Аннотация: Глава 6, майский рейд в окрестностях городка Гиришк.
Глава 6. Первый рейд.
День в пути.
Поднялись в четыре утра. Последние приготовления, проверка снаряжения, оружия. В столовую не идем, получили сухпай. Настроение приподнятое, волнуюсь, как перед ответственным экзаменом. Что дело без боев не обойдется, никто не сомневается. Как все будет, смогу ли вести себя достойно? Размышления, переживания. В таком же напряженном состоянии пребывают, и большинство моих товарищей по призову.
После отъезда на Пандшер группы бойцов (три расчета огнеметчиков) в строю осталась только половина личного состава взвода. Вместе с офицером нас пятнадцать. Оба наших БТР полностью готовы к выезду, прогревают двигатели. Лишних разговоров не слышно, звучат только приказы командира. В полном снаряжении выстраиваемся перед "бэтээрами". Взводный распределяет бойцов на боевые двойки, которые на все время операции будут вместе выполнять поставленные задачи, отвечать один за одного и прикрывать огнем друг друга. Получается, что в "пехоте" только мой призов и "черпаки". Старослужащие одеты щеголевато, налегке и в кроссовках, мы - как положено по уставу. Все "деды" (их всего четыре) остаются в составе экипажей бронегруппы. Из их, наиболее численного призыва, с нами только "Десант". Основную силу взвода, его надежду и опору, составляют "черпаки". Подразделение распределяется на две группы и занимает места на машинах.
Все по несколько раз перепроверено. Прощаемся с теми, кто остается (прибывшие недавно молодые сержанты, каптерщик). Никто из нас не знает, вернется ли назад, а если вернется, то целым или покалеченным, поэтому проводы эмоциональные. Все может произойти во время операции, ... но лучше отбросить плохие мысли. Служить еще очень долго, и не зачем бередить душу невеселыми размышлениями. Осознание неизбежности, фатальности происходящего, как ни странно, успокаивает. А ведь это - первый мой рейд. Но, наверное, так и должно быть, все неизведанное и манит, и страшит в тот же время. Техника батальйона пришла в движение. Возле взводной палатки одиноко стояли Николай Власенко и Виктор Середа и махали нам на прощанье.
"Броники" взвода занимают места в боевой колонне 7 роты. Отныне мы с ними одно боевое подразделение. Роты нашего третьего батальона должны прибыть в город Гиришк без привлечения их на "выставление" сопровождения в Кандагаре и его окрестностях, поэтому ожидаем команды на движение в составе бригадной боевой колонны. Заканчивается выстраивание техники, длинная ленточка протягивается на сотни метров, возле последних палаток третьего ДШБ. Опаздывающие взвода и роты занимают отведенные им места. "Броники" медленно продвигаются в направлении "восточных ворот" бригады все время останавливаясь, пропуская кого-то вперед и перестраиваясь. Осуществляется хаотическое движение техники, понятное только командованию бригады.
Мое внимание привлекают многочисленные жуки, что катают по пыльной дороге большие шарики. Их сотни, и все настойчиво, с какой-то обреченностью выполняют эту работу. Пока не наступил жаркий период, все живое спешит выполнить свои природные функции и затаится, пережидая неблагоприятное время. Часть их гибнет под колесами техники, будто бы предсказывая и нашу судьбу - все в этом мире недолговечно, кого-то из нас тоже раздавит кровавый каток этой войны. Наконец авангардные машины пришли в движение. Голова громадной змеи бригадной боевой колоны двинулась вперед, на дорогу, ведущую в Кандагар и дальше на север, ближе к Родине...
*** В голове путаются мысли. Тут и переживание за собственную судьбу, и страх перед новыми и неизвестными испытаниями. Мне еще не приходилось встречаться лицом к лицу с душманами, вести длительные маневренные бои в зеленой зоне. Еще толком и не знаю, какая она, настоящая "зеленка". В воображении вырисовываются картины боев, о которых слышал от старших товарищей по взводу и которые теперь мозг интерпретирует на свое усмотрение. Я готовил себя для встречи с неизвестным, чтобы оно не захватило врасплох. Всматривался в сосредоточенные лица товарищей и задавал себе вопрос, о чем они в настоящий момент думают, что переживают. Внешне все выглядели спокойными и уверенными в себе, но .... случай не предусмотришь: шальная пуля или противопехотная мина, которых по "зеленке" разбросано и своими и "духами" немерено, словно мусора в заброшенном парке, и конец мечтам...
Очередная остановка, теперь около "ООНовского городка", что на въезде в Кандагар. За следующей развилкой дороги пригороды заканчиваются, и начинается город. Взводный позволяет сойти с брони. Минут двадцать отдыхаем, так как, что-то не клеится в "выставлении" сопровождения, но об обстрелах пока не слышно. Артиллерия и авиация работают на полную силу, воздух разрывают привычные уже хлопки от взрывов снарядов, бомб и НУРСов.
*** Пригороды города Кандагара со стороны бригады, вдоль бетонки, в 1984 году были вполне безопасны, сопровождения там не выставляли, даже в виде одиноких БТР экипажем на борту.
Нет ничего худшего в мире как ожидание. Можно часами сидеть "в поле" в полной неизвестности. И одно дело, когда погода способствует нормальному времяпровождению, другое - когда каждая минута проведена в ожидании выматывает до предела, требует неимоверного напряжения физических и нервных усилий. В мае, в нашей местности, устанавливалась удушающая жара, от которой не было никакого спасения. БТРы словно раскаленные на солнце консервные банки. От прикосновения к броне голой рукой можно получить вполне ощущаемый ожог. В корпусе оставался только водитель, остальные прятались под машиной между колесами. Легкий ветерок слегка продувает, а тень от брони спасает от палящего солнца.
*** Нелепость, как тебе кажется, такого выматывающего душу ожидания, объясняется весьма весомыми причинами: не вся бетонка надежно прикрыта от нападения пехотными подразделениями, и возможно эта, лишняя минута вынужденной остановки, которую ты в настоящий момент так торопишь, имеет цену твоей жизни, или жизни твоего товарища. Но, увы, человеческая психика устроена так, что вероятность возможной опасности не выглядит значительной, на фоне "тупого" ожидания и бездеятельности.
Всему в жизни когда-то наступает конец, и вот мы снова в движении. Улицами города мчим на максимально возможной скорости. Все попрятались под броню, лишь командиры машин сверху. Я занял место наводчика. По договоренности с взводным осваиваю новую для себя воинскую специальность. Осенью обещают дать во взвод БТР-70 (вместо потерянных прошлым летом при обстреле на сопровождении двух машин), где я получу место пулеметчика. Сквозь прицел пулеметов жизнь в городе смотрится своеобразно. Мы практически не видели мирную жизнь огромного города ("молодым" не разрешали сидеть на броне ни при каких обстоятельствах). Осознавая ответственность за жизнь товарищей и свою собственную, весь в напряжении, пристально всматриваюсь в подозрительные места улиц и домов. Картинки мелькают как в калейдоскопе, машина то подпрыгивает, то ныряет в рытвины и канавы разбитой техникой дороги. Скорость не снижается, поэтому сосредоточится довольно сложно. Большую часть пути в прицеле видны только дувалы и их руины. Палец приятно ощущает выпуклость кнопок электроспусков пулеметов. Это добавляет мне уверенности, хотя в случае попадания "духовской" гранаты в броню, а такие случаи стали происходить теперь даже в центре города, чего раньше никогда не наблюдалось, у меня шансов меньше, чем у кого-либо, враги целят, в первую очередь, в средину БТР, то есть в меня. Зато, имею неограниченную власть над людьми в городе. Одно движение большого пальца правой руки и десятки жизней будут зависеть от меня, моих прихотей и настроения в этот момент.
*** Осознание этого факта развращает солдата, делает его надменным и провоцирует на преступление. По моему мнению, это чувство пренебрежительности и вседозволенности стало основной причиной большинства конфликтов между нами и местным населением.
Нервное напряжение достигает наивысшей точки на выезде из города, когда техника, прибавив в скорости, буквально пролетает мимо местности с названиями "Черная площадь" и "1001". До этого времени еще ни разу "духи" не рисковали обстреливать боевые колонны, понимая, что, "шурави", могут быстро изменить свои планы и разделаться с нападающими сразу, не дожидаясь прекращения обстрела. Но кто знает, что у них на уме? Откровенно говоря, возможность ввязаться сейчас в перестрелку не вызывала у меня ни малейшего желания. Под грохот танковых орудий и веселый стрекот пулеметов, без приключений, "проходим" опасные места.
Вид на заставу "Элеватор" из бетонки. На переднем плане кладбище наливников и другой техники, потерянной в сопровождениях. Слева два дома заставы, справа строения Элеватора, на дальнем плане "зеленка" Кандагара.
Застава 'Элеватор'. Не прошло еще и месяца, как мы (взвод ПТВ и 7 рота) оставили ее и теперь смотрели на знакомые строения, капониры и окопы, как на покинутый собственный дом. За это короткое время на территории заставы появились новые окопы, стояла "чужая" техника с другими номерами, сменилась ее расстановка. Там, на первом этаже недостроенного американцами двухэтажного домика будущего телецентра, в трех комнатах ПТВ, где я провел самые тяжелые месяцы жизни и навсегда похоронил свои юношеские взгляды на армию, несли службу солдаты первого батальйона. Все течет в этом мире, все меняется...
Спокойно, без обстрелов, прошли "Нагахан". Не останавливаясь в расположении 1-го батальона, поднимая невероятную пыль, колонна техники неслась по необозримой пустыне. После переживаний и опасений в зеленой зоне Кандагара, всех охватило чувство эйфории и азарта соревнования, смешанное с постоянным чувством опасности. БТРы выбирали каждый собственную дорогу, пытаясь не попасть под хвост пыли соседа, и не наехать на "мину-итальянку", коих в придорожной пыли основных дорог было утоплено достаточно. Смеркалось, когда перед ротной колонной замаячила насыпь бетонки. Осторожно, остерегаясь мин на обочине, БТРы выползли на дорогу. Остановились, чтобы отряхнуть пыль с брони и одежды, отдышатся от азартной игры в "пустынную рулетку".
