ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Людей вели на убой неизвестно из-за чего"...

"Людей вели на убой неизвестно из-за чего"...

ПОДГОТОВКА РОССИИ И ГЕРМАНИИ

К МИРОВОЙ ВОЙНЕ

А. Брусилов

(Фрагменты)

<...>

Можно смело сказать, что эта война (речь идет о Русско-японской войне 1904 - 1905 гг. - А.К.) расстроила в корне все наши военные силы и разбила вконец всю работу Ванновского и Обручева.

Не место и не время перечислять тот страшный сумбур, в который ввергла эта злосчастная война армию России.

Но чтобы дать образчик нашей боеспособности после этой войны, приведу для примера положение, в котором находился 14-й армейский корпус в начале 1909 года, когда я вступил в командование им (а ведь он был расположен на самой границе -- в Варшавском военном округе).

В его состав входили: 2-я и 18-я пехотные и 1-я Донская казачья дивизии.

Из этих войск одна бригада 2-й пехотной и одна бригада Донской дивизий находились на Волге в продолжительной командировке.

Обоз всех частей корпуса был в полном беспорядке, а мундирная одежда была только на мирный состав, и имелся лишь один комплект 2-го срока, а 1-го срока совсем не было.

Сапог было только по одной паре, и те в неисправности.

В случае мобилизации не во что было одеть и обуть призванных людей, да и обоз развалился бы, как только он тронулся бы в путь.

Пулеметы были, но лишь по 8 на полк, однако без запряжки, так что в случае войны пришлось бы их возить на обывательских подводах.

Мортирных дивизионов не существовало.

Нам было известно, что патронов для легких орудий и для винтовок было чрезвычайно мало.

Когда наши отношения с Австро-Венгрией обострились вследствие аннексии Боснии и Герцеговины и нас, корпусных командиров, в предвидении возможной войны собрали в Варшаву, то для меня стало ясным, что все -- в таком же положении, как и 14-й корпус, и что мы в то время, безусловно, воевать не могли, даже если бы немцы захотели аннексировать Польшу или прибалтийские провинции.

<...>

Генерал Владимир Сухомлинов

Если все это принять во внимание и вспомнить, что Сухомлинов стал военным министром, лишь весной 1909 года, справедливость требует признать, что за пять лет его управления до начала войны было сделано довольно много: мобилизация прошла успешно и достаточно быстро, принимая во внимание нашу плохо развитую сеть железных дорог и громадные расстояния, а о безобразном сумбуре, бывшем до него, не было и помину.

Виновен Сухомлинов, конечно, во многом, в особенности в том, что вопрос об огнестрельных припасах был решен неудовлетворительно: недостаток их -- одна из главных причин наших неудач 1915 года.

Вина эта -- тяжелая, но ее должен разделить с ним, помимо бывшего тогда начальником Главного артиллерийского управления Кузьмина-Караваева, и генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович.

Сухомлинова я знал давно, служил под его начальством и считал, да и теперь считаю, его человеком, несомненно, умным, быстро соображающим и распорядительным, но ума поверхностного и легкомысленного.

Главный же его недостаток состоял в том, что он был, что называется, очковтиратель и, не углубляясь в дело, довольствовался поверхностным успехом своих действий и распоряжений.

Будучи человеком, очень ловким, он, чуждый придворной среде, изворачивался, чтобы удержаться, и лавировал для сохранения собственного благополучия.

Несомненно, его положение было трудное при слабохарактерном императоре, на которого влияли с разных сторон.

Помимо того, он восстановил еще против себя, в угоду правительственному течению, всю Государственную Думу.

А это был большой промах, ибо Дума всеми силами старалась развить военную мощь России, поскольку это от нее зависело.

К началу войны, помимо недостатка огнестрельных припасов, в реформах Сухомлинова были и другие крупные промахи, как, например, уничтожение крепостных и резервных войск.

Военный заём 1916 года.

(Реклама в журнале "Нива")

Крепостные полки были отличными, крепкими частями, прекрасно знавшими свои районы, и при их существовании наши крепости не сдавались и не бросались бы с той легкостью, которая покрыла позором случайные гарнизоны этих крепостей.

Скрытые полки, образованные взамен уничтоженных резервных, также не могли заменить их по недостатку крепких кадров и спайки в мирное время.

Правда, некоторые второочередные дивизии, в общем, дрались впоследствии недурно, но обнаружили многие недостатки, которых не было бы в старых резервных частях.

<...>

...Артиллерийских боеприпасов было недостаточно, ... артиллерии вообще было мало, в особенности тяжелой, ... система обучения артиллериста была нерациональная...

Военное министерство, включая и Главное управление генерального штаба и генерал-инспектора, не отдавало себе отчета, что такое современная война.

<...>

Воздушные силы в начале кампании были в нашей армии поставлены ниже всякой критики: самолетов было мало, большинство из них были довольно слабые, устаревшей конструкции.

Между тем они были крайне необходимы как для дальней и ближней разведки, так и для корректирования артиллерийской стрельбы, в чем ни наша артиллерия, ни летчики понятия не имели.

В мирное время мы не озаботились возможностью изготовления самолетов дома, у себя в России, и потому в течение всей кампании мы значительно страдали от недостатки в них.

<...>

В общем, нужно признаться, что по сравнению с нашими врагами мы технически были значительно отсталыми, и, конечно, недостаток технических средств мог восполняться только лишним пролитием крови, что, как будет видно, имело свои весьма дурные последствия.

Русский солдат, верный присяге, пытается остановить своих однополчан-дезертиров

Как известно, после японской кампании, которая, как прообраз будущего, показала пример позиционной войны, критика всех военных авторитетов по поводу этой кампаний набросилась на способ ее ведения.

В особенности немцы страшно восставали и зло смеялись над нами, говоря, что позиционная война доказала наше неуменье воевать и что они, во всяком случае, такому примеру подражать не станут.

Они утверждали, что вследствие особенности их географического положения они не могут позволить себе роскоши продолжительной войны и им необходимо разбить своих врагов в возможно более короткое время и закончить воину в 6 -- 8 месяцев, не больше.

Немцы льстили себя надеждой, что быстрыми и могучими ударами они наголову разобьют сначала один вражеский фронт, а затем, пользуясь внутренними операционными линиями, перекинут большую часть своих войск на другой, чтобы покончить с другим противником.

Для выполнения таких намерений, естественно, позиционная война не годилась.

Немцы считали, что в полевых сражениях они сразу будут развертывать наибольшую часть своих сил, чтобы в начале боя иметь возможность развитием сильнейшего огня подавить огонь противника с охватом одного или обоих флангов, в зависимости от обстановки.

Полагалось, что атака фронтальная при силе современного огня хорошего успеха дать не может, а решение участи сражения нужно искать на флангах и на ударном фланге нужно концентрировать войска в возможно большем количестве.

Общий же резерв для парирования случайностей должен быть небольшим.

Эта теория, усиленно проповедывавшаяся германскими военными писателями, в общем была принята и нами.

И у нас о позиционной войне никто и слышать не хотел.

Однако практика вскоре показала, что при развертывании многомиллионных армий они вынуждены занять сплошной фронт чуть ли не от моря до моря, и нет ни места, ни возможностей маневрировать по примеру войны 1870 -- 1871 гг.

