ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Ч.В.С."

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

К. Рокоссовский

"Ч.В.С."

("В этом духе поколение красных офицеров воспитывала партия")...

(фрагменты из кн. "Солдатский долг".)

Армия постепенно оснащалась артиллерийскими средствами, и это позволяло танкам врага, в которых от нас превосходил, противопоставить нашу артиллерию. Она выручала войска.

Артиллеристов у нас в стрелковых частях уважали и любили.

К тому же вражеская тактика применения танков была достаточно изучена.

Вот против немецкой авиации мы ничего придумать не могли.

Оставалась опять же артиллерия -- 37-миллиметровые орудия, но их было очень мало, и они могли поражать самолеты только на небольшой высоте.

Пополнялись наши части по необходимости за счет выбиравшихся из окружения. Приток людей, шедших и запада на восток--к своим!--не останавливался: кто шел от самой границы, кто из-под Минска...

Многие офицеры -- я к ним относился с особенным уважением -- выводили свои группы с оружием, прорывались с боем.

Но сколько бойцов и командиров выходили безоружными!

Всех их необходимо было вооружить. А чем? Из тыла мы в те дни получали мало.

Кто-то -- чуть ли не Алексей Андреевич Лобачев--подал мысль: если окруженцы смогли целыми группами проходить через линию фронта и по территории, занимаемой противником, то и мы в состоянии заслать в тыл врага разведчиков и поискать оружие на полях минувших боев.

Попробовали.

Опыт оказался очень удачным, и в течение продолжительного времени мы таким путем добывали из-под носа у немцев, что было нужно.

Группы смельчаков -- в их числе и товарищи, вышедшие из окружения и знавшие, где пройти, -- приносили винтовки, автоматы, пулеметы, минометы, вывозили даже 45-миллиметровые орудия, не говоря уж о боеприпасах, в которых мы тоже остро нуждались.

Так мы тогда жили...

Тем не менее, повторяю, 16-я армия представляла уже внушительную силу. Сражалась она все более стойко.

И противник, понеся большие потери при наступлении, перешел к обороне.

К половине августа разведка установила, что немцы усиленно укрепляют рубеж вдоль западного берега реки Вопь. В захваченных приказах и других документах 9-й немецкой армии мы читали об интенсивных работах по всей линии обороны.

Заговорила о нас столица.

В сводках Совинформбюро часто упоминалась ярцевская группа войск, а затем 16-я армия.

К нам стали приезжать делегации московских заводов, партийных и комсомольских организаций, бывали партийные работники и политические деятели, зачастили писатели, корреспонденты, и артисты выступали в частях.

Дорогие и прочные связи!..

Как-то позвонили из Генерального штаба--встречайте английскую военную делегацию (ее возглавлял генерал, представлявший вооруженные силы Великобритании при нашем Генштабе). Я находился на левом фланге, в районе соловьевской переправы, и, честно говоря, мне тогда было не до визитеров.

Принять гостей поручили Михаилу Сергеевичу Малинину, он организовал встречу на КП полковника Кириллова, в 38-й стрелковой дивизии. Прошла она в вежливом дипломатическом духе и, как рассказывали Малинин и Лобачев, довольно тепло.

Англичане выпили по нескольку наших фронтовых норм "хорошей русской водки" и не скупились на хвалебные тосты в честь Красной Армии.

Во второй половине августа наш сосед справа -- 19-я армия, которой командовал генерал И. С. Конев, -- провел наступательную операцию. Она оказалась неожиданной для противника и имела некоторый успех местного значения. Но немцы были еще достаточно сильны, их оборону прорвать не удалось. После этого войска Западного фронта продолжали наступательные операции только в районе Ельни, куда противник проник частью сил во время его июльского наступления.

Справка:

-- Иван Степанович Конев (16 декабря 1897 -- 21 мая 1973) -- Маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (1944, 1945).

-- Участник Первой мировой войны. Воевал в составе 2-го отдельного тяжёлого артиллерийского дивизиона. Демобилизован в январе 1918 года.

-- В том же 1918 году вступил в большевистскую партию, был избран уездным военным комиссаром в городе Никольске Вологодской губернии.

-- В числе других делегатов X съезда РКП(б) принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания в 1921 году.

-- После окончания Гражданской войны -- военком 17-го Приморского стрелкового корпуса. С августа 1924 года -- комиссар и начальник политического отдела 17-й Нижегородской стрелковой дивизии.

-- Окончил Курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе в 1926 году, затем был командиром и комиссаром 50-го стрелкового полка этой же дивизии.

-- С 1932 по 1934 учился в Особой группе Военной академии имени М. В. Фрунзе.

-- С декабря 1934 года командовал 37-й стрелковой дивизией, с марта 1937 года -- 2-й стрелковой дивизией. В 1935 году получил звание комдива.

-- С июня 1940 года командовал войсками Забайкальского военного округа, с января 1941 года -- Северо-Кавказского военного округа.

-- В Великую Отечественную войну вступил в должность командующего 19-й армией, сформированной из войск Северо-Кавказского военного округа.

-- 11 сентября 1941 года И. С. Конев был назначен командующим войсками Западного фронта, 12 сентября ему было присвоено звание генерал-полковника.

-- Командовал войсками Западного фронта чуть более месяца (сентябрь -- октябрь 1941 года), за это время фронт под его командованием потерпел одно из тяжелейших поражений за всю войну в Вяземской катастрофе.

-- От суда и возможного расстрела Конева спас Г. К. Жуков, предложивший оставить его заместителем командующего фронтом, а через несколько дней рекомендовавший Конева на должность командующего Калининским фронтом.

-- Этим фронтом Конев командовал с октября 1941 по август 1942 года, участвовал в битве за Москву, провел Калининскую оборонительную операцию и Калининскую наступательную операцию.

-- С января 1942 года имя Конева тесно связано с тяжелейшей и малоудачной для советских войск Ржевской битвой, его войска участвовали в Ржевско-Вяземской операции 1942 года, потерпели новое поражение в Холм-Жирковской оборонительной операции.

-- С августа 1942 года по февраль 1943 года Конев снова командовал Западным фронтом и совместно с Г. К. Жуковым провёл Первую Ржевско-Сычёвскую операцию и операцию "Марс", в которых войска его фронта при огромных потерях добились лишь незначительного продвижения на несколько десятков километров.

-- В феврале 1943 года также неудачно была проведена Жиздринская операция, после чего в конце февраля Конев был снят с поста командующего Западным фронтом и назначен командовать гораздо менее важным Северо-Западным фронтом. Однако и там ему не удалось отличиться, войска этого фронта понесли тяжелые потери и не добились успеха в Старорусской операции...

