ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кадыгриб Александр Михайлович
Бабье лето

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.51*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 10, два месяца жизни и службы бойцов взвода 3 ПТВ 70 ОМСБ
  10. "БАБЬЕ ЛЕТО".
  
  Наряды, караулы.
  Прошло несколько дней. На радость водителей взвода, 60-тый БТР, который пригнали для себя, командование решило отдать в другое подразделения, а мы должны были получить вскоре новые "семидесятки". Незаметно отошли на задний план впечатления от поездки, зато появилась повседневная рутинная служба тылового подразделения: наряды, караулы, разводы на работы.
  Но прежде всего, я посетил гарнизонный госпиталь, поскольку все еще ходил медленно и ударенный копчик не переставал болеть. Пожилой хирург, осмотрев "ранение", кроме большого синяка на ноге ничего серьезного не нашел и порекомендовал "отлежаться". То, что ни перелома, ни трещины, не оказалось меня полностью удовлетворило, правда, боль утихла только через несколько дней, а вот отлеживаться в расположении взвода не и мел возможности и ... права.
  Остатки взвода не привлекались на сопровождения, а командир еще не вернулся из отпуска, поэтому все внутренние наряды по бригаде и батальону стали нашими ежедневными заботами. Большинство товарищей находились еще в крепостях. Из призова в расположении появился лишь Виктор Середа, что после госпиталя вернулся "домой" и сейчас служил "козачком" при Сергее Корнилове. Жилось земляку не сладко, но чем-то кардинально помочь ему не мог. Оставалась надежда на скорое возвращение из полигона "чижиков", что уже прибыли в бригаду и должны были заменить мой призов на ежедневной и "недостойной" работе.
  Сразу по приезду попал в наряд по офицерской столовой. Это металлическое строение подобное нашей внешне расположилось сразу за штабом бригады, ближе к высохшему арыку. Раньше мне как-то не доводилось посещать эти участки территории, тем более бывать в столовке. В отличие от солдатских, эта имела персонал состоящих из цивильных работников - молодых девушек и женщин. Они работали поварами и официантками, разрабатывали меню и контролировали весь процесс от получения продуктов до выноса готовых блюд на столы. Естественно, наряд в такой компании не мог не понравиться. Хотя, конечно, по сроку службы мне совсем не улыбалось убирать в помещениях или мыть посуду, но в отличие от нарядов почти годичной давности в "учебке" чувствовал себя достаточно свободным в выборе занятий и отдыхе. Кроме того объем работ был небольшой, а возможности что-то потянуть огромные. Девушки смотрели на наши "вороватые" затеи со снисхождением, понимающе. Кроме того, что наряд сам отъедался цивильными блюдами, кое-что перепадало и другим бойцам подразделений. Так, вечером, со всех "блатных" рот бригады: ремонтной, связи, оркестра и автобата приходили гонцы с просьбами, предложениями и категорическими требованиями дать цивильной еды. Многие здесь просто "прописались" и чувствовали себя словно дома. Огромное количество продуктов разворовывалось и уходило налево. Кроме солдатских гонцов многое уносилось знакомыми офицерами и прапорщиками. Вечером, цех приготовления блюд напоминал проходной двор. Это был как бы постоянный спецконтингент. А мы относились к "случайному" наряду, потому как с боевых подразделений сюда попадали не часто. Чем с лихвой решили попользоваться наши "деды". Бедный Виктор с вечера до ночи, мотался между взводной палаткой и столовкой, удовлетворяя кулинарные прихоти обкуренных "товарищей по оружию". Особенно доставалось ему от Сергея, что изъявил желание лично заняться правильным воспитанием молодого солдата.
  *** Виктор внешне очень напоминал поэта и художника Шевченка в молодости. Так и просились аналогии в отношениях пана Энгельгардта с будущей совестью нации, а пока казачком Тарасом. Забегая вперед, замечу, что многое в будущем сбылось: Виктор, будучи "дедушкой" сильно увлекся "планом", стал заносчивым и чванливым с молодым пополнением, оставаясь таким же малограмотным сельским парнем.
  В целом наряд по столовой запомнился как приятный экскурс в прошлое, отвлек от грустных воспоминаний о поездке. Ну, а общение с женским персоналом - это просто бальзам для души утомленной повседневной солдатской рутиной.
  В это время планировалась крупная операция совместно с афганским корпусом по прочесыванию одного из районов провинции.
  
  *** Как объясняли знающие офицеры, комбриг, полковник Логинов, вскоре должен был замениться в "Союз", поэтому "гонял" подразделения в непрекращающиеся операции. От этого страдали, в первую очередь, мотострелковые батальоны и ДШБ. В некоторых "хозяйствах" в строю оставалось меньше 50% штатного состава бойцов. И если десантников постоянно подкрепляли пополнением из других подразделений бригады, численность мотострелковых рот неумолимо уменьшалась. А тут еще началась осенняя инфекционная "страда" на тиф и гепатит, что еще более усугубило положение с боеготовым личным составом. Мы понимали, что полковник хочет и должен стать генералом и получить "героя", а к солдатам офицер относился как к инструменту, благодаря которому мечтал осуществить намеченное.
  
  На проведение операции от батальона привлекалась 9 рота, наиболее численная и свободная на данный момент. Также, на время рейда, подразделение обеспечивало внешний - гарнизонный караул, куда попали большинство бойцов 7 роты и ПТВ. Во внешний караул в отличие от внутреннего заступали кроме нас (пехоты) солдаты из подразделений вертолетного полка и служб аэропорта. Но мы практически никогда не пересекались.
  Помещение караула расположилось за территорией гарнизонного госпиталя, рядом с "Особым отделом". Здесь находилась тюрьма для нарушителей дисциплины и ожидающих решение своей судьбы преступников. В одном из помещений, рядом с камерами у нас была комната отдыха и общая столовая. Кроме охраны тюрьмы и "особистов", посты наряда были на армейском складе топлива, и еще на нескольких важных объектах гарнизона.
  Сразу попал на пост ?5 - охрану армейских складов горючего, расположенных рядом со знакомым уже асфальтовым заводиком. Два поста караула, находились на отдельных деревянных вышках, установленных по диагонали территории склада. Наряд развозили батальонными БТРами. Этот караул считался привилегированным. Кроме того, что практически ни за что часовые не отвечали (склады были пустыми и не оборудованными, просто огороженное забором место). Так как сюда никто из командования или проверяющих офицеров никогда не наведывался, и всегда "под рукой" находился товарищ, с которым можно поговорить и скоротать время.
  Три дня караулил на объекте вместе Игорем Лузгиным однопризовником из 7 роты.
  
