ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Гитлер

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Л.А. Безыменский

"Гитлер - удобный козел отпущения"

(фрагменты из кн.)

22 июня 1941 года.

В этот день началось героическое сопротивление войск советских приграничных военных округов, оказавшихся под ударами немецкой армии вторжения. Внезапность сыграла свою роль. Вермахт своими коварными ударами смог застать советские войска неподготовленными и на протяжении первых месяцев войны использовал это преимущество. Сейчас мы знаем, что советское руководство допустило ряд просчетов в оценке военной и политической обстановки весной и летом 1941 г. Хотя военные приготовления Гитлера и его замысел напасть на Советский Союз были известны Советскому правительству, в организации обороны западной границы СССР имелись серьезные недостатки. Советские войска не смогли заблаговременно развернуть свои силы. Когда же в ночь на 22 июня командованию приграничных округов был отправлен приказ о развертывании сил, было уже слишком поздно.

В среднем противник превосходил советские войска по численности людей в дивизиях в 1,4 раза, по авиации -- в 2 раза.

В первые дни июля Гитлер приказал доложить ему о состоянии войск Советской Армии. Он считал, что русские "практически проиграли войну" (4 июля). Генералы генштаба записывали в свои дневники такие фразы: "Не будет преувеличением, если я выдвину утверждение, что русский поход выигран в течение 14 дней" (Гальдер, 3 июля 1941 г.). Когда к тому же Гальдеру 8 июля обратились с предложением начать подготовку зимнего обмундирования, то он согласился с этим предложением, заметив, однако, что это обмундирование нона-добится не для полевых частей, а только лишь для "оккупационных войск". Через неделю, 14 июля 1941 г., Гитлер отдал указания относительно "военного управления Европой после разгрома России". Йодль высказывался перед своими собеседниками, что через три недели (т. е. к началу августа) Советский Союз развалится.

8 июля Браухич и Гальдер доложили Гитлеру, что из известных немецкой разведке 164 советских соединений 89 уничтожены, 18 находятся на вспомогательных фронтах и только 46 боеспособны. Как считал Гальдер, резервов у советского командования почти нет. Но с другой стороны, сведения с фронтов свидетельствовали о том, что советские части и не думали о капитуляции.

Через четыре дня, 3 июля, "гамлетовский вопрос" снова ставится на обсуждение: куда идти дальше?

19 июля рождается новая директива Гитлера, N33, под заглавием: "Продолжение войны на Востоке". Она начинается следующей общей оценкой:

"1. Вторая серия битв на Востоке окончилась на всем фронте... глубоким прорывом танковых групп. В районе группы армий "Центр" ликвидация сильных русских частей, оставшихся между подвижными соединениями, еще потребует значительного времени. Северный фланг группы армий "Юг" затруднен в свободе своих действий наличием Киевского укрепрайона и советской 5-й армии в тылу группы".

Хотя в этой оценке лишь несколько строчек, но в них (и между ними) можно было прочитать исключительно важное самопризнание фюрера и штаба его верховного главнокомандования.

Военные историки на Западе (в том числе и генералы вермахта) сейчас пытаются разобраться: почему Германии не удалось добиться победы в первые месяцы войны? Почему, несмотря на значительный перевес сил, несмотря на внезапность и все привходящие благоприятные обстоятельства, вермахт не смог выиграть "блицкриг", не смог осуществить свои планы, поставить Советский Союз на колени?

На эти вопросы, которые до сего дня доставляют горчайшее расстройство германскому генералитету, даются всевозможные ответы. Но эти ответы напоминают известную детскую игру: "Да и нет не говорите, черное и белое не называйте". Западная историография меньше всего и неохотнее всего говорит о мощи Советского государства, о героизме советских воинов, о крепости советского тыла. На всем этом лежит табу. Изыскиваются так называемые "объективные" причины, которые должны пояснить миру, что, собственно говоря, нападение на Советский Союз -- предприятие отнюдь не безнадежное. Виноваты будто бы лишь те, кто в 1941 г. неудовлетворительно спланировал и подготовил это нападение. И в первую очередь, по их мнению, виноваты не генералы, а Гитлер.

10 августа Йодль записывал в одном из документов. "Наиболее крупные силы противника находятся перед группой армий "Центр". Важнейшая цель -- уничтожение их и захват Москвы". Он предлагает "центр удара направить на Москву в конце августа". Да и фюрер в дополнении к директиве N 34 12 августа пояснял, что целью Бока является "вырвать еще до зимы из рук противника Москву как государственный, военно-промышленный и транспортный центр и тем самым воспрепятствовать восстановлению разбитой эрмигт противника ы его организованного государственного аппарата". Этот документ достаточно "реабилитирует" Кейтеля и Гитлера перед смехотворными упреками в "недооценке" ими значения Москвы.

Поражение под Москвой

Еще 14 октября Бок отдал приказ о разрушении города авиацией и артогнем с последующим выходом пехоты к кольцу Московской окружной дороги. Замысел состоял в том, чтобы дать населению города "бежать" на восток и тем самым сделать невозможным передвижение советских войск.

Одновременно были сформированы команды для захвата важных объектов. Известный эсэсовский диверсант Отто Скорцени, служивший тогда в дивизии CG "Рейх", записал в своих мемуарах, что его дивизия получила специальную директиву сформировать "особые отряды" для обеспечения важных объектов. Самому Скорцени было поручено захватить плотины на канале Москва -- Волга. "Столь ощутимая возможность окончания похода пришпорила нас", -- вспоминает Скорцени об этих днях.

Одновременно на пост начальника войск СС в Москве был назначен один из ближайших сподвижников Гиммлера генерал фон дем Бах-Зелевски, который сформировал особую "передовую команду для Москвы" во главе с штандартенфюрером СС Зиксом, тем самым Зиксом, который должен был стать немецким комендантом Лондона.

Животному напору измотанных гитлеровских дивизий противостояла воля советских людей, удесятеренная сознанием ответственности наступившего момента. Вошедшие в историю слова гвардейцев с разъезда Дубосеково "отступать некуда, за нами Москва" в те дни повторялись бессчетное количество раз в устах тысяч солдат и офицеров Западного фронта. Это были дни великого подвига Зои Космодемьянской, безвестной доселе простой советской девушки, которая неожиданно, но закономерно открыла всему миру строгую красоту человеческого мужества, которое таится в каждом советском человеке. А сколько Зой погибло не менее героически, оставшись безвестными!