Фото из архива О.Горина наглядно показывает прелести пустынной дороги, преодолевать которую должны были все колоны, что направлялись из Кандагара в сторону Гиришка или наоборот.
*** Ежемесячно и даже ежедневно, в пустыне, в радиусе десятков километров вокруг расположения 1-го батальйона, регулярно, несмотря на напряженную работу саперов, подрывалась на минах, как наша техника, так и афганские машины. Их сгоревшие остовы на безжизненном фоне недвусмысленно напоминали всем о бренности бытия.
Закат солнца выглядел величественно. БТРы резво мчали по свободной от техники бетонке, имея по бокам безжизненную каменистую пустыню. Дорога, словно нить, тянулась далеко вперед, заканчиваясь на линии горизонта. Лишь вдали, с правой стороны, виднелись почерневшие на солнце высокие скалистые горы. Водитель выжимал из машины все, на что та была способна. Кроваво-красное, характерное только для этих широт, огненное зарево садящегося за горы солнца, полыхало радугой красок. Тишина и красота. Только едва слышное шуршание шин о бетонку и свист ветра в ушах. Если бы не война, можно с замиранием сердца наслаждаться красотой здешних мест. Приятный вечерний прохладный воздух ласкал лицо, приличная, как для БТР-60 скорость, способствовала хорошему настроению. Давно мне не было так легко и так приятно на душе. Рядом на броне сидел Виктор Хворостов мой командир отделения и хороший приятель. Иногда перекидывались словами, немного мечтали о далеком будущем. Мы чувствовали себя, словно птицы, вырвавшиеся на волю.
Первая ночевка застала взвод вблизи последней заставы кандагарского гарнизона, что расположилась возле местечка Кишкинахуд. Не доезжая города, БТР по приказу комбата, свернули вправо от дороги и заняли место рядом с техникой других взводов 7 роты.
*** Город Кишкинахуд в нашем гарнизоне славился тихой жизнью и службой. Конфликтов с "духами", как поблизости, так и в самом населенном пункте, не было. Немногочисленное население состояло преимущественно из белуджей, мирно или нейтрально относящихся к "шурави". Потому как наши автоколонны и застава стали для них если не единственным, то поистине неиссякаемым источником пополнения запасов горючего, провианта и разнообразных необходимых в хозяйстве вещей. Местная партийная власть здесь крепко стояла на ногах. Возможно потому, что поблизости не было других больших населенных пунктов, а расстояние к ближайшим городам равнялось дневному переходу колонны. В городе расположился небольшой афганский гарнизон, группы царандоя (милиции) и ХАДа (афганской спецслужбы). В любом случае, Кишкинахуд был достаточно милитаризирован, и играл роль опорного пункта власти в районе.
Караула взвод на ночь не выставлял по причине наличия местного боевого охранения. После короткого построения и ужина сухпаем, все повалились спать прямо на сидениях и полу в БТРе, предварительно пристроив автоматы удобней на случай обстрела. Старослужащие ушли в гости к друзьям в соседние машины 7 роты, взводный - куда-то в помещения заставы вместе с другими офицерами. Я, относительно уютно (если к данным условиям можно отнести это высказывание), устроился на разложенном сидении командира машины и почти сразу уснул.
Начало операции.
С наступлением утра подразделения в составе колоны бригады двинулись дальше на запад. По обе стороны дороги - безжизненная пустыня, песок да редкие заросли верблюжьей колючки, куда не брось глазом. Изредка встречались одиночные группы деревьев, где близко от поверхности находилась вода. Часы однообразного ничем не примечательного движения.
Неподалеку от города Гиришк, как признак приближения к большой реке, появились оазисы. Сначала маленькие и едва заметные, ближе к долине они образовывали вполне приличную зеленую зону. Начиналась она с известного для местного гарнизона кишлака Яхчаль. Этот участок потребовал от бойцов бригадной колоны повышенного внимания, но уж больно внушительной была наша армада, чтобы даже очень большая группа "духов" решилась напасть. Перед въездом в город Гиришк, на правом высоком берегу реки Аргандаб, располагался десантный батальон. Одной из главных его задач была охрана стратегически важного моста через реку.
*** Этот десантный батальйон и батальйон спецназа, расположенный в городке Лошкаргах (среди солдат городок назывался Ложкаревка) были ближайшими соседями нашей бригады. А вместе с ними и авиацией расположенной в аэропорту Ариана, эти силы контролировали огромную часть юга Афганистана.
За мостом, за укрепленными постами десантников, начинался город Гиришк. Небольшой провинциальный городок раскинулся на площади, по-видимому, меньше той, что занимала 70 ОМСБ. Через его центр, практически без поворотов пролегла бетонка, вдоль которой расположились все большие значимые административные и культовые здания Гиришка. Их внешний вид говорил о тихой провинциальной жизни, все целое без малейших последствий воздействия артиллерии. Кандагар на их фоне - сплошная руина. Городок успокаивал и вызывал симпатию. Местное население относилось к войскам радушно. Мужики что-то жестикулировали и дружественно махали руками, "бачата" смело бежали к технике, когда любая из машин останавливалась. Создавалось обманчивое впечатление, что война обошла стороной этот оазис среди пустыни. И тем более странной, в моих глазах, выглядела операция по прочесыванию "зеленки" вблизи этого островка покоя. Получалось, что местные жили в дружбе и взаимопонимании с "духами", и тогда бессмысленно проводить операцию, потому что наши автоколонны и десантников здесь не обстреливали. Или, что более вероятно, местных "духов" здесь вообще не было (кроме отрядов самообороны кишлаков, которые ни на кого не нападали).
За последними строениями города, на выезде из долины реки, бригадная колонна повернула налево в направлении "зеленки", которая заметно выделялась на фоне желто-серых каменистых равнин. Остановились, проехав около двух километров вдоль долины. Общая цепочка бронетехники и машин начала рассыпаться на отдельные звенья подразделений.
Занимала позиции для ведения огня артиллерия, разворачивая мощные стволы гаубиц Д-30 в сторону реки, танки группировались недалеко от БРТ управления бригады. Вдоль "зеленки" выстраивалась, в понятном только командованию порядке, бронетехника мотострелковых рот и приданных подразделений. Все двигалось, шумело, лязгало гусеницами и ревело мощными моторами. Ширина долины реки не превышала пяти километров. Хорошо просматривался противоположный склон. Мне казалось, что "духам" здесь вообще некуда деться и такой силе, как наша бригада, ничего не стоит лихо промчать этой долиной от начала до конца.
Рядом с нашими подразделениями располагались и афганские вояки. Техники они имели маловато (старые танки Т-55, "допотопные" БТРы времен второй мировой и видавшие виды ГАЗ-66), да и бойцов у них насчитывалось гораздо меньше. Взвода афганской армии не производили впечатления боевых, скорее напоминали группы призванных на сборы "партизан". По словам взводного, нам поставлена задача, поддержать афганский батальйон в операции по очистке местной зеленой зоны от банд душманов, подставить плечо в случае "непредвиденных осложнений". "Бобры" (так мы называли афганских солдат между собой) должны двигаться впереди, а мы - за ними. Правда, было не понятно, почему, для прочесывания, войск "шурави" разворачивалось на порядок больше.
В это время в "зеленке" уже находилась бригадная розведрота, одна из рот ДШБ и какие-то из афганских подразделений. Над долиной барражировали боевые вертолеты, но ничего особенного там не происходило. Параллельно продвижению войск в "зеленке", а иногда и опережая их, остальные подразделения, не спешиваясь, двигались вперед. Хорошо помню скачкообразные продвижения роты: стремительный рывок к краю растительности, остановка, ожидание, редкие автоматные выстрелы и непонятная возня внутри долины, мелькание отдельных подразделений на открытых участках, обрывки команд командиров. И снова рывок вперед - все повторяется в том же порядке. В этот день и в артиллерии, и в пехоты роботы было мало. День клонился к вечеру. Стало понятно, что сегодня в "зеленку" нас не пошлют. Передали приказ комбата на остановку и ночевку.
Входим в "зеленку".
Утреннее построение, последняя проверка оружия, амуниции, комплекта боеприпасов и гранат. Тяжелые рюкзаки, бронежилет и каски для всех "молодых". Старослужащие идут налегке, без всего этого, только боеприпасы. "Старлей" отдает приказ бронегруппе, уточняет задачу для пехоты взвода. С первыми лучами солнца взвода 3 батальйона вошли в "зеленку". Мы замыкаем группу вслед за четвертым взводом 7 роты. Сегодня 5 мая 1363 (1984) года.
*** Едва лишь переступаешь границу между пустыней и оазисом, как видишь поразительный контраст. Роскошные деревья, зеленые обрабатываемые поля и виноградники. Природа цветет и благоухает так, как будто и нет здесь, в сотне метрах, мертвой и безжизненной пустыни.
На всю ширину "зеленки" входят подразделения второго и третьего батальйонов. Цепочкой, соблюдая определенную дистанцию, осторожно двигаемся вперед. Боевым двойкам указаны задачи, установлен порядок наблюдения и ведения огня по противнику. Настороженно всматриваюсь в зелень посадок, провалы арыков. Тишина. Легкий шум движения вооруженных людей. Где-то рядом еще слышно утихающий шум двигателей, это двигается вслед за пехотой бронегруппа. Палец ощущает холодный металл курка автомата, идем, молча, все общение знаками и жестами. Первые - замкомвзвода Тимур Агабаев с Игорем Беляковым, командир держится в середине взвода. Мы с сержантом Виктором Хворостовым - в арьергарде группы. Метров за 100-200 влево от нас - взвода роты, а где-то впереди шумной ватагой сунут афганские вояки. По внешнему виду легко вычислить срок службы бойцов подразделений: "молодые", все как один в касках и бронежилетах, а старшие призыва "по традиции" имеют право надеть амуницию по собственному усмотрению.
