ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каланчин Андрей Николаевич
Один день из жизни военного наблюдателя. Вектор отчуждения. Часть 2

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  От автора: Я ждал от читателей вопроса "А где часть вторая?" Ведь я написал их одновременно. И знаете кто больше всего задавал этот вопрос в личке? Существа женского пола. Они наверное самые внимательные читательницы! С благодарностью представляю читателям и посвящаю тем, кто просил меня об этом.
  
  "В каждом из нас есть что-то особенное. То, что нам предначертано совершить. То, ради чего мы рождены"
  Элизиум
  
  
  Мы с упорством, граничащим с безрассудством, все утюжили и утюжили одну из африканских стран, патрулируя ее территорию под эгидой ООН. Штабники с регулярным упорством подкидывали задачи нашему тиму, стараясь разгрузить себя и снять ответственность, освобождая своё личное время для развлечений.
  Вот и на этот раз, в дополнение к куче задач, нам "строго предписали" посещение местных госпиталей и больниц с целью выявления там раненых, пострадавших и увеченных. Мне неприятно было это делать, и не из за чувства неприязни к немощным и обделенным. А из за того, что увидев нас, больные надеялись на реальную помощь от могучего ООН, коими представителями являлись мы. Осознавая то, что она никогда не придет, и не смея отказывать прямо "в лоб", нам приходилось всячески изворачиваться, натянуто улыбаться, кивать головами, лебезить, а иной раз и просто тайно сматываться, стыдясь своего блеска и нищеты.
  Да, мы были колоссами, стоящими на глиняных ногах, ибо провозглашаемая и обещанная помощь от ООН на моих глазах за все мое трехлетнее пребывание в миссиях - не поступала ни разу.
  Как то одним из дней, проезжавшая мимо миссия французов "Врачи без границ" заехала к нам в тим, что бы чуть пообщаться, отдохнуть, пополнить запасы воды, да и что греха таить - выпить по рюмочке виски или рома, даже и тому, кто был за рулем. Мы не прятались от приезжих, да и сам Бог велел всем помогать - тим стоял прямо на обочине основной дороги, соединяющий обе половины страны. И не заметить его мог только слепой - ворота тима были окрашены в ядовито синий цвет, над которым вяло, зато на 6 метровой мачте, развевался голубой флаг Организации Объединенных Наций.
  Зачастую в экипаже были и женщины, притом привлекательного вида. В этих случаях все "бойцы" тима как один (если без женщин - то встречал, как правило, только один я, как лицо православное и обладающее запасами спиртного) преображались, одевались во все приличное и, наодеколонившись, дружно вываливались в гостиную, разгребая друг друга локтями, что бы занять место поближе к гостье.
  В тот раз к нам приехала сестра милосердия Жаннетт, лет 40-ка, с прекрасной фигурой и ухоженным лицом. И что мне импонировало - не несущая всякую женскую чушь и не позволяющая себе ООНовские вольности - задрать ногу на стол, без разрешения закурить, или еще круче - без спроса залезть в холодильник и съесть оттуда ужин, заранее приготовленный кухаркой для тима. Были и такие случаи. И некоторые совершенно не знакомые нам гражданские профи из ООН - считали это нормальным явлением.
  "Как поживаете, офицер?" - начала разговор Жаннетт. "Скучно, или иной раз позволяете себе развлечься?" нежным голоском и к злорадству усатых и бородатых коллег по тиму обратилась она ко мне.
  "Все хорошо Мээм! Про развлечения позвольте Вам заметить - не имеем никакой возможности. Вот Ваш приезд и есть самое лучшее развлечение".
  "Ооооо...да вы голубчик льстец. Воспитание праведное не позволяет мне добавить большего. Но каковы жеребцы!!!....Вас бы на волю, погонять птичек"
  "Что Вы что Вы Мээм. Как можно. Службу бдим денно и нощно. Никак нельзя видите ли расслабиться. Но позвольте заметить, что вы источаете приятные на ощущения лучики и тепло наполняет наше жилище. Даже стены чувствуют это" промямлил в ответ я, показывая на лучики солнца на боковой стороне комнаты. "Не соизволите ли Мартини пригубить?"
