ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Бородин Константин Александрович
Десант на Малую Волоковую

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.85*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посвящается защитникам полуострова Рыбачий, разведчикам 63 отдельной бригады морской пехоты, погибшим в десанте 30 марта 1943 г.
  
  Десант на Малую Волоковую
  
  С ночи снегу намело много, но метель, свирепствовавшая со вчерашнего дня, наконец-то улеглась. С утра светило яркое солнце, в воздухе чувствовалась весна. Весна здесь, в Заполярье, особенная. Долго, как бы нехотя, задерживается она в этих краях и только в конце апреля начинают сереть вершины сопок, постепенно оголяя практически голые, каменистые склоны, покрытые лишайниками, мхом и стланником. И даже в июне остаются лежать в низинах остатки нерастаявшего, нозреватого снега.
  
  Шел уже третий год войны, пропитанного порохом, кровью и смертью. Мирный пейзаж местности, окружающей вокруг не должен обманывать, нельзя расслабляться и забывать, что идет жестокая война не на жизнь, а на смерть. Где-то совсем рядом, в близких скалах притаились егеря, прорыв их множеством подземных ходов, построив опорные пункты и ДОТы. Нередко вылазки за хребет Муста-Тунтури заканчивались потерями, приходило новое пополнение, которое снова приходилось обучать и бросать их в бой. И снова нести потери.... Враг, отрезав полуостров Рыбачий и Средний от материка, уже второй год топтался у перешейка, так и не сумев сломить героическое сопротивление бойцов морской пехоты, несших на полуострове свою нелегкую службу. В первый год немцы всеми силами пытались прорвать оборону, но потерпев поражение под Мурманском, перешли к обороне, закрепившись на хребте Муста-Тунтури. Пока не было возможности сбросить врага с хребта, защитники Рыбачьего проводили разведку, совершали диверсии.
  
  ***
  
  В коридоре землянки послышался топот, откинулось полотнище плащ-палатки, закрывающей дверь, и вовнутрь вошел старшина 2 статьи Патраков. Отряхнув у входа снег с валенок и поправив ремень, стягивающий телогрейку, он прошел к хорошо прогретой буржуйке и присев около нее, начал отогревать около нее замерзшие руки. В землянке было темно, если не считать света "катюши", стоящей на столе да пробивающегося сквозь щели дверцы буржуйки огня.
  
  - Иванов, есть ли горячий чай? - окликнул он сидящего на нарах краснофлотца.
  
  - Есть, недавно нагрел - пробубнил из своего закутка Иванов.
  
  Отогрев руки, Патраков налил себе чай, достал из вещмешка два кусочка сахара и сел чаевничать, не спеша отхлебывая горячий чай из обжигающей руки металлической кружки.
  
  - Хотел бы знать, как мои родные, оставшиеся на Брянщине - продолжил начатый ранее разговор кто-то из краснофлотцев - Я ведь сам брянский. С радостью бы пошел туда бить фрицев, а меня законопатили на Рыбачьем. Поступил в институт, только приехал на учебу и тут - война. Подал сразу заявление добровольцем на фронт. Вызвал меня комиссар. Прихожу, перед ним мое заявление:
  
  - На фронт попасть вы всегда успеете, а сейчас отправляйтесь в тыл с институтом продолжать учебу. Как раз на следующей неделе эвакуируем персонал и студентов в Новосибирск. В тылу от вас будет больше пользы - и написал на заявлении "отказать".
  
  Нет, думаю, так не пойдет. Подделал документы и отправился с пополнением на фронт под Киев. Провоевали недолго, вскоре попали в окружение, несколько дней по лесам и болотам скитались, питались одними грибами и ягодами, но вырвались к своим. А оттуда отправили уже на Рыбачий и определили в разведку. И только на Рыбачьем узнал, что родные мои так и не успели покинуть Брянщину и остались в оккупации. Теперь вот сердце болит - как они там?
  
