ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Яшкина Людмила Леонидовна
Заграничная командировка

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
  
  Заграничная командировка.
  Повесть.
  
  Сказание вводное...
  Жила-была среднестатистическая, советская женщина. Квартиру имела однокомнатную, в престижном районе города на Неве. Работу не пыльную - чертежи, расчеты. Командировки в Вильнюс, Ригу, Таллин, Севастополь. И все вроде хорошо. Любила женщина по вечерам смотреть телевизор. Однажды увидела она, как хорошо служат наши войска в заграничной Германии. И потеряла покой. Очень захотелось ей туда поехать поработать. Домики аккуратные, улочки чистые. Мама с папой там были. Подумала женщина и засобиралась в военкомат, становиться на очередь в заграницу. Долго ли, скоро ли дело делалось, а только вызывают ее в военкомат и говорят, что заграничная Германия пока без вас хорошо обходится. У нас есть к Вам дело государственной важности. Так как все в нашей стране должны быть патриотами, мы предлагаем вам поехать в капиталистическую страну, о которой вы даже не мечтали. Профессия у женщины была мирная, созидательная. Она была строителем. Должность ей предложили техником-смотрителем зданий и сооружений. Посоветовалась с папой, который был активистом в Областном Совете ветеранов. Он сразу же вспомнил, что его дед 'брал' Шипку и был героем. 'Добро' на заграничную командировку было получено. В напутственном слове военком напомнил, что женщина едет не куда-нибудь в Тьму-Таракань, а в капиталистическую страну. 'Возьмите с собой самые лучшие вещи, чтобы выглядеть прилично. И знайте, что Родина вас не забудет!". С пафосом заявил он. Женщина наполнилась гордостью за свой поступок. Сильно стесняясь и краснея, она выдавила из себя вопрос о зарплате. На что получила сухой ответ: ' Подъемные' получите сейчас. Там будете получать двойной оклад. Сколько и когда еще неизвестно. Это у нас в первый раз'. Вернувшись из военкомата, сходила к нотариусу, написала завещание и отправила маме/на всякий случай/. На работе, главный инженер, отвел ее в сторонку и шепотом спросил: "Ты думаешь, что она маленькая и в тебя не попадет?" В голове женщины промелькнула мысль: "Зато маме за меня не будет стыдно". Собрала самые лучшие вещи. Надела новые сапоги на платформе и пальто с красивым, рыжим воротником, отдала ключи от квартиры папе и поехала заграницу.
  
  
  Неожиданность.
   25 января1980г. Ленинград. К 8.00, как и было приказано, я явилась в военкомат. С новеньким чемоданом, купленным накануне, специально для капиталистической страны. Он был блестящим, под крокодиловую кожу, небольшой, т.к. вещей для заграницы у меня было не много. Возле военкомата стоял маленький, неказистый автобус, перевозивший не одно десятилетие и не одно поколение призывников, выполнять свой гражданский долг. Военком сказал, что нужно торопиться, чтобы не опоздать...? У меня в голове сразу появилась картинка. Где-то, на опрятной станции, стоит поезд. Вагоны блистают чистыми, вымытыми до хруста, окнами. И он, на всех парах ждет, не дождется нас, чтобы отвести за кордон. В 9.00 я была все еще в одиночестве. В 10.15 появилась женщина с дочерью. Она была старшей медсестрой-акушеркой. В Союзе она оставляла маму, дочь, и квартиру без телефона. Ее призвали по разнарядке. Военком волновался и все время напоминал, что мы опоздаем. В 10.30 появилась молодая девушка, медсестра, с многочисленными свертками. В Союзе у нее оставалась бабушка, единственная родственница, больная и старенькая. Ее тоже призвали по разнарядке. Военком опять напомнил, что мы опаздываем. Я подумала, что у машиниста ангельское терпение, если он до сих пор нас ждет. В 11.00 приплыла милая, пухленькая, выше среднего роста, с темно-русыми волосами, но очень таинственная, молодая женщина. Молодой мужчина нес ее вещи. Я знаю только, что она разведена и не была медработником. Почти в 11.00 в припрыжку, махая всеми пакетами одновременно, влетела Мила и, осадив возле нас, подняла облачко снега. Она была официанткой в кафе около Финляндского вокзала. И приняли ее на должность официантки. Юркость и умение быстро и много говорить, ей в этой профессии помогали. Наконец-то военком вздохнул с облегчением. Мы все были на месте. Можно отправляться. "В автобус!"- прозвучала команда. Произошла заминка. Стали крутить головами, искать автобус. Военком пожал плечами и указал на тот... Вот тут произошло то, что никто не мог предвидеть. Наши чемоданы и пакеты не пролезали в дверь этого чудовища. Наконец, в 12.30 мы отъехали от военкомата. Военком повеселел.
