ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Мертвые души

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Мертвые души.

Художник Агин Александр Алексеевич.

Анатолий Каменев

МЕРТВЫЕ ДУШИ

"Кого мы обманываем? Кому нужна "фабрика офицеров", производящая сплошной брак?"

Нужен ли нам резерв государственных людей?

В период, который я описываю (конец 80-х-начало 90-х годов ХХ в.), вновь возникло стремление правительства СССР сократить офицерский состав вооруженных сил.

В любом государстве периодически возникает необходимость сокращения вооруженных сил. Но там, как правило, из рядов вооруженных сил удаляют негодные или порочные элементы.

У нас же, как правило, поступают иначе: уходят (сами или по принуждению) лучшие, а негодный и даже вредный элементы остаются.

Правительство, как показывает история нашей страны, не стремится удержать нужные кадры. Оно, начиная с октябрьской революции (1917 г.) лишь на словах провозглашало заботу о кадрах, на деле ценными кадрами всегда пренебрегали, полагая, что "незаменимых" нет.

Не раз за годы советской власти военные кадры сокращались, перемещались, "чистились", смещались, исчезали бесследно...

Так, по свидетельству историков, после революции старый офицерский корпус был раздроблен на три части:

-- треть подалась в "красные",

-- треть - в "белые", а

-- оставшаяся треть растворилась в среде гражданского населения, утратив военные знания, навык и боевой опыт (См. С. Федюкин. Об использовании специалистов в Красной Армии// ВИЖ. - 1962. - N6. - с.36).

В то же время, государство всегда нуждается в высококвалифицированных, дисциплинированных и преданных Отечеству кадрах.

Таких кадров всегда в достатке в офицерской среде, которая формирует особый склад характера, стиль поведения, высокий уровень ответственности, чувство долга, честное отношение к порученному делу.

Но и в мое время уволенные в запас офицеры, предоставлялись сами себе.

Только 5% самых что ни на есть "самых" тотчас получали предложение от коммерческих предприятий, частных лиц и организованных (в том числе, криминальных) структур.

Почти на сто процентов трудоустраивался генералитет...

Остальные же 95%, среди которых не менее половины были прекрасными знатоками в разных областях военного дела и смежным с ним производством гражданским, были предоставлены сами себе.

И даже те офицеры-запасники, которых нельзя было отнести к разряду высококлассных специалистов, представляли собой ценный кадр для российской власти, воспитания и обучения юношества и т.д.

Но и им не нашлось места ни в государственных структурах, ни в системе военного образования и подготовки кадров, ни в сфере просвещения, ни в структурах ВПК и т.д. Разве что открывались вакансии охранников и телохранителей...

Государству было не до тех, кто был способен принести пользу своей стране.

А ведь разумно было бы создавать специальную президентскую программу использования офицеров запаса на государственной службе и в сфере гражданского бытия.

***

Зато американской администрации ветераны ВС нужны!

Вообще, разумные правительства никогда не пренебрегали ветеранами вооруженных сил и всегда ценили тех, кто получил боевую или служебную закалку в военных структурах своего государства.

Так было и есть в практике США.

Издавна Пентагон, министерства видов ВС США, многочисленные военные организации (ассоциации армии, ВВС, ВМС, офицеров, унтер-офицеров, сержантов, рядовых запаса) оказывают помощь в обеспечении работой лиц, ушедших с военной службы.

Они создали специальную службу по вопросам трудоустройства лиц, покинувших ряды ВС. Ее сотрудники разработали и реализовали специальную программу "сопряжения" военных и гражданских специальностей, что позволяет каждому желающему найти работу или получить информацию о том, в каких отраслях экономики его целесообразно использовать и где требуются специалисты данного профиля.

Этого удалось добиться благодаря тесному взаимодействию с компаниями, корпорациями, государственными и частными бюро по найму рабочей силы.

Для ускорения и облегчения трудоустройства выпущены справочники-указатели, содержащие различные сведения: от советов увольняемым в запас и отставку до правил заполнения необходимых анкет. В настоящее время такие справочники имеются почти во всех библиотеках воинских частей США (ЗВО, 2005-N3).

Для ветеранов ВС США есть также ряд привилегий при найме на государственную службу.

Они заключаются в предоставлении отдельным категориям ветеранов приоритетного права найма на работу в правительственные организации.

В соответствии с законодательством США (закон "О приоритетном праве ветеранов" от 1944 года, закон "О помощи ветеранам в вопросах образования и трудоустройства" от 1976 года и закон "О реформе гражданской службы" от 1978 года" при приеме на работу в правительственные организации им пользуются участники боевых действий, те, кто имеет правительственные награды или получил за время службы инвалидность. (ЗВО, 2002, N12).

***

Если посмотреть в нашу историю, то и в ней мы найдем примеры бережного отношения к ветеранам.

Так, к примеру, Петр Великий, учредил особый статус воинов запаса и повелел не отрешать от дела всех тех, кто может принести государству какую-либо пользу. Офицеры запаса при Петре Великом исполняли разные государственные поручения и тем приносили России огромную пользу.

***

У нас же, начиная с Хрущева и кончая сегодняшним президентом, ветераны вооруженных сил относятся к разряду "безвозвратных потерь" для власти, экономики, воспитания и образованию.

Списанные со счетов люди, обладающие большими потенциальными возможностями, находятся в бездействии и лишь немногие из них обретают себя на ниве предпринимательства, т.е. стезе, которая в корне противоречит духу настоящего офицера.

Все остальные влачат жалкое существование...

Разве государство выигрывает от того, что затраченные на подготовку этих людей силы и средства растрачиваются попусту, не принося пользу своему Отечеству?

Опорные пункты власти или центры военных знаний?

Распадающаяся на части огромная страна (СССР) по состоянию на 1990 год имела более ста военно-учебных заведений, разбросанных по всей территории огромной страны.

Изначально, эта диспозиция объяснялась необходимостью иметь в горячих точках опорные пункты советской власти в виде школ краскомов и военных училищ.

Командные курсы с этими задачами справлялись с честью и в силу данных обстоятельств уже в 1918 году они стали играть роль гвардии революции.

По сути дела советские военно-учебные играли роль опорных пунктов власти вплоть до 1990 года, когда впервые (Баку, Тбилиси) они стали сдавать свои позиции, как опоры власти.

Давно уже назревала необходимость отказаться от малокомплектных военно-учебных заведений, разбросанных по все стране и перейти к созданию крупных военно-учебных комплексов по типу первых кадетских корпусов, созданных в России в начале ХVIII века.

Именно по этому пути пошла и Америка, сосредоточив подготовку офицерского корпуса в трех крупных учебных центрах:

-- Сухопутные войска - в Вест-Пойнте, штат Нью-Йорк;

-- ВВС - в Колорадо-Спрингс, штат Колорадо;

-- ВМС и морской пехоты - в Аннаполисе, штат Мэриленд.

В каждом таком военном училище обучалось около 4,5 тыс. курсантов, ежегодный прием составлял 1,5 тыс. чел., а выпуск - до 1 тыс. офицеров.

Продуманной в США была и система подготовки офицеров запаса.

Там не навязывалось обязательное военное обучение в вузах.

Студенты университетов и колледжей могли по желанию закончить курсы вневойсковой подготовки офицеров резерва (RОТС) при своих вузах.

Срок обучения по программе RОТС составляли 2 или 4 года.

Несмотря на то, что эти курсы в основном готовили офицеров резерва, они также являлись важным источником пополнения вооруженных сил и кадровыми офицерами, так как около 50% их выпускников, закончивших четырехлетний цикл обучения, становились офицерами сухопутных войск, ВВС и ВМС.

К примеру, в структуры военной разведки отбирались наиболее подготовленные выпускники ведущих университетов страны - Гарвардского, Колумбийского, Йельского, Калифорнийского, а также ряда специализированных учебных заведений - Крипто-математического института, Института вычислительной техники и информатики, Института международных проблем и т.д.

Многие выпускники курсов RОТС впоследствии занимали высокие командно-штабные должности в министерстве обороны, министерствах и штабах видов вооруженных сил, различных структурах разведывательного сообщества США (РУМО, ЦРУ, АНБ, ФБР).

Куда запустит ракету двухгодичник?

О нашей системе подготовки офицеров запаса можно, отчасти, судить по публикации в "Московской правде" (26.1.90 г.) под интригующим названием "Куда полетит баллистическая ракета, если ее запуск поручить студенту-лейтенанту?".

Автор статьи, офицер запаса В. Трусов, недоуменно спрашивает:

"Кого мы обманываем? Кому нужна "фабрика офицеров", производящая сплошной брак?"

Его мнение таково: "Тратим немалые средства, занимаем учебное время студентов, которое можно было бы потратить на основные предметы, содержим огромный штат преподавателей, руководителей, методистов - во имя чего?"

Действительно, "военнослужащий запаса должен быть надежным резервом действующей армии. А те тысячи сегодняшних студентов-лейтенантов - фикция, "мертвые души". Они числятся в запасе, но на них нельзя рассчитывать, они небоеспособны".

Да, это, действительно, бесполезная трата времени, хотя бы потому, что нельзя за одно и то же время подготовить и гражданского, и военного специалиста. Кроме того, мотивация у них разная. Задачи и жизненные цели не совпадают. Все разное. Стыковка может быть лишь в предмете профессиональной деятельности.

Но, уж если есть потребность привлечь гражданского специалиста к военному делу, не обязательно одевать на него погоны и ставить в офицерский строй.