<
Замкомвзвода сержант Тимур Агабаев, по национальности дагестанец (табасаранец), мастер спорта по гимнастике, физически один из самых выносливых бойцов в подразделении.
***Поскольку в бою бронежилет также малоэффективен, как и каска, то ими, по возможности, пренебрегают. Взамен бойцы получают большую подвижность и меньший груз, а значит, у них остается больше сил. В то время как большинство "молодых" выматывается за день только от одного веса снаряжения, старослужащие переносят марши намного легче. Каска, это вообще, как бич Божий, нагревается на солнце так сильно, что чувствуешь себя словно в парилке, да и от бронежилета - аналогичный эффект. При +50 в тени под "железом" одежда постоянно мокрая от пота. Только появляется возможность, мы ухитряемся их снимать. Правда, взводный пристально следит за соблюдением формы и тут же наказывает за ее нарушение.
На пути попадается первый кишлак. Осторожно подходим к дувалам, что его окружают, присматриваемся. Людей не видно и не слышно. Соблюдая инструкции, заходим в первый двор, осматриваем помещения. Хозяев нет, но видно, что они сегодня еще находились здесь. Поразила нищета. Никакой мебели, почти отсутствует посуда. В каждом домике повсеместно разбросано огромное количество разноцветных бутылок и баночек, жестяных и металлических коробов от продуктов, всевозможных циновок, дорожек и покрывал. Лопаты и другие инструменты для работы в поле, в основном изношенные, по нескольку раз перечиненные и, кажется, произведенные еще в прошлом веке.
На более зажиточных подворьях среди вездесущего хлама находим фонарики и тапочки иранского производства - "законные" солдатские трофеи. Кроме них попадались немецкие керосиновые лампы и почти в каждом дворе - стопки религиозных книг. По приказу командира обыскивали все уголки домов в надежде найти спрятанное оружие и боеприпасы, а все более или менее ценные вещи и книги бросали на кучи в центре двора и иногда зажигали. За нами оставались руины: разнесенные в клочья ворота и двери, разорванные гранатами помещения, из оставленных дворов валил густой черный дым. Что было ценного из бытовых вещей, тайно от взводного, старались припрятать в рюкзак.
*** Я не понимал, зачем уничтожать религиозные книги, вещи домашнего употребления, тем более что здешний народ такой бедный. В голове возникали ассоциации увиденных в фильмах про войну кадров поведения немцев в наших селах. Зачем мы должны были это делать?... Приказ комбрига!
Взвода роты действовали, имея локтевое соприкосновение, но никогда не пересекались. В кишлаке мы старались всегда держать друг друга в поле зрения. Возле ворот поместья, куда входила группа бойцов, оставалась охрана; из числа старослужащих выделялись наблюдатели, контролирующие общую обстановку. "Духи" никогда не выступали открыто, но они могли притаиться где-то в выгодном для себя закоулке кишлака и захватить взвод врасплох, а нас было всего одиннадцать, и действовали мы отдельно от других взводов роты (шли крайними), хотя взводный постоянно поддерживал связь с соседями и комбатом, и знал общую обстановку. Ворота всех богатых подворий были закрыты на замок. Если они выглядели довольно крепкими в ход шли гранаты и автомат. От попадания пуль замки разлетались вдребезги, гранаты разносили их в клочья вместе с воротами. Более слабые внутренние двери в дома открывали ногами. В "подозрительные" с нашей точки зрения комнаты и дворы прежде, чем зайти, бросали гранаты и расстреливали их из автоматов.
Сопротивления нашим довольно дерзким вылазкам (оглядываясь на численность роты в 40-60 бойцов) в первых встреченных кишлаках, также как и душманов, не было (возможно, к счастью). От чего у многих возникла внутренняя успокоенность и вера в безнаказанность действий. Рюкзаки обрастали трофеями. Прочесывание превратился в азартную игру с элементами риска, потому что смерть могла ожидать за следующим поворотом дувала или дверями комнаты.
Дальше, вглубь "зеленки", подразделения продвигались медленнее. Где-то на соседнем участке в зоне ответственности второго батальйона возникла перестрелка. Мы слышали как с отвратительными, "холодящими кровь" хлопками, рвались впереди танковые и гаубичные снаряды. Артобработка на два часа задержала взвод в засаде вблизи неглубокого арыка, берега которого поросли могучими шелковицами. Вкусные плоды, которые созревали на толстых ветвях деревьев, стали желаемой "добычей" проголодавшихся "шурави".
Жара в тот день стояла неистовая. Даже тень от деревьев не спасала от ее горячего дыхания. Повышенная влажность и высокая температура буквально истощала тела, забирала остатки сил. Пить хотелось постоянно. Вода во флягах окончилась, вынуждены были использовать местную - из арыков, черпая ее касками. Иногда забывали даже бросать в них таблетки для очистки. Освежаясь ныряли в арыки, выпивали воду литрами, но легче от того не становилось. Короткие привалы не давали возможности хоть немного отдохнуть и расслабится, чтобы перевести дух.
Перемещаясь вглубь долины, натолкнулись на первые признаки присутствия "духов". Вышли на хорошо замаскированные и укрепленные окопы. Их трудно было заметить даже поблизости, находясь в двух метрах. Вырытые на полный рост, извилистые, словно крысиные норы, с небольшими отверстиями для стрельбы, они защищали своих хозяев, как от пуль, так и от снарядов. Окопы и блиндажи были совершенно пусты. Саперы довольно проворно заложили взрывчатку, приготовили сюрпризы для "духов" и частично разрушив укрепления, мы пошли далее.
Все труднее давались переходы, усталость постепенно накапливалась. Ноги болели от нагрузки, голова - от перегрева, глаза устали от постоянного напряжения. Этот нескончаемый день едва перевалил за свою средину.
*** Опаснейшими для перемещения подразделений были открытые поля между кишлаками. Старослужащие предостерегали, что в таких местах чаще всего нас могла ожидать засада, да и ощущение на открытом месте возникало такое, будто за тобой наблюдают и целятся отовсюду (ощущение микроба под микроскопом). Одним словом, становилось жутковато на душе. В такие моменты забывалось об усталости, откуда и силы брались. С удвоенной скоростью, вертя головой чуть ли не на 360 градусов, мы пересекали манящие свежей зеленью злаковые поля.
Впереди наших подразделений, преимущественно безо всякого порядка и дисциплины продвигались "бобры". Они перемещались не сплошным фронтом, а избирательно прочесывали кишлаки более богатые. У меня создавалось впечатление, что основной целью проведения данной операции для них является сбор "бакшиша". От пристального взгляда афганцев не ускользало ничего, что имело хоть незначительную ценность. Тут же на месте, "добыча", как правило, делилась, причем преимущественно со спорами и выяснением отношений. Мерзко было наблюдать за позорной (с нашей точки зрения) картиной, когда один, старший по званию, вырывал из рук подчиненного старенькое одеяло, или какой либо предмет домашней утвари. Наилучшие, добротные вещи попадали в руки командиров, а мелочь снисходительно отдавалась солдатам. Доходило до абсурда, когда афганские вояки жаловались нашим офицерам, что "шурави" забирают их "законную" добычу в виде керосиновых ламп и тапочек. Иногда, по этой же причине, в богатый кишлак, "бобры" нас пытались просто не допускать. Такие "номера" никогда не проходили. Потому как участились случаи, когда сарбозы, спокойно выпив с "духами" чайку, оставляли их в покое и шли дальше. Возможно, между командованием "бобров" и "духами" существовала договоренность или все решал "бакшиш". А подразделения "шурави", наталкивались на засады, в тылу, спустя короткое время после ухода союзников.
*** Зная настоящую боеспособность афганских подразделений и их "специфические особенности поведения" при прочесывании "зеленки", командования, имело все основания относиться с недоверием к этим воинам, полагаясь только на собственные силы.
День стремительно заканчивался, а я еще, к своему стыду, не потратил ни одного патрона. Ну не было повода пускать в ход оружие. Вечерело в этих местах как-то внезапно. Не успеешь опомниться, как сумерки падали на землю и ночь вступала в свои права. Взвод ПТВ вплотную приблизился к отельному, обнесенному добротным дувалом поместью, когда поступил приказ остановиться. Двигаться в сумерках было опасно, да и нужды в этом не было. "Зеленка" надежно контролировалась нашими войсками.
Рядом с нашим взводом разместилась рота афганцев. После тщательного обследования помещений, где лежало полно всякого "добра", командир выбрал один из углов двора, наиболее приспособленный к отражению внезапной ночной атаки (на всякий случай). Прежде всего, выставили охрану на плоской крыше домика, остальные занялись приготовлением ужина. По двору, поднимая неимоверный шум и демаскируя наше расположение, бегали утки, две из которых попали к нам на ужин, а остальных поймали "бобры". В амбаре нашли рис и скороварку, и вскоре, под руководством бойцов-узбеков на огне готовились изысканные блюда восточной кухни. Сухпай сегодня остался нетронутым. Хозяева покинули двор перед нашим приходом, поэтому почти все осталось на местах нетронутым. Только мы освоились на новом месте, как афганские солдаты начали рыскать по закоулкам и набивать свои рюкзаки всевозможными пожитками. Добыча радовала сарбозов, почти все они происходили из небогатых семей и знали что такое нужда.