  "Ой...да что Вы, офицер. Мы же тоже ношу несем служебную. Не позволительно так вот и сразу....хотя гмммыыы....хочется что-нибудь пробирающее"
  "Немедленно исполняю" буркнул я в ответ и приоткрыв ставню буфета мягко вытащил оттуда вместо Мартини бутылку "Рэд Лейбл" - 40 градусного пойла, претендующее на истинное американское виски.
  Мое удивление росло с каждой опрокинутой Жаннетт рюмкой. Вообще то я днем не пью. Но надежды что всё закончится после четвертой - рухнули при взгляде на "не в глазу" Жаннетт. Пододвинув краешком ноготка свою рюмку для очередного наполнения, я осознал, что сегодня спорт отменяется, а ночная дискотека в этом захолустье, становится все реальней и реальней.
  Жаннетт опрокинув уже шестую рюмку как бы естественно положила мне руку на колено и я было "поплыл". Но вдруг совершенно трезвым голосом она сказала.
  "Расскажу одну служебную тайну Вам, Андрэу. Только ни гу-гу, никому".
  Зная, но на всякий случай оглянувшись для уверенности что бородачей и усатых, а также в тюрбанах коллег по тиму за моей спиной нет, я браво выкрикнул - "Мадам, я весь Ваш!!!"
  "Видите ли Вы, дорогой, в одной из больниц неподалеку отсюда находится интересный Господин. Почему я Вас информирую. Потому что он тоже по виду военный. Нам он к сожалению ничего не рассказал, но я думаю что Вы то найдете с ним общий язык. Такому красавцу и атлету никто не откажет" - погладив меня по коленке и зазывающее посмотрев сначала на мою грудь а потом глубоко в глаза произнесла Жаннетт.
  Я подумал " Ничего особенного. Там таких военных - каждый второй". Но уже изучил Жаннетт я уловил её проницательность. Она в ответ тут же заметила гримасу безразличия на моем лице и решила помочь мне её убрать.
  "Дело в том что он белый, и у него огнестрельное ранение".
  "Этого мне только не хватало" подумал я и невнятно, так как это была уже восьмая рюмка, пролепетал вслух на русском - "Ни хрена себе! А почему и как это мы не знаем?"
  Такой обузы нам совсем было ни к чему. Все разбирательства с белыми считались особо важными. По ним не только приходилось тщательно проводить расследования, но и подробно оповещать полицию и штаб ООН. Что естественно делать не хотелось. Все мы человеки и закон для всех нерушим - нет проблемы и работать не придется. По чернокожим вопросов совершенно не было: доложил - хорошо, не доложил - еще лучше. Как говорится сам виноват, и выживает пусть сам. Но с белыми были всегда одни заморочки. Но похвала меня как мужчины привела назад в состояние спокойствия.
  "Вы уж примите во внимание. Проявите, пожалуйста, заботу о нем. А то нам возвращаться только через две недели. Только тогда сможем его забрать в город"
  "Непременно Мээм. Но понимаете ли, служба давит. Все время бороздим зону ответственности в патрулях. Короче постараемся изыскать резервы" - ответил я, думая что всё, отбрыкался и проблема с плеч долой.
  "Ну нам пора Андрэу. Конечно не отказалась бы с вами провести вечерок другой, но время голубчик, время. Давайте-ка на дорожку еще выпьем".
  Разлив оставшееся на донышке пополам, я с облегчением о радостью что наконец то питье закончилось, принял крайнюю во внутрь и вожделенным взглядом осмотрел Жаннетт.
  "Как-нибудь. Уединенно" - ответила она на моё пожирание глазами её фигуры. "Вот бестия" подумал я. Хороша чертовка, ух как хороша!".
  Выклянчив на прощание все-таки поцелуй в щеку и проводив экипаж во главе с Жанетт, долго махав им вслед я провел оставшееся время по давно накатанному алгоритму, очнувшись утром в своей комнате с больной головой и проклиная качество пойла.
  Пошли рутинные дни. Мы продолжали зашиваться в патрулях, наматывая ежедневно сотни километров.
