ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кадыгриб Александр Михайлович
Июль, Август 1985 года

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.95*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 19, лето на заставе Наука 2
  19. ИЮЛЬ, АВГУСТ 1985 ГОДА.
  
  1. Сопровождения: с нами и без.
  
  Лето в бригаде, не смотря на жару, традиционный период активной рейдовой деятельности. Многие подразделения, задействованные на сопровождении автоколонн, привлекались для усиления рейдовых группировок, поэтому у наших застав временно появилась новая забота, точнее привычная работа - прикрытие "ленточек" от духовских обстрелов. Заставе выделили позиции на центральном участке дороги - "Пушкинскую площадь". Пока я с друзьями колесил по стране наш взвод в составе одного БТРа и отделения бойцов успел отметиться на новом месте патрулирования не только усердным несением службы, но и едва не возникшим скандалом с серьезными последствиями для его участников.
  
  Из рассказа Валерия Михайловина
  Для нового взводного сопровождение колонн было в диковинку. Он, конечно, много слышал о подобных операциях и теоретически был готов к их проведению, но реальность, как всегда, преподносит сюрпризы. Начнем с того, что охранение выставлялось на самой людной площади города, где пересекалось несколько потоков машин и гужевых повозок. С тем числом солдат проконтролировать эти хаотические движения не представлялось возможным. Бойцы заняли позиции на крыше самого высокого здания площади - местного ресторана. На первом этаже работали магазины, а второй и крыша - лежали в руинах. Взводный организовал наблюдение наверху и находился там с личным составом. Мне поручил контролировать ситуацию на БТРе вместе с водителем и одним бойцом (для надежности).
  
  Первый день сопровождения прошел довольно напряженно. Лейтенант то и дело перемещался по зданию, проверял бойцов и уточнял им секторы наблюдения, вместе мы осматривали помещения ресторана на предмет засад и минирования, короче осваивались на территории строении основательно, но с опаской. Тем более, что по ночам здесь хозяйничали местные бандформирования, поэтому сюрпризы могли ожидать где угодно и когда угодно.
  
  От неприятностей нас (без сомнений), частично спасало наличие мирного населения и страх врагов перед неотвратимым возмездием. Возможно, местные торговцы спасали свое добро, договариваясь с душманами, чтобы те не обстреливали и не минировали здание ресторана.
  Возле взводного БТРа оставляли машины местные таксисты. Их разукрашенные Волги и Москвичи оставались под надежной охраной шурави (это они так думали).
  
  Во втором сопровождении, когда я уже знал все нюансы обстановки, решили провернуть одну операцию. У нас в домике на заставе не хватало музыки, а точнее хороших колонок. А тут я присмотрел отличную аудиосистему в одном авто и поручил ответственное задание Васе П. и Оралину.
  Воспользовавшись моментом ребята открыли авто и утащили магнитофон, припрятав его в здании ресторана. Появились хозяева и, обнаружив пропажу, побежали ко мне жаловаться. Надо было спасать репутацию. Вместе с афганцами мы пошли наверх, там они четко указали на воров. Колонки быстро "нашлись" в одной из комнат. Назревал крупный скандал и бледный взводный не находил слов от негодования. Пришлось импровизировать на ходу. Я имитировал физическую расправу над провинившимися ребятами, причем бил аккуратно, но безжалостно, чтобы усилить впечатление присутствовавших на спектакле гостей. Афганцы были шокированы и потрясены, даже пытались заступиться за воришек. Ребята подыгрывали и терпели, никто не хотел иметь дело с Особым отделом бригады. По окончании экзекуции быстро вывели афганцев с позиции. Мы еще раз извинились. Конфликт был исчерпан. Подставив взводного, я конечно здорово рисковал. К счастью, "Калина" не стал расследовать случившееся, здраво полагая, что настоящих зачинщиков не найдет, а засветившиеся бойцы и так понесли наказание. Главное, в этой ситуации, оставалось сохранить происшедшее втайне от большого начальства.
  
  *** Увы, вчерашние пацаны легко поддавались на подобные противоправные акции и по причине наживы, и по велению старослужащих. Типичная ситуация на войне, где нет четких правил и прав оказывается тот у кого в руках оружие. Сколько подобных случаев произошло и еще произойдет, где есть человек с автоматом, которому нечего терять и есть, кого бояться...
   []
  На рисунке вид с БТРа на континные ряды возле Площади с пушками в городе Кандагар, с правой стороны по ходу движения на Кишкинахуд. Лето 1983 года.
  
  Буквально через несколько дней по прибытии на заставу мы с Игорем вместе с группой бойцов взвода отправились на очередное сопровождение в Кандагар.
  Броник занял позицию возле ресторана в десяти метрах от триумфальной арки в центре города. Бойцы вместе с взводным поднялись на крышу строения и заняли позиции, а мы остались на броне. Хотя и наблюдал за жизнью города через прицел пулеметов, опасности как то не чувствовалось: мимо брони проезжали конные такси и разукрашенные рикши, неторопливо проходили уважаемые афганцы, а молодые афганки иногда украдкой подсматривали из-под паранджи на диковинных парней в зеленой форме. К "шурави" в городе давно привыкли. Даже не верилось, что стоит отойти от этого места десяток метров в сторонку, в глубину улиц, и можно смело прощаться с жизнью - кинжал в бок тебе обеспечен.
  
  Пошла колонна, за ней обратная из бригады. Наливники, на какой-то период времени заполонили центральную улицу, нахально вторглись в размеренную жизнь восточного города. Они смотрелись на его улицах так же, как если бы мимо Мавзолея Ленина прошел караван верблюдов.
  Машины исчезли в пыли, и снова стало тихо. На броню пришел Валера М..
  
  По договоренности решили сходить на базар, что шумел с противоположной стороны площади. Немного афганей у нас имелось (результат сделки по продаже бензина). Продавцы наперебой предлагали свои товары, увидев потенциальных покупателей. Еще бы, шурави на базар просто так не заходят. Но, увы, наличная сумма не позволяла нам купить нечто большее, чем лепешки.
  
  Атмосфера восточного базара на мгновение поглотила все остальные чувства и если бы не автомат, приятно оттягивающий правое плечо, можно было бы забыть о потенциальной опасности пребывания здесь. Больше всего поразили ряды торговцев дровами. Они продавались здесь на вес, как у нас овощи. Высокие и аккуратные кучки кривых и коренастых дрынов имели огромную ценность в глазах местных жителей (что естественно в пустынной местности). Некоторые покупатели брали всего-то по несколько поленьев, при этом долго торговались и спорили с продавцами, отчаянно расхваливающими свой товар. Мы остановились возле продуктового лотка. Короткий диалог и несколько мягких лепешек перекочевали к нам в руки. На десерт, денег хватило еще и на одну большую дыню. Хотя расстояние до БТРа измерялось десятками метров дорога обратно, спиной к базару, показалась на удивление длинной. На уровне подсознания ощущались направленные в нашу сторону враждебные взгляды, а тело все время ожидало приказ развернуться и занять позицию к стрельбе.
  