Он может работать на интересы обороноспособности по контракту, как гражданский специалист. И этим самым он может с лихвой компенсировать свою конституционную обязанность и исполнить свой долг служения Родине посредством достижений своей специализации.

Мой первый ответ ученому совету

Это и многое другое стало выявляться после того, как я предметно занялся исследованием офицерского вопроса в России.

После получения отказа в утверждении темы докторской диссертации я решил исследование продолжать. Но полученные результаты решил оформлять не в качестве диссертационных глав, а в виде печатных изданий.

В результате проведенной работы на свет появилась первая книга по теме "История подготовки офицерских кадров в России" (М. , ВПА, 1990). Книга вызвала необычайный интерес не только в академии, но и за ее пределами.

Случалось так, что мне с просьбой прислать эту книгу обращались офицеры из самых удаленных регионов СССР. Звонили из Новосибирска, Томска, Риги, Благовещенска, Рязани, Ленинграда и т.д.

Чем была интересна эта первая книга?

Думается тем, что в ней впервые за годы советской власти рассказывалось об удивительном опыте подготовки офицерства дореволюционного, от петровских времен до октябрьской революции 1917 года.

Первые попытки поднять эту тему принадлежат писателю А. Кривицкому и ученому Л. Бескровному. Первый в годы войны начал изучать духовные основы русского офицерства и в конце войны опубликовал интересный труд под названием "Традиции русского офицерства".

Второй, вместе с группой ученых, опубликовал в 1947 году "Хрестоматию по русской военной истории", интереснейших труд, содержащий множество документов и материалов.

Но их труды были каплей в море огромного числа материалов, достойных вниманию настоящих русских офицеров.

Передо мною стояла задача найти все это богатое наследие и сделать его доступным для других.

-- В течение года мне пришлось очень упорно работать в крупных книгохранилищах, шаг за шагом находя нужные работы В. А. Бернацкого, И.И. Бецкого, Н. Волынского, И.В. Волынцова, Н. П. Глиноецкого, П.А. Геленковского, Ф. В. Грекова, Н. С. Голицина, Д.В. Давыдова, М. И. Драгомирова, Н.П. Жервэ, Л. Л. Зедделера, М. Зенченко, Г. А. Леера, М. С. Лалаева, Д. М. Левшина, П.Ф. Лузанова, С. 0. Макарова, А. Н. Макарова, Н. В. Медема, Д. А. Милютина, Н. Мельницкова, Ф. А. Макшеева, А.М. Назарова, И. Пушкарева, П.А. Режепо, Я.И. Ростовцева, В.Н. Строева, А. В. Суворова, Н. Г. Устрялова, В. В. Штейнгеля и др.

Были тщательно изучены все доступные истории военно-учебных заведений и гвардейских частей: 1-го и 2-го кадетских корпусов, Пажеского Его Величества кадетского корпуса, артиллерийских и инженерных военных училищ, всех военных академий и специальных военно-учебных заведений.

Проведенный анализ показал, что подготовка офицерского корпуса русской армии велась планомерно и разумно. Руководители военно-учебного строительства. Такие как И.И. Бецкой, А.Я. Ростовцев и многие другие руководители Главного управления военно-учебных заведений оставили нам, потомкам, богатейший опыт воспитания надежных офицерских кадров.

Этот бесценный исторический опыт долгие годы хранился без надлежащего изучения, в то время как многие ценные идеи воспитания и обучения кадет и юнкеров могли быть применены в современной практике подготовки офицерского состава. (см.: http://militera.lib.ru/science/kamenev2/index.html).

Новые научные изыскания

Но проведенная работа составляла всего лишь часть задуманного. Нужно было с такой же тщательностью исследовать советский опыт подготовки офицерских кадров.

Тетради, в которых я вел записи из прочитанных книг, пополнились сведениями из трудов Я. Л. Авиновицкого, Л. А. Безыменского, Н.П. Балыкова, К.Е. Ворошилова, Г.Ф. Гирса, Г.К. Жукова, А.М. Иовлева, А.Г. Кавтарадзе, Г.Д. Камкова, И.Д. Ладанова, Е.Ф.Осипенкова, Д.А. Петровского, К.М. Симонова, М.Н. Тухачевского, Б.С. Тельпуховского, И.П. Уборевича, С. Урицкого, М.В. Фрунзе, П.М. Фисенко, Н.Г. Чумичева, И.Э. Якира и др.

Мне пришлось не только тщательно изучит все исторические труды по военно-учебному строительству, но и "прошерстить" всю военную периодику, обращая особое внимание на такие издания, как "Известия Наркомата по военным делам", "Военное знание", "Военное обозрение", "Красный командир", "Военный вестник", "Военное дело", "Военная мысль и революция", "Военная мысль", "Красная звезда", "Военно-исторический журнал", "Вестник милиционной армии", "Красная Армия и школа", "Война и революция", "Красная артиллерия", "Военно-педагогический журнал", "Вестник воздушного флота", "Записки высшей военно-политической школы им. Толмачева" и многие другие издания.

Один только перечень библиографии изученных мною материалов смог поместиться в четыре 96-листовые тетради. Всего по моим подсчетам было изучение около 1,5 тыс. различных материалов, от крупных трудов до частных статей.

Другими словами, это был кропотливый и серьезный труд, призванный выявить все позитивное и обнаружить проблемы в подготовке офицерских кадров в советский период нашей истории...

Информация к размышлению

М. Бурцев

"Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается"...

(фрагменты из кн.)

В одном из заседаний бюро военно-политической пропаганды мне было поручено составить краткий отчет о том, как развертывается политическая работа среди войск и населения противника. Данные отчета показывали, что только за первые две недели войны бюро утвердило 67 пропагандистских материалов, изданных тиражом 90 миллионов экземпляров. Военные советы фронтов и армий, органы политпропаганды обеспечивали распространение материалов в тылу врага как средствами авиации и артиллерии, так и разведподразделениями. Часть пропагандистских материалов передавалась подпольным организациям и партизанским отрядам.

Органы политпропаганды приступили к выпуску газет на немецком, польском, финском и румынском языках. Уже в июле издавалось 18 таких газет (из них 10 -- на немецком), а в августе добавилась еще одна -- газета Главного политического управления "Фронтиллюстрирте" ("Фронтовая иллюстрация"), выпускавшаяся тиражом 200 тысяч экземпляров.

Начались регулярные передачи по радио -- тоже на немецком, финском, румынском и польском языках. Эти передачи вели радиоредакции, созданные при седьмых отделах управлений политпропаганды фронтов, использовались и мощные громкоговорящие установки (МГУ), усиливающие звук до 2-3 километров. Правда, на первом этапе войны их было немного -- всего 20, но меры для их промышленного производства были приняты. Такие установки изготовлялись также силами и средствами фронтов и армий.

Органы политпропаганды фронтов и армий, имевшие соответствующую полиграфическую базу, могли и сами выпускать листовки, адресованные солдатам и офицерам вражеских частей.

Еще на основе опыта Халхин-Гола я пришел к выводу: общеполитическая пропаганда по кардинальным вопросам войны и мира, обращенная к вражеской армии, лишь тогда оказывает наибольшее воздействие, когда эта пропаганда сочетается с агитацией, в том числе по частным, но острым, насущным для солдат вопросам, подводящим к общеполитическим выводам.

Конкретную оперативную агитацию и призваны были вести фронтовые, армейские и дивизионные политорганы. Они имели возможность освещать в листовках и агитпередачах самые злободневные темы: о потерях в живой силе и технике в только что закончившемся бою, об отмене отпусков на родину, о перебежчиках, порвавших с преступной войной... Конечно, нелегко было писать листовки или тексты агитпередач на конкретные темы: с одной стороны, надо хорошо знать, что происходит в частях противника; с другой -- обладать мастерством политически острой обработки такого рода информации. Но зато листовка или агитпередача, построенная на конкретных примерах и фактах и обращенная к солдатам определенной части, оказывалась убедительной и доходчивой.

Надо было учитывать, что немецкий солдат находится под непрерывным воздействием приказов гитлеровских генералов и офицеров, под давлением господствующей фашистской идеологии, в плену ложных, клеветнических измышлений о нашей стране и ее армии. Он был приучен относиться к советским листовкам как к "вражеской пропаганде". Вот почему наше слово, обращенное к немецкому солдату, должно было быть острым, разоблачающим, по-настоящему контрпропагандистским, наступательным.

Начальник управления политпропаганды Западного фронта бригадный комиссар Д. А. Лестев в первом же политдонесении сообщал о "непрерывном" распространении листовок среди вражеских войск, о выходе газеты "Ди вархайт" ("Правда") для немецких солдат, а также газеты "Вольность" для населения Польши, Д. А, Лестев одобрительно отозвался о работе батальонного комиссара В. Л. Макухина, временно исполнявшего обязанности начальника седьмого отдела. Этот отдел в дальнейшем возглавил бригадный комиссар Илья Игнатьевич Никифоров, опытный политработник, окончивший институт адъюнктов Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Уже при нем распространялись листовки: "Кому нужна эта война?", "Кто наживается на крови немецких солдат?", "Слова и дела Гитлера", "Условия жизни военнопленных в СССР". Листовки разбрасывались летчиками над окопами и в тылу противника. Замечу кстати, что авиацией Западного фронта в летние месяцы 1941 года было распространено в общей сложности около 50 миллионов экземпляров листовок. Иначе говоря, на каждого солдата группы армий "Центр" приходилось по 35-40 экземпляров.

