ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каменев Александр Иванович
Туркменский вояж

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.78*18  Ваша оценка:

Туркменский вояж

Я был белуджем и судьбину клял...

По мотивам В. Высоцкого

  
   У Высоцкого, правда, речь шла о белуге, которая выла.
   В1981 году на четвертом курсе восточного факультета помимо фарси и пушту мы стали изучать факультативно белуджский язык. Учебника не было, и мы изучали его по "Белуджским сказкам" Зарубина. Традиционные индоевропейские сказки про умного и дурака, но с национальным орнаментом. Дурак, в конечном счете, становится принцем. По сказкам, конечно, язык не выучишь. Грамматику можно. А разговорный - не очень. Познакомлю с сюжетом, и можете сами представить эти сказочные диалоги. Дураку, как всегда, везет. Но сначала дурак все ленился, а умный с утра до вечера работал в поле. Как мать ни пыталась заставить дурака работать - все без толку. А однажды дурак так рассердился на мамашу, что взял камень и бросил ей в голову, отчего мамаша и скончалась. Потом труп убрал в чулан и завалил тряпьем. Умный брат вернулся с работы, нашел труп в чулане, спрашивает дурака, зачем, мол, убил мамашу. Дурак отвечает, что и его убьет, если будет задавать вопросы. На поминках дурак намазал ковер вареньем и приглашенные соседи приклеились к нему задницами. Сказки не были адаптированы, и в них постоянно дурак ругался, поэтому мы отменно знали белуджские ругательства, но совершенно не владели бытовой лексикой. Расширять лексикон я отправился в Туркмению.
   Вообще-то белуджи живут в Пакистане, Иране и Афганистане. И еще в трех колхозах в Туркмении. В колхозе имени Кирова, Куйбышева и какого-то партсъезда. В колхоз имени Кирова Йолотаньского района Марыйской области Туркменской ССР я и поехал в сентябре 1982 года на преддипломную практику. Бросив вещи в единственной гостинице городка Йолотань, я отправился пешком к дому Хан-Мамеда Аги с рекомендательным письмом от нашего профессора Грюнберга.
   Хан-Мамед Ага - это отдельная история. Нам много о нем рассказывали преподаватели. Личность уникальная, неординарная, он сохранил к шестидесяти пяти годам оптимизм и чувство юмора после 18 лет лагерей в Тайшете. Взяли его ночью в апреле 1944 года за то, что он, якобы, утверждал, что немцы захватили Байрам Али. Существовали тогда планы по "посадкам" и его посадили. А имущество конфисковали. В лагере Хан-Мамед устроился переводчиком, так как знал тюркские языки и таджикский. Он так понравился начальству, что по окончании срока ему предложили остаться вольнонаемным в лагере. Отказался. Вернувшись, он отсудил свое конфискованное имущество. А поскольку судился долго, то отсудил и немножко больше, чем оценили во время конфискации.
   Пройдя километра три от Йолотани до нужного колхоза, спросил у прохожих, где живет Хан-Мамед Ага. Не только показали, но и сопроводили. Познакомился с хозяином, вручил ему сувениры и "верительные грамоты". Побеседовав и попив чаю, вышли осматривать белуджскую деревню. Зашли в сельский магазин. Я следовал за Хан-Мамедом и записывал новые слова в блокнот. Незнакомец с блокнотом в руках, видимо, насторожил продавца-туркмена. Он отозвал Хан-Мамеда в сторону и о чем-то долго разговаривал с ним по-туркменски. Уже дома Хан-Мамед рассказал, что продавец решил, будто я переписываю цены на товар. Хан-Мамед не стал его разубеждать, сказал, что этот человек приехал из Ленинграда, пишет книгу о белуджах, а сейчас зашел в магазин посмотреть, не обвешивают ли белуджей и не завышают ли здесь цены.
   На следующий день ценники в магазине были переписаны в сторону уменьшения.
   Через два дня колхозный автобус выезжал на дальнюю хлопковую делянку в район Хаузханского водохранилища, и мы вместе с Хан-Мамедом отправились туда. Приехав туда и оставив вещи в одной из больших брезентовых палаток, пошли на хлопковые поля. Хан-Мамеду тут же сообщили, что у белуджских колхозников не приняли хлопок из-за его большой влажности и заставляют разгрузить машину в поле и досушить. Разгрузить машину хлопка не представляет большой сложности, но вот снова ее загрузить... Вы не пробовали загрузить машину пухом? Это то же самое. И Хан-Мамед взялся за решение проблемы. Он поехал на хлопковую базу, сообщил бригадиру приемщиков, что в колхозе гостит корреспондент "Комсомольской правды", изучает жизнь белуджей в Туркмении, Иране и Афганистане, пишет