ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Кто попирает совесть, тот изгоняет из сердца добродетели

"Больше всего храни сердце твое"

"Кто попирает совесть, тот изгоняет из сердца добродетели".

Преподобный авва Исаия

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

0x01 graphic

Русская охота на медведя.

Художник Людвиг Пич.

226

Меры по усовершенствованию преподавания военных наук. 1842 г.

Его Императорское Высочество, Главный Начальник Военно-Учебных Заведений изволил признать полезным командировать за границу сведущего генерала, который следил бы за ходом усовершенствования в Европе военных наук и способствовал тем развитию преподавания их в Военно-Учебных Заведениях. Это поручение возложено было, с Высочайшего соизволения, на состоявшего по Военно-Учебным Заведениям артиллерии генерал-майора барона Медема. Ему вменено было в непременную обязанность: 1) следить постоянно за ходом усовершенствования в Европе военных наук вообще, особенно же той части их, которая может иметь непосредственное влияние на сущность преподаваемых в наших Военно-Учебных Заведениях предметов, или на способ их преподавания; 2) для достижения сей цели читать кроме главных военных журналов и все вообще замечательные вновь появляющиеся военные книги, преимущественно же военно-учебные руководства и все сочинения, которые относятся к устройству военно-учебной части, или в которых помещены сведения об устройстве и состоянии каких-либо заграничных военных училищ. Для успешного выполнения такой обязанности генерал-майору барону Медему предоставлено было право пользоваться журналами и книгами из библиотек: Генерального Штаба, Военной Академии и Военно-Учебных Заведений и иметь прямые сношения с теми частями, от которых он мог бы получить нужные сведения, как то: с Департаментом Генерального Штаба, Императорскою Военною Академиею и Учеными Комитетами: Артиллерийским и Инженерным. Ежегодно, к 1-му числу Января, генерал-майор барон Медем должен был представлять отчет в своих наблюдениях о ходе усовершенствования военных наук вообще; о новых по оным мыслях и изобретениях; о введенных в устройство заграничных военных училищ или в методах преподавания наук переменах; о замечательных новых военно-учебных руководствах, - словом, о всем, что по этой части сочтет он достойным внимания начальства Военно-Учебных Заведений. Для пополнения своих отчетов теми еще сведениями, которые можно получать только посредством личного осмотра Военно-Учебных Заведений, вменено было в обязанность генералу барону Медему, по одному разу в каждые три или четыре года, объезжать лучшие заграничные военные училища и доносить начальству в подробности о всем том, что найдет нового и замечательного в предметах и способах преподавания, а равно и в устройстве и состоянии самых училищ. Постепенному усовершенствованию существующих у нас военно-учебных руководств, генерал-майор барон Медем должен был содействовать частными пересмотрами и представлениями, ежегодно по одному разу, в Учебный Комитет Военно-Учебных Заведений, своего мнения о предполагаемых им частных улучшениях, как-то: о замещении некоторых прежних їїи даже целых глав новыми лучшими, о сокращении в курсе и необходимых дополнительных статях. Также рассматривать все вновь составляемые учебные руководства по военным наукам, и, при своем мнении, представлять их с отметками в Учебный Комитет. Равно иметь наблюдение, чтобы воспитанники Военно-Учебных Заведении извлекали, по возможности, наибольшую пользу из осмотра ими всех технических артиллерийских заведений и крепостных моделей в Инженерном Департаменте, для чего составлять подробные программы с точным указанием тех предметов, на которые преимущественно должно обратить внимание воспитанников, и, по мере возможности; присутствовать самому при сих осмотрах для личного наблюдения за успехом.

Н. Мельницкой.

Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России.

(Сухопутного ведомства). т. 2, ч. 4. -

СП б., 1857.

0x01 graphic

Атака французской кавалерии в бою у Евпатории 5 февраля 1855 во время Крымской войны.

Художник Адольф Ивон

227

Меры, служащих для подъема духа своих частей.

Из боевого опыта А.В. Суворова. Все эти меры можно разделить на 3 группы по внутреннему их значению, по характеру их и достигаемой ими цели. К первой группе мы отнесем: 1) Меры, служившие для вселения в войсках уверенности в своих силах и в том, что противник не может им не уступить. К этой группе мы отнесем следующие меры: а) поддержание в войсках религиозности, связывая все начинания в военное время с религией и с верой в помощь Господа Бога и надеждою на таковую; б) восстановление в памяти людей как прежних боевых подвигов, так и вообще боевой славы русского оружия; в) твердое и постоянное держание в своих руках инициативы действий и вырывание таковой из рук противника, в случае временного захвата им инициативы; г) быстрота и крайняя энергия в действиях; д) всесокрушающая настойчивость в достижении раз поставленной войскам цели; е) полная уверенность в успехе главного начальника и вселение таковой как в подчиненных начальников, так и в войска. 2) Меры, служащие для сохранения полного спокойствия и хладнокровия в войсках, столь необходимых для обращения всякой случайности на войне в свою пользу: а) полное отсутствие новизны в действиях и требованиях от войск перед лицом неприятеля; б) правдивое описание сил и боевых качеств противника, тоже с целью отсутствия всякой новизны и неожиданности; в) находчивость начальников в принятии мер для обращения случайности боя в свою пользу; г) быстрота в делаемых под гнетом неожиданной обстановки переменах против первоначальных предположений, с тем, чтобы эти перемены казались бы не вынужденными, а преднамеренными; д) моментальное восстановление поколебленного порядка в войсках. 3) Меры для возбуждения до крайних пределов боевого азарта в войсках: а) молодецкое слово; б) музыка, песни и боевые клики; в) пользование значением войсковых святынь - знамен; г) пример начальника, памятуя, что личность начальника есть последний и весьма могучий резерв.

С. Гершельман.

Нравственный элемент в руках Суворова.

Изд. 2-е. -

Гродно, 1900.

0x01 graphic

"Сидение царя Михаила Фёдоровича с боярами в его государевой комнате". 1893

Художник А. П. Рябушкин

228

МЕСТНИЧЕСТВО.