  Плащ-палатка на входе откинулась еще раз. В землянку вошел сильно прихрамывающий сержант Постовалов. Оглядев сидящих в блиндаже, он поприветствовал их:
  
  * Сколько лет, сколько зим, товарищи - улыбнулся он.
  
  * Васька, Васька явился! - загомонили краснофлотцы - откуда ты?
  
  Постовалов сбросил вещмешок на нары и прошел к заветной буржуйке.
  
  - Из боя вывезли в Эйна, а оттуда хотели отправить первым же транспортом в Мурманск, да я попросил, чтобы оставили здесь, на Рыбачьем. Десять осколков из меня вынули, да еще пара осталась, но это не страшно. Провалялся пару недель там и обратно попросился в часть.
  
  - Так тебя ж не долечили же - отозвался Патраков.
  
  - Неделю пролежал, другую, скучно стало - там, считай, тыл, а тут бои идут, товарищи воюют. Пристал как банный лист к доктору - отпусти да отпусти. В конце концов дал согласие, отпустил. Вот теперь здесь.
  
  - А не сбежал ли ты оттуда, часом? - усмехнувшись, спросил Чебанко.
  
  - Да нет, надоело все, вот и уговорил отпустить. А где же Ерилов? - поспешил переменить тему разговора Постовалов.
  
  - Ерилов тяжело ранен - потемнел лицом Чебанко - Неделю назад обнаружили разведчики 64й бригады позиции немецкой батареи, одной из тех, что блокировали бухту Эйна. Не далее как дней десять назад погиб там на переходе ТЩ-42. Вышел в туман, надеялись проскочить в Эйна в его полосе. А тут, как назло, туман рассеялся и попал под огонь батареи. Получил несколько попаданий в борт и начал тонуть. Хорошо, что катера экипаж успели с борта снять. Так вот, поставили нам задачу - высадиться в районе высоты 121, уничтожить опорный пункт врага, взять пленных, захватить и подорвать по возможности батарею. Вышли ночью на охотниках, высадили на берегу Кутовой. Вскоре группа поиска обнаружила землянку. Командир принял решение захватить часового около нее и поручить это дело группе захвата взвода Лемасова. Но той на месте не оказалось - катера ее высадили чуть правее нас и она до нас еще не дошла. А время не ждало. Белозеров обратился к бойцам взвода Рассохина:
  
  - Кто желает за "языком"?
  
  Оказалось, что желают все. Тогда в группу захвата выделили двоих - Лымаря и Михайлова. Михайлов увлекался самбо, а Лымарь - мастер спорта по боксу. Взяли фрица благополучно - помогло и то, что снег не скрипел, а кругом были валуны, заметенные снегом. Скрутили, вырубили ударом в челюсть и аккуратно уложили в траншее. Затем обошли батарею с двух сторон. Метнули гранаты и ворвались на батарею под прикрытием пулеметов. Тут Ерилов кинулся к блиндажу, а оттуда - автоматной очередью через дверь. Его мы оттащили и добили фрицев в блиндаже. Батарею - четыре орудия по сто пять, подорвали вместе со снарядами саперы, и мы начали отходить. Тут подошло подкрепление к фрицам и открыли огонь из минометов. Отошли к берегу и стали ждать катера. К счастью, они скоро подошли и мы ушли в море, но многих осколками посекло. Убитых у нас не было, несколько легкораненных, тяжелый - Ерилов.
  
  В это время в землянку вошел майор Белозеров, по-спортивному стройный и подтянутый. Несмотря на сильный мороз, одет он был только в шинель и сапоги.
  
  - Здравствуйте, товарищи краснофлотцы - поприветствовал он разведчиков.
  
  - Здравия желаем, товарищ майор! - отозвались присутствующие.
  
  Белозеров немного потоптался у входа, отряхивая снег с сапогов, и прошел к лавке, садясь рядом с Патраковым. Тут он заметил Постовалова и иронично посмотрел на него, что не укрылось от внимания остальных присутствующих.
  
  Постовалов вышел вперед:
  
  - В отряд с излечения в госпитале прибыл - доложил он.
  