Многие листовки были сброшены в ходе Смоленского сражения, когда войска Западного фронта нанесли ряд чувствительных ударов по врагу в районах Ельни и Духовщины, заставив его перейти к обороне. Все, чего достигли гитлеровцы, грозило обрушиться. "Потери превосходят успех!" -- доносил своему начальству командующий немецкой 3-й танковой группой генерал Гот.

В те дни были изданы листовки о срыве гитлеровского плана "молниеносной войны", о разгроме отборных частей и о потерях вермахта в живой силе и технике, о чувствительных контрударах наших войск. Начальник седьмого отдела Никифоров сообщал мне, что появились пленные, которые изъявляют желание принять участие в пропаганде среди немецких солдат. Политотдел 16-й армии, например, привлек к агитпередачам через МГУ военнопленного: обращаясь к своим товарищам, солдатам 671-го немецкого полка, он призывал их прекращать ненужную для немцев войну.

А политотдел 31-й армии в качестве агитатора использовал перебежчика, который до этого служил в 3-й немецкой танковой группе, числился в команде захоронения и, естественно, был осведомлен о больших потерях группы. Ему было о чем рассказать через "звуковку" -- сам он захоронил сотни танкистов. Выступления перебежчика имели успех. На одном из участков фронта сразу же после агитпередачи к нам перешли с листовками-пропусками, изданными политотделом армии, 17 немецких солдат.

К осени армейские политорганы стали получать новые звуковещательные средства. Ленинградский райком ВКП(б) Москвы помог политотделам 342-й и 356-й дивизий в изготовлении на предприятиях столицы двух звуковещательных станций (ЗВС). Подхватив эту инициативу, отдел снабжения Главного политического управления, возглавляемый генерал-майором И. А. Лосиковым, организовал производство таких агитмашин в мастерских. А несколько позже промышленность приступила к выпуску окопных громкоговорящих установок (ОГУ), которые усиливали звук -- слышимость достигала одного километра. Эти установки придавались политотделам стрелковых дивизий. Так создавалась материальная база для устной агитации, наиболее динамичной и мобильной формы "внешней политработы".

Агитпередачи проводились и перед боем и после него. В основу выступления агитатора обычно брали какой-нибудь факт, например потери немецкой части в только что закончившемся бою. При этом, естественно, учитывалась обстановка: одно дело -- агитация в условиях обороны, другое -- в условиях наступления. В зависимости от обстановки политорганы определяли стиль выступления, даже тон его, не говоря уже об аргументах и лозунгах. Смешно было бы, скажем, призывать вражеских солдат, находящихся в окружении, к дезертирству, но перебегать к нам -- призыв вполне реальный. Эти на первый взгляд простые истины важно было усвоить, потому что, как уже было отмечено, создавались условия для того, чтобы устная агитация становилась все более массовой.

Надо сказать, что противник открывал огонь едва ли не сразу же после обращения к солдатам, с первых фраз передачи. Огонь нередко выводил из строя наши МГУ и ОГУ, их экипажи, так как они, как правило, находились в нескольких сотнях метров от вражеских окопов, а динамики -- и того ближе.

Агитпередачи проводились также с помощью авиации. Военный совет того же Западного фронта разрешил сформировать специальную агитэскадрилью из 12 самолетов По-2 "для прицельного распространения листовок и агитвещания на вражеские войска с воздуха".

В самолеты были вмонтированы "звуковки". Эта эскадрилья (командир капитан Н. В. Волков, комиссар старший политрук П. А. Вязовкин) находилась в оперативном подчинении начальника седьмого отдела политуправления фронта. За время войны она совершила 2740 агитвылетов, распространила 1 240 тысяч листовок и провела сотни агитпередач, адресованных солдатам противостоящих частей противника. Эскадрилья награждена орденом Красной Звезды; все ее летчики также были удостоены правительственных наград.

Широкую пропаганду на войска группы армий "Север" проводили политорганы Ленинградского фронта. Как известно, с лета на ленинградском направлении развернулись кровопролитные сражения, невиданные по своему упорству и ожесточению: воины фронта, моряки Балтийского флота грудью встали на защиту города Ленина, колыбели социалистической революции. Здесь в полной мере использовались и средства идеологического воздействия на противника. Большое внимание идеологической борьбе уделял член Политбюро ЦК, секретарь ЦК и Ленинградского обкома ВКП(б), член Военного совета фронта А. А. Жданов. Революционные традиции Ленинграда, несгибаемая стойкость и величайшее мужество защитников города служили наряду с общеполитическими тезисами сильнейшими аргументами пропаганды, обращенной к войскам противника. С самого начала она велась массово, комплексно, сосредоточенно -- в распоряжении политорганов были все средства пропаганды: печать, радио, наглядная агитация и звуковещание.

Для войск противника политуправление фронта издавало три еженедельные газеты -- на немецком, финском и шведском (для финской армии) языках, а в октябре прибавилась еще и иллюстрированная газета. Ежедневно работали две широковещательные радиостанция с многочасовыми агитпрограммами. Использовалась и городская радиотрансляционная сеть, мощные динамики которой были установлены на переднем крае обороны. Вражеским солдатам беспрерывно внушалось: "Ленинграда вам не взять, на подступах к нему вы найдете себе могилу!" И ежедневные потери во вражеском стане подтверждали это. Пропаганда усиливала то морально-психологическое воздействие, которое оказывали на солдат противника несокрушимая оборона и успешные контратаки защитников города.

В августе -- сентябре 1941 года летчики-балтийцы производили бомбардировки Берлина и других городов Восточной Германии. Была доставлена туда и пропагандистская литература. Только 7 августа при первом налете было сброшено 250 тысяч листовок, в которых немецкому населению разъяснялось, почему их бомбят и кто в этом виновен. Была также сброшена газета "Фронтиллюстрирте" (ее фотоснимки запечатлели, как гибнут немецкие солдаты на восточном фронте, а в помещенном здесь же обращении военнопленные призывали своих соотечественников бороться за прекращение захватнической войны).

С Северо-Западного фронта к нам особенно часто поступали заявки на пропагандистскую литературу. У меня сохранилась, например, запись от 8 августа, в которой К. Г. Рябчий просит дополнительно выслать листовки -- пропуска в плен, а также такие листовки, как "Спасай свою жизнь!", "Стой! Здесь страна рабочих и крестьян!", "Обращение пленных немецких летчиков". Эти листовки отличались политической остротой, конкретностью, а потому и вызывали у немецких солдат возрастающий интерес.

Наша пропаганда оказывала определенное воздействие на противника. Особенно на союзников Германии. Из опроса пленных нам стало известно, что румынское командование издало приказ выделить в каждой дивизии по 250 человек для сбора и уничтожения советских листовок. Но правду, как говорится, не уничтожить. Наши листовки по-прежнему попадали в окопы солдат. И не только в окопы. В те дни лондонское радио сообщало: "По всей Румынии распространяется большое количество листовок и воззваний к народу и армии с призывом прекратить самоубийственную войну".

Вспоминается и такой факт. В конце июля начальник политуправления Юго-Западного фронта бригадный комиссар А. И. Михайлов доложил в Главное политическое управление о том, что в районе Липовец против 8-го стрелкового корпуса нашей 12-й армии брошены в бой 5-й и 6-й полки словацкой дивизии. Но словаки не хотели воевать: побросав оружие, они начали группами перебегать в расположение корпуса. Гитлеровцы с тыла открыли огонь. Многие словаки скрылись в лесу, до наших окопов успели добежать лишь несколько десятков человек. Они-то и подтвердили, что словаки ненавидят гитлеровцев и не будут воевать против Красной Армии.

Закончить же этот беглый обзор хочу такой цифрой: за военные месяцы 1941 года командованием и политорганами Красной Армии было издано и распространено среди населения и войск противника 668 миллионов экземпляров различных пропагандистских материалов. Это немало, если судить по абсолютной цифре, но и немного, если учесть состав гитлеровского блока.

Кто он, наш враг?

Да, знания противника, его морально-политического потенциала -- вот чего нам тогда действительно не хватало.

-- Мы острее начинали понимать, как важно знать буквально все: историю Германии, ее экономику, культуру, идеологию господствующего класса, обычаи, нравы и традиции народа, его психический склад, особенности развития армии.

-- Важно было знать не только армию вообще, но и те ее войска, которые действуют на том или ином направлении, то есть конкретные противостоящие части, знать досконально, чем эти части дышат.

-- Для этого надо было полнее изучать трофейные документы -- приказы, распоряжения, письма, данные наблюдения за противником в ходе боев, разведывательные сведения, материалы допросов военнопленных (с применением анкетирования) и многое-многое другое.

-- В изучении вражеской армии хорошо помогала командирам и политработникам "Инструкция по опросу пленных", разработанная сотрудниками нашего отдела. Эта инструкция, утвержденная в октябре 1941 года начальником Главного [56] политического управления, была размножена типографским способом и разослана во все политорганы армии и флота.

И вот постепенно, от встречи к встрече с противником, вырисовывалось его подлинное лицо. Оно оказалось не таким, каким представлялось нам накануне и в начале войны.

Выяснилось, что из пяти с лишним миллионов солдат и офицеров вермахта, вторгшихся на нашу землю, около трех миллионов были членами национал-социалистской партии.

