ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кадыгриб Александр Михайлович
Сторожевая застава Элеватор

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.49*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть 4 главы, служба на заставе Элеватор. Самые тяжелые недели жизни: не уставные, дедовщина, наркотики ...
  Сторожевая застава "Элеватор".
  
  День впечатлений.
  
  5 января 1984 года пришел конец безопасной и беспечной "бригадной" жизни. Завтрак для пополнения 3 батальона перенесли на два часа раньше, в связи с отправлением команды по заставам.
  Возле палаток 2 батальона (на их бронетехнике мы должны были ехать) заканчивалась подготовка подразделений к сопровождению. Суетились бойцы, подгоняя амуницию, прогревались двигатели бронетранспортеров. Работа делалась быстро и привычно. Рядами лежали индивидуальные рюкзаки набитые полным боекомплектом, стояли рядом открытые "цинки" патронов, ящики с гранатами. Неторопливо прогуливались озабоченные ребята старших призывов, "летали" чижики. Нас распределили по "брониках". С ребячьим восторгом попрыгали в "гостеприимно" распахнутые люки боевых машин. Не верилось, что едем на войну.
  
  Батальон, как и все другие мотострелковые подразделения, был укомплектован старыми БТР-60. В них неудобно (перпендикулярно направлению движения два ряда сидений) обустроено десантное отделение. Экипаж машин "модернизировал" его каждый по-своему. В "моем", вместо двух задних сидений стояло одно широкое, что правило за кровать, стол, и тому подобное в зависимости от потребности. В середине "брони" идеальный порядок, ничего лишнего. На местах висели автоматы экипажа, лежали многочисленные снаряженные патронные коробки большие для пулемета КПВТ и маленькие - для ПК и только лишь коробки "сухпая" выделялись какой-то неуместностью среди оружия. Экипаж занимался штатными делами: водитель осматривал проводку возле руля, стрелок заряжал пулеметы, колдовал над длинными патронными лентами. Бойцы собрано и профессионально готовились к ответственному и рискованному боевому заданию. Основной работой трех мотострелковых батальонов в гарнизоне было сопровождение колонн автотранспорта, что прибывали из Герата и "Союза". Автоколонны привозили топливо, продукты, боеприпасы и все необходимое, для нормального функционирования авиационных полков и мотострелковой бригады. Сопровождение включало у себя огневую поддержку и обеспечение проводки техники по опасным отрезкам пути, пресечение обстрелов и минирования полотна дороги бандитскими формированиями душманов.
  
  Приготовления закончены, бойцы с оружием сидят в броне и на броне. Сверху старослужащие, сержанты, молодняк - весь под броней. Двинулись. Машины покатили по пыльным дорогам части. Из бойниц и передних окон "БТРа" отрывками, как в калейдоскопе, замелькали окружающие пейзажи, где глаз успевал выхватывать непривычные картинки. Возле заставы батальона охраны бригады, неторопливо, в накинутых явно наспех бронежилетах и касках, вальяжно расхаживали постовые солдаты. По их спокойному, почти безразличному ко всему виду, явно читалось - служить здесь легко и приятно. А служба, как говориться - "лафа". Дальше промелькнули ряды колючей проволоки, с подвешенными на них пустыми консервными банками. Ниточка дороги повела мимо аэропорта, взлетной полосы. В долине реки с обеих сторон появились глинобитные дома покрытые соломой или камышом. Мы въехали на территорию одного из белуджских поселений.
  
  *** Это были, по-моему, единственные дружественно настроенные племена, которые за все время пребывания советских войск в Афгане ни разу не вступили в конфликт с нами. Дружба с воинственными племенами выглядела взаимовыгодной: от "шурави" белуджи получали оружие и боеприпасы, за что обязывались не допускать на свою территорию формирования моджахедов.
  
  Путь, которым ехала колонна, был изрядно подпорчен гусеничной техникой. Когда-то, построенная американцами магистраль Кандагар - Кветта, соединяла между собой два дружественных государства, и была довольно оживленной трассой, теперь же, изредка по ней проезжали автофургоны торговцев, одиночные автобусы и примитивные подводы "запряженные" трактором. Полноправными хозяевами дороги чувствовали себя наши "БТРы". Благодаря восьми колесам и конструкции подвески, выбоины и ямы на полотне мы не замечали. "Броник" качался, словно лодка, а не подпрыгивал на рытвинах, как обычные авто. За мостом, что перекинулся через русло обмелевшей реки, остановились. С левой стороны, за несколькими одиночными соснами, начинался большой нежилой кишлак. Как мы узнали из рассказов солдат, жители покинули его вскоре после начала войны. Местами дома начали разрушаться без присмотра, другие - разбирались для строительства новых застав.
   На фото дорога к Кандагару, не доезжая моста. Вдалеке горный кряж разделяющий
  
  На фото дорога к Кандагару, не доезжая моста. Вдалеке горный кряж разделяющий "зеленку" города с близлежащими кишлаками и территорию, полностью контролируемую нашими войсками.
   Такой я увидел ее в тот памятный день...
  
  Кишлак с одной стороны ограничивала река, а другим - он прислонялся к горной гряде, которая перпендикулярно дороге протянулась с обеих ее сторон и отделяла кандагарский зеленый оазис от обжигающих ветров пустыни Регистан. Отсутствие людей в данном населенном пункте удивляло и озадачивало. Всего несколько сот метров до него в соседнем кишлаке жизнь бурлит, а здесь - мертвецкая тишина.
  
  Часы показывали восемь утра. Экипаж "броника" смачно грыз диковинные для нас галеты из сухпая, а мы давились слюной. Задержка длилась всего несколько минут. Внутренний объем БТРа наполнился шумом и треском работающей рации. В эфире царил хаос. На связь выходили командиры подразделений, которые сейчас "выставлялись" в городе и за его пределами. Звучали малопонятные просьбы подбросить пару "огурчиков" по цели номер такой-то, в эфире находился целый зверинец, состоящий из слонов, орлов и других благородных животных, гербарий из цветов и всевозможные предметы, иглы - чего там только не было. Земля вызывала небо, те просили уточнить цели на земле, сюда же вплетались слова о "ленточках" и их перемещениях по отрезкам, ограниченным диковинными местными названиями.
  
  Сразу за горной цепью перед глазами открылась величественная панорама города Кандагар и его предместий. На всю ширь до следующих гор, расположенных параллельно предыдущим, раскинулась зеленая зона - цветущая долина с виноградниками, гранатовыми и фруктовыми садами, среди которых светлыми полосками и островками выделялась паутина дувалов и шарообразные дома афганцев. Границ между кишлаками не существовало. Это был один громадный мегаполис, что приближаясь к центру, образовывал город. Издалека, жемчужинами среди зелени сияли стройные минареты, темно-синие и голубые купола мечетей. После пустынь вокруг бригады, море зелени даже сейчас, зимой, поразило. На обочине дороги изредка стояли БТРы с повернутыми в сторону зеленки "хоботами" пулеметов. И опять та же малолюдность в огромных кишлаках. Лишь кое-где замечали людей.
  
  *** Этот отрезок дороги считался относительно "тихим", обстрелов колон здесь не помнили давно, поэтому огневой обработки прилегающей территории не производилось и все же люди в кишлаках правильно решили лишний раз не высовываться и переждать сопровождение, где то в укромном месте. Малейшая провокация со стороны селений и пулю или гранату они могли получить от "шурави" в два счета.
  
  Бойцы сопровождения спокойно разгуливали по бетонке мимо техники, или безразлично сидели на броне. Никто не прятался и не ожидал нападения. Правда, многочисленные руины домов вокруг свидетельствовали, что здесь бывало и опасно. В отличие от поселений белуджей с плоскими накатами камыша на крышах строений, крыши в кишлаках имели шарообразную форму и были выложены из необожженного кирпича. Другую форму имели и дома, застройка "поместий". Каждый двор состоял из нескольких "комнат" (прямоугольных домиков одинаковой формы и размера), которые располагались параллельно одна возле другой в ряд, и имели выход в центр двора. Все имение окружалось высоким глинобитным дувалом, что делало его похожим на небольшую крепость. Посреди дворов, как правило, находились колодцы и еще какие-то строения. Узенькие улицы с высокими дувалами очерчивающими их образовывали своеобразные глинобитные "каньоны". Они тянулись от центра поселения преимущественно вдоль арыков. Деревьев в самом кишлаке росло мало: лишь единицы их произрастали возле воды. Центральные части селений вообще были лишены растительности - одно нагромождение глинобитных строений. За обрамляющими дувалами крайних дворов, а то и среди самого селения, начинались виноградники, окруженные более низкими стенами. Внешним видом они напоминали ряды глубоких окопов (лозу закапывали в двухметровые ямы, которые весной затопляли водой из арыков). Встречались также заросли гранат и абрикос - преимущественно низкорослые мини-сады, тоже обрамленные защитной стеной. Виноградники и сады, выглядели идеальным местом для засад. А если принять во внимание густоту застройки - лучшую местность для партизанской войны не придумаешь.
  
