ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Бог дал ему мудрость и ведал "Божью планиду""...

"Бог дал ему мудрость и ведал "Божью планиду""...

ЕКАТЕРИНА и СУВОРОВ

"Ура! Фельдмаршал"

О взятии Варшавы (1794) Суворов донес императрице кратко: "Всемилостивейшая Государыня! Ура! Варшава наша!" Екатерина ответила лаконично: "Ура! Фельдмаршал".

Этим она возводила его в фельдмаршалы.

Со дня рождения (13 ноября 1730 - 6 мая 1800) этого великого полководца умные люди продолжают гениальности А. Суворова.

"Еще полковником Астраханского пехотного полка, - писал известный партизан Отечественной войны 1812 года Д. Давыдов, - на маневрах у Красного Села, где одна сторона предводительствуема была графом Паниным, а другая не помню кем, Суворов, который уже давно негодовал на методические движения, почитаемые в то время во всей Европе за совершенное военное искусство, и на долговременную стрельбу во время боя, мнению его, ничего не решавшую, осмелился показать великой Монархине и своим начальника образ действий, приличнейший духу русского солдата, и испортил маневр порывом своевольным и неожиданным. Среди одного из самых педантских движений, сопряженного с залпами "плутонгами и полуплутонгами", он вдруг прекратил стрельбу своего полка, двинулся с ним вон из линии, ворвался в середину противной стороны, замешал часть ее, и все предначертания и распоряжения обоих начальников перепутал и обратил в хаос".

Взбешенные военачальники хотели немедленно судить Суворова за своевольство, но мудрая Екатерина рассудила иначе:

"Это Мой собственный будущий генерал!"

(Д. Давыдов. Встреча с великим Суворовым. / Соч. - СП б., 1848).

Пример жизни А.В. Суворова изумляет своей целеустремленностью. Отец его, генерал-аншеф Василий Иванович Суворов, видя хилое сложение сына, предназначал его сначала к гражданской службе, но, вследствие неодолимого влечения мальчика к военному делу, записал его рядовым в лейб-гвардии Семеновский полк.

В то время, когда его сверстники уже носили офицерские и даже генеральские погоны, он с усердием постигал солдатскую науку и внимательно изучал свойства русского солдата. По мысли Д.Давыдова, "он уверился, что русский солдат, если не более, то, конечно, не менее всякого чужеземного солдата, причастен воспламенению и познанию своего достоинства, и на этой уверенности основал образ своих с ним сношений. Находя повиновение начальству - этот необходимый и единственный склей великой армии - доведенным в нашей армии до совершенства, он не удовольствовался качеством, посредством которого достигнуть можно до некоторой только известной черты, не далее: он удесятерил пользу, приносимую повиновением, сочетал ее в душе солдата с чувством воинской гордости и уверенности в превосходстве своем над всеми солдатами в мире, - чувством, которого следствию нет пределов".

Спустя почти триста лет, А.В. Суворов продолжает служить примером, достойным изучения и подражания и на могиле его, как на алтаре, потомки призваны давать обеты любви к Отечеству, обеты чести воинской.

Из всего писанного об этом великом человеке, мы взяли лишь извлечения из труда А.Ф. Петрушевского, выпускника Новгородского кадетского корпуса, военного историка, русского генерал-лейтенанта, где он раскрывает удивительную сторону военной деятельности этого полководца - "доктрину невозможного".

Победа при Фокшанах.

Встреча Суворова с принцем Кобургским.

С гравюры Кюфнера

ДОКТРИНА НЕВОЗМОЖНОГО

А. Ф. Петрушевский

Не будет, большой натяжки, если эту доктрину назовем для краткости теорией невозможного.

Делать противное тому, что делалось прежде и делается другими теперь; выбирать исполнение самое трудное; предпочитать предприятия, которые робкая школа неприятеля отвергала, ибо довольствовалась полумерами, - вoт cyщность французской теории. Нерешительности, робости, - quasi-математическому расчету, Фpaцузы противопоставили диаметрально противоположное: смелость и даже дерзость. Они обязаны теории невозможного набольшими успехами, их противники наибольшими поражениями, Европа - наиболее изумительными военными событиями.

Teopия эта породила в aрмиях коалиции удручающее убеждение, будто они имели против себя неодолимое превосходство в средствах и источниках; она вселила в них если не веру в непобедимость французов, то сомнение в собственных силах. Одолеть французов могли только новые люди, имевшие другие средства, обладавшие военными принципами, однородными с французскими: против теории невозможного требовалась также теория невозможного.

Ее принес с собой Суворов.

Суворовская военная система не порождена обстоятельствами, а родилась из особенностей его военного дарования.

Главная ее основа - человек и духовная его сила; главные атрибуты - энергия, смелость, быстрота, простота.

Система эта родилась у Суворова в своей основе совсем готовая, лет за 30 до революционных войн; она ясно выразилась в его командовании полком и получила приложение к делу в первую же войну.

Основным условием своей тeopии Суворов ставил боевое воспитание и обучение войск; устава он не изменял, ибо не мог и не считал нужным; все внимание обратил применение уставных правил к практике; на внешних требованиях не останавливался; обучение за цель не принимал. Он напирал на развитие в людях отваги и упорства, на воспитание солдатского сердца в самоотвержении, в закалке его до притупления инстинкта самосохранения, до парализования впечатлительности ко всякого рода неожиданностям.

"Напуган, - на половину побежден", гласил Суворовский принцип.

Воспитывая в этом смысли войска, Суворов приучил их не бояться за свои фланги и тыл; он влил в них убеждение, что самое верное, прямое и даже наименее опасное средство одерживать победу - заключается в том, чтобы искать ее в середине неприятельских батальонов.

"Смерть бежит от сабли и штыка храброго, - говорил он - счастье венчает смелость и отвагу".

В наставлении молодым офицерам, изданном во Франции, 1802 году, сказано: "кто выжидает нападения, тот уже почти побежден".

Это существеннейшее правило французской теории невозможного, было таким же и в Суворовской теории; все сводилось к наступлению и атаке; решителем судеб боя признавался штык; отступательные движения исключались из обучения; намек на ретираду считался растлевающим.

Суворовская система, благодаря его методу воспитания и обучения войск, была цельнее и совершеннее французской со стороны военно-педагогической.

Французские солдаты приходили на войну рекрутами.

Суворовские рекруты являлись в бой солдатами.

В некоторых других отношениях фpaнзyзcкaя система была законченнее.

Формы Суворовского строя менее отвечали характеру тактических требований и хотя видоизменялись по указанию обстоятельств, но не складывались окончательно в смысле нормальных. Выросший на линейной тактикие, Суворов не мог от нее отрешиться; употреблял стрелков, но не переходил к рассыпному строю; употреблял для атаки колонны, но также и развернутый строй.

Он не был, безусловно, не прав.

Для быстрой исполнительности, сплоченности и единодушия в действии - сомкнутый строй предпочтительнее рассыпного; что касается до колонны, то хотя она более чем тонкая линия пригодна для сильного удара в штыки, но это различие почти исчезает при высоком градус нравственной силы войск и известном характере их воспитания и обучения. А Суворовские войска именно этим условиям и удовлетворяли.

Одно из существенных различий между системами французскою н Суворовскою заключалось в том, что первая сложилась и развивалась под влиянием перевеса численности; Суворов же действовал почти постоянно меньшим числом против большего. В немногих лишь делах силы неприятельские не превосходили его собственных, а еще реже численный перевес был на стороне русских. Этим, между прочим, и обуславливалась, по его взглядам, необходимость наступления и атаки, и атака практиковалась чаще в виде прорыва, т.е. фронтально. Обход и охват употреблялись реже, так как при малой численности атакующих,, представлялись опасными, или не хватало на них времени.