В истории служилого сословия со времен Иоанна IV местничество имеет громадное значение уже потому, что правительство неотступно стремилось выдвинуть служебное старшинство перед родовым, и в войске более, чем где-либо обнаружились недостатки местничества. <...> В древней Руси право считаться по старшинству родов, которым определялось общественное положение, получило особую окраску, когда столкнулось с правом князей набирать себе слуг в дружину, раздавать им места и поручения; сами князья строго наблюдали между дружинниками отношения старшинства и меньшинства и не нарушали их произвольно, даже после утверждения единой власти московского великого князя. С конца ХV столетия организация военных сил и приказной администрации выдвинула ряд вопросов по приобретению имущества за Государеву службу; новые понятия о родовой чести до такой степени укоренились в обычном праве, что распределение важнейших должностей в приказах и провинциях, а равно и командованием полками, как самостоятельными крупными единицами, в военное время непосредственно определялось не заслугами или личными достоинствами, а старшинством родов в отечестве. Такой взгляд господствует в войсках ХVI и ХVII столетий, до Петра Великого. Редко выдвигаются крупные личности, помимо счетов родового и разрядного старшинства. По понятиям, глубоко вкоренившимся в народном мировоззрении о родовой чести, честь лица состояла не во внутреннем, нравственном достоинстве, не в доблести, честности, благородстве души и чистой совести человека, но исключительно во внешней форме, в принадлежности лица к известному роду, предки которого когда-то, ранее или позже, занимали известное положение в княжеской дружине и в царской службе. Когда свободные княжеские слуги сами обратились в холопей, когда уничтожено было право отъезда, местничество продолжало свое существование, князья соблюдали его, служилые люди давали обет "не искать себе чести не по отечеству", "выше своего отечества", что в сущности означало однако ж, что они оставляли за собою право "искать чести по отечеству и по достоинству своих предков". Сами представители церкви напоминали венчанному царю об его обязанности "жаловать и беречь своих бояр и вельмож по их отечеству". <...> Местничество уничтожено на соборе 12-го января 1682 года, как учреждение, препятствовавшее развитию государства и преобразованию войска; на соборе, призванном для преобразования войск, оно названо произведением нечистой силы: "злокозненный плевелосеятель и супостат общий дьявол... вселял в незлобливые, прежде бывших тогда славных ратоборцев, сердца местные случаи возлюбити"[1 П.С.З., т. II, N 905]. <...> Родовая честь, как источник местничества, до такой степени сроднилась с природой древнего русского человека, что даже в обыкновенных частных житейских отношениях нередко была причиной споров и драк, оканчивающихся увечьем и даже убийствами: "прежде бо придут на пир и всяк восхочет сести на вышнем месте; а кто сядет на жижнем месте и преж положит гнев в сердце, и егда напиется - изступлен бывает. И начнет мыслити срамотити и мещет нан злые речи; а аще сей претерпит, он же паки с досаждением глаголет ему. И той убо такоже от пьянства не умолчит, и бывает брань; и потом един единого ножом заколет". Споры о местах, происходившие при всяком назначении на Государеву службу, вследствие столкновения одного лица с другим в порядке разрядного старшинства родов, приносили не мало зла русскому государству, особенно в войнах ХVII столетия; тут местничество вело ко многим поражениям русских войск, а поражения стоили громадных жертв народонаселению. ...Из-за высшего места на лавке и за столом царским бояре жертвовали жизнью и всем имуществом... Спорящие дворяне охотнее переносили наказание батогами, нежели бесчестье служить под командою воеводы по невместности. Но в ХVII столетии думали иначе: подобно тому, как рыцарство, осмеянное Сервантесом, имело когда-то великое значение на западе, точно также и в местничестве достояние дружины, не смотря на его часто забавные стороны, было нечто серьезное, заставляющее с уважением относиться к прошедшему. И только с развитием организма государственного, с распространением идей новых для древнего человека, серьезное становится нелепым и отходит в область старины, всегда поучительной и нередко занимательной. В войске, как и в государственной службе, были старшие и младшие места, и когда отношение родовое двух лиц не совпадало с отношением мест в войсках, на которые они назначались одновременно, - один, младший, на старшее место, другой, старший, на младшее место, - тогда происходило столкновение - стычка со всеми, нередко гибельными последствиями для самой службы. <...> Когда приходилось собирать полки в "сход", т.е. сосредотачивать войска, воевода, считавший себя старшим по родовым счетам, отказывался идти к тому, которого считал меньшим себя. <...> Нередко от службы с воеводою отказывались целые семейства и роды: "Безобразовы с братьею и племянниками" отказываются от службы со вторым воеводою второго полка: "а им-де с Семеном быть не мочно, потому что Семен ничем не лучше". От службы отказывались даже целые отряды: "московские дворяне и жильцы не хотят служить со вторым воеводою в Стародубе, Алябьевым, потому что и последний дворянин им в версту". <...> Не было ни одного серьезного, спешного, весьма важного поручения в военное время, когда дорога каждая минута, когда промедление может привести к проигрышу сражения, где бы воевода, начальник отряда, не опасался натолкнуться на протест подчиненных ему второстепенных начальников, даже голов (сотенных командиров), которые по степеням родства досчитывались о несовместности своей службы со службою отдававшего приказание начальника. <...> Наказание за родовое бесчестье в ХVII столетии. Бояре, окольничие, думные люди, затем стольники, стряпчие, жильцы, дворяне и дети боярские, царедворцы и служилые были исполнены непомерной щекотливости в отношении чести: у них понятие о чести лица связывалось непосредственно с понятием о почете своего рода, определялось представлениями о служебном значении рода, о количестве жалованья, о близости к двору, к особе Государя, и все это высчитывалось за одно, два столетия. "Старая родовая честь (заслуженная рядом поколений) считалась выше чести молодой, хотя и более достойной" (Соловьев). Обыкновенными наказаниями за преступления против родовой чести были: опала, выдача головой, заключение в тюрьму, битие батогами и денежный штраф. Виновные отсылались в тюрьму на один, два и не более семи дней. Тюрьма иногда соединялась с наказанием батогами. Проигравший иск должен был отправляться в тюрьму пешком, с непокрытой головою. Иногда тюрьма заменялась денежным арестом... Денежный штраф простирался иногда на значительную сумму. Князь Пронский за оскорбление князя Воротынского самого подвержен заключению в тюрьму, а за оскорбление его деда должен был заплатить 1.400 рублей бесчестья. <...> Бесчестье личное ударилось в противоположную крайность: когда, с развитием грамотности, стали появляться какие-либо ошибки, то начали придираться к ошибкам и в письме. <...> К иску за личное оскорбление приплеталось непременно несколько лиц из обесчещенной семьи - сам обиженный, его дядя и племянники, его жена, и сестра, и братья ... и таким образом по статьям Уложения насчитывались изрядные суммы: оклад жалованья самому, за жену вдвое, за дочерей вчетверо за каждую. Не было чем платить за бесчестье, - обидчик подвергался правежу сам или его люди, его крестьяне. Легко понять, что когда к делам чести присоединялись всякого рода нечистые побуждения, сутяжничество и ябедничество должны были ронять истинное о них понятие. Простое, грубо сказанное слово, может быть даже в шутку, поднимало на ноги всю семью, вызывались свидетели в приказ или к воеводе. <...> При дикости нравов, при непосредственных, так сказать, прямолинейных грубых отношениях служилых людей между собою, оскорбленный, непривычный с детства удерживать своего неудовольствия, не умеющий владеть своею волею боярский сын отвечал каким-либо словом, которое противнику казалось почему-то "непригожим", "непристойным", - и этого было, конечно, достаточно для возбуждения судебного иска в приказе, по Уложению. После каждой пирушки, везде, где только скоплялась толпа не только молодых людей, - жильцов, стряпчих, стольников, спальников, - но и стариков, - родовитых бояр, "столпов" русской земли, являлись дела о бесчестии, отлично кормившие и судей и подъячих. <...> Делами о бесчестии, составлявшими двор московского Государя - бояр, которых насчитывали до 34-х родов; стольников, их было 500 человек; стряпчих, их считалось 800 человек; жильцов, - таких было до 2.000 человек; дворянских детей, вечно днем и ночью топтавшихся на площади Государева двора, на Постельном крыльце, приходилось заниматься даже Государю.

П.О. Бобровский.

Местничество и преступления против

родовой чести в русском войске до Петра I. -

СП б., 1888.

0x01 graphic

Война 1812 г.

Отступление маршала Нея.

Художник Адольф Ивон

229

Милость к побежденному.

В бою Суворов был неумолим к врагу с оружием в руках, раз добившись признаков расстройства в рядах противника, он не давал ему ни на минуту опомниться, быстро и настойчиво развивал в нем упадок духа и неотвязчивым преследованием, не щадя своих войск, доводил противника до полного и решительного расстройства моральных сил. Но раз противник бросал свое оружие, Суворов из неутомимого бойца обращался в доблестного рыцаря. Особенным вниманием и ласками пользовались у него пленные офицеры и генералы. О всех вообще пленных он заботился и строго приказывал обходиться с ними и кормить их как следует. Раненых неприятельских он приказывал перевязывать и подавать им ту же помощь, что своим. Всякую речь, приказ или диспозицию перед боем он заканчивал напоминанием и предписанием мер милосердия к побежденному и безоруженному противнику. Не трудно было заметить, что тщательнее всего он выставлял эту разительную разницу между всесокрушающею и ничего не щадящей силой при сопротивлении и полным милосердием при покорности в польских войнах, так как по обстановке этих войн вселение в конфедератов и жителей симпатий к русским войскам уменьшало силы противника и облегчало ведение войны. То же самое мы видели в Италии, так как и там подобные меры, производя нравственное впечатление, уменьшали приверженцев революционного знамени, поднятого французами.

С. Гершельман.

Нравственный элемент в руках Суворова.

Изд. 2-е. -

Гродно, 1900.

0x01 graphic

Карикатура на обучение французскими офицерами турецких солдат в 18 в. (С картины, находившейся в коллекции П.Я. Дашкова)

230

Младотурки.

Турецкая политическая партия, основанная Мидхадом-пашою. Первоначально идеи этой партии были весьма спутанны, и самый состав партии отличался большой разнородностью Мидхад-паша, стремясь к ближайшим практическим целям (низвержение Абдул-Азиса, потом Мурада, ограничение власти султана), старался соединять по возможности все недовольные элементы, как стремящиеся к европеизированию Турции, так и негодующие на излишнюю уступчивость правительства по отношению к Европе и христианским подданным. Но очень скоро эта противоестественная коалиция распалась, и партия приняла более определенный характер. В настоящее время ее программа сводится к восстановлению конституции 1876 г., к равноправности всех подданных султана (в некоторых произведениях партии этот принцип ограничивается требованием недопущения христиан к офицерским чинам), к местному самоуправлению, суду присяжных и свободе печати. Младотурки вербуют своих сторонников в рядах весьма немногочисленной турецкой интеллигенции; к ним принадлежат по большей части люди, побывавшие в Европе и несколько знакомые с европейской литературой и наукой; они встречаются в чиновничестве, в офицерстве; но так как сколько-нибудь открытое выражение сочувствия взглядам этой партии ведет за собой крупные неприятности, то всего более их в эмиграции. Надежды и верования этой партии всего полнее выражены в брошюре Мидхада-паши "La Turquie, son pass И, son avenir" (С-Пб., 1878); главная ее мысль - что Турция способна к мирному прогрессу с сохранением особенностей своей цивилизации и, в частности, ислама. После распущения турецкого парламента (1877) деятельность Младотурки ослабела, но в последние годы она оживилась. Вождем партии считается в настоящее время Халил Ганем, бывший сирийский депутат, протестовавший в парламенте против неконституционного, по его мнению, низвержения Мидхада-паши и вызвавший этим распущение парламента. В настоящее время он издает в Женеве орган "Croissant". Всего издается в Женеве, Париже, Лондоне, Александрии и Каире 7 младотурецких органов, на французском, английском, арабском и турецком языках. По поводу событий 1895 г. в Армении и требований реформ, предъявленных европейскими державами Порте, Младотурки распространяли воззвания, где говорили, что турки имеют такое же право на реформы, как и христиане; составленные в этом духе прокламации в большом количестве были расклеены на улицах Константинополя, что вызвало много обысков и арестов. По тому же поводу Младотурки обнародовали в Париже манифест, гласящий: "в последнее время мы работали в тиши, стремясь не к ниспровержению Османской династии, необходимой для поддержания порядка, а к распространению прогрессивных идей; имея целью прогресс и порядок, мы не хотим уступок, исторгнутых силой; мы требуем реформ не для какой-либо одной провинции, а для всей империи, в пользу не одной какой-либо национальности, а всех оттоманов-евреев, христиан, мусульман; мы с радостью сохраняем все оригинальные черты нашей восточной цивилизации, заимствуя с Запада только общие результаты его научного развития, необходимые для просвещения и освобождения нашего народа". В заключение манифест взывает ко всем европейцам, не зараженным политико-религиозным фанатизмом и желающим добра как Востоку, так и Западу. Однако события конца 1895 и 1896 г. толкают партию на другой путь и заставляют ее газеты говорить более решительным языком. По поводу критского восстания партия выпустила в Брюсселе прокламацию, где клеймила поведение турецкого правительства на Крите наименованием позорного и требовала от Европы вмешательства. Другая прокламация приглашала европейские державы вызвать революцию в Турции, низвергнуть султана Абдул-Гамида, возвести на трон его сына и составить при нем комиссию из представителей держав, при помощи которой осуществить необходимые реформы.