об этом книгу, а сейчас приедет вас фотографировать. Затем он вытащил меня из автобуса, попросив прихватить фотоаппарат. Мы подошли к выстроившимся в одну линию работникам хлопковой базы. Во главе этой шеренги стоял бригадир в пиджаке и фетровой шляпе (остальные - в рубашках с коротким рукавом - все-таки жара под сорок градусов) и правой рукой указывал в сторону горизонта. В советские времена обычно так выглядело большинство памятников Ленину с высоко поднятой рукой, ладонью указывая народу путь в коммунизм. На остальных памятниках Ильич обычно держал в кулаке смятую кепку. Я сделал несколько снимков, после чего бригадир провел небольшую экскурсию по хлопковой базе. Нечего и говорить, что вопрос с приемкой влажного хлопка был решен положительно.
   На следующий день мы с Хан-Мамедом возвращались рейсовым автобусом до города Мары. Здесь же на автостанции города Мары и попали под милицейскую облаву. Поскольку паспорт у меня находился в гостинице в Йолотани, а студенческий билет милицию не удовлетворил, меня препроводили в ПАЗик. Хан-Мамед не оставил меня наедине с милицией и пошел вместе со мной. В автобусе уже сидел один задержанный. Это был отставной армейский прапорщик с неудачной фамилией Король. Он недавно уволился из рядов Вооруженных сил и ехал на какую-то профсоюзную конференцию, но отсутствие паспорта сыграло с ним злую шутку. Милицейский сержант все интересовался, почему у него такая фамилия, и не оскорбит ли она некоторых местных "королей". Ко мне у него претензий не было, но ему очень понравился мой магнитофон, и он стал прицениваться: почем купил, почем продашь. Когда ПАЗик привез задержанных в участок, Короля препроводили за решетку, а нас с Хан-Мамедом оставили сидеть в коридоре. Видимо, милиционер позвонил куда следует, и через час приехал товарищ в гражданском, который спокойным и тихим голосом стал мне задавать вопросы:
  - Ваша фамилия?
  - Каменев Александр Иванович, студент Ленинградского университета. Восточный факультет. Пятый курс
  - Что вы изучаете?
  - Восточные языки. Фарси и пушту.
  - Почему вы небриты?
   Надо заметить, что после окончания военных сборов после четвертого курса я действительно не брился.
  - У нас война закончилась, и я перестал бриться.
  - Какая война?
  - Имеется в виду военка, военная подготовка. Она у нас закончилась месячными военными сборами, после чего я решил дать организму встряску.
   - Почему вы приехали в колхоз имени Кирова?
   - Изучать белуджский язык.
   - А почему не поехали в Ашхабад?
   - Но в Ашхабаде нет белуджей.
   - В Ашхабаде есть университет.
   - В Ашхабаде есть университет, но там не изучают белуджский.
   - А вы знаете, что Мары - это приграничная с Ираном область?
   - Догадываюсь. Но ведь это - не зона?
   - Какая зона?
   - Пограничная. Обычно в пограничной зоне нужны спецпропуска или разрешения. Здесь-то не нужны?
   - Нет, здесь не нужны.
   - И к чему тогда вопрос о границе? Рассчитываете, что я в Иран собираюсь? Не собираюсь. В Афганистане уже был в прошлом году на практике.
   - Здесь вопросы задаю я.
   - Пожалуйста, задавайте. Только я не пойму, почему меня здесь держат.
   - А где ваш паспорт?
   - В гостинице в Йолотани. Позвоните, они вам подтвердят. Гостиница там одна.
   - Позвоним. Что вы записывали на магнитофон?
   - Сказки, легенды, предания.
   - Что вы фотографировали?
   - Людей, национальные костюмы, традиции, обычаи.
  - Не снимали ли Хаузханское водохранилище?
  - А где это?
  - Вопросы задаю я.
   - Нет, не снимал, но если будете проявлять пленку, предупреждаю, она цветная.
   - А откуда вы знаете Хан-Мамеда?
   - Хан-Мамеда хорошо знает мой преподаватель по Ленинградскому университету. А разве это преступление - знать Хан-Мамеда?
   - Нет. Не преступление. А это что такое? - он указал на большую шестеренку, лежавшую среди моих вещей, вынутых из сумки и разложенных на столе.
   - Какая-то шестеренка от трактора.
   - От какого трактора?
   - От колхозного.
   - Зачем вам шестеренка?
   - Она сломана, везем в колхоз как образец. Чтобы такую же новую прислали.
   - То есть, это - не ваша шестеренка?
   - Нет. Эта шестеренка от трактора. Но у меня нет трактора, поэтому шестеренка не моя.
   - А почему она оказалась среди ваших вещей?
   - Я ее перевожу.
   - Куда?
   - В колхоз имени Кирова.
   - Зачем?
   - Чтобы из колхоза прислали точно такую же, только новую.
   - А какое отношение вы имеете к колхозу имени Кирова?