Верный своей маниакальной идее о "последнем батальоне", который может решить исход битвы, он приказал двигаться вперед основным силам группы "Центр". "Оборона противника находится на грани своего кризиса", -- объявлял Бок в приказе от 2 декабря. Но на этот раз оказалось, что машина уже не может двигаться. На грани кризиса находились войска самого Бока. Армия Клюге (генерала, которого его начальник штаба высокопарно называл "человеком железной воли") остановилась 3 декабря. Гудериан отдал приказ [247] о переходе к обороне 5 декабря. А б декабря произошло нечто непонятное, непостижимое и неожиданное для всех немецких генералов: войска советского Западного фронта перешли в контрнаступление.

Молниеносно и стремительно вся московская операция Браухича -- Бока превратилась в свою противоположность. Перешел в наступление не только Западный фронт, но и Калининский фронт и Юго-Западный фронт. Это была тщательно подготовленная крупная стратегическая операция советских войск.

Ни искушенные в секретных интригах агенты Канариса, ни авиаразведка Геринга, ни все иные средства разведки вермахта не смогли проинформировать немецкую ставку о том, что ее ожидало 6 декабря и в последующие недели. А ожидало ее следующее:

а) на фронте группы "Север" -- удар по 18-й армии и окружение значительных сил 16-й армии в районах Холм и Демянск;

б) на фронте группы "Центр" -- стремительные удары советских войск, отбросившие войска Бока с канала Москва -- Волга на линию Ржев -- Гжатск -- Юхнов -- Белев, т. е. на расстояние 100-400 км от советской столицы;

в) на фронте группы "Юг" -- потеря Ростова и отход на реку Миус.

Гальдер называет события под Москвой "катастрофой" и "началом трагедии на Востоке". Блюментритт отмечает, что "кампания в России, а особенно ее поворотный пункт -- Московская битва, нанесла первый сильнейший удар по Германии как в политическом, так и в военном отношениях". Гудериан вторит: "Мы потерпели серьезное поражение, которое... повело в ближайшие недели к роковым последствиям".

Все это признания сквозь зубы. Приведем некоторые откровенные свидетельства. Первое из них принадлежит бывшему командиру 47-го танкового корпуса генерал-лейтенанту Рудольфу Бамлеру. Он вспоминает:

"Мы находились восточнее Тулы, в Епифани. До нас дошли слухи, будто в районе Раненбурга концентрируются советские войска. Но точными сведениями мы не располагали. Советское наступление застало нас полностью врасплох. Ночью ударил мороз. Наутро ударили советские [248] дивизии, у которых хотя и было мало артиллерии, но имелось большое количество автоматического оружия. Естественно, что в этой ситуации наши войска были застигнуты врасплох. Соединение неожиданного наступления и морозов, к которым мы не были подготовлены, дало убийственные результаты... Я вспоминаю такие картины: пехотинцы бредут по снежным полям, не желая отправляться в окопы и бросая оружие. Даже некоторые офицеры бежали с передовой, крича, что продолжать бой не имеет смысла: все равно все перемерзнут или будут убиты. Так было в 53-м пехотном корпусе, командование которого полностью растерялось. Командир корпуса и его начштаба заявили по телефону: "Сопротивление бесполезно, мы маршируем домой!"

Контрудар Советской Армии под Москвой имел последствия не только для стратегического положения немецких групп армий на фронте. Он привел к первому серьезному кризису германского генералитета и всей системы управления вермахта. С 6 декабря 1941 г. немецким командующим, а вместе с ним ОКБ и ОКХ пришлось перейти к решению таких задач, которые они не привыкли решать в предыдущих кампаниях. Это были сложные задачи обороны и отступления, отражения атак советских войск, захвативших инициативу в свои руки и не выпускавших ее в течение ряда недель. Удары фронтов Советской Армии внезапно обнаружили нищету стратегического мышления гитлеровского генералитета и его верховного командования.

19 декабря был снят со своего поста главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич.

-- 18 декабря командующий группой армий "Центр" Федор фон Бок сказался больным. Его заменил генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, ставший совмещать посты командующего группой "Центр" и командующего 4-й армией.

-- 26 декабря был смещен генерал-полковник Гудериан -- ему было приказано передать 2-ю танковую армию генералу Рудольфу Шмидту и убираться в тыл, в резерв.

-- Командующего 3-й танковой группой генерал-полковника Геппнера постигла еще более суровая кара -- за отдачу "самовольного приказа" об отступлении он был разжалован и лишен всех чинов и отличий.

-- Командующий 9-й армией генерал-полковник Штраус поспешно объявил себя больным.

Генералы летели один за другим со своих постов не только на центральном участке: на Керченском полуострове генерал фон Шпонек, "допустивший" отход своей дивизии, был предан суду. Там же был снят командующий 17-й армией генерал Штюльпнагель. Еще раньше командующий группой "Юг" генерал-фельдмаршал фон Рундштедт был заменен генерал-фельдмаршалом Вальтером Рейхенау. На Севере, где также развернулись действия наших войск, Гитлер снял командующего "Лапландской армией" генерал-полковника фон Фалькенхорста. Командующий группой армий "Север" фон Лееб был заменен генерал-полковником Кюхлером. Таким образом, ни один из командующих группами армий, перешедших 22 июня 1941 г. советскую границу, к зиме 1941/42 г. не удержался на своем посту.

Советское наступление заставило дрогнуть не только немецкий фронт, но и всю структуру высшего командования [250] вермахта. Сняв Браухича, Гитлер сам стал главнокомандующим сухопутными войсками. Это вызвало и другие изменения в руководящем аппарате. И без того громоздкая система германского высшего командования еще более усложнилась и запуталась. Однако Гитлер, напуганный событиями на фронте, решил, что лишь он один сможет руководить всей сложной машиной ставки.

Итак, уроки зимы остались втуне. Единственное, что понял генштаб, -- это, что новое наступление невозможно продолжать на всем фронте. Группа "Центр" после зимнего отступления могла рассчитывать только на выравнивание фронта. Группа "Север" также не имела возможности немедленно переходить в наступление, хотя Гитлер и продолжал мечтать о захвате Ленинграда. Сравнительно крепче была группа "Юг". Поэтому директива N41, подписанная Гитлером 5 апреля 1942 г., предложила вермахту слегка сокращенный по сравнению с 1941 г. вариант. Группа "Центр" оставалась пока без движения. Группе "Север" предлагалось возобновить активные действия, "взять Ленинград и установить связь на суше с финнами..." Группе же армий "Юг" ставилась главная задача: "осуществить прорыв на Кавказ".