16-я армия, удерживая свой рубеж, вела силовую разведку и время от времени переходила на отдельных участках в наступление.

Действия противостоявших вражеских войск носили примерно такой же характер. Велось взаимное прощупывание сил. Нам удалось установить, что танковые и моторизованные дивизии, с которыми мы еще недавно боролись, отведены в тыл, их место заняла немецкая пехота.

Командный пункт армии был заботами Малинина оборудовал заново, в густом лесу, хорошо замаскирован.

Из палаток мы перешли в блиндажи.

Сыровато. В палатках жилось свободнее, просторнее, и воздух свежей. Но, в общем, устроились солидно. И работали дружно.

Здесь, под Ярцево, я с радостным чувством увидел, что складывается у нас интересный, весьма работоспособный коллектив руководителей.

А это так важно! Когда военачальник готовит вверенные ему войска в дни мира, он имеет время для подбора и отбора кадров, для их воспитания, для притирки характеров. А тут нас сближала война.

Член Военного совета А. А. Лобачев не раз говорил, что наш коллектив быстро сплотился потому, что каждый уже узнал, почем фунт лиха.

Офицеры штаба 16-й армии проявили себя в сложных и динамических обстоятельствах конца июля н начала августа с лучшей стороны. Я имею в виду, прежде всего, начальника штаба М. С. Малинина, начальника артиллерии армии В. И. Казакова, главу наших связистов П. Я. Максименко (полковник был уже в летах, настоящий виртуоз своего дела), начальника бронетанковых и механизированных войск Г. Н. Орла.

У каждого руководителя своя манера, свой стиль работы с ближайшими сотрудниками.

Стандарта в этом тонком деле не изобретешь. Мы старались создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, построенные по правилу "как прикажете", исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего.

В этом духе мое поколение красных офицеров воспитывала партия...

Нашим центральным рабочим местом была, как мы называли, штаб-квартира.

Здесь я присутствовал при докладах, которые делали Малинину начальники разведки, оперативного отдела, связи. В то же время и Малинин слушал, когда мне докладывали руководители родов войск.

Здесь же был и член Военного совета.

Справка:

-- Член военного совета в СССР - лицо, входящее в состав военного совета вида ВС, военного округа (округа ПВО), флота, группы войск, объединения.

-- Ч. в. с. принимают участие в планировании работы военных советов, обсуждении вопросов, выносимых на их рассмотрение, выработке и принятии решений.

-- В различные периоды советского военного строительства существовала должность освобождённого Ч.В.С., которая с 1958 г. совмещена с должностью начальника политуправления (политотдела).

Надо дополнить справкой о конкретной личностью, "ЧВСе", , т.е. о Михлесе:

МЕХЛИС Лев Захарович (1.01.1889 -- 13.02.1953) - генерал-полковник (1944).

-- В 1911 г. призван на военную службу.

-- В Первой мировой войны - фейерверкер (от нем. Feuer - огонь и Werker - работник - унтер-офицеров в артиллерии).

-- В январе 1918 г. возвратился в Одессу и был избран членом ЦИК советов депутатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа (Румчерода).

-- С июня 1919 г. -- военком группы войск харьковского направления, затем военком 46-й стрелковой дивизии. В её составе воевал против войск генерала А.И. Деникина, а с января 1920 г. с войсками генерала П.Н. Врангеля, тяжело ранен.

-- В послевоенный период занимал различные должности в государственном и центральном партийном аппарате.

-- После окончания курсов марксизма-ленинизма и Московского экономического института красной профессуры занимал должность ответственного секретаря газеты "Правда", а с 1937 г. одновременно был заведующим отделом печати и издательств ЦК ВКП(б).

-- В декабре 1937 г. Мехлису было присвоено звание армейского комиссара 2-го ранга, и он был назначен на должность заместителя наркома обороны СССР, одновременно до сентября 1940 г. возглавлял Политуправление РККА (с июня 1940 г. -- Главное управление политической пропаганды Красной Армии).

-- В 1938-1940 гг. участвовал в боевых действиях в районе оз. Хасан, р. Халхин-Гол, в походе в Западную Украину и в Советско-финляндской войне, армейский комиссар 1-го ранга.

-- С сентября 1940 г. -- нарком Госконтроля СССР, одновременно был заместителем председателя СНК СССР (сентябрь 1940 -- март 1944), членом бюро СНК СССР (1941), председателем Государственной штатной комиссии при СНК СССР (1941).

-- С началом Великой Отечественной войны Л.З. Мехлис, оставаясь наркомом Госконтроля СССР, вновь был назначен начальником Главного управления политической пропаганды Красной Армии (с 16 июля 1941 г. -- Главное политическое управление Красной Армии).

-- Одновременно в июле 1941 г. был членом Военного совета Западного фронта.

-- Как политический и военный руководитель отличался прямолинейностью и неразборчивостью в выборе методов работы.

-- В мае 1942 г. Л.З. Мехлис, являясь представителем Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК) на Крымском фронте, не обеспечил эффективного руководства боевыми действиями и координации усилий войск фронта, сил Черноморского флота и Азовской военной флотилии, что способствовало поражению советских войск. За это он был освобожден от занимаемых военных должностей и снижен в воинском звании до корпусного комиссара.

-- С июля по сентябрь 1942 г. он являлся членом Военного совета 6-й армии Воронежского фронта и принимал участие в Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции. В сентябре-октябре 1942 г. занимал должность члена Военного совета Воронежского фронта, затем был назначен членом Военного совета Волховского фронта, войска которого в январе 1943 г. принимали участие в наступательной операции по прорыву блокады Ленинграда (операция "Искра").

-- В дальнейшем последовательно являлся членом Военного совета Степного, Брянского, Прибалтийского, 2-го Прибалтийского, Западного и 2-го Белорусского фронтов.

-- С июля 1944 г. и до конца войны генерал-полковник (звание присвоено в июле 1944 г.) Л.З. Мехлис был членом Военного совета 4-го Украинского фронта. Участвовал в Восточно-Карпатской наступательной операции, освобождении южных районов Польши и значительной части территории Чехословакии.

-- В мае 1945 г. войска фронта приняли участие в Пражской наступательной операции.

-- После войны в августе 1945 г. Л.З. Мехлис был назначен членом Военного совета Прикарпатского округа, сформированного на базе 4-го Украинского фронта.

-- С марта 1946 г. -- министр Государственного контроля СССР. Находился в этой должности до октября 1950 г.

-- Затем -- персональный пенсионер союзного значения.

-- Являлся членом ЦИК СССР 7-го созыва; депутатом и членом Президиума Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов.

-- Урна с прахом захоронена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.

Продолжение кн. Рокоссовского...

При мне чаще всего велись разговоры с направленцами, с командирами соединений и частей усиления.

