ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кадыгриб Александр Михайлович
Крепость за рекой

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.46*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 15, служба взвода на заставе Наука.
  
  КРЕПОСТЬ ЗА РЕКОЙ.
  
   1. Хмурая встреча.
  
  Во второй раз за последние несколько месяцев Ариана встречала меня по возвращении из Союза, и в каждый мой прилет в обстановке аэропорта что-то неощутимо изменялось. Эти перемены чувствовались в знакомых сооружениях аэропорта, расстановке боевой авиации на поле аэродрома, в ее действиях. Всматриваясь в смуглые лица встреченных афганцев, подсознательно чувствовал, что в теплом после морозов Кабула воздухе витает тревога и боль новых потерь. Прошли целых два месяца, как я покинул эту землю, а за такой большой срок, наверное, произошли значительные изменения в жизни и службе гарнизона.
  
  Бригада стремительно изменяла свое лицо. Исчезли ряды старых палаток первого и второго батальонов, на их месте сейчас было пусто. Только серые пятна цемента напоминали о том, что совсем недавно здесь стояли скромные жилища ребят, которые многое могли бы рассказать (если бы это было возможно) об их судьбах и нелегкой службе, о драмах и трагедиях, разыгрывавшихся в этих тонких стенах из дерева и материи. Уцелели только небольшие каптерки да еще ряд капитальных сооружений из кирпича в хозяйственном секторе. Командование бригады, наверное, планировало на месте палаток какую-то стройку. Наши соседи, разведывательная рота, наоборот, обростала новыми строениями и добротными курилками. Родные палатки выглядели запущенными и пустыми.
  
  Удивило отсутствие на месте ребят взвода и товарищей по 7 роте. И только в каптерке, от Димы Арджикова, узнал последние новости из жизни подразделения, которые ошеломили: взвод в конце ноября прошлого года переместили на новую заставу; мои товарищи успели побывать в рейде по окрестностям Кандагара, где при обстреле погиб Андрей Негурэ и получил ранение взводный; не было в живых моего хорошего товарища и командира отделения Виктора Хворостова, получившего смертельное ранение при подрыве растяжки возле новой крепости; взорвал себя гранатой Марс, на сопровождении погиб ленинградец Сергей (из осеннего пополнения). Слушая товарища, я, что называется, с головой погрузился в подзабытую в скитаниях опасную жизнь и службу в Кандагаре. Кроме боевых потерь, взвод лишился многих дембелей, опытных солдат. Уволились Сергей Чернышов, Игорь Гулевский, Александр Снигирь и Мишка Башмаков. Из их многочисленного призова только трое парней остались дожидаться февральской отправки, остальные "сумели" (именно сумели) уволиться. Сержанты - по замене, некоторые через госпиталь, остальные, в последний момент, "уговорили" командира и ушли, как специалисты.
  
  Остаток дня провел во взводной "каптерке" вместе с Димкой, осмысливая полученную информацию. Очень хотелось увидеть друзей, но что-то подсказывало мне о том, что эта радость будет не взаимной. Уж очень сильно все изменились. Я словно очутился в далеком 83 году, в начале службы, когда все было также неопределенно и туманно. Новая точка, близость к возможным засадам душманов, разложение коллектива взвода в связи с указанным выше происшествием (если не сказать преступлением) с Марсом.
  
  Близился вечер. Я уже приготовился ночевать в обширном помещении кладовки, которое строил всего четыре месяца назад, как увидел подкативший к каптерке взводный БТР ?307. Из брони показались знакомые лица моих товарищей. С радостью обнялись с Андреем Чикиным, удивился, что бессменный водитель машины дембель Мишка Гимчук еще не дома. Общую обстановку во взводе и вокруг него обрисовал Андрей. По его словам, выходило следующее: после очередного обстрела бригады, в конце ноября, комбриг решил обезопасить гарнизон. Он приказал командиру 3 батальона майору Бероеву выставить заставы по периметру горного кряжа, который отделял обширную заселенную зеленку вместе с городом Кандагар от земель белуджей, расположенных вдоль реки Тарнак (аэропорт Ариана и наши части находились возле ее поймы). На горы бросили 7 роту и приданные отдельные взвода батальона. Штаб вместе со взводом 8 роты поместили под мост через реку, на его северную оконечность (застава "Мост"). Взводы 7 роты разместились на нескольких заставах. Два - на южных "воротах" города. Они прикрывали обе стороны важной дороги Кандагар-Кветта за несколько километров до городской черты. Один взвод роты занимал позицию возле наивысшей точки горного кряжа, горы Закиргар (1420м). Где то на этих заставах располагался и штаб роты. Наконец, крайняя горная точка возле вершины горы Заниргар (застава 'Персей') была укомплектована усиленным взводом 9 роты. Внизу под горой, в развалинах кишлака, находилась застава "Наука", где расположились минбатарея и взвод ПТВ. Причем, наша точка находилась на конце всей цепочки, в сотне метров от русла реки Тарнак, и по этой причине считалась наиболее уязвимой и опасной.
  
  Получив достаточно информации для размышления, я устроился в броне, усевшись за пулеметы БТРа. Андрей пугал возможностью обстрела по дороге, опасностями минирования и другими "прелестями" военного положения. Вечерело. Пока броник не повернул за мостом в заброшенный кишлак, мое внутреннее состояние было относительно спокойным. Дальше никогда не приходилось ездить, и чего ожидать от этой дороги я не знал. Чувство опасности, которое жило вместе со мной все месяцы пребывания в Афгане и контролировало все процессы в организме, словно испарилось. Вместо него пришло ощущение неуверенности и страха.
  
  Фары машины высвечивали небольшое пространство впереди движения, вырывали из темноты причудливые очертания разрушенных домов и глубокие ямы на дороге. БТР изрядно мотало на поворотах, дорога изобиловала крутыми виражами. Я почти не понимал происходящего, не успел привыкнуть к новым реалиям. После рассказа Андрея, принятого за чистую монету, всюду мерещились засады и мины, повсеместно ожидал обстрела, нервно сжимая кнопки электроспусков. В прицеле пулеметов полная темень, ничего не видно. Ох, как не хотелось попасть под раздачу в первый день по приезду. Умолял провидение, чтобы дало мне определенный срок для акклиматизации. На все сто процентов сейчас сказывалось мое длительное отсутствие на войне.
  
  Наконец БТР миновал кишлак, и некоторое время дорога пролегала сквозь каменистую пустыню. Андрей предательски молчал, а если и говорил, то только о таких вещах, что еще больше усиливали мои опасения относительно безопасности поездки. В его словах не было и намека на шутку. Надо сказать, что разыграл он меня мастерски и до конца.
  
  Когда нервное напряжение, казалось, и так не слабое, достигло наивысшей точки, дорога вывела на крутой склон горы. Броник сильно накренился влево и, цепляясь торсионами за острые камни, медленно пополз вдоль подножья скалистых гор. Колеса противно повизгивали на опасных участках, камни били по днищу. Ощущение не их приятных, особенно, если едешь такой дорогой впервые. Минуты медленно уплывали в томительном ожидании конца поездки или же обещанного обстрела. Я был готов принять любой вариант, лишь бы поскорее. Но вот крутизна окончилась, снова возникли руины очередного кишлака. Минут через пять машина повернула налево и остановилась среди глиняных строений. Приехали.
  
  БТР застыл между глинобитных строений на открытой площадке. Рядом угадывались очертания второго броника, родного "тристапятого". Откуда-то из неприметного прохода появились ребята взвода. Возбужденный от нахлынувших чувств, я обнимаюсь с однопризовниками Игорем Беляковым и Сергеем Середой, но не вижу на их лицах радости, наоборот, в их глазах странное безразличие. Остальные ребята нейтрально добродушны. Такая встреча в родном взводе меня неприятно поразила. Сколько недель, скитаясь по госпиталям, я ждал этого момента, представлял его неоднократно, но ни разу не мог и подумать о таком холодном приеме, особенно, от ребят родного призова, с которыми прошел все тяготы первого года службы.
  