  
  
  Ангар.
   Пока мы тряслись в стареньком, изрезанном, исписанном монстре, я подумала, что зря потратилась на чемодан. Надо было взять тот, с которым бабушка через Ладогу ехала в эвакуацию. Он из дерева и никакие испытания ему не страшны. А от этого уже отодрали кусок. Где-то в подсознании, зародилось сомнение, что никакого чистенького поезда нет и в помине. Но действительность переплюнула любую фантазию. Въехали мы на какую-то площадку, покрытую грязным снегом с пятнами масла. Военком скомандовал: "Разгружайся!"- и юркнул в полукруглое здание с огромными воротами. 30 лет я думала, что это ангар для самолетов. Но недавно, мой сослуживец подсказал, что мы приехали на задворки железнодорожной станции Углово. А значит этот ангар для тепловозов. Его на 2/3 занесло снегом. Со двора он не выглядел таким огромным, как внутри. Не буду говорить, как мы разгружались, это происходило еще не раз. Из калитки выглянул военком и сказал: "Я тут для вас занял местечко. Быстрее, а то займут!". В Ленинградской области в ту зиму было морозно -35. Войдя в ангар и подняв голову, у меня из рук выпал чемодан и с головы слетела шапка. Я встала как вкопанная, хотя сзади подталкивали другие желающие погреться. Помещение было огромным. Оно все, насколько хватало тусклого света, было заставлено двухъярусными, солдатскими кроватями. На пастелях белья не было. Только матрац, подушка и синее, в грязную полоску одеяло. Военком сказал, не глядя нам в глаза: 'Занимайте места, а то вам достанутся возле двери, а тут дует'. И уехал. Так как девочки не очень быстро собирались, нам достались места недалеко от громадных ворот. Они тоже были завешаны грязными, солдатскими одеялами. Помещение не отапливалось. Первые два часа мы не разговаривали. Потом стали обмениваться впечатлениями, знакомиться и гадать, как долго нас здесь продержат. К вечеру мне удалось рассмотреть что там, в глубине, народа много. Причем и женщины и мужчины. По-военкоматам. И что странно никто не жаловался. По-видимому, все были в шоке. Правда, и жаловаться было не кому. Обедали и ужинали мы сухим пайком и лично я, ну очень сожалела о том, что у нас с собой не было... У многих было. Им было легче. Сейчас я сосчитала приблизительно, сколько же людей там было. Если взять 5 плацкартных вагонов на 54 места, получается всего-то 270 человек. Мне показалось, что не меньше 500. "М" и "Ж" было на улице. После двух часов нашего присутствия, к нему было не подойти, да и не нужно. Возле дверей был длинный умывальник. Воду для него нужно было носить ведрами из колонки. Спала я в пальто и сапогах на втором ярусе. Трудно, скажу я вам, забираться на высокой платформе на второй ярус. Вещи наши все грудой были свалены везде. Тем, кто был там внутри, вдалеке, было теплее. Надышали, ну и еще кое-что. На следующий день открыли кухню, на улице. Идти к ней тоже надо было умеючи. Дорожка вся была обледенелая, так как постоянно таскали воду из колонки и постоянно ее расплескивали. И сделался каток. Я приспособилась ездить вприсядку, а то и на 'пятой точке'. Пальто только было жалко. И вот пришли мы в столовую. Хорошая такая столовая, сверху брезент, с боков брезент. Палатка. Посредине деревянный стол и деревянные, длинные скамейки. В дело вступили госпитальные повара. Развернули походную кухню. На еду жаловаться не стану. Очень есть хотелось. Да и на свежем воздухе. Сметали все, даже вкуса и состава не замечая. Металлические кружки и приборы, норовили приклеиться к губам и языку. И, что характерно, им это часто удавалось. Мне тоже пару раз не повезло. Очень больно. Тут же, в тазике девочка мыла посуду. Руки у нее были бордового цвета, и от нее шел пар. Насчет развлечений. Тоже были. По три раза только на катке катались в столовую. И с бытом было все нормально. После первой попытки почистить зубы у меня случился столбняк, скулы свело от ледяной воды. Хуже всего мне пришлось, когда до меня дошла очередь принести воду из колонки. Честно признаюсь, до этого у меня не было причины носить воду ведрами. Смеркалось, снег скрипел под каблуками, подмораживало... Колонка была наверху ледяной горки. Сначала я забросила ведра, потом вскарабкалась сама. Спускаться было намного сложней с полными ведрами. Я попробовала самостоятельно - не получилось. Ведра с водой скатились к кухне, а я застряла каблуком где-то, и упала. Но это был мой день, мне везло. Вода на меня не вылилась и я не стала сосулькой, ногу не подвернула, и шел мимо мужчина в валенках. Он поставил меня на ноги, сходил вниз за ведрами, налил в них воду и отнес ее в ангар. Тут и я подтянулась. Залезла к себе наверх, и в эту ночь мне приснилась моя чистая, теплая ванна с горячей, ласковой водой. Слухи о дальнейшем нашем продвижении постоянно менялись. Десяток женщин капитулировали. Нашу молоденькую медсестру отпустили к бабушке совсем. Ангар я буду помнить всю жизнь. И это были только семечки...