Все они прошли школу фашистской молодежной организации "Гитлерюгенд" (гитлеровская молодежь). И то, что формально на время службы в армии они утрачивали членство в партии, сути дела не меняло.

Они творили зло.

-- "Мы разговаривали с населением языком пулеметов. Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов...

-- Никакого сострадания мы не ощущали.

-- В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки, хочется пострелять из пистолета по толпе..."

Это -- запись из дневника, найденного у убитого немецкого солдата Эмиля Гольца.

Так гитлеровец характеризовал сам себя.

Мы, конечно, знали классовую сущность фашизма как открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала. Но трудно было представить, насколько преуспели в своих "деяниях" гитлеровцы.

-- Фашистская диктатура включала в себя огромный аппарат власти, нацистскую партию, сеть молодежных и женских организаций, партийные войска СС, гестапо, концентрационные лагеря...

И все это было направлено на подавление воли и сознания немецкого народа.

-- В ход были пущены устрашение и демагогия, обман и подкуп.

-- Фашизм использовал при этом милитаристские традиции пруссачества, а также некоторые черты национального психического склада -- привычку немцев к повиновению, их преклонение перед авторитетами.

-- С исключительной методичностью нацистский пропагандистский аппарат обрабатывал население.

"Мы начинаем с трехлетнего возраста, -- откровенничал гитлеровский приспешник Роберт Лей. -- Как только ребенок начинает сознавать, мы всовываем ему в руки флажок. Дальше -- школа, союз гитлеровской молодежи, штурмовые отряды, военная служба. Мы ни на минуту не предоставляем его самому себе. А когда он пройдет через все это, им завладевает в свою очередь "Рабочий фронт" и не выпускает его до самой смерти, нравится ему это или нет..."

Нравилось это немцу или нет, но он проходил через "евангелия" Лея, Геббельса, Геринга, Розенберга и прочих присных, через "библию" фашизма -- "Майн кампф" Гитлера, а в вермахте -- под строжайшим надзором офицеров через своеобразный катехизис, так называемое национал-социалистское образование.

-- Солдатам доказывалось превосходство германской расы,

-- разъяснялся закон об охране ее "чистоты" и прямо говорилось, что "каждый новорожденный станет боеспособным солдатом": "Мальчик -- будущий солдат, девочка -- будущая жена и мать солдата";

-- доказывалось, что солдат -- "оруженосец нации", Германия же -- это "народ без пространства", но рядом с ней есть "пространство без народа".

-- Завоевать это пространство провозглашалось задачей немцев.

-- Все они ответственны перед Адольфом Гитлером, "фюрером империи".

-- Система "фюреров" сверху донизу обеспечивала по замыслу нацистов авторитет и силу власти "национал-социалистского государства", в котором якобы все равны -- и рабочий и капиталист; разумеется, подробно излагались сведения о нацистской партии, о ее структуре, о СА, СС и т. д.

-- И наконец, клятва, которой Гитлер "прикреплял" к себе солдат: "...буду безусловно повиноваться фюреру германского рейха и народа Адольфу Гитлеру... хочу быть в любое время готовым отдать свою жизнь за эту мою присягу".

Немцам вдалбливалось, что Гитлер олицетворяет добродетели германской расы, что он и Германия -- понятие единое. Немудрено, что все это отучало думать.

Больше того, фашизм объявлял борьбу самостоятельному мышлению:

-- "тот, кто думает, всегда пребывает в сомнениях";

-- "народ с твердой верой -- единственная сила, с помощью которой фюрер приведет к великой победе";

-- "высшая государственная задача -- не терпеть никаких мыслей, а культивировать единое национал-социалистское убеждение".

Даже давний и верный сподвижник Гитлера, его правая рука, министр вооружения А. Шпеер, осужденный Нюрнбергским судом за тяжкие преступления перед человечеством, признал, что в гитлеровском рейхе "у 80 миллионов людей было отнято право на самостоятельное мышление, они были подчинены воле одного человека".

Радио и газеты, книги, театр и экран внушали:

-- "Любыми средствами завоевать весь мир, создать великую германскую империю, тысячелетний рейх";

-- "Вытеснить и истребить славянские народы";

-- "Убить каждого, кто против нас";

-- "Уничтожай в себе жалость и совесть, убивая всякого русского, советского, этим ты прославишься навеки";

-- "Сотрем с лица земли Москву и Ленинград. Уничтожим русскую нацию".

Так фашизм разлагал немцев -- трудолюбивый и талантливый народ, некогда давший миру величайших философов, поэтов, писателей, композиторов, художников, творения которых перешагнули границы Германии. Сейчас через границу Германии перешагнул вооруженный до зубов ландскнехт.

Мы, конечно, знали об этой системе оболванивания немцев: до 1939 года она проводилась совершенно открыто под лозунгом "Дранг нах Остен".

После заключения с Советским Союзом Договора о ненападении антисоветская пропаганда перекочевала в солдатские казармы, на закрытые сборища нацистов, а с началом войны она вновь зазвучала в полный голос, только стала еще более шумной, еще более крикливой и злобной.

Но мы не представляли себе, насколько глубоко яд нацизма проник в души многих немцев, насколько кровавый террор обезволил их, насколько страх и слепое повиновение связали им руки.

Опираясь на антифашистов

Мы все чаще задумывались: неужели солдаты фюрера, вчерашние рабочие и крестьяне, и в самом деле невосприимчивы к советской пропаганде? Неужто и впрямь нацистам удалось отучить людей думать, понимать преступность войны, которую они ведут?

Даже немецкие коммунисты, покинувшие Германию после фашистского переворота 1933 года и хорошо знавшие свой народ, не могли в то время толком объяснить, что же произошло с их соотечественниками, каким образом нацистам удалось изуродовать сознание и психологию немцев, лишить их способности мыслить. "Как только молния мысли основательно ударит в эту нетронутую народную почву, свершится эмансипация немца в человека" -- эти известные слова К. Маркса часто повторялись в наших разговорах тех дней.

Должен заметить, что наши пропагандистские выступления, рассчитанные на немцев, в основе своей четко и убедительно разъясняли коренные вопросы войны и мира.

В частности, такие листовки, как "Кому нужна война?", "Кто правит Германией?", "За что вы воюете" и многие другие, должны были побудить немецких солдат если не к действию, то хотя бы к размышлению. И мы располагали на этот счет некоторыми свидетельствами.

Сошлюсь на факты. В дневнике унтер-офицера штабной роты 162-го пехотного полка 61-й пехотной дивизии Гейнца Пушмана, убитого в бою, говорится: "Сегодня русские самолеты засыпали нас листовками. Это уже не первый раз. Читали почти все, даже офицеры. Советские листовки помогают понять, что именно происходит. Меня всегда поражала способность комиссаров просто и ясно изложить самый сложный вопрос. Кроме того, меня сильно интересует вот что: где научились большевики писать простым и понятным языком. Вот это действительно пропагандисты! Наш Геббельс им в подметки не годится". Эта запись помечена ноябрем 1941 года.

В том же месяце ефрейтор В. Сивере из 123-й немецкой пехотной дивизии писал отцу, вероятно, после прочтения наших листовок, разоблачающих национал-социалистов: "Теперь я понял, что Гитлер проповедовал расовую теорию только для того, чтобы вбить в наши головы идею захвата чужих земель и порабощения других народов".

Основная их масса оставалась в плену фашистской пропаганды.

В чем же дело?

Что надо предпринять, чтобы наши издания и агитпередачи неотразимо воздействовали на военнослужащих вермахта?

В те дни, в сентябре 1941 года, я получил от батальонного комиссара Н. Ф. Янцена, редактора газеты "Зольдатен фройнд" (политуправление Северо-Западного фронта), деловое и критическое письмо, которое свидетельствует, что фронтовые политработники также задумывались о еще слабом влиянии нашей пропаганды на войска противника. Янцен писал, что, по его наблюдениям, листовки доходят до немцев, они их читают, но не всегда верят им.

Одна из причин -- слабая вооруженность листовок убедительными аргументами и доводами. "Наша пропаганда, -- утверждал Н. Ф. Ян-цен, -- голая агитация". Исключение, по его мнению, составляет лишь газета "Фронтиллюстрирте": она интересна и убедительна, ее с доверием читают немцы, потому что и иллюстрации, и короткие подписи к ним без лишних слов бьют не в бровь, а в глаз. Спору нет, "Фронтиллюстрирте" (редактировал ее батальонный комиссар Л. А. Железнов, опытный журналист-"правдист") -привлекала своей актуальной иллюстрацией. Но это не означало, что другие средства агитации исчерпали себя.

В главном же Н. Ф. Янцен был, безусловно, прав.

Мы еще не научились находить и умело использовать сильные аргументы, доводы и факты, которые заставили бы самоуверенного и обманутого солдата-гитлеровца думать.

А ведь именно здесь проходила та линия фронта, которую должны были прорвать именно мы, пропагандисты. Словом, "внешняя политработа" все еще слабо проникала в глубь вражеской обороны.

Между тем успешные контратаки на ряде направлений давали, казалось бы, нужный материал для такой агитации, но он либо использовался далеко не всегда и далеко не в полной мере, либо не использовался вовсе. Тут сказывалась неопытность политработников, да и недостаток мобильных технических средств, в результате чего благоприятные возможности воздействия на вражеских солдат упускались.