Энциклопедия Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А.

231

МЛАДШИЙ ОФИЦЕР В РОТЕ.

Для всякого посвящающего себя военному званию, производство в офицеры составляет эпоху, влияющую не только на служебную карьеру, но и на всю жизнь производимого. Это событие никогда не забывается; к нему уже за год и за два до окончания воспитания стремятся все помыслы юноши, все мечты его воображения, все планы будущности. Те ощущения, которые испытываются молодым человеком, впервые видящим себя в эполетах, никогда не повторяются в жизни, и хотя бы переход от нижнего звания к офицерскому совершался с множеством забот о материальных затруднениях, - об этом не думается. Все тогда, кажется, в розовом свете; все поглощается настоящим, не допуская мысли о будущем. Счастлив тот, для кого судьба продлит подобные ощущения подолее и на другой же день по производстве не омрачит его радости житейскими нуждами, чувством одиночества и безучастием всего окружающего. Чтобы этого не случилось, а если и случится, то чтобы не было неожиданности, нужно заранее почаще заглядывать в будущее, заранее обдумать, как поступить, когда от поступающего в специальные классы или на службу потребуют ответа: куда он желает себя готовить: в кавалерию, в артиллерия или в пехоту? Поступающим в кавалерийские училища и вольноопределяющимися в кавалерию, уже решают этот вопрос при падании прошения. Выпускаемые из Пажеского корпуса и военных училищ дают на него ответ за год или за полгода до производства; те же, которые оканчивают воспитание в Артиллерийском и Инженерном училищах, уже поступлением в эти заведения определяют для себя род оружия. Прежде чем решиться на выбор рода оружия, молодой человек должен принять во внимание следующие обстоятельства: свои денежные средства, свои способности, призвание, семейные традиции, телосложение и здоровье. Чтобы все это взвесить и определить отношение одного условия к другому, необходимо отнестись к ним откровенно, не обманывая себя и не надеясь на то, что впоследствии можно будет как-нибудь справиться с встреченными трудностями, или отстранить их. Каждый род оружия, кроме общих присущих всем родам свойств и качеств, требует от избирающего его для своей карьеры, особенных, ему принадлежащих условий. Рассмотрим их. Служба в кавалерии вообще обходится дороже, нежели в других родах оружия. Хотя в ней теперь и полагается для офицера казенная лошадь, но все-таки главное кавалерийское начальство находит необходимым, чтобы исправный кавалерийский офицер имел еще и собственную. Предположим цену лошади в среднем около 400 руб., оказывается, что молодой человек, желающий служить в кавалерии, должен иметь при производстве эти 400 руб. в запасе и еще рублей полтораста на конское снаряжение. Это расход единовременный; к нему надо прибавить еще 175 руб. ежегодного расхода на содержание собственной лошади. Что же касается обмундирования, то, благодаря его упрощению для армии, кавалерийское сравнительно с пехотным (о котором будет сказано ниже) обойдется не более как на 50 руб. дороже. Итак, производимому в кавалерию, необходимо в первый год затратить 625 р. и затем ежегодно издерживать сверх присущих другому роду оружия, до 225 руб. С этими средствами, при должной аккуратности и при воздержанности от бывших прежде в ходу кутежных затрат, в кавалерии служить можно. На это можно сказать: как же служат в кавалерии лица, не имеющие и половины того, что здесь высчитано как минимум? Вполне справедливо: есть даже и такие, которые живут только на одно казенное содержание, но для этого нужно иметь такой характер и силу воли, которые составляют исключительное явление, а мы говорим вообще. Другое условие выбора рода оружия - это призвание. Тот молодой человек, который с детства чувствовал влечение к лошади и к верховой езде, конечно, будет лучшим кавалеристом, нежели равнодушный к ним. Тот же, кто по характеру не одарен предприимчивостью, кто по телосложению мало способен к езде, например, имеет слабую грудь, сильную близорукость, слишком короткие ноги, - не должен служить в кавалерии. <...> Для службы в артиллерии средства не имеют особого значения, хотя и в ней содержание обходится несколько дороже, чем в пехоте. <...> Выбор части для службы обусловливается молодыми людьми чаще всего ее стоянкой, числом вакансий, близостью семьи и родины, знакомством с ее командиром. Какою же служебною репутациею пользуется часть, какое найдет в ней молодой человек общество, соответствует ли климат местности, где она расположена, комплектации выходящего, - об этом редко кто справляется, хотя казалось бы, что последние условия следовало предпочесть первым. Стоянка в больших городах всегда обходится дороже, нежели в малых. Представляя возможность развлечений, она в то же время представляет и более соблазнов, требующих затрат и расходов. <...> По прибытии в место расположения части, нужно немедленно узнать, где находится ее канцелярия, явиться к ее адъютанту и получить от него сведения касательно зачисления в часть и представления начальству. Если время приезда случилось после обеда, то представление откладывается до следующего утра и для него самое лучшее избрать время между 9 и 10 часами утра. Если командир части в это время на занятиях, то, не застав его, не следует, являясь впервые, расписываться, но следует непременно дождаться его возвращения, чтобы представиться лично. При этом соблюдается такая форма представления: "Г. полковник! имею честь явиться, произведенный Высочайшим приказом, такого-то числа, из такого-то военного (или юнкерского) училища во вверенный Вам полк (или батальон) прапорщик (или корнет) такой-то". Если в бытность офицера, в канцелярии в ней будет находиться заведующий хозяйством, или кто бы то ни было из офицеров части, то должно представиться и им, дабы не быть в неприятном положении, если они потом встретят вас где-либо. При отдании в приказе о зачислении вновь прибывшего офицера на лицо, обыкновенно объявляется, в какой батальон и роту (или эскадрон) он зачисляется. Может случиться, что выбор роты или эскадрона будет предоставлен самому прибывшему офицеру. В таком случае удобнее всего выбрать ту часть, командир которой одного с вами училища или корпуса, или который, по какому либо случаю, известен поступившему в часть за особенно исправного и внимательного к своим младшим офицерам; другими словами, от которого можно научиться службе. Лучше же всего предоставить себя в полное распоряжение командира и не обращаться самому первым с просьбой о зачислении в ту или другую роту или эскадрон. На другой день по зачислении, следует в полной форме явиться батальонному (дивизионному), ротному или эскадронному командирам. Исполнив это, советуем представиться всем без исключения офицерам части, начиная, конечно со штаб-офицеров и прочих старших командиров. Если бы вновь произведенный или даже переводимый в часть выпущен из училища подпоручиком, или с переводом был бы старше чином некоторых офицеров, то и в таком случае он должен представиться младшим себя. Это делается уже не по обязанности, а из общепринятого светского приличия, в виде выражения желания по возможности скорее познакомиться с будущими своими товарищами. Может случиться и то, что во время прибытия в часть не все ее штаб-офицеры и ротные и эскадронные командиры будут на лицо; одни могут находиться в отпуску, другие в командировке, или при стоящих вне штаба ротах или эскадронах. Как только вновь поступивший офицер узнает, что кто-либо из них прибыл в штаб полка или батальона, то ему следует немедленно явиться ему, опять-таки для того, чтобы старшие в полку лица, встретя вновь зачисленного, не составили о нем заключение, как о незнающем служебных обязанностей и приличий. <...>...Ничто так не разорительно, как жизнь в гостинице, что, к сожалению, довольно часто практикуется в армии. Нам не раз приходилось видеть, как очень хорошие, но не имеющие положительности в характере молодые люди, запутывались от жизни в гостиницах до того, что вынуждены были оставлять службу. Впрочем, материальные затруднения в этом случае имеют второстепенное значение в сравнении с тем нравственным вредом, который развивается при подобной жизни. Квартирующие по гостиницам офицеры постоянно окружены всякого рода соблазнами. Они невольно делаются свидетелями, а иногда и участниками, различных скандалов; невольно сталкиваются и знакомятся с личностями сомнительного поведения и незавидных профессий. Вот причины, почему мы советуем офицеру никогда не жить в гостинице, а тому, кто остановится в ней на время, - как можно скорее из нее выбраться. Выбор товарища для совместной жизни весьма важен. Прежде чем решиться на него, необходимо узнать характер и привычки будущего сожителя; иначе жизнь, даже с человеком отличным, во многих отношениях может делаться в тягость. Представим себе двух лиц, живущих вместе, из которых один аккуратен, другой - неряшлив; один любит уединение, другой - шумную кампанию; один скуп, другой - расточителен; у одного денщик в руках, у другого - избалованный лентяй или пьяница. Что может выйти из такого подобного сожительства, кроме постоянных друг на друга неудовольствий и роптаний? <...> Несколько присмотревшись к товарищеской среде, всегда можно заметить в ней таких, кто пользуется большею долею общего внимания и уважения, и тех, которые остаются в тени. Из числа последних большей частью и являются охотники принять вновь поступившего под свое покровительство, сделаться его ментором. Кажется, излишне говорить, к которой из двух категорий следует стать ближе молодому офицеру, чьим расположением он должен дорожить и кому более довериться. В частях, где устроены общие офицерские столовые или офицерские собрания, знакомство вновь поступившего с членами общества делается скорее. Черед два-три месяца он уже осваивается с товарищами, которые подходят ему по летам и чину. Там же, где нет офицерского собрания, это гораздо труднее, и иногда проходит год, покуда новый офицер ознакомится со всеми. Первое появление нового молодого офицера в собрание, в смысле впечатления, которое он произведет на общество, имеет большое значение. Ему необходимо помнить, что при этом каждый его шаг, каждое его слово, его одежда, его манеры - все это замечается и если будет не в пользу поступившего, то, пока не узнаются внутренние достоинства и служебные его знания, надолго останется утвердившимся о нем мнением. Есть пословица - "по платью встречают, по уму провожают"; она вполне применима в данном случае. Для того, чтобы товарищи узнали ум и способности нового члена их общества, надо время; для того же, чтобы сказать, что такой-то человек держит себя прилично, не навязчиво, но внимателен, достаточно видеть его два-три раза. Эти случаи будут как бы экзаменом его житейского, а отчасти и служебного такта. Оба они так близки друг к другу, что иногда сливаются в одном и том же направлении. Возьмем, например, такой случай: к сидящему в столовой или библиотеке молодому прапорщику или корнету, мало еще знакомому с офицерами, подходит заслуженный капитан или штабс-ротмистр, с каким-либо вопросом. Видя, что вопрос не касается службы, и, полагая, что библиотека и столовая - та же частная квартира, принадлежащая каждому из офицеров, прапорщик ответит сидя. Вот он уже нарушил житейский и служебный такт. Ни выговора, ни замечания ему за это, пожалуй, не сделают, хотя бы и имели право..., но всякий внутренне скажет: этот юноша не понимает вежливости и не знает служебных обычаев. <...