  В потемках направляемся мимо высокого дувала в просторный двор. Первым делом, идем в столовую - небольшую глинобитную пристройку на противоположной стороне. Тускло светится на столе "трофейная" керосиновая лампа, по-домашнему приготовленная вкусная еда не лезет в горло. Наконец дома, а радости нет. Хотелось расслабиться, но следующий рассказ Андрея, проливший некоторый свет на такой прием, совсем вывел из колеи. Оказалось, что бойца взвода Сергея Корнилова, моего главного недоброжелателя и обидчика "молодых", командование батальона перевело в ДШБ. Несмотря на мое отсутствие в подразделении, все во взводе были уверены, что без меня тут не обошлось. Утверждали, что вроде бы так решил старлей Коблов, выслушав мое мнение о влиянии Сергея на младший призов (кто-то подслушал наш разговор в каптерке четыре месяца назад).
  
  ***Полная ерунда. Взводный давно угрожал Сергею, и мои слова никак не могли стать решающими! Они, конечно, дополняли нелицеприятный портрет парня, но никакой офицер никогда по этой причине не будет стремиться избавиться от надежного и проверенного солдата, отслужившего полтора года. Наверное, были другие, более веские основания для такого решения, но большинству бойцов взвода это было не интересно. А так понятно - вот он, виновник.
  
  После ужина мы зашли в расположение взвода. Помещение "казармы" подразделения было типичным для афганских жилищ. Полуподвальное строение, длинный коридор с небольшими окнами под потолком на уровне земли и ряд одинаковых комнат по одну сторону коридора. Дальнюю комнату занимал командир, следующая была "кают-компанией", где жили около восьми бойцов - сегодняшний костяк взвода, третья предназначалась для "молодых" и всех, кому не хватило места во второй, за ней располагался импровизированный склад боеприпасов и кладовая. Оружие находилось в комнатах возле кроватей. Автомат с магазинами на точке имел статус, подобный до туалетных принадлежностей, и его положение в помещении целиком зависело от хозяина.
  
  "Кают компания" - комната шириной около трех и длиной пять метров. В два яруса стоят стандартные солдатские кровати. Под потолком, напротив двери, крошечное окошко, оно же - вентиляционное отверстие. Посредине - трофейный столик и вездесущая керосиновая лампа. Одна из кроватей нижнего яруса застлана, на ней - личные вещи Виктора Хворостова, его свитер и панама...
  
  Интерпретация трагедии по версии Игоря Белякова.
  Сразу после выставления новой заставы, мы вместе с саперами на всех дорогах и дорожках, ведущих от реки, расставили мины и "растяжки" (замаскированные среди зелени и руин ручные гранаты, которые взрываются от обрыва натянутого тросика). Кроме того, везде на тропинках понатыкали сигнальных мин, обезопасив себя от неожиданных сюрпризов. Поскольку точка разместилась на окраине кишлака, подобраться к ней можно было как со стороны реки, так и из нескольких улиц и улочек. Последующее дополнительное минирование, по мере обнаружения новых тропинок или с целью усиления обороны крепости, происходило по личной инициативе взводного и других офицеров. Нетронутыми оставались несколько определенных дорожек для передвижения наших засад. Наверное, из-за всеобщей армейской неразберихи и не согласованности не вся информация доходила до низов подразделений.
  
  В тот фатальный день, 11 декабря 1984 года, планировалось выдвижение группы в засаду на восток от заставы. А командир взвода уехал на БТРе по делам в бригаду, предварительно поставив несколько новых растяжек, о которых мы не знали.
  Стемнело, но машина с офицером все еще не возвратилась на заставу. Замкомвзвода Тимур, имея приказ на проведение операции, повел группу, не дождавшись командира (так раньше бывало часто). На беду, мы пошли проверенной дорогой, которой ходили неоднократно и довольно хорошо знали места, расположенных на ней "сюрпризов". Шли вчетвером: впереди Тимур, за ним Виктор, Алик и я. Прижимаясь к дувалу с правой стороны, тихо продвигались в направлении реки. Злосчастный тросик растяжки зацепил Алик...
  
   Сработал запал РГД, а это, "к счастью" для уцелевших бойцов, оказалась именно она. Спустя мгновение мы все лежали на земле, пытаясь избежать поражения осколками гранаты. Никто не подозревал, что в 100 метрах от заставы, на дороге, по которой часто ходили, может стоять незнакомая "растяжка". Четыре секунды ожидания показались минутами. Раздался характерный хлопок и над головой, просвистели осколки. Я лежал ближе всех к месту взрыва, но осколок, нанесший смертельную рану, достался Виктору. Его не громкий крик и глухой стон вернули всех в реальный мир. Всего один некрупный кусочек железа попал ему в спину, прямо напротив сердца. Осколок прошил незащищенное бронежилетом тело и, видимо, зацепил жизненно важные органы. Не теряя времени, мы бросились в расположение, по рации предупредив заставу, чтобы готовили БТР в госпиталь. Но, как ни спешили, как ни старались победить смерть, она оказалась сильнее. Виктор умер в бронике на руках у Тимура...
  
  После этого личный состав взвода, особенно старшие призова, ополчились на командира, игнорируя, как только можно, все его приказы, считая офицера виновным в смерти товарища. Под Новый год, "приняв на грудь", мы пошли в соседнюю комнату разбираться. Взводного спасли закрытые двери и благоразумие старших солдат. Тем не менее, я встретил новогодние праздники в яме на гарнизонной гауптвахте.
  
  *** То ли действительно ребята ничего не знали об установленной растяжке, то ли просто кто-то из них неосторожно зацепил тросик - сейчас уже не узнаешь. Возможно, они и не в засаду шли, а просто гуляли возле крепости, да мало ли может быть причин. Реальным остается факт подрыва именно там и именно тогда.
  
  Страницы дневника
   ... Не могу себе представить, что Виктора больше нет среди живых. Так глупо погибнуть, когда осталось служить всего около трех месяцев. Ушел мой первый командир отделения, надежный товарищ и друг. Казалось, это могло случиться с кем угодно, только не с ним, настолько умелым и уверенным в своих силах он был в самых критических ситуациях. Виктор был мне ориентиром в службе, человеком, на которого я равнялся и хотел быть похожим. Мы вместе собирались отмечать наши первые 20 лет. До дня рождения парень не дожил 20 дней. Двадцать лет и двадцать дней, какая величайшая несправедливость! Будь ты проклята афганская война - горе матерей наших!
  
  Сегодня, 22 января, во взводе собирались отмечать день рождения Алика Шапиева, дагестанца моего призова. Купили несколько упаковок напитка "Сиси", сгущенки, печенья и конфет из магазина, а из-под кровати выглядывали фанерные ящики с "трофейными" фруктами. На столике - гора сочных апельсинов и гранат, импровизированная пепельница из артиллерийской гильзы. Полное армейское изобилие. Неплохо устроились.
  
  На кроватях сидят товарищи по взводу, продолжается бессвязный разговор ни о чем, движется по кругу "косяк", и я будто растворяюсь в едком наркотическом "кумаре". Парни моего призыва, и в первую очередь Виктор (издевательство над ним со стороны небезызвестного Сергея К. и повлияли на мой откровенный разговор со взводным), проявили к моей персоне безразличие и неприкрытую неприязнь. Большинство присутствовавших мужиков ведут себя аналогично. Лишь замкомвзвода Тимур слушал мой рассказ о скитаниях по госпиталям. Остальных я интересовал только как еще один часовой (во взводе оставалось немногим более десяти бойцов).
  
