ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Кутузовский Стратегион

ИСТОРИЧЕСКАЯ АНАЛИТИКА.

ВЛАСТИТЕЛИ СУДЕБ И ВОЖДИ РОССИИ (ГОСУДАРЬ И ВОЕННЫЙ МИНИСТР: разрушитель или созидатель мощи России?): избранное из исторической"Священной книги русского офицера")

0x01 graphic

Анатолий Каменев

КУТУЗОВСКИЙ СТРАТЕГИОН

(ПЕРЧАТКА - БАРХАТНАЯ, НО РУКА - ЖЕЛЕЗНАЯ)...

Кутузов обладал более обширным военным образованием, чем Петр I и даже Румянцев, и уступал в этом отношении, может быть, лишь Суворову. Но так же, как и эти его предшественники и старшие современники, он строил свою стратегию и тактику совершенно независимо от всего, что он мог вычитать у западноевропейских авторов, например в мемуарах Фридриха или в сочинениях о войнах Фридриха. Если немецкие теоретики в духе Клаузевица и его школы (например, Ганс Дельбрюк) не понимают и не признают Кутузова, то прежде всего потому, что его искусство не вмещается ни в одну из созданных ими схем. Имеются, по их убеждению, две стратегии: одна Фридриха II, а другая Наполеона. Школа Фридриха учит тому, что в трудной войне можно достигнуть успеха стратегией затягивания военных действий и тактикой"измора". И есть наполеоновская стратегия и сопряженная с ней тактика нанесения молниеносных сокрушительных ударов.

Но Кутузов решительно нарушает стройность и простоту этой классификации. Сегодня он действует отступая, -- например, при долгом отступлении в Ольмюц -- и вызывает характерную похвалу маршала Мармона, сказавшего, что это отступление не только геройское, но и"классическое", а завтра начинает и выигрывает самым блестящим образом четырехдневный бой под Красным, очень напоминающий сокрушительные удары Наполеона под Аустерлицем или Иеной, или Ваграмом. Сегодня он одерживает уничтожающую победу над турками в Рущуке, а завтра начинает изводить турок многомесячным измором. Конечный успех бывает у него полным или частичным, но поражений Кутузов не знает (аустерлицкое несчастье произошло именно потому, что в тот день и в предшествующие дни Кутузов был главнокомандующим лишь номинально).

Кутузов всецело принадлежит к русской школе стратегии. Подобно другим трем замечательным русским полководцам XVIII столетия -- Петру I, Румянцеву и Суворову, -- Кутузов обнаруживал свои богатые природные дарования решительно вне какой-либо зависимости от влияния военных теорий и образцов полководческого искусства Запада. Петр I очень мало чему"учился" у Карла XII. И уж если говорить о стратегии, диаметрально противоположной полководческому"искусству" шведского воителя, то это именно стратегия Петра. Румянцев и Суворов не только хорошо знали принципы военного учения Фридриха II, но даже воевали с ним, и не только воевали, но частенько и колотили его войска, однако ни в войне 1770--1774 гг., ни в каких иных походах их даже самый придирчивый глаз не найдет и признака влияния стратегии прусского короля. О Суворове можно было сказать, что в нем всегда жило одновременно и инстинктивное и вполне сознательное отталкивание от столь модного в тогдашней Европе"фридерицианства", и, подобно многим другим мнимо беспечным прибауткам Суворова, его слова о том, что он не пруссак, а природный русак, имели вполне определенный, весьма серьезный смысл. Полководческий гений Суворова развивался самобытно, и он создал свою"науку побеждать". Не Фридриху II, которого, по его собственному признанию, после семи лет тяжкой войны только совсем непредвиденный случай (смерть Елизаветы) спас от полной гибели, было учить русских полководцев науке побеждать.

Казалось бы, поскольку конечный военный успех служит обыкновенно наиболее существенным и убедительным мерилом целесообразности распоряжений и одаренности полководца, высокий талант Кутузова должен был быть признан и врагами и друзьями его. Он и был признан, и всякий раз, когда нужно было выйти из трудного положения, к Кутузову обращались. Нехотя, скрепя сердце делал это и царь. Но справедливой оценки своих стратегических достижений и подробного анализа их характерных черт Кутузов ни от современников, ни от ближайших поколений так и не дождался. Даже Суворову судьба не дала выявить свой гений так полно, как выявил свой гений Кутузов, которому пришлось и командовать громадными армиями, разбросанными на больших пространствах, и вести войны, от которых зависели честь и спасение государственной независимости России, и стать"вождем спасения", как назвал его Жуковский в своей"Бородинской годовщине".

С каким умилением немецкие военные историки описывают в качестве счастливого открытия проведение Гельмутом Мольтке принципа, гласящего, что войска должны двигаться отдельно друг от друга, а на врага ударить сразу, всем вместе: getrennt marschieren-vereint schlage! И ведь никто из них не пожелал вспомнить, что первым стратегом нового времени, за полстолетия до Мольтке, систематически проводившим этот принцип с полным успехом, был именно Кутузов, у которого не только в турецком походе 1811 г., но и в России в 1812 г. и даже в Пруссии и Саксонии в 1813 г. маршировали не армиями и не корпусами, а полками и временами чуть ли не ротами, что облегчало и снабжение их, и заботливое наблюдение за ними, и подготовку их к боевым столкновениям с неприятелем. А в решительный момент происходило нужное для удара соединение. Кутузов придавал большое значение редутам и вообще инженерной подготовке намечаемого поля битвы, и прежде всего это нужно сказать о Бородине. В данном случае Кутузов как бы следовал заветам Петра I.

Задолго до известного предостережения Наполеона, которое несколько раз давалось им в назидание его маршалам и генералам ("Помните, когда вы обходите неприятеля, что он в это самое время может обойти вас"), Кутузов вполне самостоятельно держался этого взгляда и извлек из этого стратегического правила все нужные последствия. Наполеон имел случай убедиться, что Кутузов вообще в совершенстве постиг всю премудрость, касающуюся охраны армии от обхода, когда Кутузов через семь дней после занятия французами Москвы благополучно вошел в Красную Пахру, а затем двинулся к Тарутину и уже к 20 сентября был в Тарутине, в полной безопасности от обхода. И не только сам Наполеон, но и его историки, как французские, так и немецкие, никогда не узнали, что значение стратегического обхода и борьба против него продуманы Кутузовым давным-давно, задолго до гениального флангового марша в Красную Пахру и оттуда в Тарутино. Глубоко проникновенный выбор Кутузовым бородинской позиции на возможно далеком расстоянии от Москвы обеспечил успех этого марша и лишил Мюрата с авангардом, да и всю армию Наполеона возможности совершить обход кутузовских войск.

Одной из наиболее характерных особенностей Кутузова как полководца была всегдашняя забота, во-первых, о резервах и, во-вторых, об организации и обеспечении снабжения армии всем необходимым. Он старался по возможности не отрываться далеко ни от резервов, ни от обоза, хотя это, естественно, замедляло движение армии, и на примере Наполеона он видел, что никакие успехи, которые может сулить быстрое продвижение армии, не могут вознаградить за роковые последствия оторванности от резервов и от средств снабжения. Разговаривая в ноябре 1812 г., после сражений у Красного, с военнопленным офицером де Пюибюском, Кутузов категорически утверждал, что Наполеон погубил свою армию тем, что не остановился в августе 1812 г. в Смоленске. Конечно, это не значит, что Наполеон не потерпел бы дальше окончательного поражения, но оно не было бы таким уничтожающим. Такова, очевидно, мысль фельдмаршала. И здесь же отметим, к слову, еще одну счастливую особенность ума Кутузова: он превосходно понимал основные свойства интеллекта и характера своего противника, назывался ли этот противник Мулла-пашой Виддинским или Измаил-беем, или верховным визирем, или Мюратом, или Наполеоном. Только что сказав де Пюибюску, что Наполеон погубил себя, не оставшись в Смоленске, Кутузов столь же решительно прибавил, что ожидать от Наполеона, чтобы он (в августе) остановился в Смоленске,--значит не знать Наполеона:"Все, что требует времени, осмотрительности и забот о деталях, не может иметь места в его намерениях". В том-то и дело, что светлый, непредвзятый, проницательный взгляд Кутузова очень хорошо постигал и сильные и слабые стороны противника, а Наполеон не только недооценивал, но и решительно не понимал разносторонних и громадных умственных ресурсов и замечательных политических и стратегических дарований старого фельдмаршала. Войну Наполеона, предпринятую против России, Кутузов считал какой-то дикой странностью, своего рода безумием. Эти слова победоносного фельдмаршала в ноябре 1812 г. должны были прозвучать как роковой приговор в ушах французского офицера, потому что Кутузов прибавлял:"Вы уже не можете более противопоставить мне ни кавалерию, ни артиллерию". (Ист.: Е. В. Тарле. М.И. Кутузов- полководец и дипломат)

Русские, со своей стороны, широко использовали политическое оружие как для борьбы в тылу Наполеона, так и в рядах его армии. Работа направлялась по трем линиям -- немецкой, польской и южнославянской. Мы остановимся только на агитации среди немцев. Установленная Наполеоном континентальная система была очень выгодна для промышленной части Германии (левый и правый берег Рейна, Саксония), но разоряла торговые порты и земледельческие районы севера и востока Германии, где хлебные цены упали на 60-80%. Здесь создались чрезвычайно выгодные условия для националистической агитации, направленной против гегемонии Наполеона. Созданный Наполеоном Рейнский союз из немецких областей, зарабатывавших на континентальной системе, действительно, смог держаться даже в 1813 г., вплоть до Лейпцигской катастрофы, но в прочей Германии разразилась направленная против французов национальная буря. Подготовка войны 1812 года началась уже в 1810 г. Прусский министр полиции Грунер был завербован русскими для организации антифранцузской агитации в Германии. Даву, командовавший французскими войсками в Германии, начал доносить о подпольном распространении таких сочинений, как труд близкого к русской полиции Коцебу о Наполеоне, под заглавием:"Замечания об освободителе от изобилия", или"История кампаний в Португалии в 1810 и 1811 гг."; последний труд имел целью подорвать веру в непобедимость французов. Подлинный призыв к восстанию немцев заключался во II томе"Духа времени" поэта Арндта, где Наполеон описывался, как сатана, антихрист, и где страстно пророчествовалась его гибель от руки восставших народов. На германских каналах, по которым к Висле сосредоточивались запасы для французской армии, был организован саботаж, под предлогом неисправности шлюзов, и поджог складов с французским военным имуществом. Как только какие-либо части Рейнского союза вступали на прусскую территорию, в них начиналось массовое дезертирство, так как части окружались агитаторами, пособниками и укрывателями. Доклад Раппа от 11 ноября 1811 г. дает очень обширный материал по этой агитации, Рапп приходил к заключению, что так как семена этой агитации падают на благоприятную им почву, то, в случае неудачи, в 1812 г все население от Рейна до Сибири вооружится и восстанет против французов. (Ист.: Свечин А. Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней. В 2-х тт. - М.-Л., 1927-1928).

Выводы-тезисы воинствующей истории:

Римское правило divide et impera (раздедяй и властвуй) требовало разделить и ослабить силы противников, одолеть и покорить последних порознь, одного за другим. Так думал и Наполеон... Кутузову стал действовать по-другому, т.е. по русской стратегии и тактике: объединить нацию для борьбы с коварным и сильным противником; изменить принципы наступления и обороны; взять на себя все права главнокомандующего (принцип единовластия); ввести в действие принцип партизанства ("малой войны"); свести до минимума вторжение в стратегию союзников. Предвидение полководца основывалось на многих факторах, таких как: знание предыдущих боевых действий Наполеона; Кутузов опирался на исторический опыт лучших полководцев (так, фивянин Эпаминонд говорил, что не может быть ничего необходимее и полезнее для полководца, как знать планы и намерения неприятеля); суворовско-кутузовская"Наука побеждать" с этим умением удивлять противника неприятной неожиданностью и своим"наполеоновским разочарованием" (т.е."разинуть рот").

ПРОТИВНИКА НАДО ИЗУЧАТЬ, УЧИТЬСЯ У НЕГО И ... БИТЬ!