  
  
  Эшелон.
   Наконец-то подали эшелон. Был митинг. Начальство пожелало нам счастливой дороги. Выразило уверенность, что мы оправдаем доверие Партии и Правительства. Иначе и быть не могло. Торжественно, под звуки марша "Прощание Славянки", мы погрузились в плацкартный вагон. И наше движение к капиталистической загранице началось. Жёнам офицеров разрешили проводить своих мужей до ближайшей станции. Их прощание было тяжелым. В вагоне мне опять досталось место на верхней полке, в проходе. Сняли верхнюю одежду и сапоги. Тепло. У проводницы закипал самовар. Мы повеселели. И зря. Эшелон растянулся на сотни метров. Пять вагонов были с людьми, и вагонов 15 с оборудованием госпиталя. В трех вагонах ехали женщины-медики и обслуживающий персонал. В одном офицеры - медики. В следующем охрана. По правилам противопожарной безопасности, теплушку с походной кухней поставили за три вагона от жилых. И девочкам-поварам приходилось варить еду, когда поезд двигался, ждать остановки и, по пояс в снегу, бежать с тяжелыми термосами вдоль поезда до жилых вагонов. Но так как наш эшелон шел без расписания, то часто подолгу стоял. Про еду... В ночь отправления эшелона случились первые, но не последние, желудочные неприятности. В данном случае, от просроченных, мясных консервов. Около пятидесяти человек заболели! У нас была другая диета, это нас спасло. С помывкой, мытьем посуды и со стиркой/стирали прямо в раковине, затыкая дырку тряпкой/было тоже сложно. У меня была короткая стрижка, а вот у кого были длинные волосы, там совсем плохо. Если воды не хватало, топили снег. У меня часто возникали ассоциации с Отечественной войной. Я думала, что вот также и наши отцы ехали на войну. И от этого у меня возникало чувство гордости за свой поступок. Ведь не струсила! Вагон был обычный, с титаном и проводницей. Так как мы давно не мылись теплой водой, устроили банный день. И по очереди мылись из чайника в туалете. Было не удобно и тесно. Но у нас не было другого выбора. Проводница на нас смотрела квадратными глазами, и все время грела титан и печку. Ей досталось. Таких командировочных она запомнит надолго. Меня где-то продуло или от поднятия тяжестей, схватило поясницу. Поэтому я повязала пуховый платок на талию. Девочки интересовались: "Это что, новая мода". "Да-радикулит". Если мы стояли на станции, все бросались покупать мыло, стиральные порошки, шампуни и остальное. Местные мужчины, все время отговаривали девочек ехать на войну. "Там стреляют, оставайтесь с нами". И рассказывали всякие ужасы. Поэтому некоторые старались расслабиться известным всем способом. Все равно работы никакой не было. Вспоминая эти события, с удивлением думаю о том, что в таких тяжелых условиях никто не жаловался, не ругал правительство и начальство. Все даже гордились тем, что исполняют ответственную миссию, едут лечить раненных солдат и афганцев. Теперь они стали участниками необходимого государству и нашим раненым и больным воинам, дела. Они стали НУЖНЫМИ!!! Все были готовы к подвигу и лишениям во имя высоких целей.
