ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кадыгриб Александр Михайлович
Будни кандагарской заставы (окончание)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.22*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Окончание 17 главы.
  17.4. Проблемный май.
  
  На апрельское денежное довольствие дедовский состав заставы организовано закупил дипломаты. В бригадном магазине этой весной продавались чемоданчики только одного вида: дорогие оригинальные кожаные "дипломаты" по 70 полновесных чеков за каждый, при желании увеличивающиеся в размерах с одной стороны. Вожделенные чемоданчики дембеля запрятали в укромных местах, постепенно наполняя их необходимыми дембельскими принадлежностями и вещами. Это был очередной шаг навстречу "гражданке".
  
  *** Долгими афганскими вечерами старослужащие охотно вытаскивали содержимое дипломатов и хвастались друг перед другом, если удавалось приобрести что-то ценное или оригинальное. Хотя дембельский набор был ограничен емкостью чемодана, наличие в нем изюминок в виде чернильной китайской ручки с "золотым" пером, японских часов или фирменного станка для бритья весьма ценилось.
  
  Начало мая запомнилось тупой зубной болью. Не вылеченный в Ашхабаде зуб напомнил мне о собственной беспечности и убедил, что врачей надо слушать. Но, задним числом мы все умные. А пока приходилось терпеть и ждать поездки в санчасть. Единственным обезболивающим средством на заставе оставалась самогонка.
  
  Утром 5 мая, промучившись половину ночи с зубной болью, поднялся на первый пост по делам службы, где встретил командира взвода. Наверное, так расположились звезды, или же у офицера имелись свои раздражители, но разговор у нас не получился. Старлей хотел отправить меня старшим за стройматериалами в дальний кишлак, а я естественно сегодня не горел желанием ехать. Расстроившись еще больше, спустился с горы в столовую, откуда доносился громкий смех. Причина плохого настроения офицера немного прояснилась. Оказалось "Зуб" украл у взводного несколько литров браги (замаскированный камнями 70 литровый бак этого напитка стоял на горе возле домика офицеров). В два счета старослужащие четвертого поста опустошили фляги, отомстив обидчику. Обезболивающее, тем не менее, не подействовало, поэтому сидя возле арыка, я не разделял оптимизма отдыхающих товарищей. И только вечером после кружки самогона я почувствовал облегчение.
  
  *** Отмечали день рождения Виктора С. После ухода дембелей, он перебрался сюда с бронегруппы официально для усиления поста. А фактически, испортив отношения со всеми парнями своего призова (кроме Алика) заносчивый Витек оказался у разбитого корыта и только здесь нашел временное убежище. Так часто бывает с людьми, что думают о себе лучше, чем они есть на самом деле.
  
  8 мая стало "черным" днем календаря. На утреннем разводе старлей приказом по заставе за недобросовестное исполнение служебных обязанностей, пререкание с командиром и игнорирование некоторых его приказов, перевел меня со штатной должности командира отделения ПТУРС на прежнюю - наводчика, оставив старшим на четвертом посту. В общем, доигрался и договорился. Конечно, услышать такое мнение о себе, было не лестно. Хотя, если быть до конца искренним и откровенным, все старослужащие вели себя подобным образом. Но, они по большей части, не говорили офицеру в глаза, что они думают о некоторых его приказах. Меня погубил поиск справедливости там, где ее не могло быть в принципе. И не важно, что всегда старался помочь командиру, даже когда весь личный состав взвода в силу различных причин был настроен враждебно, я оставался на стороне офицера во всех его разумных начинаниях. Вот и расплата. Тем не менее, не верил, что командир на самом деле, так думает обо мне. Как оказалось, впоследствии, без злых языков дело не обошлось.
  
  Окончательно "добил" меня вечерний разговор с прапорщиком Гирием в домике первого поста. Мы с Валерием играли в шахматы, когда тот вошел. Прапорщик среди бойцов считался, чуть ли не своим парнем, старшим, но равным себе. Естественно, в разговоре зацепили утренние события, и тут прапора словно прорвало: он обвинил меня в равнодушии, надменности и плохом отношении к друзьям; наговорил столько гадостей, сколько не слышал за всю предыдущую жизнь. С его слов выходило, что в глазах офицеров я чуть ли не самый плохой во взводе человек. Тут, уж наш разговор перешел на повышенные ноты, ибо такого вероломства от этого человека не ожидал.
  
  *** Удивительно, но с прапорщиком я вообще не пересекался по службе, чем мог так насолить человеку? И откуда ему знать, что обо мне думают друзья? Скорее всего, под влиянием Гирия, взводный и принял утреннее решение. Во всяком случае, так оно выглядело.
  
   Настроение было безнадежно испорчено. Снятие с сержантской должности обрекало на продления срока службы до февраля следующего года, что само по себе было тяжким наказанием. Ну, а если все-таки, мне удастся дослужить до увольнения, вынужден буду пропустить учебный год, чего очень не хотелось. Перспектива! Не помогла отвлечься и работа по строительству домика. Его стенки уже вышли на проектный уровень и со дня на день мы должны были праздновать новоселье.
  
  А поздно вечером, в дополнение ко всем неприятностям получил письмо от друзей Толика Бычкова, в котором сообщалось о гибели парня в духовском кишлаке возле Гардеза. Поистине - это был один наихудших дней в службе. И ладно бы обвинения были справедливыми. У меня были хорошие отношения со всеми бойцами взвода, большинство старослужащих - настоящими друзьями. Но, несправедливые обвинения для мыслящего человека всегда заканчиваются мучительными поисками причин случившегося, анализом ситуации и путей выхода из нее. Утешало, что никто из товарищей не разделял позиции командира, а особенно - прапорщика, и всячески поддерживали меня.
  
