Аннотация: Глава 8, командировка на заставу Пальмухаммед в июне-июле месяце.
8. КРЕПОСТЬ "ПАЛЬМУХАММЕД".
8.1. Снова в строю.
***Жизнь и служба взвода подчинялась своим внутренним законам и определенному порядку, присущему только данному подразделению независимо от количества и наличия в нем бойцов. Когда кто-то выбывал на какое-то время, он просто исчезал из коллектива, его будто не существовали вообще в природе. Лишь друзья иногда вспоминали, что где-то есть такой парень. Поэтому, бойцы возвращались в подразделение, как в новый коллектив, правда, с той разницей, что тебя здесь вообще-то знали.
За время твоего отсутствия в коллективе что-то обязательно существенно менялось. Армейская жизнь, а тем более в условиях войны, постоянно влияла на людей, изменяла их, кого в лучшую сторону, кого - наоборот. В гражданской жизни происходившие изменения были не так заметны, потому что проходят годы пока новое качество утвердиться в человеке и проявиться в виде привычки или черты характера. В армии, изменения фиксировались быстро. Два года службы - будто жизнь в миниатюре. Здесь проходит "юность" и "молодость", а под конец срока - вообще становишься "дедом". И хотя названия весьма условны, что-то существенное в них есть. Переход от одной категории военнослужащих к другой поразительно изменяет психику человека, и, естественно, влияет на его положение в коллективе. Выпустив из поля зрения месяц жизни взвода, и вернувшись назад, ты находишь много новых качественных изменений в людях, которых, казалось, хорошо знал раньше...
Я с радостью и волнением переступил порог взводной палатки и попал в круг товарищей и друзей. На удивление тепло меня приняли в родном коллективе, даже те "деды", с которыми имел напряженные отношения. Такая встреча стала неожиданно приятной и волнующей. Теперь, по-настоящему ощутил себя частью взвода, отдельной личностью, а не безликим "чижиком". От ребят узнал последние новости коллектива. Рейд, который я не закончил, взвод заканчивал прочесыванием "зеленки" за Сенжераем. Из рассказа Игоря Белякова узнал что в целом, все обошлось без трудностей и потерь, только в один день нарвались на засаду. Взвод выручил попавшийся, кстати, арык, а их с Саидом спасло дерево, что приняло на себя "духовскую" гранату. Больше ничего запоминающегося тогда не произошло. Особый отдел забрал в комендатуру "Хахла" и дело, которое начало "раскручиваться" после событий на заставе "Элеватор", когда двое моих однопризовников были переведены в другие подразделения бригады из-за издевательств "дедов", обрело законченную форму предъявленных обвинений. Кое-кто из старослужащих, особенно Юрий К. ("Старый"), чувствовали себя не комфортно, ожидая плохие для себя последствия.
***Странно, но сейчас я ему сочувствовал, хотя, казалось, имел все основания радоваться возмездию. От этого парня терпел, в свое время, и физические издевательства (одно прижигание зажигалкой в наркотическом угаре чего стоит) и несправедливые обиды. Но злость и жажда справедливости проходит вместе с "переводными" ударами ремня и обретением нового статуса. Еще несколько месяцев назад каждый из "молодых" мечтал бы "отблагодарить" "Хахлу" или "Старому", той же монетой, а теперь все в корне изменилось. Виктора С., правда, и сейчас не любили, потому что был ничтожным человеком, дутой пустышкой. Другое дело Юрий К., - его плохим товарищем теперь никто не называл.
Взводный, собирался в отпуск и стал совсем редким гостем в расположении подразделения. От ребят, пребывавших сейчас в Пандшерском рейде, вестей не поступало, но бригадой ширились слухи, что операция развивается не совсем по плану, что часто возникают ожесточенные бои и есть много потерь среди обеих сторон. Вернувшись из рейда, взвод, начали интенсивно привлекать в сопровождения. Молодые сержанты, а их стало трое (взамен погибшего прошлым августом сержанта во взвод добавили настоящего "горного орла" - аварца Алика Шапиева) освоились и уже успели получить боевое крещение. Для первого сопровождения они вели себя нормально, во всяком случае, паники не было.
Из рассказа Андрея Чикина.
Выставились двумя БТРами, как всегда, на Кокаране. Во время прохождения "ленточек" на участке, что закрывали взвода 7 роты (ближе к "1001"), начался обстрел. Но "духам" явно не посчастливилось и авто проскочили без потерь. Зато свой гнев за провал они решили выместить на бойцах сопровождения.
Началась перестрелка и у нас. Взвод втянулся в вялотекущий бой. Вскоре после его начала пришел приказ комбата продвигаться вперед и окружить, как установила разведка, немногочисленную группу "духов". Мы зашли с левой стороны от позиций душманов и начали теснить их огнем. Те не выдержали - гурьбой повалили назад, в надежде спрятаться в ближайшем кишлаке. Двоих "душар" Тимур уничтожил короткой очередью из пулемета, остальные спрятались в руинах и затаились. Окружить кишлак не вышло, бойцов во взводе было чуть больше десятка, а тут и душманам подошло подкрепление из соседних кишлаков. Пока враги не опомнились и не узнали, что нас так мало, взвод быстро отошел обратно к броне, но выйти на бетонку не успели. Ведомые жаждой мести, душманы бросились в преследование и интенсивным огнем заставили нас залечь вблизи насыпи.
Прицельный огонь не давал возможности выйти из зоны обстрела. Молодые сержанты во всю прыть набивали патронами пустеющие рожки и трудились на весь взвод. Стрелять им не разрешили, и без них было достаточно стволов, да еще пулеметы "БТРов" работали без перерыва. Случайно на дороге появился афганский автобус. "Духи" по нему не стреляли, чем мы и воспользовались. Тимур, угрожая оружием водителю, остановил бус, что дало возможность личному составу спрятаться за ним от огня. Прикрываясь автобусом, словно щитом, оставили тот опасный участок бетонки.
В тот же день 7 рота потеряла убитым одного бойца. Как выяснилось впоследствии, во время прочесывания бойцы нашли "духовские" блиндажи. Как развивались события потом, никто точно не помнил. То ли "духи" зашли с другой стороны, то ли находились в самих блиндажах, но в начавшийся перестрелке потерялся один из бойцов. Со временем, когда ситуацию взяли под контроль подошедшие на помощь другие взвода роты и район был тщательно "зачищен" пропавшего парня нашли мертвым в одном из блиндажей и, естественно, заминированным.
В соответствии с новым распорядком службы в бригаде, в свободный от сопровождения день, с 12 и до 4 часа дня все не задействованные в нарядах солдаты и офицеры должны были отдыхать в помещениях, пережидать, пока спадет жара. Зато подъем переносился на четыре утра, а отбой - по обстоятельствам (официально ложились спать после девяти вечера). В самую жару жизнь на территории бригады "прекращалась".
На фото - внутри обычного афганского автобуса, дехкане едут по делам...
*** В отличие от госпиталя, где, благодаря кондиционерам, я наслаждался прохладой воздуха в палате, здесь оказался в нестерпимой жаре. Во взводной палатке было физически почти невозможно находиться днем. Изматывающая душу и забирающая последние силы жара и духота, надоедливые мухи, нахальные и многочисленные, делали послеобеденный отдых наказанием. Мокрые простыни, единственное средство борьбы с пеклом, не спасали. Напротив, не успеешь и несколько минут полежать под ней, как кратковременная прохлада сменяется "липкой" жарой. Лежать под мокрой простынкой сущая мука: при такой температуре ты, просто "варишься" под ней, а если помахивать нею - высыхает в считанные минуты. Кроме всего, простое изменение положения тела на кровати приносило новые неприятности. Ни руку, ни ногу, тяжело положить полностью на горячее, словно сковородка, одеяло. Чем меньшей площадью тело прикасалось к поверхности, тем комфортнее (прохладнее), ты чувствовал себя. Проклятую муху никак нельзя прогнать: сгонишь ее со щеки, она перелетает на нос; прогонишь оттуда, она нагло ползет на губы; наконец, рассвирепев, начинаешь энергично махать руками, только тогда муха неохотно улетает в сторону и ожидает благоприятного момента, чтобы опять сесть на лицо или тело. Легче становилось только под вечер, когда раскаленный за день воздух палатки начинал немного "охлаждаться". Правда, это происходило не всегда. Не редко выпадали удушающие вечера, и на смену дневной жаре приходила не менее неприятная ночная духота.
