ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каменев Анатолий Иванович
Генералиссимус А.В. Суворов

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.69*4  Ваша оценка:

Генералиссимус А.В. Суворов

  

А.В. СУВОРОВ -- самая знаменитая фигура в российской военной ис­тории.

   Подсчитано, что он дал более 60 сражений и боев и все их вы­играл. Последователь и ученик П. Румянцева, он воспитал плеяду пол­ководцев, среди которых были М. Кутузов, П. Багратион, М. Платов, М. Милорадович. На идеях Суворова были воспитаны Д. Милютин, М. Драгомиров, М. Скобелев, А. Брусилов и другие известные русские военные деятели. Само имя Суворова навсегда стало символом доблес­ти и славы российского оружия.
   Александр Суворов был сыном генерал-аншефа Василия Ивановича Суворова, кавалера ордена святого Александра Невского, 13-ти лет Александр был зачислен солдатом в лейб-гвардии Семеновский полк, учился в Сухопутном кадетском корпусе, но его жажду познания более всего удовлетворял отец. Одаренный юноша жадно впитывал знания по военной истории, инженерному и артиллерийскому делу, закалял свой слабый от природы организм. Медленно возвышался Суворов, пример­ной службой добиваясь новых чинов. Служил на младших командир­ских должностях, только в 1754 г. стал офицером и направлен в Ингерманландский пехотный полк.
   Свой первый боевой опыт Суворов получил в Семилетней войне 1756 -- 1763 гг., участвовал в Цорндорфской битве (1758 г.), в знамени­том сражении под Кунерсдорфом (1759 г.) и, когда главнокомандующий Салтыков после успеха в сражении решил отойти назад, сказал: "Я бы прямо пошел к Берлину". В составе отряда Тотлебена в 1760 г. был в числе покорителей Берлина, под началом П. Румянцева участвовал в покорении крепости Кольберг.
   В 1762 г. Александр Суворов был произведен в полковники и наз­начен командиром Астраханского пехотного полка в Новой Ладоге, с 1763 г. -- командир Суздальского пехотного полка, за 6 лет руковод­ства этим полком выработал свою систему воспитания и обучения войск, основанную на напряженной боевой подготовке, уважительном отношении к солдату и девизе: "Глазомер, быстрота, натиск". Уже в это время проявлял свою особую индивидуальность, сочетая ум с чуда­чеством, строгость боевого командира с тесным общением с подчинен­ными, неприхотливость в быту с высокой образованностью.
   В 1768 -- 1772 гг. во главе Суздальского полка, затем бригады, дей­ствовал в Польше против конфедератов. Вступив на территорию Польши, Суворов видел свою задачу в том, чтобы способствовать пре­кращению мятежа против законного короля Речи Посполитой и, следо­вательно, утверждению мира на польской земле. Он считал поляков братьями россиян и строжайшим образом следил за соблюдением ува­жения к местным жителям. Своими действиями он обеспечил спокой­ствие на значительной территории Польши. В период борьбы с конфе­дератами Суворов получил чин генерал-майора и свой первый боевой орден -- святого Георгия, и не 4-й степени, как полагалось по статусу, а сразу 3-й.
   По возвращении в Россию он рвался на войну с Турцией, но был командирован Екатериной II на русско-шведскую границу в Финлян­дии для изучения там военно-политической ситуации и состояния обо­роны. В 1773 г., наконец, был назначен в 1-ю армию П. Румянцева, дей­ствовавшую на Дунае. В мае -- июне с отрядом проводил боевые рей­ды, в одном из них вопреки запрету командующего атаковал и взял Туртукай. Румянцев хотел наказать молодого генерала за своенравие, но Екатерина II написала ему: "Победителей не судят" -- и наградила Суворова орденом святого Георгия 2-й степени.
   В сентябре 1773 г. Суворов руководил обороной Гирсово и отбро­сил турецкие войска от города. В июне 1774 г. вместе с генералом М. Каменским он нанес поражение при Козлудже 40-тысячному турец­кому корпусу; два генерала сражались тут согласованно, хотя не люби­ли друг друга. 10 июля Кючук-Кайнарджийский мир закрепил успехи русской армии в войне. По этому случаю Александр Васильевич был награжден золотой шпагой, украшенной бриллиантами.
   В августе 1774 г. по приказу Екатерины Суворов был направлен участвовать в подавлении бунта Пугачева, но главные силы восставших оказались разбиты войсками генерал-аншефа П. Панина до его прибы­тия, ему пришлось лишь сопровождать плененного Пугачева в Сим­бирск, где он сдал его Панину.
   В 1774 -- 1786 гг. Суворов командовал дивизиями и корпусами на юге России, способствуя там деятельности графа Потемкина по воен­ному укреплению приобретенных территорий. Руководил сооружением Кубанской укрепленной линии и усилением обороны Крыма, в 1778 г. предотвратил высадку турецкого десанта в Ахтиярской (Одесской) бух­те. Награжден орденами святого Александра Невского (1779 г.), святого Владимира 1-й степени (1783 г.), с 1786 г. -- генерал-аншеф.
   В войну с Турцией 1787 -- 1791 гг., явившую всем его полководче­ский гений, Суворов вступил в возрасте 56 лет -- почти преклонном. Но, сохраняя военный азарт и отвагу, он прибавил к ним возраставшую мудрость военачальника. В начале войны Александр Васильевич ко­мандовал 30-тысячным корпусом, оборонявшим побережье в районе Херсон -- Кинбурн. Ему удалось разгромить крупный десант турецкого флота на Кинбурнской косе и расстроить первоначальный военный план противника. Потемкин, ходатайствуя перед Екатериной о награж­дении героя Кинбурна высшим орденом -- святого Андрея Первозван­ного, писал ей: "Суворов на шестидесятом году служит с такой горячностью, как двадцатипятилетний". Он сравнивал его с другими генера­лами: "И сколько таких, в коих нет ни веры, ни верности! И сколько таких, в коих ни службы, ни храбрости. Награждение орденом достой­ного -- ордену честь. Я начинаю с себя -- отдайте ему мой..." Награж­дение состоялось.
   В 1788 г. в составе Екатеринославской армии Потемкина Суворов участвовал в осаде Очакова. Взятие Очакова затягивалось, и, иронизи­руя по поводу "осады Трои", Александр Васильевич сетовал на медли­тельность командующего, имел с ним объяснения. В одной из вылазок против города Суворов был ранен и на несколько месяцев выбыл из строя. В 1789 г. он вернулся на театр войны, где Потемкин командовал уже объединенной армией, и возглавил корпус в войсках Н. Репнина, действовавших в Молдавии и Бессарабии. 21 июля при участии союз­ников, австрийцев, он нанес сокрушительное поражение турецкому корпусу Осман-паши при Фокшанах. 11 сентября на реке Рымник во главе русско-австрийских войск наголову разгромил по частям турец­кую армию, вчетверо превосходившую войска Суворова по числен­ности. Русско-австрийские войска здесь наступали двумя колоннами, первую вел русский генерал-аншеф, вторую -- австрийский принц Ко-бург. Александр Васильевич требовал от войск: "Построясь ордером баталии, вмиг перешел Рымну, идти храбро, атаковать всех встре­чающихся варваров лагери. Один за другим. До конца... Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня". За победу при Рымнике Суворов был удостоен ордена святого Георгия 1-й степени и титула графа Рымникского. Во всех своих дальнейших боевых походах он будет носить шейный крест белой эмали -- любимый им рымникский Георгий.
   В ноябре 1790 г. Суворов получил от Потемкина ордер: "Измаил остается гнездом неприятеля, и хотя сообщение прервано через флоти­лию, все равно он вяжет руки для предприятий дальнейших. Моя на­дежда на Бога и вашу храбрость. Поспеши, мой милостивейший друг". Прибыв под Измаил, имевший 35-тысячный гарнизон и укрепления, сделанные французскими инженерами, Суворов в две недели управился с подготовкой к штурму, и 11 декабря эта грозная турецкая крепость пала, не устояв перед героизмом русских солдат и офицеров. Веря в доблесть генерал-майора М. Кутузова, Суворов назначил его еще до взятия крепости комендантом Измаила. Штурм Измаила, принесший Суворову известность далеко за пределами России, явился выдающимся образцом ускоренной атаки крепости, комбинированных действий су­хопутных войск и речной флотилии. В честь этого подвига полководца по распоряжению Екатерины была выбита золотая именная медаль с профилем Суворова, кроме того, он удостоен почетного звания под­полковника лейб-гвардии Преображенского полка. До сих пор истори­ки спорят, почему Суворов не получил за Измаил фельдмаршальский чин, большинство считают; что Потемкин не захотел поднимать своего лучшего генерала до высот главного героя войны, оставив эту честь за собой. Впрочем, смерть светлейшего князя Таврического в октябре 1791 г. сильно огорчила Суворова, который с глубоким уважением от­носился к государственным способностям Потемкина.
   После окончания войны с Турцией Александр Васильевич командо­вал различными соединениями в Финляндии и на юге России, руково­дил строительством приграничных укреплений. В августе 1794 г. он был направлен в Польшу для усмирения восстания, руководимого Тадеу­шем Костюшко. Императрица говорила: "Я направляю в Польшу двойную силу -- армию и Суворова". Ее надежды оправдались: Суво­ров нанес повстанцам ряд поражений, штурмом взял предместье Вар­шавы -- Прагу и занял столицу. Действовал решительно, но с соблюде­нием гуманности к мирным жителям. Екатерина пожаловала его чином генерал-фельдмаршала.
   В 1796 г. граф Рымникский был назначен начальником 80-тысячных военных сил в южных и юго-западных губерниях. В Тульчине он закон­чил свою "Науку побеждать", в которой обобщил многолетний опыт обучения войск. Порядки, насаждаемые в русской армии Павлом I, вызывали резкую критику со стороны Суворова, что послужило причи­ной его опалы и увольнения в отставку в феврале 1797 г. В течение 2-х лет он жил под негласным надзором в своем имении Кончанское Нов­городской губернии.
   В связи с образованием 2-й антифранцузской коалиции Павел по настоятельной просьбе союзников в феврале 1799 г. назначил Суворова главнокомандующим русскими войсками, направленными в Италию; фельдмаршалу были подчинены и австрийские войска. Действуя умело и решительно, Суворов нанес ряд поражений французским войскам и освободил от них всю Северную Италию. Из-за независимой политики Австрии, имевшей в Италии свои интересы, Суворов был вынужден принять план движения в Швейцарию. В труднейших условиях засне­женного альпийского высокогорья, окруженные втрое превосходящими силами противника, войска русского полководца с боями перешли через Альпы, покрыв себя неувядаемой славой. "Побеждая повсюду и во всю жизнь вашу врагов Отечества, -- писал Суворову Павел I, -- не доста­вало вам еще одного рода славы: преодолеть самую природу; но вы и над нею одержали верх". Вскоре русский император, недовольный по­литикой союзников, отозвал свои войска в Россию. Наградой Суворову стали титул князя Италийского и звание генералиссимуса. Предвидя, что Франция не остановится перед завоевательными походами, генера­лиссимус говорил: "Я бил французов, но не добил. Париж -- мой пункт. Беда Европе!"
   Походы 1799 г. надломили силы 70-летнего полководца. Больным вернулся он в Петербург (апрель 1800 г.), где вскоре умер. Прах его покоится в Александро-Невской лавре. На надгробной плите высечена краткая надпись: "Здесь лежит Суворов".
   Полководческое искусство Суворова основывалось на стратегии активных и решительных наступательных действий. С исключительным успехом он использовал массирование сил и средств на важнейших на­правлениях, поочередный разгром своих противников, сочетание фрон­тальных ударов с обходами. Особой его заслугой стало совершенство­вание тактики колонн и рассыпного строя -- способа ведения боя, осво­енного большинством армий значительно позже. Он был врагом муштры, стремился приучить солдат к смелым и инициативным дей­ствиям, пробудить в них чувство национального самосознания и любви к Родине.
   Великий Суворов никогда не шествовал, а стремительно ходил, не ездил верхом, а скакал; не любил дворцы и особенно царедворцев, отпускал в их адрес колючие шутки, за что часто впадал в немилость; был по-солдатски вынослив и ходил в трескучие морозы в легкой шине­ли; разделял с подчиненными все трудности походной жизни, хлебал солдатские щи и кашу, учил войска, "как идти, где атаковать, гнать и бить".
   Всю свою жизнь Александр Васильевич Суворов отдал служению России, говоря: "Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию".
  
   Суворов Александр Васильевич. -
   В кн.: История государства Российского.
   Жизнеописания знаменитых военных деятелей
   ХVIII - начало ХХ в. -
   М., 1997. - с.73-78.
  
  
  

А. Петрушевский

ДОКТРИНА НЕВОЗМОЖНОГО

  
  
  
   Не будет, большой натяжки, если эту доктрину назовем для краткости теорией невозможного. Делать противное тому, что делалось прежде и делается другими теперь; выбирать исполнение самое трудное; предпочитать предприятия, которые робкая школа неприятеля отвергала, ибо довольствовалась полу­мерами,--вoт cyщность французской теории. Нерешительности, робости, -- quasi-математическому расчету, Фpaцузы противопоставили диаметрально противоположное: смелость и даже дерзость. Они обязаны теории невозможного набольшими успехами, их противники наибольшими поражениями, Европа -- наиболее изумительными военными событиями. Teopия эта поро­дила в aрмиях коалиции удручающее убеждение, будто они имели против себя неодолимое превосходство в средствах и источниках; она вселила в них если не веру в непобедимость французов, то сомнение в собственных силах. Одолеть французов могли только новые люди, имевшие другие средства, обладавшие военными принципами, однородными с французскими: против теории невозможного требовалась также теория невозможного. Ее принес с собой Суворов.
   Суворовская военная система не порождена обстоятельствами, а родилась из особенностей его военного дарования. Главная ее основа-- человек и духовная его сила; главные атрибуты -- энергия, смелость, быстрота, простота. Система эта родилась у Суворова в своей основе совсем готовая, лет за 30 до революционных войн; она ясно выразилась в его командовании полком и получила приложение к делу в первую же войну. Основным условием своей тeopии Суворов ставил боевое воспитание и обучение войск; устава он не изменял, ибо не мог и не считал нужным; все внимание обратил применение уставных правил к практике; на внешних требованиях не останавливался; обучение за цель не принимал. Он напирал на развитие в людях отваги и упорства, на воспитание солдатского сердца в самоотвержении, в закалке его до притупления инстинкта самосохранения, до парализования впечатлительности ко всякого рода неожиданностям. "Напуган,-- на половину побежден", гласил Суворовский принцип. Во­спитывая в этом смысли войска, Суворов приучил их не бояться за свои фланги н тыл; он влил в них убеждение, что самое верное, прямое и даже наименее опасное средство одерживать победу--заключается в том, чтобы искать ее в середине неприятельских батальонов. "Смерть бежит от сабли и штыка храброго", говорил он; "счастье венчает смелость и отвагу". В наставлении молодым офицерам, изданном во Франции, 1802 году, сказано: "кто выжидает нападения, тот уже почти побежден". Это существеннейшее правило французской теории невозможного, было таким же и в Суво­ровской теории; все сводилось к наступлению и атаке; решителем судеб боя признавался штык; отступательные движения исключались из обучения; намек на ретираду считался растлевающим.
   Суворовская система, благодаря его методу воспитания и обучения войск, была цельнее и совершеннее французской со стороны военно-педагогической. Французские солдаты приходили на войну рекрутами, Суворовские рекруты являлись в бой сол­датами. В некоторых других отношениях фpaнзyзcкaя си­стема была законченнее. Формы Суворовского строя менее отве­чали характеру тактических требований и хотя видоизменялись по указанию обстоятельств, но не складывались окончательно в смысле нормальных. Выросший на линейной тактикие, Суво­ров не мог от нее отрешиться; употреблял стрелков, но не переходил к рассыпному строю; употреблял для атаки колонны, но также и развернутый строй. Он не был безу­словно не прав. Для быстрой исполнительности, сплоченности и единодушия в действии -- сомкнутый строй предпочтительнее рассыпного; что касается до колонны, то хотя она более чем тонкая линия пригодна для сильного удара в штыки, но это различие почти исчезает при высоком градус нравственной силы войск и известном характере их воспитания и обучения. А Суворовские войска именно этим условиям и удовле­творяли.
   Одно из существенных различий между системами фран­цузскою н Суворовскою заключалось в том, что первая сло­жилась и развивалась под влиянием перевеса численности; Суворов же действовал почти постоянно меньшим числом против большего. В немногих лишь делах силы неприятельские не превосходили его собственных, а еще реже численный перевес был на стороне русских. Этим, между прочим и обуславливалась, по его взглядам, необходимость наступления и атаки, и атака практиковалась чаще в виде прорыва, т.е. фронтально. Обход и охват употреблялись реже, так как при малой численности атакующих,, представлялись опасными, или не хватало на них времени. Не пренебрегая ударами во фланг н тыл, Суворов, однако, по сказанным причинам, не придавал им чрезмерного значения, также как и непременному обеспечению собственных флангов н тыла. Заботясь о том и о другом в каждой своей диспозиции, он вязал себя этими условиями н постоянно издавался над тактиками-рутинерами, говоря, что они непременно примкнуть фланги к чему-нибудь, хот к навозной куч и луже, не справившись, доста­точно ли в луж воды для плавания лягушек.
   Характеристика остальных сторон Cyворовской системы eще более делает се однородною с французскою. Простота его соображений была замечательная, и ей соответствовала простота иисполнения. Быстрота, его доходила до маловероятного развития, и он буквально побеждал неподвижность движением. Это было не легко; русская армия отличалась тяжеловесностью, вследствие значительного количества обозов и большой ноши пехотинца; но Суворов обходил то, что не в силах был изменить: он оставлял обозы позади, облегчал движение солдата попутными местными средствами; наконец просто шел вперед, не обращая внимания на число отсталых и утешая себя соображением, что остающихся в строю храбрых и энергичных людей будет достаточно для одоления неприятеля. Это было не увлечением, а логикой; время стоило гораздо дороже; "одна минута решает исход баталии, один час успех кампании, один день судьбы империи", говорить он, прибавляя: "я действую не часами, а минутами". Подобно Французам, Суворов считал главным элементом войны армию, не любил осад, не связывал себя магазинами или депо и считал скорость движений важнее достоинств позиции. Энергия Суворова высказывалась не в одной быстроте движения, а решительно во всем, особенно в бою. Он обладал такой нравственной упругостью, что препятствия не уменьшали, а увеличивали его настойчивость, перед которою наконец гнулась или ломалась воля противника. Эта характерная черта была едва ли не самой выдающеюся особенностью его личности. "Знаешь ли, почему якобинцы взяли верх и владычествуют теперь во Франции, говорил он французу-эмигранту, своему подчиненному: "потому, что у них твердая, глу­бокая воля, а вы, ваша братия, не умете хотеть". Оттого полумер Суворов не знал; перед трудностями в своих расчетах не останавливался; случаю давал широкое место в своих успехах ибо умел им пользоваться моментально. "У фортуны длинные волосы на лбу, а затылок голый", говаривал он:: "пролетела,--не поймаешь". Его отвагу и смелость можно было бы назвать дерзостью, если бы они не коренились в глубокой уверенности Суворова в себе; эта-то уверен­ность, выросшая на испытанной верности усвоенных принципов, и делала его всегдашним победителем.
   По военачальнику были и войска. Обладая богатыми природ­ными качествами, русский солдат в школе Суворова еще вырастал и складывался в героя. "Где проходить олень, там пройдет и солдат", сказал Суворов в 1793 году, т.е. когда его взгляды и афоризмы нельзя уже было заподозрить в абстрактности, и в пояснение еще прибавил: "не надо допу­скать ущерба делу". И точно, Суворовские солдаты не ходили, а летали, несмотря ни на какие препятствия, в роде ли болотистых дорог, или пустого желудка. В бою Суворовская школа отражалась на войсках еще полнее. Зимний штурм крепости, где заседала целая армия, оказался возможным для корпуса, сра­внительно слабого, почти с половиною спешенных казаков, изнуренного и обескураженного недавнею блокадой. Здесь же, под Измаилом, во время штурма, колонна обогнула каменную 34 батарею и шла вперед, не обращая внимания на то, что в тыл ей производился жестокий огонь. Под Прагой штурмующей колонне внезапно стала грозить с фланга конница; часть колонны вы­строила фронт на левое и бросилась в штыки, а другая часть продолжала, штурмовать, как ни в чем не бывало: кавалерия исчезла. Под Кобылкой физическая невозможность задержала пехоту назади; несколько эскадронов легкой и тяжелой кавалерии спешились и ударили на пехотную часть в сабли; успех получился полный. На Рымнике, где происходил бои противу вчетверо сильнейшего неприятеля и успех доставался тяжело, признано нужным подействовать на турок и ударом, и неожиданным впечатлением: на неоконченный ретраншемент, защищавший позицию, пущена в атаку конница; Турки были разбиты. Суворовские войска действовали со смелостыо беззаветною; дрались "как отчаянные", но собственному выражению Суворова, который к этому прибавлял: "а ничего нет страшнее отчаянных". Их настойчивость и упорство казалось не знали иного предела, кроме победы; по выражению одного ино­странца, русские батальоны "обладали твердостью и устойчивостью бастионов".
  