Трактат"Стратегикона" Маврикия о противнике (фрагмент):

Изучение возможных противников -- один из важных вопросов трактата. Интерес к противнику, к его тактике диктовался прежде всего тем, что Восточная Римская империя в войнах со славянами, персами и другими народами часто терпела неудачу. Вольно или невольно автор трактата должен был признать это и сделать отсюда вывод: противника надо не только изучать, но и учиться у него."Ведь не все народы,-- пишет автор, -- ведут войну одинаковым способом и не все употребляют одни и те же боевые порядки, отчего нельзя против всех вести войну одинаково, так как одни вследствие чрезмерной отваги действуют более быстротою и натиском, а другие бросаются на врага сомкнуто и в порядке" . Знание вероятных противников необходимо для лучшей подготовки к войне с ними. Новым моментом в военной теории является требование не только учитывать, но и использовать боевой опыт противника, учиться у него. Маврикий описывает характер и боевые порядки славян, персов, скифов, турок и"рыжеволосых народов" (франков, лангобардов и др.). Персидский народ, по словам автора, трудолюбив, скрытен и"склонен к рабству", но любит отечество и верен ему. Учитывая национальные особенности персов, Маврикий пытается обосновать и оправдать политику порабощения персидского народа. Персы, по его словам, способны скрывать свое горе и мужественно переносить несчастье. Начальству повинуются со страхом, однако на войне стараются действовать сознательно и в соответствии с требованиями военного искусства* строго соблюдая порядок. Персидский воин вынослив, он легко переносит зной, жажду, голод."Не храбрее других воинственных народов, но все-таки склонен к войне"². На вооружении персы имели мечи и стрелы, из защитного вооружения -- панцири. Персидский воин -- искусный стрелок из лука. Лагери персы обычно не окружали рвом, прибегая к этому лишь перед боем. Боевой порядок м войска состоял из трех частей: середийы, правого и левого крыльев. Середину составляли 400--500 отборных воинов, за которыми размещался резерв. Глубина строя была различной, но фронт боевого порядка всегда выровнен и сомкнут. Персы стремились избегать боя, на нападение решались не торопясь, разобравшись в обстановке и выбрав удобный момент. Настирай в медленном темпе, они производили несколько атак одну за другой. Отсутствие в персидском войске глубины боевого порядка и обеспечения флангов способствовало организации обходов во фланг или тыл персам. При отступлении персы были плохо защищены, так как не имели копий и щитов и не умели, как скифы, нападать на преследовавшего их противника. Преследование персы вели не беспорядочно, а медленно и стройно¹. (Ист.: Разин Е.А. История военного искусства. В 5-т. Т.1. Военное искусство рабовладельческого периода войны. --М.: Воениздат, 1955).

Внешний вид противника (У-цзы)

Князь У-хоу опросил: -- Я хотел бы уметь по внешнему виду противника узнавать его внутреннее состояние; по тому, как он идет, понимать, как он стоит, и таким способом определять победу и поражения. Могу ли я услышать об этом от Вас?

2. У-цзы ответил: -- Если противник идет легкомысленно и беспечно, если знамена у него в беспорядке,. если люди и кони у него все время оборачиваются по сторонам, можно с одним нападать на десятерых. Только не следует ни в коем случае давать ему выправиться.

3. Если к нему не собираются князья, если между государем и подданными несогласие, если рвы и валы не сооружены, если запрещения и приказы не издаются, если армия беспорядочно шумлива, хочет идти вперед и не может, хочет идти назад и не осмеливается, можно с половинными силами напасть на вдвойне сильнейшего противника. В таком случае сражайся хоть сотню раз, опасности не будет.

На какого противника следует нападать (У-цзы)

1. Князь У-хоу спросил: -- Когда обязательно надлежит нападать на противника?

2. У-цзы на это ответил: -- Ведя войну, необходимо точно знать, в чем сильные и слабые стороны противника, и направиться туда, где у него опасное место.

3. Надлежит нападать тогда, когда противник только что прибыл издалека и его ряды еще не пришли в порядок.

4. Надлежит нападать тогда, когда противник занят едой и не принял еще мер предосторожности.

5. Надлежит нападать, когда он торопится и спешит.

6. Надлежит нападать, когда противник излишне усердствует.

7. Надлежит нападать, когда он еще не успел воспользоваться выгодами местности.

8. Надлежит нападать, когда он, ошибившись во времени, не сообразуется с ним.

9. Надлежит нападать, когда он совершил длинный переход и его задние ряды еще не успели отдохнуть.

10. Надлежит нападать, когда он, переходя реку, успел перейти ее только наполовину.

11. Надлежит нападать, когда он находится на горных путях, на узких дорогах.

12. Надлежит нападать, когда он часто переходит с позиции на позицию.

13. Надлежит нападать, когда знамена у него движутся в беспорядке.

14. Надлежит нападать, когда полководец оторван от своих командиров и солдат.

15. Надлежит нападать, когда он преисполнен страха.

16. В таких случаях надлежит отобрать лучшие части и ударить на него; затем разделить свое войско на части и направиться вслед за ним. Следует нападать на него без колебаний.

На кого не следует нападать (У-цзы)

1. У-цзы сказал: -- Займемся оценкой противника. Таких противников, с которыми надлежит, не прибегая ни к каким гаданиям, вступать в бой, бывает восемь.

2. Первый: когда он при резком ветре и сильном холоде встает рано и, проснувшись, сразу же уходит, переходит реки, ломая лед, и не боится трудностей.

3. Второй: когда в разгаре лета в сильную жару он встает поздно и, не давая себе отдыха, идет и идет, терпит голод и жажду, старается преодолеть большое расстояние.

4. Третий: когда его войско уже долго стоит на мелете, когда провианта у него уже нет, когда население злобствует и гневается, когда неблагоприятные знамения появляются одно за другим, когда полководец не может со всем этим справиться.

5. Четвертый: когда боевые припасы уже истощены, топлива и корма для коней мало, когда погода ненастная, дождей много, когда хочешь пограбить и нечего.

6. Пятый: когда солдат немного, когда с водой и с местностью неблагополучно, когда люди и кони болеют, а от соседей никто не приходит.

7. Шестой: когда дорога далекая, а день уже смеркся, когда воины устали и боятся, когда они изнурены и еще не ели, когда они, сняв с себя доспехи, отдыхают.

8. Седьмой: когда авторитет полководца слаб, власть командиров непрочна, солдаты неустойчивы; когда армия постоянно пугается, когда помощи ей ниоткуда нет.

9. Восьмой: когда позиция еще не выбрана, разбивка лагеря еще не закончена; когда они идут по склону и переходят высоту, наполовину скрыты из вида, наполовину видны.

10. На таких противников надлежит нападать без всяких колебаний.

11. Таких противников, от которых надлежит, не прибегая ни к каким гаданиям, уклоняться, бывает шесть.

12. Первый: когда территория у противника обширная и людей и богатств много.

13. Второй: когда у него высшие любят низших и благодеяния распространяются повсюду.

14. Третий: когда награды у него справедливы, а наказания заслуженны, когда прибегают к тому и другому обязательно своевременно.

15. Четвертый: когда возвышают за заслуги и помещают в ряды знатных, когда вверяют дела умным и пользуются талантливыми.

16. Пятый: когда войско многочисленное, а вооружение наилучшее.

17. Шестой: когда все соседи шлют подкрепления, когда помогает большое государство.

(Ист.: Конрад Н.И. У-цзы. Трактат о военном искусстве. -М., 1958.)

Правила для полководца Н. Макиавелли:

Все, что полезно неприятелю, вредно тебе, и все, что полезно тебе, вредно неприятелю. Тот, кто на войне бдительнее следит за неприятелем и тщательнее обучает и упражняет свои войска, подвергается меньшей опасности к может больше надеяться на победу.

Никогда не веди войска в бой, пока ты не внушил им уверенности в себе и не убедился, что они вполне благоустроены и не боятся врага. Никогда не начинай сражения. если ты не знаешь, что войска верят в победу.

Лучше сокрушить неприятеля голодом, чем железом, ибо победа гораздо больше дается счастьем, чем мужеством.

Лучший замысел -- это тот, который скрыт от неприятеля, пока ты его не выполнял.

Умей на войне распознавать удобный случай и вовремя за него ухватиться. Это искусство полезнее всякого другого.

Природа редко рождает храбрецов. Они во множестве создаются трудом и обучением.

Дисциплина на войне важнее стремительности.

Если часть неприятельских солдат перейдет к тебе и будет верно служить, это всегда для тебя крупный успех.

Беглые больше ослабляют неприятеля, чем убитые, хотя имя перебежчика подозрительно новым друзьям и ненавистно старым.

Выстраивая войска в боевой порядок, лучше оставить за первой линией сильный резерв, чем разбрасывать солдат и растягивать фронт.

Трудно победить того, кто хорошо знает свои силы и силы неприятеля. Храбрость солдат важнее их численности, но выгодная позиция бывает иногда полезнее храбрости. Всякая неожиданность устрашает войско, ко всему привычному и постепенному оно равнодушно; поэтому приучай свое войско к новому врагу и ознакомь его с ним мелкими стычками, раньше чем вести солдат в решительную битву.

Кто в беспорядке преследует разбитого врага, стремится только к тому, чтобы из победителя превратиться в побежденного.

Кто не заботится о продовольствии войск, будет побежден, не обнажая меча.

Тщательно выбирай место боя, смотря по тому, полагаешься ли ты на свою конницу больше, чем на пехоту, или наоборот.

Если ты хочешь узнать, не забрался ли днем в лагерь шпион, прикажи всем разойтись по палаткам.

Умей менять решение, если ты замечаешь, что оно разгадано противником.

Советуйся со многими о том, что надо предпринять; сообщай только избранным о том, что уже решено.

Сдерживай солдат во время мира страхом и наказанием; отправляясь на войну, воодушеви их надеждой и наградой.

Хороший полководец никогда не решится на бой, если его не вынуждает необходимость или заманчивый случай.

Позаботься о том, чтобы враг не знал, в каком порядке твои войска будут выстроены в бою; каковы бы ни были твои распоряжения, первая линия должна иметь возможность отступить сквозь вторую и третью.

Не изменяй во время боя первоначального назначения боевых частей, если не хочешь расстроить войска.

С неожиданным бороться трудно, со всем предвиденным заранее -- легко.

Люди, оружие, деньги и хлеб -- вот жизненная сила войны. Из этих четырех условий всего важнее первые два, ибо с людьми и оружием всегда можно достать деньги и хлеб, но с одним хлебом и деньгами ты не достанешь ни людей, ни оружия.

Обезоруженный богач -- награда бедного солдата.

Приучай своих воинов презирать изнеженную жизнь и богатую одежду.

(Ист.: Макиавелли Н. О военном искусстве. - М., 1939)

ИДЕИ И ОПЫТ о противнике, заимствованная из ВОЙНЫ 1941-1945 гг.

Мы уже убедились, что противник стал очень бояться окружения, обхода и охвата флангов. 1943.

О Брянской операции и нашем походе от Кирова и Людиново до реки Сож через леса, реки и болота, в осеннюю распутицу и бездорожье можно рассказывать много.

Легко сказать:"Двести восемьдесят километров прошли за двадцать двое суток". Но ведь не просто шли, а вели бои, иногда ожесточенные, и ведь у солдат нет крыльев, они ходят не напрямик, а по кривым дорогам, а то и совсем без дорог, обходят, отступают и снова наступают... Ох, каким длинным бывает порой солдатский километр!

Легко сказать:"Преодолевали реки". Но даже безвестная заболоченная речка Ветьма оказалась настоящей"Ведьмой", как назвали ее солдаты. На ней шли жаркие бои в течение трех суток, деревни и села на ее берегу по нескольку раз переходили из рук в руки. А таких речек было множество на нашем пути, и за каждую цеплялся противник...

В этой операции особо отличились части полковника Крылова и подполковника Подольского, саперы майора Белухи. Эти соединения и части за стойкость, мужество, боевое мастерство их воинов были переименованы в гвардейские.