Обычно, поздним вечером или ранним утром жизнь в бригаде бурлила. И если утром дела касались по большей части службы, то после обеда бойцы больше занимались собственными проблемами: заходили в гости к соседям, или встречали их у себя, занимались какими-то необходимыми делами в быту или отдыхали. Пару дней заняла моя короткая адаптация к новому распорядку, и хотя имел "законный" отпуск при части на 15 суток, снова включился в службу: наряды по батальону, не тяжелые хозяйственные работы. В то время я стал основательно осваивать профессию наводчика на БТРе, проводил много часов в компании Александра Снигиря за разборкой и сборкой пулеметов, их обслуживанием. Учился опыту старших и слушал советы "бывалых" пулеметчиков. Перед этим получил новый автомат, взамен старого, поврежденного взрывной волной. В комнате для оружия нашел свой подсумок для магазинов - основательно изорванный и изувеченный осколками. Только теперь я понял, от какой большой беды он меня спас: новенькую материю осколки посекли так, словно на нее вылили кислоту, а ведь были еще и шесть полных патронов магазинов. Так сказать, многослойная броня, что защитила от повреждений таз и нижнюю часть хребта.
По возвращении из госпиталя несколько вечеров подряд писал ответы на письма, которых собралось немало. Успокоительные и незамысловатые письма - для родителей и родни. С подробностями о жизни и войне - для друзей и университетских подруг, и совсем откровенные писал Галке.
*** Когда в службе возникала пауза, мыслями возвращался в университет, в общежитие факультета и, в частности, к ней. Ее, во многом вымышленный и идеализированный девичий образ, воплощал в себе все черты, которые бы хотел видеть в любимой. Хотя, конечно, понимал, что она такой для меня (в полном смысле этого слова) не была. Но тогда главным стала не взаимность чувств, а сам факт таких отношений, возможность общения с предметом обожания. Ведь продолжения запросто могло и не быть...
Служба в подразделении становилась все более скучной и рутинной. Мой призов, в частности Игорь, Саид и я в отношениях со старослужащими чувствовали себя на равных. Я имел хорошие отношения со всеми, а с Тимуром по-настоящему подружился. Наступил тот "золотой" период службы, когда поднимаешься на более высокую ступень в иерархии коллектива. Меня приняли в "скелет" взвода, выразив полное доверие и поддержку. Иногда, вечерами, "от нечего делать" вместе с парнями из 7 роты и мы занимались на турнике в спортгородке возле палаток. Тимур имел мастерский статус и мог делать на нем все что угодно. А я пытался после госпиталя восстановить физическую форму. Раны не мешали, но сил еще не хватало.
8 июня слухи об отпуске взводного реализовалась в приказе по батальону, согласно которому на время отдыха командира в "Союзе", личный состав взвода должен был своим присутствием усилить огневую мощь наших застав в "зеленке", причем привлекались мы в ... качестве обслуги минометных расчетов. По иронии судьбы, командировка для большинства бойцов взвода в "крепости" (так назывались полностью или частично изолированные "духами" от внешнего мира сторожевые заставы), которые можно с большим преувеличением отнести к относительно безопасным (как "Элеватор") могла закончиться досрочно. Но что поделаешь, на то она и война. Крепости первого батальона, куда мы должны были отправиться, имели значительные потери в личном составе и постоянно нуждались в пополнениях. Из всех подразделений бригады туда отправляли преимущественно злостных нарушителей дисциплины, на перевоспитание. В соответствии с этим обстоятельством, отношения к прибывшим бойцам на заставах складывались не достаточно "добродушные". Ничего хорошего от этой "командировки" солдатам взвода ожидать не приходилось.
Новость встретили без оптимизма. Взвод на некоторое время переставал существовать как самостоятельная боевая единица, а по опыту мы знали, что такие временные решения могут продолжаться как угодно долго. В бригаде оставалась бронегруппа в полном составе экипажей и еще несколько старослужащих бойцов во главе с "замком", которые по разным причинам не могли сейчас уехать из части.
*** Тимур советовал мне остаться вместе с ним в бригаде. Тем более что некоторые раны еще не затянулись окончательно, да и "официального отпуска" имел дней десять. Но, сейчас, я уже мог принимать решения сам. Честно говоря, не хотелось оставаться без товарищей по призову, неизвестно, сколько времени, прозябать в пустой палатке. К тому, же физически уже был готов разделить с ними все возможные опасности и испытания.
Утром 10 июня взвод в составе тринадцати бойцов выехал на сопровождение одним "БТРом". Мы "закрывали" давно знакомый участок дороги на Кокаране. Но в отличие от сопровождений месячной давности тактика усовершенствовалась, теперь пехота заходила значительно дальше в глубину "зеленки", в роскошные и пугающие неизвестностью плантации виноградников.
Впервые после подрыва вышел на "работу". Прошел ровно месяц с того памятного дня, а казалась - целая жизнь. Панически страшно стало продвигаться едва заметными дорожками в виноградниках, выходить на открытые и утоптанные сотнями ног площадки. Под каждым бугорком мерещилась мина, все время ожидал на неприятности. От физического напряжения и жгучего солнца разболелась голова, спрятанная в железный панцирь каски. Лишь на точке наблюдения после пристрелки целей немного пришел в себя, избавился от избытка впечатлений и успокоился. Потянулись томительные и однообразные часы ожидания прохода "ленточек". Тактика проводки колон изменилась и существенно. Теперь мы пропускали по одной машине на весь отрезок. Сопровождения растянулись на неопределенное время.
Щедрая солнечная энергия, несущая жизнь местным зеленым оазисам, буквально высушивала тела непривыкших к ней "шурави", накаляла наше оружие, а спасительной тени нигде поблизости не было. Над "зеленкой" плыли миражи. Воздух накалился и наполнился испарениями, от чего казался плотным, словно вода. Где-то сзади, в разных направлениях на полной скорости надрывно урча проезжали груженые авто и грохотали бочками пустые наливники из бригады. Но в этот момент все наши взгляды и автоматные очереди были устремлены в противоположную сторону.
Зелень виноградников благоухала, чего нельзя было сказать обо мне. От жары ныли раны, и спина, даже под бронежилетом, пылала огнем. Перед глазами медленно плыли круги, возникло легкое головокружение. От безысходности положения даже смалодушничал, готов был вернуться в бригаду. Но отступать не хотелось. Ближе к вечеру, когда испепеляющая жара начала понемногу спадать получили приказ сниматься. Очень осторожно (не дай Бог наступить на фугас!) выходил из виноградников. При отходе к бетонке дали волю автоматам не жалея патронов, не без оснований опасаясь обстрела.
Потом было прощание с Тимуром и экипажем взводного БТРа, и вместе с другими "командировочными" бойцами на автомобиле хозяйственного взвода мы отправились на восток в направлении расположения 1-го батальона...
8.2. Батальон в пустыне.
В батальоне нашу группу направили к палаткам минометчиков.
*** Без такого жизненно необходимого оружия как миномет не обходилась ни одна из существующих в бригаде застав. По этой причине в расположении находились преимущественно бойцы взвода управления минометной батареи да еще некоторые ребята из отдельных взводов, которые отлучались сюда по разным делам. По большей части все парни имели за плечами год или полтора года службы. В обязанности бойцов входила поддержка сопровождений и обеспечение боеприпасами застав.
Разговор с хозяевами палатки не клеился, да мы и не стремились к этому. После общего ужина легли спать в отведенном углу палатки.
Утром подразделения батальона, в том числе и минометчики, занимались по своему плану, а мы ожидали вызова к командиру батареи, который должен был распределить нашу группу по заявкам заставу. Только перед обедом у офицера появилась возможность уделить время "пополнению". Капитан коротко ознакомил с обстановкой вокруг батальона и назвал заставы, которые требовали подкрепления и необходимое количество бойцов на каждую, позволив нам самим решать. Транспорт на одну из точек ожидался только завтра, поэтому мы имели достаточно времени, чтобы окончательно все решить. Посоветовавшись, разделились на три группы: в крепость "Гандиган" - 4 бойца, "Пальмухаммед" тоже четверо, еще двое пока оставались в батальоне. Я, вместе с Андреем Чикиным, Николаем Власенко и Виктором Середой, определились с местом дальнейшего прохождения службы. Мы отправлялись в крепость "Пальмухаммед". О ней местные ребята рассказывали как страшные, так и обнадеживающие, случаи. Из рассказов узнали: что на данный момент вокруг крепости выставлены новые минные поля, что в последнее время там относительное затишье, что жизнь на заставе отличается полной свободой от армейской рутины. Последнее условие полностью компенсировало опасность тамошней службы.
Однако на следующий день БТР из точки не приехал. Так случилось, что в расположение прибыла колонна с боеприпасами, именно когда подразделения батальона были на сопровождении. Разгружали ее все свободные от службы солдаты, которых смогли найти на территории, в том числе и мы. Работа была тяжелая и неблагодарная, но жизненно необходимая. Сначала выгружали ракеты к "Граду", которые, пытались аккуратно укладывать в штабеля, а с пришедшей со временем усталостью стали не задумываясь бросать из кузова "КАМАЗа" на землю. От ударов некоторые ящики разбивались, и заряды выкатывались в пыль. Радовался, что наше оружие такое неприхотливое и рассчитанное "на дурака", а вообще то, играли с огнем. Аналогично, некоторые группы бойцов выгружали ящики с минами - куда более опасные, ведь они могли взорваться от удара. Потом складывали эти ящики с боеприпасами в высокие штабеля под открытым небом. Удивлялся, такому спокойному отношению командования к хранению боеприпасов, ведь если в стоящие горы снарядов попадут несколько "духовских" мин - большая часть батальона просто перестанет существовать. А что такие обстрелы случались, знали от местных бойцов. Хотя, с другой стороны, куда их было прятать?