  *** Раньше мы пересекались, были знакомы но особой дружбы не водили, не до того было. Он оказался интересным собеседником, эрудированным и умным парнишкой, в тоже время немного странноватым и резким в высказываниях. От Игоря я узнал очень много о жизни молодежи на гражданке в Днепропетровске, откуда он был родом, о том, что наркотики в те времена были распространены и в нас в "Союзе". Он подробно рассказал о наиболее памятных своих приключениях во время проведения операций в составе 7 роты, о редко встречающемся ранении в пятую точку, ставшем предметом насмешек старослужащих.
  
   По приезде на место, мы расходились по своим постам. Часы дневного дежурства коротали отдельно, а под вечер Игорь приходил ко мне, потому что мой пост находился ближе к остановке "броника". Мы вместе забирались на вышку, снимали с себя лишнюю одежду и оружие, удобно устраивались и начинали обстоятельные беседы. Особенно запомнились караулы в предвечернее время, когда садящееся солнце располагалось между нами и бригадой. Сверху хорошо было просматривать повседневную жизнь части. Мы наблюдали за перемещением техники, делали прогнозы относительно планов части на завтрашний день. Пыль, которую поднимали проезжающие рядом по пустынной дороге "броники" и другая техника, длительное время не опускалась на землю и висела в воздухе, словно густой туман. Солнце "раскрашивало" ее различными оттенками цвета от бледно-желтого до темно-красного. Пейзаж всегда вызывал у нас прилив романтичных чувств и соответствующее настроение. Еще бы, жара спадает, вокруг тишина и спокойствие. Пока не опустились сумерки, расположенные рядом части батальона охраны еще не начинали беспорядочную ночную пальбу. Так бы и служилось: без войны и лишних тревог.
  В свободное от несения службы время мы посещали магазин на территории госпиталя. Где зачастую глупо таращились, на миловидных продавщиц; коротали свободное время в курилке и прятались по углам от начальника "особого отдела", любившего ставить наряду всевозможные задачи, далеко выходящие за его полномочия. С едой имели большие проблемы. Нас кормили с бригадной столовой, а заключенных - из госпиталя. Зачастую, им привозили блюда намного вкуснее и аппетитнее чем нам. Что, естественно, вызывало недовольство наряда и приводило, мягко говоря, к неприятным для штрафников последствиям, как то - внеплановой уборке территории и камер или мытью посуды.
  После того, как до личного состава караула довели, что рейд будет продолжаться больше недели, и за это время менять нас никто не собирался, а несение службы на постах изматывало и физически, и психологически, решили ночью поочередно спать. Бывало, что вообще не караулили. На вышке ложились спать "одев" на себя автоматы (чтобы кто-то не пошутил и не забрал). Следующая смена оповещала о своем прибытии и будила сигналом с БТРа. Мы просыпались и спешили в "караулку", где продолжали спать. Бессменная охрана на протяжении нескольких суток стала отражаться на самочувствии. Мы с Игорем в общем-то высыпались, а остальные - ходили полусонные. Сменить нас должен был следующий наряд из бригадного оркестра, который в свою очередь завис во внутреннем карауле. По решению сержантов сделали рокировку часовых на постах, и после складов я попал на наихудший пост - под "грибок" к начальнику "губы". Здесь уже стало не до шуток и пренебрежения "буквой" уставов. Сразу можно было попасть в камеру или того хуже - яму (мелкие штрафники из подразделений сидели в земляной яме, накрытой сверху досками). Не один раз наблюдал, как днем их выводили на солнце. Заставляли учить "уставы" и заниматься строевой подготовкой - занятие в наших условиях бессмысленнее всего. Два дня я прилежно "страдал" здесь, пока не попал на пост в помещение тюрьмы.
  Во время наряда очень разболелась ударенная в пустыне нога. Тогда не придал особого значения небольшим царапинам и синяку на нижней части правой голени, когда "подлетел" на БТРе, и вот теперь расплачивался за неосторожность. На шестой день пребывания в карауле меня заменили прямо во время несения службы. Нога посинела и распухла. Терпеть боль я уже не мог. 20 августа, в третий раз за год попал в госпиталь, на этот раз - в санчасть при бригаде.
  