  Миновал полдень, еще несколько небольших колонн прошло, но приказа сниматься, пока не было. От нечего делать прогуливался вдоль БТРа и этим привернул внимание молодого континщика. Он вышел из своей лавки, что находилась за углом в здании ресторана, и пригласил зайти посмотреть вещи на дембель. Один я, конечно, не рискнул пойти, позвал друзей. В контине смотреть было не на что. Афганец торговал женской парфюмерией и одеждой, а это нас не интересовало. Хотя вид разнообразных помад, теней и других ярких косметических наборов смог свести с ума любую девчонку в Союзе (ничего подобного у нас в магазинах найти было нельзя).
  
  Парень довольно хорошо владел русским языком и смог поддерживать беседу. За пустыми разговорами выяснилась заинтересованность афганца некоторыми вещами воинской амуниции. Он хотел получить специальную резиновую накладку на приклад автомата (в войсках она использовалась для смягчения отдачи от подствольного гранатомета или же в снайперских винтовках). Парень предлагал взамен любой товар для "ханум" или деньги за эту нужную в хозяйстве вещь. Такой поворот событий насторожил, мало того, что подобная штука и у нас ценилась достаточно высоко и была в дефиците, заинтересованность афганца в ней свидетельствовала о его связях с душманами, или, возможно, вооруженными формированиями нейтрально настроенными к нам. Разбираться с парнем не стали, но и доверие к нему было основательно подорвано. Стараясь задобрить нас, континщик предложил бакшиш - плашку добротного "плана".
  
   *** Подозревая в этом контакте возможные провокации со стороны особого отдела бригады, мы, конечно, не могли верить ни единому слову афганца. Он мог быть, как агентом афганских правительственных спецслужб (ХАДА), так и душманским шпионом. Обычно подобные взаимовыгодные торговые сделки начинались пустяковыми просьбами вроде резиновой накладки, а заканчивались продажей оружия и боеприпасов или же похищениями наших бойцов. Восток - дело тонкое.
  
  На заставу возвращались в сумерках. Настроение у всех парней было отличным. Молодежь постепенно набиралась необходимого опыта и обретала уверенность. Рутина караульной службы порядком поднадоела даже дембельскому составу точки, не склонному к боевым выходам. Но, увы, вместе с окончанием рейда закончились и наши вооруженные вылазки в город.
  
  В эти июльские дни бригаду потрясло известие о теракте (если здесь это слово уместно) против командующего артиллерийским дивизионом. Наверное, не без помощи разведчиков, душманы вычислили офицера, доставлявшего им столько проблем. Дивизион "Ураганов", усиливший артиллерию части, разрушал до основания целые кишлаки и кварталы города, не особо разбирая, кто прав, кто виноват. Используя "реалы", шурави уничтожали мобильные группы духов и ограничили свободное перемещения крупных сил врагов. Являясь, по-сути, самым весомым и эффективным средством воздействия на духов, артиллерия пользовалась уважением солдат и такой же искренней ненавистью у врагов. Одним словом, смерть командира артиллерии бригады стоила больших денег в стане противника. Охота за главным артиллеристом развернулась, видимо, не шуточная.
  
  Из рассказа бойца 8 роты.
  Боевая колонна бригады медленно двигалась вдоль наших позиций больше часа. Никаких "сюрпризов" на бетонке и возле нее саперы не обнаружили, в "зеленке" царило спокойствие. Приятная нега от комфортной температуры расслабляла и, чего греха таить, обезоруживала личный состав сопровождения. Следом за БМП разведчиков в колонне ехали две КШМки (командирские штабные машины), что выделялись среди остальных бронированных машин необычным видом и величиной. На второй из них, свесив ноги в люк, сидел командир артиллерии бригады. Майор, как и многие другие бойцы, и командиры, чувствовал себя относительно безопасно, потому как колонна шла по центральной части города, где обстрелов никогда не случалось. Внезапно раздался оглушительный взрыв. Его сила была такова, что огромные куски бетонки с грохотом посыпались с неба, словно они там все время находились и только ждали удобного момента, чтобы сейчас упасть на землю. Колонну заволокло пылью. Рации не умолкали ни на секунду. По докладам очевидцев стало понятно, что сработал заложенный под полотно дороги мощный радиоуправляемый фугас, что имеются многочисленные жертвы.
  
  Когда пыль развеялась, я увидел изуродованную КШМку артиллеристов. Причем, едущая перед ней точно такая же машина, уцелела и стояла рядом. О том, что кто-то из экипажа подорванной машины уцелел, не могло быть и речи: целыми остались только боковые части. Среднего отделения броневика словно и не существовало вообще, вместо него зияла огромная рваная дырка. Тело офицера, взрывной волной забросило далеко вперед, а экипаж машины (их насчитывалось в броне не меньше пяти человек) "размазали" по искореженному остову машины. Остатки брони кровоточили, словно она была живым существом. То тут, то там, среди разорванного в клочья железа виднелись фрагменты человеческой плоти.
  
   Уточнение от Епихина Сергея
  12 августа 1985года, при подрыве КШМки на Черной площади, погибли братишки из 2 гадн 1060ап вч 71205 ( Шиндандский гаубичый артдивизион,вооруженный гаубицами Д-30). Потери - 3 человека. При подрыве скинуло с брони начразведки дивизиона Виктора Зубрицкого и сержанта. Виктор получил тяжёлую контузию, но смог корректировать огонь артбатареи до завершения сопровождения, после чего его отвезли в госпиталь. Для Виктора это была первая боевая операцияи за мужество он представлен к ордену Красной Звезды. Потом у Виктора было 2 подрыва в один день, в 1986году, на Гератской операции. Сейчас он жив и здоров.
   Список погибших в тот роковой день:
   майор Сметанин Владимир Александрович, кадн-2( ЛВАКУ), в ДРА с 04.1985г., 12.8.1985г. подрыв на "ЧП" г. Кандагар, орден Красной Звезды ( посмертно).
   рядовой Пашков Федор Михайлович, водитель, в ДРА с 08.1984г., 12.8.1985г. подрыв на "ЧП" г. Кандагар, орден Красной Звезды ( посмертно).
   сержант Солодов Виктор Иванович, старший топогеодезист, в ДРА с 04.1985г., 12.8.1985г. подрыв на "ЧП" г. Кандагар, орден Красной Звезды ( посмертно).
  
  Не прошло и нескольких дней после этого происшествия, как еще одна трагедия с БТРом произошла в 7 роте. Во время выставления сопровождения недалеко от развилки дорог возле Ооновского городка в один из "броников" попала граната. Погибло двое парней из экипажа и десанта, несколько человек получили тяжелые ранения. Восемь бойцов "выбыли" из строя, причем пятеро - навсегда.
  
  *** Спустя месяц я видел эту машину на "кладбище" одной из точек 7 роты на перевале. Новехонький, абсолютно целый БТР (из той партии, что мы пригнали в конце июня), даже пулеметы в заводской смазке. Что заставило командира использовать для операции небоеспособную машину? Загадка! Напротив водителя малюсенькая, с диаметр карандаш дырка в броне от кумулятивной гранаты. Внутри брони, на сияющих белизной бортах, чернели капельки расплавленной брони, застыли уродливые пятна крови. Корпус БТРа хранил тот специфический, острый и приторный запах, знакомый мне по событиям годичной давности в Яхчале.
  
