ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Цитадель"

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

0x01 graphic

Гроза. Ок. 1508.

Джорджо Барбарелли да Кастельфранко

Д.М. Проэктор

"Цитадель"

(Фрагменты их кн.: "Агрессия и Катастрофа).

Генеральный штаб задумал провести операцию по освобождению армии Паулюса двумя этапами. В ходе первого (операция "Зимняя гроза") -- пробить, по выражению генштабистов, "просеку для снабжения" и двинуть через нее в "котел" автоколонны. Первая такая колонна грузовиков с горючим стояла наготове. На втором этапе (операция "Удар грома") следовало полностью освободить 6-ю армию. Опасались: способна ли авиация снабдить Паулюса до начала "Зимней грозы" хотя бы минимумом необходимого? В конце ноября уже никто не мог ни за что поручиться: ежесуточно по воздуху перебрасывалось в среднем только 100 т, а требовалось гораздо больше.

У нас не вызывает сомнений тот факт, что уже вскоре после начала операции "Зимняя гроза" генеральный штаб и Гитлер признали возможным принести в жертву окруженную 6-ю армию, если наступление Красной Армии на Среднем Дону окажется успешным. Пессимистические нотки в докладах Манштейна укрепили руководителей из "Вольфшанце" в их намерениях. Именно в этот день колебаний, 13 декабря, Гитлер впервые высказал мысль о необходимости, "принимая во внимание положение группы армий "Дон", вывести 1-ю танковую армию с Кавказа", ибо катастрофа на Волге может повлечь такую же катастрофу и южнее. Намерение оставить Кавказ -- предмет долгих и давних вожделений -- созревало именно теперь, в связи с угрозой советского наступления на Дону и затуханием операции по выручке 6-й армии. Перед нами -- убедительное доказательство неразрешимых противоречий, перед которыми стоял генеральный штаб: он оказался не в состоянии справиться с развитием событий и был готов отказаться от своих главных планов.

Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии сосредоточила силы для отражения попыток деблокады 6-й немецкой [армии. Генерал-полковник А. М. Василевский, возглавивший борьбу против атакующих сил Манштейна, получил разрешение Ставки ввести здесь, на критическом участке, 2-ю гвардейскую армию, генерала Р. Я. Малиновского.

Небольшая и ничем не примечательная река Мышкова стала тем вошедшим в историю Сталинградской битвы рубежом, на котором войска генералов Малиновского и Труфанова в ожесточенных боях второй половины декабря 1942 г. остановили прорыв Гота в тот самый момент, когда залпы его орудий уже с великой надеждой слушали войска Паулюса в сталинградском "котле".

И в то же самое время, когда контрудары советских войск затормозили танки Гота, усилился нажим на 8-ю итальянскую армию. От итальянцев пришло сообщение: противник вклинился в позиции дивизий "Равенна" и "Коссериа". В этот период напряжение в гитлеровской ставке достигло предела.

Наконец грянул удар, который потряс до основания все шатающееся здание германской стратегии на юге.

"Кризисным днем первостепенного значения" назвал день 18 декабря генерал Варлимонт. Грейнер записал в журнале военных действий верховного командования: "Большое русское наступление против 8-й итальянской армии началось вчера утром и привело к глубокому прорыву центра армии. Враг прорвался также в армейской группе Холидта. Фюрер приказывает отвести фронт на обоих участках на более короткую позицию, потому что здесь его принцип -- безусловно удерживать передовую линию -- перед лицом бегущего потока итальянцев неприменим".

Новое наступление Красной Армии создало для гитлеровского вермахта угрозу "Сверх-Сталинграда" (Super-Stalingrad), как это стали называть в ставке, т. е. полного окружения всего южного фланга гитлеровских вооруженных сил на советско-германском фронте, от Дона до Кавказа и Черноморского побережья.

"Так перед рождеством завершилась последняя кратковременная отсрочка, -- пишет В. Гёрлиц. -- В дни перед сочельником произошла давно ожидаемая катастрофа 8-й итальянской армии. Советы нанесли удар через Дон на юг. Обстоятельства грозили Сверх-Сталинградом, отсечением всей группы армий "А" на Кавказе. Манштейн был озадачен тем, что для него наверняка было самым горьким событием в жизни: он должен был отвести силы Гота, чтобы еще попытаться по меньшей мере заткнуть брешь в глубине".

Операция по выручке 6-й армии провалилась. И хотя затем еще несколько дней группа Гота немного продвигалась вперед, она вскоре была накрепко остановлена. Теперь генеральный штаб признал полное бессилие помочь окруженным. Более того, он стал утрачивать интерес к 6-й армии перед лицом надвигающихся еще более грозных событий. Штаб группы армий "Дон" получил разрешение уехать из Новочеркасска в Таганрог. Манштейн, этот "лучший оперативный ум генерального штаба", не смог правильно рассчитать силы. Его армия встретила упорное сопротивление советских войск, а потом подверглась их сокрушительному удару. Теперь он уезжал от злополучной 6-й армии, признавая тем самым свое бессилие и поражение.

Разгром советскими войсками 8-й итальянской армии, быстрое развитие наступления к югу армий генералов Н. Ф. Ватутина и Ф. И. Голикова, угроза "Сверх-Сталинграда" -- все это требовало от гитлеровского генерального штаба новых решений. И смысл их мог быть теперь один: полный отказ от каких-либо наступательных действий, немедленный переход к обороне и отступление.

Кризисный день 18 декабря, когда положение 8-й итальянской армии уже и в генеральном штабе оценивалось как катастрофическое, вызвал крайнюю тревогу в Риме. После обеда в ставку Гитлера прибыли высокопоставленные итальянцы: министр иностранных дел граф Чиано и начальник штаба "Командо Супремо" маршал граф Кавальеро.

Все это оказалось мечтой. Наступление советских войск на Дону продолжало развиваться и шириться, создалась прямая угроза глубокого охвата всей кавказской группировки. Гот больше не продвигался ни на шаг. 6-я армия почти не получала продовольствия и боеприпасов. Разгром итальянцев стал фактом.

В ночь на 29 декабря решение было принято окончательно: "Группы армий "А" и "Дон" отвести далеко назад и объединить под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна". Они превращались в группу армий "Юг". Разосланная следующим утром директива Гитлера гласила: "Моим стремлением впредь, как и раньше, остается удержать 6-ю армию в ее крепости и создать предпосылки для освобождения. Вместе с тем необходимо избежать нового "котла" в связи с отступлением союзных войск или отходом наших слабых сил, или в результате созданного в отдельных местах сильного превосходства противника. Кроме того, необходимо путем подвижного ведения боевых действий в отдельных местах вырвать у русских инициативу и снова обеспечить превосходство немецкого руководства".

Группа армий "А" отступала на линию Майкоп -- Армавир -- Сальск. Группа армий "Дон" получила довольно неопределенную задачу: "сделать все" для освобождения 6-й армии. Отводить свои силы на запад, только "если это будет безусловно необходимо", до линии Константиновская -- река Северный Донец. Одновременно Кейтель отдал приказ перебросить с запада на Восточный фронт три дивизии СС.

Наступила новогодняя ночь. Гитлеровская армия, сжигая города, села и деревни, разрушая мосты и дороги, отступала на запад через обледенелые степи, и на горизонте в огнях пожарищ терялись призраки ее завоеваний.

Начальник генерального штаба не сразу ориентировал Паулюса в ситуации, сложившейся после начала успешного наступления Красной Армии на Среднем Дону. Цейтцлер не хотел лишать окруженных последних надежд. Но в 6-й армии очень скоро поняли: прорыв советских войск на Дону -- удар в самое сердце.

Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии двинула вперед крупные силы на всем южном крыле советско-германского фронта. Контрнаступление, начатое с берегов Волги и Дона, переросло в январе 1943 г. в общее стратегическое наступление на огромном фронте от Воронежа до Черного моря. 4 января Ставка утвердила план операции по уничтожению немецкой группировки у Сталинграда. 8 января генералы H. H. Воронов и К. К. Рокоссовский предъявили Паулюсу ультиматум: "Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление".

