ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Квадратура круга"

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту.

Художник Чистяков Павел Петрович

Анатолий Каменев

"КВАДРАТУРА КРУГА"

(Россия, Армия, война, правительство, элита, "заколдованный круг" и причины поражений в войне)

Древние математики ставили перед собой задачу; при помощи одних только циркуля и линейки - тех инструментов, которыми всегда пользовались геометры, - построить квадрат, равный по своей площади тому или другому кругу. Сколько ни бились над ее решением люди в течение целых тысячелетий, ничего не выходило. И только в наше время ученые точно доказали, что эта задача вообще неразрешима. Так нередко именуют любую неразрешимую задачу, все совершенно недостижимое, невозможное.

Новые властители России не замедлили "положить глаз" на сферу торговли оружием и все то ценное, что было в вооруженных силах РФ.

Здесь было чем поживиться.

-- Более 2.000 танков и бронетранспортеров, уникальные по своим возможностям боевые самолеты Миг-29 и Су-27, легкие катера, противотанковые реактивные снаряды и много другое ушло на экспорт и принесло около 4 млрд. руб. (АиФ,49-91).

-- Были случаи, когда боевые корабли с новеньким вооружением продавали за рубеж (в частности, в Китай) за символическую сумму в 1 долл. США.

Понятно, что на таких "грошовых" сделках наживались те, кто их заключали.

Этих денег вполне хватило бы на решение многих внутренних проблем вооруженных сил и ВПК.

Но нужно ли было "разруливать" проблемы и тратиться на жилье для военнослужащих и повышение их денежного содержания.

Приватизацию в вооруженных силах начал вести Коммерческий центр при министерстве обороны, который возглавил генерал-полковник В.И. Литвинов (КЗ, 7.12.91 г.).

Нам не известны данные этой "прихватизации", но и без них можно, без сомнения, констатировать, что за счет вооруженных сил поживились многие высокопоставленные лица.

А простые офицеры продолжали влачить нищенское существование.

Имущество вооруженных сил растаскивали особенно активно в бывших союзных республиках.

По свидетельству первого зам. командующего войсками ЗакВО генерал-лейтенанта Ю.П. Грекова, в Грузии в 1991 году угнано свыше 600 транспортных средств, принадлежащих армии. Только за один день 2 декабря в Тбилиси было захвачено 8 автомашин, принадлежащих округу (КЗ, 14.12.91 г.).

Что мог в этой ситуации предпринять военный министр - постоянно улыбающийся маршал авиации Е. Шапошников?

Его удел был лишь успокаивать общественность в том, что "армия вне политических игр" (КЗ, 14.12.91 г.). Разве он был в состоянии чем-то противодействовать заявлениям о претензии многих республик бывшего СССР на вооружение Советской Армии, находящееся на их территории?

На это не было ни политической воли, ни прозорливости, ни желания противодействовать пагубным тенденциям и понимания грозящей опасности.

Дудаев готовится воевать и воюет...

В это же время в Чечено-Ингушетии генерал Д. Дудаев, овладев властью, форсировал создание своих вооруженных сил.

Он "выкинул" из республики (его термин) предварительно разоружив, моторизованный батальон милиции и повел психологическое наступление на военнослужащих полка внутренних войск, требуя укомплектования его местными призывниками или сдачи вооружения и техники (КЗ, 17.12.91 г.).

По свидетельству генерала Трошева, "начиная с 91-го года, когда Дудаев пришел к власти, в республике царил хаос и произвол. А после того, когда Чечню покинули части Российской армии (1992 год), оставив при этом большое количество минометов, пулеметов, гранатометов, автоматов, несколько ракетных установок "Град", боевую технику, склады боеприпасов для стрелкового оружия, стало ясно, что Дудаев использует этот арсенал в своих целях.

И он использовал.

Стал создавать свои вооруженные силы, тщательно готовиться к войне.

А в Москве выжидали, мало кто хотел заниматься Чечней.

Уже к началу первой чеченской кампании вооруженные формирования боевиков имели 2 бригады, 7 отдельных полков, 3 отдельных батальона.

-- Личного состава: около 5 - 6 тыс. человек, а с доукомплектованием в короткие сроки (5 - 7 суток) -- 15 - 20 тыс. человек.

-- Техники: танков -- 42; БМП, БТР -- 66; орудий и минометов -- 123; средств ПВО -- 40; стрелкового оружия 41.538 единиц.

-- Кроме того, в населенных пунктах республики были созданы "отряды самообороны" общей численностью до 30 тыс. человек. Фактически -- целая армия, хорошо укомплектованная и вооруженная".

В то же время, положение дел в Чечне должно было бы обеспокоить ельцинское руководство.

Генерал Ю. Балуевский в своем анализе чеченского феномена отмечал:

-- "...В период существования так называемой независимой Ичкерии на ее территории была развернута целая индустрия работорговли.

-- Ее функционирование обеспечивали 157 бандформирований, специализировавшихся исключительно на разбоях и похищениях людей. У них вплоть до недавнего времени постоянно находилось от 3,5 до 10 тыс. заложников из Чечни и других регионов России, в том числе и жителей соседних с Чечней кавказских республик -- Дагестана, Осетии, Кабардино-Балкарии и даже близкой чеченцам по этнографическим признакам Ингушетии.

-- В современной работорговле, принявшей характер индустрии, участвовало до 25 тыс. жителей Чечни.

-- Учитывая же тот факт, что к началу контртеррористических операций здесь проживало около 300 тыс. человек (из 1200 тыс. проживавших ранее), можно сказать, что фактически каждый десятый житель прямо или косвенно был причастен к работорговле в ее современном понимании".

И далее:

"По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 1992--1994 гг. Чечня стала настоящей "черной дырой" российской экономики, в которой только в результате афер с фальшивыми авизо и фиктивными финансовыми документами с 1991 по 1995 год бесследно исчезло 4 трлн. рублей. По подсчетам экономистов, только незаконная реализация нефтепродуктов давала ежегодно 800--900 млн. долларов".

Не нужно было иметь высшего военного образования и должности зам. начальника Генштаба, чтобы на понимание ситуации потратить 6 лет (статья Ю.Н. Балуевского "Уроки Кавказских войн" была напечатана в "Военно-историческом журнале" только в 2000 г.).

Тут были обстоятельства другого рода.

Украденная победа

Я не историк чеченской войны, а всего лишь человек, который хочет разобраться в причинах данной трагедии, чтобы ответить на два вопроса: почему политики не предотвратили эту войну? В силу каких причин первая чеченская война закончилась поражением для федеральных войск?

Прав был генерал Г. Трошев, говоря, что войну начинают и заканчивают политики.

В своем повествовании о войне под названием "Дорогами Чечни: Записки командующего" (2001 г.) он писал о том двойственном положении, в котором оказывались федеральный войска из-за политических игрищ в Москве.

Приведем фрагмент из этих воспоминаний:

"Глубокой ночью, после получения приказа из Москвы о прекращении огня, командующий Объединенной группировкой войск Куликов связался с начальником Генштаба генералом Колосниковым.

Пытался уговорить, чтобы отменили предательский приказ.

"Это не в моей компетенции", -- уперся Колесников. -- Обращайся выше".

Тогда Куликов стал звонить Черномырдину.

Премьера в Москве не было. И Анатолий Сергеевич "поднял всех на уши", чтобы разыскали главу правительства. Оказалось, Виктор Степанович отдыхает где-то на Черноморском побережье. Нимало не смущаясь тем обстоятельством, что Черномырдин, во-первых, в отпуске, а во-вторых, время на часах -- около трех ночи, Куликов заставил обслугу премьера разбудить своего шефа и позвать к телефону.

