Блестящие мешки из серебристой фольги лежали в ряд на грязном асфальте. Но даже они не могли удержать внутри себя явный запах разложения. Мешки были перехвачены у щиколоток мертвецов бечевкой, и наружу торчали ступни: босые, в гнилых грязных тапочках, в туфлях, кедах, кроссовках...
- Я больше не смогу никогда смотреть на фольгу, - сказал невысокий, плотный, светлоголовый старлей своему товарищу - высокому, худому, усатому капитану. - Если я увижу что-нибудь подобное еще раз, меня вырвет.
Старшего лейтенанта звали Денис Максимов, а капитана - Игорь Клаус. Оба - из армейской разведки. Именно они и обнаружили это захоронение гражданских лиц. Сюда, в этот ров, сбрасывали замученных или расстрелянных жителей Чечни, которым не повезло оказаться истинными чеченцами в тот кратковременный период, когда на карте мира "де-факто" существовала так называемая Республика Ичкерия.
Здесь были женщины, старики, и дети. Иногда, но значительно реже, попадались мужчины.
- Почему так? - спросил Клаус у товарища.
- Это же элементарно, - ответил тот, скрипя зубами, - зачем убивать молодого мужчину, если его можно взять в рабство? Экономически невыгодно. А тут, между прочим, считать хорошо умеют.
Два бойца, одетых в грязные, песочного цвета, бушлаты, размеренно поднимали мешки, один за другим, и бросали их в кузов "Урала".
- Куда их? - снова спросил Клаус.
Максимов пожал плечами:
- Я не знаю. Наверное, на опознание повезут, скорее всего... Ну, а куда еще?
Они долго бессмысленно стояли перед машиной, словно приросли к земле своими крепкими ногами, кусая губы, сжимая и разжимая кулаки. Сверху моросил почти бесконечный, нудный дождь, по низинам стоял туман. Серое небо словно оплакивало все происходящее.
- Как все жутко, как все мрачно! - с силой проговорил капитан, ни к кому особо и не обращаясь. - И зачем мы только все это нашли? Зачем начали копать?.. Лучше бы я этого всего и не видел.
- Да? - как-то совсем недобро усмехнулся старший лейтенант. - А я вот не жалею. Это надо было увидеть. Чтобы иллюзий никаких не было больше...
Часть 1. Офицер.
Глава 1.
Дорога к Ца-Центорою заняла много меньше времени, чем планировали, несмотря на то, что пробираться к намеченной цели пришлось пешком. Впрочем, для разведки это вполне нормальное состояние - не на мотоциклах же с пулеметами ехать, как немцы. Тут на мотоцикле далеко не уедешь - ни хороших дорог, ни самих мотоциклов.
Ничего, ребята во взводе подобрались поджарые, сухие, и на подъем легкие. Шагали без устали. Жаль, конечно, думалось Денису, что нормальной разведывательной подготовки дать он им не мог. И так с трудом удавалось избавить бойцов от исполнения несвойственных им функций - а то начальство в расположении все пыталось их во все щели засунуть, все дыры заткнуть - от КПП до транспортировки призывников. Они что - охранники что ли? Что за глупость? Им надо бы побольше технических знаний усвоить, чисто разведывательных навыков получить... А все что удавалось, так это давать нехилую физическую нагрузку. Намного больше, чем у обычной пехоты.
Не роптали, терпели. Теперь сами видят, насколько им легче. Их друзья из мотострелков один подъемчик одолеют, и язык набок. А они и два, три, и четыре подъема - и ничего, посмеиваются.
Противник отходил, в бой не вступал. Пару раз наталкивались на стоянки: и зола еще теплая - вот - вот ушли. Но ушли - не стали в засаде ждать. И это тоже странно. Как бы не влипнуть куда хуже. Что же они такое могут задумать, а?
Но нападение получилось какое-то бестолковое. Руслан Данаев, по кличке "Гонза", (уж очень носат был), заметил блеск оптики в кустарнике. Мелькнул - и пропал. Боец дисциплинировано доложил командиру, Денис, после недолгого раздумья, приказал кустарник обстрелять. Особой скрытности их передвижение не требовало, так что рассекретиться он не боялся, а там - мало ли что... Лучше, как говориться, перебздеть, чем недобздеть - и целее будешь.
По команде из подствольников обложили кустарничек, а потом проверили. И что же? Две тушки "духов".
В части, где служил Денис, было довольно много старых офицеров, которые прошли еще Афган. Если в других федеральных частях противника называли и "нохчи", и "чехи", и "чичики", то тут сразу утвердилось как бы само собой старое доброе название - "духи". Капитан Клаус с усмешкой утверждал, что для него Афган вроде и не кончился, только снабжение ухудшилось, да здоровье иногда подводит...
Итак, две тушки духов были налицо, и начальник штаба то ли в шутку, то ли всерьез пообещал старлею медаль. Ну, медаль - это здорово, конечно, только до нее еще надо было бы дожить...
Оптикой оказался обычный бинокль. А оружие у духов было самое обыкновенное, не снайперка какая-нибудь, как могло бы показаться, а два автомата и одноразовый гранатомет "Муха". Даже самой завалящей портативной рации не нашлось.
- Это Самоделкины какие-то! - в сердцах выругался "Гонза". Наверное, рассчитывал поживиться чем-то более существенным, раз нежданно выпала такая удача.
- Радуйся, что такой глазастый! - поправил его Денис. - Ты ведь первый шел. Если бы не ты их раньше заметил, а они тебя ближе подпустили...
"Гонза" промолчал. Он вообще говорил мало, а если уж высказывался, то коротко, и в основном матом.