После того как 6-я армия оказалась в "котле", первым побуждением ее командующего было получить разрешение Гитлера на прорыв. Гитлер отклонил просьбу. Он призвал к фанатизму, жертвенности и верности. Он потребовал "любой ценой удержать позицию, завоеванную столь большой кровью, -- Сталинград". В "котле" с трудом понимали смысл такой задачи. Командир 51-го армейского корпуса Зейдлиц первым предложил Паулюсу не подчиняться приказу Гитлера. Авиационные командиры сомневались в возможности снабдить армию по воздуху.

Генеральный штаб стал создавать легенду жертвенности. Паулюса сравнивали с генералом Йорком, героем 1812 г.

-- Передавали его слова, сказанные в "котле": "История именно сейчас выносит свой приговор".

-- Ставка Гитлера заявляла: 6-я армия отныне называется "Крепость Сталинград".

-- В штабе Паулюса новый пропагандистский трюк прямо назвали глупостью. Острили, лежа в степи под ледяным ветром: "Знаете ли вы по крайней мере, где находитесь? В "крепости"".

Все приказы верховного главнокомандования и генерального штаба сводились к одному: держаться и ожидать выручки -- армии Гота. "Воздушный мост" обеспечит снабжение. Но на единственный аэродром в Питомнике грузов поступало все меньше.

-- В декабре дневной рацион хлеба составлял 200 граммов, а в январе -- 50. Армия съела всех своих лошадей.

-- Сведения о начавшемся наступлении Гота приподняли дух. Но ненадолго.

-- Вскоре к Паулюсу прилетел личный представитель Манштейна: "Армия Гота встретила очень сильное сопротивление численно превосходящего противника. Она почти не продвигается".

Бедственное положение в "котле", ярко охарактеризованное в книге И. Видера, очевидца событий, толкало генералов 6-й армии к единственному решению -- капитуляции. В конце января 1943 г. такие требования шли к Паулюсу со всех сторон. Они усилились после 26 января, когда советские войска, наступавшие с запада, соединились на Мамаевом Кургане с частями 62-й армии и расчленили окруженных на две части. С обороной на севере штаб Паулюса потерял связь, армейские корпуса остались без всякой поддержки.

Наступающие советские дивизии все больше сдавливали оба "котла". Генералы, оставшиеся без войск, в состоянии тупого безразличия сидели в помещении городской тюрьмы. Среди них -- командиры корпусов Зейдлиц, Пфеффер и Шлёмер, командиры дивизий Дебон, Лейзер, Даниэльс.

Но теперь никто ни и малейшей мере не верил ни Гитлеру, ни Паулюсу. "Гитлер -- преступник, -- услышал Паулюс в беседе с подчиненными. -- Так же, как обманывали нас, так будут обманывать немецкий народ". Это понимал и Паулюс, но оставался послушным.

События последних дней ничего не изменили. Генеральный штаб сухопутных сил вновь и вновь приказывал держаться. При дальнейшем расчленении "котла" его отдельные части подчиняются "непосредственно и лично Гитлеру!"

Такой вздор подавался как новое "гениальное решение фюрера".

-- Разбитые дивизии не могли сопротивляться.

-- Десятки тысяч раненых оставались без помощи.

-- 29 января стало известно: генерал-лейтенант Шлёмер и другие генералы приняли советских парламентеров и вели с ними переговоры о капитуляции. Шмидт пригрозил военным судом.

-- Паулюс все еще демонстрировал "верность фюреру" и послал ему 30 января поздравление с десятилетием прихода к власти. "Над Сталинградом, -- писал он, -- еще развевается знамя со свастикой".

-- Но ненавистное знамя уже давно было смято гусеницами советских танков, а командующий 6-й армией в темном подвале универмага ждал исхода.

-- И он наступил. В дверях подвала перед генералом Паулюсом появился генерал Росске, командир дивизии, оборонявшейся в центре города: "Дивизия больше не в состоянии оказывать сопротивление. Русские танки приближаются к универмагу. Конец настал".

Паулюс и его штаб провели в подвале последнюю ночь. Они уже никем и ничем не руководили. 31 января перед рассветом начальник штаба Шмидт вошел в помещение и подал телеграмму Гитлера о возведении командующего 6-й армией в чин генерал-фельдмаршала.

-- Это, вероятно, должно означать приказ о самоубийстве, -- хладнокровно сказал Паулюс, прочитав телеграмму. -- Однако такого удовольствия я ему не доставлю.

Утром 31-го командование 6-й армии заявило о готовности капитулировать.

Паулюс принял условия капитуляции.

К вечеру он и его офицеры уже находились в штабе Донского фронта. 2 февраля прекратили сопротивление последние остатки разгромленной 6-й армии.

Сталинград означал для нацизма страшный, ни с чем не сравнимый удар. Сколь ни глубоким был кризис, вызванный поражением под Москвой, его удалось преодолеть и организовать в 1942 г. новое "генеральное наступление". На это наступление возлагались все надежды и в политическом, и в экономическом, и в военном, и в психологическом плане. Здесь провал был недопустим, альтернативы не имелось.

Ситуация, с точки зрения рейха, представала так: все или ничего.

И когда утром 3 февраля 1943 г. немцы услышали по радио сводку верховного командования об окончании сражения под Сталинградом и прочитали в газетах о "героической гибели 6-й армии", многие из них поняли: ничего.

Под Сталинградом вместе с уничтоженными 32 дивизиями, с ликвидацией южного фланга "Восточного фронта" рухнули все надежды на победу над Советским Союзом, на завоевание Ближнего Востока, на походы в Азию и Африку, на штурм всеми силами Британской империи и на многое другое. И конечно, со всем этим вместе взятым развеялись в прах мечты о мировом господстве. Словом, исчезло именно то, во имя чего существовал третий рейх. Теперь не оставалось надежд, что внешнеполитическая доктрина и программа фашизма, во имя реализации которой он подготовил и развязал войну, когда-либо воплотится в жизнь. Все обещания немецкому народу, все призывы оказались ложью, а реальностью стали колоссальные потери, жертвы, лишения, бесконечные колонны пленных, бредущих по заснеженной морозной сталинградской земле.

Сталинград сплел в единый тугой узел многие связи, причины и следствия, определявшие дальнейшие перспективы и судьбы фашизма. Этот узел был разрублен так, что отныне история германского фашизма как бы разделилась на две части. Ее "послесталинградский" период мог быть отныне в общем и целом путем только в одном направлении -- к полной катастрофе.

Этот путь и открыл Сталинград, ставший вершиной и логическим завершением всей той беспримерной по героизму и неимоверно тяжелой борьбы, которую вел против всей общественно-политической и военной системы фашизма советский народ с 22 июня 1941 г.

Но нацизм не был бы самим собой, если бы после катастрофического удара не принялся бы с еще большей энергией спасать то, что мог спасти, и выправлять положение.

Сообщив народу о гибели 6-й армии, нацисты постарались, прежде всего, придать всему этому некую героическую окраску в духе излюбленных ими лубочных картин древнегерманского эпоса. Кощунственно называя преступно брошенных ими на бессмысленную смерть солдат "защитниками Европы от большевизма", нацистские политики и пропагандисты стали изображать сталинградскую катастрофу как некую "жертву Германии во имя спасения Европы", как "пример для всех немцев", как образец выполнения долга перед фюрером и т. п.

Они хотели превратить Сталинград в огромную пропагандистскую акцию для "поднятия духа", "поддержания веры" и устрашения внутри страны. Наряду с этим, они очень боялись падения своего престижа перед союзниками, что могло подтолкнуть их к попыткам как-то выйти из коалиции. Поэтому они стали с особой настойчивостью повторять, что только рейх может защитить каждого из них от "большевистского нашествия" и от гибели.

