ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Аракчеевский "мозговой центр"

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Ребенок и собака.

Художник Бём (Эндаурова) Елизавета Меркурьевна.

Анатолий Каменев

АРАКЧЕЕВСКИЙ "МОЗГОВОЙ ЦЕНТР"

("Граф делал мне добро, но правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью")

В "Военном вестнике" в далеком 1925 году известный военный деятель мыслитель А.А. Свечин с горечью иронизировал:

"Вообще следует чистить сапоги и в эту работу вносить не только механическое начало: нужно художественное отношение к деталям, нужно, чтобы блеск сапог выявлял внимание и заботу, умелость и уверенность руки, работающей сапожной щеткой, стремление к совершенству. Будем не только ценить чистильщиков сапог, но и каждый в своей сфере добиваться глянца".

Ирония Свечина вскоре сменяется горечью в постановке проблемных вопросов:

"Не должно ли увлечение деталями остановиться за порогом учебных программ и рабочих служебных часов? Должны ли мы фиксировать все наше внимание на частности и судить о целом с точки зрения сияющего сапога и в наши свободные часы? Можем ли мы строить нашу военную общественность, наш интерес к обороне государства, нашу попытку захвата широких масс, которым когда-то придется стать вооруженным народом, на этом культе подробностей?"

Он прекрасно понимает, что в военном деле пристальное внимание к мелочам службы и быта порой занимает все служебное время и не дает возможности сосредоточиться на главном - боевой подготовке войск.

Если кто-то думает, что времена Аракчеевщины, плацпарадности ушли в прошлое, то глубоко ошибается.

И сейчас справедливо суждение, которое прозвучало в первом номере "Военного сборника" (1858 г.), что смотры и парады составляют "альфу и омегу нашей служебной деятельности". От солдата не требуют находчивости, боевой выучки, а лишь выправки, умения делать ружейные приемы да маршировать в строю.

Офицера тоже ценят не по боевым заслугам, а по наружности, умению муштровать роту на строевом плацу.

Вот почему бездарность, умеющая до блеска чистить сапоги и четко отбивать такт на строевом плацу, выбивается вперед и занимает лучшие места в военной иерархии.

Вряд ли найдется сейчас кто-либо, кто подвергнет сомнению наличие плацпарадных приоритетов в современной российской армии.

Вред такого плацпарадного направления в деятельности войск заключается в том, что мелочи воинской службы, армейская рутина сковывает развитие личности, не заставляет идти вперед в овладении боевым искусством.

"Общество вычищенных сапог" процветает, а "Общество ревнителей военных знаний" не функционирует даже в том виде, в коем оно пребывало в дореволюционное время.

Уточним, как это было.

Общество ревнителей военных знаний

Из статьи Е.Ф. Новицкого, посвященной 30-летию создания этого общества (1928 г.) известно, что "Общество" это родилось благодаря частной инициативе ряда лиц, которые горели желанием приобщиться к подлинному научному знанию о войне.

Военное министерство не только стояло в стороне от этой идеи, но и с опаской отнеслось к затее молодых офицеров.

Осенью 1898 года Е.Ф. Новицкий, который окончил Академию Генерального Штаба в 1892 году, собрал кое-кто из академических товарищей с целью изучить новейший опыт в области военного дела.

В числе инициаторов нового дела встали Дмитрий Михайлович Левшин, который живо интересовался философией, и Николай Николаевич Корф - тот активно работал над военно-социальными вопросами.

Вот эти три лица и составили основу постепенно разросшегося кружка и явились первыми учредителями организации, намеревавшейся посвятить свои силы разработке военных вопросов, "лежащих на грани между "казенными" военными науками, которыми нас только что зарядили в Академии, и общими знаниями, без коих, мы чувствовали, не может быть серьезного развития чисто военных знаний".

Как только весть о том, что образовался интересный дискуссионный кружок распространилась в петербургском гарнизоне, к нему начали присоединяться другие офицеры. В свободное от службы время там до хрипоты спорили о психологии, об армии, как о специальном организме и о других проблемах воинской жизни, боевой подготовки и войны.

Начальство с подозрением отнеслось к вечерним и ночным посиделкам офицеров. Тень декабристов продолжала пугать военное руководство.

Когда потребовалось легализовать сложившееся общество, Главный Штаб не допустил назвать Общество военно-научным и потребовал, чтобы оно сосредоточилось исключительно на военных знаниях, т.е. на просветительских задачах.

Тем не менее, по недосмотру цензора, в одном из параграфов Устава удалось сохранить фразу, что фразу "Общество имеет целью распространять среди офицеров военные и общие знания". Это позволило учредителям придать "Обществу Ревнителей военных знаний" тот характер широты, которым оно снискало впоследствии большое к себе внимание и симпатии.

Впрочем, скептики сомневались в жизнеспособности "Общества" Так, начальник 1-ой гвардейской пехотной дивизии князь Н.Н. Оболенский вопрошал организаторов: "Не понимаю, где Вы найдете дураков, которые будут слушать Ваши лекции?"

"Дураки", впрочем, нашлись, но не среди высшего командного состава (те во все времена считают себя умудренными специалистами) и не в рядах младшего офицерства (те нередко не испытывают потребности активно развиваться), а среди офицерства среднего звена, начиная, примерно от командиров рот и до начальников дивизий включительно, которые искренне сочувствовали полезному начинанию, поддерживали материально и составляли основу аудиторий "Общества".

Руководящими принципами деятельности Общества с первых моментов его возникновения были:

-- 1.В деле науки не может быть начальников и подчиненных, а есть только знающие и те, кто хотят воспользоваться этими знаниями. Так называемые "генералы от науки", безапелляционно изрекающие истины и не допускающие противоречий с первых же дней были немыслимы в жизни Общества. Кто больше знал в известной области, тот поднимался на кафедру и поучал других, хотя бы бесконечно больше знавших его в других областях. В этом смысле наше Общество являлось действительно собранием лиц, вступивших во взаимную связь исключительно ради того, чтобы поучиться один у другого и где на кафедре признанные ученые сменялись молодыми офицерами-специалистами по тому или другому вопросу. И руководители Общества добились создания такой атмосферы, что такое "равноправие" признавалось всеми, как вполне естественное и не вызывало ни протестов, ни укоров, ни недоразумений.

-- 2.Общество придерживалось самой широкой программы, как в отношении существа, так и порядка составления своей культурной работы. Конечно, военные темы доминировали над прочими. Но Общество считало своим долгом предлагать своим членам, и притом в наилучшем изложении, темы по всем отраслям знаний. Старые "ревнители" могут припомнить на кафедре Общества и Демчинского, с его теорией предсказания погоды, и Ипатьева, с лекцией о жидком воздухе, и Викковского, с сообщениями о падающих звездах, и князя Максутова и Пасыпкина, с их докладами о жизни старого Египта и т.д. и т.п.

