ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Честному человеку всегда трудно занимать важные места государства"...

"Честному человеку всегда трудно занимать важные места государства"...

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО

МЫСЛИ НА БУДУЩЕЕ...

0x01 graphic

АРАКЧЕЕВ

Из кн. А.Н. Сахарова

Особо следует сказать об Алексее Андреевиче Аракчееве -- личности, безусловно, исключительно масштабной и уникальной в российской истории по степени, воздействия, как на определенные области общественной жизни, так и на жизнь общества в целом. К тому же это был человек, которому в течение всего своего царствования Александр I доверял абсолютно, и эта связь двух выдающихся людей той эпохи -- государя и всесильного временщика проливает дополнительный и яркий свет на фигуру самого императора.

В дореволюционной исторической литературе Аракчеев удостаивался, безусловно, отрицательных оценок, которые восходили либо к либеральным и революционным дворянским кругам первой половины XIX в., особенно ко времени правления Александра I (именно тогда появился термин "аракчеевщина" как синоним всего косного, реакционного, отсталого, жестокого), либо к раздраженным пассажам представителей придворной титулованной знати, которая ненавидела всесильного фаворита, кажется, едва ли не более, чем его либеральные и революционные недоброжелатели. Правда, в работах великого князя Николая Михайловича и Н.К. Шильдера об Александре I приводится немало фактов, противоречащих устоявшейся общественной и историографической традиции, хотя сама эта традиция и не опровергается.

...

0x01 graphic

Общий вид села Грузино в начале XIX в.

С акварельного рисунка с натуры И. Неелова. 1812 г.

Чтобы понять смысл исторического феномена Аракчеева, надо хотя бы несколько слов сказать о его происхождении, детских и юношеских годах.

Это была безусловная драма способной и хорошо организованной личности.

Алексей Андреевич Аракчеев происходил из мелкопоместных дворян Вышневолоцкого уезда, из "сельских дворян", как их порой называли в то время. Бедность, молитва, строгий порядок, неукоснительная необходимость постоянного и кропотливого труда, начала образования, полученные у сельского дьячка, органическая близость к жизни сельского населения -- с таким багажом юный Аракчеев отправился с отцом в Петербург, стремясь поступить в одно из лучших тогда учебных заведений -- Артиллерийский и Инженерный кадетский корпус, который возглавлял сподвижник А.В. Суворова генерал П.И. Мелиссино, выдающийся артиллерист и человек просвещенного ума.

Петр Иванович Мелиссино

Уже в Петербурге отец и сын выяснили, что каждый поступающий должен был внести вступительный взнос 200 руб. ассигнациями. Такими деньгами Аракчеевы не располагали. Начались поиски необходимой суммы, долги, продажа личных вещей, скитания по дешевым номерам, жизнь впроголодь и, наконец, нищенство, долгие недели ожидания результатов прошения о приеме.

Это было в июле 1783 г.

С тех пор на всю жизнь Аракчеев запомнил эти несколько месяцев нужды и унижений и понял, что лишь неустанным трудом, исполнительностью, рвением, мобилизацией всех своих способностей он может отстоять себя в жизни и чего-то добиться.

Слабые характеры в такой обстановке ломаются, а сильные лишь закаляются.

Аракчеев же обладал характером поистине железным.

Именно в кадетском корпусе он заложил фундамент своего будущего. Дисциплина, усердие в учебе, собранность -- таким он зарекомендовал себя уже в младших классах корпуса. Особенно учителя отмечали его успехи в военно-математических науках.

Уже в 15 лет он сержант, надзирает за отстающими и нерадивыми и там же проявляет себя как человек исключительно строгий, "нестерпимого зверства", но неизменно добивающийся результата.

Уже в эти годы Аракчеев четко усвоил смысл той жестокой системы второй половины XVIII в. в России, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперед, особенно если это относилось к армии с ее рекрутчиной, жестокими порядками, неистовой муштрой и парадоманией, палочной дисциплиной -- все это не могли переломить ни разумный прагматизм Румянцева, ни эскапады Суворова, ни философское спокойствие Кутузова, ни добрая пылкость Багратиона.

Бездушная прусская армейская система, утвердившаяся в Центральной и Восточной Европе, особенно после военных успехов прусского короля-воителя Фридриха II, стала стержнем армейской жизни и в России. В полной же мере она раскрылась в годы правления Павла I -- адепта прусских военных порядков и фанатика регламентации и заорганизованности всей жизни в стране.

И Аракчеев с его железной волей, недюжинным умом, высоким профессионализмом, блестящими организаторскими способностями, соединенными со страстью к слепому выполнению приказов вышестоящего начальства, оказался блестящим феноменом этой системы.

Не он ее выдумал, но его приниженное прошлое, от которого он стремился уйти, неукротимое честолюбие и понимание того, что только неукоснительное следование принципам этой системы способно двигать его вверх по служебной лестнице, обеспечили ему благоприятное плавание по карьерным водам.

Английская набережная в Санкт-Петербурге.

Б. Патерсен. 1799 г.

И еще одно качество выделяло его среди сверстников -- абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю на всех этапах служебной лестницы.

В условиях абсолютистского режима, при котором безапелляционная власть делегировалась по всей стране сверху вниз, такой человек был поистине неоценим.

В условиях иной, конституционной, демократической системы личность с подобными, одновременно рабскими и авторитарными, наклонностями, возможно, померкла бы и стушевалась; в России же конца XVIII -- начала XIX в. она, напротив, расцвела пышным цветом. Его заметил и выделил начальник корпуса, оставив блестящего кадета у себя в качестве преподавателя сначала арифметики и геометрии, потом артиллерийского дела.

Затем он же рекомендовал молодого преподавателя, уже поручика, Аракчеева в качестве учителя графу Н.И. Салтыкову, президенту военной коллегии и одновременно куратору воспитания великих князей Александра и Константина.

Так неожиданно протянулась первая, хотя и тонкая нить между Аракчеевым и царским двором.

Салтыков остался доволен учителем сына и рекомендовал его позднее на должность адъютанта к тому же генералу Мелиссино, а он, в свою очередь, назвал его имя цесаревичу Павлу Петровичу, когда тот искал для своего гатчинского войска знающего офицера-артиллериста. Очень быстро Аракчеев занял видное место в системе гатчинской армии.

0x01 graphic

Гатчинский дворец в конце XVIII в.

С гравюры А. Г. Ухтомского, сделанной с рисунка с натуры С. Ф. Щедрина.

Павел отметил его блестящее знание артиллерийского дела, четкость и исполнительность, феноменальное усердие. Здесь же он подружился с юным Александром, который, уже повзрослев, все более увлекался службой в гатчинском войске.

Вероятно, прав был один из биографов А.А. Аракчеева, П.Н. Богданович, когда писал:

"Видно неопровержимо, что в личности и характере Аракчеева было что-то подкупающее и привлекающее в такой степени, что к нему с одинаковой симпатией и доверием относились и люди пожилые, прекрасно знавшие жизнь и людей, как Мелиссино и Салтыков, и неопытный юноша, как великий князь Александр Павлович"

Но, добавим мы, Аракчеев умел нравиться в первую очередь вышестоящим лицам, и нравиться истово, исступленно.

Это был талант, и талант немалый.

Другой, уже современный нам, исследователь отмечал:

"Без сильных покровителей, без знатных связей, бедный провинциальный офицер сумел занять видное место в гатчинской армии Павла и при его "малом дворе", он ни с кем не сближался, не искал ни дружбы, ни симпатии; все его мысли и желания были направлены лишь на то, чтобы угодить Павлу Петровичу, а угодить можно было лишь строгим и ревностным исполнением службы, что Аракчееву блестяще удавалось".

По отзывам людей той поры, знавших близко Аракчеева, он и в Гатчине проявил большой организаторский талант, страсть к порядку, строгость и требовательность и к себе и к подчиненным, которая доходила "до тиранства".

Но результат бывал всегда налицо.

Юный Александр в те дни старался преуспеть в новой для него военной ипостаси, стремился получить по службе поощрение требовательного и жесткого отца, переживал за неудачи и отцовские реприманды.

23-летний Аракчеев был для него не только превосходным учителем во всем, что касалось армейских порядков, но и определенным амортизатором в отношениях с Павлом. Он помогал 15-летнему великому князю, страховал его, а порой и спасал от гнева отца. С этих лет Александр привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору. Эти отношения сохранились и после того, как Павел взошел на престол. Прибывшего из Гатчины в Зимний дворец Аракчеева Павел встретил словами: "Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде", а затем соединил руки Александра и Аракчеева и произнес: "Будьте друзьями и помогайте мне"

С этого дня карьера Аракчеева стремительно взмывает вверх.

В ноябре 1796 г. он производится в генерал-майоры и назначается командиром батальона привилегированного гвардейского Преображенского полка. Одновременно Аракчеев утверждается петербургским комендантом, а в начале 1797 г. получает должность начальника свиты его императорского величества и звание генерал-квартирмейстера, т.е. фактически становится начальником Главного штаба империи. Он награждается баронским титулом и орденом Александра Невского.

Все эти милости пролились на Аракчеева не случайно.

В начавшемся при Павле I переустройстве русской жизни, и в первую очередь армии, умный, требовательный до жестокости генерал играл ведущую роль.