  Находясь в обыденности службы, а в свободное время паря в эйфории воспоминаний, я все чаще и чаще мысленно наталкивался на просьбу Жаннетт. Сначала конечно вспоминал именно её, как женщину и как объект ухаживаний. Но затем как-то ненавязчиво образ того загадочного белого перекрыл её. Мне становилось все хуже и хуже от того что я во-первых не выполнил обещания, а во-вторых - где то лежит нуждающийся человек, белой кожи, и может просто ждет глоточек вискарика и сигарету для облегчения.
  Брррыыыы......Старался я отогнать от себя наваливающуюся проблему. "А что если сделать это частным порядком, неофициально и скрытно? Вот это хороший вариант и он позволит избежать проблем всему тиму".
  Жаннетт мне рассказала про место где лежал белый, да я и знал его сам. Все объекты зоны ответственности тима я патрулировал уже почти год и мог найти их с закрытыми глазами.
  Все произошло как задумалось. Переодевшись в гражданское я намекнул коллегам что поеду по просьбе Жаннетт в больницу в целях учета медикаментов имеющихся там в виде текущего довольствия. Отказавшись от напарника я тронул в путь. Больничка была неподалеку и минут через тридцать я был уже на месте.
  Прибыв туда, предварительно нацепив на грудь беджик, гласящий о том кто я есть и что из ООН, я, представившись, что по поручению Жаннетт и получивший в ответ полное доверие, в сопровождении санитарки принялся обходить все палаты. Пройдя как бы невзначай палату с лежащим к двери спиной белым я вскользь спросил - "По какой причине?"
  "Разрыв руки при выполнении наемных работ и перелом ребер правой грудины при падении" уверенно заявила санитарка. "Молодец брат" - подумал я. "Уже всех проинструктировал, что с ним произошло. Так и надо. Лишняя реклама здесь ему нежелательна"
  "Да коо!" проговорил я. "Список медикаментов попрошу приготовить и занести в палату к белому. Хочу побеседовать с ним. Сами понимаете. Вроде не чужая душа".
  Санитарка проводила меня до дверей палаты и я подошел к кровати раненого мужчины.
  Я был уверен, что он в глубоком сне, но при подходе к кровати он резко повернулся и пробуравил меня взглядом суровых пронзительных глаз. На вид ему было за 45. Вся грудь больного была перебинтована вдоль и поперек, а правая рука к тому же висела на привязи к шее.
  "Андрэу" представился я и чуть подошел ближе, осторожно протянув руку собеседнику. "Странник" ответил тот и не придав значения жесту моей доброй воле, то бишь не протянув руки в ответ тихо спросил "Какой язык предпочитаете к общению? Да я и сам вижу - английский".....Он говорил с каким то немецким акцентом. Чуть выговаривая резко гласные и подчеркивая концовки слов. Ударения и интонация его речи также выдавала его за немца. Пристально посмотрев на меня еще с минуту он чуть подвинулся в сторону и освободив угол кровати жестом пригласил присесть.
  "Как самочувствие Мистер ээээээ...."
  "Не утруждайте себя догадками. Меня скоро здесь не будет. Поэтому давайте будем знакомы заочно, как бы по переписке. Зовите меня просто Мистер".
  "Коль так, то я согласен. Мы представляем Организацию защищающую и признающую любые права граждан на личные тайны. Вас кто-нибудь навещает?" для поддержания разговора спросил я.
  "Я не нуждаюсь в опеке и справляюсь сам" ответил мужчина.
  "Тогда позвольте спросить вашего разрешения навещать вас периодически. И можно узнать есть ли в чем затруднения и что привезти в следующий раз?"
  "Если сочтете нужным то приезжайте. Буду рад", закончил мужчина и прикрыв глаза начал дышать как будто на финише длинной дистанции. "Да" подумал я. "С легкими у него проблема"
  "Впрочем привезите что-нибудь стимулирующее. И зарезервируйте время. Мне вам хочется кое-что рассказать"
  "Непременно" подтвердил я и попрощавшись вышел из палаты.