Ужинали мы пловом на утином мясе. Замечательное окончание тяжелого и насыщенного событиями дня. На ночь с комфортом устроились на крыше. По периметру поставили мешки с глиной и всякие массивные предметы, которые смогли найти во дворе, каждый боец на свое усмотрение оборудовал импровизированный ночлег из подручного материала. Взводный расписал график ночного дежурства для постов. Выставив часовых, повалились спать под открытым небом. Моя первая ночевка в "зеленке". Обмениваемся короткими впечатлениями о минувшем дне с Виктором. Для него это тоже первая рейдовая операция, хотя служит на полгода больше за меня. Афганцы еще долго не ложились. Из их бивака доносились обрывки разговоров, предательски горел костер, демаскируя наше расположение. Несмотря на переполнявшие всех обилие впечатлений, утомленные дневным переходом, все быстро уснули. И только часовые, подбадриваемые командиром взвода, борясь с коварным сном, охраняли наш покой. Они пристально всматривались в черноту ночи и прислушивались к таинственным ночным звукам. В небе периодически вспыхивали холодные лампочки осветительных снарядов и ракет, на минуты вырывая из непроглядной черноты афганской ночи блеклые картины "зеленки", где неспокойно спали сотни "шурави".
Бой.
Утренняя свежесть приятно бодрила. Начинался новый день. Подразделения пришли в движение. Короткий завтрак из сухпая, быстрые сборы. За минувший день мой "дембельский" ушитый маскхалат треснул по швам и весел клочьями. Пришлось довольствоваться найденными в поместье европейского вида брюками и каким-то тонким свитером. Благо, из-под бронежилета его не было видно, а брюки через какое-то время так запачкались, что не отличались от "уставных".
Уходя от имения, оставляли позади себя большой костер. Его основным материалом послужили длинные сухие палки из сушилки (осенью их втыкают в стены специального помещения, потом нанизывают на них виноградные гроздья для получения отменного кишмиша) наваленные в кучу в углу поместья. Огонь уничтожал труд не одного поколения мирных афганцев вместе с горой всевозможной домашней утвари. Языки пламени лизали глину дувалов и стремительно поднимались вверх, рассыпая вокруг яркие россыпи искр.
***Война имеет одинаковое лицо во все времена. Что-то нового человечество не выдумало и вряд ли придумает. Не знаю, какие цели преследовало командование, приказывая уничтожать все подряд, но эти действия не способствовали установлению доброжелательного отношения к нам местного населения. Мы находились в чужой стране, а вели себя здесь как хозяева. Но еще больше удивляло поведение самих афганских воинов, которое ничем не отличалось от нашего. Ведь это их земля, их люди, и они так варварски уничтожают собственное богатство! Пройдет какое-то время, наступит мир и всем афганцам вместе придется восстанавливать искалеченную войной страну. Не понятно! Очень странной и во многом туманной для меня и большинства моих товарищей представлялась их "апрельская революция" о причинах вызвавших ее мы почти ничего не знали. Как не понимали, почему она воевала с собственным народом! Возможно, брала пример с нашей?! Этот факт стал для меня наибольшим открытием в этом рейде.
В назначенное время все взвода 7 роты собрались вместе. Наш "старлей" получил приказ на сегодняшний день и ... двенадцать коробок сухпая для личного состава. Рюкзаки с запасом патронов в пачках и гранат во взводе были в расчете один на двух бойцов, поэтому часть солдат, в том числе и я, были "налегке" (НЗ боеприпасов и амуниция не в счет). Необычная ноша досталась мне. Разложить достаточно увесистые и массивные коробки сухпая некуда, запасного рюкзака не было. Как сумел, перевязал их веревкой и прицепил к спине довольно неудобный и габаритный груз.
На выходе из кишлака, где мы провели ночь, встретились с бойцами 9 роты, что продвигалась перед нами. Среди солдат управления роты заметил знакомого сержанта Кораблева. Он имел залихватский вид: в новеньких "внешторговских" кроссовках в подогнанном по "последней солдатской моде" маскхалате с закатанными рукавами; конечно без каски и бронежилета, как и "положено" по строку службы. Чувствовалось, что жизнью и сегодняшним утром он полностью доволен, и чувствует себя замечательно. Сержант о чем-то весело переговаривался с товарищем, как будто они прогуливались в парке родного города, а не в "зеленке". На какое-то мгновение парень замер в проломе дувала и исчез за деревьями.
7 рота двигалась долиной следом за нашими афганскими друзьями, соседями по ночной стоянке. 9 рота взяла немного правее. Опять "прочесывали" небольшие кишлаки и видели уже знакомые картины мародерства сарбозов. Они были ненасытны. За очередным кишлаком движение войск приостановилось. По рации передавали, что у соседей из 2 батальона, они шли почти по центру долины, состоялся огневой контакт и душманами. Также неожиданно и перед нами оказалась засада, раздались одиночные выстрелы "духовских" АКМов, засвистели пули.
*** Характерные звуки выстрелов автоматов АК-47 отличались от наших АК-74, калибра 5.45. Тем более что перепутать их с другими не возможно, особенно если стреляют в твою сторону, а свит пуль даже радовал: услышал - значит - не твоя.
Афганская рота притормозила в движении и залегла на поляне, мы присели и не спеша заняли сухой арычок, что случился очень кстати. Пока наш взводный с командиром роты о чем-то советовались, "бобры", по приказу их усатого комбата пошли вперед. Едва лишь последние вояки исчезли из поля зрения за деревьями, как с духовской стороны "заработало" до двух десятков автоматов. Над нашими головами противно засвистели пули. Стреляли из близкого расстояния и достаточно прицельно, о чем свидетельствовали падающие листья и ветки с ближайших деревьев. Дальше события разворачивались стремительно. Взвода роты рассредоточились и залегли, командиры занялись организацией наблюдения и ведения огня, мы приготовились к бою. Но, вот к нарастающему грохоту автоматов добавились какие-то новые непонятные звуки, словно табун диких коней, толпа сарбозов бежала к нам. Напрасно кричал и угрожал им их командир, большинство бойцов пробежали через наши позиции, не разбирая дороги. Солдаты летели, куда глаза глядят, не оборачиваясь назад, в глазах большинства - дикий испуг. Кое-кто на ходу читал молитву, а некоторые, вообще, потеряли ориентацию и мотались, словно потерянные. Когда последние из паникеров скрылись в ближайших зарослях, с нами остался только их командир, с группой наиболее сознательных и, наверное, обстрелянных бойцов. Не успели еще толком разобраться в обстановке, как передали, что в засаду попало управление 9 роты и все полегло в неравном бою, взвода роты вели бой и, по-видимому, нуждалась в нашей помощи. Эта новость была из разряда тех, от которых начинает нервно колотить сердечко и ощущается дискомфорт в нижней части тела. Одно дело почти "невинная" отсекающая перестрелка с невидимым врагом, другое - бой с потерями и неясной обстановкой для подразделений. Среди старослужащих это все называлось одним, но емким словом - "жопа".
Перед арыком простиралось неширокое открытое пространство, хорошо просматриваемое и простреливаемое "духами". В лоб, естественно, никто наступать не собирался, мы перегруппировались на правый фланг и под прикрытием начали перемещаться параллельно засаде в соседний арык. Пока бойцы других взводов роты вели отвлекающий плотный огонь в направлении врага, наш ПТВ поспешил на помощь соседям. Мы бросками попарно преодолевали простреливаемое место.
В душе причудливо смешалась чувства: это и страх погибнуть или получить ранение, и юношеский азарт игры, и трезвый взгляд на свое положение. Учащенно колотило сердце, отдаваясь отчетливыми толчками крови в висках, предательски дрожали поджилки. Но главным в этой ситуации был мозговой центр, что непосредственно руководил физическими действиями, невзирая на мое возбужденное состояние. Может интуиция, а скорее всего приобретенные навыки и опыт минувших месяцев службы помогали принимать правильные и взвешенные решения. Перебегал, как учили старшие товарищи: с паузами, изменением направления движения, местами по-пластунски. Очень мешал груз сухпая за спиной, который при падениях перекатывался через голову и пытался отвязаться. Но страх за свою жизнь творил чудеса. Не раздумывая, почти на "автомате", перелетел эти десятки метров и нырнул в спасительный арык. В отличие от предыдущего, он имел глубину до двух метров, а на дне протекал небольшой ручей. Под ногами сразу увидел месиво грязи и воды, следы десятков отпечатков от солдатской обуви. С одной стороны теперь мы имели надежную защиту от пуль, а с другого - смертельно опасную ловушку: головы не поднять, одна граната может покончить со всем взводом сразу.
Когда все бойцы взвода перебрались сюда, утопая по щиколотки в вязкую грязь, поспешили вперед. Идти было трудно и неудобно. Местами арык сужался и становился еще глубже и грязнее. Бой продолжался, сосем рядом. Стрельба то возобновлялась, то затихала на минуту, чтобы разгореться с новой силой. Личный состав получил новый приказ комбата: выносить раненых и убитых. Командир приказал оставить на месте все лишнее младшему призову. Полетели в грязь коробки из сухпайком, часть боеприпасов из рюкзаков перекочевала в карманы, выбросили почти все трофеи. Каждый оставлял себе только НЗ. Дальше по арыку мы почти побежали. Навстречу продвигались две группы бойцов, с ранеными на плащ-палатках. Первая четверка несла окровавленного и бездыханного командира 9 роты. Голова и верхняя часть тела офицера выглядела сплошным кровавым месивом. Тяжело раненный капитан почти не подавал признаков жизни. Следующая жертва - раненый в живот парнишка находясь в бредовом состоянии, громко постанывал от боли, выкрикивая какие-то слова и фразы. Третьего раненого я заметил, лишь, когда тот подошел вплотную. Бледного и пошатывающегося от потери крови парня вел под руку один из бойцов. Другая его рука - вся забинтованная и окровавленная, показалась мне слишком короткой.