   Из сказанного видно, что у Суворова все необычное и редкое стало повседневным, чудесное низведено к обычному, по ру­тинной оценке неисполнимое сделалось возможным. Из его великой души, без внешних влияний и напора обстоятельств, выросла система действия, построенная на теории невозможного. Также точно, толъко еще сильнее Французов, Суворов успел вселить в неприятеля, Турок, и Поляков, страх к его имени. Так же не понимали его системы и говорили, что он действует не но правилам, что ему везет счастье. Непонимание или нежелание понять его военную теорию привело к тому, что сомневались в будущем его успехе против Французов, тогда, как одна Суворовская теория для войны с Фран­цузами в то время и годилась. Да и потом, после войны, раз­дались в пользу Суворова лишь немногие слабые голоса. Так, неизвестный автор замечательной брошюры, по которой пре­имущественно изложена выше французская система воины, обмолвился, что "Австрийцы как будто стали понимать эту си­стему, но им не доставало смелости в исполненении и решимости прибегнуть к крупным средствам; Суворов же соединил то и другое, и Французы были побеждены". Да еще престарелый прусский фельдмаршал Мёлендорф объяснял одному из русских государственных людей, что "только завистью, невежеством или глупостью можно объяснить мнение, будто Суворову везло одно счастье; он был первым' и единственным полководцем, который понял дух и свойства современной француз­ской армии сразу нашел верный способ для успешного противу нее действия". Не пускаясь в поиски за другими одно­родными суждениями, заметим, что и два приведенные не отли­чаются особенною верностью. Вступая в войну с Французами, Суворов не прибегал ни к каким новым средствам, а приложил к делу лишь свой обычный способ действия. Он отправлялся против Французов со своей старой, давно сложив­шейся теорией и нес с собою уверенность в победе; уверен­ность эта, поддержанная 30-лктним опытом, не изменила ему и при новых обстоятельствах.
  
   Поприще это было славное, блестящее и поучительное. Во всех' войнах за последние 30 лет, где Суворов принимал участие, он резко выделялся из ряда; второстепенные и третьестепенные роли, ему выпадавшие, ограниченная сфера действий, военных талантов Екатерининской эпохи, несправедливость высших начальников, -- ничто не в состоянии было затереть Суворова. Все степени он взял для боя; всем был обязан своему личному достоинству.
   Прежде всего и больше всего Суворов был чрезвычайно цельным типом военного человека вообще, или, в общепринятом смысли, солдата. Мало сказать, что военное дело и ко­нечное его выражение--война были его страстью, они были его жизнью, С детских лет Суворова, военное призвание сделалось преобладающим элементом его существования, который над всеми прочими господствовал, и ими управлял. Вне воен­ной профессии для него не было деятельности, которая могла его сколько-нибудь удовлетворить; когда в 1798 году ему по­казалось, что военное поприщ его кончилось безвозвратно, он пожелал идти в монастырь, т.е. отрешиться от мира и по­святить себя Богу. Строго логично было это решение. Личные качества Суворова, свойства, понятия, привычки, потребности,-- все это вырабатывалось, формировалось и направлялось к одной конечной цели. Он был военным до последних мелочей будничного житья, но понимая военное призвание и служение широко, он, наперекор понятиям времени, употребил всю силу характера, чтобы образовать свой ум и обогатить его познаниями, притом отнюдь не одними специальными. Мало было в ту эпоху таких образованных и так хорошо подготовленных к своему поприщу генералов, как Суворов, и не только в России, но во всей Европе. Поэтому очень странно читать в иностранной литературе стереотипные фразы о невежестве Суворова, о его незнакомстве с теорией военного дела и т.п., или же о неумении приложить свои знания к практике. Последнее еще имеет кое-какой внешний смысл, так как Суворовское военное искусство выработалось иначе, чем у других, хотя образцы для изучения были для всех одни и те же, и произошло это исключительно по его индивидуальности и непосредственности. Но первое обвинение не основано ровно ни на чем; оно есть недоразумение или непонимание предмета, который трактуется. Суворов в продолжение всей своей жизни любил умственные занятия, относился всегда сознательно и критически к современным военными событиям, определял их истинный смысл примерами из военной истории. Не огра­ничиваясь собою, он старался привить тоже самое и к другим; мы видели у него подобие военных советов в мирное время и попытку завести научные беседы; знаем также, что его требования доходили в известной степени до низших сту­пеней военного сословия, ибо он настаивал, дабы каждый сол­дата "понимал свой маневр". Что касается до личной лю­бознательности Суворова, то она была вполне живая; отпуская знакомого офицера за границу в отпуск или для служебной надобности, он требовал от такого лица отчета в виденном и замеченном, читал отчет с интересом и по нему выводил о писавшем заключение.
   Физическая природа Суворова также была вполне приспо­соблена к военному поприщу, и начал он себя соответственным образом воспитывать с самых молодых лет, благодаря чему дожил до 70-ти, несмотря на слабую свою комплекцию. Он был чрезвычайно умерен в своих потребностях, без всякого над собою насилия, и ненавидел роскошь, придавая ей растлевающее влияние. Не знал он даже комфорта, смешивая его с роскошью, и удобства жизни понимало в самых неприхотливых формах: не то чтобы он мог довольствоваться малым в случае надобности, но про­сто не видел потребности обставлять свою жизнь лучше лагерного образца. Это весьма существенная его особенность; воен­ные люди такого склада являются чрезвычайно редко, и между генералами XVIII века Суворов красуется в этом отношениии в виде самородка. Он вел жизнь солдатскую не из-за какой-нибудь задней мысли, не вследствие какого-нибудь расчета, а только потому, что считал ее для военного человека единственно подходящею; на этом же основании не знал он шлафроков, перчаток, шуб и проч. По его мнению, военный человек обязан быть по физическим качествам всегда молод, а потому должен смотреть на старость как на болезнь, которую можно избежать предупредительным средством - суровою, строгою жизнью. Собственно поэтому он не любил в старости зеркал, как назойливых докладчиков о большом числе прожитых лет; потому же самому он не ходил, а бегал, не ездил, а скакал, не обходил стоящий на пути стул, а перепрыгивал через него, как бы удостоверяя себя и других, что обладает легкостью и прыткостью молодого человека. Такой склад мирной жизни Суворова делает его человеком, для которого труды, лишения и всякие неудобства военного времени не представляли ничего неожиданного, нового и непривычного. Он попадал тут в знакомую среду, в свою нормальную атмосферу и, какой бы высокий пост в армии не занимал, сразу делался в ней первым солдатом по своим военным качества, становился органическою частью коллективного целого, называемого армией. Чужого, пришлого, заимствованного в нем не было ничего; знакомиться с войсками или знакомить их с собою не представлялось никакой надобности, и это не по­тому, что ему предшествовала слава: он был таким и в то время, когда вовсе еще не пользовался известностью.
   Будучи преисполненным страха Божия, Суворов отличался горячим благочестием и строгим соблюдением всех уставов церкви. Вместе с тем, он, при всей независимости своего характера, был преданнейшим и вернейшим подданным. В нем неизменно пребывал животворящий элемент -- патриотизм; он горячо любил свое отечество, гордился именем русского и, напоминая часто солдатам, что они русские люди, делал это для поддержания в них нравственной силы и чув­ства национального достоинства. Солдата он любил и сердцем, и головой; во взысканиях с провинившихся был строг, но в оценке вины отличался снисходительностью; не доводил понятия о дисциплине до трепета подчиненных перед начальником; был отъявленным врагом педантства и мелочной требовательности. Образчиком его взгляда на этот предмет может служить приказ, отданный но войскам в Италии, где он просит офицеров не снимать шляп при его появлении, а взамен того побольше заботиться о порядке в войсках.
   Все эти военные достоинства Суворова дополнялись огром­ною массою качеств чисто боевых. Начиная с никогда не ослабевавшей энергии и ничем не парализуемой инициативы, переходя к упорству и настойчивости и кончая мужеством, и личною храбростью,-- Суворов сосредоточивал в себе все, что формирует военного человека. По справедливому замечанию одного иностранного писателя, трудно указать на такое военное качество, которого бы в нем не было, и мало кто может быть в этом отношении приравнен к Суворову. Имея перед собою историю всей его жизни, скажем больше. Не только из крупных военных деятелей вообще, но даже из величайших полководцев всех веков в народов, едва ли найдется кто-либо, который бы представлял собою такой цельный и полный тип военного человека, как Суворов.
   Засим он заслуживает особенного внимания как тактик на поле сражения и как военный наставник и учитель. Воспитывая и обучая войска исключительно для войны, Суворов проводит эту задачу со строгою последовательностью. Он не поддается никаким военно-мирным искушениям, а если делает уступки, то поневоле, в силу действующей извне необходимости, сводя их по возможности к минимуму; когда же принужден поступаться сущностью, то устраняется от дела и сходит с поприща, которому посвятил всю жизнь. В силу такого метода, войска Суворова являются па поле сражения не только с чисто-боевыми воспитанием и обучением, какие только удободостижимы в мирное время, но представляют собою действующую силу, гармонически отвечающую личным боевым качествам предводителя, следствием чего является победа.
   Тактика Суворова, простая, живая и подвижная; она не скована почти никакими формами; все для других безусловное, обращается у него в условное; многое важное для доктринеров и схоластиков нисходить у него до степени пустяков, достойных насмешки. Это потому, что признаваемое другими за невозможное, или по меньшей мере за исключительное, Суворов принимает за возможное и исполняет зауряд. Главными правилами боя у Суворова -- глазомер, быстрота и натиск; нормальным действием - наступление; преобладающею силою закаленная человеческая душа. Все это, приведен­ное во взаимную связь, составляло полную систему, складывалось в цельную военную теорию. В этой теории холодное оружие получало преобладающее значение, но штык был не столько действующим, сколько принципом боевого действия; требо­вался не собственно штыковой бой, а бесхитростная, беззавет­ная готовность сойтись на штык, т. е. нравственная сила. Та же самая сила выражалась и в отрицании пристрастия к обходам, фланговым атакам, к опасениям за свой тыл и т.п. Мы видим в каждом сражении Суворова и фланговые атаки, и ружейную оборону, и оберегание своего тыла; он никогда не считал все это не нужным, но только не придавал ничему по­добному особенной важности и при этом зорко оберегал свои войска от усвоения таких растлевающих понятий. На прак­тики выходило часто иначе, т. е. иногда употреблялась штыковая атака без существенной необходимости, пренебрегалось обходное движение, когда оно было полезно и возможно, и проч. Но надо различать принцип от действия и помнить, что при приложении принципов к делу, они никогда не сохраняются в безусловной неприкосновенности. Суворов был очень горяч и нетерпелив, а потому запальчив, и под влиянием своего темперамента заходил часто дальше, чем сам хотел. Кроме того, всякий предпочитал употреблять те способы, которыми лучше владеть, хотя бы они в данную минуту и не представ­лялись предпочтительными. Суворов владел солдатскими ду­шами безгранично, и потому, любя кратчайшие пути к успеху, требовал зачастую от войск такого высокого проявления ду­ховной силы, к которому другие прибегают лишь, изредка, как к крайней мере, или не прибегают никогда.
   Что Суворов пользовался необыкновенным влиянием на войска, - в этом согласны все, и поклонники его, и порица­тели. Причина такого духовного владычества Суворова над вой­сками заключается в указанной выше его особенности--заме­чательной полноте его военного типа, необычайном богатстве его военной натуры. Если не всякий из его подчиненных понимал это, то всякий чувствовал. Победный ток (да, позво­лено будет так выразиться) передавался от предводителя десятками путей; на кого не действовал один из них, действовал другой. Глазомер, приводящий в изумление своею верностью; инициатива, никогда и ничем не парализуемая; быстрота решения и энергичное исполнение, несмотря ни на какие препятствия; понятная всякому простота действий; полное пренебрежение численным перевесом неприятеля, так как "бьют уменьем, а не числом"; в заключение, как венец всего, неослабляемая никакими сомнениями вера самого себя и в свои войска, т. е. безусловное убеждение в успехе, - вот что передавалось от Суворова войскам и делало их победным орудием в его руках. Прибавим ко всему атому патриотизм, благочестие, любовь к солдату, близкое знакомство со всеми мелочами его быта, со складом его понятий, с процессом образования его идей, уменье с солдатом говорить и обращаться, и проч., и проч., и тогда увидим, какая масса, могучих, нравственных, нитей связывала последнего солдата Суворовской армии с вождем. Следствием были постоянныя победы, и эти неизменные победные свойства, Суворова сделались в свою очередь причиною, что солдат стал его считать каким-то высшим существом. Говорили, что знал человеческую душу насквозь; не мог на него прямо смотреть тот у кого не чиста совесть; видел труса по лицу, ставил его вперед, и делался трус храбрецом. Бог дал ему змеиную му­дрость, ведал он "Божью планиду", умел разрушать и волшебство, и козни дьявола именем Божьим, крестом да молитвой. Знал он все на свете, проницал замыслы врагов, чуял в безводных местах ключи; не начинал, сражения прежде, чем отойдет обедня, что служат на небе ангелы Господу; Божий посланец оберегал его в бою. И смело шли за вещим Суворовым войска, слепо доверяясь своему вождю.
   Личное присутствие Суворова, даже одно его имя, произво­дило на войска чарующее действие. В Италии, в каком-то сражении, при одной частной неудаче, рота или какая-то небольшая часть, услышав сзади крик: "Суворов здесь", рванулась вперед и легла чуть не поголовно под губительным огнем неприятеля. На Треббии Фукс был зрителем упорного боя, наблюдая его с небольшого возвышения вместе с Дерфльденом; он заметил, что как только появится Суворов в своей белой рубашке там, где войска приходили от неудачи в расстройство, порядок восстанавливался тотчас же. Дерфельден объяснил Фуксу, что насмотрелся на подобные явления в продолжение 35 лет, как знает Суворова; что этот непонятный чудак есть какой-то талисман, который 301 довольно развозить по войскам и показывать, чтобы победа была обеспечена.
   Это обаяние громадным образом увеличивало противу других ресурсы Суворова на поле сражения; оно преимущественно и делало его н похожим ни на кого, дозволяя не при­давать большой цены многим тактическим правилам и формам, отступать от них безбоязненно и вообще прибегать к средствам необычным. Такой способ действий озадачивал и противников Суворова на поле сражения, и поверхностных критиков в кабинете; но хотя первые были постоянно биты, вторые не убеждались непрерывною цепью фактов. Доктрина, рутина, схоластика, предание, форма--были слишком сильны, и Суворов оказался невеждою в военном деле, незнакомым с основными истинами тактики, варваром, одаренным инстинктом войны. Критики не заметили, что до этого "ин­ститута" надо не спуститься, а подняться, и что такую воен­ную теорию, как Суворовская, может создать и усвоить не всякий желающий, а только избранная, в высокой степени да­ровитая военная натура. Весьма метко выразился один англичанин того времени, лорд Клингтон, сказав, что Суворов в тактик, есть тоже самое, что Рембрант в живописи.
   Отличительные качества Суворова-тактика остаются при­сущими и Суворову-стратегу; но в искусстве стратегических соображений, в умении двигать большие армии, распре­делять свои силы наиболее выгодно по театру войны и вообще в механизме военных действий, Суворов имеет нисколько слабых сторон, которыми и уступает полководцам первой величины. Наполеон сказал, что Суворов обладал душой великого полководца, но не имел его головы; в этих словах большая доля правды. По словам того же Наполеона, в полководце должно быть равновесие ума и воли, а так как подоб­ная гармония встречается в жизни весьма редко, и перевес одного из этих элементов над другим неизбежен, то внутреннему достоинству военачальника меньше вредит преобладание воли над умом, чем наоборот. Этот перевес был характерною чертою Суворова, который имел ум обширный и просвещенный, но в тоже время отличался таким запасом воли, что верх последней над первым был очень ощутителен. Стратегические принципы его были верны, но при практическом применении во многом нарушались. Например он всегда ратовал против раздробления сил и стоял за сосредоточенность их, за нанесение главного удара массою; предписания из Вены - об осаде и блокаде крепостей и об исполнении иных второстепенных целей одновременно несколькими отрядами - приводили его в негодование; а между тем он сам погрешал в том же смысле. Одна из причин такой невыдержанности заключалась в слишком большой его чуткости к молве, а следовательно и к распускаемым неприятелем слухам, также к его демонстрациям; это заставляло Суворова слишком часто менять свои планы, производить лишние передвижения войск, изменять маршруты и проч. Это замечается не только в Итальянскую кампанию, но отчасти и в последнюю Польскую войну. Может в силу сознания такого в себе недостатка, Суворов не любил состав­лять стратегические планы иначе, как в самых общих чертах, без всяких, даже крупных подробностей, и в свое оправдание ссылался на Юлия Цезаря, которого вообще ставил на первое место в ряду величайших полководцев. Будучи во всех военных операциях, крупных и мелких, безусловным поклонником простоты и врагом всякой сложности и хитросплетений, Суворов и в этом отношении не всегда оста­вался верным самому себе. Таким образом. он принял для Швейцарской кампании план сложный, где кроме того вовсе не были взяты в расчет деятельность, искусство и энергия противника, неоднократно им заявленный.
   При подобных недостатках Суворов обладал однако большими достоинствами, общими замечательным полководцам. У него был расчет, предусмотрительность, осторож­ность; он не ограничивался отвагой, решимостью и настойчи­востью; не ломил напрямик, не глядя по сторонам, как утверждают его хулители; не жертвовал массами людей, когда этого можно было избежать. Употреблял он и демонстрации, и рекогносцировки, и обходные движения; издевался же, над ними для того, чтобы отнять от вспомогательных средств придаваемое им первостепенное значение. При этом клеймилась не наука, а схоластика, не искусство, а рутина; но так как насмешки произносились безусловно, безоговорочно, то и пошли за невежество. К невежеству присоединилась жестокость, к жестокости кровопийство; за характеристику пошел памфлет или и просто брань. Говорили и писали, что на границах Франции появился варвар, с лицом обезьяны и с душою кровожадного пса; что этот скиф идет с железом в одной руке, с огнем в другой и топчет окровавленными лошадиными ногами жатву бедного рабочего народа. Пугали детей переиначенным именем этого варвара--Souwarou? вместо Ioup garou; посылали к нему по почти пасквили, где его просто ругали, называли вандалом, одетым в окровавленную львиную кожу и тому подобное. А между тем Суворов не изобретал таких терминов, как "пушечное мясо", не вешал в завое­ванной Варшаве людей, как Нельсон в Неаполе, не грабил как Массена, и если некоторые из его побед были крово­пролитны, за то и решительны, ограничиваясь одним ударом там, где другому понадобилось бы два или три.
   Мы уже знаем, когда и из-за чего началась дурная репутация Суворова в западной Европе; война 1799 года раздула эту славу до геркулесовых столбов нелепости. Суворов был страшен для Франции и иноземных сторонников французской революции, как не был страшен ни один полководцев коалиции с самого начала революционных войн. Он олицетворял собою неприятельское вторжение в кровавую контрреволюцию, а ручательством в успехе гибельного для республики предприятия служило его дарование, гласно отрицаемое, но при­знаваемое с ужасом в глубине смущенной души. Да и как было не бояться этого скифа или гунна, когда два из лучших полководцев республики не могли отразить его ударов, а французские войска, семь лет победоносно противостоявшие образцовым европейским армиям, были им раз за разом поби­ваемы на голову? При таких условиях всякие выдумки и пасквили насчет Суворова представляются для того времени есте­ственными и попятными; логичность этой ненависти подкре­пляется еще диаметрально противоположными революционным идеям правительственными принципами Императора Павла и малою культурою, интеллектуальною и материальною, той отда­ленной страны, откуда появились грозные полчища для разрушения дела, вовсе до них не касающегося. Но затем, когда острая пора миновала, настоящее сделалось прошедшим, и пе­решло в область истории, угол зрения должен бы был изме­ниться. Если мы этого не дождались, и о Суворове сохра­няются в западных литературах неверные понятия, то причин тому много: оскорбленная национальная гордость; издавна усвоенная точка зрения на Россию и все русское; слишком, поверхностное знакомство с оригинальной личностью Суворова, о которой и в России имеются лишь смутные понятия; своеобразные свойства его военного дарования; наконец, едва ли не больше всего, его чудачество. О последнем будет говориться подробнее впоследствии.
   Дабы показать, какого рода сведения о Суворове, вращавшиеся во время последней его войны, перешли в литературу, несмотря на, очевидную их нелепость, достаточно будет один пример. Генуэзский антиреволюционный комитет будто бы обещал Суворову 7 миллионов франков, в виде содействия для изгнания Французов из Ривьеры, и фельдмаршал отвечал комитету письмом. Довольно привести заголовок этого письма: "Возвышннейший, могущественнейший, превосходительный господин, граф Суворов, слуга Божий и угодника его Николая чудотворца, кавалер орденов Тигра, Скорпиона, Барса и Св. Александра Невского, главнокомандующий австро-русскими восками в четырех частях света, в странах австралийских и иных, если какие существуют, поборник царей, разрушитель республик, архимандрит и епископ греческой церкви, представитель четырех орденов римского исповедания, архикатолик и прочая, и про­чая, и прочая". Очевидно, письмо есть просто карикатура на Суворова и на издаваемые под монархическим 305правлением документы, а появление этого выдуманного послания в одном из современных французских' журналов объясняется революционными тенденциями. Но остается невразумительным, каким образом эта карикатура была принята за чистую монету и попала в мемуары правительственного лица, изданные чет­вертью столетия позже? < ...>
   Натура Суворова отли­чалась самостоятельностью, непосредственностью; подражание, заимствование диаметрально противоположно ее основным свойствам, а принуждение, насилование себя --тем паче. Он с ранних лет был предоставлен самому себе, проводил большую часть времени в одиночестве, беседуя не с людьми, а с книгами, чуждался больших собраний, избегал даже игр,-- вот когда под эксцентрические особенности его натуры был подведен житейский фундамент. Поступив потом в полк, он предался физически и морально своей всепоглощающей страсти к военному делу, не имел досугов, не бывал в обществе, и продолжал держаться прежнего пути, полный мечтами о будущем. При природной закваске и таких условиях, в нем неизбежно должны были развиться особенности, не подходящая к общепринятым формам жизни; веселый, подвижный, юркий характер придал странностям направление шутливое, потешное, а долговременная солдатская служба, не номинальная, а заправская, без отгуливаний и уступок, на­ложила, на шутки и потешные выходки Суворова грубоватый характер, нахлынувший лагерем, солдатской палаткой. Когда же326при расширившейся служебной сфере и оказанных заслугах, он натыкался на неприятности, на несправедливости и получал чувствительные уколы своему самолюбию, в нем, соответ­ственно свойствам его ума, стал развиваться сарказм, и шутки делались все более едкими и злыми. Таким образом сформировался Суворов-чудак, портрет которого в главных чертах известен каждому. < ...>
  

