Неким чинушам из нашего ЖЭК понадобилось моё свидетельство о рождении, и пришлось лезть на шкаф, доставать ящик с важными и ценными бумагами. Я уселся с ним на диван, начал выкидывать разные счета и квитанции, чтобы добраться до папки с документами, и тут мне под руку попалась пачка фотографий.
Я временно отпихнул ящик в сторону, и разложил фотографии веером. Ба! А ведь уже более десяти лет прошло с тех пор, как я ушёл из армии. Как они пролетели так быстро -- эти года, чёрт его знает!
Я взял в руки твердое фото, сделанное Полароидом. Сейчас это дикость и экзотика, а тогда возможность получить моментальную фотографию, прямо не отходя от кассы, считалась равнозначной чуду. Вот мы и нащёлкали этих фотографий целый десяток. Мне досталась по жребию та, где есть я, Игорь и Витя. Зеленоватые бушлаты, медицинские косынки, повязанные в виде галстуков, как у бойскаутов, одинаковые бородатые и загорелые до черна лица. Витя напялил себе на морду ещё и черные очки. Я, как сейчас помню, сразу сказал ему: "Какого чёрта ты их надел? Тебя и так не узнаешь, а через много лет ты сам себя не узнаешь на этой фотографии". А он мне ответил, что так много он не проживёт. Накаркал, идиот. Убили его в 99-м в Дагестане где-то под Ботлихом.
Игорь же из армии сразу после первой чеченской уволился, и след я его потерял. Так сильно дружили, а потом он словно исчез -- ни письма, ни звонка. Кто-то мне говорил, что он жив -- здоров, и даже весьма преуспел в частном бизнесе, но вот старые друзья его как-то перестали волновать.
Хотя чего это я так заврался? Какой я ему старый друг? Я с ним и знаком-то был два года, когда "пиджаком" срочную проходил. Закончил я свой зоофак в 94-м, месяц отдохнул после получения диплома, а тут и повестка. "Сим сообщаем... что согласно подписанному контракту ... вы обязаны ..." и так далее. Еще до сдачи диплома, помню, вызывают меня на военную кафедру. "Чего это они?" - думаю. А вот чего. Ласково так спрашивают: "А не хотите ли вы, новоиспечённый товарищ лейтенант, своё заочное обучение превратить в полноценную службу"? Я, конечно, не психолог, но мне думается, как-то не очень вовремя они с такими вопросами ко мне, да и к остальным нашим, подвалили. У меня в голове только госы сидели, да защита предстоящая -- мне пока не до этого было. И потом, такие вопросы с кондачка не решаются. Нужно было подумать, обмозговать... И после учёбы пятилетней погулять хотелось... Какая, на хрен, армия?!
Вот я им и отвечаю: "Если приказ будет -- не откажусь, конечно. Но добровольно не хочу, так как имею перспективную работу".
"Это после зоофака-то?" - подполковник Чеченов меня спрашивает, и чуть не в открытую смеётся. Он вообще всякие шутки и приколы любил -- большой души человек был, я вам скажу. Слышал, он до сих пор преподаёт, а шутит или нет сейчас -- уже не знаю.
В общем, я, конечно, нахмурился, губы сжал, и промолчал.
Так ведь всё равно догнала меня повестка. Но, честно сказать, я не особенно расстроился. Потому что я хоть и молодой тогда был, но не такой уж и тупой, как некоторым казалось. С работой по моей специальности стала совсем труба. Скотину в хозяйствах успели всю перерезать, разводить было больше нечего. Без специальности ничего не заработаешь. Коммерческой жилки я в себе сроду не ощущал. А без денег жить было грустно. Не сидеть же на шее у родителей, которые сами с хлеба на квас перебивались, и были сами рады до смерти, что я институт наконец-то закончил?
А в армии зарплата, плюс казённое содержание. Офицер -- не солдат! Зря я что-ли на военную кафедру три года ходил и всю эту муть наизусть учил?
И потом, я себя вообще физически очень уверенно чувствовал. Дело в том, что ещё с девятого класса я упорно занимался единоборствами. Случайно начал, за компанию, а потом увлёкся -- оно и пошло. Друзья как-то отсеялись, а я наоборот -- остался. Тренер у нас был хоть и самоучка, но это ничего не значит. Я потом как-то слышал, что он именно как тренер здорово поднялся, свой клуб в Москве заимел. Да я, если честно, его пятку на своей челюсти до сих пор чувствую -- гонял он нас беспощадно, и бил безжалостно. И вот что сейчас смешно, уже запрет на каратэ вроде бы и сняли, а у нас тренировки под видом у-шу проходили. Даже упражнения какие-то разучивали, чтобы было что проверяющим показать. Правда, не было у нас никаких проверяющих -- чинодралам уже тогда не до этого было. Клуб бесплатный -- при средней школе -- взять нечего.
А мы по вечерам ходили, и в воскресенье в шесть утра. До сих пор помню: ночь, безлюдно, снег под ногами морозный хрустит. Дрожишь весь, спать хочется, и единственное выходное утро до слёз жалко. И придёшь -- сразу начинается: разминка, отжимания на кулаках, приседания, растяжки. Долго, нудно, болит всё. А потом сидишь в общем кругу возле матов, и ждешь -- вызовут тебя для спарринга -- или нет. И вроде ничего такого, а всё равно сердце ёкает. Особенно если тренер Заура выставляет. Заур здорово махался тогда -- он нас на три года тренировок опережал. И бил беспощадно. Раз так в челюсть мне въехал, что я неделю жевать не мог. Дома соврал что-то, не помню уже. Но я потом и сам как-то втянулся. Особенно когда растяжка пришла, и ноги вроде бы и сами собой подниматься начали.
И когда в институте учился, тоже клуб для тренировок нашёл. Таэквондо, но какая, в принципе, разница? Я и там быстро освоился. Главное, это не руки, не ноги. Главное -- это голова. Думать надо! А ещё, кроме хорошего соображения, у меня голова крепкая очень оказалась в физическом смысле. Удар хорошо держит. Я потом уже, много лет спустя, мультик с Гомером Симпсоном видел -- где он боксером был. Вот примерно так у меня тоже получалось. Раз на внутреннем турнире сошлись с одним азиатом, кажется из Калмыкии, -- он мне в голову, я -- ему. Он -- мне, я -- ему. В общем, долго мы так пропускали, потом он упал. А я ничего. Терпимо. Меня ещё на один бой хватило. Только вот голова была как чугунная, соображал я плохо. Проиграл поэтому.
Вообще, тренироваться мне нравилось. Нет, к сожалению, в профи я бы не прошёл. В профи нужно с детства заниматься, чтобы слабых мест не было. Но, всё-равно, лучше было в клуб ходить, чем на зоофак наш тащиться. Я уже с 93-го начал догадываться, что немного не туда поступил.
В общем, отправился я в армию без особой радости, но и без тоски и печали. Служить мне не нравилось ровно до первой зарплаты. Как только я её получил, сразу взглянул на мир другими глазами. Я таких денег никогда не держал в руках раньше, да и не рассчитывал. Говорят, в других местах военным тупо не платили, но у нас на Северном Кавказе такого не было. Платили почти день в день. Приезжал с финчасти человек, запирался в кассе, и через окошко в конвертах выдавал деньги под роспись.
Вот только командир разведроты в нашем батальоне меня отчего-то невзлюбил. Я человек в обычной жизни очень мирный, несмотря ни на что, и от него просто держался подальше. Но он всё лез и лез. Типа, шутит, а сам старается побольнее сделать. Зацепить, стукнуть, подколоть. Я от него уклонялся, уклонялся, а он всё наглел и наглел. И вот раз порвал мне бушлат на спине. Я его, этот бушлат, между прочим, за свои деньги купил -- на вещевом складе "пиджакам" выдавали какие-то недоделанные. Я сказал, что в таком дерьме ходить не буду. Пошёл в город, и сам купил хороший камуфляжный бушлат. Не сказать, чтобы уж очень дёшево, зато совсем другой вид. Встречают-то, что не говори, по одёжке. А он мне его разорвал, гнида. И ещё ржёт. Ну, я его и приложил. Но не слишком сильно. А он этого словно ждал. Глаза выпучил, рот оскалил, и на меня! Я всё же не хотел сильно драться. Он по боку мне слегка проехал, терпимо; я думал, он успокоится. А он раз -- и в скулу! Он, видно, рукопашным боем не спустя рукава в училище занимался. Ну тут уже делать было нечего.
В каптёрке народу было мало: два дружбана его -- один "пиджак", один -- кадровый. Так они только уселись поудобнее. Думали, наверное, сейчас цирк начнётся. Парни ровные, у меня с ними проблем не было, но кто я им, справедливо сказать? Так, никто.