Последний подъем оказался самым легким, самым низким, самым несерьезным. Несколько упругих движений ногами... И вот она цель - Ца-Центорой! Небольшой такой местный поселок, утопающий в зелени. Сколько Денис не осматривался, минарета не увидел.
- Надо же! - удивился он вслух. - Неужели тут нет мечети?
- Нет, - подтвердил "Татарин", (маленький, живой черноглазый татарчонок из Набережных Челнов - самый легкий на подъем и глазастый), - я тоже не вижу. Нет, наверное. Наверное, в другой поселок ходят молиться. Бедный какой-то аул.
- Судя по карте, - сказал Денис, разложив на колене планшетку, - действительно небольшой. Карта у меня, конечно, довольно древняя, но думаю, за эти года Ца-Центорой вряд ли мог разрастить в мегаполис.
- Мега... Что? - удивленно спросил Мичман.
Мичман был стопроцентно деревенский. Откуда-то из глухой Сибири. Как его вообще ухитрились призвать - непонятно. Выяснилось, что он вообще малограмотный. Некому его было в деревне учить. Зато для разведчика обладал Мичман великолепной особенностью. Его незамутненный цивилизацией взор замечал на местности то, что обычные городские люди просто в упор не видели. Слышал он великолепно, и обладал какой-то звериной интуицией. Каким-то шестым чувством, рядовому российскому гражданину неподвластному.
Кстати, Мичман - это была его фамилия, что всех, и всегда, безумно веселило.
Денис сначала хотел сказать - "Эх ты, деревня!" - но решил не обижать хорошего бойца, и снисходительно объяснил:
- Это огромный город. Там где несколько миллионов жителей.
Мичман захихикал. Видимо сопоставил картину перед глазами и город с миллионами жителей. Непосредственный паренек - почти как житель гор.
- Ладно, - начал постановку боевой задачи Денис. - Основные силы подойдут сюда и займут огневые позиции где-то, примерно, через час. Мы должны, по возможности, осмотреть поселок, чтобы избежать неприятных сюрпризов... Нужно просто осмотреть, в контакт не вступать. Главное - не выдать себя. Это будет, наверное, все-таки сложно, здесь полно собак.
В поселке, и правда, периодически слышался звонкий собачий лай.
- Нехорошо это, - заметил прапорщик Моисеенко. - Что они гавкают? Днем! Кто-то ходит по поселку незнакомый. Вот на него и реагируют.
- Духи отступают? - подумал вслух Денис. Он снова взял бинокль - хороший бинокль, не штатный, а штатовский - купил у друга из Москвы за немалые деньги, и еще раз тщательно осмотрел каждый дом и улицу в зоне видимости. Но поселок как вымер - ни малейшего движения.
- Странно все это, - снова сказал он вслух. - Все ушли что ли? Маловероятно... Ну, ладно, пошли, давай!
Ползком они пересекли дорогу, шедшую поверх насыпи, аккуратно скатились под уклон, оправились, и змейкой осторожно двинулись к окраине.
Была такая вероятность, что в ближайших зарослях могли быть огневые средства противника - гранатометы, АГС, или "Шмель", не дай Бог! Надо было просканировать ближайшие подступы, и доложить, что подходящая пехота может спокойно развертываться.
Впереди шел Мичман - Денис верил в его звериное чутье. Этот боец мог носом почувствовать опасность. Сам Денис шел сразу за ним.
"Я у вас вместо собаки", - иногда угрюмо, иногда весело говорил сам Мичман, и не поймешь - гордится он этим, или считает себя униженным?
Они обошли Ца-Центорой по ближнему полукругу, осмотрели в бинокли все ближайшие чердаки, надеясь увидеть следы изготовки для стрельбы, но ничего не нашли.
Наконец, Денис взял рацию, вышел на начальника штаба, и сказал:
- Чисто!
- Оставайтесь там, - ответил Попов. - Замаскируйтесь, как следует, и смотрите в оба... Ну, как обычно короче, не мне тебя учить.
Денис отключился, вернул рацию Татарину:
- Рассредоточьтесь через десять метров интервал. Режим наблюдения.
Все беззвучно исчезли в траве. Денис снова вытащил свой штатовский бинокль, и начал методично осматривать местность.
Глава 2.
Места эти, кстати, были Денису худо - бедно, но знакомы. Когда-то давно, еще задолго до начала горбачевской перестройки, его отца отправили на работу в грозненскую нефтепереработку. Грозный мальчику понравился: до этого ему в крупных городах жить не приходилось, а тут сразу столица автономной республики. Не Бог весть как велик был город, но все-таки город, и почти столица.
Мама, правда, ехать в Чечено-Ингушскую АССР сильно не хотела. Урожденная ростовчанка, внучка белого казака, она ко всем кавказцам относилась с большим предубеждением, а к чеченцам - особенно. Необходимость ехать в Грозный ее потрясла, но карьера мужа тоже значила немало. Отец же, будучи искренним коммунистом - интернационалистом, вообще на национальности внимания не обращал. Он не понимал комплексы жены, и отказывался даже разговаривать на эту тему.
Вопрос был решен, и семья переехала в Чечню. Отец был в восторге - то ли от города, то ли от должности, но настроение у него всегда было хорошее. Вскоре у него появились друзья из местных. Так как отец был завзятый рыболов, очень скоро он начал выезжать со своими новыми друзьями в самые разные районы республики. Иногда папа брал Дениса с собой.
Местная природа - горы, реки и буйная зелень - мальчику очень понравились. А ездить на рыбалку на легковой машине, и проводить с персональной бамбуковой удочкой весь день - еще больше.