-- 3.Во все свои начинания Общество вносило большую организацию и строгое предварительное изучение того, что оно имело в виду предложить своим членам. Никто из "ревнителей" не может припомнить, хотя бы одного случая, когда бы существо дело страдало от отсутствия организации и ни один лектор не может пожаловаться, чтобы ему было отказано в средствах ради экономии: все и вся было к услугам лектора. Программы лекций всегда разрабатывались до мелочей. Причем, Совет Общества принимал непосредственное участие в составлении этих программ, озабочиваясь тем, чтобы лектор дал не случайные сведения, а именно то, что отвечало плану работы Общества.

-- 4.Общество допускало на свои лекции не только своих членов, но и всех, не исключая и гражданских лиц, дам и даже иногда детей; только для дам и детей отводились хоры.

На всех лекциях неизменно раздавались печатные программы, обычно с таблицами и чертежами, составлявшимися так, чтобы, с одной стороны, освободить лектора от ряда имен и цифр, а с другой - дать слушателям возможность иметь все имена, цифры, схемы и чертежи во время доклада непосредственно перед глазами, а затем, после доклада иметь возможность по небольшому конспекту восстановить всю лекцию.

Вообще, на организацию докладов обращалось большое внимание.

Не было выдающегося лектора и не было средства, которое в самом широком виде не было бы применено в виде возможно полного достижения докладом своей цели.

Иногда устраивались даже целые выставки...

Когда же требовалось, доклады переносились в специально приспособленные аудитории Физического Института, Артиллерийской Академии и т.п. Все доклады читались лекторами бесплатно.

Другой по важности формой деятельности была издательская.

В виду того, что устными докладами обслуживались только члены, живущие в Петербурге и его ближайших окрестностях, естественно возник вопрос, каким образом удовлетворять иногородних. И хотя в среде Общества возникло скоро несколько Отделений, но огромная масса офицеров все же не могла организоваться в самостоятельные кружки и должна была примыкать к более мощным организациям, находившимся вне места жительства офицеров.

Первоначально было решено использовать ради удовлетворения иногородних "Вестник Общества", редакторство коего принял на себя Л.В. Евдокимов.

Другое обстоятельство, способствующее успеху этих посещений - была чрезвычайно обдуманная их организация: заготовлялись экипажи, нанимались вагоны, приготовлялись походные завтраки и т.д. и т.д.

Каждый член Общества знал, что, приняв участие в экскурсии, он получит всевозможные удобства и притом за ничтожно низкую цену.

Но этим деятельность Общества не ограничивалась.

Однажды членами Общества была организована грандиозная трехдневная военной игры.

Игра была интересна как по составу игравших, так и по замыслу.

Руководителем был А.П. Скугаревский. Командовали сторонами - Н.И. Иванов, впоследствии Главнокомандующий Юго-Западным фронтом и Гернгрос, впоследствии Начальник Генерального Штаба.

В числе посредников был и Великий Князь Сергей Михайлович.

Непосредственно в игре принял участие весь цвет гвардии.

Что же касается задания, то впервые был применен исторический метод к военной игре. Обе стороны изображали русскую и турецкую армии в 6 часам утра 18 июля 1877 года...

Революция, конечно, смела это полезное начинание.

Но и в новой России не возникло мысли воссоздать деятельность общественной Организации, которая позволила бы всем желающим пополнить, обогатить и углубить свои военные знания.

А такая организация, основанная на принципах русского "Общества ревнителей военных знаний" очень полезна всякому истинно военному человеку, да и тому, кто занимается военной историей и военной политикой.

Благо, что технический прогресс дает к тому неимоверные возможности.

Но прогресс технический - не сопутствующая данная прогресса нравственного: одним не хватает прозорливости поддержать разумную инициативу, другие возомнили себя крупными стратегами, а третьи не дозрели до потребности изучать военное дело должным образом...

0x01 graphic

"Каштанка"

Художник Д.Н. Кардовский

Как сохранить "мозги" опытных офицеров

с пользой для военного дела?

Говоря о "райской группе", как о паразитическом наросте вооруженных сил, я не отрицаю идеи сохранения для армии и флота "мозгов" из числа офицеров, выслуживши свой срок и уволенных в запас.

Напротив, считаю необходимым сделать так, чтобы все офицеры, представляющие для вооруженных сил интерес, были поставлены в благоприятные условия для дальнейшей работы.

Но отбор таких людей надо вести не по принципу старшинства и звания, а по иному принципу - полезности.

Это должны быть представители разных областей военного дела.

По сути - это военный "мозговой центр", который вряд ли стоит подчинять министерству обороны, где нездоровое отношение к "бывшим" может похоронить это благое дело.

Естественное деление по рангам может расставить по иерархическим местам людей этого "мозгового центра".

Если пользоваться этой артиллерийской терминологией, то можно определить примерно 4 ранга лиц военного "мозгового центра":

-- "подносчики патронов" - собиратели необходимой информации (низший ранг);

-- "заряжающие" - аналитики, определяющие проблематику (проблемы, актуальные и перспективные), это средний ранг;

-- "стреляющие" - разработчики конкретных тем, ранг тот же, но иной характер деятельности;

-- "целеуказующие" - аналитики высшего ранга, занимающиеся среднесрочными и долгосрочными вопросами военного строительства и военной науки.

В силу такой ранговой политики государство имело бы возможность использовать огромный интеллектуальный потенциал во благо государственного строительства и укрепления обороноспособности.

Огромное количество офицеров, не потерявших работоспособности, но ставшие высококлассными специалистами, могли бы еще долгое время приносить пользу государству в этих структурах, имеющих свои региональные и центральные отделения.

В условиях развития Интернета связь этих разделенных расстоянием людей уже не является помехой для общения, кооперации и сотрудничества.

Во главе всей этой работы должен стоять авторитетный человек и не обязательно в прошлом занимавший высокий пост военной иерархии.

Но этот человек должен быть государственным мужем и иметь возможность выходит с докладами и предложениями в высшие эшелоны власти.

Только в этом случае можно поставить заслон непродуманным и губительным решениями в военном деле.

Так же, как то было во времена Е.Ф. Новицкого, инициатива должна исходить от истинных ревнителей военных знаний, а не от чиновников и государственных мужей.

Надо лишь преодолеть эгоизм и честолюбие: не убудет от нас, если каждый знающий, умеющий и понимающий скажет свое слово тем, кто нуждается в добром слове, совете, знании ...