Вследствие этого при сплошных линиях фронта является необходимость атаковать в лоб сильно укрепленные позиции, и тут артиллерия и должна играть роль молота, раздробляющего все перед ним находящееся на избранных участках атаки.

Во всяком случае, мы выступили с удовлетворительно обученной армией.

Мария Бочкарева - Яшка - командир женского батальона смерти.

Простой крестьянке, лишь к концу жизни научившейся азам грамотности, довелось на своем веку встречаться с главой Временного правительства А.Ф. Керенским, двумя верховными главнокомандующими русской армией - А. А. Брусиловым и Л. Г. Корниловым. "Русскую Жанну д'Арк" официально принимали президент США Вудро Вильсон и английский король Георг V.

Корпус офицеров страдал многими недостатками, о которых тут подробно не место говорить, так как этот вопрос очень сложный.

Вкратце же скажу, что после несчастной японской войны этим вопросом стали серьезно заниматься, стараясь в особенности установить систему правильного выбора начальствующих лиц.

Система эта не дала, однако, особенно благих результатов, и к началу войны мы не могли похвастаться действительно отборным начальствующим составом.

Было много причин этого безотрадного факта.

Главная из них состояла в том, что аттестации офицеров составлялись аттестационными комиссиями, вполне безответственными за свои аттестации.

При известном русском добродушии и халатности зачастую случалось, что недостойного кандидата аттестовали хорошо в надежде поскорей избавиться от него посредством нового, высшего назначения без неприятностей и жалоб со стороны обиженного.

Я сильнейшим образом восставал против такого образа действий, и трудно себе представить, сколько было у меня неприятностей по этому поводу во время моего командования дивизией и двумя корпусами.

Существование гвардии с ее особыми правами было другой причиной недостаточно осмотрительного подбора начальствующих лиц.

Дорожа своими привилегиями, гвардейские офицеры полагали, что между ними неудовлетворительных быть не может, что действительностью не оправдывалось, и не раз случалось, что гвардейское начальство пропускало своими снисходительными аттестациями людей, заведомо неспособных, командирами полков в армию, считая, что в отборном войске, в гвардии, эти люди командовать отдельными частями не могут, а в армии -- не беда, сойдет!

Николай II благословляет войска.

1-я мировая война.

Наконец, генеральный штаб избавлялся от своих неспособных членов тем, что сплавлял их командовать полками, бригадами и дивизиями и уже назад их в свою среду не принимал, вместо того, чтобы правдиво аттестовать их непригодными к службе.

Движение по службе в самой армии происходило столь медленно, и процент вакансий на должности начальников отдельных частей был столь мал, что подавляющее большинство офицеров этой категории выслуживало свой возрастной ценз в чине капитана или подполковника.

Можно было по пальцам сосчитать счастливчиков из армии, дослужившихся до должности начальника дивизии.

Невольно армейские офицеры апатично смотрели на свою долю и злобно относились к гвардии и генеральному штабу, кляня свою судьбу.

Нужно еще упомянуть, что из старых традиций, положенных в основу службы Павлом I и богато развивавшихся в царствование Николая I, многое сильно вредило делу.

Самостоятельность, инициатива в работе, твердость в убеждениях и личный почин отнюдь не поощрялись, и требовались большое искусство и такт, чтобы иметь возможность проводить свои идеи в войсках, как бы они ни были благотворны и хотя бы отнюдь не противоречили уставам.

Было много высшего начальства, которое смотрело войска лишь на церемониальном марше и только по более или менее удачной маршировке судило об успехе боевого обучения армии.

В общем состав кадровых офицеров армии был недурен и знал свое дело достаточно хорошо, что и доказал на деле, но значительный процент начальствующих лиц всех степеней оказался, как и нужно было ожидать, во многих отношениях слабым, и уже во время войны пришлось их за ошибки спешно сменять и заменять теми, которые на деле выказали лучшие боевые способности.

Если помнить, что ошибки во время войны влекут за собой часто неудачи, а в лучшем случае излишнее пролитие крови, то необходимо признать, что наша аттестационная система была неудачна.

Неприязнь, с которой относились войска к корпусу офицеров генерального штаба как в мирное, так и в военное в время, требует некоторого пояснения, хотя подробно на ней останавливаться на этих страницах полагаю излишним.

Несомненно, большая часть этих офицеров соответствовали своему назначению, и между ними было много умных, знающих и самоотверженных работников; но в их среде находился некоторый, к счастью небольшой, процент людей, ограниченных, даже тупых, но с большим самомнением.

Впрочем, самомнением страдала значительная часть чинов этого корпуса, в особенности молодежь, которая льстила себя убеждением, что достаточно окончить 2,5-х годичное обучение в академии, чтобы сделаться светилом военного дела, и считала, что только из их среды могут выходить хорошие полководцы.

Император Николай II и генерал А.А. Брусилов.

1-я мировая война.

Помню, как за несколько лет до войны я, возвращаясь из заграничного путешествия, в штатском платье, присутствовал в вагоне при ожесточенном споре какого-то саперного подполковника с двумя молодыми офицерами генерального штаба.

Они утверждали, что их ученый корпус подготовляется академией по преимуществу для выработки полководцев, вождей армий, а служба генерального штаба есть только переходная ступень, подготовляющая их к главному делу -- командованию армиями; что человек, не окончивший академии, настоящим полководцем быть не может, а будет лишь игрушкой в руках своего начальника штаба.

Их оппонент, человек, по-видимому, горячий, быстро и резко говоривший, возражал им с пеной у рта, что, начиная с Александра Македонского и кончая Наполеоном и Суворовым, не было ни одного знаменитого полководца из академиков и что в Турецкую кампанию 1877 -- 1878 гг. особенно прославились Гурко, не академик, и Скобелев, окончивший академию последним, а в нашу войну с Японией, где все высшее наше начальство было почти сплошь из офицеров генерального штаба, с Куропаткиным во главе, оно совсем не выказало нужных для полководцев качеств.

Речь злосчастного оппонента молодых штабных деятелей нисколько не убедила, и они с некоторым высокомерием, снисходительно, но твердо и спокойно стояли на своем, считая свое убеждение аксиомой.

Привел я эту картинку с натуры потому, что она характерна и сразу раскрывает яснее всяких длинных объяснений причины озлобления армия против своего генерального штаба: для того, чтобы дойти до высших степеней командования, нужно быстро выдвигаться вперед в ущерб строевым офицерам, занимая не только штабные, но и командные должности, и до войны большая часть начальников дивизий и корпусных командиров была из офицеров генерального штаба.

В действительности, конечно, ни одно учебное заведение фабриковать военачальников не может, так как для этого требуется много различных свойств ума, характера и воли, которые даются природой и приобретаться обучением не могут.

Неоспоримо, конечно, что полководец должен знать хорошо свое дело и всесторонне изучить его тем или иным способом.

Нужно также признать, что военная академия очень полезна, и, несомненно, желательно, чтобы ее курс проходило, возможно, большее число офицеров.

Но нужно помнить, что необходимо вслед за окончанием курса, в течение всей службы, беспрерывно следить за военной наукой и продолжать изучать ее, так как военная техника быстро совершенствуется, и тот, кто успокоится, сложа руки, по окончании какой бы то ни было академии, быстро отстанет от своего времени и дела и сделается более опасным для своей работы, нежели неуч, так как будет обладать отсталыми, а, следовательно, воображаемыми, но не действительными знаниями.