Такая система позволяла мне, как говорится, врастать в обстановку. В штаб-квартире обдумывались решения, составлялись приказы и распоряжения.

Все это облегчало работу, развивало полезную инициативу, побуждало творческую мысль. Больше было счастливых находок.

Можно было не сомневаться, что педантичный, спокойный, уверенный в себе и в своих подчиненных начальник штаба М. С. Малинин сумеет обеспечить выполнение приказа.

Была у Малинина еще одна черта, может быть, необычная для руководителя крупного штаба -- потребность своими глазами увидеть и оценить местность предстоящих боев. Должно быть, это было у него способом самоконтроля. Он довольно часто появлялся на позициях частей, в войсках его знали, и это тоже повышало авторитет нашего штаба.

Мне нравилось, что мои помощники, люди образованные и влюбленные в военное дело, умели отстаивать свое мнение. Приходилось иногда подумать над предложением. Прикинешь и скажешь: "Правильно, я упустил, давайте сделаем, тут по-вашему..."

Ценнейшим человеком оказался генерал Василий Иванович Казаков.

Я уже упоминал, что в те времена мы главные наши надежды возлагали на артиллерию. У генерала были и глубокие знания, и интуиция, и умение работать с людьми. Вот уж кого любили в войсках!

Для наблюдения за противником мы чаще всего пользовались НП на участках стрелковых дивизий.

Но один наблюдательный пункт, оборудованный артиллеристами, особенно привлекал. Казаков и его офицеры устроились на верхнем этаже и на трубе ярцевской фабрики: уж очень хороший обзор местности открывался оттуда.

Неприятельские позиции просматривались на большую глубину, было видно всякое передвижение врага.

Единственное неудобство: чтобы добраться туда, нужно было проскочить низинку свыше километра, тщательно пристрелянную немецкой артиллерией. Как только появлялась достойная внимания цель, немцы немедленно открывали огонь, да еще какой!..

Одиночная машина, мчащаяся на предельной скорости, и была такой целью.

Все происходило на глазах как немецких, так и наших солдат, располагавшихся в окопах.

Это обстоятельство вызывало даже известный азарт, пожалуй, непохвальный для столь солидных командиров, как командующий армией и начальник артиллерии. Но мы с увлечением каждый раз проскакивали на машине обстреливаемое пространство.

За низинкой начиналась городская окраина. Там уже приходилось соблюдать полную осторожность. Пробирались скрытно, кое-где и ползком, к наблюдательному пункту наших славных артиллеристов. Город обезлюдел. В нем царила мертвая тишина, нарушаемая лишь разрывами снарядов и мин. Известная ярцевская мануфактура была сожжена гитлеровской авиацией.

Возвращались уже затемно.

Всю ночь над нашим КП слышался гул немецких бомбардировщиков. Они шли на Москву, и это вызывало злость, которая усиливалась чувством беспомощности: мы ничем не могли помешать их налетам на родную столицу.

Зато, с какой радостью уже днем мы узнавали, что герои московской ПВО рассеяли вражеские бомбардировщики, не дали им прорваться к самому городу!

Район обороны нашей армии немецкие летчики в то время не беспокоили.

Запомнился мне лишь один случай, вызвавший вначале большую тревогу.

То там, то тут самолеты противника стали сбрасывать кульки из плотной бумаги. В них были обнаружены мельчайшие насекомые. Отдано распоряжение тщательно следить за каждым вражеским самолетом, собирать и на месте сжигать подозрительные пакеты. Несколько штук с соблюдением всех предосторожностей отправили на проверку в Москву.

Москва тоже встревожилась. Там начали производить анализы. А с неба продолжали сыпаться кульки, некоторые лопались, их содержимое расползалось. Мы не успевали производить дезинфекцию.

Вскоре из Москвы получили результаты анализов: ничего опасного.

Гитлеровцы просто хотели поиграть на наших нервах.

Мы вели бои местного значения, совершенствовали оборону и обучали людей тому, что завтра от них потребуется в бою.

Маршал Тимошенко горячо приветствовал наше начинание -- месячные курсы младших лейтенантов, на которые мы отобрали отличившихся бойцов со средним, а то и с высшим образованием.

Партийные и комсомольские организации помогали всячески распространять опыт борьбы с танками с помощью бутылок с горючей смесью.

Потрясение от неудач первых дней войны начало проходить. Однажды, зайдя в пашу землянку, я услышал, как Лобачев настраивал начальника политотдела одной из дивизий:

-- Для военных война -- естественное состояние, ее невзгоды тоже, а у тебя все нервы, пора с этим кончать.

Он, верно, схватил суть совершавшихся перемен.

0x01 graphic

Командующий 16-й армией генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский (второй слева), член Военного Совета А.А. Лобачев и писатель В. П. Ставский осматривают захваченную советскими войсками технику противника.

Считаю своим товарищеским долгом сказать доброе слово о генерале Алексее Андреевиче Лобачеве.

Мы с членом Военного совета армии жили душа в душу. Он любил войска, знал людей, и от него я всегда получал большую помощь. Таков был этот человек, что ощущалась потребность общения с ним. Мы жили в одной землянке, позже обычно выбирали домик, где можно устроиться вдвоем. Когда вместе с другими корреспондентами у нас стал бывать Владимир Ставский -- тоже крепкий большевик, интересный писатель, не чуждый военному делу, -- мы жили втроем. Бывали задушенные часы!..

Ко времени нашего знакомства и совместной службы А. А. Лобачев сложился как политический работник крупного масштаба. Однако крутой ему выдался путь. Бывает, что в судьбе одного человека отразится особенность времени.

Справка:

-- Алексей Андреевич Лобачёв (1903 -- 29 мая 1964) -- политработник, генерал-майор.

-- В РККА с 1919. Член РКП(б) с 1920. Участник Гражданской войны.

-- В 1923 году окончил 1-ю Объединённую командную школу им. ВЦИК.

-- Затем командир взвода, затем командир и политрук роты.

-- С августа 1928 года -- в запасе РККА.

-- С июля 1933 года -- преподаватель политэкономии, отв. секретарь парткомиссии Объединённой кавалерийской школы.

-- В 1938 году окончил Военно-политическую академию им. В. И. Ленина.

-- С июля 1938 года -- исполняющий должность военкома, военком (с июня 1939) 23-го стрелкового корпуса, с августа 1938 года -- начальник политотдела Бобруйской армейской группы войск.

-- С февраля 1939 года -- начальник политуправления MBO, с июня 1940 года -- член военного совета 16 армии.

-- Великую Отечественную войну встретил в должности члена военного совета 16 армии.