Хочется сказать большое спасибо отважным брянским партизанам. Огромную помощь оказали они нашим на ступающим войскам, дезорганизуя силы противника, сея в них панику. В том, что мы так быстро двигались, великую роль сыграл моральный фактор. Солдаты видели, с какой радостью встречают их люди, освобожденные от фашистского ига. И каждому воину хотелось все быстрее идти вперед, скорее освободить от врага родную землю.

О стремительности нашего продвижения можно судить хотя бы по тому, что город Людиново был сплошь заминирован, но немцы успели взорвать лишь четвертую его часть. А дивизия полковника Червония, по бездорожью прошедшая за день более сорока километров, атаковала противника с такой энергией, что он не успел подорвать заранее заминированный мост на Десне.

В воззвании, с которым в те дни обратился к личному составу Военный совет армии, были такие слова:

"Славные пехотинцы, артиллеристы, танкисты, саперы и связисты! Сегодня у нас памятный день. Войска нашей армии вступили на белорусскую землю. Свыше двух лет гитлеровские мерзавцы терзали многострадальную Беларусь. Немецко-фашистские изверги за это время замучили и умертвили сотни тысяч белорусов, не взирая на пол и возраст. Два года кровавыми слезами плачут белорусские города и села. Истосковались отцы и матери, жены и дети, весь белорусский народ, ожидая победоносную Красную Армию, свою освободительницу от немецкого ига.

Хватит! Пора фашистскому зверю в могилу. Надо быстрее кончать с ним. Настала пора освободить Советскую Беларусь от иноземного ига и вернуть ее в великую семью нашей любимой матери-Родины.

Мы открываем ворота в Белоруссию, срывая все запоры и замки, которые соорудили фашисты, чтобы задержать нас. Нет такой силы, чтобы остановить сокрушающее наступление Красной Армии!"

Форсирование мы начали 2 октября. Находясь на командном пункте, на опушке леса у реки, я и мой штаб прислушивались к трескотне вражеских пулеметов и разрывам снарядов, по которым определяли силу сопротивления противника. Он наращивал огонь. В воздухе появились немецкие разведчики, потом бомбардировщики нанесли удар по нашим войскам в долине реки; начались и пехотные контратаки с танками при сильной артподдержке. Наблюдая эту картину, мы слышали разговоры об огневом превосходстве врага. Что можно было сказать в ответ? Доставка боеприпасов у нас действительно задерживалась... И мы говорили подчиненным:"Да, возможно, сегодня и не удастся выбраться на высокий берег, занимаемый противником, но ничего -- удастся позднее, когда подвезем боеприпасы. Сегодня берегите силы". (Ист.: Горбатов А.В. Годы и войны. -- М.: Воениздат, 1989).

Но эта выставка германской силы говорит и о мощи Красной Армии."Вот такого врага мы били и будем бить", -- скажет себе каждый посетитель". 1943.

Об этом и говорит Илья Эренбург в своей статье"Два года":

"Мы никогда не скрывали от себя силы Германии. Если еще имеются среди нас беспечные или наивные, посетив эту выставку, они увидят, против какого врага мы ведем смертельный бой. В нашу страну вторглась многомиллионная армия, обладающая высокой техникой. Мы видим эту технику на выставке не только покалеченной нашими снарядами, но и такой, какой она выглядит накануне битвы. Иногда кажется, что идешь по двору Круппа или Шкоды... В этом показе силы врага чувствуется наша уверенность, наша сила. Мы знаем, что у Гитлера еще много и самолетов, и танков. Решающие бои еще впереди. Но эта выставка германской силы говорит и о мощи Красной Армии."Вот такого врага мы били и будем бить", -- скажет себе каждый посетитель".

Это -- в связи с выставкой. Но есть в его статье и строки, возвращающие нас к июньским дням сорок первого года:

"Июнь. Зеленые деревья. Кто не оглянется хотя бы на минуту назад, не вспомнит 21 июня 1941 года? Тогда москвичи шутили, пели, мечтали. А дивизии Гитлера уже готовились перейти границы. Враг напал исподтишка. Он много выгадал. Но он пробудил в нашем народе смертельную ненависть. С тех пор мы увидели столько горя, что наше сердце стало другим. Кажется, оно сейчас из железа. Воспоминания не ослабляют нашей воли. Мы еще не рассчитались с гитлеровцами за тот июнь, за все пережитое нашим народом..."

* * *

На"мессерах" грубо измалеваны ястребиные клювы, песьи морды с оскаленными зубами. Такая же символика на танках. Ортенберг. 1943.

На полосах газеты много снимков Якова Халипа с выставки. Все его фото, кроме одного, мы опубликовали. Это был снимок, на который и сейчас нельзя смотреть равнодушно. У большой трофейной пушки с высоко задранным в небо стволом полукругом стоит большая группа воинов в госпитальных халатах. Все они -- инвалиды войны, все на костылях. Их привезли сюда из госпиталя.

С волнением Халип мне рассказывал:

-- Я снял их и хотел сделать дубль. Щелкнул"лейкой". И вдруг некоторые из раненых услыхали щелчок, повернули ко мне головы и посмотрели на меня такими печальными глазами, что я вздрогнул, мне показалось, что сердце остановилось."Лейка" едва не выпала из рук. Больше ничего я не смог снять.

Можно понять, что пережил в эти минуты Яков Николаевич: ведь эти бойцы не знали и не могли знать, что сам Халип только вчера вернулся с фронта, не раз смотрел смерти в глаза. Они видели перед собой здорового человека с руками и ногами, снимающего их, искалеченных людей.

"В этой фотографии, которую я очень люблю, -- писал Симонов о его снимке с выставки, -- соединяются обе темы, над которыми в разные годы своей жизни работал Халип, -- и война, и мир. В ней соединяются и оба чувства, которые именно в совокупности отличают многие работы Халипа, -- мужество и проникновенность".

Да, и я люблю этот снимок. И, возвращаясь к тем дням ныне, думаю, что все же можно и надо было его напечатать. Ведь это -- правда войны, горькая, но правда, и от нее никуда не уйдешь!

И еще на выставке увидели всевозможную символику, которой немцы так увлекались. На самолете"ФВ-200" они многозначительно изобразили земной шар, опоясанный какой-то желтой полосой. На"мессерах" грубо измалеваны ястребиные клювы, песьи морды с оскаленными зубами. Такая же символика на танках. На их бортах начертаны бизоны, вставшие на дыбы, и всякие иные звери, вплоть до мамонтов и геральдического единорога.

Эта символика -- не просто прихоть гитлеровцев. В ней их уверенность, что они все сокрушат на своем пути. Представленная на выставке плененная и разбитая техника воистину свидетельствовала, с какой грозной, опасной, сокрушающей силой приходилось встречаться нашим войскам в битве с врагом. И вместе с тем мы не имели права забывать, никаких иллюзий у нас не должно было быть -- много сил и много жертв еще потребуется, чтобы одолеть вражескую технику -- ее у немцев еще много.

Нам известна истина простая -здесь чучело молчит, -- но там еще завоет волчья стая. Ортенберг. 1943.

Конечно, кое-что выставлено для увеселения публики. Но все же главные экспонаты -- могучая техника, которая свидетельствовала, какая махина двинулась на нас. Именно об этом, вернувшись с выставки, и сказал Симонов в стихотворении"Танк на выставке":

Вот этот гусеничный зверь
В заводских выкормленный безднах,
Безвредно замерший теперь
На позвонках своих железных.
Он, у кого в железном лбу.
На морде, шириною в сажень.
Есть след, куда в его судьбу,
Как волчья дробь, снаряд наш всажен.
Он волчьим чучелом стоит.
Наш беспощадный враг вчерашний,
И мальчик на него глядит
И трогает рукою башню.
Ему четыре или три,
Не знает он, к броне склоненный,
Того, что этот зверь внутри
Тремя зверями населенный.
На перекрестке двух дорог
Его отца помял пятою.
Быть сиротой его обрек
И мать его назвал вдовою.
Не знает мальчик ничего;
Он перед танком, хмуря брови.
По-детски трогает его,
Не видя капель отчей крови.
Но мы давно не дети. Нам
Известна истина простая:
Здесь чучело молчит, -- но там
Еще завоет волчья стая.
И мы еще вперед пойдем
Их вою дальнему навстречу,
И волчий голос оборвем
Своих орудий русской речью.

Противник тяготеет к фланговым ударам. Задача каждого командира -- особо позаботиться об охране флангов. Ортенберг. 1943.

Еще одна статья о пехоте майора И. Игнатова,"Маневрирование огнем пулеметов и автоматов".

Противник тяготеет к фланговым ударам, отмечает автор, -- это его излюбленная тактика и в наступлении, и в контратаках. Задача каждого командира -- особо позаботиться об охране флангов. Роль автоматического оружия здесь исключительно велика. Обнаружив назревшую угрозу, следует немедленно, советует Игнатов, создать крепкий кулак из пулеметов и автоматов, чтобы внезапным огневым ударом парализовать действия противника. Боевая практика дает массу примеров, показывающих, какое огромное влияние оказывает такая тактика, когда завязывается борьба за фланги.

Поучительны рекомендации, подсказанные опытом: при одновременных контратаках противника в нескольких направлениях командир не должен распылять станковые пулеметы и группы автоматчиков. Нужно всегда создавать огневое преимущество на решающем участке, добиться там успеха и потом быстро совершить маневр автоматическим оружием для решения других задач. Иногда командиру придется маневрировать огнем, ослабляя тем самым его на второстепенных участках. Но этого бояться не надо, ибо здесь будет достаточно интенсивной работы для других видов оружия.

Как видим, газета не жалела места для содержательных статей, пропагандирующих накопленный боевой опыт.

* * *

"Система изучения противника" - если хочешь быстро и хорошо ориентироваться на местности, изучи предварительно карту. Ортенберг. 1943.

Продолжается публикация материалов о разведке. Прежде всего надо назвать статью генерала П. Ярмошкевича"Система изучения противника" -- о творческом характере добывания и обработке сведений о противнике большими штабами. Остановлюсь на вопросе работы над картой. Простое на первый взгляд дело. Оказалось, нет.

"Разведчик, особенно штабной, пренебрегающий картой, -- отмечает автор, -- работает обычно вслепую. Во всяком случае, его возможности становятся весьма ограниченными, поскольку сопоставлять данные, анализировать их можно лишь с картой в руках. Когда перед тобой карта и видно, где стыки вражеских частей, его штабы, тылы, резервы, куда ведут дороги, какова система узлов обороны, откуда лучше всего просматривается расположение неприятеля, -- тогда новые данные получают более ясное освещение..."

Не случайно пишет он о таких, казалось бы, прописных истинах:"У нас любят порой щегольнуть этаким сугубым практицизмом: карты не признаю, а только местность. Безусловно, местность -- исключительно важный фактор, который надо изучать непосредственно, ставить задачу органам войсковой разведки обязательно на местности. Однако известно и другое -- если хочешь быстро и хорошо ориентироваться на местности, изучи предварительно карту. Это только поможет скорее и правильнее выбрать точки для наблюдения, участки для действий засад, поисковых групп и т. д. А главное в том, что карта дает широту взгляда и является непременным условием построения рабочих гипотез по разведке. Изучение карты и местности нужно сочетать, дополнять одно другим".

(Ист.: Ортенберг Д. И. Год 1942. Рассказ-хроника. -- М.: Политиздат, 1988)

* * *

Главный просчет фашистской разведки - СССР (серьезный противник). Проэктор Д.М. 1940.

Главный просчет фашистской разведки

Когда Гитлеру и его ближайшим военным советникам в редких случаях осмеливались говорить, что СССР -- серьезный противник, они просто отказывались обсуждать подобную тему.

В покоренной Европе, казалось, все трепещет перед рейхом, Англия -- накануне поражения, бывшие нейтралы выражали чувства преклонения и покорности, внутри страны пропаганда доводила миллионы людей до истерического фанатизма. Могла ли существовать в таких условиях какая-нибудь держава, способная устоять под ударом германского меча?