Петрушевский А.Ф.Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - Т.3.

  
  

С. ГЕРШЕЛЬМАН

НРАВСТВЕННЫЙ ЭЛЕМЕНТ

В РУКАХ

А.В. СУВОРОВА

  
  

Средства влияние Суворова на русские войска

  
   <...> Подъем духа, как отдельной личности, так и целых частей войск, возможен при существовании непоколебимой уверенности в своих силах и в надежде, что дело увенчается полным успехом, и мы видим, что большинство мер именно рассчитаны на то, чтобы вселить в войска эту уверенность и надежду.
  

Религия

  
   В ряду подобных мер весьма рельефно выступает стремление Суворова укрепить в своих войсках религиозность и связать неразрывно все дело войны с религией.
   Будучи сам человеком глубоко убежденным и религиозным, Суворов строго исполнял все церковные обряды и заставлял окружающих себя тоже их исполнять. Так, за столом у него, перед приступом к трапезе, всегда произносилась молитва; иногда он лично читал молитву перед войсками во время зори, при расположении лагерем.
   Суворов всегда присутствовал при всех церковных службах по возможности, со всем своим штабом. При встрече с духовным лицом, где бы это ни было, при входе ли в завоеванный город, или просто, при приезде своем в какое-нибудь место, или к армии, он прежде всего принимал благоволение от духовного лица. < ...>
   В разговорах и речах своих ко всем, а в особенности к солдатам, он всегда напоминал имя Божие, и неоспоримая и глубокая набоженность его служит нам ручательством, что оно упоминалось не всуе. Этим, по-видимому, Суворов старался вкоренить во всех убеждение, что на войне без Господа Бога нельзя, так сказать, и шагу вступить. И действительно, Суворов настолько старался укоренить связь между церковью и войском, что высказывал даже следующее: "Бог наш генерал, Он нас и водит!"
   В том же духе действовали и младшие начальники; мы видели, как готовя людей к предстоящему бою, они молились вместе с ними о ниспослании победы (Прага, Нови, Муттен). Благодаря этим мерам, связь между церковью и войсками была настолько сильна, что полковые священники иногда становились перед штурмующими колоннами и выводили их из критического положения (Измаил).
   Такое укоренение набожности в войсках имеет огромное значение в смысле вселения в них уверенности в своих силах. Наш солдат, как всякий религиозный человек, всегда, не задумываясь, пойдет на всякое дело, если он уверен в помощи Божией и в том, что, исполнивши свой долг, он, в случае смерти, заслужит милосердие Всевышнего и будет Им принят в царство небесное.
   В войнах же с турками религия играла ту особенную роль, что войны велись против неверных, всегда объявлявших священною войну с гяурами. Тут уже каждый ратник, исполнивший свой долг, или павший на поле брани, исполнял службу не только перед царем и отечеством, но и прямо перед верою христианскою, к порабощению которой всегда стремился ислам.
   Почти такое же значение можно было придать религии на войне против французской республики, так как одним из принципов революционеров было отрицание ее. Поэтому-то мы и видели, что Суворов в своих речах всегда говорил: "безбожные ... французишки".
  

Прославление

боевых подвигов русских войск

  
   Затем большое внимание было обращено на восстановление в памяти людей прежних боевых подвигов частей. И Суворов, и, по его примеру, младшие начальники на походе почти перед каждым боем говорили с людьми о прежних подвигах. В то время это имело двойное значение. Во-первых, так как в войсках было много ветеранов, действительно бывших в этих больших сражениях, то для них воспоминание о бывших подвигах, ими совершенных, служило прямо вселением уверенности, что они и вновь совершат таковые же; во-вторых, и, главным образом, это имеет большое значение для целой части, хотя бы и все ее наличные люди не участвовали ни в каком сражении. В военной семье есть выражение: "Да наши предки Рим спасли!" не имеет уже смысла чванства. Всякая военная семья имеет свои традиции и верное воспитание людей части состоит именно в том, чтобы они, любя свою часть, дорожили ее традициями. При наличности такого воспитания достаточно напомнить любому полку, что хотя 100 лет тому назад их предки взяли Измаил, чтобы убедить всех людей его в том, что перед ними не устоит и в настоящем никакая неприятельская твердыня.
  

Поощрение

инициативы

  
   Следующей мерой явилось ревнивое сохранение Суворовым в своих руках инициативы действий и немедленный захват таковой, в случае если бы противник желал ее проявить. В таком отношении. В этом отношении весьма резкими примерами являются, как мы видели, Сталовичи, Брест, Фокшаны, Рымник, Прага и Треббия. Действительно, эта сторона дела имеет наиважнейшее значение именно в том смысле, что вселяет в свои войска полную уверенность в своем превосходстве и силе, как начинающий или инициатор есть всегда наиболее сильный по уму, духу и физически.
  

Воспитание

быстроты и энергии

  
   Затем нельзя не обратить внимание на то, что все действия войск, под командою Суворова, отличались выходящей из ряда быстротой и энергией. Никогда мы не видели, чтобы войска его действовали вяло или ходили иначе как, по нынешним понятиям, форсированно.
   ...Такая энергия невольно придавала много силы войскам. Кто не испытывал на себе, что энергия в какой бы то ни было работе, только бодрит дух и увеличивает силы, и, наоборот, вялые и сонливые действия утомляют весьма скоро.
   Сюда же нужно отнести и то, что Суворов никогда не оставлял войска в бездеятельном покое, в те редкие случаи, когда ему приходилось долго стоять на месте. Мы видели, что всегда в этих случаях короткие, но энергичные ученья не допускали войск до вялости. Особенно выделяется в боевой деятельности Суворова та неимоверная настойчивость в раз начатой атаке, которой он требовал от войск. Она особенно рельефно проявляется в боях при Треббии, Нови и С.-Готарде.
  

Закалка

настойчивости

  
   Суворов совершенно не допускает возможности прекратить начатую атаку и считал возможным только два конца -- победу и смерть. В этом отношении весьма характерен анекдот, передаваемый Дюбокажем, который свидетельствует, что при Нови:
   "Центр русской армии, после отбитой атаки, был в полном беспорядке. Офицер скачет доложить об этом фельдмаршалу, но, забыв, что докладывает Суворову, он говорит: я прибыл доложить что русские разбиты. "Русские разбиты, -- повторил Суворов, -- значит они все убиты?". "Конечно, нет", -- ответил офицер. "Так значит же они не разбиты", -- продолжал герой.
   Не мудрено после этого, что даже у противника о Суворове сложилось следующее мнение. Вот отзыв о нем генерала Моро:
   "Что сказать о генерале, обладающим столь безнадежным упорством, что он скорее погибнет вместе с последним солдатом своей армии, чем отступит хоть на один шаг".
   Подобная настойчивость, проведенная через всю боевую деятельность, не могла, конечно, не вселить в войска полного доверия и прочного убеждения, что каждая предпринятая атака во всяком случае поведет к победе. И войска всегда шли в атаку с непоколебимою уверенностью в успехе.
   Не можем не коснуться здесь, что именно это упорство в начатой атаке подвергается постоянно самой резкой критике военный писателей, разбирающих деятельность нашего славного фельдмаршала. Но они, как нам кажется, часто забывают, что не всегда обстоятельства боя позволяют начальнику настолько верно уяснить обстановку боя, как это может военный историк, имея перед собой открытые карты обоих противников. А следовательно, и великий полководец может иногда ошибиться в направлении и своевременности решительной атаки. Но из этого не следует еще, что можно советовать в подобных случаях бросать начатую атаку, не добившись ее конечной цели. Каковы будут войска, которые привыкнут ходить в атаку не с тем, чтобы, во всяком случае, довести ее до конца и заставить противника уступить их желаниям?
   Конечно, такого рода настойчивость ведет за собою весьма упорные и крайне кровопролитные бои, но и это имеет за собой не мало выгоды, так как, говоря словами Суворова: "...Одно кровопролитное сражение исключает многие другие, которые в сумме стоили бы больших потерь".
  

Решительный вид и тон командира

  
   Но кроме вселения в людей уверенности в их силе до степени недопущения возможности неудачи, необходимо, чтобы и начальники их, да и сам главный начальник дышали, так сказать, этой уверенностью. Сам Суворов наружно для своих подчиненных всегда дышал самою непоколебимою уверенностью в успехе. В таком именно духе и тоне были редактированы все его разговоры с войсками и все его наставления и распоряжения. Почти каждое наставление для действий в предстоящем бою заканчивалось непременным указанием, что делать со сдающимся неприятелем. Это кроме преследования гуманных идей, поневоле приучало людей к тому, что за всякой их атакой должна следовать сдача и помилование побежденного противника. Тон же его распоряжений достаточно рельефно выказался в приказах и диспозициях перед боями на Треббии: все они были отданы, как бы для преследования уже разбитого неприятеля, тогда как мы видели, Суворов принял целый ряд мер на случай неудачи этих боев.
  

Влияние силой военных советов

  
   Все перечисленные выше меры, конечно, служили и для вселения уверенности в начальниках, но мы видим, что в особенно критические кампании или перед предстоящим для войск весьма трудным подвигом, Суворов пользовался для этой цели еще одним средством и добивался блестящих результатов. Мы говорим о военных советах, на которые он собирал иногда начальников частей.
   Но эти советы были, конечно, не теми совещаниями слабых духом начальников со своими подчиненными, которые созываются иными для того, чтобы вывести себя из гнетущего состояния нерешительности или, чтобы свалить с себя ответственность в принятом решении, прикрываясь общим голосом своих подчиненных. Напротив, Суворов, пользуясь силой своих убеждений и энергией своего дара слова, вливал в душу начальников свою идею до того прочно, что они уходили от него в полном убеждении в успехе предпринимаемых действий. Весьма рельефно в этом отношении явился совет перед Измаилом, когда те же самые начальника, которые несколько дней перед тем решили необходимость покинуть попытки против крепости и отступить от нее, постановили у него на совете взять крепость не иначе, как штурмом.
   Еще поучительнее является совет в Муттене ... Суворов ничего не скрыл от своих подчиненных. В самых мрачных красках описал он критическое положение армии и затем подробно изложил каверзы и интриги австрийцев, доведших армию до столь печального положения. Зная психическую природу человека, он, видимо, стараясь этим озлить своих подчиненных, понимая, что злоба прижатого к стене человека удесятеряет его силы и энергию. После такой подготовки настроения начальников ему не трудно было, упомянув о славе русского воинства и преданности царю и отечеству, довести их до торжественной клятвы спасти честь русского оружия и живыми или мертвыми выбиться из западни, подготовленной вероломными союзниками. < ...>
  

Создание обстановки

спокойствия и уверенности в войсках

  
   Но одной этой уверенности для всегдашнего успеха еще недостаточно; крайне необходимо еще создать такую обстановку, чтобы в войсках всегда царило полное спокойствие и хладнокровие, так как только при этом возможно уберечь их от нервозности. Только в этом случае возможно рассчитывать, что никакая неожиданность и случайность, которых такая масса в боевой практике, не поселит в войсках пагубной суетливости и даст им возможность воспользоваться своею. находчивостью для обращения всякой случайности в свою пользу.
   Всякий человек может сохранять полное спокойствие и хладнокровие в работе лишь тогда, когда он будет знать, что ему надлежит делать. Тоже самое будет вполне применимо и к деятельности войск. Если войска будут знать, что им надлежит делать, если в их действиях и требованиях от них ничего не будет заключать нового, им незнакомого; если, наконец, они встретятся с врагом, даже и незнакомым, но таким, каким они его себе представляли, то хладнокровным и спокойным начальникам не трудно будет сохранить таковые качества и в подчиненных им войсках.
   И действительно, мы видели, что Суворов перед каждым серьезным делом, кроме подробной диспозиции, в которой указывался не только порядок движения войск, но иногда и строй, и весь порядок атаки с приложением чертежа, очень часто давал еще наставления в приказах по армии и почти всегда развивал их подробно в своих постоянных разговорах с людьми на походе. Никогда также не упускал он случая подготовить войска к предстоящим действиям и для этого не раз производил им учения или маневры, показывал на них приемы штурма укреплений или просто атаки, в зависимости от того, к чему он готовил войска.
   Если же Суворову приходилось принимать под свою команду войска, с ним незнакомые, то он обыкновенно раздавал им свой "военный катехизис" или издавал для них руководящие приказы и командировал для их обучения особо доверенных лиц с достаточным числом инструкторов. В этих случаях он никогда не стеснялся даже несколько задеть самолюбие войск, как это им было сделано с австрийскими войсками в Итальянскую кампанию. < ...>
   Все эти меры ... имели целью подробно ознакомить войска и их начальников с требованиями от них фельдмаршала, и сводились к тому, как говорил сам Суворов, "чтобы войска предводителя своего разумели..." (1)
   Таким образом, Суворов вступал в бой с противником во всеоружии, и войска его хорошо знали, что им предстоит делать, но если, по условиям изменившимся во время боя обстоятельств, приходилось делать перемены, то он делал их так, что войска их даже и не замечали. < ...>
   Приучение офицеров и вообще начальников к находчивости есть, конечно, работа мирного времени, на войне же явится в этом отношении большая практика. Суворов со своей стороны, всегда старался расширить эту практику для начальников, предоставляя им самим решать в каждом данном случае по своему усмотрению, нисколько не вмешиваясь в их распоряжения и избегая давать им о мелочах подробные инструкции. < ...>
  