Сонный, измотанный за последние дни Виктор Степанович взял трубку.

Он был, конечно, раздражен. Мало того, что ему не дают отдохнуть, да еще и проблему задали, выходящую за рамки компетенции премьера.

Черномырдин не успел, фигурально выражаясь, глаза продрать, еще сознание не включилось на всю катушку, а в ухо уже дятлом долбил Куликов:

--...Нельзя прекращать огонь, Виктор Степанович! Трошев высадил десант, люди находятся на горах. Если мы прекратим поддерживать их авиацией и артиллерией, то обречем ребят на гибель!..

Виктор Степанович слушал-слушал и, наконец, сорвался:

-- Это решение Верховного! Ваше дело -- выполнять приказ, а не обсуждать его! В 9.00 прекращайте огонь артиллерии, авиацию -- на прикол! Максимум, что я вам разрешаю: отвечать автоматным (только автоматным!) огнем на огонь противника. Все! Разговор закончен!..

Куликов бросил трубку, чертыхнулся, но не сдался под напором окриков Черномырдина, решил дозвониться до Ельцина.

Однако его убедили, что это дело -- бесперспективное. Казалось, все -- "труба" нашему десанту, "труба" идее, ради которой сложили головы солдаты и офицеры из отряда майора Звягина, "труба" замыслу окончательно разгромить бандитов в районе Шатоя...

Другой генерал на месте Куликова давно спасовал бы перед беспощадными обстоятельствами. Но Анатолий Сергеевич связался со мной и сказал:

-- Значит, так, Геннадий Николаевич. Я -- командующий Объединенной группировкой войск, и я беру всю ответственность на себя. Бей их, гадов, всеми средствами! Нужна авиация -- поднимай в воздух, нужна артиллерия -- круши бандюков снарядами. Не бойся. Я за все отвечу. Черт с ней, с Москвой. Москва далеко, а нам тут, на месте, виднее...

У меня сердце подскочило в груди. Я готов был расцеловать Куликова. Но одновременно и страшно стало за него. Как бы не сняли -- подумалось.

Утром наш десант посыпался с гор на головы боевиков, как снежная лавина. В 9.00 полным ходом работали артиллеристы, в небе стрекотали вертолеты.

В бандитском стане началась паника. Враг дрогнул и побежал.

Но одновременно радиоэфир накалился от воплей чеченских лидеров.

Они жаловались своим союзникам в Москве на своенравие генералов из ОГВ. Неуправляемый Куликов, дескать, проигнорировал приказ Верховного. "Эдак он скоро и Кремль будет бомбить. Дождались Бонапарта?!" -- звучали по космической связи провокационные угрозы...

Ближе к полудню на меня вышел Анатолий Сергеевич:

-- Все, Геннадий, стой! Больше держаться не могу. Давят, сил нет. Останавливай всех и закрепляйся.

-- Понял вас, -- отвечаю. -- Даю команду "Стоп".

-- Успел что-нибудь? -- спросил Куликов.

-- Успел, -- говорю. -- Добить уже не смогу, но зато Шатой наш, а главное -- люди целы.

-- И то хорошо, -- вздохнул Анатолий Сергеевич. -- Спасибо тебе, ребят поблагодари.

-- Это вам спасибо, -- отвечаю, заканчивая разговор.

Те несколько часов, которые отвоевал у политиков Куликов, фактически решили исход дела в нашу пользу. Не до конца, но все же склонили чашу весов на нашу сторону.

Москва не забыла упорства Анатолия Сергеевича.

В конце концов его сместили с должности командующего ОГВ... путем повышения -- назначили министром внутренних дел РФ. Лишь бы от Чечни подальше.

Надеялись, что он утонет в текучке других дел. А он не утонул. Будоражил правительство, боролся с политикой полумер в отношении Чечни, открыто выступал против сторонников замирения с боевиками. Мало того, развернул войну с коррупцией внутри МВД -- наверное, самую безнадежную войну".

Просчеты федерального правительства

Политическое руководство страны втянуло вооруженные силы в бессовестную авантюру, к которой войска не были подготовлены ни морально, ни в военно-техническом плане.

По свидетельству Г. Трошева, спустя десять дней после начала операции был проведен тщательный анализ действий ОГВ. Он показал ряд существенных упущений и недостатков.

Главной причиной явилось то, что войска просто не готовы действовать в подобных ситуациях.

-- Во-первых, стало ясно, что подразделения Министерства обороны не обучены выполнять не характерные для них задачи. Требовалась подготовка по специальной программе.

-- Во-вторых, все подразделения в составе сводных отрядов -- сборные (на 80%), не прошедшие полный курс обучения и боевого слаживания.

-- В-третьих, офицерский состав, особенно от лейтенанта до капитана, не подготовлен к управлению в нестандартной боевой обстановке, психологически пасует перед сложными обстоятельствами.

-- В-четвертых, одним из слабых звеньев в ходе проведения специальной операции оказались вопросы единого управления разнородовыми и разноведомственными силами и средствами (Министерства обороны, МВД, ФПС...).

-- В-пятых, сказались и старые, традиционные наши недостатки: маршевые возможности техники использовались слабо из-за постоянных поломок узлов и агрегатов (особенно устаревшей техники БТР-70).

-- Не велись активные ночные действия.

-- Войсковая разведка проводилась пассивно. Зачастую разведывательные подразделения привлекались для охраны командных пунктов, а не для собственно разведки.

Безусловно, приведенные выше оценки и выводы не охватывают всего спектра проблем, которые выявились во время чеченской войны.

Тот же Г. Трошев приводит так называемую "пьяную" статистику, согласно которой, по его мнению, от злоупотребления алкоголем во время боевых действий погибло не меньше военнослужащих федеральных войск, чем от огня "дудаевцев".

В его воспоминаниях приводятся вопиющие примеры.

Так, к примеру, "в самый разгар боев за Грозный, после захвата коньячного завода, "огненная жидкость" лилась там рекой. Причем наравне с офицерами спиртное употребляли и солдаты.

Поэтому пьяные драмы были не редкостью. Хорошо еще, если хмельные куражи военных заканчивались благополучно, но ведь были и другие примеры. Подполковника Ли -- всеобщего любимца и солдат, и офицеров, храброго и порядочного человека -- застрелил одуревший от водки капитан. Протрезвев наутро, он повесился. А ведь капитан был не худшим офицером в бригаде.

И таких смертей в первую чеченскую кампанию было не одна-две, а гораздо больше. Но кто их считал. Шла война, гибли люди, вот и списывали на боевые потери. Ведь кто скажет жене, матери, что их сын или муж погиб не в бою, не от пули бандита, а от водки".

Приведу другие сведения и оценки, опираясь на суждения компетентных лиц.

Г.Трошев:

"...Из-за отсутствия директивных документов по подготовке к операции личный состав авиационных полков приступил к выполнению боевых задач фактически с нуля. Из-за отсутствия авиатоплива, запчастей и других материальных средств летчики ударной авиации, особенно бомбардировочной, в течение 1994 года занимались в основном восстановлением утраченных навыков в технике пилотирования и лишь изредка выполняли полеты на боевое применение. Опыт имели лишь те, кто прошли через "горячие точки" (например, Таджикистан).