Судя по высказываниям Гитлера и некоторых высших генералов, они по крайней мере с 1939 г. свыклись с мыслью, что рейх в состоянии быстро победить Советский Союз. Выступая перед руководителями вермахта 23 ноября 1939 г., Гитлер не преминул, между прочим, сказать: Россия в настоящее время опасности не представляет, а ее вооруженные силы имеют низкую боеспособность. Еще раньше, в апреле, он уверял венгерского премьер-министра Телеки:"Россия практически не в состоянии вести войну". Как свидетельствует А. Хилльгрубер, из беседы Гальдера с начальником оперативного отдела штаба сухопутных сил Грейфенбергом 3 июля 1940 г. стало очевидно: начальник штаба"в случае войны на Востоке не видит в Советском Союзе крупного противника, к которому нужно относиться серьезно". Гитлер говорил:"Через три недели мы будем в Петербурге". В другой раз он заявил болгарскому посланнику в Берлине Драганову:"Советская Армия -- это не более чем шутка".

10 августа во время беседы в узком кругу Гитлер сообщил о"подробном докладе Гудериана", в котором генерал изложил свои впечатления о"встречах с Красной Армией" в сентябре -- октябре 1939 г. в Брест-Литовске и других местах:"Вооружение, особенно танковое, старое". Любопытно, что в своих послевоенных мемуарах Гудериан деликатно умалчивает о такой своей информации. Гитлер делал вывод:"Если этот колосс правильно и решительно атаковать, то он будет разбит быстрее, чем может предполагать весь мир".

Аналогичные мысли в разное время и в различной связи высказывали перед нападением на Советский Союз Кейтель, Иодль, Паулюс, Гальдер. Последний говорил начальнику венгерского генерального штаба:"Советская Россия все равно, что оконное стекло: нужно только раз ударить кулаком, и все разлетится в куски".

Откуда это высокомерие, безапелляционная уверенность в быстрой победе над великим социалистическим государством, это соревнование в пренебрежительных оценках Советского Союза?

Германская разведка в период подготовки агрессии против Советского Союза стремилась развернуть деятельность необычайно широкого масштаба. Весь богатый опыт фашистских империалистических разведок, все организации секретной службы рейха, все контакты международной антисоветской реакции, наконец, все известные шпионские центры союзников и сателлитов направлялись теперь на Советский Союз. Бросая сейчас общий взгляд на работу гитлеровской разведки перед"восточным походом", нельзя не видеть, что шло интенсивное наступление против Советского Союза на фронте тайной войны, начавшееся задолго до июня 1941 г.

Но справедливо и другое; составленное априори мнение о"слабости Советского Союза" наложило печать предвзятости на выводы разведчиков нацистского рейха.

(Ист.: Проэктор Д.М. Агрессия и Катастрофа. Высшее военное руководство фашистской Германии во второй мировой войне. Издание 2-е, переработанное и дополненное. Издательство"Наука". Москва 1972).

МУДРЫЕ МЫСЛИ ИЗ РУССКОГО СЛОВАРЯ ПОБЕДЫ НАД ВРАГОМ

Вбивать (забивать) себе в голову (в башку) <ч т о>; вбить (забрать) себе в голову (в башку) <ч т о> (твердо внушать себе что-либо, упорно держаться какого-либо мнения. Вася вбил себе в голову мысль, что упорством он может наверстать отсутствие таланта. В. Липатов. Чужой).

Вбивать (вбить) клин между кем, чем (разъединять, разобщать кого или что-либо; предприняв второе, ноябрьское, наступление на Москву, противник вбивал клин в том же направлении, где опять-таки дрались панфиловцы. А. Бек. Волоколамское шоссе).

Вбивать (вбить) осиновый кол <в могилу> кого, чего (окончательно порывать, избавляться от кого или чего-либо, уничтожать, истреблять. В могилу загнан миф о непобедимости немецкой армии. Красная Армия... вбил а... осиновый кол в могилу этого мифа. Н. Т и х о н о в. Победа, какой еще не знал мир).

Вверх (кверху) дном идти (п о и т и), с т о я т ь (стать), ставить (поставить),поднимать (поднять),переворачивать (перевернуть); быть и т. п. (Не так, как надо, в полном беспорядке. О действиях, поступках, о течении дел, событий и т. д. Там, в городе, говорят, такое творится, -- все вверх дном стало. А. И в а н о в. Повитель. После отъезда Ивана Семеновича на строительстве все пошло вверх дном. С. Антонов. Дожди. В двухэтажном доме почтового отделения, где расположился штаб, все было поднято вверх дном. На полу и на конторках валялись всевозможные штампы, печатки, бандероли, скоросшиватели, целые вороха писем, длинные ленты почтовых марок. Э. Казакевич. Весна на Одере).

Висеть на хвосте у кого (находиться в непосредственной близости от того, кого догоняют, преследуют. Чаще о противнике, войске неприятеля, о вражеской погоне и т. п.)

Наступать на пятки (кому) (сидеть на плечах (кого, у к о г о). Рассвело -- шведов не было видно. Посланные дозоры нигде вблизи врага не обнаружили, хотя шереметьевцы и божились, что он висел у них н а хвосте от самых Пиганок. А. Н. Толстой. Петр Первый).

Висеть (повиснуть) на шее у кого (приставать с ласками, нежностями; находиться на чьем-либо обеспечении, иждивении. Арина Власьевна, вся в слезах, повисла у него на шее. Тургенев. Отцы и дети. Простите...-- сказала тетя и все-таки обняла отца за шею, всхлипывая. Сережа знал, что это называется -- виснуть на шее. А. Пантиелев. Белая птица);

За (под) семью замками (под надежной охраной; под строгим наблюдением (держать, сидеть и т. д.). У отца в доме тоже многому не научишься... Что мы знали? Сидели за семью замками и ждали чего-то, г. Успенский. Новые времена, новые заботы. Командир всегда должен знать обстановку, думать, рассуждать, предполагать, разгадывать мысли противника, который старается держать их з а семью замками. Баурджан Момыш-улы. За нами Москва).

Беспощадно громить (чаще военного противника). Я хорошо помню этот бой. Задали мы тогда им (фашистам) перцу. Н.Рыленков. Великая Росстань).

Задавать (задать) тон (служить образцом для других; оказывать влияние на ход событий. Мы... работали вместе в одном коллективе, и ячейка наша считалась сильной, крепкой. Мы задавали тон всей городской молодежи. В. Беляев. Старая крепость).

Крыть нечем кому (трудно, невозможно возразить. Да тебе любой скажет -- увиливаешь от ответственности, и тебе Крыть нечем. Н. Островский. Как закалялась сталь).

Намять бока кому (сильно побить кого-либо. Ср.: м ы л и т ь шею (в 1-м знач.). Намяв бока порядочно Друг другу, образумились крестьяне наконец. Некрасов. Кому на Руси жить хорошо; Нанести поражение противнику. Еду я на фронт и думаю: техника у немцев сильная, армия -- тоже ничего себе. Черт возьми, с таким противником даже интересно подраться и наломать ему бока. Ш о л о х о в. Наука ненависти. Дать нагоняй. Ср.: накрутить хвост; мылить голову; снимать стружку; мылить шею (во 2-м знач.). Если ты завтра с такими же речами на партийном бюро выступишь, тебе подходяще намнут бока, и, поверь мне, за дело. И. Соловьев. Будни милиции).

Развязывать (развязать) руки кому (давать полную свободу действий кому-либо. Конница могла бы обходным движением с флангов принудить казаков к дальнейшему отступлению и, отвлекая силы противника, развязать руки пехоте. Шолохов. Тихий Дон).

Развязывать (развязать) себе руки (получать полную свободу действий. Другого ответа от Лесохонова он, кажется, и не ожидал, а хотел лишь формальным его отказом от выступления развязать себе руки. М. Т и т о в. Свидания в непогоду).

Развязывать (развязать) язык (языки) (много говорить, становиться болтливым. Дед неожиданно для всех прикрикнул на отца: -- Поговори у меня! Ишь, язык развязал... молокосос! Гладков. Повесть о детстве. Впрочем, на этих сходках он и сам развязывал язык весьма неохотно; гораздо охотнее, откровеннее говорил с нами, детьми. Н. Рыленков. Сказка моего детства). Опасаясь расправы, наказания и т. п., начинать говорить, выдавая какую-либо тайну. На выбор: или ты, собака, сейчас же развяжешь язык, или через десять минут будешь поставлен к стене! Шолохов. Тихий Дон).

Разделывать (разделать) под орех кого (сильно ругать; сурово осуждать. Докладчика настропалили -- пусть чиновников разделает под орех. Ф. Наседкин. Большая семья).

Сбить холку кому (сломить, подавить чье-либо сопротивление. Пока у него (у противника) поблизости других резервов нет. Надо сбить ему холку здесь, на этом рубеже, а дальше посмотрим, как он будет ковылять за нами. Баурджан Момыш-Улы. За нами Москва)

Ставить (поставить) к стенке (стене) кого (Расстреливать, выводить в расход (кого). Григорий отказался от предложенной ему папироски. У него все внутри дрожало, к сердцу приливала щемящая волна...-- Я офицерам не товарищ! Вашего брата мы к стенке с т а в им. Я -- грешник -- тоже не одного на мушку посадил. Ш о л о х о в. Тихий Дон).

Ставить (поставить) на карту что (идти на крайний риск, надеясь добиться чего-либо. Ср.: ставить на кон (что). готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на к а р т у... но свободы моей не продам. Лермонтов. Герои нашего времени. Ковпак взял на себя постройку моста. Руднев должен был удерживать противника и не дать ему прорваться. На карту мы ставили все. П. Вершигора. Люди с чистой совестью).

Ставить (поставить) на колени кого (заставлять покориться, подчиниться. Ты знаешь, что Керенский под давлением левых хочет сместить верховного? -- Не посмеет! Завтра же поставят его на колен..Шолохов. Тихий Дон).

Ставить (поставить) на кон ч т о (подвергать большому риску, опасности (жизнь, репутацию и т. п.). Ср.: ставить на карту (что).-- Все шишки достанутся мне [руководителю]. Я с т а в л ю на кон свою репутацию. Д. Гранин. Иду на грозу).

Ставить (поставить) на одну доску к о г о с кем, что с чем (признавать равным, одинаковым с какой-либо стороны. Ср.: стричь под одну гребенку. Мы дали слово вести себя прилично, помните. Говорю вам, удержитесь. А начнете шута из себя строить, так я не намерен, чтобы меня с вами на одну доску здесь поставили. Достоевский. Братья Карамазовы. За какую вину меня на одну доску с Зарубиным ставите? Ф е д и н).

Сума переметная (человек, легко меняющий свои убеждения, поступки, переходящий на сторону противника. Сказывай, какое еще дело за тобой есть? -- решительным голосом прикрикнула на него Арина Петровна,-- говори! не виляй хвостом... сума переметная! Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы).

0x01 graphic

"Похороны М. И. Кутузова", 1814 г. Гравюра М. Н. Воробьева

КУТУЗОВ ЖИЛ ДЛЯ РОССИИ И СЛУЖИЛ ДЛЯ РОССИИ

Одна из самых могучих и самых счастливых особенностей интеллекта Кутузова заключалась в том, что никогда он не был и не ощущал себя только полководцем, дающим сражения, или только дипломатом, ведущим переговоры, или только государственным человеком -- правителем и устроителем большого края. Помогая Суворову и Потемкину в Крыму в 80-х годах XVIII в., он сегодня воюет с татарскими партиями, завтра ведет с ними переговоры, послезавтра административно устраивает территорию, последовательно переходящую под власть России, а потом, когда это оказывается нужным, опять обращается к мечу и опять к дипломатии. Когда в порядке опалы в октябре 1806 г. его назначают киевским военным губернатором или на такую же должность в Литву в июле 1809 г., то он, вводя упорядоченную администрацию, преследуя злоупотребления, в то же время успешно и умело и в Киеве и в Вильне считается с национальными стремлениями и обезвреживает планы Наполеона вызвать восстания или брожения в польском и литовском населении, с полным успехом пуская для этого в ход всю тонкость своего ума и дипломатические свои таланты, потому что ни в тильзитские, ни в эрфуртские дружеские излияния обоих императоров он не верит и знает, какая угроза висит над русскими западными губерниями и Литвой со стороны наполеоновского герцогства Варшавского и как ловки тайные агенты Наполеона в Литве, подсылаемые из Парижа и из Варшавы. Когда он получает очень замысловатое поручение -- ликвидировать многолетние ошибки и всякие вольные и невольные неудачи слабых и неспособных своих предшественников и закончить больше пяти лет длившуюся турецкую войну, то здесь всякий осведомленный и беспристрастный человек не знает, кому больше удивляться--гениальному полководцу, искуснейшим маневром то на левом, то на правом берегу Дуная надломившему, а потом разгромившему турецкую армию под Рущуком и после Рущука, или же несравненному виртуозу дипломатического искусства, который сослужил России такую службу Бухарестским миром.