  День Победы на заставе запомнился торжественным построением. Причем, личный состав строился внизу, на нашем посту, а не возле домика офицеров, как обычно. Взводный поздравил бойцов и официально объявил праздничный день. Нам разрешалось посещение бани в кишлаке и организованный отдых возле арыка (местные увольнительные). Никаких кулинарных излишеств, как бывало в "Союзе" или в бригаде, праздничный стол не предполагал. И на том спасибо.
  Вечером на заставу пожаловали гости из разведки. Редко какой праздник для них обходился без засады. Поэтому, очень не любили разведчики все без исключения официальные торжества. В бригаде, в такие дни, как правило, происходили торжественные концерты, выступали известные артисты, а им выпадали бессонные, часто холодные ночи в заброшенных кишлаках и виноградниках. Правда, не всем. Броня разведчиков была в привилегированном положении.
  Экипажи БМПешек пришли к нам на пост где и происходили торжества по случаю праздника. Получилось что-то похожее на вечеринку. На заставе главное было, чтобы духи слышали, что мы не спим, поэтому шуметь командир не запрещал (контролировал, лишь бы старослужащие не перепились). Но не сегодня, потому, как сам не мог или не горел желанием спускаться с горы. Смех на точке слышали бойцы в засаде за 10 километров от нас. Наверное, своим весельем мы распугали всех душманов. Обычно, массированными ракетными обстрелами, они регулярно портили праздники шурави, а в эту ночь все обошлось.
  
  Десятого мая, совместными усилиями закончили строительство жилого помещения на четвертом посту. Наш домик воплотил в себе все достижения местного строительства. По периметру глинобитный кирпич обложили вертикально стоящими танковыми гильзами, в которые планировалось заливать воду для охлаждения. Стенки на две трети высоты засыпали песком. Крышу, поверх ряда бревен и камыша укрыли толстым слоем глины (позже натянули над ней маскировочную сетку). Внутри сделали глиняный пол, а комнату оббили черным утеплителем для палатки. В комнате, размерами около 8 квадратных метров, поставили три железных двухъярусных кровати и трофейный письменный стол. Единственное окно и двери выходили в курилку, отделанную досками. Выглядело наше новое жилье, как уютное кафе.
  
  Переселившись из БТРов окончательно, заполнили помещение всем необходимым для жизни. Под кроватями разместили личные вещи в ящиках из-под боеприпасов, каски и бронежилеты, цинки с патронами и гранаты. Автоматы держали у изголовья, тут же находились снаряженные подсумки и жилеты с магазинами. Одежду повесили на вешалку возле выхода. Из размещенного рядом дежурного БТРа провели в домик освещение. Кроме того, у нас были две керосиновые лампы, одна отечественная и одна трофейная (по причине некачественного фитиля наша постоянно гасла и горела тусклее). В комнате оборудовали пост связи на базе стационарной радиостанции. Ею мы почти не пользовались, полагаясь на надежные и проверенные Р-123 в БТРах. На крыше домика и в курилке оборудовали посты наблюдения, а также позиции для стрельбы из автоматов на случай вражеского нападения.
   []
  
  Возле тыльной стороны домика четвертого поста. Хорошо видны закопанные танковые гильзы. На заднем плане БТР ?307. Утро, матрасы и подушка на броне лежат еще неубранными.
   Застава "Наука 2", июнь 1985 года.
  
  Страницы дневника.
  ... Ровно год назад этот день едва не стал последним в моей жизни. Как резко все поменялось, как не похожи эти дни. Тогда воевал, в прямом смысле этого слова, а сейчас у меня нет ничего общего с той службой. Это было так давно, что, кажется, было не со мной...
  Вместе с завершением строительства последнего жилого домика на заставе, исчезло большинство забот. Уже не надо было искать и носить через кишлак сотни кирпичей, вытаскивать бревна из разрушенных строений, возить бочками воду из арыка. Караульная служба и быт были отлажены до мелочей. Боевых задач нам не ставили, а скука, что уходила на второй план на фоне работ, незаметно завладела заставой. Теперь с радостью бы поехали и в сопровождение, и в рейд, но нас туда не приглашали.
  
  За прошедшие два месяца среди новобранцев взвода произошел естественный отбор, выявились лидеры и наметились проблемные бойцы. Сначала Алик, однажды обнаружил в скалах возле поста склад консервов, а затем и поймал нескольких своих парней, что уплетали еду после отбоя (парашничали). Не прошло и недели после этого случая, как с первого поста "пропал" рядовой Зинатуллин. Спустя несколько часов поисков его обнаружили спящим в небольшой пещере возле заставы. Были и другие случаи увиливания от службы, сна на посту и игнорирования приказов сержантов. Нерадивых солдат, в соответствии с весенним приказом, переводили в категорию "молодых" условно. Этим парням давался строк для последующего исправления, по окончанию которого советом старослужащих взвода принималось решение о будущей службе солдата. Теперь наступало время "закручивать гайки" в отношениях с молодежью. Всем отстающим давался шанс подтянуться до середняков, а воспитание призовом, как и нас, когда-то учили, способствовало выработке у парней чувства локтя. Кроме всего прочего, их лидеры могли проявить себя и помочь другим.
  
  Поскольку командир заканчивал службу в Афгане и такие заботы ему были лишней головной болью, до приезда сменщика молодым пополнением занимались старшие постов. За сон в карауле и "парашничество" состав постов тренировался часами в преодолении препятствий, окапывался и готовил позиции для стрельбы возле заставы. Организовывались кроссы. На пятидесятиградусной жаре парни "умирали" сразу после первых ста метров бега, но наказание выглядело справедливым и гуманным. Кроме воспитательного момента во всех упражнениях присутствовало желание проверить парней на выносливость, а заодно и приучить жить коллективом, не допускать подобных проколов. Занятия проводились в дополнение к обучению метко стрелять из автоматов. От этого зависели жизни отдельных солдат и целых подразделений, на такие тренировки патронов не жалели.
  