  Лечение в санчасти бригады.
  Одного взгляда дежурного хирурга из медроты было достаточно чтобы поставить диагноз - флегмона. Осмотрев и ощупав ногу, приказал немедленно готовиться к операции. То, что я так долго терпел и не обращался за помощью, по словам врача, могло обернуться катастрофой - гангреной и ампутацией. Операция продолжалась не долго. Одно касание скальпеля и нога "треснула" словно спелая дыня. Вместе с жидкостью ушла и боль. На два разреза наложили швы и на этом основная часть лечения закончилась.
  В палате нас лежало трое: Володя Найменов - боец "спецназа" получивший легкое ранение и Геннадий Селиванов - кажется артиллерист, болеющий. Оба были старшими по призову, но нормальными в общении парнями. Я сразу нашел общий язык с обоими и часто выступал третейским судьей в их жарких спорах.
  Первые несколько дней после операции почти не вставал, отлеживался. Разговоры и книги, прогулки к курилке и в столовую - составляли весь перечень занятий. Много нового узнавал от Володи об операциях батальона "спецназа". Не все услышанное принималось мною на веру, но оснований для сомнений не было. Парень был "лежачим" - имел ранение, кажется в туловище, поэтому от скуки мог часами рассказывать о своей службе.
  Из рассказов Володи Найменова, бойца спецназа
  В "Союзе" выполняя контрольные проверки по спецподготовке, группы бойцов и отдельные диверсанты скрытно проникали в различные учреждения города Сухуми: рестораны, управления предприятий и здравниц. В задачу ставилось снятие копий с бухгалтерских документов, изъятие отдельных вещей и предметов из сейфов и тайников. Причем разборки с охраной и милицией были проблемами самих нападавших. Выполнил задание, сумел уйти от преследования на территорию части - тебе присваивали определенный разряд или статус, попался - твои проблемы, выкручивайся сам...
  В "Афгане" специально укомплектованные и подобранные группы бойцов батальона занимались выполнением самых разнообразных диверсионных и засадных действий, среди гор и пустынной местности на караванных тропах душманов. Боевые спецгруппы десантировались с "борта" или спешивались с "брони" за десятки километров от указанных на карте местах засад. Дальше мы продвигались в заданный район пешком. На месте окапывались, маскировались и ожидали встречи с караваном. Засады могли продолжаться от нескольких часов до нескольких суток. Мы мучились и от жажды, и от недостачи питания.
  Первый месяц поле начала наших действий в Кандагаре много раз "духовские" караваны застигали в врасплох, потому что они никак не ожидали встретить засаду "шурави" в этих местах, и становились легкой добычей группы. Пять, десять минут боя и мы захватывали все имущество, оружие и боеприпасы, что везли "духи", оставляя за собой горы трупов. Потом вызывали "броню" и с трофеями, возвращались в часть. Если караван шел на верблюдах, их уничтожали еще в процессе боя, а автомобили "Тойота" пытались, по возможности, сохранить целыми. Потерь, как правило, не было.
  Но так продолжалось не долго. Потеряв несколько ценных караванов "духи" изменили тактику. Теперь вперед они высылали дозоры - группы хорошо подготовленных и вооруженных бойцов. Мы научились их "вычислять" и пропускали, ожидая основную часть колонны. Такая тактика почти всегда имела успех, но бои стали длительными и кровопролитными. Дозор не всегда успевали уничтожить, да и прикрытие караванов стало большим. Появились первые жертвы и среди наших солдат.
  И вот, совсем недавно, подразделение попало на приманку, которую "духи" начали использовать, как контрмеры засадам.
  ... Группа находилась в засаде уже несколько часов. Наконец-то, издалека послышался нарастающий шум двигателей и спустя некоторое время через ПНВ увидели первые автомашины каравана. Пропустили вперед на двух "Тойотах" дозор, а за ними медленно продвигалась основная группа грузовых авто. Но, увы, так нам только показалось. Подпустив их, поближе открыли сокрушительный стрелковый огонь на поражение. Как оказалось, в машинах находилась многочисленная группа бойцов, а грузов не было. Мы нарвались на своеобразную караванную засаду. Если бы не темная ночь, и хорошая подготовка спецназовцев, то жертв среди наших бойцов было бы больше. Я уже начал подумывать, что там все и останемся. Бой за ожесточенностью и длительностью превосходил все, в которых мне довелось участвовать. Душманы охватили группу полукольцом и решительно настроились ее уничтожить. Осветительные ракеты выхватывали из темноты ночи фантастические картины боя: темные силуэты врагов, дерзко продвигающихся вперед и такие же быстрые перемещения моих товарищей, что спешили сменить обнаруженную врагом огневую позицию. С обеих сторон велся отчаянный автоматно-пулеметный огонь. Время работало на врагов. Мы потеряли в ту роковую ночь семерых ребят: четверо погибшими, еще трое получили тяжелые ранения. Но и "душарам" хорошо досталось: не один из них нашел смерть на поле боя. Вызванная на помощь "броня" подошла, когда патронов оставалось на пять-десять минут боя. Я сам тогда получил пулю, вытягивая раненного товарища в более безопасное место. К сожалению, он погиб, но своим телом прикрыл меня и практически спас от смерти...
  ... Афганцы - народ очень любознательный, в чем я убедился во время одной из засад. У командира группы возникла новая идея, как остановить караван в нужном месте и выманить "духов" из машин. На пути автомобилей заминировали дорогу таким образом: сверху, положили на бок итальянскую пластмассовую ребристую мину, поставив под нее поставленную на боевой взвод "нажимную" (устройство взрывается, когда убрать верхнюю мину). Спустя некоторое время на дороге появились авто. Первая машина остановилась, не доезжая сюрприза. Водитель неторопливо подошел к мине, обошел вокруг нее и стал внимательно рассматривать. Естественно, никаких следов минирования он не обнаружил, иначе расстрелял ее бы с автомата. Спустя некоторое время подошли другие водилы. Они сели рядом и начали советоваться. Минут пять, наверное, продолжалось бурное обсуждение, что делать дальше (а мы заминировали так, что объехать мину было нельзя). Потом один моджахед решительно встал, подошел к сюрпризу и откатил мину в сторону...
  ... Или такой себе "прикол" с водителем и автомобилем. Патрулем тормозится для проверки авто. Осмотр не дает нужных результатов, но есть наводка разведки, что в данной машине перевозятся боеприпасы. Водитель отвлекается в сторону, а в бензобак бросается обмотанная бинтом и взведенная в боевое положение граната (без кольца). Конец бинта остается высунутым из открытого бака. Водитель, обходя машину, находит непорядок и начинает вытягивать бинт, высвобождая чеку гранаты...
  ... После проведения одной из операций к нам в плен попала группа "духов" и среди них оказался один китаец. Афганцев отдали командованию, а китайца оставили в расположении батальона. Его решили использовать на строительстве бассейна. С утра до вечера пленный китаец рыл твердую, как скала, землю. А утром и после работы, на нем, как на "кукле", тренировались молодые ребята, отрабатывая "в живую" удары руками или ногами. Бывало, кому-то хотелось "развлечься", таким образом, ну а в случае, когда в батальоне случались потери в операциях, пленника били все кому не лень, срывая злобу. Китаец ходил синий, но работал, как вол, несмотря на "тяжелую" жизнь. Спустя месяц достаточно большая яма была вырыта...
  ...Однажды, выполняя приказ командования, был уничтожен небольшой жилой кишлак, признанный "духовским коблом". Батальон спешился и разделился на пехоту и бронегруппу. Пока с одной стороны пехота входила в селение, истребляя все на своем пути, с дугой, в засаде - стояла броня. Когда обезумевшие от страха люди спасаясь, кинулись прочь от кишлака на открытую местность, техника просто раздавила немногих уцелевших в этой бойне...
  