Эта разносторонность ума и дарований позволяла Кутузову выискивать такие неожиданные средства, прибегать к таким ресурсам и достигать таких результатов, которые другим не приходили и в голову. Предупредить войну, пока она еще только угрожает, или поскорее ее окончить, если есть хоть какая-нибудь возможность достигнуть желаемых результатов мирными переговорами, -- вот черта, очень характерная для Кутузова. К чему, собственно, если не считать нескольких второстепенных политических и коммерческих успехов, сводилось основное достижение кутузовской миссии в Константинополе в 1793--1794 гг.? К тому, что турки убедились не только в ненужности, но и в опасности для них политической дружбы с Францией. Этим была предупреждена и, во всяком случае, надолго отсрочена война и ликвидировалось неспокойное положение на Черном море. Такую же трудную и очень в тот момент нужную роль сыграл Кутузов и во время своего внезапного командирования Павлом I в 1798 г. в Берлин в качестве чрезвычайного посла. Русское правительство крайне недовольно было сепаратным миром Пруссии с Францией, заключенным в Базеле в 1795 г. Но Кутузов понял свою миссию так, что выгодней не углублять, а, скорее, ликвидировать это чувство раздражения и неудовольствия. Это ему вполне удалось, и опасное в тот момент охлаждение было ликвидировано без вреда. Только что нами было отмечено, что Кутузов там, где это было возможно без ущерба для интересов и для чести России, стремился не только предупреждать, но по возможности и сокращать военные действия и достигать намеченных результатов, уже не прибегая к силе оружия. Воюя ли с Турцией или с Францией, Кутузов не переставал думать о том, нельзя ли для сокращения войны использовать внутреннее положение страны противника. Необыкновенно показательна в этом смысле беседа Кутузова с уже упомянутым пленным французским офицером де Пюибюском о том, возможно ли ждать в самой Франции решительного выступления против Наполеона, которое сломило бы его власть и, во всяком случае, лишило бы его возможности продолжать войну.

Передавая в точности (в диалогической форме) эту беседу с Кутузовым, шедшую на французском языке, де Пюибюск отмечает, что фельдмаршал дважды затрагивал вопрос о возможной будущей роли"охранительного сената" в борьбе против бесконечного самовластия императора и против новых и новых рекрутских наборов. Тут слова"le senat conservateur" следует переводить не"консервативный", а"охранительный" сенат, то есть охраняющий конституцию. Кутузов знал, что это официальный титул сената, учрежденного Наполеоном. Этот сенат состоял из назначаемых фактически императором подобострастных чиновников, да и"конституция", которую они были призваны"охранять", заключалась лишь в юридическом оформлении бесконтрольной власти самодержца. Очень поучительно отметить, что Кутузов в ноябре 1812 г. на полях битвы под Красным уже думал о низвержении власти Наполеона во Франции как о единственно возможном и желательном исходе войны. Он вовсе не считал таким исходом одно лишь изгнание агрессора из России. Кутузов только допытывался у своего собеседника, есть ли какая-нибудь надежда, что сенат отважится на такое революционное выступление, пока оно еще сопряжено с риском жизни для сенаторов, т. е., другими словами, пока еще русская армия не вошла в Париж. Де Пюибюск мог ответить на этот вопрос лишь отрицательно. Замечательно, что Кутузов, широко осведомленный в европейских делах политик и дипломат, совершенно правильно предугадал, что без формального, по крайней мере, вмешательства сената дело низвержения владычества Наполеона не обойдется. Формальное низложение династии Бонапартов и было совершено именно через посредство этого самого"охранительного сената". В апреле 1814 г. -- но, конечно, только когда русские вошли в Париж -- покорный сенат под водительством Талейрана сейчас же поспешил беспрекословно исполнить волю победителей. Предсказавший и как бы подсказавший это сенату еще в ноябре 1812 г. на кровавых полях Красного и так много сделавший для достижения этого результата старый русский полководец уже лежал тогда в могиле.

Не мудрствуя лукаво, скромный, очень несчастный, производящий впечатление безусловно правдивого человека, французский офицер де Пюибюск передает слова Кутузова в первом лице, и в примечании мы даем, таким образом, подлинную французскую речь Кутузова, а здесь, в тексте, лишь русский перевод."Он (Кутузов. -- Е. Т.) спросил у меня:"В случае, если Наполеон ускользнет на Березине, настолько ли преданна ему Франция, чтобы еще предоставлять ему свою кровь и свои богатства? Будет ли благоприятствовать сенат новым наборам и покажет ли он себя более привязанным к Наполеону, чем к интересам нации?.." После того как вопрос, относящийся к сенату, был мне задан повторно, его превосходительство (Кутузов. -- Е. Т.) прибавил:"Если я не ошибаюсь, охранительный сенат должен бдить над правами и интересами французской нации. Могу ли я игнорировать то, что вы мне только что сказали о ее нежелании способствовать честолюбивым проектам, которые лишь увеличивают народные бедствия? Ведь одна из самых прекрасных функций, которые человек обязан выполнить, и составляет обязанность ваших сенаторов? Как вы думаете, какое положение они займут, если Наполеон сможет возвратиться в Париж?" Приведя эти слова русского фельдмаршала, де Пюибюск с грустью вспоминает, что надежда на гражданское мужество сенаторов не оправдалась и что, когда Наполеон вернулся из России в Париж, сенат сейчас же утвердил производство нового набора, который и дал Наполеону 350 тысяч рекрутов.

На этот раз никакие попытки ускорить победоносное окончание войны организацией внутреннего переворота во Франции, как бы это ни было желательно, даже и не предпринимались Кутузовым. Он понимал это, конечно, и до разговора с названным военнопленным французом. Приходилось вести борьбу до конца чисто военными средствами, чего бы это ни стоило. Судя по многим признакам, умирая в Бунцлау 16 (28) апреля 1813 г., Кутузов не очень многого ждал от прусского короля, от двусмысленной, предательской, виляющей политики Меттерниха, от грубо своекорыстной, изменнической тактики британского кабинета. Наконец, при глубине своего политического ума и широте кругозора он, имевший возможность изучить всю пустоту, тупость, упрямство и невежество французской аристократической эмиграции еще по образчикам вроде Карла Артуа, прикармливаемого при дворе Екатерины, не мог не предвидеть, до какой степени эти господа, бредившие воскрешением феодализма, своей нелепой программой отталкивают от себя народную массу во Франции и тем самым против своей воли укрепляют положение грозного военного диктатора, продолжавшего отчаянную, кровавую борьбу. Все эти внешние и внутренние обстоятельства, проявившиеся во всей своей силе уже после смерти великого фельдмаршала, безмерно затянули борьбу, залили потоками крови поля Германии, Франции, Бельгии, и окончательное низвержение Наполеона с императорского престола произошло только после его нового царствования (Сто дней) и после кровавого побоища под Ватерлоо 18 июня 1815 г., т. е. через три года без двух с половиной месяцев после Бородина. Агония наполеоновской империи затянулась, но смертельный удар этой империи, после которого уже полного выздоровления быть не могло, был нанесен ей на Бородинском поле, и слава единственного истинного победителя, сокрушившего всеевропейского завоевателя, навсегда осталась за Кутузовым. Именно на Бородинском поле непобедимый до той поры агрессор начал тот путь, который привел его на остров Св. Елены.

Под Бородином русский народ, старый русский великан, нанес дерзкому захватчику сокрушительный удар, и он упал в дальнем море на неведомый гранит: поэтическая аллегория, связавшая великую русскую победу с конечной гибелью завоевателя, в точности соответствует исторической действительности. Бессмертная слава Кутузова создалась из нескольких элементов, которые редко встречаются в таком гармоническом соединении в одной индивидуальности и редко когда проявляются с такой яркостью на всемирно-исторической арене. Кутузов-полководец по глубине своих стратегических замыслов, по смелости и оригинальности своих дерзаний и по громадности своих достижений является, конечно, первоклассной величиной в ряду замечательнейших полководцев мировой истории. Разумеется, и его противниками во главе с царем было сделано все, чтобы сначала ему мешать, а затем по мере сил принижать и замалчивать его. Конечно, за границей эта политика замалчивания практиковалась относительно стратегических достижений Кутузова еще больше и еще бессовестнее, чем, например, относительно Петра или Суворова. Лучший военный теоретик Запада в середине XVIII в., Мориц Саксонский, восторгался оригинальностью и гениальностью идеи редутов на поле Полтавской битвы и называл Петра великим стратегом. Его книга"Военные мечтания" ("Reveries milkaires") была переведена на все языки, читалась и цитировалась, но"забывали" цитировать только то, что говорилось о полтавских полевых редутах. О Суворове говорилось все, что угодно, кроме того, что он был замечательнейшим стратегом, а не просто храбрым рубакой.

Кутузов не избег общей участи. О Бородине говорилось как о"победе" Наполеона, а о замысле и, главное, о выполнении плана контрнаступления Кутузова не говорилось ровно ничего, так же как из истории 1805 г. выбрасывался и жестокий разгром корпуса Мортье Кутузовым и замысел (и полная удача) задержки громадной наполеоновской армии сравнительно ничтожными силами командированного Кутузовым Багратиона, так же как игнорировалась выигранная Кутузовым в 1811--1812 гг. трудная турецкая война. Игнорировался и поход 1813 г., причем Кутузова усердно замалчивали именно немецкие историки, хотя вплоть до смерти Кутузова, т. е. в течение первых четырех месяцев 1813 г., кутузовская армия выбрасывала вон французов из немецких городов, где они еще держались. Кутузов-дипломат замалчивался еще усерднее и успешнее, чем Кутузов-стратег. Потемкину, а не Кутузову приписывались тонкие и сложные негоциации в Крыму, закончившиеся полным успехом. Платон Зубов и Безбородко постарались утаить личную роль Кутузова в Константинополе в 1793--1794 гг.; за блистательный, поистине головокружительный по своим достижениям Бухарестский мир 1812 г., освободивший Дунайскую армию для борьбы против Наполеона и спасший от турецкого владычества Бессарабию, Кутузов был"награжден" лишением командования, а вся слава этого мира была приписана Чичагову, который прибыл, когда уже все было сделано. Кутузов-организатор, воссоздавший в Тарутине армию, имел прекрасных помощников -- Коновницына, Дохтурова, Милорадовича, впоследствии Тормасова и нескольких других, правда, уступавших им, но все же преданных, способных, надежных людей. Но эта менее видная работа была известна и могла быть оценена лишь ближайшими сотрудниками.