Кроме того, проведенные в последние несколько лет (в рамках "военной реформы") сокращения и структурные реорганизации негативно сказались на боеспособности частей, органов управления, систем связи. Если к действиям штурмовиков, выполнявших "задачи по вызову", особых претензий не было, то бомбардировщики испытывали острые проблемы. Например, отсутствие надежных агрегатов съемного вооружения самолетов не позволяло в полном объеме использовать боевые возможности СУ-24.

У многих авиаторов отсутствовали новые топографические карты крупного масштаба, что затрудняло поиск и обнаружение наземных целей. Летный состав имел слабые навыки в навигации и "работы" в горной местности.

Сказалась несогласованность с другими силовыми структурами в организации поисково-спасательного обеспечения (ПСО) боевых действий. Попытка создать единую систему ПСО не встретила понимания и поддержки в МВД и пограничных войсках... В общем, недостатков было много.

Тем не менее, даже в таких условиях авиация федеральных сил сеяла ужас и панику в рядах боевиков. Не случайно дудаевцы охотились за нашими летчиками и предлагали за их поимку большие деньги.

В. Тихомиров, главнокомандующий внутренними войсками МВД

Центры, которые ранее оказывали поддержку боевикам, становятся все более осмотрительными в плане финансирования. А это приводит к тому, что даже руководители бандформирований начинают бороться за финансирование.

Между ними тоже начинается борьба. Они реже встречаются друг с другом.

И что еще любопытно: в верхушке бандформирований чеченцев в процентном отношении не так много.

Один Шамиль Басаев в руководящих структурах, а остальные -- экстремисты со всего арабского востока. И только в среднем звене руководство -- в большинстве чеченцы. Чеченцы, кстати, начинают это все осознавать. Более того, зреет определенное недовольство.

...Молодежь являет собой самую больную, самую сложную проблему. Те молодые чеченские парни, которые до сего дня погибают в боях, видели, как все начиналось в 1991 году. И кроме войны и разрухи, гибели родственников, они, по существу, ничего не видели. Нетрудно представить, что творится у них в душах, как деформировано их восприятие мира.

Мое глубокое убеждение заключается в том, что наша политика на Кавказе должна быть последовательна, без поворотов, окончательная.

Как только мы начинаем заигрывать с кем-то, предпринимаем попытки с руководителями бандитов вести какое-то подобие цивилизованных переговоров, это сразу воспринимается как наша слабость.

Шараханья недопустимы.

И обязательно надо иметь в виду следующее: по Чечне, по нашему отношению к ней, сверяют свою политику все остальные северо-кавказские республики. А что, задают они себе вопрос: может, и нам попытаться пойти по пути сепаратизма?

Ручейки ваххабитского движения перетекают из республики в республику.

Сразу начинают работу с молодежью, потому что в общем-то старшее поколение к этому относится достаточно прохладно. Они не отрицают их идеи, но относятся достаточно настороженно. А молодежь все впитывает сразу. Поэтому мы должны быть последовательны, и до конца, без рысканий вправо или влево, без заигрываний.

М. Ходаренок, военный корреспондент ("Независимое военное обозрение"):

...Утверждения, что армия разгромила крупные отряды боевиков, не совсем верны.

Действительно, они понесли значительные потери, но по большей части не сгинули без следа, а рассеялись по родовым гнездам. Однако сепаратисты всегда готовы по команде уцелевшего руководства к немедленному сбору в назначенном месте. Оружие и боеприпасы, которые в изобилии находятся на руках у населения, в домах и подворьях, как правило, не хранятся, а складированы недалеко от жилья в тайниках и схронах. При необходимости многочисленные стволы быстро извлекаются и применяются против федеральных войск. А ведь даже одно лишь наличие в республике огромного количества оружия есть фактор, отнюдь не способствующий стабильности и налаживанию мирной жизни.

Командиры экстремистов, судя по всему, располагают значительными финансовыми средствами, более того, деньги продолжают поступать в банды, ведь каналы этой подпитки так и не перекрыты. Кроме того у боевиков сохранилась система и средства управления.

В настоящее время сепаратисты придерживаются следующей методики ведения боевых действий.

Лидеры и штаб разрабатывают план очередной акции. По команде в назначенном месте собираются рядовые бойцы и младшие командиры отрядов; постоянным местом пребывания которых являются родные дома.

Занимается исходное положение, и начинается осуществление задуманного -- минирование, обстрелы, нападения на объекты, колонны и подразделения федеральных войск, уничтожение чеченцев, лояльных федеральной власти.

После завершения вылазки боевики мгновенно рассредоточиваются и большая их часть превращается в обычных мирных жителей, которым по результатам боя оргядро бандформирования выплачивает причитающее денежное вознаграждение в зависимости от личного вклада.

Боевики, надо сказать, подходят к "делу" творчески: постоянно экспериментируют, придумывают, изобретают. Они не боятся применять новые формы и способы борьбы. За это их никто не ругает. Нет у них страха перед гневом вышестоящих за излишнюю ретивость. Они воюют одной большой семьей, поощряющей разумное рвение.

Любое планирование операций федеральных войск, как правило, чревато значительными утечками информации.

О них преждевременно узнает достаточно большой круг должностных лиц, многим из которых по своим обязанностям вовсе не обязательно что-то знать о предстоящих действиях. Поэтому многое становится известно и боевикам еще до начала осуществления задуманного.

Характерно, что чем ниже ранг привлекаемых к разработке оперативных документов командиров, тем больше шансы на успех, и наоборот -- чем выше начальство, которое ввязывается в планирование, тем хуже сохраняются секреты.

Поэтому иногда наилучшие результаты приносят действия, предпринимаемые командирами самостоятельно, без предварительных докладов "наверх".

Федеральным войскам применить что-то новое и нетрадиционное достаточно трудно. Это требует множества согласовании, визирований, утверждения у многочисленных начальников. Теоретически российский командир может применить тактические новации. Если он окажется в выигрыше, это может сойти ему с рук, а если в проигрыше, то его жестоко накажут. Поэтому далеко не каждый может решиться на эксперимент.

Федеральные войска и силы в Чечне должны действовать мобильно и оперативно. Для этого необходимы в первую очередь вертолеты, причем достаточно много современных и всепогодных боевых и транспортно-боевых машин, способных летать днем и ночью. Нужны однородные спецподразделения, подготовленные как десантно-штурмовые группы, способные осуществлять засады и глубокие поиски.

По существу, на сегодняшний день в Чечне не решена ни одна стратегическая задача. Захват части территорий еще ничего не означает. Главное в конфликтах такого рода -- полный разгром отрядов сопротивления, уничтожение их руководящего ядра и подавление воли к продолжению дальнейшей борьбы. Однако руководство боевиков сохранилось, система управления и связи не разрушена, идеологи ни на секунду не прекращают своей подрывной деятельности, система снабжения оружием, боеприпасами и медикаментами, финансовой подпитки бандформирований осталась в неприкосновенности.

Один из самых значительных стратегических просчетов российского руководства заключается в том, что все созданные для борьбы с сепаратистами структуры имеют временный характер.

Учитывая, что очередная кавказская война затягивается, причем на неопределенный срок, и вряд ли будет завершена этой зимой, целесообразно, видимо, формирование специального Отдельного Кавказского корпуса, предназначенного для окончательного подавления вооруженного сопротивления сепаратистов. Это соединение должно обладать особым статусом, особой системой комплектования, особыми условиями прохождения службы. Видимо, корпус должен быть центрального подчинения. Пора заканчивать всяческие импровизации с "группировками", "направлениями", "отрядами", "тактическими группами".