  *** Услышанные рассказы поразили жестокостью и безжалостностью. Молодые ребята, наученные убивать, выполняли свое дело с артистизмом и улыбкой. Это уже указывало на признак высокого профессионализма и ... обреченность такого человека творить зло: наученный убивать не остановится ни перед чем.
  
  В санчасти подружился со многими ребятами из других подразделений бригады: Саней Мазнициным, Юрием Кацким, Децом, Романом Водоновичем, Новичковым. Меня назначили раздатчиком пищи (ходячий больной, руки целы). Нельзя сказать, что я очень был доволен этим, но не было причин расстраиваться - столовка в моем распоряжении, продукты и деликатесы тоже. Обычно все посиделки начинались с ужина. После того, как основной контингент санчасти, поужинав, уходил по койкам, мы собирались в одной из палат на чай со сгущенкой и печеньем. Иногда нам компанию составляли медсестры. Чаепитие" стало традиционным и бывало, заканчивалось далеко за полночь. Как всегда возникали интересные беседы, времяпровождение было легким и приятным. Много времени мы проводили с Саней М., тоже студентом, нам было что вспомнить и главное - мы понимали друг друга с полуслова. Тихим прохладным вечером выходили в курилку. Вокруг огни, словно в провинциальном городе, ни души. Будто и нет этой бессмысленной войны. Душевные беседы, радостные минуты настоящего отдыха.
  В санчасти увидел первых "чижиков". Как же долго и с каким нетерпением мой призов во всех подразделениях бригады ждал их появления в части! Всего полгода тому назад я находился в "их шкуре", а теперь почти безразлично наблюдал, как ребята убирают комнаты, покорно выслушивают в свой адрес неприятные и незаслуженные замечания. Как мог, старался при случае помочь или подсказать им, как лучше выполнить данную работу. Но некоторые из парней выглядели настолько неумелыми или притворялись такими, что возникало раздражение и желание повысить голос на бойца.
  
  *** Неужели и мы были такими нерасторопными, или это естественная реакция на их медлительность и желания пошланговать? Неограниченная власть над младшими по призову, провоцирует человека на ее постоянное употребление и унижение других. Я, пока еще, чувствовал в себе силу не обращать внимания на некачественную уборку, халатное или заведомо поверхностное выполнение другой работы, что поручалась "чижикам" и не опускался до наказания провинившихся.
  
  Как-то, прогуливаясь возле офицерских общежитий, увидел, как офицеры и солдаты играют футбол. Игра шла бескомпромиссная, не смотря на звания и возраст. Хотя швы на ноге еще полностью не затянулись, не смог перебороть искушения и с удовольствием откликнулся на предложение побегать вместе с ними. До армии я неплохо играл в эту игру и принес много пользы команде, где большинство ребят имело смутные понятия о футболе. Естественно получал по ногам и по ране.
  На следующий день после игры в футбол хирург снял швы, хотя видно было, что они еще сочились и не срослись окончательно. Тем более после вчерашнего футбола их состояние ухудшилось, и требовалась дополнительная обработка. Но офицеру важно поставить бойца в строй и как результат - швы в тот же день разошлись. Не обращая внимания на мои, в общем-то обоснованные претензии, 10 сентября я попрощался с госпиталем и новыми приятелями.
   На фото из архива Карелина та самая спортивная площадка возле санчасти. На заднем плане жилые домики гражданского персонала и офицеров. []
  На фото из архива Карелина та самая спортивная площадка возле санчасти. На заднем плане жилые домики гражданского персонала и офицеров.
  
  
  Жизнь и служба.
  Во взвод, так как и я, вернулся из гарнизонного госпиталя Николай Власенко, что вылечился от гепатита. В инфекционное отделение он попал прямо с заставы, пока я ездил за БТРами. И теперь, доблестно отлежав месяц, вливался в коллектив. По-видимому, впервые за время разлуки мы почувствовали, что прошлые месяцы службы укрепили нашу дружбу. Наконец-то во взводе у меня появился настоящий, понимающий и преданный друг. Вернулся в подразделение с госпиталя и Игорь Б.. Почти весь наш призов (из оставшихся в строю) собрался вместе. Правда, как и месяц, назад, большинство бойцов взвода все еще находились в командировке на заставах 1 батальона; некоторые - в госпиталях на лечении; а двух "дедов" - Юрия К. и "Хохла" забрали в гарнизонную тюрьму, и вскоре должен был состояться суд.
  Хотя пополнение взвода - трое солдат, прибыло в часть еще восемнадцатого августа, две недели они провели на полигоне, во втягивающем и ознакомительном сборе. И вот теперь я видел перед собой долгожданную смену. Сколько раз представлял себе этот момент передачи эстафеты, сколько надежд связывали мы с этой заменой, а произошло все на редкость буднично. Вечером (днем ребята были на работе) в палатке познакомился с тремя парнишками. Они едва лишь начинали входить в "курс дел", изучать свои "прямые обязанности". С первого взгляда понравился застенчивый и тихий Николай из Башкирии, да и его земляк - Марс, производил приятное впечатление. Светлые приятные лица. Только третий боец - сержант Алим видно был "крепким" орешком. Он держался в стороне от всех, настороженно и независимо, словно загнанный, но сильный зверек осматривался по сторонам, определяясь, как себя вести. Им повезло, что взвод базировался в бригаде. И хотя забот и работы ребята имели достаточно, но гораздо меньше, чем мой призов на заставе "Элеватор". Во-первых, в расположении находилось всего около половины личного состава взвода; во-вторых, их не били и не унижали старослужащие, так как нас, а лишь посредством устава и права старшего призова заставляли "летать", то есть выполнять приказы быстро и качественно, в-третьих, Тимур и офицеры четко следили за отношениями между солдатами во взводе. Несмотря на то, что по возрасту, все мы были почти ровесниками, призовы разделяла пропасть времени, которое имело здесь совсем другое измерение, чем на "гражданке". Мой призов, а нас в расположении находилось сейчас четверо, учил прибывших "азам" жизни и службы во взводе и пока что, за их промахи и огрехи, спрашивали с нас. Такой неписаный закон армии. Волей-неволей, а приходилось заниматься "воспитанием" младших, или самому выполнять указанную работу, что, конечно, никому не улыбалось.
  Остатки взвода "по уши" погрязли в спокойной тыловой службе. Только утром после завтрака все собирались на развод, а затем расходились, кто на работы, кто - в парк обслуживать технику и вооружение, а кто ("деды") - по "тайникам" - "валять дурака". Я попал на легкую работу - дежурным по штабу батальона и заступал в этот наряд почти через день.
  В штабе сдружился с писарем Игорем, "правой рукой" начштаба "Курдумана". С ним, в основном, проводили время, в отсутствие офицеров. Иногда с охотой помогал парню в работе: готовили приказы, заполняли кипы различных документов. Часто, невольно становился свидетелем совещаний командования, и выполнял поручение дежурного офицера. Наряд нравился, потому что первым узнавал последние новости и планы на будущее, находился в курсе дел батальона.
  Тем временем, служба в бригаде стала скучной и рутинной, и это не радовало никого. Особенно ребят моего призова. Наконец дождались возможности пожить без оглядки на старших "в свое удовольствие", а бригадный распорядок препятствовал этому. Хотя взводный и вернулся из отпуска, в подразделении он появлялся изредка и не спешил окунаться с головой в службу, что нас, естественно, не огорчало.
  Получив денежное довольствие за прошлые месяцы, которое теперь мог оставить себе, не отдавая "дембелям", купил себе кроссовки Кимрского завода - вожделенный предмет военного гардероба. Благо, на многие раньше не дозволенные вещи уже имел "законное право". Ну а какой же "черпак", без удобной обуви! Начинался "золотой период" службы каждого солдата - второй год. Вместе с Николаем В. вечерами мечтали о возможном перемещении взвода на новую заставу, думали о будущей службе и осторожно говорили о далеком "дембеле". Мечты, мечты! Но сначала товарищу не терпелось съездить в крепость "Пальмухаммед" забрать личное оружие. Я уговаривал не делать этого, подразделение возвращалось с командировки и все вещи и оружие вскоре привезли бы сослуживцы (на заставе еще находились трое бойцов взвода). Но Николай настаивал на своем, и, дождавшись попутного сопровождения, уехал.
  