К концу царствования Екатерины II, по свидетельству современников, верхушка русской армии, в особенности гвардейское офицерство, совершенно разложилась. Манкирование службой, светские утехи, сепаратизм и своеволие командующих соединений разъедали армейский организм.

"Образ жизни гвардейских офицеров совершенно изменился, -- писал один из очевидцев. -- При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, в общество, ходили во фраке"

Обычной стала картина, когда офицер на смену караула ехал позади взвода в возке закутанный в шубу и муфту. Павел, как уже отмечалось, круто изменил жизнь чиновничества, государственных учреждений; взялся он и за армию. Тот же источник с грустью констатирует: "А теперь с утра до вечера на полковом дворе, и учили нас всех как рекрутов".

0x01 graphic

Колонна, воздвигнутая императором Павлом I в гатчинском саду.

С гравюры А. Г. Ухтомского, сделанной с рисунка с натуры С. Ф. Щедрина.

Аракчеев стал главной ударной силой павловских преобразований в армии.

Он жесточайшими мерами восстановил порядок и дисциплину в разложившихся гвардейских частях, подтянул офицерский корпус, добрался и до солдатских казарм, утверждая и там чистоту и порядок.

Штабных офицеров он засадил за чертежные доски и заставлял их тренироваться в составлении планов и карт.

Как комендант Петербурга он стремился утвердить порядок и чистоту в городе, как генерал-квартирмейстер и инспектор армии осуществил проверку крепостей и их вооружений и во всех сферах деятельности добился перелома к лучшему: город преображался, казармы сияли чистотой, питание и обмундирование солдат улучшилось, состояние и вооружение крепостей значительно подвинулось, самоуправство офицеров, вплоть до беспричинных телесных наказаний солдат, было пресечено -- и все это с жестоким давлением, мрачными придирками, отборной руганью.

Офицеры стенали, жаловались.

В армейской верхушке росло недовольство крутыми павловскими мерами.

Думается, что геройскому в военное время русскому офицерству при мирной жизни невыносимы были эти прусские нравы, в основе которых лежали высокая организация, порядок, дисциплина, боевая готовность.

Именно к этому стремился Павел, именно это сурово вводил Аракчеев в армии.

Регламентация всей жизни, в том числе и армейской, невмоготу оказалась русскому человеку, и это, как мы уже говорили, было одной из причин недовольства реформами Павла I, заговора против него и последующей гибели. Аракчеев светил здесь отраженным светом, но уже на этом этапе своей жизни снискал прочную ненависть тех, кого он заставлял делать положенное по службе. При этом он сам был требователен и взыскателен к себе и абсолютно честен и бескорыстен, чем удивлял российского чиновника и армейского командира и вызывал еще большее негодование и осуждение. По-видимому, во многом усилившиеся при Аракчееве тяготы по службе и стали причиной многочисленных мемуарных стонов российского офицерства той поры.

Вызвав чем-то минутную ярость Павла и отправленный в отставку, он вскоре был приглашен обратно (не без усилий Александра Павловича), осыпан наградами, получил титул графа и назначен инспектором всей артиллерии. Именно при Павле Аракчеев начал реформы российской артиллерии, имея к тому же в виду, что на Западе восходила блестящая звезда молодого артиллерийского офицера, ставшего уже лидером Франции, Наполеона Бонапарта, чье артиллерийское искусство и новаторство не раз оказывалось решающим обстоятельством в победе французских войск над устаревшими армиями остальной Европы.

После восшествия на престол Павел поручил своему старшему сыну, ставшему уже наследником, ряд ответственных постов: император считал, что Александр должен постепенно и основательно приуготовлять себя к высокой государственной миссии в будущем.

Александр становится военным губернатором Петербурга, шефом лейб-гвардии Семеновского полка, инспектором гвардейской дивизии, а позднее и председателем Военной коллегии -- и это при том, что ему не исполнилось еще и 20 лет.

Исполнять все эти сложные обязанности, не имея опыта и знаний, было тяжело и утомительно; отец требовал полной отдачи по службе, сам же Александр таким фанатичным рвением не обладал, и здесь Аракчеев в качестве его советника, помощника, а по столичным делам и как непосредственно подчиненное лицо был крайне необходим. Александр почти ежедневно встречался с Аракчеевым, тот готовил для него каждодневный рапорт о состоянии дел в столице, который Александр утром предоставлял отцу. Одновременно он муштровал гвардейские части, вверенные Александру, готовил их к плац-парадам, до которых так охоч был император.

В эти годы, как и прежде в Гатчине, Аракчеев нередко заслонял Александра от Павла I, а наследник порой инстинктивно, а чаще всего с холодным расчетом пользовался услугами Аракчеева, укрывался за его могучей спиной.

Но уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем все более выявляется одна характерная черта молодого генерала -- его необычайное честолюбие, стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее для него, чем чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, -- признание царственных особ. Именно это выделяло его из сонма придворных титулованных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы, богатства, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их поддержке и признанию он становился сразу же на десять голов выше их всех. Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимал Павел, а позднее и Александр.

За полтора года до убийства Павла I Аракчеев попадает в опалу якобы за сокрытие неких непорядков в Арсенале.

Павел вновь отставляет его со всех постов и отправляет в имение Грузино (подаренное ему императором прежде), где Аракчеев остается вплоть до 1803 г.

Существует мнение, что опала Аракчеева в 1799 г. была организована участниками заговора против императора, которые не имели бы шансов на успех в случае, если бы он оставался в столице. Любопытно, что Павел вспомнил об Аракчееве в самый канун переворота, почувствовав близкую измену, и вызвал его в столицу, но военный губернатор Петербурга, один из вдохновителей заговора граф Пален приказал задержать Аракчеева на заставах, и тот не прибыл в назначенный срок.

0x01 graphic

Памятник императору Павлу I, воздвигнутый Аракчеевым в Грузине.

С гравюры Н. И. Уткина.

Через два года уже новый император Александр I вызывает его из Грузина коротким письмом:

"Алексей Андреевич! Имея нужду видеться с вами, прошу вас приехать в Петербург".

К этому времени Аракчеев не терял времени даром в своем имении: он превратил его в блестящее хозяйство. И здесь он проявил высокую организованность, широкий кругозор, прагматизм и вновь отменную требовательность и жестокость.

Строгая документация, разработка полезных инструкций, жесткая регламентация жизни крестьян -- с этого он начал свое хозяйствование, которому придал предпринимательский характер.

Хлебопашество, но прежде всего животноводство, продажа леса, сена с пойменных лугов -- таковы были главные статьи дохода как самого хозяина, так и его крестьян, которые в основном находились на оброке.

В имении применялся и наемный труд.

Для развития хозяйства Аракчеев учредил Заемный банк, которым пользовались прежде всего крестьяне его владений. Отсюда они получали ссуды на постройку домов, покупку скота, помощь в случае стихийных бедствий, на предпринимательские инициативы. Аракчеев весьма гордился тем, что все государственные повинности его крестьяне уплачивали за счет процентов с капитала, который он, помещик, разместил в Государственном банке.

А вот программа самого Аракчеева в отношении своих крестьян:

"В понятии моем помещик, или владелец, обязан, по праву человечества, наблюдать главные правила: 1) не мыслить о своем обогащении, а более заботиться о благосостоянии крестьян, вверенных Богом и правительством его попечению; 2) доходы, с них получаемые и составляемые всегда ценою пота и крови их, обращать главнейше на улучшение их положения" .

За счет казенных подрядов, выполняемых его крестьянами, часть полученных средств Аракчеев направлял в Заемный банк, откуда шла помощь крестьянам. Но при всем этом аракчеевские предписания и правила тяжелым гнетом давили на крестьян, не привыкших к интенсивной и инициативной работе.

Для них это было подлинное "мучительство и тиранство", которое не компенсировалось никакими благами. Чем больше рос материальный достаток крестьян, тем более ненавидели они своего неугомонного и строгого барина.

А сам Аракчеев был убежден: заставить крестьян работать добротно ради самих себя можно лишь строгостью и, в случае сопротивления, наказаниями. Такова была грустная цивилизационная проза жизни рачительного хозяина и его подданных в начале XIX в. И все же, думается, близость Аракчеева к нуждам деревни, его знание сельского хозяйства подвигли его к концу второго десятилетия века подать императору один из самых прогрессивных для того времени проектов отмены крепостного состояния крестьян в России.

0x01 graphic

Михайловский замок в Петербурге в начале XIX в.

Акварель Б. Патерсена.

Через несколько дней после получения письма Александра Аракчеев уже был в Петербурге.

Так начинается новый, уже непрерываемый виток его карьеры.

Он вновь призывается на службу в прежней должности инспектора всей артиллерии. К этому времени Александр уже упрочил свое положение на троне, сумел устранить заговорщиков, убийц отца, пытавшихся связать его узами аристократической конституции и сделать игрушкой в своих руках.

Он всерьез думал о реформах, призвал к высоким должностям М.М. Сперанского, но одновременно его заботило состояние русской армии в преддверии противоборства с наполеоновской Францией, и здесь Аракчеев был, конечно, незаменим.