"...Все имеющиеся в распоряжении силы, -- подчеркивал Гитлер, -- должны быть сосредоточены для проведения главной операции нд южном участке с целью уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет".

Весной 1942 г. Гитлер и ОКБ отнюдь еще не отказались от своего генерального плана -- войны за мировое господство, ибо удар в направлении Кавказа вполне соответствовал намерениям, зафиксированным в знаменитой директиве N 32. Несмотря на все ошеломляющие провалы зимней кампании, Гитлер, Кейтель и Йодль упорно тянулись к своей цели -- пшенице, углю, нефти, выходу на Ближний Восток. В перспективе снова возникали заманчивые картины: вступление Турции в войну на стороне "оси", вторжение в Иран, лишение Советского Союза его топливной базы. Под командованием генерала Фельми началось срочное формирование корпуса "Ф" -- специального корпуса, предназначенного для действий в условиях Ближнего Востока и укомплектованного лицами со знанием восточных языков.

Поворот в развитии второй мировой войны после битвы на Волге был настолько решителен и бесспорен, что только заведомые фальсификаторы могут сейчас это оспаривать. Зная ее исход, можно еще раз довольно зримо ощутить коренные пороки херманского генералитета, проявившиеся в этой битве.

Из стратегического мышления германского генералитета даже московский крах не смог изгнать наглой заносчивости и самообмана. Было бы ошибочно считать это свойство достоянием лишь прусской военной касты. В различной степени оно свойственно представителям любых реакционных группировок, ведущих борьбу с передовыми, революционными силами. Этот список начинают французские роялисты XVIII -- XIX вв., которые "ничего не забыли и ничему не научились". Сейчас в него вошел министр обороны Федеративной Республики Германии, который летом 1956 г. объявил, что "объединенных сил союзников будет достаточно, чтобы стереть с географической карты государство Советский Союз". Все то же бахвальство! Вот почему так полезно вспомнить об "опыте", накопленном немецким генштабом в этой области.

Поражение на Волге до сегодняшнего дня остается "бревном в глазу" для реакционного западногерманского генералитета. Ведь здесь уже невозможно отрицать основные факты. Они налицо: поражение и окружение всей 6-й армии и части 4-й танковой армии, поспешный отход двух армий с Кавказа, неудача попыток деблокировать окруженную группировку, пленение 6-й армии и могучий бросок советских войск, откинувших линию фронта почти на 1 тыс. км на Запад.

Но даже в этой бесспорной ситуации апологеты германского генштаба и генералитета не складывают оружия. В десятках книг, вышедших в ФРГ после 1945 г., они преподносят свою версию битвы на Волге. Делается это и в публичных выступлениях. 4 октября 1958 г. в Нюрнберге собралось учредительное заседание "Союза сталинградских солдат", на которое некий Мартин Эдель (в прошлом начальник почтовой службы 113-й пехотной дивизии) созвал уцелевших и проживающих в Западной Германии участников сражения. Перед собравшимися выступил генерал-майор Ганс Дёрр, в 1942 г. начальник штаба одного из корпусов, избегнувшего окружения. В 1954 г. Дёрр с помощью Гальдера и других видных генералов выпустил труд "Поход на Сталинград" и приобрел репутацию знатока этой проблемы.

Речь Дёрра в Нюрнберге содержала в себе квинтэссенцию всей генеральской премудрости по поводу этого великого события военной и политической истории нашего времени. Его суждения сводились к следующему: в поражении на Волге виноват лишь один Гитлер. Дёрр не открыл "пропагандистской Америки"; об этом твердят в ФРГ настолько давно, что буржуазная мюнхенская газета "Зюддейче цейтунг" отозвалась на рассуждения генерала следующим замечанием: "Мы не попадемся на удочку господина Дёрра, утверждающего, что во всем виноват лишь один Гитлер. Мертвый Гитлер для него просто удобный козел отпущения".

Было ли поражение на Волге лишь следствием "ошибки Гитлера"? Уже сама такая постановка вопроса является порочной, потому что решение высшего немецкого командования оборонять "крепость Сталинград" до последнего солдата и не принимать советских предложений о капитуляции было не ошибкой, а преступлением. Это преступление стоило жизни тысячам немецких солдат. Но подобное преступление было плодом не только сумасбродного решения Гитлера. К нему причастны те самые генералы вермахта, которые сейчас так усердно отрицают свою ответственность.

Задним числом немецкие генералы сейчас пытаются откреститься от соучастия в решениях ставки, приведших к гибели 6-й армии в окружении. Первую скрипку в этих попытках играет один из немногих оставшихся в живых фельдмаршалов -- Эрих фон Манштейн. Его основные тезисы (как, впрочем, почти все тезисы западногерманской реакционной пропаганды) довольно примитивны. Тезис первый: 6-я армия погибла только из-за безрассудного упрямства Гитлера, не послушавшего его, Машптейна, совета о прорыве на запад. Тезис второй: он, Манштейн, чуть было не деблокировал 6-ю армию, но Паулюс отказался пробиваться ему навстречу.

Сражение на Волге окончилось 2 февраля 1943 г.

Если раньше для характеристики пути германского генералитета всегда вспоминали Седан, Садовую, Танненберг, то теперь к списку этих названий следует прибавить маленькую деревушку Заворыгино, где впервые в истории немецкой армии 22 генерала (в том числе один генерал-фельдмаршал) встретились не на военном совете, а в тесных комнатках дома, срочно оборудованного под "помещение для пленных генералов", У подъезда дома стояли тупорылые штабные автомашины, с которых еще не успели снять блестящие штандарты командующего армией и командиров корпусов.

Трагедия 6-й армии подошла к концу. Быть может, никто из германских генералов, очутившихся в плену, не понимал еще смысла событий. Не понимал еще этого и генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс. Но так или иначе, поздним вечером 31 января 1943 г. ему пришлось предстать перед лицом высших генералов Советской Армии. Это были представитель Ставки Верховного главнокомандования маршал артиллерии H. H. Воронов и командующий войсками Донского фронта генерал-полковник К. К. Рокоссовский.

Генералы-грабители

Бои на Волге отгремели. Но, хотя они и опреде шли дальнейший ход и общий исход войны, западная часть Советского Союза еще находилась в кандалах немецкой оккупации. Здесь хозяйничали рейхскомиссары -- кровавые наместники Гитлера.