> Молодой офицер, только что вступающий в общество будущих товарищей, должен иметь в виду и то, что первое время его будут испытывать, - факт весьма понятный, потому что всякому члену известной среды интересно скорее узнать того, кто вступает в нее. Испытание обыкновенно бывает двух видов: одни делают его с целью воспользоваться хорошими свойствами испытуемого и привлечь его к той части общества, которая имеет похвальное значение; другие же постараются воспользоваться неопытностью новичка, чтобы завербовать его в свою партию. В этом случае собственное благоразумие каждого должно указать, к кому примкнуть и кого держаться. Скажем только, что надо всегда быть крайне осторожным в выборе себе приятелей, и счастлив тот молодой офицер, который попадает к командиру, принимающему участие в его положении в первое время службы. Такой командир не применит указать поступающему под его начальство, от кого ему следует держать себя подальше и чье стараться заслужить расположение. Как бы ни было хорошо и дружно между собою известное общество, как бы ни было похвально его общее направление и в служебном, и в житейском смысле, в нем всегда найдутся члены со своими исключительными взглядами, убеждениями и привычками. Все и во всем одинаковы быть не могут. Это происходит от различия воспитания, от нравственного направления и отчасти от средств к жизни. Поэтому в частях и являются кутилы, франты, крикуны, одинокие и молчаливые, любящие свет и затворники, а в прежние времена еще и картежники, о которых, впрочем, теперь уже не слышно. В служебном отношении свести все эти типы в одно зависит от командира части, но во внутренней жизни слить всех воедино невозможно, и всегда они в большем или меньшем проявлении своих привычек существовать будут. Не говоря о кутилах, которые всегда кончают дурно свою карьеру, более всего следует остерегаться крикунов. К числу таковых иногда принадлежат люди во всех отношения, хорошие и благонамеренные, но считающие необходимостью пошуметь, окритиковать всякое требование и приказание и вмешаться в распоряжения, часто до них вовсе не касающиеся. Это большей частью делается даже без умысла, а просто по привычке к спору. Они как бы считают заправило быть всегда зачинщиками оппозиции - на словах; на деле же часто лучше других исполняют то, что велено, не непременно сделав прежде возражение. Сказав об отношении к товарищам, перейдем к отношению молодого офицерства к начальству. Эти отношения коротко и ясно определяются уставом внутренней службы, который требует, чтобы всякий служащий оказывал уважение начальнику не только при исполнении служебных обязанностей, но и в частном быту. <...> Обращение младших офицеров с нижними чинами вне службы должно быть основано на строгом соблюдении указанных в законах правил. <...> Хотя, благодаря, не испорченности нравов русского солдата и его природных качеств, он всегда считал за честь услужить своему офицеру и охотно делает это, но не следует злоупотреблять подобным усердием, точно так же как и офицеру не следует читать служебную исправность нижних чинов за личное себе одолжение. Солдат ценит в офицере, прежде всего, знание службы и умение учиться тому, что требуется; солдат уважает справедливость, ровность обращения, заботливость о его быте, умение говорить с ним. Последнее весьма важно и приобретается только теми офицерами, которые часто вращаются в солдатской среде и любят ее. Солдатский язык краток и ясен; он не допускает ни растягивания, ни мямленья. Офицер, как бы ни был красноречив в общепринятом смысле, никогда не возбудит внимания к своим словам, если вздумает говорить эффектными фразами. Перед строем нужно говорить внушительно, так чтобы каждый слышал говоримое, и чтобы тон речи скорее отзывался приказанием, чем просьбою. Обращение с солдатом иногда необходимо согласовать с его личными характером, с продолжительностью его службы и с обстоятельствами. Хотя в общем оно должно быть ровно, но нельзя требовать, например, того же в походе или на биваке, что требуется в казарме, нельзя одинаково относиться к ошибке новобранца и старослужащего. Но кого бы из нижних чинов ни касалось обращение офицера, в нем не должно быть ни запальчивости, ни раздражения, ни своеручной расправы. Повторим слова, сказанные нами в книге "Командование ротою", так как они вполне применимы к обязанностям младших офицеров и полезны для них. Солдат любит офицера не балующего, не слабого характером, не лишенного энергии, не распускающего, а справедливо-строгого и заботящегося о нем. Он чуток к каждому действию офицера, и никаким баловством, никакими поблажками офицеру не привязать его к себе, раз что офицер позволяет ему неряшничать, своевольничать, сам смотрит на службу сквозь пальцы и отворачивается от беспорядка. За подобным офицером солдат не пойдет: к нему нет доверия". Как бы ни были велики служебные обязанности офицера, у него всегда найдется время посещать общество. Этого не находят только те, которые включают себя в число затворников. Даже и у того, кто желает продолжать свое научное образование, всегда окажется несколько часов, хоть в праздники, которые он, если только пожелает, может провести у своих знакомых хотя бы в виде отдыха от службы и чтения. Но дня этого нужно прибрести знакомство. Вот на этом-то мы и намерены остановиться. Вопрос этот чрезвычайно важен и в личном, и в общественном смысле, потому что от него часто зависит репутация офицера и взгляд на него и товарищей и местной интеллигенции. Первым ресурсом для препровождения свободного времени вновь поступившему офицеру могут служить семейства женатых товарищей. С них и советуем начать, потому что через них скорее всего узнать городское общество и войти в него. Впрочем, в настоящее время, когда почти повсеместно в городах устроены военные собрания, сделать знакомства в частных домах не трудно. Эти собрания везде так охотно посещаемы городским обществом, что для офицера, не удаляющегося от него, сближение явится само собою. Избегать общества, точно так, как и жертвовать ему всем своим временем, - почти одинаковые крайности. Офицер, не выходящий из своего замкнутого, казарменного, холостого круга, мало-помалу отвыкает от принятых светских условий, усваивает бесцеремонность манер, избегает разговора, чуждого той сферы, в которую он втянулся. Подобное добровольное отчуждение лишает офицера возможности приобрести той житейский такт, который помогает быть приятным в гостиной; он боится общества, чувствует себя в нем неловко, а между тем в будущем он может быть поставлен в необходимость посещать его. Наконец, это отчуждение может вредить ему не только в частных, но и в служебных отношениях. Сделавшись со временем командиром части и ее представителем, ему будет трудно сделаться общественным, и тогда он не раз пожалеет, что не заставлял себя в молодости посещать общество. Наконец, где, как не в обществе человек, сталкиваясь с теми и другими личностями, делает связи, часто помогающие в служебных отношениях? Где же, как не в обществе, молодой человек приобретает опытность жизни, изучает различие характеров, находит разнообразные темы для рассуждений, для разбора взглядов и убеждений. Наружный вид офицера и образ его жизни, так или иначе, рекомендует его начальству, постороннему обществу и даже подчиненным нижним чинам. Командир части должен обращать на это внимание. потому что по представительности его офицеров часто судят об остальном. Для посторонних личностей наружность есть вывеска, потому что для оценки внутренних достоинств нужно близко знать человека, тогда как наружный вид налицо. Наконец, на видного офицера, одетого всегда чисто и прилично солдат смотрит совсем иначе, чем на вялого, угрюмого и равнодушного к своему наружному виду. <...> По прибытии в часть офицеру следует возможно скорее ознакомиться с ее расположением, иначе при первом наряде на службу он может быть поставлен в затруднение. <...> Весьма натурально, если при первом появлении в роте, эскадроне или батарее младший офицер будет чувствовать себя несколько стесненным. Мало знакомый с командиром роты и с товарищами и вовсе еще не знающий нижних чинов, он не может быть в ином положении. Для него все будет ново, не похоже на то, к чему он привык в корпусе или в училище; он чувствует, что на него смотрят с любопытством, сквозь которое так и проглядывается мысль: "посмотрим, что-то ты знаешь, что-то из тебя выйдет?" В таком положении самое лучшее, первые дни, приглядываться к заведенному порядку и понемногу знакомиться с окружающими. Всякое, хотя бы и полезное вмешательство, всякое мнение, высказанное без того, чтобы его спрашивали, покажется навязчивостью, недостатком скромности. Нечего торопиться высказывать свое знание или свое умение обучать тому или другому, - все это в свое время обнаружится и принесет пользу; торопливое же предложение своих услуг, покуда их не просят, всегда осудится. Знакомство с кругом действий, предстоящим для младшего офицера в роте, эскадроне или батарее, следует начинать со знакомства со взглядами, с характером требований ближайших своих начальников. Такими будут ротный или эскадронный и батальонный командиры, а затем и полковой. Это знакомство приобретается исподволь и различными способами: по слухам, по рассказам товарищей, наконец, по личным наблюдениям. Последнее едва ли не самое верное, но и его необходимо проверять и сравнивать с тем, что узнано стороной, иначе можно впасть в ошибочные заключения. Чем младший офицер ближе и подробнее будет знать взгляды и характер поставленных над ним начальников, тем ему будет легче выполнить их требования.