Не пренебрегая ударами во фланг и тыл, Суворов, однако, по сказанным причинам, не придавал им чрезмерного значения, также как и непременному обеспечению собственных флангов н тыла. Заботясь о том и о другом в каждой своей диспозиции, он вязал себя этими условиями н постоянно издавался над тактиками-рутинерами, говоря, что они непременно примкнуть фланги к чему-нибудь, хот к навозной куч и луже, не справившись, достаточно ли в луж воды для плавания лягушек.

Характеристика остальных сторон Cyворовской системы eще более делает ее однородною с французскою. Простота его соображений была замечательная, и ей соответствовала простота исполнения. Быстрота, его доходила до маловероятного развития, и он буквально побеждал неподвижность движением.

Это было не легко; русская армия отличалась тяжеловесностью, вследствие значительного количества обозов и большой ноши пехотинца; но Суворов обходил то, что не в силах был изменить: он оставлял обозы позади, облегчал движение солдата попутными местными средствами; наконец просто шел вперед, не обращая внимания на число отсталых и утешая себя соображением, что остающихся в строю храбрых и энергичных людей будет достаточно для одоления неприятеля.

Это было не увлечением, а логикой; время стоило гораздо дороже; "одна минута решает исход баталии, один час успех кампании, один день судьбы империи", говорить он, прибавляя: "я действую не часами, а минутами".

Подобно Французам, Суворов считал главным элементом войны армию, не любил осад, не связывал себя магазинами или депо и считал скорость движений важнее достоинств позиции. Энергия Суворова высказывалась не в одной быстроте движения, а решительно во всем, особенно в бою. Он обладал такой нравственной упругостью, что препятствия не уменьшали, а увеличивали его настойчивость, перед которою, наконец, гнулась или ломалась воля противника. Эта характерная черта была едва ли не самой выдающеюся особенностью его личности.

"Знаешь ли, почему якобинцы взяли верх и владычествуют теперь во Франции, говорил он французу-эмигранту, своему подчиненному: "потому, что у них твердая, глубокая воля, а вы, ваша братия, не умеет хотеть".

Оттого полумер Суворов не знал; перед трудностями в своих расчетах не останавливался; случаю давал широкое место в своих успехах, ибо умел им пользоваться моментально.

"У фортуны длинные волосы на лбу, а затылок голый, - говаривал он: - пролетела, - не поймаешь".

Его отвагу и смелость можно было бы назвать дерзостью, если бы они не коренились в глубокой уверенности Суворова в себе; эта-то уверенность, выросшая на испытанной верности усвоенных принципов, и делала его всегдашним победителем.

Фельдъегерь Екатерининского времени

По военачальнику были и войска.

Обладая богатыми природными качествами, русский солдат в школе Суворова еще вырастал и складывался в героя.

"Где проходить олень, там пройдет и солдат", сказал Суворов в 1793 году, т.е. когда его взгляды и афоризмы нельзя уже было заподозрить в абстрактности, и в пояснение еще прибавил: "не надо допускать ущерба делу".

И точно, Суворовские солдаты не ходили, а летали, несмотря ни на какие препятствия, в роде ли болотистых дорог, или пустого желудка.

В бою Суворовская школа отражалась на войсках еще полнее. Зимний штурм крепости, где заседала целая армия, оказался возможным для корпуса, сравнительно слабого, почти с половиною спешенных казаков, изнуренного и обескураженного недавнею блокадой. Здесь же, под Измаилом, во время штурма, колонна обогнула каменную батарею и шла вперед, не обращая внимания на то, что в тыл ей производился жестокий огонь.

Под Прагой штурмующей колонне внезапно стала грозить с фланга конница; часть колонны выстроила фронт на левое и бросилась в штыки, а другая часть продолжала, штурмовать, как ни в чем не бывало: кавалерия исчезла.

Под Кобылкой физическая невозможность задержала пехоту позади; несколько эскадронов легкой и тяжелой кавалерии спешились и ударили на пехотную часть в сабли; успех получился полный.

На Рымнике, где происходил бои противу вчетверо сильнейшего неприятеля и успех доставался тяжело, признано нужным подействовать на турок и ударом, и неожиданным впечатлением: на неоконченный ретраншемент, защищавший позицию, пущена в атаку конница; Турки были разбиты.

Суворовские войска действовали со смелостыо беззаветною; дрались "как отчаянные", но собственному выражению Суворова, который к этому прибавлял: "а ничего нет страшнее отчаянных".

Их настойчивость и упорство, казалось, не знали иного предела, кроме победы; по выражению одного иностранца, русские батальоны "обладали твердостью и устойчивостью бастионов".

Из сказанного видно, что у Суворова все необычное и редкое стало повседневным, чудесное низведено к обычному, по рутинной оценке неисполнимое сделалось возможным.

Из его великой души, без внешних влияний и напора обстоятельств, выросла система действия, построенная на теории невозможного. Также точно, толъко еще сильнее Французов, Суворов успел вселить в неприятеля, Турок, и Поляков, страх к его имени.

Так же не понимали его системы и говорили, что он действует не по правилам, что ему везет счастье.

Непонимание или нежелание понять его военную теорию привело к тому, что сомневались в будущем его успехе против Французов, тогда, как одна Суворовская теория для войны с Французами в то время и годилась. Да и потом, после войны, раздались в пользу Суворова лишь немногие слабые голоса.

Так, неизвестный автор замечательной брошюры, по которой преимущественно изложена выше французская система войны, обмолвился, что "Австрийцы как будто стали понимать эту систему, но им не доставало смелости в исполненении и решимости прибегнуть к крупным средствам; Суворов же соединил то и другое, и Французы были побеждены".

Да еще престарелый прусский фельдмаршал Мёлендорф объяснял одному из русских государственных людей, что "только завистью, невежеством или глупостью можно объяснить мнение, будто Суворову везло одно счастье; он был первым и единственным полководцем, который понял дух и свойства современной французской армии сразу нашел верный способ для успешного противу нее действия".

Не пускаясь в поиски за другими однородными суждениями, заметим, что и два приведенные не отличаются особенною верностью.

Вступая в войну с Французами, Суворов не прибегал ни к каким новым средствам, а приложил к делу лишь свой обычный способ действия. Он отправлялся против Французов со своей старой, давно сложившейся теорией и нес с собою уверенность в победе; уверенность эта, поддержанная 30-летним опытом, не изменила ему и при новых обстоятельствах.

Поприще это было славное, блестящее и поучительное.

Во всех войнах за последние 30 лет, где Суворов принимал участие, он резко выделялся из ряда; второстепенные и третьестепенные роли, ему выпадавшие, ограниченная сфера действий, военных талантов Екатерининской эпохи, несправедливость высших начальников, - ничто не в состоянии было затереть Суворова. Все степени он взял для боя; всем был обязан своему личному достоинству.

Прежде всего, и больше всего Суворов был чрезвычайно цельным типом военного человека вообще, или, в общепринятом смысли, солдата.

Мало сказать, что военное дело и конечное его выражение - война были его страстью, они были его жизнью.

С детских лет Суворова, военное призвание сделалось преобладающим элементом его существования, который над всеми прочими господствовал, и ими управлял. Вне военной профессии для него не было деятельности, которая могла его сколько-нибудь удовлетворить; когда в 1798 году ему показалось, что военное поприщ его кончилось безвозвратно, он пожелал идти в монастырь, т.е. отрешиться от мира и посвятить себя Богу.

Строго логично было это решение.

Личные качества Суворова, свойства, понятия, привычки, потребности, - все это вырабатывалось, формировалось и направлялось к одной конечной цели.