Именно о такой упущенной возможности рассказал в своем письме, адресованном И. В. Сталину, писатель Владимир Ставский. Ко мне же это письмо поступило с резолюцией начальника Главного политического управления: "Принять меры!"

Во время боев за Ельню Ставский находился в 24-й армии, 19-я стрелковая дивизия которой наголову разбила 88-й пехотный полк 15-й немецкой пехотной дивизии. Было убито 400, взято в плен 1000 солдат и офицеров противника.

"Некоторые пленные из 15-й немецкой пехотной дивизии предъявили листовки, но боялись расстрела в плену, -- писал Ставский. -- Эту дивизию можно разложить, но нет звуковещательной станции для агитации через фронт. У немецких солдат в связи с их поражением у Ельни подавленное настроение. Однако пленных не используют в пропаганде. Между тем немецкое командование ввело для своих солдат систему "разъяснительных приказов".

Генерал Гудериан в специальном приказе разъяснил войскам причины остановки в наступлении у Ельни, объяснил это задачей "подтянуть резервы" для нового наступления. Вот и вспомнишь ленинские слова -- там, где мы не работаем, работает враг".

...Пропаганда -- особый специфический род оружия, воздействующий на умы людей, их настроение. А это воздействие, как правило, процесс сложный и трудный, требующий определенного времени. Чтобы разочароваться в идеях, порожденных фашизмом, и проникнуться новыми, прогрессивными идеями, немецкие солдаты должны были приобрести соответствующий жизненный опыт, я бы сказал, пройти основательную встряску. И мы стремились, чтобы наша пропаганда велась в тесной связи с ударами Красной Армии, Во всяком случае, пропаганда подготавливала почву для лучшего уяснения немцами этих ударов.

Уже в первом обращении ЦК КПГ к немецкому народу (24 июня 1941 года) говорилось: "Дело, которое защищает победоносная Красная Армия, -- это наше собственное дело. Наш враг находится в нашей собственной стране: фашистские рабовладельцы -- вот наш враг. Победа Красной Армии и борющихся за свою национальную свободу угнетенных народов будет также победой немецкого народа". Во втором обращении (6 октября 1941 года) ЦК КПГ призвал немцев "смыть с себя пятно преступления Гитлера... поддержать освободительную борьбу народов Европы и прежде всего великую освободительную войну Советского Союза".

Работа по воспитанию пленных в антифашистском духе широко развернулась в лагерях для военнопленных. Большую роль при этом сыграло утвержденное в начале июля 1941 года Совнаркомом СССР "Положение о военнопленных". Оно было составлено в духе Международной Женевской конвенции 1929 года, растоптанной гитлеровцами: в годы войны они истребляли пленных красноармейцев, особенно командиров и политработников.

Думаю, есть смысл, хотя бы вкратце, пересказать содержание этого неукоснительно соблюдавшегося Положения, тем более что сегодня, спустя десятилетия, антисоветчики в ФРГ издают целые тома небылиц и клеветы об условиях жизни военнопленных в СССР в годы минувшей войны.

У нас запрещалось оскорблять военнопленных, жестоко обращаться с ними, угрожать им и принуждать их сообщать сведения о положении Германии, отбирать у них обмундирование, обувь и другие предметы личного [65] обихода, их документы и знаки различия.

-- Раненые и больные, нуждающиеся в госпитализации, немедленно получали медицинскую помощь.

-- Для солдат и отдельно для офицеров устанавливались нормы обеспечения предметами первой необходимости.

-- Предоставлялось право сообщать на родину о своем местонахождении. К работе на основе особо разработанных правил привлекался рядовой и унтер-офицерский состав (офицеры и приравненные к ним -- лишь с их согласия).

-- На военнопленных распространялись постановления об охране труда и рабочем времени, действующие в данной местности в отношении советских граждан, занятых таким же трудом.

-- При исполкоме Красного Креста учреждалось Центральное справочное бюро о военнопленных.

Какая же пропасть разделяла условия, определяемые советским "Положением о военнопленных", и те, которые били, установлены в отношении военнопленных в фашистской Германии. "В войне против СССР, -- поучал Гитлер, -- отбросить всякую солдатскую этику и законы ведения войны. Быть беспощадными и не наказывать военнослужащих за убийства военнопленных и жителей Советского Союза..."

"Положение о военнопленных" мы перевели на языки всех воюющих против нас стран и широко распространяли в их армиях, разъясняя гуманную политику Советского правительства, о которой так хорошо сказал в свое время Николай Островский, наш замечательный писатель и политбоец: "Вооруженный враг встретит у нас лишь одно -- смерть и уничтожение. Солдат капиталистической армии, бросивший оружие, прекративший войну, -- это уже не враг".

Для ведения идейно-воспитательной работы в тыловых лагерях военнопленных были в короткий срок созданы библиотеки с политической, научно-популярной и художественной литературой на иностранных языках, отобраны несколько десятков советских фильмов с субтитрами. Выезжали в эти лагеря агитпропбригады, члены которых в течение одного-двух месяцев читали лекции, доклады, проводили беседы и т. д.

Налаживалась и культурно-массовая работа: создавались художественная самодеятельность, различные кружки... Были введены должности пропагандистов -- ими становились в основном политэмигранты-коммунисты. Так было положено начало большой и трудоемкой, но весьма перспективной работе, принесшей, как мы далее увидим, большие результаты.

У нас, в седьмом отделе Главного политического управления, было создано отделение по работе с военнопленными. Первым из отдела выехал в лагерь, находившийся в районе Рязани, батальонный комиссар Александр Владимирович Кирсанов. Молодой ученый-экономист, человек большой культуры, тактичный, хорошо знавший Германию и немецкий язык, он довольно быстро снискал расположение некоторых пленных, беседовал с ними о войне, о положении на фронтах, о событиях в мире и в Германии, о лагерной жизни, об их настроениях и планах. Затем он начал выступать с докладами перед более широкой аудиторией пленных, рассказывая о причинах, характере и перспективах войны, об СССР и Красной Армии, об отношении советских властей к пленным. Немцы, как правило, внимательно слушали, но поначалу активности не проявляли, вели себя замкнуто -- так, словно перед тобой не человек, а наглухо застегнутый мундир. Однако наступает все же момент, когда в ответ на человеческое отношение хочется выговориться, и пленные стали говорить все более и более откровенно. И хотя едва ли не каждый из них рассуждал о войне по-своему, заметна была общая усталость от нее. Некоторые воевали с сентября 1939 года, а настоящая война только начиналась, и они это ощущали.

Месяц провел в лагере Кирсанов, и он сделал вывод, что ненависти к СССР у многих пленных нет; они охотно читают советскую литературу; не обнаружил он и твердых нацистских убеждений; немцы просто приучены слепо повиноваться -- результат фашистского оболванивания. Хорошо поставленной работой, делал вывод батальонный комиссар Кирсанов, можно уже теперь отвоевать у Гитлера значительную часть пленных солдат.

Это было в июле 1941-го. А затем в лагеря одна за другой были направлены три агитпропбригады, в состав которых входили известные писатели, в том числе К. А. Федин, художники, кинооператоры, работники нашего отдела И. П. Байков и И. С. Базь. В сентябре в лагере побывала большая группа партийных и военно-политических работников, среди них -- лектор ЦК ВКП(б) П. Н. Федосеев, ныне академик, вице-президент Академии наук СССР. В это же время в лагере побывали руководящие деятели компартий Германии и Чехословакии -- [67] В. Ульбрихт (он возглавлял тогда комиссию Коминтерна по политической работе среди военнопленных) и Я. Шверма, немецкие коммунисты П. Фестерлинг и Л. Кюн. От Главного политического управления делегацию сопровождали К. Л. Селезнев и А. Пик.

Более двух недель работали они в лагере, беседовали с пленными, дискутировали, проводили вечера вопросов и ответов, читали доклады и лекции, затрагивая в них широкий круг проблем: о едином фронте народов, стоящих за свободу и демократию, о неизбежности поражения Германии, спасение которой -- в свержении Гитлера, и т. д. Животрепещущие темы бесед и лекций, решительная позиция германских коммунистов, их страстность и уверенность в правоте защищаемых положений, убедительность аргументов -- все это действовало на многих пленных неотразимо, и лед тронулся -- ряды антифашистов медленно, но неуклонно стали расти. Именно в этом лагере в октябре 1941 года пленные антифашисты приняли важный политический документ -- "Декларацию требований германского народа", разработкой которого руководили немецкие коммунисты.

Принятие Декларации, открыто осуждавшей войну и фашизм, свидетельствовало, что антивоенные и антинацистские идеи разделяют не только коммунисты, но и представители беспартийной массы Германии.

"Есть две Германии, -- говорилось в Декларации, -- между которыми лежит непроходимая пропасть: Германия страдающих манией величия магнатов, готовых во имя своих эгоистических интересов пожертвовать цветом немецкой молодежи, и Германия немецкого народа, требующего немедленного прекращения войны".

В первый день оглашения Декларации ее подписали 42 пленных, через несколько дней, накануне отъезда пропагандистской группы из лагеря, -- еще 116 пленных. Декларация вошла в историю антифашистской борьбы как "Обращение 158", стала платформой дальнейшего сплочения немецких антифашистов и в лагерях и на фронте. "Да, это было трудное время, -- вспоминал спустя многие годы В. Ульбрихт в письме к сотруднику нашего отдела К. Л. Селезневу. -- Помните, как наших единомышленников из числа военнопленных солдат, подписавших обращение, поносили и избивали фашистские элементы, которых было так много среди военнопленных. [68] Что касается "Обращения 158", то это был действительно удачный документ. В нем очень точно была обрисована военно-политическая обстановка, начертана перспектива, рассчитанная на многие годы вперед. Обращение было важным шагом на пути к созданию Национального комитета "Свободная Германия".