Сказание

правды о противнике

  
   Весьма заботливо тоже относился Суворов к тому, чтобы войска имели правильное понятия о противнике, так, чтобы встреча с энергичным, сильным или хорошо укрепленным противником не была бы для них неожиданностью и новостью. Для этого он всегда войскам говорил правду о противнике, а свои разговоры с людьми обыкновенно облекал в такую форму, что хотя противник и многочислен, и сильно укреплен, но "вы такие "чудо-богатыри" и "русские", что наверное сломите его и победите". < ...>
  

Восстановление

поколебленного

порядка

  
   В деятельности нашего великого полководца мы очень мало можем найти указаний на меры, к которым он прибегал для восстановления поколебленного порядка в части во время боя. Происходит это, очевидно, потому, что войска его, благодаря его воспитанию и обучению и вообще всеми другими мерами, очень редко доходили до расстройства моральных сил. В тех же редких случаях, когда это могло иметь место, совершенно достаточным оказывалось личное появление фельдмаршала перед войсками. Вот почему мы и могли указать лишь на три случая. В первом из них ему удалось убедить войска, что вынужденное отступление не есть с их стороны неустойка, а есть плод преднамеренного маневра для "заманивая" наступающего противника, с целью лучшего нанесения ему поражения. И он достиг своей цели очень скоро, повернув отбежавшие войска опять фронтом к противнику. Затем мы видели еще два случая, когда Суворов, предвидя полное истощение физических сил людей, вследствие слишком форсированной работы, вызвал их обновление. Так, во время похода навстречу к Макдональду, он приказал войскам заучивать 12 французских слов и тем отвлек просто внимание людей от их сверхъестественной усталости, что давало им возможность продолжать движение как бы по инерции. Способ этот имеет за собою громадный практический смысл. Каждому, мы думаем, приходилось испытывать на себе в жизни, что сосредоточение внимания своего на величине и трудности производимой работы только уменьшают силы для ее продолжения, и наоборот. Развлечение внимания и появление какого-нибудь постороннего интереса делает самый труд незаметным. К этому же разряду мер относится и эпизод ... когда Суворов, видя сильно утомленных людей, затянул на всю колонну песню и тем самым вывел людей из сосредоточенного внимания к трудностям совершаемой ими работы.
  

Воздействие

командирским словом

  
   Покончив с мерами, служащими для успокоения нервов части, перейдем теперь к мерам, служащим для возбуждения частей и могущим довести до высшего градуса боевой азарт в частях, стол необходимый во многих случаях в бою. Главною мерою в этом отношении у Суворова служило слово начальника. Редко это слово передавалось войскам в приказах, в большинстве случаев фельдмаршал лично говорил с войсками на походе или перед боем. Но, не ограничиваясь своими разговорами, Суворов нередко приказывал начальникам частей приготовлять своих людей к предстоящему делу (Измаил) и особенно заботился, чтобы достигнутое этими внушениями возбуждение людей не успело остыть до начала боя. Для этого он приказал (Измаил) не выводить людей в линию раньше как за * часа до начала дела, чтобы бесцельное ожидание боя не ослабило их возбуждения.
   Обращаясь к вопросу, как должны быть составлены эти приказы и разговоры с людьми, т.е. по каким клавишам сердца нашего солдата нужно ударять, чтобы вызвать полную октаву боевого азарта, мы видим из всех вышеприведенных слов, что Суворов особенно напирал на следующее: "Вы русские!" -- всегда говорил фельдмаршал своим молодцам и тем постоянно возбуждал их национальную гордость. Затем ни одной фразы не обходилось без ссылки на помощь Божию и на милость Всевышнего за честно исполненный долг службы. Затем шла преданность "Матушке Царице" и возбуждение честолюбия как личного, так и целых частей.
  

Торжественная обстановка пред боем

  
   Следующей мерой для усиления боевого азарта служило обставление атаки войск в возможно торжественную обстановку и для этого, во время атаки всегда практиковался барабанный бой и музыка, а иногда, мы видели, что русские войска шли в атаку с песнями. Эта последняя мера имеет огромное значение в особенности теперь, как мы постараемся выяснить ниже, когда, благодаря дроблению частей в боевом порядке, музыка не может служить для всех частей боевого порядка отдельной части. То же значение имеет и движение вместе с часть в атаку распущенных знамен, этой военной святыни, за спасение которой всякий добрый ратник всегда готов положить свою голову.
  

Пример командира

  
   Затем нам остается сказать еще о последней мере -- о примере начальника. Не даром, можно сказать, что личность начальника есть последний резерв своей части. Мы знаем, на что может подвигнуть пример любимого начальника, становящегося во главе своей части в критические минуты боя. Мы видели, что появление Суворова в передовых рядах своих "чудо-богатырей" в одну минуту изменяло характер боя на данном месте и приводило неминуемо к победе над упорным сопротивлением врага. < ...>
  

Меры подавления моральных сил противника

  
   Переходя теперь к мерам, служившим ему для подавления моральных сил противника, мы видим, прежде всего, что большинство мер, служивших для ободрения и поднятия духа в своих войсках, в то же время имели противоположное значение для противника. Действительно, один вид спокойно, бодро и с полною уверенностью идущих в атаку наших войск, отзывался в желаемом смысле на нравственные силы противника, если же прибавить к этому музыку и песни, показывающие, что для наших войск штыковой удар есть праздничное и желанное событие, то будет понятно, какое влияние все эти приемы должны были производить на противника.
  

Захват

инициативы в нападении

  
   Затем, главным воздействием на противника являлась в руках Суворова постоянная инициатива в нападении. Чтобы понять все огромное значение этой меры, достаточно вникнуть в положение человека, наносящего удар, с другим бойцом, на долю которого остается лишь парирование грозящей опасности.
   Первый из них имеет возможность нанести удар чем хочет, куда хочет и когда хочет, а следовательно, может выбрать и способ и средство, наиболее ему знакомое, и обставить применение их в наиболее для себя выгодные условия. Все это не может не вселять уверенность в успех, что и даст ему много шансов для сохранения спокойствия и хладнокровия, исключающих нервозность и отвечающих сильному поднятию духа. У обороняющегося же, наоборот, первою мыслью невольно явится заключение о силе нападающего уже по одному тому факту, что тот отваживается на нападение. Затем, с началом борьбы обороняющийся не будет выходить из-под гнета беспокоящей его мысли, как бы вовремя разгадать намерения противника и успеть отпарировать его удар. Времени же для соображения и выбора способа действий весьма мало, так как нужно все это исполнить уже в то время, когда удар противника занесен и грозит исполнением. Вот почему обороняющемуся гораздо труднее сохранить хладнокровие и не поддаться нервозности, так сильно подавляющей моральные силы.
   То же самое будет справедливо и по отношению к целым частям войск и к армиям. Почему-то инициативой в действиях и влияем столь пагубно на состояние духа противника. Глубоко понимая это, Суворов сам всегда пользовался в самом широком объеме этим средством и вселял таковые же понятия в своих подчиненных:
   "Фельдмаршал Суворов в особенности отличался искусством взять инициативу в атаке, каково бы при этом ни было его положение, положение противника и численность последнего. Не спрашивайте никогда, сколько их, но где они? -- говорил этот неустрашимый военный, выражаясь своим энергичным лаконизмом" (Дюбокаж, с.161,343).
  

Победить -- значит удивить

  
   Все остальные меры, служившие Суворову для понимания моральных сил у противника, вытекали из афоризма "победить -- значит удивить" и из выбора такого способа внействий, который мог наиболее влиять на нервность врага. Удивлял врага Суворов неожиданностью появления перед ним и применением такого способа действий, которого противник никак не мог ожидать в данную минуту.
   Быстрота, неутомимость и скрытность движения всегда помогали Суворову совершенно неожиданно появляться перед противником и заставать его врасплох. Поэтому-то он и говорит в споре с принцем Кобургским перед Рымником:
   "Численность противника!... Их укрепленная позиция... Да поэтому-то и нужно немедленно их атаковать, чтобы захватить врасплох..."
   Мы видим, с каким успехом было применено им это средство при всех действиях в Польше, под Фокшанами и Рымником, на Треббии...
  

Ночные нападения

  
   Главным средством для возбуждения нервности врага у Суворова были ночные нападения, во-первых, потому, что ночное нападение всегда является для противника неожиданным, и, во-вторых, ночью очень трудно дать себе отчет о силах противника, а следовательно, и о размере грозящей опасности. Как не раз он сам высказывал, расчет ночных нападений основывался на следующем: всякий человек, предупрежденный о грозящей опасности и видящий ее приближение, будет иметь время для внутренней борьбы с инстинктом самосохранения; видя же размеры опасности, он даже убедит себя скорее в том, что таковая опасность для него не страшна и он имеет достаточно силы, чтобы с нею справиться. Совсем другое при неожиданном и ночном нападении. У подвергшихся нападению нет времени для борьбы с природным инстинктом и, за невозможностью разглядеть и оценить силы нападающего врага, нет оснований для убеждения себя в том, что он сильнее грозящего ему.
  

Усыпление бдительности

  
   Кроме того, Суворов иногда сначала мало противодействовал наступлению противника, давая тем самым укорениться в его рядах убеждению, что успех будет легок,противник не опасен, не решается даже ему как следует противодействовать. Но как только противник достаточно увлечется видимым успехом своих действий, Суворов с близкого расстояния неожиданно поражал его силою и энергией своих действий, обдавая увлеченного противника смертельным залпом и картечью, бросаясь на него в ожесточенную атаку штыков и, в большинстве случаев, противник не выносил этого резкого перелома от предвкушения торжества победы над слабым противником к познанию и ощущению всей неожиданной силы его (Гирсово, Кинбурн, Муттен). Тоже самое было, если смотреть на дело более широко, и под Рымником, где, вместо предположенного заковывания в цепи малочисленного отряда австрийцев, турки были сами неожиданно атакованы в своем громадном лагере.
  

Использование артиллерии

  
   Зная нравственную силу артиллерийского огня, Суворов никогда не пренебрегал им и давал своей артиллерии возможность выказать полную мочь в деле обстреливания противника и даже в тех случаях, когда, вследствие сближения обеих сторон, артиллерия должна была прекращать свои действия, он приказывал иногда ей продолжать стрелять сильными холостыми зарядами (Туркутай, Измаил). Эта-то нравственная сила артиллерии, как известно, ведет к тому, что потеря артиллерии производит сильное впечатление на войска, в особенности на молодые. Поэтому-то мы видим, что в Польше Суворов сам старался и настоятельно советовал своим подчиненным прежде всего нападать на орудия противника.
   Когда же Суворов встречался с таким противником, который отличался храбростью и внутренним устройством и не терялся от первого наносимого ему удара, то завязывалась борьба на продолжительное время и фельдмаршал, зная терпкость и выносливость характера своих войск, настойчиво и непоколебимо наносил противнику удар за ударом до тех пор, пока не добивался у неприятеля такой нервности, что последний удар его приводил противника к панике (Нови).
  

Милость к побежденному

  
   В бою Суворов был неумолим к врагу с оружием в руках, раз добившись признаков расстройства в рядах противника, он не давал ему ни на минуту опомниться, быстро и настойчиво развивал в нем упадок духа и неотвязчивым преследованием, не щадя своих войск, доводил противника до полного и решительного расстройства моральных сил.
   Но раз противник бросал свое оружие, Суворов из неутомимого бойца обращался в доблестного рыцаря. Особенным вниманием и ласками пользовались у него пленные офицеры и генералы. О всех вообще пленных он заботился и строго приказывал обходиться с ними и кормить их как следует. Раненых неприятельских он приказывал перевязывать и подавать им ту же помощь, что своим.
   Всякую речь, приказ или диспозицию перед боем он заканчивал напоминанием и предписанием мер милосердия к побежденному и безоруженному противнику.
   Не трудно было заметить, что тщательнее всего он выставлял эту разительную разницу между всесокрушающею и ничего не щадящей силой при сопротивлении и полным милосердием при покорности в польских войнах, так как по обстановке этих войн вселение в конфедератов и жителей симпатий к русским войскам уменьшало силы противника и облегчало ведение войны. То же самое мы видели в Италии, так как и там подобные меры, производя нравственное впечатление, уменьшали приверженцев революционного знамени, поднятого французами.
  

Суворов, как начальник

и отношение его к подчиненным

  
   ...Мы видели, какое огромное значение имеет личность начальника. Мы видели, что иному начальнику достаточно высказать войскам свое решительное намерение, послать их на совершение невозможного подвига, чтобы это невозможное становилось для войск возможным, и они шли бы на него с полной уверенностью в успехе. Суворову достаточно было появиться перед войсками, чтобы они совершали чудеса храбрости, забывали сверхъестественное утомление и трудности и воодушевлялись настолько, что, казалось, никакие силы и никакой противник не в состоянии был вырвать из их рук победу. Одного его взгляда и слова было достаточно, чтобы вызвать в людях всегда без отказа полное напряжение, на какое только способен человек по своей натуре, всех как физических, так и нравственных сил. Не было дела и подвига, которого бы не в состоянии были бы исполнить его "чудо-богатыри", следуя всюду безответно, куда он их вел, с полной уверенностью на успех всего им предпринятого. До того он успел завладеть их сердцем и влить в них безграничное боевое доверие, любовь и преданность к себе, как к начальнику. Посмотрим теперь, каким образом сложилось столь беспредельное обаяние Суворова в среде его подчиненных и обратимся сначала к его боевой деятельности, так как в ней мы найдем поводы к боевому доверию.
  

Боевое доверие

  
   Боевое доверие людей к своему начальнику, как нам кажется, сложится весьма легко и скоро в том случае, когда люди видят в своем командире выдающийся пример бесстрашия и доблести в бою и, кроме того, когда он будет обладать умением вести свои войска к победе. В этом последнем отношении можно с уверенностью сказать, что если начальнику удастся доставить своим подчиненным чарующее чувство испытать все наслаждения одержанной победы, что он вполне завладеет их доверием, и люди с уверенностью пойдут за этим начальником в следующий бой.
   Из разных эпизодов видно, что Суворов, как только того требовала обстановка и критическое положение его войск в бою, появлялся всегда перед ними во время атак и рукопашных свалок. Нередко он сам водил войска в атаку, как это было, например, при Нови:
   "...Вдруг одна сильная колонна, сомкнувшись, бодро пошла на нас, густотою своею прорвала нашу рассыпную линию (наш сборный батальон и большую часть Московского гренадерского полка) и, опрокинув, погнала, осыпая пулями.
   -- В это время, как Архистратиг Господень, явился к нам Александр Васильевич, шибко разъезжая, громко повелевал: "ко мне! -- сюда! -- сюда, братцы!.. стройся!!" Находясь под выстрелами пуль и картечей, он в мгновение собрал всех нас вокруг себя и повел нас на врага" (2).
   Одним словом, как только войскам Суворова приходилось тяжело в ожесточенном бою с противником, он моментально появлялся в головных рядах частей, одушевляя их на новое усилие. Конечно, не раз за свое многолетнее боевое поприще он подвергался серьезной опасности.
   В первый же год своей боевой деятельности, будучи штаб-офицером, Суворов получил две раны при взятии города Гольнау, во время прусской кампании в 1761 году.
   В 1770 году, командуя войсками Люблинского района, во время войны с конфедератами, Суворов при одном из своих постоянных поисков за польскими шайками, переправлялся с партиею через Вислу, упал в воду и стал тонуть. Наконец, одному гренадеру удалось поймать его за волосы и вытащить на понтон.
   При неудачной попытке на Ландскронский замок в 1771 году, Суворов был оцарапан и под ним ранена лошадь. В ночном бою при Сталовичах Суворов окликнул солдата, пробиравшегося в дом, приняв его за мародера. Солдат оказался одним из гвардейцев Огинского и выстрелил в Суворова, но дал промах.
   В 1773 году, во время первого поиска на Туртукай, при атаке турецкой батареи, на ней разорвало пушку, и Суворов был ранен осколками в правую ногу. В этом же бою в рукопашной схватке один из янычар наскочил на него, и он должен был парировать грозящие ему удары, пока к нему не подоспели на выручку.
   В самом начале боя под Кинбургом, в 1787 году, под Суворовым была ранена лошадь, так что он участвовал в атаке своих войск, находясь в передних их рядах пешком. Увидев двух людей с лошадьми в руках, Суворов крикнул им, чтобы они подали лошадь, но это оказались турки, которые не замедлили броситься на него в числе нескольких человек. К счастью, подоспевший во время мушкатер Новиков, заколол одного из них, застрелил другого, а остальные обратились в бегство. В том же бою, во время временного успеха турков и отступления русских войск из занятых было турецких ложементов, Суворов был ранен картечью в левый бок ниже сердца, так что в первое время потерял даже сознание. Но, несмотря на эту тяжелую рану, он не только остался в строю, но поддерживал все время в своих войсках надежду на окончательный успех и делал распоряжения о прибытии войск из резерва. Прибывшие резервы позволили ему снова направить войска в решительную и окончательную атаку, но в конце боя он был снова ранен в левую руку навылет ружейною пулею. Суворов, тут же, на месте, на берегу моря, с помощью, есаула Кутейникова, омыл и перевязал рану галстуком, хотя едва держался на ногах и часто впадал в обмороки от значительной потери крови. После этих ран Суворов очень долго не мог поправиться, так что даже через четыре месяца бок его еще болел, а рука не позволяла держать поводья, но несмотря на это, он делал верхом в шесть дней около 500 верст и никогда не терял бодрого расположения духа (3).
   Наконец, последний раз Суворов был ранен пулею в шею под Очаковым и лошадь его была изранена несколькими пулями.
   Исполняя, таким образом, свято обязанности начальника в бою и появляясь перед войсками там, где это было необходимо, Суворов был для своих подчиненных всегда примером доблести и бесстрашия в бою.
  