В отличие от нашего "хозяйства", которое я видел в конце февраля, этот батальон пытался "зарыться в землю", потому палаток стояло всего несколько. Бойцы жилы в огромных землянках, оберегавших их и от мин, и от жаркого дыхания пустыни. В одну из таких землянок попали вечером с Андреем Ч. к его друзьям из 1 ПТВ. В помещении приятно прохладно после пекла на поверхности. Сделанные из минных ящиков отверстия, служившие вентиляционными отдушинами (окнами) были полностью забиты верблюжьей колючкой. "Наполнитель" окон периодически поливали водой солдаты младших призовов, чтобы прибавить воздуху свежести и прохлады. Своего рода местный кондиционер, не потребляющий энергии и никогда не ломающийся. Бойцы взвода занимались бытовыми делами: младшие летали, старшие - "планировали". Все, как в любом другом подразделении бригады. Нас угощали естественно "планом" и бражкой, по выбору или вместе. Это был своего рода джентльменский набор для "уважаемых" гостей. Кроме того на столе присутствовали печенье, вкусный хлеб местной выпечки и сгущенное молоко. Мясные или рыбные консервы никогда не ставили в виде угощения, только для утоления голода или забрасывания "ямы". Застолье сопровождалось рассказами о последних походах и боях. В казарме гремел магнитофон с новыми записями итальянской эстрады, которая тогда входила в моду. Жили ребята достаточно уютно. Мы засиделись в их палатке и когда выходили уже смеркалось.
На фото расположение 3 батальона в пустыне. Снимок сделан с артиллерийских позиций гаубиц Д-30. На переднем плане МТЛБшка артиллеристов, справа вдалеке парк, слева - палатки личного состава осень 1983 года. Похожим было и расположение 1 МСБ, только появились глиняные домики офицеров, а палатки закапывали в землю
Утром 12 июня из крепости "Пальмухаммед" прибыл бронетранспортер, и наше ожидание на этом закончилось. Новенький "70-тый" "броник" быстро мчал пустыней. Мы сидели на броне, держа автомата наготове. Снова, пришло ощущение силы и легкости, как тогда, месяц назад, в рейде. Как хотелось, чтобы сейчас меня увидели друзья по университету. Мечты. Водитель хорошо знал дорогу и выжимал из машины больше пятидесяти километров в час. Из колес летела пыль, поднимаясь громадным столбом за БТРом и демаскируя нас на фоне безжизненных просторов пустыни, называвшихся почему-то степью. Вдали замаячила "зеленка".
Возле насыпи бетонки БТР остановился. Границу "зеленки" и пустыни очерчивала разбитая и изувеченная до неузнаваемости дорога. Нигде больше еще я не видел такого большого разрушения полотна. Сотни метров замечательной бетонной ленты превратились в нагромождения громадного размера обломков вперемешку с глубокими ямами, образованными от взрывов фугасов и мин. По такой дороге и пешком пройти трудно, а проехать просто невозможно. Сразу за дорогой моему взору открывалась не менее ужасная военная панорама "зеленки": ямы от взрывов авиабомб и снарядов, искалеченные осколками покосившиеся одиночные деревья, разбитые под основание дувалы и полуразрушенные строения афганцев, повсюду лежали ржавые расплющенные техникой гильзы всевозможного размера и куски металла. Впереди, метров за пятьсот, серели едва заметные уцелевшие здания большого "поместья". По словам водителя это и была "крепость".
По рации сообщили на заставу о приезде "бэтээра". И, хотя в это время в "зеленке" невдалеке от "точки" находилась в засаде разведрота бригады, ехать туда все равно было не безопасно. По словам "местных" в любой момент можно было ожидать обстрела из гранатомета. Грунтовка, что вела к крепости, напоминала дорогу танкодрома: громадные ямы, куда "броник" проваливался полностью, невысокие горбы и резкие смены направления движения. Все это усложняло процесс прицеливания в БТР и способствовало его неуязвимости от гранат, но не от фугасов и мин.
По сигналу из заставы машина помчала вперед на максимально возможной скорости, а все присутствующие нырнули в броню, и припали к бойницам, в готовности в любую секунду открыть огонь. "Броник" немилосердно бросало со стороны в сторону. Он то - нырял в ямы, то выскакивал на возвышенности, но скорость водитель не сбавлял. "Духи" охотились за ним постоянно (в каждом его выезде за пределы крепости), чувствуя себя хозяевами положения. Едва держась одной рукой, чтобы не упасть в десантном отделении мы напрасно пытались целиться. Мотор ревел на повышенных оборотах, и от его безукоризненной работы зависело очень много в это время. БТР уверенно приближался к провалу в глиняной стене. На большой скорости он четко въехал в "ворота" крепости и остановился намертво, словно налетел на стену. Приехали!
8.3. Знакомство с "крепостью".
*** Гарнизон заставы состоял из трех десятков бойцов, офицера и прапорщика. Крепостью называлось одно из полуразрушенных поместий, правильной прямоугольной формы среднего размера. В ширину она имела около тридцати метров, и до двадцати - в длину. Напротив парадной стороны строения обращенной к бетонке и состоящей из ряда целых и полуразрушенных домиков и "ворот" (дырки в сплошной стене, место, где когда-то был вход), на всю ширину двора протянулась сушилка для винограда. В сушилке находились третий и четвертый посты (по углам) и жили бойцы, которые несли здесь службу. Старшим у них был сержант (смуглый усатый парень, фамилии я не запомнил). Здесь же служил и Юрий Ганин. Справа и слева от въезда стояли домики, где жили остальные бойцы крепости. С правой стороны в отдельном домике, что одновременно использовался и как укрепленный блиндаж, расположился первый пост, охранявший ворота и дорогу к заставе. С левой стороны ворот целые и разрушенные домики тыльными сторонами образовывали сплошную стену. Целых имелось в наличии пять штук: в первом располагался склад боеприпасов заставы, в следующем жили "номинальные" минометчики, дальше находились руины двух домиков. Последние в ряду три домика занимали: столовая, где "жил и работал" повар-таджик; офицерский, с комнатой и со складом продуктов; третий домик с примыкающим к нему небольшим блиндажом второго поста. Все домики имели в длину около пяти метров и до трех в ширину, дверями они выходили во двор, некоторые соединялись между собой боковыми переходами. Крыша зданий, выложенная необожженным кирпичом, была не плоской, а сделанная полукругом. Окон в помещениях не было. Между сушилкой и домиками на небольшом дворе находилось несколько полуразрушенных зданий, туалет и колодец. Здесь же стоял "броник" и размещалась импровизированная площадка для двух минометов: обычного (82мм) и полкового (122 мм). От ряда домиков к сушилке тянулся с обеих сторон четырехметровой высоты дувал, повреждения, в котором были заложены артиллерийскими ящиками заполненными глиной. Такой я увидел новую заставу по приезду.
Когда пыль рассеялась к нам стали подходить местные ребята, узнавали последние новости в бригаде и батальоне, знакомились. Их интересовали в первую очередь земляки. По реакции старослужащих на "задекларированные" нами строки службы и перемещению по территории здешних "молодых" чувствовалось, что на заставе господствует атмосфера, похожая на ту, что в свое время существовала на "Элеваторе". Это обстоятельство, конечно не обрадовало. Да еще сразу, нас, командированных, предупредили: отсюда только одна дорога назад - ногами вперед. Обдумывал, как себя вести. Не хотелось опять становиться "казачком" при "старших", потому я решил, что буду придерживаться своих "законных" прав выслуги не смотря ни на что.
Внезапно, относительную тишину нарушили автоматные выстрелы, и в стенки крепости, поднимая мелкую пыль, попали несколько пуль. Мы вынуждены были быстро спрятаться в помещение. Стреляли "духи", о чем свидетельствовал специфический звук выстрелов. Прозвучала команда "в ружье", ритм жизни крепости резко изменился. Гарнизон работал как хорошо отлаженный механизм. Через минуту, все бойцы заняли места на постах в соответствии с планом обороны заставы. Правда, стрелять им не было куда, потому что в "зеленке" работали саперы, ставившие новые минные поля вокруг крепости, а прикрывала их рота разведки. Сразу подумалось, а что же здесь твориться, когда заставу никто не защищает и вся надежда на себя, на мощные глиняные стены и ... на артиллерийскую поддержку батареи гаубиц из батальона?
Через несколько минут дали отбой. К нашей праздно сидящей под стенкой группе, наконец, подошел командир заставы - невзрачный на вид старший лейтенант. Он определил всех к минометчикам, в их домик.