  В один из июльских дней взводного вызвали на заставу "Мост" в штаб батальона. Здесь, стал свидетелем разговора двоих неизвестных мне офицеров, что несколько минут как вернулись из города. Командиры прибыли на днях из "Союза". Оба выглядели возбужденными и безмерно счастливыми, сияли улыбками и сыпали комплиментами экипажу БТРа 7 роты. Это было очень необычное зрелище и совсем не укладывалось в стереотип поведения наших батальонных офицеров.
  
  Причину словоохотливости "командированных" прояснил после разговора с водителем прибывшего БТРа. По слухам: толи они должны были заменить погибших офицеров роты; толи приезжали с инспекторской проверкой застав батальона и ребята их решили припугнуть, и заодно проверить; но, как бы там, ни было, на "Черной площади" офицеры внезапно попали под обычный для бойцов сопровождения автоматный обстрел. Поскольку они находились на броне, то при первых же выстрелах одновременно вскочили вдвоем в кормовой люк "броника", даже не зацепив при этом спинами его краев. Офицеры были возрастные, как говорят, - при теле, а люк - рассчитан на одного бойца, потому эта военная зарисовка заслуживала, чтобы на нее посмотреть. Страх заставлял людей проявлять чудеса изворотливости.
  
  2. Афганский пост в Мардкале.
  
  После договоренности со старейшинами окружающих кишлаков, в Мардкале появился пост сарбозов.
  
  *** Для каких целей его выставляли, наверное, точно не представляло себе и командование вторым Кандагарским корпусом армии ДРА, из состава которого заставу и формировали. По моему мнению: с одной стороны, он будто бы гарантировал защиту местному населению от моджахедов и служил форпостом новой власти, с другой - контролировал бойцов заставы шурави. Хотя, эта задача была "бобрам" явно не по силам.
  
  Проходили дни и недели, а братьев по оружие все еще не было. Во время плановых патрульных прогулок улицами кишлака, когда мы проверяли состояния отдельных строений, дувалов и арыков, искали следы деятельности душманов, иногда сталкивались с афганцами, работающими на полях и подворьях. Они явно не горели желанием познакомиться поближе, и при любой возможности старались избежать контакта. Но были и такие, что сознательно искали нас, хотели наладить диалог и взаимовыгодные связи. Один из них по имени Мамедула, представился мелким торговцем, наведывался в кишлак непременно верхом на осле. Он немного понимал по-русски, но этого было вполне достаточно, чтобы договориться об обмене чеков на афгани. С его помощью, мы планировали купить в кандагарских континах интересующие "дембельские" вещи. Как оказалось, позже, Мамедула подрабатывал разведчиком у духов. Об этом нам поведал второй командор афганского поста, который в свою очередь сам сотрудничал с моджахедами. Загадочные восточные люди...
  
  Первая точка сарбозов появилась в начале июня. Как и следовало ожидать, афганские вояки заняли самое богатое и добротное здание в кишлаке - так называемый дом муллы. Немногочисленное подразделение (до 10 бойцов) занималось больше собиранием брошенных прежними жителями кишлака предметов обихода и быта, нежели смотрело за перемещением бандитов, за что жизнь их и наказала.
  В один из июньских дней, со стороны Мардкалы стала доноситься стрельба, которая быстро переросла в перестрелку. Хотя, мы к подобному давно привыкли, разгоравшийся бой в подконтрольном кишлаке сразу привлек внимание командира заставы. Не минуло и нескольких минут, как бойцов подняли по тревоге. Кто в чем был, схватив автомат и боеприпасы, бежали в сторону кишлака, по ходу выдвижения организовавшись в подобие боевых групп. Всем стало понятно, что у сарбозов возникли проблемы.
  
  Возле границы кишлака подошедшие бойцы под командованием офицеров распределились на несколько отрядов и направились в сторону афганского поста. Но, увы, наша помощь опоздала, пока мы, пробираясь улочками разрушенного кишлака попали в расположение заставы сарбозов, бой закончился. Во дворе афганского поста лежали жертвы обстрела: один убитый и один раненый. Духов, как и следовало ожидать, след простыл. Напуганные "бобры" чувствовали себя весьма неуверенно.
  
  *** Это и не удивительно при их организации службы. Даже мы в подобных условиях перезакладывались, выставляя минные поля вокруг заставы, устанавливая множество мин и растяжек на наиболее вероятных путях подхода врагов. Что уже говорить о кишлаке, где все открыто и доступно, где мирные и враги подходят вплотную к границам поста.
  
  Обстрел стал своего рода последним предупреждением нам, а афганских бойцов так напугал, что их командование полностью сменило личный состав и командира заставы. Решением вышестоящих инстанций расположение афганского поста переносилось ближе к нашей заставе, в ближайшее поместье на окраину кишлака, невдалеке от минометчиков "Науки-2". Теперь, когда афганцы расположились возле нас, у ребят старшего призова появилась возможность бывать у братьев по оружию.
  
   Первые посещения происходили в присутствии взводного. Мы познакомились, определили цели и задачи своих подразделений. У афганцев кроме стрелкового оружия ничего не было, поэтому артиллерия заставы и пулеметы БТРов служили им неплохим подспорьем. Нам же, от этого поста, ничего не было нужно, кроме раннего предупреждения о нападении духов. Чего, впрочем, ожидать не стоило.
   Афганское подразделение насчитывало всего пять бойцов: командор, два сержанта и два рядовых. В отличие от советской армии возраст сарбозов не поддавался определению на глаз. Пожилой командор, как, наверное, повели бы себя и наши офицеры, при первых посещениях их расположения уже без взводного, насторожено и порой враждебно относился к шумной ватаге шурави, что без приглашения заваливала в крошечный дворик. Постепенно его отношение к нам сменилось на лучшее, но все равно оставалась какая-то настороженность и отстраненность. По местным меркам он считался солидным мужчиной, не то, что мы - ребятня. Наша служба его мало интересовала, командор больше расспрашивал о гражданской жизни в Союзе. С двумя солдатами, один из которых постоянно караулил на крыше домика, а второй занимался приготовлением еды или бытом, мы не общались, потому как это им запрещалось. Даже свободные от работы и службы они никогда не сидели с нами, а если и присутствовали при разговоре то стояли рядом.
  
  *** В афганской армии неуставные отношения между военнослужащими были распространены, пожалуй, не меньше, чем в советской. Довольно странно выглядел сорокалетний солдат, одетый как последний "салага", безропотно выполнявший приказы двадцатилетнего старослужащего парня. Даже армейский жаргон, приколы и разговоры в коллективе, несмотря на различие культур, были идентичными. Не зря говорят, что армия - часть страны, а если другая страна старалась слепо скопировать чужие устои и идеологию, то и ее армия перенимала все без разбора: от быта до вооружения.
   []
  На фото запечатлен момент посещения афганского поста. Сидят (слева направо): водитель БТРа "Молдаван", я, Валера М., сарбоз; стоят: командор, Алик Ш., Игорь Б., Николай З., Алим и Заби.
  Кишлак Мардакла, август 1985 года.
  