Но я тот бой вспоминаю с удовольствием. Долго я до этого отрабатывал один хитрый приёмчик -- три последовательных быстрых удара ногой, не опуская её, и опираясь только на другую. Грубо говоря, сбоку, прямо и вверх. Вот этот третий удар "вверх" у меня плохо получался. Говорю же вам, я не гожусь для профи. То ли энергии не хватало, то ли сил, то ли природных способностей. А тут такая злость меня взяла, что он у меня получился! Влепил я этим третьим ударом серии разведчику нашему в челюсть так, что улетел он у меня через стул, и башкой своей тупой об стол грохнулся. Смотрю, и дружбаны ноги резко под себя подобрали, рожи вытянули, пасти заткнули. Постоял я, смотрю, Толик из-под стола вставать не спешит. Я его собственный бушлат, что на стуле висел, порвал в отместку, свой забрал и ушёл молча.
С тех пор мы с ним ровно держались. Без улыбок, но уважительно. Недели три вообще не разговаривали, а потом постепенно стали общаться -- на служебные, правда, только темы. Ну и чёрт с ним! Мне с ним детей не крестить.
Как бы то ни было, но слухи у нашей схватке по части разошлись. У меня, как и у всех почти "пиджаков", были проблемы с личным составом. Они, всё-таки, служить начали раньше меня. Да и местных абреков в роте хватало -- эти вообще отмороженные на всю голову. А тут, смотрю, стали тише себя вести. Уже на "вы" все называют, никто тыкать больше не рискует. Хотя, конечно, я расслабляться не собирался. Местные эти очень опасные существа. Могли и провокацию какую устроить запросто. А когда их куча придёт, с ними справиться трудно будет. Если вообще возможно.
Слышал я потом, что один абрек из нашей роты хотел мне подлянку сотворить: натравить на меня местную гопоту. Правда, или нет, не знаю. Мне об этом один товарищ потом уже рассказал. Но такой товарищ, что и соврёт -- не дорого возьмёт. А может, и правда. Мне здорово помогло, что меня в местный "клуб" пригласили тренироваться. Там контрактники были, которые этим делом увлекались, из города какие-то парни приходили. Офицеры были. Менты даже были. Нормальные парни, по крайней мере, с виду. Спокойные, уравновешенные. И мне такая среда была вполне привычна -- запахи, звуки, ощущения везде одинаковы.
Вот сейчас, с высоты прожитых лет, я думаю, то, что менты ходили в зал, и за руку со мной здоровались, мне сильно помогло. На Кавказе мент -- это больше, чем мент. Это -- сила. Если там и правда кто хотел на меня местных гопников натравить, то уже не рискнул.
Ну да ладно. А я так вошёл во вкус, что мне этих занятий раза два в неделю стало мало. Да и делать мне в части, честно говоря, было нечего. Бойцы по нарядам расписаны, а если я сам не в карауле, то делай, что хочешь. Скука. А тут комбат всю плешь проел - "Почему вы не заняты, товарищ лейтенант? У вас то, у вас это". На то и на это люди нужны. Раз он застал меня на спортгородке, и опять наезжает: "Почему вы один здесь, а не с личным составом"? Так он меня допёк, что я зашёл в казарму, мобилизовал кого смог, и привёл их на спортгородок. "Я", - говорю, - "кмс по каратэ. (Приврал, конечно). Буду делать из вас бойцов -- по бразильской системе". Это я из "Ералаша" вспомнил. Был такой сюжет там, когда за вратарём зеркальная витрина была. Но из моего контингента никто, видимо, ничего не понял. Но один абрек заартачился. Типа - "Кто ты такой?! Да я пошёл". Что мне оставалось делать? Сделал я ему бросочек один. Грохнулся он и лежит. Орёт: "Тебе конец!". Я говорю: "Будешь орать, будешь с Дадаем дело иметь". А Дадай в местной ментовке был что-то вроде авторитета. Не поймёшь -- то ли авторитет из ментов, то ли мент из авторитетов. Он сам как раз боевыми искусствами не занимался, не надо ему было, но в зал иногда заходил. Чего ему там нужно было, не знаю. Но познакомился, так, на всякий случай. В общем, абрек знал, кто это, и сразу заткнулся. Дадай молодых местных не любил почему-то, не знаю, почему, слышал, вроде что-то личное. Если какой молокосос к нему в обезьянник попадал, то огребал по полной -- не важно, кто там у него родственники. И я об этом знал -- мне папоротник один после спарринга рассказал, когда мы отдыхали, а Дадай зашел на спарринги посмотреть.
Остальные, глядя на такое дело, вообще притихли. Ну и, соответственно, начал я их гонять. Тут папоротники подтянулись поглазеть, потом ротный прискакал, потом сам комбат. "Вот, товарищ майор", - говорю я ему, - "веду занятия с личным составом по рукопашному бою. Знаю, что не по расписанию, но что могу". Он поржал, но ничего не сказал.
Я, честно говоря, думал, что в следующие дни никого не соберу. Будут прятаться от меня по щелям, как тараканы. Но вот немного ошибся. Местных человек пять сами пришли, наверное, пробили, что я и правда не пустое место; славян я смог ещё человек пять отловить по казармам. Мне всё равно было, кто из какой роты или отдельного взвода -- главное, что не занят ничем. Так как-то и пошло. Я форму держу, они пыхтят, терпят. Комбат, что хорошо, перестал зудеть. А когда пришёл новый призыв, то тут у меня вообще проблем не стало: эти мне в рот смотрели, пикнуть не смели, не то что возразить. Я так было приготовился всю службу в таком режиме оттарабанить, а потом -- глядишь -- и на реальный контракт -- лет на пять -- посмотреть... Но тут эта чёртова война началась...
Мой поток воспоминаний, вызванный случайно попавшим в руки фото, прервал визгливый сигнал домофона.
Глава 2.
Я всё никак не мог привыкнуть к этому визгу. Домофон в нашем подъезде, равно как и железную дверь поставили совсем недавно, после громких и оглушительных разборок между жильцами. Я сам ещё не привык им толком пользоваться, а уж мои друзья, которые раньше приходили ко мне в гости как к себе домой, и подавно. Толкнут по привычке дверь ногой, а она -- железная. И стоят, смотрят на неё как бараны на новые ворота: не могут номер квартиры вспомнить. Начинают по сотовому названивать. А Славик, тот вообще стал заранее звонить по мобиле, или по домашнему -- что придёт скоро.
Один чурбан пробовал камешки мне в окно кидать -- я на первом этаже живу. Ну, это я быстро пресёк. Провёл с ним воспитательную беседу, и сказал, что хоть мы типа и друзья, но ноги я ему за такое вырву, и в жопу вставлю. Вроде дошло.
Откуда у меня собственная квартира? Довольно странная история. В Саратове -- в этой квартире -- жила моя двоюродная бабка. Видел я её в жизни -- если не соврать -- раза три, не больше. И вдруг -- нежданно--негаданно -- оказалось, что свою однокомнатную, полученную за работу дворником, (при советской власти такие квартиры дворникам давали), приватизированную квартиру она завещала мне! Вся родня немного обалдела, потому что, хотя у неё самой детей не было, были родственники и поближе меня. Сестра её, например. Вроде бы, мне кто-то сказал, что я похож на бабкиного отца как две капли воды, а свою близкую родню она вообще недолюбливала. А нынешнюю власть, (ну если бы как квартиру государству оставить) - ненавидела. Вот и не нашла ничего лучшего, чем мне квартиру завещать. Сестра её пробовала права качать, но на меня где сядешь, там и слезешь. Я у неё прямо спросил, чего она хочет? Хочет, чтобы я ей эту квартиру передал? Она, конечно, молчит, по глазам вижу, что именно этого и хочет, но как вслух-то мне об этом сказать? Я же прямо пошлю, за мной не заржавеет. Вот она мычала, мычала, но я скоренько документы оформил: там подарок, там -- денюжка. Где -- малая, где -- побольше. Когда надо, я могу и сам нужную инициативу проявить. Вот и стал я владельцем квартиры. А то что тётка эта меня теперь ненавидит лютой ненавистью, как и вся её родня -- там мне плевать и на это, и на них. Зато я сам себе хозяин, и живу в большом городе. Хочу -- пиво пью, хочу -- водку трескаю.
В общем, снял я трубку с домофона, спросил -- кто? Ну, как я и догадывался, пришёл Лёха. С Лёхой мы вместе учились в институте, одну кафедру закончили, только он сумел ловко уклониться от призыва. На пятом курсе женился скоропостижно, и завёл ребёнка. У нас с факультета не всех призывали, выборочно. Видимо, решили, что зачем призывать семейного с малым ребёнком, когда неженатых и бездетных до хрена? Только я даже не знаю, кому из нас больше не повезло. Я ни секунды не жалею, что служил. А вот не жалеет ли Лёха, что остался дома -- это еще большой вопрос.