Однако ни разу они не выезжали на рыбалку вдвоем - всегда с друзьями - чеченцами.
- Папа, почему мы сегодня не можем поехать на рыбалку? - спросил как-то в выходной Денис своего отца.
- Дядя Ахмед уехал в командировку. Дядя Мага занят. К дяде Шамилю приехали родственники, - ответил отец, посадив сына на колени.
- Папа, но мы же можем поехать вдвоем? - продолжал настаивать Денис. (В тайне ему хотелось поехать на рыбалку только с отцом. Мама относилась к друзьям отца настороженно, Денис это чувствовал, и какая-то непонятная внутренняя тревога передавалась и ему).
- Нет, - неожиданно твердо сказал папа. - Без них мы никуда не поедем...
- Ну почему?
- Потому, - отец явно уклонялся от прямого ответа. (Впоследствии Денис догадался, почему папа промолчал. Мало ли что мог ляпнуть, не подумавши, мальчик в разговоре со взрослыми?).
Слова словами, но ощущение, что отец чего-то боится и не договаривает, было настолько ярким, что Денис запомнил этот маленький эпизод навсегда. Он словно маленькое облачко, первый предвестник страшной бури, единственное омрачало бездонное голубое небо детства.
В 1986 году отец получил новое назначение - в Волгоград. Трудно сказать, что чувствовал папа, но мама покидала Грозный с заметным облегчением. И хотя по уровню снабжения столица ЧИАССР, конечно, заметно превосходила город на Волге, дышалось ей там гораздо спокойнее.
Впоследствии Денис не раз ловил себя на мысли, что им страшно повезло. Что было бы, останься папа в Грозном до 92-го? Зная папин характер, Денис не сомневался, что отец обязательно влип бы в какую-нибудь историю: бросился бы защищать избиваемых, обижаемых, унижаемых... И нетрудно догадаться, что стало бы с папой.
Представляя себе эту страшную картину, Денис мучился, невольно скрипел зубами и закрывал глаза. Хорошо, что это было лишь слишком живое воображение. И не более того.
После школы, за компанию со своими самыми близкими друзьями, Денис отправился поступать в военное училище во Владикавказ. Он поступил, а оба его друга с треском провалились. Все оказалось со всем не так, как представлялось. Вместо того чтобы быть постоянно рядом с Колей и Мишей, Денис оказался совсем один среди незнакомых людей. Однако менять что-то было уже поздно, и, скрепя сердце, молодой человек отправился учиться на офицера.
Впрочем, все оказалось намного лучше, чем представлялось вначале. Денис не сразу, конечно, но постепенно влился в коллектив, и начал чувствовать себя как рыба в воде. На свое счастье, он имел хорошую физическую подготовку, легкий характер, прилично пел, неплохо играл на гитаре, не терялся с острым словом... Постепенно появились новые друзья, общие интересы...
Конечно, старшие курсы гоняли в Фергану и Самарканд, в Гадауту и Степанокерт. Но все это было как-то далеко, и пока лично Дениса не касалось. Все те события, которые разом перевернули его обычные, якобы нормальные представления о мире, случились совсем рядом, здесь же - в Северной Осетии, в октябре - ноябре 1992 года. Мало того, что внезапно рухнул Советский Союз, что потрясло Дениса до глубины души. Так еще бывшие советские граждане, с ожесточением, о котором раньше и подозревать было трудно, начали истреблять друг друга.
Тела, изрубленные на куски, вспоротые животы, головы на кольях, мертвые дети... Ей-Богу, от таких картин можно было рехнуться. Однокурсники реагировали по разному: кто-то внезапно совершенно потерял тягу к воинской службе, и заканчивал училище, уже заранее наметив для себя, что будет стараться немедленно уволиться из армии. У некоторых что-то погасло в душе, и они стали непробиваемыми и циничными. А кто-то и всегда относился ко всему, лично его не касающемуся, довольно равнодушно.
Денис же так и не смог приспособиться. И каждый раз был для него как в первый раз. Он до боли переживал каждую новую картину убийств, грабежей и разрушений. И сладкий дым сгоревшего мяса, и черный пепел, и слетающееся воронье, и братские могилы... Иногда ему хотелось кричать: "Что вы все делаете? Зачем? Разве мало на нашей земле места?!". А потом сам же и думал: " И осетины, и ингуши считают, что эта земля - именно таки конкретно их, а не чья-то абстрактно "наша". И места на ней для всех не хватает".
Однажды появилась мыслишка, что, пожалуй, надо бы уходить из армии - зачем ему все это? А потом он внезапно понял - такая острая, ясная, кристально прозрачная была мысль - что теперь он, видевший все это, никогда не сможет быть обычным человеком, он не сможет вести обычную жизнь, общаться с людьми, которые этого не видели, которым все это дико и чуждо, которые не смогут понимать его... И только здесь, на Северном Кавказе он может найти тех, кому можно будет хоть что-то объяснить, рассказать, Может быть, даже почувствовать понимание...
Денис окончил училище, и отправился в войска. СКВО давно перестал быть "санаторно-курортным округом", и место на Северном Кавказе ему нашлось сразу.
Глава 3.
--
Денис! Обойди поселок, выйди на ту сторону, и блокируй дорогу. Досматривай проезжающий транспорт. Мы сейчас выйдем на высоты, может, кто решит проскочить. Глядишь, кого и перехватим.