  Если год назад мой призов за упущения в службе беспощадно били, то сейчас молодых старались наказывать только "согласно устава". Это был большой прогресс в отношениях между призовами. Такое понятие как "маклуха" и "выравнивание пуговиц" во взводе становилось историей. Битья (за исключением частных случаев) и редких пьяных "приколов", никто из старослужащих взвода себе не позволял. Подобные изменения происходили в коллективах на многих заставах батальона. Но иногда было достаточно один раз оступиться, чтобы жестоко расплатиться за свои неправильные действия.
  
   Из рассказа Игоря Лузгина
   Служил у нас во взводе один хитрый туркмен из весеннего пополнения, что постоянно симулировал незнание русского языка. На все вопросы он отвечал, что не понимает, о чем говорят. К службе относился халатно, часто засыпал на боевом посту. Никакие угрозы, наказания и уговоры на парня не действовали. Замучились с ним. Однажды, будучи дежурным по заставе и проверяя посты охранения, я поймал его дремавшим. Не сдержался и несколько раз ударил парня, чтобы привести в чувство. Согласно уставу должен был написать рапорт командиру за что бойцу "светил" трибунал, но пожалел урода, а зря. Туркмен, при первой же возможности, доложил о "избиении" замполиту батальона (ярому борцу с неуставными отношениями). Из-за этого я неделю просидел в особом отделе бригады и едва не угодил в тюрьму. Только благодаря заступничеству ротного ограничились разжалованием в рядовые.
  
  *** Игорь остался служить до февраля, несмотря на две награды и три ранения. Такая борьба с "дедовщиной" зачастую не только не способствовала, а шла во вред службе. Особенно, если старшие офицеры, не разобравшись основательно, жестко наказывали нарушителей. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
  
  В других подразделениях бригады за пять месяцев этого года осудили десятки солдат за неуставные отношения. По данным замполита батальона от рук своих товарищей за этот период в части погибло 16 человек. Особенно много стало смертей в связи с тем, что весенний призов прибывал преимущественно из Кавказа и среднеазиатских республик. В подразделениях происходили драки между старшими призовами "славян" и младшими "чурками" и наоборот. Правда, случалось, когда враждовали между собой и земляки.
   На одной из застав 7 роты, азербайджанец застрелил армянина. Тот получил несколько писем и закрылся в столовой, читая их. Азербайджанец проголодался после смены караула и стал вламываться в закрытые двери. Армянин послал сослуживца куда подальше, на что обидевшийся солдат применил оружие: по закрытым дверям выпустил очередь из автомата, в результате - смерть одного, и долгие годы заключения для другого.
  
  Росли потери не связанные с боевыми действиями и среди офицеров. Так, в восьмой роте на заставе "Мост" утонули два офицера. Они сильно выпили и пошли купаться в протекающем рядом с точкой канале. Потом один из них стал тонуть, а второй кинулся его спасать. Обоих затянуло в шлюз, где их тела нашли через два дня.
  Напряжение в противостоянии с духами казалось пошло на убыль. Уменьшилось число обстрелов автоколонн, интенсивность боевой работы пехоты и авиации. Появилась надежда, что и нашей провинции, как во многих в северной части страны станет спокойнее. Между тем, неожиданные для нас перемены происходили в состоянии врагов. Некоторые банды, которые раньше воевали против в результате работы разведчиков и пропагандистов переходили на "сторону официального Кабула". По слухам, в обмен на помощь оружием, боеприпасами и продовольствием, задабриваниями должностями и другими ценными подарками, главари банд меняли ориентацию. Они обязывались контролировать занимаемую территорию, не допускать на нее другие банды и не обстреливать наши колонны. Восточная идеология позволяла таким командирам вести двойную игру: получать подарки и снабжение с обеих сторон, а когда выгодно, выступить в нужный момент против нас или своих соплеменников.
  
  Однажды, взводный БТР по дороге в бригаду столкнулся с вооруженными душманами, спокойно сидевшими в кузове нового джипа "Тойота" (мы еще не знали, что бандформирование Исмата перешло на сторону революции, и сейчас патрулировало дорогу к городу). Не помню, какое выражение лиц было тогда у моих друзей, а на моем отразилось одновременно страх, удивление и любопытство. Облепившие машину враги дружественно улыбались, но колючий взгляд некоторых из них выдавал внутреннюю неприязнь и ненависть к оккупантам. Никогда европеец не поймет восточного человека: вчера жестокий и беспощадный враг, сегодня - улыбающийся товарищ по оружию. Невероятно!
  
  Несмотря на зной, а возможно из-за него, я умудрился несколько дней проваляться с температурой. Дело в том, что спасением от жары у нас служил наполненный водой чехол от РДВ. Лежа в нем можно было слегка охладиться, не уходя с заставы. В теплой воде кишели микробы, а меняли ее не чаще раза в три дня (как приезжала водовозка). Наверное, там и подцепил инфекцию. В результате наступило общее ослабление организма, меня бил озноб и болела голова. Конечно, никто не собирался ехать в санчасть и ставить диагноз. Стараниями друзей, что дружно заботились обо мне, опровергая лживые слова прапорщика, быстро справился с неизвестным недугом. Забота - лучшее лекарство.
  