Подвела его излишняя любовь к сексу. Как сейчас помню, еще курса со второго его словно заклинило -- только о бабах и говорил. Нет, чтобы действовать -- только говорил. Ну и, правда, красавцем он не был, чтобы бабы на него сами вешались, денег не было -- все мы, наш круг общения, тогда были бедны как церковные крысы. К слову сказать, в нашей группе пара мажоров всё-таки училась. Только круг общения у них свой был, и бабы -- соответственно -- свои. Так что Лёха только мечтал: идёт со мной по улице, увидит какую девку симпатичную, и глаза закатывает - "Я бы ей вдул...". Ну, я тоже не монах, но на каждом углу про секс и Камасутру не упоминал. Тем более что в те годы я про Камасутру только слышал, а вот увидеть нигде не мог, конечно. Это не нынешние времена, когда такого добра кругом навалом -- никто и даром читать не особо хочет. А может, я и ошибаюсь, насчёт "читать"? Возраст уже просто у меня не тот?
Ладно, короче, неважно. Главное, что кто ищет, тот всегда найдёт. Или так лучше сказать: бойся своих желаний, ибо они исполнятся. Где Лёха выкопал эту бабу, я не знаю. Была она его на два года старше, раньше училась в одном с нами институте, и жила где-то от Лёхи неподалеку. И закрутился у них роман. Лёха просто в эйфорию впал. Дорвался человек до секса, а эта ушлая, видимо, баба, ему ни в чём не отказывала. Мозг у Лёхи отрубился напрочь. Только и рассказывал, сколько, как и в каких позах у них вчера было. И допрыгались до беременности, и до свадьбы. (А может и не допрыгались, а просто хитрая тёлка решила замуж выйти)? И скажем так, у Лёхи матери не было, а была мачеха. Поэтому ей на судьбу Лёхину было, как бы это мягче сказать... А, короче, вы поняли. Папа тоже как-то не особо переживал по этому поводу. Он вообще очень флегматичный мужик был. Просто сказал, что денег на свадьбу нет. Ну нет и нет. Невесте было не до этого. Просто пошли в ЗАГС и зарегистрировались. Я на торжестве тоже был. И как-то я ещё тогда подумал, что добром вся эта история для Лёхи не закончится.
А всё очень просто. Когда на свадьбе жених напивается до положения риз -- это, конечно, не очень нормально, но особого удивления не вызывает. Но когда невеста напивается сильнее жениха -- гости несколько нервничают и проявляют волнение. И имя-то какое-то у Лёхиной жены оказалось странное -- Ядвига. Пьяная, беременная... Я тогда ещё решил, что долго эта комедия не продлится. Но Лёху я недооценил. Родилась у него дочка -- слабенькая и болезненная -- и прикипел к ней Алексей просто без памяти. Ну а там где дочка, там и мама. Жили они все у её родителей, ну а где же ещё? Кто бы стал терпеть Ядвигины загулы, кроме её матери. Кто был её папаша, я не знаю, а Лёха как-то очень невнятно на эту тему выражался. Не хочет говорить, ну и ладно -- я же не навязываюсь. Я подозреваю, что если он вообще был, то квасил не хило. Раз Ядвигу пришлось кодировать, то тут и к гадалке не ходи.
В общем, оказался Лёша примерным семьянином при никакой жене -- ну, примерно, как Новосельцев из "Служебного романа". Вот только после того, как я уволился из армии, и осел в Саратове, Лёха ко мне зачастил в гости. Я по человечески его хорошо понимал: к родителям своим идти ему было тошно -- там его особенно никто и не ждал, в семейном "гнёздышке", видимо, просто осточертело. Куда ему было ещё идти? Был, правда, наш друг Славик, но он и сам не так чтоб давно женился на богатой и перспективной невесте, и ему было сейчас не до Лёши. А я -- один. Свободен совершенно. Обычно я его угощал пивом. Иногда Лёха сам приносил трехлитровый баллон.
Но вот как раз сегодня у меня в холодильнике было пусто. Я вообще не люблю убираться в доме. Посуду мыть начинаю, когда она больше не помещается в мойке, пылесосить -- когда от пыли начинаю чихать, в магазин тащусь тогда, когда в доме реально нечего пожрать.
--
Заходи, - сказал я по домофону, и заранее открыл двери.
Через пару минут двери заскрипели, и возник Лёха. Руки у него были пусты.
--
У меня ничего нет, - сразу предупредил я без особых церемоний. - Если хочешь пива, надо идти в магазин. Денег я могу дать.
Лёха, к моему удивлению, махнул на это рукой. Он прошёл в комнату, и рухнул в моё любимое кресло.
А вот это было уже серьёзно. Еще учась в институте Лёха серьёзно увлекся компьютерами и программированием. Настолько серьёзно, что постепенно это стало его основным увлечением, (ну, кроме разговоров и сексе, само собой). Институт он закончил без особых успехов, зато как спец по компам репутацию себе завоевать успел. Так что сейчас он этим делом как раз и занимался. Ну не скотину же ему лечить, правда? Которой еще и нет к тому же? Компьютеров стало больше скотины, и лечить теперь нужно именно их.
--
У меня работа срочная, - выдал, наконец, Лёха, скрепя зубами и нервно дёргая ртом. - Дай мне на твоём компе поработать. Мне пива не надо.
Я, честно говоря, намеревался и сам побродить в дебрях всемирной паутины, но раз другу надо...
--
Садись, - разрешил я милостиво, сам поражаясь своему благородству.
Лёха выпрыгнул из кресла и прыгнул на шар "Торнео", который заменял мне офисный стул. Он даже не заметил, что сидит на шаре, а не на стуле. Компьютер тоненько запел, Лёха заурчал. Они нашли друг друга.
Я же всё-таки решил сходить за пивом. Заодно можно было прикупить что-то из еды -- дня на два. Но только я переоделся в джинсы и безрукавку, достал деньги из тумбочки, отодвинув временно Лёху в сторонку, как тут зазвонил мой домашний стационарный телефон. Когда автоответчик назвал номер, я громко выругался матом. Это звонили с работы, и это явно был никто иной как мой непосредственный начальник. Оставалась ещё одна маленькая надежда, что этот звонок не связан с вызовом на работу. Вдруг ему просто хочется что-то спросить?
Я поднял трубку.
- Станислав? - спросил шеф. - Двигай в офис. Есть задание.
Глава 3.
Я оставил Лёху у себя дома, взяв с него обещание никуда не отлучаться до моего возвращения. Он что-то пробурчал, не отрывая глаз от монитора, но мне этого было вполне достаточно. Дверь у меня защёлкивается, и если этот чудик выйдет и её захлопнет, то просто не сможет попасть обратно. Но это уже его сугубо личные проблемы.
Я прихватил ключи от своего "Форда", и вышел на улицу.
Машина стоит около моего подъезда. И Лёха, и Славик периодически спрашивают у меня, почему я не покупаю себе гараж. Типа, все культурные автовладельцы должны иметь свой гараж.
Извините, мне он на фиг не нужен. Машина для меня -- это реально не роскошь, а средство передвижения. Я совершенно не понимаю людей, которые ставят свои машины в гараж за пять остановок от дома, а потом едут до дома на общественном транспорте. Мне лично жалко ставить машину даже на ближайшей платной стоянке, потому что оттуда нужно десять минут идти до дома пешком. У меня иногда не бывает этих десяти минут. Я ведь всё-таки в ЧОП работаю. Ну и потому, что я работаю в таком месте, местные вандалы обходят мою машину стороной. Мне, честно говоря, и не понадобилось никому ничего объяснять. Просто как-то раз за мной заезжали коллеги -- такие бритоголовые конкретные пацаны с торчащими из-за пояса волынами. (Это травматы, но сделаны так, что от огнестрела не отличишь). И местная шушера, которая грызла семечки на лавке, это видела. Этого было достаточно, что бы они с тех пор вежливо со мной здоровались, и обходили мой "Форд" десятой дорогой.
Хорошо, кстати, что я не успел выпить пива. Конечно, с моей работой, в принципе, лучше вообще не пить, вызвать могут в любую минуту, даже ночью. Но я ведь не монах, правда? Да, приходилось за рулём и поддатым ездить, кто не без греха? Но, скажу в своё оправдание, что если я сильно пьян, то за руль -- ни-ни. Лучше честно сказать начальству, что я пьян, и толку с меня -- ноль. Я если и пью, то в свой законный выходной день. Имею полное право. Ну а если я выпил с литр пива, или рюмки три водки, то я доеду куда угодно. Я вожу осторожно, никогда не лихачу. Почему так? Потому что я не так боюсь смерти, как боюсь глупой смерти. Скажем, гибель в бою -- это одно. Был молодой, тогда в Чечне -- ведь ничего не боялся. Сейчас уже вспоминаю то время, и потом покрываюсь. Сейчас кажется страшно, хотя уже, казалось бы, чего переживать? А вот разбиться на машине -- это просто тупость. И самое обидное, что ты можешь ехать аккуратно и все ПДД соблюдать, а какой-то олух, или пьянь в тебя вмажутся со всей дури. Хорошо, хоть Гейко научил: "Думай за дураков". Я и думаю. Ну, когда сам совсем трезвый. Когда поддатый, тут только за собой слежу, чтобы не накосячить.
