| |
Свои воспоминания Сергей пересылал мне небольшими порциями в течение двух недель. В основном все писал сам, частично отвечал на мои вопросы. После небольшой доработки размещаю наше творение на суд товарищей. Размещаю с надеждой, что откликнутся сослуживцы Сергея Алексеева. А его ведь должны помнить все танкисты полка, служившие в то время. Должны помнить веселого, задорного парня, прекрасно игравшего на баяне и исполнявшего песни, которые так нравились всем, кто его слушал.
С уважением, В. Яцков
В мае 1978 года меня призвали в армию и направили под Алма-Ату в Отарскую учебку, в знаменитый 127-й гвардейский Ропшинский трижды орденоносный учебный танковый полк. Там начиналась моя военная жизнь. О кошмарах нашей учебки писать не буду, почти все прошли через ту или иную учебку, отличались они друг от друга мало чем. В сентябре - малый дембель. После учебки направили служить в Душанбе, где я порхал молодым до мая 1979 года. А в мае наши "дедушки" двенадцатью ударами ремнем по заднице каждого перевели нас в "черпаки". Так мы стали "веселыми ребятами".
Я был задиристым, шустрым и веселым. Служба проходила нормально, так как служить мне нравилось. Но я не любил несправедливых командиров. К сожалению, на одного такого нарвался. Я потом всю роту против него настроил, если не больше. А ершистых солдат не любят. Так что в том же мае 1979 года пять человек с полка, я в том числе, с вещмешками построили у штаба и в сопровождении старшего (лейтенант, фамилию не помню) отправили в Отар в свою учебку. Меня там Ивко встретил, как брата, всю ночь мы проговорили. Наш летеха приходил и по секрету сказал, что мы поедем на войну людей убивать.
А утром после завтрака нас выгнали на плац. Вышел духовой оркестр и заиграл марш "Прощанье славянки". И нас повели под этот марш на перрон, рассадили по вагонам. С нами были и дембеля, так они вообще чуть не рыдали. Им домой хотелось, а не на войну, но их повезли вместе с нами куда-то на юг.
Эшелоном майским утром мы приехали в Кушку. Нас построили и предупредили, что вода тут привозная, пить ее сырой нельзя, а то будет дизентерия. Короче, если кто попьет воду, это будет считаться подрывом боеготовности. Кто хочет пить - пусть пьет отвар колючки. Собирали эту верблюжью колючку в окрестностях гарнизона, закидывали в чан и кипятили. Потом пили. Кстати, хорошая вещь, я даже на дембель хотел привести, угостить домашних.
Служить в Кушке попал в 371 гвардейский мотострелковый полк, которым командовал подполковник Кабанов В.Б. Определили меня в танковый батальон в первую танковую роту. На то время командиром батальона был капитан Орлов, командиром 1 тр старший лейтенант Луньо В.Н.
Где-то месяца два в батальоне офицеров не было. Или мы их просто не видели. Как-то на подъем генерал приезжал на "Волге", тогда все разбежались из казармы кто куда. Мне один узбек с нашей роты говорит: "Дома, если куда пошел, предупреждаешь своих. А тут захотел - пошел на вододром и целый день пропадаешь там. Купаешься, загораешь... И никому до тебя дела нет. Даже обидно как-то". А где-то в конце июля в полку появилось очень много офицеров.
Я остался в 1 танковой роте старшим техником у Луньо В.Н., а Конышев хотел, чтобы я у него был старшим механиком-водителем.
После того как проводили весенних дембелей, началась настоящая служба. Тактика каждый день. Потом провели учения. После учений ротный мне сказал, чтобы приготовили танки на длительное хранение. Вскоре все танки были готовы. Я выбрал старшину и научил его премудростям старшинского дела. Это был Бойко Юрий Александрович. Вместе с ним сделали книгу вечерней поверки, отобрали сержантов командиров отделений. Ну, все, как положено. Хотел лечь спать, как объявили повышенную боевую готовность.
А 10 декабря, в 00 часов нас подняли по тревоге. Думали что на нас - на Советский Союз - напали, и мы бежали по нашей дорожке мимо креста, мимо заставы в парк боевых машин, выводили танки из боксов и уезжали в укрепрайон в сторону от границы, где поставили палаточный городок, в палатках топили буржуйки. Приезжал генерал Полковский и говорил, что американский 7 флот стоит в Персидском заливе, и мы пойдем до Персидского залива, возможно с боями.
Когда были в укрепрайоне, то мы на листочках писали адреса своих близких, куда можно было отправить похоронку, если убьют. И эти листочки сдавали командиру роты Луньо В.Н.