Боевые успехи

  
   Другим боевым качеством, необходимым начальнику для утверждения за собою боевого доверия, Суворов, как известно, обладал в совершенстве. Где только он ни появлялся, там неминуемо следовала за ним победа: "Суворов всегда имел только успехи", -- говорит про него Дюбокаж. Постоянные успехи с начала боевой деятельности его сложили ему постепенно полный ореол непобедимости не только в рядах наших войск, но и у тогдашних противников. Достаточно вспомнить, как старательно поляки в 1794 году убеждали свои войска, что следующий в Польшу Суворов есть только однофамилец знаменитого победителя турок. Когда Суворов в 1792 году прибыл в Херсон, то получил от русского уполномоченного в Константинополе следующую депешу:
   "...Один слух о бытии вашем на границах сделал облегчение мне в делах и великое у Порты впечатление; одно имя ваше есть сильное отражение всем внушениям, кои со стороны зломыслящих на преклонение Порты к враждованию нам делаются" (4),
  

Успех первого столкновения

  
   Но несмотря на все это, Суворов всегда дорожил тем, чтобы первое столкновение с новым врагом или при незнакомых ему войсках было бы непременно удачное, так как от этого зависел весь ход последующих действий. Мы видели, как в начале Итальянской кампании он двигался с несвойственной ему медлительностью и осторожностью до первого удачного дела. В эту же кампанию он, для обеспечения успеха первых столкновений с противником, назначил в голову всех колонн знакомые ему русские войска, под командою наиболее надежных командиров.
   Мы можем привести еще один достаточно рельефный пример из первой турецкой войны. В этой войне он в первый раз участвовал в кампании против турок и с войсками, тогда еще мало его знавшими. Этим-то мы и объясняем себе, почему он во время первого поиска на Туртукай переправился и находился в бою с головной колонной. Во втором же Туртукае, когда он ознакомился и с начальниками, и с войсками, и с противником, он уже был, во время боя, на месте, более соответствующим главному начальнику -- при главных силах (5).
  

Забота о пище

  
   Но кроме боевого доверия, для возможности полного владения сердцами своих подчиненных, для начальника необходима почти сыновняя любовь и преданность со стороны подчиненных. Суворов вполне пользовался ею, а потому-то он и мог так властно и без промаха эксплуатировать весь запас нравственных и физических сил своих войск. ...В армии, начиная с рядового гренадера и кончая корпусным командиром, все называли Суворова не иначе как -- "отец, Александр Васильевич". Но нам собственно интересно, как относился сам Суворов к своим подчиненным и на какой, так сказать, почве могла развиться и сложиться такая беспредельная преданность войск.
   На первом плане во время всей деятельности Суворова мы видим крайнюю заботливость его к войскам. Первою заботою его была пища солдата. По некоторым дошедшим до нас данным мы можем заключить, что Суворов обращал на пищу большое внимание; сам пробовал ее и весьма строго взыскивал за недоброкачественность, равно как и за нерадение в этом отношении. Так, в бытность свою в городе Херсоне он поднял такую бурю по поводу негодного провианта в Карасубазарском магазине, что Государыня принесла в военную коллегию следующую записку:
   "Белевского и Полоцкого полков полковников Карасубазарского магазейна провиант кто подрядил, кто в смотрении имел, провиантского штата провиантмейстера и комиссионера -- прикажите судить и сделайте пример над бездельниками и убийцами, кои причиною мора ради их воровства и нерадения, и прикажите сделать смотр прочим магазейнам в той стороне, и на каторгу сошлите тех, кои у меня морят солдат, заслуженных и в стольких войнах храбро служивших. Нет казни, которой те канальи недостойны" (6).
   Совершая постоянные усиленные и форсированные марши, он указывал войскам такие правила их совершения, при которых все внимание было обращено на заботу о людях. Кавалерия в колонне следовала отдельно и впереди других родов оружия. За кавалерией, за три часа до подъема войск с бивака, следовали кашевары с котлами и провиантом, так что войска, придя на большой привал, заставали уже варку вполне готовой и прямо приступали к еде, не теряя ни одной лишней минуты для отдыха. При дальнейшем движении тоже высылались вперед кашеварные повозки с палаточными ящиками, благодаря чему, к приходу войск на ночлег палатки уже были разбиты и все для немедленного отдыха людей приготовлено. Заботу о пище и отдыхе Суворов не покидал ни при каких обстоятельствах. < ...>
   Для доставления людям более продолжительного отдыха он требовал, чтобы войска снимались с бивака, и становились на отдых по частям по мере прихода, не дожидаясь задних. Равносильно и задние должны были подниматься лишь по дошедшей до них очереди, а не одновременно с головной частью. Сюда же нужно отнести и совершение всех передвижений во время Итальянского похода ночью, так как это было предписано с целью не утомлять людей дневными переходами, при господствовавшей там жаре.
  

Попечение о здоровье

  
   На первом же плане у Суворова всегда была забота о здоровье войск. В бытность свою на Кубани для уменьшения смертности между людьми, он прибегнул к более широкому их расположению и к эвакуации госпиталей. По вступлении в командование войсками в Крыму, Суворов опять же, прежде всего, принялся за эвакуирование переполненных госпиталей и попечение о больных возложил на прямую ответственность полковых командиров. В этом отношении очень интересен его приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов, от 16-го мая 1788 года, выписки из которого мы здесь и приводим: "...2)Полковым, батальонным и их команд лекарям и подлекарям иметь ежедневное попечение о соблюдении паче здоровья, всегдашними обзорами в касающемся до них содержании каждого вообще, до их пищи и питья. Последнему принадлежит, где не лучшая вода, таковая отварная и отстоялая; слабым сухарная или с уксусом; к пище же -- выпеченный хлеб, исправные сухари, теплое варево и крепко -- полуженные котлы. Застоянную, олудьевую отнюдь не употреблять; но надлежаще варить, а по употреблении вымывать и вытирать котлы сухо. Обуви и мундирам быть не весьма тесным, дабы в обуви подстилка употребляться могла. Наблюдать весьма чистоту в белье, неленностным вымыванием оного. Строго остерегаться вредного изнурения; но тем паче к трудолюбию приучать, убегая крайне праздности, в противном случае, г. лекарь или подлекарь представляет тотчас г. эскадронному или ротному командиру. В случае неудовлетворения от сего, доносить о том полковому, батальонному или того отделения начальнику; далее же относиться уведомлением о том, хотя письменно, г. командующему той частью, а потом и тоже бригадою. В крайности же иметь право о сем непорядке немедленно сообщать старшему при корпусе г. лекарю, для донесения корпусному генералу; но таковые приключения никогда не ожидаемы. Случайно больных и слабых в лазаретах при войсках, строгим наблюдением обыкновенных порядков в лечении и содержании: неутомлено приводить в прежнее состояние их здоровья. В каком, и малом, в предвидимом умножении оных, г. батальонный командир имеет долг, при самоличном в том месте обозрении, исследовавши причину зла, неослабно взыскать на начальнике, ибо иначе ответствует он одною своею особою начальнику корпуса".
   Благодаря всем этим мерам, войска выступили из Крыма, не оставив там ни одного больного и не взимая при движении ни одной обывательской подводы под больных и слабых.
   Не мало сведений дошло до нас о деятельности в этом отношении Суворова в Финляндии, где ему было поручено начальствование над войсками в 1791 году.
   В Финляндии он застал большую болезненность и смертность между войсками и переполненные госпитали. Он приступил прежде всего к опорожнению госпиталей, оставляя в них лишь одержимых некоторыми болезнями, всех же других перевел в лазареты при частях на личную ответственность начальников оных. Таким образом, в двух госпиталях, в которых было более 1.000 человек, осталось всего лишь 40. Из частей больных в дальние госпиталя запрещено было посылать: "дорогой они приходят в худшее состояние и вступают полумертвыми в смертоносный больничный воздух" (7). Слабым он приказывал давать льготу и помещать их: "...в особой казарме или крестьянских домах; соблюдать крайнюю чистоту; потному не садиться за кашу, не ложиться отдыхать, а прежде погуляться и просохнуть. На лихорадку, понос и горячку -- голод, на цингу -- табак. Кто чистит желудок рвотным, проносным, -- тот день голод. Солдатское слабительное -- ревень, корень коньего щавеля тоже. Непрестанное движение на воздухе. Предосторожности по климату -- капуста, хрен, табак, летние траки. Минералы, ингредиенции (аптечные лекарства) не по солдатскому воспитанию, на то ботанические средства в артелях" (8).
   < ...>

Строгость

  
   Как известно, на походе Суворов всегда следовал с войсками и, появляясь неожиданно в разных местах походной колонны, тем самым проверял порядок движения. "Если Александр Васильевич замечал в каком-нибудь полку, или хотя в малой отдельной части беспорядок, отлучку ратника от фронта в сторону -- горе тому начальнику! Александр Васильевич был неумолим; и строгое наказание было неизбежно: строжайший выговор главному начальнику, арест частному офицеру, и всем доставалось по заслугам. Так, в Италии, после сражения при Кассано, Александр Васильевич на походе заметил несколько человек нижних чинов на отлете, повелел их схватить и тут же, на походе, прогнать сквозь строй" (9).
   Строгость Суворова и требовательность его в этом отношении видны тоже из следующей выписки из приказа его от 28-го февраля 1772 года: "Во всяком случае оплошности взыскивать и без наказаний не оставлять, понеже ничто так людей к злу не приводит, как слабая команда. Почему командующему за прегрешения неослабно наказывать, ибо когда послабит, о тем временем в непослушание придут и в своем звании оплошнее учинится" (10).
   По свидетельству историков Суворова, он "...отличался большою строгостью во взысканиях за проступки против существенных требований военной службы. Это не наносило ущерба его популярности в среде войск, скорее напротив. Вообще он был более требователен к высшим, чем к низшим, так как от первых исходит на последних и добро и зло" (11).
   Из всех помещенных выше выписок возможно придти к заключению, что Суворов отличался строгостью и крайнею требовательностью, при полной справедливости, так как никто не оставался без соответствующей кары, начиная с простого рядового армии и кончая самых старших начальников в армии.
   Но эта строгость была вполне в национальном духе русского народа, так как была не педантичною, ибо он "...не вмешивался в разные мелочи ни на учебном поле, ни на квартирах, и не любил, чтобы и другие придирались к солдатам и офицерам из-за пустяков" (12).
   Равносильно строгость Суворова никогда не переходила в жестокость и шла в параллель с милостями. Взгляд его в этом отношении рельефно выражается из следующих строк одного из его частных писем, в котором он горько жалуется на новые порядки, после воцарения Императора Павла I: "... при строгости надобна милость, иначе строгость -- тиранство. Я строг в удержании (в войсках) здоровья, истинного искусства, благонравия: милая солдатская строгость, а за сим общее братство. И во мне строгость по прихотям была бы тиранством. Гражданские доблести не заменят бесполезной жестокости в войсках..." (13).
  

Поощрения

  
   Указанная требовательность Суворова сопровождалась всегда тороватым вознаграждением и вниманием к заслуженным и достойным подчиненным. Всякое вознаграждение за службу имеет тем более цену в глазах подчиненных, чем скорее оно воспоследует и чем торжественнее будет обставлено самое получение награды, так как эта обстановка сильно действует на самолюбие подчиненного, которое и составляет почти главную побудительную причину хорошей и усердной службы.
   Мы видели, что Суворов всегда находил время, на другой же день после победы или удачного действия своих войск, явиться перед ними со словами благодарности или отдать таковую в приказе по армии. Можем здесь привести еще несколько случаев.
   Когда, собираясь выступить против Макдональда в Итальянскую кампанию 1799 года, Суворов должен был спешно вернуть только что отправленные русские войска Розенберга из Александрии, то, по прибытии их, в дневном приказе по армии значилось: "За скорое собрание и поспешность в марше войскам, следующим от города Турина и прибывшим вчерашним днем сюда, объявляю мою благодарность" (14).
   Такая же благодарность была отдана в приказе по армии и за обратный скорый марш войск, двигавшихся в Швейцарию и повернувших для ограждения Тортонской цитадели от покушений Моро из Ривьеры.
   Таким образом, мы в праве заключить, что ни один случай усердного исполнения подчиненными своих обязанностей не проходил незамеченным и отмечался с удовольствием Суворовым. А это имеет громадное значение. < ...>
  

Спартанский образ жизни

  
   Еще одна черта в деятельности Суворова, как начальника, рельефно вырисовывается и проходит белою нитью через всю его жизнь.
   Это его спартанский образ жизни, который позволил ему без притворства и насилия над собой, всегда быть первым солдатом своей армии и являть собой пример последнему рядовому в перенесении всех трудов и лишений, выпавших на долю его войск.
   Действительно, мы видели всегда Суворова, несмотря на его годы, едущим на походе вместе с войсками верхом. Он мог являть такую физическую терпимость, которая не могла не повлиять на подчиненных. Так перед вторым поиском на Туртукай его все время мучила лихорадка, от которой он даже ездил лечиться в Бухарест. Но когда поиск был решен, войска видят его среди себя в неутомимой деятельности, несмотря на то, что "будучи крайне истощен лихорадкою, он мог двигаться не иначе, как с помощью двух человек, поддерживающих его под руки, и говорил тихо, что при нем находился офицер для повторения отдаваемых им приказаний. Но в нем так был велик перевес воли над физической немощью, что под конец дела он сел на лошадь" (15).
   Во время своего четырехлетнего пребывания в Крыму и на Кубани он был:
   "Постоянно среди солдат, особенно во времена трудные, он делил с ними и тревогу, и горькие минуты безвременья. Без всякого труда над собою насилия, которое не скрылось бы от солдатского чутья, он вел жизнь одинаковую с последним рядовым, довольствовался одною с ним пищею и более стойко и равнодушно переносил всякие крайности и лишения. Солдаты видели в нем не только своего брата-солдата, но притом солдата редкого, каких мало. Он всегда был весел, разговорчив, шутлив; его грубоватое, а подчас и грязноватое балагурство не годилось для салонов и гостиных, но было бесценно в лагере, на биваке, на походе" (16).
   Мы видели также, как он мерз в кителе во время похода под Прагу и одел суконную одежду только тогда, когда и солдатам подвезли зимнее одеяние.
   Столь же нетребователен он был и относительно комфорта жизни. Всегда располагался в палатке, когда войска стояли лагерем. После штурма Праги, например, для Суворова была тут же на месте разбита солдатская палатка, в которой он лег отдохнуть, и кругом расположенные войска соблюдали строжайшую тишину, говоря: "Он не спит, когда мы не спим..." (17).
   А если вспомнить, каким лишениям при ослабевшем уже здоровье и в 70-летнем возрасте подвергался этот великий солдат-полководец, когда он вел своих богатырей через швейцарские скалы и бездны, в холодные осенние дни, при непогодах и снежных метелях, тогда понятно станет все великое значение примера со стороны высшего начальника. За ним, как мы видели, тянулись с тою же выносливостью и остальные начальники. Один из историков свидетельствует, что во время штурма Праги: "Шевич страдал лихорадкою с ежедневными пароксизмами; бригадир Поливанов с самого выступления из Бреста едва говорил, что не помешало ему врубиться первым в неприятельские ряды; Исаев оставался на ногах с пулею в руке, пронизавшей ему грудь; Фрезен перемогался несколько дней через силу" (18) .
   Что же после этого оставалось делать солдатам?
   Каково должно быть впечатление, когда солдат, воспитанный в правилах нашей военной дисциплины, видит перед собой начальника, стоящего неизмеримо выше его на лестнице военной иерархии переносящего те же лишения и не ищущего комфорта до тех пор, пока он не может предоставить такового же своим подчиненным. Это добровольное подчинение начальника всем невзгодам обстановки делает их для солдата нестоящими внимания, а следовательно беспримерно усиливает его в борьбе с таковыми и делает для него перенесение их делом шуточным. Но, кроме того, эта общность интересов, это совместное участие в горе и радостях, или, как говорили солдаты про Суворова, -- "наш Суворов ... во всем с нами в паю..."
   Все это до крайности сближает начальника с подчиненными и делает из всякой военной части одну общую семью, где начальник есть вместе с тем и работник, и участник в общем тягле. А что же может быть на свете сильнее, как хорошо и прочно организованная семья?
   Из всех обрисованных выше отношений Суворова к своим подчиненным, мы видим, действительно, что он стремился к достижению в войсках этого семейного начала, где начальник перенося вместе со своими подчиненными все тяготы дела, печется самым настойчивым образом о их благосостоянии. Но в то же время является их полным руководителем, карает строго и справедливо всех нерадивых и провинившихся и щедро вознаграждает и ласкает всех честных тружеников, приносящих наибольшую пользу общему делу.
   Одним словом, держит себя в среде подчиненных не просто поставленною над ними властью, а является в полном смысле "отцом-командиром". < ...>
  
  

Проявление нравственного элемента

в деле обучения и воспитания войск

  
   Всем, конечно, хорошо известен основной принцип Суворова в деле воспитания и обучения войск в мирное время -- готовить войска исключительно для войны. Поэтому-то в этом отделен мы и постараемся указать, какими приемами в мирное время наш великий полководец подготовлял войска к тому, чтобы они были наиболее восприимчивы к нравственному воздействию на них начальников в военное время.
  

Укрепление в Вере

  
   Прибегая весьма часто к воздействию на религиозность войск, Суворов и в мирное время не оставляет этого без внимания, подавая в этом отношении лично пример и помогая укреплению людей в вере. Кроме приведенных уже в первом отделе выписок и фактор, обратим внимание на следующее.
   Во время командования полком в г. Ладоге он выстроил полковую церковь и составил для обучения нижних чинов Закону Божьему молитвенник и коротенький катехизис. О необходимости обучения солдат религии Суворов сам пишет: "Немецкий, французский музык знает церковь, знает веру, молитвы; у русских едва знает ли то его деревенский поп, то сих мужиков в солдатском платье учили у меня неким молитвам. Тако догадывались и познавали они, что во всех делах Бог с ними и устремлялись к честности" (19).
   Следующие выписки из Дюбокажа еще более подтвердят на сказанное выше: "Все священнослужители пользовались его уважением, часто он останавливался перед простым священником, и всегда перед епископом, прося у каждого благословения. По получении благословения от священника, служащего в церкви, он обыкновенно оборачивался к офицерам и их благословлял в свою очередь".
   "Встав с постели ночью или с рассветом, он прежде всего становился на молитву. В праздничные же дни всегда священник совершал богослужение, на котором должны были присутствовать все штабные офицеры".
   Таким образом, краеугольным камнем в деле воспитания войск у Суворова было вселение в людях истинной религиозности. И действительно, верующий солдат почерпал у него в нашей православной вере все, что было необходимо для хорошего воина.
  

Воспитание

патриотизма

  
   Православная церковь укрепляла и внедряла в каждом воине безграничную преданность и любовь к Престолу и Отечеству, полное послушание старшим начальникам, благонравие и честность. Любовь к родине приводила к подъему патриотизма, вызывала национальную гордость и любовь к славе своего оружия. И все это воспринималось солдатом не помощью непрочной мозговой работы, а прямо сердцем и было потому так твердо в них укреплено, что являлось плодом не разумения и памяти, а веры.
  