*** Позже о нем узнал такое, что меня поразило, по-видимому, больше всего за этот день. Мужеству парня можно позавидовать: сам санинструктор, он собственноручно отрезал себе перебитую гранатой руку, которая держалась на сухожилиях и, превозмогая боль, сделал себе и другим раненым перевязки.
За низким мостиком прикрытым кучами хвороста, который с большими трудностями по причине узости мы преодолели на четвереньках, арык расширялся. Метров за пятьдесят он раздваивался на рукава. По бортам арыка, в месте разветвления, занимали оборону притихшие бойцы АГС батальона, что одними из первых пришли на помощь управлению 9 роты, и сейчас вели вялую перестрелку с душманами. Где-то впереди находились два взвода нашей 7 роты. На дне арыка, немного в стороне, лежали трупы погибших. Смотреть на них было жутко и страшно. Одного из них, несмотря на страшные раны, узнал сразу - это был сержант Кораблев, которого каких-то пару часов назад видел веселого и живого. Парень лежал почему-то босой, а на месте его правого глаза зияла огромная дыра. Другой убитый, оголенный по пояс парнишка, имел пулевое отверстие в центре лба и многочисленные осколочные мелкие раны на теле. Меня замутило. Вот теперь я по-настоящему испугался и ощутил такой приступ животного страха, что хотелось упасть на землю и зарыться в нее, а беспокоящие выстрелы "духов" наводили просто мистический ужас!
Не тратя попусту время, сопровождаемые тревожными взглядами ребят, которые оставались, мы положили убитых на плащ-палатки и быстро двинулись назад тем же арыком. Оставаться здесь совсем не хотелось. Страх гнал прочь от места трагедии, и только это движение позволяло хоть как-то успокоиться, отойти от пережитого. С невероятными трудностями, по колена в грязи проползли вместе с нашей скорбной ношей под мостиком и поплелись арыком, едва держась на ногах от тесноты и неудобства, постоянно спотыкаясь и падая. Автоматы висели за спиной (нас прикрывали свободные от ноши бойцы взвода) то и дело, попадая в воду и соскребая с бортов арыка приличные охапки глины. Стрелять из них при необходимости, наверное, уже не смогли бы. Хотя наше неприхотливое оружие прекрасно работало и после купания в воде. Убитый все время сползал из палатки. Несмотря на то, что парень при жизни не выделялся большим ростом и весом, тело нам казалось довольно тяжелым. Его красивые голубые были открыты. В них навсегда одновременно запечатлелось удивление и испуг последней секунды жизни. Мутная вода арыка заливала тело парня, когда кто-то из нас падал на колени, на открытые глаза оседали частички ила. Сквозь небольшое отверстие в центре лба, похожее больше на раскол, чем на пулевое ранение, вода спокойно затекала в черепную коробку и вытекала оттуда через большую дыру на затылке. На русых волосах белели частички мозга. Вид изуродованного трупа, который еще полчаса назад был одним из нас, красноречиво свидетельствовал, что могло ожидать каждого. К сожалению, выйти из арыка на нормальную дорогу не могли, "духовские" пули продолжали свистеть над головами. На лицах друзей видел то же, что переживал в настоящий момент сам, - страх и неуверенность.
Наконец, страшный арык, которому казалось, не будет конца, уперся в дамбу. Мы вышли к четвертому взводу 7 роты, прикрывавшему фланг. Знакомый прапорщик командир взвода провел нас тяжелым сочувствующим взглядом. Дальше идти стало относительно безопасно. Мне казалось, что из-за каждого дерева за нами наблюдают вражеские глаза. Они насмехаются - "что, шурави, получили на пряники, это вам благодарность за испорченные дома, за уничтоженное добро, за нашу поруганную землю". Хотелось только одного - быстрее вынести погибших к бронегруппе и забыть этот день, как дурной сон. Вслед за нашей печальной снимались с позиций остальные подразделения, уходившие из соприкосновения с врагом.
Плащ-палатка, сделанная из подручного материала (настоящие, каптерщики пристроили давным-давно) окончательно порвалась, пришлось взять убитого за руку. На ощупь она была неприятно холодная и скользкая. Груз физический нельзя было сравнить с психологическим гнетом, что давил, словно пресс, наши еще неокрепшие и не очерствевшие души. Хотя уже далеко отошли от места боя, страх все гнал и гнал прочь, даже, как будто усиливался. Прошли открытое поле и около очередного арыка натолкнулись на убитого "духа" (возможно простого крестьянина, который попал под "горячую руку", хотя, конечно, в такое время просто так здесь никто не слоняется). Его вид не вызывал никаких новых чувств: мы уже пресытились видом крови и смерти за сегодняшний день. Недалеко от границы "зеленки" и пустыни, где уже слышно стало шум техники, взвод сменили другие солдаты. Убитых понесли к вертолету, силуэт которого проглядывался за крайними деревьями оазиса.
*** Человеческие судьбы... Утром, убитые и раненные сегодня ребята, еще были вместе с нами. Погибшие, найдут покой в земле, а трех других еще ожидает борьба за жизнь и здоровье.
Из воспоминаний Толика Логвиненка, бойца 7 роты.
Управление 9 роты на развилке арыка неожиданно столкнулось с группой душманов, что шествовала навстречу и не подозревала о противнике. Мгновенная растерянность тут же перешла в бескомпромиссное противостояние, где все решала реакция и везение. Завязалась перестрелка. Несколько бойцов, во главе с командиром роты, попали в огневой мешок. Пути отхода им перекрыла дамба, которая не давала возможности отойти назад, она же препятствовала подходу помощи. Бой длился не долго. Духи имели гранатометы, чем и воспользовались. Осколки первой гранаты зацепили капитана и кого-то из солдат. Офицер получил серьезное ранение, а солдат погиб. Вторая граната окончательно уничтожила группу. Погиб сержант, другие получили ранение. Невредимым остался только связист, что чудом уцелел под градом осколков и сумел вызывать помощь.
Вместе со старослужащими и офицерами взводов 7 роты мы подошли к месту боя. Одним из первых пролез под дамбой и с глазу на глаз столкнулся с молодым "духом", сидящим под деревом. Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга, а затем, почти одновременно, нажали на курки автоматов. Поваленное дерево и вода меня спасли. Когда подвел голову, душмана на месте уже не было. Наши бойцы лежали без признаков жизни. Все пространство вокруг них обильно пропитано кровью, даже деревья были "окрашены" черными запекшимися ручейками. Сначала я подумал, что они все убиты, но вот зашевелился связист, застонали раненые. Подоспели товарищи. Часть солдат продолжала вести перестрелку с отходящими врагами, другие заняли оборону, остальные взялись выносить раненых. Со стороны "духовских" позиций струящаяся вода арыка имела отчетливый кровавый оттенок...
На ночевку рота разместилась в крошечном, но хорошо защищенном от нападения врага дворе, возле границы зеленой зоны. Во избежание эксцессов сразу были выставлены четыре поста охраны. В отличие от вчерашнего замечательного вечера, все были подавлены случившимся. Инстинкт самосохранения, который включался сразу при возникновении опасности и не отпускал еще долгое время, не давал возможность расслабиться, забыться, отдохнуть. Мысленно все были еще в "зеленке", прокручивая в голове события дня и анализируя свои шансы на возвращение домой. Проглотив безвкусный сухой паек во время немногословного ужина, разбрелись: кто на охрану, кто отдыхать.
Спали в одной из комнат поместья. На глиняный пол набросали мягких вещей, нашли какие-то пестрые тонкие одеяла, рюкзаки положили под головы. Каждый держал в тесных объятиях автомат, от безотказной работы которого зависело в настоящий момент все. Сверху на крыше дома охраняли наш покой товарищи. Неудобство караульного поста заключалось в том, что все время надо было лежать, а это чревато бессознательным предательским засыпанием. Напряжение дня так повлияло на организм, что никакая опасность не могла заставить тебя два часа пристально всматриваться в окружающие заросли "зеленки". Лунная афганская ночь помогала нам наблюдать, но в тоже время предательски выдавала любое неосторожное движение. Стрелять было разрешено только в крайнем случае, чтобы не выдать врагам наше месторасположение. Если честно, той ночью, было совсем безразлично за собственную жизнь. На посту вместе с Якубом (на полгода старший за призывом парнишка взвода) по очереди дремали, не в силах бороться со сном.
*** Уже дома, приснился сон, что лежа на посту в ту ночь, сквозь полузакрытые глаза вижу, как из-за дувала появляется голова 'духа', потом его рука, и ... между нами падает граната. Мы смотрим на нее не в силах поднять руку и выбросить. Взрыв, летят осколки и ... я просыпаюсь. Кровь стучит в висках, сердце выскакивает из грудной клетки. К счастью, это только сон, который вполне мог бы стать реальностью в ту ночь, будь душманы более активными.
"Случайно" погибли солдаты, неосмотрительно кто-то из нас наступил на мину, заснул на посту часовой - всему есть причина, которая кроется в человеческих слабостях. Но те же самые ребята в других ситуациях показывали себя настоящими бойцами, проявляли чудеса изобретательности и выживания, с честью выполняли поставленную задачу. Нет, не супермены, а обычные юноши, вчерашние школьники, служили здесь, и за собственные ошибки и ошибки неумелых командиров расплачивались самым дорогим - здоровьем и жизнью. Война обнажала души людей. Каждая черта характера, каждый недостаток или преимущество, были видны словно на ладони. Кто-то может осудить (и будет по своему прав) "ненужный" героизм и недостойное наше поведение в чужой стране, но задним числом судить всегда легче.