Максимов выслушал начальника штаба, тихо свистнул особым образом, и быстро собрал вокруг себя всех своих бойцов. Он коротко объяснил им задачу, и они цепочкой, все также тихо и аккуратно, пошли в обход селения по часовой стрелке. Местность была вполне проходимая, особых препятствий на пути не попалось, и минут через двадцать группа вышла в намеченную точку - к дороге. Ца-Центорой по-прежнему молчал.
- Да удрали уже давно все, кто хотел, - лениво протянул прапорщик. - Чего тут ловить теперь?
- Маскируемся, и ждем, - не обратил на его слова никакого внимания Денис.
Они разбились на две группы: по одну сторону остался Гонза, Мичман и Денис, по другую - Моисеенко и Татарин.
Денису уже и самому хотелось, чтобы все это быстрее закончилось, и можно было вернуться к основным силам. Уж очень хотелось жрать, а у них давно ничего не было. Да и воды во фляжках оставалось, если честно, на самом донышке. Они только что проходили родник, но Максимов не разрешил останавливаться, сказал, что на обратном пути спокойно наберут сколько хотят, а сейчас надо поторопиться.
Правда, теперь ему уже казалось, что он зря он так гнал. Видимо, ждать на дороге действительно некого, а сколько придется сидеть в засаде - еще неизвестно. Впрочем, солнце неумолимо клонилось к закату, а на ночь Попов их не оставил бы точно. Мало ли что?
Однако, вопреки всем рассуждениям, внезапно послышался шум автомобиля. Денис, Гонза и Мичман переглянулись. В клубах пыли показалась темно-зеленая, местами подкрашенная обычной масляной краской, "санитарка". Не успела она поравняться с засадой, как не в меру шустрый прапорщик выскочил из-за кустов, и угрожающе размахивая автоматом, перегородил машине дорогу.
"Санитарка" не только не притормозила, но прибавила скорость, и явно попыталась задавить Моисеенко. Тот, как в кино, прыгнул рыбкой в сторону, так что кабина зацепила только его ботинок. Однако и этого хватило, чтобы прапорщик с воплем кубарем покатился куда-то в сторону.
- Стреляй по колесам!! - крикнул Денис то ли себе, то ли своим бойцам, выскочил из засады, и открыл огонь по удалявшемуся автомобилю. Тот зарыскал из стороны в сторону, развернулся посреди дороги и остановился. С другой, противоположной от Дениса стороны, открылась дверца, и из "санитарки" в сторону леса рванула какая-то быстроногая женщина. Расстояние было приличным, но старлею все же показалось, будто из-под черного бабьего платка мелькнула на мгновение белая прядь волос.
"То ли крашеная, то ли седая? Вряд ли блондинка. Но если блондинка, то...", - какие-то ненужные мысли мелькнули в голове Максимова, пока он мчался к машине, и пропали.
- Гонза! Догони ее! - прокричал Денис бойцу, тот на ходу кивнул, и исчез в зарослях.
- Не стреляйте! Не надо!
Около машины с поднятыми вверх руками стояли двое: один - явно местный - черный, и сам весь в черном, и второй - совершенно непонятный тип - тоже вроде весь в черном... Но как-то очень уж не подходил он к местности, чем-то выделялся. Взгляд у него был какой-то.... Не здешний взгляд, странный очень. И волосы длинные.
- Там раненый, - показал на машину местный.
Татарин и Мичман обыскивали пленных; Денис заглянул в салон. М-да... Пуля попала водителю в поясницу - с ним нужно было что-то срочно делать.
- Отдай, сука! - заорал Мичман.
Денис тут же выскочил наружу. Боец что-то выдирал из рук длинноволосого типа, а тот яростно вцепился в предмет, и громко орал на совершенно незнакомом языке. "Что-то очень знакомое...", - показалось Денису. - "Что-то... Ба! Да это же французский! Никак - иностранец! Этого еще не хватало!".
Денис подошел ближе, и с силой ударил чудика прикладом по рукам. Иноземец с воплем выпустил из рук то, за что он так усиленно боролся.
- Что это? - спросил Мичман.
- Это видеокамера, - задумчиво ответил Максимов. - Какая-то маленькая, я раньше таких и не видел. Наверное, жутко дорогая.
Переставший вопить француз побледнел.
"Чего он так испугался? Что мы отберем видеокамеру? Правильно, отберем. Но что-то тут не совсем так. Иностранец, один, посреди Чечни, с видеокамерой. На заложника не похож... Совсем, скажем, не похож...".
Неожиданно очнулся местный:
- Это представитель французской гуманитарной миссии. (Он показал на чудика). А мы - его помощники. Вы это все зря очень сделали... Надо раненому нашему помочь.
- А чего так убегали? - зло спросил Денис. - Прапорщика нашего сбить хотели.
- Так бандиты кругом, - пожал плечами местный.
- А что за баба с вами была?
- Так тоже француженка.
Денис снова заглянул в салон. Раненый уже не стонал, только сипел сквозь зубы, под ним натекла большая лужа крови. "Что же делать?" - подумал Максимов. - "Интересно, машина на ходу или нет?".
Он грубо подвинул раненого водителя, сел за руль, попытался ее завести... Бесполезно. Даже стартер не заработал. Денис сплюнул. Возникала неприятная перспектива: тащить трехсотого на руках. Хотя, впрочем, можно было заставить это делать местного или француза. А еще лучше - их обоих вместе.
- Товарищ старший лейтенант! - по уставному обратился к Максимову Мичман. - А можно посмотреть, что там на камеру записано?
- Можно, наверное, - неопределенно ответил Денис. Сейчас его много больше интересовало, как организовать транспортировку раненого духа.