Он был военным до последних мелочей будничного житья, но, понимая военное призвание и служение широко, он, наперекор понятиям времени, употребил всю силу характера, чтобы образовать свой ум и обогатить его познаниями, притом отнюдь не одними специальными.

Мало было в ту эпоху таких образованных и так хорошо подготовленных к своему поприщу генералов, как Суворов, и не только в России, но во всей Европе.

Поэтому очень странно читать в иностранной литературе стереотипные фразы о невежестве Суворова, о его незнакомстве с теорией военного дела и т.п., или же о неумении приложить свои знания к практике.

Последнее еще имеет кое-какой внешний смысл, так как Суворовское военное искусство выработалось иначе, чем у других, хотя образцы для изучения были для всех одни и те же, и произошло это исключительно по его индивидуальности и непосредственности.

Но первое обвинение не основано ровно ни на чем; оно есть недоразумение или непонимание предмета, который трактуется. Суворов в продолжение всей своей жизни любил умственные занятия, относился всегда сознательно и критически к современным военными событиям, определял их истинный смысл примерами из военной истории. Не ограничиваясь собою, он старался привить тоже самое и к другим; мы видели у него подобие военных советов в мирное время и попытку завести научные беседы; знаем также, что его требования доходили в известной степени до низших ступеней военного сословия, ибо он настаивал, дабы каждый солдата "понимал свой маневр".

Что касается до личной любознательности Суворова, то она была вполне живая; отпуская знакомого офицера за границу в отпуск или для служебной надобности, он требовал от такого лица отчета в виденном и замеченном, читал отчет с интересом и по нему выводил о писавшем заключение.

Форма русский войск в конце ХVIII столетия.

Гвардейские солдаты.

Физическая природа Суворова также была вполне приспособлена к военному поприщу, и начал он себя соответственным образом воспитывать с самых молодых лет, благодаря чему дожил до 70-ти, несмотря на слабую свою комплекцию.

Он был чрезвычайно умерен в своих потребностях, без всякого над собою насилия, и ненавидел роскошь, придавая ей растлевающее влияние. Не знал он даже комфорта, смешивая его с роскошью, и удобства жизни понимало в самых неприхотливых формах: не то чтобы он мог довольствоваться малым в случае надобности, но просто не видел потребности обставлять свою жизнь лучше лагерного образца.

Это весьма существенная его особенность; военные люди такого склада являются чрезвычайно редко, и между генералами XVIII века Суворов красуется в этом отношении в виде самородка. Он вел жизнь солдатскую не из-за какой-нибудь задней мысли, не вследствие какого-нибудь расчета, а только потому, что считал ее для военного человека единственно подходящею; на этом же основании не знал он шлафроков, перчаток, шуб и проч. По его мнению, военный человек обязан быть по физическим качествам всегда молод, а потому должен смотреть на старость как на болезнь, которую можно избежать предупредительным средством - суровою, строгою жизнью.

Собственно поэтому он не любил в старости зеркал, как назойливых докладчиков о большом числе прожитых лет; потому же самому он не ходил, а бегал, не ездил, а скакал, не обходил стоящий на пути стул, а перепрыгивал через него, как бы удостоверяя себя и других, что обладает легкостью и прыткостью молодого человека.

Такой склад мирной жизни Суворова делает его человеком, для которого труды, лишения и всякие неудобства военного времени не представляли ничего неожиданного, нового и непривычного.

Он попадал тут в знакомую среду, в свою нормальную атмосферу и, какой бы высокий пост в армии не занимал, сразу делался в ней первым солдатом по своим военным качества, становился органическою частью коллективного целого, называемого армией. Чужого, пришлого, заимствованного в нем не было ничего; знакомиться с войсками или знакомить их с собою не представлялось никакой надобности, и это не потому, что ему предшествовала слава: он был таким и в то время, когда вовсе еще не пользовался известностью.

Будучи преисполненным страха Божия, Суворов отличался горячим благочестием и строгим соблюдением всех уставов церкви. Вместе с тем, он, при всей независимости своего характера, был преданнейшим и вернейшим подданным.

В нем неизменно пребывал животворящий элемент - патриотизм; он горячо любил свое отечество, гордился именем русского и, напоминая часто солдатам, что они русские люди, делал это для поддержания в них нравственной силы и чувства национального достоинства.

Солдата он любил и сердцем, и головой; во взысканиях с провинившихся был строг, но в оценке вины отличался снисходительностью; не доводил понятия о дисциплине до трепета подчиненных перед начальником; был отъявленным врагом педантства и мелочной требовательности.

Образчиком его взгляда на этот предмет может служить приказ, отданный но войскам в Италии, где он просит офицеров не снимать шляп при его появлении, а взамен того побольше заботиться о порядке в войсках.

Все эти военные достоинства Суворова дополнялись огромною массою качеств чисто боевых. Начиная с никогда не ослабевавшей энергии и ничем не парализуемой инициативы, переходя к упорству и настойчивости и кончая мужеством, и личною храбростью, - Суворов сосредоточивал в себе все, что формирует военного человека.

По справедливому замечанию одного иностранного писателя, трудно указать на такое военное качество, которого бы в нем не было, и мало кто может быть в этом отношении приравнен к Суворову. Имея перед собою историю всей его жизни, скажем больше. Не только из крупных военных деятелей вообще, но даже из величайших полководцев всех веков и народов, едва ли найдется кто-либо, который бы представлял собою такой цельный и полный тип военного человека, как Суворов.

Засим он заслуживает особенного внимания как тактик на поле сражения и как военный наставник и учитель.

Воспитывая и обучая войска исключительно для войны, Суворов проводит эту задачу со строгою последовательностью. Он не поддается никаким военно-мирным искушениям, а если делает уступки, то поневоле, в силу действующей извне необходимости, сводя их по возможности к минимуму; когда же принужден поступаться сущностью, то устраняется от дела и сходит с поприща, которому посвятил всю жизнь.

В силу такого метода, войска Суворова являются на поле сражения не только с чисто-боевыми воспитанием и обучением, какие только удободостижимы в мирное время, но представляют собою действующую силу, гармонически отвечающую личным боевым качествам предводителя, следствием чего является победа.

Потемкин-Таврический Г.А.

С гравюры Харитонова

Тактика Суворова, простая, живая и подвижная; она не скована почти никакими формами; все для других безусловное, обращается у него в условное; многое важное для доктринеров и схоластиков нисходить у него до степени пустяков, достойных насмешки.

Это потому, что признаваемое другими за невозможное, или, по меньшей мере, за исключительное, Суворов принимает за возможное и исполняет зауряд.

Главными правилами боя у Суворова - глазомер, быстрота и натиск; нормальным действием - наступление; преобладающею силою - закаленная человеческая душа.

Все это, приведенное во взаимную связь, составляло полную систему, складывалось в цельную военную теорию. В этой теории холодное оружие получало преобладающее значение, но штык был не столько действующим, сколько принципом боевого действия; требовался не собственно штыковой бой, а бесхитростная, беззаветная готовность сойтись на штык, т. е. нравственная сила.

Та же самая сила выражалась и в отрицании пристрастия к обходам, фланговым атакам, к опасениям за свой тыл и т.п.

Мы видим в каждом сражении Суворова и фланговые атаки, и ружейную оборону, и оберегание своего тыла; он никогда не считал все это не нужным, но только не придавал ничему подобному особенной важности и при этом зорко оберегал свои войска от усвоения таких растлевающих понятий. На практики выходило часто иначе, т. е. иногда употреблялась штыковая атака без существенной необходимости, пренебрегалось обходное движение, когда оно было полезно и возможно, и проч. Но надо различать принцип от действия и помнить, что при приложении принципов к делу, они никогда не сохраняются в безусловной неприкосновенности.