В общем, выехал я со двора, с трудом, правда, потому что благосостояние нашего народа растёт на глазах, и весь двор уже машинами забили, проехал под аркой, и вывернул налево, на проспект. Влился в поток машин. Вроде всё хорошо, но, честно вам скажу, не люблю я ездить по городу. Вот сколько уже лет езжу -- а всё равно не люблю. Потому что не могу расслабиться. Всё время -- то светофоры, то знаки, то разметка. То придурки на дороге, то менты в засаде.
Вот за город ездить мне нравиться. Раз -- обгон, два -- обгон, и потом, если повезет, можно минут десять, а то и больше просто спокойно и быстро ехать, ни на кого не отвлекаясь и не дёргаясь.
Лето, выходной, пробок в городе не было, и до офиса я добрался в рекордные сроки. На часах стоял Ваня Большой.
Большой -- потому что реально большой. Ровно два метра. У нас был ещё один Ваня, и разумеется, его называли Маленький. Хотя какой он был маленький, если его рост составлял метр восемьдесят? Но по сравнению с Ваней Большим... Сначала Ваня Маленький злился и психовал, а потом плюнул. Маленький -- так маленький.
Ваня Большой хотя слегка и напоминал нашего знаменитого боксёра Колю Валуева, но такой остротой ума не отличался. Начальство использовало его в основном для устрашения. И взгляд у него был очень тяжёлый -- посетители робели и трепетали.
--
Ты чего? - спросил он, временно оторвавшись от монитора, где раскладывал своими могучими руками очередной пасьянс.
--
Дима вызвал, - вздохнул я.
--
А, - равнодушно отвернулся от меня Ваня, и снова заводил мышкой по столу. - Давай, дуй.
У нас в конторе сотрудников можно условно разделить на три примерно равные части: блатные, менты и военные. Ну, то есть, понятно, на тех, кто пришёл из МВД, кто из армии и тому подобного, а кто -- из братков. Как мы тут все уживаемся? Менты с братками, например? Ну, во-первых, их уже давно друг от друга отличить трудно, а, во-вторых, не пересекались мы никогда. У нас было два главных начальника, и три зама. Один работал с братками, другой -- с ментами, и третий -- с нами. То есть с бывшими военными. (Ну, я военный не кадровый, конечно, но куда меня еще было отнести -- к блатным что-ли? Смешно). Никогда мы не пересекались по своим заданиям. Раз одному заму поручили, то он один и справлялся. Бывали, конечно, исключения... Но где их не бывает?
Наш, то есть мой, шеф, приводил меня в изумление, правду сказать. Маленький, толстый, в очках. Лицо какое-то... Несерьезное, так скажем. Глаза маленькие, губы обычно в линию, голос -- тонкий, я бы даже сказал, писклявый, взгляд -- вечно настороженный. Никогда он никому не говорил, где и чем занимался. Я думал, что он вообще не военный. Совсем. И где-то по пьяни кто-то рассказывал мне, что он чей-то родственник из наших учредителей. Закончил, вроде бы, академию управления какую-то, не служил он нигде сроду. А и зачем? Он же нам только задания раздаёт. Ему же их выполнять не надо. Блатные или менты его, может быть, быстро бы подставили. А мы -- люди военные, дисциплинированные. С нами ему проще всего.
--
Добрый день, Станислав! - пропищал шеф, подав мне руку, но не вставая из-за кресла. Несмотря на бешено крутящийся вентилятор, Дима взопрел, а его мокрые руки оставляли капельки пота на лакированной поверхности стола.
--
Что случилось? - задал я вполне естественный вопрос, потому что просто так в выходной у нас выдёргивать сотрудников из дома всё-таки не принято.
--
Есть задание. Длительная командировка.
Ну, всё ясно. У нас в конторе, как ни странно, не так уж много неженатых сотрудников. По крайней мере, в нашем "военном" подразделении. Как там у братков я не знаю, но раз дело поручили Диме, значит, браткам его поручить было нельзя. А менты у нас вообще поголовно женатые. Потому, если задание связано с длительным отъездом, обычно оно достаётся или мне, или Коляну, или Аманату. Я, правда, не сильно расстраиваюсь, потому что чем дальше от боссов, тем спокойнее жизнь, а командировки, грех жаловаться, у нас оплачиваются хорошо.
--
Куда? - спросил я, всё еще стоя возле стола. Меня ещё в армии научили, что без приказа вышестоящего нижестоящему садиться как-то не принято.
Штатский элемент Дима периодически забывал, с кем оно имеет дело, и ставил нас и себя в неудобное положение. Но сейчас он на удивление быстро сообразил, почему я стою с каменным лицом.
--
Садитесь, пожалуйста.
Я погрузился к мягкое кресло напротив стола. Дима пожевал губами, и хлопнул в ладоши. Я позволил себе тонко улыбнуться.
--
Дело не совсем обычное. Нужно будет съездить в Ош.
Я только приподнял бровь. Ош? Это кажется где-то в Киргизии?
--
Ош -- это на юге Кыргызстана, - сообщил мне Дима. - Попасть нужно срочно, поэтому полетите самолётом. Сначала -- до Бишкека, а там -- до самого Оша.
Дима полез в папки, и достал оттуда фотографию. Он протянул её мне. Я взял фото, и увидел девичье лицо: холодное, сероглазое. Волосы светлые. Губы крепко сжаты. В целом -- не славянское лицо. Дима дал мне вторую фотографию. Это был парень: черноволосый, лицо круглое, глаза грустные, словно обиженные. Губы большие, и даже на фото я заметил приличную щель между верхними передними зубами.
Я молча ждал продолжения разъяснений.
- Девушку зовут Хельга. Это сейчас. Раньше её звали Ольга, но в Германии она изменила себе имя. Парень -- Игорь. Это её брат. Их общая фамилия Клаус.
Это было весьма любопытно, но я молчал. Перебивать начальство нельзя. Тем более -- Диму, который очень нервничает, думая, что все над ним за его спиной посмеиваются, прикалываются, просто ржут, и показывают в карманах фиги. Поэтому я изобразил любопытство только движением головы.
--
Их родители -- немцы, и жили при советской власти в Оше. Затем, в девяносто втором удачно эмигрировали. Но не все. Деды остались там. Говорят, очень упрямые люди, отказались уезжать из мест, где родились и прожили всю сознательную жизнь. Эти двое -- Игорь и Хельга -- отправились к ним в гости, чтобы проведать, и постараться убедить переехать в Германию. Кажется, в Баварию, но это, разумеется, для нас не имеет никакого значения. В путешествие они отправились на собственной машине. Между прочим -- не самой дешёвой.
Тут я не удержался и заржал. Дима тоже улыбнулся, но соблюдая своё начальственное достоинство, только прыснул, пряча от меня глаза.
--
Туда они доехали. Как -- не знаю, это мне неизвестно. Но, видимо, путешествие было непростым, потому что...
Дима сделал паузу, и я усилил внимание, понимая, что теперь мне объяснят цель задания.
--
... потому что они бояться возвращаться одни и без охраны.
--
Я должен их привезти? - всё-таки я позволили себе опередить начальственную речь.
--
Да.
--
Я -- один?
--
А что в этом сложного? Просто помочь людям приехать. Кроме того, свободных людей у меня сейчас нет. Вы же знаете, все на объектах. А с женатыми сами представляете ситуацию.
Я нахмурился. Дима снова пожевал губами.
--
Заказчик обещал хорошую премию лично исполнителю, если доставите немцев сюда в целости и сохранности. Если есть желание, можете взять с собой попутчиков, а свои расходы на них покроете за счёт этой премии. Других предложений у меня нет. Думайте, Станислав, сами.
Я не индивидуалист, и всякую неприятную работу предпочитаю выполнять в команде: двое работают -- один страхует; один работает -- двое страхуют. А тащить двух немецких баранов из чёрта на куличках через две границы одному...
Дима протянул мне приказ.
--
Идите в кассу, получайте деньги. Вылететь желательно завтра, сегодня нужных рейсов уже нет. Крайний срок, послезавтра, но тогда придётся писать объяснительную на имя руководства -- вы же знаете порядок. И еще -- неофициально. Заказчик -- хороший друг Валентина Петровича, (я помнил -- это один из наших учредителей), поэтому он и обратился к нам. Так что уж не подведите, Станислав.
--
А какой размер премии? - хмуро спросил я.
--
Пятьдесят тысяч рублей.
М-да, не особо густо. Я забрал приказ.
--
Разрешите идти?
--
Ну что вы, Станислав, как... Идите, работайте.
Я вышел из кабинета.