В послевоенной буржуазной литературе укоренился взгляд, согласно которому в годы второй мировой воины немецкий генералитет и генеральный штаб занимались только своим "военным ремеслом". В этой литературе даже принято журить генералов за то, что они не понимали военно-экономических проблем и были "чересчур узкими" специалистами своего дела. Принято с сожалением указывать на грехи офицерского воспитания в рядах "аполитичного рейхсвера", будто бы имевшего результатом известную ограниченность высших военных кадров гитлеровской Германии в этом отношении.

За такой трактовкой скрывается очередная попытка свалить с немецкого генералитета ответственность за тот чудовищный и бесчеловечный грабеж, которому подверглись в годы войны территории, оккупированные вермахтом. Более того. В этой трактовке заключена очень хитроумная попытка замаскировать ту глубокую связь, которая объединяла германский генералитет и германские монополии -- истинных инициаторов второй мировой войны.

На самом деле эта связь не только существовала, но являлась одной из главных характерных черт гитлеровского милитаризма. Во второй мировой войне генералитет нацистской Германии выступал общим фронтом с промышленными магнатами. Как часто бывало, Герман Геринг наиболее выразительно определил смысл этого "общего фронта". Выступая 8 июля 1938 г. перед группой авиапромышленников, он заявил: "Если Германия выиграет войну, то она станет величайшей державой в мире, она будет господствовать на мировых рынках Германия обогатится. Ради такой цели стоит рисковать!".

Ради такой цели немецкие монополисты, разумеется, были готовы рискнуть жизнями миллионов простых немцев в солдатских шинелях. Годы гитлеровской экспансии, начиная с аншлюса Австрии и кончая вторжением в Советский Союз, были "жирными годами" для германских монополий. Во всех покоренных вермахтом странах крупные немецкие промышленные концерны захватили в свои руки немалые богатства.

-- Так, в Австрии одним из первых мероприятий германских властей был вывоз золота и валюты, находившихся в сейфах Национального банка, а также банка "Кредитанштальт-банк-ферейн", контролировавшего 90% австрийской промышленности.

-- Австрийская металлургическая промышленность была поделена между Герингом (заводы в Донавице, Зиммеринге, Линце), Круппом (завод в Бередорфе) и Стиннесом (завод в Вене). Химический трест "ИГ Фарбениндустрп" стал владельцем крупнейшей австрийской фирмы "Пульверфабрик Шкода-верке Ветцлер", а также фирм "Эстеррейхишер динамит-Но-бель" и "Хемозаль-Унион".

-- В Чехословакии было произведено то же самое: "ИГ Фарбениндустри" стал владельцем крупнейшего химического предприятия страны "Ауссигер ферейн", Геринг завладел концерном "Шкода", медными рудниками в Словакии, почти всей угольной промышленностью. Значительная часть металлургической промышленности перешла в руки концернов "Маннесман" и "Флик". "Дейче банк" и "Дрезднер банк" разделили между собой финансовые богатства Чехословакии.

-- Во Франции немецкие монополисты немедленно создали ряд "совместных компаний", которые стали работать на войну.

Как правило, новые промышленные участия и активы в захваченных странах попадали в руки наиболее крупных немецких монополистических объединений. В металлургии это были концерны Круппа, "Маннесман" (во главе с Вильгельмом Цангером), Флика, Геринга; в машиностроении -- тот же Геринг, "Демаг"; в химии -- "ИГ Фарбениндустри"; в финансах -- "Дейче банк", "Дрезднер банк". Каждый из этих концернов, имевший своих уполномоченных в Имперской группе индустрии, в ведомстве Геринга по четырехлетке, в "штабе Ольденбург" и т. д., обеспечивал себе свою долю при дележе "захваченного пирога".

Вильгельм Цанген, Фридрих Флик, Густав Крупп и другие германские магнаты могли быть довольны тем, как функционировала немецкая военная машина, которая обеспечила им столь желанное обогащение на захваченных территориях. Все это стало возможным потому, что подобные цели были заблаговременно приняты в расчет германским генеральным штабом и подчиненными ему органами (мы уже знакомились с "штабом Ольденбург", который был создан специально для систематического грабежа оккупированных на Востоке территорий).

С июня 1941 г. эта система вступила в действие. Военное руководство приняло в ней самое активное и непосредственное участие. Этим делом занялось входившее в состав штаба верховного главнокомандования так называемое Управление экономики и вооружения, которым руководил генерал-майор Георг Томас. Впоследствии Кейтель так определял его функции в своих письменных показаниях в Нюрнберге: "Организация захвата, сбора и охраны всех экономических запасов в завоеванных и оккупированных районах была делом Управления экономики и вооружения ОКБ. Начальник ОКБ получил согласие фюрера на создание этой организации по предложению генерала Томаса... Она подчинялась ОКХ и выделяла своих представителей в высшие органы командования (полицию, ПВО, ВВС, сухопутные части)".

Как пояснял Кейтель, при частях создавались специальные команды, целью которых было:

-- а) консультация командующих по поводу значения и важности промышленных и иных объектов (электроэнергия, водоснабжение, электричество, ремонтные мастерские, магазины, шахты и т. д.);

-- б) сохранение этих предприятий от разрушения противником и собственными войсками;

-- в) использование их для целей ведения войны для германских войск;

-- г) разведка промышленности, важной для военных и других целей, получение сведений об их мощности для последующего использования;

-- д) сбор запасов сырья: металла, угля, нефти и т. д. -- для снабжения промышленности и использования в целях дальнейшего ведения войны.

Таким образом, в момент вступления немецких войск в тот или иной район Советского Союза специальные команды немедленно предупреждали соответствующих командующих, что там-то находится такое-то важное предприятие, нужное германской военной промышленности. Об этом тут же сообщалось в Берлин, и машина начинала вертеться.

В Берлине же кроме ведомства Томаса находился еще один орган, координировавший всю эксплуатацию оккупированных районов. Это был сбросивший с себя маскировку "штаб Ольденбург" -- "экономический оперативный штаб Ост", возглавлявшийся статс-секретарем Кернером и находившийся под непосредственным надзором Геринга. Исполнительным органом Кернера был "экономический штаб Ост". В нем были представлены все органы "третьего рейха", заинтересованные в грабеже Советской страны: генерал-квартирмейстер (начальник тыла), министерство Розенберга, министерство продовольствия и снабжения (Дарре), министерство экономики (Функ). Всем этим концертом заправлял генерал фон Шуберт, старый офицер рейхсвера. При каждой группе армий на фронте Шуберт имел своего уполномоченного -- "экономического инспектора". В июле 1942 г. Шуберта заменил генерал Томас, а его наследником был генерал Штапф.