  Дежурная остановка. В этот раз рядом с "ООНовским городком", в котором, жили наши военные советники и другие иностранцы. Сразу за ним, за развилкой дорог, начинался город. Вдали маячил полуразрушенный пост царандоя - местной милиции. Задержка оказалась достаточно продолжительной. Как объясняли старшие солдаты, пока по всей длине дороги не выставят охрану, двигаться дальше не будем. Колонна роты должна занять свое место за заставой "Элеватор". А пока нам разрешили выйти из БТРов.
  
  Выставление сопровождения продолжалось. В воздухе кружили вертолеты, по очереди заходя на боевой курс и поливая огнем "зеленку" где-то на противоположном конце Кандагара. Гулко отдавалось эхо взрывов снарядов, трещали пулеметы. Ясный теплый солнечный день и война; тишина здесь и стрельба за городом; спокойные безразличные прохожие и собранные, готовые ко всему бойцы. Никак не укладывалось в голове, что на этой земле люди убивают друг друга.
  
  Колонна движется дальше. Въехали в старинный и красивый, но очень разрушенный войной город. Привычно, не обращая никакого внимания на нашу технику, прогуливали тротуарами люди, торговали из лотков "континщики" (местные торговцы). Город вот уже несколько лет находился на военном положении. Навстречу колонне, что ехала по центру дороги, умело маневрируя, мчали верткие "рикши", небольшие мотороллеры, местные такси. Каждый такой автомобильчик напоминал "шедевр" местной живописи. За довольно примитивными, но замечательными по качеству рисунками картин природы и незнакомых (индийской тематики) сказочных пейзажей, множеством наклеек и картинок, трудно было порой заметить "заводской" - синий цвет машины. За рулем в таких авто, в подавляющем большинстве случаев, сидели совсем маленькие ребята, лет по 7-10. Кроме "рикш", на дороге встречались небольшие конные тележки украшенные красными тканевыми цветами, запряженные низенькими местными лошадками, а также, иногда, гражданские грузовые автомобили. Ветровое стекло одиночных авто и новых, и совсем проржавевших, какие вот-вот должны были развалиться, - все залеплено наклейками: преимущественно розами и орлами. С первого взгляда на город запомнилась эта любовь местных жителей к ярким цветам, к расписанному живописью автотранспорту.
  
  Рядом с выкладками и тележками мелких торговцев стали встречались и большие государственные и частные магазины (у нас их называли дуканами). Ближе к центру количество людей на улицах увеличилось. Мы внимательно высматривали диковинные виды через глазницы бойниц. Вдоль дороги чаще стали появляться величественные дома местной знати и богатеев. Практически неповрежденные, с небольшими двориками и пышной растительностью, с наличием каких-то элементов украшения и качественных деревянных деталей в архитектуре, наряду с неизменными мечетями эти строения составляли лицо города, его визитную карточку. Прямо на тротуарах, не стыдясь, сидели мужчины, и пили из невысоких стаканов чай, который наливали с маленьких металлических чайников, здесь же увидел и парикмахера, работавшего тоже на прохожей части.
   На снимке бойцы 7 роты на улице Кандагара позируют возле рикши. Сидит медбрат роты старший сержант Шепеляк, справа стоит Виктор, остальных ни имен, ни фамилий не помню, зима 1985 года []
  На снимке бойцы 7 роты на улице Кандагара позируют возле рикши. Сидит медбрат роты старший сержант Шепеляк, справа стоит Виктор, остальных ни имен, ни фамилий не помню, зима 1985 года
  
  Среди толпы разноцветно одетых людей живописно выделялись женщины в ярких однотонных нарядах. Основным внешним их украшением служила длинная чадра. Причем, как узнали позже, женщины постарше отдавали преимущество спокойным темным тонам, младшие - привлекательным, ярким и светлым. Без чадры бегали только детвора - девочки дошкольного возраста. Мужчины почти все носили бороды. Поразил контраст благосостояния: отчаянная бедность одних и роскошь других.
  
  Город, особенно центральная и западная части, лежали в руинах. В центре, дорога делала крутой поворот и техника выкатывалась небольшую площадь с необычной каменной беседкой и пушками вокруг нее. Среди "шурави" она имела простое название - "Площадь Пушкина" (или площадь с пушками), а местные называли ее что-то типа площади независимости, поскольку построена она в честь победы афганского народа с английскими колонизаторами.
  
  *** Три войны вела Англия с этой страной, и все их проиграла. Воинственный и свободолюбивый народ смог отстоять свою родину. Это хорошо знали "старцы" в Кремле, когда принимали решение о вводе войск, но уроки истории их так ничему не научили.
  
  Старинные английские пушки полукругом окружали беседку. Этот монумент символизировал силу духа народа, потому, сооружение не имело повреждений, и охранялось царандоевцем в парадной форме.
   На фото
  На фото "площадь Пушкина", осень 1983 года.
  
  Через несколько сотен метров после площади обстановка начинает изменяться к худшему. Резко уменьшается поток гражданских авто, полностью исчезают с улиц прохожие, только лишь единичные посты афганских солдат чувствуют себя на них относительно спокойно. Наводчик БТРа припадает к прицелам пулеметов, солдаты не спеша прячутся под броню, оттесняя нас вглубь машины.
  
  На асфальте дороги то и дело стали появляться разрушенные в результате взрывов отрезки, где БТР снижал скорость. Стучали о броню торсионы, все гремело и скрежетало, нас нещадно мотало в салоне, когда машина преодолевала неровности. Вдоль обочин появилась техника подразделений сопровождения. От бойцов экипажа узнаем, что проезжаем часть города, под названием "Черная площадь". Все, кто ехал сверху уже попрятались под броню, только люки не спешили закрывать.
  
  *** В случае попадания в машину гранаты при открытых люках у экипажа и десанта появляются шансы остаться живыми. Старшие рассказывали, что экипажи бронированной техники при закрытых люках погибали от давления, которое, буквально "размазывало" людей по стенкам машин.
  
  "Черная площадь" - это сплошные руины неподалеку от центра города. На расстоянии 100-200 м от полотна дороги не осталось целым ни одного дома или дерева. "Броники", БМП и танки сопровождения расположились вдоль дороги с небольшими интервалами. Их стволы нацелены на юг. Где-то там, в руинах, засели бойцы в нервном ожидании. Несмотря на серьезную артподготовку, которая происходит постоянно, это участок всегда остается опасным для проезда колонн. Мне и товарищам нисколько не страшно, наоборот интересно (но любопытство, мгновенно исчезает, когда пули засвистят около уха). За руинами опять появились ряды континов и относительно целых домов. С левой стороны, на склоне горы, словно громадные снаряды, шеренгами "выстроились" цистерны серебристого цвета. Это городской склад ГСМ. Под ним внизу, за редкой цепью сосен, находился небольшой мостик, правильнее то, что от него осталось после взрывов. Вдоль дороги, с правой стороны, без перерыва протянулась зеленая зона, с садами и виноградниками. А напротив нее начиналось подножие гор, голая каменистая пустыня. Обочины дороги обильно засыпаны гильзами, в кюветах лежат черные остовы сгоревших КАМАЗов и других авто. Сплошной полосы твердого покрытия дороги в этом месте не было: бетонная лента уничтожена, разорванная огромными и глубокими ямами. Черные пятна на дороге (свидетели разыгравшихся трагедий) указывали места, где погибала в адском огне техника и, возможно, люди. Сосны, что когда-то стройными рядами стояли вдоль насыпи, местами сбитые снарядами, изувеченные осколками гранат и мин, а местами тщательным образом спиленные. Опасный отрезок нашпигован танками и БТРами, что стоят через 50 метров.
  