Выдали всем новые комбезы и оружие, нам пистолеты, а заряжающим АКМ старого образца калибра 7.62. В роте было 13 танков, во взводе 4. На каждый танк командира взвода дополнительно загрузили по ящику гранат. Еще раз подготовили технику и в ночь с 27 на 28 декабря, где-то в 4 часа утра мы пересекли границу. Шли колонной по-походному. Падал снег большими хлопьями, все население Кушки стояло по обочинам и махали нам вслед.
Еще когда мы стояли в укрепрайоне, Луньо не смог завести один из танков. На машине были разряжены аккумуляторные батареи и воздуха в баллонах тоже не оказалось, а механик лежал в санчасти с дизентерией. Луньо тогда вытащил свой партбилет и сказал, что если хоть один танк встанет на перевале, то он меня поставит к третьему катку и расстреляет, как изменника Родины. Я, конечно, уважал своего командира и сейчас уважаю, но тогда я серьезно обо всем задумался. Я завел танк с буксира другим танком, догнал командира и сказал ему - "А Вы говорите - не заводится". - "Вот ты на нем и поедешь" - ответил он. Я остался на этом танке, старшим техником стал партизан Ханшинеязов Шарип из города Мары. Он в технике разбирался лучше меня. А у меня образовался экипаж: я - механик водитель, Бан Володя наводчик, командир взвода лейтенант Кохан Александр, заряжающего не помню.
Когда пересекли границу, то вдоль дороги стояли фуры - и слева и справа. А танк по бетонке, как по льду скользит - то в одну сторону его кинет, то в другую. Видел, как ударялись наши танки об эти фуры, да я и сам, грешным делом, пару-другую зацепил. Представляю что было, когда прошла вся дивизия.
Вот так и ехали мы вместе с артиллеристами, я их обгонял в гору, а они меня с горы. При обгоне друг-другу еще рукой махали. Когда рассвело, передо мной открылась такая картина, будто я на другой планете, все вокруг такое необычное. Но по сторонам особо некогда было смотреть. Во-первых, езда по бетонке была сама по себе не очень приятной, и, во-вторых, у меня на танке улетало масло, причем сильно. Приходилось постоянно следить за давлением. И вот я заметил, что давление масла в дизеле упало. Мне пришлось остановиться, чтобы долить масла. На броне у нас было две бочки - одна с маслом, а другая с соляркой.
Остановились, я вылез из танка. Слева от дороги виднелось село, а навстречу ко мне шел афганец с резиновым квадратным ведром в руке. Подходит и по-русски говорит - "Здравствуйте, - без акцента, чисто - дайте мне, пожалуйста, немного солярки". Я офигел и спрашиваю у него - "Ты откуда русский знаешь?", - а он мне и говорит - "Да я в Ташкенте учился". Дал я ему солярки полное ведро, смотрю, справа от дороги бежит ишак, а за ним пацан лет четырнадцати, я окрикнул его и взмахом руки подозвал к себе. Он приблизился и я протянул ему банку каши из сухого пайка, он эту банку взял, как будто ему бомбу дали. Но потом прижал к себе, развернулся и побежал дальше за ишаком.
Я добавил масло в двигатель и мы поехали дальше. Наши давно уже впереди были. Пока я стоял, нас обогнало много всякой техники. Где-то к полудню мы зашли в Герат, жители города нас встречали как на параде .
Когда ехал по Герату, вдруг навстречу с протянутыми вверх руками с кулаками мне наперерез старик выбежал, а танк по бетонке, как по льду - чуть рычаг дернул и танк как прыгнет в сторону. Не знаю, сбил я его или нет, но дерево, по-моему, зацепил. Такие тополя стояли красивые вдоль всей дороги. Потом вся колонна остановилась, стояли примерно около часа, если не больше. Вдоль дороги было много местных жителей, вездесущие пацаны стали с нами играть в "перетяжки". Игра такая, например, я держу ключ 17 на 19, а он брелок, ногтерезку или часы. Протягиваешь ему ключ, а он тебе брелок. Ты ключ обратно тянешь и он брелок назад. Так и перетягивались, обменивались.
Все было по-доброму, и встречали нас хорошо. Во всяком случае, мне так показалось. Ребятишек взрослые не одергивали и не ругали их за то, что они с нами играют, а тоже смеялись, хотя и с некоторой опаской наблюдали за нашими играми со стороны.