В домике "карманной артиллерии" настоящих специалистов насчитывалось всего два. Самой колоритной фигурой среди всех считался солдат на имя Макар - бог миномета, как говорили о нем на заставе. Крепкий физически, парень от природы был не многословен и бирюковатый, однако не злой и приятный в общении. Кроме него коллектив в доме набрался разношерстный, преимущественно "штрафники" из других подразделений. Здесь находился "залетчик" медбрат из батальона спецназа, и еще двое нерадивых служивых из одной роты первого батальона.
У минометчиков мы провели двое суток. Комната вечером служила местом сбора старослужащих крепости, их штаб-квартирой. Все неприятные глазу молодого солдата "деды" собирались здесь в сумерках скоротать время за разговорами. Именно здесь рождались новые идеи усовершенствования управлением личным составом заставы, вырабатывались коллективные меры воздействия по отношению к отдельным солдатам. Эта группа решала судьбы нерадивых солдат, принимала изменения правил поведения для целых призовов. Удивительно не комфортно было вновь ощутить моральное унижение и гнет со стороны старослужащих, мое естество протестовало. Конечно, я пользовался преимуществами перед Виктором С. и Николаем В., но они еще не почувствовали вкус свободы, поэтому морально ребятам служилось легче. Окрики и пренебрежение в мой адрес я стал забывать во взводе, теперь опять имели место. Такое положение вещей тем более удивляло в этом маленькой коллективе, где жизнь и смерть ходили рядом, где все "молодые" уже, по сути, "отлетали" свое. С большим удовлетворением перешел на второй пост, когда двух из нас перевели туда для усиления.
На этом посту несли службу пятеро бойцов. Три моего призова и два "деда" - казах Батыр и россиянин Андрей. Пост занимал крайний домик. Одна из его сторон - внешняя, для усиления имела дополнительное укрепление: снизу до самого потолка заложена заполненными утрамбованной глиной артиллерийскими ящиками. Поверх них была обшитая досками, от чего выглядела достаточно симпатично и элегантно как для нашей заставы, так и в соответствии с армейской модой. Андрей, служивший здесь дольше всех, рассказал о причине этого "новодела".
На фото из архива Юрия Ганина часть личного состава крепости Пальмухаммед. Напротив сушилки собрались свободные от службы. Стоят: первый (слева направо) Макар, второй Андрей, пятый Батыр, седьмой водитель Азизов, крайний справа один из минометчиков. Сидят: второй слева командир постов в сушилке. Весна 1984 года.
Из рассказа Андрея, командира второго поста заставы.
Стенка изначально имела меньшую толщину, чем "соединительный" метровый дувал двора, и не была надежной защитой от "духовских" сюрпризов. Первые недели после выставления крепости в нее попало много гранат, что значительно ее разрушило и ослабило. А в один из дней, во время очередного обстрела, погиб парнишка из состава поста. Граната пробила стену, и кумулятивная струя прожгла его насквозь. В тот же день стену заложили ящиками.
Из домика поста миниатюрные двери в тыльной стороне вели в небольшой блиндаж, из которого днем велось наблюдение за окружающей обстановкой, а ночью на его крыше стояли часовые. В блиндаже тоже недавно погиб один из бойцов.
Из рассказа Булата, бойца второго поста.
Он был веселым и остроумным парнем, постоянно что-то выдумывал и усовершенствовал. В блиндаже караульные вели постоянное наблюдение за "зеленкой". Стоять там неудобно, а сидеть на чем-то - низко для бойниц. Вот он и смастерил что-то похожее на качалку, на которой сидел в свое время караула. Однако, это нововведение имело свои существенные недостатки: сквозь бойницы "духи" могли не только заметить часового, но и прицельно выстрелить. Мы предупреждали всех об осторожности, но его это не особо беспокоило. В один из дней, пуля, выпущенная из винтовки снайпера душманов залетела через бойницу, и не оставила парню шансов. С тех пор часовым на посту категорически запрещалось выглядывать невооруженным глазом, а приказано сидеть и наблюдать только с "трубкой разведчика" (перископом).
На новом месте пришлось срочно достроить второй ярус нар для себя, мест не хватало. Быт на посту наладился быстро и без проблем. Мы с Колькой В. полнили маленький, но слаженный коллектив и легко приняли его распорядок службы.
Дни проходили без обстрелов. Сказывались результаты работы минеров, которые достаточно неплохо поработали, прикрыв крепость надежными минными полями. Только на третий день после ухода подразделений обеспечения на них начали раздаваться внезапные взрывы и однажды ребята из третьего поста принесли ботинок, прилетевший в крепость, хозяин которого неосмотрительно наступил на мину где-то возле нее.
*** Вокруг заставы выставили столько противопехотных мин, фугасов и сигнальных мин не только мы, но и "духи", что ни точного расположения имевшихся минных полей, ни их количества уже никто из служивших в крепости солдат толком не знал. Часто от них погибали вполне мирные ишаки, которые случайно забредали под стены крепости, ну и, естественно, "духи" пытавшиеся снять наши мины или неопытные бойцы из числа неподготовленных душманов.
"Местные" ребята предупреждали, что "духи" воюют по часам: как только пять вечера - так и ожидай обстрела. И хотя заставу после нашего прибытия не тревожили, офицеры каждый день вызывали артиллерию, которая методически и очень точно накрывала наиболее опасные места. "Огурчики" (так официально называли снаряды по рации) обильно падали в сотне метров от стен крепости. От их взрывов вздрагивали высокие дувалы, дрожал воздух, и все вокруг заволакивало мелкой и противной пылью. Разрывающиеся снаряды больно резали слух, заставляли учащенно биться наши сердца. Они вроде бы защищали нас от врага, но этот инструмент был очень опасным. Хотя знал, что цели пристреляны досконально и точно, несколько дней подряд не мог привыкнуть к этому зрелищу. Казалось, сейчас такая штука упадет во двор заставы и тогда...
8.4.Служба.
Прошло немногим более месяца, как эта застава появился на картах командиров, а уже больше десятка жизней оборвано и искалечено здесь. Откровенно говоря, ко мне вообще не доходил смысл ее существования. Неподалеку (800 метров на северо-восток) находилась застава Пассаб, а вблизи от бетонки колонны все равно не проходили. Даже если бы душманами контролировалась вся территория "зеленки" от бетонки и до реки ущерба транспортному соединению они нанести не смогли. Единственной и главной целью службы крепости, как мне кажется, стало привлечь под стены бандформирования и ... не дать себя уничтожить. Крепость работала как мясорубка, как с нашей, так и с "духовской" стороны. Возможно, командование преследовало какие-то стратегические планы, возможно, наш гарнизон был "костью в горле душманов", возможно ... Но, слишком высокую цену платили "шурави" за такую сомнительную выгоду.
Служба в крепости проходила не так, как на знакомых мне заставах. Оживление здесь чувствовалось только с наступлением вечера. Едва лишь смеркалось, караульные двойки занимали позиции на постах. С этого времени и почти до утра коллектив жил в особенном режиме. Спали только те, кому скоро заступать на пост или сменившиеся с него. Большинство "дедов" точки, выспавшись днем, собирались у домика минометчиков, и там проводили время в разговорах до рассвета, отвлекаясь на караул или контролируя своего напарника прямо отсюда периодически окликая его. Благо расстояние между постами не превышало двух десятком метров.
На фото их архива Ю.Ганина группа бойцов младшего призова возле домика минометчиков. Сзади стена из домиков. Обратите внимание на ширину дверей, сделанную такой, чтобы максимально уменьшить вероятность попадания "духовской" гранаты внутрь помещения. Из известных мне в верхнем ряду четвертый слева стоит боец моего поста и мой лучший товарищ Юрий Матвеев. Внизу сидят слева направо: Ганин, второго не знаю, Азизов и Сергей Масло (погибнет спустя месяц послу съемки).
С наступлением сумерек наш второй пост в основном переносился на крышу блиндажа, куда через лаз в потолке выползала первая двойка бойцов. Несли службу по два с половиной часа. С собой на пост часто брали ящик гранат (преимущественно "эфок"), которые за это время дежурства полностью выбрасывали в "зеленку". Гранаты бросали хаотически, без определенных промежутков во времени между взрывами то с большими, то с малыми, интервалами. Чтобы "духи", если они осмелятся подобраться к крепости, не смогли угадать, в какой момент упадет сюрприз от "шурави". Причем из пяти постов гранаты падали преимущественно поочередно, иногда выходило вместе. Их взрывы раздавались всю ночь, не давая возможность душманам даже попробовать подойти к стенам крепости.
Наблюдения за "зеленкой" вели с помощью трубок ПНВ (приборов ночного виденья). В лунные ночи лишний раз не высовывались из-за мешков с почвой, защищавших нас от случайных пуль. В такие часы мы чувствовали себя более спокойно, редко применяли оружие и гранаты. Все хорошо просматривалось и без приборов. А вот в темные ночи - постоянно держали себя настороже, изредка постреливая из автомата, ну и периодически проверяя подозрительные места "лимонкой". Для ночных стрельб категорически запрещались трассирующие пули, чтобы не обнаружить свое место расположения. Такое предостережение не выглядело лишним, ведь хотя душманы днем и могли выучить все досконально, они не знали точно, где в данный момент находилась охрана: в блиндаже или на крыше.