  *** Не хотел, чтобы, но ехал, предчувствовал неприятности. Если бы знал тогда, какой "подарок" уготовила ему судьба, ни за что не отпустил бы товарища. Но, как говорят, нельзя предотвратить того что "предопределено". Его как будто тянуло в поездку, невзирая на все мои доводы и аргументы.
  
  Наступившая осень потребовала от "шурави" напряжения всех сил. В этот период, после летнего относительного затишья, снова активизировались душманы, а сопровождение приходилось выставлять уже по всей длине дороги, начиная с перевала перед городом и до кишлака Сенжерай. Опять горели наливники на Нагахане и Кокаране, участились обстрелы в городе и на подъездах к нему.
  После событий 22 июня, когда душманы уничтожили одну из рот 2-го батальона, напротив кишлака Кокаран, командование бригады решило укрепить оборону бетонки путем выставления на ней целого ряда новых точек, формируя гарнизоны застав взводами из состава 3 батальона. Так, первым, на вершину господствующей над территорией абсолютно голой горы Сургар, забросили один из взводов 8 роты усиленный минометными расчетами и несколькими крупнокалиберными пулеметами. Официально "точку" называли "Памир". Она сразу включилась в ратный "труд".
  Из воспоминаний Валерия Михайловина
  После переезда батальона в бригаду взвод определили на Ариану в охрану коммуникаций вокруг аэропорта. Мы там хорошо устроились. Легкая и относительно спокойная служба, минимум напряжения и огромные возможности для коммерции. Продавали афганцам топливо - "делали деньги". Проблем ни с чем не возникало, служилось на удивление замечательно и спокойно после опасностей крепости "Пассаб". На второй план отошли внутрипризовные разногласия, но, к сожалению, не сложились у меня взаимоотношения с командиром роты (позывной Игла), и в тот день, когда пришел приказ на выставление новых "точек", я стал первым кандидатом.
  Оружие, снаряжение и боеприпасы, поднимали на вершину горы вручную на веревках. На каменистой поверхности строили укрепление и помещение для жилья. Основная проблема - отсутствие воды и тени и это при +50!
  Первые дни после выставления работали на износ. Прятаться от солнца негде, воду приходилось каждый день по несколько раз поднимать на гору вручную, да еще и "духи" тревожили обстрелами: то мины начнут падать поблизости, то очередь из автомата рассечет воздух около крепости. Жили, словно птицы на скалах. Зато на Кокаране стало значительно спокойнее. Душманы не осмеливались подходить близко к дороге и перемещаться по виноградникам в дневное время. А когда затащили на гору КПВТ, мы почувствовали себя хозяевами положения. После месяца напряженной работы основные фортификационные укрепления были устроены, и служба постепенно превратилась в однообразные караулы.
  С крупнокалиберным пулеметом связан один курьезный случай. Командир взвода и по совместительству "заставы" молодой лейтенант П. присел в тени возле ствола пулемета написать письмо домой. Этого не заметил боец нашего призова Саня К., что примостился за прицелом установки и что-то подкручивал. Парень спокойно прицелился и нажал на гашетку. Короткая очередь ушла в "зеленку". От неожиданности лейтенант вскочил, словно ужаленный, не понимая в чем дело. Бедный взводный от страха едва "не наложил в штаны" прямо перед подчиненными. Однозначный и серьезный "залет" парню. После длинной нецензурной триады в исполнении офицера, что наконец-то пришел в себя, последовали его решительные действия по привлечению солдата к ответственности. Виновник бросился прятаться от гнева офицера, а куда деваться на вершине горы? Хоть вниз прыгай. Пока они нарезали круги по крошечной площадке "точки" личный состав корчился от смеха. В конце концов, справедливость восторжествовала. Отныне все наряды по кухне, тяжелые физические работы на заставе стали постоянной заботой провинившегося солдата.
   Кроме "Памира" из состава 8 роты и приданных подразделений батальона было создано еще три "заставы" на бетонке: одна напротив местности с названием "1001" (выше под горой склад ГСМ, а внизу мостик на дороге); вторая - в "Ооновском городке" в предместье Кандагара; третья - вблизи "южных ворот" города под мостом через реку напротив кишлака белуджей. Таким образом, заставы батальона охватывали участок бетонки при въезде и выезде из города. От заставы "ГСМ" где несли службу взвода роты, АГС, минометчиков и танкистов, в отличие от "Памира", пользы было меньше. Мостик, как и раньше, оставался одним из самых опасных участков перед городом. Там постоянно погибали машины и люди, а сама "точка" находилась под обстрелом "духов". Единственное, что удалось пресечь, это закладывание мощных фугасов и частично мин в зоне ответственности заставы. Другие две "точки", как и застава возле Арианы активных боевых действий в своих секторах почти не вели. Свободными в батальоне оставались 7 рота, взвод ПТВ и частично 9 рота (один ее взвод "поставили" на Ариану, вместо взвода 8-й роты).
  Изредка в этот период бронетехнику взвода ПТВ привлекали в сопровождение. Это случалось, когда бригада находилась в очередном рейде, а надо было срочно провести колону с боеприпасами и топливом в расположение. Обычно, мы занимали позиции между Кокараном и "1001", иногда забирались куда-то наверх, в горы. Выезды стали редким явлением и воспринимались во взводе с радостью.
  Рядом с взводной находились палатки саперной роты. Многие из саперов, особенно из старослужащих, наряду с "дедами" 7 роты стали нашими частыми гостями. Зайти "попланировать", перетереть последние новости части или просто провести время по-соседски стало обычным и для нас и для них. В глаза бросалось почти поголовное увлечение саперов наркотиками и какая-то обреченность парней, особенно тех, кто ежедневно рисковал жизнью. Однажды, прогуливаясь по территории, познакомился с бойцом саперной роты киевлянином Анатолием Задорожным. Он в каждом сопровождении выходил впереди боевой колоны, в поисках взрывоопасных предметов, проверяя обочины простым щупом. По словам парня теперь приходилось заводить пехоту прямо на позиции (чего раньше никогда не было), столько стало встречаться мин и фугасов. Кроме того, в "зеленке" появилось много незнакомых мин-сюрпризов, которые нельзя разминировать. Но прежде чем это начали понимать, неизбежной платой за опыт и знания становились жизни солдат. Жертвами их, в первую очередь, были сами саперы. За август рота потеряла уже восемь бойцов и большинство из них - погибшими. Палатки стояли рядом, а служба была совсем разной. Прихоти судьбы.
  Ранение Николая Власенка.
  17 сентября после обеда в штабе батальона появилась информация об обстреле колонны "наливников" на Нагаханском повороте. Докладывали, что несколько машин автоколонны сгорели полностью, другие имели серьезные повреждения. Вместе с ними, недалеко от моста через Аргандаб, напротив камышей, "духи" подбили из гранатомета БТР хозяйственного взвода нашего батальона. Колька, что возвращался на нем в бригаду, получил тяжелое ранение. Новость о том, что лучший друг потерял обе руки и сама его жизнь остается под вопросом, сразила меня наповал. Не находил себе места пока не узнал подробности происшествия.
  
