десяти метрах стоит развесёлая компашка "старослужащих", самый главный из которых - сержант! Знал бы он, что этот вояка, сам две недели назад мамкины пирожки трескал. Вечерами Чемерюк устраивал спектакли, или по современнному - шоу! Шел в темноте в лагерь иностранный и, угрожая жестяным мачете, выворачивал пистоны. Так это у него называлось. А пистон, это такой маленький кармашек, вшитый в пояс солдатских бридж. У самого Чемерюка деньги не задерживались, а переходили к дедам.
   Следующая статья - "вшивники". Так называются, на солдатском языке, неразрешенные шерстяные вещи, пододетые зимой в дополнение к кальсонам и нательным рубахам. Их мы заготавливали в изобилии на весь танковый полк! Бугор, где раздевали "иностранцев", как только их угоняли на обмундировку, поступал в наше распоряжение. Те кто бывал посвободнее от несения службы, то есть, опять таки - деды, шел туда и подбирал себе всё что необходимо. И полковых друзей не забывал. На этом бугре скапливалось огромное количество мешков, чапанов и чайников. В мешке, настоящий джигит, или басмач, как их тут называли, привозил продукты, иногда бутылку с анашой. Без чапана, опять же, джигиту нельзя даже жениться, ну а чайник - чаю попить и подмыться. Но оставшись без хозяев, эти такие нужные вещи, сразу переходили в разряд хлама. Хозяева мешков и халатов ели теперь из солдатских мисок кашу со свининой и запивали бурдой вместо чая индийского. Кошерного тут никому не положено - жри что дают! За два года был у нас только один - механик из кадрированного Талды Курганского батальона - не ел ничего кроме хлеба с комбижиром. Очень его уважали за это наши мусульмане.
   Весело у нас бывало осенью и весной, благодаря этим карантинам! Развлекались как могли. Например так: на утреннем разводе обьявлялось народу, что рыл так с полтыщи, " вот от этого, до того" поступают в распоряжение этого бойца, "как твоя фамилия?". Я назывался и эта дикая бригада, получив из моих рук десяток ломов и столько же лопат, плелась за мной на работу. В мою задачу входило разломать трёхэтажную вышку артиллерийского стрельбища, а добытый кирпич переместить на полтора километра, к огневому городку. Двадцать-тридцать молодцов из этой "ух бригады" ломали, а остальные растянувшись на всю степь, перебрасывали кирпичики. На первом же перекуре, какой-нибудь из бывалых, обязательно сетовал на отсутствие выпивки и женщин. И тут вступал в игру я. Женщин тут я и сам не видел, но вот где взять выпить, мог подсказать! Выбирали посланцев, человек пять, с рюкзаками, собирали взносы, и вперёд! Дело в том, что за горушкой, под названием "верблюд" был у нас аул Айна Булак. А в нём сельпо, а в сельпе, до , аж 1972 года от Рождества Христова, был в продаже "сучок", или , если понятнее- водочка за 2 рубля 87 копеек! Уже два года вся страна пила "коленвал", а мы открыли в этом ауле живительный родник, гораздо более дешёвой влаги! Хотя, богатые "иностранцы" нашего карантина, брали и "коленвал". Набив вещмешки напитками, шли назад, используя складки местности, под руководством кого ни будь из наших. На подходе к цели их дожидался ещё один "ветеран" и сообщал, что в лагере щмон. Или ещё какую ни будь мульку. Ребятишки, перетрусив, оставляли, предварительно закопав, свои сидора и прокрадывалась , обходными путями к себе. Надеясь в сумерках найти свою захоронку. И находили. Только до них там уже побывал, всё тот же пройдоха - Чемерюк со товарищи. Подельнички приходили не с пустыми руками к зарытым сокровищам, а приносили ведро воды и пустую канистру. И ещё воронку. Быстренько, не нарушая целостности колпачка, откручивали пробку, сливали половину и доливали водой. Умудрялись закатывать, так, что не капало. Наутро мы слушали рассказы перепивших, передравшихся ... Все были довольны!
   По вечерам приезжал кинщик, со своей "украиной" и мы смотрели обязательный и никогда другой фильм под названием "Аршин мал Алан". Иногда бывал ещё один шедевр - "Рам и Шиам". Телевизор у нас был, не подумайте, что мы не видели телевизора. Только он не работал. У нас даже своя электростанция была при казарме. Маленькая такая, но очень звонкая. Капризная сволочь! Мозоли набьешь, пока запустишь. Поэтому, чаще всего, мы коротали вечера с лампой на солярке,она освещала только середину, а если хотелось почитать в кровати, то бери ложку, сооружай фитиль из кусочка простыни. Чуть комбижира и, да будет свет! Вот со спичками у нас была напряженка, поэтому мы закуривали вместе. Пробовали рвать простыню и сооружать бесконечный фитиль, но отказались от этой методы. Уж очень трудно, бывало потом, обменивать у старшины в полку, наши полпростыни на полноценные.
   Вот уехал последний "иностранец", увезли брезенты палаточные, утянули полевые кухни. Пора за дело. Идем все вместе ворошить солому на месте, где стояли палатки. Эта работа даёт доход. Ребятишки то спали одетыми, в темной палатке без окон, даже днём, если что то выпало из кармана в солому - считай пропало. Светить спичками не разрешалось. Поэтому находим даже бумажные деньги. Потом сжигаем солому, ждем пока ветер сдует пепел и снимаем ещё один урожай. Это уже только серебро и медь, но целый литр! Спасибо и на этом!
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.42*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023