  - Вижу, вижу - ответил майор - значит, дезертировал из госпиталя? Меня уже оттуда уведомили, что боец ваш скрылся в неизвестном направлении. Думаю - домой на калачи отправился, а тут на тебе - уже здесь, воевать ему не терпится.
  
  Бойцы заулыбались. Майор продолжал:
  
  * Вообще-то по-хорошему тебя надо отправить обратно в госпиталь. Но то, что ты сюда прибыл - это хорошо - работы тут много. Скоро к нам пополнение в группу придет - будешь обучать новых радистов. Но на задания тебя взять не могу, до полного твоего излечения. Поэтому пока командиром твоего отделения побудет сержант Барченко.
  
  И, по-видимому, считая разговор оконченным, он, не обращая на растерянное выражение лица Постовалова, по-видимому, ждавшего, что его сразу привлекут к боевым заданиям, обратился к присутствующим в землянке краснофлотцам.
  
  - Через два дня идем на новое задание. В основной отряд войдут взвод Рассохина и Симонова, взвод Лемасова обеспечивающий, поэтому бойцам этих взводов готовиться к выходу. Завтра проведем тренировки высадки, захвата языка и уничтожения опорного пункта.
  
  Поговорив еще немного с бойцами, он вышел из землянки.
  
  ***
  
  Новость о подготовке десанта быстро облетела всех бойцов отряда и вызвала шквал возмущения бойцов, не входивших в состав указанных командиром взводов:
  
  - Неделю назад взводы Рассохина и Лемасова на задание ходили и сейчас они идут? Мы жаловаться будем!
  
  Разведчики - народ крутой. Некоторые горячие головы были готовы писать заявления самому командиру Северного оборонительного округа. Но приказ есть приказ.
  
  В день выхода Белозеров собрал командиров взводов и радистов разведгруппы и стал ставить им боевое задание:
  
  - Командование поставило нам новое задание - высадиться на берегу Малой Волоковой, взять "языков". По непроверенным данным разведки, в районе озера Кернаваакинярви располагается штаб немецкого пехотного полка. В случае его обнаружения его следует уничтожить. Высадка планируется двумя группами - одна группа высаживается в районе фиорда Питкавуоно, а вторая - в районе мыса Камина. Наша группа в составе взвода Рассохина и взвода Симонова является основной. Вторая группа, в составе взвода Лемасова является прикрывающей и должна обеспечить прикрытие нашей группы в случае возникновения осложнений. После выполнения боевой задачи группа отходит к берегу Питкавуоно, где садится на плавсредства и возвращается обратно. Обеспечивать в случае необходимости нас будут артиллерия Поночевного и
  
  минометчки. Связь обеспечивается отделением радистов, которое идет на задание в составе четырех радистов и двух раций, командир отделения - Барченко. Группе взять с собой два боекомплекта патронов на автомат и полтора - на пулемет, а также достаточно гранат.
  
  В это время, бойцы, собравшиеся в десант, сидели на мешках. Тихо играла в землянке гармонь, а краснофлотцы столь же тихо подпевали ей любимые песни: "Прощайте скалистые горы", "В землянке" и "Заветный камень".
  
  Это стало своеобразной традицией - перед выходом собираться вот так, всей группой и петь любимые песни. Уходили разведчики втихую. Район действия группы знали кроме самого командира отряда и командиров взводов только штабные работники, артиллеристы и связисты. Боевая задача доводилась до общего сведения только в пути на борту охотников.
  
  Наконец, был объявлен сбор. Группа выстроилась и Белозеров подошел к ней и старший лейтенант Лемасов доложил:
  
  - Товарищ майор, разведгруппа специального назначения построена.
  
  Белозеров прошел вдоль строя, осматривая экипировку и вооружение бойцов. По-видимому, оставшийся довольным, он встал перед строем:
  
  * Кто считает, что не готов выполнять боевую задачу?
  
  Никто из разведчиков не шелохнулся.
  
  * Есть больные? Смелее! Если кто-то не уверен в себе, шаг вперед. С кем не бывает. Пойдете в другой раз...
  