  ***Обычно, этот отрезок дороги в несколько сотен метров поле поворота и до моста считался у нас намного спокойнее самого поворота. Кроме как единичных попыток обстрела из стрелкового оружия за все прошедшие месяцы 84 года больше никаких неприятностей тут не произошло. Факт расстрела колоны именно здесь свидетельствовал о тактических новшествах душманов или бесшабашности нападающих.
  
  Из воспоминаний Юрия Матвеева, бойца артдивизиона бригады.
  На бетонке яркими факелами горели три "наливника", в небо поднимались густые черные столбы дыма. Обстрел колонны продолжался не долго. Душманы просчитались в своей безнаказанности. Колону оперативно остановили, уцелевшие машины остались под прикрытием мотострелковых подразделений, и тут же началась операция по уничтожению засады, благо ее место для себя "духи" выбрали очень не удачно: с одной стороны река, остальную территорию легко заблокировать, что и было сделано. Подразделения, получив сектора и зоны ответственности, заходили вглубь "зеленки" и прочесывали место засады врага. В составе группы бойцов я вышел к мосту, обогнув достаточно большой отрезок к югу от дороги. В "зеленке" натолкнулись на раненых. Мы забрали всех на плащ-палатки и понесли к реке, а оттуда в направлении Элеватора. В одном из пострадавших узнал Николая. Он потерял много крови, но держался молодцом. Левая рука парня имела повреждения ниже локтя и неестественно лежала на груди, а права - вся изувеченная осколками напоминала культю. Подумалось, что его служба в армии подходит к концу и хорошо, чтобы врачи смогли сохранить юноше руки...
  Душманам в этот день тоже досталось "на орехи" за их дерзкую вылазку. В результате принятых вовремя мероприятий засаду ликвидировали. Духов уничтожили и взяли трофеи, в том числе китайский безоткатный гранатомет (он еще долго валялся в штабе батальона под койкой писаря). Но этот факт только подсластил горечь потерь. Полностью сгорели несколько КАМАЗов и один БТР, погибли и были раненные наши парни.
  Буквально через день, вместе с командиром взвода мы поехали в гарнизонный госпиталь. В знакомой мне по ранению в мае курилке ожидали товарища всего несколько минут. Появившийся из дверей модуля Николай, как всегда, внешне выглядел хорошо (правда не шутил как обычно) но видно было, что ранение выбило товарища из колеи. Выше пояса весь Колькин торс был посечен мелкими осколками (следы брызг расплавленной брони), руки парня были забинтованы по локоть, а левая - перебитая, висела на марлевой повязке
  