Общепризнано, что умный, изворотливый и дальновидный властитель Александр I, опираясь в своей деятельности, с одной стороны, на либерала Сперанского, а с другой -- на реакционера Аракчеева, умело балансировал в тогдашнем обществе, получая поддержку со стороны широких слоев российского общества, и в первую очередь со стороны верхушки дворянства, придворных и армейских кругов, которые не были едины в подходе к решению вопросов внутренней и внешней политики России.

Эта точка зрения нашла свое отражение в одной из последних работ, в которой автор, В.А. Федоров, как бы подытоживая все, что было создано на эту тему в советские годы, пишет:

"Александр искусно лавировал между сторонниками реформ и приверженцами жесткой линии. Таким образом, в одно и то же время были приближены к императору и возвышены две совершенно различные, но крайне необходимые в данный момент императору личности -- Аракчеев и Сперанский. На первого было возложено военное дело, на второго -- гражданское управление и проведение реформ".

Либеральный курс Александра I ассоциируется здесь с именем Сперанского, реакционный, к которому император обратился в послевоенный период, -- с именем Аракчеева, который был реакционным мечом Александра.

Но истоки этой точки зрения восходят еще к дореволюционным оценкам.

Они слышатся в работах Н.К. Шильдера; биограф Александра I великий князь Николай Михайлович даже отмечал, что если Сперанский был лицом, которым увлекался Александр и которое на него воздействовало, то Аракчеев был необходимым тормозом против всякого рода увлечений. Думается, что подобные оценки являются отражением тех десятилетиями слагавшихся и до революции и после идеологических стереотипов, которые имеют мало общего с реальной исторической действительностью. Во всяком случае, первые годы деятельности Аракчеева на военном поприще отнюдь не подтверждают подобного вывода.

Александру в армии нужен был человек, который продолжил бы суровые начинания Павла I, и не только в преддверии схватки с Наполеоном, о котором Александр отзывался все более или более резко, но и в силу тяготения самого Александра к "фрунтовым" прелестям.

Конечно, Александр противостоял отцу во всем, что касалось давления лично на него и его близких -- жену, друзей, но прав был, видимо, английский историк М. Дженкинс, заметивший черты Александра, которые с годами все более доминировали в его характере, -- отцовскую властность, скрываемую под внешней мягкостью, неприятие критики, болезненное отношение к ущемлению собственной власти, чем так отличался и Павел I, а также чисто отцовское увлечение внешним порядком, четкостью, парадоманией.

Сущностные формы абсолютизма, сочетаемые с его внешними, чисто показными формами, пронизывали натуру Александра, воспитанную и на непререкаемом авторитете бабки Екатерины II, и на гатчинских экзерцициях Павла Петровича.

И никакие гуманистические влияния Лагарпа и идей французских просветителей, ни личная врожденная деликатность, скромность и непритязательность, ни позднейшие религиозные влияния не смогли переломить в нем стержень системы, на котором держалось все его существо, и здесь Аракчеев был также незаменим.

Порядок, воля, дисциплина, слепое повиновение -- именно эти качества привлекали Александра, истинного сына своего отца, к Аракчееву.

"В начале царствования, -- пишет М. Дженкинс, -- казалось, что Александр будет настроен против всего образа жизни Павла и его методов управления, но он бессознательно вбирал в себя многие из черт характера своего отца, и это становилось все более и более очевидным по мере того, как продолжалось его правление".

"Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I", -- отмечает М. Дженкинс.

Поэтому, когда мы говорим о длительной и прочной связи Александра и Аракчеева, нет смысла говорить об Аракчееве как антиподе либеральных устремлений в обществе, как лидере и оплоте реакционных сил. Правильнее и честнее было бы отметить различные и противоречивые стороны в характере самого Александра и то, что Аракчеев привлекался императором именно в те области общественной жизни, которые утверждали абсолютистскую ипостась натуры и практики деятельности Александра.

Остальное доделывали характер, преданность царю, бульдожья хватка "железного графа", как его называли современники.

Армия, конечно, была оселком Александра -- и по объективным обстоятельствам русской внешней политики, и по его субъективным побуждениям. В этой области Аракчеев и проявил себя наиболее ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский талант, ум, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, жесткость, умение любыми средствами дойти до результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной и расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие и высшие слои общества.

В этой своей деятельности он не отражал абсолютно никакой политической тенденции и ориентации, кроме воли и желания императора. Кроме того, необходимо понимать и еще одну характерную черту Александра I, отраженную в деятельности Аракчеева: император стремился не брать на себя меры непопулярные, могущие осложнить его отношения с двором, верхушкой армии, гвардейским офицерством.

Меч возмездия, заговора, убийства, по образу и подобию деда и отца, витал над его головой всю жизнь, и поэтому он нуждался в щите, который принимал бы на себя все критические стрелы общества, все проклятия различных социальных групп и слоев и даже всеобщую ненависть.

Аракчеев и был таким щитом Александра I.

Но при этом он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционно проводил в жизнь планы Александра, некоторые из них были крайне непопулярны в той среде, хотя, безусловно, полезны для России, и чем выше он поднимался, тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена.

Александр -- обворожительный, интеллигентный, блестяще образованный -- мог совершенно свободно рисовать на российском государственном полотне с милой улыбкой и врожденной деликатностью и вежливостью любые политические узоры, потому что у него был Аракчеев.

Александр говорил:

"Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не смог бы сделать что-либо без него".

Поистине Александр прекрасно понимал натуру своего помощника и использовал его с максимальной для себя пользой.

Кроме того, необходимо помнить, что Александр испытывал сильнейшие комплексы перед памятью убитого в ходе переворота 1801 г. отца.

К Аракчееву император тянулся не только как к человеку, с коnbsp; Это была безусловная драма способной и хорошо организованной личности.

&Алексей Андреевич Аракчеев происходил из мелкопоместных дворян Вышневолоцкого уезда, из "сельских дворян", как их порой называли в то время. Бедность, молитва, строгий порядок, неукоснительная необходимость постоянного и кропотливого труда, начала образования, полученные у сельского дьячка, органическая близость к жизни сельского населения -- с торым он дружно и полезно работал в годы правления Павла I, но и как к личности безупречной в отношении к покойному императору и не запятнанной какой-либо закулисной интригой. С ним, как и со старым другом А.Н. Голицыным, верным П.М. Волконским, он чувствовал себя легко и свободно.

Единственно, на что претендовал Аракчеев, это на признание своего особого положения при императоре; это была, повторимся, плата за его преданность, верность и рвение.

Для Аракчеева она стоила много, если не все.

Для Александра при его вежливости и обходительности, при определенной тактике, рассчитанной лично на Аракчеева, эта плата не стоила ничего. И все недоразумения между Александром и Аракчеевым возникали не на почве расхождений во взглядах или в политике, а исключительно из-за обид фаворита на то, что он недостаточно оценен либо обойден личным вниманием императора. Для него, "сельского дворянина", полунищего кадета, "чернорабочего" императорской государственной машины, это личное внимание и его особое положение при императоре были высшей наградой за тяжелую и неблагодарную службу. Это вполне осознавал и сам Аракчеев и не скрывал ни от кого. Понимал все это и Александр.

Первые же действия призванного вновь на службу генерала показали, что Александр в нем не ошибся.

Пять лет (1803-1808) провел Аракчеев на посту инспектора артиллерии, и за эти годы он практически внес решающий вклад в переустройство русского артиллерийского дела, объединив свои усилия в создании новой, современной артиллерии, реорганизации ее структуры, подготовке артиллерийских кадров. Он выделил артиллерию в самостоятельный вид войск, в основу ее структуры положил артиллерийскую батарею, входившую в состав роты. Роты сводились в артиллерийские бригады.

Аракчеев разработал прогрессивную для того времени систему комплектования и обучения артиллерийских кадров, особое внимание обратил на подготовку грамотных "нижних чинов" и добился, чтобы туда направляли воспитанников военно-сиротских училищ.

Предложил он и проведение специальных экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам при производстве в чины артиллерийских офицеров.

Эти меры были поддержаны Александром.

Разработал он также одобренный императором и порядок проведения полевых артиллерийских учений.

Многое сделал новый инспектор и для материально-технического обеспечения артиллерии: он настоял на введении новых типов колес для гарнизонной и полевой артиллерии, мобильных зарядных ящиков, усовершенствовании изготовления и испытания орудий, создании их новых типов.

Вот что пишет по этому поводу В.А. Федоров:

"В результате этих мер в сравнительно короткий срок была полностью реорганизована вся артиллерия, что существенно подняло ее боеспособность. На вооружение поступили новые образцы крепостной, осадной и полевой артиллерии; введен, например, новый калибр полевых орудий, что увеличило их подвижность и маневренность. Разработана новая тактика боевых действий артиллерии, улучшено ее взаимодействие с пехотой и кавалерией".

Добавим, что Аракчеев вскоре внедрил в русскую армию идею так называемой конной артиллерии -- легких маневренных артиллерийских соединений, которые блестяще зарекомендовали себя в годы войны. Во всей этой работе Аракчеев, особенно после битвы под Аустерлицем, в которой Наполеон наголову разбил русско-австрийскую армию, имел в виду, что России противостоит не только военный гений, но и гигант артиллерийского дела и бороться с ним можно лишь в том случае, если удастся превзойти его, или по крайне мере сравняться, именно в этой излюбленной им области военного дела.