После сталинградской победы весь капиталистический мир приступил к переоценке Советского Союза. Новые, внезапно открывшиеся для этого мира возможности социалистического государства говорили об изменении соотношения сил между социализмом и капитализмом, заставляли иначе взглянуть на перспективы хода и на возможные результаты войны.

Сталинград с потрясающей яркостью озарил меняющееся распределение мировых сил. Он стал тем событием, от которого начался отсчет победы социализма над фашизмом. Сталинград превратился не только в военную победу социализма, но и в очень важный пункт нового этапа борьбы двух социально-политических систем, которая завершилась после окончания войны непредвиденными для империализма результатами.

Нацистские правители после сталинградской катастрофы объявили в Германии трехдневный траур. Миллионы людей в городах и селах охватывал страх перед свершившимся и надвигающимся.

Третий рейх отпевал свою 6-ю армию под зловеще приподнятые звуки вагнеровской "Гибели богов" и потрясающие бетховенские траурные марши. Горький парадокс истории, или, если угодно читателю, ее противоречие, заключался в том, что великие творения "другой" Германии должны были служить Германии "этой". Гениального немца, призывавшего человечество к радости своей бессмертной Девятой симфонией, чьими последними словами было: "Больше света", теперь кощунственно заставляли утверждать силы тьмы. И даже в какой-то мере понятное горе простых людей, оплакивавших солдат, не снимает этого противоречия, ибо даже последний солдат 6-й армии вынужден был исполнять волю тех, кто захватил власть в Германии и вел ее к катастрофе. Но вечное не может служить преходящему и преступному.

Сталинград прокладывал путь в новую эру.

И для Германии.

Мы подошли сейчас к такому периоду истории нацистского военного руководства, когда имеются основания говорить о начале глубокого общего кризиса всей военной системы третьего рейха, верховного командования и его стратегии.

Кризис определялся тем, что после Сталинграда с особой силой и ясностью обнаружилось несоответствие потенциала третьего рейха не только общим, но и частным военно-политическим целям фашистского руководства. Советский Союз в результате высоких темпов технического прогресса военной промышленности, быстрого роста производительности труда выпускал значительно больше военной техники и вооружения, чем гитлеровская Германия. В 1943 г. советская военная промышленность позволила Красной Армии достичь на советско-германском фронте превосходства над гитлеровской армией в боевой технике и вооружении. С каждым годом советская военная промышленность наращивала темпы производства, демонстрируя тем самым неоспоримые преимущества социалистической экономики над государственно-монополистической экономикой фашистской Германии.

Каждая новая военная кампания требует изменения или уточнения стратегических решений. И вот, подойдя в повествовании к началу 1943 г., мы изучаем все доступные нам документы, сопоставляем их друг с другом и с реальным ходом событий и убеждаемся: военное руководство Германии теперь не смогло разработать единый и четкий стратегический план дальнейшего ведения войны, который хотя бы приблизительно намечал контуры ее окончания. Дело, конечно, не в какой-нибудь внезапной потере способностей Иодлем или Варлимонтом, Кейтелем или Цейтцлером -- они оставались опытнейшими стратегами агрессии, -- а в том, что война переставала им подчиняться.

Фашизм продолжал вести агрессивную, несправедливую войну. Его политические цели оставались прежними. Однако возможности стратегии для выполнения этих целей значительно уменьшились. Нацистский режим напрягал все силы, чтобы обеспечить необходимый для ведения войны экономический уровень. Но, несмотря на гигантский вывоз из оккупированных стран материалов, сырья, оборудования заводов, рабочей силы и т. д., борьба против Советского Союза еще более ухудшала экономическое положение Германии, что непосредственно влияло на состояние вооруженных сил, на моральный дух армии. В таких условиях гитлеровское военное руководство и приступило к выработке дальнейших планов ведения войны.

Складывание новых стратегических концепций происходило постепенно, в зависимости от развития событий, начиная с января до весны 1943 г.

Первым свидетельством меняющегося характера нацистской стратегии следует считать выступление Гитлера в ставке "Вольфшаяце" 10 января 1943 г.

Вечером того самого дня, когда советские войска начали последнее наступление под Сталинградом, Гитлер произнес в своей ставке трехчасовую речь перед румынскими союзниками. Он изложил "новый взгляд" на принципы дальнейшего ведения войны, выработанный совместно с генеральным штабом. Вместе с Антонеску и вице-премьером Румынии здесь находились начальник румынского генерального штаба Штефля, Риббентроп, Кейтель, Иодль и Цейтцлер -- вся высшая военная иерархия. Все ждали от фюрера чего-то нового, соответствующего моменту.

Напугав таким образом тех, кто, по его мнению, мог испугаться, Гитлер ставит вопрос: какие же обязанности принимает на себя теперь Германия? "Если в связи с такой обстановкой, -- говорил он, -- Германия и ее союзники вынуждены продолжать борьбу, то речь идет о борьбе за существование, а не о войне за овладение территорией".

Предельно ясно и просто. Именно здесь происходит смена лозунгов. Третий рейх, заливший кровью всю Европу, объявляет, что борется "в защиту" распятой им Европы. Спекуляция на антикоммунизме снова становится политическо-пропагандистской тенденцией номер один.

Отныне и до конца войны фашизм неизменно утверждал, что ведет "оборонительную войну". Но что могло быть лживее подобного тезиса? Со стороны фашистского блока и его главарей война вплоть до самого окончания была продолжением их преступной захватнической политики. Ее политическое содержание ни на йоту не изменилось и не могло измениться, когда под ударами Советского Союза и других стран антифашистской коалиции гитлеровский рейх был брошен в оборону. Война со стороны фашистской Германии и ее союзников по своему политическому содержанию оставалась такой же, как была, ибо ее по-прежнему вели те же классы, ставившие перед собой те же политические цели.

Однако тогда, после Сталинграда, нацисты хотели убедить своих союзников в другом.

Отныне гитлеровское руководство объявило, что Германия вступает в "тотальную войну".

-- Это означало еще большее усиление власти монополий,

-- еще большее закручивание пресса террористической власти фашистского государства,

-- еще большую эксплуатацию германского народа и, наконец,

-- еще более широкую мобилизацию ресурсов третьего рейха для продолжения войны.

Геббельс 18 февраля 1943 г. исступленно кричал в Спортпаласе перед накаленной тысячной аудиторией фашистских активистов, пропагандистов и различных "фюреров":

-- У нас две возможности: капитулировать или вступить в тотальную войну. Хотите ли вы капитуляции?

-- Нет! Нет! -- ревел зал.

-- Хотите ли вы тотальную войну?

-- Да, да!

А в тиши "Вольфшанце" генералы тем временем искали выхода из кризисной ситуации.

Уже в первые дни борьбы под Сталинградом Роммель на свой риск и страх пытался разъяснить Гитлеру, Кейтелю, Иодлю, что необходимо уйти из Северной Африки, но поддержки не получил. Фельдмаршалы Манштейн и Мильх после Нового года деликатно намекнули фюреру: в данное время ему лучше было бы сконцентрировать все свое внимание на экономических и политических задачах, а для вермахта и для руководства Восточным фронтом назначить отдельного верховного главнокомандующего. Гитлер призвал Манштейна к порядку и, конечно, согласился с руководителями ОКВ, Геббельсом и Герингом, убежденными, что Гитлеру, наоборот, нужно сосредоточиться на военных делах.

Чем хуже шли дела, тем больше нацисты заботились об укреплении диктатуры. Они старались репрессиями заглушить растущее недовольство в народе и армии, заставить "непоколебимо верить в победу" и в "безупречность военного руководства".

Гибель 6-й армии совпала по иронии судьбы с десятой годовщиной прихода нацистов к власти. Гитлер не покинул главную квартиру и по радио обратился к стране. Когда он узнал, что 24 генерала и около 2500 офицеров взяты в плен Красной Армией, его ярость не имела границ: тот, кто сражается на Восточном фронте, обязан победить или умереть. Паулюс должен был покончить самоубийством. Но Паулюс не выдержал, по выражению Гёрлица, "у самого порога бессмертия".