И не помогло врагам кутузовской славы ровно ничего: ни замалчивания, ни клевета! Слава Кутузова с годами не меркла, а сияла все ярче и ярче. Кутузов-патриот, Кутузов -- гениальный слуга России -- стал любимцем народа задолго до 1812 г. Сначала ему поверила армия, за армией поверил народ. Любовь и доверие народа к Кутузову и были могучим оплотом в борьбе с противниками. В литературе, посвященной истории 1812 г., и, кроме того, в характеристике Кутузова, в свидетельствах русских и иностранных много раз встречаются выражения, могущие сбить читателя с толку и способные представить Кутузова мягким, уступчивым, лукавым царедворцем, не желавшим энергично бороться против царей. Это -- сплошь фальшивое, поверхностно составленное и легкомысленно сформулированное мнение. Перчатка у Кутузова была бархатная (да и то далеко не всегда), но рука--железная. Наглые приставания Франца I в 1805 г., чтобы Кутузов положил всю русскую армию для защиты Вены, Кутузов не то что отклонил, а просто не обратил на них ни малейшего внимания. Довольно нелепый план Александра в 1811 г. (о нападении на Константинополь) ни в малой степени не удостоился со стороны Кутузова серьезного рассмотрения. В 1812 г. после Бородина, он ничуть не смутился раздражительными укорами царя, эти укоры могли его оскорбить, но никак не повлияли на его зрело обдуманные действия. И если под Аустерлицем ему не удалось, несмотря на все усилия, побороть губительное, наглое, невежественное упорство Александра, то исключительно потому, что царь уже не советовался с ним ни вечером 1 декабря 1805 г., ни на рассвете 2 декабря, а просто стал отдавать приказания через Петра Долгорукова и других прихвостней.

Корифей военного искусства, первоклассный дипломат, замечательный государственный деятель -- Кутузов прежде всего был русским патриотом. Там, где речь шла о России и ее военной чести, о русском народе и его спасении, -- там Кутузов был всегда несокрушимо тверд и умел поставить на своем. Умел даже резко и публично оборвать царя, как он это сделал с Александром перед очищением Праценских высот в день Аустерлица. Оттого-то царь и придворные, военные и штатские блюдолизы, как русские, так и иностранные, и ненавидели старого фельдмаршала и боялись его. Их вражда к нему особенно усиливалась, потому что они прекрасно знали, что в трудную минуту все-таки придется идти на поклон к этому хилому старику с выбитым глазом и молить его о спасении и что позвать его заставит русский народ."Иди, спасай! -- Ты встал и спас", -- народ обратился к Кутузову с этими словами задолго до Пушкина. Все лучшие, бесценные черты русского национального характера отличают натуру этой необыкновенной личности, вплоть до редкой способности человечно, даже жалостливо относиться к поверженному врагу, признавать и уважать во враге храбрость и другие воинские качества. Его любовь к России обостряла в нем естественную подозрительность к иностранцам, как только он замечал в них стремление использовать Россию в своих интересах. А его громадный и проницательный ум быстро открывал перед ним самые сокровенные тайны сложной дипломатической лжи и интриги. Оттого-то его и не терпели Вильсон и британский кабинет, и клевреты Меттерниха, и император Франц, и прусский король Фридрих-Вильгельм III, с отчаяния хотевший даже подкупить Кутузова предложением богатого подарка -- большого поместья. Кутузов жил для России и служил России...

0x01 graphic

Афина отвергает ухаживания Гефеста. Парис Бордоне.

Выводы-тезисы воинствующей истории: интеллект Кутузова отводил волевому началу решающее значение войне. Предупреждение ее было главной задачей полководца. Если не в нашей воле устранить войну, следовательно, нужно ее принимать как факт. Война -- это бескомпромиссная борьба сторон и раз оружие обнажено, задача армии состоит в том, чтобы, владея им с силой, ловкостью и отвагой, достичь победы над противником. "На войне, как и в жизни, основная причина успеха кроется в воле, и ум является только на втором месте. Воля -- это сила неотразимая, увлекающая и слепая -- это Отелло. Ум -- это сила проникающая, но неуравновешенная, сомневающаяся и склонная к воздержанию -- это Гамлет" (М.Драгомиров). Интеллектуализм приписывает успех на войне могуществу мозга: обучение войск, с одной стороны, гений вождя, с другой -- вот основы победы. Учение, наука рождают победу. Победа -- это мозговое производное; ее богиня, Афина Паллада, родилась в полном одеянии, в шлеме и с копьем из мозга Зевса. Мы, будто бы, живем в эпоху научной войны и шагаем уже через порог промышленной войны, в которой генералы будут инженерами, а офицеры -- начальниками мастерских (А.Свечин). Все, сказанное ранее, полностью относится к Кутузову, с его интеллектом и волей. Самое трудное в Отечественной войне 1812 года было в подборе исполнителей воли победы над противником, Наполеоном. Да и среди исполнителей было много"помощников", да мало друзей у Кутузова. Интересы Нации не всегда соответствовали народу, часто крайнюю заинтересованность имела только элита (собственная и заграничная; от входили во вкус денег и т.п.; да и действовали они, как говорится"задним числом" ). Кутузовская дипломатия (константинопольская и прусская) была прекрасна, но александровская (Александра I ) была негодной...

Наполеон был бы ранее побежден, если бы не умер Кутузов...

ФОРМУЛА ЖИЗНИ

Формула, которая продолжала оставаться в употреблении 800 лет:"народ должен работать, рыцари -- воевать, духовенство -- молиться", впервые встречается в поэме одного французского епископа, посвященной Капетингу -- Роберту Благочестивому:"Дом господний, о котором думают, что он един,-- триедин: одни молятся, другие сражаются, третьи трудятся".

Обратим внимание на тот опыт который имеется у ряда государств мира в освещении своей отечественной истории.

Германия. Еще в 1891 году в Германии была принята государственная программа патриотического воспитания которую разработал Герман Гримм . Три-четыре раза в неделю в начальной школе проводится часовой урок который посвящается родине: школьнику преподаются не столько идеи и знания сколько впечатления. Урок не может быть назван ни уроком географии ни уроком истории а между тем в нем есть и то и другое. Это уроки - отечествоведения. Песня которую одну из первых поют школьники имеет такие слова:

-О родина моя ! Я клянусь верно любить тебя

до могилы . Я тебе всем обязан всем что у меня есть;

самою жизнью моею !

Франция. Первый раздел хрестоматии которую изучают школьники посвящен гражданским обязанностям . В первом рассказе описывается шествие французских солдат. Когда солдаты проходят мимо пожилого француза он говорит своим детям: -Обнажите головы это знамя - эмблема отечества ! Рассказ заканчивается словами:"Девиз французского знамени нам повелевает сохранять в чистоте наши сердца и до смерти любить наше отечество " В хрестоматии есть раздел который предлагает воспитанникам сделать мысленное путешествие по Европе в частности по Германии. В заключение этого рассказа приводятся поучительные слова о необходимости изучать преимущества Германии: знать своих соперников необходимо. В учебниках по истории восхваляется храбрость французских войск а военные неудачи списываются на разного рода обстоятельства ( к примеру суровый климат России ). Во французских историях нет критики или пренебрежительного отношения к государям. Если к какому-то королю история относится отрицательно то преимущественно за ненациональную политику. Причем даже о таком монархе говорится с чувством уважения к его сану со сдержанностью и осторожностью.

Япония. В качестве учебного пособия используется многотомная книга под названием "Тохуконь ". В самом начале книги изложены обязанности детей по отношению к родителям. После коротенького рассказа следует мораль:"Забыть благодеяния матери - нельзя" "Забыть благодеяния отца - нельзя " Статья "Уплата податей " рассказывает о необходимости исправно платить налог:"В нашей стране имеется много солдат и они оберегают страну. Еще имеется много присутственных мест которые или заботятся о пользе народа или наказывают дурных людей и, делая это исполняют различные правительственные дела. Еще имеется много школ в которые преподаются гражданам важнейшие учения. Для нации есть долг вносить подати чтобы употребить на расходы по содержанию этих учреждений".

Англия. Учебник истории "Гражданин и отечество " имеет статью "Почему мы гордимся своим отечеством". В ней проводится мысль о том что Англия - это то что сделано многими поколениями англичан. Статья заканчивается словами: -Вы видите теперь что нехорошо говорить о величии страны или обнаруживать претензии на гордость своим отечеством и в то же время ничего не делать для действительного возвеличения ее чтобы мы сами и наши потомки имели право гордиться им. (Ист.: Дмитриев Н. Национальная школа .- СП б., 1913 )

ВЫБОР ДРУГА - ЭТО НАУКА

Наука - потому, что надо знать, что такое друг и не путать друзей с приятелями. Друг - это особо доверенное лицо. Человек этот надежен, порядочен и не способен на подлость и предательство. Друзей много быть не может. Приятель - это человек, пользующийся нашей симпатией и достойный того, чтобы с ним контактировать, активно общаться. Но этот человек не поверяется в какие-либо тайны и не допускается на близкую дистанцию. Приятелей может быть много. Но надо знать, что в основе приятельских отношений, как правило, лежит расчет, выгода, а не бескорыстие. А потому с приятелями надо быть всегда настороже. Для настоящей дружбы надо научиться многому: во-первых, надо научиться разбираться в людях; во-вторых, надо научиться отказываться от соблазна эксплуатировать дружеские отношения просьбами и т.п. ; в-третьих, надо научиться воспитывать друг друга, не нарушая доверительности, не задевая самолюбия, но и не потакая слабостям другого человека; в-четвертых, не следует спешить с обвинениями другу; лучше всего последовать совету, данному в Библии в притче о сучке и бревне:

Не судите, да не судимы будете.

Ибо каким судом судите, таким будет судимы;

и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?

Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.

В-пятых, надо научиться говорить решительное"нет", если друг толкает вас на беззаконие, несправедливость, непорядочность и т.п. Права дружбы кончаются у алтаря...

0x01 graphic

Александр I в 1812 г.

"КОРОЛЬ СЕРДЕЦ" ПРЕДУПРЕЖДАЕТ...

Уже в марте 1810 г. с достаточною ясностью определилось, что столкновение между Россией и Францией неминуемо, что несмотря на договор, заключенный в Тильзите и подогретый потом свиданием на Эрфурте, война между нами неизбежна. "Еще три года, и я буду владыкой вселенной", самонадеянно заявил Наполеон на одной из придворных охот генералу Вреде. Те же мысли высказал они в особо секретной записке, составленной по его указаниям, имевшей предметом ту будущую политику Франции, которая обусловливалась заключением брачного союза с древним домом гордых Габсбургов. Конечно, при осуществлении этой грандиозной цели Великий Корсиканец должен был неизбежно встретиться с Империей Благословенного. Россия являлась для него последним препятствием на континенте. Она одна из всех европейских держав еще могла, как писал Александру I Чернышев, " не только не подчиняться рабству, от которого страдала остальная Европа, но даже положить предел тому разрушительному потоку, для которого нет ничего святого и который не сдерживается никакими соображениями". Вызов был сделан, Россия подняла брошенную ей перчатку. Начиная с того же 1810 года обе стороны энергично готовятся к предстоящей борьбе... Они хотят прежде всего сгруппировать свои силы в одном и притом главнейшем для них направлении. Поэтому Россия спешит покончить войну с Турцией, Франция - с Испанией; обе ищут союзников, особенно стараются привлечь на свою сторону Швецию, склонить в свою пользу маршала Бернадотта, только что избранного шведами в наследники престола... Начинаются грандиозные вооружения, развертываются колоссальные силы и средства, организуется между прочим и тщательное изучение противника, его свойств и привычек, достоинств и недочетов. Целая сеть агентов, соглядатаев и шпионов, длинною вереницею расположившись от дворцовых залов вплоть до беднейших еврейских кварталов, начинают свою кропотливую и опасную работу.

Ниже мы приводим два интереснейших документа из области этой работы. Оба находятся в настоящую минуту в делах Военно-Ученого Архива. Один представляет собой "описание качеств и способностей русских генералов", другой - характеристику французских (несомненно, что в те дни, когда готовились к борьбе, эти сведения были особенно ценны для обоих сторон; любое решение могло стать более обоснованным, когда было известно, с кем будешь иметь дело, т.е. с каким именно талантом, с каким мужеством, или наоборот с какой неспособностью, нерешительностью или трусостью). Один написан французом, по-видимому состоявшим в 1811-1812 гг. при Петербургском посольстве, а до этого долгое время бывшим или при нашей Молдавской армии или просто в Бухаресте; другой написал полковником А.И. Чернышевым, впоследствии светлейшим князем и председателем Государственного Совета.