  Несмотря на болезнь, ежедневно, вместе с Андреем "стояли" ночью на связи. За месяц совместной службы мы стали друзьями и интересно проводили время. Дежурства, выматывали не меньше, чем караулы на горе. Личного состава на посту немного - семь человек, три смены. Вдвоем коротать время не скучно, нужно всего-то раз в час выйти на связь и доложить обстановку. А вот выключить рацию нельзя. Вдруг проверка или срочный приказ, или предупреждение о нападении. Бывало, и взводный проверял, нашу бдительность, из своей переносной радиостанции. По одному бодрствовать не получалось: сидя любой боец долго не выдерживал (особенно под утро), засыпал.
  
   Во второй половине месяца гости взводного с заставы почти не уезжали. Особенно зачастил к нам зампотех батальона - не высокий тщедушный мужичок. Он тоже, как и Коблов ждал сменщика с Союза, и вел настоящую дембельскую (по нашим понятиям), жизнь. Служба этого капитана, сродни службе прапорщика - все больше с неодушевленными предметами, поэтому отличается от остальных боевых офицеров радикально. Этакая тыловая "шишка" с большими материальными возможностями. С кем из офицеров он дружил, те не имели проблем с ремонтом и обеспечением техникой и вооружением. Поэтому капитан был желанным гостем на любой заставе. С взводным они дружили крепко. Только самогонки выпили не меньше бака из полевой кухни. А когда "горючка" в офицеров заканчивалась, зампотех не стеснялся зайти в домик к солдатам на первом посту.
  Однажды, я стал свидетелем довольно неприглядной картины. Изрядно выпивший капитан хотел добавить. Он знал, что у старослужащих всегда имеется запас. Во время диалога со старшим поста Валерием в спальное помещение зашел взводный и решил вмешаться. Старший по званию, в соответствии с буквой устава, осадил взводного и приказал тому покинуть домик.
  
  *** На месте старлея я бы обиделся на пьяную выходку товарища, особенно в присутствии его подчиненных. Обратная сторона единоначалия была на лицо. Меньший по званию обязан выполнить унизительный приказ. А если бы на месте зампотеха был комбат или еще кто повыше. Он мог заставить взводного хоть плясать в присутствии своих солдат. И как после этого ему командовать бойцами, видевшими бесправие и унижение офицера?
  
   []
  
  На снимке интернациональный состав бронегруппы (4 пост заставы).
  Вверху стоят (слева направо): Игорь ("Белка", мариец), Андрей ("Бульба", белорусс), Им-Али (чеченец), я (украинец), Николай ("Зуб", русский); сидят Сахарнян ("Молдаван", молдаванин), Володя ("Бульбаш", белорусс), Алик ("Ара", армянин). Весна 1985 года, застава "Наука 2"
  
  Вышла неудобная пауза, когда всем было стыдно. Нам - за взводного, ему - за необходимость подчиниться, и только зампотех под могучим воздействием "зеленого змия" чувствовал себя на высоте положения. В конце концов, ситуацию "разрулили" за счет случайно завалявшейся фляги самогонки, которую нашли среди скал. Армейский театр!
  В двадцатых числах мая на заставу прибыл новый человек - лейтенант Калиненко. Он менял командира взвода. Молодой офицер пока никак не проявлял себя. Присматривался, знакомился с личным составом. Коблов передавал заставу, попутно рассказывая о нюансах нашей службы и особенностях подразделения. Только после того, как старый командир покинет заставу, новый - вступит в командование.
  
  23 мая получили приказ командования отправить в бригаду отличившихся бойцов и офицеров заставы на вручение правительственных наград. Группу от "Науки 2" возглавлял взводный. С орденами "Красной Звезды вернулись старший лейтенант Коблов М.М. (награда за декабрьский рейд в Кандагар), рядовой Андрей Амплеев (награда за отличие при уничтожении духовской артиллерийской установки), младший сержант Среда Виктор (награда за ранение на заставе Пальмухаммед). Валерий Михайловин получил медаль "За боевые заслуги". По этому поводу состоялось праздничное построение заставы, а вечером - традиционное обмывание наград. Наиболее долгим путь к награждению был у Валеры, из-за проблем с командиром роты. Тем не менее, как говорят, награда все же нашла героя.
  
   Из воспоминаний Валерия М..
  8 рота прочесывала зеленку неподалеку от заставы "Элеватор". После долгих и безрезультатных часов движения от кишлака к кишлаку, остановились на привал. Разместились в гранатовом саду, выставили дозор. Я, как и большинство свободных от караула ребят призова, а мы тогда еще были "чижиками" (весна 1984 года), умостился на пулемете и дремал под деревом. Рядом двое старослужащих узбеков стали разогревать на костре консервы, а мой однопризовник Муравйов ("Муравей") собирал для него сухие ветки.
  Деды сидели около огня и, прячась от офицера, курили "план". И вдруг, рядом раздался взрыв. Первая мина упала за спиной одного из узбеков. Взрывная волна бросила парня вперед, и он едва не упал в огонь. Один из осколков мины больно ударил меня в щеку. Не успел я подняться, как вторая мина упала прямо под ноги "Муравью". Парень упал, словно подкошенный.
  
  Когда протер от пыли глаза и оглянулся, то не увидел вокруг никого из сослуживцев. Под деревьями остались лежать бронежилеты и рюкзаки с боеприпасами, некоторые парни убежали даже без автоматов. Подразделение в панике покинуло позицию и рассеялось. Хватаю свой ПК и бегом к "Муравью". Подбегаю и вижу, что из горла парня из дыры размером в три копейки фонтанирует кровь. Размышлять некогда, подхватываю его на руки. Рядом появляются ребята с плащ палаткой и забирают раненного узбека, еще двое старослужащих собирают оставленное оружие. Минометный обстрел, тем временем, продолжается.
  