После катастрофы под Сталинградом гитлеровская верхушка оказалась вынужденной начать реорганизацию вооруженных сил, чтобы приспособить их к изменившейся коренным образом обстановке.

Развитие танковых войск возлагалось на Гудериана, которого Гитлер вернул, назначив 28 февраля 1943 г. "генеральным инспектором".

Новые типы танков -- "тигр" и "пантера" -- все шире поступали в войска.

-- Велись работы по созданию управляемых ракет, которыми предстояло заменить ослабленную бомбардировочную авиацию дальнего действия.

-- В то время как в США особое внимание обращали на конструирование атомной бомбы, в Германии этот проект почти не разрабатывался и в общем считался ненужным. Кроме того, изгнание из третьего рейха ряда крупнейших ученых крайне затрудняло исследования в области ядерной физики.

-- Решались главным образом технические проблемы сегодняшнего дня. Мессершмитт продемонстрировал проект реактивного самолета, В 1944 г. немецкая авиационная промышленность смогла создать первые образцы истребителей с большими скоростями. Рассчитывали, что с их помощью удастся приостановить налеты англо-американских бомбардировщиков. Началась длительная доработка новых конструкций. Но все это были проекты, а время летело.

Важнейшей теперь стала проблема подготовки резервов. Красная Армия перемалывала главные силы вермахта.

-- С начала войны против Советского Союза по 30 июня 1942 г. немецко-фашистская армия потеряла 1965 тыс. человек, а по 30 июня 1943 г. -- 3965 тыс.

-- Постоянный некомплект полевых войск по сравнению с нормами военного времени достигал 650 тыс. человек.

-- Путем сокращения этих штатных норм и перевода большинства дивизий с 9 на 6-батальонный состав, некомплект был уменьшен, но все же превосходил все, что бывало, в этом отношении прежде.

В начале 1943 г. армия была разбросана на огромных пространствах Европы. По требованию верховного командования в первое полугодие 1943 г. было мобилизовано для вермахта дополнительно 800 тыс. человек, в том числе 200 тыс. изымалось из хозяйства, связи и горной промышленности; призывалось по 100 тыс. человек резервистов с 1901 по 1905 г. рождения и с 1906 по 1922 г. Однако и этого набора сухопутным силам не хватало.

-- Пришлось прибегнуть к мобилизации мужчин 1897 -- 1900 гг. и даже приступить к медицинскому освидетельствованию родившихся в 1894-1896 гг.

-- Пятидесятилетние солдаты первой мировой войны понадобились фюреру, чтобы спасать положение!

-- Кроме того, в армию призывались 80 тыс. из персонала железных дорог и 1370 человек из пограничной стражи.

Столь значительный призыв позволил до поры до времени покрыть некомплект личного состава и восполнить тяжелейшие потери на Восточном фронте. Но качество солдат резко ухудшилось. Кроме того, мобилизация наносила удар по экономике страны. Для сельского хозяйства, связи и военной промышленности теперь требовалось более 5 млн. человек. Призыв резервистов из сельского населения ставил под угрозу снабжение страны и армии. Создавалось крайнее напряжение в других отраслях экономики.

Для администрации вводилась 60-часовая неделя, рабочее время на предприятиях военной промышленности "добровольно" удлинялось. На заводы все чаще привлекались женщины. Наконец, в самых широких размерах стал использоваться труд военнопленных и иностранных рабочих. Третий рейх стал гигантским застенком, где миллионы иностранных рабочих в нечеловеческих условиях вынуждены были трудиться во имя продолжения войны за нацистское господство.

По инициативе военных и партийных руководителей Гитлер 13 января подписал указ "о широком привлечении мужчин и женщин для задач обороны рейха". Появился "Комитет трех" в составе Бормана, Кейтеля и начальника рейхсканцелярии Ламмерса, на который возлагалось руководство оборонительными работами. Поскольку росли потери от воздушных налетов, 19 января Гитлер приказал Герингу усилить противовоздушную оборону Лейпцига, Дрездена, Веймара, Касселя. Создавалась "противовоздушная милиция", в которую привлекали молодежь с 15-летнего возраста. В конце месяца последовала новая мера: на дальних восточных и юго-восточных подступах к рейху устанавливались "зенитные батареи тревоги".

Падение морального духа армии после Сталинграда стало проявляться в многочисленных нарушениях дисциплины. Цейтцлер передал 24 февраля приказ Гитлера: недисциплинированность пресекать самыми жестокими мерами. Виновных расстреливать на месте.

Разгром под Сталинградом дал толчок усилению оппозиции гитлеровскому режиму в вермахте. Об этом достаточно убедительно свидетельствует военно-судебная статистика третьего рейха.

-- Если в первом квартале 1940 г. за "военные преступления" в трех видах вооруженных сил было осуждено 10256 человек, то в первом квартале 1943 г. -- 42646.

-- После Сталинграда в сухопутных поисках из каждых 100 тыс. человек военнослужащих 426 осуждались военно-полевым судом, на флоте -- 627 человек, а в военно-воздушных силах, считавшихся самым "национал-социалистским" родом войск, -- 830 человек.

-- Если в первые месяцы войны против Советского Союза было вынесено 104 смертных приговора военнослужащим, то во втором квартале 1943 г. -- 911.

-- Элементы оппозиции постепенно вызревали и в среде офицеров генерального штаба. Генерал Бек оставался, как и до войны, ее центральной фигурой.

Боевая мощь войск на фронте в начале 1943 г. понизилась.

-- Находившаяся на северном участке советско-германского фронта 16-я армия доносила в январе 1943 г.: из тяжелого противотанкового оружия она располагает только восемью штурмовыми [486] орудиями, недостаток в вооружении составлял 25% карабинов, 18% пулеметов, 24% легких гранатометов, 33% тяжелых пехотных орудий, 26% тяжелых полевых гаубиц.

-- Положение с боеприпасами позволяло лишь обороняться на спокойном участке фронта, а ведение крупных операций исключалось.

Красная Армия выбила массу немецких танков.

Крайне остро стоял вопрос о восстановлении бронетанковых войск. Гудериан получил задачу организации и обучения подвижных, прежде всего, танковых, соединений. Вскоре число действующих танков на Восточном фронте удалось довести до 1600, а к началу немецкого наступления под Курском -- до 5 тыс. К тому же времени число танков на других фронтах увеличилось почти до 1000. Средние ежемесячные потери танков -- 500 -- стали покрываться из текущей продукции.

Принятые меры позволили нацистской Германии к лету 1943 г. значительно повысить боеспособность вооруженных сил.

6 января 1943 г. штаб верховного командования решил срочно направить из Франции на Восток шесть дивизий, занятых охраной побережья. Им предстояло высвободить на северном или центральном участке советско-германского фронта несколько наиболее опытных "восточных соединений", которые отправлялись к решающему -- южному участку фронта. 16 января Гитлер распорядился о "быстрой и широкой переброске автотранспорта к Восточной армии". Генеральный штаб сухопутных сил видел на Востоке угрозу отовсюду. В конце января он стал бояться советских десантов в Крыму, на Украине и на Кубани. Последовал приказ "всеми средствами усилить оборону побережья Крыма". То же относилось к побережью между румынской границей и Крымом, особенно к Одессе. Но сюда оказалось возможным направить только один батальон из Запорожья.

Главным источником пополнения Восточного фронта оставалась Западная Европа.

Оттуда двигались в Россию все новые войска. 15 февраля последовал приказ об отправке до 20 марта на Восточный фронт пяти дивизий. На следующий день ОКВ подтвердило генеральному штабу сухопутных сил: "Необходимо назначать для Востока возможно более крупные силы". Всего в 1943 г. из Франции, Бельгии, Голландии, а также из рейха были переброшены главным образом против Красной Армии 31 пехотная дивизия, 16 танковых и моторизованных дивизий.