-- Оправившись от ранения, 19 ноября 1942 года вернулся на фронт в 20-ю армию, куда был назначен членом Военного совета.

-- Автор книги "Трудными дорогами". ( М.: Воениздат, 1960).

Продолжение кн. Рокоссовского...

Война -- суровая проверка людей.

Так было и так всегда будет.

Но этот естественный процесс у нас очень осложнился.

Незадолго до войны огромное количество командиров и политработников было выдвинуто снизу на крупные должности в войсках.

А опыт? Знания? Ориентировка в масштабах, о которых товарищи и не мечтали?

Все это пришлось приобретать уже в боях.

Лобачев рассказывал мне, как он, старший политрук, чуть ли не в течение месяца стал дивизионным комиссаром; в тридцать девятом был поставлен во главе политического управления Московского военного округа. Он считал за счастье, что весь 1940 год ему довелось служить на одном месте, в должности члена Военного совета в новой -- 16-й армии, создававшейся в Забайкалье, и с горячей признательностью отзывался о ее командующем. И все-таки ему приходилось очень трудно. Помогли живой ум, организаторский талант и большевистское умение учиться у жизни.

В сентябре генерал И. С. Конев был назначен командующим Западным фронтом. 19-ю армию от него принял М. Ф. Лукин, а в командование 20-й армией вступил генерал Ф. А. Ершаков.

Успешно завершилась к этому времени операция в районе Ельни. Под ударами советских войск противник был отброшен на запад. На нашем участке, равно как и у соседей, никаких изменений не произошло. Штабы всех трех армий держали друг с другом прочную связь, отработали взаимодействие на стыках.

С Лукиным в это время особенно сблизились. Он еще двигался с трудом, и мы с Лобачевым часто наведывались на КП 19-й армии.

Встречаясь неоднократно, мы обсуждали вопросы, связанные с положением войск обеих армий. Выработалась уверенность, что врагу не удастся прорваться через наши рубежи.

Стыки надежно прикрыты.

Обдумана и отработана взаимная помощь при ликвидации прорыва вражеских сил на каком-либо участке.

Во второй половине сентября штаб тщательно разработал план действий войск армии на занятом ею рубеже.

Мероприятия, предусмотренные в нем, обеспечивали решительный отпор противнику. В то же время имелся вариант на случай, если, несмотря на все наши усилия, противнику все же удастся прорвать оборону.

Этот вариант определял, как должны отходить войска, нанося врагу максимальный урон и всемерно задерживая его продвижение. Мысли, руководившие нами: враг еще намного сильнее нас, маневреннее, он все еще удерживает инициативу, поэтому нужно быть готовым и к осложнениям.

Этот план был представлен командующему Западным фронтом И. С. Коневу.

Он утвердил первую часть плана, относившуюся к обороне, и отклонил вторую его часть, предусматривавшую порядок вынужденного отхода.

Тишина на нашем участке, да и у соседей, начала нас настораживать.

Что-то немцы затевали. Возможности армии не позволяли разгадать намерения врага. Разведка, которую мы вели войсковыми средствами, подтверждала, что перед нами по-прежнему находятся только пехотные части. Никаких особо важных данных из штаба фронта тоже не поступало.

Вообще информация командующих армиями была организована тогда очень плохо. Мы, собственно, не знали, что происходит в пределах фронта, а за его пределами и подавно. Это мешало.

Приехал к нам с группой офицеров Михаил Федорович Лукин. Артисты московской эстрады давали свой первый концерт на полянке близ штаба армии. Декорациями служил пожелтевший лес.

Концерт был очень хороший. Все аплодировали с удовольствием и благодарностью.

Песни песнями, но, пользуясь случаем, мы уединились с Лукиным и поговорили о поведении противника, вызывавшем настороженность.

Решили провести силовую разведку.

На следующий день это осуществили.

В бою взяли пленных. Они показали, что у них в тылу на ярцевском направлении появились какие-то танковые и моторизованные части.

Мы приняли меры усиления, особенно в дивизиях, седлавших главную магистраль Вязьма -- Смоленск.

В. И. Казаков организовал контрартиллерийскую подготовку, в которой участвовал и дивизион "катюш".

Ночь на 2 октября. Наблюдатели с переднего края и разведгруппы сообщали: со стороны противника явно слышен шум танковых моторов.

А с рассветом началось немецкое наступление на нашем центральном участке, где мы и ожидали удар.

Впервые за все время вражеская авиация бомбила расположение нашего КП, не причинив, правда, большого вреда.

Находясь на наблюдательном пункте, мы видели, как почти одновременно с открытием артиллерийского и минометного огня двинулись немецкие танки, а вслед за ними поднялась пехота.

Но тут же ответили все орудия, предназначенные для контрартиллерийской подготовки. Били прямой наводкой противотанковые батареи. "Катюши" -- уже целым полком -- обрушили свои залпы на неприятельских солдат, вылезших из окопов.

Наша пехота не дрогнула. Она достойно встретила огнем атаковавшие ее густые цепи. На некоторых участках дело дошло до рукопашных схваток.

Бой продолжался до двенадцати часов дня.

Противник, понеся большие потери в людях и технике, не добился успеха. 16-я армия отстояла свои позиции.

После полудня завязались напряженные бои у Лукина. Противник несколько потеснил на правом крыле 19-й армии ее части, но командующий говорил мне, что надеется своими силами восстановить положение.

Весь следующий день враг держал под сильным огнем наш участок обороны, не предпринимая наступления. Группы самолетов бомбили позиции батарей и вели усиленную разведку дорог в сторону Вязьмы.

Сообщения из 19-й армии к вечеру 3 октября стали тревожнее. Командарм говорил по телефону:

-- Вынужден загнуть свой правый фланг и повернуть фронтом на север... Связи с соседом -- 30-й армией -- не имею.

Лукин просил помочь, и мы направили ему две стрелковые дивизии, танковую бригаду и артполк.

У нашего соседа слева генерала Ершакова было спокойно.

Из штаба фронта никаких тревожных сигналов не поступало.

А между тем гроза надвигалась.

Вскоре она разразилась при обстоятельствах абсолютно неожиданных.

Неожиданный приказ

Вечером 5 октября я получил телеграмму из штаба Западного фронта. Она гласила: немедленно передать участок с войсками генералу Ф. А. Ершакову, а самому со штабом 16-й армии прибыть 6 октября в Вязьму и организовать контрудар в направлении Юхнова. Сообщалось, что в районе Вязьмы мы получим пять стрелковых дивизий со средствами усиления.

Все это было совершенно непонятно. Севернее нас, в частности у генерала Лукина, обстановка складывалась тяжелая, каковы события на левом крыле фронта и южнее, неизвестно...