Граф Иван Павлович Кутайсов.

Уже в битве под Прейсиш-Эйлау в 1807 г. обновленная русская артиллерия отняла у Наполеона, казалось бы, уже безоговорочную победу: 23-летний генерал Кутайсов, ученик Аракчеева, во главе соединения новой конной артиллерии, включавшего 36 орудий, совершил стремительный рейд против французов там, где решался исход боя, и расстрелял картечью французскую пехоту, выходившую наперерез отступающей русской армии.

После этой кампании Александр направил Аракчееву письмо, в котором говорилось:

"Господин Генерал-Лейтенант Граф Аракчеев! Доведение до превосходного состояния артиллерии и успешное действие оной в продолжение сей войны, также исправное снабжение оной всем нужным, обязывает меня сделать достойное воздаяние заслугам вашим; посему приказом моим, вчерашнего дня, произведены вы в генералы от артиллерии. Примите сие знаком моей признательности и особенного моего благоволения, с коим пребываю вам благосклонный Александр".

В 1808 г. А.Н. Аракчеев назначается военным министром и инспектором всей пехоты и артиллерии.

Теперь Александр полностью отдает армию на попечение Аракчеева.

К этому времени война 1805--1807 гг. обнажила все язвы старой, еще екатерининских времен, русской армии, искоренение которых было заблокировано после убийства Павла и изживание которых лишь началось с реорганизации артиллерии. В армии царили хищение, казнокрадство, коррупция, злоупотребление командиров соединений, издевательства над солдатами.

Аракчеев уже в роли военного министра бескомпромиссно, с присущими ему решительными мерами, не останавливаясь перед жестокостью, повел борьбу со злоупотреблениями и разложением армейского начальства и офицерства.

Начались судебные процессы над казнокрадами, в армии восстанавливается строгая дисциплина, причем в одинаковой степени и для офицеров и для солдат. Первых за всякого рода нарушения безжалостно разжаловали, сажали под арест, увольняли со службы, солдат же воспитывали с помощью розог, палок, шпицрутенов, совершенно по-прусски.

Это были типично аракчеевские методы наведения порядка.

Провел Аракчеев и ряд преобразований в области комплектования, управления и внутреннего устройства армии. Он преобразовал ее хозяйственную часть, улучшил обмундирование и снабжение, усовершенствовал обучение резервистов.

Поразительны его наставления по части обучения рекрутов, которые он выполнял неукоснительно:

"...А чтобы не изнурять людей и отнюдь за ученье не наказывать, ибо ошибки в учениях зависят больше от понятия, которое не у всякого человека равно, следовательно, чтобы довести рекрута до желаемого совершенства, надобно употреблять время и старание, дабы не побоями, а благоразумным истолкованием и ласковостью дойти до того; б) напротив, ленивых рекрутов в штрафе заставлять чаще учиться; в) отличных рекрутов в поведении и учении иметь всегда на замечании и впредь пред другими давать им преимущества...".

Что можно возразить против этого разумного подхода.

А что касается характера "штрафов", так их придумал не Аракчеев... Рекрутов начали пороть еще при Петре, продолжали бить в течение всего XVIII столетия, особенно ужесточились наказания при Павле. Так продолжалось вплоть до великих реформ 60-х годов. Аракчеев, как истовый исполнитель указов императора и своих собственных, лишь скрупулезно следовал общим правилам. И эта дотошность, и скрупулезность в рамках системы выглядели особенно устрашающе.

Он следил, чтобы армия во время походов и военных действий не причиняла урона мирным жителям, жестоко преследовал мародерство, старался, чтобы в каждом полку была библиотека для пользования офицерского состава.

Блестяще показал себя А.А. Аракчеев во время русско-шведской войны, в результате которой Финляндия, бывшая шведская провинция, отошла к России. Именно он сумел реализовать план Александра I -- осуществить атаку шведской территории с выходом на Стокгольм в зимние месяцы 1808/09 г. по льду Ботнического залива.

Ни нерешительный командующий армией граф Буксгевден, ни сменивший его генерал Кноринг не проявили рвения в реализации этого рискованного, но смелого плана.

Сомневался и Барклай-де-Толли, командующий одним из стратегических направлений.

Заколебался и сам Александр под влиянием осторожных генералов.

И лишь резкое вмешательство Аракчеева переломило ситуацию.

Прибыв в войска в феврале 1809 г., военный министр сумел убедить и Кноринга и Барклая-де-Толли в необходимости скорейшего наступления. Он был поддержан Багратионом.

А главное, Аракчеев в короткое время сумел обеспечить войска всем необходимым: провизией, боеприпасами, резервами. В начале марта части Барклая-де-Толли при 15-градусном морозе прошли 100 км по льду залива и ударили на прибрежный город Умео; колонна Багратиона по льду же ударила на Аландские острова и захватила их, а генерал Кульнев с кавалерией двинулся на Стокгольм, пройдя в течение восьми часов торосистые льды Аландсгофа и появившись в пригородах шведской столицы.

Части графа Шувалова захватили Торнео.

Вскоре Швеция запросила мира, а Аракчеев, не поминая про нерешительность и возражения со стороны Барклая-де-Толли, писал ему:

"На сей раз я желал бы быть не министром, а на Вашем месте, ибо министров много, а переход Провидение предоставляет одному Барклаю-де-Толли".

Так написать мог человек лишь с большим душевным диапазоном и незаурядным государственным тактом.

С этих дней, видимо, завязываются дружеские отношения между генералом Багратионом и Аракчеевым. Позднее именно ему писал генерал в период отступления русской армии перед превосходящими силами Наполеона летом 1812 г., горько сетуя на выжидательную тактику Барклая-де-Толли.

Характерно и то, что Аракчеев отклонил награждение высшим орденом империи -- Андрея Первозванного, которым его отметил Александр I по результатам военной кампании 1808-1809 гг., мотивируя это тем, что он не принимал непосредственного участия в военных действиях, а потому такой высокой награды не заслуживает.

Зато Аракчеев был вне себя, когда на исходе 1809 г. с ним не посоветовались при подготовке проекта учреждения Государственного совета в рамках реформ Сперанского.

И дело вовсе не в том, что он был против переустройства государственной системы России, как иногда было принято утверждать, -- свидетельств этому нет никаких, а в личной обиде на то, что его обошли вниманием в таком важном вопросе. В канун Рождества он отправил императору прошение об отставке с должности министра, чем вызвал раздражение Александра. В конце концов царь удовлетворил просьбу обидчивого графа, но предложил ему выбрать себе преемника, и Аракчеев указал на Барклая-де-Толли.

Размолвка императора и Аракчеева была кратковременной, и вскоре генерал получает формально еще более высокую должность -- начальника Департамента военных дел вновь созданного Государственного совета.

Теперь в его ведении были вся армия, все военные дела империи, ему же подчинялся по должности и новый военный министр.

Наступал 1810 год, Россия после Тильзита на всех парах шла к противоборству с Францией, с Наполеоном, и именно Аракчеев, по мнению и выбору Александра I, был способен лучше, чем кто-либо иной, подготовить русскую армию к этому противоборству.

Уже в 1809 г. Аракчеев начал создавать дивизии новой формации.

Они состояли из трех бригад; третья бригада включала только стрелковые полки. Сами полки были укомплектованы тремя батальонами. Таким образом, шестиполковая дивизия имела 12 батальонов, это делало ее более подвижной, маневренной, удобоуправляемой и боеспособной. Они были сведены в двухдивизионные корпуса.

К началу Отечественной войны 1812 г. в русской армии имелось 11 армейских и 5 кавалерийских корпусов; во внекорпусной организации оставались 14 пехотных дивизий и гвардейская кавалерия. Организация русской армии той поры стала превосходить наполеоновскую с ее огромными, многодивизионными корпусами и громоздкими дивизиями, насчитывающими до 16-17 батальонов.

Специалист в области военного дела писал по этому поводу:

"Аракчеев брал французскую идею корпуса и дивизий, но осуществлял ее в рамках другой системы и техники, создавая определенные и законченные организмы тактического и стратегического характера; и аракчеевские двухдивизионные корпуса просуществовали более ста лет не только у нас -- в России, но и во всех больших армиях".

Продолжалось и совершенствование русской артиллерии -- любимого детища "железного графа".

Накануне войны вся полевая артиллерия была переформирована в артиллерийские бригады, появилась, как уже отмечалось, конная артиллерия. Каждая бригада состояла из двух батарейных рот, двух легких, одной конной артиллерийской и одной понтонной роты. Всего в бригаде числилось 64 орудия. В 1811 г. Аракчеев создал резервные и запасные артиллерийские бригады. Для снабжения армии боеприпасами в военное время было учреждено 58 артиллерийских парков, дислоцированных в три линии (подвижные парки, запасные и основные); в западных приграничных губерниях появились продовольственные армейские магазины для снабжения воинских частей.

Несомненно, что военные реформы Аракчеева сыграли огромную роль в противостоянии с наполеоновской военной машиной. В битве при Бородине русская армия, уступая армии "двунадесяти языков" по численности, превосходила ее в части артиллерийской -- 640 орудий в русской армии против 587 орудий французов, причем русская артиллерия оказалась более маневренной и лучшего качества, чем французская.