  Жизнь снова ставила передо мной очередную трудную задачу - вернуть подобающее мне место в коллективе. Терялся в догадках, как это делать, на кого опираться. "Новые порядки" во взводе, страсть бывших друзей к наркотикам и их отношение к младшим возмущали. В душе два чувства: отчаяние и обида. Вроде бы среди своих товарищей, и в то же время вокруг меня чужие люди. В комнате старшего призова для меня, конечно, "не нашлось" места. Вынужден был занять кровать в соседней, где жили остальные бойцы.
  Без сожаления я оставил неприветливую компанию и пошел к Коле Дмитриеву, единственному парню во взводе, который обрадовался моему возвращению. От него узнал шокировавшие меня подробности.
  
  Из рассказа Николая Дмитриева
  Когда взвод перебрался на заставу и устроился, ребята старших призовов получили полную свободу действий. Наша с Алхимом и Марсом жизнь превратилась в ад. Кроме постоянной работы и караула на посту, вечером, после "плановых" посиделок в кают-компании, нас ожидали довольно жестокие "полеты" и "приколы" от старших. А если взводный, по какой либо причине отсутствовал в расположении, то наркотики употреблялись, бывало, и днем. Наслаждаясь отсутствием должного контроля со стороны офицера, парни, словно отыгрывались на нас за "воздержание" в бригаде. Унижение, словом и делом стало повсеместным явлением во взводе. Взводный не смог защитить нас от своеволия старших.
  
  Во время последнего рейда в Кандагар, который прошел, словно веселое путешествие (если не считать инцидента с обстрелом своими вертолетами), ребята со взвода набрали много "плана". С тех пор вечера в расположении не обходились без "планирования". Кроме того, взвод стал часто выезжать на сопровождение в город, бойцы бывали в бригаде, у соседей на заставах и оттуда привозили плашки "плана" и иногда - пакеты героина. Полным ходом на точке заработал конвейер по производству браги, причем, ставили ее и офицеры, которые и стали инициатором этого процесса. Старшие кутили, а страдали, в первую очередь, мы с Марсом. Особенно доставалось ему, потому что был слабохарактерным. Наконец, это положение вещей его так достало, что он не выдержал физических и моральных унижений и решил наложить на себя руки. Однажды, где-то после обеда, Марс пропал из расположения. Только спустя несколько часов, обшарив все закоулки в крепости, подняли тревогу и бросились его искать в окрестностях. Нашли парня в руинах по-соседству с заставой. Марс умирал. Раны, нанесенные гранатой, которой он подорвал себя, оказались смертельными...
  
  Я отказывался верить в жестокость ребят моего призова. Но факты свидетельствовали об обратном. В голове не укладывалось, что за два месяца моего отсутствия прежние друзья превратились в таких негодяев, забыли начало своей собственной службы. Единственным из них, кто пережил подобные унижение на заставе "Элеватор", был Игорь Беляков, у остальных такая "прививка" от неуставных отношений отсутствовала. Виной всему стали, конечно же, наркотики. Только они могут в столь короткий срок довести человека до морального падения. Что говорить, если ребята из соседних застав в шутку называли нашу точку не иначе как "Чилим". В состоянии наркотического опьянения многие вещи выглядят иначе. А обычная "забота" о младших призовах превращалась в откровенное издевательство над ними. Все это было прискорбно, но это был мой взвод и выбирать не приходилось.
  
  И снова меня ждали горки писем. За два месяца отсутствия во взводе их накопилось много. Единственная приятная новость за весь день. Погружаясь в тот далекий гражданский мир, я забывал о настоящем, спасаясь от неприятностей и тоски. Порадовался за друзей- однокашников: они уже заканчивали сдавать сессию и готовились к каникулам, наслаждаясь беспечной студенческой жизнью. Несколько раз перечитал письмо от Галки, все еще уверенный, что у нас "все получится". Письма от Светланы из Ташкента, помимо приятных воспоминаний, вызывали желание немедленно взяться за ручку и "сотворить" достойный ответ на ее откровенные и красивые стихи. Правда, сочинять я не умел, а написать что-то героическое о службе не получалось. Но вызов был принят, и она во многом мне помогла увидеть нечто новое в рутине служебных обязанностей.
  
  Несколько слов о декабрьской операции 84 года.
  Рейд по окрестностям Кандагара на моей памяти проводился не впервые. Регулярные операции бригадного масштаба охватывали район от Черной площади и дальше на юг, вглубь зеленки. При этом "шурави контролю" подвергались все жилища и строения, попадавшие в поле зрения наших бойцов. Особенно не везло континщикам и зажиточным гражданам города. Несмотря на жесткий запрет командования и строгие меры наказания мародеров, уследить за всеми бойцами было нереально. Да и как тут можно проконтролировать, если целью операции и было прочесывание жилищ и всех помещений на предмет обнаружения оружия и складов боеприпасов? Сама суть операции - в поиске и тщательном обследовании целых городских кварталов и пригородных кишлаков. Многие солдаты, особенно дембеля, рассчитывали в таких рейдах поживиться за счет населения. Некоторые афганцы старались подкупить наших бойцов деньгами или продуктами с целью минимизации убытков от боевых действий, предлагали "бакшиш", лишь бы солдаты не заходили внутрь помещений. Иногда, но это срабатывало, поэтому эффективность проводимых действий снижалась. Бывало, что вместо поиска оружия, солдаты решали свои собственные проблемы с продовольствием. После комендантского часа, случалось, взламывались контины и безжалостно грабились, а в случае сопротивления хозяина ему могло не поздоровиться. Очень часто бойцы старших призовов посылали младших в замеченный днем контин за какой-то определенной вещью для дембеля или за едой. Командование старалось на ночь не оставлять подразделения в черте города, но не всегда это получалось, потому что некоторые территории блокировались несколько суток подряд. Одним словом, как и всякая война - эта была стихийным бедствием для населения, и после каждого такого прочесывания ряды моджахедов пополнялись обиженными дехканами или их родственниками, что шли мстить за поруганную честь или за смерть близких.
  
  Фото тех дней
   Бойці 3 ПТВ в декабрьском 1984 года рейдеБойцы 3 ПТВ в декабрьском рейде в окрестностях города Кандагара. На БТР ?307 сидят, слева направо: Мишка Гимчук (водитель), Сергей Корнилов, на переднем плане в берете Тимур Агабаев (замкомвзод), за ним Саид, справа от Тимура Сергей Ена с автоматом в руках, за ним Игорь Гулевский, крайний справа Сергей Чернышев. Эта и следующие фотографии сделаны в декабре 1984 года. []  
  Бойцы 3 ПТВ в декабрьском рейде в окрестностях города Кандагара. На БТР ?307 сидят, слева направо: Мишка Гимчук (водитель), Сергей Корнилов, на переднем плане в берете Тимур Агабаев (замкомвзод), за ним Саид, справа от Тимура Сергей Ена с автоматом в руках, за ним Игорь Гулевский, крайний справа Сергей Чернышев. Эта и следующие фотографии сделаны в декабре 1984 года.
   Солдаты взвода на улицах города возле местного контина, торгующего фруктами.
  Солдаты взвода на улицах города возле местного контина, торгующего фруктами. "Нежадные" продавцы угощали парней гранатами и яблоками, ну и, конечно, дарили плашки "плана".
   Тимур и Игорь в Кандагаре. За спиной у Игоря огнемет Шмель. О безопасности можно судить по отсутствию у замкомвзвода автомата. []
  Тимур и Игорь в Кандагаре. За спиной у Игоря огнемет Шмель. О безопасности можно судить по отсутствию у замкомвзвода автомата.
   Бойцы готовят ужин возле БТРа. На переднем плане слева - Александр Снигирь (наводчик), справа - Марс и другие ребята взвода. []
  Бойцы готовят ужин возле БТРа. На переднем плане слева - Александр Снигирь (наводчик), справа - Марс и другие ребята взвода.
   Фото возле контина, торгующего разной бытовой мелочевкой, вместе с континщиком и афганским бойцом. Во время блокировки у отдельных бойцов взвода было достаточно времени осмотреть окружающие кварталы и прогуляться по магазинам. Осмотр внутренних помещений контина также входил в обязанности наших солдат. []
   Фото возле контина, торгующего разной бытовой мелочевкой, вместе с континщиком и афганским бойцом. Во время блокировки у отдельных бойцов взвода было достаточно времени осмотреть окружающие кварталы и прогуляться по магазинам. Осмотр внутренних помещений контина также входил в обязанности наших солдат.
   Совместное фото бойцов взвода с саперами. На переднем плане командир саперного взвода со служебной собакой. Четвероногие помощники искали взрывчатку в афганских домах и на дорогах. Благодаря ним, многие парни остались живы. []
  Совместное фото бойцов взвода с саперами. На переднем плане командир саперного взвода со служебной собакой. Четвероногие помощники искали взрывчатку в афганских домах и на дорогах. Благодаря ним, многие парни остались живы.
   Окрестности Кандагарской
   Окрестности Кандагарской "зеленки". Взводный БТР движется на юг вместе с ротой ДШБ. Короткий привал и подкрепление трофейными гранатами. На переднем плане старший лейтенант Коблов и экипаж машины Снигирь и Гимчук. Сзади - знакомые до боли горы Кандагарской долины.
  