Честолюбие

  
   Вместе с тем Суворов старался развить в людях честолюбие. Вот как он сам об этом говорит: "Капрал был почетен в капральстве, как капитан в роте; имел своего ефрейтора и экзерцирмейстера; предводим был с возможнейшим наблюдением старшинства, по достоинству, без рекомендации. Сержанты ведали капральства, но не для хозяйства. Всякий имел свое честолюбие" (20).
  

Учить тому, что необходимо...

для победы в бою

  
   Мы видели, какое важное значение придавал Суворов тому, чтобы войска не встречали новизны в требованиях от них перед лицом неприятеля, сознавая, что в этом лежит основа спокойствия духа войск во время боя уверенности их в том, что они все знают, что нужно для одержания победы над неприятелем. Исходя из этой общей программы, в подробности, при обучении, обращено было особое внимание на следующее.
   При обучении уменью владеть своим оружием ставилось на первом плане обучение действию штыком и вообще холодным оружием. Настойчиво обучая свои войска колоть и рубке чучелов, Суворов часто говорил свою известную фразу: "пуля дура, штык молодец". Фразу эту, конечно, никто не поймет в смысле пренебрежения к огню, так как и сам Суворов требовал от своих войск стрельбы меткой и цельной, а только в смысле придания большего значения штыку. Раз же армия воспитана на идее превосходства холодного оружия, то она и будет всегда добиваться его применения в бою, что в свою очередь поведет к развитию стойкости и инициативы, этих важных стимулов в деле подъема нравственного духа войск.
   Проводя эту идею в дальнейшем обучении войск, Суворов обучал их преимущественно атакам на неприятеля холодным оружием: "...как в Ладоге, так и под Смоленском, зимою и летом я их приучал к смелой нападательной тактике" (21). Причем требовал всегда быстроты и решительности в производстве атаки: "...Жестокое и поспешное нападение"; "...удары простые, но поспешные и храбрые" (22).
  

Сквозные атаки

  
   Преследуя цель вполне ознакомить войска с тем, что им придется делать в бою, Суворов своими сквозными атаками желал возможно ближе изобразить на маневрах бой и достигал в них попутно осваивание войск с боевым беспорядком, заставлял части без вздваивания рядов протискиваться одну сквозь другую. Те же части привыкали быстро восстанавливать нарушенный порядок и спокойствие, играющие столь важную роль в деле поддержания нравственных сил войск.
  

Форсированные марши

  
   Кроме того, весьма частым упражнением Суворовских войск было совершение форсированных маршей , причем Суворов ... давал полное распределение марша и предписывал меры для большего удобства движения. Таким образом, войска еще в мирное время не видели в форсированных маршах ничего особенного и запасались сноровками для их совершения. Цель же этих маршей было нравственное влияние на противника, что видно из следующих слов:
   "По сей быстроте и люди не устали, неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли издалека, то на двух-, трехстах и больше; вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова! Атакуй с чем Бог послал! Конница начинай! руби, коли, гони, отрезывай, не упускай! Ура! чудеса творит, братцы!" (23).
   Производя воскам форсированные марши, Суворов не боялся их утомления, говоря: "легко на ученье -- тяжело в походе, тяжело в ученье -- легко в походе" (24).
   С тем же рвением войска занимались ночными маршами и боем, и атакою нарочно выстроенных укреплений. Таким образом, мы видим, что войска обучались решительно всему, что от них потребуется в военное время, чем и достигалось то что на поле брани они не встречали ничего нового, а потому и были спокойны духом. Суворов сам говорил:
   "Каждый шел через мои руки, и сказано ему было, что более ему знать ничего не осталось, только бы выученное не забыл. Так был он на себя и надежен, -- основание храбрости" (25).
   Но зато требовал, чтобы войска хорошо знали то, чему их учили: "Ученье свет, а неученье тьма; дело мастера боится; и крестьянин не умеет сохою владеть, хлеба не родится. За ученого трех неученых дают". (26) Причем прибавлял: "Солдаты ученье любят, лишь бы кратко и с толком" (27).
   Есть тоже несколько указаний, что Суворов предписывал солдату при обучении убеждение, что для него ничего нет невозможного и никакой преграды не должно быть, при этом он не боялся вселять в людей преувеличенные, так сказать, несколько героические понятия о их силе, лишь бы они были в себе уверены. "Где проходит олень, там пройдет и солдат" (28), -- утверждал он. Солдатский ранец он называл -- "ветер", желая убедить в его легкости. О рукопашной схватке читаем в его словесном поучении: "...богатырь заколет полдюжины, а я видал и больше" (29).Но особенное внимание обращал Суворов на то, чтобы войска не обучались в мирное время тому, что хотя иногда и бывает в военное время, но не должно быть и нежелательно -- это отступление. Так, в его "Вахт-параде" (наука побеждать) сказано:
   "Может начальник спросит отступных полутонгов? Лучше о них и не помышлять: влияние их солдату весьма опасно, ниже о каких ретирадах в пехоте и кавалерии не мыслить" (30).
   И действительно, Суворов никогда не позволял обучать войска не только отступлению, но даже и пассивной обороне. В этом отношении выразительны следующие выдержки из его приказов во время Польской войны:
   "Сикурс, опасность и прочие выразительные в мнениях слова служат бабам, кои боятся с печи слезать, чтобы ноги не переломить, а ленивым, роскошным и тупозрячим -- для подлой обороны, которая в конце -- худа ли, добра ли -- рассказчикам також храброю называется". Или в другом месте: "...одно звание обороны уже доказывает слабость, следственно и наводит робость" (31).
   Преследуя полное искоренение в людях самого понятия об отступлении, он доходит до мелочей, не позволяя людям осаживать при равнении, ни в движении, ни на месте, говоря при этом: "Шаг назад -- смерть, вперед два, три, 10 шагов дозволяю" (32). При этом он требовал, чтобы ради одного вылезшего вперед человека, продвигались вперед хотя бы целые батальоны, лишь бы никогда ни один человек не осаживал назад. Настойчиво вводя в обучение исключительно наступательный элемент, он стремился даже вывести в войсках самое понятие об отступлении, и строго запрещал употребление слов "ретирада" и т.п. Известно, насколько Суворов терпеть не мог и как жестоко преследовал "немогузнайство", но ради искоренения понятия об отступлении он допускал даже и его. Так, однажды, во время объезда войск, он предложил одному молодому офицеру вопрос: "что такое ретирада?" Последовал ответ: "не знаю", так что Суворов готов уже был вспылить, как офицер прибавил: "в нашем полку это слово неизвестно, я его там никогда не слыхивал". "Хороший полк, очень хороший полк", успокоился Суворов и затем прибавил "в первый раз немогузнайка доставил мне истинное удовольствие" (33).
   Упомянем еще об этом преследовании "немогузнаек", так как это было одним из очень важных воспитательных приемов Суворова, служивших к возможности поддержания моральных сил войск. Кому неизвестно, какое громадное поприще имеют случайности в боевом деле и что в бою все эти случайности пагубно действуют на войска, если они не успеют моментально найти средство для их отпарирования, не теряя при этом должного хладнокровия и спокойствия, то есть, другими словами, если начальник части не будет обладать необходимой настойчивостью, чтобы, не задумываясь, сейчас же применить нужное средство. Вот на развитие этой находчивости в начальниках Суворов и употреблял свой прием преследования "немогузнаек". Для этого он, при всякой встрече с офицером задавал ему какой-нибудь вопрос и требовал моментального и решительного ответа, и горе было тому, который не решался на какой-нибудь ответ и прикрывал свою ненаходчивость и нерешительность характера ответом: "не могу знать".
   Нельзя не упомянуть, что в деле мирного воспитания войск и подготовки их к боевой деятельности большую роль играли речи и словесные поучения солдатам, которые были обязательны после каждого учения и развода, и, по данной Суворовым всем известной у нас форме (катехизис и наука побеждать), произносились наизусть одним из штаб-офицеров полка, от которого производился развод. В этом поучении, как мы знаем, напоминалось людям на словах все, что требовалось от них на деле при обучении; кроме того разъяснялись главные требования воинского искусства: глазомер, быстрота и натиск. Не забыты были и наставления из воинского быта и жизни людей. А в конце перечислялись пороки, которых должен был избегать всякий воинский чин и следующие достоинства:
   "Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву; молись Богу! от него победа. Чудо-богатыри! Бог нас водит, он нам генерал".
   Затем несколько слов о важности обучения и в заключение следующий краткий перечень требований от солдата:
   "Субординация, экзерциция, дисциплина, чистота, здоровье, опрятность, бодрость, смелость, храбрость, победа! Слава, слава, слава!"
  
   *
  
  
   Закончив выводы относительно пользования Суворовым нравственным элементом, как во время военных действий, так и в мирное время, в смысле подготовки отношений между начальниками и подчиненными, и приемов в деле обучения и воспитания войск, для возможности удачно пользоваться нравственным элементом в военное время, мы сведем все сказанное в один общий перечень, для большей наглядности этих выводов.
   К первой рубрике, как по количеству их, так и по огромному их значению, нельзя не отнести.
  
  

I.

Мер, служащих для подъема духа своих частей.

   Все эти меры можно разделить на 3 группы по внутреннему их значению, по характеру их и достигаемой ими цели. К первой группе мы отнесем:
  
   1)Меры, служившие для вселения в войсках уверенности в своих силах
   и в том, что противник не может им не уступить
  
   К этой группе мы отнесем следующие меры:
   а)поддержание в войсках религиозности, связывая все начинания в военное время с религией и с верой в помощь Господа Бога и надеждою на таковую;
   б)восстановление в памяти людей как прежних боевых подвигов, так и вообще боевой славы русского оружия;
   в)твердое и постоянное держание в своих руках инициативы действий и вырывание таковой из рук противника, в случае временного захвата им инициативы;
   г)быстрота и крайняя энергия в действиях;
   д)всесокрушающая настойчивость в достижении раз поставленной войскам цели;
   е)полная уверенность в успехе главного начальника и вселение таковой как в подчиненных начальников, так и в войска.
  
   2)Меры, служащие для сохранения полного спокойствия
   и хладнокровия в войсках, столь необходимых для обращения всякой случайности на войне в свою пользу:
  
   а)полное отсутствие новизны в действиях и требованиях от войск перед лицом неприятеля;
   б)правдивое описание сил и боевых качеств противника, тоже с целью отсутствия всякой новизны и неожиданности;
   в)находчивость начальников в принятии мер для обращения случайности боя в свою пользу;
   г)быстрота в делаемых под гнетом неожиданной обстановки переменах против первоначальных предположений, с тем, чтобы эти перемены казались бы не вынужденными, а преднамеренными;
   д)моментальное восстановление поколебленного порядка в войсках.
  
   3)Меры для возбуждения до крайних пределов
   боевого азарта в войсках:
   а)молодецкое слово;
   б)музыка, песни и боевые клики;
   в)пользование значением войсковых святынь -- знамен;
   г)пример начальника, памятуя, что личность начальника есть последний и весьма могучий резерв.
  
   Ко второй рубрике мы относим:
  

II.

Меры, служившие для воздействия на нравственные силы

противника, в смысле их подавления и расшатывания

  
   Средствами в этом отношении, как мы видели, служили многие меры, упомянутые в предыдущей рубрике, так как многие из них имеют обоюдоострое значение, т.е., действуя благотворно на свои войска, влияют пагубно на противника. Мы их повторять не будем, а скажем от мерах, имевших исключительное воздействие на противника.
  
   "Победить -- значит удивить".
   "Бить тем, чего у него нет".
   Расшатывание и возбуждение нервности врага.
   Рыцарское отношение к побежденному.
  
   В этом перечислении мы не привели самих форм каждой отдельной меры, принимавшихся Суворовым в том или другом случае, а определили их лишь лаконическими афоризмами и фразами, уясняющими лишь смысл, характер или преследуемую этими мерами цель.
   Но мы видели, что возможность применения большинства мер обеих приведенных нами рубрик, а в особенности служащих для воздействия на свои войска, вполне зависит от того, насколько начальник владеет сердцем своих войск, так как только при этом условии войска будут отзывчивы на принимаемые начальником меры.
  
  
   Поэтому громадное значение в разбираемом нами вопросе имеет третья рубрика наших выводов.
  
   III.
   Личность начальника и отношения
   его к подчиненным.
   Ему необходимо быть:
   1)Молодцом в бою: а)личная храбрость; б)умение вести войска к победе.
   2)Отцом-командиром: а)забота о подчиненных (пища, здоровье, быт и т.п.); б)строгость и справедливость; в)скорое и тароватое вознаграждение; г)внимание к подчиненным; д)пример начальника в перенесении всех тягостей службы.
   Но есть и такого рода меры, которые имеют громадное значение в военное время, но могут быть применены лишь тогда, когда в мирное время при обучении и воспитании войск обработана и подготовлена для них необходимая почва. Поэтому-то мы наталкиваемся в наших выводах еще на одну рубрику:
  
   IV.
   Проявление нравственного элемента в деле
   обучения и воспитания.
   Это: а)развитие в людях религиозности, национальной гордости, честолюбия и любви к славе; б)обучение только тому, что придется делать солдату в военное время; в)развитие в людях до крайних пределов наступательного элемента, как в действиях, так и в понятиях; г)вселение героических понятий и уверенности в своих силах; д)исключение из приемов обучения всего тог, что могло бы дать понятие об отступлении, неудаче и т.п. нежелательных в военное время боевых результатов; е)развитие в начальниках находчивости.
  
   С. Гершельман
   Нравственный элемент в руках Суворова.
   Изд. 2 -- е. --
   Гродна, 1900. -- 158 с.
  
  
  
  
  
  

А.В. СУВОРОВ

ПОХОДЫ И СРАЖЕНИЯ В ДОКУМЕНТАХ

1770 г. июль. -- НАСТАВЛЕНИЕ А. В. СУВОРОВА

ПОСТОВЫМ КОМАНДИРАМ

г. Любин

  
  
   1-е. Главному на посту командиру, быть весьма в боль­шой осторожности и неоплошности, наблюдая строгую во­енную дисциплину. Естьли где потребно и опасно место ж нет никакого укрепления, сделать на посту не в жиле, но в приличном месте окопами укрепления, иметь частые о возмутителях разведывании, обывателей в околичности жи­вущих, хотя в 10-ти милях, весьма крепчайшими подписка­ми обязать, дабы они о возмутительских партиях разведывали чаще и давали б обстоятельно о их силах знать забла­говременно, а хотя их вблизости находитца не будет, то б однако пост получал ежедневно известии.
   2-е. Во время бывающих на возмутителей удареней, с посту партии делать не в малом числе людей и не дало обыкновенного сутошнова с возвратом перехода, но и то с весьма добрым о неприятельских предприятиях и силах известием, давая о своих намерениях ближайшим постам и сюда знать, дабы иногда в случае сикурсовать можно было, для чего и предписываю, которой пост которому сикурсо­вать должен. Сендомирекому сикурсует Опатовской, Красниковской -- Опатовскому, Сендомирской -- Пулавскому, Желеховской -- Коцкой и Желехову -- Коцкой же, Рубешовскому -- Красноставской, Седлицкому из Бяла, а Седлицкой в Бяло; Люблинской же пост подкрепляет и сикурсирует все сии вышеизъясненные посты. Во время партиев в местечках и деревнях останавливатца весьма в безопасных, хотя о неприятеле и не слышно, выбирая выгодные места, но однако с большою осторожности, людей никуда не распущать и лошадей не расседлывать; на сильные неприятельские партии с малым числом не отваживатца, а разве приметя под силу, но и то по ударении возвращатца как наискорее на свой пост, а вдаль не отходить, ибо естьли в случае, от чего боже сохрани, нещастием в ударении урон людям последует, то с таковым постовым командиром за неосторожность и безрассудной удар на неприятеля поступлено будет по силе воинских законов. Паче наблюдать, чтоб артиллерия с снарядами и на людях оружейные вещи исправны были.
   3-е. На постах и в проходах чрез деревни и местечки обывателям нималейших обид не чинить и безденежно ни­чего не брать. Подкомандующих всякому командиру содер­жать в дисциплине, однако, чтоб положенным всем, так и лошади фуражем довольствованы были, без крайней нуж­ды не изнурять и не отягощать.
   4-е. Лошадей, в добычь от возмутителей получаемых, годных определять в службу, давая тем, кто оные возьмет, некоторую плату, ружейные ж и аммуничные вещи старатца в пользу службы употреблять. Что-ж касаетца до того, что когда возмутителей разобьют и у них в добычь деньги или вещи взяты будут, то нет нужды рассматривать, отку­да те деньга получены, но следует с теми вещьми и день­гами, поступая по содержанию 111-го и 112-го воинского артикулов, разделять оные по всей команде; разве бы отнятые деньги принадлежала их казне, в таком случае по­ступать по толкованию 112-го артикула (34). Сие исполнять как в указом Государственной военной коллегии повелеваетца.