Самым страшным врагом шурави ночью были не душманы, а ... комары. Несмотря на сухой климат их, здесь водилось множество. Бить насекомых на посту запрещалось, чтобы не обнаружить себя. Приходилось терпеть, а затем до крови расчесывать покусанные места. От чего те начинали гноиться и долго не заживали.
Я караулил или с Андреем, или с Булатом. До смены успевали вволю наговориться. На посту, как нигде, узнаешь человека. Днем можно заниматься разными делами, отвлекаться на других и просто не обращать внимания на парня, а на посту, когда ты часами лежишь рядом почти не шевелясь, хочешь или нет, а перекинешься словом. Говорить во время несения службы вообще-то запрещалось, но молчать вдвоем невозможно. Влияла и обстановка. Особенно в такую ночь, когда все вокруг серебрилось под мягким месячным сиянием, а вдали, словно марево, выделись редкие огни батальона, отчетливо слышались взрывы и выстрелы вблизи соседней крепости Пассаб - романтика, почему бы не поговорить и не поделиться мыслями и впечатлениями, на разные темы. Три часа караула, и ты уже знаешь больше о товарище по оружию, чем за несколько дней.
Когда небо над "зеленкой" начинало светлеть, постовые спускалась вниз. С этого времени наблюдение по очереди вели бойцы моего призова уже в блиндаже. "Деды" крепости ложились спать, и к обеду жизнь на заставе замирала, если ее не тревожили утренние обстрелы душманов (они возобновились только спустя десять дней после моего приезда).
Служебный день в крепости состоял из дежурства, которое занимало по нескольку часов в каждого, "хозяйственных работ" и сна. По большей части все бойцы находились или спали в домике. Днем, ходить по двору было опасно, без надобности никто не слонялся, а если передвигались, то только торопливой поступью, преимущественно вдоль дувала. Отверстия дверей домиков выходили в направлении садов, откуда не редко крепость обстреливали. Поэтому они имели в ширину не больше 40 см, чтобы снизить вероятность попадания гранаты, если та срикошетит и отлетит от внешней стенки (рикошетов было достаточно) и попадет во двор. Вероятность такого случая существовала всегда и на беду, немного позже, он произошел.
*** От такой безумной гранаты, влетевшей прямиком в открытые двери домика минометчиков в августе погибнет "без пяти минут" дембель Генка, что в этот момент зайдет в комнату и станет на проходе. Взрывом его разорвет пополам, а Макар получит несколько осколочных ранений. Об этой трагедии мне рассказал Николай Власенко. Он собирал все, что осталось от тела Геннадия, по комнате.
В некоторых домиках двери защищали стенкой из ящиков, наполненных глиной. На нашем посту такую стену мы сделали сразу же на всякий случай.
*** Через месяц, когда на заставу прибыл из моего взвода Виктор Хворостов, эта стена спасла ему жизнь. Граната пробила дувал и ударила у нее именно в тот момент, когда парень стоял на выходе из помещения и пил воду из кувшина. Сосуд разлетелся от осколка, стенку повредило, а Виктор остался невредимым.
Столовой в крепости в ее общепринятом виде не существовало. Представители постов забирали приготовленные блюда у повара и уже в собственных домиках ели. Мы обедали за маленьким трофейным столиком. Сначала садились ребята старшего призова, а затем остальные. Все вместе не помещались.
***Когда на точке присутствовал Игорь Гуляев из моего взвода, я имел привилегию сидеть за столом вместе с "дедами", за что позже, получил от местных старослужащих не лестные отзывы "борзого" молодого. Они не понимали и не принимали в расчет моего особого положения во взводе и считали это не заслуженным "пижонством". Я, в свою очередь, не хотел опускаться на ступень ниже и считался с правилами существовавшие в крепости, где все "молодые" "летали" как "чижики". Приходилось силой отстаивать и доказывать свои права. Особенно актуальным стал этот вопрос после отъезда из заставы Игоря.
На посту присутствовал большой выбор посуды: трофейные японские ложки и французские хрустальные стаканы, вот только тарелки сугубо отечественные, алюминиевые, деформированные (ну не попадался среди трофеев данный вид посуды!). Повар с выдумкой подходил к приготовлению кушаний. Того меню, которое преобладало в больших и численных гарнизонах мы не знали. Поскольку хлопотами по службе загружены особо не были, с охотой включались в процесс приготовления еды. Вместе с поваром варили плов, борщ и вкусные "домашние" супы, пекли хлеб и коржики. Часто готовили пельмени и разные национальные блюда. Меню приятно дополнял свежий виноград, уже созревавший где-то на плантациях, мешки местных конфет и миндальных орехов. С питанием проблем не было.
Письма домой все ребята заставы писали исключительно итальянскими шариковыми ручками, брились одноразовыми французскими станками. Кроме этого, почти каждый "дед" имел один или несколько экземпляров добротных часов японского или тайванского производства и разнообразные вещи на "дембель": джинсы, батники и предметы туалета. В некоторых домиках крепости играли "трофейные" магнитофоны. Такое разнообразие и количество вещей, которые в наших бригадных магазинах не продавались, свидетельствовало о больших "левых" каналах поступления денег, выглядевшие загадочно в данных условиях службы.
На фото Ю.Ганина показ современной модной солдатской одежды сезона лето-осень 1984 года в крепости Пальмухаммед.
О происхождении вещей мне стало известно из рассказов Андрея. Оказалось, что периодически прапорщик с группой бойцов на БТРе выезжал на так называемую "свободную охоту". Такие выезды происходили, если машина ехала за чем-то в батальон, или после жестокого обстрела крепости, когда гарнизон имел потери среди бойцов и соответствующее настроение оставшихся в живых. Тогда, пощады не было никому. Отряд выезжал на магистральные дороги вдали от расположения батальона и встречал в пустыне автомобили континщиков с товаром. Проводился так называемый "шурави контрол": с проезжавших собиралась "пошлина" или налог, а проще, завуалированный грабеж. Большинство афганцев "с пониманием" относились к скромным требованиям бойцов, особенно не возражали. И после "добровольной" жертвы в виде небольшой части товара (нескольких ящиков с фруктами, мешков конфет или орехов, и т.д.), а также на презент - "плашку плана", ехали дальше. Наглых и несговорчивых приходилось убеждать, а если и это не помогало, могло применяться оружие. Случалось, чтобы замести следы или, в случае активного сопротивления, автомашину с товаром и хозяином уничтожали, а происшествие "списывали" на мины. Поди, разберись, что произошло на самом деле. Да и кому это было надо? О правонарушениях на "точке" знали все и, по-видимому, об этом догадывалось и командования батальона, но закрывали на все глаза и оставляли данные факты без внимания. Возможно, не обходилось без соучастия.
*** Не пройдет и несколько месяцев, как особый отдел бригады займется подобными разбойными вылазками, потому что отдельные "шурави" перейдут все возможные границы в собственной жадности и безнаказанности. Несколько солдат и офицеров батальона предстанут перед судом, а замполит, причастный к этому ремеслу, по слухам, застрелится за несколько часов до ареста.
В крепости процветала своего рода вольница, мы пользовались благами пиратского ограбления зажиточных людей, что не удивительно при нашем воспитании и бедности. Отсюда и конфеты, орехи и, по-видимому, большие деньги, для бойцов старших призовов и офицеров. За наш ежедневный страх и реальный шанс погибнуть от "духовской" мины расплачивалось местное население. Наверное, такая компенсация, считалась, по крайней мере, среди старших солдат, вполне удовлетворительной.
Выезд "бетээра" из крепости выглядел довольно серьезной операцией местного значения для нашего гарнизона. На БТР охотились душманы, возможно мечтавшие отомстить за разбой на дорогах или получить вознаграждение за уничтожение машины. В любом случае сатисфакция на лицо. Еще бы, такой благоприятный случай подойти к дороге и подбить с близкого расстояния беззащитный "броник"! И почти никакого риска! Соблазн, против которого трудно устоять. Для уменьшения вероятности указанного финала перед выездом машины крепость становилась в ружье и начиналась "настоящая война". Из постов велся интенсивный автоматно-пулеметный огонь, гремели минометы, а бронетранспортер в это время с "группой захвата" на борту "вылетал" из заставы. Не редко, во время движения, над ним пролетали гранаты, но внезапность прорыва выручала. "Духи" не успевали подойти и точно прицелиться. Время выезда тоже варьировалось в течение дня, что еще больше запутывало противника. Не последнюю роль играли минные поля сдерживающие инициативу "духов".