Нельзя не осудить также карьеризма, которым были охвачены многие из успешно оканчивавших питомцев военной академии со времен Милютина.

На это, впрочем, были свои исторические причины, о которых тут не место говорить.

Генерал А. А. Брусилов -- главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта. 1916 г.

Как бы то ни было, но я считаю долгом признать, что, за некоторыми исключениями, офицеры генерального штаба в эту войну работали хорошо, умело и старательно выполняли свой долг.

Одно было неладно: это, за малым исключением, постоянное, быстрое перемещение этих офицеров с одной должности на другую для более быстрого движения вперед; они не задерживались ни на каком месте -- ни на штабном, ни на строевом, а потому трудно было им входить основательно в круг своих обязанностей и приносить ту пользу, которую они могли и должны были оказать.

Такое перелетание с места на место также озлобляло армию, которая называла их белою костью, а себя -- черною.

В этом, однако, нужно винить скорее Ставку, желавшую быстрее выдвигать своих академических товарищей, которые без приказа сверху не имели бы возможности столь резво прыгать.

Неоспорим тот факт, что многие, притом наиболее способные академики, изучив исключительно военное дело, уходили с военной службы на должности, ничего общего с военным искусством не имевшие, и старались занимать должности, лучше оплачиваемые.

Мы видели офицеров генерального штаба в роли государственного контролера, министров -- путей сообщения, внутренних дел, начальников железных дорог, губернаторов и т. п.

Николай II, военный министр В. А. Сухомлинов и великий князь Николай Николаевич (справа) в Ставке. Сентябрь 1914

Верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич.

По моему мнению, в это время лучшего верховного главнокомандующего найти было нельзя.

По предыдущей моей службе, в бытность мою начальником Офицерской кавалерийской школы, а затем начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, я имел возможность близко узнать его как по должности генерал-инспектора кавалерии, так и по должности главнокомандующего гвардией и Петербургского военного округа.

Это -- человек, несомненно, всецело преданный военному делу и теоретически и практически знавший и любивший военное ремесло.

Конечно, как принадлежавший к императорской фамилии, он, по условиям своего высокого положения, не был усидчив в работе, в особенности в молодости. По натуре своей он был страшно горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился.

Назначение его верховным главнокомандующим вызвало глубокое удовлетворение в армии.

Войска верили в него и боялись его.

Все знали, что отданные им приказания должны быть исполнены, что отмене они не подлежат и никаких колебаний не будет.

С начала войны, чтобы спасти Францию, Николай Николаевич совершенно правильно решил нарушить выработанный раньше план войны и быстро перейти в наступление, не ожидая окончания сосредоточения и развертывания армий.

Потом это ставилось ему в вину, но в действительности это было единственное верное решение.

Окопы на Западном фронте

Немцы, действуя по внутренним операционным линиям, естественно, должны были стараться бить врагов поочередно, пользуясь своей развитою сетью железных дорог.

Мы же с союзниками, действуя по внешним линиям, должны были навалиться на врага сразу со всех сторон, чтобы не дать немцам возможности уничтожать противников поочередно и перекидывать свои войска по собственному произволу.

Жаль, что эту азбучную истину не приняли в соображение лица, составлявшие новый план войны, ссылавшиеся на то, что неизвестно, на кого наш враг раньше набросится -- на французов или на нас.

Казалось бы, здравый смысл должен был подсказать, что немцы фатально обязаны неизбежно, силою обстановки, атаковать раньше французов:

- во-первых, потому, что французы скорее нас мобилизуются и раньше нас могут перейти в наступление,

- а во-вторых, потому, что в случае полной удачи немцы могут быстрее склонить к миру французов, нежели русских с их необъятным пространством в тылу.

Удивительный план войны с отводом назад, на линию Белосток-Брест, был окончательно разработан, поскольку мне помнится, на секретном совещании в Москве, кажется, осенью 1912 года, и тогда же утвержден.

В то время я был помощником командующего войсками Варшавского военного округа и высказал мои сомнения относительно целесообразности этого плана бывшему тогда начальником штаба этого округа генералу Клюеву, участвовавшему в составлении этого плана; но он, со свойственным ему самомнением, стал уверять меня, что это решение безукоризненно хорошо и другого быть не может.

Каждый из нас остался при своем мнении, но так как это дело меня не касалось, то я бросил об этом спорить.

<...>

Фатально было то, что начальником штаба верховного главнокомандующего был назначен бывший начальник Главного управления генерального штаба Янушкевич, человек очень милый, но довольно легкомысленный и плохой стратег.

В этом отношении должен был его дополнять генерал-квартирмейстер Данилов, человек узкий и упрямый. Его доклады, несомненно, влияли в значительной степени на соображения верховного главнокомандующего, и нельзя не признать, что мы иногда действовали в некоторых отношениях наобум и рискованно разбрасывались - не в соответствии с теми силами, которыми мы располагали.

Главнокомандующим армиями Юго-Восточного фронта, в состав которого вошла и моя 8-я армия, был назначен командующий войсками Киевского военного округа генерал-адъютант Н.И. Иванов.

Это был человек, вполне преданный своему долгу, любивший военное дело, но в высшей степени узкий в своих взглядах, нерешительный, крайне мелочный и, в общем, бестолковый, хотя и чрезвычайно самолюбивый.

Он был одним из участников несчастной японской кампании, и думаю, что постоянные неудачи этой злосчастной войны влияли на него и заставляли его непрерывно сомневаться и пугаться зря, та как даже при благоприятной обстановке он постоянно опасался разгрома и всяких несчастий.

Верховный руководитель Добровольческой армии М. В. Алексеев незадолго до смерти (1918)

Начальником его штаба в начале кампании был М.В. Алексеев, человек очень умный, быстро схватывающий обстановку, отличный стратег.

Его главный недостаток состоял в нерешительности и мягкости характера. При твердом главнокомандующем эти недостатки не составляли бы беды, но при колеблющемся и бестолковом Иванове это представляло большую угрозу для ведения дела на Юго-Западном фронте.

<...>

Моим начальником штаба был генерал Ломновский.

Это был человек умный, знающий, энергичный и в высшей степени трудолюбивый.

Не знаю, почему он составил себе репутацию "панического" генерала.

<...> Его недостаток был в том, что он не очень доверял своим штабным сотрудникам и лично старался входить во все мелочи. Этим он обезличивал своих помощников и переобременял себя работой, доводившей его до переутомления.

<...>

Рядом с 8-й армией действовала 3-я армия во главе, которой стоял генерал Рузский, человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся выставлять свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб соседям, пользуясь их успехами, которые ему предвзято приписывались.

<...>

Начальник Киевского военного округа генерал-адъютант М. В. Алексеев (в центре) с подчиненными накануне Первой мировой войны. 1913 год.

Моральная подготовка русских и немецких войск

...С воцарением императора Вильгельма II (германский император и прусский король в 1888 - 1918, внук Вильгельма I -А.К.), начинается упорное планомерное развитие военных (сухопутных и морских) сил Германии во главе нового тройственного союза -- Германия, Австро-Венгрия и Италия.