Информация к размышлению

0x01 graphic

Алексей Андреевич Аракчеев.

Гравюра Н.И. Уткина с оригинала Г.Вагнера.

Анатолий Каменев

"ЗАВЕЩАНИЕ "ЖЕЛЕЗНОГО ГРАФА"...

Фрагменты из кн. Г.И. Чулкова

"Императоры. 1928"

Александр и Аракчеев

...У цесаревича был ... верный друг и преданный слуга -- Алексей Андреевич Аракчеев.

Этот любимец Павла дважды, впрочем, лишался его милости, то из-за подполковника Лена, застрелившегося после оскорблений, нанесенных ему временщиком, то за ложный донос по поводу кражи в арсенале.

Этот грубый и полуобразованный гатчинский капрал нужен был Александру как надежный служака.

За его холопьей спиной прятался цесаревич от строптивого Павла. Правда, трудно и тяжко было смотреть на аракчеевские приемы дисциплины, но другого выхода не было.

"Алексей Андреевич, -- писал Александр в 1796 году, -- имел я удовольствие получить письмо ваше и сожалею весьма, что майоры я офицеры мои подвергаются наказаниям, особливо в столь легких вещах. Надеюсь, что вперед будут рачительнее..."

Аракчеев был нужен Александру как дядька.

Чтобы избавить будущего императора от необходимости рано вставать для подписания утреннего рапорта Павлу, Аракчеев с готовой бумагой приходил по утрам к цесаревичу, когда тот еще лежал в постели вместо с женой, и Елизавета Алексеевна прятала плечи под одеяло, пока гатчинский генерал разговаривал с Александром.

Александр ценил его преданность.

"Друг мой, Алексей Андреевич, -- писал он, -- я пересказать тебе не могу, как я рад, что ты с нами будешь. Это будет для меня великое утешение и загладит некоторым образом печаль разлуки с женой, которую мне, признаться, жаль покинуть".

Впрочем, трудно предположить, чтобы Александр, человек неглупый и не лишенный нравственного чувства, мог не видеть низких и темных особенностей, аракчеевской натуры.

Ведь однажды на вахтпараде, когда Павел заставил Аракчеева подать в отставку, цесаревич, расспрашивая об этой новости генерал-майора П. А. Тучкова, назвал своего будущего фаворита "мерзавцем".

И вот, однако, этот "мерзавец" был необходим Александру.

Так, должно быть, любят цепных псов, охраняющих ревниво господское добро.

И, однако, Александр не был слепым ревнителем павловских и аракчеевских порядков.

В 1797 году он послал тайно Лагарпу письмо, в котором, между прочим, писал:

"Благосостояние государств не играет никакой роли в управлении делами. Существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот.

Невозможно передать все эти безрассудства, которые совершались здесь.

Прибавить к этому строгость, лишенную малейшей справедливости, немалую долю пристрастья и полнейшую неопытность в делах.

Выбор исполнителей основан на фаворитизме; заслуги здесь ни при чем, одним словом, мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию.

Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите по ней, насколько должно страдать мое сердце.

Я сам, обязанный подчиняться всем мелочам военной службы, теряю все свое время на выполнение обязанностей унтер-офицера, решительно не имея никакой возможности отдаться своим научным занятиям, составлявшим мое любимое времяпрепровождение...

Я сделался теперь самым несчастным человеком".

Александра преследовали несчастья.

Русские войска были двинуты в Польшу под начальством фельдмаршала Каменского. Этот старый генерал, по-видимому, сошел с ума, и его безумные приказы едва не погубили нашей армии.

Впрочем, отставка полоумного генерала только отсрочила наше поражение. Правда, Бенигсену с честью удалось выдержать битву с Наполеоном под Прейсиш-Эйлау, но спустя пять месяцев французская армия разбила русских под Фридландом. Александр ни в ком не видел поддержки.

Его брат Константин, неумолимый служака гатчинской кордегардии, оказался большим трусом на войне, так же, как и грозный Аракчеев.

Константин Павлович писал Александру после фридландской неудачи:

"Государь! Если вы не хотите заключить мира с Францией, ну что же? Дайте заряженный пистолет каждому из ваших солдат и скомандуйте им пустить себе пулю в лоб".

Легенду о том, что Аракчеев был вдохновителем Александра в эпоху реакции, уже разоблачили историки.

Самые важные бумаги, исходившие за подписью Аракчеева, писаны по черновикам самого императора.

Аракчеев был исполнителем и орудием Александра, а не его ментором.

Знаменитый фаворит мог влиять на судьбу того или другого сановника или генерала, но он никак не мог влиять на политику императора вообще.

У Аракчеева не было идей.

У него была только душа раба.

Александр правил многомиллионной рабской Россией, но это были какие-то неведомые и, кажется, строптивые рабы. А императору, несмотря на весь его либерализм, нужен был раб несомненный, убежденный и, главное, живой, близкий, тут всегда под руками. Таким безупречным рабом был Аракчеев. Для него Александр был не только "его величество", но и "батюшка". Он так и обращался к нему в письмах, ползая перед ним на коленях.

И Александр любил своего раба.

"И в то время, когда современники почитали его лютым извергом, царь был иного мнения. Злодеи вроде Балашова и Аракчеева продают такой прекрасный народ..." -- писала одна мемуаристка в трудный 1812 год.

Александру, напротив, казалось, что Аракчеев печется об этом народе.

Император по опыту убедился, что все окружавшие его люди корыстны и жадны. Много явных казнокрадов, немало хитрецов, склонных грабить на "законных" основаниях, а честных людей как будто вовсе нет.

Аракчеев не крал.

В этом он в самом деле был неповинен.

Он зорко стерег казенный сундук.

Это внушало императору к нему особое доверие.

В этом смысле Аракчеев был фаворит и временщик. Распоряжаться людьми он мог самовластно.

"Он все давит, -- писал Жозеф де Местр. -- Перед ним исчезли, как туманы, самые заметные влияния".

Так могло казаться, ибо под конец царствования Александр принимал почти все доклады через Аракчеева. Министрам нелегко было добиться аудиенции.

В Аракчееве была одна черта, поражавшая почти всех якавших его лично.

Это -- жестокость.

Правда, в век, в который он жил, был "жестокий" век, как его заклеймил Пушкин, но все же чем-то, должно быть, превзошел своих современников этот мрачный граф.

"Граф делал мне добро, но правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью", -- говорил Н. С. Ильинский, протоиерей села Грузина, облагодетельствованный временщиком.

Но Александр этого не замечал.