При возвращении машины назад операция повторялась. Только теперь врагам становилось немного легче, ведь подъезд "броника" можно видеть издалека. Несколько раз при возвращении в крепость и во время "охоты" в пустыне "бетээр" "ловил" мину и приезжал без одного колеса. Не раз с благодарностью мы вспоминали инженеров, спроектировавших и сделавших эту машину, - надежную и непритязательную.
Крепость имела небольшую, но кровавую историю своего существования, потому пользовалась повышенным вниманием командования батальона. Связь и боевая поддержка обеспечивались гарнизону круглосуточно и незамедлительно.
Хотя официальным командиром крепости числился старший лейтенант, порядок в ней поддерживал и крепкого телосложения высокорослый прапорщик. Офицера уважали и за порядочность, и за огромные кулаки, которыми он достаточно хорошо умел пользоваться в разговорах со старослужащими солдатами командирами постов. Не редко приходилось наблюдать картину, когда разъяренный чем-то "прапор" гонял по заставе "дедов", а те прятались от его гнева даже за ее пределами!
В крепости, да и во всей бригаде действовал "сухой закон", то есть личному составу категорически запрещалось ставить и пить "шурави фанту". Но ... у нас она реально никогда не заканчивалась (мешки с афганскими конфетами постоянно заполняли многочисленные бачки и канистры, спрятанные в самых невероятных местах). А "старлея" и прапорщика по этой причине редко можно было видеть трезвыми, особенно после обеда. В соответствии с ежедневным риском, офицеры вели себя закономерно - бражкой снимали стресс, пьянствовали от бездеятельности и безысходности. Молодых солдат эта беда не касалась. Нас контролировал старший призов, поэтому выпить могли только с их разрешения по случаю дня рождения или другого праздника.
На фотографии Юрия Ганина запечатлены "деды" заставы Пальмухаммед. В верхнем ряду слева направо стоят: "черпак" Валентин, Макар и командир третьего поста, имен остальных не помню.
Как я уже упоминал выше, для старослужащих крепости кают-компанией служил домик минометчиков, где они постоянно собирались и проводили время. Соответственно - для бойца младшего призова вызов к минометчикам означал, скорее всего, неприятности, потому как мелкие конфликтные ситуации решались на уровне постов. Одной из особенностей крепости было наличие всего двух "черпаков". Такие обстоятельства делали призов "молодых" полновластным хозяином в крепости после осеннего увольнения дембелей и ставили представителей "промежуточного призова" в двоякое положение: сближаться с "дедами" и вести себя некорректно с младшими было опасно. Но, на данный момент, устанавливали и поддерживали порядки в коллективе крепости "деды", и если бы не их придирчивость и "возрастное" поведение хорошо служилось бы здесь всем призовам.
*** Подавляющее большинство однопризовников заставы служили вместе со своим старослужащими все время. Их жизнь, после перевода из бригады в пустыню, не изменилась в худшую сторону, скорее наоборот. Мне же такое отношение и служба не нравились, я свое "отлетал" и уступать в правах не хотел, тем более в чужом коллективе. Это приводило возникновению конфликтных ситуаций и напряженности в отношениях с некоторыми "дедами".
Утренние и дневные обстрелы крепости пока случались редко, а вот вечерние бои происходили более регулярно. Где-то после семнадцати часов застава начинала готовиться к обстрелу. Часовые скрупулезно просматривали подозрительные места в "зеленкой" и если кто-то из них замечал "духовскую" подготовку в своем секторе, немедленно вызывали артиллерию. В притихшей заставе отчетливо слышался бас прапорщика, разговаривавшего по рации с батальоном, - "Клинок" просит огневую поддержку по цели номер Х", и через мгновение огненный смерч накатывался на окружающие сады и виноградники, казалось, уничтожая все на своем пути. Но, это нам только казалось, потому что не успевала осесть пыль, как душманы начинали методически обстреливать "точку" из гранатометов. В большинстве случаев из крепости не успевали вызывать артиллерийскую поддержку, пока первая граната не попробовала прочность стенок. После этого, как правило, происходило еще несколько выстрелов из гранатомета, и свистели над головами автоматные очереди, пока все вокруг не тонуло в пыли от разрывов артиллерийских снарядов.
*** Неизвестно кто больше боялся этих обстрелов: душманы или мы. Они-то сидели в блиндажах. Взрывы снарядов разрывали тишину, земля вздрагивала, словно живое существо, сотни осколков попадали в стены, если снаряд "ложился" близ нее. Не трудно себе представить, чтобы случилось с нами, если бы такой гостинец влетел во двор.
После "шумопылевого" эффекта артподготовки, успокаивающего больше гарнизон крепости, чем врагов, "духовский" обстрел возобновлялся, и новые гранаты искали жертв, пока снова не начинала работать артиллерия батальона. Бывали дни, когда такое противостояние без видимого эффекта продолжалось часами.
Без преувеличения, ювелирную работу по уничтожению "духовских" точек вел Макар из минометов. Он досконально знал рельеф и топографию местности, окружающей крепость. Парень мог, пользуясь словами бойца, видевшего расположение "духа", в считанные секунды направить точно туда несколько мин. Минометная площадка находилась внутри разрушенного дома в середине крепости, как бы в двойном кольце дувалов. Кроме стенок видеть ничего нельзя в принципе. Как он ориентировался - загадка. Я с интересом наблюдал, как Макар стрелял: минометчик брал в одну руку ствол установки, в другую - мину, и, пользуясь известным только ему ориентирам, выбирал угол наклона и направление стрельбы миномета. Потом быстро выпускал три мины подряд. Как правило, уже вторая накрывала врага. Макар, недаром, считался настоящим мастером своего дела, минометчиком от Бога.
Кроме "маленького" миномета в крепости рядом с ним на площадке находился его "старший брат" - полковой 120-мм гигант. Из 82-мм установки Макар вел огонь всегда без помощников, а вот при стрельбе из этого великана участвовала и обслуга. Двое солдат подносили тяжелые 16-ти килограммовые мины, еще один помогал поднимать и опускать их в ствол. Выстрел из полкового миномета напоминал выстрел гаубицы: с громким взрывом и снопом пламени мина вылетала из ствола и с ревом летела высоко в небо. Казалось, что миномет не выдержит такой нагрузки. Он вздрагивал, словно живой, выплевывая смертоносную начинку, и подавался назад, вдавливая тяжелую опорную плиту глубоко в землю.
Когда, во время стрельбы, мы таскали на плечах по две мины от склада боеприпасов к установке, перебегая почти через всю крепость, то трудно сказать чего боялось больше: ответной "духовской" мины или взрыва собственной, в случае ее падения при неосторожности. Без преувеличения можно сказать, что "духовский" миномет для крепости был смертельно опасным, потому что если от гранат нас спасали стены, то от мин спасения не существовало, а бесшумность их падения не давала возможность вовремя среагировать и спрятаться. Единственной защитой от мин в крепости были ... крышки артиллерийских ящиков, которыми укрывали крыши домиков. При встрече мины с крышкой происходило рассеивание осколков, и уменьшалась вероятность пробивания крыши. На мое счастье, пока находился в крепости, "духи" ни разу ее не обстреливали из этого грозного оружия.
Обстрел, как правило, длился не долго, и так же внезапно заканчивался, как и начинался. После этого душманы, с чувством выполненного долга, до утра крепость не тревожили.
*** В конце лета интенсивность обстрелов усилится, что приведет к большим разрушениям внешних стенок крепости, и почти еженощно, бойцы всех постов будут "латать" пробоины в стенах, закладывая их ящиками. Во время такой работы получит смертельное ранение Сергей Масло, парнишка моего призова из третьего поста. Граната попадет ему в плечо. В августе от минометной мины погибнет один из ребят первого поста. Беззвучная смерть упадет ему прямо под ноги, когда днем тот выйдет из домика к колодцу в центре крепости за водой.
Короткие вечерние часы, а темнело здесь очень быстро и резко, проходили в подготовке к ночному охранению. Температура воздуха снижалась, смеркалось, благодаря чему появлялась возможность выползти из надоевших домиков и пообщаться с товарищами. Хотя жили мы в тесном дворе, общались только когда набирали воды с колодца и во время получения пищи. Днем собираться во дворе вне помещений строго запрещалось. Даже спустя месяц после приезда сюда я не знал всех солдат из разных постов даже своего призова. Пока свободные от службы ребята радовались темноте, первые двойки караульных уже занимали позиции на постах.
8.5. Изо дня в день.
Дни, проведенные в крепости, можно разделить на две группы. Одни были похожи, словно близнецы: тянулись долго и однообразно, скучные и унылые. А в другие - наоборот, смена событий происходила с калейдоскопической скоростью. Но такие "веселые" деньки появились в конце июня и начале июля, когда активность душманов значительно усилилась. В середине июня сказывалась работа саперов и интенсивная рейдовая деятельность подразделений бригады в прилегающем к крепости районе. Со временем операции утихли, "духи" - ожили.