Головной болью всех начальников при ведении боевых действий стало отсутствие достоверной разведывательной информации упреждающего характера. Нет достаточных оснований предполагать, что в настоящее время известны все каналы поступления незаконно вооруженным формированиям вооружения, боеприпасов, медикаментов и другого военно-технического имущества, без которого невозможно продолжение сопротивления в течение даже месяца, не говоря уже о годах.

Не разрушена пока система возвращения в строй раненых сепаратистов, которая исправно поставляет в ряды бандформирований накопивших бесценный боевой опыт и еще более озлобленных воинов. Не разведаны и не поставлены непреодолимые преграды на путях проникновения в мятежную республику наемников. Но самое главное -- не закрыты каналы, по которым поступает в Чечню "топливо" войны -- доллары. Как только последний денежный ручеек будет перекрыт, действия мятежников резко пойдут на убыль. В целом приходится констатировать, что разведка и в первой, и во второй чеченской кампаниях оказалась пока не на высоте требований.

На настоящем этапе контртеррористической операции, когда более или менее крупные бандформирования силами федеральных войск рассеяны и уничтожены, более других необходимы специальные части для ведения контрпартизанских действий. Для разведывательно-поисковых действий в условиях горно-лесистой местности нужны подразделения, уровень подготовки которых существенно должен отличаться от имеющихся. По своему составу ни внутренние войска МВД, ни подразделения спецназа МВД, ни тем более ОМОН и СОБР, не говоря уже о завезенных в Чечню сотрудниках ГИБДД, к решению таких задач пока не готовы. Даже спецподразделениям ВВ МВД не хватает еще навыков, в частности, по работе с топографическими картами (командирам этой формации карту заменяет иногда не очень разборчивый ксерокс). В их составе нет подготовленных артиллерийских корректировщиков, авиационных наводчиков. Недостает квалифицированных саперов. Средства связи всех подразделений МВД, особенно милицейских отрядов, находятся явно не на уровне требований ведения операции.

В условиях непроходимой для всех видов транспорта горно-лесистой местности преимущество федеральных войск в быстроте перемещения, связанное с наличием значительного числа броне- и колесных машин, сводится, как правило, к нулю. Подвижность бандформирований, использующих в горах вьючных животных, значительно выше. Кроме того, кони позволяют бандитам осуществлять свое достаточно быстрое и скрытное перемещение в сложных погодных условиях и ограниченной видимости. Вместе с тем надо сказать, что в наше время легче поставить войскам сверхсовременную технику XXI века, скажем, электромагнитную пушку или лазер с накачкой от ядерного взрыва, чем обеспечить их лошадьми и служебными собаками. Сложности на этом пути более чем значительные. Мало в достаточном количестве поставить обученных лошадей, так надо еще иметь и личный состав, который бы со знанием дела относился к животным и более того, любил их. Кроме того, требуются и совершенно забытые сегодня вещи: седла, упряжь и соответствующие вьючные приспособления (тара, устройства для закрепления груза на вьючном седле). Наконец, надо должным образом организовать в войсках кормление, уход и ветеринарное обслуживание животных.

За последнее десятилетие в Чечню "на восстановление экономики и социальной сферы республики" было закачено немало средств из федерального бюджета. Общеизвестно, что большая часть из них бесследно исчезла. С упорством, достойным лучшего применения, на территорию, охваченную вооруженным мятежом, продолжается перечисление денег из федерального бюджета, причем на первый взгляд на самые благие цели. А между тем на эти средства можно было бы развернуть, одеть, обуть, выучить, снабдить всем необходимым вертолетный полк (и не один) на современных всепогодных вертолетах типа МИ-28Н или Ка-52, предназначенных в том числе для действий и ночью.

При решении любой военно-политической задачи необходим точный расчет и холодный реализм. Российские политики самого высокого уровня должны осознавать: среди широких кругов российского общества пока не находит понимания идея властей открывать кран социальных благодеяний для территории и населения, на которой каждую неделю убивают и калечат по несколько десятков федеральных военнослужащих. Вначале на чеченской территории должны быть с корнем вырваны ветви терроризма, бандитизма и сепаратизма. Самое главное, должен быть окончательно угашен дух мятежа и сопротивления. Но если не принять радикальных мер по корректировке силовой политики, бег на месте будет продолжаться еще не один год.

Краткое резюме

Междоусобная война - это зло, которое в равной степени разделяют противоборствующие стороны.

Зло это надо, безусловно, преодолеть.

Но сделать это можно не путем благих пожеланий и призывов, а посредством продуманных действий и верной политики. Надо, чтобы в полный голос об этом говорили, прежде всего, специалисты.

Плохо, когда итоги войны анализируются по прошествии нескольких лет, да и то с оглядкой на политическое руководство. Нельзя замалчивать тех ошибок, которые были допущены.

Нельзя оставлять без возмездия и кары тех, кто втягивает страну в авантюрные действия. Каждому политику должно быть понятно, что наступит время, когда с него взыщут по всей строгости Закона и Справедливости.

Нельзя оставлять в недвижимости, без изменений, ту военную организацию, которая оказалась несовершенной и небоеспособной в условиях войны. На смену отжившим формам военной организации, устаревшей тактики должна придти новая, более пригодная для действий на данном театре военных действий.

Надо всегда помнить, что враждебную силу побеждают не числом, а умением. Победа не означает истребление, а лишь доказывает преимущество сильного и умелого.

И последнее: идя на войну, готовясь к боевым действиям с вероятным противником, не грех заглянуть в историю и там отыскать отправные данные для поднятия моральной силы войск.

Надо помнить: "замиренная" Чечня - это мина замедленного действия.

Видимо, не скоро наступит то время, когда можно будет с удовлетворением для всех (чеченцев и русских) сказать: "Нам не грозит опасность с юга!"

А потому, не следует обольщаться и терять бдительности...

Информация к размышлению

0x01 graphic

Оттепель.

Художник Васильев Фёдор Александрович

ЗАКОНОМЕРНОСТИ И СЛУЧАЙНОСТИ

НАШЕГО ПОРАЖЕНИЯ НА ВОСТОКЕ

Автор Парский Дмитрий Павлович (1866 --1921) -

русский генерал-лейтенант, участник русско-японской. В феврале 1918 добровольно вступил в Красную Армию, затем находился под арестом в Петроградской ЧК, в феврале 1919 освобожден. Ответственный редактор Военно-исторической комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914--1918, автор ряда статей в "Военно-историческом сборнике" (1919--1920) по истории 1-й мировой войны.

Часто приходится слышать и читать, что многие винят в неудачном для нас исходе последней войны чуть ли не исключительно одного Главнокомандующего.

Это мне кажется несправедливым.

Я далеко не разделяю способа действий нашего высшего управления армиями, о чем не раз говорил в своих воспоминаниях. Быть может, даже главную из причин наших поражения надо отнести на его долю, но это еще, далеко еще не исчерпывает всего: трудно допустить, чтобы один человек, хотя бы и в таком исключительно решающем положении, как Главнокомандующий, мог бы явиться ответчиком за неудачную войну.

Много писали, и отдельно и вместе, о неготовности нашей к войне вообще, малом развития солдата и недостаточном образовании офицеров, о Генеральном штабе, готовы были видеть причины поражений чуть ли не в отсутствии карт, пулеметов в пехоте, гранат в артиллерии, технической отсталости вообще и т.п. И все это было, до некоторой степени, справедливо, но многое преувеличено авторами статей, особенно корреспондентами, а многое со степени частного значения возводилось чуть ли не в основную причину всех неудач.