Суворов был очень горяч и нетерпелив, а потому запальчив, и под влиянием своего темперамента заходил часто дальше, чем сам хотел. Кроме того, всякий предпочитал употреблять те способы, которыми лучше владеть, хотя бы они в данную минуту и не представлялись предпочтительными. Суворов владел солдатскими душами безгранично, и потому, любя кратчайшие пути к успеху, требовал зачастую от войск такого высокого проявления духовной силы, к которому другие прибегают лишь, изредка, как к крайней мере, или не прибегают никогда.

Что Суворов пользовался необыкновенным влиянием на войска, - в этом согласны все, и поклонники его, и порицатели.

Причина такого духовного владычества Суворова над войсками заключается в указанной выше его особенности - замечательной полноте его военного типа, необычайном богатстве его военной натуры. Если не всякий из его подчиненных понимал это, то всякий чувствовал. Победный ток (да, позволено будет так выразиться) передавался от предводителя десятками путей; на кого не действовал один из них, действовал другой.

Глазомер, приводящий в изумление своею верностью; инициатива, никогда и ничем не парализуемая; быстрота решения и энергичное исполнение, несмотря ни на какие препятствия; понятная всякому простота действий; полное пренебрежение численным перевесом неприятеля, так как "бьют уменьем, а не числом"; в заключение, как венец всего, неослабляемая никакими сомнениями вера самого себя и в свои войска, т. е. безусловное убеждение в успехе, - вот что передавалось от Суворова войскам и делало их победным орудием в его руках.

Прибавим ко всему атому патриотизм, благочестие, любовь к солдату, близкое знакомство со всеми мелочами его быта, со складом его понятий, с процессом образования его идей, уменье с солдатом говорить и обращаться, и проч., и проч., и тогда увидим, какая масса, могучих, нравственных, нитей связывала последнего солдата Суворовской армии с вождем.

Следствием были постоянные победы, и эти неизменные победные свойства, Суворова сделались в свою очередь причиною, что солдат стал его считать каким-то высшим существом.

Суворов в домашнем костюме.

Говорили, что знал человеческую душу насквозь; не мог на него прямо смотреть тот, у кого не чиста совесть; видел труса по лицу, ставил его вперед, и делался трус храбрецом.

Бог дал ему змеиную мудрость, ведал он "Божью планиду", умел разрушать и волшебство, и козни дьявола именем Божьим, крестом да молитвой.

Знал он все на свете, проницал замыслы врагов, чуял в безводных местах ключи; не начинал, сражения прежде, чем отойдет обедня, что служат на небе ангелы Господу; Божий посланец оберегал его в бою.

И смело шли за вещим Суворовым войска, слепо доверяясь своему вождю.

Личное присутствие Суворова, даже одно его имя, производило на войска чарующее действие.

В Италии, в каком-то сражении, при одной частной неудаче, рота или какая-то небольшая часть, услышав сзади крик: "Суворов здесь", рванулась вперед и легла чуть не поголовно под губительным огнем неприятеля.

На Треббии Фукс был зрителем упорного боя, наблюдая его с небольшого возвышения вместе с Дерфльденом; он заметил, что как только появится Суворов в своей белой рубашке там, где войска приходили от неудачи в расстройство, порядок восстанавливался тотчас же.

Дерфельден объяснил Фуксу, что насмотрелся на подобные явления в продолжение 35 лет, как знает Суворова; что этот непонятный чудак есть какой-то талисман, который довольно развозить по войскам и показывать, чтобы победа была обеспечена.

Это обаяние громадным образом увеличивало противу других ресурсы Суворова на поле сражения; оно преимущественно и делало его не похожим ни на кого, дозволяя не придавать большой цены многим тактическим правилам и формам, отступать от них безбоязненно и вообще прибегать к средствам необычным. Такой способ действий озадачивал и противников Суворова на поле сражения, и поверхностных критиков в кабинете; но хотя первые были постоянно биты, вторые не убеждались непрерывною цепью фактов.

Доктрина, рутина, схоластика, предание, форма - были слишком сильны, и Суворов оказался невеждою в военном деле, незнакомым с основными истинами тактики, варваром, одаренным инстинктом войны.

Критики не заметили, что до этого "института" надо не спуститься, а подняться, и что такую военную теорию, как Суворовская, может создать и усвоить не всякий желающий, а только избранная, в высокой степени даровитая военная натура.

Весьма метко выразился один англичанин того времени, лорд Клингтон, сказав, что Суворов в тактик, есть тоже самое, что Рембрант в живописи.

Отличительные качества Суворова-тактика остаются присущими и Суворову-стратегу; но в искусстве стратегических соображений, в умении двигать большие армии, распределять свои силы наиболее выгодно по театру войны и вообще в механизме военных действий, Суворов имеет нисколько слабых сторон, которыми и уступает полководцам первой величины.

Наполеон сказал, что Суворов обладал душой великого полководца, но не имел его головы; в этих словах большая доля правды. По словам того же Наполеона, в полководце должно быть равновесие ума и воли, а так как подобная гармония встречается в жизни весьма редко, и перевес одного из этих элементов над другим неизбежен, то внутреннему достоинству военачальника меньше вредит преобладание воли над умом, чем наоборот.

Этот перевес был характерною чертою Суворова, который имел ум обширный и просвещенный, но в тоже время отличался таким запасом воли, что верх последней над первым был очень ощутителен. Стратегические принципы его были верны, но при практическом применении во многом нарушались. Например, он всегда ратовал против раздробления сил и стоял за сосредоточенность их, за нанесение главного удара массою; предписания из Вены - об осаде и блокаде крепостей и об исполнении иных второстепенных целей одновременно несколькими отрядами - приводили его в негодование; а между тем он сам погрешал в том же смысле.

Одна из причин такой невыдержанности заключалась в слишком большой его чуткости к молве, а, следовательно, и к распускаемым неприятелем слухам, также к его демонстрациям; это заставляло Суворова слишком часто менять свои планы, производить лишние передвижения войск, изменять маршруты и проч. Это замечается не только в Итальянскую кампанию, но отчасти и в последнюю Польскую войну.

Может в силу сознания такого в себе недостатка, Суворов не любил составлять стратегические планы иначе, как в самых общих чертах, без всяких, даже крупных подробностей, и в свое оправдание ссылался на Юлия Цезаря, которого вообще ставил на первое место в ряду величайших полководцев.

Будучи во всех военных операциях, крупных и мелких, безусловным поклонником простоты и врагом всякой сложности и хитросплетений, Суворов и в этом отношении не всегда оставался верным самому себе. Таким образом, он принял для Швейцарской кампании план сложный, где, кроме того, вовсе не были взяты в расчет деятельность, искусство и энергия противника, неоднократно им заявленный.

При подобных недостатках Суворов обладал, однако, большими достоинствами, общими замечательным полководцам.

У него был расчет, предусмотрительность, осторожность; он не ограничивался отвагой, решимостью и настойчивостью; не ломил напрямик, не глядя по сторонам, как утверждают его хулители; не жертвовал массами людей, когда этого можно было избежать.

Употреблял он и демонстрации, и рекогносцировки, и обходные движения; издевался же, над ними для того, чтобы отнять от вспомогательных средств придаваемое им первостепенное значение.

При этом клеймилась не наука, а схоластика, не искусство, а рутина; но так как насмешки произносились, безусловно, безоговорочно, то и пошли за невежество.

К невежеству присоединилась жестокость, к жестокости кровопийство; за характеристику пошел памфлет или и просто брань.