  Зато оба сержанта Алим и Заби со временем стали нашими закадычными друзьями. С ними мы решали все вопросы, связанные с коммерцией; исключительно с ними, вели длинные разговоры и курили чилим; они приходили в гости к нам на заставу. Оба парня были выходцами из бедных семей и служили в армии уже почти по два года ("деды" по нашим меркам), то есть мы были одного с ними призова. Как нам объяснили парни, сроки службы в афганской армии отличались от наших двух лет. Сарбозы, что принимали участие в боевых действиях - служили в армии всего два года. В более спокойных частях (охрана коммуникаций, сторожевые заставы) бойцы служили по три года. А в подразделениях, где риск был минимальным, служба продолжалась четыре года.
  
  Обычно мы наведывались к афганцам, когда взводный уезжал по делам в бригаду. На БТР подкатывали в крошечной калитке их поста. На входе нас встречал Алим. После традиционного приветствия и обмена новостями гостеприимные (скорее всего, да) хозяева приглашали сесть на простеленные во дворе циновки. Разговор "ни о чем", потому как новостей никаких нет, продолжался уже с традиционными угощениями в виде мелких конфет (леденцы разнообразной формы и цвета) и чая, или куда более интересными для большинства наших бойцов чилимом или "косяком ". Легкие наркотики на афганском посту были сродни нашим сигаретам: особо не приветствовались, но и не запрещались.
  
  С продуктами у сарбозов были проблемы, очень редко мы видели, как солдат-повар что-то готовил из "нормальной" еды. В основном это были каши, редко сладкий плов, но практически никогда я не видел мясных блюд. Причем, готовилось все это в мелких посудинах и мизерном количестве. Во всяком случае, на пятерых бойцов, по нашим меркам, есть там было нечего. Казалось, что афганские солдаты, питаются исключительно виноградом с местных плантаций и хлебом.
   []  
  Стоят: сарбоз и командор; сидят: Алим, Николай З. и я. Постановочная картинка, мы изображаем душманов, в стаканах - обычная вода. Мардакла, август 1985 года.
  
  Посиделки заканчивались в теплой дружеской атмосфере. Мы возвращались, домой, усевшись верхом на БТР, или преодолевали три сотни метров дороги пешком.
  За месяц перед нашим увольнением в запас Алим и Заби преподнесли сюрприз. В Кандагаре они купили "кишмишовки" (виноградной самогонки, разлитой в герметичные целлофановые пакеты) и сладостей, а также фирменные туалетные принадлежности и подарили каждому "камраду" еще кое-что из мелочей. В тот памятный день на афганском посту мы оторвались по полной программе. Хотя афганцы вообще-то не пьют водки, некоторые, оказывается, совсем не дураки выпить. Проводы на дембель прошли в обстановке полного взаимопонимания. Но, особенно теплыми стали наши отношения после трех пакетов кишмишовки. Веселье и хохот на афганском посту распугали всех врагов в округе. На десерт хозяева приготовили большой чилим. Конечно, никто не забыл о безопасности. Несколько наших импровизированных выносных постов прикрывали в этот день точку афганцев в глубине кишлака.
   []
  Афганскому посту не везло. Если нашу заставу "духи" последнее время не решались обстреливать даже из стрелкового оружия, не говоря уже о минометах и гранатометах, то афганскую - тревожили постоянно. После смены места расположения в кишлаке их расположение несколько раз подвергалось провокационным обстрелам с автомата, скорее всего для испуга и как напоминание, что о них враги помнят.
  
  Не прошло и месяца после того печального дня с нападением на старую точку, как случился новый интенсивный обстрел. На этот раз мы вовремя успели на помощь, благо бежать было недалеко. Событие произошло в обед, когда двоих взводных БТРов не было на заставе, а третий - стоял неисправным. Все свободные от службы бойцы, похватав оружие, помчали к четвертому посту. Мы заняли позиции у подножья горы и открыли огонь по кишлаку. Сверху ухал миномет и стрекотал станковый ПК. Ответных выстрелов со стороны Мардкалы не прозвучало, во всяком случае, в то время, когда больше половины бойцов заставы находились у минометчиков. Стрельба возле афганского поста быстро закончилась, но и оружие сарбозов молчало. Создавалось впечатление, что их опять застали врасплох и всех перебили. К счастью, для них происшествие обошлось легким испугом. Никто из афганцев не пострадал, а духи растворились в теснине кишлака (если они там были!). Преследовать врагов сарбозы не имели возможности, ну а мы не имели желания. Не зная численности нападавших, их вооружения и планов, соваться в лабиринты селения, тем более что взводный отсутствовал, было глупо. Ограничились обстрелом подозрительных мест из танка и обработкой АГСом.
  
  *** Подобные обстрелы афганского поста случались и позже. Смущало одно обстоятельство - отсутствие жертв среди оборонявшихся бойцов. Либо они инсценировались самими сарбозами, либо эти действия производились, лишь бы данный пост присутствовал при нашей заставе и выполнял другую, неведомую нам роль. Иначе объяснить, как при желании, нельзя не уничтожить пятерых практически безоружных бойцов, без надлежащего обеспечения и организации системы огня, невозможно.
  
  Дальнейшая судьба наших знакомых сарбозов сложилась по-разному. "Командор" исчез после одного из обстрелов поста, Алима перевели на другую точку, а Заби погиб от душманской пули. Но все это произошло значительно позже после моей демобилизации.
  
  3. Весело живем!
  
  В самую жаркую пору афганского лета боевые действия поутихли. То ли начала давать результаты работа агитаторов и политработников, то ли пятидесятиградусная жара корректировала планы врагов, или все выглядело прозаичнее - афганцы начинали собирать урожай винограда и фруктов. Как бы то ни было, наступило относительное затишье и на сопровождениях колонн и в наиболее горячих точках гарнизона: на заставах шурави, расположенных за бетонкой возле пустыни.
  
  Июль на заставе прошел в рутинной караульной службе, размеренный и спокойный ход которой нарушался событиями, связанными, как со службой, так и неуставными дембельскими мероприятиями: вечерними посиделками старослужащих на посту бронегруппы с употреблением самодельного вина, инсценированными обстрелами заставы и поездками в гости к соседям. О такой службе можно только мечтать: неограниченная свобода передвижения, возможность служить и отдыхать в свое удовольствие. Даже регулярное построения постов по тревоге и проверки командира заставы воспринимались, как элементы такой себе игры в войну. Конечно, подобные вольности разрешались лишь "дедам", да еще оставшимся в строю солдатам предыдущего призова, к молодежи это не относилось.
  
  Ближайшая к нам застава "Слово" расположилась всего в нескольких километрах на восток. Как раз, в окрестностях этой заставы, имелись обширные плантации виноградника, что тянулись на сотни метров от могилы местного пророка до русла реки Тарнак. Эта местность доставляла нам особое беспокойство, поскольку служила дорогой и укрытием для "духов", желавшим попасть из кишлаков расположенных возле пустыни Регигар в мегаполис Кандагара. Нам повезло, что эта "зеленка" была обособленной и не имела соприкосновения с другими зелеными зонами, поэтому практически не использовалась бандформированиями для перемещений внутри контролируемой нами территории. Этим обстоятельством по полной программе пользовались мы. Во избежание неожиданностей и неприятностей в виноградниках, на возможных путях движения устанавливались только сигнальные мины.
  