  *** Участок дороги имел необычное название - "1001". Через год, на этом месте, во время практически каждого второго сопровождения, будут происходить интенсивные обстрелы автоколонн и подрывы техники. По потерям "шурави" оно надолго захватит печальное лидерство во всей зеленой зоне Кандагара.
   На фото из архива Юрия Ганина выставление сопровождения в районе Черной площади. Танкисты занимают позиции. Осень 1984 года, Кандагар. []
  На фото из архива Юрия Ганина выставление сопровождения в районе Черной площади. Танкисты занимают позиции. Осень 1984 года, Кандагар.
  
  Сразу за "1001", с правой стороны, протянулся отрезок названый по имени соседнего с дорогой кишлака "Кокаран". Сам кишлак утопает в зелени виноградников и желтизне дувалов где-то за сотню метров от насыпи. После медленного перемещения на предыдущем разбитом участке, БТРы помчали на приличной скорости, по добротной бетонной дороге. Несколько минут пути и вот, опять же с правой стороны, появилась на несколько секунд и исчезла с вида изумительная, как мне показалось с первого взгляда, по красоте мечеть с небесно голубыми куполами. Напротив нее, виднелось нагромождение камней в виде могилок. Невысокие холмики мелких камней украшали по краям два большие (в голове и у ног). Возле многих могил торчали длинные шесты с разноцветными лентами и кусками материи. Причем, количество и цвета лент заметно отличались. Нам объяснили, что то - афганское кладбище. Подобное мы видели и возле Арианы, но там не было такого разнообразия деревянных шестов с кусками материи.
  
  Еще издалека заметили конечную точку нашего сегодняшнего путешествия - элеватор. Большое, добротно построенное сооружение белого цвета, поразительно контрастировало с окружающим горным пейзажем. Высокое, этажей с 12 основное здание, окруженное крепким каменным забором, за которым виднелись одноэтажные опять же каменные домики. Но, к нашему сожалению (мы уж обрадовались, что это казармы), "БТРы" здесь не остановились. Они свернули с гладкой бетонки и запылили в направлении двух сиротливо расположенных среди каменистой равнины двухэтажных заброшенных домов.
  
  *** На заставе "Элеватор" размещалась 7 мотострелковая рота 3 МСБ, а также взвода: минометный, танковый и ... противотанковый - всего около ста пятидесяти воинов. Подразделения занимали корпуса недостроенного американцами телецентра.
  
  Когда "бэтээры" только подъезжали к заставе, на "бетонку", поднимая невероятную пыль, приземлился вертолет МИ-8 (транспортно-санитарный). Толпа "дембелей", что до этого времени спокойно ожидала борт, кинулась к нему, словно в последний бой. Они были в повседневной форме, но у каждого в руках имелась шинель и дипломат. Через считанные минуты, бывшие бойцы, а теперь - наполовину гражданские люди, уже находились в воздухе.
  
  Знакомство с заставой.
  
  Вертолет с "дембелями" исчез за перевалом. Колонна БТРов второго батальона направилась дальше на так называемый Нагаханский поворот закрыть "свой" отрезок дороги. Новобранцев заставы "радостно" встретил худой, словно скелет обтянутый кожей, и не в меру "борзый" боец. Даже не поздоровавшись, парень стал пугать будущей службой в подразделениях. Его большие выпученные глаза и колючий взгляд вызывали неприятные ощущения. Словно ища жертву, он внимательно всматривался прибывших солдат, выражая непонятную нам злобу и какое-то патологическое удовлетворение.
  
  *** Это был водитель взвода ПТВ Виктор Сидоренко или "Хахол", как его называло большинство бойцов заставы. Хотя здесь служила добрая четверть выходцев из Украины, такое погоняло было только у него. Цену его словам и улыбке мы узнали вскоре, уже на следующий день.
  
  Все пополнение разместили в "ленинской комнате" заставы, на площадке под открытым небом с самодельными скамьями из артиллерийских ящиков. Через некоторое время к нам пришел лет двадцати пяти, высокий и симпатичный лейтенант. Он отрекомендовался замполитом 7 роты.
  
  *** Родом замполит был из поселка Калининец, Московской области, Наро-Фоминского района. Он попал в "Афган" недавно, сразу после Новосибирского ВВПОУН, поэтому, наверное, вел себя достаточно сдержанно. Звали его Попов Дмитрий Викторович 29.04.1962 года рождения. К сожалению, офицер погиб в мае 84-го так и не дав мне обещанную рекомендацию в партию...
  
  Сначала замполит рассказал, зачем мы здесь, об истории роты и бригады, о том, как нам повезло, потому что 7 ротой раньше командовал легендарный капитан Черножуков, герой "Союза"; что кроме него в бригаде служил еще один офицер-герой - лейтенант Демченко. Он подорвал себя и "духов" последней гранатой, прикрывая отход своих бойцов.
  
  *** Такой поступок, несмотря на героическую составляющую, вызывал у замполита почему-то не радостное одобрение, а малопонятные пока намеки, на ошибку офицера при выполнении боевого задания его подразделением, что и послужило причиной больших потерь и гибели самого офицера. Позже я и сам убедился, что не все выданные награды отвечали реальным заслугам.
  
  После короткого "экскурса в историю", офицер ответил на вопросы, а их скопилось достаточно. Его манера вести разговор, открытость и остроумие, легкий налет юмора в изложении скучных вещей и почти "крамольные" высказывание о политической ситуации, сразу вызывали доверие и симпатию. В один из моментов разговора со стороны Нагаханского поворота донеслись резкие звуки автоматных и пулеметных очередей, разрывов артиллерийских снарядов. Замполит, не придавая этому событию особого значения, объяснил, что это "обычный" бой подразделений сопровождения с группами душманов. Место стрельбы хорошо просматривалось даже с нашей "комнаты", которая находилась на расстоянии сотен метров от высокого берега реки Аргандаб.
  
  *** Нагаханский поворот - изгиб бетонной дороги среди плантаций виноградников напротив одноименного кишлака расположился в широкой зеленой зоне долины реки, на расстоянии около двух километров от заставы. Отдаленность места боя и обширная зелень садов не позволяла разглядеть, что же там происходило. Не верилось, что рядом с заставой, происходит огневой контакт. И, возможно, кто-то из наших ребят, моих будущих товарищей по взводу, получит ранение или, не дай Бог, погибнет. Неужели это не игра?
  
  Внешне все мы оставались невозмутимыми, лишь глаза выдавали внутреннюю напряженность и обеспокоенность. Каждый, наверное, понял в этот момент, что служить на этой "точке" придется серьезно и учиться воевать на совесть. Спокойная гарнизонная служба, мечта о которой развеялась как туман, никому "не светит". Бой внезапно стих. Воцарилась обманчивая тишина.
  
  После беседы нас повели на ознакомительную экскурсию по заставе. Обошли по периметру "точку", посмотрели ее границы, посты боевой охраны, схемы минных полей. Параллельно, детально рассказывали о системе обороны и секторах ведения огня каждого поста, некоторые особенности свойственны каждому.
  
  Всего постов боевого охранения насчитывалось, кажется шесть (по количеству пехотных взводов на заставе). Большинство из них состояло из обшитых досками землянок с окопами для бойцов и БТРов. На некоторых постах землянок было две, а то и три. Два поста расположились вдоль долины реки Аргандаб в деревянных землянках. Один из них, самый дальний от казарм, стоял над рекой. Со всех сторон его окружали виноградники с замаскированными в них минными полями, а впереди - берег стремительно обрывался к воде. Отсюда открывался замечательный вид на долину. Внизу шумела быстрая река; левый пологий берег устилала мелкая галька, превращая его в неплохой пляж; вдалеке виднелись сады и кишлаки, за которыми стеной вставали горы. Только в долине, господствовало царство зелени, защищенное с обеих сторон от обжигающих пустынных ветров. Райские места для отдыха, Мекка для туристов.
  
  Около другого "речного" поста, с его левой стороны вплоть до расположения афганского блокпоста возле моста через реку, простирался большой гранатовый сад. Нас предупредили, что он заминирован, и что расположения мин и гранат в нем никто уже точно не помнит. Это и стало причиной двух подрывов осенью, когда за фруктами ходили молодые солдаты. Тяга к витаминам привела к трагедии: один из ребят погиб, другой - получил ранение.
  
