Далекий-далекий Дальний Восток Советского Союза. Восемь тысяч километров от столицы. В месте, где река Зея впадает в могучий Амур вот уже более ста лет стоит русский город - Благовещенск, административный центр Амурской области. Единственный областной центр в нашей стране, который расположен на самой государственной границе. Там, за Амуром, а ширина его в районе города достигает восьмисот метров, Китай - другая страна, другая жизнь.
11 сентября 1955 года у офицера милиции Степана Васильевича и Лидии Владимировны Мусатовых, всю жизнь проживших в переулке Милицейском недалеко от главной площади города, родился второй сын. Мальчика назвали Володей. (Не ищите на карте города такой переулок сейчас. В 2001-м году он получил имя погибшего в Чечне милиционера - Артура Волошина).
В 1972 году Владимир окончил среднюю школу и подал документы в военное училище. Поступить с первого раза не получилось, но Володя от своей давней мечты стать офицером не отступил и в августе следующего, 1973-го, успешно сдав экзамены, стал курсантом 10-ой роты Дальневосточного высшего общевойсковое командное училища имени Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского, одного из старейших военно-учебных заведений страны. Его история берет начало от Владивостокского пехотного училища, созданного 11 февраля 1940 года.
В сентябре 1949 года училище было передислоцировано в Благовещенск. В 1958 году оно переведено на новые штаты и стало называться Дальневосточным высшим общевойсковым командным училищем. 13 января 1969 года ему присвоено имя Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского.
Сотни, многие сотни выпускников училища прошли суровое испытание Афганистаном, двадцать восемь из них сложили там свои головы.
По окончании самого восточного военного училища лейтенант Мусатов по распределению попадает еще восточнее - на Сахалин в город Анива, где два года командует взводом. К тому времени Владимир уже семейный человек: в 1977-м, в год выпуска из училища, он со студенткой предвыпускного курса Благовещенского медицинского института Леной Шуликиной, сыграв скромную свадьбу, стали мужем и женой. Со своей будущей супругой Владимир был давно знаком - учились с седьмого по десятый класс в одной школе.
В 1979-м его назначают на новую должность в новом месте. Теперь он командир роты на острове Шикотан на Южных Курилах.
После пяти лет службы в самых восточных гарнизонах Владимира переводят на "материк".
Так семья Мусатовых - Владимир, Елена и маленькая дочурка Яна - прибывают в 1982-м году в город на Волге. В Волгограде Владимир принимает мотострелковую роту. Семье выделяют однокомнатную служебную квартиру (после гибели Мусатова квартиру "попросили" освободить!). В ноябре этого же года в семье пополнение - у Яны появилась маленькая сестричка Светлана.
Наступил 1983-й год. Где-то на юге, за пределами страны четвертый год идет непонятная война, многие сослуживцы Мусатова уже прошли через Афганистан. Владимир понимает, что и его эта участь раньше или позже не минует. Но за плечами пять лет службы в самых отдаленных уголках страны, у них двое малолетних детишек - есть надежда, что в ДРА он кандидат не первой очереди. Со спокойной душой в апреле уходит в очередной отпуск. По возвращении из которого, как снег на голову, приказ - в течение трех дней сдать дела и должность, оформить документы и убыть в Туркестанкий военный округ.
В мае 1983-го капитан Мусатов с предписанием возглавить мотострелковую роту в 371-м гвардейском мотострелковом полку прибывает в Шинданд, город на западе Афганистана, где дислоцируется 5 гвардейская мотострелковая дивизия. Полком в то время командовал подполковник Мартиросов Ю.И., прибывший сюда из Волгограда.