Потом мы поехали дальше. Уже поздно вечером я пушкой зацепил шлагбаум и вырвал его с корнем. Я остановился, снял пистолет с предохранителя и вылез из люка. Трое афганских солдат, это регулировщики были, стояли и удивлено показывали жестами - вот это сила. Они мирно мне улыбались, что-то по-своему говорили и показывали руками - что вон туда тебе надо ехать. Я поставил пистолет на предохранитель, поняв, что нам нечего здесь не угрожает, и принялся с пушки снимать этот шлагбаум. Бан включил стабилизатор и опустил пушку, афганские солдаты втроем быстро запрыгнули на наш танк и скинули шлагбаум. У меня в танке было две пачки теплых солдатских трехпалых рукавиц. Я каждому дал по одной паре, так они меня чуть не расцеловали, пожали мне руки, поклонились, благодарили за подарок. И мы поехали дальше.
Едем, проходит некоторое время. Смотрю, слева на обочине стоит танк командира нашей роты. Я остановился и спросил, в чем дело. Механик-водитель ответил, что сгорела ПМП. Это бывает из-за того, что у гусениц натяжение разное. Танк все время ведет в сторону, а механик-водитель, вместо того, чтобы подтянуть гусеницу, придерживал все время рычагом. Вот и спалил. "А где командир?" - поинтересовался я. "А он прыгнул на другой танк и уехал вперед. - ответили мне, - А мы ждем тягач. Сзади нас идет ремрота".
Ну, мы поехали дальше. Одиночным танком, без колонны. Ни впереди, ни сзади никого. Вдруг наш танк заглох, кончилось топливо, а с наружных баков на внутренние я переключиться не успел. Переключился после остановки, ручным насосом прокачал, из фильтров стравил воздух и пробую завестись. Не получается, батареи разряжены, воздуха в баллонах тоже нет. Сидим и кукуем, я Бану говорю - "Я пока посплю, а вы слушайте, может такие, как мы будут ехать, так с буксира заведем и дальше поедем". Бан говорит - "Тут справа речка журчит, пойду я воды наберу, а то у нас уже закончилась". Я разрешил. Бан принес воды, мы попили, и я уснул. Сколько проспал, не помню, проснулся от грохота, возле нас остановилась БМП. Мы попытались дернуть танк бээмпешкой, но толку никакого. Они уехала, а мы остались ждать дальше, и на наше счастье появился такой же отставший танк.
Мы быстро подцепили трос, дернули и завели нашу машину. Тому танкисту я сказал, чтобы ехал за нами и нас не обгонял. А то если мы заглохнем, то тогда нам капец. Мы проехали всю ночь, утро и весь день. И только вечером мы догнали своих. Верней, они расположились на привал, уже поужинали и занимались каждый своим делом. Мы тоже умылись, поели, и я достал баян, который лежал у меня в ЗиПе. Подтянулись ребята, слушали мою игру, кое-кто подпевал. И хотя все были изрядно уставшие, настроение было прекрасным.
Среди ночи, когда все спали, опять объявили тревогу. Поступила команда на марш. А ребята со второй роты всю ночь меняли катки на одной машине. Резина от металла отслоилась от езды по бетонке и сильного нагрева. И этот танк командир роты приказал мне взять на буксир. Я его и взял, отказаться от выполнения приказа означало подписать себе приговор, тем более, еще в укрепрайоне мне командир доступно объяснил, что малейшее неподчинения будет расцениваться как преступление со всеми вытекающими последствиями.
Командиру взвода лейтенанту Кохан я сразу сказал, что у меня нет жесткого буксира, на перевал этот танк я затащу, а с перевала пусть сам за рычаги садится. А я его спускать на тросе не буду. Команда "Вперед" - и все поехали. Мы, естественно, отстали как всегда и плелись сзади. Забрались на перевал, я остановился и сказал, что будем до тех пор ждать, пока не подойдет другой танк или тягач, у которого есть жесткий буксир. Весь экипаж слушал меня, они понимали, что я прав. Мы просидели полдня и вдруг услышали звук танка. И правда, подъезжает тягач, а на гибком буксире у него БРДМ. Я спросил у механика-водителя тягача, есть ли у него жесткий буксир, он ответил утвердительно, но дать буксир отказался.
Тогда я предложил поменяться. Я беру на буксир БРДМ, а он на жесткую сцепку танк. Тот согласился. Тягач с танком на жесткой сцепке, а я, предварительно узнав у водителя БРДМ, есть ли на машине тормоза, на тросе потянул БРДМку. Так мы и вышли из положения, благополучно спустились с перевала и к вечеру догнали своих на дороге возле Шинданда.
---------------
И еще, в январе над расположением полка возле Шинданда с вертолета сбросили листовки, памятки для солдат. Эту памятку я положил в военный билет. Так она у меня до сих пор и хранится.
|
|