Говорили и писали, что на границах Франции появился варвар, с лицом обезьяны и с душою кровожадного пса; что этот скиф идет с железом в одной руке, с огнем в другой и топчет окровавленными лошадиными ногами жатву бедного рабочего народа.

Пугали детей переиначенным именем этого варвара - Souwarou? вместо Ioup garou; посылали к нему по почти пасквили, где его просто ругали, называли вандалом, одетым в окровавленную львиную кожу и тому подобное. А между тем Суворов не изобретал таких терминов, как "пушечное мясо", не вешал в завоеванной Варшаве людей, как Нельсон в Неаполе, не грабил как Массена, и если некоторые из его побед были кровопролитны, за то и решительны, ограничиваясь одним ударом там, где другому понадобилось бы два или три.

Памятник Суворову в Петербурге.

С гравюры Башуцкого.

Мы уже знаем, когда и из-за чего началась дурная репутация Суворова в западной Европе; война 1799 года раздула эту славу до геркулесовых столбов нелепости.

Суворов был страшен для Франции и иноземных сторонников французской революции, как не был страшен ни один полководцев коалиции с самого начала революционных войн.

Он олицетворял собою неприятельское вторжение в кровавую контрреволюцию, а ручательством в успехе гибельного для республики предприятия служило его дарование, гласно отрицаемое, но признаваемое с ужасом в глубине смущенной души.

Да и как было не бояться этого скифа или гунна, когда два из лучших полководцев республики не могли отразить его ударов, а французские войска, семь лет победоносно противостоявшие образцовым европейским армиям, были им раз за разом побиваемы на голову?

При таких условиях всякие выдумки и пасквили насчет Суворова представляются для того времени естественными и понятными; логичность этой ненависти подкрепляется еще диаметрально противоположными революционным идеям правительственными принципами Императора Павла и малою культурою, интеллектуальною и материальною, той отдаленной страны, откуда появились грозные полчища, для разрушения дела, вовсе до них не касающегося.

Но затем, когда острая пора миновала, настоящее сделалось прошедшим, и перешло в область истории, угол зрения должен бы был измениться. Если мы этого не дождались, и о Суворове сохраняются в западных литературах неверные понятия, то причин тому много: оскорбленная национальная гордость; издавна усвоенная точка зрения на Россию и все русское; слишком, поверхностное знакомство с оригинальной личностью Суворова, о которой и в России имеются лишь смутные понятия; своеобразные свойства его военного дарования; наконец, едва ли не больше всего, его чудачество. О последнем будет говориться подробнее впоследствии.

Дабы показать, какого рода сведения о Суворове, вращавшиеся во время последней его войны, перешли в литературу, несмотря на, очевидную их нелепость, достаточно будет один пример.

Генуэзский антиреволюционный комитет будто бы обещал Суворову 7 миллионов франков, в виде содействия для изгнания Французов из Ривьеры, и фельдмаршал отвечал комитету письмом.

Довольно привести заголовок этого письма:

"Возвышннейший, могущественнейший, превосходительный господин, граф Суворов, слуга Божий и угодника его Николая чудотворца, кавалер орденов Тигра, Скорпиона, Барса и Св. Александра Невского, главнокомандующий австро-русскими восками в четырех частях света, в странах австралийских и иных, если какие существуют, поборник царей, разрушитель республик, архимандрит и епископ греческой церкви, представитель четырех орденов римского исповедания, архикатолик и прочая, и прочая, и прочая".

Очевидно, письмо есть просто карикатура на Суворова и на издаваемые под монархическим правлением документы, а появление этого выдуманного послания в одном из современных французских журналов объясняется революционными тенденциями. Но остается невразумительным, каким образом эта карикатура была принята за чистую монету и попала в мемуары правительственного лица, изданные четвертью столетия позже?

Натура Суворова отличалась самостоятельностью, непосредственностью; подражание, заимствование диаметрально противоположно ее основным свойствам, а принуждение, насилование себя - тем паче.

Он с ранних лет был предоставлен самому себе, проводил большую часть времени в одиночестве, беседуя не с людьми, а с книгами, чуждался больших собраний, избегал даже игр, - вот когда под эксцентрические особенности его натуры был подведен житейский фундамент.

Поступив потом в полк, он предался физически и морально своей всепоглощающей страсти к военному делу, не имел досугов, не бывал в обществе, и продолжал держаться прежнего пути, полный мечтами о будущем. При природной закваске и таких условиях, в нем неизбежно должны были развиться особенности, не подходящая к общепринятым формам жизни; веселый, подвижный, юркий характер придал странностям направление шутливое, потешное, а долговременная солдатская служба, не номинальная, а заправская, без отгуливаний и уступок, наложила, на шутки и потешные выходки Суворова грубоватый характер, нахлынувший лагерем, солдатской палаткой.

Когда же при расширившейся служебной сфере и оказанных заслугах, он натыкался на неприятности, на несправедливости и получал чувствительные уколы своему самолюбию, в нем, соответственно свойствам его ума, стал развиваться сарказм, и шутки делались все более едкими и злыми.

Таким образом, сформировался Суворов-чудак, портрет которого в главных чертах известен каждому...

А.Ф. Петрушевский

Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - Т.3.- СП б., I884.

Памятник в Рыбацкой слободе, близ Петербурга, поставленный Екатериной Второй в память того, что в войну со Швецией, в 1789 г., жители этой слободы добровольно поставили по одному рекруту с четырех человек.

Старая, но и умная литература

-- А.В.Суворов в своих письмах. (34 письма 1799-1800 гг.) // Русская старина. - 1900. - т.102, N5. - с.304-329.

-- Алексеев В. А. О происхождении Суворова. -- Журн. Русского Воен.-историч. о-ва, 1911, т. VI.

-- Алексеев В. А. Суворов в Кобрине. (История и преданяя). // Историч. вестник, 1911, N12.

-- Алексеев В. Суворов-поэт. Приложения: письма Суворова к разным лицам. - СП б., 1901.

-- Алексеев М Суворов и два совета: Петербургский 1794 года и Венский 1799 года-- В кн.: Суворов в сообщениях профессоров Николаев акад. ген. штаба. Кн. 1- СП б., 1900, с.135-171.

-- Альбом Суворовских полей сражений. - Варшава, 1900.

-- Анекдоты о Суворове. // Русская старина, 1872, т. VI.

-- Аничков Д. И. Орлиное гнездо (с. Кончакское). - СП б., 1898. - 32 с.

-- Антинг Ф. Жизнь и военные деяния генералиссимуса князя италийского графа Суворова-Рымниковского. Ч.I-III. -- СП б., 1799-1800.

-- Антоновский М. Наука побеждать 2-е изд. -- СП б.,1809.

-- Архив кн. Воронцова, кн. XII. Бумаги гр. Александра и Семена Романовичей. 1877. (Письма. Воина с Турцией 1770 г. Заграничный поход Суворова 1799 г.).

-- Архив кн. Воронцова. Кн. XXIV. Бумаги разного содержания. 1880. Письма А. В. Суворова. Война с Турцией 1788-1730 гг Заграничный поход 1799 года.

-- Астафьев А. Воспоминания о Суворове. // Военный журнал, 1856, кн. IV.

-- Афанасьев В. Рымникская победа. // Воен.-историч. журнал, 1940, N 5, с.70-90.

-- Афанасьев В.А. Из переписки А.В.Суворова (Краткий обзор публикаций).// Военно-исторический журнал .- 1940.

-- Баиов А.К. Суворов и будущая война. -- Б.м., б.г.

-- Балязин В. Александр Васильевич Суворов: [О великом рус. полководце А.В. Суворове] // На боевом посту. - 2000. - N 2. - С. 35-40: ил. - Продолж. следует. I 574.