  Перед отъездом я зашел к главврачу и на ломаном французском уяснил что его привез ночью какой то весь разодранный, полуживой мужчина, истощенный и жилистый, в странном не по размеру длинном костюме напоминающий охотничий. Он просто положил его на лавку перед двором больницы и пообещал забрать спустя некоторое время. На мои вопросы о каких либо нашивках, знаках различия и других информационных элементах на обоих мужчинах врач помотал отрицательно головой. В журнале приемного отделения было записано - 02.45. Маркус. 36 лет. "А выглядит намного старше" подумал я.
  Меня озадачило поведение собеседника. Такое странное начало и такое интригующее завершение. Я как лягушка втягивался в пасть удава. О чем он мне хочет рассказать. О контрабанде алмазов - я даже не буду слушать. Эта притча во языцах порядком уже всем надоела. О тайных операциях партизан - у нас своей информации горами. О действиях наемников - нам с ними приходилось дружить, что бы оставаться в безопасности, и ссорится не было никакого смысла. Тогда о чем?
  Проснувшись следующим утром я сразу подумал о раненом. Когда, во сколько, что с собой взять? Я спланировал поездку после обеда. Взяв с собой бутылку виски, несколько плиток шоколада, фруктов и гигиенический набор, хранившийся у меня в "тревожном" рюкзаке, я выдвинулся в больницу. В этот раз меня повез коллега, которому я объяснил, что хочу организовать совместную вечеринку с главврачом больницы, что бы войти в доверие к нему в целях сбора нужной нам информации. За рулем я никогда не употреблял и строго придерживался этого закона.
  Войдя в палату, я увидел Маркуса, все также лежащего на чистом, без кровавых пятен боку и также резко повернувшегося на мое подкрадывание к нему. "Он что, не спит совсем?" подумал я. "Или видит затылком?"
  "Привет Андрэу" начал Маркус. "Ты уже узнал мое имя?" - кувнув в сторону входа в больницу произнес он. "Зови меня так, как там написано".
  Я достал из сумки все что привез и в заключение, стесняясь - бутылку виски.
  "Вот это гуд" чуть воспряв сказал Маркус, и ловким движением вскрыв колпачок прильнул к бутылке губами. Он пил теплое вонючее пойло огромными глотками, совершенно не останавливаясь и даже не дыша при этом. "Во дает! Даже русские, славившиеся своей выносливостью к питию без закуски, и то с ним бы не сумели конкурировать" глядя на него, подумал я.
  В ответ на мою догадку Маркус протянул мне бутылку и сказал - "не стесняйся". Хоть я и немного брезглив, но под действием мощной энергетики и воли со стороны Маркуса также прильнув к горлышку отпил глотков 8 и стараясь не выплеснуть все это назад неимоверным усилием закупорил все пойло в пищеводе.
  "Я хочу тебе рассказать кое-что о происшедшем со мной. Слушать или нет, запоминать или нет - право твое. Но дай мне выговорится. Я тебя очень прошу".
  Я сразу уныло подумал "А как же личное время и созерцание девчонок на дискотеке? Вот встрял то" Но тут же ответил "Конечно Маркус. Я полностью в твоем распоряжении"
  И Маркус начал свой долгий рассказ.
  Сразу отмечу. Он угасал на моих глазах. Каждый последующий день становился для него, как рассказчику все труднее и труднее. Перевести его в госпиталь ООН - не могло быть даже и речи. Он не был сотрудником ООН и поэтому госпитализации не подлежал. В соседнюю больницу - там было еще хуже и к тому же далеко от тима. Звонок Жаннетт результата не дал, так она по горло была занята ликвидацией вспышки брюшного тифа в соседней провинции.
  В ходе рассказа он задыхался, часто останавливался, что бы отдохнуть и лишь дополнительно выпитое виски придавали ему немного энергии для продолжения рассказа. Как то в один из вечеров он замолчал на полуфразе и как мне показалось - потерял сознание. Прибежавшая на мой крик медсестра знаками показала мне что все нормально и Маркус просто заснул. "Разве можно вот так, на полуфразе заснуть" подумал я тогда с сожалением об ухудшающемся состоянии как я уже понял - снайпера.