Хотя секунду спустя он решил, что можно, и правда, краем глаза глянуть, что там записано. Может быть, что-то важное? И что он так об этом духе париться? Родственник он ему, что ли? Останавливаться надо было сразу. Вон, Моисеенко только сейчас к машине едва ковыляет.
Он забрал видеокамеру из рук Мичмана, включил ее, проверил наличие кассеты, и запустил на просмотр...
От увиденного у него непроизвольно округлились глаза, и перехватило дыхание. Съемка была качественной, на небольшом экране было хорошо видно, как кричал и извивался человек, которому медленно отрезали голову.
Денис прокрутил кассету назад - теперь здесь насиловали какую-то женщину, хорошо слышались полузадушенные рыдания и какой-то дикий, ненормально радостный гогот окружающих.
Воображение у Дениса и так работало дай Бог каждому. Здесь же ничего не нужно было представлять. Снимали подробно, детально, с разных ракурсов. От таких картин у любого нормального человека перехватывает дыхание, и кулаки сжимаются в бессильной злобе...
Кровь бросилась Максимову в лицо.
В этот момент местный, очень - очень тихо и незаметно перемещавшийся к краю дороги, резко прыгнул в сторону, и пустился бежать, как на стометровке.
- Стреляй!! - закричал Денис, не выпуская видеокамеру из рук. Он очутился в глуповатом положении: камеру бросить было невозможно, иначе сломалась бы, но и для стрельбы руки оказались заняты. Но Мичман, Татарин и Моисеенко сами открыли огонь. И вовремя. Местный уже почти добежал до леса, когда в него все-таки попали. Он пробежал еще несколько шагов, но было хорошо видно, как подгибается его нога. В конце - концов, он упал, не добежав до спасительных для него деревьев всего метра два.
За беглецом устремились Татарин и Мичман. Пока они волокли его к "санитарке", беспощадно пиная, Моисеенко держал на прицеле впавшего в ступор француза, Денис обыскивал машину в поисках кассет. Они оказались в небольшом тайнике, сооруженном под крышей. Их было не так много - четыре штуки, по шестьдесят минут.
Но это, как Денис уже ничуть не сомневался, были не просто четыре часа. Это были часы страданий, убийств, насилия и ужаса, которые тянутся бесконечно, и из четырех часов превращаются в четыреста, четыре тысячи, четыре миллиона... На одном из кадров мелькнуло лицо самого француза. Оно было потное, красное, и очень возбужденное.
- Так за этим сюда приехал, падла лягушастая? - тихим, страшным голосом спросил Денис француза по-русски.
Тот начал что-то агрессивно лопотать, показывая себе на карман. Денис протянул руку и вытащил оттуда паспорт. Французский паспорт.
- И что? - зло спросил Максимов. - И что?! Что мне твой паспорт?
В этот момент бойцы доволокли до машины местного. Одна пуля попала ему в бедро, другая перебила колено. Он молчал, только смотрел с ненавистью.
- Что будем делать, командир? - спросил прапорщик. - И что-то Гонзы нет...
- Да, это плохо. Это очень плохо, - ответил Денис, внезапно сообразив, что боец уже должен был бы вернуться. Он бы уже вернулся, если только... Если только...
На мгновение мир почернел. Денис закусил губу, скрипнул зубами, и неожиданно даже для самого себя, сказал:
- Я думаю, надо этого лягушатника расстрелять.
- Что? - удивился Моисеенко, и даже на мгновение открыл рот. В его маленьких карих глазах промелькнуло самое неподдельное изумление. - Мы? Сами?
- Да, сами! - уже твердо, наливаясь тяжестью впервые произнесенной вслух потаенной мысли, ответил Максимов. - Только мы и только сейчас. Иначе я себе никогда этого не прощу.
Он увидел, что и прапорщик, и бойцы изрядно удивлены, и явно колеблются. Тогда Денис горячо, с неприкрытым нажимом начал их убеждать. Прямо сказать, не их он убеждал. Он самого себя убеждал.
--
Мы его сдадим - его отпустят! Ну, кассеты отберут. А может, и не отберут, кто его знает... Может, он их выкупит. У нас же иностранцы - это почти святые, особенно если при деньгах. А из-за таких как этот многие хорошие, ни в чем не повинные люди, жизни лишаются. Он же платит за съемки, духи головы режут; он платит - они убивают на камеру. Специально людей воруют, чтобы изнасиловать и зарезать, а потом фильм снять. Западные "овощи" любят нервишки пощекотать. А этот им такое удовольствие доставляет. Реалити - шоу!.. И мы его отпустим!? Да он оклемается, и опять вернется!!
Денис помолчал, и добавил еще один аргумент, не абстрактной справедливости, а вполне конкретный, шкурный, наверное, самый убедительный в этот момент:
- Если мы его живым сдадим, он на нас жалобу накатает. Скажет, например, что мы мирных граждан поубивали. Нас же с вами по судам и затаскают.
Этот проняло: бойцы и прапорщик побледнели. Максимов усмехнулся:
- Ну что, отпустим гада? Отведем к отцам-командирам и будем ждать результатов?
- Нет, - проговорил Моисеенко, - ты прав, затаскают. Давай его кончим, и все следы уберем. Чего с духами возиться?
Пока шла дискуссия, местный чеченец умер. Истек кровью без помощи. Умер и водитель, по той же самой причине. Оставался француз, и непонятно было, куда делся Гонза? Слишком долго он отсутствовал. Денис очень сильно подозревал, что Гонза, наверное, больше не придет. Но верить в это совсем не хотелось. Совсем...
- Мичман, Татарин! - быстро сказал Денис. - Ну-ка, давайте за Гонзой, только аккуратно. Что-то его долго нет, мне это не нравится. А мы тут с прапором сами управимся.