Исчерпывающая характеристика! Я бы только подчеркнул, что произошло все это в дни наибольшего успеха немецких войск под Москвой!..

За "Обращением 158" последовали не менее важные события. В ноябре 1941 года бюро военно-политической пропаганды одобрило предложения о политработе в лагерях военнопленных и об издании для военнопленных газеты "Дас фрайе ворт" ("Свободное слово").

Особенно активно выступали пленные -- антифашисты капитан Э. Хадерман, лейтенант Б. Кюгельген, обер-лейтенант Э. Каризиус, солдаты Г. Беклер, Г. Госенс, М. Эмендорфер, Г. Кесслер (впоследствии они стали членами Социалистической единой партии Германии, активными строителями социалистического общества в ГДР).

Руководящие деятели КПГ В. Пик, В. Ульбрихт, В. Флорин, А. Аккерман вели в газете раздел "Девять лет лжи и обмана", где разоблачались политика и практика фашистского режима. Эти публикации привлекали особенно большое внимание пленных, они обсуждались в бараках и трудовых отрядах, по ним принимались резолюции, осуждавшие гитлеризм, в частности зверства фашистов на фронте. Газета вызывала пленных на откровенный разговор по этому острому вопросу, печатала их индивидуальные и коллективные разоблачения. Так появилось в редакции письмо, найденное у одного унтер-офицера 332-го полка 197-й пехотной дивизии, в котором он рассказал, как командир полка Рюдигер казнил Зою Космодемьянскую.

Мы уже располагали рядом трофейных документов, дававших основания для таких выводов, но особенно красноречиво говорил об этом приказ главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича, названный "Духовное воспитание в армии и привитие мировоззрения". Были в этом приказе такие признания: "В связи с затянувшейся войной боеспособность войск зависит -в значительной мере от духа и морального состояния армии. Если летом 1941 года военные действия требовали полного напряжения душевных и физических сил армии, то предстоящая зима на просторах оккупированных районов и на большом расстоянии от родины предъявит особые требования в отношении морального напряжения сил. Особой заботой командиров рот и взводов в эти месяцы является поддержка бодрости духа и воодушевления воли..."

Гитлер любой ценой хотел добиться решительных успехов, но сопротивление Красной Армии срывало его планы. И он истерически требовал: "Учитывая важность назревающих событий, особенно зиму, плохое материальное обеспечение армии, в ближайшее время любой ценой разделаться со столицей Москвой".

Не "овладеть", как принято в военной терминологии, а "разделаться" -- по-бандитски, "чтобы ни один житель -- будь то мужчина, женщина или ребенок -- не мог покинуть город".

На захват "Москвы возлагались главные надежды гитлеровцев.

"Солдаты! -- обращалось немецкое командование к войскам. -- Перед вами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед вами. Вы прошли по улицам лучших городов. Осталась Москва. Заставьте ее склониться. Покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва -- это конец войны. Москва -- это отдых. Вперед!"

Итак, в ход пущено все: и тщеславие -- "все столицы склонились перед вами", и близость цели -- "перед вами Москва", и посулы пограбить -- "пройдите по ее площадям", но главное: "Москва -- это конец войны".

В одной из наших листовок была приведена выдержка из документа 18-й немецкой танковой дивизии. Ее командир генерал-майор Неринг заявил: "Мы допобеждаемся до своей собственной гибели". Он признавал, что потери "необычайно велики, несмотря на успешное продвижение", "его продолжение в течение длительного времени недопустимо".

Однако враг продолжал наступление, уверовав в то. что единственная возможность покончить с "адом" -- это овладеть Москвой. Но с каждой новой атакой росли потери, росло отчаяние. "До Москвы осталось очень немного, -- писал своим родителям перед смертью ефрейтор Отто Золфинтер, -- и все-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от нее. Мы уже свыше месяца топчемся на одном месте. Сколько за это время полегло наших солдат! Если собрать трупы всех убитых немцев в этой войне и положить их плечом к плечу, то эта бесконечная лента протянется, вероятно, до самого Берлина. Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах своих раненых. О них никто не думает. Раненый -- балласт. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди, завтра станем трупами мы, и нас так же раздавят солдаты и гусеницы танков".

Настроение, в какой-то мере характерное для воевавших под Москвой немецких солдат... Это подтверждали и трофейные документы и опросы пленных. Всемерно усиливать эти настроения, чтобы они обезволили немецкого солдата, -- такую цель преследовали мы, разработав в отделе 200 тезисов и аргументов и сгруппировав их вокруг 10 основных тем: "Лозунги устрашения", "Ты нужен своей семье", "Позор для честного немца", "Спасай свою родину" и т. д.

Эти аргументы легли также в основу фронтовой и армейской пропаганды -- листовок и агитпередач, обострявших переживания немецких солдат. "Судьба Наполеона и замерзшего французского солдата", как утверждали пленные, угнетающе действовала на военнослужащих группы армий "Центр".

Как и Наполеон, Гитлер погубит здесь лучшие силы, цвет немецкой нации, подчеркивали мы в своих листовках. Помимо листовок и агитпередач была развернута широкая и непрерывная информация войск противника в форме еженедельных бюллетеней "Известия с фронта" и "Что происходит в Германии?" (вскоре к ним прибавились еще два -- "Жизнь военнопленных в Советской России" и "Международная жизнь"). Эти бюллетени составлялись из достоверных фактов -- со ссылкой на авторитетные, преимущественно документальные источники, -- которые должны были подрывать веру немецких солдат в победу и угрожать им гибелью под Москвой. Именно под Москвой моральные и материальные силы вермахта были особенно перенапряжены, и именно под Москвой без преувеличения назревали крупные военные события. В сообщении Совинформбюро еще от 23 ноября было сказано: "Советский народ закончит войну только полным разгромом врага. И этот разгром врага должен начаться под Москвой".

5 декабря с двумя фотокорреспондентами из "Фронтиллюстрирте" я выехал в район Крюкова в 16-ю армию К. К. Рокоссовского -- нужно было собрать в ходе контрнаступления нужные нам материалы для листовок. Не стану утомлять читателя подробным описанием увиденного и пережитого, скажу только, что брошенная, еще догорающая вражеская боевая техника, трупы немецких солдат и офицеров -- кто в нижнем белье, а кто и вовсе полуголый, -- как и другие свидетельства поспешного бегства, говорили о том, что немцы не предполагали нашего наступления: оно явилось для них неожиданностью.

Это подтверждали и мешки трофейных документов, которые вскоре стали поступать в ГлавПУ РККА из политорганов. В мешках -- фашистские газеты и журналы, приказы и распоряжения командования, обращения и воззвания к войскам с призывами к "последнему натиску", дневники и письма солдат и офицеров.

Рядовой А. Фольтгеймер в письме к жене жаловался: "Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести... Умоляю тебя, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми -- я погибаю, я умру, я это чувствую..." Письмо это оказалось не отправленным. Жена Фольтгеймера не получила ни шелка, ни резиновых ботинок: ее муж погиб под Москвой.

Таких свидетельств было немало.

Материал, доставленный к нам в мешках, тщательно изучался при помощи специально созданных переводческих бригад (в том числе Иноиздата и других учреждений Москвы), и на его основе был составлен обзор "Разгром немцев под Москвой (признание врага)", изданный, отдельной книжечкой.

В зимних боях идейно-политическое воздействие на противника осуществлялось значительно интенсивнее, чем прежде. Прорыв вражеской обороны, окружение и преследование отступающего противника -- все это вызвало появление новых форм пропаганды и агитации, которая теперь опиралась на такие неопровержимые аргументы, как крушение гитлеровского блицкрига и развенчание мифа о "непобедимости германской армии". Командование и политорганы вели разговор с противником уже другим тоном -- повелительным. Этот тон отражался в лозунгах и листовках, разработанных нашим отделом и одобренных бюро военно-политической пропаганды.

В ходе зимнего наступления наших войск все чаще стали появляться листовки с официальными обращениями командования к окруженным немецким войскам. В листовках-обращениях объяснялись сложившиеся условия и предлагалось в интересах сохранения жизни прекратить сопротивление. Неумолимые факты, хорошо известные солдатам противника, и подпись под обращением: "Советское командование" -- все это, конечно, привлекало внимание, и не только солдат, но и офицеров, вызывая брожение в стане неприятеля. Такие обращения были распространены среди окруженных войск противника в районе Клина, Сухиничей, Калинина и других пунктов. Познакомлю читателя с одним из этих обращений, в подготовке которого участвовали политуправление Западного фронта и наш отдел.

"От русского командования -- к немецким войскам, окруженным в Клину

В Клину и Рогачеве вы узнали истинную правду войны на русской земле.

Сейчас все немецкие части, находящиеся в Клину, окружены.

Ваши танки, автомашины и мотоциклы разбиты и сожжены в районе Рогачев, КЛРН. Взрывы от ваших складов боеприпасов в Борисовке и Дорошеве, видимо, вам были слышны.

Трупы солдат и офицеров тысячами разбросаны по подмосковным селам и городам.