  ***Командир заставы, наученный горьким опытом других точек (например, на заставе Элеватор в гранатовом саду неоднократно подрывались свои же бойцы, которых посылали за фруктами старослужащие), не рискнул установить растяжки и противопехотные мины.
  
  Зная это, решившие полакомиться виноградом бойцы, нечем особо не рисковали. А то, что самый высококачественный виноград без косточек, используемый в дальнейшем для приготовления отменного кишмиша, произрастал именно здесь, ни для кого не являлось секретом. Стоило один раз попробовать этот деликатес, как все преграды и запреты переставали существовать. Громадные гроздья винограда, весом больше килограмма (а то и трех), сочные и сладкие - стали законным трофеем и наградой личному составу застав за нашу ратную службу. Кроме отменных вкусовых качеств, в сочетании с естественными условиями пустыни, из этого винограда быстро получалось вино или слабоалкогольный напиток с винным вкусом.
  
  Внутри плантаций виноградников в системе каналов располагался большой кирпичный резервуар с водой. Диаметром около пяти метров и такой же глубиной, он постоянно был наполнен холодной водой из протекавшего рядом арыка. Пока молодые бойцы собирали урожай на плантациях вокруг бассейна, старослужащий состав заставы мог расслабиться в поистине райских условиях: солнце, вода и виноград в любых количествах.
  
  Подобные выезды сочетались с походами за виноградом в кишлак Мардкала. Небольшие поля виноградников обрабатывались дехканами из соседних населенных кишлаков в разрешенное для этого время и, наверное, ночью. В кишлаке мы чувствовали себя хозяевами. Брали сколько нужно, но не злоупотребляли. Все-таки, где-то в глубине души оставалось сочувствие работающим афганцам, не могли мы уничтожить или забрать с собой все плоды их труда. Менталитет.
  
   На заставе с ПХД сняли один 70 литровый бак. Емкость, больше чем на две трети наполняли давленым виноградом, и закапывали в горячий песок. Через три дня вино было готово к употреблению. Процедура откапывания бачка происходила поздно вечером, когда сумерки опускались на заставу. Хотя взводный и подозревал старослужащих в подобных неуставных действиях, поймать за руку на "месте преступления" было сложно. Во-первых, служба наблюдения была отработана до автоматизма; во-вторых, время спуска офицера с горы до бронегруппы занимало несколько минут; в-третьих - мы старались не давать повода офицеру для подобных изысканий.
  
  Тем не менее, новый взводный решительно боролся с нарастающей анархией на заставе. Он беспощадно разгонял наши вечерние посиделки возле БТРов, устраивал построение и проверку постов. Особенно донимали общие сборы по тревоге возле домика офицеров на первом посту (двести метров в гору, в полной темноте, да еще на время). Немало времени офицер уделял поиску спрятанных бачков с вином или брагой. По большему счету, вся эта инициатива командира была мышиной возней, потому как старослужащим заняться было совершенно нечем. Кроме караульной службы, которая нечему новому и интересному не могла нас научить, взводный не мог предложить других стоящих занятий.
  
  *** Отсутствие боевой работы, тех же выходов подразделения в засаду или на патрулирование в кишлак оборачивалось потерей боеспособности взвода, разлагало дисциплину. В конце концов, лейтенант прекратил третировать дембелей и "дедов", сосредоточившись на молодых бойцах.
  
  В июле на заставе появились два зверя: небольшой смешной щенок приехал к нам из соседней заставы, а второй, один из хозяев местного животного мира - варан (песчаный крокодил), пришел сам. Он наделал шороху ночью на первом посту. Караул никак не мог понять, что же это за нарушитель такой пробрался на территорию заставы. Едва не став жертвой пули, полосатого нарушителя все-таки сумели выловить и привязали на веревку возле домика, как собаку. Несколько дней "крокодил" вел себя вызывающе и агрессивно, при случае нападал на желающих поглазеть на диковинку, но не отказывался от еды (съел даже кильки в томате).
  
  Спал варан под лавкой и первое время служил источником розыгрышей и приколов, когда ничего не подозревающий гость поста садился на лавку и неожиданно подвергался атаке страшного шипящего зверя. Территорию свою он охранял так же свирепо, как хорошая собака. Правда, доверчивого и глупого щенка едва не съел, не смог проглотить, хотя мы едва успели вытащить морду собачонки из глубокой пасти варана. Спустя неделю пребывания на заставе зверь "загрустил", перестал, есть и пить, потому ящера пришлось отпустить. Щенок, как и все предыдущие собаки заставы, прожил у нас недолго - подорвался на растяжке.
  
  В этот период службы в бригаду в больших количествах начали поступать газеты и журналы с разных республик. Получали мы их пачками. Особенной популярностью пользовались молдавские газеты напечатанные кириллицей, белорусские и украинские. С каким удовольствием мы слушали заметки из этих газет, когда их читал представитель одного из среднеазиатских народов (как правило, он и русский плохо понимал, а уж белорусский или украинский язык и подавно). Чем больше перед этим было выпито кружек вина, тем громче раздавался смех, несмотря на серьезные тексты политических заявлений ЦК, и Советского правительства. Естественно, подобные мероприятия проходили без участия офицеров и в вечернее время.
  
   Как ни удивительно сейчас вспоминать, но иногда мы устраивали танцевальные вечера. Под звуки итальянской эстрады выделывали такие па, что многие танцоры позавидовали бы, увидев подобные танцы в свете фары дежурного БТРа, причем все это получалось неожиданно и так же резко заканчивалось после предупреждения о возвращении на заставу взводного или его выходе из домика.
  
  Связь с внешним миром мы поддерживали и через радиоприемник, любезно доставленный на заставу по распоряжению командования бригады. Правда, новости поступали к нам только из двух русскоговорящих источников: "Голоса Америки" и радио Душанбе. Остальные, несколько индийских и пакистанских каналов транслировали преимущественно национальную музыку и заунывные религиозные проповеди. "Голос" ежедневно сообщал о происходивших на территории Афгана боях, о больших потерях "шурави", о борьбе праведных моджахедов с оккупантами и приводил интересные подробности этих событий. Сравнивая эту информацию с имеющимися данными, сообщениями нашего радио и командования, я начинал переосмысливать интернациональную помощь. Американцы приоткрывали завесу тайны, заставляли задуматься и посмотреть на эту войну с другой стороны, без четкой идеологической установки, а пользуясь здравым смыслом и логикой. Цифры потерь и наш материальный ущерб в изложении врагов выглядели, пожалуй, излишне оптимистично и вызывали улыбки, но в душе закрадывалось подозрение, что мы о многих вещах не знаем. "Голос" ставил вопросы, на которые не находилось ответов.
  
  23 июля поздно вечером из бригады вернулся взводный БТР. Мы ужинали возле домика "не уставными" пирожками с виноградом, добытым на плантациях Мардкалы. Командир заставы "Калина" построил личный состав поста и зачитал приказ о присвоении званий младших сержантов мне и Гоше, и назначении нас на должности командиров отделений. Сказать, что это сообщение обрадовало - все равно, что ничего не сказать. Это назначение не только на три месяца приблизило мою демобилизацию, но, и, возможно, спасло мне жизнь.
  