Бойцы сорвались с места, и исчезли в зеленке. Максимов и Моисеенко забросили тело в машину, а потом Денис подошел к французу и приказал ему встать на колени. Француз мимикой лица пытался пояснить, что ничего не понимает. Старлей не стал миндальничать, а просто ударил ногой француза по голени. Тот упал на колени, поднял голову, внезапно широко разинул рот, и завизжал. Денис отшатнулся от неожиданности, а потом влепил французу прикладом прямо в зубы. Визг перешел в хрип, изо рта потекла кровь, и пленный, с немалым изумлением, сплюнул выбитые зубы в дорожную пыль. "Белый господин", похоже, получил по зубам впервые в своей жизни.
Пока француз безумными глазами смотрел на свои бывшие зубы, упавшие на землю, Денис обошел его сзади, достал нож, (слегка укороченный немецкий штык-нож, купленный за большие деньги у "черных" следопытов), и воткнул французу в затылок. Тот постоял немного на коленях, слегка покачиваясь, а потом упал лицом в землю.
Прапорщик, смотревший на все это с какой-то неопределенной, очень кривой ухмылкой, сдвинулся с места, и помог закинуть тело в "санитарку".
Машина не заводилась, ее нужно было как-то откатить в сторону, желательно - подальше, и сжечь вместе с телами. Дорога в буграх и ямах - это не асфальт, и для такого дела очень нужна была помощь бойцов. Но их не было.
- Куда они все провалились? - пробормотал Денис себе под нос. - Что там творится такое? Это просто чудо, что мы здесь совсем одни, и никого нет. Достаточно одному местному хоть что-то увидеть...
Они попытались откатить машину вдвоем с прапорщиком, но, потратив массу энергии, докатили ее только до края дороги. Дальше колесо попало в яму, и сколько они не напрягались, ничего не могли сделать.
- Давай ждать бойцов, - сказал взмокший и очень уставший прапорщик. - Так мы только все силы без толку растратим.
- Хорошо, - ответил Денис, и сел прямо у колеса. За шиворот что-то капнуло. Он вытер каплю рукой, поднес к глазам... Это была кровь. Максимов оглянулся: из-под дверцы автомобиля тихонечко, тонкой, прерывистой струйкой, вытекала густая красная жидкость. Денис отодвинулся. Он только молча, и очень сосредоточенно наблюдал, как капля за каплей образуют небольшую лужицу.
В этот момент из зеленки вышли Мичман и Татарин. Они несли Гонзу.
Прапорщик и старлей сразу вскочили на ноги.
- Что случилось? - чувствуя нехорошее ощущение в ногах, и тошнотворную пустоту в животе, резко, и даже как-то злобно спросил Денис.
- Вот, нашли в кустах, - ответил Татарин. - И все. Баба ушла.
Старлей взглянул на мертвеца. У Гонзы прямо между глаз оказалась небольшая, очень аккуратная дырочка. Так здорово попасть можно было либо случайно, либо будучи очень большим мастером...
"Белый локон, белый локон"... У старлея в голове мелькнуло подозрение.
- Ну-ка, - сказал он деревянным голосом, - давайте еще раз "санитарку" осмотрим, особенно днище.
Под днищем и оказалась прикручена снайперская винтовка. Не наша, такую Денис раньше никогда и не видел. Иностранная. Здесь же оказался и оптический прицел, и даже прицел для ночной стрельбы.
- Снайпер... - пробормотал Моисеенко. - Мы упустили снайпера.
Денису почудился укор в словах прапорщика, но что он мог сказать? Прапор был прав - это его вина. Вообще все как-то сложилось не так. Эх, если бы переиграть все сначала: он многое сделал бы по-другому. Остановил бы машину иначе, не выпустил бы из нее никого... Всех бы доставил в штаб, а там пусть разбираются...
Хотя нет - не доставил бы. Убил бы всех здесь. Особенно снайпершу. Но не было бы чувства собственной глупости, а самое главное - Гонза был бы жив... Это самое главное... Это...
- Заберем винтовку? - спросил Татарин.
Вопрос был резонный. Как объяснить, если что, откуда взялась винтовка. Соврать не так просто. Одна ложь повлечет за собой другую - рано или поздно кто-то запутается, ляпнет что-то... Все раскроется... Но такая вещь! Жалко. Очень жалко бросать.
- Пока закопаем здесь, - наконец решился Денис. - А в лучшие времена заберем. Сейчас нельзя брать с собой. Она нас выдаст.
От слова "выдаст" всех охватило оцепенение. Наверное, это слово впервые обозначило то, кем они официально стали - преступниками. Они нарушили, пусть тупой и неадекватный, но Закон. Теперь им не было обратной дороги.
- Все, - очнулся Денис. - Что, собрались жить вечно? Давайте откатим "санитарку", и сожжем. У нас мало времени, некогда раздумывать.
Они снова взялись за машину, и она, под действием четверых сильных тел, восьми рук и восьми ног, с трудом, но пошла, пошла в зеленку...
Моисеенко выкачал бензин из бензобака в канистру, которая оказалась в машине, методично и тщательно облил тела, всю внутреннюю часть "санитарки", облил снаружи, а спичку кинул Денис. Бойцы отбежали.
Машина вспыхнула, горела - горела, а потом взорвалась.
Винтовку и патроны Денис зарыл сам. Выбрал место у двух сросшихся вместе деревьев, откинул дерн, выкопал достаточно глубокую яму, опустил туда находку, закидал землей, и поставил дерн на место.
После этого возник вопрос с кассетами.