   - Ровным счетом никакого.
   - А почему же вы ее перевозите?
   - Я помогаю Хан-Мамеду. Он имеет непосредственное отношение к колхозу имени Кирова. Ему передали эту шестеренку. А поскольку у него нет сумки и шестеренка достаточно тяжелая, она все-таки от трактора, я положил ее себе в сумку, чтобы довести до места и там отдать Хан-Мамеду.
   Забрав с собой магнитофон с кассетами и фотоаппарат, товарищ исчез часа на два. Когда он вернулся и принес в полуразобранном состоянии магнитофон и испорченную фотопленку, допрос повторился. Хан-Мамед, имея достаточный опыт общения с подобными "оптимистами в штатском", пообещал пожаловаться академику Гафурову в Ашхабад.
   Только через семь часов присутствия в милицейском околотке нас наконец-то выпустили на волю. А задержанный Король, видимо, никого не интересовал, поэтому и остался за решеткой до выяснения.
   Опыт общения с туркменской милицией у Хан-Мамеда был богатый:
   - Как-то раз приезжает старший сын. Говорит, что держат его в милиции уже сутки, а отпустили буквально на час. У кого-то украли несколько баранов. Милиция устроила облаву. В чьем грузовике нашли овечью шерсть - того в кутузку - добро пожаловать! Ну и насобирали, таким образом, человек двадцать. Задержали вместе с машинами. И каждого подозревают. И его в том числе. А неделю назад мы действительно перевозили барашка. Праздник был. Вот шерсть на бортах и осталась. Начальник, говорит, милиции орет на меня, мол, вы - белуджи - воры и конокрады. Короче, отпустят, если деньги принесу.
   - Ну вот. Сын уехал. На следующий день приезжает к нам домой лейтенант милиции. Туркмен. Говорит:
   - Хан-Мамед Ага здесь живет?
   - Да, говорю, это - я. Поздоровались. Провел его в комнату. Сели. Говорит так уважительно:
   - Хан-Мамед! У Вашего сына проблемы большие. Подозревается в хищении баранов. Сроком дело может кончиться.
   - Нельзя ли, говорю, не доводить дело до суда?
   - Можно, но это потребует некоторых расходов.
   - Сколько?
  - Две тысячи рублей.
   Хан Мамед встал:
   - Вы посмотрите на дом. Даже если дом продам, таких денег не соберу. И баранов сын не воровал. Это я знаю. А начальнику вашему передайте, что предки наши, действительно, были конокрадами. И неплохими. Но воровали ночью, а не средь бела дня, как некоторые...
   - Смотрю, срывается лейтенант с места да в "Волгу" и по газам. А через два часа и сын вернулся. Говорит, что начальник вызывает его и говорит:
   - Кто тебя здесь держит?! Забирай свои вещи и уматывай отсюда!
   - А что, они с каждого по две тысячи просили? - спрашиваю.
   - С каждого и просили. Кто привезет, того отпускают. А кто не привезет - тому дело шьют. Самого бедного и посадят.
   В колхозе я подружился с соседом Хан-Мамеда Ахмадом - начальником почты. У него был мотоцикл, и мы часто выезжали в Йолотань. В одну из таких поездок нас остановил милиционер. Капитан милиции. Оказалось, он тоже белудж. Узнав, что в селе гостит человек, приехавший издалека и изучающий их родной язык, а милиция об этом не знает, капитан безапелляционно заявил, что сегодня мы - его гости. Затем повел меня и Ахмада в продовольственный магазин, сказал директору и продавцу в одном лице, что у него сегодня гости, и велел закрыть магазин и накрывать на стол. В три часа пополудни продавец выставил из магазина редких посетителей, закрыл его изнутри и повел нас на склад. Стола на складе не было и в помине. Устроившись полукругом на ящиках с консервами, в центр поставили два ящика с шампанским и конфетами и "фиеста" началась.
   Ахмад помог мне и с авиабилетами, которых в то время было не достать. Отпечатал телеграмму о тяжелом состоянии несуществующего родственника и по телеграмме я улетел в Ленинград. Перед отлетом из Мары в Ашхабад мы с Ахмадом зашли перекусить в ресторан "Туркменистан". Огромный стеклянный зал на втором этаже с оглушающей музыкой. Меня поразила ресторанная публика. Из человек тридцати присутствующих только за одним столиком в компании сидела женщина. Остальные - мужики. Половина из них танцевала. Причем один из лихо отплясывающих танцоров, несмотря на теплое время года, был одет в фуфайку и шапку-ушанку. Обычно в голливудских фильмах так одевают командиров советских подводных лодок, всплывающих из глубины, чтобы уточнить у капитана проплывающего парохода направление.
  
   К.А.И.
  
Оценка: 5.78*18  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023