   Такие рейды, на мой взгляд, приносили больше вреда, чем пользы, и необходимость их была вызвана, в большинстве случаев, не реальной надобностью, а скорее для имитации деятельности афганских армейских частей, расположенных в городе. Они выступали инициаторами масштабных операций. Но, одно дело - гоняться за бандами по просторам зеленки, совсем другое - чесать богатые кварталы города, предварительно блокировав подходы и выходы из них. У "духов" не оставалось ни малейших шансов. И понимая это, они, как правило, растворялись среди мирных жителей, не оказывая сопротивления. Нашими трофеями бывали старые винтовки английского производства, плохо запрятанное стрелковое оружие, мины и другие боеприпасы. Не припоминаю случая, чтобы в результате таких операций захватывались серьезные арсеналы вооружения или склады боеприпасов. Несмотря на отличную работу разведки, данные, что так или иначе попадали в штаб 2-го армейского афганского корпуса, неминуемо ставали достоянием врагов. И пока шли приготовления, "духи", как правило, успевали провести превентивные мероприятия.
  
   Больше пользы для нас, "шурави", было от локальных операций возле бетонки, когда блокировался отдельный опасный участок, и на всем протяжении от дороги проводилась, так называемая, зачистка территории, с уничтожением блиндажей и отдельных строений. К концу пребывания наших войск в Афгане в окрестностях Кандагара целые кварталы строений были снесены, чтобы обезопасить колонны от прицельного обстрела из гранатометов (результаты таких операций особенно заметны в районе Черной площади).
  
   2. Застава "Наука".
  
   Выставляя кольцо новых точек вокруг гарнизона, командование собиралось решить несколько возникших проблем. Первая и основная задача - предотвратить ракетные обстрелы расположений наших частей и аэропорта подвижными группами "духов". Вторая задача заключалась в том, чтобы, в случае обстрела, немедленно обнаружить позиции врагов и имеющимися средствами уничтожить или навести на них авиацию и артиллерию. Третья - посредством выдвижения засадных отрядов перекрывать пути движения банд, промышляющих подобными действиями. Благодаря нашему присутствию на господствующих высотах, вооруженные примитивными переносными ракетными комплексами группы духов оттеснялись дальше, вглубь зеленки на более безопасное расстояние. А те, что проникали в контролируемую шурави зону, быстро выявлялись и уничтожались с помощью засад, артиллерии и мобильных отрядов застав. На счету отдельных точек (в их активе) числилось по нескольку уничтоженных духовских групп, были захвачены небольшие трофеи.
  
   *** Духовские артиллерийские установки - примитивное и простое оружие времен второй мировой, представляли собой реактивные снаряды, стартующие с направляющих в виде одного или двух рядов труб (или это были простые металлические балки, закрепленные под определенным углом). От автомобильных аккумуляторов к снарядам подавалось напряжение, что приводило к запуску реактивных движков боеприпасов. Неэффективное в военном отношении оружие, потому что ракеты имели большей разлет и редко попадали в цель, наносило зачастую непоправимый психологический удар по отдельным категориям шурави, особенно гражданским, создавала атмосферу постоянного страха и опасности.
  
   Сторожевая застава номер 18, позывной командира "Наука", разместилась в нескольких смежных поместьях покинутого населением кишлака у подножья горы Заниргар. Сверху нас "прикрывала" застава "Персей". До ближайшей равнинной заставы "Мост" по дороге было около 10 километров. Горный кряж и местные дороги днем полностью контролировались нами, территория вдоль долины реки Тарнак - вооруженными племенами белуджей. Но ночью сюда свободно (как и всюду) проникали "духи". Взвод ПТВ занимал крайний, правый двор на юго-западной околице кишлака и выставлял два поста: один постоянный, размещался на деревянной вышке, на территории двора, где караулили круглосуточно, а второй - возле стоянки БТРов - выставлялся только на ночь. Причем техника была прикрыта дувалами со всех сторон. На этом же посту, на плоской крыше подсобного домика, находилась обустроенная для стрельбы вдоль подножья горы и в долину реки позиция штатного станкового гранатомета СПГ-9 и ПТУРа.
  
   В соседнем дворе дислоцировались некоторые взвода , управление минбатареи и недавно созданный из солдат различных подразделений батальона взвод разведки, бойцы которых несли караульную службу на своих постах. Вместе перечисленные подразделения и образовывали заставу. Машины минбатареи и БТРы разведвзвода занимали позиции аналогично нашим, возле жилых домов, среди руин. Здесь же находилась бронетехника заставы "Персей". Въезд на точку был один со стороны гор, через ворота, которые охранял пост минбатареи. Между собой все поместья связывались пробитыми в дувалах неширокими проходами, кое-где были деревянные двери. Для удобства часть внутренних перегородок во дворах была разрушена и образованы большие площадки.
  
   Двор типичного для местных кишлаков поместья прямоугольной формы имел размеры около 10 на 15 метров. Высота обрамляющих дувалов достигала трех метров. Со стороны расположения минбатареи, в левом дувале, был проход и деревянная калитка во двор - парадный вход. Другой вход прятался за помещением казармы в конце узкого прохода. В трех метрах от входа, в углу поместья на деревянной вышке, находился пост боевого охранения . В центре стоял турник Тимура, а напротив жилых комнат, под дувалом, солдатами взвода были сделаны крохотные пристройки подсобных помещений. Ближе к правому дувалу ютился колодец и рядом с ним, в невзрачном домике, размещалась гордость заставы - крохотная баня с парилкой. Из всех, вновь созданных (да и старых застав), только на нашей можно было нормально попариться и помыться, не жалея воды.
  
   *** Данное заведение гигиены вызывало зависть личного состава всего батальона и его офицерского корпуса. На помывку к нам приезжали многие из командиров, дислоцированных неподалеку рот и взводов, даже сам комбат жаловал своим присутствием. Это, с одной стороны, было обременительно и хлопотно, но с другой - мы имели постоянный контакт с друзьями и товарищами в других взводах, обменивались новостями и "бакшишом".
  
   Любая застава начинается с организации добротного питания. Немногочисленный личный состав взвода принимал пищу в тесной, но уютной комнате за общим столом. Еду готовил один из узбеков (кажется, Якуб), и делал это замечательно. Вместе с нами питался и взводный. Он отдавал свой офицерский паек в общий котел. Редко когда в столовой находилось больше пяти человек по причине малочисленности взвода и занятости его отдельных бойцов. Офицер предпочитал обедать в своей комнате или в компании командиров- соседей.
  
   "Крепость" производила приятное, можно сказать, идиллическое впечатление. Спокойный ритм жизни, никаких тебе построений, разводов на работы, все по-домашнему просто и легко. Если бы не духи, то о лучшей службе нечего и мечтать. Наконец-то над головой мощные потолки, толстые стены надежно защищают и от жары, и от холода. Более качественного и надежного жилища в этой стране не существовало. Не застава, а сказка для солдата.
  