- Вот, что с этим делать? - протянул Денису кассеты прапорщик. - Закопать или сжечь?
Старлей подумал.
- Э, нет! - ответил, наконец, он. - Это сжигать нельзя. Это надо бойцам показывать, чтобы знали, что их ждет, в случае чего. А то знаю я тут некоторых - морально нестойких. Думают, если чехам сдаться, то их домой отправят. Это еще поддонок Ковалев в Грозном обещал. Да только тех, кто ему поверил, уже и искать не надо. Вот они, тут все.
Он потряс кассетами:
- Все тут... Так что надо просвещать бойцов - чтобы злее были, и иллюзий не строили себе.
- Так спросят же, откуда взяли? Что мы ответим начальству? - упорствовал Моисеенко.
- Скажем, из машины выпали! Пойди проверь... Да, бойцы, давайте сюда! - приказал старлей подчиненным. - Сейчас будем составлять версию, как все было. Запоминайте намертво. Это в наших личных интересах...
Глава 4.
Радиостанция "Свободная Европа".
"На территории Чеченской республики, в районе Ца-Ведено, так называемыми федеральными войсками совершенно очередное кровавое преступление. Из достоверных источников нам стало известно, что федеральными военнослужащими при обстреле машины с мирными чеченскими жителями был убит известный французский правозащитник, сотрудник международной организации "За мир без границ и насилия" - Андрэ Глюксман.
Этот человек был известен своей активной правозащитной деятельностью в отношении иммигрантов, национальных меньшинств на территории Франции и Европы; непримиримостью к коррупции и нарушениям прав человека в любой точке земного шара. Он координировал гуманитарную миссию организации на территории Чечни, оказывая помощь беженцам, и участвовал в поисках их пропавших родных и близких. Его смерть выгодна только тем, кто не желает установления мира на многострадальной чеченской земле.
Все находившиеся в автомобиле люди также были расстреляны из засады, их тела и машина были сожжены.
Участники преступления пока не установлены.
Правительство России должно, наконец, разобраться с тем, что происходит на территории одного из субъектов РФ, где вместо наведения законности и порядка федеральными силами постоянно совершаются правонарушения и прямые преступления"...
- Товарищ старший лейтенант! Вас в штаб вызывают, - чумазый оборванец передал Денису вызов от начальника штаба.
- "Господи!" - подумал Денис, глядя на бойца. - "Выглядим как оборванцы! Как бомжи какие-то! Здорово нас любит наше государство, раз так относится. У этого солдата скоро в штанах на жопе дыра будет. Интересно, чем он ее заткнет?".
Вспомнилось бабушкино, из детства:
"Если б не было совета,
Не видала б жопа света.
Появился сельсовет -
Увидала жопа свет"!
Взрослые тогда долго смеялись, но Дениса предупредили, чтобы он никому этого не пересказывал. Частушка была еще времен коллективизации, но страх оставался и в конце семидесятых.
Строго говоря, сейчас Денису было не до веселья. Версия, которую они изложили начальнику штаба и командиру батальона, была гладкой со всех сторон, не придерешься. И ее схавали за милую душу. Да и чего разбираться-то! Постреляли чехов, которые пытались удрать из блокируемого поселка. Так для этого же и блокировали! Не остановились - сами виноваты. Машина сгорела и все умерли? Так каждый день здесь кого-то убивают. Не мы их - так они нас. Как говорится: "Дело-то житейское...".
И все же какая-то тревога оставалась. Кассеты эти злополучные Денис отдал отцам-командирам, сказал, что выпали из машины. Видеокамеру оставили в "санитарке", где она и сгорела синим пламенем. Объяснить выпадение камеры из машины было бы много труднее - могли и не поверить. А лишних вопросов очень хотелось избежать...
Денис поднялся, пригладил расческой черные, жесткие от накопившейся пыли, непослушные волосы, и отправился к Попову. Тот жил в кунге, рядом со связистами. Лес высоких антенн был виден издалека - ошибиться в правильном направлении было трудно.
В кунге, вместе с Поповым, было еще три человека - все незнакомые, без знаков различия, но выбритые, чистенькие, и даже благоухающие одеколоном. Максимов насторожился.
"Это что еще за типы?" - подумал он. - "Откуда в нашей глуши такие джентльмены?".
- Товарищ старший лейтенант! - официально обратился к Денису Попов. - Вам нужно будет проехать с этими товарищами, они снимут с вас показания по делу... По делу о машине, которую вы недавно расстреляли на дороге у Ца-Ведено. Тут вертолет приземлился...
- А потом как я обратно попаду? - демонстрируя полное спокойствие, хотя внутри у него все сжималось и холодело, ответил Денис.
- Мы вас обратно на вертолете доставим, - вмешался один из незнакомцев. Голос у него был твердый, ощущалось, что человек не привык, чтобы ему перечили, и даже не сомневался в послушании окружающих.
- Если будет нужно, мы вас доставим обратно, - веско повторил он.
- Что значит, "если будет нужно", - переспросил Денис, наливаясь отчаянием, от которого даже стало жарко ушам. - Может такое быть, что "и не нужно"? Меня повышают, или арестовывают?
Повисло молчание.
- Нет, не арестовывают, - сказал властный. - Пока только допрос... И сдайте оружие.
- Куда же я его сдам? - огрызнулся Денис. - Я его получал, я за него расписывался, я за него отвечаю.
Начальник штаба негромко кашлянул:
- Денис! Отдай мне. Я сохраню, не беспокойся.