Если вы думаете, что я сразу рванул в аэропорт за билетами, то вы сильно ошибаетесь. В первую очередь, я хотел посмотреть, чем там занимается Лёха в моей квартире, но звонить я не собирался. Сюрприз будет! И, честно говоря, не лежала у меня душа к этой поездке. Я, вообще-то, не тупой, новости смотрю и по телевизору, и по Интернету, а иной раз даже могу и газету купить. Так что о том, что в Киргизии неспокойно, оттуда выгнали бывшего президента Бакиева, и он теперь околачивается в нахлебниках в Минске, я прекрасно знал. И нетрудно было понять, почему так переживают за свое безопасное возвращение немцы, которые, оказывается, приехали в Ош ещё в конце апреля. Почему они так долго там пробыли -- это не моё дело. Моё дело -- их оттуда вытащить. Но когда я только глянул в приказе, какая машина у этих немцев, мне сразу слегка поплохело - "Порш"! Короче, фрицы отправились киргизам понты кидать, а я теперь в одиночку должен вытащить этот дорогостоящий и потенциально самоубийственный автохлам? И почему всё-таки один? Начальство понимает, что на такой заказ мало кто из наших подпишется? А меня не жалко?
Признаюсь, была у меня мысль, пока я рулил до дома, никуда не ехать, а просто написать заявление об уходе. Но потом я подумал, чем я тогда буду заниматься, и мне стало грустно. Всё-таки приличные деньги за несложную работу, которая обычно доставалась мне в ЧОПе... А тренировки в зале и на стрельбище я за работу и не считал, мне это было только в удовольствие.
Так я ничего не придумал, вырулил под арку к себе во двор, поставил "Форд" в тенёчке, под огромным кустом белой сирени, открыл ключом квартиру, и услышал голоса.
Глава 4.
Вот именно -- голоса! Это не были ни радио, ни копм, ни телевизор. Это был живой человеческий голос. Но ведь уходя, я оставил в квартире только одного Лёшу! Что за чертовщина? Он что -- ко мне домой откуда-то бабу приволок? Но ведь это абсурд!
Я вошёл в комнату, и увидел вытаращенные на меня глаза Славика.
Всё стало ясно.
Славик стал моим товарищем ещё раньше, чем даже Лёха. Познакомились мы с ним будучи так называемой "абитурой" на отработке в колхозе -- при советской власти это было обязательно, тем более -- сельскохозяйственный вуз. Слава был будущим экономистом, но жили мы в одной комнате целый месяц, отчего довольно сильно сдружились. Потом наше знакомство продолжалось ни шатко, ни валко, но вот в армию мы со Славиком попали в одну бригаду. И даже вскоре снова оказались в одной комнате, хотя и служили в разных батальонах.
Как и у всех молодых лейтенантов на Кавказе, у Славика быстро начались проблемы с местными гопниками. Я уже говорил, что мне удалось в какой-то степени с этой проблемой справиться, и к нам в комнату они ломиться перестали. Для Славика это было огромное облегчение, и, надеюсь, он был мне здорово благодарен. Хотя, строго говоря, в этом я не особо уверен.
Но, в любом случае, сдружились мы ещё крепче, так что по возвращении домой Славик стал частенько заглядывать ко мне на огонёк.
Что мне в Славике не нравилось, из-за чего я остерегался ему полностью доверять, так это его постоянное и неудержимое враньё. Нет, по мелочам он не врал. Его насквозь лживые рассказы касались исключительно его личного благосостояния, его влиятельных знакомых, заграничных поездок, сногсшибательных тёлок, с которыми он тусовался и такого прочего. Я уверен, что всё это полная чушь. Однажды мне надоело, и я сообщил Славику, что если он не перестанет трындеть о своей крутости, то местные гопники, чтобы не упустить такого жирного баклана, приедут к нему прямо домой. К чести Славика, он сразу сообразил, что я в чём-то прав, и резко заткнулся. До конца службы он держал язык за зубами.
Тем не менее, вернувшись в Саратов, Славик сделал неплохую карьеру в налоговой. Сначала он начал в районной инспекции, потом перешёл в городскую, а через пару лет оказался в областной. Хотя я, честно говоря, думаю, что столь быстрому продвижению здорово помогла его женитьба. Почему эта девица выбрала Славика -- высокого, худого, носатого, и частенько заикающегося, особенно при волнении -- ума не приложу. Но факт есть факт! Единственная дочь не самого бедного в городе бизнесмена выбрала именно его. То, что выбирал не он -- я не сомневаюсь.
Папа -- бывший директор треста, выкупивший его у самого себя за копейки, купил молодожёнам отдельную квартиру. Живи и радуйся. Они и радовались! Ребёнок родился. Но вот прошло четыре года, и Славик Лизе надоел. Обычно бывает наоборот, но Слава не мог позволить себе ссориться с богатым тестем. А вот Лизе бояться было нечего. После декрета она вернулась на работу в городскую администрацию, встретила старых поклонников... С этого момента Слава стал приходить ко мне гораздо чаще, и жаловаться на жизнь. Так они ко мне по очереди и приходили -- то Слава, то Лёха. И даже сдружились между собой на почве тяжёлой семейной жизни.
Я смотрел на них, и иногда возникавшая мысль, что время идёт, я не молодею, что надо бы жениться, детей завести -- вылетала напрочь. Чур меня! Чур!
--
Что на этот раз? - спросил я громко и отчётливо, едва перешагнув порог.
Они оба испуганно оглянулись, и вид Славика мне сразу не понравился. Был он какой-то дёрганный, с красными испуганными и слезящимися глазами. Да ещё и противно сопел. Лёха же выглядел озадаченным.
--
Ну-ка, колитесь, что тут у вас происходит? - добавил я своему голосу напускной суровости.
--
Э-э-э, - сказал Слава, шмыгнув носом. - У меня, как бы сказать, серьёзная проблема нарисовалась.
Я рухнул в кресло, вытянул ноги, и благосклонно кивнул головой:
--
Слушаю внимательно.
Слава присел на краешек дивана, что ему, в общем-то, было не свойственно, и запинаясь начал рассказывать о своей беде.
То, что Слава, как заместитель начальника отдела в областной налоговой частенько помогал своему тестю, для меня была не новость. Славик это не афишировал, конечно, но и особо не скрывал. До сих пор все подобные поручения были всего лишь в рамках дружеских услуг. Но теперь тесть потребовал, по словам моего друга, невозможного. Нужно было помочь важному партнёру тестя, проверку которого курировал отдел Славика, причём этот партнёр был тёмным жучарой, но настолько неосторожным собственно в учёте, что налоговая недоимка лезла просто на глаза любому мало-мальски разбирающемуся в бухгалтерии человеку.
--
Очень жадный тип, экономит на хороших специалистах, вот студенты -- недоучки, которых он понабрал по дешёвке, ему и состряпали весь учёт, - пожаловался Славик.
Раньше это всё сходило с рук, потому что у жучары были подвязки где-то много выше уровня Славика. Но того типа, который это всё покрывал, взяли на банальной взятке. Рамсы попутал. Не по этому делу -- по другому, но из игры он всё-равно выпал. И вот теперь закрыть эту совершенно внезапно образовавшуюся брешь должен был, по мнению тестя, дорогой зять Славик.
--
Ты знаешь, - хрипел Слава, - я дружу с уголовным кодексом. Всё, что я в жизни допускал криминального, всегда тянуло максимум на административку. А тесть хочет втянуть меня в серьёзные статьи! С моим-то везением! Меня же обязательно разоблачат и точно посадят!
--
А что, - осторожно спросил я, - тестю тебя не жалко? А вдруг и правда, посадят? Как же Лизка? Муж -- уголовник, ребёнок -- сирота.
Слава скривился, как будто ему дёргали зуб, но мне пришла в голову уже совершенно другая мысль, и я поспешил поделиться ею с окружающими.
--
Слушай, друг мой, а не хочет ли Лиза от тебя отделаться? Ты им поможешь, они же на тебя накапают, тебя посадят, и твоя супруга свободна, как вольный ветер! Как вам такой вариант?
Слава впал в прострацию, и глотал открытым ртом воздух. Он внезапно осунулся и даже, казалось, на глазах постарел и усох, хотя куда уж больше? Видимо, я поразил его своим ёрничанием в самое сердце. Может быть, я случайно угадал тайные мысли самого Славика, которые в чужих устах выглядят куда более зловеще?
--
Мне надо скрыться, - произнёс Славик, когда его челюсть опустилась в нормальное положение. - Недели на две, пока всё не уляжется. Я всё равно отказался это делать, и хлопнул дверью. Поэтому я и пришёл сюда.
--
Почему же не к маме? Я тебе кто -- мать Тереза?
Не обратив внимания на мой тон, к которому Слава, видимо, давно привык ещё за время службы в армии, он серьёзно ответил:
--
Маму я беспокоить не хочу. И потом, честно говоря, там нытья будет... Я не выдержу.
--
А как ты скроешься с работы?
Славик крутанул головой, словно отмахиваясь от мухи:
--
У меня отгулов набралось уже на месяц, наверное. Я напишу заявление.
--
А если его не подпишут?