  Бегу что есть силы к спасительным строениям кишлака. Пулемет больно колотит по ногам, спотыкаюсь, падаю. И вовремя, рядом разрываются две мины. Ну, думаю все, отвоевался не добегу. Из последних сил подхватываюсь и мчу в направлении сушилки, в виноградники. Раненый "Муравей" болтается, словно тряпичная кукла и не подает никаких признаки жизни. Руки отваливаются от тяжести, но бегу. Перевалившись за дувал, встречаюсь лицом к лицу с командиром роты старшим лейтенантом Ваньянцем. Бойцы деловито занимают круговую позицию, слышно шум подъезжающих БТРов. Испачканный с головы до ног чужой кровью докладываю командиру о своих действиях, а раненого парня товарищи носят к броне (к сожалению, он умер в госпитале от потери крови и многочисленных ранений).
  
  30 мая перед отъездом в бригаду уже бывший командир 3 ПТВ Николай Николаевич Коблов построил взвод и лично прощался со всеми бойцами. Для каждого из них у него нашлись несколько теплых слов. Чувствовал себя виноватым перед этим человеком. Хотелось извиниться за свое дурацкое поведение, за возникавшие между нами недоразумения. Остановившись передо мной, офицер пожал руку и пожелал успехов в службе и счастливой демобилизации. Он пообещал, что новый взводный обязательно вернет мне сержантскую должность. Офицер оставлял после себя боеспособный коллектив и в основном приятные воспоминания о совместной службе. Он сделал из меня настоящего бойца, способствовал профессиональному росту. С ним ходил в сопровождения и рейды, он был учителем и старшим товарищем. Мы пожали руки, и расстались, как добрые приятели.
  *** Так сложилось, что перед отлетом на Родину мне пришлось заполнять военные билеты дембелей батальона. В учетно-послужной карточке увидел, что стал сержантом еще в мае 85, до замены взводного. Никаких неприятных перемещений по штату взвода офицер не производил и в должности меня не понижал. Коблов остался в моей памяти порядочным и честным командиром.
  
  17.5. Прибытие 4-го батальона.
  
  В один из апрельских дней бригаду облетела новость о прибытии очередного (четвертого по счету) батальона. Если прошлогодний ввод в гарнизон отряда спецназа из города Лагодехи особо не отразился на нашей службе, то пополнение бригады мотострелковым подразделением отчасти снимало нагрузку на остальные три боевых батальона. Не могло не радовать усиление нашей группировки в Кандагарской долине, уж больно вольготно чувствовали себя здесь духи.
  О необходимости увеличения боевого состава бригады говорили давно, и теперь слухи воплощались в реальную силу. Штатно укомплектованный техникой, хорошо вооруженный и подготовленный (так говорили офицеры) батальон значительно усиливал бригаду. До этого времени воюющих взводов и рот в части осталось мало. Первый и третий батальоны распотрошили по заставам, а второй, вместе с ДШБ и разведротой, не справлялись с возрастающими масштабами операций.
  
  Из воспоминаний Голикова Анатолия.
  Батальон комплектовался в г.Талды-Курган Казахской ССР. Военнослужащих собирали со всего КСАВО (Краснознамённый Среднеазиатский военный округ), но костяк формировался за счёт военнослужащих, прибывших, как говорили, "из Панфилова". Лично я служил в Алма-Ате, там стоял мотострелковый полк. Приехали заказчики и отобрали кандидатов на вакантные должности. Вместе со мной в батальон попали несколько человек из полка. Были ребята и из других гарнизонов и частей.
  Потом, полтора месяца мы были в Талды-Кургане: комплектование, бумажные дела, обмундирование и вооружение (всё от портянок до бронетранспортёров было новое). Замучили строевыми смотрами. Затем батальон отправили на полигон в Туркмении, в поселок Геок-Тепе. Там мы пробыли около 2 месяцев.
  Входили в Афган через Кушку. Границу пересекли 9 апреля 1985 года в 3.00 часа ночи. А уже 13-го апреля, в 12.30 часов пополудни были в Бригаде. В составе батальона имелось около 50 БТРов и 450 человек личного состава. Командовал подразделением капитан Полозов Сергей, начальник штаба - капитан Тращенок.
  
  Как говорили наши офицеры, командование 4-го батальона, с первых дней пребывания в составе бригады, начало "показывать характер". Их комбат отказался от усиления командного состава опытными кадрами, а решил воевать соответственно своих взглядов и установок сверху. Целый месяц батальон в полном составе находился на полигоне, где бойцы адаптировались к новым для них условиям, учились организовывать и проводить операции в составе подразделений. По слухам, комбат хотел сделать из бойцов чуть ли не образцово-показательный батальон. Конечно, то, что такому крупному подразделению дали время на акклиматизацию свидетельствовало об изменениях в мышлении наших генералов, являлось хорошим признаком серьезного отношения командования к, так называемой, "интернациональной помощи братскому народу". Но события, что произошли вскоре, частично опровергли этот факт.
  
  Однажды, по рации на заставу передали сообщение о дезертире, убежавшем, куда глаза глядят, из-за побоев и издевательств старослужащих. После мытарств в пустыни или зеленке боец однозначно должен был зайти в один из близлежащих кишлаков.
  
  *** Такие случаи происходили и раньше. Неуставные отношения при попустительстве командиров и слабость некоторых из парней не оставляли им выбора. В большинстве случаев бойцы не ведали, что творят и убегали в знак протеста против такого к себе отношения. Но, увы, командованием это почти всегда трактовалось не в пользу убежавшего бойца. Хотя обидчиков наказывали и порой несправедливо, в судьбе пострадавшего, если его находили, почти ничего не менялось. На практике, если пропавшего парня не отыскивали в течение двух-трех суток, он исчезал навсегда. Так или иначе, он попадал в руки душманов, и последующая судьба парнишки становилась неизвестной.
  