  
  
  Термез.
   В ожидании дальнейшего следования в капиталистический рай, расположился наш госпиталь в 15 км от города Термеза. В чистом поле, ровном как блюдце, продуваемом всеми ветрами мира. И хотя в справочнике пишут, что в феврале температура здесь должна быть +1 ночью, и +12 днем, разрешите мне в это, ну никак, не поверить. Что климат резко континентальный - это факт, подтверждаю. Что осадки 20 мм - было, в виде снега и еще чего-то мокрого, противного. Справочники заверяют, что самый холодный месяц январь, абсолютный минимум зимних температур -35-38, но на севере Узбекистана. В 1980 г в Термезе было так же холодно, как и в Ленинградской области. Лагерь наш был в виде большого каре, с плацем для построений посредине. Ближайшая дорога в город проходила в 500-800 метрах. Жилье представляло собой, три больших палатки, торцами впритык друг к дружке. Длинным коридором. В каждой палатке стояло по буржуйке, как в Отечественную войну. Топить их надо было всю ночь, подкидывая дрова. Поэтому у нас были дежурства. Так как для меня, техника-смотрителя зданий и сооружений, работы не было, ввиду отсутствия таковых, мне поручили распределять имущество: столы, стулья, тумбочки и др. мебель по палаткам. Были сильные трения между женским коллективом и мной. Женщина - она хранительница домашнего очага по натуре. Вместо дома были палатки - облегченное жилье. И уж если женщине что понравилось из казенной мебели для устройства уютного гнездышка, костьми ляжет, зубами вцепится, волосы против шерсти взобьет. Во мне было всего 49 кг, поэтому если кто грудью поведет, я сильно могла заколебаться. Мебель распределили по принципу, кто смел, тот и съел. Было много шума. Мужчины, даже начальник госпиталя, не вмешивались. Себе дороже. И снова картина повторилась. Мы были опять крайними, а я - на втором ярусе. До меня только сейчас дошло, что и кровати и походная кухня и остальное, путешествовало с нами из незабвенного ангара. Нас распределили по отделениям. Каждый начальник отделения созвал свой персонал и дважды в день, на плацу, нас пересчитывали по головам.8 февраля мы приняли торжественное и клятвенное обязательство и стали полноправными военнослужащими 40 Армии. В 10 километрах от нас стояли "партизаны" со своими машинами. Это водители, которые возили грузы в Афганистан. Были они вида устрашающего. Не мытые, не стриженные, не бритые, в длинных, грязных шинелях. Ночевали прямо в своих машинах. Поэтому были мобильны. И когда слух разнесся, что приехал госпиталь, очень заинтересовались. Особенно их присутствие было ощутимо на вечерней поверке. Они взяли за моду, стрелять над нашими головами трассирующими пулями, в знак восторга и миролюбия. И с каждым вечерним построением приближались все ближе и ближе. В конце концов, они оказались в километре и часто заходили в гости к девочкам покушать и за таблетками. Всегда были голодными, замученными, и хотели спать. Их рассказы были жуткими и кровавыми. Ребята рассказывали, как трудно преодолеть туннель на перевале Саланг. В туннеле ничего не видно из-за выхлопных газов. Приходилось вытягивать руку с гаечным ключом из правого окна, на ощупь находить стену, и по звуку определять направление движения. Если звук прекращался, значит надо срочно брать вправо, иначе можно столкнуться со встречной колонной, которая тоже двигалась вслепую. Во время этого пути у многих текла кровь из ушей и носа. От отравления выхлопными газами болела и кружилась голова. А после туннеля их поджидали душманы. Особенно они любили бензовозы. Дорогу охраняли, и радоваться душманам приходилось редко. Жаль, что об этом никто не написал. Подвиг ребят заслуживает внимания. Быт был не навязчивый. Тот самый умывальник теперь стоял на улице. Умываться холодной водой со льдом теперь говорят, очень омолаживает. У меня кожа вся потрескалась и покраснела. Утром иногда невозможно было поднять голову от подушки. За ночь от дыхания волосы превращались в сосульки, которые приклеивались к наволочке. И опять эти дежурства. Мне не удавалось разжечь буржуйки, или они все время у меня гасли. Я так и не поняла, в чем секрет. Пока я кое-как разожгу одну печку, погаснет вторая и закоптит третья. Приходилось будить Эммочку. У нее это получалось запросто. Нам выдали валенки, солдатские шапки- ушанки и бушлаты. Со спины понять, что в нас есть женское начало, было не возможно. Мне достались валенки по размеру. Я в них входила вместе с сапогами. Потом купила два шарфа и обматывала ими ноги вместо портянок. Ходить в них было сложно. Пальто и остальные вещи я предусмотрительно отправила бандеролью маме. Поняла, что они мне не понадобятся. Подъемные катастрофически заканчивались. Причем у офицеров быстрее. Подходит однажды ко мне врач, и просит его постричь. На 'гражданке' я никогда этим не занималась. Зато сама стриглась регулярно и внимательно смотрела, как работают парикмахеры. Трудно врачу, привыкшему к аккуратности, смириться с шевелюрой. Тупыми ножницами, но с большим рвением, я это сделала. За ним подтянулись еще желающие исправить прическу. Я уже размечталась, как оформлю полставки, и буду получать еще больше денег. Но после утренней поверки, офицеры сняли фуражки. Выглянуло солнышко, и вокруг запрыгали десятки солнечных 'зайчиков'. 