Первый батальон полка почти в полном составе, усиленный танковым взводом и артиллерийской батареей, стоял гарнизоном в Чагчаране в трехстахпятидесяти километрах от основных сил полка, второй размещался на сторожевых заставах и опорных пунктах по всей зоне ответственности дивизии, а третий был "рейдовым". В то время любой выход на боевую операцию назывался рейдом, третий мотострелковый батальон практически постоянно в том или ином составе находился на таких операциях - в рейдах. Одну из рот рейдового батальона - 9-ю мотострелковую и принял под свое командование капитан Мусатов, с головой окунувшись в ротные дела. В редкие свободные минуты писал письма семье в Волгоград и родителям в Благовещенск.
Светлана, младшая дочь Владимира Степановича говорит:
"Папа никогда не писал ни о войне, ни о боях. Письма были с тетрадный листок, почерк размашистый, торопливый, получается, что там всего-то было по несколько коротеньких абзацев".
Из письма, 23.05.83
" У меня все нормально, живем спокойно, особых изменений нет. Правда, сильно обгорело лицо, солнце кошмарное, облазит кожа, страшно смотреть. Погода жаркая, ветреная, помаленьку привыкаю.
Посмотрел как живут афганцы, ужасные условия, в каких-то норах, кочевники вообще кошмар, как древние люди.
Скучаю, очень хочется вас увидеть, ночью снитесь постоянно...
Времени не хватает, работы много, все по-новому начинать приходится, все по-другому, прилечь некогда.
Сегодня приехал командир полка с Волгограда, у него там семья, в отпуске был, познакомились, поговорили.
Вот кажется и все новости. Следующее письмо напишу не скоро, так что не волнуйтесь..."
С подчиненными сошелся быстро и легко.
Вспоминает Сергей Евгеньев, старшина 9-й роты.
В самом начале июня 1983-го года прибыл в полк. В Союзе служил старшиной роты, но тут меня поставили начальником склада ВТИ. Через два-три месяца вызывает командир и говорит:
- Ты ведь старшиной до Афгана был?
Я подтвердил.
- Вот и принимай девятую роту, там старшины нет.
Так я и оказался у Мусатова В.С. Его знал хорошо и до назначения. Знал и уважал, поэтому и согласился идти на такое беспокойное хозяйство. Рота располагалась в двух больших палатках, была еще и третья, вернее половина третьей - одну палатку, разделенную на две половины, использовали как каптерку две роты нашего батальона. Ротный, офицеры и прапорщики роты жили в модулях.
В роте был порядок, так что прием дел и должности провел быстро и потекли старшинские будни. Работы было много, личный состав нужно и накормить, и одеть, и баню организовать, и боеприпасы вовремя получить.
С ротным сошлись сразу, он службу знал хорошо, всегда мог помочь, подсказать. А когда надо и потребовать, и взгреть за дело. Отношения были прекрасные. Да он со всеми ладил, все его уважали, хотя он никогда ни под кого не подстраивался, начальству угождать не пытался, всегда мог сказать правду в глаза, невзирая на погоны и должности. Да и по возрасту мы почти ровесниками были. Повезло мне с командиром.
Хорошие отношения сложились не только с сослуживцами по батальону, но и со многими офицерами других подразделений. Вот как вспоминает о Мусатове Владимир Аникеев, прибывший в полк несколько позже на должность командира батареи ПТУР.
Не просто описать то время. Было так много всего ,а начинаешь писать и не пишется. Володя любил людей, ценил юмор, не прощал предательства. Никогда не отказывал в помощи. Наши старшины дружили между собой не меньше. Пишу, а давят слезы.
С Володей я познакомился заочно еще задолго до командировки в Афганистан. Из Чернышевского (Калининградская обл.), где служил в противотанковом дивизионе, меня откомандировали в феврале 1984 года в Афганистан вместе с коллегой-артиллеристом из арт.полка. Капитан Балагун служил до Прибалтики на Дальнем Востоке, на острове Шикотан (если память не подводит), в отдельной пушечно-пулеметной роте с Володей Мусатовым. Много рассказывал о службе на острове, о друзьях. Когда приехали в штаб округа, распределения получали одновременно. Он на север в противотанковый дивизион, я в Шинданд в 371 мсп. Прощаясь в Кабуле на аэродроме, он написал записку в моем блокноте Володе Мусатову, зная что тот служит в пехоте в Шинданде. В марте-апреле 84 Володя вернулся из отпуска и по предъявлении "верительной грамоты" я сразу был принят в его роте.