За Аракчеевым было все дело снабжения армии боеприпасами, резервами, конным составом на всем протяжении Отечественной войны и похода в Европу.

С этим он также справился блестяще.

Наконец, надо упомянуть о том, что именно Аракчеев уговорил Александра I, помня о печальном уроке Аустерлица, покинуть армию и доверить ее командующему.

П. И. Багратион

Решающим было его слово и при назначении Кутузова вместо Барклая-де-Толли в августе 1812 г. 7 августа Багратион написал ему отчаянное письмо, где есть и такие слова:

"Я лучше пойду солдатом в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем. Вот я Вашему сиятельству всю правду написал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите. Всепокорный Ваш слуга князь Багратион. На марше -- село Михайловка".

В тот же день письмо было у Аракчеева, а на следующий день совещание в составе председателя Государственного совета генерал-фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, бывшего военного министра и председателя Комитета министров Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея, доверенных людей Александра I, предложило царю назначить главнокомандующим М.И. Кутузова.

В течение всей войны Аракчеев фактически был главной фигурой, осуществлявшей общее руководство всеми военно-политико-организационными вопросами.

Он постоянно был рядом с Александром и фактически стал единственным докладчиком по всем наиболее важным вопросам. Как он отмечал в своих записках, с середины июня 1812 г. император просил его взять на себя все военные дела, "и с оного числа вся французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления государя императора".

Царь доверял ему неограниченно, и кажется, что Аракчеев вполне оправдал это доверие.

Заметим, что во всей этой деятельности Аракчеева в 1803-1814 гг. трудно уловить какие-либо черты, которые характеризовали бы его как реакционера, ретрограда и т.п.

Напротив, его военные реформы были проникнуты духом современности, устремлены в будущее. Практически он выступал в той же ипостаси, что и Сперанский, -- реформатора, но не государственного устройства России, а ее вооруженных сил, что было чрезвычайно важно в тогдашних международных условиях, но особенно -- в преддверии надвигавшейся решающей борьбы с Наполеоном.

Однако если реформы Сперанского политически задевали дворянскую консервативную верхушку, а затем поставили под вопрос и существование традиционного абсолютизма в России, что ему не могли простить действительные реакционеры и сам Александр, почувствовавший в подходах реформатора угрозу собственным прерогативам, то военные реформы Аракчеева, затрагивая не политически, но лично, персонально многих высокопоставленных особ, лишь укрепляли режим сам по себе, упрочивали власть Александра I внутри страны и на международной арене: мощная, сильная, современная армия была в основе укрепления российского абсолютизма.

В условиях того времени Аракчеев проводил свои реформы теми методами, которые были в распоряжении общества. Но он привносил в эти методы присущие ему требовательность, жесткость. Надо полагать, что, учитывая прошлую расхлябанность армии, характер русского генералитета и офицерства, среди которого к тому же значительную роль играли иностранные военные, люди зачастую безразличные к интересам России, учитывая также важность поставленных задач в условиях надвигавшейся военной угрозы, Аракчеев действительно прибегал к тем рычагам воздействия, которые давали результат, вызывая ненависть тех, кого он затрагивал своим суровым руководством.

Все эти стрелы ненависти "железный граф" спокойно брал на себя, отводя их от императора.

Но нельзя думать, что он не понимал отведенной ему роли.

Он признавался:

"Меня никогда не любили в течение моей службы, потому что я требовал дисциплины".

Действительно, дисциплина и Россия -- эти понятия в течение веков, в том числе и на рубеже XVIII-XIX столетий, да и позднее, были мало совместимы.

И еще он писал: "...честному человеку всегда трудно занимать важные места государства".

Сохранив свое решающее влияние на судьбы страны в послевоенный период, Аракчеев по-прежнему оставался, прежде всего, исполнителем воли монарха, и в этот период трудно найти какие-либо черты реакционности в его действиях, оценках, но несомненно одно: его независимость, неуязвимость в свете его личных отношений с императором, нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создали ему немало врагов в свете и при дворе, не говоря уже об армейской родовитой верхушке, задетой его отношением.

Достаточно послушать оценки всех титулованных особ с громкими княжескими и графскими фамилиями: "тиран", "злодей", "змей" и т.п. Да, для них он таким и был -- презирающим их родовитость и утверждающим свое право человека дела, профессионала над их снобизмом, интригами, клановой ненавистью.

Необходимо иметь в виду, что Аракчеев никогда не забывал свое "сельское" происхождение, свое бедняцкое прошлое. Все это при его характере, амбициях, реальных заслугах оборачивалось серьезными комплексами по отношению к придворной родовитой верхушке.

В.И. Федоров отмечает, что Аракчеев любил третировать и даже унижать придворных, особенно тех, кого считал "праздными и ленивыми".

Собственно и мимолетная, крайне отрицательная оценка Л.Н. Толстым Аракчеева в романе "Война и мир", где он показывает холодный и высокомерный прием у временщика князя Андрея Болконского, говорит скорее в пользу Аракчеева: к нему явился баловень судьбы, родовитый, богатый молодой красавец, и "железный граф" тут же попытался поставить его на место, вовсе не вдумываясь в тонкие душевные переживания князя Андрея.

На то, чтобы скрыть свое неприязненное отношение к Болконскому, у него не хватило ни воспитания, ни образования, ни желания.

Аракчеев эпатировал придворные круги своей прямотой, откровенностью, он говорил то, что думал, о каждом из них, к тому же в борьбе за привязанность императора он, как правило, выходил в течение долгих лет победителем, что не могло не усилить общую ненависть к нему столичного "боярства", как образно сказал П.Н. Богданович. В тех же случаях, когда кто-либо из них добивались успеха на этом поприще, они становились личными врагами временщика, который тяжело переживал, когда Александр с кем-то, кроме него, делил свою привязанность.

А поскольку представители этого "боярства" были люди весьма влиятельные, с острым пером, они и положили начало той сначала мемуарной, а позднее историографической традиции в отношении Аракчеева, хотя нет необходимости обелять действительную грубость, жесткость, нетерпимость "железного графа".

В связи с окончанием военной страды 1812-1814 гг. Александр I удостоил Аракчеева и Барклая-де-Толли звания фельдмаршалов.

Барклай принял высокое звание, Аракчеев отказался, мотивируя это тем, как и в случае с итогами русско-шведской войны, что он лично не руководил войсками и не принимал участия в боевых операциях.

Остался верен он себе и после того, как на него пролилась очередная милость императора: когда, вернувшись из-за границы, Александр отметил заслуги Аракчеева перед Отечеством и послал ему в виде дара свой портрет-медальон, обрамленный бриллиантами, тот с благодарностью принял портрет, но бриллианты отослал в императорский кабинет.

Любопытно, что такие выдающиеся деятели своего времени, как Сперанский и Карамзин, вовсе не относились к нему отрицательно.

Арка Главного штаба.

Литография К. П. Беггрова. 1822 г.

Аракчеев никогда не был среди врагов Сперанского.

Он попросту ревновал неудачливого реформатора к Александру I, и никакие другие мотивы нельзя найти в той некоторой отдаленности, которая существовала между двумя выдающимися людьми первой половины царствования.

Когда же Сперанский подвергся опале, Аракчеев отнесся к нему по меньшей мере сочувственно. Он состоял с ним в переписке, ходатайствовал за Сперанского перед императором, добился его возвращения из ссылки на службу пензенским губернатором. С благодарностью Сперанский побывал по дороге в Пензу у Аракчеева в его имении Грузино.

Помогал ему Аракчеев и позже. Поэтому понятно, первым, кого посетил Сперанский, вернувшись в Петербург с поста губернатора, был Аракчеев.

Помог А.А. Аракчеев и Н.М. Карамзину установить прерванные контакты с императором. Да, Карамзин поехал на прием к всесильному временщику, что человеку с его реноме и амбициями было нелегко, но, преступив эту грань, великий наш историк обнаружил любезный прием, откровенную беседу, заверения в полной поддержке его дела с "Историей государства Российского".

Примечательны слова, сказанные Аракчеевым Карамзину, который признал в Аракчееве человека с умом и "хорошими правилами":

"Учителем моим был дьячок: мудрено ли, что я мало знаю? Мое дело -- исполнить волю государеву. Если бы я был моложе, то стал бы у Вас учиться, теперь уже поздно".

Для закрытого, скупого на похвалы Аракчеева эти слова были признанием.

Впоследствии он на деле доказал свое доброе отношение к Карамзину, несмотря на то что весь тогдашний действительно реакционный хор безоговорочно осудил IX-й том "Истории" с обличениями зверств Ивана Грозного.

Даже Пушкин, с именем которого связывают несколько эпиграмм на Аракчеева, с горечью писал жене в 1834 г. после его смерти:

"Аракчеев... умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться".

Хочется обратить внимание на точку зрения М. Дженкинса по этому вопросу.