  Из ряда вон выходящим был случай двухгодичной давности, когда два солдата Рыков и Хлань из ДШБ бригады сознательно переметнулись к врагам. В одном из рассказов новой книги о службе в ОКСВА, распространяемой политуправлением бригады, в эпической форме описывались скитания этих парней за рубежом, и их счастливое возвращения из плена. Журналисты писали, как Рыков и Хлань (героические молодые люди!) обманув врагов и рискуя жизнью, прибежали к советскому посольству в Лондоне (вопрос, а как они туда попали?). Там они представились жертвами обстоятельств и рассказали совершеннейшую чушь о своем пленении. При этом о месяцах сытого и беззаботного пребывания в США старались не говорить. Изменники выступали в роли настоящих советских патриотов. Для всей страны они были героями, а у нас в бригаде эту тему старались не поднимать. Возможно, не хватило смелости у командиров добиваться справедливости; возможно, "сверху" была дана отмашка журналистам - творить героические мифы об афганской войне для оправдания высоких потерь нашей армии. В любом случае, мы увидели наглую ложь в качестве примера для подражания.
  
   Из рассказа Василия Крысы, очевидца событий.
  Рыков и Хлань ушли к духам ночью, украв из оружейки автоматы. Разведроту подняли по тревоге и мы двое суток пытались их поймать. Шли по их следам,но духи передавали их быстрее и в итоге переправили их в Пакистан. До весны 1984 их точно не вернули в Кандагар. А потом слышал кто то из них вернулся чуть ли не "героем" из за границы в Москву. Парни из Москвы вроде еще на демонстрацию протеста по этому поводу выходили.Тогда ..застрелил бы не задумываясь, а сейчас мне их судьба абсолютно безразлична..
  
   К поискам беглеца подключили несколько подразделений и авиацию. Первый и второй день операции закончились безрезультатно. На третий день, от афганских осведомителей комбриг получил информацию, что парень находится в кишлаке, расположенном рядом с нашей заставой. Мы об этом ничего не знали до тех пор, когда одним майским утром на точку не примчала рота разведки. БМП остались у нас, а пехота, спешившись, быстро ушла в направлении реки. Подразделение вернулось через два часа, тщательно прочесав обозначенный кишлак. К сожаленью, брошенный жителями кишлак был пуст. Приказа на возвращение в бригаду рота не получила, а осталась отдыхать. Мы предположили, что разведчики готовятся к засаде. И тут, все стали свидетелями небывалого в здешних местах зрелища.
  
  Сначала издалека послышался шум двигателей десятков бронетранспортеров: к заставе двигалась батальонная боевая колонна, усиленная взводом танков. Сверкавшие свежей краской новые бронетранспортеры с номерами, начинающимися на четверку, раскрыли военную тайну, о которой стало известно еще утром. Командование четвертого батальона получило приказ провести показательную операцию по блокировке кишлака.
  Неприятности для командира начались с самого начала. Местность и проходимость маршрута колонны была недостаточно разведаны. Офицеры не учли, что отличная скалистая дорога у подножья гор в одном месте резко заканчивалась и выходила на пойму реки. Несмотря на стоявшую сорокаградусную жару, участки виноградников и близлежащей территории затапливались. При переезде через один из разлившихся арыков, в низине напротив заставы "Слово", безнадежно застряли несколько танков и БТРов. Весь день надрывно ревел мотор саперного танка освобождавшего утопленную технику, но так всех и не вытащил. Экипажи и прикрывавшие их мотострелки сутки провели в плену грязи.
  
  Перед заставой, словно на параде, проехали около пяти десятков БТР и другой техники. Разбившись на ротные группы, минуя Мардкалу, они взяли курс на соседний кишлак. В эфире звучали четкие команды, батальон приступил к выполнению серьезной операции. Если бы не знать в чем дело и цель этой демонстрации силы, то можно было подумать, что начинается большой рейд.
  Когда последние машины групп скрылись из вида, наведались, в гости к разведчикам и удобно разместившись в тени БМП внимательно слушали за ходом операции. Тем временем, последовали рапорты командиров рот о том: что их бойцы выходят на указанные позиции и окружают кишлак; простреливают подозрительные места; принимают все необходимые меры во избежание неожиданностей. По словам разведчиков, что вернулись из этого кишлака, он был крошечным, поэтому вряд ли весь батальон смог бы поместиться там, а бронегруппа окружала его плотным кольцом.
  
  Словно спектакль, присутствующие слушали доклады командиров рот о занятии очередной улицы или большого двора, а когда через треск рации послышалась стрельба и посыпались рапорты командиров взводов о том, что их обстреливают, все дружно захохотали. Но самое интересное нас ожидало впереди. Через несколько минут передали, что враг ожесточенно отстреливается и уже есть один раненый. Им стал (кто бы вы думали?) - замполит батальона! Вражеская пуля попала офицеру в ногу. Здесь уже за животы схватились не только солдаты, но и офицеры разведки. Впоследствии оказалось, что одна рота перестреливалась с другой, приняв ее за душманов. Бесплатное кино. Прочесав кишлак, ночь четвертый батальон простоял на блокировке, а на утро его подразделения начали отходить. Мы провожали их БТРы веселыми шутками.
  