   На фото за спинами бойцов взвода слева - вход в столовку, строение справа - баня. В первом ряду сидят: (слева направо) Якуб, я, Саид; стоят: Игорь, Андрей, Сергей, Тимур. Застава
  На фото за спинами бойцов взвода слева - вход в столовку, строение справа - баня. В первом ряду сидят: (слева направо) Якуб, я, Саид; стоят: Игорь, Андрей, Сергей, Тимур. Застава "Наука", февраль 1985 года.
  
  Правда, первые недели после выставления некоторое беспокойство причиняли редкие минометные обстрелы. Это духи проверяли шурави на крепость нервов и выдержку. Получив достойный отпор из всех активных стволов, враги поняли, что мы пришли сюда всерьез и надолго. Один раз гарнизону досталось и от своих летающих собратьев по оружию: заставу по ошибке накрыли залпы НУРСов из патрулировавших вертолетов.
  
   Из рассказа Андрея Чикина.
  В один из вечеров "Молдаван" занялся регулировкой фар своего БТРа. Два четких конуса прорезали черноту афганской ночи и отобразились на тыльной стороне нашего жилища. В это время в воздухе находилась пара дежурных "вертушек", и так как, по-видимому, не всех пилотов предупредили о новой заставе, поэтому они зашли на боевой заход по выявленному свету фар "духовской" (а чьей же еще?) машины. В темное время суток в этом месте наша техника не ездила.
  
  За исключением постовых, все бойцы взвода находились в комнате и только ощутили, как снаряды впиваются в глиняные стенки и потолок, а на улице раздаются взрывы. На головы посыпалась пыль (хорошо, что не осколки). Чудесные свойства глины буквально спасли присутствующих, поглотив смертоносные железки. Над заставой на бреющем пролетели вертушки и снова зашли на боевой курс. В эфир скороговоркой полетели "ласковые слова" в адрес пилотов, в небо - осветительные ракеты, на точке объявили тревогу. К счастью, второй залп удалось предотвратить.
  
  Броник Мишки получил незначительные повреждения (несколько осколков попало в колеса и в моторный отсек), а сам он успел спрятаться под броню. Один НУРС пробил потолок комнаты и воткнулся в противоположную стену над кроватью командира минбатареи. Повезло, что снаряд не взорвался, а офицера в это время не было в помещении (капитан оказался с юмором, не стал вытягивать "сюрприз", а использовал его, как вешалку для фуражки). Этот НУРС стал визитной карточкой и талисманом заставы, и все гости, прибыв в расположение, первым делом шли смотреть на него.
  
  *** История с обстрелом имела весьма прозаическое и корыстное продолжение. Командир взвода написал обширный рапорт повреждений БТРов и выставил своеобразный "счет" в штаб батальона. Заявку рассмотрели и оперативно удовлетворили через пару месяцев. На "поврежденные" БТРы мы получили новые двигатели, два комплекта шин и .... ни одного радиатора. Хотя пострадать они должны были в первую очередь, их не выписали со склада. Ларчик открывался просто - радиаторы были в большом дефиците в бригаде, и выдавались только по большому "блату". Простой логикой действия армейских кладовщиков описать нельзя.
  
  Гарнизоны точек внешнего кольца застав, привлекали к сопровождениям только в случае исключительной необходимости, когда под рукой не оказывалось ответственных за конкретные участки дороги подразделений. Это происходило во время рейдов, крупных засадных действий или при отсутствии отдельных мотострелковых батальонов выполнявших другие задачи. Отрезок дороги от аэропорта до "1001" (включая сам город) во время прохода по ней колон теперь почти полностью контролировался заставами 3 МСБ (г) и их мобильными группами. Отсюда - неограниченная возможность перемещения бронетехники по цепочке сопровождения и по всему гарнизону застав взводных БТРов, поездок "в гости" к соседям, и выездов за "трофеями".
  
  В дополнение к стандартному солдатскому меню в это время года, мы имели настоящее фруктовое изобилие. Взводный БТР привозил фрукты из застав, расположенных на главной дороге. Сейчас продолжался период массового вывоза в Пакистан выращенных на местных плантациях гранатов и апельсинов. Ящики, наполненные этим вкусным товаром, наряду с кишмишем и наркотиками, ставали "бакшишом" от местных торговцев, их платой за безопасный проезд через охраняемую нами территорию.
  
   "Шурави контролем" преимущественно занимались бойцы точек, расположенных на магистральной дороге. Они контролировали большинство грузовых перевозок в направлении пакистанской границы и обратно и обязаны были досматривать все машины на своих постах. А от выполнения прямых служебных обязанностей до "небольшого" произвола, был всего один маленький шажок, который в условиях боевых действий сделать не трудно. И, увы, многие бойцы, вольно или под давлением старших, его делали.
  
  То, что солдаты других подразделений час от часу занимались такого рода "промыслом", я слышал и знал, но во взводе после возвращения в бригаду этого не наблюдалось, наверное, потому что не было возможности. И вот теперь, от Виктора С. я услышал восторженный рассказ о том, как он и другие ребята подразделения на автостраде подальше от застав останавливали афганские авто и проводили осмотр машин торговцев. Трофеями шурави особо не брезговали, забирая у континщиков различный понравившийся им товар. Все, что вез афганец в грузовой фуре: от японских часов или ящиков с фруктами, до разной косметической мелочи типа зубной пасты могло стать "бакшишом". Заготовка "плана" проводилась параллельно основному мероприятию и всегда оставалась на первом месте. В большинстве случаев, при "правильном" поведении континщика, его потери ограничивались именно несколькими плашками, а несколько ящиков фруктов шли как небольшой довесок.
  
  Кроме этого позорного для нас явления, процветали и другие, более демократические формы общения с местным населением, а именно - взаимовыгодная торговля. Ее размах был намного шире. В первую очередь это касалось топлива. Здесь мы, несомненно, спасали афганцев, когда им не хватало собственных запасов. Многие из наших парней имели большую выгоду и серьезный, даже по нынешним меркам, бизнес, наладив четкую схему продажи бензина и солярки отдельным представителям из местных. На заставе "Мост" операции осуществлялись через одного из таджиков моего призова. Он прекрасно говорил на "фарси", что помогало договариваться с противоположной стороной без посредников, и заработал на торговле приличные деньги. Подобные "послы доброй воли" имелись на многих заставах. В той или иной мере бензином приторговывали все, кто мог, при первой же возможности. Это была наша жидкая валюта в расчетах с афганцами. Не оставались в стороне и офицеры. Солдатское радио донесло, что наш прежний комбат, майор. Б., перед дембелем, во время сопровождений загонял батальонный бензовоз в Кандагар и полностью сливал его афганским "барыгам". Расчеты осуществлялись на месте, и все стороны оставались довольны.
  
  Во время операций в руки солдат часто попадали местные деньги - афгани. После рейда, одни офицеры во время строевых смотров обыскивали бойцов и уничтожали афгани, тем самым спасая парней от наказания, другие - настоящие "шакалы" - действовали с целью личного обогащения, потом присваивали отобранные деньги (воспоминания парня из ДШБ). Об этом наверняка знал или обязан был знать комбриг. Но, возможно, офицеры "Особого отдела" ему не всегда и не все ему докладывали, возможно, частично, скрывали истинные масштабы творящихся безобразий. Многим, в том числе и мне, казалось, что командир просто закрывал глаза на такие вещи.
  
  Но не всегда торговля или мародерство всходило из рук. Афганцы захватывали в плен бойцов во время торговых сделок, устраивали засады, жаловались нашему командованию.
  