В 1941 г. в системе "штаба Ост" был учрежден пост "генерального инспектора по сбору и использованию сырья в оккупированных восточных областях". На эту должность был назначен генерал-лейтенант Вальтер Виттинг. Виттинг ранее занимал важный пост в оккупационной администрации во Франции. Лишь только Виттинг собрался в Берлин для получения нового назначения, он счел нужным первым делом поставить в известность об этом господина Брунса -- генерального директора одной из фирм в гигантском угольно-металлургическом концерне Фридриха Флика. Виттинг писал Брунсу:

"Мой переход на новую должность произойдет в ближайшее время. Я договорился обо всем 22 августа с соответствующими статс-секретарями. Не хватает только подписи рейхсмаршала. Я ожидаю ее каждый день. Тогда я в качестве генерального инспектора всех восточных областей направлюсь в Берлин, а затем на Восток -- так далеко, насколько дойдет наши войска; следовательно, доберусь на самолете до Владивостока и Туркестана, и я с интересом ожидаю Ваших пожеланий".

Чудовищная по своей средневековой жестокости практика угона рабочей силы в Германию совершалась под непосредственным надзором генералов вермахта. В докладе на имя генерал-квартирмейстера от 28 июля 1944 г. указывалось, что по состоянию на 30 июня 1944 г. из общего числа 2 792 669 "восточных рабочих" подавляющее большинство (более 2 млн. человек) было отправлено из тыловых районов различных групп армий.

Однако господам генералам и инспекторам скоро пришлось позабыть о своих планах и декретах. Когда в 1943 г. их погнали восвояси, задачи военно-экономических органов вермахта быстро изменились. Так, в одной из директив Гиммлера штабу CG в Киеве от 3 сентября 1943 г. приказывалось:

"Генерал пехоты Штапф (начальник "экономического оперативного штаба Ост". -- Л. Б.) получил специальный приказ, касающийся Донбасса... Я приказываю вам сотрудничать с ним со всей энергией... Ни одного человека, ни одной коровы, ни одного центнера зерна, ни одного железнодорожного вагона не должно оставаться при отходе... Противник должен найти тотально выжженные и разрушенные районы". То же приказывал и Геринг: из эвакуированных районов "необходимо вывезти все сельскохозяйственные продукты, орудия производства, машины, разрушить все сельскохозяйственные объекты, угнать на запад население".

Так политика "дележа пирога" превращалась в политику "выжженной земли".

В течение всех лет войны против Советского Союза дипломатическая агентура генштаба всеми силами старалась взломать великую антигитлеровскую коалицию свободолюбивых народов и сколотить единый блок "Германия -- западные державы", направленный против Советского Союза. Не будет преувеличением сказать, что зловещий замысел НАТО в военные годы уже вызревал в умах некоторых германских генералов и их американских единомышленников.

Вот почему мы на некоторое время снова переносим фокус исследования с военных операций на закулисные действия германских милитаристов, на операции "министерства иностранных дел" генштаба. У них была своя особенность: на фронтах руководили боями и истреблением мирного населения сотни генералов и десятки тысяч офицеров. "Тайной дипломатией" занимались несколько генералов и небольшое число офицеров, десяток тайных агентов.

Мы оборвали свое наблюдение за тайной дипломатией немецкого генералитета днем 22 июня 1941 г. В Англии и США летом 1941 г. оживились реакционные политические группировки, которые в глубине души (а подчас и публично) приветствовали решение Гитлера начать осуществление плана "Барбаросса". "Клайвденская клика" в Лондоне, группа Гувера -- Линдберга в США уже предвкушали близкую наживу, о чем с такой откровенной наивностью и сказал тогдашний сенатор Гарри Трумэн: "Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше". Эту установку превосходно понимали, в Берлине.

Американские партнеры

Крах на Волге потряс германский генералитет. Но не меньший страх вселил он в души врагов прогресса в лагере западных союзников, в первую очередь в ту антирузвельтовскую группировку, которая вопреки интересам США пыталась сорвать усилия великой коалиции народов. В начале 1943 г. значительно активизируется деятельность этой опасной группировки.

Осенью 1942 г. в Швейцарию из Соединенных Штатов прибыл европейский уполномоченный Управления стратегической службы США г-н Аллен Уолш Даллес. Он расположился на тихой бернской улице Херренгассе и принялся за работу. Так в галерее действующих лиц тайной дипломатии появился представитель одной семьи, которая надолго войдет в историю антисоветской борьбы империалистического мира сороковых -- пятидесятых годов нашего столетия.

Это братья Даллес: Джон Фостер и Аллен Уэлш.

Карьера братьев Даллес различна. Но в ней есть несколько общих черт. Первая -- тесная связь с американским деловым миром. Вторая -- принадлежность к тем группам американского бизнеса, которые находились в связях с германским капиталом. Третья -- глубокая, почти биологическая ненависть к Советскому Союзу и идеям коммунистического переустройства мира. На каждой ступени карьеры обоих братьев эти три основные черты неизменно находили свое выражение.

Известный анекдот рассказывает о некоем удачливом американском юноше, который, решив попасть на службу к незнакомому ему дельцу, явился в контору без всяких рекомендаций. "Кто вас послал сюда?" -- спросил удивленный директор. "Господь бог!" -- ответил находчивый паренек и так понравился директору, что был принят на работу и вскоре сам стал директором. Когда в 1911 г. молодой юрист Джон Фостер Даллес пришел в контору крупной нью-йоркской юридической фирмы "Салливен энд Кромвелл", ему не пришлось ссылаться на господа бога. У него в руках было рекомендательное письмо от своего деда Джона Уотсона Фостера, бывшего государственного секретаря США и в прошлом совладельца фирмы "Салливен энд Кромвелл". Эта рекомендация была куда надежней!

Джон Фостер Даллес проделал блестящую деловую карьеру, пройдя путь от клерка с окладом 50 долл. в месяц до поста владельца фирмы. Он вел дела крупнейших американских фирм, завязал наилучшие связи с домом Морганов. Джон Рокфеллер-младший пригласил его на пост директора знаменитого Рокфеллеровского фонда. К началу второй мировой войны Даллес был директором 19 промышленных и финансовых корпораций. К этому времени к нему присоединился и его младший брат -- Аллен Уэлш Даллес, который стал совладельцем фирмы "Салливен энд Кромвелл", а также директором банка "Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн".