Максимов встал, протянул автомат начальнику штаба, вытащил из разгрузки все магазины, отстегнул подсумок, выложил на стол четыре гранаты. Отошел от стола, и встал, расставив ноги, и скрестив на груди руки, пытаясь придать лицу выражение оскорбленной невинности. Получилось плохо. По лицам незнакомцев было ясно, что им это все абсолютно безразлично. Очевидно, что они много чего в жизни видели. Этих разными позами не прошибешь.
"Фэсбэшники, скользкие типы!" - подумал Денис, выходя за властным "джентльменом". Двое других шли за спиной.
"Так, это наверняка из-за "лягушатника"", - напряженно размышлял старлей, шагая в пространстве некоего условного треугольника. - "Зря оставил кассеты. Ох, зря! Надо было выбросить! Что за минутная блажь на меня нашла?.. Теперь расплачивайся!... А собственно... А собственно, что они мне могут такого предъявить, а? Мы выполняли приказ начальника штаба. Машина не остановилась, мы открыли огонь... Ну, не повезло им. Всех убили и машина сгорела... Неужели начнут следственные эксперименты проводить? Где? Здесь, в Чечне? Да неужели?... Это вряд ли... Но если начнут, тогда точно поймут, что не так все было. Тогда будет трудно отмазаться... Да и версию все затвердили уже, и всем рассказали... Надо ее и придерживаться. До конца. Говорить всем до конца одно и то же... Бойцы сдюжат, интересно, или нет? А? Татарин, Мичман? А Моисеенко? Моисеенко будет до последнего нашей версии придерживаться. Он не дурак, поймет сам, что к чему... Бойцы могут подвести. Эх, могут"!
Вертолет оказался совсем недалеко - здесь, за холмом. Как только Денис шагнул со ступеньки лесенки в салон, так на секунду и замер. Здесь уже сидели, отделенные друг от друга худыми и ушастыми бойцами ВВ и Татарин, и Мичман, и веселый прапорщик Моисеенко.
- Разговаривать во время полета нельзя, - предупредил всех властный "джентльмен". Впрочем, это предупреждение смело можно было назвать излишним. Весь полет винтокрылая машина гремела так, что толком разговаривать все равно было невозможно. Арестованные только перемигивались друг другу. Денис показал всем большой палец. Один из фээсбэшников неодобрительно посмотрел на него, но промолчал.
Впервые за долгое время оказавшись без оружия, Максимов ощущал себя словно голым. Словно отобрали какую-то важную часть его тела. Он очень остро ощутил, что человек с ружьем - это один человек, а человек без ружья - совсем другой...
Они прошли мимо бесконечных рядов ящиков со снарядами, закрытых сверху маскировочной сетью, и вышли на асфальтированную площадку. Во все стороны виднелись точно такие же штабеля. Только где-то справа, очевидно, было жилье. Об этом не трудно было догадаться: достаточно было посмотреть на телевизионную антенну. Там где есть телевидение - там есть жизнь!
На площадку, после звонка властного "джентльмена" по небольшой черной коробочке, - ("Спутниковый телефон, наверное", - подумал Денис) - шустро примчался небольшой автобус ПАЗ. Все уселись, и поехали дальше.
"Куда же нас привезли"? - мучительно ломал голову старлей. Но так как здесь он никогда не бывал, его размышления были абсолютно бесплодны.
А главное - какая разница? Ну, узнал бы он, скажем, что это Моздок? Что, легче ему от этого стало бы? Нет, не стало бы... Просто нужно было отвлечься. Размышлять о собственном бедственном положении, тем более, когда никакого обвинения еще и не предъявили, было весьма мучительно.
Автобус проехал ворота. По бокам располагались вышки с пулеметчиками, вместо забора были насыпаны земляные валы, поверху которых шла колючая проволока в три ряда. Валы были высокие.
"Солидная контора!" - подумал Денис, и неожиданно содрогнулся. - "Куда же это они нас так везут? Ради одного допроса-то?".
Глава 5.
- Слушайте, "лягушатники" совсем озверели, вопят везде об этом ужасающем инциденте.
- Что же вы так?...
- Да не беспокойтесь, у меня здесь не прослушивается ничего. Вчера вечером только ребята все тщательно проверили.
- Могут через окно считывать...
- Нет, это тоже исключено. Мы приняли меры... Нет, можно смело говорить.
- Здорово! А то как-то устаешь постоянно думать - то ли сказал, не то ли? Кто тебя потом слушает и анализирует.
- Да, тягостно. Потому и плачу из собственного, между прочим, кармана за дополнительную безопасность... Помните пирамиду потребностей?.. Ну? Вспомнили? Да, самая - самая первая потребность любого человека - это безопасность.
Молчание.
- Так, ладно. К делу. Что будем делать с этой мутной историей.
- Надо как-то реагировать?
- А то! Конечно, надо. Нам французы обещали к выборам помощь, а тут такой конфуз. Там вся левая общественность негодует. Французские "товарищи", как говорится, в недоумении.
- Какого хрена этот ублюдок делал в Чечне?
- Правозащитник хренов... Херов, я хотел сказать.
- Что он там правозащищал? Как он оказался в этой машине? Чего он вообще делал в этой глухомани у чеченов. Куда ехал оттуда?
- Как теперь разберешься?... Но надо отреагировать. И так отреагировать, чтобы французы остались довольны.
Молчание.
- Кто вообще раздул эту историю?
- По достоверной информации, одна баба все это видела. Утверждает, что сама ехала в машине, а когда на них напали, выпрыгнула и смогла убежать и спрятаться, и все видела... Вот только...
- Что только?
- Только литовка она. Иностранная гражданка. Говорит, что с Глюксманом приехала. Документы сгорели в машине...