--
Подпишут, куда они денутся! Зря я что ли по субботам на работу выходил? А не подпишут, всё равно скроюсь. Вряд ли меня уволят. Ну а если и уволят, то это лучше, чем идти под статью... Давай я у тебя пока поживу?
Предложение мне не понравилось. У меня что -- общежитие имени монаха Бертольда Шварца? Увольте. Если бы они хотя бы в квартире навели порядок... Но никто из них этим, разумеется, не озаботится: будет ещё грязнее и гаже, чем даже есть сейчас.
--
У меня тебя будут искать в первую очередь, после мамы, конечно. Не забывай, что твоя Лизка прекрасно знает, где я живу, и где ты можешь спрятаться.
--
А что мне тогда делать? - Славик опустил плечи. Таким растерянным и испуганным я не видел его уже давно, с тех самых времён, когда кавказские гопники обещали посадить его на нож, если он им не заплатит.
--
Так, я сейчас сам схожу за бутылкой...
--
Бери две, - перебил меня Лёха.
--
Ладно, - сказал я покладисто, после паузы, когда еле сдержался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость, - тогда, Лёха, пойдём вместе. Я один не хочу тащить бутылки и закуску. А ты, Славик, блин, тоже не сиди как потерпевший, а вымой посуду и столовые приборы, будь добр. И рюмки тоже. А то у меня чистых не осталось вообще. Мы вернёмся, посидим, и что-нибудь придумаем.
Славик безропотно поплёлся на кухню, а мы с Лёхой легким стремительным шагом отправились в ближайший гипермаркет. Денег у меня сейчас было достаточно, настроение -- неопределённое. Ну и раз уж мы всё-равно собрались все вместе, почему бы нам, действительно, немного не погудеть?
После некоторого размышления, я взял не две бутылки водки, как намеревался первоначально, а три. Моего любимого "Голубого Топаза" почему-то в продаже не оказалось, и я купил местную "Столичную" в надежде, что хотя бы не отравимся. Закуску и квас на запивку выбирал Лёша. Я только посмотрел в корзинку, и одобрил его выбор. Нагруженные, как два осла, мы добрались до дома, изнемогая от пота.
--
Только июнь, а уже как в парилке! - простонал Лёша, рубашка которого на спине промокла насквозь.
Я промолчал. Меня это всё тоже достало: я чувствовал, как ручейки пота стекают по моему телу. Очень хотелось на речку, но я знал, что сейчас это абсолютно нереально. Моя машина подмигнула мне фарами, на которые упал луч солнца, я открыл подъезд, и мы вошли в прохладу. Постояли, отдышались, и поднялись по лестнице ко мне. Я хоть и жил на первом этаже, но подо мной были огромные полуподвальные помещения, поэтому без лестницы было не обойтись.
Слава, конечно, тот ещё фрукт в отношении порядка, но не могу не признать, что на кухне в этот раз он постарался. Бытовая химия ему в помощь! Её у меня было в достатке, другое дело, что я редко ею пользовался. Хотя покупал регулярно, видимо, по инерции. Слава, как мне показалось, пустил в действие её всю. Он отчистил даже жаровню, которую я подумывал просто выкинуть. Этот факт меня почему-то напугал. Я решил, Славику так страшно, что он упорно отвлекается любой бездумной механической работой.
--
Слава, ты супер! - тем не менее, громко одобрил я его работу. - Так, давайте сразу по первой, и накроем стол.
Я быстро открыл одну из бутылок, налил по полстопочки, раздал друзьям, и мы выпили. Лёха занюхал рукавом, Слава сразу налил себе и тут же выпил квасу, а я после первой не закусываю, и даже не запиваю -- первая у меня пролетает вообще незаметно.
Из кулинарии мы принесли котлеты по-киевски и несколько разных салатов. И, разумеется, копчёную колбасу. Я вообще не представляю себе ни одной пьянки без копчёной колбасы. Когда в рот уже ничего не лезет, а водку пить надо, и надо чем-то её закусывать, я закусываю копчёной колбасой. Такая вот у меня выработалась многолетняя привычка.
Мы выпили по второй рюмке, и начали есть. Мои друзья оказались весьма голодными, и у них просто трещало за ушами. Я тоже очень хотел есть, но сначала пришлось навести порядок:
--
Не ешьте так быстро! - предупредил я, - Закусывать нечем будет.
Слава, дожевывая кусок котлеты, согласно закивал головой. Ему явно захорошело, и он становился похожим на себя самого обычного. Но разговор пока не клеился. У каждого были свои причины для грусти, а я не мог подобрать тему, чтобы развеселить нашу унылую компанию. Чтобы зажечь разговор за столом, я могу подбросить даже провокационный вопрос, и если бы мои собеседники не знали, что я могу отправить кое-кого в глубокий нокаут, то быть бы мне часто битым. Но пока проносило.
Но даже ничего провокационного не приходило мне в этот момент в голову. Я, уже слегка навеселе, решил, что в этот раз никого шевелить не буду, а расскажу друзьям о том невесёлом задании, которое мне подсунул мой писклявый шеф и его начальство. Обычно я помалкиваю о своих делах, но в этот момент мне не казалось, что в этом есть что-то секретное. Да и чего там секретного-то? В конце-концов, и Лёша, и даже Славик мне много ближе, чем любой из моих коллег на работе, не говоря уже об этом толстом уроде Диме.
И я начал рассказывать. Естественно, я приукрасил все возможные трудности, и так распалился, что вскоре и сам в них поверил, и ужаснулся. Лёха и Славик начали оживлённо обсуждать мою предстоящую поездку, развлеклись, повеселели -- ведь трудности друзей и знакомых всегда повышают собственное настроение, пусть даже не намного, а потом -- после шестой рюмки, я перешёл в "контрнаступление". Я напомнил Лёхе, что предупреждал его о такой жене, как Ядвига, что экзотическое имя и сексуальная активность -- это еще не повод жениться, и всё в таком духе. Леша разошёлся, и начал кричать, что если нужно будет, он может и уйти от неё. Да! В любой момент уйти! Хотя бы прямо сейчас!
Доведя до белого каления друга Лёшу, я переключился на друга Славика и его коварную супругу Лизу. Славик перестал улыбаться, и снова съёжился. Видимо, начал думать, где он будет кантоваться, пока не закончится вся эта мутная и опасная история.
И тут в мою пьяную голову пришла блестящая идея. Вернее, в тот момент она мне казалась таковой. Мы выпили где-то полторы бутылки, и были в том промежуточном состоянии, когда в голове уже царит эйфория, а ноги, руки и язык ещё работают.
--
Братцы! - воскликнул я, стукнув кулаком по столу. - А поехали со мной! И все ваши проблемы решаются на раз! Лёха проучит свою жену. Пусть поживёт без мужа! Пусть поволнуется! Пусть почувствует как это -- остаться одной! Может быть, протрезвеет наконец, и поймёт, что так дальше жить нельзя! Что так быть не может! А ты, Славик, скроешься на время. Кто тебя сможет в этой Киргизии найти? Да никто! А потом вернёмся, скажешь, что помогал фронтовому другу... Ну, как вам идея?
--
А на какие шишы мы билеты купим? - спросил до предела меркантильный Славик.
Даже в пьяном угаре чувак помнил о своём гешефте.
--
Слава! - Я широко и радушно распахнул руки. - Бабло есть. Мне выдали. На билеты точно хватит. Так что насчёт этого будь спокоен... Но текущие расходы -- за твой счёт. Кормить тебя мне не на что.
Разговор как-то сразу зашёл в практическое русло, и Слава даже не вспомнил, что он, в общем-то, может никуда и не ехать. Лёха, до сих пор хмуро молчавший, внезапно широко улыбнулся.
--
Я еду! - закричал он. - Давно я никуда не ездил. Всё обрыдло! Имею право!
--
Имеешь, - обнял я его. - Конечно, имеешь. Туда -- воздухом, оттуда -- на Порше. Прикинь!
Внезапно Лёха хитро прищурился:
--
Я могу купить билеты прямо сейчас. Через Инет. Прямо домой принесут.
Возможность не тащиться завтра за билетами меня очень обрадовала.
--
Давай, - сказал я. - Давай прямо сейчас!
--
О"кей, - ответил Лёха, и с трудом, держась за стол, поднялся. Он ушёл в комнату к компу, а Славик помчался в сортир. Я остался за столом, подпёр тяжёлую голову обеими руками. Хотелось говорить, хотелось убеждать, но никого не было рядом. Я выпил холодного квасу прямо из холодильника. Меня слегка попустило.
--
Паспорта! - крикнул из комнаты Лёха. - Мне нужны ваши данные.
Я отнёс свой паспорт, а документ Славика позаимствовал из его барсетки. Сам Славик по-прежнему сидел в сортире. Я надеялся, что он там хотя бы не уснул. Впрочем, если бы и уснул, невелика беда. В данный момент меня волновало только Лёхино состояние. А он, по крайней мере внешне, чувствовал себя неплохо.