Когда-то на разводах и Гатчине Аракчеев в припадках ярости вырывал у солдат усы. И однажды, чуть ли не в день воцарения Павла, откусил у одного солдата ухо. В его Грузине провинившиеся мужики ходили с рогатками на шее, а розги постоянно хранились в рассоле, в особых бочках.

По словам А. М. Тургенева, "во всех сословиях общества Аракчеева называли змеем-горынычем".

Но Александр ничего этого не замечал.

Он любил ездить к этому жестокому графу на мирный отдых в "прекрасное" Грузине, не подозревая вовсе, что невольные холопы ненавидят этого добровольного холопа и готовят ему кровавую месть.

Царь не подозревал этого.

Он гулял вместе с хозяином Грузина по его великолепной усадьбе.

Александру нравился берег Волхова; Он с удовольствием въезжал в это для него гостеприимное поместье, любуясь на две белые башни с дорическими колоннами у каменной пристани.

Два льва сторожили вход в усадьбу.

Везде эмблемы императорской власти -- римские доспехи, венки и тяжелые распластанные орлы.

Собор в Грузине -- простой, строгий, холодный.

Внутри сделанный Мартосом памятник Павлу I.

Опять римские доспехи, римский венок, знамена, порфира, а надпись не римская: "Сердце чисто и дух прав пред тобою". Этого не может сказать про себя Александр, и он почти завидует своему любимцу. Он суеверно не отпускает его от себя. Павел расстался с этим рабом и погиб.

Александр никогда не оттолкнет от себя единственного верноподданного.

0x01 graphic

"Парад по случаю открытия памятника Александру I

в Санкт-Петербурге. 30 августа 1834 года" 1834.

Художники Чернецовы Григорий и Никанор Григорьевичи (1802-1865)

В первый раз Александр посетил Грузино в 1810 году, и с тех пор он постоянно приезжал сюда отдыхать от страшных дел государства.

Аракчеев устроил для своего царственного гостя кабинет -- совершенную копию петербургского кабинета императора. И на столе были разложены симметрично письменные принадлежности, совсем как в Зимнем дворце.

Аракчеев любил симметрию, как его коронованный хозяин.

Ничто так не сближает людей, как общие вкусы.

И дом в Грузине нравился Александру.

Белые стены вестибюля расписаны античными фигурами. Музы танцуют пристойно вокруг Аполлона. Вообще все пристойно снаружи. Есть, правда, в саду беседка с какими-то секретными зеркалами, где спрятаны порнографические картины, но это все замаскировано внешним порядком и благолепием.

Дисциплина, система и симметрия.

Аракчеев любил издавать брошюры, посвященные Грузину. В 1818 году, например, напечатана была книжка -- "В Грузине мера саду в разных местах и расстояние деревень" -- с точным обозначением количества сажен от церкви до дома и всякие иные топографические сведения, до мельчайших подробностей и совершенно бесполезные.

Александр иногда заходил в аракчеевскую библиотеку.

Здесь, улыбаясь, перебирал он книги своего любимца: "Нежные объятия в браке и потехи с любовницами", "Опасное стремление первых страстей", "Любовники и супруги или мужчины и женщины, и то, и се, читай, смекай и может слюбится и прочая тому подобная...". Надо, впрочем, отдать справедливость грузинскому помещику: кроме этих эротических книжек были и другие -- духовно-нравственного содержания, а также немало было военных сочинений.

Аракчеев любил военное ремесло на плацу и в кабинете, а на войне, по слабости нервов, избегал опасности.

И любовница у Аракчеева была такая же, как он: сластолюбивая и жестокая. Александр и с ней, с Настасьей Минкиной, беседовал благосклонно, не ревнуя ее к временщику. Он не подозревал, что дворовые убьют эту помещицу, и тогда Аракчеев, забыв о своем государе, покинет его в самую опасную минуту его жизни.

А между тем Александр верил своему Аракчееву, как никому другому.

22 мая 1814 года Александр писал из Англии своему любимцу:

"Я скучен и огорчен до крайности. Я себя вижу после четырнадцатилетнего управления, после двухлетней разорительной; и опаснейшей войны лишенным того человека, к которому моя доверенность была всегда неограничена. Я могу сказать, что ни к кому я не имел подобной, и ничье удаление мне столь не тягостно, как твое. Навек тебе верный друг".

Вот этому верному другу и поручил Александр устройство "военных поселений".

В 1816 году в Новгородской губернии, где было имение Аракчеева, целая волость была обращена в военный поселок. Мужики объявлены были военными поселянами.

Здесь же были расквартированы батальоны регулярного войска.

Солдаты попали в положение батраков. Мужиков тоже обрили, надели на них мундиры и заставили учиться строевой службе.

Теперь глаз Александра мог радоваться.

Серые избы и плетни исчезли.

На их месте стройными рядами стояли новенькие домики, все на один образец, выкрашенные в одну краску. Мужикам давали ссуды, льготы, лошадей, скот и всячески старались соблазнить их новыми порядками.

Но дело не клеилось.

Александр не понимал, почему эти упрямые мужики недовольны новым положением. Разве нет прямой выгоды в том, что солдаты теперь не будут оторваны в мирное время от семьи? Разве не легче будет содержать государству всю эту огромную армию, ежели она сама будет участвовать в землепользовании? Разве не лучше, наконец, весь этот новый, точно предусмотренный быт, чем старые ветхие обычаи и нравы?

Приятно смотреть на эти новые домики, похожие на прусские, симметрично расположенные, как солдаты на параде. Ничто не ускользало от недреманного ока начальников.

Ни одна вдова, ни одна девица не оставались без мужей.

Женихам и невестам велся учет, как животным, предназначенным для случки.

Мальчишки все были зачислены в кантонисты и с десятилетнего возраста уже подчинялись аракчеевской дисциплине.

К концу царствования военные поселения устроены были не только в Новгородской губернии.

На Украине было зачислено в военные поселения тридцать шесть батальонов пехоты и двести сорок девять эскадронов кавалерии.

На севере числилось девяносто батальонов пехоты. Это значит, почти треть всей армии на мирном положении.

Александр восхищался успехами задуманного им дела.

И на первый взгляд как будто бы успех реформы в самом деле был очевиден.

Финансовая отчетность была образцовая.

Аракчееву удалось скопить запасный капитал в пятьдесят миллионов рублей.

В поселениях процветали и земледелие и ремесла. Начальству выносили на пробу во время ревизий жирные щи, поросят и кур -- яства с трапезы поселенцев. Но эти поросята и куры, а также и вся прочая декорация военных поселений были вроде "потемкинских деревень".

Но Александр верил, что все это не бутафория, а настоящее.

И когда ему решались критиковать реформу, он ссылался на лестные отзывы о поселениях таких людей, как В. П. Кочубей, барон Кампфенгаузен, Карамзин и даже возвращенный из ссылки Сперанский.