Тут были товарищи Лобачев, Казаков, Малинин, Орел. У них, как и у меня, телеграмма эта вызвала подозрения. Помню возглас начальника штаба:

-- Уходить в такое время от войск? Уму непостижимо!

Я потребовал повторить приказ документом за личной подписью командующего фронтом.

Ночью летчик доставил распоряжение за подписями И. С. Конева и члена Военного совета Н. А. Булганина.

Сомнения отпали. Но ясности не прибавилось.

Уже прибыли приемщики от 20-й армии.

Сборы были короткими.

Наш штаб двинулся к новому месту назначения, и все мы чувствовали, что произошли какие-то грозные события, а у нас в этот тревожный момент -- ни войск, ни уверенности, что найдем войска там, куда нас посылают.

Попытки связаться по радио со штабом фронта были безуспешны. Мы оказались в какой-то пустоте и в весьма глупом положении.

Нужно было самим постараться выяснить обстановку, что и делалось с помощью разведки в разных направлениях.

Насторожила картина, которую увидели, подходя к Днепру восточное Ярцево. Брошенные позиции. В окопах ни одного человека. Мы знали, что в тылу за нашей армией располагалась по Днепру одна из армий Резервного фронта. Где она и что здесь произошло, трудно было догадаться.

На пути к Вязьме стали попадаться машины различных тыловых частей 30-й и 22-й армий. Красноармейцы в один голос говорили, что немецкие парашютисты разбили их подразделения, а им удалось прорваться и они теперь ищут своих. На дороге все чаще обгоняли группы беженцев с пожитками на повозках.

Рассказы людей и данные разведчиков несколько прояснили положение вещей.

Видимо, танковым и моторизованным войскам врага удалось прорваться в полосе 19-й и 30-й армий и довольно глубоко проникнуть на восток. Беженцы называли Сычевку, Пигулино, Холм-Жирковский и другие селения, утверждая, что там будто бы уже большие силы немцев, много танков и тому подобное. Все эти пункты находились севернее магистрали Ярцево -- Вязьма.

Напрашивался вывод, что это, вероятно, один из клиньев, вбитых противником, и нужно ожидать, что он будет повернут для перехвата автострады и создания внутреннего кольца окружения наших войск.

Никаких частей мы не встречали. Связаться со штабом фронта все не удавалось. Ощущение оторванности было гнетущим. Крайне беспокоил вопрос, что происходит южнее магистрали. Мы с Калининым остановились у стога сена в ожидании разведданных. Лобачев, захватив нескольких офицеров, поехал вперед. Прошло не более часа, и он вернулся, опустился рядом с нами на сено:

-- Встретил на перекрестке Василия Даниловича Соколовского. В Касне уже никого нет. А наша задача, он сказал, остается прежней.

По мнению Лобачева, начальник штаба фронта в это время сам точно не знал, что где происходит.

Разведчики все еще не обнаружили каких-либо войск в районе Вязьмы. Где они находятся, эти обещанные в приказе И. С. Конева дивизии? С этой мыслью я ехал к месту расположения нового нашего КП.

Мы нашли его почти готовым. Заработали радисты. Штаб фронта молчал, должно быть находясь в движении, не успел развернуть свои радиосредства.

Не смогли радисты связаться и с какими-либо частями.

Поручив Малинину разыскивать войска и добиваться связи с фронтом или Ставкой, мы с Лобачевым отправились в город.

Начальник гарнизона генерал И. С. Никитин доложил:

-- В Вязьме никаких войск нет, и в окрестностях тоже. Имею только милицию. В городе тревожно, распространяются слухи, что с юга и юго-востока из Юхнова идут немецкие танки.

-- Где местная советская и партийная власть?

-- В соборе. Там все областное руководство.

Собор стоял на высоком холме, поднимаясь над Вязьмой подобно древней крепости.

В его подвале мы действительно нашли секретаря Смоленского обкома партии Д. М. Попова, вокруг него собрались товарищи из Смоленского и Вяземского городских комитетов партии. Здесь же был начальник политуправления Западного фронта Д. А. Лестев. Он обрадованно помахал рукой:

-- Все в порядке, товарищи. Знакомьтесь с командующим...

К сожалению, пришлось их огорчить.

Командующий-то есть, да командовать ему нечем.

Я попросил генерала Никитина доложить партийному руководству все имеющиеся у него сведения о войсках и положении в районе Вязьмы. Лестев был крайне удивлен.

-- Как же так? -- заявил он. -- Я недавно из штаба фронта, он перебирается на новое место, и меня заверили, что тут у вас не менее пяти дивизий, которые ждут прибытия штаба шестнадцатой армии...

Происходил этот разговор во второй половине дня 6 октября.

Не успел я спросить Никитина насчет разведки и наблюдения за подступами к городу, как в подвал вбежал председатель Смоленского горсовета А. П. Вахтеров:

-- Немецкие танки в городе!

-- Кто сообщил?

-- Я видел их с колокольни!

-- Алексей Андреевич, позаботься, пусть приготовят машины, -- обратился я к генералу Лобачеву.

Мы с Лестевым и Поповым быстро взобрались на колокольню. Действительно, увидели эти танки. Они стреляли из пулеметов по машинам, выскакивавшим из города.

Немецкие танки вступали в Вязьму.

Нужно было немедленно выбираться. Вязьму в данное время некому было защищать.

Самым емким оказался мой ЗИС-101, "газики" Лобачева и Попова поменьше. Забрав всех товарищей, мы покинули город. Вырваться удалось благополучно. В одном месте чуть не столкнулись с танком, но успели нырнуть в переулок и врагу не удалось обстрелять нас прицельным огнем.

КП располагался в перелеске километрах в десяти северо-восточнее Вязьмы.

Здесь мы стали подытоживать все данные, которые смог собрать штаб. Немцы нанесли удар излюбленным способом: прорыв фронта на двух направлениях, создание внутреннего кольца окружения смыканием клиньев в глубине прорыва... Вот это для нас в тот момент было ясно.

Значит, местом смыкания вражеских клещей оказалась Вязьма. Это мы уже знали, это сами наблюдали и чувствовали. Наша разведка подтвердила. Но где же должно образоваться внешнее кольцо окружения, о чем не преминет позаботиться враг, еще известно не было. И нам предстояло это выяснить.

Вечером 6 октября к нам на КП приехал начальник оперативного управления штаба фронта генерал Г. К. Маландин и с ним наш старый добрый знакомый генерал И. П. Камера.

Они разыскивали штаб фронта. Обстановку на фронте товарищи не представляли. Я рассказал им, что сумели мы разузнать, и посоветовал попробовать ночью пробраться севернее автострады на восток: туда, по всей вероятности, направился штаб фронта.