При этом моральная подготовка всех слоев германского народа к этой великой войне не только не была забыта, но была выдвинута на первый план, и народу, столь, же упорно, как и успешно, всеми мерами внушалось, что Германия должна завоевать себе достойное место под солнцем, иначе она зачахнет и пропадет, и что великий германский народ, при помощи своего доброго немецкого бога, как избранное племя, должен разбить Францию и Англию, а низшую расу славян, с Россией во главе, обратить в удобрение для развития и величия высшей германской расы.

Пришлось и всем остальным народам Европы волей-неволей напрягать свои силы для подготовки борьбы за свою свободу и интересы.

Императору Александру III не оставалось другого решения, как сойтись с Францией, усердно подготовлять свой западный театр военных действий и развивать свои вооруженные силы.

При Николае II бестолковые колебания расстроили нашу армию, а всю предыдущую подготовку западного театра свели почти к нулю.

Поощряемые Германией, мы затеяли дальневосточную авантюру, во время которой немцы наложили на нас крупную контрибуцию в виде постыдного для нашего самолюбия и разорительного для нашего кармана торгового договора.

Мы позорно проиграли войну с Японией, и такими деяниями, нужно по справедливости признать, само правительство ускорило революцию 1905-1906 гг.

В годы японской войны и первой революции наше правительство ясно подчеркнуло и указало народу, что оно само не знает, чего хочет и куда идет.

Спохватились мы в своей ошибке довольно поздно, после аннексии Боснии и Герцеговины, но моральную подготовку народа к неизбежной европейской войне не то, что упустили, а скорее не допустили.

Если бы в войсках какой-либо начальник вздумал объяснить своим подчиненным, что наш главный враг -- немец, что он собирается напасть на нас и что мы должны всеми силами готовиться отразить его, то этот господин был бы немедленно выгнан со службы, если только не предан суду.

Еще в меньшей степени мог бы школьный учитель проповедовать своим питомцам любовь к славянам и ненависть к немцам.

Он был бы сочтен опасным панславистом, ярым революционером и сослан в Туруханский или Нарымский край.

Очевидно, немец, внешний и внутренний, был у нас всесилен, он занимал самые высшие государственные посты, был persona gratissima при дворе.

Кроме того, в Петербурге была могущественная русско-немецкая партия, требовавшая, во что бы то ни стало, ценою каких бы то ни было унижений крепкого союза с Германией, которая демонстративно в то время плевала на нас.

Какая же при таких условиях могла быть подготовка умов народа к этой заведомо неминуемой войне, которая должна была решить участь России?

Очевидно, никакая, или, скорее, отрицательная, ибо во всей необозримой России, а не только в Петербурге, немцы царили во всех отраслях народной жизни.

Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война стряслась им на голову, -- как будто бы ни с того ни с сего.

Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов.

Но, кто же такие сербы -- не знал почти никто, что такое славяне -- было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать -- было совершенно неизвестно.

Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, т. е. по капризу царя.

Что сказать про такое пренебрежение к русскому народу!

Очевидно, немецкое влияние в России продолжало оставаться весьма сильным.

Вступая в такую воину, правительство должно было покончить пикировку с Государственной Думой и привлечь, поскольку это еще было возможно, общественные народные силы к общей работе на пользу родины, без чего победоносной войны такого масштаба не могло быть.

Невозможно было продолжать сидеть на двух стульях и одновременно сохранять и самодержавие и конституцию в лице законодательной Думы.

Николай II, Король Великобритании Георг V, Король Бельгии Альберт I (слева направо). 1914

Если бы царь в решительный момент жизни России собрал обе законодательные палаты для решения вопроса о войне и объявил, что дарует настоящую конституцию с ответственным министерством и призывает всех русских подданных без различия народностей, сословий, религии и т. д. к общей работе для спасения отечества, находящегося в опасности, и для освобождения славян от немецкого ига, то энтузиазм был бы велик и популярность царя сильно возросла бы.

Тут же нужно было добавить и отчетливо объяснить, что вопрос о Сербии -- только предлог к войне, что все дело -- в непреклонном желании немцев покорить весь мир.

Польшу нужно было с высоты престола объявить свободной с обещанием присоединить к ней Познань и Западную Галицию по окончании победоносной войны. Но это не только не было сделано, но даже на воззвание верховного главнокомандующего к полякам царь, к их великому недоумению и огорчению, ничем не отозвался и не подтвердил обещания великого князя.

Можно ли было при такой моральной подготовке к войне ожидать подъема духа и вызвать сильный патриотизм в народных массах!

Чем был виноват наш простолюдин, что он не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали, и что зачастую сам губернатор -- из этих умных и хитрых людей.

Солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей матушке, России.

Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию, знал, что есть Петербург и Москва, и на этом заканчивалось его знакомство со своим отечеством.

Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной любви к великой родине!

Не само ли самодержавное правительство, сознательно державшее народ в темноте, не только могущественно подготовляло успех революции и уничтожение того строя, который хотело поддержать, невзирая на то, что он уже отжил свой век, но подготовляло также исчезновение самой России, ввергнув ее народы в неизмеримые бедствия войны, разорения и внутренних раздоров, которым трудно было предвидеть конец.

Первый акт революции (1905-1906 гг.) ничему правительство не научил, и оно начало войну вслепую, само подготовляя бессознательно второй акт революции.

Войска были обучены, дисциплинированы и послушно пошли в бой, но подъема духа не было никакого, и понятие о том, что представляла собой эта война, отсутствовало полностью.

Невольно является вопрос: что за государственные люди окружали царя и что в это время думали ближние придворные чины всех рангов?

Подводя итог, только что высказанному, я должен подтвердить твердое мое убеждение, что император Николай II был враг вообще всякой войны, а войны с Германией в особенности.

По традициям русского императорского дома, начиная с Павла I и в особенности при Александре I, Николае I и Александре II, Россия все время работала на пользу Пруссии, зачастую во вред себе, и только Александр III, отчасти под влиянием своей супруги-датчанки, видя печальные последствия такой политики в конце царствования своего отца, отстал от этой пагубной для России традиции.

Но сказать, что он успел освободить Россию от немецкого влияния, никак нельзя, и по воцарении слабодушного Николая II осталась лишь кажущаяся наружная неприязнь к Германии.

Большая же программа развития наших вооруженных сил выплыла не столько для того, чтобы действительно воевать с Германией, сколько для того, чтобы обеспечить этим мир и успокоить общественное мнение, понимавшее, что хотим мы или не хотим, но войны не избежать.

Сам же царь едва ли верил, что эта война состоится.

Обвинять Николая II в этой войне нельзя, так как не заступиться за Сербию он не мог, ибо в этом случае общественное негодование со стихийной силой сбросило бы его с престола, и революция началась бы, при помощи всей интеллигенции, не в 1917, а в 1914 году.

Несомненно, что этим предлогом воспользовались бы немедленно все революционные силы России.

Виноват же царь том, что он сам не знал, чего хотел, не отдавал себе отчета в истинном положении дела и, окруженный лестью, самоуверенно думал, что мир и война в его руках; он был убежден, что он -- тонкий дипломат, умело ведущий внешнюю и внутреннюю политику России по собственному произволу, невзирая на столь недавний урок японской войны и революции 1905-1906 гг.

В заключение ... скажу: я всю жизнь свою чувствовал и знал, что немецкое правительство и Гогенцоллерны -- непримиримейшие и сильнейшие враги моей родины и моего народа, они всегда хотели нас подчинить себе, во что бы то ни стало; это и подтвердилось последней всемирной войной.