Они все ели жирные солдатские щи и видели собственными глазами симметрично расставленные домики, где блаженствовали солдаты-земледельцы. Во время учения начальники кричали: "Приметно дыхание! Не дышать!" И великолепно обученные солдаты переставали дышать, повинуясь командирам. Казалось, чего лучше. Но мужикам не нравились военные поселения.

В 1819 году вспыхнул в Чугуеве среди военных поселенцев бунт.

Аракчеев приехал для расправы.

Шпицрутены пущены были в ход.

Долго не выдавали зачинщиков, но пытка продолжалась, и в конце концов бунтовщиков усмирили.

Аракчеев писал Александру: "Батюшка, ваше величество... Происшествия, здесь бывшие, меня очень расстроили, я не скрываю от вас, что несколько преступников, самых злых, после наказания, законами определенного, умерли, и я от всего оного начинаю уставать, в чем я откровенно признаюсь перед вами".

Александр, прочитав подробное донесение о чугуевском бунте, писал в свою очередь Аракчееву: "С одной стороны, мог я в надлежащей силе ценить все, что твоя чувствительная душа должна была претерпеть в тех обстоятельствах... С другой, -- умею я также и ценить благоразумие, с коим ты действовал в сих важных происшествиях. Благодарю тебя искренне от чистого сердца за все труды".

Однако в том же письме он предлагал своему другу "строго, искренне и беспристрастно нам самих себя вопросить: выполнено ли нами все обещанное?.." Похвалив состояние новгородских поселений, он замечает не без огорчения: "Не скрою от тебя, что... четыре женщины жаловались на насильное отдание их замуж за солдат".

По другому поводу, когда кто-то осмелился возразить императору относительно полезности военных поселений, Александр будто бы сказал: "Военные поселения будут существовать, хотя бы для этого пришлось выложить трупами всю дорогу от Петербурга до Новгорода".

Сказал ли император так или как-нибудь иначе, во всяком случае несомненно, что он твердо решил довести дело до конца.

Бунты усмирялись сурово, а вместе с тем Аракчеев старался не раздражать поселенцев напрасно и писал об этом Александру.

Под конец наступила видимая тишина, и царь думал, что все благополучно. А на самом деле население ненавидело установившиеся порядки.

В идее военных поселений был весь Александр.

Та отвлеченная мысль об идеальном порядке, о благообразии быта, какая внушалась Александру еще в отрочестве, отразилась теперь на этой реформе в странном карикатурном сходстве.

Это была безумная мысль о том, что можно облагодетельствовать граждан сверху, без их свободного участия в создании жизни.

Мужики сами не понимали, чего им надо, а он, император, знает.

Он поселит их не в серых лачугах, а в раскрашенных по-гатчински, по-прусски домиках; мужики будут сыты, одеты, обучены ремеслам и военной дисциплине; они будут счастливы без свободы...

Это пока.

Потом он освободит их.

И вот тогда весь мир убедится, что Александр был прав.

Свободные, они все останутся добровольно в этом аракчеевском эльдорадо.

0x01 graphic

Бунт в семеновском полку

И вдруг Александру доносят о бунте Семеновского полка!

Император не верил своим ушам. Как! Его любимцы, герои Отечественной войны, герои Кульма, восстали против власти! Но ведь он знает лично каждого офицера в этом полку. Он даже знает многих солдат...

К нему явился с донесением адъютант командующего корпусом лейб-гусарского полка штаб-ротмистр Чаадаев.

Это был тот самый Петр Яковлевич Чаадаев, впоследствии автор "Философических писем".

Александру было неприятно почему-то встретиться теперь с глазу на глаз с этим офицером, и ранее ему известным. Если бы сейчас перед ним стоял какой-нибудь простец, камердинер Онисимов, или кучер Илья, или граф Аракчеев, ему было бы легче. Но видеть устремленные на тебя умные, проницательные глаза, все понимающие, -- нет, это невыносимо!

Справка:

-- П.Я. Чаадаев (1794-1856) одним из первых подверг официальную идеологию уничтожающей критике.

-- Его "Философическое письмо", опубликованное в 1836 г. в журнале 'Телескоп", было, по словам Герцена, подобно "выстрелу, раздавшемуся в темную ночь", оно "потрясло всю мыслящую Россию".

Васильчиков и граф Милорадович уверяют в донесении, что бунт случился из-за глупости и грубости полкового командира Шварца, что будто бы избалованные добрым отношением прежнего командира нижние чины не могли стерпеть, когда этот Шварц издевался над ними, муштруя их, ветеранов, как животных. Но император не верил тому, что этот бунт -- простая случайность.

Шварц был ставленник Аракчеева, и Александр поспешил написать своему фавориту: "Скажу тебе, что никто на свете меня не убедит, чтобы сне происшествие было вымышлено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца.

Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера и командовал с честью полком. Отчего же вдруг сделаться ему варваром? По моему убеждению, тут кроются другие причины. Внушение, кажется, было не военное, ибо военный умел бы их заставить взяться за ружье, чего никто из них не сделал, даже тесака не взял.

Офицеры же все усердно старались пресечь неповиновение, но безуспешно.

По всему выписанному заключаю я, что было тут внушение чуждое, но не военное. Вопрос возникает: какое же? Сие трудно решить. Признаюсь, что я его приписываю тайным обществам, которые, по доказательствам, которые мы имеем, в сообщениях между собой, и коим весьма неприятно наше соединение и работа в Троппау. Цель возмущения, кажется, была испугать..."

Меттерних, который сам внушал императору, что его северная столица так же не застрахована от революции, как любой город Европы, в душе не очень верил, что казацкая Россия в самом деле заражена мятежным духом.

"Превосходило бы всякую меру вероятия, -- писал он, -- если бы в России радикалы уже могли располагать целыми полками".

Аракчеев был иного мнения.

"Я совершенно согласен с мыслями вашими, -- писал он Александру, -- что солдаты тут менее всего виноваты и что тут действовали с намерением, но кто, и как, то нужно для общего блага найтить самое начало... Я могу ошибаться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы не случилось чего подобного".

Возможно, что опасения Александра были основаны на некоторых фактах.

"Воззвание от Семеновского полка к Преображенскому", разбросанное как раз во время бунта на дворе казарм, у Таврического сада, едва ли было сочинено простым солдатом.

Для императора не было также секретом участие семеновских офицеров в масонских и других тайных обществах.

Он вспоминал, краснея, как однажды на заседании масонской ложи "Трех добродетелей" А, Н. Муравьев, давая ему объяснение как наместный мастер ложи, обращался к нему, императору, по правилам братства, на "ты". Лакая дерзость! Вот оно, равенство!