  Но все мои тревоги перекрывала его история, которую я слушал все внимательней и внимательней. К концу недели я уже был практически зомбирован Маркусом. Вместо поездки в магазин я ездил к нему. Вместо сна после ночного патруля - опять к нему. Вместо участия в "отходной" одного из коллеги - опять в больницу. Маркус был отличным рассказчиком и я просто сидел, молча выслушивая с нетерпением все продолжающийся монолог.
  В очередное прибытие Маркус показался мне бодрым и веселым. "Слава Богу" подумал я. "Выкарабкивается". Он как то тепло меня встретил, приобнял и сам ухаживал за мной, нарезая бананы и авокадо, разливая теперь уже по привезенным мною пластмассовым стаканам виски и смотря вокруг горящими глазами. Он почти завершил свой рассказ, пообещав лишь высказать догадки - как он думает, что там была за причина, кто на самом деле с кем воевал и чьи интересы представлял. Мне было ужасно интересно узнать его мнение по всему этому. Я имел собственное суждение по рассказанному - но стеснялся все это высказать Маркусу.
  К сожалению, на следующий день я не смог добраться до больницы. В тиме как всегда начался дурдом. То атаковали партизаны, и пришлось все с ними улаживать, то следом нагрянула комиссия из сектора. Не смог я и на следующий день, ввиду отсутствия автотранспорта - все машины были задействованы для обеспечения приезда вельмож. Это удалось сделать только на четвертый день.
  Я гнал по извилистой дороги превышая допустимую скорость, зная что там лежит Маркус и даже может быть ждет меня. Я соскучился по общению с ним и ждал его анализа по всему пережитому. Ворвавшись в больницу я наткнулся на главврача. "Ну как там подопечный? Все о'кей?" На что врач совершенно обыденным безразличным голосом ответил - "А он умер!"
  Я уже шел к палате Маркуса как вдруг меня словно парализовало. Медленно повернувшись я запинаясь спросил - "Как умер?"
  "А просто и тихо. Утром его нашли с вышедшей через горло кровью. Наверное вена в легких ввиду пробития сучком все таки разорвался!"
  Я медленно побрел в палату Маркуса надеясь все таки услышать "Андрэу, как сегодня твоё настроение?" Войдя во внутрь я увидел лишь голую металлическую решетку кровати, без матраса и подушки, и свежо вымытые от крови полы.
  "Где он?" спросил я.
  "Его позавчера забрал тот самый мужчина. Положил ему в карман куртки прицел, по моему от охотничьего ружья, взвалил через плечо и отнес в кузов зеленого потертого джипа. Он так резко уехал, что я даже не увидел в каком направлении. Ах да, вспомнил. Помните вы спрашивали о нашивках на рукаве его полевого обмундирования? Так вот. Когда я разрезал рукав куртки больного, что бы осмотреть рану предплечья, на нем была эмблема - голова орла с огромным глазом обведенная кругом и перечеркнутая внутри двумя линиями - горизонтальной и вертикальной. Странная какая то такая картинка".
  Врач не догадывался, что смысл нашивки я уже знал.
  Сев в машину я прибыл в тим и сразу выпил стакан рома залпом за упокой души Маркуса. А может и не Маркуса, но за его душу точно. Бутылку виски я оставил врачу проделать то же самое, на что тот был несказанно рад, тут же забыв даже причину подарка.
  Так вот почему он мне все рассказал. Он чувствовал приближение смерти и не хотел "уходить" без покаяния. Он сделал все правильно, и я его тоже правильно понял, терпеливо выслушав все до конца. Я также понял, что в больницу его привез и как обещал забрал Луис, несмотря на шапочное знакомство - его напарник. А не бросить друг друга в беде было в паре снайперов святым. Как он его нашел в лесу уже полуживого?...Никто уже не узнает. Я думаю не узнал даже сам Маркус.
  Вы не поверите но я, кажется, видел Эмили. При посещении рынка, что мы ввиду служебных обязанностей по идентификации бандитов делали регулярно, я, подчиняясь мужским инстинктам, часто оглядывался на красивых женщин. Одна из них сразу привлекла мое внимание. Она была высокого роста, с отлично сложенной фигурой, узким лицом, напоминающим Софию Ротару, высокой статной грудью и осанкой. Она передвигалась по рынку словно галера Римского Императора - величественно, с чувством личного достоинства и аристократичностью. Я был заворожен, созерцая её.