  Из рассказа бойца ДШБ.
  Десантники одной из рот во время рейда "отметились" жестокой расправой над несколькими жителями кишлака поблизости от Кандагара. Местные запомнили номер БМПешки. С того времени душманы устроили настоящую охоту за машиной. Она несколько раз чудом оставалась не поврежденной при обстрелах и подрывах, и все таки в одной из операций духи вычислили и уничтожили БМП, расстреляв ее из гранатометов, причем, другие машины роты не пострадали.
  
  Из рассказа Валерия Михайловина.
  На заставу из Союза прибыл новый командир взвода, лейтенант Б. Необычные, условия службы и полная свобода действий сыграли с молодым парнем плохую шутку. Оставаясь единственным офицером на точке и делая ставку в службе на бойцов старшего призова, он попал под их влияние. Вообще, это было нормальное явление. Но, на несчастье офицера, ребята оказались слишком ушлые. Застава находился воле магистральной дороги. Бойцы привыкли к "бакшишам" из проезжающих афганских автомобилей и автобусов. Возможность поживиться вошла в систему. Понемногу вовлекли в это дело и лейтенанта.
  
  Однажды он и еще двое бойцов остановили автомобиль с необычным багажом: в грузовом отделении находились какие-то мешки с бумагой. Боец, не обращая внимания на отчаянные протесты хозяев, начал "проверять" их содержимое. Парень просто замер от неожиданности, вынув оттуда две полных горсти афганских денег. Жажда наживы затуманила разум. Отозвав офицера в сторону, второй боец, сержант, посоветовал пристрелить континщиков и уничтожить машину, а деньги забрать (автомобиль и людей ничего не стоило "списать", сымитировав подрыв на мине). В этой ситуации лейтенант сделал фатальную ошибку. Вместо того чтобы, или послушать сержанта, или отпустить афганцев не причиняя им ущерба, он позволил ребятам взять часть денег из мешка и отпустил авто. Континщики, как, оказалось, имели нужные связи в городе и сразу же обратились в государственную службу безопасности (ХАД). Те, оперативно вышли на комбрига, виновников быстро нашли и арестовали. Уголовное дело подрывало наш авторитет и приобрело размеры серьезного конфликта между шурави и местными, потому ребят решили "отдать в жертву" - осудить на максимальные сроки заключения.
  Все трое попали в камеры при "Особом" отделе гарнизона. Расследование дела длилось не долго, и результат его не трудно было угадать. Не перенеся позора, лейтенант Б. повесился, а бойцам дали по 5 лет тюрьмы.
  
  Из воспоминаний Валеры, бойца автоколонны.
  17 апреля 1984 года 2 рота нашего 126 автобата (колонна 5212), вместе с наливниками вышла в рейс по маршруту Шинданд-Кандагар. 17-го заночевали на перевале. На следующий день дошли до Кишкинахуда, где снова остановились на ночлег. Вечером дембеля наливников, после принятого на грудь спиртного "бомбанули" в Кишкинахуде дуканы. Видно ребята хорошо "скупились". Утром наши особисты в присутствии представителей ХАДа, изъяли у них кучу магнитофонов, шмоток и афганей. С опозданием колонна вышла на Кандагар. "Духи" их уже ожидали. В этот день, 19 апреля, по зеленке их колонна потеряла 8 машин, о потерях в личном составе не могу ничего сказать. По прибытии в гарнизон, колонну повторно обшмонали, и тоже был неплохой улов. Кашу, заваренную такими "интернационалистами", нам приходилось расхлебывать и в дальнейшем.
  
  *** Подобных трагических историй было достаточно много в разных гарнизонах всей 40-вой армии. Преступления отдельных наших "товарищей" и сослуживцев, несмываемым пятном ложились на всех шурави, озлобляли афганцев и способствовали росту рядов моджахедов. Ограниченный конфликт между правящими кланами постепенно перерастал в гражданскую войну, куда вовлекались как местные бандформирования, так и ОКСВА.
  
  3. Дни и ночи службы.
  
  Сразу по возвращении я надел хомут караульной службы. Уменьшившийся до десятка бойцов взвод едва справлялся с этой довольно простой задачей. Людей катастрофически не хватало, а пополнения все не было. После нескольких часов ночного дежурства, днем меня ожидали пулеметы БТР, потому что я остался единственным наводчиком. Конечно, посидеть за пулеметами мог любой из старослужащих, но разобрать их, почистить, привести в порядок мог не каждый, да и не горел желанием. Я с удовольствием занялся любимым делом, восстанавливая забытые навыки. Кое-чему приходилось учиться почти заново, чтобы не сплоховать в ответственный момент. Заботы отвлекали и придавали уверенности. Наконец, несмотря на прохладные отношения с половиной сослуживцев, я почувствовал, что нужен коллективу, что мои знания и умения чего-то стоят.
  
  На третий день по приезду на заставу, начался очередной бригадный рейд. Взводный объявил об этом на традиционном утреннем разводе после завтрака. Не скажу, что новость обрадовала, и некоторое беспокойство по поводу готовности к операции у меня все же возникло. После недолгих сборов и такого же быстрого выдвижения БТРа вдоль горного кряжа, взвод занял позицию за пять километров от точки, блокировав один из возможных маршрутов отхода духов из Кандагарской зеленки, которую сейчас прочесывали другие подразделения. Ребята заняли оборону ближе к вершине горы, откуда кишлаки и дороги к ним просматривались как на ладони на многие километры вглубь зеленки. Броник весь день находился вместе с группой, а под вечер мы вернулись на заставу, поддерживая постоянную радиосвязь с засадой. Ее малочисленность вызывала тревогу у командира взвода. Так продолжалось около трех дней, и все это время я не вылезал из машины. Вместе с взводным мы мотались между бригадой, заставами и засадой, постоянно находясь в движении. Не дающее расслабиться ощущение опасности из-за возможности нарваться на мину, когда БТР ехал незнакомыми дорогами, а то и по бездорожью, поначалу здорово действовали на нервы. Подрывов в то время в пределах размещения новых застав хватало с лихвой. Не проходило и недели, чтобы какой-то БТР батальона не "ловил" мину. Экипаж и десант спасали высокие колеса бетээра и бойцы, как правило, отделывались лишь ушибами, синяками и шишки. Но если БТР наезжал на мощный заряд (фугас), броня не выдерживала и тогда, доставалось всем, а особенно пулеметчику, которого могло буквально "размазать" по пулеметам. Единственное утешение в этом случае, что все происходило мгновенно, и никто ничего не успевал ни понять, ни почувствовать. Тем не менее, человек привыкает ко всему. Постоянное движение отвлекало от неприятных мыслей, а накопленная усталость не оставляла времени на размышление. Добравшись до кровати, на заставе мгновенно проваливался в глубокий сон, пока сменившийся с поста караульный, не поднимал очередную смену.
   Операция продолжалась три дня. Мы не произвели ни единого выстрела, но задания свое выполнили. Бывает на войне и такое.
  
  Страницы дневника. 28 января.
  ...Темная январская ночь. Резкие порывы ветра налетают внезапно и стремительно, закручивая небольшие вихри и выделывая своеобразные танцевальные па возле моего поста. Так же резко ветер вдруг стихает, и становиться так тихо, что чувствуешь удары своего сердца и шум крови в висках. Все передумано, переосмыслено и переиграно несколько раз подряд. Мозг работает четко, как отлаженный часовой механизм. В голове "прокручиваются кадры" из прошлой жизни. Я стараюсь замедлить течение мысли, сосредоточиться на каком-то одном эпизоде, но картинки наплывают друг на друга и получаются нечеткие смазанные эпизоды
  Вдруг тишину взрывает резкий высокий голос и тут же уму вторит дружный звонкоголосый хор, перерастая в своеобразное концертное выступление. Словно плач ребенка или крик смертельно раненого существа вой шакала обрывается на взлете - голос моего АКСа действует успокаивающе на зверей...
  
   В эти дни, находясь в бригаде, встретил приятеля из 7 роты. От него узнал некоторые подробности декабрьского рейда к Пасабу...
  