В редкие свободные часы часто был у него в модуле, всегда находили общие темы. Первый раз на боевых вместе были в Герате. В начале мая или июня, не помню точно, в Герате проводилась большая операция под патронажем Москвы. В результате злоключений умудрился подорваться на своем БРДМ. Машину добили саперы и я, как безлошадный, прибился к 9 роте. Поработал разок арт.наводчиком, потом ездил на месте командира БМП-2 ротного. Сам Володя работал наводчиком. За пару дней научил меня обращению с техникой, до сих пор помню как заряжать ленты в БМП и сколько керосина заливается в АГС. Ни разу никто не ответил на этот вопрос в Союзе из мотострелков. Было и смешно. Отказала внутренняя связь в машине, а передвигаться надо. Вовка привязал телефонный кабель к шлемофону механика-водителя и управлял им как поводьями на телеге. До конца боевых так и проездил. Форменной одеждой почти у всех бал КЗС, у Володи слева был пришит карман от рубашки. Было куда положить сигареты и спички. Помню, при получении боевой задачи Будеев, командир полка, ругался что ни у кого нет карт и все записывают на пачках "охотничьих".
Несколько раз проводил занятия с бойцами его роты по применения противотанкового комплекса "фагот" на БМП-2. С машины и выносном варианте. Потом использовали и были довольны результатами. Все же на 4 км можно стрелять.
Ходили в баню, отдыхали, посылая Васю Тонкошкурова за "отдыхом". Ныне командующий армией.
Володя очень хорошо относился к бойцам, любым, не только своей роты. Он и на последние боевые пошел поэтому. Перед выходом, лежа в госпитале, он рассказывал мне, что у него молодые и необстрелянные взводные и ребят надо подстраховать. Его и привезли с улыбкой на лице. До сих пор щемит сердце. Над кроватью фотография двух дочек висела, всегда говорил о них с любовью.
В то время личный состав полка размещался в палатках, а офицеры и прапорщики в нескольких щитовых модулях. Мусатов поселился в одном из модулей, в комнате кроме него размещались его замполит Олег Чекалов, командир восьмой роты Михаил Галицкий со своим замполитом. Галицкий - опытный ротный, старше на четыре года Мусатова, прибыл на месяц раньше в полк, родом с Волгоградской области. По характеру чем-то сходны они были, эти два ротных командира третьего рейдового батальона, очень быстро подружились Михаил и Владимир. Прекрасные дружеские отношения сложились и со своим замполитом. В неформальной обстановке офицеры роты называли своего командира уважительно - Степанычем.
В последний день августа 1984 года М.И. Галицкий погиб при выполнении боевой задачи. А тут еще Олега Чекалова перевели в другую часть. Мусатов очень тяжело переживал гибель Михаила и уход из роты Олега. Он никогда, ни разу не писал домой о том, что тут идет настоящая война, что тут гибнут люди. А сейчас он не сдержался и поделился переживаниями со своим самим близким человеком.
 |
 |
 |
| Тот самый модуль |
М.И. Галицкий |
В. Мусатов и О. Чекалов |
Из письма 9.09.84:
" Сегодня воскресенье, немного дали отдохнуть, а через два дня у меня день рождения. Если бы это было дома, тогда бы чувствовалось, а здесь нет никакого настроения, да и отмечать нечем. Надеюсь, наше тридцатилетие отметим вместе...
Отвезли нашего Мишу домой, до сих пор не могу поверить, что его нет. Так и стоит его кровать, ждет своего хозяина. Вот так и живем, бегаем, ездим, теряем друзей, своих бойцов. Но это я уже по-честному, ты ведь в каждом письме просишь писать, чем мы занимаемся, вот такая наша горькая правда. Ничего, переживем и это. Все равно домой приеду, другого варианта быть не может..."