  Снова все промолчали.
  
  - Ну, тогда по машинам.
  
  А потом было прощание со всеми, кто оставался на берегу. Оставленный командиром Постовалов пожал руку Барченко.
  
  - Ну, смотри не подведи товарищей, связь - в отряде это все - напутствовал он друга.
  
  - Если что, расскажи обо мне родным в Архангельске - ответил Барченко - пока.
  
  Иванов, как начальник штаба бригады, провожал группу тоже. Помог сесть бойцам в машины, пожал руку Белозерову, пожелал бойцам удачи.
  
  Группа уехала, а оставшемуся Постовалову стало тоскливо на душе. Возможно потому, что товарищи уходят на задание, а он остается на берегу, а может и что-то еще было тому причиной.
  
  А дальше были Пумманки. Знакомые пирсы, катера, на которых они не раз высаживались на вражеский берег, томительное ожидание на берегу, и наконец, посадка на охотники.
  
  Ночь была тихой и безлунной, только в самой вышине переливались сполохами яркие звезды. Катера подошли к берегу Малой Волоковой, тихо урча моторами. Мелкая их осадка позволяла подойти им практически к самому берегу. Как только катера подошли к береговой полосе, усыпанной мелкой галькой, на берег начали спрыгивать бойцы, одетые в маскхалаты. Оказавшись на берегу, они тут же занимали позиции для обороны. Но пока все было тихо и высадка произошла без неожиданностей. Где-то левее проходила высадка взвода Лемасова. Полностью высадившись, разведгруппа начала движение вглубь берега в сторону озера Кернаваакинярви. Неподалеку от береговой линии передовой отряд натолкнулся на немецкий наблюдательный пост, при этом часовые были сняты без единого выстрела, а оказавшийся в блиндаже немецкий лейтенант скручен и взят в плен.
  
  Пока все шло по плану. Разведчики продвигались вперед. Но неожиданно сбоку взвились красные ракеты и зло застучал немецкий MG-42. Разведчики рассредоточились и подготовились к обороне. Вскоре от дозорного отряда пришло сообщение, что приближается группа егерей общей численностью в две роты. Все стало ясно - немцы их ждали и подготовились к возможной высадке десанта. Но теперь выяснять это уже не было времени. В эфир полетели короткие радиограммы......
  
  Тем временем на Среднем напряженно вслушивались в чернильную тишину ночи артиллеристы сто четвертого полка, батареи Поночевного, минометчики, готовые поддержать десант огнем. До дрожи, до рези в глазах всматривались они в ночь, но пока все шло, по-видимому, благополучно. Так прошел час, другой.
  
  И тут внезапно над гребнем Муста-Тунтури взлетели красные ракеты, над скалами раскатился грохот взрывов. Застучали автоматные очереди, к ним присоединились пулеметы. С грохотом разорвались гаубичные снаряды. Сердце у многих провалилось - обнаружены! И, как бы в подтверждение этого вскоре пришел доклад радиста:
  
  * Окружены, просят огня.
  
  Немедленно был открыт огонь. Полетели на вражескую сторону снаряды и мины по координатам разведчиков, отсекая наседающего врага. Вскоре пришла новая радиограмма:
  
  * Хорошо бьют. Прошу больше огня.
  
  Грохот от разрывов снарядов стал уже невыносим. Почти безостановочно рвались мины и снаряды, во взрывах которых уже практически не было слышно автоматных и пулеметных очередей. От близких взрывов даже на полуострове Средний чувствовалось сотрясение, как будто великаны обрушивали свои молоты на скалы, дробя и разрушая их.
  
  Земля дрожала как при землетрясении. Без перерыва шел обмен радиограммами с разведчиками, корректируя огонь.
  
  Настало тревожное утро. Бой не прекращался, артиллерия продолжала молотить по сопкам. Разведчикам был отправлен запрос - могут ли они прорваться к берегу? Вскоре была получена радиограмма:
  
  - При поддержке артогня попробуем отойти.
  