Для безопасности Маландина и Камеру сопровождала группа наших офицеров. Эти товарищи благополучно выполнили задание, но на обратном пути их обстреляли немцы, двоих ранило, машина сгорела, и смельчаки пешком еле прорвались к нам.

Малинин доложил, что попытки разыскать какие-либо дивизии под Вязьмой тщетны. Предстояло подумать, что предпринять в этом странном положении.

Вернуться к своим войскам?

Враг, уплотняя внутреннее кольцо, уже лишил нас этой возможности. И главное, штаб 16-й армии предполагали использовать для выполнения какого-то задания, долг состоял в том, чтобы явиться и получить его.

Под вечер 6 октября штабной наш отряд перешел в лес северо-восточное города и севернее автострады Вязьма -- Можайск. На прежнем месте нас неоднократно засекали немецкие самолеты.

Всю ночь и весь следующий день работала разведка, высланная в разных направлениях.

Установили: автострада восточнее Вязьмы перехвачена бронетанковыми частями противника, они плотно оседлали это направление; в самой Вязьме немецкая мотопехота; по дороге на Сычевку непрерывно движутся вражеские войска.

Туманово еще не занято, и там оказался эскадрой войск НКВД. Он к нам с радостью присоединился.

Подтвердились данные, что западнее противником образован фронт, перехватывающий все дороги.

В тумановском лесу в заброшенной землянке собрались ближайшие мои сотрудники.

Предложения сводились к тому, что ожидать больше нельзя. Рассчитывать, что подойдут силы с востока, не приходилось, а значит, и нечем было помочь окруженным войскам. Мы сами оказались зажатыми между внутренним кольцом окружения и внешним, которое немцы старались скорее укрепить.

Окончательное решение, принятое мною, -- прорываться на северо-восток. Там, скорее всего, у противника недостаточная плотность. Там больше возможностей встретить выходившие из окружения наши части.

Начинаем поход в ночь на 8 октября.

Было время, когда мы собирали попавших в беду солдат и офицеров, организовывали их, поднимали дух, говоря, что там, где командир действует по-настоящему, где крепкие коммунисты и комсомольцы, там люди с честью выполняют свой долг перед Родиной, преодолевая все трудности.

Теперь это предстояло доказать и нам своими действиями.

Установлен порядок: весь личный состав объединен в подразделения, назначены командиры. Движение -- тремя колоннами: правую ведет генерал Казаков, центральную -- я, а второй эшелон, в котором следуют и все автомашины, -- полковник Орел. Броневики и танки БТ-7 идут за центральной колонной, находясь у командующего под рукой на случай встречи с врагом.

Организовано охранение на походе и разведка. Тут нас выручал кавалерийский эскадрон НКВД, действовавший на удаленных дистанциях. Все, кроме водителей машин, идут пешком.

У штабного автобуса Лобачев собрал людей. Офицеры, шоферы, бойцы... Последние указания: ни при каких обстоятельствах не разбиваться на мелкие группы, идем и сражаемся вместе, помня воинское правило -- один за всех, все за одного; раненых ни в коем случае не оставлять, убитых, если обстоятельства не позволят вывезти, хоронить на месте.

В сумерках трудно было рассмотреть лица людей. Но мы чувствовали, что они правильно понимают командование. Война уже многому научила.

Ночь. Двинулись. Сыпал крупный дождь. Проселочные дороги раскисли.

Время от времени -- остановки для подтягивания отстающих и выравнивания колонн. Больше всего задержек из-за машин, а набралось их около сотни. То и дело вытаскивали из грязи с помощью танков.

В пятнадцати километрах был намечен первый привал близ одной из деревень. При подходе к ней разведчики, а затем и головная застава натолкнулись на немецких мотоциклистов и пехоту на двух машинах. Завязали бой: поддержанные двумя танками, быстро разделались с противником. Немцы разбежались, оставив убитых, разбитую машину и несколько мотоциклов. В этой стычке главные силы нашего отряда не участвовали.

В пути неоднократно вспыхивала то слева, то справа перестрелка между нашими разъездами и мелкими группами немцев. Это настораживало людей, не внося никакого замешательства.

Поход проходил спокойно. Соблюдался строгий порядок.

0x01 graphic

У часовни.

Художник Касаткин Николай Алексеевич (1859-1930)

В деревушке -- не помню, право, названия -- расположились на кратковременный отдых. Людям надо было поесть. (Между прочим, в Туманове, где к нам присоединились кавалеристы, на железнодорожной станции застряли продовольственные эшелоны; мы взяли все, что удалось, на свои грузовики, а остальное взорвали...)

Я, Лобачев, Малинин и еще кто-то из офицеров штаба и политотдела армии зашли в избу. Охваченные заметной тревогой, хозяева встретили гостеприимно. Вбежал мальчишка.

-- Ну, юный разведчик, какие новости?..

Он, застеснявшись, сказал, что перед вечером через деревню прошло три фашистских танка и машин пять с солдатами. Хозяйка добавила: беженцы из Ново-Дугино и Тесово -- это километров пятнадцать севернее -- передавали, что там много вражеских танков и автомашин. Прут -- спасу нет...

Ее прервал мужской голос из темного угла избы:

-- Товарищ командир, что же вы делаете!..

Я повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик. Оказалось, отец хозяйки.

Пронзительно уставившись на меня, он говорил голосом, полным горечи и боли:

-- Товарищ командир... сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?..

Эти слова помню и по сей день.

Я ощутил их как пощечину, да и все присутствовавшие были удручены.

Конечно, мы попытались разъяснить, что неудачи временные, что вернемся обратно. Но, откровенно говоря, не осталось уверенности, что успокоили старого солдата, дважды раненного в первую мировую войну и теперь прикованного к постели. При расставании он сказал:

-- Если бы не эта проклятая болезнь, ушел бы защищать Россию.

Снова в пути.

Шагаю, а из головы никак не выходит эта изба, обреченная на бедствия семья, старый колхозник.

Упрек его справедлив...

Миновав поле, центральная колонна опять втянулась в лес.

Разведчики донесли: севернее нас продвигаются на восток части 18-й стрелковой ополченской дивизии. Мы ее подчинили себе, поставив задачу на совместные действия при встрече с противником.

С этого момента наша группа представляла уже довольно солидную силу, способную прорваться в любом направлении.

Соединение с нами обрадовало ополченцев.

Но нужно сказать, что они в трудном положении не растерялись. Настроение и до встречи с нами было у них боевое. Это были москвичи, умевшие постоять за себя и за общее дело.

Недаром во время битвы за Москву 18-я дивизия ополченцев, пройдя краткую, но умную школу под руководством опытного генерала Петра Николаевича Чернышева, героя обороны Смоленска, получила звание гвардейской...