  ***Перспектива увольнения в феврале 1986 года не входила в мои планы (я терял год обучения в университете). После того, как старый взводный капитан Коблов снял меня с должности командира отделения в мае этого года, я озадачился вопросом увольнения. Получил справку из ВУЗа, пытался через земляка-харьковчанина, зампотыла батальона, попасть в состав первых групп демобилизованных, как студент стационара и как специалист. Майор ровным счетом ничего не сделал, хотя обещал, и надеяться мне было не на кого кроме взводного.
  
  Как и раньше, вел обширную переписку с друзьями. С нетерпением ожидал писем от Гали Л. и надеялся на безоблачную перспективу наших отношений. Переписывался с новой знакомой с Ташкента. В ее лице нашел единомышленника и близкого товарища по "творчеству". Она присылала свои новые произведения, на фоне которых мои стишки выглядели уныло и бесцветно. Значительно большее значение для меня имел обмен мнениями и ее взгляды на жизнь. За два года армии многое изменилось в Союзе, появились новые веяния среди молодежи, и Света просвещала меня, как никто другой из друзей, а заодно и знакомила с досугом ташкентских студентов. Мы были интересны друг другу, и неизвестно чем бы закончилось это знакомство, если бы мы встретились на гражданке.
  
  В эти дни в Москве проходил фестиваль молодежи. Прослушивание радиопередач о событиях, происходящих за тысячи километров отсюда, о совершенно нереальных, как для нашей службы, концертах и соревнованиях, выставках и экспозициях - стало для нас своеобразным мостиком между службой и гражданкой жизнью. В преддверии демобилизации, все старослужащие мыслями были уже там, в Союзе, и подобные передачи воспринимали не иначе, как адресованные лично нам.
  
  27 июля, вечером, на заставе торжественно провожали оставшихся во взводе весенних дембелей: Андрея Чикина, Якуба Алиева и Джумы. Парни их призова (сержанты) уже три месяца как были дома, а для этих ребят черед настал только сейчас. После обеда узнали, что завтра ожидается рейс из Союза. Все подготовительные работы закончены несколько недель назад, осталось все организовать. Личный состав заставы занялся подготовкой праздничного стола, а уезжавшие в бригаду дембеля прощались с друзьями, в который раз проверяли состояние парадной формы и дембельских дипломатов. Им еще предстояло провести несколько бессонных ночей в бригаде, во взводной каптерке, если не повезет улететь первым самолетом, но назад на заставу никто из них больше никогда не вернется. Мы это понимали, как и то, что прощаемся навсегда, что больше никогда в таком составе не увидимся, не пойдем на задание или погулять кишлаком. Ребята этого призова были для нас самыми близкими товарищами по службе, настоящими друзьями, особенно Андрей. Он вводил наш призов в курс дела по прибытию на заставу Элеватор, он же всю службу был надежным и верным товарищем, готовым помочь в любой ситуации. Не часто сослуживцы старшего призова пользовались таким уважением младших ребят, как Андрей, потому как упрекнуть его в чем-либо никто из моих товарищей не мог.
  
  Места для всех за столом в курилке на втором посту заставы не хватало. Естественно, самые молодые парни несли службу и караулили дорожку от первого поста, по которой сегодня непременно должен проследовать командир взвода. И он не заставил себя долго ждать. Прошло минут двадцать, как старослужащий личный состав заставы, сидя за праздничным столом, поднимал кружки с молодым вином за увольнявшихся в запас парней и закусывал импровизированными салатами. Я попал на разлив. Памятуя о нашем офицере, мы не стали тянуть с выпивкой. Несколько тостов выпили за десять минут. Ну, а дальше все произошло, как и должно было быть, что повторялось неоднократно: веселые приколы и воспоминания о службе, весь шумный балаган подвыпивших парней в армейской форме привлек внимание командования. Уставший от однообразных и примитивных развлечений, вышел побеседовать с ребятами младшего призова возле оборудованной позиции станкового КПВТ, как прибежал стоявший на карауле боец и сообщил о выдвижении к нам командира заставы.
  
  Бойцы других постов бросились врассыпную: кто вдоль горы, а бронегруппа покатилась вниз, рискуя расшибить головы и другие части тела в стремительном броске. Спустя несколько минут, когда мы, запыхавшись, добежали до домика, наверху начался разбор полетов с построением и внушительной лекцией об особенностях несения службы личным составом на отдельно взятой заставе. Причем, из старослужащих присутствовал, только командир поста Алик Шапиев, остальные по неотложным делам ретировались на другие посты заставы или спрятались среди камней. Наша очередь была следующей, и как бы я сейчас не старался организовать службу, от всех "дедов" несло перегаром.
  
  Увы, за все в ответе старший поста, и с этим приходилось мириться. В целом, проводы парней "на дембель" прошли традиционно как для заставы, так и для подавляющего большинства подразделений бригады: с выпивкой (куренем "плана") и последующими за ними залетами и оргвыводами. Хотя все, и офицеры, и солдаты, знали сценарий подобных мероприятий - традиции снова оказались сильнее дисциплины. На следующий день на заставе Наука-2 старшими остались бойцы осеннего призова 1983 года. До нашего приказа оставалось всего 62 дня
  Развлечений, как и положено службе на отдельной, крайней в ряду заставе у старослужащих не могло быть много. Одними из самых правильных стали занятия спортом.
  
  *** За прошедшие два года физическому развитию бойцов никто не уделял внимания. Служба сама вырабатывала определенные навыки и тренировала отдельные группы мышц в соответствии с воинской профессией. То есть, однозначно, все мы стали значительно крепче и выносливее. Но похвастаться красивой фигурой и крепкими накачанными мышцами никто из нас не мог. В реальной боевой обстановке они не имеют никакого преимущества перед умением точно стрелять и тактической подготовкой. Скорее наоборот, притупляют бдительность и осторожность. А вот на гражданке подобные, внешние формы очень даже ценились (особенно женским полом). Придти домой с Афгана хлюпиком, многим не хотелось, а климат способствовал именно такому типу внешности: поджарый, худощавый атлет. Наиболее продвинутые дембеля заставы (нас оказалось только двое) оставшиеся недели усиленно "тренировались".
  
  К постоянным и регулярным (благо времени достаточно) занятиям на самодельных снарядах смог привлечь только Валеру М. Да и то, мы редко занимались вместе. У себя на первом посту он устроил спортплощадку, где помимо него вынужденно занимались только "чижики". Зато возле домика бронегруппы мы построили турник, собрали гири из комплекта АГС. Личным примером я изредка привлекал к занятиям других. Обычно после того, как солнце пряталось за горой у меня оставалось около тридцати минут для занятий при комфортной температуре. В конце июля, среди дембелей заставы было "официально" заявлено о создании спортивного клуба "Аметист" (дань моему геологическому прошлому), куда приглашали всех желающих поправить фигуру. В противовес нам, "плановые" дембеля (все остальные) организовались в общество "Трудовые резервы". Так, было положено началу шутливых заочных соревнований между соперничавшими группами. Пока мы занимались на площадке, наши соперники "разминались" на кроватях или раскуривали "косяк".
  