Самое удивительное в деятельности братьев было умение сочетать деловые интересы с государственной службой. У Даллесов просто нельзя установить, где кончается бизнес и начинается дипломатия. Например, с 1916 по 1932 г. Джон Фостер Даллес не занимал официальных постов. Но за это время он успел побывать в качестве члена американской делегации на Версальской мирной конференции и на Берлинской конференции по репарациям. С другой стороны, Аллен Даллес, бывший до 1926 г. профессиональным дипломатом и сотрудником американской секретной службы, отлично обделывал коммерческие дела. Так, в 1928 г. он являлся уполномоченным синдиката Меллон -- Морган в Латинской Америке.

Особую главу в карьере Даллесов составляли их германские связи. Оба Даллеса участвовали в ряде важнейших акций американской политики в германском вопросе. Аллен был в Версале в 1918 г., а с 1919 по 1920 г. служил в посольстве США в Берлине. Будучи членом американской делегации на конференции по разоружению в 1932 г., Аллен Даллес выступал против попыток ограничить вооружение Германии. Джон Фостер в 1918-1919 гг. был советником на переговорах по репарациям с Германией. В 1927 г. он был участником знаменитой американо-германской конференции по репарациям, в результате которой родился план Юнга, поддержавший дело возрождения военной мощи рейха. Джон Фостер Даллес неоднократно бывал в Берлине, где его фирма имела свою контору. Во время одного из таких визитов в 1933 г. он был приглашен к Гитлеру и имел с ним беседу.

Но еще сильнее тянули Даллесов к Германии их связи делового характера. Влиятельная юридическая фирма "Салливен энд Кромвелл" представляла в США интересы крупнейших германских монополий, таких, как Стальной трест, "ИГ Фарбениыду-стри", "Бош". Аллен Даллес, кроме того, занимал пост в директорате банка Шредеров -- американской ветви международного банка, который являлся финансовой опорой Гиммлера.

Американский банк "Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн" подпирал собой английский и немецкие филиалы дома Шредеров и по мере развертывания военных событий приобретал все большую роль. Наконец, фирма "Салливен энд Кромвелл" представляла интересы американского филиала международного треста Лазарев, имевшего значительные интересы в Германии, а также консультировала связанную с Германией финансовую группу Лименов.

Как энергично действовали Даллесы в защиту своих немецких подопечных, известно из многих фактов. Например, когда в 1929 г. в США раздались тревожные голоса по поводу тайного вооружения Германии, на защиту последней выступил не кто иной, как Аллен Даллес. Он заявил, что с фактом производства и экспорта Германией оружия и боеприпасов "невозможно" ничего сделать и это совершается с ведома союзников.

Это было задолго до войны.

Во время же войны Даллесы шли на прямое жульничество во имя интересов немецких монополий. Так, в 1940 г. в США разыгрался следующий эпизод. Задолго до войны немецкий электротехнический концерн "Бош" создал в США свой филиал "Америкэн Бош корпорейшн". Когда же после 1941 г. появилась реальная угроза того, что эта корпорация будет секвестрована как вражеское имущество, Бош прибегнул к хитроумной комбинации. Он договорился со шведским банком "Стокгольме Эншильда банкен" и его директорами братьями Валленбергами о том, что они берут на себя фиктивный контроль над "Америкэн Бош корпорейшн" с обязательством вернуть фирму после окончания войны немцам. За это Валленберги получили 650 тыс. долл.

Валленберги взялись за дело. Один из них отправился в Нью-Йорк и вступил там в контакт с фирмой "Салливен энд Кромвелл", т. е. с Джоном Фостером и Алленом Даллесами. Даллесы провели всю эту фиктивную комбинацию, назначив некоего Мурнэна своим уполномоченным по управлению "Америкэн Бош" с условием, что преемника Мурнэна будет назначать Даллес. Лишь через несколько лет это жульничество выплыло на свет благодаря разоблачениям нью-йоркской газеты "Газетт энд дейли". В 1948 г. начался судебный процесс, но он был замят, а дело прекращено.

Итак, в конце 1942 г. Аллен Даллес прибыл в Цюрих. Он приехал не один. Его штаб скорее напоминал банковскую контору: среди сотрудников Даллеса был Пол Меллон -- директор "Меллон нэшнл бэнк", сын "химического короля" Меллона; два сына Джона Пирпонта Моргана: Джуниус (вице-президент банка Моргана) и Генри (директор "Дженерал электрик"); представитель дома Дюпонов Альфред Дюпон. Одновременно пост вице-консула США в Цюрихе занял г-н Лада-Мокарский, вице-президент фирмы "Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн оф Нью-Йорк". В свите Даллеса также находились опытные разведчики Геро фон Шульце-Геверниц, Ватьен и др. Наиболее ценным для Даллеса был Шульце-Геверниц, женатый на одной из дочерей Гуго Стиннеса-старшего и связанный с гросс-адмиралом Деницом.

Появление Аллена Даллеса было тут же зарегистрировано в "министерстве иностранных дел" вермахта -- в ведомстве адмирала Канариса. "Дозорный" Канариса в Швейцарии -- Ганс Бернд Гизевиус писал об этом в следующих выражениях: "В конце 1942 г. Аллен Даллес прибыл в качестве руководителя Управления стратегической службы в США и с тех пор наложил свой отпечаток на деятельность не только американской, но и всей союзной разведывательной службы в Европе..."

Зарегистрировали появление Даллеса и в политической разведке СС (ведомство Кальтенбруннера и Шелленберга). Один из агентов эсэсовской разведки в своих послевоенных воспоминаниях сообщал, что в кругах СС Даллеса расценивали очень высоко, ибо поняли его "безоговорочную, деловую, сознательную вражду к большевизму, основанную на ясном предвидении". Может показаться, что такая проницательность была чересчур глубокой.

Но для этого существовали специальные причины. Дело в том, что служба радиоразведки СС сумела распутать американский секретный шифр и была в состоянии расшифровывать те телеграммы, которые Аллен Даллес слал из Берна своему начальству -- в вашингтонское Управление стратегической службы генералу Уильяму Доновэну.