Молодой 26-летний флигель-адъютант Императора ("rrand mangueur des coeurs" - король сердец - А.К.), как называли его в парижских салонах . Чернышев не ограничивался одними победами в этих салонах, но спешил принести пользу и русскому делу, предостеречь Императора о грозящей России опасности, посвятить его в ту обстановку, при которой придется начинать борьбу с гениальным Корсиканцем. Ночью, когда даже живой, вечно веселящийся Париж начинал потихоньку затихать, Чернышев брался за перо и давал подробные отчеты Императору о всем, что видел и знал. "Ничто не ускользало от зоркого ока молодого флигель-адъютанта". В числе этих сведений Чернышев поместил между прочим и "список маршалам империи и дивизионным генералам, которые, не находясь в Испании, могут быть употреблены для какой-нибудь другой войны на континенте". Будущие вожди в задуманном походе на Россию, они как живые встают перед нами под талантливым пером Чернышева. "Краткие заметки" последнего касаются не только "военных качеств" французских генералов, но и их предыдущей службы. Получается наряду с аттестацией целая биография... К сожалению Чернышев успел дать отчет только пяти маршалах и трех дивизионных генералов: остальные 27 лиц только пересчитаны им по фамилиям и распределены по родам оружия. Неизвестный нам корреспондент французского правительства дает, наоборот, хотя и краткие сведения, но зато о 60 генералах; другими словами о громаднейшем командном кадре целой армии. При этом самые сведения подобраны по известной системе, т.е. автор касается не всех, а только некоторых данных по отношению к каждому лицу; он говорит о храбрости описываемого генерала, о его военных познаниях, о годах, богатстве, о любви к нему подчиненных и о том, наконец, пользуются ли его услугами или нет. Про шестерых лиц (графа Комаровского, одного из кн. Волконских, Дохтурова, Мюллера, графа Мантейфеля и Тучкова 3-го) он почти ничего не говорит, ограничиваясь упоминанием их фамилий, чина и должности. Про самого автора этих характеристик мы можем сказать очень немногое. Прежде всего, он, по-видимому, француз. Это видно из его отдельных фраз ...

(...)

В истории "аттестаций", выданных русским генералам различными лицами и появившихся в печати, "Описание", о котором идет речь, при своем появлении в свет, займет, насколько нам известно, четвертое место. Первые "аттестации" даны генералам фельдмаршалом Бурхардом Минихом и напечатаны в "Русской старине" 1890 г., т. LХУ .стр. 115-118; вторые - генералом Ланжероном и помещены в "Русской старине" 1895 г., март, стр.152-165 (ст. "Русская армия в год смерти Екатерины II"), третьи - генералом Киселевым и напечатаны в том же томе "Русская старина" за 1890 г. (стр. 119-122).

Каково же общее впечатление, выносимое из этих французских сведений о русских генералах ?

По нашему мнению вполне благоприятное для последних. Большинство из них, по словам автора, люди храбрые под огнем, даже известные своею храбростью, только этому достоинству главным образом и обязанные своим повышением... Большинство из них любимо своими подчиненными... Цифровые данные об их возрасте говорят о сравнительной свежести почти всего командного состава ... Только одному из генералов - 73 года, большинство остальных в возрасте от 38 -45 лет, т.е. в период, когда человек находится в зените своего умственного, а отчасти и физического развития; юных генералов - немного, самые молодые из них (24-28 лет) - это принцы Мекленбургский и Вюртембергский...

Только что указанные благоприятные для нас данные ослабляются лишь тем, что по наблюдениям автора "некоторые из генералов не достаточно сведущи в военном деле" и что многие из них "большие игроки..." Впрочем, при многочисленности и непрерывности тогдашних войн, сама жизнь любого генерала являлась постоянной ставкою... В сравнении с ее "проигрышем", потери в деньгах могли казаться простым ничтожеством и даже крупнейшая игра - простым нормальным развлечением... "У вас нет хороших генералов, - говорил Наполеон Балашову при свидании с ним на Вильне,- Лучше всех Багратион: он небольшого ума человек, но отличный генерал. Что касается до Беннингсена, то, уверяю вас, я не заметил в нем дарований! Как он действовал при Эйлау, при Фридланде! Пять лет тому назад он делал ошибки за ошибками, а постарев еще теперь, на что же он способен!" Из сказанного нами выше видно, что первая фраза едва ли верна, что Наполеон, по-видимому, ошибался... Генералы оказались хороши... Средние таланты, они победили величайший военный гений мира; средние люди, они одержали верх в борьбе с выдающимся явлением Х1Х века...

(...)

Описание качеств и способностей русских генералов

Генерал Голенищев-Кутузов. Главнокомандующий Молдавской армией, 65 лет от роду; хороший генерал, весьма уважаемый в России, хороший военный тактик, очень храбрый перед лицом врага. Очень богат.

Генерал Барклай де-Толли. Военный министр. Женился на Курляндке, которая видится у себя только с дамами из этих двух провинций. Это человек 55 лет от роду, немного дряхлый, большой работник, пользуется превосходной репутацией.

Генерал Витгенштейн, генерал-лейтенант. Командует правофланговым корпусом Западной армии. Говорят, что он еще молодой человек, без средств, но полный честолюбия, много рассчитывающий на войну, чтобы составить себе и состояние и карьеру.

Принц Евгений Вюртембергский. Генерал-майор, 24 года, командует одною из гренадерских бригад, шеф Таврического гренадерского полка. Хороший генерал, имеющий за собой большие военные дарования, очень храбрый в огне, много изучающий военное искусство; состояние скромное.

Принц Мекленбургский. Генерал-майор. 28 лет от роду, командующий 2-ю гренадерскою дивизией, шеф Московского гренадерского полка; довольно хороший генерал, весьма храбрый под огнем, но глуповатый; любимый своими офицерами и нижними чинами, любящий много пить; когда он идет в огонь, то имеет привычку до пьяна напоить своих солдат. Средства ограниченные.

Генерал герцог Ришелье. 48 лет от роду, командующий 13 дивизией, губернатор трех Херсонских губерний, которому специально поручена постройка города Одессы, полон ума, хороший администратор, хороший генерал и хороший инженер; средства ограниченные. Вообще любим войсками.

Генерал Сергей Каменский. 43 лет от роду, большой игрок, в игре же потерявший и свое состояние; плохой генерал, трус, обязанный своим повышением только своему брату; до этого времени не был никуда употребляем, точно также и теперь.

Граф Комаровский, генерал-адъютант Императора. Человек очень приятный и вполне светский.

Князь Волконский, генерал-адъютант. Впал немного в немилость со времени своей миссии во Францию... Утверждают, что он очень неосторожно ответил на предложение Императора сопровождать его в Австрию. Он очень вежлив и даже предупредителен. Он самолично выбрал и проэкзаменовал молодых колонновожатых, назначенных для замещения должностей при главной квартире императора.

(...)

Генерал Уваров. Первый генерал-адъютант Императора, командует 1-ою кирасирской дивизией, первый шеф Кавалергардского полка. Это видный военный, очень плотный и крепкий, немного грубый по своим манерам, тем не менее имеющий обширное знакомство. Он командовал последним парадом этой зимы за отсутствием Его Высочества Великого Князя, уехавшего накануне вместе с гвардейской артиллерией и одним из гренадерских полков.

Генерал Балашов. Генерал-адъютант (генерал-лейтенант), министр полиции. Это человек 40 лет от роду, плотный, деятельный, неутомимый, довольно простой в своем обращении; открытого дома не держит. Жены его не видно нигде. Он совершенно русский и кажется безусловно преданный своему повелителю. Тон его довольно откровенный.

Генерал Дохтуров. Генерал-лейтенант, командует одною дивизией в Западной армии; с тех пор, как мы поселились в столице, еще не появлялся в ней; но как военный человек пользуется здесь хорошей репутацией.

(...)

Генерал Милорадович. Михаил Андреевич, 38 лет от роду, военный губернатор г. Киева : пользуется большой популярностью, но не очень хороший генерал; в военном искусстве никогда не делал больших успехов; был некогда адъютантом при фельдмаршале Суворове и это то особенно и посодействовало его возвышению. В начале войны с турками командовал авангардом и вот здесь-то получил чин полного генерала . Плохой субъект, проевший все свое состояние.

Генерал Ермолов. Сергей Алексеевич, 58 лет, командующий армейскою пехотною дивизией, хороший полковой командир, очень храбрый под огнем, но без всяких познаний в области тактики. Никогда не был употребляем для настоящей службы. Был взят французами в плен в Итальянской кампании во времена фельдмаршала Суворова. Без средств.

Генерал Паскевич. Паскевич, 38 лет от роду, в пять лет прошел все чины, получив их за храбрость в этой войне с турками. Он еще поручиком был уже флигель-адъютантом Императора. Средства ограниченные.

Генерал Воронцов. 30 лет, только что произведенный в этот чин за храбрость, проявленную против турок при взятии Базарджика. Обладает хорошими познаниями в военном деле и очень любим своими нижними чинами и вообще всеми офицерами армии. Необычайно богат.

(...)

Генерал Кульнев. Генерал-майор, шеф Павлоградского гусарского полка, очень хороший генерал, чрезвычайно храбрый, любимый своими нижними чинами, всегда посреди них, обедающий с ними, одетый как они; хорошо знающий тактику. 40 лет. Энергичный ..., это Лассаль русской армии.

Маршалы и генералы Франции.

Даву - герцог Ауэрштедский, принц Экмюльский. Маршал Империи, главнокомандующий войсками, расположенными на севере Германии... Человек грубый и жестокий, ненавидимый всеми кто только ни окружает императора Наполеона, усердный сторонник поляков, большой враг русских. (...) Даву совсем не имеет талантов , необходимых для главнокомандующего, но руководимый Наполеоном может оказать выдающиеся услуги. Не обнаруживая под огнем особо блестящей храбрости, он очень настойчив и упорен и сверх того умеет всех заставить повиноваться себе. Этот маршал имеет несчастье быть чрезвычайно близоруким.

Ожеро, герцог Кастильоне. Маршал империи... Ожеро - сын бедного парижского мастерового... В самых разнообразных случаях он всегда проявлял все таланты превосходного дивизионного генерала, но недостаток образования и отсутствие широкого взгляда на вещи, делают его мало пригодным к командованию армией. (...)

Лефевр, герцог Данцигский. Маршал империи и сенатор ... С началом революции он стал быстро повышаться в чинах ... (...) Лефевр не получил никакого воспитания, будучи при этом глубоко невежественным человеком, имеет за собой только большой опыт, много мужества и неустрашимости. Не способный действовать самостоятельно...

Удино, герцог Реджио. ... Удино отмечен во всей французской армии как обладающий наиболее блестящей храбростью и личным мужеством, наиболее способным произвести порыв и породить энтузиазм в тех войсках, которые будут в эту минуту под его начальством. Удино начал службу рядовым и быстро достиг генеральского чина. (...) Не будучи очень образованным человеком, Удино не страдает однако недостатком знаний; его отличительные черты - это здравый смысл, большая откровенность и честность; друзья и недруги все единогласно отдают ему в этом должное.

Мармон, герцог Рагузкий. Маршал империи, генерал-губернатор провинций. Большая самонадеянность и гордость составляют основу характера маршала Мармона, но в то же время его можно считать за одного из наиболее образованных маралов французской армии, за одного из наиболее способных действовать самостоятельно; он смотрит на вещи широко и не чувствует недостатка в средствах, необходимых для приведения своих решений в исполнение. (...)

(Ист.: П. Симанский. Перед войной 1812 года (Характеристика французских и русских генералов). - СП б., 1906)

0x01 graphic

Бивуак отступающей армии Наполеона (война 1812 г.). Художник Мазуровский Виктор Викентьевич (1859-1944)

ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ОДИН МУЖИК ДВУХ ГЕНЕРАЛОВ ПРОКОРМИЛ

Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени, по щучьему велению, по моему хотению, очутились на необитаемом острове.

Служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре; там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали, кроме: "Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности".

Упразднили регистратуру за ненадобностью и выпустили генералов на волю. Оставшись за штатом, поселились они в Петербурге, в Подьяческой улице на разных квартирах; имели каждый свою кухарку и получали пенсию. Только вдруг очутились на необитаемом острове, проснулись и видят: оба под одним одеялом лежат. Разумеется, сначала ничего не поняли и стали разговаривать, как будто ничего с ними и не случилось.