В начале сентября вместо погибшего Михаила Галицкого командиром восьмой роты назначили командира взвода из 101-го мотострелкового полка Анатолия Синеокого, а на должность заместителя Мусатова прибыл из Союза Сергей Панфилов. Вот его воспоминания:
Прослужил под началом Степаныча недолго - с 30 сентября по 21 октября 1984 года, я ведь в Шинданд из Союза прибыл только в сентябре того года.
Познав все прелести срочной службы в Одесском военном округе, я не разочаровался в военном будущем и в год ввода войск в Афганистан поступил в Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище. По его окончании попал в знаменитую гвардейскую Таманскую мотострелковую дивизию в подмосковное Алабино. Через год добровольно написал рапорт и убыл выполнять интернациональный долг в Афганистан. Ровно два года, с 30 сентября восемьдесят четвертого по 30 сентября восемьдесят шестого служил в 371-м гвардейском мотострелковом полку.
В Шинданде из штаба дивизии добрался до полка, благо совсем рядом, представился командиру и замполиту. Распределили меня в девятую роту третьего мотострелкового батальона, кто-то из штабных подсказал, где найти расположение. Без труда разыскал ротные палатки, представился ротному, познакомились. Ну а вечером, как положено, представление перешло в проставление, посиделки, знакомство с офицерами роты.
До меня в роте был заместителем Олег Чекалов, но его перевели замполитом на точку ОсНаз тут же в Шинданде. Олег со Степанычем были хорошими друзьями, вот его мне и предстояло заменить. Заменить не только по службе.
Поселился я в одной комнате со Степанычем в щитовом бараке, здесь его называли модулем. Третьим в нашей комнате был командир восьмой роты Анатолий Синеокий. Он тоже совсем недавно прибыл в полк, но до этого он больше года служил в другом полку нашей дивизии взводным.
Ротный с первой встречи мне по-человечески понравился. Высокий, больше ста восьмидесяти сантиметров, по характеру он был открытым, прямым, не терпящим фальши. Его уважали не только в роте, но и в батальоне и в полку. Личный состав роты его и уважал, и любил, старался не подводить. А это дорогого стоит. Он старше меня был всего на три года, но в моих глазах, глазах молодого лейтенанта, он - капитан, командир постоянно воюющей роты, к тому времени награжденный боевым орденом - был легендой, не побоюсь этого слова. Но он никогда не показывал своего превосходства, не кичился своими заслугами и своим боевым опытом. Боевой опыт он передавал нам, молодым офицерам. В самый короткий срок он ввел меня в курс дел, очень многому научил, очень многое растолковал. И в том, что я вернулся домой живым, немалая заслуга моего командира роты.
До сих пор не забыл его слова: "Запомни, сейчас не сорок первый год, у нас не Москва за спиной, не лезь в герои, пока не позовут". За столь короткий срок нашей совместной службы рота принимала участие в нескольких боевых операциях. И в Герат ходили, сопровождая "Ураганы", и в район Адраскана на реализацию разведданных, и последняя - в горы Шингар.
Среди офицеров существовало некое суеверие, хотя нет, не суеверие, скорее традиция - перед рейдом не бриться, писем домой не писать. Но вечером перед выходом Степаныч долго-долго сидел над листом бумаги, что-то писал на нем, откладывал ручку, смотрел на фотографию (на стене висела фотография, на ней был улыбающийся ротный в гражданке с двумя маленькими дочуркам) и опять начинал писать. Закончив писать, он сложил лист и запечатал его в конверт.
--
Ну вот и все, - сказал он.
--
Командир, - обратился к нему я, - ты же сам говорил, что перед рейдом не надо писать писем.
Он как-то грустно так посмотрел на меня, улыбнулся, махнул рукой и ничего не ответил.