Тогда же Александру стало не по себе, и он удалялся по возможности от масонских дел.

А. Н. Муравьев с 1818 года был уже в отставке, но Александр знал, что друзья Муравьева служат в Семеновском полку. Сергей Иванович и Матвей Иванович Муравьевы-Апостолы были [195] членами той же самой ложи "Трех добродетелей".

Это они в 1817 году были основателями Союза Благоденствия.

И тогда уже можно было предвидеть, к чему все это клонится.

Источник революции

надо было искать в Европе, на Западе.

Теперь уже Александр не сомневался, что сатанинский дух (le genie satanique) присутствует во всемирном революционном движении.

Тщетно его умоляли вернуться в Россию.

Он не хотел.

"Если я в такую важную минуту, -- писал он Васильчикову, -- брошу все это дело, дабы скакать в Россию, замешательство самое пагубное может произойти во всех этих делах, а успех их окончательно поколеблется.

К тому же все эти радикалы и карбонарии, рассеянные по Европе, именно хотят заставить меня бросить начатое здесь дело; мы имеем в наших руках об этом и не один документ; они взбешены, видя дело, которым мы здесь занимаемся.

Нужно ли им дать это торжество?"

0x01 graphic

Портрет Алексея Андреевича Аракчеева

работы Джорджа Доу.

Что конкретно сделал для армии Аракчеев

Фрагменты из кн. А.Н. Сахарова:

Уже в эти годы Аракчеев четко усвоил смысл той жестокой системы второй половины XVIII в. в России, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперед, особенно если это относилось к армии с ее рекрутчиной, жестокими порядками, неистовой муштрой и парадоманией, палочной дисциплиной -- все это не могли переломить ни разумный прагматизм Румянцева, ни эскапады Суворова, ни философское спокойствие Кутузова, ни добрая пылкость Багратиона.

Бездушная прусская армейская система, утвердившаяся в Центральной и Восточной Европе, особенно после военных успехов прусского короля-воителя Фридриха II, стала стержнем армейской жизни и в России.

В полной же мере она раскрылась в годы правления Павла I -- адепта прусских военных порядков и фанатика регламентации и заорганизованности всей жизни в стране. И Аракчеев с его железной волей, недюжинным умом, высоким профессионализмом, блестящими организаторскими способностями, соединенными со страстью к слепому выполнению приказов вышестоящего начальства, оказался блестящим феноменом этой системы.

Не он ее выдумал, но его приниженное прошлое, от которого он стремился уйти, неукротимое честолюбие и понимание того, что только неукоснительное следование принципам этой системы способно двигать его вверх по служебной лестнице, обеспечили ему благоприятное плавание по карьерным водам.

И еще одно качество выделяло его среди сверстников -- абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю на всех этапах служебной лестницы. В условиях абсолютистского режима, при котором безапелляционная власть делегировалась по всей стране сверху вниз, такой человек был поистине неоценим.

23-летний Аракчеев был для него не только превосходным учителем во всем, что касалось армейских порядков, но и определенным амортизатором в отношениях с Павлом. Он помогал 15-летнему великому князю, страховал его, а порой и спасал от гнева отца.

С этих лет Александр привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору. Эти отношения сохранились и после того, как Павел взошел на престол. Прибывшего из Гатчины в Зимний дворец Аракчеева Павел встретил словами: "Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде", а затем соединил руки Александра и Аракчеева и произнес: "Будьте друзьями и помогайте мне".

Вызвав чем-то минутную ярость Павла и отправленный в отставку, он вскоре был приглашен обратно (не без усилий Александра Павловича), осыпан наградами, получил титул графа и назначен инспектором всей артиллерии.

Именно при Павле Аракчеев начал реформы российской артиллерии, имея к тому же в виду, что на Западе восходила блестящая звезда молодого артиллерийского офицера, ставшего уже лидером Франции, Наполеона Бонапарта, чье артиллерийское искусство и новаторство не раз оказывалось решающим обстоятельством в победе французских войск над устаревшими армиями остальной Европы.

Но уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем все более выявляется одна характерная черта молодого генерала -- его необычайное честолюбие, стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее для него, чем чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, -- признание царственных особ.

Именно это выделяло его из сонма придворных титулованных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы, богатства, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их поддержке и признанию он становился сразу же на десять голов выше их всех. Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимал Павел, а позднее и Александр.

За полтора года до убийства Павла I Аракчеев попадает в опалу якобы за сокрытие неких непорядков в Арсенале. Павел вновь отставляет его со всех постов и отправляет в имение Грузино (подаренное ему императором прежде), где Аракчеев остается вплоть до 1803 г. Существует мнение, что опала Аракчеева в 1799 г. была организована участниками заговора против императора, которые не имели бы шансов на успех в случае, если бы он оставался в столице. Любопытно, что Павел вспомнил об Аракчееве в самый канун переворота, почувствовав близкую измену, и вызвал его в столицу, но военный губернатор Петербурга, один из вдохновителей заговора граф Пален приказал задержать Аракчеева на заставах, и тот не прибыл в назначенный срок.

Через два года уже новый император Александр I вызывает его из Грузина коротким письмом: "Алексей Андреевич! Имея нужду видеться с вами, прошу вас приехать в Петербург".

Через несколько дней после получения письма Александра Аракчеев уже был в Петербурге. Так начинается новый, уже непрерываемый виток его карьеры. Он вновь призывается на службу в прежней должности инспектора всей артиллерии. К этому времени Александр уже упрочил свое положение на троне, сумел устранить заговорщиков, убийц отца, пытавшихся связать его узами аристократической конституции и сделать игрушкой в своих руках. Он всерьез думал о реформах, призвал к высоким должностям М.М. Сперанского, но одновременно его заботило состояние русской армии в преддверии противоборства с наполеоновской Францией, и здесь Аракчеев был, конечно, незаменим.

Александру в армии нужен был человек, который продолжил бы суровые начинания Павла I, и не только в преддверии схватки с Наполеоном, о котором Александр отзывался все более или более резко, но и в силу тяготения самого Александра к "фрунтовым" прелестям.

Порядок, воля, дисциплина, слепое повиновение -- именно эти качества привлекали Александра, истинного сына своего отца, к Аракчееву. "В начале царствования, -- пишет М. Дженкинс, -- казалось, что Александр будет настроен против всего образа жизни Павла и его методов управления, но он бессознательно вбирал в себя многие из черт характера своего отца, и это становилось все более и более очевидным по мере того, как продолжалось его правление". "Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I", -- отмечает М. Дженкинс.