Вы сами видели в Рогачеве, как по приказанию немецких офицеров свалили в одну кучу ваших раненных в боях солдат, облили керосином и при отходе сожгли всех. Большей подлости, чем жечь собственных раненых солдат, представить себе нельзя.

Командир 14-й мотодивизии генерал Фюрст опять зовет вас в бой, а сам, спасая свою шкуру, приготовил самолет, чтобы удрать из Клина. Он не хочет умирать, а вас гонит на верную смерть в русских лесах.

Командир 58-го мотополка полковник Бельгам уже приказал своему адъютанту капитану Хагенау держать наготове бронемашины. Он тоже приготовился удирать.

Вам обещали уют и тепло в Москве, теперь вы убедились, что все это вранье. Вас съедают вши. Вы голодаете. Страшная холодная смерть уже покосила немало обманутых ваших товарищей.

Русские танки и кавалерия зашли к вам в тыл. Ваши танки и машины остались без горючего. Последняя надежда -- колонна с бензином, которую вел к вам лейтенант Дистель, уничтожена русскими партизанами.

Штаб вашей дивизии, бежавший в Борозду, тоже окружен.

Немецкие солдаты!

Русское командование предлагает вам немедленно сложить оружие и сдаться. При сдаче в плен русское командование гарантирует вам жизнь.

Русское командование предупреждает: если условия сдачи в плен не будут приняты, то вы все до единого будете истреблены.

Командование русской армии".

...Правдивая информация о событиях и фактах, и оперативность в ее подаче, и апелляция к непосредственному опыту немецких солдат ("вы сами видели", "вам, видимо, были слышны", "вам обещали"), и, наконец, уже первые слова обращения: "...вы узнали истинную правду войны на русской земле" -- все в этой небольшой листовке было направлено на то, чтобы разоблачить лживые нацистские утверждения и обещания. Но самое главное в листовке -- тон, в котором чувствуется уверенность и. превосходство в силе, подкрепляющие естественное желание избежать ненужного кровопролития.

К сожалению, в Клину, как и в ряде других пунктов, немецкие гарнизоны отказались сложить оружие и сдаться в плен. Их пришлось вышибать силой, причем немало немцев было перебито. Что ж, мы еще раз напомнили ненецким солдатам слова великого писателя Максима Горького: "Если враг не сдается -- его уничтожают".

Коротко расскажу о листовке "Вы окружены!", изданной политуправлением фронта и обращенной к немецким солдатам в Тихвине. Две цифры: 6000 трупов, собранных красноармейцами в освобожденных ими деревнях, и 1462 солдата, сдавшихся в плен, подкрепляли содержащийся в листовке призыв: "Сопротивление бесцельно. Вывешивайте белые флаги! Поднимайте руки вверх! Переходите в плен группами и в одиночку!" Распространенная в критический для врага момент, эта листовка принесла желаемые результаты: для многих немецких солдат она послужила пропуском в плен.

В ходе битвы под Москвой родилась и такая неизвестная ранее форма листовки, как листовка-приказ, обязанная своим происхождением командующему Западным фронтом Г. К. Жукову. История ее появления такова. Командующий приказал седьмому отделу политуправления фронта подготовить листовку, которая помогла бы перехватить бегущих вражеских солдат и побудила бы их сдаться в плен. Листовку написал батальонный комиссар М. П. Соколов, уже зарекомендовавший себя к тому времени способным пропагандистом. А спустя какое-то время командующий пригласил его к себе:

-- Ваша листовка правильная, но слишком гладкая, литературная. Немецкий же солдат привык к коротким, чеканным фразам, к официальному языку. -- С этими словами он протянул Соколову другой листок бумаги: -- Вот возьмите, я сам написал...

"Приказ войскам Западного фронта" -- гласил заголовок листовки, после которого шло всего два пункта и подпись:

-- "1. Всех немецких солдат, ефрейторов и унтер-офицеров, сложивших оружие и добровольно отказавшихся драться против частей Красной Армии, немедленно принимать на свою сторону, хорошо накормить, раздетых одеть и, не задерживая, направлять в глубь страны.

-- 2. Настоящий приказ является пропуском через линию фронта русских для неограниченного количества пленных.

Главное командование Западного фронта".

Листовка-приказ была напечатана тиражом 800000 экземпляров и в тот же день распространена среди отступавших войск противника.

Немцы все еще боялись плена -- верили фашистской болтовне, будто в плену их расстреляют. Официальный же приказ за подписью командования в значительной степени ослаблял этот страх и в отличие от обычных листовок воспринимался с большим доверием: немецкие солдаты и унтер-офицеры привыкли с почтением относиться к приказам, даже в том случае, если приказ исходит от командования противной стороны. Должен заметить, что упомянутая листовка-приказ отвоевала у Гитлера немало его солдат и тем самым сохранила жизнь многим советским воинам.

Обстановка на фронтах позволяла значительно расширить военно-политическую информацию, рассчитанную на население и войска противника. Уже упоминавшийся мной бюллетень "Известия с фронта" пестрел в ту зиму сообщениями: "Русские прорвали укрепленные линии немцев" (на южном и юго-восточном направлениях), "Тяжелое положение немцев на центральном участке фронта", "Наступление Красной Армии продолжается", "Путь на запад устлан тысячами трупов немецких солдат и офицеров", "Богатые трофеи русских войск" и т. д. Нередко эти сообщения печатались в сопровождении выразительных иллюстраций: схем или фотографий. "Известия с фронта" чаще всего готовил в нашем отделе старший политрук Ф. П. Куропатов, хорошо знавший военную обстановку.

Отличался оперативностью и бюллетень "Что происходит в Германии?" (его редактировал сотрудник отдела подполковник Г. Е. Константиновский). Материалы этого бюллетеня также оказывали морально-психологическое давление на солдат противника, обостряли их переживания, связанные с положением семьи, разгулом фашистского террора, полуголодным пайком одних и роскошной жизнью других. В номере от 2 февраля 1942 года, например, разоблачалось выступление Гитлера 30 января, в котором он, признавая поражение под Москвой, попытался реабилитировать себя перечислением прошлых заслуг.

Какие же это заслуги?

-- "Гитлер сказал, что получил в наследство 3 миллиарда марок государственного долга и погасил его. Это -- ложь. Газета "Франкфуртер цайтунг" 25 декабря сообщила, что государственный долг Германии составляет теперь уже 110 миллиардов марок.

-- Гитлер сказал, что получил в наследство омертвевшую торговлю и оживил ее. Это -- ложь. Министр Функ совсем недавно заявил: "В Германии нарушено равновесие между наличием товаров и количеством денег". "Денежный оборот заменяется товарообменом", -- писала и газета "Данцигер форпостен".

-- И так факт за фактом. "Но самая большая ложь Гитлера, -- говорилось в заключение, -- это та, когда он говорит, что, придя к власти, стремился к мирному процветанию немецкого народа, к культурному строительству и социальным преобразованиям. С первого же дня прихода к власти Гитлер стал готовить войну за мировое господство. Гитлер -- виновник этой войны и всех страданий и мучений немецкого народа".

-- Так немецкие солдаты подводились к выводу: Гитлер нашел козлов отпущения в лице нескольких десятков генералов -- он отстранил их от командования, объявил себя главнокомандующим сухопутными войсками, но тем самым еще больше ухудшил положение вермахта.

-- "Не пора ли покончить с этим кровавым безумцем, толкающим германский народ в пропасть? -- спрашивали авторы материала.

-- И призывали: -- Сговаривайтесь между собой! Создавайте в каждой части солдатские комитеты борьбы за прекращение войны! Кончайте с Гитлером и его войной!

-- Ваш пароль: "Домой!"..."

Казалось бы, обстановка благоприятствовала этому новому лозунгу -- сговариваться между собой и создавать солдатские комитеты, -- и он должен был найти отклик у широкой массы солдат.

Однако этого не произошло.

Но была и еще одна причина -- пленобоязнь: редкий солдат или офицер не верил тому, что его расстреляют или сошлют на каторгу в Сибирь. Нацистская пропаганда всячески пугала немцев ужасами советского плена.

Надо было усиливать борьбу с пленобоязнью у солдат противника. А для этого требовалась хорошо продуманная система (именно система!) пропаганды и агитации за плен, чтобы с помощью фактов и документов систематически и убедительно опровергать лживые заявления больших и малых фюреров.

Наряду с публикацией сообщений Совинформбюро, официальных заявлений правительственных органов и приказов советского командования об отношении к пленным мы начали выпускать бюллетень "Жизнь военнопленных в Советской России", в котором печатались заявления самих военнопленных об отношении к ним со стороны Красной Армии, их письма на родину. Чтобы эти заявления и письма не вызывали никаких сомнений в их .подлинности, указывались точные адреса родных, публиковались фотографии пленных, в том числе сюжеты из повседневной жизни в лагерях.

...Пленобоязнь была органически связана со всей системой идеологического оболванивания солдат в вермахте. Но нельзя было сбрасывать со счетов и любовь людей к родине. Наконец, многие военнослужащие опасались расплаты за преступления на нашей земле, совершенные как по приказу начальства, так и в соответствии с общей политикой нацизма. В этой связи одного только "Положения о военнопленных" оказывалось явно недостаточно -- нужен был документ еще большей политической силы, вызывающий доверие к русскому плену.

И такой документ вскоре появился.