Справка:

Пётр Николаевич Чернышов (1901-1966) -- генерал-майор, участник Великой Отечественной войны, Почётный гражданин Смоленска (1965).

-- В 1917 году он добровольно вступил в один из отрядов Красной Гвардии.

-- После введения немецких войск на территорию Белоруссии вступил в партизанский отряд. Вскоре был взят в плен и отправлен в лагерь. Лишь в 1920 году он был выпущен и вернулся в Советскую Россию.

-- В том же году он добровольно пошёл на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию.

-- Принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания, борьбе с бандформированиями в Белоруссии, Ставрополье, на Кавказе.

-- В 1923 году окончил командные курсы, в 1929 году -- курсы "Выстрел", после чего проходил службу на различных командных должностях.

-- Перед началом Великой Отечественной войны должность командира 152-й стрелковой дивизии Дальневосточного военного округа. Вместе со своей дивизией он был переброшен на запад.

-- Дивизия была включена в состав 16-й армии под командованием генерал-майора Михаила Лукина.

-- В одном из последующих боёв Чернышов был тяжело ранен и больше месяца находился на лечении.

-- Когда он был выписан из госпиталя, Чернышов получил назначение на должность командира 18-й стрелковой дивизии. В этой должности он участвовал в боях на Волоколамском направлении, заняв населённые пункты Шеметково, Бакеево и Дедово.

-- 12 декабря она форсировала реки Истру и Рузу. Только за декабрь 1941 года дивизия Чернышова уничтожила около 17 тысяч вражеских солдат и офицеров, а также большое количество боевой техники и боеприпасов противника.

-- 5 января 1942 г. дивизия была преобразована в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию, а сам Чернышов 3.05.1942 получил воинское звание генерал-майора.

-- В августе 1942 года во время боёв в районе реки Жиздра немецкие танковые подразделения прорвали оборону дивизии Чернышова. 18 августа противник разгромил штаб дивизии, а 19 августа -- запасной командный пункт.

-- Под предлогом того, что у него расстройство желудка, Чернышов самовольно оставил дивизию и выехал в деревню Коньшино, которая находилась в 11 километрах от линии фронта. Командование армии приняло решение отдать Чернышова под суд Военного трибунала Западного фронта, однако никаких мер в отношение него не последовало.

-- С 30 августа 1942 года Чернышов командовал 239-й стрелковой дивизией, затем с июня 1943 года -- 382-й стрелковой дивизией, с июня 1944 года -- 17-й гвардейской стрелковой дивизией.

-- Конец войны встретил в Восточной Пруссии.

-- После окончания войны Чернышов продолжил службу в Советской Армии. Служил в Туркестанском и Закавказском военных округах, затем командовал береговой обороной военно-морской базы Балтийского флота.

-- В 1956 году он был уволен в запас.

-- Проживал в Москве, умер 11 марта 1966 года.

Продолжение кн. Рокоссовского...

Близился рассвет. Прошагали мы не менее тридцати километров по изнуряющему распутью. Очень устали. В это время мне и донесли, что примерно в трех километрах приземлился самолет У-2. Я послал туда полковника Баранчука, начальника ВВС армии. Вскоре он вернулся с радостной вестью -- в Гжатске наши войска, накануне там были Ворошилов и Молотов.

Обрадовавшись, Баранчук не подумал, что нужно бы привести летчика, и даже не расспросил его более подробно. Я приказал доставить летчика к нам, но самолет уже поднялся и полетел почему-то на запад.

Известие быстро распространилось в отряде. Отовсюду просьбы -- разрешить продолжать дальнейший марш на машинах: до Гжатска оставалось не больше десяти километров.

Люди на самом деле устали, а шагать еще много. Наступил рассвет. Поэтому было принято решение двигаться на машинах к мосту у Гжатска. В целях осторожности передовой отряд был усилен двумя танками и броневиком. Кавалерия получила задание вести разведку севернее города, установить, где броды и переправы через Гжать. Ополченцы следовали на Гжатск во втором эшелоне, обеспечивая нас с запада и с юга.

Лобачев загорелся. Ему очень хотелось вперед.

-- Может быть, еще застану Ворошилова! -- объяснил он свое нетерпение.

Я ему разрешил отправиться с передовым отрядом, но только в бронемашине. И член Военного совета уехал.

Тронулась колонна штаба и управления, вытянувшись по одной дороге.

Понятным было общее желание быстрее переправиться через реку и встретиться со своими.

Невольно ускорив движение, мы близ моста почти наступили на хвост головного отряда, который несколько растянулся. И в этот момент над перелеском, который мы проезжали, взвилось кольцеобразное облако, и тут же раздался взрыв.

Машины, находившиеся в голове колонны, в том числе и моя машина, рванулись вперед. Чем руководствовались мы тогда, совершая этот бросок, трудно объяснить, по мы это проделали и, выскочив на открытое пространство, сразу попали под обстрел крупнокалиберных пулеметов и танковых пушек.

Все стали рассыпаться в цепь.

На ходу сориентировавшись, я приказал частью сил колонны подкрепить передовой отряд, который уже вел огневой бой, находясь на западном берегу Гжати. Машины -- убрать с дороги и замаскировать. Восемнадцатой дивизии -- одним полком сковать противника у Гжатска, а главными силами попытаться прорваться значительно севернее.

Дело выглядело так. БТ-7 из головного охранения вырвался немного вперед, наскочил у моста на противотанковую мину и подорвался. По приближавшемуся отряду враг открыл автоматный и пулеметный огонь. В броневик Лобачева угодил снаряд-болванка (позже его нашли внутри машины). Отряд спешился и вступил в бой. Мост оказался взорванным.

Тут подоспели мы, и вовремя, потому что, видя малочисленность наших, немцы пытались переправиться через реку.

Эта попытка была отбита.

Сведения летчика оказались ложными.

Он нас направил прямо в лапы врага, случайно или нет -- не знаю.

Итак, дорога, по которой мы надеялись прорваться к своим, была уже перехвачена вражескими частями.

Без переправочных средств форсировать Гжать мы по могли. Вести затяжной бой -- бессмысленно, так как противник стянул бы сюда достаточно сил и разделался с нами.

Перед Гжатском временно остались заслоны, а все наши силы незаметно для немцев совершили маневр на север, двигаясь перекатами. Отойдя на значительное расстояние, мы все еще слышали разрывы бомб на гжатском направлении. Над нами пролетали на большой высоте немецкие самолеты, но нас не атаковали.

И опять мы в пути.

Двигаемся, опрокидывая немногочисленные вражеские отряды и обходя крупные группировки, собирая всех, кому удалось прорваться через внутреннее кольцо окружения.

Видимо, это кольцо не столь уж плотное.