'Голь на выдумки хитра'. Кто-то достал бритву, и все подстриглись под '0'. Гигиена восторжествовала. О деньгах никто ничего не знал, пожимали плечами. В баню, на рынок, в магазин, на почту, мы ездили в город, на попутках. Поездка в город занимала много времени и отнимала много сил. Но мы ездили и не требовали транспорта у начальства. У нас были и самодеятельные "артисты" Рябчуновский, Александров, Зыков. Организованно устраивались вечера, отмечались праздники и дни рождения. Госпиталь еще не работал, но никому не отказывали в медицинской помощи. В основном были травмы, обморожения, порезы, вывихи. Ну и желудки пошаливали. Воины не всегда имели возможность, придерживаться строгой гигиены. Врачи также лечили местное население, без дела никто не сидел. Лечились у нас и воины зенитно-ракетной бригады и 186 мсп. Девочек молодых у нас было много. Поэтому знакомства, дружба с молодыми ребятами, была делом житейским. Я помню пару, которая хотела пожениться, и спрашивала разрешения у нашего начальника госпиталя. Благословение, как у родных мамы и папы. Но наступило 23 февраля, и война напомнила о себе, отобрав у жизни еще 16 воинов-героев в туннеле через перевал Саланг. Перевал Саланг относится к горной системе Гиндукуша. Через него проходит наиболее высоко расположенный туннель в мире (на высоте 3363 метра)/Справочник/. Мы столкнулись лицом к лицу со смертью своих знакомых, друзей и любимых. Слава и вечная память героям!!! Они навсегда останутся в памяти молодыми, полными сил и надежд! В лагере был траур. Девочки ходили заплаканные, молчаливые, серьезные. Пришло осознание того, что это не турпоход, не учение, а самая настоящая война. С трудностями, лишениями, смертью и каждодневным напряжением всех жизненных сил. В Афганистане моджахеды подняли мятеж и нас из-за этого не перебрасывали, хотя помощь была нужна. Мы уже стали обрастать сковородками, тазиками, другой утварью и вещами. Мне поручили заботу об имуществе, а человек я бережливый, очень переживала. Оборудование госпиталя было в ящиках прямо на улице, под воздействием жутких погодных условий февраля. И что характерно, никто это имущество не расхищал. Да и о хищениях личного имущества я не слышала. Правду говорят, что в трудную минуту, человек мобилизует свои лучшие качества характера. Но все когда-нибудь кончается. Без предупреждения объявили общий сбор, и мы начали собирать свои вещи. Их увеличилось вдвое. Нас перевезли на аэродром Кокайты ждать самолет. На аэродроме стоял полк истребителей. Такие себе маленькие, элегантные машинки и кабина на двух человек. Я сначала подумала, что нас будут перевозить на них: "А куда же поместятся наши вещи?". Самые шустрые девочки начали примериваться. Подойдут ли для них малогабаритные транспортные средства? Я тоже подходила, заглядывала в кабину. Мне не понравилось. Очень уж тесно: ' А куда тазики деть?' Возникло много вопросов, но вскоре все прояснилось. Командир дорожно-строительной бригады полковник Ковшов В.Д. приказал нас накормить, напоить и укрыть от непогоды. На тот момент в Союзе уже был построен огромный самолет "Антей". Для нас он был в самый раз. Пассажировместимость: 29 человек, сопровождающих груз, или 290 солдат или 206 раненых или 151 парашютист-десантник. Мы поместились туда со всем своим скарбом, машинами скорой помощи, тоннами госпитального оборудования и, конечно, ограниченным контингентом личного состава и охраны госпиталя, душ в 300. Внутри все было строго и железно. Полы я запомнила особенно хорошо, мы на них сидели. Они были металлические с заклепками по бокам. Только, ну очень, холодные. Благо мы были в валенках, ушанках и бушлатах. Сидели на своих чемоданах, посреди самолета. Пристежных ремней не было и в помине. При взлете и посадке ездили со своими чемоданами взад-вперед, зацепиться было не за что. Сидения были по бортам с двух сторон. Узенькие, металлические, холодные. И потому достались VIP пассажирам. Мы не обижались. Было страшновато. Неизвестность. У каждого в глазах стоял немой вопрос: 'Как нас там примут? Что нас там ждет? Жизнь, смерть?'.