Армия, конечно, была оселком Александра -- и по объективным обстоятельствам русской внешней политики, и по его субъективным побуждениям. В этой области Аракчеев и проявил себя наиболее ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский талант, ум, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, жесткость, умение любыми средствами дойти до результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной и расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие и высшие слои общества.

Аракчеев и был таким щитом Александра I. Но при этом он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционно проводил в жизнь планы Александра, некоторые из них были крайне непопулярны в той среде, хотя безусловно полезны для России, и чем выше он поднимался, тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена. Александр -- обворожительный, интеллигентный, блестяще образованный -- мог совершенно свободно рисовать на российском государственном полотне с милой улыбкой и врожденной деликатностью и вежливостью любые политические узоры, потому что у него был Аракчеев. Александр говорил: "Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не смог бы сделать что-либо без него". Поистине Александр прекрасно понимал натуру своего помощника и использовал его с максимальной для себя пользой.

Первые же действия призванного вновь на службу генерала показали, что Александр в нем не ошибся.

Пять лет (1803-1808) провел Аракчеев на посту инспектора артиллерии, и за эти годы он практически внес решающий вклад в переустройство русского артиллерийского дела, объединив свои усилия в создании новой, современной артиллерии, реорганизации ее структуры, подготовке артиллерийских кадров. Он выделил артиллерию в самостоятельный вид войск, в основу ее структуры положил артиллерийскую батарею, входившую в состав роты. Роты сводились в артиллерийские бригады. Аракчеев разработал прогрессивную для того времени систему комплектования и обучения артиллерийских кадров, особое внимание обратил на подготовку грамотных "нижних чинов" и добился, чтобы туда направляли воспитанников военно-сиротских училищ. Предложил он и проведение специальных экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам при производстве в чины артиллерийских офицеров. Эти меры были поддержаны Александром. Разработал он также одобренный императором и порядок проведения полевых артиллерийских учений159.

Продолжалось и совершенствование русской артиллерии -- любимого детища "железного графа".

В 1808 г. А.Н. Аракчеев назначается военным министром и инспектором всей пехоты и артиллерии. Теперь Александр полностью отдает армию на попечение Аракчеева.

Начались судебные процессы над казнокрадами, в армии восстанавливается строгая дисциплина, причем в одинаковой степени и для офицеров и для солдат. Первых за всякого рода нарушения безжалостно разжаловали, сажали под арест, увольняли со службы, солдат же воспитывали с помощью розог, палок, шпицрутенов, совершенно по-прусски. Это были типично аракчеевские методы наведения порядка.

Характерно и то, что Аракчеев отклонил награждение высшим орденом империи -- Андрея Первозванного, которым его отметил Александр I по результатам военной кампании 1808-1809 гг., мотивируя это тем, что он не принимал непосредственного участия в военных действиях, а потому такой высокой награды не заслуживает.

Наконец, надо упомянуть о том, что именно Аракчеев уговорил Александра I, помня о печальном уроке Аустерлица, покинуть армию и доверить ее командующему. Решающим было его слово и при назначении Кутузова вместо Барклая-де-Толли в августе 1812 г. 7 августа Багратион написал ему отчаянное письмо, где есть и такие слова: "Я лучше пойду солдатом в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем. Вот я Вашему сиятельству всю правду написал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите. Всепокорный Ваш слуга князь Багратион. На марше -- село Михайловка".

В течение всей войны (1812 г.) Аракчеев фактически был главной фигурой, осуществлявшей общее руководство всеми военно-политико-организационными вопросами. Он постоянно был рядом с Александром и фактически стал единственным докладчиком по всем наиболее важным вопросам. Как он отмечал в своих записках, с середины июня 1812 г. император просил его взять на себя все военные дела, "и с оного числа вся французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления государя императора". Царь доверял ему неограниченно, и кажется, что Аракчеев вполне оправдал это доверие.

Сохранив свое решающее влияние на судьбы страны в послевоенный период, Аракчеев по-прежнему оставался прежде всего исполнителем воли монарха, и в этот период трудно найти какие-либо черты реакционности в его действиях, оценках, но несомненно одно: его независимость, неуязвимость в свете его личных отношений с императором, нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создали ему немало врагов в свете и при дворе, не говоря уже об армейской родовитой верхушке, задетой его отношением.

В связи с окончанием военной страды 1812-1814 гг. Александр I удостоил Аракчеева и Барклая-де-Толли звания фельдмаршалов. Барклай принял высокое звание, Аракчеев отказался, мотивируя это тем, как и в случае с итогами русско-шведской войны, что он лично не руководил войсками и не принимал участия в боевых операциях. Остался верен он себе и после того, как на него пролилась очередная милость императора: когда, вернувшись из-за границы, Александр отметил заслуги Аракчеева перед Отечеством и послал ему в виде дара свой портрет-медальон, обрамленный бриллиантами, тот с благодарностью принял портрет, но бриллианты отослал в императорский кабинет.

Тайная военная полиция

Александр I приказал Аракчееву усилить наблюдение за гвардией.

Возникла идея создать для этой цели тайную полицию. "Офицеры посещают общества, - говорилось в документе, - имеют связи; беспокойное брожение умов по всей Европе, особенно со времени последних происшествий, может вкрасться и к нам... Словом, при теперешнем положении дел совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и ее окрестностях".

Положение о тайной военной полиции было утверждено Александром в Лайбахе в начале I82I г. Наблюдение возлагалось на лиц "испытанной скромности и благонамеренности ... которые бы отлично, прикрыв себя рассуждениями и беспечностью, умели вкрадываться в других".

Тайная полиция явилась органом крепостного режима, выразителем которого был Аракчеев. Ему царь Александр I доверял управление страной во время своего отсутствия. Для режима аракчеевщины характерно планомерное и беспощадное проведение крепостнической реакции во всех звеньях государственного организма. С реакцией были связаны притеснения общественной жизни и преследование всех проявлений свободомыслия.

Особенно настойчиво насаждал Аракчеев свои порядки в армии, чтобы искоренить в ней проявление прогрессивных начал. На первый план была поставлена тупая муштра - как средство отвлечения солдат и офицеров от жизни, восстановления палочной дисциплины павловских времен и мордобоя, попиравшие человеческое достоинство.

Наушничество и доносы превратились в систему.