С подлинным свидетельствовал генерал-адъютант

Иван Токарев

  
  
  
  

1778 г. мая 16. -- ПРИКАЗ А. В. СУВОРОВА

ВОЙСКАМ КУБАНСКОГО КОРПУСА ОБ

УЛУЧШЕНИИ МАТЕРИАЛЬНО--БЫТОВОГО И

САНИТАРНОГО СОСТОЯНИЯ ВОЙСК, ОБ

ИХ БОЕВОЙ ПОДГОТОВКЕ И СПОСОБАХ

ДЕЙСТВИЙ В БОЮ

Лагерь на р.Каче

  
   1.
   В принадлежащем до дежурства исполнять на основании пунктов главы осьмой прибавления к строевому уставу (35).
   2.
   Полковым, баталионным и их команд лекарям и подлекарям иметь ежевремянное попечение о соблюдении паче и здоровья здоровых, всегдашними обзорами в касающемся до них содержания каждого вообще, до их пищи и питья. Последнему принадлежит, где не лучшая вода, таковая от­варная и отстоянная, а слабым сухарная пли с уксусом; к пище ж выпеченной хлеб, исправные сухари, теплое варево и крепко полуженные котлы.
   Застоянную олуделую пищу отнюдь не употреблять, но и надлежаще варить, а по употреблении вымывать и вытирать котлы сухо. Обуви и мундирам быть не весьма тесным, дабы и в обуви постилка употреблятца могла.
   Наблюдать весьма чистоту в белье, неленостным вымыванием оного. Строго остерегатца вредного изнурения, но тем паче к трудолюбию приучать, убегая крайне праздности, и противном случае господин лекарь или подлекарь представляет тотчас господину эскадронному или ротному команди­ру. В случае неудовлетворения от сего, доносит о том пол­ковому, баталионному или того отделения начальнику; да­лее ж относитца уведолением о том, хотя письменно, гос­подину командующему тою частью, а потом и тою и бригадою. В крайности ж имеет право о сем непорядке немедленно сообщать старшему при корпусе господину лекарю для донесения корпусному генералу, но таковые приключения никогда не ожидаемы.
   Случайно больных и слабых в лазаретах при войсках строгим наблюденном обыкновенных порядков в лечении и содержании неутомленно приводить в прежнее состояние их здоровья. В каком и малом [случае] в предвидимом умножении оных, господин бригадный командир имеет долг, при самоличном в том месте обозрении, исследовавши при­чину зла, неослабно взыскать на начальнике, ибо иначе от­ветствует он одною своею особою начальнику корпуса.
   Довольно надзиратели в лазаретах при слабых больных должны быть люди честные, попечительные, трудолюбивые и бескорыстные и лекарем или подлекарем таковой усмот­ренной переменяетца с доклада ближнего начальника на месте.
   Ротным фельдшерам быть в их должностях исправнейшим и строго ко оным от лекарей и подлекарей обучен­ным. Благоучреждение исправных артелей в корпоральствах под разумными и попечительными артельными старостами наистрожайше соблюдать с примечательным в том надсмотрением высших начальников над нижними, как и следует, до взыскания от корпусного командира. <...>
  
  

1799 г. [апрель]. -- ПРИКАЗ А. В. СУВОРОВА

АВСТРИЙСКИМ ВОЙСКАМ ОБ ОБУЧЕНИИ

ШТЫКОВОЙ АТАКЕ (36)

  
   В строю становиться по локтю. Повороты и деплоирование в обыкновенных случаях делать скорым шагом. Движение производить в колонне повзводно, справа или слева. Шаг в аршин, при захождении полтора.
   Фронт выстраивать захождением повзводно.
   Готовься к атаке! Тут пальба взводами не долго.
   По команде готовься! люди задней шеренги отскакивают в сторону, вправо и становятся в две шеренги, а потом вскакивают опять на прежние места. Всем этим заниматься не долго.
   По сигналу марш! вперед! линии двигаются полным шагом и живо. Ружье в правую руку! Штыки держать вкось без помощи ремня. Как дойдет до рукопашного, если на кавалерию, то колоть штыком в лошадь и человека; если на пехоту -- то штык держать ниже и ближе обеими руками. На 80 саженях картечный выстрел из больших орудий, -- пехота пробежит вперед до 15 шагов; то же самое на 60 саженях, когда картечь из малых пушек. Неприятельская картечь летит поверх головы.
   Когда линия в 60 шагах от неприятеля -- офицеры флангов выбегают вперед: "Ура, Франц!" рядовые вперед -- и неприятеля колят... Тут уже только кровь!..
  

1799 г. . . . (37) УКАЗАНИЯ А. В. СУВОРОВА

АВСТРИЙСКИМ ВОЙСКАМ ОБ ОБУЧЕНИИ

ДВУСТОРОННИМ СКВОЗНЫМ АТАКАМ

  
   В каждой из двух линий, а частию и в резерве должны быть значительные интервалы. Конная артиллерия стре­ляет, смело наступая, совершенно независимо от направле­ния линий. Конная артиллерия скачет вперед, как сама хочет. Вместо рассыпанных застрельщиков в каждом кап­ральстве иметь по 4 хороших стрелка. Они стреляют в ран­жире -- а могут также несколько и выбегать вперед. Толь­ко не терять напрасно пуль.
   Когда обе противные армии находятся в расстоянии хо­рошего пушечного выстрела, то атакующие линии идут на противника. Подойдя на 80 сажен, то есть к черте хорошего картечного выстрела, -- до того линии шли скорым шагом в аршин и даже а полтора, -- бегут вперед до 15 или 30 са­жен от неприятельских пушек, чтобы картечь летела сверх головы, то же самое начинать с 60 сажен или 180 шагов перед полковыми орудиями; последние 60 шагов от неприятельского фронта, то есть расстояние верного ружейного вы­стрела, -- пробегают со штыками, колят, кричат: "Vivat, Franz!", а обер- и унтер-офицеры: "коли! Коли!"
   Армия, стоящая на месте, открывает действие пушками. Ружейный огонь плутонгами начинается с 60 или 80 шагов, а когда противник подойдет на 80 шагов, то стоящая армия сама двигается вперед и встречает атакующую армию штыками. Штыки держать правою рукой, а колоть с помощью левой. При случае не мешает и прикладом в грудь или по голове.
   В этом и весь секрет: пехота проходит сквозь пехоту и кавалерию; кавалерия -- сквозь пехоту и кавалерию; а как только все прошли насквозь, -- строятся линии опять на прежнем расстоянии, где и командовать "стой!". Задняя линия проходит сквозь переднюю, и "налево--кругом!" Тут уже станут на заднюю шеренгу.
   Тот же самый маневр повторяется снова. Армия, которая прежде была атакующею, теперь уже стоит на месте; а стоявшая прежде -- теперь атакует -- и то же самое на­блюдает -- Vinci! (38)
  
  
  
  
  
  

1799 г. ... -- НАСТАВЛЕНИЕ А. В. СУВОРОВА

ВОЙСКАМ СОЮЗНОЙ АРМИИ О ХАРАКТЕРЕ И

СПОСОБАХ ДЕЙСТВИЙ ПРОТИВ ФРАНЦУЗОВ

  
   1. Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых; а сотня пуль летит на воздух. Казаки должны всегда держаться за кавалерией: их быстрота довершает победу... и как только неприятель сбит, то ни один человек не спасен.
   2. Быстрота и натиск душа настоящей войны. -- Бегу­щего неприятеля истребляет одно преследование. -- Победи­телю прилично великодушие. -- Бегущий неприятель охот­но принимает пардон. Смерть или плен -- все одно.
   3. Пища поддерживает силы человека. -- В случаях осо­бенных надобно довольствоваться малым. Кавалерия сама снабжает себя фуражом.
  

1799 г. ... -- ЗАМЕЧАНИЯ А. В СУВОРОВА

О ДОВЕДЕНИИ ПЛАНА ДЕЙСТВИЙ

ДО КАЖДОГО НАЧАЛЬНИКА И РЯДОВОГО

СОЛДАТА

  
   План операционный в главную армию, в корпус. Ясное распределение полков. Везде расчет време­ни. В переписке между начальниками войск следует изла­гать настоящее дело ясно и кратко, в виде записок, без больших титулов; будущие до предприятия определять вперед на сутки или на двое.
   Не довольно, чтоб одни главные начальники были изве­щены о плане действия. Необходимо и младшим началь­никам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже баталионные, эскадрон­ные, ротные командиры должны знать его по той же при­чине, даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин дол­жен понимать свой маневр. Тайна есть только предлог, больше вредный, чем полезный (39). Болтун и без того будет наказан.
  

Суворов А.В.

Походы и сражения в письмах и записках. -

М., 1990.

  
  

НАУКА ПОБЕЖДАТЬ

ТВОРЕНИЕ

ГЕНЕРАЛИССИМУСА КНЯЗЯ ИТАЛИЙСКОГО ГРАФА

СУВОРОВА -- РЫМНИКСКОГО (40)

  
   Ученье разводное, или перед разводом
   Развод -- от онаго главное влияние в обучении
  

Учение на месте

  
   Исправься! -- бей сбор! -- ученье будет! Приемы и повороты по команде, во флигельманну, по барабану
   Пальба будет! -- заряжай ружье! -- Плутонгами, полудивизионами, дивизионами. -- При заряжании приклада на землю отнюдь не ставить. -- Отскакивает шомпол? Пуля не крепко прибита.
  
  
  
  
  

Стрельба

  
   Наблюдать косый ряд; приклад крепко упереть в згиб правого плеча, ствол бросить на левую ладонь; пуля бьет в полчеловека.
   Примерно можно и с порохом. -- Ружья чистить между часов. Выстрелять от одного до двух патронов.
   Наступными плутонгами начинай! Отбою нет; -- сигнал бара­бана поход, -- выстреля от одного до двух патронов.
  

Примерная атака

неприятельских линий

  
   Атакуй первую неприятельскую линию! -- в штыки! -- ура! -- Взводные командиры: коли! -- коли! -- рядовые ура -- громогласно. -- Краткий отбой.

Такая же атака на конницу

  
   Неприятельская кавалерия скачет на выручку к своей пехоте. -- Атакуй! Ура! -- здесь держат штык в брюхо человеку; случится, что попадет штык в морду, в шею, особливо в грудь лошади. -- Краткий отбой.
   Атакуй вторую неприятельскую линию -- или резервы неприятельские, атакуй! -- Отбой сим кончится.
   Третья сквозная атака. -- Линия ровняется в миг. -- Вперед! -- Не смеет никто пятиться ни четверти шага назад. -- Ступай! Повзводно! полудивизионами! или дивизионами! -- На походе плутонги вздваивают в полудивизионы или сии ломают на плутонги. -- Солдат­ский шаг аршин, в захождении полтора шага. Начинает барабан, бьет свои три колена; -- его сменяет музыка, играет полный поход; -- паки барабан. И так сменяются между собою. Бить и играть скорее; -- от того скорее шаг. -- Интервалы или промежутки между взво­дов весьма соблюдать, дабы, пришед на прежнее место, при команде стой! все взводы вдруг стояли и заходили в линию.
   Вторая (или первая) половина линии по рядам налево (или направо) ступай! ступай в атаку! -- Ступай! -- у сего барабан фельдмарш. -- Заходить против части, на месте стоящей, из картечнаго выстрела вон. -- Ступай! -- поход во все барабаны. -- На 80 саженях от противничья фронта бежать вперед от 10 до 15 шагов чрез картечную черту полевой большой артиллерии; -- на 60 саженях то же чрез картечную черту полковой артиллерии, и на 60 шагах -- верной черты пуль. Ступай, ступай! в штыки! -- ура! -- противная линия встречает пальбою на сей последней дистанций, а на 30 шагах ударит сама в штыки. -- С обеих сторон сквозная атака, -- равно сему другая линейная атака! -- Обе части на прежних местах, -- такожь отдельная часть. Заходить колонною для деплояды фронта, ежели же есть место обе части делают колонны, по числу людей в разводе, в одну или две колонны.
  

Атака колонной

  
   Атака будет колонной! ступай! -- барабан бьет поход на 60 шагов одни от других. Ступай! ступай! атакуй, в штыки! ура! -- мушкет в правой руке на перевесе. -- Колонны между собою насквозь быстро (проходят), примерно колют. -- Колонны! строй каре! -- стрелки! стреляй в ран­жире! -- плутонгами, начинай! -- Здесь каре на месте. Стрелки бьют наездников и набегающих неприятелей, а особливо чиновников, плу­тонги палят в их толпы. Пальба должна быть кратка; ибо тут дело больше картечь. Потом бросаются колоть. -- Ступай! ступай! -- Ата­куй! в штыки! -- ура! -- что воображается сквозною карейною ата­кою. -- Стрелки вперед! -- докалывай! -- достреливай! -- бери в по­лон! -- на оставших басурман между кареев! -- барабан краткий сбор. -- Стрелки! в свои места! -- Карей! -- строй колонны! -- испол­нение то же, как выше о колоннах.
  

Атака кареяи

  
   Колонны! строй карей! карей ступай! -- ступай! ступай! атакуй! в штыки! -- ура! -- здесь без пальбы, атака же прежняя.
   Карей! строй линейный фронт! а заходящей части, по разсмотрению, вместо линии в колонну, или по четыре. Команда оной: по рядам, или по четыре направо или налево, ступай на прежнее место! строй фронт! -- Барабан фельдмарш.
   Примечание. Сии основательные маневры, хождения и эволюции равны в батальонных, полковых и корпусных экзерцициях.
   Начальник может требовать батального огня? -- изправный приклад правит пальбою. -- Здесь оная разстраивается, по неминуемой торопливости; но во взводной пальбе оной виден. Одиначка пальбы на баталии выйдет сама собою. Для сбережения пули тут на каждой выстреле всякий своего противника должен целить, чтоб его убить. -- Залпа? -- в разводе, коли с пальбою, для очищения ружей. -- В ином строю -- только для изправности приклада; -- против неприятеля не годится, -- он может сколоть и порубить, пока опять заряжают. -- Наступных плутонгов? -- оныя только для движения, но против неприятеля сия ломаная линия не годится; ибо он ее, особливо кавалериею и малою, изрубить может. -- Отступных плутонгов? -- лучше об оных и не помышлять, влияние их солдату весьма опасно, -- а потому и ни о каких ретирадах в пехоте и кавалерии не мыслить!..
  

Словесное поучение солдатам о знании, для них необходимом

  
   После сего разводного учения, когда оное будет учинено по при­ходе развода в главную квартиру, -- куда оный приходит до разсвета, -- а на разсвете выходит уже на площадь. Штаб-офицер того полку, чей развод, командует: под курок! и начинает в присутствии всего генералитета, штаб- и обер-офицеров говорить к солдатам их наречием наизусть следующее:
   Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты! -- солдат стоит стрелкой: -- четвертого вижу, пятого не вижу.
   Военный шаг аршин, -- в захождения полтора аршина. -- Береги интервалы, -- солдат во фронте на шагу строится по локтю: -- шеренга от шеренги три шага; в марше -- два; -- барабаны -- не мешай!
   Береги пулю на три дня, а иногда и целую кампанию, когда негде взять. -- Стреляй редко, да метко, -- штыком коли крепко; пуля обмишулится, а штык не обмишулится; пуля дура, а штык молодец! -- коли один раз! -- бросай бусурмана со штыка; -- мертв на штыке, царапает саблей шею; -- сабля на шею! -- отскокни шаг, -- ударь опять! -- коли другого, коли третьего! -- богатырь заколет полдюжины, а я видал и больше. Береги пулю в дуле! -- трое наскочат! -- первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун!
  
  
  
  

Атака

  
   В атаке не задерживай! -- для пальбы стреляй сильно в мишень! -- на человека пуль двадцать свинцу, из экономии не много стоит. -- Мы стреляем цельно! -- у нас пропадает тридесятая пуля? -- а в полевой и полковой артил­лерии разве меньше десятого заряду? -- фитиль на картечь! -- бросься на картечь! -- летит сверх головы! -- пушки твои, -- люди твои! вали на месте, гони, коли! -- остальным давай пощаду! грех напрасно уби­вать! -- они такие же люди, умирай за Дом Богородицы! -- за Ма­тушку, за Пресветлейший дом, -- Церковь Бога молит. Кто остался жив, тому честь и слава!
  

Квартирование

  
   Обывателя не обижай! -- он нас поит и кормит. -- Солдат не разбойник, -- Святая добыча -- возьми лагерь! -- все ваше. -- Возьми крепость! -- все ваше. В Измаиле, кроме инаго, делили золото и серебро пригоршнями. -- Так и во многих местах. -- Без приказа отнюдь не ходи на добычь!
  

Побоища и нападения валовые

  
   В баталии полевой три атаки: в крыло, которое слабее. -- Крепкое крыло закрыто лесом! -- это не мудрено! -- солдат проберется в болотом! -- Тяжело чрез реку -- без мосту не перебежишь. Шанцы всякие перескочишь. Атака в средину не выгодна, разве конница хорошо рубить будет, а иначе сами сожмут. -- Атака в тыл очень хороша, только для небольшого корпуса, а армиею заходить тяжело.
   Баталия в поле! -- линиею против регулярных. -- Кареями против басурманов, -- а может случится и против турков, что пятисотенною кареею надлежать будет прорвать пяти- и семитысячную толпу с помощию фланговых кареев. На тот случай, бросится он в колонну! -- но в том до сего нужды не бывало. -- Есть безбожные, ветреные, сумасбродные французишки, -- они воюют на немцев и иных колоннами. -- Есть ли бы нам случилось против них, -- то надобно нам их бить колоннами же.
   Баталий на окопы на основании полевой! -- Ров не глубок, вал не высок! -- бросься в ров, скачи через вал, ударь в штыки, коли, гони, бери в полон -- помни отрезывать! (впрочем) тут подручнее коннице? -- В Праге отрезала пехота! -- да тут были тройные и боль­шие окопы и целая крепость -- для того атаковали колоннами!
  

Штурм или валовой приступ

  
   Ломи чрез засек, бросай плетни чрез волчьи ямы, -- или быстро беги! -- прыгай чрез полисады, бросай фашины, опускайся в ров, ставь лестницы! -- Стрелки, очищай колонны! Стреляй по головам! -- Колонны, лети чрез стены на вал, скалывай, -- на валу вытягивай линию! -- караул к пороховым погребам! -- отворяй вороты коннице! -- неприя­тель бежит в город! -- его пушки обороти по нем. -- Стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо! -- недосуг за этим ходить! -- приказ! -- спускайся в город, режь неприятеля на улицах! -- конница, руби! -- в домы не ходи, -- бей на площадях, -- штурмуй, где неприятель за­сел, -- занимай площадь, -- ставь гауптвахт, -- разставляй в миг пикеты к воротам, погребам, магазинам! Неприятель сдался! -- Пощада. -- Стена занята: -- на добычь!

Искусство воинское

  
   Три воинския искусства. -- Первое, глазомер, как в лагерь стать, как итти, где атаковать, гнать и бить; (так же) для занятия местоположения, примернаго суждения о силах неприятельских, для узнания его пред­приятий. Второе, быстрота.
  

Поход на неприятеля

  
   Поход полевой артиллерии от полу- до версты впереди , чтоб спускам и подъемам не мешала. -- Колонна сближится; оная опять выиграет свое место. -- Под гору сошед, на равнине на рысях. -- Поход по рядам или по четыре для тесной дороги, улицы, для узкого мосту, для водяных и болот­ных мест, чтоб хвост сократить. -- Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни, бей барабан, музыка греми! -- Десяток отломал! -- первый взвод снимай ветры, дожись! -- за ним второй взвод, и так взвод за взводом; первая задних не жди! -- линий в колонне на походе разтянется, коли по четыре, то в полтора, а по ря­дам вдвое. Стояла на шагу, идет на двух; -- стояла на одной версте, разтянется на две; стояла на двух, разтянется на четырех! -- то до­сталось бы первым взводам ждать последних полчаса по пустому! -- на первом десятке отдых час. Первый взвод вспрыгнул, надел ветры, бежит вперед десять, пятнадесять шагов; а на походе, прошед узкое тесто, на гору или под гору, от пятнадесяти и до пятидесяти шагов. -- И так взвод за взводом, чтоб задние между тем отдыхали! -- Вторый десяток! -- отбой! -- отдых час и больше! коли третий переход мал, то оба пополам, и тут отдых три четверти часа, или полчаса, или и четверть часа, чтоб ребятам поспеть скорее к кашам. Это для пехоты!
   Конница своим походом вперед! -- С коней долой! -- отдыхает мало и переходит свыше десятка, чтоб дать коням в лагере выстоятся! -- Кашеварныя повозки вперед и с палаточными ящиками! -- Братцы пришли! -- к каше поспели! -- Артельный староста! к кашам! -- на завтраке отдых четыре часа, тожь самое к ночлегу отдых шесть часов и до осьми, какова дорога; -- а сближаясь к неприятелю, котлы с припасом сноровлены к палаточным ящикам, дрова запасены на оных.
   По сей быстроте и люди не устали, неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли из далека, то в двух- и трехстах и больше? -- вдруг мы на него, как снег на голову. -- Закружится у него голова! -- Атакуй, с чем Бог послал! -- Конница начинай! руби, коли, гони отрезывай, не упускай -- ура! -- чудеса творят братцы!
  