-- Странный, ваше превосходительство, мне нынче сон снился, -- сказал один генерал, -- вижу, будто живу я на необитаемом острове...

Сказал это, да вдруг как вскочит! Вскочил и другой генерал.

-- Господи! да что ж это такое! где мы! -- вскрикнули оба не своим голосом.

И стали друг друга ощупывать, точно ли не во сне, а наяву с ними случилась такая оказия. Однако, как ни старались уверить себя, что все это не больше как сновидение, пришлось убедиться в печальной действительности.

Перед ними с одной стороны расстилалось море, с другой стороны лежал небольшой клочок земли, за которым стлалось все то же безграничное море. Заплакали генералы в первый раз после того, как закрыли регистратуру.

Стали они друг друга рассматривать и увидели, что они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену.

-- Теперь бы кофейку испить хорошо! -- молвил один генерал, но вспомнил, какая с ним неслыханная штука случилась, и во второй раз заплакал.

-- Что же мы будем, однако, делать? -- продолжал он сквозь слезы, -- ежели теперича доклад написать -- какая польза из этого выйдет?

-- Вот что, -- отвечал другой генерал, -- подите вы, ваше превосходительство, на восток, а я пойду на запад, а к вечеру опять на этом месте сойдемся; может быть, что-нибудь и найдем.

Стали искать, где восток и где запад. Вспомнили, как начальник однажды говорил: "Если хочешь сыскать восток, то встань глазами на север, и в правой руке получишь искомое". Начали искать севера, становились так и сяк, перепробовали все страны света, но так как всю жизнь служили в регистратуре, то ничего не нашли.

-- Вот что, ваше превосходительство: вы пойдите направо, а я налево; этак-то лучше будет! -- сказал один генерал, который, кроме регистратуры, служил еще в школе военных кантонистов учителем каллиграфии и, следовательно, был поумнее.

Сказано -- сделано. Пошел один генерал направо и видит -- растут деревья, а на деревьях всякие плоды. Хочет генерал достать хоть одно яблоко, да все так высоко висят, что надобно лезть. Попробовал полезть -- ничего не вышло, только рубашку изорвал. Пришел генерал к ручью, видит: рыба там, словно в садке на Фонтанке, так и кишит, и кишит.

"Вот кабы этакой-то рыбки да на Подьяческую!" -- подумал генерал и даже в лице изменился от аппетита.

Зашел генерал в лес -- а там рябчики свищут, тетерева токуют, зайцы бегают.

-- Господи! еды-то! еды-то! -- сказал генерал, почувствовав, что его уже начинает тошнить.

Делать нечего, пришлось возвращаться на условленное место с пустыми руками. Приходит, а другой генерал уж дожидается.

-- Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?

-- Да вот нашел старый нумер "Московских ведомостей", и больше ничего!

Легли опять спать генералы, да не спится им натощак. То беспокоит их мысль, кто за них будет пенсию получать, то припоминаются виденные днем плоды, рыбы, рябчики, тетерева, зайцы.

-- Кто бы мог думать, ваше превосходительство, что человеческая пища, в первоначальном виде, летает, плавает и на деревьях растет? -- сказал один генерал.

-- Да, -- отвечал другой генерал, -- признаться, и я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!

-- Стало быть, если, например, кто хочет куропатку съесть, то должен сначала ее изловить, убить, ощипать, изжарить... Только как все это сделать?

-- Как все это сделать? -- словно эхо, повторил другой генерал.

Замолчали и стали стараться заснуть; но голод решительно отгонял сон. Рябчики, индейки, поросята так и мелькали перед глазами, сочные, слегка подрумяненные, с огурцами, пикулями и другим салатом.

-- Теперь я бы, кажется, свой собственный сапог съел! -- сказал один генерал.

-- Хороши тоже перчатки бывают, когда долго ношены! -- вздохнул другой генерал.

Вдруг оба генерала взглянули друг на друга: в глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали, из груди вылетало глухое рычание. Они начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил. Но вид текущей крови как будто образумил их.

-- С нами крестная сила! -- сказали они оба разом, -- ведь этак мы друг друга съедим! И как мы попали сюда! кто тот злодей, который над нами такую штуку сыграл!

-- Надо, ваше превосходительство, каким-нибудь разговором развлечься, а то у нас тут убийство будет! -- проговорил один генерал.

-- Начинайте! -- отвечал другой генерал.

-- Как, например, думаете вы, отчего солнце прежде восходит, а потом заходит, а не наоборот?

-- Странный вы человек, ваше превосходительство: но ведь и вы прежде встаете, идете в департамент, там пишете, а потом ложитесь спать?

-- Но отчего же не допустить такую перестановку; сперва ложусь спать, вижу различные сновидения, а потом встаю?

-- Гм... да... А я, признаться, как служил в департаменте, всегда так думал: "Вот теперь утро, а потом будет день, а потом подадут ужинать -- и спать пора!"

Но упоминовение об ужине обоих повергло в уныние и пресекло разговор в самом начале.

-- Слышал я от одного доктора, что человек может долгое время своими собственными соками питаться, -- начал опять один генерал.

-- Как так?

-- Да так-с. Собственные свои соки будто бы производят другие соки, эти, в свою очередь, еще производят соки, и так далее, покуда, наконец, соки совсем не прекратятся...

-- Тогда что ж?

-- Тогда надобно пищу какую-нибудь принять...

-- Тьфу!

Одним словом, о чем ни начинали генералы разговор, он постоянно сводился на воспоминание об еде, и это еще более раздражало аппетит. Положили: разговоры прекратить, и, вспомнив о найденном нумере "Московских ведомостей", жадно принялись читать его.

"Вчера, -- читал взволнованным голосом один генерал, -- у почтенного начальника нашей древней столицы был парадный обед. Стол сервирован был на сто персон с роскошью изумительною. Дары всех стран назначили себе как бы рандеву на этом волшебном празднике. Тут была и "шекснинска стерлядь золотая" [из стихотворения Г.Р.Державина "Приглашение к обеду"], и питомец лесов кавказских, -- фазан, и, столь редкая в нашем севере в феврале месяце, земляника..."

-- Тьфу ты, господи! да неужто ж, ваше превосходительство, не можете найти другого предмета? -- воскликнул в отчаянии другой генерал и, взяв у товарища газету, прочел следующее:

"Из Тулы пишут: вчерашнего числа, по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.), был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая..."

-- Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! -- прервал первый генерал и, взяв, в свою очередь, газету, прочел:

"Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится..."

Генералы поникли головами. Все, на что бы они ни обратили взоры, -- все свидетельствовало об еде. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как они ни старались отгонять представления о бифштексах, но представления эти пробивали себе путь насильственным образом.

И вдруг генерала, который был учителем каллиграфии, озарило вдохновение...

-- А что, ваше превосходительство, -- сказал он радостно, -- если бы нам найти мужика?

-- То есть как же... мужика?

-- Ну, да, простого мужика... какие обыкновенно бывают мужики! Он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков бы наловил, и рыбы!

-- Гм... мужика... но где же его взять, этого мужика, когда его нет?

-- Как нет мужика -- мужик везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!

Мысль эта до того ободрила генералов, что они вскочили как встрепанные и пустились отыскивать мужика.

Долго они бродили по острову без всякого успеха, но, наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было.

-- Спишь, лежебок! -- накинулись они на него, -- небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!

Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.

И зачал он перед ними действовать.

Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле -- и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку -- и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: "Не дать ли и тунеядцу частичку?"

Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: "Вот как оно хорошо быть генералами -- нигде не пропадешь!"

-- Довольны ли вы, господа генералы? -- спрашивал между тем мужичина-лежебок.

-- Довольны, любезный друг, видим твое усердие! -- отвечали генералы.

-- Не позволите ли теперь отдохнуть?

-- Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.

Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял -- и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.

Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние все накапливаются да накапливаются.

-- А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение или это только так, одно иносказание? -- говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.

-- Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете существуют разные языки!

-- Стало быть, и потоп был?

-- И потоп был, потому что, в противном случае, как же было бы объяснить существование допотопных зверей? Тем более, что в "Московских ведомостях" повествуют...

-- А не почитать ли нам "Московских ведомостей"?

Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани -- и ничего, не тошнит!

Долго ли, коротко ли, однако генералы соскучились. Чаще и чаще стали они припоминать об оставленных ими в Петербурге кухарках и втихомолку даже поплакивали.

-- Что-то теперь делается в Подьяческой, ваше превосходительство? -- спрашивал один генерал другого.

-- И не говорите, ваше превосходительство! все сердце изныло! -- отвечал другой генерал.

-- Хорошо-то оно хорошо здесь -- слова нет! а все, знаете, как-то неловко барашку без ярочки! да и мундира тоже жалко!

-- Еще как жалко-то! Особливо, как четвертого класса, так на одно шитье посмотреть, голова закружится!

И начали они нудить мужика: представь да представь их в Подьяческую! И что ж! оказалось, что мужик знает даже Подьяческую, что он там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало!

-- А ведь мы с Подьяческой генералы! -- обрадовались генералы.

-- А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше словно муха ходит -- это он самый я и есть! -- отвечал мужик,

И начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися! И выстроил он корабль -- не корабль, а такую посудину, что можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой.

-- Ты смотри, однако, каналья, не утопи нас! -- сказали генералы, увидев покачивавшуюся на волнах ладью.

-- Будьте покойны, господа генералы, не впервой! -- отвечал мужик и стал готовиться к отъезду.

Набрал мужик пуху лебяжьего мягкого и устлал им дно лодочки. Устлавши, уложил на дно генералов и, перекрестившись, поплыл. Сколько набрались страху генералы во время пути от бурь да от ветров разных, сколько они ругали мужичину за его тунеядство -- этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет, да кормит генералов селедками.

Вот, наконец, и Нева-матушка, вот и Екатерининский славный канал, вот и Большая Подьяческая! Всплеснули кухарки руками, увидевши, какие у них генералы стали сытые, белые да веселые! Напились генералы кофею, наелись сдобных булок и надели мундиры. Поехали они в казначейство, и сколько тут денег загребли -- того ни в сказке сказать, ни пером описать!

Однако и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!

1869

Ист.: М.Е.Салтыков-Щедрин. Помпадуры и помпадурши. М., "Правда", 1985.

0x01 graphic

Наполеон на о. Св. Елены. (С карт. Ле)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 19/03/2018, изменен: 19/03/2018. 123k. Статистика. Глава: История Иллюстрации: 10 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Выводы-тезисы воинствующей истории: Римское и Наполеоновское правило divide et impera (раздедяй и властвуй) и Кутузовский стратегион. Трактат Маврикия о противнике. Мысли из китайского трактата У-цзы (внешний вид противника; на какого противника следует нападать; на кого не следует нападать). Правила для полководца Н. Макиавелли. ИДЕИ И ОПЫТ о противнике, заимствованная из ВОЙНЫ 1941-1945 гг. МУДРЫЕ МЫСЛИ ИЗ РУССКОГО СЛОВАРЯ ПОБЕДЫ НАД ВРАГОМ . КУТУЗОВ ЖИЛ ДЛЯ РОССИИ И СЛУЖИЛ ДЛЯ РОССИИ. Выводы-тезисы воинствующей истории: интеллект Кутузова и воля. ФОРМУЛА ЖИЗНИ. ВЫБОР ДРУГА - ЭТО НАУКА. "КОРОЛЬ СЕРДЕЦ" ПРЕДУПРЕЖДАЕТ... ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ОДИН МУЖИК ДВУХ ГЕНЕРАЛОВ ПРОКОРМИЛ (М.Е.Салтыков-Щедрин) (ИСТОРИЧЕСКАЯ АНАЛИТИКА. ГОСУДАРЬ И ВОЕННЫЙ МИНИСТР: разрушитель или созидатель мощи России? (избранное из исторической "Священной книги русского офицера")

Каменев Анатолий Иванович Кутузовский Стратегион

Каменев Анатолий Иванович
Кутузовский Стратегион