  Территорией "точки", параллельно реке протекал арык. В тени немногочисленных деревьев, что росли вдоль него и были единственными деревьями на заставе, солдаты могли отдохнуть летом от знойного солнца. Арык служил для бойцов резервуаром воды: в нем стирали одежду, купались, каждый день умывались, мыли посуду и брали воду для уборки в комнатах. Питьевую воду на "точку" завозили бочками из элеватора, где она хранилась в громадном подземном резервуаре.
  
  Осматривая заставу, посетили столовую, расположенную в 200 метрах позади домов-казарм в глинобитных афганских зданиях. Низенькие, полутемные сооружения с отверстиями вместо окон и дверей, в которых находились сбитые из досок артиллерийских ящиков ряды столов и скамеек, были мало похожими на залы для питания. Столовая не имела электрического освещения, как и большинство сооружений на территории заставы.
  
  *** Электроэнергию вырабатывали переносные двигатели, небольшое число которых использовалось в подразделениях для зарядки аккумуляторных батарей радиостанций. Их включали на два часа перед отбоем. Во взводах пользовались преимущественно трофейными керосиновыми лампами.
  
  На столах в столовой стояли, как в фильмах про войну, свечи-каптилки, сделанные из пустых консервных банок и артиллерийских гильз. Впечатление от помещения столовой, трудно назвать позитивными. Мы были потрясены условиями и перспективами службы. Рядом с так называемыми "залами", которых насчитывались три, размещалась полевая кухня и пекарня. Возле нее, в соседних домиках, жилы повара и находился склад продуктов. Неподалеку от столовой на открытой площадке расположилась огневая позиция артиллеристов с двумя пушками Д-30.
  
  *** Наряд по кухне из взводов роты и артиллеристы выставляли на ночь одни пост, потому попасть в наряд на кухню стало для бесправных "чижиков" настоящим "божьим наказанием". Кроме того, что целый день помогаешь поварам, "обслуживаешь" свой взвод и отдельно "дедов" подразделения (а иногда и чужих), так еще и ночью нет покоя, как минимум три-четыре часа.
  
  Закончился обход территории заставы на боевом посту ПТВ, что находился возле дороги напротив горного хребта. Горы в этом месте напоминали громадного доисторического динозавра с причудливыми пластинами панциря на спине, в роли которых выступали острые скалы. Они подступали к "точке" почти вплотную. Всего лишь около двухсот метров отделяли дорогу и их подножье. Ничего не стоило ночью нанести заставе сокрушительный удар, если поставить на хребте несколько безоткатных пушек, и напасть на нее, потому что со стороны гор минных заграждений не выставляли.
  
  С правой стороны от взводного поста лежали остовы сгоревших КАМАЗов, других авто и бронетехники. На это кладбище попадала техника из Нагаханского поворота и Кокарана подбитая недалеко от заставы, и мешавшая движению колон. Ее притягивали на "точку" танками или тягачами. Вид изувеченной современной техники, которая еще не так давно вызывала законную гордостью ее хозяев, которых, возможно, уже тоже нет в живых, навевал печаль и тоску. Если такое грозное оружие как танки, покромсанные на куски, валялись кучей металлолома, то, что же за сила противостоит нам? Что это за люди такие, не пугающиеся хорошо вооруженной армии и наносящие ей такие потери?
  
  После обзора "точки" новобранцев разобрали представители взводов.
  
  *** Восемь человек - восемь человеческих судеб. Разные национальности и менталитет.
  Наилучший товарищ - Паша Лавренов родом из города Соликамск, что в Пермской области. Шустрый паренек, не редко слишком суетливый и не в меру озабоченный делами по службе, но надежный во всем.
  Сергей Мищенко - земляк-харьковчанин, а потому должен, казалось бы, стать надежной опорой. Но его неготовность к службе, хилость, слабый характер, прирожденная "заторможенность" - заметные стали для меня еще в "учебке". К сожалению, из-за этих недостатков неприятности для "чижиков" возникали по его вине каждый день и нас часто "воспитывали" за недоработки и ошибки Сергея.
  Черкасчанин Виктор Гладырь - слабоватый духом, хитроватый и не в меру робкий парнишка, все время старался пристроиться лучше за счет других.
  Славик Мещанинец - родом из местечка Глухов на Сумщине. Занимался до армии штангой, крепкой стати и силы, бирюковатый и молчаливый. Успел прослужить здесь всего два месяца.
  Сергей Тугай - высокий и симпатичный киевлянин, но законченный трус неприспособленный к трудностям и испытаниям.
  Вася Анкудинов. - мариец по национальности, обычный "трудяга", старше на несколько лет за всех нас по возрасту, надежный и открытый для общения парень. О таких ребятах говорят, что на них держится все.
  Игорь Беляков ("Белка") - земляк Васи, расторопный и хитроватый, умел очень хорошо приспосабливаться к обстановке, тонко чувствовал настроение "дедов" и делал нужные выводы. Надежный товарищ во всех отношениях.
  Меня во взводе называли "Студент", что хотя и отвечало действительности, но в устах большинства старших по призыву звучало насмешливо и оскорбительно, поскольку нет большего удовлетворения для дурака, как погонять умнее себя. Я "врубился" в службу сразу и часто от этого имел неприятности, как за себя, так и за всех "чижиков".
  
  Третий противотанковый взвод бригады (3 ПТВ) состоял из трех отделений: гранатометного, огнеметного и отделение ПТУР (управляемых ракет). Поэтому бойцов в подразделении насчитывалось целых 36 человек (по штату), что составляло почти половину стрелковой (горной) роты. Поскольку по прямому назначению взвод не использовали (за неимением у "духов" тяжелой техники), то он по большей части усиливал 7 роту при выполнении ею боевых заданий во время рейдов и сопровождений. Двойне подчинение: комбату и начальнику артиллерии бригады, давало возможность принимать участие в операциях не только в составе батальона, но и отдельно. Нередко огнеметчики усиливали роты ДШБ, разведки, иногда других батальонов при выполнении ими боевых задач. Всем составом взвод принимал участие в операции только в случае большого рейда в окрестностях Кандагара, поскольку он всегда был нужен на сопровождениях, которые происходили едва ли не ежедневно.
  
  Личный состав взвода размещался на первом этаже в трех комнатах одной квартиры первого от Элеватора домика. Размеры и расположение комнат определяли контингент бойцов, которые в них проживали. В самой дальней от входа, с небольшим балконом, жили все "деды" и отдельные "черпаки" (на армейском жаргоне так звали тех, кто прослужил больше года). Это была самая опрятная, с выбеленными чистыми стенами и новыми одноярусными кроватями комната. Кроме кроватей, здесь находились "печка-буржуйка" и небольшой стол. К ней примыкала проходная комнатка с крошечным окошком под потолком, и потрепанными кроватями, в два яруса, половина из которых не имела ни одеял, ни подушек. Самая грязная, с давно не топленой печкой, узенькая и полутемная. Она стала идеальным местом для обитания "чижиков", которые в любой момент могли понадобиться "дедам". Из этой комнаты двери выходили в темный коридор, что с левой стороны заканчивался выходом из расположения взвода, а с правой - находилась третья комната - "молодых" (солдаты, что прослужили больше полгода) и "черпаков", которые не поместились в первую и вторую. Комната занимала второе место в иерархии комнат взвода. Буржуйку здесь топили гораздо меньше, чем в "дедовской" и кровати стояли в два яруса, зато здесь господствовал дух свободы и удовольствия от службы, чего не было в других комнатах. В отдельном помещении в коридоре находилась "оружейка". Командир взвода, старший лейтенант Коблов, жил на втором этаже в комнате офицеров.
  
  От бытовых условий взвода никто из "чижиков" не находился в восторге. Но наличие крыши над головой и крепких стен выгодно отличало новую казарму от бригадных палаток. После короткого знакомства с помещением и бытом, а также с отдельными старослужащими взвода, пошли готовить дрова для печек на ночь. Оказалось, что они здесь вещь очень даже ценная.
  