Что бы ни расписывал в своих воспоминаниях Вильгельм II (берлинское издание 1923 года), но войну эту начали они, а не мы; все хорошо знают, какая ненависть была у них к нам, а не наоборот.

В этом отношении вполне понятна и моя нелюбовь к ним, сквозящая со страниц "Моих воспоминаний".

<...>

Император Николай II и командующие фронтами на заседании Ставки.

Краткие характеристики

генералов Действующей Русской Армии

Наиболее упорные бои пришлось вести у Мезо-Лабрца, где главная тяжесть боя выпала на долю 8-го корпуса во главе с генералом Орловым.

Странное было положение этого генерала: человек умный, знающий хорошо свое дело, распорядительный, настойчивый, а между тем подчиненные войска не верили ему и ненавидели его. Сколько раз за время с начала кампании мне жаловались, что это - ненавистный начальник и что войска глубоко несчастны под его начальством.

Я постарался выяснить для себя, в чем тут дело.

Оказалось, что офицеры его не любят за то, что он страшно скуп на награды, с ними редко говорит и, по их мнению, относится к ним пренебрежительно; солдаты его не любили за то, что он с ними обыкновенно не здоровался, никогда не обходил солдатских кухонь и не пробовал пищи, никогда не благодарил их за боевую работу и вообще, как, будто их игнорировал.

Генерального штаба генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов

Странное дел, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили.

Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову.

<...>

...Совершенно неустойчива 12-я пехотная дивизия, прежде столь храбрая и стойкая, и что ни начальник дивизии, ни он ничего с нею поделать не могут и при нажиме противника она немедленно начинает уходить.

По его мнению, начальник дивизии изнервничался, ослабел духом и не в состоянии совладать со своими частями.

Меня это огорчило, потому что до того времени это был отличный боевой генерал, георгиевский кавалер, державший свою дивизию в порядке.

Очевидно, отступление наше с Карпатских гор его расстроило духовно и телесно. Колебаться нечего было, и я тут же отдал Каледину приказание моим именем отрешить начальника 12-й дивизии от командования и назначить на его место начальника артиллерии корпуса генерал-майора Ханжина, которого я знал еще с мирного времени и был уверен, что этот человек не растеряется.

Ханжин оправдал мои ожидания.

Подъехал к полку, который топтался на месте, но вперед не шел, и, ободрив его несколькими прочувствованными словами, он сам стал перед полком и пошел вперед.

Полк двинулся за ним, опрокинул врага и восстановил утраченное положение.

Не покажи Ханжин личного примера, даже поставь он на карту и свою собственную жизнь, ему, безусловно, не удалось бы овладеть полком и заставить его атаковать австро-германцев.

Такие личные примеры имеют еще то важное значение, что, передаваясь из уст в уста, они раздуваются, и такому начальнику солдат привыкает верить и любить его всем сердцем.

Генерал от кавалерии Алексей Максимович Каледин

Кстати скажу несколько слов о генерале Каледине, который сыграл во время революции на Дону большую роль.

Я его близко знал еще в мирное время.

Дважды он служил у меня под началом, и я изучил его вдоль и поперек. Непосредственно перед войной он командовал 12-й кавалерийской дивизией, входившей в состав моего 12-го армейского корпуса.

Он был человеком очень скромным, чрезвычайно молчаливым и даже угрюмым, характера твердого и несколько упрямого, самостоятельного, но ума не обширного, скорее узкого -- то, что называется, ходил в шорах. Военное дело знал хорошо и любил его.

Лично был он храбр и решителен.

В начале кампании, в качестве начальника кавалерийской дивизии, он оказал большие услуги армии в двух первых больших сражениях, отлично действовал в Карпатах, командуя различными небольшими отрядами.

Весной 1915 года недалеко от Станиславова он был довольно тяжело ранен в ногу шрапнелью, но быстро оправился и вернулся в строй.

По моему настоянию, он был назначен командиром 12-го армейского корпуса, и тут оказалось, что командиром корпуса он был уже второстепенным, недостаточно решительным.

Стремление его всегда все делать самому, совершенно не доверяя никому из своих помощников, приводило к тому, что он не успевал, конечно, находиться одновременно на всех местах своего большого фронта и потому многое упускал. Кавалерийская дивизия -- по своему составу небольшая, он ею долго командовал, его там все хорошо знали, любили, верили ему, и он со своим делом хорошо управлялся.

Тут же, при значительном количестве подчиненных ему войск и начальствующих лиц, его недоверчивость, угрюмость и молчаливость сделали то, что войска его не любили, ему не верили; между ним и подчиненными создалось взаимное непонимание.

На практике на нем ясно обнаружилась давно известная истина, что каждому человеку дан известный предел его способностям, который зависит от многих слагаемых его личности, а не только от его ума и знаний, и тут для меня стало ясным, что, в сущности, пределом для него и для пользы службы была должность начальника дивизии; с корпусом же он уже справиться хорошо не мог.

Николай II и Георг V

Николай II

Вскоре после этих горестных событий было обнародовано, что верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич смещен и назначен кавказским наместником, а должность верховного главнокомандующего возложил на себя сам государь.

Впечатление в войсках от этой замены было самое тяжелое, можно сказать -- удручающее.

Вся армия, да и вся Россия, безусловно, верила Николаю Николаевичу. Конечно, у него были недочеты, и даже значительные, но они с лихвой покрывались его достоинствами как полководца.

Подготовка к этой мировой войне была неудовлетворительна, но тут Николай Николаевич решительно был не причем, в особенности же -- в недостатке огнестрельных припасов войска винили не его, а военное министерство и вообще тыловое начальство.

Во всяком случае, даже при необходимости сместить Николая Николаевича, чего в данном случае не было, никому в голову не приходило, что царь возьмет на себя при данной тяжелой обстановке обязанности верховного главнокомандующего.

Было общеизвестно, что Николай II в военном деле решительно ничего не понимал и что взятое им на себя звание будет только номинальным, за него все должен будет решать его начальник штаба.

Между тем, как бы начальник штаба ни был хорош, допустим даже -- гениален, он не может, по существу дела, заменить везде своего начальника, и, как это дальше будет видно, в сущности отсутствие настоящего верховного главнокомандующего очень сказалось во время боевых действий 1916 года, когда мы, по вине верховного главнокомандования, не достигли тех результатов, которые могли легко повести к окончанию вполне победоносной войны и к укреплению самого монарха на колебавшемся престоле.

Начальником штаба при государе состоял генерал Алексеев.

Я уже раньше о нем говорил.

Теперь лишь повторяю, что он обладал умом, большими военными знаниями, быстро соображал и, несомненно, был хороший стратег.

Считаю, что в качестве начальника штаба у настоящего главнокомандующего он был бы безупречен, но у такого верховного вождя, за которого нужно было решать, направлять его действия, поддерживать его постоянно колеблющуюся волю, он был совершенно непригоден, ибо сам был воли недостаточно крепкой и решительной.

Кроме того, он не был человеком придворным, чуждался этой сферы, и ему под напором различных влияний со всевозможных сторон было часто не под силу отстаивать свои мнения и выполнять надлежащим образом те боевые задачи, которые выпадали на русскую армию.

Принятие на себя должности верховного главнокомандующего было последним ударом, который нанес себе Николай II и который повлек за собой печальный конец его монархии.