Вполне понятно, что русское общество, не ожидавшее таких быстрых и решительных успехов неприятеля в Маньчжурии, искало объяснения их, с одной стороны, в достоинствах японской армии, ее подготовке и управлении, а, с другой -- в недостатках нашей армии и военного ведомства вообще.

Будучи мало знакомым даже со своими войсками, получая отрывочные и часто неверные сведения о происходящем на театре военных действий и совершенно уже не зная ничего о японцах, -- печать наша принялась усердно расхваливать неприятеля и без всякого разбора чернить собственную армию; хватались за всякую частность, самый мелкий случай, иногда и заведомо ложный.

Тем не менее, факты были налицо и говорили сами за себя -- мы терпели неудачу за неудачей. Наконец, Мукденский погром, а потом и катастрофа у Цусимы сделали ясным для каждого, что нам нечего уже рассчитывать на успех.

Заговорили о мире, который и был заключен, казалось, даже на легких, сравнительно, условиях.

Вскоре о войне почти забыли, за наступившей внутреннею смутой.

Причин неудач нашей несчастной войны нельзя исчерпать какой-нибудь одной; их было много, как это всегда бывает в явлениях сложных, и они различны между собой по существу. Попытаюсь выяснить их в общих чертах.

Я разделяю все причины наших неудач на три главные:

-- из них одна, и самая основная, заключается в существующем у нас общегосударственном режиме,

-- другую надо искать в нашем военном укладе; обе они проявились бы несомненно, в той или другой степени, и при всяком другом столкновении России с кем бы то ни было;

-- наконец, третья причина -- случайная, так сказать, обнаружившаяся исключительно в данном случае, т.е. в борьбе на Дальнем Востоке и которая могла бы не иметь места при других обстоятельствах.

Поэтому, первую причину я назову общегосударственным режимом, вторую, тесно с нею связанную -- режимом специально военным и, наконец, третью -- случайною.

Закономерность первая:

общегосударственный режим.

Было бы ошибочно думать, что проиграли войну только мы, военные; армия есть только частность, детище своего народа и, при нынешнем способе ее комплектования, будет всегда такой же, каков и сам народ, его положение и правительство. Поэтому гораздо справедливее отнести неудачу войны не только на долю одной армии, а -- всей России.

Мы мерялись на войне с противником числом и качеством войск, их духом, степенью подготовки, умением распоряжаться и оказались слабее, что и было очевидно для каждого. Но, ведь, если бы пришлось сравнивать все остальные стороны нашей государственной жизни с тем же противником, то разве мы не пришли бы к подобному же заключению? Непременно, да оно собственно так и было, только обнаружилось не столь рельефно.

Японцы деятельно готовились в борьбе и не только в чисто военном отношении, они заручились политической и моральной поддержкой других народов.

Война для них явилась действительно делом государственной важности; это сознавал всякий простолюдин, и поэтому она встретила горячую поддержку всего народа. Политика Японии была вполне определенна и понятна, задачи -- ясны, а самая война с Россией, вследствие этого, явилась крайне популярной.

Одним словом, в данном случае война была делом всего народа, а отнюдь не правителя, или какой-нибудь партии, а потому он вложил в нее всю свою душу. Отсюда -- горячий патриотизм, одушевление, удивительная преданность делу и полное согласие всех органов управления. Народ ставил на карту серьезную ставку, но знал, что она того стоит и что выигрыш будет верный.

0x01 graphic

Что же мы видим у нас?

Вместо целесообразной политики, определенной постановки цели и неуклонного преследования задач -- случайные бросания, личные влияния и партийный авантюризм. <...>

Война не вызывалась государственной необходимостью, это была авантюра, или в лучшем случае партийное увлечение.

И это, конечно, сейчас же сказалось:

-- она не встретила нравственной поддержки привыкшего к молчанию общества, которое не понимало и не разделяло наших стремлений на Дальнем Востоке;

-- общество не знало Маньчжурии, и поэтому война не вызвала в нем одушевления.

-- Народ наш, по исконной привычке делать что велят, не рассуждая, покорно встал на защиту чуждых ему интересов и с удивительной преданностью посылал своих детей умирать в далекую Маньчжурию за ошибки и недобросовестность правящих.

Таким образом, война была чужда народу, не вызывала в нем патриотизма и не встретила сочувствия и поддержки общества.

Если ко всему этому мы прибавим обычную небрежность, беззаботность и формализм наших правящих сфер, позорную недобросовестность многих деятелей, присущий нашим "ведомствам" разлад и преследование личных интересов, да на все это набросим общий покров произвола и безнаказанности, -- то нам будет понятно, какие именно данные могли мы противопоставить нашему врагу в общегосударственном отношении.

Тем не менее, некоторая приподнятость духа, просто в силу привычки, под красивым старинным девизом "за веру, царя и отечество", все же была в начале войны, в счастливый исход которой хотелось верить, но это быстро испарилось под влиянием постоянных неудач.

И к тяжелому положению отечества отнеслись все слои общества не одинаково:

-- в то время, как бюрократия наша чуть не забыла о том, что происходит на Дальнем Востоке, или по крайней мере отнеслась равнодушно,

-- интеллигентское общество резко изменило свое отношение и ударилось в крайность -- не было того обвинения, которое не было бы брошено правительству и армии, злорадство по поводу наших неудач приняло какой-то ожесточенный характер, а многие искренне желали поражения, видя, что только их ценою можно будет впоследствии искупить лучшее будущее.

И только простой народ, в огромном большинстве, отнесся иначе -- непосредственным чувством он понял, что "нашим" приходится плохо, жалел их и горевал, а, сознавая свои силы, смутно предчувствовал, что на Дальнем Востоке происходит что-то неладное.

Эта разность в отношении к войне интеллигенции, бюрократии и народа, по справедливости, должна быть отмечена.

Наш государственный режим, -- режим бюрократии, господства и привилегии высших классов и небрежения низших, -- не мог не сказаться во всей своей полноте в таком сложном явлении как война.

На первом плане везде и всюду у нас:

-- стоят связи, знакомства, протекция,

-- поощряется преимущественно безличность, угодливость и легкость в общежитии;

-- талант и способность могут пробиваться только случайно,

-- а такие качества, как твердость характера и убеждений, идейность и инициатива настолько не поощряются, что обладатели их почитаются лишь "неудобными" и "беспокойными".

Поэтому в то время, как люди действительно способные и недюжинные выкидываются или усиленно затираются, вверх, к власти и посему, сытой и довольной жизни идет преимущественно знатное, ловкое и бесцветное, и, в свою очередь, тянет за собою людей такого же склада.

0x01 graphic

Поэтому, выбор лиц на высшие и ответственные должности государственного значения делается, минуя широкие слои общества, почти исключительно из тесного, более близкого к Престолу заколдованного круга, намеренно не пропускающего к нему ничего свежего.

При полном несоответствии огромного большинства важных назначений, бесконтрольных и произвольных действиях высших и зажатости низших, -- все это, конечно, создало очень удобную почву для безнаказанности разных злоупотреблений, небрежного и, в лучшем случае, -- формального отношения к делу.

В общем, получается, что режим далеко не служит отражением сил общества и народа:

-- высшими государственными деятелями становились далеко не лучшие люди,

-- служили они преимущественно бесполезно, часто вредно или недобросовестно

-- и только изредка являлись двигателями на пути к благу России и то в каком-либо частном отношении.