  И артиллерия усилила свой натиск, несмотря на сильный ответный огонь немецкой артиллерии и понесенные потери. Накалялись стволы, лимит снарядов был давно исчерпан, но орудия и минометы продолжали методично бить по немецкому берегу.
  
  На помощь окруженным разведчикам ушли морские охотники с ротой десанта на борту, чтобы помочь им пробиться к берегу.
  
  Уже весь день шел бой. Чтобы хоть как-то облегчить положение окруженных бойцов, в наступление на позиции немцев на хребте Муста-Тунтури пошли два батальона, отвлекая силы врага на себя. Вновь завязался бой на берегу - уже с высаженным десантом поддержки.
  
  Наконец, пришло сообщение, что группа Лемасова соединилась с десантом, но группа Белозерова, отсеченная сильным огнем, дойти до берега не смогла. Катерам, самим находящимся под обстрелом, пришлось снять десант и уйти в море. И теперь стала понятна роковая ошибка, допущенная при планировании операции - высадить разведгруппу в том месте, где ранее уже высаживались другие группы: немцы выставили ряд наблюдательных постов на берегу, успев подготовиться на случай новых десантов, поэтому и смогли быстро окружить и отсечь разведчиков от моря. Был нарушен основной принцип разведки - разведчик одной и той же тропой дважды не ходит. Спастись оставшимся в живых разведчикам уже было невозможно - было сделано все, чтобы попробовать их спасти. Теперь помочь им могло только чудо.
  
  И тогда в эфир полетели радиограммы открытым текстом:
  
  - Вызываем огонь на себя!
  
  Еще на что-то надеясь, продолжали бить орудия и минометы вражескому берегу. Но наконец, пришла еще одна радиограмма:
  
  - Огонь на нас! Фашисты совсем близко! Нас осталось мало, но живыми не сдадимся! Идем в последний бой, прощайте!
  
  ***
  
  На вершине высоты, где удалось занять выгодную позицию для обороны, осталось в живых лишь несколько бойцов, все раненные. Подходили к концу патроны, оставалось лишь несколько гранат, но они были полны решимости стоять до конца. Последняя рация
  
  была разбита и связь с Большой землей прекратилась. Оставшийся в живых радист - Барченко вел бой вместе со всеми с наседающими врагами.
  
  Несмотря на то, что связи с оставшимися в живых разведчиками уже не было, артиллерия исправно била по наступающим врагам. Артиллеристы, видя, что бой еще идет, несмотря на отсутствие связи, били по квадратам, указанных в последних радиограммах. На наблюдательном пункте напряженно вслушивались в раскаты боя - вдруг разведчики все же смогли прорваться к берегу или к линии фронта? Хотя было очевидно, что почти все разведчики погибли, огонь не прекращали, стараясь хоть чем-то поддержать оставшихся в живых. Один за другим выбывали из строя защитники высоты, все ближе подходили егеря, а кругом продолжали рваться снаряды и мины - как немецкие, так с советской стороны. Заканчивались патроны, перешли на гранаты. Упал головой на пулемет, захваченный у немцев, Никонов - этот весельчак и балагур из-под Вологды, так любивший веселым словом и шуткой, а то и розыгрышем, пусть не всегда безобидным, насмешить друзей, за что не раз получал взыскания. Вскоре затих Лахмастов - всегда серьезный и рассудительный пермяк. Наступил момент, когда Барченко остался на высоте в живых, но он продолжал отбиваться. Мела колючая поземка, заметая лежащих неподалеку мертвых краснофлотцев, забивая глаза и мешая вести огонь. На горизонте разгорался красный закат, все больше разливаясь по всему небу. Барченко вел огонь по врагу короткими очередями из своего ППШ, экономя патроны. Все диски были уже пусты и валялись рядом на снегу - они уже вряд ли пригодятся. Барченко стянул шапку и утер ей потный лоб и снова взялся за автомат. Но выпустив последнюю очередь из трех пуль, автомат замолк. Патронов больше не было. Он быстро оглянулся вокруг. Поблизости лежал Лахмастов, крепко сжимая свой ППШ. Барченко схватился за ремень автомата и потянул его к себе. Но вдруг рядом с ним разорвался снаряд, и он почувствовал, как его как бы ударило гигантским кулаком в боксерской перчатке, резкую боль в ноге и тут же провалился в бездонную пропасть.
  