Многие находят, что требования службы ясно определены уставами и положениями и что всякому знающему и исполняющему их нет дела до других взглядов и требований. Мнение крайне фальшивое, доказывающее поверхностное понятие, во-первых, о различии между теорией и практикой, и, во-вторых, о подчиненности. <...> Необходимо помнить, что, как бы обширны ни были познания, приобретенные молодыми людьми в училищах, они не всегда в полной мере применимы, и тому, как и в какой степени применять их, учит опытность и пример людей практических. Без их указания, по теории весьма полезное, может быть только напрасною тратою времени. Изучить практические приемы сразу невозможно, - это тоже требует постепенности; поэтому хороший ротный или эскадронный командир не поручит вновь поступившему к нему младшему офицеру заведования тою или другою отраслью обучения. не дав ему приглядеться и хоть несколько ознакомиться со своей частью. Чтобы узнать ту роту (или эскадрон), в которую зачислен офицер, и узнать не поверхностно, но основательно, нужно начать со знакомства с унтер-офицерами. По ним можно судить о духе роты и ее состоянии как в отношении порядка, так и степени обучения. Но как для этого тоже нужна известная доля личной опытности, то до ее приобретения необходимо обратиться к рекомендации ротного командира и сослуживцев, а затем уже вести личное наблюдение. Прежде всего, следует замечать, кто из унтер-офицеров усерднее, кто расторопнее, кто плутоватее, как кто из них держит себя в отношении ефрейторов и рядовых; наконец, кто самый надежный из них и кто для какой должности более годится. Нижние чины тех взводов, которые будут вверены младшему офицеру, тоже узнаются не сразу. Знакомство с ними не должно ограничиваться одним знанием имен и фамилий. Оно должно быть полное и касаться происхождения, домашнего быта занятий до поступления на службу, способностей, характера и наклонностей солдата. Без этого офицеру будет весьма трудно соразмерить свои требования, вести обучение своих людей, иметь за ними должное наблюдение и применять исправительные меры, которые должны согласоваться со средствами и свойствами каждого. Нельзя требовать от всех одинаковой быстроты и памяти, точно также, как нельзя от человека совершенно неразвитого, часто даже не знающего русского языка, ожидать тех же успехов, как от поступившего с началами некоторого образования. Племенное различие тоже должно быть принято в соображение, потому что применяемое к великороссу ми поляку не может быть совершенно одинаково применимо к хохлу и татарину. Само собою разумеется, что это говорится не в отношении дисциплины или других общих для всех постановлений, а в отношении индивидуального развития каждого в отдельности и обращения с ними. При обращении с солдатом, младший офицер должен иметь всегда в виду следующие, так сказать, основные правила: а) справедливость и одинаковую, разумную строгость, не зависящую от расположения духа и от других личных условий; б) последовательность требований, не допускающую порывов и суетливости; в) ровность обращения, не допускающую ни излишней суетливости, ни слабости или доброты, доходящей до фамильярности. Младший офицер, сегодня требующий одно, а завтра требующий другое, сегодня взыскивающий за то, на что вчера не обратил внимания, подрывает веру солдат в свое знание и навлекает на себя справедливый ропот. Всякое требование и указание, если они не всегда одинаковы, будут считаться или произволом, или капризом. г) Не злоупотребление своею властью, доходящее до нарушения прав и самолюбия подчиненного. Последнее особенно важно в отношении унтер-офицеров, в которых не только следует уничтожать, а, напротив, должно поддерживать самолюбие. Различие между званием офицера и нижним чином, кто бы он ни был, фельдфебель или рядовой, так громадно, что нет надобности поднимать его превышением своих прав или обращением, унижающим личность солдата; наконец д) участие к положению и быту подчиненных младшему офицеру нижних чинов. Соблюдая все это и обладая должным знанием своего дела в строю и при занятиях с нижними чинами, офицер, как бы ни был строг в пределах законности, может быть уверен, что он будет любим и уважаем солдатами. Искать их любви популярничанием будет не только излишне, но даже вредно. Прибегающие к этому горько ошибаются; допуская послабления и бездействие власти, они никогда не будут ни любимы, ни уважаемы. Они точно так же, как и те, которые придираются к мелочам, которые пристают к солдату с одним и тем же, не умея заставить исполнить требуемое немедленно, которые не соображают, соответствуют ли их требование условиям времени, месту и средствам подчиненного, - всегда будут нелюбимы, даже и притом, если бы вол всех других отношениях соединяли в себе качества исправного младшего офицера. Ничто не производит на солдата столь дурного впечатления, и ничто так не роняет значение офицера в его мнении, как робость, которую обнаруживает офицер в присутствии начальства. Она прямо приписывается или незнанию службы, или слабости характера. Он подобного офицера нижний чин не ожидает ни заступничества, ни ходатайства за него. Совершенно иначе смотрит солдат на того, кто держит себя при старших так же, как и в его отсутствие, сохраняет уверенность в своем знании и во всякое время готов дать верный отчет о каждом человеке его взвода или команды. Принимая во внимание, что и при полном комплекте офицеров на лицо, за отпусками и разными командировками, их бывает очень немного, каждый из младших офицеров, по прибытии в роту, эскадрон или батарею, или получает под свою команду взвод, или на него возлагается заведование одной из отраслей обучение а чаще всего и то, и другое. Получив взвод, первою заботою его командира должно быть старание приобрести на него влияние, а это возможно лишь тогда, если нижние чины уверены, что их офицер знает каждого из них, как говорится, вдоль и поперек, когда они видят в нем самостоятельность, а не начальствование из-за плеча взводного унтер-офицера. Такое управление взводом приводит к весьма плохим результатам; оно роняет начальническое значение и дает ход всевозможным злоупотреблениям. В этом случае солдат видит, что вся суть в старшем унтер-офицере, а офицер только так, в роде ассистента. <...> Надо, чтобы всякий человек взвода твердо верил, что все зависит от взводного командира. При подобной уверенности никто не осмелится испытывать или пробовать в ступившего в командование взводом младшего офицера. <...> Посвящающий себя военной службе должен заранее знать все сопряженные с нею, далеко не легкие обязанности, должен приготовить себя к исправному, безропотному их исполнению. Чтобы достичь этого и быть во всех отношениях полезным для службы офицером, необходимо выработать свой характер и дать своей воле известное направление. К этому относится: терпение, безусловное повиновение, сознательное отношение к дисциплине и правильное применение самолюбия. Терпение есть великий залог успеха. Оно необходимо офицеру потому, что с первых дней службы он имеет дело не с двумя-тремя личностями, а с десятками людей различных способностей ума, различных характеров, часто разных племен и наречий. От них нельзя требовать ни одинаковости понятий и соображений, ни одинаковости восприимчивости и энергии; нужно уметь применяться к ним и часто биться долго, покуда вас поймут как следует. Обязанности офицер сходны с положением учителя, ежегодно проходящего со своими учениками одно и то же. Кончая курс в августе, он в октябре начинает его снова, и так идет из года в год, одно и то же. Чтобы при подобном роде занятий не потерять необходимой энергии, необходим запас терпения, спокойствия и хладнокровия. Известная истина "для того, чтобы повелевать, надо уметь повиноваться" ни в какого рода деятельности и службы так не применима, как в военной. Во время боя она требует от офицера напряжения всех душевных и физических его сил, требует таких жертв, с которыми не могут сравниться никакие заслуги на других поприщах. В мирное время он должен подготовлять себя к тому, что от него потребуется в военное, т.е. быть, безусловно, исполнительным. Для этого офицер должен отречься от всех присущих молодости взглядов, не всегда согласующихся с принципами безусловной исполнительности и подчиненности; должен приучить себя к хладнокровному обсуждению как служебных требований, так и собственных своих действий. Разбор и критика того, что нам не нравится, естественны и вполне понятны, а потому не следует удивляться, если они появляются в среде молодежи, лишь бы проявлялись сдержанно и осторожно. Поэтому младший офицер должен воздерживаться от всякого проявления неудовольствия против требований ротного или эскадронного командира, хотя бы эти требования были иногда и докучливыми. Младшему не всегда могут быть известны причины и цель распоряжений старшего, действия которого иногда кажутся то несправедливыми, то несовременными. Не советуем необдуманно роптать на них и особенно остерегаться выражать свой ропот гласно, в присутствии нижних чинов, что, к сожалению случается. Это ведет иногда к самым пагубным последствиям. Вреднее и заразительнее примера быть не может. <...