  Из рассказа Николая Власенка
  Забрав в крепости свои бронежилет и автомат, подсумок с патронами и подарки от оставшихся там друзей вернулся в расположения первого батальона. На следующий день было сопровождение в бригаду. Договорился ехать на БТРе хозвзода нашего батальона. Кроме экипажа в броне, нас попутчиков, собралось пятеро и все из разных подразделений. Быстро по утренней прохладе преодолели пустыню. После артиллерийской обработки и прикрытия пехотой отрезка дороги от Сенжерая до Элеватора, вперед, ушли первые "наливники" и мы вместе с ними - вклинившись в их строй.
  Не доезжая до моста через реку Аргандаб первый авто "получил" в бок гранату, внезапно начался интенсивный обстрел из стрелкового оружия и гранатометов. В "бронике", все собравшиеся припали к бойницам, поливая камыши огнем. БТР пошел на обгон притормаживающих машин, потому что по бронированным целям стреляли достаточно интенсивно, и остановка могла закончиться плачевно. На дороге уже коптили небо несколько пораженных гранатами "наливников". Сквозь грохот пулеметов мелкой дробью о броню стучали автоматные гильзы, вылетающие из моего автомата. Азарт боя еще не успел полностью захватить меня, сознание только формировало из мелких впечатлений общую картину происходящего, когда прилетела "наша" граната. Помню громоподобный звук удара и горячую волну, что опалила пальцы, ударила в руки и грудь, и отбросила меня к противоположной стенке. Мгновенно "броник" наполнился дымом, запахом взрывчатки и остановился.
  Экипаж и пассажиры резво покидали подбитую "броню". Приходя в чувство и размышляя над своими дальнейшими действиями, мельком взглянул на руки. На удивление, не увидел в них автомат, который еще несколько мгновений назад держал очень крепко. На правой руке несколько пальцев оказались перебитыми и держались только на коже и сухожилиях. Боли пока не чувствовал, а фонтан крови, что бил из поврежденной кисти, был приятным и теплым. Изувеченный осколками и оплавленный кумулятивной струей автомат, что частично защитил меня от еще больших повреждений, лежал рядом. Судя по его внешнему виду, понял, что он уже "отвоевался", что, собственно, касалось и его хозяина. Кроме меня осколками зацепило несколько ребят. Правда, все они смогли сами покинуть обреченную машину. Пока "броник" стоял неподвижно он служил прекрасной мишенью. Размышлять о чем бы то ни было, времени не осталось - прилагая усилия, пытаюсь вылезти вверх. Когда, наконец, приподнялся над броней, почувствовал, как затрещали кости и руки, словно чужие, подломились под весом тела. От попадания гранаты минули считанные секунды, и боли все еще не было, потому смог вылезти наверх. В то мгновение с ужасом подумал, что потеряю обе руки. Без лишней помощи спрыгнул вниз и скатился за насыпь дороги. Потом нахлынула БОЛЬ. Дальнейшие события помню смутно.
  Мы, не перебивая, выслушали его тихий рассказ о том бое и проведенной в госпитале операции. На правой руке Николая целыми остались всего два пальца, от чего она больше напоминала клешню, а левая совсем потеряла чувствительность. Правда, врачи надеялись, что с ней будет все в порядке. После вчерашнего рассказа очевидца боя бойца хозвзвода, о том, что Николай наверняка потеряет обе руки после операции, я с удовлетворением про себя отметил его более сносное состояние, что товарищ остался живой и, что его руки тоже на месте. Значит, как-то оно будет. Невеселое свидание не принесло облегчения никому. Хотя мы и подбадривали Кольку, как могли в данной ситуации, на душе скребли кошки, еще один мой друг "досрочно дембельнулся". Для него война закончилась, но никто не завидовал такой демобилизации.
  
  *** Спустя несколько дней, санитарный самолет увез моего друга в "Союз". Впереди его ожидало длительное лечение и возвращение в цивильную жизнь инвалидом. В восемнадцать он заново учился писать и пользоваться ложкой покалеченной рукой, учился жить с осколком войны в сердце. Мы встретились весной 1986 года в его родном Миргороде.
  