-- Баскаков. Стратегия и тактика Суворова в Итальянской кампании.-- В кн.: Суворов в сообщениях профессоров Николаев акад. ген. штаба. Кн.II. - СП б., 1900.

-- Басов П. Биография Александра Васильевича Суворова, им самим писанная в 1786 г. - Чтения в имп. О-ве истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1848, кн. 9.

-- Басов П. Суворов и его образ действий. // Военный сборник, 1874, т.97, N8.

-- Безродный А. В. Назначение А. В. Суворова в действующую армию в 1760 г. (Сообщения). // Русская старина, 1897, N 9.

-- Белый А. Исторические рассказы и анекдоты, записанные со слов разных лиц: кн. Г. А. Потемкин и кн. А. В. Суворов. -- Журн. .Русская старина, 1873, т. VII.

-- Бильбасов П. Князь де-Линь в России в 1780 и 1787-1788 гг.// Русская старина, 1892, NN 2-4.

-- Биография Александра Васильевича Суворова, им самим писанная в 17Н6 году // Время и судьбы: Воен.-мемуар. сб. Вып. 1. -- М.: Воениз-дат,1991.--С.143--157.

-- Богданович М. Замечательнейшие походы Петра Великого и Суворова. Публичные лекции военной истории по Высочайшему повелению читанные в 1846 г. -- СП б.,1846. XI, 240 с.,6 карт. и планов.

-- Богданович М.И. Походы Суворова в Италии и Швейцарии. --СП б., 1846. - 214 с.

-- Богданович М.И. Походы Румянцева, Потемкина и Суворова в Турции. - СП б., 1852. - 294 с.

-- Боголюбов А. Н. Великий русский полководец А В. Суворов. // Историч. журнал, 1938, N 10, с.51-60.

-- Боголюбов А. Н. Встречное сражение на р. Требия.--Журн. Военная мысль, 1938, N9, с.129-141.

-- Боголюбов А. Н. Полководческое искусство А. В. Суворова. - М., Воениздат, 1939.

-- Богушевскйй Н. К. Граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Письма его к гр. Петру Ивановичу Панину 1778 и 1781 гг. - Журн. Русская старина, 1873, т. 8.

-- Борисов. Суворов перед судом Наполеона. // Варшавский военный журнал, 1900, т. V.

-- Брикнер А. Осада Очакова в 1788 году. // Журнал Министерства народ. просвещения, 1873, N 8.

-- Брикнер А. Швейцарский поход Суворова (в 1799 г.). - Гельсингфорс, 1902.

-- Будко А.А. Уроки Суворова: [Беседа с нач. Воен.-мед. музея М-ва обороны РФ, д-ром мед. наук, полк. мед. службы А.А. Будко о роли России в процессе становления междунар. гуманитар. права] // Красная звезда. - 2000. - 13 окт.: портр.

-- Булатов М. Суворов в народных песнях и рассказах. [Сборник]. - М.,Правда, 1942. - 40 с.(Б-ка Огонек N 8).

-- Булгарин Ф. Суворов. С рис. В. Тимма. - СП б., 1843.

-- Бунаков Ф. Победы кн. Италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, или жизнь и военые его деяния против Пруссии, Турции, Польши и Франции в 3-х кн., 6-ти ч. - М., Университет, 1810.

-- Бутурлин Д. Итальянский поход Суворова в 1799 г.--Журн. Сын отечества, 1821, Ч. 69, 70, 72 и 74.

-- В.С. Дух великого Суворова, или анекдоты подлинные о князе Италийском графе Александре Васильевиче Суворове-Рымникском... - СП б., 1808.

-- Вернет И. Несколько моих воспоминаний о Суворове. -- Украинский вестник, 1818, ч. 12, с.175-196.

-- Висковатов К. А. Князь Александр Васильевич Суворов: свидание его с Римским-Корсаковым.// Русская старина, 1876, т.ХV, N1.

-- Воробьев Г. Суворовское собрание в Артиллерийском музее.// Воен.-историч. журнал, 1940, N5, с.146-148.

-- Воспоминания суворовского солдата. Изд. под ред. Д. Ф. Масловского. -- СП б.,1895. - 90 с.

-- Вульпиус X. А. Суворов и казаки в Италии. С присовокуплением жизни, деятельности, характеристики и анекдотов из жизни Суворова. Пер. с нем. - М., 1802 - 213 с.

-- Гейкинг. Император Павел и его время. Записки барона Гейкинга. Пер. с нем. -- Жур. Русская старина, 1887, т.LVI, с.365-394, 783-815.

-- Гейсман П. А. Падение Польши и Суворов.--В кн.: Суворов в сообщениях профессоров Николаев. акад. ген. штаба. Кн. 1. -- СП б.,1900, с.86-134.

-- Генералиссимус свет. князь Италийский, граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. -- Подпись: А. 3. -- СП б.,1900.

-- Генералиссимус Суворов. Жизнь его в своих вотчинах и хозяйственная деятельность. Издал Н. Рыбкин. М., 1874.

-- Геннади Г. Иностранные сочинения о Суворове. // Военный журнал, 1857, кн. 1.

-- Геруа А. Петр Великий и Суворов // Вестник Военных Знаний. -- 1930. -- N 8.

-- Геруа А. Суворов-солдат. 1742--1754. (Итог архивных данных о его службе нижним чином). Под ред. Н. А. Епанчина. -- СП б.,1900.

-- Гершельман С. Нравственный элемент в руках Суворова. Изд. 2-е. - Гродно, 1900. - 158 с.

-- Главнейшие даты жизни и деятельности А. В. Суворова Сост. В. Афанасьев. // Воен.-историч. журнал, 1940, N 5, с.50-53.

-- Глинка С. Нечто об умственном и нравственном образовании Суворова и описание его им самим. -- Журнал Министерства народ. просвещения, 1843, N 3.

-- Глинка С. Суворов в Финляндии. -- В сб.: Русское чтение, Ч. II.- СП б., 1845.

-- Глинка С.Н. Жизнь Суворова, им самим описанная, или собрание писем и сочинений его, изданных с примечаниями Сергеем Глинкою. Ч.1-2. - М., 1819.

-- Головин Н.Н. Суворов и его "Наука побеждать". - М.: Принтер, 2000. - 155 с.: ил. -(Антология отеч. воен. мысли). В книге изложены взгляды выдающегося русского военного теоретика Н.Н. Головина на жизнь и деятельность гениального полководца А.В. Суворова и его труд "Наука побеждать".

-- Головин Н.Н. Суворов и его "Наука побеждать". -- Париж, 1931.

-- Головкин Ф. Г. Характеристика А. В. Суворова. (Отрывок из записок). // Историч. вестник, т. 80, 1900.

-- Голубков П. В. Очерки жизни и деяний графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского.- М., 1848.

-- Грамоты, дипломы и письма к автобиографии А. В. Суворова представленной им самим в Московскую дворянскую опеку в 1786 г.// Чтения в имп. Об-ве истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1848, кн. 9.

-- Греч Н. И. Суворов. (Из записок). -- Журн Русский архив, 1873, т. 1.

-- Гречушкин С. И. Из русской истории. Александр Васильевич Суворов. - М., Думнов, 1910.

-- Грот Я. К. Материалы для истории Пугачевского бунта. -- Записки имп. Акад. наук, тт. I, III, 1862, 1863

-- Грызлова Л. Александр Суворов. - Саратов., 1942.

-- Данилов И. Наука побеждать. -- Журн. Красноармеец, 1941, N3.

-- Две старинные песни о подвигах Суворова. -- Журн. Русская ста-рйна, 1900, N 5.