  ***
  
  Барченко очнулся от забытья. Тело пронзила острая боль - посеченная осколками нога практически не могла двигаться. Приходилось продвигаться на руках, помогая движению здоровой ногой. Он огляделся вокруг. Никого кругом не было, только рядом с ним лежали убитые товарищи, а внизу по склону лежали трупы убитых егерей. По земле продолжала мести поземка, заметая следы прошедшего боя. Рядом лежал ППШ Лахмастова с разбитым пулей прикладом, чуть поодаль на камнях валялся трофейный MG-42, по всей видимости, откинутый близким взрывом. В ППШ диск был пуст. Дотянувшись до пулемета и потянув его за приклад к себе, Барченко увидел, что ленты в
  
  нем больше нет. Он был безоружен, находясь на вражеской территории. Что теперь - плен?
  
  - Нет, живым не дамся - хрипло сказал он сам себе. Он подполз к Никонову, а затем и к Лахмастову, но ничего не нашел - ни гранат, ни патронов. Если даже что-то и было, то за ночь все занесло метелью.
  
  Преодолевая боль, он полез дальше. Нужно было найти хоть какое-то оружие и еду. Последний раз он ел сутки назад и желудок сводило от голода. Вдалеке увидел какой-то темный предмет. Это оказался убитый егерь. Рядом с ним лежал карабин, но, поразмыслив, Барченко не стал его брать - куда-либо с ним было уползти невозможно. Зато граната оказалась весьма кстати. Вытащив ее из холщового мешочка, он положил ее себе за пазуху, откуда их будет легче достать при необходимости. Но еды он никакой не нашел. Поодаль лежали еще два трупа. Еды у них также не оказалось. Но все же ему вскоре посчастливилось найти лохмотья вещмешка, распоротого осколками, в котором удалось найти несколько сухарей и один кусочек сахара. Вдруг отчетливо поблизости послышалась речь - поблизости шли егеря. Барченко огляделся вокруг - недалеко от него стоял огромный валун. Скорее бы дотянуться до него, только бы успеть! До него метров пять - дотащиться до него будет непросто. С огромным трудом, но все же он успел дотянуться до валуна и втиснуться в расщелину между двумя большими камнями до того, как до этого места дошли немцы. Вытащил гранату и приготовился дорого отдать свою жизнь, если немцы его обнаружат. Отвинтив колпачок гранаты, он взялся за шнур, чтобы успеть его выдернуть. Немцы дошли до валуна, о чем-то разговаривая. Остановились около валуна. Постояв несколько минут около него, один из егерей постучал каблуком ботинка по нему, а затем поддал снег ногой. Взметнулось облако снежной пыли, осыпав притаившегося за камнем Барченко, но немцы его не заметили. Постояв еще некоторое время над камнем, егеря ушли. Барченко выдохнул и сунул гранату обратно за пазуху. Еще не пришло время пустить ее в ход. А теперь к берегу! Скоро уже рассвет и если он останется на месте боя, его быстро здесь обнаружат. Немцы скоро придут подбирать снаряжение и уносить трупы убитых егерей.
  
  Сколько он полз к берегу - он не отдавал себе отчета. Быть может - сутки, может быть - и несколько суток прошло. От голода и болевого шока временами наступало тяжкое, тяжелое забытье. Когда был съеден последний сухарь, оставалось растапливать в ладонях воду и пить ее, чтобы хоть немного, но обмануть пустой желудок. Очнувшись от забытья, он продолжал движение к заветному берегу. Давал знать о себе и холод. Хотя и был март и днем солнце немного пригревало, благо дни стояли безветренные и солнечные, но по ночам ощутимо холодало. Но ночь была и его союзницей, так как можно было
  
  ползти открыто, не боясь попасть на глаза пикетам егерей. Иногда налетал шквал ветра, поднимая колючую поземку. Тогда приходилось часто отогревать руки под телогрейкой и ползти дальше.
  