Разумеется, были и светлые умы, но они жили и действовали среди крайне неблагоприятных обстоятельств, им даже не давали большого хода, да и многие из них, достигая высших ступеней, соблазнялись иным и редко доносили вверх все лучшее, о чем мечтали и думали, быть может, раньше.

Если нас, военных, упрекают в слабой подготовке кампании, то, ведь, она была плоха и в общегосударственном отношении, что гораздо важнее. Если солдат наш явился мало развитым, а офицер недостаточно образованным, то и здесь виновными являемся не только мы, так как откуда же берутся те же солдаты и офицеры, как не из народа и интеллигентного общества?

У нас оказалось на войне мало характера, инициативы, но разве этими качествами так блещет русское общество, а режим наш их культивирует заботливо?

Война, говорят, не выдвинула ни одного выдающегося крупного таланта, но, ведь, везде и в каких угодно ведомствах и службах мы насчитываем не много блестящих имен, являющихся скорее счастливым исключением.

В военное время было много злоупотреблений, особенно в тылу.

Это, правда, но можно ли было в этом сомневаться, зная общее отношение наше к казенному и общественному интересу?

<...>

Таким образом, мы видим, что общие причины наших неудач являются настолько тесно связанными с существующим государственным режимом и нами самими, что их невозможно рассматривать как нечто особое и самостоятельное.

В общем, надо придти к заключению, что в последней войне Россия не только не выступила во всеоружии своих лучших сил и способностей, как это сделал наш противник, но столкнулась с ним преимущественно своими худшими и наиболее слабыми сторонами.

И это грозит нам в будущем, если общий режим не будет круто изменен.

В прошлом же мы видим, ведь, то же самое, при неблагоприятном для нас складе обстоятельств: чем, в самом деле, последняя кампания лучше печальной памяти Крымской?

Вряд ли и Мукден будет прогрессом по сравнению, например, с Инкерманом, Черной речкой и т.д.

Далеко ли в общем ушли мы за эти 50 лет?

И что же, как не общий режим, является основным тормозом к лучшему?

0x01 graphic

II.

Закономерность вторая:

специально военный режим.

Из предыдущего мы видели, что наш государственный уклад не мог не отразиться и на военном.

Что же можно заметить о последнем?

То же самое.

И здесь видим неподготовку, выразившуюся в незнании сил и свойств неприятеля,

-- недостаточном знакомстве с вероятным театром действий и его населением,

-- плохом оборудовании флота, крепостей и единственной железной дороги;

-- наконец, слабость сил, не отвечавших нашей наступательной политике.

Более детальные и уже чисто военные промахи сказались:

-- в неудачной системе мобилизации, ослабившей и расстроившей войска,

-- организации разведки,

-- в неумении маневрировать большими массами и вести бой в современных условиях, а равно и в недостатках технического свойства -- отсутствии пулеметов, сильного разрывного снаряда в артиллерии и т.д.

0x01 graphic

Затем -- состав армии.

Что приходится сказать про него?

Качества нашего простолюдина общеизвестны:

-- выносливость,

-- нетребовательность,

-- сметливость,

-- простота взгляда на жизнь и смерть,

-- сознание долга -- с одной стороны; забитость,

-- отсутствие развития и образования,

-- склонность рассчитывать "на авось",

-- изрядна доля лени и халатность при случае -- с другой.

Все эти качества, конечно, целиком вошли и в солдата.

Что касается до нашего служебного режима мирного времени, то нельзя сказать, чтобы он был направлен к развитию сильных природных свойств солдата и уменьшению отрицательных.

Правда, с выносливостью, нетребовательностью и готовностью служить наш солдат, в огромном большинстве случаев, являлся на службу, но нельзя не сознаться, что забитость его несомненно увеличивалась грубостью служебного режима, развитие достигалось в очень небольшой степени, а всякое проявление самостоятельности встречало суровое осуждение.

Таким образом, свойства нашего солдата, представлявшего отличный материал, далеко не пользовались службой, а прививаемая ему дисциплина носила характер исключительно слепого исполнения приказания.

В общем, все-таки получается солдат хороший, но годный преимущественно в действиях совокупных, на виду и поводу начальства, и терявшийся, в большинстве случаев, когда был предоставляем самому себе.

Казак. Русско-японская война 1904-1905 гг.

Каким же показал себя наш солдат на войне?

Можно ли про него сказать, что он плохо дрался, был недисциплинирован и недостаточно предан долгу?

Отнюдь нет: он проявил свои сильные стороны и здесь, несмотря на чуждость ему интереса войны, самой Маньчжурии и на все поражения.

Конечно, постоянные неудачи, отступления и беспорядок в управлении не могли не отразиться на духе армии, но, приняв во внимание обстановку (например, Мукденские бои), надо удивляться, что дух этот не был подорван в гораздо большей степени.

Смело можно сказать, что вряд ли другая армия, при условии двухнедельного боя, окончившегося чуть не окружением и огромными потерями, могла бы уйти, сравнительно, благополучно, сохранив почти всю свою артиллерию.

В этом нельзя не видеть огромной упругости духа русского человека, нигде не изменившей ему до конца в течение войны и быстро возрождавшейся при малейших благоприятных условиях.

<...>

Следовательно, и в последней войне дело было не за солдатом, в котором жива была боевая доблесть его предков. И мы много на нее рассчитывали, представляя ее чуть ли не нашей природной привилегией, кстати, и не кстати о ней говорили, но пальцем не шевельнули, чтобы поддержать это драгоценное качество.

0x01 graphic

Подобно солдату,

не заслуживал больших упреков и наш младший строевой офицерский состав.

Были и здесь недочеты: недостаточность тактической подготовки и знакомства со свойствами дальнобойного и скорострельного оружия, слабость сведений о совокупных действиях войск разных родов, пренебрежение местными прикрытиями -- все это было замечено еще в мирное время.

С другой стороны, огромный процент выбывших из строя и большое число отдельных эпизодов молодецких дел малого масштаба показывают, что наш офицер был храбр и сметлив и вряд ли уступал в этом отношении японскому.

Существовавшая в мирное время неоднородность состава офицеров, особенно в пехоте, большие изменения в нем, вследствие неудачного способа мобилизации, а затем потерь в бою, наконец, контингент запасных офицеров, не могли не отозваться неблагоприятно: наш офицерский состав в редких только случаях являлся сплоченным и не всегда был хорошо ознакомлен с нижними чинами.

<...>

0x01 graphic

Гораздо слабее был старший состав -- штаб-офицеры и генералы,

командиры бригад и начальники дивизий.

Это было и понятно, так как они дольше подвергались влиянию служебного режима, а между тем, предъявлявшиеся к ним требования были гораздо серьезнее.

Этот состав был неодинаков, он комплектовался как офицерами, вышедшими из общей линии полевых войск, так и офицерами из Гвардии и Генерального Штаба.

Офицеры первой категории мало отвечали своему назначению:

-- пробившись долго в строю и, проскочивши, часто случайно, в подполковники, они являлись, обыкновенно, людьми пожилыми и с уже подорванными силами;

-- правда, они были опытны в войсковой жизни, но зато служебный режим выработал из них преимущественно слепых исполнителей.

-- За долгий период службы, офицеры эти обыкновенно "выдыхались" ко времени получения штаб-офицерского чина, а тем более отдельной части и нередко, являясь отличными ротными командирами, становились слабыми в роли батальонных и полковых, где представлялись и больший запрос на образование и способность управлять.