Вторым видным американским "наблюдателем" немецких дел стал посланный в конце 1942 г. в Анкару в качестве военноморского атташе бизнесмен-дипломат Джордж Говард Эрл, до того времени посол США в Болгарии.

Разведчики из бюро Канариса не замедлили установить с обоими эмиссарами (в Берне и Анкаре) контакт. С Даллесом постоянную связь поддерживал Гизевиус, с Эрлом -- уполномоченный абвера в Турции адвокат Пауль Леверкюн.

Теперь можно доказать, что все эти действия совершались в прямом сговоре с самым зловещим человеком "третьего рейха" -- в союзе с рейхсфюрером СС Гиммлером. Иначе говоря, генералы решили выступить против первого палача -- Гитлера, только заручившись согласием второго палача -- Гиммлера.

Всесильный хозяин СС, гестапо и полиции рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и раньше не был чужд желанию половить рыбку в мутной воде. Он уже несколько раз засылал гонцов с целью разведать, не будет ли его фигура приемлема для Англии и США в качестве наследника Гитлера. Он уже давно обеспечил себя надежной агентурой в генеральском лагере, используя для этой цели д-ра Лангбена и ряд других агентов. Но все это было "прелюдией" к решающим событиям 1943 г.

Однажды Гитлер выразил это свое намерение в таких словах: "Германия -- это только передовой отряд Запада в борьбе с большевизмом. Америка и Англия примут участие в этой борьбе, если они не хотят сами погибнуть... Америка и Англия не хотяг сейчас этого понять. Но придет время -- и они поймут". Гитлер понимал это "участие" своеобразно, а именно под командованием нацистской Германии, что было неприемлемо для заправил Сити и Уолл-стрита. Гиммлер поддерживал своего хозяина.

Однако ход войны и поражения на фронтах заставили гитлеровских главарей вносить коррективы в свои планы создания единого антисоветского фронта. Именно в этом духе Гитлер высказался однажды перед генералами. Его собеседниками были неизменный Кейтель и два штабных генерала -- Кребс и Вестфаль. Фюрер вещал: "Придет время, когда раздоры между союзниками станут настолько велики, что они приведут к разрыву". Он тут же вспомнил свои попытки достичь сговора с Англией в 1940 г. и пророчествовал по поводу антифашистской коалиции народов: "Все коалиции в истории когда-либо кончались!". Так глава коричневой банды поучал своих сообщников: ищите да обрящете; пытайтесь взломать блок свободолюбивых народов.

Как это происходило? Неожиданно на эту проблему пролил свет в своих мемуарах начальник эсэсовской разведки Вальтер Шелленберг. Он рассказал о беседе, которая состоялась между ним и Гиммлером в августе 1942 г. в полевой штаб-квартире рейхсфюрера СС в Житомире. Шелленберг, по его словам, поставил перед Гиммлером вопрос о возможности "компромиссного соглашения" с западными державами, сообщив ему о некоторых предварительных зондажах, которые политическая разведка СС уже предприняла к тому времени. Шелленберг высказал мнение, что такое соглашение желательно заключить еще до того момента, когда военная мощь Германии будет ослаблена. Гиммлер в принципе дал свое согласие, когда Шелленберг разъяснил свою основную идею, что "этот компромиссный мир... создаст правильный базис, на котором мы сможем сосредоточиться на конфликте с Востоком".

1943 год был периодом большой активизации "тайной дипломатии".

Ее ареной являлась не только Швейцария. "Запасная позиция" находилась в Мадриде, где властвовал союзник Гитлера каудильо Франко. В то время в Испании англосаксонские державы были представлены дипломатами мюнхенского толка. Англию представлял сэр Сэмуэль Хор -- завзятый мюнхенец, друг Галифакса и Чемберлена, давнишний противник сотрудничества с Советским Союзом. В начале 1943 г. Франко предложил Хору свои услуги в качестве "честного маклера" для переговоров между Англией и Германией о сепаратном мире. При этом Франко держал Берлин в курсе дела: 25 февраля испанский министр иностранных дел Хордана заявил немецкому послу Мольтке, что "испанское правительство старается разъяснить враждебным державам (особенно Англии) опасность большевизма".

Настроения некоторых английских кругов того времени выразил публицист, близкий к английскому генштабу, Бэзил Лиддел-Харт. В октябре 1943 г. он составил секретную докладную записку для английского правительства, в которой доказывал необходимость немедленно порвать союз Англии с СССР во имя блока с Германией. Разгром Германии, заявлял он, не в интересах Англии; пока не поздно, надо сохранить "оборонительную мощь" Германии как фактор будущей борьбы против Советского Союза.

В 1943 г. оживился и другой заветный центр международного шпионажа -- Рим.

В начале 1943 г. в качестве немецкого посла в Ватикан прибыл бывший статс-секретарь барон фон Вейцзекер, давний участник англо-германских тайных интриг. Но в Ватикане он занялся преимущественно новыми -- американскими -- связями. Когда в феврале 1943 г. сюда приехал нью-йоркский кардинал Спеллман, Вейцзекер быстро установил с ним контакт. Спеллман -- лицо, близкое к Уолл-стриту и Даллесам, -- встречался также с Риббентропом, намекавшим на желательность сепаратных переговоров. Встреча Спеллмана с Риббентропом состоялась 3 марта 1943 г. Из Рима Спеллман направился в Мадрид, где беседовал с Франко и Хором.

Даллес энергично стремился связать в одно все центры тайной дипломатии. Гогенлоэ он послал в Мадрид. Спеллмана он попросил связаться с папой римским. Цель? Все та же. Как-то весной 1943 г. он заметил в беседе с бывшим германским рейхсканцлером Виртом, что "следующая мировая война, естественно, возникнет между двумя наиболее могущественными странами -- Соединенными Штатами и Советским Союзом...".

Однако своеобразной "вершиной" тайных интриг 1943 г. явились мало известные доселе события, разыгравшиеся на севере Европы -- в нейтральной Швеции. Здесь Гиммлер и Шелленберг осуществили крупную военно-дипломатическую операцию -- контакт с секретной резидентурой Соединенных Штатов, зашедший весьма далеко.