  Не лучшей стала и первая по-настоящему боевая операция батальона по прочесыванию околиц Кандагара. Не знаю причину, но его командование снова проводило операцию силами только своего батальона. И она закончилась неудачей. Результатов - ноль, а потерь среди бойцов было достаточно. На этот раз столкновение не обошлось и без ноу-хау от врагов. На улицах города, из джипа типа "Тойота" "духи" из гранатомета расстреляли один из бетээров, уничтожив машину. Ее экипаж получил тяжелые увечья.
  В дальнейшем, бойцы и офицеры батальона освоились со службой. Подразделение стало таким же, как и остальные, разве что, лучше вооруженным и укомплектованным, с пока еще крепкой дисциплиной, которая непрестанно расшатывалась, несмотря на все попытки офицеров поддерживать ее на высоком уровне.
   []
  
  На фото будни бронегруппы. Слева Игорь Беляков в трофейном кресле слушает радиоприемник, на бумаге фруктовые дары кишлака - зеленые яблоки из местного сада. Под правым колесом БТРа лежит ящик, в котором нашли клад в доме муллы, за спинами молодых бойцов
  бочка для воды. Май 1985 года, застава Наука 2.
  
  17.6. Перемены в службе при новом командире.
  
  Новый взводный - лейтенант Калиненко (в солдатской среде - "Калина") по возрасту был всего на несколько лет старше нас, а в отношении службы - стопроцентным "чижиком". Недавно он окончил военное училище и совсем не имел не только боевого, но и опыта командования большим подразделением. А тут сразу такая ответственная должность - командир заставы. Правда, на "точке" все еще жили медик и прапорщик, однако отвечал за боеготовность гарнизона командир ПТВ. С отъездом старого взводного, фактически с 31 мая, молодой офицер взвалил на свои плечи все заботы об организации службы, а также бытовые проблемы почти сорока бойцов заставы.
  
  Как командир гарнизона "Калина" должен был много потрудиться, чтобы занять место старого взводного, имевшего заслуженный авторитет среди бойцов и огромный опыт. Похвастаться лейтенанту пока было нечем, личный состав он едва знал, как и мы его. Но, надо отдать ему должное, офицер сразу последовал совету Коблова - стал прислушиваться к мнению старослужащих по поводу своих действий.
  Нововведением на заставе стали ежевечерние собрания командиров постов. Обычно мы собирались в домике у Валерки. Командир взвода садился во главе стола и первым делом подводил итоги за день, оглашал приказы командования и свои. В течение получаса обсуждались планы на следующий день, ставились задачи для отделений и некоторых солдат или сержантов. Собрания напоминали сбор комсомольских активистов, где говорил старший, а остальные только слушали или делали вид что слушают. Особенно это проявилось, когда во время одного из первых совещаний взводный заявил о желании искоренить наркотики в подразделении и пообещал беспощадную борьбу с их употреблением. Пикантность ситуации состояла в том, что половина из присутствующих перед этим "курнули" и сейчас слушали командира с озорным огоньком в глазах. Они невольно проверили рассказы "Калины" о нюхе на наркотики и его возможность мгновенно определить "обкуренного" бойца. Данный тест офицер не прошел, чем обрадовал "плановых" парней. С этого дня старослужащие не особо переживали за разоблачение и чувствовали себя на собраниях, как на юмористических вечерах, иногда из последних сил сдерживая душивший их смех.
  
  Калиненко, устным приказом, оставил меня старшим бронегруппы и пообещал сделать сержантом. Молодость офицера и его желание идти на компромиссы импонировали большинству солдат, и мы старались содействовать в его начинаниях, пытались помочь офицеру быстрее освоиться в новой обстановке. Но некоторые вещи в перестройке организации службы нам категорически не нравились, и воспринималось в штыки.
  Первым его нововведением стало требование строгого соблюдения формы одежды для часовых днем (ну какое значение для боеготовности имеет то, что солдат одет в брюки или трусы, есть на нем ремень или нет, если он наблюдает за обстановкой и отличается от остальных бойцов поста только наличием в руках автомата?). Вторым - экипировка постовых каской и бронежилетом (при +40 на солнце в них можно свариться, а толку - никакого). Наших доводов о неэффективности этих мероприятий он не слушал. Отсутствие понимания и игнорирование советов бывалых бойцов стало первой трещиной в отношениях с офицером.
  Третьей и основной проблемой той поры для всех бойцов заставы стали внезапные построения личного состава взвода или отдельного поста у домика офицеров, что повсеместно практиковались новым взводным.
  
  *** Мало того, что данный приказ командира на некоторое время оголял все посты заставы, так он еще и нервировал старослужащих, привыкших к уважительному к себе отношению. Заслужить уважения старшего призова для молодого офицера было не просто, но разрушить доверительные отношения - ничего не стоило. Похоже, что "Калина" не совсем понимал эти вещи или сознательно их отвергал. И первое, и второе обстоятельство не способствовало росту его авторитета, как и боеспособности подразделения в целом.
  
  Для бронегрупппы приказ командира заставы на построение был наибольшим "обломом" из возможных. Бежать на гору, полностью экипированным и одетым по форме (из-за удушающей жары мы ходили преимущественно в одних трусах) только для того, чтобы уложиться в придуманный командиром норматив, с точки зрения бойца, выглядело издевательством. Ну, что это упражнение могло изменить или улучшить в боеготовности точки к отражению атаки неприятеля? Как оно могло повлиять на готовность заставы быстро обнаружить засаду духов и тотчас ее уничтожить? Боевые посты и так находились на горе и могли открывать огонь на поражение мгновенно, а задачи бронегруппы были совсем иного рода - мы обеспечивали мобильность и прикрывали гарнизон со стороны кишлака. Офицер, на вечерних заседаниях, объяснял старшим постов данные построения с чисто "союзной" логикой - проверка наличия личного состава. Это обстоятельство возмущало больше всего. А куда можно уйти с "точки", расположенной за 15 километров от основного гарнизона и окруженной врагами?
  