--
Я заказал курьера, - сказал Лёха, - откинувшись на спинку стула. - Он будет через час.
Я, хотя и был уже довольно пьян, но сразу почувствовал опасность. Если мы сейчас продолжим квасить, то до курьера мы можем просто не дожить. Чтобы предотвратить это, я отправился в ванну, и подставил голову под струю холодной воды. Мне это немного помогло прийти в себя. Когда я вышел, за столом на кухне по-прежнему никого не было. Я заглянул в комнату: Лёша уже погрузился в дебри интернета. Он даже закурил. Обычно я выгоняю гостей курить на кухню, но сейчас мне было безразлично. Я принёс Лёхе пепельницу, тот благодарно проурчал что-то нечленораздельное, но даже не оторвался от экрана. Славик так и сидел в сортире. Меня и это не возмутило. Чтобы убить время, я пошёл на кухню, и начал мыть грязную посуду. В моей квартире временно стало тихо. В открытое окно вливались шум ночной улицы и тепло остывающего асфальта. Я включил радио. Славик, наконец, вылез из сортира, и вернулся за стол.
--
Чего не наливают? - сказал он, икнув.
--
Мы ждём курьера с билетами, - ответил я спокойно. - Принесёт, оплатим, продолжим.
--
А водки нам хватит? - обеспокоенно спросил Славик, который, насколько я знал, спиртное пил-то раз в месяц, если не реже.
--
У меня есть НЗ, - успокоил я его. - Для самых ответственных случаев в дальнем углу шкафа я держу бутылку "Немирофф". Нам хватит.
Курьер прибыл даже раньше, чем я мог надеяться. У паренька был очень современный прикид -- длинная осветлённая чёлка, серьга в правом ухе, и проткнутая шариками ноздря. Типичный представитель современной молодёжи!
Сначала он с большим недоверием посмотрел на наши пьяные рожи, но когда увидел паспорта и деньги, сразу успокоился. Курьер ушёл, и мы, наконец, смогли вернуться за стол. Выпили еще по две стопки, и дальнейшее я помню более чем смутно. Помню, что стелил себе постель, а Лёха и Славик укладывались на полу. Помню, что Славик вроде бы включал телевизор, но зачем, и что он там собирался смотреть своими собранными в кучу глазами, я точно не знаю. И не узнаю никогда, потому что Слава вообще ничего не помнит ни о каком телевизоре.
Пробуждение моё было ужасным. Мутить меня не мутило, но голова раскалывалась. Я знаю эту свою физическую особенность, но так пока и не придумал способа её побороть. Кто-то посоветовал мне пить перед пьянкой винпоцетин; я пробовал, но мне не помогло. Я знаю только один приемлемый для себя способ -- выпить таблетку анальгина, и снова лечь поспать. Я так и сделал. Хотел было зайти в туалет, но он снова был занят, и снова Славиком. Тот, видимо, блевал, и выходить не торопился. Я нашарил в старом бабкином комоде пачку анальгина, выпил сразу две таблетки, чтобы наверняка, и вернулся в постель. Лёха, свернувшись калачиком, мирно дрых на полу, не подавая даже признаков жизни.
О, Господи! Я хотел быстро заснуть, но вспомнил, что мы сделали вчера. Теперь, утром, это всё выглядело не очень перспективно, несмотря даже на билеты, ровной стопкой лежащие на компьютерном столе.
Сейчас я был почти уверен, что Вячеслав решит, скорее всего, от нас срулить. Не сказать, чтобы он был трусоват... Хотя нет, вру. Это как раз и можно сказать. Трусоват. Поэтому постарается слинять. Значит, надо хотя бы взыскать с него стоимость билета. Я благотворительностью не занимаюсь, и деньги мне самому нужны.
Ну а Лёха... А чего ехать Лёхе-то? Ну, поругался с женой. Ну, разбила ему эта пьяная дура комп. Помирятся, первый раз, что ли? И комп починит. А не сможет, так новый купит. Компы сейчас не такие дорогие как раньше. Кредит возьмёт, если что. Зачем ему со мной в Ош ехать?
И если эти двое сейчас сваливают, то придётся мне лететь в Киргизию одному. Неприятно...
Здесь я, видимо, уснул, потому что когда снова открыл глаза, то Алексея на полу уже не было, и даже постель он успел куда-то убрать. Головная боль у меня прошла, чувствовалась только неприятная слабость во всём теле, и, можно сказать, лёгкий тремор.
Я поднялся, и отправился на кухню. В ванной кто-то мылся.
--
Лёха, это ты? - спросил я, постучав по деревянной двери костяшками пальцев.
--
Да! - ответил он сквозь шум воды. - А Славик пошёл в налоговую. Сказал, через час будет здесь. Заявление начальнику отдаст, вещи в дорогу купит, и вернётся.
Это было любопытно. Вообще-то, я был уверен, что Славу я теперь очень долго не увижу. Но раз он сказал, что будет покупать вещи в дорогу... Зачем он вообще это говорил? Можно, конечно, было позвонить ему по телефону, и пригрозить, что если он не поедет со мной, то пусть возвращает прямо сейчас деньги за билет, но у меня не было желания этого делать. Тем более, что Слава мог просто отключить свой сотовый, как он очень часто это делал раньше. Вместо этого я очень хотел сделать себе кофе, несмотря на то, что в квартиру с улицы уже начинал вливаться наш нестерпимый летний зной.
Хлопнула дверь ванной, и показался Лёша. Ванна сказалась на нём самым положительным образом: он выглядел явно свежее меня.
--
Вылет в три часа, - сказал он. - На чём мы поедем в аэропорт?
--
На такси, - пожал я плечами. - А свою машину я сейчас на платную стоянку отгоню. Заплачу, на всякий пожарный, за неделю, а там видно будет. А ты точно едешь?
Лёха посмотрел на меня с жалостью:
--
А ты думал, я шучу? Если я сказал вчера еду, пусть даже пьяный, значит, еду. Я своих слов на ветер не бросаю.
--
Поменьше пафоса, - улыбнулся я. - Но я в тебе никогда и не сомневался.
Мы мирно попили кофе, потом доели остатки вчерашнего пиршества. Я почувствовал себя гораздо лучше, а чтобы закрепить успех, да и вообще -- собраться перед долгим перелётом, сам отправился в ванну. В это время раздался звонок домофона. Лёха поднял трубку, послушал, потом нажал на кнопку, разблокирующую входную дверь.
--
Это Славик! - стукнул Лёша в дверь ванной.
Я откинулся на спину. Ну и дела! Славик вернулся - мир перевернулся. Я мог предположить только один вариант. Дела у Славы реально поганые, и он боится оставаться в городе сильнее, чем лететь со мной в Ош.
Когда я выполз из ванной, до отлёта самолета оставалось три часа. Я прикинул время на дорогу, на досмотр, и решил, что времени на раскачку больше нет.
--
Так, друзья, я сейчас галопом на стоянку. Когда вернусь, будьте в позе первой готовности. По зеленому свистку вызываем такси, и в аэропорт. Операция "Литой свинец" начинается!
--
Почему "Литой свинец"? - спросил Слава.
--
Ну ладно, тогда "Большой ***" , - я неприлично срифмовал. (Леша заржал, Славик надулся). - Какая разница? Леша, будь другом, закрой все окна на задвижки, выключи воду, газ, и выдерни всё, что найдёшь, из розеток. Ладно?
Лёха кивнул. Я забрал свою барсетку, ключи от авто, и отправился на улицу.
Глава 5.
Я зря себя накручивал, перелёт прошёл без проблем.
На такси мы добрались до аэропорта, прошли паспортный контроль и досмотр, (смотреть-то у нас было особо нечего -- небольшие сумки с мыльно-рыльными принадлежностями и нательным бельём), недолго посидели в зале ожидания, погрузились на борт, и взлетели.
Никто из нас не летел первый раз, поэтому подшучивать было не над кем.
Лёша и Славик сидели вдвоём, и о чём-то тихо гудели у себя в углу. Я пристроился один, развернул карту автомобильных дорог, и изучал возможный маршрут передвижения Ош - Саратов. Но, честно говоря, меня гораздо больше занимала проблема киргизских и казахских таможенников. Я никогда ещё не пересекал эти границы, а "слава" о доблестных работниках таможни очень далеко их обгоняла. Я представлял себе конвоируемый мною "Порш", двух глуповатых немецких граждан, широкую и алчную улыбку азиатов, и у меня холодело сердце.
Ладно, в конце-концов, всё дело упирается в бабло -- убивать нас на границе никто не будет. Тем более, граждан Германии. Чего бы там Казахстан о себе не возомнил, но перед серьёзными немцами он всегда делает "ку". А серьёзные немецкие граждане не допустят такого, чтобы какие-то азиаты убивали даже не таких серьёзных немецких граждан. Правда, есть нюансы... Додумывать эту неприятную мысль я не стал. Остановимся лучше на денежной стороне.