  Из рассказа Славика Ангина.
  Во время прочесывания виноградников под кишлаком Пасаб рота попала в засаду. Не успели мы опомниться и рассредоточиться, как ловушка захлопнулась: пути к отступлению были отрезаны - позади нас была еще одна группа духов, что отсекла остальные подразделения. Мы оказались в окружении на простреливаемой с разных сторон плантации. Хорошо хоть в винограднике, а не на открытом пространстве, было куда спрятаться. Сразу, под прикрытием огневой завесы отойти не удалось, мешал высокий дувал и прицельный огонь врагов. Пришлось занимать круговую оборону и ждать помощи.
  
  Завязалась вялотекущая перестрелка с духами. То они, то мы брали инициативу в свои руки, и после небольшого затишья бой разорался с новой силой. Так продолжалось несколько часов. Позиции душманов находились рядом, нас разделяли десятки метров. Когда выстрелы стихали, мы слышали, как они переговариваются между собой, что-то орут нам, на фарси. Во втором взводе у нас служит таджик-пулеметчик. Он переводил их слова, принимал вызовы душманов и при огневой поддержке друзей вставал во весь рост, поливая свинцом вражеские позиции из ПК. При этом смачно приправляя выстрелы отборными афганскими непристойностями. Заведенные руганью духи, в свою очередь, отвечали тем же. Потом, когда стрельба утихала, снова начинались не менее острые словесные дуэли.
  
  Время утекало. Увы, оно было нашим союзником. Остаться на ночь в таком критическом положении означало смерть для большинства из нас. Хорошо, что у духов не хватало боеприпасов, и иногда, они кидали кирпичи вместо гранат. Мы отвечали настоящими - это их "успокаивало". Пару раз несколько наших ребят забирались на крышу соседнего домика и оттуда короткое время вели сокрушительный огонь по врагу. Душманы сразу брались за гранатометы, и смельчаки торопливо возвращались в виноградник. Роте везло: кроме легких ранений осколками гранат и касательных пулевых, потерь не имели. Но выхода из ситуации пока не видели. Не помогла и авиация. После интенсивного обстрела позиций душманов из вертолетов, те, как ни в чем не бывало, продолжали стрелять. В душу понемногу начал закрадываться страх.
  
  Спустя несколько часов боя в окружении, неподалеку разгорелась жаркая перестрелка, которая понемногу приближалась. Воспользовавшись брешью в рядах душманов, вызванной действиями соседних подразделений, рота, через разрушенный подрывом дувал смогла начать отход. Андрей Кобылин со своим ПК прикрывал общее отступление, сдерживая попытки духов вести прицельный огонь. Я уже миновал опасное место, когда послышался отчаянный крик и пулемет замолк. Снайперская пуля попала Андрею в лоб, мгновенно оборвав жизнь парня, но благодаря нему рота вышла из вражеской ловушки без потерь...
  
  Тот рейд запомнился еще одним случаем. Вместе с нами старшим командиром шел начальник штаба майор Курдуманов. Во время одной остановки он занял позицию возле нас и вел наблюдение через небольшую дыру в дувале. Наверное, там его заприметил вражеский снайпер. Но майору крупно повезло. Он отошел от точки наблюдения, а в ту дырку, на свою беду, выглянул молодой офицер из числа приданных батальону десантников из Лошкаргаха. Снайпер не промахнулся. После этого начштаба словно подменили. Куда подевалась эти солдафонские уставные замашки, чрезмерная старательность и рвение. Майор стал вполне "своим" офицером.
  
  Рейды и сопровождения собирали новые жертвы. Конца этой жестокой бойне не было видно. С каждым месяцем в войну против шурави включались свежие, хорошо подготовленные и наученные, банды и группировки, а наши подразделения редели. По стрелковому вооружению духи нам уже не уступали, а в умении воевать в здешних условиях, во многом превосходили. Перспективы прекращения войны таяли, словно утренний туман. Война набирала все более широкий размах.
  
  Строго установленного времени подъема на заставе не было, поэтому просыпались все довольно поздно по армейским меркам. Естественно, это правило касалось только ребят старших призовов и только в случае, если взводный не составлял с вечера планов на поездку по делам. После перенесенного гепатита я стал гораздо слабее и всего три раза с трудом смог поднять двадцатикилограммовую гирю из-под АГС (эти гири надевались на треногу станка гранатомета для придания ему устойчивости и были очень удобны для упражнений и переноски). Размеренная жизнь на заставе, наличие турника, гирь и свободного времени позволяли физически совершенствоваться любого из бойцов. Каждое утро, я, несмотря на недосыпание, заставлял себя делать зарядку. Тогда же впервые поверил в возможность нормальной (не по ранению) демобилизации из армии.
  
  *** Не хотелось вернуться домой "дохлым хлюпиком" и выглядеть смешно в глазах гражданских друзей. Пример некоторых дембелей, одетых по последнему писку армейской моды, но слабых физически для меня был неприемлем.
  
  Кроме несения караульной службы на заставе в обязанности нашего взвода входили задачи по засадным действиям в долине реки для выявления и уничтожения мобильных "артиллерийских" групп духов. Для проведения чуть ли не ежедневных ночных операций взвод усиливали солдатами 8 роты. Засадная группа включала до двух десятков бойцов, причем большинство - ребята из роты, а мы как довесок. От взвода на "работу" выходили призовами: один вечер собирались деды, другой - черпаки. Приказ на засаду из штаба батальона приходил ближе к вечеру, и это становилось понятным, когда в ворота точки заезжали БТРы 8 роты.
  
  В первую такую ночную операцию попал в конце января. В этот день взводный объявил выходной, и я занимался обустройством жилой комнаты, созданием более комфортных условий для быта - мастерил книжную полку из-под ящиков для мин. Времени и фантазии, как и материала, хватало.
   На фото призов черпаков 3 ПТВ во время игры в волейбол во дворе минбатареи, зима 1985 года. Слева направо: Игорь Беляков, Саид, Алик Шапиев и Александр К. []
  На фото призов черпаков 3 ПТВ во время игры в волейбол во дворе минбатареи, зима 1985 года. Слева направо: Игорь Беляков, Саид, Алик Шапиев и Александр К.
  
  После обеда на волейбольной площадке в соседнем дворе минометчиков развернулось соревнование между призовами. На кону стояла очередь в засаду. Мы безнадежно проигрывали дедам из-за несогласованности и вмешательства в игру не в меру активного Алика. Нам светила ночная прогулка, если вдруг поступит приказ. И он не заставил себя ждать. На ужине Тимур объявил о подготовке черпаков к ночной операции.
  
  *** Так вышло, что еще ни разу за все время службы я не брал участия в таких мероприятиях (наш взвод просто не привлекали к ним). Адаптация к военным условиям после длительного пребывания на гражданке (так называемый "синдром Союза"), привыкание к мысли о том, что в любой момент твоя жизнь может быть подвергнута риску, первые недели по возвращению действовала угнетающе. Но, наверное, такова природа человеческая - любопытство пересиливало опасения.
  
  К моему неудовольствию взводный поручил мне нести тяжеленный рюкзак с боеприпасами, что оказалось нелегко после перенесенного гепатита. Когда совсем стемнело группа начала выдвижение на позиции...
  
   30 января, застава "Наука".
  Вышли из расположения, растянувшись длинной цепочкой. Холодное сияние луны заливало долину, высвечивало дорогу группе. Справа чернели горы, слева тянулась редкая зеленка поймы реки. Мы шли у подножья горного хребта по знакомым тропинкам. Дул холодный пронизывающий ветер, заставлявший кутаться в бушлаты. Где-то впереди, то появляясь, то словно растворяясь в пространстве, прокладывал дорогу засаде головной дозор. Иногда, на очередном пригорке, лунный свет, падая на спины бойцов, очерчивал три силуэта. Высокая фигура однопризовника Валерия Михайловина с массивным ПК в руках служила своеобразным ориентиром направления нашего движения. Постоянную связь с парнями поддерживали по рации.
  