> Несдержанность молодых лет и неприучение своего характера относиться к служебным требованиям без желания видеть в них нечто лишнее и произвольное, приучает к раздражительности и приводит к тому, что страсть все критиковать и обсуждать обратится в потребность характера. Кончается всегда тем, что офицер, дающий волю своим негодованиям и не работающий над собой, всегда теряет по службе. Выше мы заметили, что офицер, желающий быть полезным, должен правильно управлять своим самолюбием. Для этого, прежде всего, нужно правильно понимать, в чем состоит оно. Неуместная щепетильность, принятие всякого служебного замечания на личную обиду, подозрительность, видящая во всем умысел и придирчивость к каждому слову, - это самолюбие фальшивое. Истинное самолюбие есть чувство, не допускающее офицера до сознания того, чему он должен учить солдата, не позволяющее ему нарушить те приказания, неисполнение которых влечет за собою взыскание или доводит до крайне неприятного положения выслушивать горькие истины при подчиненных. Истинное самолюбие уничтожает в младшем офицере равнодушие к замечаниям, заставляет его доводить всякий труд до конца, помогает быть всегда на месте, возбуждает соревнование, поддерживает в нем энергию и любовь к своей части и к своему делу. Не менее видную роль в деле службы занимает честолюбие, если только оно происходит от желания выказать свое умение исполнить поручаемое возможно лучше, а не из эгоистического стремления затмить заслуги товарища. Правильное честолюбие, в благородном значении этого слова, не допускает личных расчетов во вред другому. Оправдывать подобные действия соревнованием нельзя, и этому оправданию никто не поверит, видя в нем одну увертливость. Поступающих таким образом обыкновенно называют выскочками, потому что они сами стараются выставить свое усердие, чтобы другие заметили и оценили их. В деле служебной практики умение видеть играет громадную роль. Смотреть умеют все, но видят только те, которые с младших чинов приучили себя к этому. Вот почему и приходится слышать удивление, что такой-то начальник все видит, что от него не укроется никакое даже мелочное служебное упущение. Способность сразу все видеть может быть сравнена со способностью скоро работать. От этого и случается, что один глядит, глядит и не видит того, что другой, окинув глазом, тотчас заметит... Для того, чтобы приобрести способность видеть, необходимо: во-первых, знать то, на что смотреть, до тонкости, и, во-вторых, перенимать от людей практических те сноровки, которые помогают делу. Говоря подробно о различных отделах службы, мы будем иметь случай указать на эти сноровки. <...> Не только при обучении нижних чинов чему-либо, но и при моральном их воспитании ничто так не влияет на них и не помогает успеху, как личный пример офицера. Никакие красноречивые объяснения и толкования, никакое теоретическое познание не может принести пользы без личного примера. <...> В военное время большая часть служебных правил и обязанностей младшего офицера в мирное время сохраняет свою силу. Но они не принесут особенной пользы, если их не оживят обязанности нравственные. Нигде моральные свойства и душевные силы офицера не обнаруживаются так явственно, как на войне. Несмотря на малый круг действий и малую численность предводимой младшим офицером части, его характер, решимость, хладнокровие в опасности, удаль в бою, находчивость, самоотвержение - все это только на войне получает возможность осуществиться вполне. Соединенные со знанием дела, приобретенные в мирное время, эти свойства и качества помогают офицеру совершать те подвиги, примерами которых так богата наша армия. С первого дня вступления в военный поход офицер должен поставить себе неизменным правилом быть во всем примером своему солдату. Во многих случаях то же требуется и в мирное время, но на войне примеры иного рода: безропотность, бодрость при усиленных трудах, перенесение всякого рода лишений, сохранение присутствия духа при неудачах, - этого рода примеров обнаруживать перед солдатом в мирное время не приходится, на войне же в них вся сила нравственного влияния. Чем труднее переход, чем более для солдата поводов опуститься, поддаться угнетающему впечатлению, тем сильнее офицер должен проявлять противоположное. <...> Солдат очень ценит, если офицер, прежде чем искать себе удобства и покоя, позаботится о своем взводе. Если по ограниченности данных младшему офицеру прав и средств он не может помочь солдату делом, пусть поможет словом и примером. Придя на квартиры или на бивак, не спешите уходить от взвода... <...> В военное время представляется очень много поводов к тому, чтобы внутренний наряд постепенно ослабевал и постепенно приходил в упадок; поэтому необходимо всяким удобным случаем поддержать его. <...> Перед вступлением в бой то или другое расположение духа взводного командира, отражающееся на его лице, спокойствие или суетливость, задумчивость или веселость, сосредоточенность или живость,- все это непременно повлияет на нижних чинов. <...> Если командир взвода спокойно вглядывается в даль, время от времени с веселым видом передает солдатам замеченное в стороне неприятеля и, не обращая внимания на пролетевший снаряд, старается отвлечь людей от недалекой опасности,- то и слабонервные из них постараются не обнаружить того, что у них на душе. Произойдет совершенно другое, если взвод видит своего командира стоящим уныло позади фронта, или расхаживающим перед ним с волнением на бледном лице. Все ощущения, происходящие во встревоженной душе офицера, выражаются в его наружности, будут замечены и поняты, и испытываемое им непременно передастся строю. Чем большая предстоит опасность, тем тщательнее нужно скрывать ее ожидание. Уверенность в победе составляет великое средство для ее достижения. Солдат только тогда приобретает эту уверенность, когда, вступая в дело, не видит ни суеты, ни унылых и озабоченных лиц своих офицеров. Суета - явный признак неуверенности и волнения; озабоченность наводит на солдата мысль, что офицер предвидит неудачу. Если бы взвод и действительно получил задачу крайне трудную, или очутился в опасном положении, то и тогда его командир всеми силами должен стараться поднять дух людей и самую опасность задачи представить как знак особенного к ним доверия и как средство достигнуть отличий. Русский солдат склонен к самопожертвованию, что и самая смерть не страшна ему, если только офицер сумеет задеть те свойства его души, которые возвышают его дух и стремления. Вера, Царь, святость присяги, честь знамени и слава своего полка - вот пружины, которые подвигают на подвиги самопожертвования даже тех, которые в обыденной жизни кажутся ко всему равнодушными. Какими бы сильными фразами офицер ни старался воодушевить солдата, они останутся пустым звуком, если солдат не видит, что офицер подтверждает сказанное личным своим поведением во время боя. Развивать и доказывать такой вывод считаем излишним, потому что не знаем и не слыхали примера, чтобы младшие офицеры держали себя в бою иначе, чем указывает сознание долга и присяги. Напротив, нам известны примеры, что многих приходилось удерживать от бесцельного бравирования опасностью. Офицер, идущий впереди своей цепи во время атаки, служит увлекательным примером людям своей части; но офицер, стоящий на насыпи ложемента или разгуливающий перед лежащею цепью стрелков, не увлечет никого, - он фанфаронит. Выйти перед цепью, когда в ней замечается колебание, перейти на ближайшую позицию, часто бывает необходимо; тут не разбирается опасности и требуется дать своим примером толчок ослабевшему духу нижних чинов; жертвовать же собою ради хвастовства своим бесстрашием - безрассудно. Офицер, прослуживший несколько лет и бывавший в делах, никогда не сделает этого, но, где нужно, там покажет себя. Что бой производит на вступающих в него впервые нервное впечатление - это, несомненно, но это ничего не доказывает, если только это впечатление, побораемое силою воли, не обнаружится вредным примером. Каждый из младших офицеров, вступая в бой, может рассчитывать, что из взводного командира ему придется обратиться в ротного (эскадронного или батарейного). Тогда круг его деятельности значительно расширится; ему придется не только исполнять, но и отдавать приказания и иногда брать на себя инициативу действий и распоряжений. При этом нужно иметь в виду, что ничто так не действует на подчиненных, как спокойствие командира. Всякое приказание, отдаваемое без суетливости и азарта, внушает исполнителю больше доверия к его деятельности и пользе, нежели приказание, выраженное нервно и раздражительно. Командуя ротой или эскадроном во время боя, следует находиться там, где замечается нерешительность и нужно личное распоряжение. Приковывать свое внимание к одному пункту, покуда он не определен как пункт атаки, так же вредно, как и бросаться повсюду без надобности. Надо иметь глаз на все пространство, занимаемое ротою, чтобы вовремя предупредить неожиданность. В предшествовавших статьях мы не раз говорили о необходимости для офицера знать людей своей части. Значение подобного знания в военное время удваивается. Солдат, действующий в цепи с уверенностью, что офицер знает его, что он не даст его подвигу затеряться в общем результате действий роты или эскадрона и оценит его поведение в бою, - буде вести себя иначе, нежели солдат, полагающий, что офицер не знает его <...>