Дима, конечно, тот ещё фрукт, но, к его чести, не такой дурак, как кажется -- деньги на взятки мне в бухгалтерии выделили. При этом наш бухгалтер -- кстати, умный мужик, - увидев, куда мне предстоит ехать, предупредил по-дружески, что наличных денег нужно держать при себе ровно столько, чтобы не жалко было потерять. Всё остальное -- на карточке. У меня был самый обычный Сбербанк, у Лёхи -- тоже, а вот Слава -- хренов мажор -- держал свои сбережения в Альфа-Банке, чем почему-то очень перед нами гордился.
Наш бухгалтер, кроме того, не поленился залезть в комп, и распечатать мне чьи-то личные впечатления о пересечении нескольких границ бывших советских азиатских республик. Я его искренне поблагодарил, но вчера, в силу хорошо вам известных событий, прочитать их не успел, да и не смог бы. Я прочитал распечатку уже в самолёте. Не сказать, что сильно удивился, и что мои волосы встали дыбом. Но настроение всё-равно упало. Особенно меня впечатлили узбеки. Как-то сразу расхотелось с ними встречаться. Наверное, легче взорвать все эти таможни, и перебить там всех подряд, чем их пройти.
Кстати, я решил, что нужно предупредить своих спутников. Особенно Славу, который любит качать права, и может запросто начать махать своей налоговой корочкой, которая в этих обстоятельствах, почти наверняка будет бесполезна. А неприятностей может принести нам уйму. Да и Лёша, с его странным характером, может в любой момент взбрыкнуть. Этого тоже не нужно.
Я протянул листы напарникам, и сказал, чтобы выучили наизусть. Слава ухватился за них первый. Искоса я наблюдал за выражением его лица. По мере того, как глаза Славика пробегали по строчкам, лицо у него вытягивалось. Лёша спросил что-то, но Славик только отмахнулся. Потом он передал чтиво соседу, а сам укоризненно посмотрел на меня.
Я перегнулся через проход:
--
Не дрейфь, Слава, прорвёмся!
Тот скривил рот, что, видимо, должно было означать улыбку, но глаза его снова стали испуганными, как вчера утром, когда он пришёл ко мне домой. Наверное, Славик решил, что попадает из огня да в полыми. Впрочем, я его за уши за собой не тянул и моя совесть была чиста.
У меня был и другой повод для волнения. Очень уж напрягала мысль, что я еду выполнять задание голый, как Махатма Ганди. Ни травмата, ни ножа, ни нунчаков, которыми я неплохо владею, ни даже простой палки покрепче -- ничего у меня не было. Таможенники и погранцы -- это, конечно, зло. Но ведь нам ещё и ехать придётся по довольно пустынным местам. Как проскочили до Оша на такой машине эти два малолетних немца -- ума не приложу!
В Москве мы пересели практически мгновенно, а вот в Бишкеке рейса на Ош пришлось подождать. На досмотре киргизские таможенники смотрели на нас очень странно, но что возьмешь с голых и босых. Я думал, что нас должны принимать за обычных туристов, пока не сообразил, что туристы не ездят без фотоаппаратов! А мне не пришло в голову захватить хотя бы один! А тут троица: русские, спортивного вида, (про Славика этого, конечно, нельзя сказать, но ладно -- немного преувеличим), без багажа, без туристских принадлежностей -- чего это они едут в Ош, когда революционные события только -- только утихли? Я подумал, что хотя на рейс в Ош нас пропустили без вопросов, не факт, что там нас не встретят из местных компетентных органов. Поэтому, чтобы не сбиться, весь перелёт до Оша Лёха и Славик заучивали наизусть адрес пребывания в Оше и имена моих немецких клиентов. Я ехал к ним в гости, а Лёша и Славик меня сопровождали. Версия мне казалась железной, но червячок сомнения грыз - поверят ли в неё киргизы? Судя по информации из Всемирной Сети, они могли нас тупо подставить -- на всякий случай. Как бы то ни было, а сердечко у меня ёкало, и я непрерывно вспоминал и клял Диму, наше начальство, их друзей -- фашистов, и это чёртово задание. Ох, и икалось им, наверное, в это время!
Самолёт пошёл на посадку, и я временно прекратил забивать себе голову. Странно, но взлета я боюсь больше посадки, хотя, по статистике, посадка опаснее -- здесь разбиваются чаще. С другой стороны, масса людей панически боится летать, и совершенно не боится садиться в автомобиль, хотя опять по той же статистике шансы погибнуть в авиакатастрофе по сравнению с автомобильными авариями на два порядка ниже. Я смотрел в иллюминатор, и когда самолет наклонялся то в одну, то в другую сторону, а земля, соответственно, уходила то вверх, то вниз, моё сердце то подступало к горлу, то ухало куда-то в живот. Слава и Лёха продолжали болтать как ни в чём не бывало, и я им даже немного позавидовал.
Гул усилился, раздался звук тормозов, самолёт дёрнуло, скорость начала снижаться, и я понял, что мы удачно приземлились. Я приготовился было похлопать пилотам за удачную посадку, как это делают приличные пассажиры в нормальных авиакомпаниях, но лица азиатской национальности, которые за редкими исключениями и заполнили этот рейс, никого благодарить не собирались, а ещё даже не дождавшись, когда самолёт остановиться, начали выволакивать свои баулы из верхних отсеков и из-под сидений.
--
Мы никуда не торопимся? - спросил меня Славик, уже готовый сорваться с места, куда-то ломиться и щемиться, но я отрицательно покачал головой. Мне представлялось маловероятным, чтобы немцы решили выезжать прямо сегодня. А так светлого времени суток оставалось ещё очень много. И потом, мне показалось разумной идея, что пусть пока местные таможенники занимаются себе своими мешочниками. Авось, устанут, и не будут обращать на нас -- трёх светлокожих интеллигентов - излишнего внимания.
Последние мешочники миновали наши кресла, тогда я встал, с хрустом расправил плечи и размял ноги. Подхватил сумку, и отправился первым из нашей троицы, коротко бросив через плечо:
--
Держитесь за мной!
В первую очередь нужно было решить вопрос с въездным штампом. Опытные путешественники сообщают, что ставить въездной штамп в Киргизии не любят. Но из-за его отсутствия проблемы будут как внутри страны, так и при выезде.
Я решил следующим образом. Положим каждый в свои загранпаспорта, (до сих пор не понимаю, как у Лёхи оказался с собой этот важный документ; понимаю, Слава -- тот притащил ко мне, опасаясь подлянки со стороны жены и тестя, все свои документы; а впрочем, может быть, Лёха сделал это по тем же самым причинам?), по пять баксов. Риск, конечно, есть -- чисто теоретически, могут начать шить дело о взятке должностному лицу. Но, с другой стороны, мы же вообще ничего не просим незаконного; мало ли -- забыл валюту в паспорте. Всего-то пять долларов. С кем не бывает?
За стеклом -- молодой мужик.
--
Поставьте, пожалуйста, мне штампик на въезд.
Он внимательно посмотрел на меня. Усмехнулся.
--
Умные все стали, смотрю.
Вернул мне паспорт. Штамп на въезд поставил -- чёрный, жирный. Как надо! Доллары исчезли. За мной также прошли Лёха и Слава. Киргиз молча выдал им документы. Лицо у него повеселело. Видимо, пятнадцать баксов на дороге тоже не валяются. Я проверил паспорта у своих спутников. Всё было в порядке. Штампы на месте. (Я отметил для себя обязательно проверить, есть ли нужные штампики у наших немецких подопечных).
Однако это был только первый этап.
--
Сейчас, наверное, нас будут менты цеплять на выходе, - предположил Лёша, очевидно, тщательно изучивший переданный мной ему манускрипт. - Хорошо бы, если бы их не было.
Мы вышли из стеклянных дверей аэропорта на прилегающую площадь. Ну что же, я всё так примерно себе и представлял: мои глаза выхватили в окружающей обстановке ряды маршруток -- ведь аэропорт находится в девяти километрах от Оша, пешком идти, разумеется, можно, но несколько затруднительно; несколько сомнительных заведений с вывесками типа "Exchange" - нужно же иметь на руках и местную валюту; и, само собой -- вот они, родные, узнаваемые в любой обстановке, менты. Может быть, конечно, в Киргизии они сейчас называются как-то иначе, но для меня всё равно -- менты.
Что ещё мне сразу не понравилось, так это почти полное отсутствие европейских лиц. Мамой клянусь! Такого отсутствия белых я не видел даже в Дагестане. Ну, разве что в Чечне -- да и то, во время войны. Мы смотрелись на фоне снующей толпы как яркое белое пятно. Хоть бы рубашки черные одели, что ли, но это, строго говоря, не мой косяк. Слава и Лёша пришли ко мне во всем светлом. Да в нашем городе в такую жару одеть тёмную рубашку никому и в голову не придёт. Здесь, мягко скажем, тоже не холодно, но про то, какое значение имеет цвет материи в другом ракурсе, никто из нас не подумал...