-- Ко всему этому надо прибавить, что при существовавшей системе производства в штаб-офицеры, взглядах на служебные аттестации, нельзя не сказать, что отличались действительно лучшие офицеры, а случалось, что производство служило средством избавиться от негодного.

-- Генеральских чинов такие офицеры достигали, сравнительно, редко и этих степенях оказывались, конечно, еще слабее.

Офицеры из Гвардии были моложе, далеко не так обезличены, но, не служив в полевых войсках, не всегда хорошо сроднялись с новыми частями, на которые нередко смотрели только, как на ступени для дальнейшего движения по службе.

Обыкновенно это бывали люди корректные, хорошие строевики, но не далеко уходившие от полевых офицеров по части военных знаний и подготовки к занятию высших назначений.

Наконец, офицеры Генерального Штаба часто оказывались непрактичными в войсковом обиходе, так как прежняя служба их к тому не приучила.

В общем, они были образованнее других, но не в той степени, как это можно было бы от них ожидать; причиною последнего являлось направление службы Генерального Штаба, вовсе не способствовавшее усовершенствованию и даже поддержанию познаний; поэтому преимущество в образовании часто не выкупало в офицере Генерального Штаба привычки от строя и недостатка практики в управлении людьми.

Во всяком случае, справедливость требует сказать, что Генеральный Штаб в последнюю войну дал значительную часть наших лучших боевых начальников от командиров полков до начальников дивизий включительно.

0x01 graphic

Каков новый командир полка?

При существующем режиме и такой неоднородности состава начальствующих лиц, части никогда не могли даже приблизительно сказать, каков будет, например, ожидаемый новый командир полка: будет ли он один из представителей отжившего бурбонства, или, что чаще, безразличие, полная халатность и распущенность, или же карьерист? будет ли новый командир налегать преимущественно на стрельбу, или хозяйство, или надо готовиться к каким-либо другим личным его требованиям?

И потому эти ожидания были полны неизвестности и страха.

Это очень характерно, так как ясно рисует, что при общей зажатости, возможен был и полный произвол, даже в служебных требованиях.

Старый тип служаки, "отца-командира", исчез, а нового -- еще не народилось.

Поэтому части применялись обыкновенно к требованиями своих начальников и, если сохраняли в себе хорошие задатки, то больше случайно и этим бывали обязаны преимущественно самим себе.

Недостаток характера, самостоятельности, привычка вмешиваться в мелочи и упускать общее направление, узкий кругозор и слабое образование, словом, все плоды нашего мирного режима были целиком перенесены на боевую почву и, разумеется, неоспоримая личная доблесть огромного большинства старших строевых начальников не могла искупить этих недостатков.

В общем, если этот состав наших офицеров немногим отличался от соответствующих японских в смысле образования и развития, то уже с очевидною несомненностью уступал ему во всем, что касалось твердости, характера, инициативы, умения управлять и принципа взаимной поддержки.

Я сказал бы так: если наш взвод, рота и батарея, реже батальон и полк, ни в чем не уступали японским, а первые часто брали верх, то уже бригада и тем более крупные части -- управлялись во всех отношениях слабее и в степени, обратно пропорциональной их величине.

Высшие начальствующие лица:

к ним я отношу командиров корпусов и командующих частными армиями.

Эта категория была и есть слабейшая в нашей армии:

-- во-первых, потому, что на эти должности, как и вообще, назначались далеко не лучшие люди, -- протекция и связи сказывались здесь в гораздо большей степени;

-- во-вторых, предъявляемые к этим степеням службы становятся уже настолько серьезными, что среди обыденного круга наших начальствующих лиц является очень немного людей, удовлетворяющих тому счастливому сочетанию ума, характера и образования, какое необходимо руководителю крупных соединений всех родов оружия.

Способ замещения этих важных должностей у нас носит характер случайный и совершенно не обеспечивает соответственности назначений. Здесь часто можно встретить офицера Генерального Штаба, гвардейца и, изредка, бывшего армейского офицера.

Недостатки этого рода начальствующих лиц, в общем, те же, что и предшествующей категории, но обнаруживались они, конечно, гораздо рельефнее и повели к более серьезным последствиям. Помимо указанных раньше, здесь приходится отметить: отсутствие гражданского мужества и твердости убеждений, малодушие, стремление соблюсти только свой интерес и недостаточное сознание важности общего дела.

Несомненно, что с такими руководителями войск и ближайшими помощниками, Главнокомандующему нашему трудно было управлять армиями 400.000-й численности и уже по этому одному несправедливо было бы видеть в нем одном причину наших поражений.

Конечно, бывали исключения и на этих ступенях, но у нас их недолюбливали, им не давали хода, да и многие из них, не встречая поддержки, соблазнялись расчетом и, по большей части, не доносили вверх того, о чем, быть может, мечтали в лучшую пору своей жизни. Поэтому обыкновенно даже у лучших людей и в важных случаях "язык прилипал к гортани" перед возможностью высказаться резко и правдиво.

Каковы же были старшие японские начальники?

Мне приходилось слышать от людей, долго живших в Японии и лично знавших Ойяма, Нодзу, Оку и других выдающихся деятелей, что все они решительно не представляли собою чего-либо особенного, ни в смысле ума, ни образования. Правда, очень хвалили генералов Кодана и Фукушима, начальника штаба и квартирмейстера главнокомандующего их армиями, но, ведь, способные люди были несомненно и у нас, стоит вспомнить генералов Гершельмана, Самсонова, Данилова, Леша и других.

Я думаю, что здесь дело вовсе не в особом уме, развитии и образовании японского генералитета, а просто -- лучший и более добросовестный подбор, как его, так, особенно, и штабных деятелей; во всяком случае, гораздо выше нашего стоял он в отношении твердости, настойчивости, поддержки своих, сознания важности общего дела и готовности все до конца принести ему в жертву.

При том значении, которое получили в настоящее время штабы, я не могу, говоря о высшем управлении войсками, обойти молчанием и их.

Главными штабными деятелями являлись у нас офицеры Генерального Штаба, а потому их работой и исчерпывались важнейшие функции штабов.

Здесь я вынужден несколько отклониться от прямого ответа.

Заведением, подготовляющим к этого рода службе, является Академия Генерального Штаба; но это не единственная цель ее, так как, вместе с тем, она предназначена и для распространения в армии военных познаний вообще.

Я думаю, что это неправильно: цель должна быть одна, -- специальная подготовка к службе Генерального Штаба; для подъема же уровня военного образования офицеров армии должны быть другие средства: высшие военные школы в округах, развитие военных обществ и т.д.

Да и, сколько известно, вторая цель Академии не оправдывается на практике, так как большая часть офицеров, не попадающих в Генеральный Штаб, уходит из строя.

В научном отношении академия обставлена довольно хорошо и, можно сказать, дает офицеру необходимые знания для дальнейшего развития и совершенствования их.

Но есть и недостатки и серьезные:

-- прежде всего -- экзаменный способ оценки знаний и незнакомство с учащимися офицерами не дают достаточных гарантий, что в Генеральный Штаб попадают действительно лучшие офицеры, понимая под этим словом не только способности, но и характер, нравственные и иные качества, необходимые в службе Генерального Штаба;

-- затем надо сказать, что курс академии -- неуравновешен: на 2,5 года времени выпадает чересчур большой материал для усвоения, а это тяжело, не в пользу главного и притом не необходимо; так наряду с предметами первой важности, существуют в большем объеме другие, далеко не имеющие такого значения, а, кроме того, есть еще некоторые второстепенные, в которых нет прямой необходимости, да и проходятся они кое-как. В результате голова переполняется многими и разнообразными предметами, перевариваемыми не достаточно хорошо и усвоенными часто в степени, необходимой лишь для удовлетворительной сдачи экзамена.