Термин "аракчеевщина", относящийся к последнему периоду царствования Александра I, означает реакцию и притеснения. И хотя действительно это было время большого социального напряжения и многие влиятельные люди стремились препятствовать растущим в обществе тенденциям к переменам, Аракчеев не был таким деятелем. Так, он не имел никакого отношения к университетским проблемам, пассивно проявлял себя и в деле с тайными обществами, не видя интереса Александра к этому вопросу. Он и не понуждал императора к решительным действиям против будущих декабристов. Его жесткость и даже грубость, заявление, что он "сотрет в порошок" тех, кто не исполнит его приказов, говорят лишь о его личных качествах, поддержанных временем, изъянами собственного воспитания и образования и прусскими порядками, перенесенными на русскую почву, характерную полным отсутствием гражданских прав населения, крепостничеством, насилием одних и раболепством других.

Кроме того, необходимо помнить, что в течение десятилетий прогрессивность России того времени в исторической литературе мерилась даже не столько либеральными планами Александра I, западными конституционными увлечениями Сперанского, сколько набатными обличениями Радищева, революционным экстремизмом декабристов с их планами убийства всей императорской семьи, диктаторскими поползновениями Пестеля, выстрелом Каховского.

Последствия всех этих действий, добейся декабристы успеха, в русских условиях, при общем цивилизационном отставании страны, темноте и обозленности народа были трудно предсказуемы.

Недаром умные люди того времени (а вовсе не реакционеры) говорили, что вначале нужно образовать народ, а затем уже предоставить ему свободу и право решать свою судьбу. В этих подходах, конечно, меркли, а то и вовсе предавались проклятиям те действительно прогрессивные мысли и действия, к которым прибегали сторонники эволюционного движения России, по цивилизационному пути, а не по горящим трактам катаклизмов и потрясений.

Кажется, что Аракчеев был одним из них.

Задумаемся над его твердой убежденностью в необходимости поломать уже отжившую свой век рекрутскую систему, которая и была отменена, но лишь в ходе Великих реформ 60-х годов.

Так, в канун Отечественной войны 1812 г. Аракчеев предложил Александру I сократить срок солдатской службы до 8 лет, а из увольняемых в запас сформировать резерв и тем самым усилить контингент армии.

Однако Александр, озабоченный предстоящим столкновением с Францией, а после войны находившийся в "угаре" европейской гегемонии и столкнувшийся с коварством великих европейских держав, считал, что постоянная русская 1,5-миллионная армия являлась гарантом упрочения влияния России и противодействия проискам ее бывших союзников; хотя на словах он сам призывал европейских лидеров к сокращению вооруженных сил.

К тому же Александр вынашивал идею военных поселений, а предложение Аракчеева шло вразрез с этой идеей.

Весьма показательна и реакция Аракчеева на предложение Совета министров еще в межвоенный период о продаже для пополнения казны рекрутских квитанций по 2500 руб. за каждую с тем, чтобы рекруты, уплатившие эту сумму, освобождались от воинской повинности.

Аракчеев усмотрел в этом дискриминацию бедных крестьян и выступил против этой затеи. В своей записке в Государственный совет он писал:

"Сия продажа есть благодеяние правительства для богатых, не должна ли возродить сия мера большое уныние духа в бедных, когда они из онаго ясно увидят, что и само правительство печется ныне неуравнительно о всех сословиях, а открывает свои благодеяния за деньги, не заботясь о том, что состояние бедного перед богатым уже есть и без онаго тягостно".

Сохранились и многочисленные документальные подтверждения гуманных действий Аракчеева по отношению к простонародью, крестьянам, причем действий, им самим инициированных.

Он вступался за получивших увечье младших офицеров и просил для них денежных вспомоществований, настаивал на повышении жалованья рабочим порохового завода по их жалобам, воспротивился взиманию с удельных крестьян Смоленской губернии данного в виде ссуды хлеба деньгами, что приводило в связи с разницей в ценах к двойному убытку крестьян.

Он был недоволен обращением черниговского губернатора в 1821 г. за помощью к правительству в связи с плохими видами на урожаи и нехваткой продовольствия. В своем письме Александру I, отметив, что положение исправлено и жители хлебом обеспечены, он далее писал:

"...А письмо графа Разумовского (черниговского губернатора, -- А.С.) единственно доказывает его алчность в доходах, ибо с его состоянием я бы не только прокормлял своих крестьян, но и всех прочих нуждающихся в оной губернии...".

Кстати, Аракчеев, как об этом уже шла речь выше, не жалел денег на материальную поддержку своих помещичьих крестьян. Во время катастрофического наводнения в Петербурге 1824 г. граф выделил с согласия императора 1 млн. руб. в помощь пострадавшим от наводнения из средств, полученных в виде прибыли в хозяйстве военных поселений.

Причем в письме Александру он отмечал, что "для сего надобны деньги, и деньги неотлагательные, для подаяния помощи беднейшим, а не богатым".

Но наиболее поразительным стал в этом смысле проект об освобождении крестьян от крепостной зависимости, поданный Аракчеевым Александру I в связи с его просьбой в феврале 1818 г. Аракчеев предложил поэтапный выкуп в казну помещичьих имений с наделением всех помещичьих крестьян к дворовых людей двумя десятинами на каждую ревизскую душу. Этот проект был во многом смелее некоторых декабристских планов; его идеи в дальнейшем были, по существу, положены в основу крестьянской реформы 1861 г., а в дворянских кругах вызвали возмущение.

И конечно, в свете сложившихся стереотипов удивляет завещание "железного графа".

Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил следующим образом: 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для награды автору -- за издание и перевод лучшей книги об истории царствования Александра I, выпущенной к 100-летней годовщине со дня смерти императора, которая приходилась на 1925 г.; 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губернии.

Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться государству.

Так, все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически отдал обратно в казну.

Случай сам по себе в правительственной среде уникальный.

Конечно, важное место в понимании жизни и деятельности как Александра I, так и Аракчеева имела печальная эпопея военных поселений.

Идея их опять-таки оказалась не доморощенной, а пришла из Европы. Такие войска существовали еще в Древнем Риме, а в новое время сходная практика применялась в Германии, Швеции, Венгрии. В XVIII в. Австрия устроила на границе с Турцией подобие таких военизированных сельских поселений, состоящих на самообеспечении в условиях постоянного противоборства с Оттоманской империей.

Россия тогда же ввела нечто подобное в южных пограничных районах; вынашивал эту идею и Павел I. И российские и западные историки высказали предположение, что мысль о создании военизированных контингентов, сочетавших производственную деятельность с военным тренингом, впервые была обоснована в работе французского генерала Сервана "О военных силах на границе", которая стала предметом пристального внимания Наполеона, намеревавшегося в условиях хронического бюджетного кризиса, претворить ее в жизнь; лишь постоянные войны отвлекли французского императора от этого начинания.

Именно работу Сервана и имел в виду Александр, приступая к внедрению военных поселений в России.

После войны Александр вновь вернулся к идее военных поселений.

Основной причиной его интереса к этой проблеме стала нехватка средств.

К 1815 г. Россия была истощена, наполеоновское нашествие повлекло за собой разрушение многих крупных городов страны, включая Москву; на месте боев оставались пожарища и развалины, казна была пуста, экономика парализована, инфляция подрывала и без того ослабленное народное хозяйство.

Общие беды дополнялись злоупотреблениями властей, продолжавшейся коррупцией чиновников, пользовавшихся тем, что основное внимание правительства, в том числе и страшного для мздоимцев и казнокрадов Аракчеева, было отвлечено на Отечественную войну, а позднее на заграничные походы.

Собственно, сама мысль Александра I (а по ряду свидетельств именно император был инициатором военных поселений) была недурна, но на Западе она исходила из практики существования более или менее цивилизованного общества, отсутствия крепостного состояния субъектов реформы, наличия основных гражданских прав населения.

В России же эта военно-меркантильная идея неизменно накладывалась на абсолютистскую власть, бесправие населения, тяжкое крепостное состояние крестьян, подневольную 25-летнюю службу рекрутов, которую, кстати, и хотел резко сократить Аракчеев. К тому же военных поселян отдавали под власть начальников больших и малых, для которых насилие над людьми было нормой.

Это был главный исторический просчет Александра I, где он показал себя верным сыном своего изобретательного по части введения новых порядков отца.

Не закон, а своеволие командиров, не осознание долга гражданами и их материальный интерес, а рабское их состояние -- вот что только и могло лечь в основание этой системы в России. Неизвестно по каким причинам -- этим ли, каким-то другим, но Аракчеев выступил против организации военных поселений в России.

Однако, когда Александр уже принял это решение и утвердил Аракчеева начальником военных поселений, "железный граф" с присущим ему фанатизмом, решительностью и жесткостью начал вводить эту систему в жизнь. Он разработал по предложению Александра "Главные основания устройства военных поселений", в которых предлагалось в военных поселян обратить государственных крестьян и казаков, к которым, кроме того, предполагалось размещать на постой "регулярных солдат". Военный поселянин должен был нести военную службу и одновременно вести свое хозяйство при помощи солдат.

"Общая цель -- создать военные поселения, -- пишет В.А. Федоров, -- сблизила Александра I и Аракчеев. В своих письмах, донесениях, отчетах Аракчеев рисовал радужную картину жизни в поселениях, да и сам император, неоднократно посещая военные поселения, убеждался в их образцовом порядке. Причем это были отнюдь не потемкинские деревни...".