Новые и новые трудности возникали для гитлеровского командования на Балканах, удержанию которых оно всегда придавало очень большое значение. Здесь югославские и греческие партизаны били и били захватчиков, расширяли освобожденные территории, а гитлеровцы ничего не могли сделать, потому что сил не хватало и потому что они все больше оказывались между двух огней. Национально-освободительная война югославского народа приняла такие масштабы, что в гитлеровской ставке районы, контролируемые партизанами, стали называть "коммунистическим государством".

После Сталинграда во Франции с особой силой вспыхнуло движение Сопротивления, существенно влиявшее отныне на все расчеты генерального штаба. По данным журнала военных действий ОКВ, число актов саботажа во Франции в 1943 г. по сравнению с предшествующим годом возросло втрое.

Неуклонно шел отток боеспособных войск из Франции на советско-германский фронт. Получаемые взамен обломки дивизий не представляли боевой ценности. Из них импровизировали разные группы, присваивая им громкие названия вроде "штурмовая бригада" (фактически только усиленный батальон) или "подвижная часть" (на лошадях и велосипедах), и формировали "главные резервы" для борьбы с вторжением.

В первой половине 1943 г. германский генеральный штаб уже не мог преодолеть углубляющийся кризис коалиционной войны. Руководствуясь нацистской программой агрессивных войн, твердо веря в свое полное превосходство не только над противником, но и над любыми союзниками, строя взаимоотношения с ними на принципе господства, военное руководство не создало единой политической и военной основы коалиции. Все строилось на принципе фюрерства: на контактах Гитлера с главами государств-сателлитов. Параллельно шли аудиенции на более низком уровне, но строго в соответствии с иерархией. Собственно на этом и заканчивались сношения с союзниками в рамках военного и политического руководства. Ни одного совместного постоянно действующего высшего штабного органа или комитета, никакой стройной системы управления нацистская стратегическая мысль и практика создать не смогла, и закономерно, что коалиция агрессоров не имела внутренне целостной связи.

Военные взаимоотношения между третьим рейхом и его японским союзником оставались совершенно неопределенными. "Союз без позвоночника" -- такое название неплохо раскрывает суть германо-итало-японской коалиции, без единых планов и общего руководства.

Считалось, что Япония и Германия ведут "параллельную войну".

Японские вооруженные силы летом 1943 г. сковывали только 19 дивизий противников оси, часть флота и авиации. Американские флот и авиация на Тихом океане уже превосходили японцев и отвоевывали у них одну позицию за другой. Начальник японского генерального штаба заявлял: отсутствие географической связи между партнерами по оси само по себе определят недейственность союза. Но гитлеровское командование не могло реально помочь японским партнерам: силы немецкого флота были прочно скованы в Атлантике и на Средиземном море и терпели неудачу за неудачей. Тяжелый кризис на Восточном фронте заставил германское верховное командование активизировать прежнюю позицию относительно участия Японии в войне против Советского Союза. Гитлер, не просивший ранее помощи японцев, теперь настаивал на ней и несколько раз обращался к восточному союзнику: Япония должна выступить! Однако добиться подобного решения оказалось практически невозможным, и в марте 1943 г. Берлин получил отказ на требования и призывы фюрера. Для Японии, находящейся в затруднительном положении, вопрос об открытии еще одного фронта был недискуссионным. Взамен нападения на Советский Союз японские советники предложили "мирное посредничество между Германией и Россией", что стало предметом непродолжительной беседы Риббентропа с послом в Берлине Осимй 19 мая 1943 г.

Одной из характерных черт образа мышления германского военного руководства как до войны, так и в ее ходе была органическая слабость в умении оценивать войну в широких масштабах глобального или даже континентального порядка. Опытнейшие профессионалы ведения военных операций, они тускнели, когда ход событий ставил перед ними задачи, где требовался особый размах мышления, где военная стратегия тесно переплеталась со стратегией политической и экономической. У них на всем лежала какая-то печать главным образом тактического и оперативного масштабов. Та область военного руководства, которая лежит на грани стратегии, политики, экономики, постоянно выглядела авантюристической и малокомпетентной. В этом отражалось многое: и метод подбора руководящих военных кадров, и традиционное "центральноевропейское" мышление генералитета, и другие обстоятельства.

Но главное заключалось, конечно, в глубокой недооценке возможностей социализма, способности Советского Союза вести войну во всех отношениях на уровне самых современных требований.

Все это еще раз чрезвычайно ярко обнаружилось весной и летом 1943г.

Советский Союз продолжал нести основную тяжесть борьбы с армиями гитлеровского рейха и его сателлитов, намного облегчая Англии и США развертывание боевых действий на других фронтах войны и дальнейшее накапливание сил.

-- Только до середины ноября 1942 г. нацистское командование вынуждено было дополнительно привлечь на советско-германский фронт с начала войны 80 дивизий.

-- Число немецких соединений увеличилось за этот срок более чем на 40%, а число дивизий сателлитов -- в два раза.

-- В конце весны -- начале лета 1943 г. против Красной Армии Германия держала 67% всех соединений сухопутных сил и войска сателлитов.

С битвы под Сталинградом и до конца марта 1943 г. немецкий Восточный фронт был вынужден отступить на 600-700 км и оставить территорию, захваченную летом 1942 г. Помимо катастрофы под Сталинградом, немцы понесли тяжелое поражение ни Северном Кавказе, в районах Среднего Дона и Воронежа. Кроме того, гитлеровцы потеряли ржевско-вяземский и демянский плацдармы. Советские войска сняли блокаду Ленинграда. Правда, в конце февраля -- начале марта 1943 г. группе армий "Юг" удалось контрнаступлением снова захватить некоторую территорию северной части Донбасса и в районе Харькова.

В. П. Морозов, детально исследовавший этот вопрос, приходит к выводу, что гитлеровскому командованию "не удалось полностью выполнить задачи в ходе февральско-мартовского наступления в Донбассе и под Харьковом". Однако невыполнение гитлеровцами задач, предусматривавшихся на завершающем этапе зимней кампании 1942/43 г., в значительной степени повлияло на их планы на последующую, летнюю кампанию 1943 г.

Общие итоги поражения вооруженных сил агрессоров зимой 1942/43 г. были следующими:

-- Красная Армия разгромила до 40% всех дивизий, находившихся к 19 ноября на советско-германском фронте.

-- До 1200 тыс. человек из состава немецкой, румынской, итальянской и венгерской армий были убиты или пленены.

-- Чтобы стабилизировать положение, ОКВ перебросило на Восточный фронт из различных стран Европы 33 дивизии и 3 бригады.

Перед германским военным командованием весной 1943 г. стояла масса проблем. И нацистское руководство сделало еще одну попытку разрешить их одним ударом.

Несмотря на ряд тяжелых военных неудач, руководители гитлеровского рейха стремились мобилизовать все силы на дальнейшее ведение войны "до полной победы". Они смогли в какой-то мере разрешить острую проблему рабочей силы, вызванную мобилизацией в армию до 1943 г. 11,2 млн. человек и ростом потерь.

В конце мая 1943 г. в германской экономике работало 6,3 млн. военнопленных и иностранцев. Максимальным использованием ресурсов Германии, "тотальным" грабежом оккупированных стран мощные концерны, работавшие на войну, все же вплоть до середины 1944 г. постоянно поднимали уровень выпуска военной продукции. В 1943 г. она составляла около четырех пятых всей продукции Германии. В январе началась реализация расширенной программы выпуска танков, позволившая за год увеличить их число по сравнению с 1942 г. в 2,5 раза, а производство штурмовых орудий -- в 4 раза.