Курс академии можно и необходимо сократить, уменьшив объем некоторых предметов и совершенно выбросив те, которые существуют больше ради программы, перенося их на приемные экзамены.

Взамен этого следовало бы увеличить полевые практические занятия верхом, которых мало, а равно и усилить требования по отношению иностранных языков, которыми офицеры Генерального Штаба владеют в недостаточной степени. Следует внести курс службы Генерального Штаба, изменить программу по Военному искусству, придав ей более современный характер и выбросив подробное изучение образцов древнего и среднего периодов истории, наконец, строже следить за фактической самостоятельностью в разработке тем.

Вместе с тем нельзя не пожелать более солидного профессорского состава; в настоящее время профессорский состав академии слаб и безличен; смело можно сказать, что после Драгомирова, Леера, Пузыревского и некоторых других, у нас почти не было и нет талантливых профессоров. Подходящие и способные люди, несомненно, есть, но надо их уметь найти и обставить настолько хорошо, чтобы им не приходилось "порхать" в поисках за "приватными" занятиями, без которых не проживешь.

III.

Случайности.

К этого рода причинам я отношу все те, которые при других обстоятельствах (противнике, театре действий и пр.), быть может, вовсе не имели бы места и, во всяком случае, сказались бы не в такой сильной степени.

Сюда же я отношу и высшее руководство армиями. Действительно, личность Главнокомандующего настолько исключительно и ярко влияет на успех военных действий, что даже при всех прочих неблагоприятных условиях дела наши могли бы принять иной оборот, если бы во главе армии находился более талантливый и решительный человек.

Надо согласиться с тем, что последнюю войну нам пришлось вести в условиях, далеко не обыкновенных, если не исключительных.

Действительно: театром войны явилась прилегающая к нашим дальним окраинам Маньчжурия, находящаяся в 8.000 верстах от России и связанная с ней единственным железнодорожным и притом одноколейным путем. Это создало огромные затруднения в смысле своевременной переброски войск и военных грузов на Дальний Восток. Дорога эта на большей половине своего протяжения пролегала по местности слабо населенной, малокультурной и непроизводительной, что обусловливало необходимость вести почти все с главной базы, которой являлась Россия. Театром военных действия была Маньчжурия, недавно нами занятая, чуждая для нас и малоизвестная; столь же чуждыми были: население этой страны, его язык, свойства и религия. Последнее обстоятельство крайне затрудняло ознакомление с местными условиями и сбор сведений о неприятеле.

Ко всему этому надо прибавить, что театр действий соприкасался с морем, которое было не вполне в наших руках, флота наш был, сравнительно, слаб и плох.

В общем, надо придти к заключению, что в этой войне России пришлось действовать в исключительно неблагоприятных для нее во всех отношениях театре войны.

Но этого мало: Маньчжурия была совершенно чужда нашему офицеру и солдату.

Это сказалось в том, что армия шла на войну, не зная, за что ей приходится драться, без должного воодушевления и подъема духа, а единственно по чувству долга и присяги; все это, совместно с подавляющим расстоянием, чуждым населением, не могло повлиять благотворно на духовную сторону, искони составляющую могучую и непреоборимую силу нашей армии.

Война не встретила сочувствия и поддержки общества, не понимавшего ее целей.

Впоследствии это не сочувствие, в связи с нашими неудачами, приняло характер громкого ропота, глубоко затронувшего внутреннюю жизнь государства. И в то время, как армия дралась на Дальнем Востоке, Россия глухо волновалась и брожение приняло характер противоправительственной агитации. Все это, конечно, больно и нерадостно отдалось в Маньчжурии...

Поэтому нельзя не согласиться с тем, что и в этом отношении армия, лишенная самого сильного своего оружия -- духовной стороны, -- находилась в таком же исключительно трудном положении.

0x01 graphic

Итак, почему же мы проиграли войну?

Прежде всего, потому, что правительство наше явилось на Дальнем Востоке далеко не во всеоружии своих лучших сил и способностей:

-- оно вело там не государственную, а случайную, партийную политику, не соразмерило своих целей с бывшими у нас средствами, не сумело вовремя разгадать, откуда и какая может грозить опасность, и поэтому не приготовилось к ней.

-- Россия выступила в этой войне со средствами, далеко не отвечающими ее величию и громадной силе, она дралась одною и притом худшею из своих сторон.

-- И, по существу, потерпела поражение не она, не народ, а -- правительство, режим.

Но так как общий режим тесно связан с военным, то мы не могли явиться готовыми и соответствующими в чисто военном отношении -- явились крупные недочеты и тут: неподготовка в смысле ведения и образования армии, недостаток сил первое время, незнакомство с противником, театром действий и плохое оборудование последнего.

Все мы пошли в Маньчжурию с теми недостатками, которые нам сродни и привиты режимом и службой. При всем том, армия отнюдь не показала себя плохой: грозно и упорно держалась она все время, противопоставляя умному и искусному неприятелю одну только "доблесть отцов боевую", которой "пыталась пополнить во всем недочет", безропотно умирая за ошибки и недобросовестность своих правящих.

Таким образом, с одной стороны недостатки общегосударственного и военного режима, с другой -- исключительно неблагоприятная для нас и, наоборот, крайне выгодная для неприятеля обстановка войны и, наконец, несчастливый выбор Главнокомандующего -- в этом основные причины наших неудач на Дальнем Востоке.

Но, вот, кровопролитная и тяжелая война окончилась.

И невольно задаешься вопросом, пойдет ли на пользу нам этот страшный урок? Дай Бог, но с трудом верится, чтобы было сделано все действительно необходимое.

А работы предстоит много и начать ее надо с самых корней...

Парский Д.

Причины наших неудач в войне с Японией.

Необходимые реформы в армии.

-- СП б, 1906.

Ф.И. ТЮТЧЕВ

(избранные стихи)

ЗНАМЯ И СЛОВО

В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,

Предтеча спасенья - русское Знамя

К бессмертной победе тебя провело.

Так диво ль, что в память союза святого

За Знаменем русским и русское Слово

К тебе, как родное к родному, пришло?

25 июня 1842

КОЛУМБ

Тебе, Колумб, тебе венец!

Чертеж земной ты выполнивший смело

И довершивший наконец

Судеб неконченное дело,

Ты завесу расторг божественной рукой-

И новый мир, неведомый, нежданный,

Из беспредельности туманной

На божий свет ты вынес за собой.

Так связан, съединен от века

Союзом кровного родства

Разумный гений человека

С творящей силой естества...

Скажи заветное он слово-

И миром новым естество

Всегда откликнуться готово

На голос родственный его.

1844

0x01 graphic

Высадка Колумба в Америке.

Художник Д. Вандерлин.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 30/04/2015, изменен: 30/04/2015. 82k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 21 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Почему мы проиграли войну? Ответим так: "Правительство вело не государственную, а случайную, партийную политику; не соразмерило своих целей с бывшими у нас средствами; не сумело вовремя разгадать, откуда и какая может грозить опасность, и поэтому не приготовилось к ней". Мудрые (Ликург, Платон, Аристотель, Петр I, Екатерина Великая и др.) знают: "достижимая, возможная правительственная "квадратура круга" есть"...

Каменев Анатолий Иванович "Квадратура круга"

Каменев Анатолий Иванович
"Квадратура круга"