  *** Под заготовку дров, мы использовали, преимущественно, ящики из снарядов. Кроме того втихаря разбирали деревянные беседки, что строились летом, любые деревянные постройки и материалы. Запасливые ребята взводов заготовляли дрова еще с лета, а кто прозевал данный период, тот решал проблему в сопровождениях. Пеньки от спиленных сосен на обочине дороги свидетельствовали о решительности молодого пополнения взводов заготовлять дрова даже "под носом" у душманов. Иногда, острая потребность в топливе вынуждала делать "вылазки" в окружающие нежилые кишлаки в поисках горючего материала. Подготовке запасов очень мешала объективная и практически не разрешимая проблема - иерархическая структура подразделений: кто призывался весной, за дрова особо не беспокоился, потому что осенью должны были прийти новобранцы, которые и занимались эти делом.
  
  Вечерело. Солнце потихоньку клонилось на запад. Со стороны Нагаханского поворота донесся шум двигателей БТРов, участились выстрелы. Колонны автомобилей уже прошли, наступила очередь снимать сопровождение. За десять минут на территорию заставы, поднимая за собой хвосты пыли, въехали около десяти "бетээров".
  
  Сверху на броне толпой сидели вояки. Но не так, как мы привыкли видеть в армии: в уставной армейской ежедневной форме. А бойцов одетых очень разношерстно, от полностью снаряженных, в касках и бронежилетах, с рюкзаками за спиной и кучей подсумков на ремнях, до одетых только в маскхалаты и без головных уборов. Большинство из парней с головы до ног были покрыты толстым слоем белесой пыли. Солдаты весело и бойко о чем-то переговаривались, занимаясь повседневным делом. Конечно, они знали, что на заставу прибыло новое пополнение. А ненавистных, для многих молодых бойцов, дембелей, уже и "след простыл". Парни с интересом рассматривали нас, а мы, словно бараны, смотрели на них. Ребята внешне выглядели значительно старше своих лет, и каждый из нас чувствовал преимущество над собой этих людей, которые только что вернулись из настоящего боя. Мы, будто бы стали меньше ростом, умолкли. Все пространство вокруг заполонили залихватские солдаты. Полноту впечатлений дополнил трофейный орел. Его привезли на броне из сопровождения. Птица шипела, и почтенно отступала под натиском собравшихся людей, не в состоянии улететь из-за перебитого пулей крыла. Когда интерес большинства к орлу пропал, стали подходить к нам, спрашивали, откуда родом, из какого взвода. Мы так и застыли с наполовину распиленным бревном, которое по случаю подкинули нам старослужащие. "Деды" задавали вопросы спокойно и безразлично, "черпаки" и "молодые", которых без труда угадывали по одежде и уставшим лицам, с радостными улыбками: долгожданная замена, дежурные мальчики для битья - прибыли!
   "Дедовская" комната, куда нашу группу пригласили зайти, была немноголюдной. Худощавый и хилый старший сержант, оказавшийся заместителем командира взвода ("замок" в быту) начал разговор. Звали его Андрей.
  
  *** Он был одним из трех "дедов", оставшихся во взводе. Парень родом из Геническа, из Крымской области. Его рыжевато-белая кожа (отсюда кличка "Рыжий") никак не указывала на жителя юга. Держался "замок", по отношению к нам, надменно и подчеркнуто пренебрежительно. Заносчивым и явно наигранным тоном разговора он как бы подчеркивал разницу в положении. Таким поведением сразу вызывал неприязненное отношение.
  
  Кроме "Рыжего" в комнате запомнились веселый и остроумный "черпак" Мишка Башмаков на прозвище "Башмак" и высокий худощавый бульбаш - "Снигирь" (Андрей Снигирев). Они оставались добродушно нейтральными. Нас пригласили присесть, и каждый коротко рассказал о себе. Разговаривали почти дружески, в атмосфере полного взаимопонимания. Мы держались зажато, но чувствовали себя спокойнее: вроде бы попали в неплохой коллектив. Всем выдали автоматы, каски и бронежилеты, после чего стали устраиваться на кроватях, которых на всех не хватало. Это несказанно удивило. Одно дело, когда временно можно "перекантоваться" вдвоем на одной, совсем другое - спать так каждый день. Но, не спать же на полу?
  
  В соответствии с армейскими законами "в курс дел" нас вводили бойцы на полгода старшего призыва. Из "молодых", которых во взводе насчитывались шестеро (из них три сержанта), "шефство" над нами взял Андрей Чикин.
  
  *** Приятный в общении парнишка, "быстрый" на язык и на работу. Служба заставляла его вертеться из всех сил. Странно, вообще, как он "выжил" почти один "обслуживая" такую толпу "дембелей" (их из взвода уехало что-то около пяти человек).
  
  Андрей познакомил нас с хозяйством взвода и "передал" всю наличную собственность. Она включала оружие и амуницию, посуду и другие предметы быта. Андрей показал небольшую каморку под ступеньками на второй этаж, где хранились остатки дров и некоторые из вещей. Эта комнатушка стала нашим тайником. От парня мы получили важные инструкции: что делать, если из "дедовской" комнаты прозвучит возглас - "один"; что входит в круг наших "прямых" обязанностей; что должны всегда помнить; чему научиться и чего никогда не делать. С первых часов пребывания во взводе стало понятно: что кроме служебных, прямых обязанностей солдат, придется исполнять роль "казачков" при старослужащих, что весь быт отныне ложиться на наши плечи, что спуску никто не даст, и никто не защитит, что рассчитывать можно лишь на однопризовников, собственный ум и силы.
  
  Ужинали в "столовой" при свете "каптилок". Присутствовало больше половины взвода. "Деды" и приближенные к ним "черпаки" остались в доме, приказав Андрею Ч. принести еду в расположение.
  
  *** Старослужащие прямо не приказывали нам что делать. Это входило в обязанности "молодых" исполняющих роль "посредников" и надзирателей. Они отвечали за организацию работ. Таким образом, их призыв вынужден, для собственной безопасности, заставлять нас работать (припахивать). Согласно здешних "порядков", каждый день, один из нас должен был носить в помещение еду, но только для "дедов". Другие призова, такой привилегии не имели, и приказать это делать не могли. Нужно, так нужно. Никто из нас и не собирался протестовать. В то время мы уже четко усвоили главный армейский принцип, чем быстрее забудешь о личном Я, тем легче будет служить.
   На фотографии показан вид на заставу со стороны столовых. Хорошо видна очерченная гильзами дорожка, По центру казарма приданных подразделения, справа - расположение роты. Чуть правее возле дома роты выглядывают каптерки и там же склад боеприпасов,
  На фотографии показан вид на заставу со стороны столовых. Хорошо видна очерченная гильзами дорожка, По центру казарма приданных подразделения, справа - расположение роты. Чуть правее возле дома роты выглядывают каптерки и там же склад боеприпасов, "ленинская комната". Между домиками закопана машина связи. На переднем плане летучка связистов. Лето 1983 года.
  
  Обилие еды на столе порадовало. Повара готовили на небольшое количество солдат, поэтому все получалось по-домашнему вкусно. Кроме обязательных блюд в нашем распоряжении всегда находился большой выбор консервированной рыбы. В танковых ящиках прямо на улице возле кухни лежали сотни банок, а употребление их никем не контролировалось. Чему мы несказанно обрадовались. Это был единственная приятная новость за весь день. На сытый живот легче думалось, и завтра не казалось таким неопределенным.
  
  *** Самый спокойный и полный впечатлений первый день в расположении 3 ПТВ стал последним отдыхом перед длинными, словно недели, и ужасными днями службы, на заставе "Элеватор".
  
  Главное - выжить!
  
  Заманчивость службы на отдельной заставе, вдали от "цивилизации", мы почувствовали утром 6 января. Все, что происходило до этого, выглядело, словно детские забавы. Перемены произошли настолько поразительные, что становилось страшно за себя - сумею ли выдержать такой психологический и физический гнет. Пренебрежительно безразличное отношение к нам чужих старослужащих, в своем взводе выглядело открытым унижением и издевательством. Но, наверное, наихудшим стало ощущение полного бесправия и беззащитности нас, молодых солдат, перед старшими. Даже командир взвода особо не вмешивался во внутренние дела коллектива и всегда принимал позицию "дедов". Жаловаться на жизнь на "точке" и вообще в солдатском коллективе было не к лицу нормальному парню. Нам советовали запастись терпением и пережить этот нелегкий период в службе без так называемого "закладывания" обидчиков офицеру. Хотя, что это могло изменить, ведь все "безобразия" происходили очень часто на глазах офицера, и он при всем нежелании, не мог не замечать наше тяжелое положение. Надежда оставалась только на собственную изворотливость, поддержку земляков, хорошее физическое состояние и выдержку. Конечно, офицер старался оградить молодых от особенно рьяных "дедов", проверял расположение взвода вечерами, но наши проблемы решить он не мог.
  