...Командующий "особой" армией генерал-адъютант Безобразов был человек честный, твердый, но ума ограниченного и невероятно упрямый.

Его начальник штаба, граф Н.Н. Игнатьев, штабной службы совершенно не знал, о службе генерального штаба понятия не имел, хотя в свое время окончил Академию генерального штаба с отличием.

Начальник артиллерии армии герцог Макленбург-Шверинский был человек очень хороший, но современное значение артиллерии знал очень неосновательно, тогда как артиллерийская работа была в высшей степени важная, и без искусного содействия артиллерии успеха быть не могло.

Саперные работы, имеющие столь важное значение в позиционной войне, также производились неумело.

Командир 1-го гвардейского корпуса, великий князь Павел Александрович, был благороднейший человек, лично, безусловно, храбрый, но в военном деле решительно ничего не понимал; командир 2-го гвардейского корпуса Раух, человек умный и знающий, обладал огромным для воина недостатком: его нервы совсем не выносили выстрелов, и, находясь в опасности, он терял присутствие духа и лишался возможности распоряжаться.

В начале января 1917 года великий князь Михаил Александрович, служивший у меня на фронте в должности командира кавалерийского корпуса, был назначен на должность генерал-инспектора кавалерии и по сему случаю приехал ко мне проститься.

Я очень его любил как человека, безусловно, честного и чистого сердцем, не причастного ни с какой стороны ни к каким интригам и стремившегося лишь к тому, чтобы жить частным человеком, не пользуясь прерогативами императорской фамилии.

Он отстранялся, поскольку это было ему возможно, от каких бы то ни было дрязг и в семействе и в служебной жизни; как воин, он был храбрый генерал и скромно, трудолюбиво выполнял свои долг.

Брусилов А.А.

Мои воспоминания. -

М., 1943

Справка:

-- Алексей Алексеевич Брусилов (19 (31) августа 1853, Тифлис -- 17 марта 1926, Москва) -- русский и советский военачальник и военный педагог, генерал от кавалерии (с 6 декабря 1912), генерал-адъютант (с 10 апреля 1915), главный инспектор кавалерии РККА (1923).

-- Родился в Тифлисе в семье генерала.

-- В 1867 году поступил в пажеский корпус. Окончил его в 1872 году, был выпущен в 16-й драгунский Тверской полк.

-- В 1873--1878 гг. -- адъютант полка.

-- Участник русско-турецкой войны 1877--1878 гг. на Кавказе. Отличился при взятии турецких крепостей Ардаган и Карс, за что получил орден Святого Станислава 3-й и 2-й степени и орден Святой Анны 3-й степени.

-- В 1878--1881 гг. -- начальник полковой учебной команды.

-- С 1883 года служил в Петербургской офицерской кавалерийской школе: адъютант, помощник начальника (с 1890), начальник отделения верховой езды и выездки; начальник драгунского отдела (с 1893). С 10 ноября 1898 года -- помощник начальника, с 10 февраля 1902 года -- начальник школы.

-- Не имея до этого опыта командования ни полком, ни бригадой, только благодаря протекции имевшего до войны исключительное влияние на назначение старших кавалерийских начальников великого князя Николая Николаевича был назначен 19 апреля 1906 года начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.

-- С 5 января 1909 года -- командир 14-го армейского корпуса.

-- С 5 декабря 1912 года -- помощник командующего войсками Варшавского военного округа. Генерал от кавалерии (ст. 6 декабря 1912). С 15 августа 1913 года -- командир 12-го армейского корпуса.

Брусилов на перроне Самбора,

1915

-- В Первую мировую войну командующий 8-й армией в Галицийской битве.

-- В начале ноября, оттеснив войска 3-й австро-венгерской армии с позиций на Бескидском хребте Карпат занял стратегический Лупковский перевал. В Кросненском и Лимановском сражениях разбил войска 3-й и 4-й австро-венгерских армий. В этих боях его войска взяли в плен 48 тыс. пленных, 17 орудий и 119 пулемётов.

-- В феврале 1915 года в сражении у Болигрод-Лиски сорвал попытки противника деблокировать свои войска, осаждённые в крепости Перемышль, взяв в плен 30 тыс. чел. В марте овладел главным Бескидских хребтом Карпатских гор и к 30 марта завершил операцию по форсированию Карпат.

-- Летом и осенью 1915 года по ходатайству командующего 8-й армией Брусилова предпринимались многократные попытки расширить масштабы депортаций местного немецкого населения в географическом и численном отношении, западнее Сарн, Ровно, Острога, Изяслава с 23 октября проводилась высылка до сих пор остававшихся на своих местах по решению Особого совещания таких категорий немцев-колонистов, как старики старше 60 лет, вдовы и матери погибших на фронте, инвалиды, слепые, калеки.

Брусилов на руинах фортов Перемышля, 1915

-- С 17 марта 1916 -- главком Юго-Западного фронта. В 1916 году провёл успешное наступление Юго-Западного фронта, т. н. Брусиловский прорыв, применив при этом неизвестную ранее форму прорыва позиционного фронта, заключавшуюся в одновременном наступлении всех армий.

-- Эта операция вошла в историю под названием Брусиловский прорыв (также встречается под первоначальным названием Луцкий прорыв). За успешное проведение этого наступления А. А. Брусилов большинством голосов Георгиевской Думы при Ставке Верховного Главнокомандующего был представлен к награждению орденом Cв. Георгия 2-й степени.

-- Во время Февральской революции поддержал смещение Николая II и приход к власти Временного правительства. Был горячим сторонником создания т. н. "ударных" и "революционных" частей.

Брусилов и вел. кн. Георгий Михайлович во время Великого отступления, 1915

-- 22 мая 1917 года назначен Временным правительством Верховным главнокомандующим вместо генерала Алексеева.

-- После провала июньского наступления Брусилова сняли с поста Верховного главнокомандующего и заменили генералом Корниловым.

-- После отставки проживал в Москве.

-- Во время Октябрьской революции был случайно ранен осколком снаряда, попавшего в его дом во время боёв между красногвардейцами и юнкерами.

-- С 1920 года в Красной армии.

-- С мая 1920 года возглавлял Особое совещание при главнокомандующем всеми вооружёнными силами Советской Республики, вырабатывавшее рекомендации по укреплению Красной армии. С 1921 года Алексей Алексеевич -- председатель комиссии по организации допризывной кавалерийской подготовки, с 1923 года состоял при Реввоенсовете для особо важных поручений.

-- В 1923--1924 годах -- инспектор кавалерии.

-- А. А. Брусилов скончался 17 марта 1926 года в Москве от воспаления лёгких в возрасте 73 лет.

-- Похоронен со всеми воинскими почестями на Новодевичьем кладбище.

Старая, но и умная литература

-- Барсуков Е. Русская артиллерия в мировую войну. Т. II. - М., 1940. - 464 с., 12 л. схем.

-- Болтин Е. и Вебер Ю. Очерки мировой войны. 1914--1918 гг. - М., Воениздат, 1940. - 148 с.

-- Бородин Ф. М. Мировая война 1914---1918 гг. - М., 1939, с. 46-51.

-- Брусилов А. А. Прорыв австро-германского фронта в 1916 году. -- Журн. Война и резолюция, 1927, N 4, с. 67-83; N 5, с. 129-143.

-- Брусилов А. А. Мои воспоминания. 2-е изд. - М., 1941. - 246 с.