Операция продолжается
Утром подразделения батальйонов двинулись дальше. После вчерашней встречи с душманами продвижение в глубину "зеленки" уже не представлялось таким безопасным. Никто из "молодых" не нес прикрепленных к рюкзаку трофейных ламп, а сами они раздулись от боеприпасов, а не от "бакшиша". Взвод держался в середине цепочки 7 роты. Сегодня душманов, как и простых жителей, мы не встречали на всем пути своего следования. Но это, отнюдь, не огорчало. В первом разрушенном кишлаке натолкнулись на ограбленный контин (сельский магазин). Вокруг сломанных прилавков валялись затоптанные в глину конфеты и какие-то женские украшения, другое, более ценное, разращено. Говорили, что это дело рук "бобров".
Километр за километром, кишлак за кишлаком взвода продвигались все дальше и дальше. Страх мобилизовывал, в безопасности себя не чувствовали, особенно в теснине кишлаков, где мимо высоченных дувалов перемещались узенькими улочками. В таких местах "духи" могли запросто уничтожить не только взвод, а роту "шурави" одними гранатами, потому что выползти из "глиняного мешка" в этой ситуации шансов практически не оставалось.
В подобных случаях, расстояние между подразделениями выдерживалось, по возможности, наибольшим, солдаты опасные участки на повышенных скоростях. Впереди продвигался дозор, который и должен был принять на себя первый удар и прикрыть остальных, за ним - основная группа, запирала цепочку группа прикрытия.
В одном кишлаке с бойцом 7 роты случился конфуз. Если бы сам это не видел, то никогда бы не поверил. Дело было так. Мы заняли позиции на окраине среди абрикосовых деревьев. Спелые плоды стали желанной добычей к скудному солдатскому столу. Часть бойцов занялась собиранием, некоторые полезли на деревья. В саду мы задержались недолго, передали команду двигаться. В пылу наживы один из солдат потерял чувство реальности и задержался, а когда увидел что остался сам, бросился догонять своих, естественно с полным рюкзаком абрикос. Лишь отбежав сотню метров, вспомнил об автомате, что стоял у ствола дерева. Получив "положенную" порцию подзатыльников вместе со старослужащими бойцами они вернулись за потерей. На его счастье оружие стояло нетронутым. Я не представляю, что бы было с этим бойцом, если бы его там не оказалось. Во всяком случае, этот позор он нес бы до дембеля.
Сплошная зона "зеленки" сузилась до сотни метров, а в некоторых местах и вовсе закончилась, взвода заняли места на броне. Дальше операция проходила на колесах способом "набегов" на отдельные кишлаки. БТРы перемещались из одного района прочесывания в другой, исходя из данных разведки и уже без "бобров". Подъезжая к кишлаку, где были обнаружены "духи", мы открыли огонь по людям, бегущим изо всех сил от зданий через посевы до ближайших садов. Кто они, душманы или простые крестьяне, никто не разбирал, да и очень далеко было. Вблизи границы населенного пункта БТРы остановились. Мы спешились и лавой рассыпались по улочкам. Выстрелов навстречу не прозвучало, но где-то неподалеку "работали" душманские АКМы. Взвод окружил первое, попавшееся на пути имение. Во дворе лаяла собака, мгновенно нашедшая смерть от пули. Дом оказался пустым. Боеприпасов или оружия не нашли. В следующем дворе натолкнулись на старую женщину. Она истошно голосила, махала руками, по-видимому, проклиная нас. Ее не тронули. Никто не поднял руку на беззащитную женщину, хотя имели приказ уничтожать всех, но понимали его не буквально.
Из воспоминаний Славика Ангина, бойца 7 роты
В закоулке одного подворья обнаружили большую группу детей вместе с несколькими женщинами. Они безмолвно сидели в полутемном помещении, в надежде, что их не обнаружат. Не повезло. Позвали командира роты "старлея" Зайцева, тот связался с комбатом. Приказ майора не оставлял офицеру выбора. Мы отчетливо слышали по рации, как он приказал, - уничтожить всех. Десятки детских глаз обреченно уставились на командира роты, словно они могли понимать чужую речь. Выдержав паузу, старлей приказал солдатам, что были свидетелями разговора, держать язык за зубами. Мы ушли, не выполнив приказа комбата.
На фото Славик Ангин и Толик Логвиненко во время пребывания в Ооновском городке. Их взвод, в 1985 году охранял этот городок, оба вернулись домой целыми и невредимыми.
Достаточно быстро прочесали весь кишлак. Из трофеев солдаты роты нашли несколько древних винтовок английского производства еще прошлого века. Вдали на полях паслись ишаки, одного из которых кто-то из бойцов пристрелил, мотивируя свой поступок тем, что осел "духовский". Откровенно было жалко ни в чем не повинное животное. И опять броня и очередные островки жизни среди каменистой пустыни, где мы, даже, не спешивались, потому что все они имели вид давно покинутых человеком и не могли служить жильем даже для душманов. Долина реки, а вместе с ней и присутствие людей в этих местах резко закончилась. Двигаться дальше не имело смысла, подразделения остановились. Батальйон отошел немного в сторону от долины, занял круговую оборону и приготовился к ночевке. Расстояние между БТРами взводов не превышало тридцати метров.
Пустыня. На костре быстро разогрели консервы. Ужинали уже в темноте. В этих местах темнеет быстро и неожиданно. Командир взвода, распределил очередность боевого охранения, и свободные ушли в броню спать. Время моего дежурства выпало после двенадцати. После короткого обмена мнениями о минувшем дне мгновенно уснул.
Смешное и страшное рядом.
Первую половину ночи старшим охранения был взводный, вторую - Тимур. Во время дежурства "замка" случилось ЧП с Сергеем М.: мало того что он уснул в охранении, да так крепко, что не заметил Тимура, который обходил посты (часовые располагались: один на БТР, а другой между ними), так еще и автомат положил возле себя, а не "надел" его как все делали. Конечно, надо крепко наказать провинившегося, но относительно этого бойца иллюзий не было. Сергею вряд ли что могло помочь. Ни кулак, ни угрозы, не действовали, уже больше полугода. Ну не создан этот человек для армии, и все тут! Поэтому Тимур пошел на хитрость. Он спокойно забрал оружие и спрятал автомат в БТРе, предупредив всех, чтобы молчали.
В четыре утра, едва лишь рассвело, поднялись. По приказу комбрига батальйон срочно отправлялся к Нагаханскому повороту, для прикрытия и сопровождения нескольких автоколонн с авиационным керосином в бригаду. Сергей имел обескураженный вид, осматривая БТРы в поисках собственного оружия, но никому о потере автомата не говорил. Взводный о приключении знал и по договоренности молчал. На рапорт Сергея офицер ответил, что это его личное дело, а за потерю автомата он несет ответственность, в соответствии с законом военного времени. Сергей страдал, но наказание получил заслуженно, ведь он заснул на посту, чем поставил жизнь товарищей под угрозу.
За четыре часа техника батальйона преодолела расстояние от ночной стоянки к кишлаку Сенжерай, где нас уже ожидала колонна КАМАЗов-наливников.
"Броники" остановились напротив возвышенности, занятой артиллерией 1 батальйона. На всю мощь гремели васильки (кассетные минометы), "работали" по возможным позициям врагов гаубицы и вертолеты. Все как бывало на "штатном" сопровождении. Ниже полотна дороги раскинулся кишлак, находящийся будто бы в стороне от событий и живущий сугубо мирной жизнью. Но этот покой был обманчив, потому что большинство здешних "духов", по данным разведки, местные. И, возможно, дехканин, который сейчас радушно улыбался нашим бойцам, еще вчера пристроил под бетон дороги мощный фугас и теперь ожидал, под какой "бронеединицей" он сработает (от этого зависел его заработок).
Согласно приказу, 7 рота должна прочесать левую от дороги (если смотреть со стороны пустыни) половину "зеленки", а правую - обрабатывала 9-я. Ставя задачу перед личным составом взвода, командир остановился возле Сергея М., которому в рюкзак добавили два цинка патронов (29 кг) и с десяток гранат. А сержант Виктор Хворостов (его непосредственный командир отделения) под смех присутствующих вручил парню лом из комплекта БТР. Взводный еще раз спросил за автомат и дал Сергею "персональное" задание уничтожать врага всеми подручными средствами. Взвода 7 роты уже начали выдвигание в направлении виноградников, а мы еще наслаждались ситуацией. Наконец, АКС Сергею отдали, и с отличным настроением взвод вошел в "зеленку", замыкая цепочку на левом фланге роты.
Как почти всегда в таких случаях (выставление целого батальйона в прикрытие колоны), сопровождения превращалось в приятную прогулку садами и виноградниками, если кто-то не "ловил" противопехотную мину. Правда, кроме техники батальйона и вертолетов, нас не прикрывал, как обычно, танковый взвод, это сыграло свою негативную роль в разыгравшейся позже трагедии. Как дополнение к хорошему настроению бойцов, была запланирована ночевка в бригаде, где назавтра ожидались мероприятия по празднованию Дня Победы. В такие дни всегда прилетали артисты из "Союза", устраивались концерты в гарнизонном клубе. Это был один из тех настоящих выходных, когда можно расслабиться.
Колона Камазов-наливников возле кишлака Сенжерай (вид со стороны пригорка). Вдалеке - "зеленка" в сторону заставы "Пассаб", очень неприветливые места.
"Прочесали" уже две плантации виноградника. В эфире звучали привычные разговоры о перемещении подразделений, занятых позициях и целеуказания для экипажей вертолетов. Казалось, что сегодня все пройдет гладко, но... календарь имели и "духи". Они тоже захотели сделать небольшой подарок "шурави" к празднику, чтобы память о нем осталась надолго. В то время как по бетонке медленно катился БТР, что прикрывал двух саперов, взвод углубился в виноградники и спокойно продвигался вперед, имея с правой стороны соседней из 7 роты, а с левой - начиналась пустыня. Внезапно, привычный "рабочий" шум нашего тяжелого оружия, разорвал вой гранаты, загремели автоматные очереди. Бронетранспортер саперов подбили, его экипаж поспешно покинул обреченную машину. Черный дым от горящей брони медленно поднимался вверх. Взвод находился достаточно далеко от дороги, чтобы видеть подробности обстрела. Но по рации мы узнали, что среди саперов есть раненые, а в "зеленке", вероятно, нас ожидала засада.