-- Денисов А.К. Записки донского атамана. - СПб.: ВИРД, 2000. - 253 с.: ил. - (Лит. памятники казачества). Автор книги - герой Измаила в 1790 году, походный атаман казачьих полков в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова 1799 года генерал-лейтенант А.К. Денисов.

-- Державин Г. Р. Записки Гавриила Романовича Державина 1743-- 1812. -- Журн. Русская беседа, 1860.

-- Державин Г. Р. Ода на победы над французами в Италии одержанные фельдмаршалом гр. Суворовым-Рымникским 1799 года -- В кн.: Державин Г. Р. Стихотворения. -Л., 1933, с.242-243(Б-ка поэта).

-- Державин Г. Р. Переход в Швейцарии через Альпийские горы российских войск под предводительством генералиссимуса Суворова в 1799 г. -- СП б.,1800.

-- Державин Г. Р. Песнь Екатерине II на победы графа Суворова-Рымникского 1794 года.--В кн.: Державин Г. Р. Стихотворения. -Л., 1933, с.189-194 (Б-ка поэта)

-- Деяния и заветы Суворова. Уменье побеждать. - СП б., 1907. - 155 с.

-- Документы, касающиеся польского восстания (1794) под предводительством Костюшки.--Вестник Западной России, 1870, т. IV, N 10, 12.

-- Драгомиров А.М. "Наука побеждать" Суворова //// Военный Сборник. -- 1930. -- Кн. 11.

-- Драгомиров М. Генералиссимус князь Суворов. // Разведчик, 1900.

-- Драгунов Г.П. Чертов мост: По следам Суворова в Швейцарии. -- М.: Мысль, 1995. -- 237 с.: ил" портр.

-- Дрейлинг Р.К. Воинский устав Петра Великого и Суворов. -- Белград, 1931.

-- Дубровин Н. Пугачев и его сообщники. Т. I--III. -- СП б.,1884.

-- Дубровин Н.Ф. Суворов среди преобразователей екатерининской армии. - М., 1876.

-- Дух великого Суворова или анекдоты подлинные о Князе Италийском Графе Александре Васильевиче Суворове Рымникском. Изображающие в себе отличные его деяния, великодушные и добродетельные поступки, остроумные ответы, великие предприятия и важные примеры в лучших чертах его жизни, которые приносят честь геройству, решительности и военным деяниям, его украшавшим. С приобщением: описания его портрета, характера, краткой истории о рождении, свойствах, походах, сражениях по самую кончину и всех достопамятных и любопытных происшествий, в течение его домашней и военной жизни случившихся. С присовокуплением: Бессмертного его сочинения Тактики или Науки искусно побеждать и переписки Суворова с разными знаменитыми особами. - СПб., 1808.

-- Егоров А.Е. Российских армий Победоносец. (К 200-летию со дня рождения Генералиссимуса А.В. Суворова) // Царский Вестник. -- 1930. -- N 118.

-- Егоршин В.А. Генералиссимусы. -- М.: Патриот, 1994. -- С. 158 -- 161.

-- Елчанинов А. Г. Александр Суворов в Италии и Швейцарии в 1799 г.--Газ. Русский инвалид, 1908, N272-273.

-- Ермилов В.Е. Фельдмаршал Суворов и его "Наука побеждать". - М., 1914.

-- Желябужский Е. Александр Васильевич Суворов. - М., изд. журнала "Грамотей", 1873.

-- Жизнь и военные деяния генералиссимуса князя Италийского графа А. В. Суворова-Рымникского. - М., Сытин, 1888.

-- Жизнь Суворова в художественных изображениях: Собр. портр., картин, гравюр, рис. карикатур, снимков со статуй, медалей и др. произведений живописцев, граверов, скульпторов / Сост.: Стремоухов М.Б., Симанский П.Н. - М.: Отчий дом, 1999. - 395 с.: ил. - Репринт. изд. - (Рус. армии посвящается). Книга содержит большой биографический материал о великом русском полководце А.В. Суворове.

-- Жуковский В. А. Русская слава // Жуковский В. А. Полн. собр. соч.: В 12 т. Т. 3. СПб.. 1902.

-- Журнал военных действий отряда П. И. Багратиона (с 9 апреля по 28 сентября 1799 г.) -- СП б.,Суворовская комссия, 1903.

-- Завалишин И. Сувороида, поэма героическая, творения Иринарха Завалишина, Фанагорийского гренадерского полка подполковника Сочинена в Варшаве в 1795 году. -- СП б.,1790.

-- Записки Л. Н. Энгельгардта. М., 1867. .

-- Зенченко М. Характеристика генералиссимуса Суворова как полководца. -- СП б.,1902.

-- Зись А. Суворов -- классик русской военной науки. // Пропагандист Красной Армии, 1942, N 10, с.32-36.

-- Золотарев В. А.. Межевич М. Н., Скородумов Д. Е. Во славу Отечества Российского. - М., 1974.

-- Золотарев В.А. Феномен российского ренессанса. -- М.: Арбизо, 1995.--363 с.: ил.

-- Зуев Д. Суворов в 1799 году (По австрийским официальным источникам). -- СП б., 1900.

-- Иванчин-Писарев Н. Нечто из воспоминаний о Сувороке, и конце похода 1799 г.--Журн. Москвитянин,, 1844, ч.5, N9, с.150-153.

-- Ижев В. В. Генералиссимус князь Италийский граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. - Харьков, 1899.

-- Из переписки А. В. Суворова. (Краткий обзор). -- Подпись: В. А[фанасьев].// Воен.-историч. журнал, 1940, N 5, с.126-134.

-- Историческая песня о Суворове.// Русская старина, 1873, т. VIII.

-- Исторические материалы. Краткая запаска с приложением о военных действиях русских вспомогательных войск в Италии и Швейцарии под командованием кн. Суворова. -- Журн. Московитянин, 1843, N 8; 1844, N5.

-- История генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского от самого качала вступления его в службу до его кончины. Ч. 1--2. - М., 1812.

0x01 graphic

Свв. Зосима и Савватий Соловецкие с видом монастыря.

Икона 1709 г.

Великие мысли

(изречения из древней Индии)

-- Тот настоящий человек, кто сбрасывает подступивший гнев, как змея сбрасывает старую кожу.

-- Кто не отвечает гневом на гнев, спасает обоих -- и себя, и другого.

-- Не будь груб ни с кем -- тебе ответят тем же. Сердитая речь причиняет боль, и тебя постигнет возмездие.

-- Кто не отвечает ни на излишнюю хвалу, ни на порицание, кто не отвечает ударом на удар, кто не желает зла обидчику, тому завидуют боги.

-- Ничтожен тот, кто способен говорить о чужих недостатках или о своих добродетелях. Ни о чужих недостатках, ни о своих добродетелях не говорит истинно достойный.

-- Человек, творящий зло, -- враг самому себе: ведь сам он и вкусит плоды своего зла.

-- Терпение -- украшение мужчины, скромность -- украшение женщины; однако получивший оскорбление должен ответить силой, а предающаяся любовным наслаждениям -- оставить сдержанность.

-- Когда книга, жена или деньги попадают в чужие руки, то они пропадают для нас; если же возвращаются, то книга -- истрепанной, жена -- испорченной, а деньги -- по частям.

-- Глупец суетится вовсю, затеяв пустяк, -- умный сохраняет спокойствие, берясь за великое дело.

-- К умному и честному стремись, с умным и лживым будь настороже, честного и глупого жалей, лживого и глупого избегай.

-- Не будь ни слишком близко, ни слишком далеко от царей, огня, старших и женщин: окажешься слишком близко -- они погубят тебя; окажешься слишком далеко -- они будут бесполезны для тебя.