Стратегический план германского верховного командования на лето 1943 г. -- это попытка установить равновесие между целями и возможностями. Он представлял собой последнее усилие нацистов, направленное к тому, чтобы выйти из кризисной ситуации, удержать Европу и, прежде всего, то главное, ради чего гитлеровский рейх начал войну, -- продовольственную базу и земли Украины, руду, уголь, металлургию Донбасса, господство на Черном море и на Балтике, самые богатые области "восточного пространства". И основное: этот план -- последняя попытка вновь захватить инициативу в борьбе с Советским Союзом, изменить ход войны в пользу Германии.

Новый план составлялся в надежде еще раз попытаться решить проблемы ведения мировой войны при концентрации основных усилий на советско-германском фронте.

Оценивая многие обстоятельства, влиявшие на создание плана весной 1943 г., мы придерживаемся мнения, что ведущие из них и в данном случае, как и прежде, лежали в сфере интересов монополистического капитала, давних экономических устремлений германского империализма. Теперь стратегический успех или провал самым непосредственным образом вторгались в промышленно-экономическую и финансовую калькуляцию крупнейших монополистов, которые стояли на службе гитлеровской политики и вместе с тем обладали крупным самостоятельным влиянием на нее.

Еще в период подготовки агрессии против СССР руководство фашистской Германии предрешило, что в "эксплуатацию Советского Союза" должны будут включиться "надежные лица, представляющие германские концерны". С самого начала предусматривалась ведущая роль германских монополий в захвате богатств Советской страны.

Через месяц после вторжения Геринг издал директиву "Принципиальная установка для руководства хозяйством во вновь занятых восточных областях", в которой провозглашалось образование так называемых восточных компаний. В частности, создалась крупнейшая "Горная и металлургическая компания Остланд" (БГО) с задачей "использования русского угольного и железоделательного хозяйства, а также добычи железной руды в интересах германского военного хозяйства". Немного позже гигантский концерн Флика совместно с государственными заводами основал фирму "Днепр-сталь". На оккупированной части Советского Союза предполагалось создать колоссальный "хозяйственный комплекс" с большим удельным весом частных предприятий, что особенно привлекало германских монополистов.

20 августа 1941 г. было официально основано монопольное объединение угля, железной руды, железа и литейной промышленности "в оккупированных западных районах Советского Союза" с постоянным капиталом 60 тыс. марок. Создателями концерна под эгидой министра хозяйства стали крупнейшие промышленные предпринимательские союзы: "Хозяйственная группа горного дела", "Хозяйственная группа железоделательной индустрии". Его возглавили генеральный директор Плейгер и совет из 12 лиц. Так владыки Рура готовились наложить руку на промышленность Советского Союза.

После того как гитлеровские войска оккупировали Донбасс, монополии немедленно бросились вслед за армией и стали расхватывать добычу. Но какое разочарование ожидало их всех! Советские люди в июне -- октябре вывезли с Украины на восток 283 крупных предприятия, демонтировали и эвакуировали важнейшее оборудование, вывели из строя почти все агрегаты, которые невозможно было увезти. Захватчикам требовались длительные сроки для восстановления экономики Донбасса. Правда, крупными капиталовложениями предполагалось помочь восстановлению производства. В 1943 г. компания БГО получила от государства кредит в 200 млн. марок.

Сразу же началась острейшая борьба между отдельными монополиями и группами за наиболее прочные позиции, главным образом в Донбассе. Лишь к ноябрю 1942 г. удалось договориться насчет дележа основных предприятий.

-- Круппу "достались" краматорские заводы, Маннесману -- металлургический завод в Таганроге, акционерному обществу "Среднегермайская сталелитейная промышленность" -- ряд заводов и фабрик в Каменске и Днепропетровске, компании "Герман Геринг" -- заводы "Коминтерн", "Карл Либкнехт", "Артем" в Днепропетровске и Нижнеднепровске, обществу Сименс-Шуккерт -- завод в Рутченково и т. д.

Можно согласиться с И. М. Файнгаром, считающим, что "германские крупные промышленники и банкиры даже перед угрозой смертельной опасности в условиях войны ни на одну минуту не прекращали конкурентной борьбы за прибыльные миллиардные заказы, за влияние на государственный аппарат, за дележ награбленного в оккупированных странах и т. д.".

Монополии рассчитывали к весне 1943 г. дать "непрерывный поток промышленной продукции для рейха". Так, Флик обещал добывать ежедневно более 2 тыс. т марганца. "Положение с обогащением руды в течение весны будет налажено", -- сообщал он 31 марта 1943 г. "Общая потребность в марганцевой руде для Германии и германских союзников будет удовлетворена". Добыча железной руды увеличится на 15 тыс. т ежедневно. На совещании 15 января 1943 г. о развертывании металлургического производства в масштабе комплекса "Днепр-сталь" был сделан вывод, что только предприятия Каменска будут давать рейху ежемесячно 105 тыс. т стали. Дальнейшие перспективы с точки зрения извлечения сверхприбылей за счет террора и принуждения рабочих представлялись германским монополиям внушительными.

Понятно, что, когда наступление Красной Армии стало угрожать потерей Донбасса, интересы монополий, стремление экономически обеспечить ведение войны в решающей степени воздействовали на стратегические расчеты.

На совещании в "Вольфшанце" 12 марта, где обсуждались дальнейшие планы войны, Гитлер заявил: "Донецкая область для нас -- это самое главное. Она будет атакована. Для нас чрезвычайно важно ничего там не потерять".

По свидетельству Манштейна, на совещании в штабе группы армий "Юг" в марте 1943 г. Гитлер говорил, что совершенно невозможно отдать Донбасс даже временно. "Если бы мы потеряли этот район, то нам нельзя было бы обеспечить сырьем свою военную промышленность... Что касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще невозможно выразить словами. Потеря Никополя... означала бы конец войны. Далее, как Никополь, так и Донбасс не могут обойтись без электростанции в Запорожье".

Еще 13 января 1943 г. Гитлер издал приказ "О широком привлечении мужчин и женщин для задач обороны рейха", в котором предусматривались мобилизация в вермахт, главным образом с целью восполнения потерь Восточной армии, 800 тыс. человек из народного хозяйства и замена их вновь призванным таким же числом мужчин старших возрастов и женщин. Однако уже 12 марта Гитлер говорил о трудноразрешимом противоречии: "С одной стороны, мы должны взять 800 тыс. -- 1 млн. человек, ...а с другой, -- мы обязаны в следующие месяцы... утроить выпуск продукции во всех областях". Имевшийся некомплект Восточной армии еле-еле удалось покрыть только наполовину. Основную часть пополнения израсходовали на то, чтобы доукомплектовать дивизии, которым предстояло участвовать в летнем наступлении на Курской дуге, другую -- на формирование вне Советского Союза некоторых разбитых "сталинградских дивизий" (13 пехотных, 4 танковых, 2 моторизованных). Для усиления дивизий на остальных участках Восточного фронта резервов не хватало.

Удар за ударом, которые получала германская военная машина на главном фронте второй мировой войны, постоянный, неуклонный рост могущества Советского Союза и его армии, кризис фашистской коалиции -- все эти факторы также в весьма большой степени влияли на выработку планов дальнейшего ведения войны Германией.

Нацистских лидеров серьезно беспокоило быстрое падение престижа империи. Они не видели иного способа вновь поднять свой авторитет в глазах союзников, нейтралов и остального мира, кроме военного успеха. Уже в зимние месяцы Гитлер не скрывал намерения "летом вернуть то, что зимой было потеряно". Позже, когда появилось решение атаковать Красную Армию на Курской дуге, он с непоколебимой уверенностью заявил: "Победа под Курском должна стать факелом для всего мира".