  К сожалению, группа не держалась солидарно, мы не отвечали на унижение неповиновением. Быстро потеряли способность к противостоянию, - ее просто "выбили", затоптали вместе с достоинством. Это была обычная практика во всех без исключения взводах заставы. "Деды" держались заодно и спуску не давали никому. В одних подразделениях "режим" был жестче, в других - более "либеральным". Жизнь "чижиков" зависела, преимущественно от количества и личных качеств старших за призывом. Однако, несмотря на личности, в массе своей, все старослужащие были склонны к не уставным отношениям, а это означало открытое издевательство, пренебрежение и рукоприкладство.
  
  Самой остроумной выдумкой, достижением "режима" стало отношение к жалобщикам (как и везде такие люди быстро нашлись). Конечно, кроме новых приключений на свою голову, парень ничего не получал. Вдобавок ко всему, такие действия однопризывника внушали отвращение и своего призыва. Потому что жалобы одного рикошетом ударяли по всем. Человек попадал в изоляцию, терял положение во взводе. Его сторонились. Дружба с таким парнем, становилась почти не возможной. Выходило, что лучше промолчать, перетерпеть, чем "зачмыриться", стать отбросом во взводе. Боль и обиды переносили в душе, скрывали их до "лучших времен", в надежде, при случае расквитаться за все сразу.
  
  ***Парней бросивших вызов такому положению вещей, выступивших против "дедовщины", к сожалению, не нашлось среди всех "чижиков" заставы. Поскольку здесь служили юноши со всех концов нашей необъятной страны: по-разному воспитаны и образованы; цивилизованные и не очень; с твердыми характерами и непростыми судьбами; различные по темпераменту и физическими данными - и никто из них не протестовал. Отсюда, можно сделать вывод, что данное поведение молодых солдат было, или самым целесообразным, или это свидетельствовало о психологическом торжестве армейских "уставных" порядков. Служба (за несколько месяцев) притупила в людях такие черты, как честь, достоинство, оставив одно, самое главное, а именно, умение быстро приспособиться к обстановке.
  
  В душе, я смеялся над ничтожеством оскорбителей, пытался чувствовать себя выше их. В таких случаях хорошо помогает вера у Бога, в фатальность жизни. Стать верующим не мог. Помогала уверенность в себе, убеждение в собственной счастливой судьбе, что пока не подводила. Верил и надеялся на лучшее, закрывая на все глаза.
  
  Первоочередной задачей подразделения после подъема, как и везде в армии, есть наведение порядка и уборка в помещениях. "Чижики" поднимались на час раньше остальных и начинали заниматься этим не легким, но ответственным делом. Особенно старательно и тихо (потому что "деды" еще спят) процесс уборки проводился в первой комнате, от чистоты, уборки которой зависело не только настроение "старших", но и собственная служба в этот день: будет она относительно спокойная или уже утром начнутся "построения" для "воспитания". К величайшему сожалению для моего призова в первой комнате жил "Хахол" - придурковатый доходяга-садист. От него ожидали неприятностей всегда и эти опасения всегда сбывались, он никогда не проходил мимо, чтобы не оскорбить или поиздеваться, пнуть ногой или заставить убирать снова. Сам "черпак" еще совсем недавно "летал" и получал от "дембелей" свою порцию пинков. Тем более удивительным стало его преображение в глазах старослужащих, особенно злость на младший призов.
  
  Пол в комнатах, как и все деревянное вокруг, был сбит из неотесанных и неокрашенных досок из ящиков. Он был затоптан основательно, так как его давно уже никто не мыл. Утром, минут по двадцать мы всем призывом выскребали его осколками стекла и отмывали до белизны. Труд тяжелый и бессмысленный, потому как к вечеру от утренней чистоты не осталось и следа. Для того чтобы только вымыть пол, а не развести грязь, когда за водой нужно бегать за 200 м, тратили много времени.
  
  *** Немного погодя, после очередного сопровождения в расположении появился магнитофон. Он работал с вечера до утра почти постоянно. Кассет было немного, поэтому все время, прокручивали одну, самую популярную. Так и запечатлелся в памяти грязный пол, тряпка в руках, и "блатная" песня "Гоп-стоп".
  
  В первую неделю пребывания на заставе из группы "чижиков" никого не брали ни на взводный пост охраны, ни в местный караул - охранять помещение с боеприпасами. Ввосьмером уборку в комнатах мы проводили относительно быстро. Пол в нашей комнате мыли в последнюю очередь, как нибудь. Качественная заправка "собственных" кроватей, которые не имели ни простынь, ни, частично, подушек и одеял, никаких изменений в лучшую сторону в виде комнаты не добавляла, потому их оставляли как есть.
  
  *** Поскольку, кроватей на всех не хватало и персональных мест не имели, то занимали первое попавшееся. Вечером неимоверная усталость валила с ног, мгновенно засыпали, упав горизонтально. Так и спали, не раздеваясь, зато утром не имели проблем с одеванием.
  
  Утро для призова (когда не намечалось сопровождение или выезд, и старослужащие спали пока не приходил взводный) наилучшее и самое спокойное время. Потому, что лишь под утро крепким сном засыпали в первой комнате, никого не дергали и не трогали. Работать без присмотра всегда легче.
  
  Завтракать отправлялось большинство бойцов взвода. В "зале" столовой, куда свет попадал через маленькое окошко и двери, господствовал полумрак. За столешницы служили верхние крышки от артиллерийских ящиков. Взвод занимал два, изредка три стола из пяти, причем стол для нашего призова был отдельным, остальные бойцы по призовам не разделялись и сидели вместе. На завтрак всегда готовили что-то молочное: или кашу, или кофейный напиток. Масло (твердое) ели вволю, правда, только зимой, когда оно еще не растаяло. Блюда на всех получал один из "чижиков" под руководством кого-то из "молодых". В основном супы и каши хорошего качества. С хлебом, как и в бригаде, существовали проблемы (его выпекали на местной пекарне в ограниченном количестве), потому получить две или три буханки на взвод ходил кто-то из старослужащих (младшим могли просто не дать). Мы никогда не ходили голодными и на отсутствие аппетита не жаловались. Просто не верилось, сколько еды могли вместить желудки "чижиков"
  
  *** Звериный аппетит, превратил нормальных ребят на "рахитов": животы набивали полные под завязку, а почему-то худели "на глазах". Пожалуй, влиял климат и тяжелая служба. Среди бойцов была популярна поговорка - "чижики" едят за четырех, а работают за двух.
  
  После окончания приема пищи дежурный "чижик" оставался мыть посуду в арыке, а другие "летели" в расположение.
  
  *** Осенью и весной вода арыка кишела всевозможной инфекцией. Хватало одного хорошего глотка, чтобы непременно заболеть на дизентерию или гепатит. Для многих парней это был хороший способ "пошланговать", исчезнуть на некоторое время из взвода, даже ценой потери здоровья.
  
  Посуду мы мыли по очереди. Холодная вода не отмывала тарелки от комбижира, а постоянная поспешность, присущая всем делам на первом году службы, не позволяла качественно это делать. За что, начиная буквально с первого дня службы во взводе, весь наш призов получал ложками или тарелками по лбу (в зависимости от того, что грязное). Достаточно было кому-то из старших заметить остатки жира на посуде, как без разбора доставалось всем, причем от каждого бойца взвода, кто изъявил желание провести воспитательную работу. Конечно, уследить за всеми недостатками трудно, но эта недобросовестность могла привести к тяжелым последствиям для парней. Мы тоже считали, что за грязную посуду нужно приказывать виновного, однако не так и не всех. В конце концов, создайте элементарные условия для мытья, а потом спрашивайте! Но никто эту проблему не решал: ни командования, ни старослужащие. Приходилось проявлять смекалку. Армия, однако.
  