К тому времени капитан Мусатов прослужил в Афганистане более полутора лет, ему не обязательно было идти на ту операцию, но он не мог оставить свою роту, не мог отправить в бой одних своих малоопытных офицеров.
 |
| Та самая фотография... |
На следующий день мы выступали, колонна была большая. Кроме нашего батальона были подразделения со 101-го полка, с дивизионного разведбата, наша разведрота, артиллерия, саперы, связисты, тылы. Шли боевые машины, колесная техника, тягачи с орудиями, автомобили связи и управления. Шли на юг мимо штаба дивизии по Кандагарской дороге. Через какое-то время свернули с бетонки и пошли в направлении к горному массиву. В ночь с 20 на 21 октября, оставив броню, долго шли в горы, взбираясь все выше и выше. Ночевали на вершинах, с рассветом оказалось, что вышли не совсем туда, куда надо, оседлали не те горки. С рассветом стали исправлять ошибку, наверстывать, выходить в сторону нужных вершин. Шли опять долго, спускаться было не намного легче, чем подыматься. Люди устали, поступила команда на привал. Мы посидели с ротным, покурили. Немного отдохнув, опять в путь. Степаныч оставил мня замыкающим, сам пошел где-то в середине цепочки. Рота расстянулась на значительное расстояние, спустились в предущелье, шли по левому берегу ручья.
Пропустив половину колонны душманы открыли огонь по второй половине. Мы залегли и открыли ответный огонь, поднявшееся к тому времени солнце светило нам прямо в глаза, ничего нельзя было рассмотреть, звуки выстрелов звучали со всех сторон, не понятно было, откуда бьют духи. Мы лежали почти на открытом месте, командир батальона Радчук, не выбирая выражений, дал команду прорваться к ущелью. Все вскочили и бегом кинулись к спасительному входу. Тут меня вызывают к комбату. Я прибежал, доложил о прибытии. Рядом с командиром батальона у валунов был кого-то накрыт палаткой. Радчук приподнял край плащ-палатки и я увидел ротного, в сидячем положении, слева на груди на хэбэшке было бурое пятно. Пуля, чиркнув по верхней пластине бронежилета, оставив на нем свою оболочку, поразила Степаныча прямо в сердце.
Комбат приказал мне принять под командование роту. Степаныча я с Синеоким и еще с четырмя бойцами выносили к прилетевшей вертушке. Нас прикрывал пулеметчик Мелконян (он сейчас в Ростове живет). "Восьмерка" долго не мола приземлиться, не было подходящей площадки и был очень сильный ветер, ждать мы не могли и, оставив Мусатова с командиром взвода восьмой роты Петровым (он и отправил нашего ротного в полк утром 22-го), мы с ротой вышли на позиции душманов. Кроме их лежанок и стрелянных гильз там мы уже ничего не нашли.
Так печально завершился первый этап той операции. О продолжении боевых действий в горах Хаки-Сафед уже совсем другая история.
Подробности того боя дополняет командир восьмой мотострелковой роты Анатолий Синеокий:
В Афганистан я прибыл также как и Степаныч в мае 1983 года, в 101 полк командиром взвода. В отличие от Степаныча, большого офицерского опыта работы у меня не было. После окончания Бакинского ВОКУ в 1982 году попал в только что созданный в Азадбаше (под Чирчиком, что рядом с Ташкентом) резерв офицерского состава 40 армии, суть создания которого заключалась в пополнении безвозвратных потерь звена командиров взводов. Служба состояла в том, чтобы приходить каждый день к 9 часам и если твоей отправки "за речку" нет, то свободен до завтрашнего дня. Периодически нас посылали в командировки: или отвозить пополнение молодого личного состава в Афган (Кабул, Кандагар, Шинданд) или месяца на 2 готовить специалистов для 40 ОА (Термез и Иолотань).
В Гератском полку я был назначен командиром 1 взвода 1 роты.