  На расстоянии нескольких километров от точки, там, где горы вплотную подходят к пойме реки находились развалины отдельно стоящего поместья. До этого места территория просматривалась из постов заставы, дальше начинались владения духов.
   В руинах останавливаемся. Через проломы в стенах здания и проемы окон противно завывает ветер, холодно. Взводный решает организовать засаду здесь. Быстро разбиваемся на смены и выставляем несколько постов наблюдения. Свободные от караула бойцы, прячутся от ветра в глубине внутренних комнат, жмутся по углам.
  
   Через несколько минут, когда возня и перемещения внутри развалин прекратились, воцарилась тишина, нарушаемая только ветром и приглушенным голосом радиста, докладывающего на заставу об обстановке каждые полчаса.
   Сон не идет. Думать тоже ни о чем не хочется. Докучает холод, который после стремительной ходьбы стал забираться под бушлат. Переворачиваюсь с бока на бок, пытаясь согреться. Дремлю, сжимая в руках автомат.
  Незаметно подошло время караула. Отстоявшие свое ребята устраиваются на нагретых нами местах. Выползаю на пригорок возле руин, первым делом оглядываюсь вокруг. Луна все так же предательски подчеркивает тенью каждое движение, но она же и помогает обнаружить врага за сотни метров.
  
   Вдали виднеются огни аэропорта, за рекой - небольшой кишлак. Темными пятнами выделяются купы деревьев и сады - наиболее вероятные места для укрытия групп духов. Неторопливо просматриваю выделенный мне сектор обзора. Пристально вглядываюсь в черную нить арыка. Все покойно.
   Не знаю, чего хочется больше: первым увидеть вдали вспышки стартующих духовских ракет и уничтожить огнем врагов, или пусть сегодня ничего этого не случиться. Двойственное ощущение между жаждой тщеславия и воинской отваги, и желанием избежать опасности. Будоражит мысль о том, что мы сами можем стать жертвой духовской засады. Время медленно уплывает в вечность. В зеленке ничего не происходит. Провидению плевать на все мои рассуждения и ожидания.
  Ощущение опасности притупляется, на смену ему приходит уверенность в собственных силах. Чувствую себя хорошо, бодр и готов к любому варианту развития событий. Берет верх желание отличиться, и вот уже я в деталях начинаю представлять, как мы накроем мобильную группу душманов, возьмем трофеи. Но, два часа моего караула заканчиваются, а в зеленке по-прежнему тихо.
  Назад возвращаемся в темпе. Хочется быстрее забраться под теплое одеяло, расслабиться в мягкой постели. Тяжести рюкзака с боеприпасами, что так надоедал при выдвижении, сейчас не ощущаю. С радостью маленькой победы над собственным страхом, возвращаюсь на заставу...
  
  Обустройство заставы продолжалось. Что-то делали соседи, в свою очередь и мы не все закончили строить. Всегда оставалась потребность что-то улучшить. Нет пределу для повышения боеготовности. Отсутствие строительного материала компенсировали найденными вблизи поместья колодами и материалом, но многого не хватало. Приходилось делать вылазки в громадный кишлак возле бетонки. Этим взвод занимался несколько следующих дней.
  
  Кишлак стоял пустой. Большое пуштунское селение когда-то (до гражданской войны) насчитывало несколько тысяч жителей. Сейчас здесь проживало три-четыре семьи. Неестественная, угнетающая тишина брошенного человеческого жилья. Всюду, куда не посмотришь, покинутые жилища и мечети, запущенные арыки и оскверненные колодцы. Красивые вещи, что изредка попадались в домах и изящные строительные решения говорили о высоком уровне жизни и давней культуре этого народа. Мертвые жилища и чернота разбитых окон были немыми свидетелями трагедии, которая разыгралась здесь когда-то давно. Почему жители покинули кишлак? Ведь поселок белуджей, который находился рядом, был перенаселен. На большинство вопросов я не находил вразумительных ответов. Опустошенность кишлака выглядела еще более не понятной, потому как на дувалах и стенах домов не было никаких следов войны: ни разрушений от снарядов, ни дырок пуль. Покинутое селение служило каменоломней для большинства наших застав в радиусе нескольких километров. Многие дворы и дувалы были разобраны начисто, особенно новые строения, почти полностью отсутствовали деревянные части сооружений. Но и того, что оставалось, хватило бы не на один десяток новых точек шурави.
  
  Кирпич для стройки, после недолгих поисков, тщательным образом сложенный горками, мы нашли на одном из внутренних дворов. Кроме него, ребята выламывали деревянные колоды, снимали ворота и окна. За несколько часов работы наша бригада загрузила разнообразным стройматериалом минбатовский ГАЗ-66 под самую завязку. Под присмотром подошедших местных афганцев собираемся уезжать. Они интересуются, зачем нам столько кирпича, и с какой мы заставы. Судя по их нарочито наивным физиономиям хитрые бестии, наверняка, пытаются провести "разведывательные действия", чтобы с этой встречи хоть чем-то поживится и "продать информацию" местным бандитам.
  
  Семьи, что остались здесь жить, относились к нам, естественно, без восторга. На дороге, проходящей сквозь кишлак и ведущей к нашим заставам, накануне саперы обезвредили две итальянские мины. И хотя почва была твердой, словно камень, новые сюрпризы появлялись на ней постоянно и регулярно. Оно и не удивительно, ведь за подрыв БТР или автомобиля на поставленной мине, дехканин мог получить такую сумму афганей, что их хватало бы на несколько лет жизни. Если человек боялся или не соглашался минировать дорогу, духи угрожали убить кого-то из родни или брали заложников. По этой же причине, показать нам место, где скрыт сюрприз никто из местных просто не осмеливался. Шурави оставалось полагаться на собственный опыт и интуицию, и быть постоянно начеку.
  
  После обеда, когда на сегодня завершились основные работы по строительству, во взводе планировали отметить день рождение Сергея Ены. По этому случаю в руинах неподалеку от заставы был припасен живой баран (подробностей, откуда он появился в расположении, сейчас не припоминаю, но, наверняка, не сам пришел), а возле арыка у зоны минных полей заставы припрятан 50 литровый бачок с шурави фантой.
  
  *** Традиция празднования дней рождения товарищей во взводе появилась именно на этой заставе. Ни в бригаде, ни на заставе "Элеватор" таких приготовлений я не помню. Конечно, всегда приятно поздравить друга, но в армии торжества, как правило, или не разрешались "шакалами", или же заканчивались неприятностями для их отмечающих бойцов. Ведь где праздник, там и запрещенные к употреблению вещи. В нашем случае - это наркотики, редко бражка, в исключительных случаях - самогон или водка. Какой офицер может разрешить подобное? А если дал санкцию, обязан проследить, чтобы личный состав не употреблял запрещенных напитков. Это никому не нужные заботы и проблемы. Обычно, бывало, поздравят перед строем, пожмут руку и все, служи дальше. На маленьких заставах, где все живут одной семьей, торжества больше напоминали домашние, словно из прошлой жизни.
  
  На ужин во взводе приготовили жаркое из баранины и фирменные узбекские булочки с мясом. Причем самсу, готовили в традиционной печи, на углях. Одна такая печка уцелела в нашем дворе и при случае ее всегда использовали для выпечки лепешек и этих булочек. Конечно, пригласили взводного, славно посидели. Спиртного на столе не было, но несколько фляжек фанты до этого момента были принесены из тайника и уже выпиты за пределами крепости. Хотя между старослужащими и офицером существовали напряженные отношения, в силу названой выше причины, обе стороны старались находить компромисс. Праздник прошел в домашней атмосфере. Только после того, как часть бойцов озаботилась обеспечением охраны заставы, а взводный ушел в свою комнату, остальные переместились в расположение и продолжили застолье традиционно, уже с "косяком".
  
Оценка: 7.46*11  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023