Гитлер и его ближайшее окружение полагали: самое главное -- "с максимальной интенсивностью продолжать военные действия, для того чтобы ни у кого не создалось впечатления, будто немецкое руководство может когда-нибудь уступить или капитулировать". "Именно после неудач и потерь в России и Африке, -- пишет Хейнрици, -- он хотел доказать собственному народу, союзникам, понесшим огромные потери при ответных ударах, и врагам, что силы немецкого вермахта еще не сломлены. Поэтому, когда в конце февраля -- начале марта контратаки группы армий "Юг" привели к успеху и вернули Восточной армии инициативу, созрело решение Гитлера сразу, как только окончится период распутицы, держать курс на наступление". В письме от 16 февраля к Муссолини своей первой задачей Гитлер назвал восстановление на Востоке "нового крепкого стабильного фронта, занятого немецкими войсками". Решив после окончания распутицы опять перейти в наступление на Восточном фронте, Гитлер и ОКВ надеялись, что "Советский Союз... все-таки в какой-то день должен будет рухнуть".

Решительный план: вновь попытаться изменить ход войны в пользу фашистской Германии -- сложился не сразу. Его выработка представляла собой длительный, сложный процесс, отличавшийся столкновением самых различных, порой противоположных мнений внутри нацистской военной верхушки. На первом этапе создания нового плана появился термин: "ничейный исход". Вряд ли кто-нибудь в генеральном штабе вполне ясно представлял себе, что это значит. "Ничейный исход" связывали со смутными надеждами добиться мира с Советским Союзом, истощив его наступательные возможности. "Должны же в конце концов иссякнуть наступательные силы русских!", -- восклицал Манштейн, активный сторонник "ничейного решения". Истощить Красную Армию "рядом ударов", а потом "добиться на Востоке по меньшей мере равновесия сил" -- такого замысла придерживались Манштейн и некоторые его сторонники.

Гросс-адмирал Редер, оставшийся советником фюрера, и генеральный штаб военно-морских сил стояли на несколько иной позиции. Они давно не считали возможным добиться когда-нибудь военной победы над Советским Союзом. Редер видел основу дальнейшей стратегии в использовании противоречий между партнерами антигитлеровской коалиции и в перенесении центра тяжести ведения войны против Англии и США. Редер был первым, кто признал: Советский Союз победить нельзя. Как и год назад, он придерживался мнения, что судьба войны решится на море, и такие расчеты особенно укрепились у него после поражения итало-германских войск в Северной Африке.

Редер был первым, кто посоветовал Гитлеру положить теперь в основу стратегии "игру на противоречиях" между партнерами антигитлеровской коалиции, -- мысль, за которую впоследствии, до конца своих дней, столь упорно и безрезультатно цеплялись фашистские главари. Редер понял, что СССР сокрушить невозможно, однако не смог вполне уяснить, что главной целью антигитлеровской коалиции на том этапе войны была победа над фашистским режимом и всеми его институтами, воплощенными в третьем рейхе, и что главным фронтом войны для Германии объективно по-прежнему оставался советско-германский. Редер считал, что для Европейского театра необходимы, прежде всего, "надежное обеспечение на Востоке и оборона от ожидаемого наступления англосаксов. Это наступление, вероятно, последует из английской метрополии и из Северной Африки". Но оно может начаться и через Балканы, где положение стран оси неустойчиво и должно быть немедленно укреплено. Конечно, самым слабым местом концепции Редера оставалось "обеспечение на Востоке".

В общем итоге к весне 1943 г. возникло намерение сразу после периода распутицы начать активные действия против Красной Армии, ослабить ее, лишить наступательных возможностей и стабилизировать Восточный фронт, прочно закрепив за собой , прежде всего, Донбасс. Затем высвободить часть дивизий на Востоке, перебросить их против ожидаемого вторжения в Италию, отбить атаки англо-американских войск и удержать в седле итальянского союзника.

Чем ближе к лету, тем замысел становился активнее и решительнее.

Оценка возможных планов советского командования на лето 1943 г. занимала в расчетах германского военного руководства первостепенное место. Главный вопрос, на который требовался ответ разведки, состоял в следующем: какой вид вооруженной борьбы выберет на лето 1943 г. Советский Союз -- наступление или оборону?

Разведка очень долго не имела по этому вопросу определенного мнения. В конце марта она сообщила: "На основании больших потерь русских во время зимы является сомнительным, что противник вообще в состоянии предпринять решающее летнее наступление. Но это не исключает планирования и проведения операций с широко поставленными целями". В середине апреля руководимый Геленом отдел иностранных армий Востока подтверждал: "Существующее сейчас положение на Восточном фронте соответствует установке на принципиально оборонительные действия русских". Однако и здесь не отрицалась возможность "крупных наступательных операций" в будущем.

С последних чисел апреля германская разведка все более определенно сообщает о наступательных планах Красной Армии. "Советское командование планирует на лето и в значительной степени подготовило крупные наступательные операции с широко поставленными целями", -- сообщается 20 апреля. Причем главная вероятная задача -- удар "против северного фланга группы армий "Юг" с целью: Днепр".

В подобных выводах германскую разведку укрепил первомайский приказ И. В. Сталина. "В случае, если существование этого приказа будет подтверждено, -- доносил Гелен, -- то отсюда следует, что оборонительно-выжидательная тактика русских в настоящее время является лишь временной и что следует ожидать крупного русского наступления".

В последних числах мая сообщается: подготовка к наступлению почти завершена, причем главный удар следует ожидать "против группы армий "Юг" в направлении на Днепр" и в районе Харьков -- Белгород. Германский генеральный штаб приходил к заключению, что, атакуя на юге, советское командование будет стремиться, прежде всего, освободить Донбасс, Украину и открыть путь к Балканам.

Возникает вопрос: оценило ли в полной мере фашистское военное руководство выводы своей разведки насчет возросших возможностей Красной Армии и планов ее командования? По всей вероятности, нет, ибо в противном случае трудно объяснить устойчивость надежд на изменение хода войны. Подготавливая свое последнее наступление, Гитлер и его генеральный штаб не излечились от патологической недооценки мощи Советского Союза, хотя отрезвление уже наступало. Военное командование не сознавало, что Советский Союз благодаря титаническим усилиям добился перелома не только на фронте, но и в тылу, что не может быть и речи ни об "истощении" Красной Армии, ни о "ничейном решении", ни о победе Германии.

Фельдмаршал Манштейн, командующий группой армий "Юг", предложил при переходе Красной Армии в наступление "пропустить" ее до линии Мелитополь -- Днепропетровск, "освободив" путь через Донбасс на Нижний Днепр, а тем временем подготовить в тылу крупные силы, ударить во фланг и разгромить советские войска, сделав, таким образом, шаг к "ничейному результату". Но Гитлер и ОКВ категорически отклонили всякую возможность вступления Красной Армии в Донбасс, хотя бы временно. Взамен был предложен план "опережающего удара" подальше от Донбасса, в районе Курской дуги.

Так появился на свет замысел операции, получившей "Цитадель".

И генеральный штаб сухопутных сил, и командующие группами армий были согласны с Гитлером, что в России ближайшую цель нужно видеть в том, чтобы по возможности снизить ударную мощь советских войск и постараться вырвать стратегическую инициативу.

Вместе с тем существовало и такое мнение, что соотношение сил больше не позволяет вести против Советского Союза крупные наступательные операции. Однако, с другой стороны, простым переходом к обороне не только считалось невозможным ослабить Красную Армию, но и удержать занятый фронт протяженностью 2700 км. Если Красная Армия, рассуждали германские генштабисты, концентрируя свои силы, захотела бы весной осуществить прорыв, например, на фронте Донца или в направлении Орловской дуги, "то следовало ожидать кризисных положений, несмотря на оставление выступов у Вязьмы и Демянска. Ответные удары, как это практиковалось в прошедшую зиму, с потерей целых армий, теперь немецкому командованию наносить было нечем".

Генеральный штаб сухопутных сил и командующие группами армий были вполне согласны с мнением Гитлера, что после успеха Манштейна под Харьковом "вновь приобретенную возможность развить инициативу необходимо использовать для того, чтобы ограниченными ударами наносить врагу тяжелый урон". Но в вопросе о выполнении такого намерения мнения расходились.