А в сентябре 1984-го меня перпевели командиром роты в 371 полк. Принимать роту было не у кого, нужно было хоть разобраться, что из имущества на роте числится и где это находится. Кроме того, как оказалось в роте с техникой (БМП) полный "завал", батальон уже ездил на БМП-2, а 8 рота еще на БМП-1, причем с полностью выбранным моторесурсом, зато машин было много, к рейду штук 7-8 можно подготовить.
Поселился я в офицерском модуле 3 батальона в одной комнате вместе с командиром 9 роты капитаном Мусатовым и только что прибывшим из Союза замполитом 9 роты лейтенантом Панфиловым. По идеи там еще должен был жить мой замполит роты Полиенко, но он жил с отцом (прапорщик или в РМО или в рем. роте) в модуле рядом.
Степаныч мне запомнился своей основательностью, умением доходчиво все объяснять, дружелюбием и еще своими выражениями типа: Не Москва за нами - нечего свою голову зазря под пули ложить, но больше всего мне запомнилось его " Подвиг подчиненного - это просчет командира" (звучит приблизительно так, в переводе с очень русского языка). Степаныч очень доходчиво объяснил мне особенности ведения боевых действий 371 полка и их отличием от 101 полка. Гератский 101 полк, как правило, действовал самостоятельно, если не было дивизионных операций, а 371 полк "при дворе", командир "как бы не при делах", командует кто-то из зам. комдива (тогда это был Конанихин), еще рядом трется "свора" из управления дивизии: политотдел, кадры и другие большие начальники, которым необходимо отметиться в выходе на боевые действия, чтобы быть представленным к награде. И по этому поводу у Степаныча было выражение: В парадном строю рядом с политотделом стыдно стоять, чувствуешь себя тыловой крысой. Еще он Сереге Панфилову говорил, что тот не то училище выбрал, так как по характеру командир, и как в воду глядел. После его гибели Панфилов в общей сложности больше 6 месяцев ротой командовал, при чем очень даже успешно и еще умудрялся быть замполитом: на операции обложит матом бойца, чтобы голову под камнепад в горах не подставлял, а потом под чутким присмотром парторга полка проводит с личным составом занятия по культуре русского языка.
Совместно со Степанычем, до того его последнего боевого выхода, я участвовал только в реализации разведданных в районе Адараскана, после которой и началась подготовка к рейду.
Выдвижение на технике к горам прошло без происшествий, батальон разделился. Наши роты спешились у северного склона гор и в пешем порядке начали подъем. Нужно отметить, что местность была сложной и затруднялось ориентирование на ней, рядом располагались 3 почти одинаковые вершины, комбат с артнаводчиком капитаном Попей долго что то совещались, потом попросили артиллеристов подсветить вершину для ориентира. Исходя из "подсветки" (как впоследствии выяснится не той вершины) стали двигаться дальше. Часам к 2 ночи решили сделать привал, люди были сильно уставшие. Когда стало светать, то тут и выяснилось, что нам надо вернуться и уйти в другую сторону. В этих условиях мы стали выполнять задачу, на глазах у духов, да еще с оглядкой как бы нас своя же штурмовая группа огнем не накрыла. По пути несколько раз попадали под обстрел, хорошо что летели Ми-24 и мы их на духов навели (как сейчас помню частота на радиостанции 4900). Вообщем усталые, подгоняемые временем мы вышли к точке, где роты должны были разделяться и занимать свои позиции. Пока был небольшой привал, комбат вызвал нас со Степанычем к себе и уже на местности стал уточнять задачи. Кто знал, что мы стояли почти на том самом месте, где минут через 10 погибнет Степаныч. Если бы духи были посообразительней, то "валить" им надо было именно нас троих, тем более было понятно, что это командиры: стояли, руками махали, в карты глядели. После