  "Эмили" кто ты выкрикнул сбоку, и она повернула голову в направлении голоса. Меня пробила какая то волна нервных импульсов - "Неужели это она?". Эмили было довольно редкое имя в зоне ответственности нашего тима. Поэтому шансы на то, что это она - достигали почти что 95 процентов.
  Я по сие время сожалею, что не подошел к ней. Как то не решился. Точного имени снайпера, да притом такого класса, я наверняка не знал. "Маркус?" - я был уверен что это имя вымышленное. А начинать разговор - "А не знаком ли вам был такой то, весь раненый и полуживой, и не жили ли вы вместе?" - было совсем не любезно. Тем более мой французский хромал. А просить коллег франкофонов побыть переводчиком я строго воздерживался - завтра же все будет известно в штабе сектора.
  Подойдя чуть сбоку я втянул запах Эмили. Это был запах ухоженной женщины, полной флюидов и ароматов чистой кожи. Это был запах пантеры, в женском обличии, ангела - в небесном и дитя - в осязательном.
  В пакете у неё были рулоны салфеток и упаковки марли. "Неужели Маркус жив?" Промелькнуло у меня в голове. "Дай Бог дай Бог" - обрадовался я своей догадке. Что бы доктор бубнил версию о смерти, ему было достаточно дать всего лишь сотню долларов. И он не просто будет это утверждать в будущем, а заполнит еще и все полагающиеся документы. Такая страна, ничего не поделать. И нам в ней, ООНовцам, не изменить ровным счетом ничего. Но все таки смерть Маркуса была официальной версией и я её придерживался.
  Впоследствии проезжая мимо той больницы, трясясь устало в Ниссане и думая об очередном долгом патруле я все же находил время остановиться и нарвав букет полевых африканских цветов положить на обочину дороги в память о Маркусе. В один из дней, пребывая все еще под впечатлением о нем, я написал небольшое стихотворение, посвященное Маркусу. Он ушел незаметно, точно так же как и пришел для выполнения последней задачи. Он был тенью и скорее всего ей и остался. Постараюсь реконструировать стихотворение по памяти:
  
  
  Тот кто жил с винтовкой, прицел к груди прижимая
  Гордо носил нашивку, в виде орла в перекрестье
  Тот не очень стал молод, лет в тридцать почти седея
  Вы уж простите парня, не по его это воле
  
  Он не проронит ни слова, в ответ на вопрос "откуда?"
  Лишь руку пожмет сурово, так что станет всем ясно
  Был он где то далёко, жил в местах неизвестных
  Ну не сказал и ладно, морщины так просто не скроешь
  
  Слушая "бывших" в баре, о подвигах личных бессчетных
  Многие уж заврались, что "танк подожгли в поединке"
  Парень остался суровым, себе лишь позволив напиться
  Не проронил ни слова, о том кого видел в прицеле
  
  Все под конец захмелели, "героев" прошибли вдруг слезы
  Часть из них уверяла, что милости Божьей достойны
  Только у этого парня, глаза оставались сухими,
  Судный день помянутый, он пережил досрочно
  
  Видел он Ад поднебесный, который мы создали сами
  Войнами и раздором, на нашей Земле цветущей
  Нет, он не думал менять все, пытаясь сравнять чьи то шансы
  Он выполнял работу, так как его учили
  
  Тот кто жил с винтовкой, прицел к груди прижимая
  Гордо носил нашивку, в виде орла в перекрестье
  Тот никогда не заменит, совесть свою на деньги
  Жизнь сохраняя невинным, приказы порой презирая"
  
  
  Как то уже на гражданке, спустя много лет я, общаясь в строго ограниченном кругу военных, спросил бывшего снайпера, участника БД, правда ли что есть такое чувство единения с винтовкой? Ответ его был краток, лаконичен и глубок. "Она иной раз капризничает, как девушка".
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023