  
  
  Афганистан. Кабул.
   На Кабульском аэродроме нас ждали грузовые автомобили. Борта были высокими, бушлаты и валенки тяжелыми. Но мы и эти трудности преодолели. Я сидела у самого борта и в щелочку рассматривала окрестности Кабула. Позже, мне рассказал особист - куратор комендатуры, что в это время все капиталистические "голоса" возвестили миру и человечеству, что 40 Армии привезли женщин...? Про госпиталь не упоминалось. Каждый судит по себе. Их женщины, вспоминая их же фильмы, возможно такие. Наша женщина - мать, сестра, дочь, жена, невеста. И накормит, и постирает, и заштопает. И выслушает, и посоветует, и вылечит. В трудную минуту подставит плечо и заслонит собой от пули. Разница огромна. Привезли нас на гору Хайра-Хана. Вот уж название! Это место еще называлось 'Теплым станом'. Высадили и оставили со всем нашим имуществом один на один. Причем сказано, расположиться срочно, т.к. раненные ждут. Надо отдать должное начальству. Подходили и говорили по списку, в какой палатке жить, и где эту палатку ставить. Все организовано и не вызывало лишних вопросов. Охрана натягивала вокруг госпиталя колючую проволоку. Воины закапывали танки, орудиями на город. Помощников не было, все были заняты своими срочными делами. Не везет мне в армейском быту и все тут. Палатка наша была большая и тяжелая. Как только замахнусь, чтобы забить кол, поднимался ветер и я, вместе с веревками и колышками съезжала в канавку. Так повторялось несколько раз, пока старшая медсестра не взялась за дело сама. Меня поставили в сторонке и сказали, чтобы я училась. Через два часа палатка была поставлена, не очень хорошо закреплена, но мы заселены. И ура! Кровати были без второго этажа, и у каждой была личная тумбочка. Нас было в палатке десять женщин. С девочками из нашего военкомата нас разлучили. У них были свои начальники и свои палатки. Не успели побросать свои вещи, стали устанавливать палатки для раненых. К утру госпиталь принимал раненых и больных воинов. Раненых лечили, оперировали, делали процедуры. Все соскучились по настоящей работе, и все наши скитания были вмиг забыты. Так как для меня зданий и сооружений не предвиделось в ближайшее время, мне поручили инвентаризацию имущества, которое добралось до "Теплого стана". "В Кабуле не спокойно, антиправительственные выступления в двадцатых числах февраля 1980 года. В феврале-марте была проведена крупная операция против мятежников в провинции Кунар"/Из публикаций/. Поэтому нас не торопились переводить в центр города - было опасно. Но госпиталь предполагалось расположить в дальнейшем, в бывших английских конюшнях. А пока мы 'наслаждались приятными' горными условиями. Лагерь был расположен тремя рядами палаток, снизу вверх, на склоне горы Хайра-Хана. Вверху была кухня, поэтому трижды в день мы тренировались в "восхождении". И хотя, после Афганистана, я больше никогда не ела макарон, тогда они мне нравились, особенно макароны по-флотски. Ну, и конечно, перловая каша. Как же без нее. Еда была нормальная для таких условий и для желающих похудеть. Туалет вырыли прямо в горе!? Огромный. Доски с большими щелями сильно вибрировали. Было жутко. Мылись мы в дальнем тамбуре палатки, в тазике. Это мне очень не нравилось, желающих было много, места мало и холодно. В 12 часов пополудни задувал афганец с завидной регулярностью. Можно было сверять часы. Наша палатка продувалась насквозь, т. к. установлена была "удачно". Про "Розу Ветров" никто не думал, делалось все без проекта, временно. Ночью наше жилище освещали два фонаря 'Летучая мышь'. Читать и речи быть не могло. Один раз при мне, женщинам, организовали баню. Благодаря Рябчуновскому, Мельникову и др. офицерам. Это была круглая, армейская палатка 5м диаметром, и еще