  После завтрака относительное затишье заканчивалось: служба получала новый темп. Если в этот день не выставлялось сопровождение, и подразделения занимались в соответствии с планами командиров, для солдат призова начиналась тяжелая жизнь. Старослужащие откровенно скучали, занимались собственными делами (отдых, походы в гости в соседние взвода или на посты). Часть "черпаков" и "молодежи" получала приказы на обслуживание техники и вооружения, и еще какие-то распоряжения бытового характера от взводного, а мы попадали в рутину "служебных обязанностей", потому, что почти все приказы для солдат взвода - это наша работа.
  В расположение, без особенной надобности, никто из "чижиков" не заходил и избегал его как мог. Лишний раз оскорбят, заставят что-то сделать, или чего доброго пошлют за сигаретой.
  
  *** В то время наихудшее наказание (сигареты были только у офицеров и запасливых "дедов"). Выкручивались, как могли: просили у знакомых земляков, младших призовов собственного взвода, старослужащих других подразделений даже бегали к офицерам. Но в большинстве случаев приходилось возвращаться ни с чем, за что получали заслуженную "маклуху" (удар ладошкой по шее) или удар во вторую пуговицу гимнастерки (команда "грудь к осмотру"). Среди призова, по совету Андрея Ч., установили порядок, согласно которому в помещении всегда находились двое наших на случай "вызова" в "дедовскую" комнату. В противном случае, если никто не откликался "строили" сразу всех.
  
  По опыту первых месяцев службы держал в уме простое правило, что в армии беда умным и понимающим (тем кто "врубается" в службу): дурачка несколько раз пошлют за чем-то без результата после чего "воспитают" и больше не трогают, а нормальным ребятам новая "головная боль". Однако ходить в "дурачках" не собирался. Не к лицу такое поведение, да и остатки уважения к себе не позволяли. Приходилось "летать" за себя и того парня, благо физически мне это удавалось.
  
  Первые дни нам везло, сам командир занимался вводом пополнения в строй. Оттого имели удовольствие отдохнуть от ненавистных "дедов" и поучится военному делу. Прежде всего, нас учили хорошо и много стрелять из автомата. Несколько часов до обеда посвящалось обучению стрельбе. Сразу на второй день, после завтрака, взяв автоматы, под командой одного из сержантов, отправились на пост охраны, где находилась техника и боеприпасы. Никто не ограничивал нас в количестве боеприпасов: брали, сколько сможешь расстрелять. С улыбками, понимающе, смотрели старшие ребята, как мы наперебой, горстями выхватывали из огромного минометного ящика сотни блестящих патронов. Из жадности понапихивали ими все карманы, заполнили шапки.
  
  За насыпью дороги, под горой, тренировались в умении метко стрелять. Мишенями выступали пустые консервные банки и танковые гильзы. Но это занятие оказалось не таким уже и приятным, как казалось. Из непривычки после первых выстрелянных магазинов гудело в голове, закладывало уши. Понять, что говорит собеседник, можно было только по движению губ. Охота стрелять прошла быстро. Если первые выстрелы делали одиночными, экономя патроны, то ближе к окончанию тренировки полные "рожки" вылетали за считанные секунды. За один час занятия все "насытились" и ожидали его окончания.
  
  Автоматная стрельба - эта "детская" мечта и развлечение, которого так не хватало в "Союзе" (поэтому мы ее за это так и любили), приносила больше неприятностей, чем удовольствия. Кроме временной глухоты после выстрелов, начинала болеть голова, и появлялось состояние легкой контузии. Затем нас ожидало ее наихудшее последствие, то, чего мы не понимали в "учебке" - чистка (или купание) автомата. Чистить как раньше, разложив на столах в зале оружейной комнаты и слегка натирая детали маслом, не выходило, потому, как толстый слой порохового нагара масло не брало. "Купали" оружие в бензине. Хотя и говорили, что от этого оно быстрее изнашивается, на каких-то год-два было достаточно, ибо более длительный срок службы редко какой автомат выдерживал в условиях боевых действий.
  
  *** На последующих занятиях приходилось через силу заставлять себя "выпустить" лишний патрон. Однако, несмотря на нежелание замордованных шумом ушей, я продолжал оттачивать мастерство в этом деле. Когда разбивать пустые банки и гильзы поднадоело - начинали придумывать новые мишени, стрелять из разных положений, в прыжке или падении. С каждым днем тренировалась рука, все лучше и лучше попадал, учился "чувствовать" оружие.
  
  Вечером второго дня пребывания в подразделении призов впервые "построили". В первой комнате, где на весь размах продолжался процесс "планирования" (курение "плана" или анаши) собрались "деды" из разных взводов заставы. В наркотическом угаре ребятам захотелось развлечений, а их без "чижиков" в армии никогда не бывает. На часах было около десяти вечера и мои товарищи к тому времени уже видели сны. Мне выпало дежурить: топить печи, "летать" по делам.
  
  *** По очереди, где-то около двух часов каждый из "чижиков" должен был ночью топить печи в комнатах и заодно "решать проблемы" бойцов старших призывов.
  
  Всех быстро подняли и сонных выстроили посреди комнаты. "Ни живой, ни мертвый" сидел около печи и ожидал, когда прикажут стать в шеренгу. Но сегодня - "пронесло". Обо мне говорили одобрительные отзывы, говорили, что "врубаюсь" в службу в отличие от большинства. Со стыдом выслушивал всю эту болтовню: и без них знал себе цену, но страх перед расправой сковал волю. Понимал, что нужно было бы стать вместе со всеми, поддержать морально, потому, как по-другому помочь товарищам не мог. Однако, собственная рубашка, как говорят, ближе к телу.
  
  *** Если бы нашелся среди нас хотя бы один лидер, который смог бросить вызов "уставным" порядкам, выступить против такого к себе отношение, возможно, его поддержали бы все. А возможно и нет. Но все "чижики" (и не только они) жили по принципу "умри сегодня ты, а завтра я", и потому никто, по собственному желанию, ничего не хотел сделать за другого. Только друзья да земляки как-то старались помогать друг другу.
  
  Не смог и я подняться выше собственного страха. Попробуй, подставь свою шею под удары, когда в помещении два десятка "готовых" мужиков, которые не имеют наименьшего сочувствия к тебе? Попробуй, скажи что-то против? Промолчать и затаиться, авось не тронут. Самое правильное поведение, чтобы выжить, но такое некрасивое и противное, даже самому.
  С замиранием сердца наблюдал, как товарищи по очереди подходили до четырех "дедов" и получали так называемые "маклухи" (удар рукой по шее). "Отпускали" их двое их наших, минометчик Роман и "дед"-танкист. Некоторые из ребят от удара падали на колени, другие только временно теряли пространственную ориентацию и удивленно смотрели вокруг. Каждый удар сопровождался возгласами одобрения или наоборот - пренебрежения, как до того кто бьет, так и до того на чью шею опускалась карающая рука. Опьяненная толпа буквально зверела от вида беспомощных, падающих на пол "чижиков". Друг за другом товарищи, пройдя "процедуру", и поблагодарив за воспитание (еще одно изуверское правило) исчезали в нашей комнате. Экзекуция закончилась, но еще долго длилось обсуждение "результатов". "Деды" оценивали физическое состояние и перспективы по службе для всего призова и каждого в отдельности.
  
  Перед глазами стояли ужасные картины унижения, а я чувствовал себя, по-видимому, хуже всех. Это будто меня семь раз пустили по кругу, и я после этого находился вместе с обидчиками, терпел их выходки и выдавал из себя спокойного. В душе кипела ненависть к этим людям, а приходилось поддерживать разговор, соглашаться с оценками "воспитания". Чувствовал себя изменником, что благодаря земляку (в глазах бойцов моего призова) избежал издевательства.
  
  *** Объективно говоря, "вкус" маклух узнал раньше за однопризовников. Еще днем я ходил за сигаретами на второй этаж дома, в комнаты, где проживал минометный взвод и попал на Романа. Этот "дед", рыжий татарин, наводил ужас на "чижиков" жестоким характером. Он плохо говорил по-русски, все больше блатным жаргоном, обильно пичкая невнятную речь татарскими словами, и напоминал, пахана из зоны, а не армейского сержанта.
  