Карцов П.П.

Младший офицер в роте, эскадроне и батарее

(Практические заметки из служебного опыта) //

Военный Сборник.- 1884.- NN1, 2, 3, 6.

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

0x01 graphic

Адам и Ева с детьми под деревом.

Художник Иванов Андрей Иванович (1775-1848)

Цветник духовный.

Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей мудрых и святых.

(Две части в одной книге). - Изд. 5-е. - М., 1909

-- Принудьте злого делать добро: отвечаю, что он скоро полюбит его. Заставьте ленивого работать: он скоро удивится своей прежней ненависти к трудам. Сократ называл добродетель знанием: всякий порок можно назвать невежеством, ибо он есть слепота ума, ибо в нем гораздо более страдания, нежели пpиятности (Карамзин).

-- Добродетель подвергается гонениям; но гонения эти оканчиваются славою (Иннок. Apxиeп. Херсон.).

-- Пусть клевещут на истину; пусть ненавидят любовь; пусть убивают жизнь: истина оправдается; любовь победит; жизнь воскреснет (Филар. М. Москов.).

-- Как в лествице первая ступень есть восхождение от земли; так и в жизни Божественной начало преуспеяния есть удаление от зла (Св. Васил. Велик.)

-- Неделание зла есть только "первая ступень" в добродетельной жизни, - не более как только еще восхождение от порочной жизни к добродетели. Чтобы содеять спасение своей души, недостаточно ограничить себя одним лишь уклонением от зла, но надобно и делать добро. Уклонися от зла, говорит Псалмопевец, и сотвори благо (Пс. 33, 15).

-- Не только делание зла, но и опущение доброго дела подвергнется строгому истязанию и осуждению (Прот. П. Соколов).

-- Равно худы: и готовность на худшее, и медленность к лучшему (Св. Григор. Богосл.).

-- Не довольствуйся мыслию, чувствованием, словом, где нужно и возможно дело. Хорошо, если у тебя не каменное сердце: но не хорошо, если у тебя сухая и скорченная рука, не простирающаяся и не отверзающаяся для нищего (Филар. М. Москов.).

-- Нельзя придти ко спасение, если не вступишь самым делом на истинный путь спасения (Он же).

-- Как одно желание пищи не утоляет еще голода, и одно желание питья не уничтожает жажды, и одно желание к торговли не обогащает: так и одно желание спасения не спасает нас (Прот. Авр. Некрасов).

-- Желание без деятельности, как дерево бесплодное, годно только к посечению (Он же).

-- У некоторых недостает только силы делать добро, а не доброго намерения (Филар. М. Москов.).

-- Доброе намерение тогда спасительно, когда неуклонно и неленостно приводится в исполнение. Есть люди, которых путь усеян добрыми намерениями; но добрые намерения остались не исполненными, и путь их склонился к аду (Он же).

-- Доброе намерение есть доброе основание доброго дела. Но когда положено хорошее основание, тогда еще не все построено. За добрым намерением должна следовать забота о верном исполнены его (Он же).

0x01 graphic

Пророк Илья, воскрешающий сына Сарептской вдовицы .

Художник Волков Адриан Маркович

-- Как нельзя, не трудясь, купить себе за деньги грамотности или какого искусства; так невозможно стяжать навыка в добродетелях без рачительности и усердия (Св. Ефрем Сирин).

-- Того нельзя считать рабом Божиим, кто повинуется своим пожеланиям. Ибо кто кем правит, тот тому и господин (Авва Иcaия).

-- Бог хотя и милосердует о нас, однако ж Он взывает к нам и говорит: " дай и ты нечто" (Св. Златоуст).

-- Дело спасения ты не совершишь без Христа и Христос не совершит без тебя (Филар. М. Москов.).

-- Равно для тебя худо - и отложить благую надежду и возымет слишком смелую мысль, что не трудно быть совершенным (Св. Григор. Богосл.).

-- Без строжайшей бдительности над собою человеку невозможно преуспеть ни в какой добродетели (Авва Агафон).

-- Не выделывают вино или воск иначе, как чрез давление; так точно и добрые дела нельзя совершать иначе, как усиленными трудами и подвигами (Св. Димитр. Ростов.).

-- Не делать добра потому только, что от того может произойти нечто неблагоприятное, значит отказываться всегда делать добро (Иннок. Apxиeп. Херсон.).

0x01 graphic

Учитель. 1662.

Художник Адриан ван Остаде

-- Добродетель всегда окружена бедствиями, как роза колючими шинами (Св. Григор. Богосл.).

-- Взойти на высоту труднее, нежели упасть в бездну. Итак, лучше ли упасть в бездну (Филар. М. Москов.).

-- Насмехавшиеся над подвигами благочестия подобны людям, плывущим по течению реки, которые, сами будучи уносимы без всяких с их стороны усилий одним течением воды, смеются над теми, кои, желая подняться вверх реки, хватаются за растения стоящие на берегу ее (Огюст Николь).

-- Победа не бывает без подвига, а венец и торжество без победы (Св. Тихон. Задон.).

-- Спасение не в том состоит только, чтобы не делать зла, но и в том. чтобы самим мужественно терпеть зло (Св. Златоуст).

-- Я видел многих, которые были малоспособны к наукам, но не видел ни одного, который бы не был способен к добродетели (Конфуций).

-- Бог не предлагает ничего невозможного, но только совершенное (Блаж. Иероним).

-- Чего мы не делаем для удовлетворения суетным желаниям и страстям законопреступным? Богатству жертвуем спокойствием, чести богатством и опять спокойству - чести (Филар. М. Москов.).

-- Увы! Мы бываем деятельнее и сильнее для нашей погибели, нежели сколько нужно бы для нашего спасения (Филар. М. Москов.).

-- И земные блага не без трудов достаются: почему же уклоняемся от благ небесных по причине трудов? (Св. Нил Синайский).

-- В добродетели начало трудно, но продолжение пpиятно (Св. Златоуст).

-- Болезненно ноет сердце, от сладости греха отрекающееся, к сладости спасения только еще стремящееся (Кирил. Еп. Мелитоп.).

0x01 graphic

Ад.

"Божественная комедия"

Художник Поль Гюстав Доре

-- Хотя многого труда стоит утвердиться в добродетели, но зато она (много и вознаграждаете) много радует совесть и столько производит внутреннего удовольствия, что никаким словом выразить нельзя (Св. Златоуст).

-- Человек, сохраняя в себе, хотя в несовершенстве, образ всеблагого Бога, по которому сотворен, радуется о всем добром и тогда, когда только слышит о нем: посему, естественно, блаженствовать ему, когда делает оное (Филар. М. Москов.).

-- "Один взгляд на доброго", говорить Карамзин, "есть счастие для того, в ком не загрубело чувство добра и тем более, следовательно, должен быть счастлив сам делатель добра.

-- Успевавший в добрых делах, а потом опять обратившийся к скверным обычаям, не только теряет награду за прежние труды, но и подвергается тягчайшему наказанию, как испытавший сладость доброделания (Духовн. Маргар.).

-- Как много делают ради земной награды! Не должно ли тем более еще трудиться для награды небесной? (Прот. И. Толмачев).

-- Если будем представлять не одну тягость добродетели, но и венец ее; то скоро отвлечем душу от всякого зла (Св. Златоуст).

-- Настоящая скорби сравнивай с будущими благами; и нерадение никогда не расслабит твоего подвига (Св. Марк Подвижн.).

-- Нет никакого трудного дела, которое не сделалось бы легким при надежде на воздаяние от Бога (Св. Златоуст).

-- Самый легкий путь к добродетели смотреть не на труды только, но вместе с трудами помышлять и о наградах (Он же).

0x01 graphic

"Царь Алексей Михайлович и Никон, архиепископ Новгородский, у гроба чудотворца Филиппа, митрополита Московского", (1886)

Художник А.Д. Литовченко

-- Хочешь ли без труда творить добродетель? Рассуждай о труде, что он временный, а о награде, что она вечная (Св. Нил Синайский).

-- Трудно, говорят, спастися: но и стыдно, и неизвинительно, если не спасешься, при всех данных к тому пособиях (Св. Златоуст).

-- Бог облегчил для нас подвиг добродетели не одною только надеждою на будущие блага, но и другим способом, то есть всегдашним Своим содействием и помощью (Он же).

-- Дающий повеление дает вместе и силу исполнять его, только что не принуждает (Филар. М. Москов.).

-- Делай то, что можешь, и проси Бога о том, чего не можешь: Он непременно придет к тебе на помощь (1 Иоан. 5, 14 - 15). (Прот. П. Соколов).