  И вот наступил момент, когда он увидел крутой, обрывистый берег моря. Вдоль берега пролегала натоптанная тропа, местами близко подходя к кромке обрыва - судя по всему, здесь проходили пикеты егерей, следящих за морем на случай возможных десантов. Сильно утоптанная тропа заледенела и стала скользкой. Стараясь переползти тропу, он поскользнулся на льду и, не удержавшись на краю обрыва, рухнул вниз с обрыва, ударился о камень виском и потерял сознание.
  
  Очнулся он от того, что вода намочила ему телогрейку. Начинался прилив.
  
  Барченко прошептал:
  
  - Здравствуйте, родные, ведь я свой, моряк.
  
  Надо было как можно быстрее уходить от него, иначе вскоре вода затопила бы весь берег. Недалеко виднелся небольшой островок, горбом поднимающийся над низменным берегом, поэтому прилив его вряд ли затопил полностью. Пока он был соединен с остальным берегом узкой полосой галечного пляжа, Барченко поспешно, насколько хватало ему сил, прополз его и забрался на высокие камни островка. Оставалось теперь ждать отлива и прятаться среди камней, чтобы не быть замеченным с берега егерями.
  
  На островке еще сильнее засосало под ложечкой от голода. Барченко еще раз проверил все свои карманы, но ничего не обнаружил. Попробовал жевать какие-то жалкие побеги, обнажившиеся из-под оттаявшего снега, но его чуть не стошнило. Выплюнув их, он растопил в ладонях немного снега и напился. От усталости и голода он незаметно для себя заснул. Когда он проснулся, уже был отлив. Пора было действовать. Туман на горизонте рассеялся и вдалеке стали видны, подернутые дымкой, берега полуострова Средний.
  
  На берегу волнами было вынесено немало плавника, среди которого встречались как мелкие обломки, так и целые бревна. После продолжительных поисков удалось найти два годных бревна, лежащих неподалеку друг от друга. Но скрепить их было нечем. Единственное, что можно было употребить для этой цели, был ремень. Барченко с трудом отодрал примерзщий ремень от брюк, а также разорвал на полосы свою тельняшку, скрутив из полос подобие жгутов. Долго пришлось возиться, пока удалось стащить вместе и связать два бревна и несколько обломков в некоторое подобие плота. Чтобы столкнуть получившийся плотик на воду, сил уже не оставалось. Приходилось надеяться, что прилив подхватит плотик и унесет его в море. Поэтому он лег на плот и заснул. Гранату на тот
  
  случай, если его обнаружат, он достал и положил рядом с собой, чтобы успеть ею воспользоваться.
  
  Проснулся он от того, что волны плескали ему в лицо - прилив подхватил плотик и понес его в море. Насколько было возможности, он помогал движению плота, загребая в ледяной воде руками и обломком ветки, пока плот не вышел на глубину. Оставалось теперь лишь надеяться на то, что течение и волны принесут его к Среднему. Гранаты с ним уже не было - было очевидно, что ее унес прилив. Впрочем, он был настолько обморожен и ослаб, что уже вряд ли мог ею воспользоваться. Но он греб и греб, пока хватало сил, пока снова не заснул.
  
  ...Сквозь пелену, застилавшие глаза, виднелся каменистый берег, а по берегу к нему бежали люди. Кто это? Вдруг это немцы? А гранаты с ним больше нет. Что делать? Обломок ветки, который все еще лежал на плоту, нельзя назвать серьезным оружием.
  
  И тут он увидел звездочки на шапках, русские шинели и телогрейки - свои.
  
  - Товарищи - прошептал он, говорить у него уже не получалось - я здесь.....
   љ 2016, Бородин Константин Александрович
Оценка: 7.85*6  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023