Хотя официально наша группа числилась минометчиками, необходимость в помощи Макару при обстрелах возникала очень редко. В наши обязанности входила чистка минометов и обеспечение минами в случае интенсивного ведения огня. Во время обстрелов мы занимали боевые места на позициях постов, где жили и несли службу.
17 июня.
Сегодня ровно 100 дней до очередного приказа министра обороны. Крепость, как все подразделения бригады, серьезно готовится отметить этот праздник. Прапорщик предупредил "дедов", что, если увидит кого-то лысым, то лично отвезет на "губу". Но таким наказанием здешних ребят не испугаешь, напротив, они бы с удовольствием туда съездили - там безопасно и спокойно.
Утром видел уже двух подстриженными. Вечером планируется большое застолье. Лепим на посту пельмени, повар обещал сварить плов. Настроение у всех приподнятое.
Даже не представляю себя без автомата. Как то не верится, что существует цивильная жизнь. Неужели наступит день, когда я смогу сказать друзьям до свидания и сяду в самолет, который понесет меня отсюда в такую далекую и прекрасную жизнь без войны и армии?
22 июня. День десятый.
Вышел во двор и сразу попал под воздействие удушающей жары. Невероятная тишина и покой вокруг крепости. Не верится, что здесь идет война, что она вот здесь в сотне метров за теми дувалами. Стоит лишь выйти из крепости и все мгновенно будет закончено.
"Духи" интенсивно возобновляют блиндажи вокруг крепости. Готовятся к продолжению осады. Враги пытаются усыпить нашу бдительность тем, что не обстреливают, но мы уже ученые. Едва лишь кто-то замечает работу в "зеленке" - вызываем артиллерию.
Вчера, от прибывших из батальона ребят, узнал об ошеломляющем разгроме боевой группы на сопровождении. За все время пребывания "шурави" в провинции Кандагар ничего подобного раньше не случалось (во всяком случае, я не слышал). Напротив Кокарана, сразу за Голубыми куполами (на позициях, которые всегда закрывал мой взвод, где я лично был 10 июня!) душманы уничтожили боевую колонну одной из рот 2 батальона (4 рота). Рота фактически перестала существовать: пять убитых (из них два офицера) и 27!!! раненых. Кроме того, два БТРа полностью сгорели и еще три имели значительные повреждения.
Рота пошла без пехотного сопровождения, "зеленку" не зачистили. В том месте, где произошел обстрел, бетонка делает небольшой поворот вправо. Дорога сделана по всем инженерным правилами, а именно - левый край немного приподнят относительно правого. Пулеметы "броников" с полностью опущенными стволами не простреливали арык, который находился в 20-30 метрах от бетонки и таким образом попадал в "мертвую зону" действия оружия, что и стало одной из причин разгрома.
На снимке уничтоженный в результате детонации боезапаса танк. Напротив Кокарана на обочине лежала башня от такого танка. Этот находился немного вперед ближе к позициям на "1001". Осень 1983 года.
Из рассказа Игоря Лузгина, бойца 7 роты.
Рота ехала из расположения 1 батальона. Поскольку раньше "духи" не рисковали нападать на боевые колонны, командир решил проскочить опасные места без сопровождения при поддержке вертолетов и артиллерии. Нагаханский поворот рота проскочила без проблем, и выкатились на Кокаран. Здесь их ожидала засада. Операция была спланирована грамотно: группа душманов засела в арыке, а, напротив, на высоких скалах, затаились снайперы. Едва лишь первый БТР скатился по виражу, одновременно в машины попали две гранаты: в первый и четвертый по счету. Мгновенно на "броники" обрушился шквал огня. Уцелевшие бойцы выпрыгивали из подбитых машин и занимали позиции под колесами. Пригодились и несколько неубранных сгоревших "наливников", вблизи от насыпи дороги. Завязалась ожесточенная перестрелка. Она продолжалась несколько часов. С нашей стороны жертв было намного больше. Кого-то зацепили осколки гранаты, кого-то - пули автоматчиков или снайперов. Многих пули настигали в пустыне с правой стороны дороги, когда они спасались от взрывов боеприпасов в пылающей броне. Прятаться ребятам было просто негде: с одной стороны плотный огонь засады, а из гор - снайперов. Раненые умирали от потери крови на глазах товарищей бессильных им помочь.
Когда мы прорвались к месту боя, открылась отвратительная картина нашего поражения. Стоны раненых истекающих кровью, вонь от пылающих БТРов, везде засохшие бурые пятна, обрывки бинтов и одежды, остатки амуниции и оружия и все это пересыпано слоем разнообразных гильз. Большинство бойцов имели ранения. Вместе с взводами ДШБ мы прижали "духов" и те начали отходить. Из-под днищ машин выползали уцелевшие бойцы.
Я шел к одному из "броников". Навстречу, оставляя за собой две бурые полосы, сочившейся из ран крови, полз на руках лейтенант. Вместо обеих ног ниже колен торчали окровавленные ошметки. Он успел обхватить мои ноги руками и умер через мгновенье от потери крови. Как рассказали ребята из первого батальона, это был взводный одной из рот, ехавший в бригаду, чтобы перевести деньги своей жене по поводу рождения первого ребенка. Накануне он отказался лететь на вертолете...
25 июня. День тринадцатый.
Чертова дюжина и день соответствующий. Все утро на ногах. Бригада в рейде вокруг крепости. Утром ожидали комбата, наводили порядок на посту. Он прибыл в крепость в обед в сопровождении свиты из офицеров и был удовлетворен состоянием заставы.
После этого посещения большой группой ездили перегружать боеприпасы. Автомобиль, который их вез в крепость, подорвался на мине в пустыне. Разворочена кабина, практически ничего не осталось и от двигателя. На удивление, водитель отделался лишь мелкими царапинами и синяками. Хорошо, что колеса у "Урала" высокие - удар рассеялся, не доходя кабины, но все ровно парню несказанно повезло, так как наехал на "сюрприз" передним колесом. Если бы мина рванула под задним мостом, могли бы детонировать боеприпасы...
Решением командования усилена артиллерийская составляющая точки. В крепость поставили танк. Он занял единственно возможную позицию - напротив ворот, одной стороной прикрывая склад с боеприпасами. Пользы от танка мало, потому что он может стрелять только в одном направлении, и контролировать подъезды к крепости, а вот для "духов" появился новый объект для уничтожения. Из-за этого вынужденные дополнительно укрепить боковые стены склада боеприпасов и крышу новыми крышками от ящиков на случай попадания мины. Однако, присутствие такой боевой машины добавляет уверенности всему гарнизону, а первый пост усилился еще и тремя бойцами и это хорошо.
29 июня.
Утро началось с перестрелки из душманами. Алик (боец нашего поста), заметил, что открылись бойницы во вражеских укреплениях. Не успел он сообщить об этом, а мы взяться за оружие, как первые пули подняли пыль на стенках. Я, в это время, под дувалом, подстригал Юрку Матвеева, моего нового товарища по оружию и друга по совместительству. Свист пуль над головой подстегнул нас быстренько ретироваться в помещение.
Как всегда, в таких случаях, после попадания в стенки нескольких гранат и ответа обстрел из крепости, окружающие дувалы плотно "накрыла" артиллерия. "Духи", после отдыха и паузы вызванной рейдами, снова начали методичные обстрелы крепости.
Вдобавок к этому обстоятельству обострились мои отношения с Булатом и другими "дедами" крепости, которые никак не хотели признавать меня равным себе. Вот и сегодня, перед перевязкой медбрат сначала обработал раны на моей спине ногами, а потом, как положено, зеленкой. Несколько дырок продолжают гноиться, никак не заживают. Чувствую себя в крепости достаточно дискомфортно. Унижаться не хочу. На счастье, имею понимание и поддержку друзей, с ними не пропаду.
30 июня.
Вечер. Тишина. Жара спадает. Я только вернулся из сушилки, где занимался на турнике и присел на нары, как забежал Сергей с криком - "духи". И началось... Автоматная трескотня и завывание пролетающих над крепостью гранат нарушили мои планы на отдых. Собранные и готовые к борьбе за жизнь, через мгновение, все бойцы поста стояли на своих боевых местах. Море огня обрушилось на душманов. За стеной поднятой разрывами пыли не стало видно ничего. Но едва лишь она спала, как снова заработало вражеское оружие, и снова мы заставили их замолчать.
Потом настал мой черед караулить в блиндаже. В поле зрения находился небольшой дувальчик, а в нем квадратное отверстие бойницы. Через "трубку разведчика" внимательно наблюдал за этим местом. Вдруг оттуда высунулся толстый короткий ствол гранатомета, и промелькнули лица двух "духов". Кажется, впервые в "Афгане" так близко видел лица врагов. Но разглядывать их не имел времени, нужно немедленно было передать координаты засады Макару, чтобы он делал свое дело. Не успел я повернуть голову в сторону двери из укрытия, как ошеломляющий удар приняла на себя стенка блиндажа. Взрывной волной меня сбросило с минометного ящика на пол. Граната попала возле смотрового окошка блиндажа. Повезло, кладка выдержала и спасла от осколков гранаты. Вот если бы она влетела в бойницу.... Не хочется об этом даже думать. Сквозь марево головокружения в дверях заметил Булата, в трусах и бронежилете. Он забежал убедиться в том, что я жив.