  Иногда по вечерам, в виде исключения из правил, между соперничающими обществами проводились соревнования по питью вина. Несмотря на неравное количество участников соревнований, побеждал всегда "Аметист". В этом деле не было равных Валерию. Обычно, он еще искал с кем бы выпить, когда все свободные от службы уже спали.
   []
  Лето 1985, застава Наука-2. Расположение бронегруппы.
  
  Иногда мы (дурачась) устраивали перестрелку между постами. После того, как Валера поднимался к себе на гору, он выпускал короткую очередь из ПК в направлении нашего домика (так своеобразно сержант объявлял отбой на заставе и нам в частности). В отместку, я стрелял с пулеметов БТРа. Горящие трассера выпущенные из "ручного Калашникова" еще догорали в песке возле домика, в то время как крупнокалиберные пули крушили гранитные скалы далеко за расположением первого поста. "Детские шалости" часто пресекались командиров взвода, который тоже любил пострелять в направлении постов, дабы личный состав не терял бдительности и не расслаблялся.
  
  4. Командировка на полигон.
  
  Новым комбатом 3 МСБ (г) стал бывший начштаба нового 4 батальона (он раньше бывал на заставе в качестве гостя взводного в составе делегации командования батальона и визуально отличался высоким ростом и заметной выправкой, да еще, почему-то выгоревшей на солнце обычной формой, вместо модной у офицеров местной "афганки"). По поводу назначения капитана командиром, где на многих должностях еще сидели майоры, среди личного, как офицерского, так и солдатского состава было много разговоров. Об этом человеке никто толком ничего не знал, но ширились слухи, что новый командир отличается своей принципиальностью и пренебрежительным отношением к солдатам.
  
  В последних числах июля в порядке ознакомления с инспекции новый комбат посетил заставу. Офицер в сопровождении взводного осматривал позиции на постах, а мы смогли убедиться в том, что многое из того, что про него говорили, было правдой. Мне, как старшему бронегруппы, было указано на множество недостатков и огрехов в организации службы на месте. Причем в таком тоне, что я уже засомневался в том, что до конца дня останусь сержантом. Возможно, новый комбат, еще мало знакомый с местной спецификой службы, решил установить у нас стандартный, общесоюзный формат воинской повинности; возможно, решил продемонстрировать - кто в доме хозяин, нам сие не было известно. Но, своей цели офицер добился, - все увидели в новом хозяине личность незаурядную и решительную.
  
  Ожидая оргвыводов от инспекции новоиспеченного комбата, я получил предложение, от которого не смог отказаться, - командировку на полигон в качестве командира отделения прибывших бойцов (пополнения батальона). Я не знал, что это, наказание за огрехи или поощрение, но 1 августа вместе с группой сержантов из других рот батальона попал в учебный центр бригады.
  
  Полигон (с десяток ротных платок среди пустыни перед горным кряжем) находился с правой стороны дороги к пакистанской границе на расстоянии около десяти километров от бригады. Охраняло его одно из подразделений батальона охраны, оно же и было постоянным гарнизоном небольшого военного городка. Каждый из бойцов бригады хоть один раз, но бывал здесь. Почему-то, полигон ассоциировался с тыловым гарнизоном, лишенным опасностей и неожиданных поворотов службы. Что-то вроде учебки в Иолотани: скучно, рутинно, но безопасно и надежно.
  
  Для пополнения 3 батальона команде сержантов выделили две палатки. Нам с Александром (увы, забыл его фамилию) из 8 роты дали вторую практически пустую палатку. С первых дней августа "новобранцы" начали пребывать в расположение по нескольку раз за день. Из разных "учебок" необъятного Союза в Афган прилетали группы "зеленых мальчишек", которых надо было акклиматизировать к местным условиям, научить азам выживания.
  
  Национальный состав пополнения не просто удивил, но огорошил. По прибытии на полигон под наше командование (четыре сержанта) передали два десятка солдат, и среди них не было ни одного европейца, - одни представители Средней Азии. Но, как оказалось, главный сюрприз ожидал впереди. На следующий день к группе добавилось пятьдесят выходцев из Кавказа (одних азербайджанцев - 40 человек). А когда прибыла последняя партия новобранцев офицерам батальона и остававшимся служить сержантам, можно было только посочувствовать. С более чем сотни "чижиков" - всего около десятка русских, один украинец и три молдаванина. Хорошо, что в наш взвод с этой группы никто не готовился, а вот в 7 роту должны были придти исключительно азербайджанцы.
  
  *** Не в обиду будет сказано представителям этой национальности (как и всем прочим), но комплектовать взвода таким количеством земляков, по-моему, было нецелесообразно. Особенно, если весенние сержанты и солдаты тоже прибыли из "учебок" Кавказа, а только чеченцев в батальоне уже насчитывалось больше десятка. Если со славянским составом работать было проще по причине знания ими русского, то остальные или не понимали или делали вид, что не понимают приказов командиров. Попробуй, поруководи такими бойцами, если вокруг опасно и стреляют. Их просто организовать уже сложно, не то, что заставить выполнять определенные приказы.
   []
  Постановочный снимок. Политическая информация среди прибывшего пополнения, знакомство личного состава подразделения со свежим выпуском газеты "Правда".
   Полигон 70 ОМСБ 5 августа 1985 года. Я и мои бойцы.
  
  Как бы то ни было, а подготовку пополнения к суровым условиям нашей службы никто не отменял. Группа из четырех сержантов во главе с офицером из 8 роты, как могла, начала учить парней науке выживания. Распорядок дня напоминал обычную армейскую учебку по подготовке бойцов. Но в отличие от союзных заведений у нас основной упор делался на огневую подготовку. Первые дни мы старались проводить пробежки и физическую зарядку, но одно только построение отнимало столько моральных и физических сил, что организованно провести ее не успевали до завтрака.
  Никакие угрозы и крики на эту толпу не действовали. Мне повезло, что наша палатка имела больше разных национальных групп меньшего состава, поэтому с помощью десяти дружных и организованных армянских парней, с которыми сумел найти общий язык, все построения и развод на занятия происходили быстрее.
  Азербайджанцев, что занимали отдельную палатку, трудно было не только организовать, но и выгнать на улицу. Никто из них не понимал или не хотел понимать русский язык, постоянно старались увиливать от выполнения приказов или обмануть сержантов, сделать как им удобно. Мы решительно пресекали такие попытки, тем более срок службы позволял действовать без оглядки, но все же, иногда становилось немного не по себе, когда враждебно настроенная и неуправляемая толпа начинала возмущаться и не хотела выполнять приказы. Мы настраивали парней на веселую жизнь в подразделениях, если они не прекратят "косить" и продолжат так себя вести и дальше. Даже их земляк, сержант-кабардинец осеннего призова, не мог повлиять на парней. Его разговоры и уговоры, переходящие в открытые скандалы на непонятном нам языке, продолжались все время акклиматизации пополнения. Несмотря на все наши усилия, национальные группы продолжали жить отдельно, порой враждуя между собой.
  