И до сегодняшнего дня все подробности этой сделки неизвестны. Однако по послевоенным мемуарам и ряду косвенных данных можно реконструировать ее основные моменты. Шеф гиммлеровской разведки Вальтер Шелленберг имел в Швеции разветвленную агентурную сеть и сам часто посещал Швецию. Когда Лангбен после вышеупомянутой беседы Гиммлер -- Шелленберг стал налаживать свои контакты, он установил связь с прибывшим в Стокгольм американским профессором Брюсом Хоппером. Хоппер находился в Швеции на особом положении и занимался закулисными контактами. Тесно связанный с военными кругами США, Хоппер был известен как специалист по "русским делам" (он жил в СССР с 1926 по 1929 г.) и автор ряда антисоветских книг. В декабре 1942 г. состоялась первая встреча Хоппера и Лангбена, после которой Лангбен сообщил Хасселю, что есть "приемлемые возможности мира" с США на антисоветской основе.

В 1943 г. шведская сеть Шелленберга получила дальнейшее развитие.

Сопротивление мнимое и настоящее

С оценкой генеральских интриг за последние 10-15 лет произошла любопытная метаморфоза.

Когда сами генералы начинали свой сговор, они именовали себя очень скромно: "группа офицеров" (или "группа генералов").

После покушения на Гитлера, состоявшегося 20 июля 1944 г., появился новый термин: "генеральский путч".

Вскоре после окончания войны буржуазные историки ввели термин: "военная (или генеральская) оппозиция".

И, наконец, лет через десять после войны те же историки начали применять обозначение: "немецкое движение Сопротивления" (Г. Риттер) или "немецкое Сопротивление" (Г. Ротфельс).

Таким образом, из года в год действия генералов повышались в своем "политическом ранге", покуда не попали в разряд движения Сопротивления, на одну доску с французскими маки и узниками Дахау.

Эта тенденция преследует вполне определенную цель: показать сегодняшнему немцу в Западной Германии, что единственными людьми, которые понимали предстоящий крах Гитлера, были его генералы. Так и пишется в сегодняшних западногерманских учебниках: "К успеху могло привести лишь такое подпольное движение, которое могло рассчитывать на помощь руководящих военных деятелей и на применение находящихся в их распоряжении средств... Самую крупную акцию против режима Гитлера готовил бывший начальник генерального штаба генерал-полковник Бек совместно с бывшим обер-бургомистром Лейпцига д-ром Герделером" (учебник истории, издательство "Морис Дистервег", 1955 г.). Или: "В этом движении Сопротивления объединились католики, протестанты и свободомыслящие, офицеры, представители старой аристократии, министры, дипломаты, высшие государственные служащие..." ("Очерк истории", т. IV, издательство "Эрнст Клетт", 1954 г.). Итак, дворяне, министры, чиновники и больше никого. В обширной работе западногерманского историка Гер-харда Риттера "Карл Герделер и немецкое движение Сопротивления" (Штутгарт, 1955 г.) из 600 страниц лишь 11(!) посвящено тем участникам Сопротивления, которые не принадлежали к генеральской клике.

Согласно мудрым строкам Некрасова, борцы за свободу всегда видели высшее признание своей деятельности "не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья" своих врагов. Если взглянуть на документы из архивов гестапо и СС, то в них можно прочитать своеобразные оценки борьбы КПГ. Например, сводки гестапо за 1933 г. свидетельствуют, что в течение года было предано суду 20565 человек. Это, не считая тех, кто был арестован, но суду не предавался. Вот еще несколько цифр. В 1936 г. арестовано 11678 коммунистов и 1374 социал-демократа, в 1937 г. -- 8068 коммунистов и 733 социал-демократа. И, несмотря на все эти аресты и расправы, чиновники Гиммлера были вынуждены докладывать начальству: "Вновь и вновь подтверждается тот факт, что нелегальная КПГ располагает огромным штабом работников, обладающих выдающимися организационными и тактическими способностями, которые, несмотря на самые строгие наблюдения... в некоторых районах с известным успехом сумели воссоздать организации нелегальной КПГ". Гиммлер усиливал свои удары топором: в 1939 г. было казнено по приговорам судов (а сколько без приговоров!) 99 антифашистов; в 1941 г. -- 1292; в 1943 г. -- 5336!

К комитету вскоре (в сентябре 1943 г.) присоединился самостоятельный "Союз немецких офицеров", который был организован группой генералов и офицеров, попавших в плен. Ведущую роль в союзе, естественно, играли генералы и офицеры 6-й армии, пережившие крах гитлеровской стратегии на Волге.

Создание Национального комитета "Свободная Германия" и "Союза немецких офицеров" означало важнейшую веху в развитии того процесса, который один из деятелей комитета, Генрих Хоман, метко назвал "расчетом с собственным прошлым и с прошлым всего немецкого народа". "Тот, кто имел еще глаза, дабы видеть, и уши, дабы слышать, -- вспоминал Хоман, -- понял урок Сталинграда: любить Германию значило ненавидеть фашизм. Для того чтобы Германия жила, Гитлер должен был пасть". Эти слова не так-то просто было произнести кадровому офицеру, майору отборной горнострелковой дивизии. Еще труднее было прийти к этому выводу 50 генералам вермахта, выработавшим 8 декабря 1944 г. воззвание к немецкому [320] народу и армии с призывом свергнуть Гитлера и Гиммлера и прекратить войну. Воззвание было подписано фельдмаршалом Паулюсом, автором плана "Барбаросса", и его 49 коллегами.

Тем самым в ходе процесса "расчета с прошлым" был сделан решительный шаг. Фельдмаршал Паулюс сказал те слова, которых Герделер боялся как черт ладана: ликвидация нацизма, прекращение войны!

Так обнажаются внутриполитические фронты пресловутого "генеральского сопротивления".

По существу дела это было сопротивление движению собственного народа.

Лишь лицемеры и фарисеи могут говорить об участии генералов и дипломатов "третьего рейха" в великом движении Сопротивления европейских народов, которое вошло в историю человеческого прогресса как одно из самых благородных и самоотверженных.

См. далее...

Л.А. Безыменский

Германские генералы -- с Гитлером и без него / Изд. 2-е, перераб. и доп. -- М.: Мысль, 1964.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 24/06/2014, изменен: 24/06/2014. 55k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 1 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Однажды Гитлер выразил свое намерение в таких словах: "Германия - это только передовой отряд Запада в борьбе с большевизмом. Америка и Англия примут участие в этой борьбе, если они не хотят сами погибнуть... Америка и Англия не хотят сейчас этого понять. Но придет время - и они поймут".

Каменев Анатолий Иванович Гитлер - удобный козел отпущения

Каменев Анатолий Иванович
Гитлер - удобный козел отпущения