-- Брусилов А.А. Мои воспоминания. [Ч. 1] / Предисл. П.А. Жилина.--М.: Воениздат, 1983.--256с.

-- Брусилов А.А. Мои воспоминания. [Ч. 2] // Воен.-ист. журн. -- 1989. -- N 10, 12; -- 1990. --N 2; -- 1991. -- N 2.

-- Вебер Ю. Брусиловский прорыв. - М., Воениздат, 1941. - 38 с. (Б-ка красноармейца)

-- Вебер Ю. Прорыв. -- В сб.: Война. К 25-летию мировой войны 1914--1918. - Л., "Сов. писатель", 1939, с. 475-500.

-- Ветошников Л. Брусиловский прорыв. Краткий оперативно-стратегический очерк. // Военная мысль, 1939, N 7, с. 70-91.

-- Ветошников Л. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк. - М., Воениздат, 1940. - 184 с.

-- Генерал от кавалерии А.А. Брусилов // Португальский Р.М., Алексеев П.Д., Рунов В.А. Первая мировая война в жизнеописаниях русских военачальников / Под общ. ред. В.П. Маяцкого. -- М.: Элакос, 1994. -- С. 113-- 158.

-- Зайончковский А. М. Мировая война 1914--1918 гг. Т. II. Кампания 1916--1918 гг. - М., 1936, с. 47-66.

-- Зайончковский А. М. Стратегический очерк войны 1914--1918 гг. -- М., 1923.

-- Зубков И. Брусиловский прорыв 1916 года. // Пропагандист Красной Армии, 1941, N 15, с. 15-18.

-- Керсновский А.А. Четвертая Галицийская битва (Брусиловское наступление) // Керсновский А.А. История русской армии: В 4 т. Т. 4. -- М.: Голос, 1994. -- С. 32-- 64.

-- Коробков Н. М. Наступление юго-западного фронта в мае-июне 1916 года. Рецензия на Сборник документов, изд. Центр гос. воен.-историч. архивом.) // Красный архив, 1941, N 3, с. 165-173.

-- Коротков И. Брусиловский прорыв. // Военная мысль, 1941, N 9, с. 80-88.

-- Кузнецов Ф.Е. Брусиловский прорыв. -- М.: Госполитиздат, 1944.--38с.

-- Левин Ш. Брусиловский прорыв. - М., 1941. - 15 с.

-- Луцкий прорыв. Труды и материалы к операции юго-западного фронта в мае-июне 1916 г. Под ред. П В. Черкасова. - М., 1924. - 272 с.

-- Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914--1918 гг. Пер. с 5-го нем. изд. Под ред. А. Свечина. Т. I. - М., Госиздат, 1923.

-- Мавродин В. Брусилов. - М., Госполитиздат, 1942. - 35 с.

-- Наступление юго-западного фронта в мае-нюне 1916 года. Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте 1914-1917 гг. - М., Воениздат, 1940. - 548 с. (Центр гос. воен.-историч. архив)

-- Первая мировая война: Сб. / Сост., предисл., коммент. С.Н. Семано-ва. -- М.: Мол. гвардия, 1989. -- 606 с. -- (История Отечества в романах, повестях, документах. XX в.).

-- Подорожный Н. Брусиловский прорыв (1916). Как и когда русские били немецких захватчиков. -- М., 1941, с. 33-37.

-- Редкин А. Н. Победы русских войск над германской армией в империалистическую войну 1914--1918 годов. // Пропагандист, 1941, N 15, с. 11-13.

-- Ростунов И.И. Генерал Брусилов. -- М.: Воениздат, 1964. -- 245 с.: ил.

-- Руткевич Н. О роли русского фронта в первый период империалистической войны 1914--1918 гг. // Историч. журнал. 1942, N 7, с. 32-46.

-- Саушкин В. Разгром австро-германцев у деревня Костюхновки в июле 1916 г. -- Военный вестник, 1941, N. 8, с. 29-35.

-- Семанов С.Н. Брусилов / Предисл. К.С. Москаленко. -- М.: Мол. гвардия, 1980. -- 318 с.: ил. -- (Жизнь замечат. людей. Сер. биогр.; Вып. 8(604)).

-- Сергеев-Ценский С. Брусиловский прорыв. Ч. I.- М., Сов. писатель, 1943.

-- Сидоров А. Брусилов А. Мои воспоминания [Критич. статья].// Историч. журнал, 1941, N 9, с. 124-148.

-- Соколов Ю.В. Алексей Алексеевич Брусилов // Вопр. истории. -- 1988.--N11.--С. 80--97.

-- Стратегические очерк войны 1914-1918 гг. Ч. I-VII. -- М., 1920-1924. (Труды Комиссия по исследованию и использованию опыта войны 1914-1918 гг.) [Ч. V. Клембовский В. Н. Период с октября 1915 г. по сентябрь 1916 г. Позиционная война и прорыв австрийцев юго-западным фронтом, 1920. - 123 с.; Ч. VI. Зайончковский А. Период от прорыва юго-западным фронтом в мае 1916 г. и до конца года. 1923. - 137с. 8 схем.; Тарасенков А. Как мы били немецких хищников на Балтике (1914-- 1918 гг.). // Знамя, 1941, N 7-8, с. 171-176.]

-- Чачко М. Брусиловский прорыв (1916 г.). // Смена, 1941, N7-8, с.20-22.

-- Черкасов П. Мировая война 1914-1918 гг. Луцкий прорыв. - М., 1924. - 271 с.

-- Шабанов В.М. А.А. Брусилов: [Судьба ген. рус. армии, впоследствии сов. военачальника А.А. Брусилова] // Воен.-ист. журн. -- 1989. -- N10.-- С. 63-- 65.

-- Яковлев В. Инженерное обеспечение брусиловского прорыва (1916 г.). // Воен.-историч. журнал, 1940, N8, с.51-68.

Гробница Пересвета и Ослябя

ПОУЧЕНИЯ СТАРЦЕВ

"Смиряет подвигом тело, а неизвестностью - душу"...

Старец Иоиль

-- Старец Иосиф Исихаст подчеркивал, что добродетели приобретаются старанием человека при поддержке благодати Божией. Он использовал следующий пример: "Земледелец вскапывает землю, пропалывает, сеет и ждет милости Божией. Если Бог не пошлет в надлежащее время дождь и благоприятные ветры, то земледелец теряет награду за труды свои. Так бывает и с нами. Если Господь не пошлет очистительные воды Своей благодати, мы остаемся обнаженными, без плодов, и дела наши становятся пищею демонов, ибо их задушат наши страсти, и мы ничего не пожнем. Не будем забывать, что добродетели "не добре соделанные" становятся злом".

-- О добродетели старец Паисий говорил, что "она имеет свойство выдавать человека, где бы он ни скрывался. Даже если он и притворится юродивым ради Христа она его, хотя бы и позже, но выдаст, и поможет многим душам".

-- Говорил старец Филофей с о.Парос: "Настоящее счастье - это нечины и упокоение тела. Настоящее счастье - это добродетель. Те, кто подвизается приобрести добродетели, исполнить заповеди Божии - настоящие счастливцы".