   Вольная жизнь на заставе не шла ни в какое сравнение со службой на полигоне, с ее ранними подъемами, постоянными построениями и соблюдением распорядка дня. От всего этого успел отвыкнуть, да и форму то надевал, получалось, что не каждый день. Единственно, что тешило мое самолюбие - это возможность ощутить тяжесть сержантских лычек на погонах и реальную власть над молодежью. На заставе все было по-домашнему, а сержанты выступали в роли старших братьев. Здесь же, мои приказы выполнялись без возражений и неукоснительно (правда, не всеми). Еще более необычным стало обращение солдат ко мне как командиру и сержанту (на заставе обращались все больше по имени или прозвищу). Новое положение требовало от меня объективности и требовательности ко всем, что я и старался делать: пресекал выходки, так называемых, "борзых" солдат; хитрецов, что хотели свалить свои обязанности на других. Проблем хватало с головой.
  
  Программа акклиматизации бойцов состояла из стандартного набора основных навыков в умении стрелять из автомата и бросать гранаты. Боеприпасов не жалели и выстрелы гремели на полигоне весь день. Причем, оказалось, что оборудован он был неплохо. Бойцы стреляли по поднимающимся мишеням, расположенным на разных расстояниях. Механизм полигона работал от дизельного движка приводившего всю эту махину в движение. С гранатами, имея большой опыт общения, сержанты старались очень аккуратно обучать не понимающих русскую речь бойцов. Вообще, я этот вид боеприпасов недолюбливал. Серьезно в деле я их редко применял, а случай с лимонкой в рейде, и оборонительной гранатой на заставе Пальмухаммед были слишком свежи в памяти, чтобы расслабляться. Поэтому, Эфки только показывали, а бросали маломощные РГД, да и то после тщательного инструктажа.
  
  Особое место в подготовке занимала стрельба из одноразового гранатомета "Муха". Многие бойцы норовили упереть конец трубы в плечо, размахивали гранатометом, словно палкой или норовили выстрелить себе под ноги. Развлечение, надо сказать, не для слабонервных. Особенно досталось сержантам из 7 роты. Их контингент заставил изрядно поволноваться не только нас, но и присутствующих на соседних учебных местах бойцов и командиров. К счастью, все обошлось без серьезных происшествий. Значительную часть боеприпасов в конечном итоге отстреляли мы, демонстрируя бойцам возможности этого грозного оружия. Из подствольного гранатомета стреляли офицеры, поскольку это оружие только появлялось в войсках, вооружены им были только некоторые сержанты и солдаты. Бойцам разрешали стрелять только из положения при упоре прикладом в землю, справедливо полагая, что без навыков, стрельба без упора чревата непредсказуемыми последствиями.
  
  Откровенно говоря, вся наша четверка играла с огнем, обучая этот контингент обращению с боевым оружием. Уж больно неумелыми оказалось большинство из пополнения. И если со стрельбой непреодолимых проблем не возникло, то поведение бойцов в коллективе, налаживание дружеских отношений давалось с напряжением. Парни никак не считались с условиями службы здесь, держались толпой и ничего не хотели понимать. Особенно это проявлялось в столовой. Противно было смотреть, как бойцы вели себя за столами, когда даже земляки вырывали друг у друга порции мяса, забирали хлеб. Сначала мы думали, что это связано с голодом, недоеданием, но спустя несколько дней, когда, казалось, все должны были наесться, никаких изменений в поведении пополнения не наблюдалось. Сильные и авторитетные забирали себе столько, сколько могли, а остальные им подчинялись, причем беспрекословно. Наше вмешательство не помогало: бойцы стали прятать продукты и выносить их в палатки. Стадный инстинкт действовал в полной мере.
  
  *** Конечно, подобные проблемы мы не могли решить окончательно. В подразделениях, спустя некоторое время все наладилось, большинство парней стали нормальными солдатами. Но вопрос в том: сколько для этого надо приложить усилий, сколько времени потратить на привитие простых правил поведения? А в боевой обстановке, или на операции эти недостатки могли стать решающими и могли стоить жизни командирам подразделений и старослужащим солдатам. Подобных примеров мы имели уже достаточно. Неравноценность замены уходившим в запас становилась своего рода миной замедленного действия, что могла рвануть в самый неподходящий момент, причем, не, только в бою, но и в расположении.
  
  Напряженный учебный день заканчивался сумерками и возможностью расслабиться в местном летнем кинотеатре. Оставляя в расположении одного из сержантов старшим, остальные отправлялись на просмотр фильма. Иногда, как поощрение в службе, брали с собой группы дисциплинированных бойцов. Фильмы к нам попадали сразу, после премьеры в Союзе. В память, навсегда врезался один момент. Кинокомедия "Спортлото-82" подходила к завершению. Все ждали разрешения конфликтной ситуации, предвкушая яркий финал. Прошло больше часа фильма и многие из нас мысленно перенеслись туда, где не было войны, где люди влюблялись и жили не думая, о завтрашней боевой операции или выезде в сопровождение. Волшебство кино перенесло всех нас в иной мир, мир иллюзий. И когда луч проектора высветил груженный боеприпасами БТР, медитация неожиданно окончилась - грезы рассеялись, душа мгновенно возвратилась в тело, которое находилось здесь, в боевой обстановке.
  
  Вечерами заходили в гости к солдатам подразделений постоянной дислокации, поискать земляков и поболтать о жизни. Неожиданно для себя нашел парня, владеющего искусством татуировки. Вожделенная наколка с обозначением группы крови, в один из вечеров, навсегда украсила левую сторону моей груди. Причем, выполнено все было в считанные минуты, автоматизированной машинкой, переделанной из ручной механической бритвы. Наутро, на осмотре, офицер сделал мне замечание по поводу свежей наколки, но не придал этому факту серьезной огласки, учитывая мой срок службы, и еще потому, что и сами офицеры массово делали подобные вещи. Модно и практично (в случае ранения не надо делать проверку крови на группу).
  
  Занятия в учебном центре успели быстро надоесть непривычной армейской рутиной и необходимостью подчинятся установленным распорядкам, нервотрепкой с подчиненными и постоянным чувством ответственности за людей, которым ты был, как говориться до одного места. Неблагодарная служба лишенная всяческих мер воздействия выматывала больше морально. Несмотря на созданные для ребят тепличные, по нашим меркам условия: удобные кровати, достаточное количество воды и налаженный быт, найти подход к пополнению не удавалось. Ну как можно заставить человека, не видевшего за свои восемнадцать лет ничего кроме родного аула выполнять полученный приказ, если он ни во что не хочет вникать и видит в тебе надсмотрщика, но не старшего товарища? Не бить же его!
  
  Обучение пополнения продолжалось 11 дней. Мне уже снилась по ночам родная застава, и ничего так не хотелось, как попасть обратно на Науку-2. Наконец, бойцов группами стали забирать прибывшие из застав и подразделений командиры. Но сразу попасть домой у меня не получилось. Ночь с 11 на 12 августа провел на точке "Мост" в расположении командования батальона, в компании товарищей по призову.
  
  
Оценка: 8.95*9  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023