  Не спеша, протестуя таким тривиальным образом, мы поднимались к офицерскому домику, задерживались, где только могли и этим "портили нервы" взводному, опаздывая на 5-10 минут к построению. На бурную реакцию лейтенанта за несвоевременное прибытие дембельский состав бронегруппы смотрел снисходительно. Крайним, как командир поста, становился я, выслушивая его нелицеприятные замечания. На первых порах Калина мог несколько раз подряд гонять нас на гору, думая этим дисциплинировать непокорных дедов, пока не убедился в тщетности своих усилий. Подъем не вызывал ни у кого трудностей, мы проделывали этот путь по нескольку раз ежедневно, но он выплескивал из парней негативные эмоции и нелесные оценки деятельности нового командира. А физическая нагрузка только улучшала аппетит. Построения по вечерам просто не входили в наши планы и часто срывали интересные мероприятия. Досадно, но не более того.
  
  Тем не менее, между старшим призовом заставы и взводным постепенно назревал конфликт. Энтузиазм от возможности мирного сосуществования с новым командиром улетучился. Мало того, что он запретил ходить в кишлак и ввел на заставе "ненормальные" (с нашей точки зрения) порядки, лейтенант стал замахиваться на заслуженные привилегии старослужащих, а это уже было слишком. Обычно, на ужин мы собирались на посту возле БТРов и никуда не торопились. Так сложилось, что в столовку бойцы ходили утром и днем, и то - по очереди, а ужинали преимущественно на местах. Старый командир не мешал старослужащим общаться (а как это можно запретить?), если конечно посиделки не заканчивались попойкой или планированием, что почти всегда в той или иной мере присутствовало. Но, мы особо не борзели и вели себя относительно тихо. "Калина" взял за правило разгонять вечерние посиделки старослужащих на броне, раздражал поисками наркотиков и "шурави фанты". Не один бачок с едой улетел в песок вместе с содержимым, когда разъяренный офицер пинал его ногой. Туда же летела посуда и все, что попадало под руки и ноги офицеру. Его неподдельный гнев был страшен, а обещанные наказания - суровыми и неотвратимыми. Но на следующий день ли через день все повторялось снова. Это стало нам надоедать.
  
   Вместо помощи со стороны дедов офицер встречал нарастающее молчаливое сопротивление, саботаж приказов и распоряжений. Он нервничал, срывал злобу на младших призовах, но ничего не мог изменить такими действиями. Желание взводного навести в подразделении дисциплину присущую "союзным" частям не могло встретить понимания среди старослужащих. Мы привыкли к свободной службе, где все действия солдат подчинялись выполнению основной задачи, поэтому все лишнее не воспринималось и отметалось. А лейтенант Калиненко пока этого не хотел понимать.
  В противостоянии пролетели две недели июня. Наверное, в течение этих дней офицер стал понимать, что террор старшего призова оборачивается против него же самого. Хотя, до замены (через три месяца во взвод назначили другого командира) у нас возникали "недоразумения", думаю, офицер уяснил, что существующую систему управления взводом ломать не стоит, лучше подправить и облагородить.
  
  Эти июньские дни на заставе ничем особенным не запомнились. Удручающая жара, напрочь отбивала охоту, что-либо делать и вообще двигаться. Тоскливое прозябание и рутина захолустного гарнизона стали нашей повседневной реальностью. Делать абсолютно нечего. И если для младших призовов работу еще можно было найти, то старослужащим оставалось только одно - коротать время в бездействии и ждать дембеля. Днем меня спасали книги, а по вечерам - упражнения на турнике и с гирями.
  Следуя примеру бронегруппы, спортплощадки появились на всех постах заставы. Физические упражнения входили в моду среди бойцов. Правда, среди старослужащих таких нашлось только двое. С подачи командира первого поста на песчаном островке возле их домика, из подручных материалов, парни оборудовали площадку (в основном она предназначалась для показа проверяющим офицерам). Тренажеров и снарядов для упражнений естественно взять было неоткуда, но солдатская смекалка находила выход из любого положения. В один день там появилась самодельная штанга, сделанная из танковых траков (во время дежурной поездки взводного в штаб батальона Валерка ухитрился украсть ее с местного спортгородка). Впоследствии оказалось, что это личная штанга комбата. Он сильно расстроился по этому поводу и организовал поиски снаряда по всем точкам, но тщетно. На всякий случай бойцы первого поста прятали железку в скалах, как только узнавали о приезде к нам командования.
  
  Пока мы дурели от безделья на заставе обстановка в зоне ответственности бригады снова начала обостряться. Участились обстрелы колонн на улицах Кандагара, горели машины на отрезках "1001" и у "Черной площади". Тревожные нотки командования по этому поводу оставляли нам надежду на скорое привлечение взвода в сопровождения. Как ни странно это звучит, но солдаты стремились на боевую работу, готовы были выполнять рискованные задачи, лишь бы только снова побывать в деле. Рвались в бой и молодые бойцы еще не бывавшие в серьезных переделках, но вдоволь наслушавшиеся от старослужащих рассказов, где, правда и вымысел порой были неотделимы.
  
  Продолжалось перевооружение мотострелковых батальонов бригады новыми БТРами. Сборные команды экипажей отправлялись за техникой в городок Туругунди. В "Союз" нас уже не впускали, ни под каким предлогом. Даже колонны наливников заправлялись теперь на территории Афгана. По штатному расписанию нам не хватало трех бронеединиц. Пока взвод прочно осел на новой заставе, особой потребности в них не возникало. Для поездок в бригаду хватало и одного БТРа. Но, плох тот командир, который не хочет укомплектоваться техникой до полного комплекта. И такая возможность вскоре представилась. Следующую команду комплектовали из состава 3 батальона.
  
   []
  
  На фото я с лейтенантом Калиненко в кишлаке Мардкала. Июнь 1985 года.
  
  
Оценка: 4.22*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023