-- Не должно преувеличением трудностей питать леность и малодушие. Малые плинфы кладут одну по другой, и созидают огромный храм: подобно сему, назидай твою душу, как можно, непрерывно, посильными благими помышлениями, благими желаниями, благими делами, и весь созиждешься в храм духовен (Филар. М. Москов.).

-- Нужно всегда начинать с малого, чтобы быть способным делать великое (Прот. А. Иванцов-Платонов).

-- Каждый да творит добро по возможности, и да светит делами света, если не на ряду с великими светилами, то хотя между малыми звездами (Филар. М. Москов.).

-- Если не можешь быть солнцем, будь хоть звезда, только восходи горе, оставя землю. Лучше сколько-нибудь преуспеть в добродетели, нежели совсем ничего (Св. Иоанн Постник).

0x01 graphic

Рай

-- Те, которые истинно ревнуют о стяжании добродетелей, если случится им пасть, не должны предаваться малодушию, но должны восстать и снова подвизаться (Авва Исаия).

-- Когда начнешь исправлять худую привычку, то хотя бы однажды, хотя бы дважды, хотя бы трижды, хотя бы двадцать раз преступил закон, не отчаивайся, но опять восставай, примись же за тот же труд и непременно останешься победителем (Св. Златоуст).

-- Нельзя не падать; но можно и должно, упавши, восставать. Бегущий спешно, если и споткнется на что, спешно встает и опять устремляется по пути к цели: - подражай ему (Феофан Еп. Владим.).

-- В видимом и временном мире, в котором ты живешь, нет ничего неподвижного, но все идет и проходит. И твоя жизнь идет и проходит; ты покоишься иногда, по-видимому, телом, но твои сокровенные помышления, твои тайные желания непрестанно в движении: а потому, если ты не идешь путем спасения, то верно идешь путем погибели, или, если не идешь, то падаешь, - падаешь из жизни духовной в плотскую, из жизни человеческой в скотскую, и не приметишь, как обрушишься в жизнь адскую, в смерть сугубую, - невозвратно (Филар. М. Москов.).

-- Жизнь духовная такова, что, если не простираемся вперед, необходимо возвращаемся назад; переставая бодрствовать для добра, слабеем для добра: коль скоро не живем для Господа, то неприметно живем для греха, - и чем более живем для греха, тем менее для Господа; чем более для Господа, тем менее для греха (Филар. Apxиeп. Черниг.).

0x01 graphic

"Клеопатра испытывает яд на узниках", 1887.

Художник Александр Кабанель

-- На пути к небу каждая остановка - шаг назад, каждое замедление - потеря многого (Филар. Apxиeп. Черниг.).

-- Так будем жить, чтобы прошедшее никогда не было лучше будущего или настоящего (Св. Васил. Велик.).

-- Возможное для человека здесь на земле совершенство и состоит только в стремлении к совершенству, стремлении непрерывном и постоянном (Фил. 3. 1315).

-- Чем острее у нас зрение, тем более познаем, сколь далеко мы отстоим от неба. Подобным образом, чем более преуспеваем в добродетели, тем больше научаемся познавать, сколь велико расстояние между Богом и нами (Св. Златоуст).

-- Чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным (Авва Дорофей).

-- Как плывущий чрез реку не столько о том думает, много ли отплыл от берега, сколько о том, далеко ли до того берега, к которому плывет, потому что если на сажень, даже и на аршин доплыть не достанет сил, утонет: так и на пути к царствию Божию (Евгений Apxиeп. Ярослав.).

-- Не тот блажен, кто хорошо начинает, но тот, кто хорошо кончает подвиг свой (Св. Тихон Задон.).

-- Не велик труд положить основание, трудно совершить здание. И чем выше возводится здание, тем больше представляет оно трудов строителю до самого окончания дела (Св. Ефрем Сирин).

-- Кто хотя и весь путь пройдет, но, не доходя одного поприща, остановится, тот не получить никакой пользы, потому что находится еще вне града (Авва Иоанн).

-- Пока мы в мере сем и оставлены во плоти, хотя бы вознеслись (в доброделании) до небесного свода, не можем оставаться без дел и труда и быть без попечения (Св. Исаак Сирин).

-- Во всякое время нам предстоит опасность; ни в какое время не надобно предаваться нерадению в деле спасения души. Бурных коней всегда удерживают уздою. Часто случается, что корабли в самой пристани от внезапной бури разбиваются и погибают (Авва Кесарий).

0x01 graphic

Буря, ок. 1508

Художник Джорджо Барбарелли да Кастельфранко

"Затянутое облаками небо освещено вспышкой молнии, предвещающей неизбежную бурю. Женщина, сидящая справа, кормит грудью младенца. Она совершенно нага и только её плечи покрывает белая материя, возможно, символизирующая чистоту и невинность. Её округлый живот, полные груди и акт кормления в свою очередь, вероятно, символизируют плодородие".

-- Как человек плодов поля своего не считает верными, пока не уберет их в житницу свою: так и ты не можешь быть уверен, какие плоды имеешь получить от сердца твоего, пока есть дыхание в ноздрях твоих (Авва Иcaия).

-- Пока человек не предстанет на суд Божий, не услышит решительного о себе определения и не увидит присужденного ему места, до тех пор он не может знать, угоден ли он Богу, или нет (Он же).

-- Грех не оставляет никого до гроба. Потому до гроба надобно бодрствовать, до гроба очищать свое сердце (Филар. Apxиeп. Черниг.).

-- Подвиг покаяния и борьбы со страстями должен быть пожизненный (Игнат. Еп. Кавказ.).

-- Искушения не престают стужать даже лежащему на смертном одре, - отступают, когда душа оставит тело (Он же).

-- Если всегда будешь помнить слабость свою, то никогда не преступишь предела бдительности (Св. Исаак Сирин).

-- Непрестанное внимание душе необходимо, потому что естество ее переменчиво (Авва Иcaия).

-- Одною неподобающею мыслию можно потерять столетний труд спасения (Пр. Авр. Некрасов).

-- Началом зла (падения и погибели даже и после многолетних подвигов добродетели) бывает нерадение о добре, равно как началом тьмы - удаление света (Св. Григор. Богосл.).

-- Начало зол есть рассеянность (Авва Пимен).

0x01 graphic

"Пейзаж", (1896) .

Художник Беггров Александр Карлович

-- Сердца наши - нивы, на которых легко могут быть посеяны плевелы, как скоро не будем иметь внимания к себе (Филар. Apxиeп. Черниг.).

-- Запустевшая земля бывает полна тернии, а душа нерадивая - нечистых пожелании (Авва Фалассий).

-- И праведник не безопасен от падения, если вознерадит (Филар. М. Москов.).

-- Душа наша изменчива и исходит на железо, которое, если оставляется в небрежении, снедается ржавчиною, а если разжигается огнем, очищается, и пока лежит в огне, бывает подобно ему, так что никто не может коснуться его, потому что оно огонь есть. Так и душа, когда устремляется к Богу и беседует с Ним, соделывается огнем и опаляет врагов своих - тех самых, которые обычно угнетают ее, когда она усыплена бывает сном беспечности (Авва Исаия).

-- Жердь поддерживает обремененную плодами ветвь, и страх Божий - добродетельную душу (Св. Нил Синайский).

-- Не гордись тем, что ты стоишь, а опасайся, чтобы не упасть (Св. Златоуст).

-- Свеча продолжает гореть, не смотря на то, есть ли тут люди, или нет: так и верующие неослабно должны творить добро, вовсе не думая о том, смотрит ли кто или нет на их дело (Прот. И. Соколов).

-- Не на то взирает Бог, кто сколько делает, а на то, из чего происходит дело (Фома Кемп.).

-- Добрые дела ценятся по намерению (Св. Амвр. Meдиолан.).

-- Дела без доброго намерения тоже, что жертва без тука (Пс. 65, 15), или тело без души; Бог их отвергает (Блаж. Августин).

-- Расположение сердца делает дар великим или малым: оно одно дает предметам их цену (Св. Амвр. Меддолан.).

-- Святое дело избирать доброе не ради чего иного, но ради самого добра (Св. Нил Синайский).

0x01 graphic

"Пейзаж с деревьями", (1893)

Художник А.И.Морозов

-- Гораздо более значит: не хотеть ради самого добра отстать от добра, нежели из боязни зла, не соглашаться на зло (Авва Херемон).

-- Кто упражняется в добре из каких-нибудь видов, тот не тверд в добродетели, ибо цель минуется и он оставит доброе дело, подобно, как плывущий для прибыли, не продолжает плавания, если не видит прибыли (Св. Григор. Богосл.).

-- Если мы совершаем честные поступки не по внушению добродетели, а из видов своекорыстных, то мы только искательны, а не добродетельны (Амвр. Рандю).

-- Подумай: ты обижаешь и самую добродетель, когда исполняешь ее не для нее самой (Св. Златоуст).

-- Старайся каждому делать добро, не обращая внимания на то, происходить ли от этого личная польза для тебя, или нет (Епиктет).

0x01 graphic

Зимний пейзаж

Художник Борис Васильевич Бессонов

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 08/03/2014, изменен: 08/03/2014. 84k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 18 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА (из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Каменев Анатолий Иванович Кто попирает совесть, тот изгоняет из сердца добродетели

Каменев Анатолий Иванович
Кто попирает совесть, тот изгоняет из сердца добродетели