Вообще исследования феномена военных поселений, видимо, еще впереди.

Прежние исследования отражали лишь их негативное воздействие на историю страны и живописали возмущения военных поселян порядками, введенными Аракчеевым.

Лишь в последние годы ученые стали обращать внимание на реальные факты развития районов, охваченных военными поселениями.

Истина же, видимо, заключается в ответе на вопрос о том, каким образом в крепостной России правительство пыталось внедрить вполне цивилизованные образцы организации военизированных поселян и как и почему те отчаянно упирались и отказывались от заведомых благодатей чистой, материально более основательной и благоустроенной жизни.

nbsp;

&Это был главный исторический просчет Александра I, где он показал себя верным сыном своего изобретательного по части введения новых порядков отца.

Катафалк, воздвигнутый в новгородском соборе для поставления тела императора Александра I.

Ответ, конечно, коренится как в сущности системы, которую представляли Александр и Аракчеев, так и в общественных параметрах русского общинного крестьянства с его традиционным укладом, обычаями, привычками, а главное -- с уже сложившимся стереотипом сосуществования с абсолютистско-крепостнической государственной машиной. Военные поселения круто ломали эту устоявшуюся, пусть и несчастливую, жизнь, а для русского человека это являлось, пожалуй, наиболее трагичным, особенно в свете тех максималистских требований, которые предъявлял к ним Аракчеев, перенесший на военных поселян принципы хозяйствования и порядки, осуществленные им в имении Грузино.

Аракчеев в короткое время создал в соответствии со своими "Главными основаниями" четкую систему деятельности поселений. С геометрической неумолимостью были возведены поселки с жилыми домами для поселян, весьма напоминающие современные постройки коттеджного типа с шоссе, домами связи, зданиями штабов, школами, гауптвахтами, домами для офицеров, новыми церквами, плацами для экзерциций, госпиталями, типографией.

Все это было окружено ухоженными полями, четко обозначенными выгонами для скота. Исследования последних лет показали, что Аракчеев превратил военные поселения в прибыльные хозяйства. К концу царствования Александра I их капитал составлял 26 млн. руб. Созданный в поселениях Кредитный банк поддерживал поселян, выдавал льготные ссуды офицерам. На случай неурожая были созданы специальные хлебные магазины. Аракчеев внедрял в поселениях различные агрономические новшества, развивал промыслы, торговую предприимчивость.

Бывавший не раз в военных поселениях Александр I был от них в восторге, посетивший их М.М. Сперанский называл их "чудесными", и даже Н.М. Карамзин, относившийся к Аракчееву настороженно, писал своему другу И.Н. Дмитриеву в 1825 г.: "Поселения удивительны во многих отношениях. Там, где за восемь лет были непроходимые болота, видишь сады и огороды".

Однако для посетителей военных поселений за кадром оставались методы, которыми достигалось это показное благоденствие: тяжкий труд военных поселян, непривычных к столь интенсивной работе, да еще связанной с военной службой, мелочная регламентация всего и вся, круглосуточный надзор за их жизнью, бытом, хозяйством, религиозными отправлениями, нравственностью, даже интимной жизнью.

nbsp; Казалось, у Аракчеева были разработаты инструкции на все случаи жизни, на все обстоятельства: когда вставать, топить печь, идти в поле или на военные учения, когда заключать браки, воспитывать и кормить младенцев. И все это было толково, со смыслом и пользой, все было нацелено на конечный результат, но совершенно невыносимо для обычного человека, особенно для русского с его философским взглядом на жизнь, традиционным умением не напрягаться с одинаковым рвением во все дни года, давать себе одному ему известными способами трудовые отдушины при всех, даже самых экстремальных, обстоятельствах.

Особенно тяжело переживали русские крестьяне запреты Аракчеева на пьянство, употребление в неурочное время алкоголя. Удивительна была эта неистребимая страсть российских руководителей XIX-XX вв. научить крестьянина жить и работать, регламентировать его жизнь и такая же неистребимая гибкость и сопротивляемость русского мужика этому сумасшедшему нажиму.

И Аракчеев преподал русскому крестьянину едва ли не первый такой урок, подхваченный позднее героями продразвестки в 1918-1921 гг., колхозного строительства в 30-е годы, кукурузной эпопеей в 50-60-е годы, и несть им числа.

Памятник императору Александру I, воздвигнутый Аракчеевым в Грузине.

Видимо, зная природу русского работника, Аракчеев и в Грузине, и в военных поселениях ввел тщательно разработанную систему наказаний и штрафов, причем некоторые из них были связаны с откровенным ущемлением человеческого достоинства.

Но если в шпицрутенах, как ранее в батогах и колодках, русский крестьянин не видел чего-то особенного, то регламентация всей жизни была ему совершенно непереносима, и здесь Аракчеев стал личным врагом военных поселян. Именно эта регламентация, подкрепленная системой наказаний, и вызывала прежде всего многочисленные жалобы и обращения военных поселян, а позднее и неистовые их бунты.

Жалобы Аракчеев жестоко пресекал, а бунты так же неистово подавлял. И все же трудно, учитывая все сказанное, видеть в этой деятельности какие-то черты реакционности.

Это была беда системы в целом, в которой действовал такой максималистский характер, каким обладал Аракчеев. Этот человек, стремившийся приносить пользу государству и действительно приносивший ее, как, возможно, никто другой в царствование Александра I, был закомплексован и несчастен сам и сеял несчастье людям, с которыми соприкасался. Александр же брал от этой личности лишь то, что ему требовалось, не обращая внимание на остальное.

Но в умонастроениях и деятельности Аракчеева существовала одна сторона, которая тщательно замалчивалась многими дореволюционными, западными и советскими историками и которую, конечно, не мог не учитывать хитроумный и дальновидный император.

Речь идет о безусловном русском патриотизме Аракчеева, об интересах России, как их понимал "железный граф"...

Последние годы Аракчеева

-- 19 ноября 1825 года скончался Александр I.

-- Аракчеев не принял участие в подавлении восстания декабристов, за что и был отправлен в отставку Николаем I. Сохранив звание члена Государственного совета, Аракчеев отправился путешествовать за границу; его здоровье было надломлено отставкой и убийством дворовыми в Грузине Н. Ф. Минкиной -- наложницы Аракчеева и управительницы его имением.

-- В 1833 Аракчеев внёс в государственный заёмный банк 50 000 рублей ассигнациями с тем, чтобы эта сумма оставалась в банке девяносто три года неприкосновенною со всеми процентами: три четверти из этого капитала должны быть наградою тому, кто напишет к 1925 году (на русском языке) лучшую историю царствования Александра I, остальная четверть этого капитала предназначена на издержки по изданию этого труда, а также на вторую премию, и двум переводчикам по равной части, которые переведут с русского на немецкий и на французский языки удостоенную первой премии историю Александра I.

-- Аракчеев соорудил перед соборным храмом своего села великолепный бронзовый памятник Александру, на котором сделана следующая надпись: "Государю-Благодетелю, по кончине Его".

-- Последним делом Аракчеева на пользу общую было пожертвование им 300 000 рублей для воспитания из процентов этого капитала в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний.

-- Здоровье Аракчеева между тем слабело, силы изменяли. Николай I, узнав о его болезненном состоянии, прислал к нему в Грузино лейб-медика Вилье, но последний не мог ему уже помочь, и накануне Воскресения Христова, 21 апреля 1834 года, Аракчеев скончался, "не спуская глаз с портрета Александра, в его комнате, на том самом диване, который служил кроватью Самодержцу Всероссийскому". Лейб-медик, присланный Николаем I, ничем не мог помочь ему, а он все кричал, чтобы ему продлили жизнь хотя бы на месяц.

-- Наконец, вздохнув, проговорил: "Проклятая смерть", -- и умер.

-- Прах Аракчеева покоится в храме села Грузина, у подножия бюста императора Павла I.

ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ-СПРАВОЧНИК

Нашествие гуннов на Рим. Еще в 409 г. вандалы, свевы и аланы вторглись в Испанию и поселились в отдельных ее областях; в 420 г. вандалы и аланы утвердились на юге Пиренейского полуострова, а в 429 г. пере-правились на Африканское побережье и захватили большую часть Нумидии и Африки. В отдельных случаях римским полко-водцам удавалось одерживать победы над "варварами", но эти победы не могли изменить внешнего положения империи. Боль-шую опасность дли Римского государства представляли гунны. В 30-х годах V в. гуннский вождь Аттила объединил под своей властью гуннские племена, кочевавшие на территории нынеш-них южных областей нашего Союза, Румынии и Вонгрии. Вслед за тем им были заняты некоторые районы римских провинций, Паннонии и Мезии. Под предлогом, что Валентиниан III, про-возглашенный императором вскоре после смерти Гонория (425--455 гг.), не удовлетворил его требований, Аттила опусто-шил Галлию. На Каталаунских полях (451 г.) произошла же-стокая, но нерешительная битва, в которой против Аттилы бо-ролся римский полководец Аэций, стоявший во главе войска, составленного главным образом из "варварских" племен. Аттила приостановил наступление и вернулся за Рейн. В 452 г. Аттила напал на Верхнюю Италию, но вскоре он возвратился в заду-найские области. В следующем году он умер, а его разнопле-менная держава распалась.