Трижды за вечер застава поднималась по тревоге. К счастью для гарнизона крепости попадания и рикошет "духовских" гранат в стены и здания крепости не привели к человеческим жертвам.
3 июля.
На третьем посту в эту ночь не хватало людей. По договоренности между командирами я караулил часть ночи у них, в углу сушилки. Ночь была темная и особенностью данного поста была очень ограниченная видимость даже в лунные ночи, поэтому на время дежурства взял с собой ящик гранат. Гранаты были новыми и незнакомыми для нас; необычными, с большим пластмассовым взрывателем и звались они "РГО" (ручная граната оборонительная). Внешне боеприпас напоминал игрушку: шаровидное около пяти сантиметров в диаметре, приятное на ощупь мелко-ребристое тело и белый пластмассовый колпачок. Но игрушечность внешнего вида гранаты была обманчива. Это было грозное оружие, с которым не стоило никому шутить. Взрывалась граната от прикосновения к предмету или от падения на землю, а ее осколки разлетались на 300 метров. Стоило при броске неосторожно зацепить ветку дерева или винограда, как тут же раздавался оглушающий взрыв. Я с большим предостережением относился к гранатам вообще, а к этим - тем более. Почему-то сомневался в надежной работе их взрывателей.
*** В сентябре в крепости погибнут двое заезжих "дедов", которые будучи "под кайфом" начнут забавляться бросанием "РГО". На их несчастье, одна из гранат зацепит верхушку дувала.
Периодически бросая "игрушки" врагам в "зеленку" с высоты сушилки (около 3 метров), после наступающей за тем тишины, прислушивался к разговорам бодрствующих "дедов" возле домика минометчиков, а также отмечал смену постов. Вот на пятый (внутренний) пост от минометчиков вышел Виктор Середа. Особенностью этого поста было то, что он находится внутри двора на открытом месте возле правой от въезда глухой стены поместья. Смысла данного караула понять было нельзя. Смотреть некуда, рядом четырехметровой высоты глиняная стена и чтобы перебросить гранату через нее нужно сильно бросать ее в гору, чтобы, не дай Бог, не угодить в гребень дувала.
Медленно сплывало время караула. После очередного слишком громкого взрыва гранаты, по-детски жалобно прозвучали всхлипы раненого. Первым делом подумал, что на территорию крепости упала "духовская" мина и кого-то зацепила. Засуетились старослужащие и вслед за стонами раненого послышались отчаянные матерные слова и обвинения в глупости. Из отрывков разговоров понял, что Виктор не смог перебросить гранату (по-видимому, немного задремал) через дувал, а та упала ему под ноги. Хорошо, что, это была не "Ефка", а лишь "РГД". Бойца спас бронежилет. Виктор получил несколько незначительных осколочных ранений. Утром неудачника отвезли в батальон.
*** Комбату, Виктор, по совету и с ведома командира крепости скажет, что получил ранение осколками "духовской" гранаты и командования батальона напишет ему представление на орден Красной Звезды. Он его получит в конце службы, когда только я один во взводе буду знать, за что пришла эта награда.
4 июля.
Ошеломляющий удар в стену домика. С потолка посыпались куски глины, комнату заволокло пылью. Не успели мы опомниться, как вторая граната испытала прочность нашего помещения. В такие минуты очень остро чувствуешь свою беспомощность и беззащитность. Булат схватил пулемет (ПК) и кинулся в блиндаж к бойнице. Он открыл огонь скорее наугад, чем зная, где враг, и, по-видимому, не рассчитал силу отдачи пулемета. Она повалила маленького казаха на пол блиндажа. Но, даже падая, он продолжал стрелять, так что несколько пуль попали в потолок блиндажа.
Суматоха, стрельба, вой гранат и крики сержантов, - все перемешалось на лоскутке афганской "зеленки", - крепости Пальмухаммед. Поразительно изменяются люди в моменты опасности. Тот же Булат, который несколько минут назад за что-то отчитывал меня, теперь стоит и взволновано по-приятельски рассказывает о других подобных случаях обстрела, а я, как ученик, выслушиваю его. Перед угрозой смерти все равны.
5 июля.
Утром, с Аликом решили напечь лепешек. Не успели дойти до руин, как над нашими головами со свистом пролетела граната, затрещали "АКМы". Опять непродолжительный обстрел. Вчера к минометчикам вместо выбывшего Виктора Середы забрали Николая Власенка. Еще раньше уехал Юрка Матвеев. Он был прикомандирован в крепость как артиллерийский наводчик и теперь вернулся на батарею в расположение батальона. Без них мне стало совсем одиноко. Скорее бы закончилась эта командировка.
6 июля.
Утро началось, как и большинство последних дней, из обстрела. Но мы к ним привыкли, как к не приятному, но обычному и рутинному процессу, потому все были готовы. Короткий бой и отдых до вечера.
Получил три письма. Из дома, от приятеля и одно от верного товарища - одноклассницы, с которой переписывались уже больше пяти лет. Ее письмо стало наилучшим подарком за последние дни.
7 июля.
Свободный от дежурства я прилег в прохладном блиндаже. До обеда мы занимались заменой раскуроченной взрывом бойницы и укреплением стенки блиндажа. С удовлетворением смотрел на свою работу. Караулил Алик. Он вел наблюдение за "духами", а я наслаждался миндальными орехами, коих у нас на точке имелся целый мешок.
Ощутимый удар в стенку и взрыв произошли одновременно, блиндаж заволокло пылью, значит попали в дом. Поднимаюсь и мигом бегу в комнату за оружием. Открываю двери и от неожиданности только успеваю раскрыть рот. Перед глазами - картина разрушения. Граната пробила внешнюю укрепленную стенку блиндажа, слой ящиков с глиной и разбила доски обшивки, засыпав комнату кусками дерева, а ее сердечник попал в подушку на нарах. Повезло, что граната была кумулятивной и почти не имела осколков, потому никто из бойцов поста находившихся в комнате не пострадал. Домик заполнялся едким дымом от горелой ваты. Опомнившись от неожиданности и секундного замешательства, Булат залил подушку водой и выбросил ее во двор. Не успел я взять автомат, как еще одна граната попала в стену. В этот раз стена выдержала. Старослужащие ребята направились в блиндаж и открыли огонь из стрелкового оружия, а мы перешли в соседний домик офицеров.
Сегодня бой вышел "жаркий". Три гранаты попали в стенку нашего дома, значительно ее повредив. С каждым днем опасность для личного состава поста растет. Как же теперь будем жить? Покоя уже нет. Все были уверены, что стена выдержит, а выходит... Ощущение такое, будто ты стоишь беззащитный перед дулами гранатометов. Легко представить, что могло случиться, если бы граната прилетела на полчаса раньше, когда на пробитой подушке спал, Булат или Андрей? Что поделаешь - такая служба.
8 июля.
Обычный день. Утром и вечером в стенку домика попало всего две гранаты.
9 июля. День 27, последний.
"Замените Саню К.", - услышал я знакомый голос командира поста Андрея. Не думал, что судьба приготовила приятный сюрприз. Оказалось, что меня вызывает "Особый отдел" бригады, как свидетеля по делу "неуставных" отношений во взводе. Стечение обстоятельств, закономерность ли, что перемены в службе приходятся на десятые числа месяца. Только вчера подумалось об этом, и на тебе. Не скрывал своего удовольствия в связи с отъездом. Хотя, конечно, трудно оставлять обжитое место, новых друзей. Но местная атмосфера унижения "молодых" солдат мне не по нраву. Прощаюсь с Николаем, оставляя его одного. Прощальный взгляд на крепость. Все, сюда больше не вернусь - это знаю точно.
![Внутри обычного афганского автобуса, дехкане едут по делам… []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0080/osnx029.jpg)
![Расположение 3 батальона в пустыне. Снимок сделан с артиллерийских позиций гаубиц Д-30. На переднем плане МТЛБшка артиллеристов, справа вдалеке парк, слева - палатки личного состава осень 1983 года. Похожим было и расположение 1 МСБ, только появились глиняные домики офицеров, а палатки закапывали в землю []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0080/osnx123.jpg)
![На фото из архива Юрия Ганина часть личного состава крепости Пальмухаммед. Напротив сушилки собрались свободные от службы. Стоят: первый (слева направо) Макар, второй Андрей, пятый Батыр, седьмой водитель Азизов, крайний справа один из минометчиков. Сидят: второй слева командир постов в сушилке. Весна 1984 года. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0080/ganin07.jpg)
![На фото Ю.Ганина показ современной модной солдатской одежды сезона лето-осень 1984 года в крепости Пальмухаммед. []](/img/k/kadygrib_a_m/text_0080/ganin08.jpg)