Противник крепко держал лишь основные коммуникации.

Были найдены броды через Гжать, и в ночь на 9 октября мы благополучно переправились на противоположный берег. Не описываю всех событий, всех стычек с немцами, захвата и обеспечения переправ. Следуя на восток, мы вскоре выскользнули из сжимавшихся клещей внешнего фронта противника.

Только в лесах севернее Уваровки -- в сорока километрах от Можайска -- удалось наконец-то связаться со штабом фронта. Получили распоряжение прибыть в район Можайска.

В этот же день прилетели У-2 за мной и Лобачевым. Я дал указания Малинину о переходе на новое место, и мы направились к самолетам. Малинин на минуту задержал меня:

-- Возьмите с собой приказ о передаче участка и войск Ершакову.

На вопрос, зачем это нужно, он ответил:

-- Может пригодиться, мало ли что...

В небольшом одноэтажном домике нашли штаб фронта.

Нас ожидали товарищи Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин.

Климент Ефремович сразу задал вопрос:

-- Как это вы со штабом, но без войск шестнадцатой армии оказались под Вязьмой?

-- Командующий фронтом сообщил, что части, которые я должен принять, находятся здесь.

-- Странно...

Я показал маршалу злополучный приказ за подписью командования.

У Ворошилова произошел бурный разговор с Коневым и Булганиным.

Затем по его вызову в комнату вошел генерал Г. К. Жуков.

-- Это новый командующий Западным фронтом, -- сказал, обратившись к нам, Ворошилов, -- он и поставит вам новую задачу.

Выслушав наш короткий доклад, К. Е. Ворошилов выразил всем нам благодарность от имени правительства и Главного командования и пожелал успехов в отражении врага.

Справка:

Климент Ефремович Ворошилов (23 января 1881 -- 2 декабря 1969) -- участник Гражданской войны, Маршал Советского Союза, один из главных организаторов сталинских репрессий.

-- Член партии (большевиков)/ВКП(б)/КПСС с 1903 года.

-- С 1904 года -- член Луганского большевистского комитета.

-- В 1905 году -- председатель Луганского совета, руководил стачкой рабочих, созданием боевых дружин.

-- В 1908--1917 годах вёл подпольную партийную работу в Баку, Петрограде, Царицыне. Неоднократно подвергался арестам, отбывал ссылку.

-- После Февральской революции 1917 года -- член Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.

-- С марта 1917 года -- председатель Луганского комитета большевиков, с августа -- Луганского совета и городской думы (до сентября 1917 года).

-- В ноябре 1917 года, в дни Октябрьской революции, Ворошилов был комиссаром Петроградского военно-революционного комитета (по градоначальству).

-- Вместе с Ф. Э. Дзержинским вёл работу по организации Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК).

-- В годы Гражданской войны -- командующий Царицынской группой войск, заместитель командующего и член Военного совета Южного фронта, командующий 10-й армией (3 октября -- 18 декабря 1918.).

-- Нарком внутренних дел УССР (январь -- июнь 1919), командующий Харьковским военным округом, командующий 14-й армией и внутренним Украинским фронтом.

-- Один из организаторов и член Реввоенсовета 1-й Конной армии, которой командовал С. М. Будённый.

-- В 1921--1924 годах -- член Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б), командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.

-- В 1924--1925 годах -- командующий войсками Московского военного округа и член РВС СССР.

-- Член комиссии по организации похорон Ленина.

-- После кончины М. В. Фрунзе Ворошилов возглавил военное ведомство СССР: с 6 ноября 1925 года по 20 июня 1934 года -- нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета СССР; в 1934--1940 годах нарком обороны СССР.

-- Он имел репутацию преданного сторонника Сталина, поддерживал его в борьбе с Троцким, а затем при установлении абсолютной власти Сталина в конце 1920-х годов.

-- Автор книги "Сталин и Красная Армия", возвеличивающей роль Сталина в Гражданской войне

-- После Советско-финской войны, 7 мая 1940 года Ворошилова на посту наркома обороны сменил С. К. Тимошенко, которого на эту должность Сталин назначил как лучше зарекомендовавшего себя на войне.

-- Ворошилов в тот же день стал заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР (являлся им до 15 марта 1953 года) и председателем Комитета обороны при СНК СССР (до его упразднения 30.05.1941).

-- В годы Великой Отечественной войны -- член Государственного комитета обороны (ГКО).

-- С 10 июля 1941 г. - главнокомандующий войсками Северо-Западного направления, затем командующий войсками Ленинградского фронта (с 5 по 14 сентября 1941 года, сменил его Г. К. Жуков).

-- Представитель Ставки по формированию войск (сентябрь 1941 года -- февраль 1942 года), представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Волховском фронте (февраль--сентябрь 1942 года), главнокомандующий партизанским движением (с сентября 1942 года по май 1943 года), председатель Трофейного комитета при ГКО (май--сентябрь 1943 года), председатель Комиссии по вопросам перемирия (сентябрь 1943 года -- июнь 1944 года).

-- В 1943 году он участвовал в работе Тегеранской конференции.

-- 22 ноября 1944 года К. Е. Ворошилов был выведен из состава Государственного комитета обороны. Он единственный, кто был выведен из состава ГКО за всё время его существования (1941-45).

Продолжение кн. Рокоссовского...

Вскоре меня вызвали к Г. К. Жукову.

Он был спокоен и суров.

Во всем его облике угадывалась сильная воля.

Он принял на себя бремя огромной ответственности.

Ведь к тому времени, когда мы вышли под Можайск, в руках командующего Западным фронтом было очень мало войск. И с этими силами надо было задержать наступление противника на Москву.

Вначале Г. К. Жуков приказал нам принять Можайский боевой участок (11 октября). Не успели мы сделать это, как получили новое распоряжение -- выйти со штабом и 18-й стрелковой дивизией ополченцев в район Волоколамска, подчинить там себе все, что сумеем, и организовать оборону в полосе от Московского моря на севере до Рузы на юге.

События развертывались стремительно.

14 октября мы прибыли в Волоколамск, а 16-го немецкие танки уже нанесли удар по левому флангу нашей армии. [60]

См. далее:

К. К. Рокоссовский

Солдатский долг. -- М.: Воениздат, 1988.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 26/09/2014, изменен: 26/09/2014. 67k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 8 штук. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: Рокоссовский: "Пронзительно уставившись на меня, он (старик - А.К.) говорил голосом, полным горечи и боли: Товарищ командир... сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?.. Эти слова помню и по сей день. Я ощутил их как пощечину, да и все присутствовавшие были удручены".

Каменев Анатолий Иванович "Ч.В.С."

Каменев Анатолий Иванович
"Ч.В.С."