Соседние взвода роты вышли на предполагаемое место расположения "духов", но пока там все было спокойно. После короткой остановки и корректировки задачи мы осторожно выдвинулись к самому краю зеленой зоны. В "зеленке" воцарилась какая-то неуместная зловещая тишина. Напряжение возрастало. Взвод находились как раз напротив горевшего БТР, а никаких признаков присутствия душманов мы не замечали. Бойцы передвигались небольшим арыком по колени в воде. Впоследствии вода закончилась, а арык превратился в неглубокую канаву. Обошли дувал, и вышли на открытую площадку, где арычок огибал полуразрушенное здание. Напротив руин он раздваивался и это настораживало. Место выглядело опасно, потому что с правой стороны тянулся высокий дувал, а впереди простиралось простреливаемое открытое пространство. Здесь вполне могла ожидать засада.
Как только бойцы дозора обогнули с правой стороны здание, по нам ударили длинные автоматные очереди. К счастью, сразу никого не зацепило, все успели упасть на землю. Пули противно засвистели над головами. В месте прямого обстрела арык был слишком мелким. Дозорных и большую часть основной группы, руины здания не прикрывали, а рюкзаки предательски торчали над краем арыка. Тимур с Игорем Б. не могли даже поднять головы, их жизни сейчас напрямую зависели от интенсивности нашего огня. Необходимо было быстро отползать под защиту дувалов. Мы с Виктором Х., арьергард взвода, заняли оборону на развилке арыка. Тем временем, стрельба стала прицельнее и усилилась. Дело принимало скверный оборот. По-видимому, взвод зашел "духам" в тыл, а они этого явно не ожидали. Теперь опомнились и начали охватывать левый фланг, со стороны нашей с Виктором позиции. Взвод попал под перекрестный фланговый огонь, и только руины защищали горстку бойцов (нас 12 человек). Первые несколько человек подвергались наибольшей опасности, а здесь, как назло, в арыке застрял Сергей М.. Когда ребята начали отползать назад, бронежилет у него расстегнулся и разложился таким образом, что голова очутилась как в петле - одно движение назад и жилет передавливает горло.
Перестрелка усилилась. Пули пробивали рюкзаки с боеприпасами и поднимали пыль уже около голов Тимура и Игоря. Сергея понемногу проталкивали назад. "Духов" ми не видели, вели огонь в определенном направлении, а они - били прицельно. Чтобы не допустить подхода душманов по ответвлению арыка, который вел в сторону их позиций, и полного окружения взвода, через каждые две минуты Виктор бросал вдоль него гранату. Данную операцию он проводил артистически: отрывал кольцо, потом перебрасывал гранату во вторую руку, выжидал секунду и бросал ее так, чтобы "эфка" взрывалась в воздухе. Этим достигалась большая эффективность поражения врага, если тот надумал пробираться по арыку. На одной из гранат вышла заминка. Когда Виктор вытянул кольцо, чека ударила его в лицо. От неожиданности он выронил "эфку" нам под ноги. Она упала возле кучи таких же лимонок, что я достал с рюкзака и подготовил к использованию. Ошеломленные мы смотрели на "ребристую смерть", не осознавая, как она сейчас близко. Граната взорвалась в воздухе через мгновение, как вылетела из руки Виктора. Ее осколки просвистели над нашими головами, посекли землю вокруг но ... не судьба. Приключение так взбодрило, что, несмотря на опасность, чувствовали себя именинниками. По-прежнему продолжали поливать огнем "зеленку", поднимая над краем арыка автоматы и выстреливая магазины за считанные секунды. Делали так больше для шума, ни о какой эффективности не могло быть и речи, прицельно вести огонь не могли. За это время, проталкивая Сергея назад, взвод собрался в арыке под прикрытием здания. Командир приказал отходить к соседнему взводу, ближе к бетонке, под защиту тяжелого вооружения, потому как ситуация и для нас, и для остальных взводов роты складывалась сложной. Один из них попал под убийственный прицельный огонь засады и имел потери, другие, под огневым давлением отходили к насыпи дороги. Остаться здесь, означало быть уничтоженными, поскольку связи с соседями не имели, помочь нам сейчас не мог никто - резервов в радиусе нескольких километров не было.
*** Численность 7 роты, которая в настоящий момент находилась в "зеленке", вместе с нашим взводом, не превышала 50 бойцов. Атаковать с таким количеством людей банду неизвестного состава хорошо подготовленных душманов, не зная их расположения и вооружения, было не только бессмысленно, но и самоубийственно. Правда, недалеко находилась 9 рота, но ее задачу мы не знали.
Снимок сделан летом 1984. Я и Виктор Хворостов (справа) возле взводной палатки
в расположении бригады.
По цепочке передали приказ взводного отходить через пролом в дувале, который находился рядом со мной. Пули высекали фонтанчики глины на стенке, время от времени попадали пролом. Такая перспектива не обрадовала, особенно меня, я должен был первым прыгать. В жизни, по-видимому, так не нырял: из положения, лежа мгновенно перемахнул метровой высоты препятствие. Пока выполнял свой "фантастический" перелет над проломом, товарищи прикрывали шквальным огнем. За глиняной стеной впервые за день ощутил себя в безопасности. С наслаждением посылал "духам" магазин за магазином, пока выходили остальные бойцы взвода.
Отстреливаясь, взвод отходил к насыпи бетонки. Виноградниками перебегали, пригибаясь, где-то ползли по-пластунски или пятились на карачках, обстрел не прекращался. Только Сергей, которому, по-видимому, все в мире стало безразличным, словно маятник, колеблясь относительно бронежилета (рюкзак у него забрали), со стиснутыми зубами, плелся во весь рост. Даром, что командир и старослужащие бойцы взвода переползали открытые участки, Сергей не обращал внимания на их приказы, только пинки старших роняли его на особо опасных местах и приводили на какое-то время в чувство реальности. На пути встретили остатки 2 взвода 7 роты, которым командовал замполит. Двух своих товарищей они уже потеряли ранеными, а лейтенант - погиб. Судьба некоторых бойцов взвода была неизвестна, они лежали под огнем "духов" и не подавали признаки жизни.
Из рассказа Славика Ангина.
Я шел в паре с замполитом. Взвод растянулся по двойкам перпендикулярно насыпи дороги. Меняя пустой магазин в своей СВД (снайперская винтовка) на несколько шагов отстал от офицера. По обеим сторонам от нас на небольшом расстоянии шли товарищи. Замполит первым вышел на открытую площадку напротив руин одинокого поместья и в это мгновение оттуда в упор открыли огонь "духи". Очередь "срезала" офицера на месте, кто-то из наших был ранен, а я успел упасть за холмик и замер. Не помню, сколько времен лежал неподвижно, потому что чувствовал, что душманы рядом. Они решили, что я убит, потому не обращали на меня внимания. Между занявшим оборону взводом, который остался без командира, и душманами, продолжалась перестрелка, а мне ничего не оставалось, как ожидать благоприятного момента. Краем глаза видел среди "духов" мелькание европейских лиц. Наемники были в очках и имели на голове зеленые веночки из винограда, для маскировки. Так хотелось бросить им в подарок гранату, но пошевелиться не было малейшей возможности. К счастью, в атаку на засаду вышли "крокодилы". Под "шум" НУРСов и грохот их пушек успел переползти в более безопасное место и вернуться до своих товарищей.
Эти же самые вертолеты накрыли огнем не только душманов. Наш взвод, вышедший с боевого соприкосновения с засадой, занял круговую оборону в винограднике. Мы ожидали командира, что с двумя бойцами пошел вперед проверить остался ли кто-то еще из роты на этой стороне бетонки, как на головы посыпались НУРСы.
*** Мы не прятались от "крокодилов" (вертолеты МИ-24), а те, по-видимому, перепутали нас с врагами, потому что расстояние от позиций взвода до душманских не превышало несколько сотен метров. Такие обстрелы случались тогда часто, "вертушки" работали на больших высотах, остерегаясь "духовских" пулеметов и стингеров.
Несколько снарядов взорвались неподалеку. На бойцов посыпались осколки. Один из них больно ударил меня в колено. Но повезло, это были последние метры его полета и убийственной силы он уже не имел. Осколок серебристого металла диаметром около 2 сантиметров едва не наделал большой беды. Не зная уже кого больше бояться, солдаты взвода попадали на дно виноградников. Обстрел своими, не прибавил оптимизма. Дождавшись командира, пересекли насыпь дороги, где соединился с остальными взводами роты. За бетонкою из "шурави" находился теперь только убитый замполит ... да еще душманы.