  Конец сентября
  В двадцатых числах сентября, на сопровождении погиб киевлянин Анатолий Задорожный. Толик заводил солдат в "зеленку" на "1001". На его несчастье, обнаруженная мина, оказалась с сюрпризом, и взорвалась от попадания в нее саперного щупа.
   На снимке - работа саперного подразделения в районе склада ГСМ возле Кандагара. Эта дорога расположенная выше бетонки и рядов дуканов часто использовалась нашими подразделениями во время рейдовых действий и в повседневной службе. Осень 1984 года. []
  На снимке - работа саперного подразделения в районе склада ГСМ возле Кандагара. Эта дорога расположенная выше бетонки и рядов дуканов часто использовалась нашими подразделениями во время рейдовых действий и в повседневной службе. Осень 1984 года.
  Взвод оставался разделенным на две части. В то время, когда около десяти бойцов продолжали находиться в командировке на заставах, в расположение бригады возвращались из госпиталей переболевшие гепатитом и выздоровевшие раненые. Тем временем, отношения между некоторыми ребятами старших призовов и командиром взвода крайне обострились, что рикошетом било по всем. То и дело, на разводах наш немногочисленный коллектив, в лице старослужащих, не соглашался с старлеем, возникали пререкания и склоки. Старослужащие не хотели ходить в наряды и на унизительные (как на их взгляд), работы, саботировали выполнение приказов. Сергей Корнилов открыто не выполнял распоряжения командира, вел себя с откровенным вызовом и делал, что хотел; кроме него еще несколько "дедов" стали в открытую оппозицию к действиям офицера. Тыловая служба и бесцельное пребывание в бригаде уничтожала коллектив. Все чувствовали, что подразделение находится тут временно, и рвались на свободу, на точки. Гауптвахта парней не пугала, а взводный не мог применять более действенных мер, не рискуя потерять опору на "дедов" - самый многочисленный призов. От них многое зависело в плане боевой подготовки и организации, потому как моего призова осталось всего четверо бойцов, на полгода старших - семеро, ну а три "молодых" сержанта были не в счет. Сложная задача для офицера, служить которому в "Афгане" еще целый год. Поэтому все ограничивалось словесными дуэлями и взаимными обидами. На фото запечатлены слева на право: Игорь Гулевский, Андрей Чикин, Сергей Чернышов. Возле взводной палатки в бригаде, октябрь 1984 года. []
  На фото запечатлены слева на право: Игорь Гулевский, Андрей Чикин, Сергей Чернышов. Возле взводной палатки в бригаде, октябрь 1984 года.
  Правда, на одном из разводов мы узнали нечто необычное. Оказалось, что два лучших сержанта Игорь Гулевский и Сергей Чернышев, пренебрегая категорическим запретом командира, занимались торговыми делами с афганцами, отлучались из взвода без разрешения на длительное время и бывали в городе. В доказательство своих слов офицер демонстрировал их фотки с афганцами в кафе, на фоне городских кварталов и все - без оружия. Представить себе такое было почти немыслимо. Остаться в Кандагаре после сопровождения или без него для "шурави" даже вооруженным до зубов означало смерть (вопрос нескольких часов). Обвиняя наших товарищей в предательстве, офицер угрожал отправить их в тюрьму, и это за несколько месяцев до "дембеля"?
  *** На счастье парней лейтенант Коблов был порядочным человеком и за пределы взвода информация не вышла. А передай он материалы особому отделу или энергичному начштаба батальона все могло закончиться намного хуже. Возможно, были и другие причины полюбовного разрешения конфликта.
  Наступил осенний "День Приказа". Все без исключения бойцы взвода ожидали его с нетерпением, (как впрочем, ждут и весенний). Поскольку все приказы практически одинаковы за исключением номера и, иногда, подписи министра, основной задачей было узнать его номер, а еще лучше принести газету. К празднику готовились основательно, еще бы, под приказ попадали 12 наличных (или отсутствующих в расположении) бойцов взвода, ровно треть от штатного состава. По сути, уходил костяк подразделения, его ударная и самая опытная часть. По такому случаю в "каптьорке" был приготовлен бачок "шурави фанты", ожидали своей очереди в укромных местах палатки, припасенные с поездки в "Союз" бутылки цивильной водки и в тайниках томились запечатанные в целлофан плашки "смешного плана" - лучшего на местных рынках легкого наркотика. На часть полученной сентябрьской зарплаты купили несколько ящиков греческих апельсиновых и грейпфрутовых 170 граммовых баночек соков и ящик напитка "Sisi", отечественные конфеты и печенье. Важнейший армейский праздник в подразделении, как и вообще в бригаде, мы отмечали 27 сентября. Я, в этот день, по стечению обстоятельств, находился в наряде, и мотался между штабом батальона и взводной палаткой, благо располагались они рядом.
  Офицеры и личный состав находящихся в расположении взводов батальона еще на утреннем разводе получили предупреждение "Курдумана" о неминуемых проверках и "санкциях" нарушителям распорядка дня, а также обещание беспощадной расправы в случае выявления оных. Все понимающе закивали и приняли к сведению, зная неуемный нрав начштаба и его служебное рвение. Хотя риск проколоться был большой, мы надеялись на то, что начальство "войдет в наше положение" и закроет глаза на некоторые вольности празднующих солдат. Правда, вышло все наоборот - начальство в виде майора Курдуманова вошло в наше расположение и наделало там форменный кавардак.
  На торжественное "заседание" и процедуру перевода в новый статус наличные бойцы взвода собрались в дальнем от парадного входа углу палатки. Сначала, как водиться, один из чижиков зачитал приказ и поздравил дембелей. Потом в ход пошли ремни и бляхи. Тринадцать горячих ударов ниже спины и выше обратной стороны колен и статус "черпака" я получил из рук Толика Макаренка. После окончания официальной части сели за импровизированный стол из табуреток. Кроме напитков и сладкого было что-то из столовской еды, но основное угощение наливали в кружки из припрятанного бачка с мутноватой бражкой. Пить ее не хотелось, но день такой, что не выпить было просто нельзя (ребята не поймут), даже если ты в наряде.
  
  *** Вспомнился прожитый армейский год... Потери товарищей, что могли бы сейчас разделить со мной эту радость. Из одиннадцати парней моего призова, по крайней мере, четверо уже были дома (один погиб, троих комиссовали по ранению), еще трое прозябали как изгои в других подразделениях. Судьба.
  
  Посидев недолго с друзьями, через "парадную" дверь направился по делам службы в штаб. Но не успел сделать и несколько шагов, как увидел "Курдумана", который рысцой подбегал к палатке, причем с тыльной стороны. Предупредить ребят не успевал. Через мгновение из расположения донесся могучий бас майора, шум падающей посуды, грохот летящего по палатке бачка. Ребята, остерегаясь могучих кулаков майора, разбегались по территории кто куда. Позже узнал, что мы далеко не первая "жертва" сегодня и такой финал имел место среди многих взводов, что дислоцировались в бригаде.
  Палатка после посещений майора приятно пахла бражкой, помятый бак и остатки еды валялись возле перевернутого стола. "Чижики" убирали в расположении, а срочно вызванный взводный отчитывал "замка" и старослужащих за неосмотрительность. "Последними словами" все вспоминали начштаба. Празднование было прервано, но ничто не могло омрачить нашу радость. Оставалась еще каптерка, куда в срочном порядке передислоцировались старослужащие, правда уже только для "плановых" посиделок. Остальные довольствовались чаем. Достали самодельный кипятильник, сделанный из лезвий безопасной бритвы, уцелевшие продукты и сладости. Через несколько минут трехлитровая банка закипела. Посиделки продолжались до темноты. Я периодически наведывался в штаб, но там по известной причине было пусто, ушел даже "Курдуман", уставший бороться с "неуставщиной".
  Ночное небо бригады в тот день было по-праздничному расцвечено гирляндами осветительных ракет и очередями трассеров, в разных уголках гремели выстрелы, а в палатках слышались шумные разговоры и смех. На киносеансе в клубе свободных мест не было. Вперемешку сидели солдаты и офицеры, на фоне зеленой массы которых, выделялся яркими нарядами женский состав части. Праздничное настроение разделяли все присутствующие в зале. Еще бы, ведь сегодня был один из по-настоящему радостных дней у всех без исключения солдат и сержантов части, который ни кого не мог оставить равнодушным.
  
  
Оценка: 8.51*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023