Я имею в виду приказ N 55 народного комиссара обороны И. В. Сталина от 23 февраля 1942 года. К такого рода документам, как уже отмечалось, немецкие солдаты относились не как к "вражеской пропаганде", а с особым пиететом -- как к официальному заявлению. У Красной Армии, говорилось в этом приказе, нет и не может быть таких целей, как истребление немецкого народа или уничтожение германского государства. Красной Армии приходится уничтожать немецко-фашистских оккупантов, поскольку они хотят поработить нашу Родину, или когда они, будучи окружены нашими войсками, как это было в районах Калинина, Клина, Сухиничей, Андреаполя, Торопца, отказались сложить оружие и сдаться в плен.

В приказе нарком обороны -- и это было очень важно -- четко и ясно сформулировал отношение Красной Армии к пленным: "Красная Армия берет в плен немецких солдат и офицеров, если они сдаются в плен, и сохраняет им жизнь. Красная Армия уничтожает немецких солдат и офицеров, если они отказываются сложить оружие и с оружием в руках пытаются поработить нашу Родину".

Политорганы Красной Армии разъясняли вражеским солдатам истинный смысл этих слов. В листовках и звукопередачах выдвигались положения: плен -- верный путь на родину после войны; Красная Армия пленным не мстит и против безоружных не воюет; сдача в плен для немецкого солдата -- не позор, а акт благоразумия; грабительский характер войны освобождает немецких солдат от верности присяге фюреру и т. д.

Еще 10 декабря начальник штаба оперативного руководства ОКВ Йодль направил в войска директиву "О контрпропаганде", в которой, в частности, указывалось: "Советское правительство в области пропаганды развивает исключительную деятельность. Зима будет в еще большей мере использована противником для усиления разложения. Поэтому невыполнение запрещения слушать радиопередачи противника и неисполнение приказа о сдаче или уничтожении вражеских листовок могут повлечь за собой тяжелые последствия и даже смертельную опасность для армии и народа".

Йодль требовал "в инструктировании личного состава особый упор делать на то, чтобы борьба с пропагандой велась так же беспощадно, как и против всякого другого оружия врага".

Германское командование издало для солдат специальную памятку "10 заповедей против вражеской пропаганды".

Эта памятка попала в наши руки, и мы сразу же откликнулись листовкой -- разъяснили немецким солдатам, что в действительности вражеской пропагандой для них является геббельсовская пропаганда. "Она ведется для прикрытия империалистических стремлений Гитлера. Это лживая пропаганда. Твоя правда -- это правда рабочих и крестьян. Содействуй ее распространению", -- говорилось в нашей листовке.

В начале 1942 года штаб 6-й немецкой армии издал специальный приказ о борьбе с "пропагандой противника", в котором признавалось, что солдаты "собирают листовки, читают их и отправляют в письмах к своим родным и знакомым".

Приказ угрожал строгим наказанием за распространение советских листовок.

Итак, лед, несомненно, тронулся. Зимние победы Красной Армии заставили многих солдат противника дать себе труд задуматься, а это означало, что один из мифов -- миф о невосприимчивости солдат вермахта к советской пропаганде -- начинал "терять в весе": покровы с мифа спадали, обнажая его иллюзорность.

Помимо приказов о "вражеской пропаганде" германское командование принимало и другие решительные меры, чтобы как-то приостановить кризис, наметившийся после поражения под Москвой.

Первым в ряду этих мер, безусловно, был обнаруженный нами среди трофейных документов приказ Гитлера от 3 января 1942 года "О ведении боя на Востоке".

-- Гитлер предупреждал, что "всякое оперативное движение, связанное с оставлением местности", то есть отступление, подлежит его личной санкции.

-- Другой приказ требовал создавать штрафные роты и батальоны (на первое время формировалось 100 таких подразделений, в том числе офицерских); кроме того, вводились суды и "отряды заграждений" с их "показательными" расстрелами за самовольное "оставление местности".

-- В газетах, наводнивших воинские части, предписывалось "крепить фронт солдатского духа". А командующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт в газетенке "Страж на Востоке" (11 января 1942 года) объявил "маловеров" и "демократические элементы" особо опасными, предлагая "бить им морды -- тогда мы сдержим наступление русских и весной снова начнем побеждать". Смешно, но, как говорится, того, что написано пером, не вырубишь топором.

Если же говорить серьезно, то Московская битва конечно же многих отрезвила.

Об этом свидетельствовали и солдатские письма, попадавшие к нам в качестве трофея. Мы разбили их на три группы: 4100 писем были датированы июнем-августом 1941 года, 6100 -- сентябрем -- октябрем и несколько тысяч -- ноябрем -- декабрем. Если в первой группе недовольство войной выражали 18,5 процента авторов, то во второй уже 43, а в третьей -- 77 процентов. А вот процент профашистски настроенных корреспондентов неуклонно падал (соответственно 20, 15 и 10). Резко сокращались и письма нейтрального содержания (соответственно 61,5, 42 и 13 процентов).

Иным становилось и отношение немцев к нашим пропагандистским выступлениям. Вот, к примеру, что рассказал на допросе пленный фельдфебель из 55-го пехотного полка 17-й пехотной дивизии: "В начале войны солдаты смеялись над вашими листовками. Теперь они их ищут и жадно читают, так как только из них узнают [85] правду о событиях на фронте, о положении в Германии, о международных новостях. Листовки производят на всех большое впечатление. Солдаты не раз убеждались, что все, написанное в них, правильно. Листовок в расположение части попадало очень много. Разбрасывались они часто, и каждый раз новые. Я был бессилен запретить солдатам читать их. Никакие запрещения не могли иметь успеха".

И наша пропаганда неустанно разоблачала гитлеровский фашизм. Вопрос ставился прямо: "Кто же они, наши враги, немецкие фашисты?" Приводилась слова Сталина о национал-социалистах, особенно положение о том, что "было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское -- остается".

"Гитлер -- банкрот", "Генерал фон Буш -- виновник гибели 30 000 немецких солдат, "Заводы и дела Германа Геринга" -- вот названия лишь некоторых листовок, которые мы издали и распространили в те дни.

Хотелось бы особо сказать о листовке "Спасение Германии в немедленном прекращении войны". Она написапы членом Политбюро ЦК ВКП(б), Председателем Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калининым.

Я приведу отдельные строки из этой листовки.

"...Взгляните трезвыми глазами, хоть немного раскиньте умом: уже два миллиона немецких солдат убито, не говоря о раненых и пленных, а победа сегодня еще дальше, чем полгода назад. Гитлер уложит еще два миллиона, ведь ему не жалко жизни простых немецких людей, но победа будет столь же далека. Конец войны может быть только один: страшное поражение немецкого народа, чудовищное истребление жизнедеятельного мужского населения Германии... Женская молодежь не видит молодых немцев и никогда их не увидит, ибо одни немцы умирают в снегу на фронтах в СССР, другие в горячих песках Африки... Вот о чем должны подумать немецкие солдаты.

Немецкие солдаты! Если вы хотите спасти Германию, надо скорее кончать войну, не боясь поражения Гитлера, так как поражение Гитлера и его нацистской шайки не есть поражение немецкого народа.

Гитлер при помощи охранных отрядов задушил волю народа к свободе, задушил рабочий класс и обескровил его войной. Народное возмущение в Германии велико, но сегодня оно еще не в состоянии приостановить войну. У вас остается возможность -- это сдаться в плен. Пока это -- единственная возможность для каждого честного немца, желающего счастья своему народу.

Сдаваясь в плен, вы бьете преступную гитлеровскую банду, отмежевываетесь от ненавистной шайки грабителей, приближаете конец войны. Сдаваясь в плен, вы сохраняете жизнедеятельное население Германии. При первом же случае используйте пропуск на сдачу в плен".

Листовка, написанная М. И. Калининым, -- пример подлинно партийного подхода в объяснении социально-политической сути выдвинутого советской пропагандой лозунга: переход в плен не просто ради спасения своей жизни, а именно ради спасения родины -- Германии!

Заметное место в разоблачительной пропаганде занимали иллюстрированные издания. Приведу два пришедших на память примера.

Первый -- из газеты "Фронтиллюстрирте". Фотомонтаж: генерал-фельдмаршал Мольтке-старший, весьма популярная в Германии историческая личность, поднимает Гитлера за шиворот и говорит ему: "Остерегайтесь вступать в бескрайние русские просторы, берегитесь силы сопротивления русских!"

Другой пример -- листовка-памфлет "Хорошо живется немецкому солдату" (художник -- Борис Ефимов).

Карикатуры на главарей фашистского рейха сопровождались лаконичными подписями: "Гитлер думает за него", "Геринг ест за него", "Лей пьет за него", "Геббельс говорит за него", "Гиммлер заботится о том, чтобы его жена не осталась бездетной", а под изображением убитого на снегу солдата дана текстовка: "Ему самому не остается ничего другого, как погибать на фронте".

По совету пленных эта многокрасочная листовка издавалась нами много раз. На фронте она часто служила пропуском в плен.

М. И. Бурцев

Прозрение. -- М.: Воениздат, 1981

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 11/04/2015, изменен: 11/04/2015. 87k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 3 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "Военнослужащий запаса должен быть надежным резервом действующей армии. А те тысячи сегодняшних студентов-лейтенантов - фикция, "мертвые души". Они числятся в запасе, но на них нельзя рассчитывать, они небоеспособны"...

Каменев Анатолий Иванович Мертвые души

Каменев Анатолий Иванович
Мертвые души