Генеральный штаб полагал, что сразу после периода распутицы Красная Армия немедленно перейдет к активным действиям для освобождения занятых областей. Его намерения в общем склонялись к тому, чтобы в рамках стратегической обороны на всем советско-германском фронте встретить удары Красной Армии маневренными операциями, а в дальнейшем, найдя благоприятный момент, перейти в контрнаступление, нанести советским войскам крупное поражение и предельно их ослабить. Некоторые офицеры штаба сухопутных сил думали таким путем снова добиться инициативы в ходе борьбы. Главное, считали они, не держаться за все участки местности, а упорно ослаблять Красную Армию.

Оперативная директива N 6, подписанная Гитлером, гласила: "Я решил, как только позволит погода, провести наступление "Цитадель" как первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов необходимо использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших руководителей, наибольшее количество боеприпасов. Каждый командир, каждый солдат должен проникнуться мыслью о решающем значении этого наступления.

Победа под Курском должна стать маяком для всего мира".

В работах маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, К. К. Рокоссовского, И. С. Конева, историков Н. Г. Павленко, А. Н. Грылева, В. П. Морозова, Г. А. Колтунова, Б. Г. Соловьева раскрыты характерные черты подготовки Красной Армии к летне-осенней кампании 1943 г., обстоятельства, предшествовавшие ей, и ход вооруженной борьбы летом и осенью 1943 г. Воспоминания советских военачальников, других участников событий, работы военных исследователей свидетельствуют о многих важных подробностях хода планирования Советским Верховным Главнокомандованием вооруженной борьбы на лето 1943 г.

Планы советского командования опирались на значительное превосходство сил, которое удалось создать к лету 1943 г., несмотря на тяжелые потери в людях и технике, понесенные Советским Союзом в предыдущие годы войны. Красная Армия перед битвой под Курском превосходила гитлеровские вооруженные силы на Восточном фронте в артиллерии почти вдвое, в танках -- в 1,8 раза, в самолетах -- в 2,8 раза.

План Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии носил печать высокого стратегического мастерства. Он характеризовался четкостью стратегических идей и принципиально отличался от планов германского верховного командования с их сложной гаммой противоречивых расчетов.

Битва под Курском представляла собой еще одно величайшее событие второй мировой войны. Ход Курской битвы с самого же начала опроверг расчеты ОКВ и ОКХ.

Советские войска стойкой обороной и мощными контрударами с первых же дней затормозили яростный натиск мощных немецких танковых клиньев. "Рано утром 5 июля 1943 г. началось давно ожидаемое русскими германское наступление, -- пишет в комментариях к журналу военных действий ОКВ В. Хубач. -- Наступательный порыв был большим, южной группе удалось продвинуться почти на 15 км. Но наши потери в танках были значительными, особенно из-за мин... В северной группе генерал-полковник Модель еще придерживал танковые части и вклинился пехотными силами в главную полосу обороны противника. Минные поля, глубокие проволочные заграждения, фланкирующие сооружения, противотанковые препятствия доставляли продвижению чрезвычайные трудности и вели к большим задержкам. Многочисленные гнезда сопротивления в глубине боевой зоны, сильные резервы и ожесточенная оборона каждого метра земли приносили наступающему тяжелые потери. На поле боя, везде подготовленном для обороны, наше дальнейшее наступление приводило лишь к постепенному захвату территории; русские контрудары вызывали местные кризисы. Крупные русские бомбардировочные соединения, которые численно значительно превосходили немецкие воздушные силы, день за днем атаковали на главных направлениях битвы".

Все западногерманские историки и мемуаристы вынуждены признавать полный провал наступления с первых же его дней.

Уже в самом начале боев оказалось, что главный оперативный козырь фашистского командования -- усовершенствованные танки -- не в состоянии помочь германской стратегии решить непосильные задачи.

Генеральный штаб сухопутных сил, с огромной тревогой следивший за ходом битвы, день ото дня получал сведения все более разочаровывающие. Войска Центрального и Воронежского фронтов под командованием генералов К. К. Рокоссовского и Н. Ф. Ватутина с необычайным упорством отстаивали каждый метр земли. В результате первых четырех дней боев не могло быть сомнений, что "быстрый" срез Курской дуги не удался".

Возникла острая необходимость ввода дополнительных сил. Гитлеровскому верховному командованию не оставалось ничего другого, как разрешить фельдмаршалу Манштейну использовать резервы, "после того как он признает возможным выдвинуть их из района Харькова". Такое же право получил и Клюге: две резервные дивизии, одна из которых стояла под Орлом, теперь вводились в сражение на северном участке Курской дуги.

Предвидение советского командования сбывалось полностью: немцы на пятый день боев решили втянуть в сражение на Курской дуге свои резервы и еще больше ослабляли другие участки своего фронта, против которых уже стояли в готовности крупные силы Красной Армии.

Фронтовая картина выглядела в этот памятный день так.

В ожесточенном сражении под Прохоровкой советские танкисты окончательно сорвали попытку эсэсовского танкового корпуса выйти с севера в тыл "донецкому треугольнику" и оборонявшим его войскам и развить наступление с плацдармов за рекой Псёл. Атаки в левый фланг Гота совместно с упорной обороной войск генерала А. С. Жадова к югу от Обояни полностью остановили танковое наступление на Курск с юга.

И если днем 12 июля гитлеровское командование убедилось в безусловном провале наступления Манштейна, то поздно вечером оно могло уже не сомневаться в проигрыше всей Курской битвы. Когда над пылающей землей великого сражения и над обманчиво тихим сосновым лесом в идиллическом уголке Восточной Пруссии, откуда шли все нити управления дьявольской военной машиной, опустилась ночь, обитатели ставки Гитлера знали точно: Красная Армия целый день сокрушала их "Орловский бастион", а вместе с ним подрывала все непрочное здание военной стратегии третьего рейха.

Историограф германской ставки Грейнер коротко записал итог дня: "В районе Курска наблюдается сильное контрнаступление противника, поддержанное танками, на всем фронте нашего наступающего клина... Сильное вражеское наступление против 2-й танковой армии привело к многочисленным прорывам".

Уже ночью в гитлеровской ставке стало известно, что командующий 2-й танковой армией на орловском плацдарме генерал Рудольф Шмидт не может сдержать наступление советских войск и что фон Клюге уже приказал Моделю немедленно остановить наступление на Курской дуге. Более того, Клюге распорядился срочно отдать Шмидту те самые две резервные дивизии, которые Модель только что получил для развития наступления, и сверх того направить с фронта курского наступления на орловский плацдарм еще две танковые дивизии с подразделениями "тигров".

Провал всего плана "Цитадель" становился реальным и беспощадным фактом.

Действительно, 12 июля Красная Армия начала великое контрнаступление 1943 г.

Провал операции "Цитадель" -- закономерное следствие и реальное выражение кризиса фашистской стратегии. Корпорации генерального штаба совместно с Гитлером и политической верхушкой не удалось разрубить военным ударом гордиев узел противоречий своей политической и военной стратегии.

Контрнаступление Красной Армии ширилось. Пал Орловский бастион. Красная Армия освободила Белгород и Харьков.

Перед ней открывался путь на Украину.

См. далее...

Д.М. Проэктор

Агрессия и Катастрофа. Высшее военное руководство фашистской Германии во второй мировой войне. Издание 2-е, переработанное и дополненное. Издательство "Наука". Москва 1972

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 23/07/2014, изменен: 23/07/2014. 71k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 2 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Третий рейх отпевал свою 6-ю армию под зловеще приподнятые звуки вагнеровской "Гибели богов" и потрясающие бетховенские траурные марши. Горький парадокс истории, ее противоречие, заключался в том, что великие творения "другой" Германии должны были служить Германии "этой". Сталинград прокладывал путь в новую эру. И для Германии...

Каменев Анатолий Иванович "Цитадель"

Каменев Анатолий Иванович
"Цитадель"