одна для переодевания. Одновременно нас мылось девять женщин. Было холодно, вода лилась из персональных леек с потолка. Но мы были очень благодарны, лучше, чем тазики. После бани, радостные и чистые, вышли мы из палатки, и на нас выполз черный, черный человек с белыми зубами и белками глаз. Это был не черт и не негр. Это был солдатик, который топил баню соляркой. С визгом мы разбежались, но вскоре поняли, что не правы. Раненных и больных мыли постоянно, а их одежду дезинфицировали. В противном случае лечить их было бы бесполезно. Самое большое отделение в госпитале было инфекционное. Операционная освещалась, привезенной с собой, полевой электростанцией. В это время Союз раздружился с Польшей. У троих девочек в Польше нашли родственников, о которых никто из них не знал. И через 24часа, они были в Союзе. Нечего сорить родственниками по Земному шару. Было много слез и отчаяния. В нашей палатке жили машинистки, старшая медсестра, шеф-повар, бухгалтер, официантки и я. О шеф-поваре Людмиле. У нее было столько энергии, что стоять с ней рядом было опасно. Искрило. Она все время была в движении. Котлеты на двести человек делались за 15 мин. Фарш раскатывался длинной колбаской, а потом просто рубился ножом на нужное количество порций. Причем все котлетки по весу были равны и соответствовали Госту. У меня начало пошаливать здоровье. Сначала зубы. Мила, официантка, постоянно приставала ко мне: "У тебя зубы свои или вставные?". Я сначала говорила правду. Потом поняла, что она не отстанет, пока не услышит то, что ей хочется. И сказала, что вставные. После этого вопрос изменился: "Познакомишь меня со своим стоматологом?". Мне пришлось соврать: ' Мой стоматолог настолько хорош, что уехал в Израиль на ПМЖ.' Она не успокоилась... Девочка, бабушка которой занималась нетрадиционным лечением, вмиг сняла боль наложением рук и шепотом. После этого я заболела воспалением легких. Тоже вылечили без труда. Искололи все, что поддавалось игле. Сидеть я не могла, спала только на боку. Мой непосредственный начальник, зам. по МТО, был высокий, крупного телосложения, молдаванин, грубоват и хитер. Я с ним поссорилась, он мне что-то грубо сказал. У меня нервы не выдержали, и я написала заявление на увольнение. Отдала машинистке для начальника госпиталя. Появляется мой начальник, с моим заявлением, рвет его и говорит армейскую истину: "Не можешь - научим. Не хочешь - заставим" Я, пошла в палатку, плакать. Начальник госпиталя был похож на молодого Сталина, особенно в профиль. И походка у него была подстать ему. На следующий день он меня вызывает и сочувственно спрашивает о моем здоровье, заявлении. И предлагает другую работу в кирпичном здании, без сквозняков, в центре Кабула. С опухшими глазами и красным носом, я сразу не разглядела, кто был в палатке. Повернувшись направо, он говорит: " Это военный комендант г. Кабула. У него теперь вы будете работать. " Во мне к тому времени осталось 45,8кг. От дома было 4 месяца сногсшибательных впечатлений. Комендант был огромного роста и телосложения и говорил природным, очень командным голосом. Он посмотрел на меня и с сомнением спросил: "Мне нужна делопроизводитель, умеющая печатать. Вы умеете печатать хотя бы одним пальцем?" Комендант был явно недоволен. Я тихо ответила, что не машинистка, а строитель, но печатаю двумя пальцами. Сердце у меня учащенно забилось. Меня отослали подумать до утра. "В Союз вы всегда успеете". Ночью я думала о том, что мне будет стыдно вернуться сейчас домой. Это воспримут как трусость и слабость с моей стороны. Утром все было решено. 31 мая 1980 года я сделала свой выбор и отправилась в "хорошие условия". Но это уже совсем другая история.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023