-- Что такое вера? Старец Иоиль говорил, что это "неоспариваемый опыт. Потому что Бог - не просто некто существующий, но Он действительно Сущий. Бог имеет бытие более бесспорное, чем в математике единица. Нельзя ни фантазировать, ни пустословить. Мы должны мыслить логически: не только витать в облаках, но и ходить по земле. Поскольку мы витаем в облаках, а не ходим по земле, нас унесет ветер, и нас, и наши аргументы".

-- Вера упраздняет знание, порождающее сомнение во всем, и дает дар духовного знания, которое, согласно старцу Иосифу, не противоречит вере, но летает на ее крыльях и исследует глубины таинств. В частности, великий Исихаст писал своему духовному чаду: "Испытай вера ли это в тебе, или в тебе господствует знание. И если возложишь все на Бога, то, вот, ты уже приобрел веру и непременно, без всякого сомнения, Бога обретешь Помощником себе. Когда и десять тысяч раз ты будешь испытан и искусит тебя сатана, дабы ослабить твою веру, ты тысячи раз предпочти смерть и не покоряйся знанию. И так тебе откроется дверь таинств, и ты удивишься, что прежде был связан цепями знания, а теперь паришь на Божественных крыльях над землею и вдыхаешь иной воздух - воздух свободы, которого, конечно, лишают себя другие. Но если ты видишь, что в тебе царствует знание и при малейшей опасности ты теряешься и приходишь в отчаяние, знай, что ты еще не имеешь веры, а, следовательно, и надежды на Бога".

-- Старец Паисий говорил о таинственном опыте, который следует за глубокой верой: "Святой подвиг с его великим самоотвержением, который рождается от великой веры и любви к Богу, приносит человеку настоящую радость, и он радуется тому, что живет, потому что сердце его воспаряет, славословя своего Благодетеля Бога и радуется тому, что умрет, ибо снова пойдет к Богу и там будет продолжать свое славословие".

-- Старец Анфим, чтобы духовно поддержать своих монахинь и укрепить их ревность в стяжании смирения, говорил: "Поскольку мы не имеем всеоружия Божия, будем совершать добродетели, постараемся иметь хотя бы смиренномудрие. Так сравняется то немногое, что делаем мы с великими трудами и подвигами древних монахов. Тогда один безжалостно проливал кровь свою, другого бросили в море, третий много лет изнурял себя подвигом в пустыне, четвертый был изрублен палачами. Все это мы восполним смиренномудрием. Я вам дам несколько практических советов. Внезапно кто-нибудь приходит и что-то тебе говорит. Его слово отзывается в тебе острой болью. Не говори. Пади ничком, дабы победить. Другой ругает тебя, говорит тебе слова, которые сжигают дотла твою душу, ослабляют твою ревность, причиняют тебе острую боль. Молчи и пади ниц, чтобы стрела пролетела над тобою. Бог за это твое смирение даст тебе такую награду, которую Он даровал и тем, кто подвизался великими подвигами и претерпел мучения".

-- На вопрос о том, почему он не принимает хиротонии во епископа, старец Евсевий ответил: "Это не трудно. Я бы стал им, если бы хотел. Труднее стать человеком Божиим".

-- Говорил старец Филофей: "Вера приводит человека в страх. В какой страх? В страх сделать грех. В страх огорчить Бога. Боящийся смиряется, а смиренный имеет в себе Духа Святого".

-- О гордеце старец Амфилохий говорил: "Эгоистичный человек не привлекает никого. И если кого-то привлечет, то и тот скоро удалится. Духовный союз становится нерасторжимым только тогда, когда человек встретит детский дух, невинность и святость".

-- Из духовного завещания старца Порфирия: "Прошу вас, тех, кто меня знал, молитесь за меня, ибо и я очень смиренно молился за вас. Но теперь, когда я пойду на небо, я чувствую, что Бог мне скажет: "Чего ты здесь хочешь?" Я одно только могу Ему сказать: "Я недостоин этого места, но чего желает любовь Твоя, то и да сотворит со мною". Отсюда и далее я не знаю, что будет. Но очень желаю, чтобы осуществилась любовь Божия".

-- Достойны упоминания и следующие слова старца Порфирия о смирении: "Послушание приносит смирение, смирение - рассуждение, рассуждение - интуицию, интуиция - прозорливость". "Будем смиренными, но не будем смиреннословить. Смиреннословие - это сеть дьявольская, которая приносит отчаяние и инертность, в то время, как истинное смирение приносит надежду и делание заповедей Христовых". "Чтобы изменился человек, нужно чтобы пришла благодать Божия, но чтобы пришла благодать, нужно смириться". "Христианин должен избегать мучительной религиозности: как чувства своего превосходства из-за добродетели, так и чувства униженности из-за своей греховности. Одно дело - комплекс, и другое - смирение; меланхолия - это одно, а покаяние - совсем другое".

-- Старец Иоиль часто говорил о самом себе: "Я похож на ежа. С какой бы стороны ты его ни тронул, наткнешься на колючки и поранишься до крови". И в другой раз, защищая монашескую жизнь, объяснял: "Без смирения человек не видит лица Божия. Смирение для тела - это пост, бдение, суровый образ жизни и вообще подвиг. Смирение для души - безызвестность. Вот средства, держащие в смирении тело и душу. Это в точности делает монах: смиряет подвигом тело, а неизвестностью - душу".

-- Тот же старец отделял достоинство человека от звания, которое дается ему службою. В частности, он говорил следующее: "В мире есть люди с достоинством и люди без такового. Люди, имеющие достоинство, где бы ни случилось им находиться, становятся уважаемыми и любимыми. Их достоинство, и помимо их желания выносит их на поверхность. Напротив, не имеющие достоинства, тонут в воде общества, как грузило, и идут ко дну. Они, не имея достоинства, чтобы выплыть на поверхность, используют безумие и звания. Звания для них - это поплавок, который чем больше, тем больше надежда, что он вытянет на поверхность и грузило, которое само по себе может находиться только на дне. И здесь находится причина безумного поиска больших званий некоторыми людьми. Достоинство - это одно, а звание - совсем другое".

-- Старцы очень скромно думали о самих себе. Характерны в этом смысле слова старца Иеронима: "Я очень бы хотел быть червем, которого бы все топтали. Я хотел бы, чтобы меня никто не замечал и никто не любил. Любить бы только Бога, и только Бога хотеть видеть".

Божественный Август.

Изображение на монете

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

(Афоризмы древней Рима)

-- Труд кончается, но хорошо исполненная работа не пропадет.

-- Нет такого закона, который бы удовлетворял всех.

-- Отцу семейства пристойнее продавать, а не покупать.

-- Жизнь с женой -- дело нелегкое, но жизнь без нее вообще невозможна.

-- Покупай не то, что нужно, а то, что необходимо.

-- Из молодых людей лучше те, которые краснеют, а не те, которые бледнеют.

-- Гнев от безумия отличается лишь непродолжительностью.

-- Речь дается многим, но мудрость редким

-- Ученость есть сладкий плод горького корня.

-- Остерегайся сам того, чего не одобряешь в других.

-- Говоря с мудрым, употребляй немного слов.

-- Если кто-либо похвалит тебя, проверь сам, верно ли это.

Катон Старший (Марк Порций Цензор) (234 -- 149 гг. до н. э.)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 14/06/2011, изменен: 14/06/2011. 79k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 27 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Людей вели на убой неизвестно из-за чего"...

Каменев Анатолий Иванович
"Людей вели на убой неизвестно из-за чего"...