этого, мы вернулись к бойцам и начали выдвижение: 9 рота впереди, моя рота замыкала, в готовности через км. выдвигаться к своей позиции уже самостоятельно. Вот тут и начался обстрел, мы были в очень невыгодном положении: восходящее солнце било в глаза и мы были ниже духов. Началась беспорядочная стрельба, в голове роты был 1 взвод, которым командовал очень боевой офицер лейтенант Саша Савченко. Он и успел со своим и 3 взводом (командир взвода Синенко был откомандирован на ДУЦ, готовить внештатную роту снайперов) развернуться из походного порядка и занять более-менее пригодные огневые позиции. Со стороны 9 роты интенсивно бил ПК, как потом выяснилось это сержант Ромка Мелконян, уже поняв, что его ротного убили, со слезами на глазах бил длинными очередями в сторону духов, при чем с руки, не прячась. Через некоторое время к нам стал приближаться Панфилов и еще несколько солдат его роты, которые в палатке несли тело Мусатова, замыкал движение Рома с пулеметом. Под прикрытием двух моих взводов, мы с Серегой стали переправлять погибшего Мусатова на позиции моего замыкания в составе 2 взвода, который еще не успел начать спуск и находился значительно выше. С большим трудом нам все же удалось вынести тело, потом я приказал командиру 2 взвода Петрову доставить его на вертолетную площадку.
В Благовещенск гроб, вроде бы, сопровождал соратник Степаныча по военному училищу - заместитель начальника штаба 3 батальона капитан Большаков Вадим, который погиб в апреле 1985 года в провинции Гильменд, в районе н.п. Сангин.
До самого последнего своего дня в мельчайших подробностях мать погибшего офицера помнила день 21 октября 1984-го, когда в их дом пришла страшная весть.
- С утра встала, а на душе почему-то тревожно. Не могу себе места найти. Обед готовлю - все из рук валится. Тут зазвенел телефон. Взяла трубку: "Это квартира Мусатовых? Я из военкомата". - "А что случилось?" - "Случилось... Ваш сын погиб!"
Долго, очень долго ждали родители скорбный груз после того страшного известия. Лишь через девять дней закрытый цинковый гроб доставили в родительский дом. На похороны собралось много народу, в последний путь Владимира Степановича Мусатова провожали родители, старший брат, друзья и знакомые, просто горожане. Гроб с телом погибшего несли курсанты училища, из стен которого семь лет назад он вышел молодым лейтенантом.
 |
 |
 |
| Похороны В.С. Мусатова |
Могила В.С. Мусатова в Благовещенске |
Родители с фотографиями ушедших сыновей |
Похоронен капитан Мусатов на кладбище родного города, города, в котором родился, в котором окончил школу и военное училище, в котором создал семью.
Вслед за погибшим младшим братом вскоре после тяжелой болезни умер и старший - Николай.
Не на много своих сыновей пережили родители.
.
Владимир Степанович Мусатов награжден орденами Красного Знамени (посмертно) и Красной Звезды, медалями. На школе, в которой Володя учился, установлена мемориальная доска.
До самого вывода полка в феврале 1989-го года в девятой роте лучший экипаж воевал на БМП имени капитана Мусатова.
В Белоруссии в семье Олега Чекалова, заместителя и друга Владимира, выросли два сына - Михаил и Владимир, названные в честь погибших в Афганистане командиров восьмой и девятой роты 371 гвардейского мотострелкового полка.
А в Волгограде живут Яна и Светлана, дочери командира девятой роты, живут и два внука Степаныча - Антон и Максим, трех и восьми лет.
И со всеми нами живет и будет жить вечно светлая память о прекрасном человеке, о Владимире Мусатове, о Степаныче - командире девятой роты.
Декабрь 2010 года
Своими воспоминаниями поделились:
Владимир Аникеев
Анатолий Синеокий
Сергей Панфилов
Сергей Евгеньев
Особая благодарность дочери В.С. Мусатова Светлане за предоставленные фотографии и письма.
|