-- Побеждай жадного деньгами, гордого -- мольбой, глупого -- потворством, мудрого -- правдивостью.

0x01 graphic

Казнь еретиков в Москве в 1504 г.

Миниатюра из Лицевого свода. 16 в.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАМЯТКИ

-- Человек. В каждом человеке природа всходит либо злаками, либо сорной травой; пусть же он своевременно поливает первые и истребляет вторую. (Бэкон).Человек очень хорошо защищен сам от себя, от собственного шпионства и от собственной осады, так что он обыкновенно видит только свои наружные укрепления. Самая же крепость является для него недоступною... Но бывает так, что друзья или враги играют роль предателей и проводят его самого в эту крепость потаенными путями. (Ф. Ницше). Человек, который среди опасностей и мучений приближающейся смерти, сохраняет невозмутимое спокойствие и не позволяет себе ни движения, ни слова, которое не вызвало бы сочувствия в бесстрастном постороннем свидетеле, заслуживает самого высокого уважения. (А. Смит).

-- Человеколюбие. Владеть собой настолько, чтоб уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, -- вот что можно назвать учением о человеколюбии. (Конфуций). Образованные нации никогда не воздвигали памятника начальнику войска, который, держа меч в одной руке и факел в другой, губил на дымящихся развалинах людей беззащитных. (Л. Дюра-Лассаль).

-- ЧЕРНЫЕ СПИСКИ в военно-учебных заведениях России введены приказом по Военному ведомству 26 апреля 1872 г., в котором ГУВУЗу предписывалось "для предохранения воспитывающихся в подведомственных им учреждениях молодых людей от недобросовестности и злонамеренного влияния лиц, преследующих преступные цели, принять надлежащие меры. Каждое учебное заведение стало получать множество списков лиц, коим запрещалось поступление в вузы. Среди проступков. за которые они лишались права поступления, значилось: "вредное направление образа мыслей ", "явное сочувствие революционной пропаганде", "дурное влияние на товарищей".

-- Черта городская - в Риме строго разграничивалась власть гражданская (в городе) и военная (вне города).

-- Чеснок -- так в русских летописях называли препятствие, состоявшее или из железных рогулек, или из железных спиц, расположенных, подобно частику, на близком расстоянии друг от друга и укрепленных одним концом к доске. Ч. применялся отдельно или в сочетании с другими препятствиями. Обычно маскировался листьями или рыхлой землей.

-- Честность. Правда, законность, добродетель, справедливость, кротость все это может быть объединено в понятии "честность". (Квинтилиан).Тот только человек честен, кто исполняет строго все свои обязанности: вот понятие, которое должно иметь о чести; так понимали ее наши предки. (Л. Дюра-Лассаль).

-- Честолюбие. Личное честолюбие обыкновенно является фактором, усиливающим потенциальную энергию вождя, а потому отнюдь не может быть признано отрицательным качеством, как оно иногда характеризуется писателями, составившими себе идеал вождя по образу героев древнего Рима. Но честолюбие следует отличать от мелкого самолюбия, которое для большого начальника является крупным недостатком, т.к. оно лишает его беспристрастия, необходимого для лица в его положении, чтобы производить выбор между своим и чужим мнением. Оно же исключает возможность доверчивых и непринужденных отношений между начальником и окружающей его средой. (В. Флуг). Стремление к увеличению объема жизни в пространстве составляет честолюбие... Честолюбие играет видное значение на войне, когда каждый рассчитывает, что поступок его будет замечен, пересказан и жадно подхвачен соотечественниками, жадно следящими за всеми перипетиями войны. С целью развития столь полезного честолюбия, повсюду учреждались наружные знаки, носимые людьми с тем, чтобы они указывали окружающим на известные поступки, заслуживающие одобрения, совершенные ими. Значение этих знаков обусловливается тем, что они поддерживают впечатление того поступка, который расширил жизнь героя, т.е. придают ему устойчивость во времени. Вместе с тем они вызывают внимание и почет, служащие удовлетворением честолюбия. Такими знаками служат ныне ордена. (А. Зыков). "У каждого человека есть свои стремления, свое честолюбие, и он бывает огорчен, когда обманывается в своих ожиданиях; разница только в том, что у людей глупых само честолюбие тоже бывает глупым и устремлено не туда, куда следует, у людей же умных честолюбие законно и достойно всяческой похвалы. Например, если бы честолюбие какого-нибудь глупого мальчика твоего возраста сводилось к тому, чтобы хорошо одеваться и тратить деньги на разного рода сумасбродства, это, разумеется, не свидетельствовало бы о его достоинствах, а только о безрассудстве его родителей, готовых наряжать его как куклу и давать ему денег, чтобы этим его испортить. Умный же мальчик стремится превзойти своих сверстников, и даже тех, кто старше его, как знаниями, так и нравственными своими качествами. Он горд тем, что всегда говорит правду, что расположен к людям и им сочувствует, что схватывает быстрее и учится старательнее, чем другие мальчики. Все это подлинные доказательства его внутреннего достоинства и, следовательно, достаточные основания для честолюбия; качества эти утвердят за ним хорошую репутацию и помогут ему выработать твердый характер. Все это в равной мере справедливо не только для детей, но и для взрослых: честолюбие глупца ограничивается стремлением иметь хороший выезд, хороший дом и хорошее платье - вещи, завести которые с таким же успехом может всякий, у кого много денег, ибо все это продается. Честолюбие же человека умного и порядочного заключается в том, чтобы выделиться среди других своим добрым именем и быть ценимым за свои знания, правдивость и благородство, качества, которые нигде не могут быть куплены, а могут быть приобретены только тем, у кого ясная голова и доброе сердце. Таким было честолюбие лакедемонян и римлян, когда они прославились больше всех остальных народов; таким, надеюсь, всегда будет и твое" (Честерфильд).

-- Честь. Честь это желание снискать почести, соблюдать свою честь -- это значит не совершать ничего такого, что было бы недостойно почестей (Ф. Вольтер). Истинная честь не допускает страстной торопливости в поступках; она взвешивает и обдумывает, прежде чем признать что-либо за оскорбление. (Э. Свидзинский). Герой, одушевляемый ... честью, менее обратит внимание на известность и отличия, чем на случай, дозволяющий ему пренебречь опасностью для великих услуг отечеству: эта честь не требует, чтобы добродетель приносилась на жертву; напротив того, она сама готова погибнуть для ее сохранения; тому, кто воспламенен чувством чести, легко пожертвовать жизнью; но чувство чести требует, чтобы эта жертва была более полезна, чем блестяща; оно говорит не о притязаниях, а об обязанности; оно ценит гораздо выше поступки справедливые, добрые и благоразумные, нежели те, которые только велики, прекрасны и необыкновенны: одним словом -- честь делает наше обращение благопристойным, нравы строгими и добродетели великими и возвышенными. (Л. Дюра-Лассаль). Великое влияние чести на проявляемую человеком боевую силу объясняется тем внутренним светом, которым она озаряет бойца и который делает его во всяком положении твердым как скала. Как бы ни был смел человек, у него всегда может закрасться сомнение в успехе и вот тут-то у истинно благородного человека есть могущественнейшая поддержка в чести, которая и при неудаче позволяет ему вести себя с такой же энергией, как и при полной уверенности в победе, ибо "мертвые сраму не имут". А понятно, что в борьбе двух человеческих волей та и берет верх, которая более настойчива... (И. Маслов).

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 23/11/2010, изменен: 23/11/2010. 71k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 10 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Бог дал ему мудрость и ведал "Божью планиду""...

Каменев Анатолий Иванович
"Бог дал ему мудрость и ведал "Божью планиду""...