Нападение

  
   Третье натиск -- нога ногу подкрепляет, рука руку Нападете усиляет! -- В пальбе много людей гибнет! у не­приятеля те же руки! -- да русского штыка не знает! -- Вытяни линию, тот час атакуй холодным ружьем! -- Недо­суг вытягивать линии, подвиг из закрытого, из тесного места. Коли пехота в штыки, -- конница тут и есть. Ущелья на версту нет, кар­течь на голову, -- пушки твои. -- Обыкновенно конница врубается прежде, пехота за ней бежит, -- только везде строй. Конника должна действовать всюду, как пехота? -- кони на поводах! -- Казаки везде пролезут. В окончательной победе, конница гони, руби! -- конница займется, пехота не отстанет. -- В двух шеренгах сила, в трех полторы силы; передняя рвет, вторая валит, третья довершает.
  

Больницы

  
   Бойся богадельни! -- Немецкия лекарственницы из далека, тухлыя, всплошь безсильныя и вредныя. -- Русский солдат к ним не привык. У вас есть в арте­лях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог! Береги здоровье! чисти желудок, коли засорился; голод лучшее лекарство! Кто не бе­режет людей, офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет. Жидок желудок! -- есть хо­чется! На закате солнышка немного пустой кашки с хлебцом, -- а креп­кому желудку буквица в теплой воде или корень коневого щавеля. -- Помните, господа! полевой лечебник штаб-лекаря Белопольского, -- в горячке ничего не ешь, хотя до двенадесяти дней, а пей солдатский квас: то и лекарство! а в лихорадке не пей, не ешь, штраф! -- за что себя не берег! Богадельны первый день мягкая постель, -- второй день французская похлебка, третий день ея братец домовише к себе и ташит! -- Одни умирает, а десять товарищей хлебают его смертный дых. -- В лагере больные, слабые: хворые в шалашах, не в дерев­нях; -- воздух чище, хоть без лазарета. Не надобно жалеть денег на лекарства, коли есть купить. -- и сверьх того и на прочия выгоды без прихотей! -- Все это не важно! -- Мы умеем себя беречь! где умирает ото ста один человек, а у нас и от пяти сот в месяц меньше умирает. Здоровому воздух еда, больному тож воздух питье. -- Богатыри! -- неприятель от вас дрожит! -- да есть неприятели больше и богадельни! Проклятая немогузнайка, намека, догадка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолвка, двуличька, вежливка, безтолковка, кличька, чтоб безтолково выговаривать: край, прикак, афок, вайрках, рок, ад и проч. и проч. стыдно сказать. -- от немогузнайки много, много беды!
   Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву! Молись Богу! от него победа! Чудо, Богатыри! Бог нас водит, -- он нам Генерал! -- за немогузнайку офицеру арест, штаб-офицеру от старшего штаб-офицеру арест квартерный. Ученье свет, неученье тьма! Дело мастера боится, и крестьянин (если) не умеет сохою владеть, хлеб не родится! За ученого трех неученых дают. Нам мало трех! Давай нам шесть! давай вам десять на одного! всех побьем, повалим, в полон возьмем! Последнюю кампанию неприя­тель потерял щетных семьдесят пять тысячь, только что не сто: -- а мы и одной полной тысячи не потеряли, -- вот, братцы! воинское обучение! Господа офицеры! какой возторг!
  
   П р и м е ч. По окончании сего развода фельдмаршал, сам командует:
   к паролю! -- с обеих крыл часовые вперед! ступай! на караул!
   По отдаче генералитету или иным пароля, лозунга и сигнала сле­дует похвала или в чем хула разводу. Потом громогласно.
  
   Субординация,
   Экзерциция,
   Послушание,
   Обучение,
   Дисциплина,
   Ордер воинский,
   Чистота,
   Здоровье,
   Опрятность,
   Бодрость,
   Смелость,
   Храбрость,
   Победа! Слава, слава, слава!
  
  
  

ВАЖНЕЙШИЕ ДАТЫ

В ЖИЗНИ А.В. СУВОРОВА (41)

  
   Родился в Москве.........................................
   1730 г. 13 октября
   Зачислен мушкетером лейб-гвардии Семеновского полка......................................
  
   1742 г. 23 октября
   Начал действительную службу в 8-й роте того же полка
  
  
   1745 г. 1 января
   Произведен в капралы ..................................
   1747 г. 25 апреля
   Произведен в подпрапорщики.........................
   1749 г. 22 декабря
   Произведен в сержанты .................................
   1751 г. 8 июня
   Командирован в Вену с депешами....................
   1752 г. 9 марта
   Произведен в поручики и назначен в Ингерманландский пехотный полк...................
  
   1754 г. 25 апреля
   Произведен в обер-провиантмейстеры капитанского ранга для наблюдения за провиантскими магазинами Новгород­ской губернии....................................................
  
  
  
   1756 г. 17 января
   Назначен генерал-аудитор-лейтенантом ............
   1756 г. 9 октября
   Произведен в премьер-майоры в пехотные полки армии генерал-фельдмаршала Бутурлина...........
  
   1756 г. 4 декабря
   Зачислен в Куринский пехотный полк...............
   1757 г. 4 февраля
   Произведен в подполковники Казанского пехотного полка..........................................
  
   1758 г. 8 ноября
   Назначен комендантом г. Мемеля....................
   1758 г.
   Назначен генеральным дежурным дивизии Фермора....................................................
  
   1759 г.
   Участвовал в сражении под Кунерсдорфом........
   1759 г. 1 августа
   Назначен обер-криг-комиссаром.....................
   1759 г. декабрь
   Возвращен по личному желанию в Казанский пехотный полк в действую­щую армию..............
  
   1760 г. 25 февраля
   Назначен правящим должность началь­ника штаба в летучем отряде генерала Берга..............
  
   1761 г. июль
   Участвовал в походах в Селезию.....................
   1761 г. август
   Участвовал в стычке с пруссаками у г. Ландсберга.................................................
  
   1761 г. 12 сентября
   Участвовал в сражении и нанесении поражения отряду прусских войск у Бирнштейна...............
  
   1761 г. 15 сентября
   Участвовал в победе над прусскими войсками при деревне Вейсентин .................................
  
   1761 г. 7 октября
   Участвовал в штурме местечка Гольнова ..........
   1761 г. 11 октября
   Назначен командиром Тверского драгунского полка ........................................................
  
   1761 г. 17 ноября
   Участвовал в поражении противника у местечка Наугарт......................................................
  
   1761 г. 21 ноября
   Участвовал в поражении противника у д. Кельц...
   1761 г. 24 ноября
   Произведен в чин полковника и назна­чен в Астраханский пехотный полк..........................
  
   1762 г. 31 августа
   Переведен в Суздальский пехотный полк..........
   1763 г. 6 апреля
   Разработал "Полковое (Суздальское) уч­реждение" .................................................
  
   1764-1765 гг.
   Произведен в чин бригадира ...........................
   1768 г. 22 сентября
   Получил в командование бригаду, состо­явшую из Смоленского, Суздальского и Нижегородского полков, и командиро­ван в Польшу .....................................................
  
  
  
   1769 г. 15 мая
   Одержал победу в сражении при дер.Орехово.....
   1769 г. 2 сентября
   Произведен в генерал-майоры ........................
   1770 г. 1 января
   Назначен начальником всех войск, рас­положенных в Люблинском районе..................
  
   1770 г. 1 января
   Одержал победу в сражении при Ландскропе и при Замостье...............................................
  
   1771 г. 12 мая, 22 мая
   Нанес поражение корпусу Огинского под Столовичами ..............................................
  
   1771 г. 11-12 сентября
   Овладел Краковским замком ..........................
   1772 г. 15 апреля
   Переведен в Обсервационный корпус ге­нерала Эльмпта, с которым выступил в Финляндию......
  
   1772 г. 17 сентября
   Переведен (согласно его желанию) в 1-ю армию против турок, под командо­ванием П. А. Румянцева-Задунайского................................
  
  
   1773 г. 4 апреля
   Взял город Туртукай после первого по­иска .......
   1773 г. 10 мая
   Разгромил турецкий укрепленный лагерь у Туртукая (второй поиск)................................
  
  
   1773 г. 17 июня
   Одержал победу у Гирсова ............................
   1773 г. 3 сентября
   Произведен в генерал-поручики .....................
   1774 г. 17 марта
   Одержал победу при Козлуджи ......................
   1774 г. 10 июня
   Назначен командиром 6-й Московской дивизии
   1774 г. 3 августа
   Зачислен в команду генерал-аншефа П. И. Панина......................................................
  
   1774 г. 19 августа
   Назначен командиром Санкт-Петербургской дивизии.....................................................
  
   1774 г. 1-я половина
   Назначен командиром Московской диви­зии и командирован в Крым. Назначен командиром легкого Кубанско­го корпуса ...........................
  
  
   1776 г. ноябрь
   Назначен командующим Малороссийской дивизией в Полтаве.......................................
  
   1779 г. май
   Назначен командующим пограничной дивизией Новороссийской губернии.................
  
   1779 г.
   Назначен командующим Казанской дивизии......
   1780 г. 26 апреля
   Командирован в Астрахань для осмотра берегов Каспийского моря и составления проекта походов в Персию........................................
  
  
   1780 г. 31 декабря
   Получил в командование Кубанский корпус.......
   1782 г. 19 октября
   Участвовал в битве на р. Ея при урочище Урай Илгасы ......................................................
  
   1783 г. 1 августа
   Участвовал в битве на р. Лабе при Керманчике и Сарычигере ................................................
  
   1783 г. 1 октября
   Назначен командующим 6-й Владимирской дивизией ...................................................
  
   1784 г. апрель
   Состоял при 1-й дивизии................................
   1785 г. и 1786 г. начало
   Произведен в генерал-аншефы........................
   1786 г. 22 сентября
   Состоял при 3-й дивизии Екатеринославской армии........................................................
  
   1786 г. в конце
  
   Назначен командиром Кременчугской дивизии...
  
   1787 г. 6 января
   Назначен командиром части войск, расположенных на польской границе................
  
   1787 г. 24 марта
   Состоял при Херсонском корпусе.....................
   1787 г.
   Назначен начальником Кинбурнского отряда в армии Потемкина ........................................
  
   1787 г. 10 июня
   Одержал победу под Кинбурном.....................
   1787 г. 1 октября
   Участвовал в сражении под Очаковом, где был ранен.........................................................
  
   1788 г. 27 июля
   Назначен командиром корпуса в армию Румянцева..................................................
  
   1789 г. весна
   Одержал победу при Фокшанах.......................
   1789 г. 1 июля
   Одержал победу при Рымнике.........................
   1789 г. 11 сентября
   Назначен шефом Фанагорийского гренадерского полка.........................................................
  
   1790 г. май
   Назначен командующим войсками, расположенными под Измаилом......................
  
   1790 г. 26 ноября
   Прибыл к Измаилу.......................................
   1790 г. 2 декабря
   Взял штурмом Измаил..................................
   1790 г. 11 декабря
   Командирован из армии в Петербург................
   1791 г. 2 февраля
   Произведен в подполковники лейб-гвардии Преображенского полка................................
  
   1791 г. 25 марта
   Командирован в Финляндию для укрепления границ ......................................................
  
   1791 г. 25 апреля
   Назначен командующим войсками в Финляндии.
   1791 г. 25 июня
   Назначен главнокомандующим Финляндской дивизией Рочесальмским портом и Саймской флотилией..................................................
  
  
   1792 г. 8 января
   Назначен командующим войсками Екатеринославской губернии и Таврической области......................................................
  
  
   1792 г. 10 ноября
   Начал руководство работами по построй­ке оборонительных и портовых соору­жений в Гаджибее (Одессе).......................................
  
  
   1793 г. 4 июня
   Командирован с отрядом войск в Подолию для занятия линии р. Днестра ..............................
  
   1794 г. май
   Командирован с отрядом из Немирова к Бресту и Варшаве, в состав армии Репнина ...................
  
   1794 г. 7 августа
   Разбил отряд польских войск под Дивином........
   1794 г. 3 сентября
   Атаковал в нанес поражение отряду польских войск при Кобрине.......................................
  
   1794 г. 4 сентября
   Нанес поражение польской армии при Крупчице
   1794 г. 6 сентября
   Одержал победу под Брестом ........................
   1794 г. 8 сентября
   Нанес поражение польской армии под Кобылкой
   1794 г. 15 октября
   Взял штурмом укрепленное предместье Варшавы-- Прагу........................................
  
   1794 г. 24 октября
   Занял Варшаву............................................
   1794 г. 29 октября
   Произведен в генерал-фельдмаршалы ..............
   1794 г. 19 ноября
   Назначен командующим всеми русскими войсками в Польше.......................................
  
   1795 г. 6 января
   Разработал окончательный текст "Науки побеждать"................................................
  
   1795 г. весной
   Назначен командующим Екатерииославской дивизией....................................................
  
   1796 г. 24 ноября
   Отстранен от командования дивизией ...............
   1797 г. 27 января
   Уволен от службы Павлом I без права носить мундир......................................................
  
   1797 г. 6 февраля
  
   Прибыл в Кобрин.........................................
  
   1797 г. в начале апреля
   Выехал из Кобрина по приказанию Пав­ла I.........
   1797 г. 23 апреля
   Прибыл в г. Боровичи, куда был сослан Павлом I
   1797 г. 12 мая
   Получил приглашение Павла I приехать в Петербург...................................................
  
   1799 г.
   Назначен главнокомандующим союзной армией в Италии....................................................
  
   1799 г. 1 марта
   Прибыл в Вену............................................
   1799 г. 14 марта
   Прибыл к русской армии в Верону ..................
   1799 г. 3 апреля
   Взял крепость Брешию..................................
   1799 г. 10 апреля
   Назначен генерал-фельдмаршалом авст­рийской армии........................................................
  
   1799 г. 14 апреля
   Участвовал в сражении на р. Адде ...................
   1799 г. 16-17 апреля
   Занял Милан ..............................................
   1799 г. 17 апреля
   Взял Турин.................................................
   1799 г. 16 мая
   Одержал победу на р. Тидоне ........................
   1799 г. 6 июня
   Участвовал в сражении на р. Треббии ...............
   1799 г. 7 июня
   Одержал победу на р. Нуре ............................
   1799 г. 8 июня
   Взял крепость Мантую .................................
   1799 г. 18 июля
   Добился победы при Нови ............................
   1799 г. 4 августа
   Начал выступление из Италии ........................
   1799 г. 28 августа
   Совершил переход через Сен-Готард и Чертов мост в Швейцария.........................................
  
   1799 г. 13-14 сентября
   Участвовал в сражении в долинах Кленталь и Муттенталь..............................................
  
   1799 г. 19-20 сентября
   Совершил переход через хребет Паникс к Йланцу и Куру.............................................
  
   1799 г. 26 сентября
   Получил звание генералиссимуса российских войск ........................................................
  
   1799 г. 28 октября
   Прибыл в Краков..........................................
   1800 г. 1 февраля
   Сдал командование армией и выехал в Кобрин...
   1800 г. 3 февраля
   Выехал из Кобрина через Вильну и Ригу в Петербург...................................................
  
   1800 г. март
   Умер.........................................................
   1800 г. 18 мая
  
  
  
   1. Милютин Д.А. История войны России с Франциею в царствование императора Павла I в 1799 г. В 6-ти тт. - Т.III. - СП б., 1852. - приложение. - С.129.
  
   2. Старков Я.И. Рассказы Старого воина о Суворове. Кн. I--3. - М., I847. - С.163.
  
   3. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.316.
  
   4. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.3.
  
   5. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.102.
  
   6. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.19.
  
   7. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.416.
  
   8. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.417.
  
   9. Старков Я.И. Рассказы Старого воина о Суворове. Кн. I - 3. - М., I847. - С.110.
  
   10. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.69.
  
   11. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.289.
  
   12. Там же.
  
   13. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.347.
  
   14.Милютин Д.А. История войны России с Франциею в царствование императора Павла I в 1799 г. В 6 - ти тт. - Т.III. - СП б., 1852. - приложение, часть IV, N17, С.278.
  
   15. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.161.
  
   16. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.238.
  
   17. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.121.
  
   18. Там же.
  
   19. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.57 - 58.
  
   20. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.58.
  
   21. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.54.
  
   22. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.74.
  
   23. Сборник статей М. Драгомирова, т.II - С.235 - 236.
  
   24. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.275.
  
   25. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.68.
  
   26. Сборник статей М. Драгомирова, т.II - С.237.
  
   27. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.275.
  
   28. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.10.
  
   29. Сборник статей М. Драгомирова, т.II - С.233.
  
   30. Сборник статей М. Драгомирова, т.III - С.229.
  
   31. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.1. - СП б., I884. - С.58 - 59.
  
   32. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.284.
  
   33. Петрушевский А.Ф. Генералиссимус кн. Суворов. В 3-х тт. - т.2. - СП б., I884. - С.283.
  
   34. Имелся в виду воинский устав Петра I. В 111-м артикуле говорится; "что неприятель 24 часа или сутки в своем владении имел, свое почитается за добычу". В 112-м артикуле сказано, что из числа полученной от неприятеля добычи оружие, снаряды, амуниция и провиант принадлежит его величеству, а остальное, за вычетом десятой доли, остается больным солдатам. В толковании к 112-му артикулу добавлено, что все собранные деньги достаются также его величеству.
  
   35. Дополненные главы к генеральному уставу о полевой службе 1765 г., содержащие указания о караульной и лагерной службе в походных движениях.
  
   36. Находясь в Валеджио в течение 4 - 7 апреля, в ожидании подхода русских войск, А.В Суворов использовал это время для обучения австрийских войск своей тактике и, главным образом, действию холодных оружием. Публикуемый приказ относится примерно к этому периоду.
  
   37. Документ без даты.
  
   38. Победи! (правильно: "vince")
  
   39. В данном случае Суворов хотел сказать, что часто под предлогом сохранения тайны офицеры отказывались разъяснять своим подчиненным их задачи в предстоящих боевых действиях. В то же время в своих приказах Суворов нередко напоминал о важности сохранения военной тайны.
  
  
   40. Цит.: Антоновский. Наука побеждать. - СП б., 1809, изд. 2-е. - См.: Хрестоматия по русской военной истории / Под ред. Л.Г. Бескровного. - М., 1947. - с.273-278.
  
  
   41. При составлении этой справки использованы материалы из книги: Суворов А.В. Походы и сражения в письмах и записках. - М., 1990. - с.475-479.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
Оценка: 6.69*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023