Неарх, сын Андротима из Крита, живший в Амфиполе, один из самых ранних друзей Александра, изгнанный Филиппом из Македонии, но возвращен-ный Александром тотчас по восшествии на престол. Он сопровождал молодого царя в Азию и был наместником Ликии и соседней с нею об-ласти. Потом он участвовал в походе Александра в Индию, в 327 г. до Р. X. Он получил главное началь-ство над флотом, сооруженным с целью плавания по Инду и затем, по желанию Александра, повел флот обратно от устьев Инда с целью открыть путь к Ев-фрату в 325 г., и собрать сведения о при-брежных странах. Написанное им об этом путешествии сочинение Арриан приводит в извлечении; Страбон также пользуется его сведе-ниями, достоверность которых подтверждена новей-шими исследованиями. Александр наградил его по-царски за это предприятие и незадолго до своей смер-ти поручил ему сделать путешествие с целью откры-тий по берегам Аравии и Африки; но план этот остал-ся невыполненным по причине последовавшей вскоре внезапной смерти Александра. По смерти Александра Неарх удержал за собою вероятно главное начальство над флотом, а свое прежнее наместничество добровольно уступил Анти-гону.

Невежда. Лучше быть нищим, чем невеждой: если первый лишен денег, то второй лишен образа человеческого. (Аристинн Киренейский, ученик Сократа). Командование становится язвой армии, когда начальники невежественны и авантюристическим путем выдвинулись на верхи. Властность и умаление достоинства остальных для таких натур -- наслаждение. Всякая сила, всякое знание, всякое достоинство для них подозрительно и даже кажется опасным. (П. Изместьев). Есть три рода невежества: совсем не знать ничего; знать дурно то, что все знают; знать не то, что следует знать. (Ш. Дюкло). Нет преград, равной преграде невежества. (Мудрость древней Индии).

НЕВЕЛЬСКОЙ Геннадий Иванович (1813-1876). Адмирал (1874). Исследователь Дальнего Востока. Окончил Морской кадетский корпус (1832). Исследовал и составил описание о. Сахалин. В 1850 основал пост Николаевский (ныне Николаевск-на-Амуре).

НЕВИЙ (Naevius), Гней (ок. 270 - 201 до н. э.) - римский драматург и поэт, древнейший римский писатель после Ливия Андроника (см.). Участник первой пунической войны. Из его произведений сохранились лишь незначительные отрывки. По названиям известно более 10 трагедий (среди них первые трагедии на римские сюжеты - "Ромул" и "Класцидий") и 30 комедий, созданных под влиянием древнегреческой комедии. Эпическая поэма "Песнь о Пунической войне" повлияла на "Энеиду" Вергилия,

НЕВСКАЯ БИТВА, 15.7.1240, разгром рус. войсками во главе с кн. Александром Ярославичем швед. отряда под команд. Биргера Ярля на р. Нева. Обеспечила безопасность рус.-швед. границы в условиях монг.-тат. нашествия на Русь. За проявленное полководч. иск-во и мужество кн. Александр был прозван Невским.

Недостойные. Где чтут недостойных и презирают достойных, там находят себе прибежище трое: голод, смерть и страх. (Мудрость древней Индии).

Некрасов Николай Александрович (1821-77/78), рус. поэт. В 1847-66 ред.-изд. ж. "Современник"; с 1868 ред. (совм. с М. Е. Салтыковым) ж. "Отечественные записки". В Изображении повседневного быт гор. низов, крест. будней, жен. доли, мира детства "муза мести и печали" поэта особенно чутка к несправедливости, к человеческой боли. Поэмы: "Коробейники" (1861), "Мороз, Красный нос" (1864), "Русские женщины" (1871-72), "Кому на Руси жить хорошо" (1866-76) рисуют многообразную картину совр. рус. жизни, прежде всего крест-ва, с его мечтами о всеобщем нар. счастье. Сатира (поэма "Современники", 1875-76). Трагич. мотивы в цикле стихов "Последние песни" (1877). Некрасова разночинская молодежь считала своим идейным вождем.

"Размышления у парадного подъезда" А.И. Лебедев. 1877 г.

Неметы (от древнегерманского слова "немида" - священный луг или лес) - германское племя, входившее в состав свевского военного союза Ариовиста; до его продвижения в Галлию они жили по обоим берегам Рейна в его среднем течении (несколько выше впадения в него Майна). Во времена Тацита они жили на левом берегу Рейна, при-мерно против впадения в него Неккара, и несколько южнее.

Нервии - древнегерманское племя, жившее в нынешней Бельгии и Северной Франции, между Шельдой и Ма-асом, а также на реке Самбре; подверг-лось кельтизации, восприняв кельтский язык и кельтскую культуру. Во время войны белгов с Цезарем отчаянно со-противлялось римлянам, но было почти уничтожено ими в 57 г. до Р.Х.

Нерешительность. Трудно сказать, что больше заслуживает нерешительность -- жалости или презрения, и неизвестно, что опаснее -- принять ошибочное решение или не принимать никакого. (Ж. Лабрюйер).

Нерон - семейное имя императоров, правивших Римом с 14 по 68 г. н.э. (Клавдий - их родовое имя). Нерон - Люций Домиций Агенобарб, сын Гнея Домиция Агенобарба и Агриппины Младшей, дочери Германика, родился в 37 г. н.э. После того как император Клавдии, женившийся на его матери, усыновил его в 50 г., он стал называться Кай Клавдий Нерон. После смерти Клавдия Нерон стал императором, царствовал с 54 по 68 г. н.э.

НЕРЧИНСКИЙ ДОГОВОР, первый между Рос. гос-вом и маньчжурской Цинской империей (заключен 27. 8. 1689; Нерчинск): вынужденная передача цинскому пр-ву терр. Албазинского воеводства. Определял систему торг. и дипл. отношений между гос-вами. Граничная линия по Н. д. была крайне неопределенной. Отменен Айгунским (1858) и Пекинским (1860) договорами.

НЕСТЕРОВ Петр Николаевич (1887-1914). Штабс-капитан, основоположник высшего пилотажа. Окончил офицерскую воздухоплавательную школу (1912). Первым в мире выполнил "мертвую петлю" (1913). Погиб в воздушно бою, впервые применив таран.

Плакат времён Первой мировой войны "Подвиг и гибель лётчика Нестерова"

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

-- Не будем смущаться; пусть никто не сетует, видя порочных людей благоденствующими. Здесь нет воздаяния ни пороку, ни добродетели; а если иногда и бывает воздаяние пороку и добродетели, то не по достоинству их, не вполне, но так, как бы в предвкущение суда, дабы неверующие воскресению образу-мились здесь хотя таким образом.

-- Не будем скорбеть, когда видим здесь грешников благоденствующими, и когда сами страждем, будем радоваться; потому что это изглаждает наши грехи.

-- Никто из мужественных борцов во время борьбы не ищет наслаждения в банях и трапезы, обильной яствами и вином; это свойственно не ратоборцу, а человеку изнеженному; ратоборец терпит пыль, умащение елеем, жар солнца, труды, скорби и тяжесть подвигов.

-- Ныне - время борьбы, и, следовательно, получения ран, пролития крови и скорбей.

-- Будем считать всю жизнь нашу предназна-ченною для подвигов, не станем никогда искать отдохновения, не станем смотреть на страдания, как на нечто чуждое для нас: ибо и ратоборец, когда он совершает подвиги, не считает этого чуждым для себя.

-- Людям неблагоразумным свойственно подвергать себя опасностям; а людям мужественным и любомудрым свойственно - стоять твердо, подвергшись опасностям.

-- ... Не будем подвергать себя опасностям без нужды; ибо это - знак дерзости; а когда нас вынуждают и когда требуют того обстоятельства, не будем уклоняться; ибо это знак робости...

-- ...Без нужды и без пользы для благочестия, не будем стремиться к ним; ибо это - хва-стовство и пустое тщеславие; а если случится что-нибудь вред-ное для благочестия, то не будешь никогда отказываться, хотя бы надлежало претерпеть тысячу смертей.

-- ... Будь в таком расположении духа, в каком бывает храбрый воин, будь всегда с оружием, бодрствуй, трезвись, постоянно ожидай врага; впрочем сам не производи браней; ибо это свойственно не воину, а возмутителю.

Иоанн Златоуст (344 или ок. 350--407) -- константинопольский патриарх, идеолог восточно-христианской церкви. Получил образо-вание в Антиохии в школе языческого ритора Ливаняя. Оратор, ав-тор проповедей, панегириков, комментариев к Бябляя, псалмов и т. д. Ему приписывается авторство "Литургии Иоанна Златоуста". Способствовал изгнанию готов из Константинополя в 400 г. При-числен к лику святых.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru)
Размещен: 01/10/2012, изменен: 10/05/2023. 91k. Статистика.
Фрагмент: Политика
Иллюстрации: 19 штук.

Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 01/10/2012, изменен: 01/10/2012. 91k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 19 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Честному человеку всегда трудно занимать важные места государства"...

Каменев Анатолий Иванович
"Честному человеку всегда трудно занимать важные места государства"...