  В наши "обязанности" входило не только знание количества дней, которые остались до приказа (мы считали их ежедневно для своих "дедов" и даже, проснувшись ночью, могли назвать правильную цифру), а еще и много разных армейских "приколов". На вопрос Романа, перед тем как получить сигарету, отвечал правильно. Не знал только что делать и говорить, если меня будут оставлять прапорщиком на сверхсрочную. За что был "награжден" маклухой. От удара из глаз "полетели искры", возникло легкое головокружение. С того времени возненавидел Романа, и хотя больше он никогда меня не трогал, неприязнь к минометчику не исчезла до конца службы на заставе.
  
  В следующие дни, преимущественно после обеда, вместе с взводным призов занимался изучением "тактики проведения боевых операций на местности". Отрабатывали умение занимать позиции на точках в сопровождении и вести бой в составе взвода. Призывом садились в "БТР" и под присмотром офицера ехали за бетонку под гору, где по приказу выпрыгивали из боковых люков в полном боевом снаряжении, занимали огневые позиции, маскировались и готовились к отражению атаки условного врага. Трудно давались первые навыки. Сбивали локти и колени, когда выпрыгивали из небольших боковых люков (на БТР-60 они расположены довольно высоко). Особенно неудобно было бегать в не подогнанном снаряжении и на ходу садиться в "броню". Но до армейская спортивная подготовка хорошо помогала преодолевать препятствия. Благодаря тренировкам большинство однопризовников научились это делать, а вот земляку Сергею М., имевшему к тому времени репутацию неудачника, никак не удавалось уложиться в нормативы, за что ему доставалось от старослужащих с "завидной" регулярностью.
  
  Наихудшим временем для существования моего призова стал вечер. Темнело около шести, и вместе с сумерками начиналось "бесконечно длинное", ужасное время "полетов". Каждому не терпелось по любой причине вырваться из помещения, которое превратилось в место экзекуций. "Черпаки" и "молодые" вышли из подавленного состояния через несколько дней после отъезда дембелей, отоспались. Они почувствовали "вкус крови", озверели. Долго ожидаемая свобода для них превратилась в испытания для нас. Всем натерпелось сделать свой взнос в "воспитание чижиков", ведь они такие недотепы, нигде не успевают и службу "не тянут". Наши перемещения по комнатам посвежели. Пешком, то есть не спеша, ходили только, когда никто не увидит, да и то с опасностью быть замеченным и этим накликать беду. Несмотря на численность призова справиться с "поручениями" не успевали. Раз за разом, из "дедовской" комнаты раздавалось ненавистное - "один", и дежурная жертва шла в неизвестность. Повезет - заставят что-то принести или сделать, нет - станешь объектом "приколов".
  
  После событий второго дня возненавидели "гостей" из других подразделений. Вечера, когда они наведывались в "дедовскую" комнату стали наихудшими. Всем было чем заняться. Мы бегали, словно затравленные волки. Хотелось одного, чтобы скорее все " обкурились" и попадали спать.
  
  Старослужащие ребята очень любили слушать рассказы на "любовные" темы, особенно в "веселом" состоянии. За время, которое они провели вместе, каждый знал друг про друга если не все, то много, потому "свежие" люди с их личной жизнью были очень уместны. По рассказам, среди "чижиков", специалистом признали Игоря Б. Его эмоциональные опусы, сопровождались энергичной жестикуляцией и такой смешной мимикой, что всегда вызывали улыбки и одобрение. По ходу рассказа, естественно, задавались откровенно провокационные вопросы эротического характера, и дежурный ответ парня на них приводил к взрыву истерического смеха, который и смехом то назвать нельзя, а наркотическим ревом. Игорь научился тонко чувствовать эти моменты и никогда не скупился на красочное описание им же придуманных сцен.
  
  Иногда "приколы" становились жестче. На Сергее Т. обкуренные "Башмак" вместе со "Стариком" ("черпак" по статусу, но старший по возрасту среди солдат взвода Сергей Кренев отметил в армии свое 23летие) любили отрабатывать удары "ногами в корпус". Парня заставляли одеть два бронежилета, каску и начинали бутузить. Каждый удар приводил, если не к падению, то к заметному продвижению Сергея вдоль стены, возле которой он, как правило, находился. От употребления наркотиков голоса ребят становились резкими и писклявыми, совсем, как детские. Мерзко было слышать идиотские смешки и гиканья, что сопровождали развлечение. Ну, а отпуск "маклух" на силу или эффектность стал привычным делом. За одну неделю состоялось четкое расслоение призова на тех, кто "врубается" и кто, - нет. Последним чаще всего и доставались роли жертв. Вот так, постепенно, люди занимали отведенные им места в иерархии взвода.
  
  Перед отбоем, из подачи "черпаков", всем призывом громко читали скабрезный стишок для "дедов" и количество дней оставшихся до дембеля. Говорили, не задумываясь, не беспокоясь об унижении этим своего человеческого достоинства, потому что в голове, до той поры, существовала лишь одна всеобъемлющая мысль о сне и покое. Зачинщиком "литературных чтений" всегда выступал Игорь. Правда, из всего этого безобразия имели огромную выгоду: чем скорее отчитаем, тем быстрее ляжем спать. По окончании "декларирования" желали "дедам" спокойной ночи. Получив одобрительный ответ, мгновенно падали на кровати.
  
  Но не все. На дежурстве оставались один или два парня, в зависимости от планов в первой комнате на вечер. Чаще всех, вечернее дежурство доставалось мне, потому что меня ради "прикола" не трогали. Среди призова эти часы по праву считались самыми тяжелыми. За два часа изматывался, на нет и это после такого же дня. Воспринимал первое дежурство, как свою обязанность перед товарищами, долг, который платил им за свои "привилегии". Правда, что касалось "воспитания", то не проходило ни одного дня, чтобы два или три раза в течение суток меня "наказывали" (морально или физически). Как индивидуально, так и в составе призова, за недостатки в выполнении "служебных" обязанностей отдельных товарищей. Били нас почти всегда в грудь по второй пуговице гимнастерки, называлось это "равнением пуговиц". Большинство из "черпаков", а преимущественно они "занимались" с нами, имели свои любимые способы наказания. Одни любили отпускать "маклухи", другие предпочитали удары ладонями (кулаками бить запрещалось) по щекам. Грудь, в районе сонного сплетения, имела синий цвет и болела все время, челюсти вообще нельзя было крепко сомкнуть. И так продолжалось ежедневно на протяжении всех месяцев службы на заставе.
  
  Когда, наконец, вокруг все утихало, наступало время размышлений и осмысления событий, произошедших за день. Еще в бригаде, не помню где, раздобыл карманный словарь по философии, который теперь, ночью, мог спокойно почитать. Делал это через силу, чтобы вовсе не отупеть от такой животной жизни, где главными вещами стали еда и сон. Читал и осознавал, что ничего не понимаю. Снова и снова возвращался назад, перечитывал, старался запомнить. Книга приносила моральное удовлетворение, соединяла меня с цивильной студенческой жизнью. Нравилось и то, что заметки были коротенькими: я успевал пройтись по комнатам и подбросить дрова в печки.
  
  Дров мы всегда заготовляли недостаточно для нормальной топки, потому бросали их чрезвычайно экономно: по одной дощечке и только после того, как вброшенная перед ней сгорала полностью. От такого отопления тепла почти не чувствовалось, зато "шел дух".
  
  *** Беда наступала, когда кто-то из старших замерзал. Он вставал и набрасывал полную буржуйку. Дрова быстро сгорали и истопнику, что дежурил последним, нечем было топить. Он поднимал весь призов, и приходилось выискивать по всей заставе, что-нибудь способное гореть, чтобы дотопить в первой комнате. Иногда кто-то, преимущественно это был Сергей М, засыпал, и все печки гасли. В таком случае утром на нас ожидало не плановое "воспитание".
  
  Первая неделя пребывания на заставе и несколько следующих за ней, стали наитягчайшими в моей службе и, по-видимому, в жизни. Выдержать такую физическую и моральную нагрузку, казалось, было выше человеческих сил. Не удивительно, что не все вынесли эти испытания. Вскоре призов стал терять бойцов в прямом и переносном смысле этого слова.
Оценка: 5.49*21  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023