Тело лейтенанта лежало недалеко от дороги, поэтому офицеры 7 роты, переговорив с комбатом, решили забрать его, атаковав противника. Была еще возможность пролезть по водосточной трубе под насыпью, но выход из нее был под прицельным огнем. Взвод ПТВ подошел к месту боя. На другой стороне дороги группа старослужащих во главе с офицерами роты стремилась выйти к погибшему, вела интенсивную перестрелку. Но, продвинулись они только до открытой местности, и залегли за дувалом. Подойти ближе к телу и забрать его, не смогли, и сами попали в сложное положение. Несмотря на интенсивный огонь артиллерии, "духи" чувствовали себя слишком уверенно, имели хорошо укрепленные позиции и оставлять их не собирались. Интенсивность пулеметно-гранатометного огня не позволяла сделать последний бросок. На помощь, через бетонку, к ним поползла сводная группа, куда кроме трех бойцов нашего взвода вошли два офицера и еще несколько старослужащих, из других подразделений роты. Остальные бойцы, в основном "молодые", ожидали за насыпью, охраняло выход из трубы. Командование решило не рисковать неопытными солдатами. Мы слышали как постепенно усиливается стрельба, видели, как пули рикошетили от полотна дороги. Иногда, пролетали гранаты, которые не нашли цели с той стороны. Нас защищал многометровый слой земли, а тех, кто находился огне боя, лишь тонкий слой глины. Не получив "желанной добычи" в виде беззащитных "наливников", душманы решили сегодня всю злость выместить на пехоте. Дувал, за которым залегли наши старшие товарищи, беспощадно разрушался гранатами. Положение для ребят стало угрожающим. Забрать замполита в такой обстановке они не могли, а вот спасти еще одного лейтенанта, командира первого взвода, - Андрея, который шел на помощь группе и получил ранение, еще была возможность.
Из рассказа Андрея Чикина, взвод ПТВ.
Переползали через бетонку под плотным огнем. Пули попадали в полотно дороги, пролетали в считанных сантиметрах. Лишь прижимаясь лицом к бетонке, едва не цепляя ее щекой, доползли к обочине. Дальше на пути оказались заросли верблюжьей колючки. Мы то, народ привычный, потому, несмотря на колючие кусты, продолжали, ползти дальше, а лейтенант, всего месяц как прибыл сюда и еще не имел достаточного опыта. Офицер не захотел кланяться пулям и поднял голову. В этот миг ему в шею попала пуля. Вместо помощи мы тот час стали обузой для товарищей. Раненый находился в тяжелом состоянии, а тут еще "духи" стали лупить по дувалу гранатами, методически его разрушая. Едва успевали перемещаться вдоль него, как куски глины на том месте, где секунду назад находился, разлетались вдребезги. Думал, что уже не выберемся. Потом увидели, как по бетонке подошли до десятка ротных БТРов, из всех пулеметов стреляя по позициям душманов. Выстоять в таком шквале огня, казалось, было невозможно, но едва лишь первый "броник" подошел к зоне обстрела, как в него полетели гранаты. Что случилось дальше, не видел, потому что мы рванули переползать назад, пока шквальный огонь пулеметов заставил "душар" замолчать.
По приказу комбата "броня" выкатилась вперед, обстреливая прямой наводкой позиции душманов. Первый бронетранспортер "поймал" три гранаты. Но экипажу сегодня неимоверно повезло, потому что ни одна из них не стала смертельной для машины. Одна попала в ящик с патронами, прикрепленный на башне и разнесла его вдребезги; вторая - в скобу для ног на корпусе, вырвав ее с "мясом"; третья - рикошетом улетела от брони, сбивая поручни. После того, как все бойцы передовой группы переползли на нашу сторону дороги, БТРы откатились назад.
Грустной процессией рота возвращалась к кишлаку Сенжерай, где нас ожидала бронегруппа и колонна наливников, которая благодаря жертвам пехоты уцелела. Четверо бойцов со всей возможной в наших условиях аккуратностью несли раненого. Лейтенант хрипел и тяжело стонал от боли. Потом около его рта появилась розовая пена, и он затих навсегда. Еще одного командира взвода и офицера, просто молодого двадцатитрехлетнего парня не стало в наших рядах. Командир роты старлей Зайцев ладонью закрыл глаза погибшего, и никого не стесняясь, заплакал. Скупые мужские слезы оставляли на запыленном лице темные следы, издали напоминавшие струйки крови. Сегодня он лишился двух товарищей, очень близких и надежных друзей (мы об этом прекрасно знали). Ротный пошел одним из первых, не оглядываясь, салютуя погибшим из своего автомата. Стреляные гильзы из автомата струей попадали ему в лицо, и отлетали, словно от камня, и, казалось, он их не замечал. Наверное, офицер сожалел, что не смог, несмотря на все наше преимущество в технике и вооружении, забрать погибшего товарища. Конечно, он мог поднять солдат в атаку, попробовать "выкурить духов" фланговой атакой, но тогда бы десятки бойцов нашли бы свою смерть в поле. Стоило ли рисковать их жизнью? Я думаю, замполит понял бы и поддержал его решение.
Так бесславно заканчивался день. Бомбоштурмовые удары продолжала наносить вызванная авиация, не стихал огонь артиллерии, и душманам было, неуверенно тоже, не сладко, но ничего не могло уменьшить тот позор, который только что испытали "шурави".
При подходе к БТРам внимание привлек оператор-наводчик первой машины. Его лицо светилось счастьем. Он что-то громко и эмоционально рассказывал товарищам и бойко жестикулировал руками.
*** Его можно понять, парень пережил наивысшее нервное напряжение, когда за какие-то минуты боя трижды находился за мгновение от смерти. Сегодня ему повезли - "Его Величество Случай". А что будет завтра???
Из того же таки "броника" высунулась голова Сергея М., которого взводный час назад отправил к бронегруппе. По иронии судьбы он попал в БТР, что был обстрелян. Вот и не верь после этого, что дуракам всегда везет. Сергею, по крайней мере, дважды за день, посчастливилось остаться невредимым.
Смеркалось, когда колонна Камазов-наливников вместе с подразделениями батальона вернулись назад, в "хозяйство" в пустыне.
*** Грустно и неприятно было на душе не только у меня, но и, по-видимому, у всех бойцов 7 роты. Одно радовало - "наливники" остались цели, свою задачу мы выполнили. Но какой ценой? Два лучших офицера заплатили жизнью за их сохранность. Стоило ли это железо таких потерь? Завтра мы вернемся на "Нагахан" и снова попробуем провести колонну КАМАЗов в "большое хозяйство".
Выходной.
Восход солнца взвод встретил в "зеленке". Сегодня наш ПТВ усиленный третьим взводом роты, зашли возле первых дувалов Сенжерая и продвигались правой стороной от дороги, далеко углубляясь в сады и виноградники. Двигались, осторожно проверяя и простреливая каждое подозрительное место, велика была вероятность появления противопехотных мин и других заминированных сюрпризов. Правда, существовала почти стопроцентная уверенность в том, что на "духов" не натолкнемся, но лучше перестраховаться.
Часть роты вышла на вчерашнее место боя, а мы заходили в тыл позиций душманов, огибая Нагаханский поворот. Бетонку пересекли далеко позади памятного места. Вокруг господствовала неправдоподобная тишина и покой, просто не верилось, что вчера здесь разыгралась трагедия. Зелень виноградников настораживала, но в то же время убаюкивала легким покачиванием ветвей, сочностью красок. Преодолели руины нескольких имений, которые предварительно обработали из подствольных гранатометов (очень нужное оружие только начало появляться в войсках) и вошли в сухой арык. Где-то здесь находились вчерашние позиции душманов. На пути стали попадаться увядшие веночки из виноградных листьев, которые еще вчера находились на головах врагов. Этой дорогой они, наверное, отходили. Не замешкались появиться и первые признаки позиций. Не удивительно, что вчера артиллерия выглядела бессильной - глубокие ниши в стенках арыка надежно защищали "духов". А спереди, позиция была совсем неприметной среди отвалов почвы. С расстояния в несколько метров огневую точку невозможно было визуально определить. Замечательное фортификационное сооружение! Даже прямое попадание снаряда в отвал необязательно могло привести к гибели моджахеда. Этих ниш насчитали до десятка, но нигде не нашли ни одной стреляной гильзы. Навстречу нам двигались другие подразделения. Взвод повернул к дороге. Здесь, в тридцати метрах от насыпи, в винограднике, нашли свежевырытый блиндаж. Около него валялись использованные упаковки для гранатомета китайского производства. С этого места был подбит бронетранспортер саперов, который еще вчера оттянули к позициям артиллерии.
*** Невдалеке от выявленных позиций душманов, значительно позже, появиться сторожевая застава "Пилот", которая положит край обстрелам колон на Нагаханском повороте.
Нагаханский поворот. Наливники проходят вираж и скоро окажутся на мосту.
Самое опасное место позади. (из архива Эдика Йоцаса)
Между тем, бойцы роты вышли к погибшему замполиту. Переживали не найти на месте голову лейтенанта, потому что душманы имели неблагородную привычку отрезать головы убитым, особенно, у командиров. Их они использовали для подтверждения смерти офицера, за что получали вознаграждение. Лейтенанту было немногим за двадцать, он был одет в обычный маскхалат и ничем от солдат не отличался. Поэтому, наверное, "духи" над телом особо не издевались, а просто заминировали. Причем, установили взрывное устройство на неизвлекаемость. Помня о "сюрпризах" врагов и чтобы не рисковать жизнью, солдаты, осмотрев тело и увидев следы минирования, привязали веревку к ноге лейтенанта. Взрывом труп разорвало пополам.
Путь автоколоннам на данном отрезке дороги был свободен. Не найдя ничего кроме следов присутствия душманов, уничтожив блиндаж и огневые точки в арыке, подразделения батальйона, снимаясь с позиций, вслед за колонной наливников, отправились в бригаду.
![[]](/img/k/kadygrib_a_m/text_0020/1..jpg)
![Замкомвзвода сержант Тимур Агабаев, по национальности дагестанец (табасаранец), мастер спорта по гимнастике, физически один из самых выносливых бойцов в подразделении. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0020/1-3.jpg)
![На фото Славик Ангин и Толик Логвиненко во время пребывания в Ооновском городке. Их взвод, в 1985 году охранял этот городок, оба вернулись домой целыми и невредимыми. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0020/1-5.jpg)
![Снимок сделан летом 1984. Я и Виктор Хворостов (справа) возле взводной палатки в расположении бригады. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0020/1-4.jpg)
![Нагаханский поворот. Наливники проходят вираж и скоро окажутся на мосту. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0020/1-2.jpg)