Помог А.А. Аракчеев и Н.М. Карамзину установить прерванные контакты с императором. Да, Карамзин поехал на прием к всесильному временщику, что человеку с его реноме и амбициями было нелегко, но, преступив эту грань, великий наш историк обнаружил любезный прием, откровенную беседу, заверения в полной поддержке его дела с "Историей государства Российского". Примечательны слова, сказанные Аракчеевым Карамзину, который признал в Аракчееве человека с умом и "хорошими правилами": "Учителем моим был дьячок: мудрено ли, что я мало знаю? Мое дело -- исполнить волю государеву. Если бы я был моложе, то стал бы у Вас учиться, теперь уже поздно". Для закрытого, скупого на похвалы Аракчеева эти слова были признанием. Впоследствии он на деле доказал свое доброе отношение к Карамзину, несмотря на то что весь тогдашний действительно реакционный хор безоговорочно осудил IX-й том "Истории" с обличениями зверств Ивана Грозного.

Завещание "железного графа"

Самое последнее желание Аракчеева - завещание "железного графа".

Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил следующим образом:

-- 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для награды автору -- за издание и перевод лучшей книги об истории царствования Александра I, выпущенной к 100-летней годовщине со дня смерти императора, которая приходилась на 1925 г.;

-- 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губернии.

Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться государству.

Так, все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически отдал обратно в казну.

Случай сам по себе в правительственной среде уникальный.

Даже Пушкин, с именем которого связывают несколько эпиграмм на Аракчеева, с горечью писал жене в 1834 г. после его смерти:

"Аракчеев... умер.

Об этом во всей России жалею я один.

Не удалось мне с ним свидеться и наговориться".

Надо и нам подумать о том, какое "Завещание" следует оставить и нам...

0x01 graphic

Овальный кабинет императора Павла I.

Художник Гау Эдуард Петрович Петрович

Алексей Андреевич Аракчеев (23 сентября 1769, имение отца в Новгородской губернии -- 21 апреля 1834, с. Грузино Новгородской губернии) -- русский граф (1799), генерал от артиллерии (1807).

-- Первоначальное образование под руководством сельского дьячка состояло в изучении русской грамоты и арифметики.

-- Желая поместить своего сына в артиллерийский кадетский корпус, Андрей Андреевич Аракчеев (1732--1797) повёз его в Санкт-Петербург и явился к Петру Ивановичу Мелиссино, от которого зависела судьба сына его.

-- Быстрые успехи в науках, особенно в математике, доставили ему вскоре (в 1787) звание офицера.

-- Вскоре наследник Павел Петрович обратился к графу Салтыкову с требованием дать ему расторопного артиллерийского офицера. Им стал Аракчеев, который был пожалован комендантом Гатчины.

-- Император Павел Петрович 8 ноября 1796 года произвел в генерал-майоры; 9 ноября -- в майоры гвардии Преображенского полка; 13 ноября -- кавалером ордена Святой Анны 1-й степени.

-- В следующем 1797 году 5 апреля, в 27 лет, ему было пожаловано баронское достоинство и орден Святого Александра Невского.

-- Но император 18 марта 1798 года Аракчеев был отставлен от службы -- с чином, впрочем, генерал-лейтенанта.

-- Не прошло нескольких месяцев, как Аракчеев был принят снова на службу. 22 декабря того же 1798 года ему велено было состоять генерал-квартирмейстером.

-- 1 октября 1799 г. Аракчеев был отставлен от службы в другой раз.

-- 14 мая 1803 Аракчеев был принят на службу с назначением на прежнее место, то есть инспектором всей артиллерии и командиром лейб-гвардии артиллерийского баталиона.

-- В 1805 находился при государе в Аустерлицком сражении.

-- В 1807 произведён в генералы от артиллерии

-- В 13 января 1808 назначен военным министром.

-- В феврале 1809 в войне с Швецией он принимал деятельное участие.

-- Последующие действия русских войск были блистательны: Барклай де Толли совершил славный переход через Кваркен, а Шувалов занял Торнео. 5 сентября был подписан русскими и шведскими уполномоченными Фридрихсгамский мир, по которому отошли к России Финляндия, часть Вестерботтена до реки Торнео и Аландские острова.

-- 1 января 1810 года Аракчеев оставил военное министерство и назначен председателем департамента военных дел.

-- 14 июня 1812 года ввиду приближения Наполеона Аракчеев снова был призван к управлению военными делами: образование резервов и снабжение армии продовольствием.

-- 19 ноября 1825 года скончался Александр I, Аракчеев не принял участие в подавлении восстания декабристов, за что и был отправлен в отставку Николаем I.

-- Аракчеев отправился путешествовать за границу; его здоровье было надломлено отставкой.

-- В 1833 Аракчеев внёс в государственный заёмный банк 50 000 рублей ассигнациями с тем, чтобы эта сумма оставалась в банке девяносто три года неприкосновенною со всеми процентами: три четверти из этого капитала должны быть наградою тому, кто напишет к 1925 году (на русском языке) лучшую историю царствования Александра I, остальная четверть этого капитала предназначена на издержки по изданию этого труда, а также на вторую премию, и двум переводчикам по равной части, которые переведут с русского на немецкий и на французский языки удостоенную первой премии историю Александра I.

-- Аракчеев соорудил перед соборным храмом своего села великолепный бронзовый памятник Александру, на котором сделана следующая надпись: "Государю-Благодетелю, по кончине Его". Последним делом Аракчеева на пользу общую было пожертвование им 300 000 рублей для воспитания из процентов этого капитала в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний.

-- 21 апреля 1834 года Аракчеев скончался, "не спуская глаз с портрета Александра, в его комнате, на том самом диване, который служил кроватью Самодержцу Всероссийскому".

-- Прах Аракчеева покоится в храме села Грузина, у подножия бюста императора Павла I...

Ф.И. ТЮТЧЕВ

(избранные стихи)

Зима недаром злится,

Прошла ее пора-

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

И все засуетилось,

Все нудит Зиму вон-

И жаворонки в небе

Уж подняли трезвон.

Зима еще хлопочет

И на Весну ворчит.

Та ей в глаза хохочет

И пуще лишь шумит...

Взбесилась ведьма злая

И, снегу захватя,

Пустила, убегая,

В прекрасное дитя...

Весне и горя мало:

Умылася в снегу

И лишь румяней стала

Наперекор врагу.

<Апрель 1836>

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 29/04/2015, изменен: 29/04/2015. 70k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 10 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Если кто-то думает, что времена Аракчеевщины, плацпарадности ушли в прошлое, то глубоко ошибается. "Общество вычищенных сапог" процветает, а "Общество ревнителей военных знаний" не функционирует даже в том виде, в коем оно пребывало в дореволюционное время: прогресс технический - не сопутствующая прогресса нравственного. Любят цепных псов, охраняющих ревниво господское добро...

Каменев Анатолий Иванович Аракчеевский "мозговой центр"

Каменев Анатолий Иванович
Аракчеевский "мозговой центр"