ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Московскую Зевоту И Лень, Как Рукой Сняло...

ИСТОРИЧЕСКАЯ АНАЛИТИКА.

ВЛАСТИТЕЛИ СУДЕБ И ВОЖДИ РОССИИ (ГОСУДАРЬ И ВОЕННЫЙ МИНИСТР: разрушитель или созидатель мощи России?): избранное из исторической "Священной книги русского офицера")

0x01 graphic

Сражение при Тарутине 6 октября 1812 года. Художник Петер фон Гесс

Анатолий Каменев

" МОСКОВСКУЮ ЗЕВОТУ И ЛЕНЬ, КАК РУКОЙ СНЯЛО"...

2 сентября русская армия прошла через Москву и стала от нее удаляться в восточном направлении -- по Рязанской (сначала) дороге. Здесь, в специально посвященной общей характеристике Кутузова работе, пока достаточно сказать о московском пожаре лишь несколько слов. Что историческая, моральная, политическая ответственность за пожар и конечный варварский разгром Москвы лежит полностью на Наполеоне и ни на ком другом, в этом, конечно, нет и не может быть сомнения. Грандиозный пожар Москвы, несколько спутавший карты Наполеона тотчас после вступления французской армии в Москву, не был тогда, в начале сентября, им организован, потому что в тот момент это было ему невыгодно. Но все знали, что в октябре, перед уходом, он совершенно умышленно, в виде отместки, окончательно разорял город и не желал оставить в нем камня на камне. Современники были долго под впечатлением ужасающего вида Москвы, потрясшего их, когда они вернулись в старую столицу. Вот что пишет Дмитрий Трощинский Кутузову 10 декабря 1812 г.: "Горестно жалеете вы, что не могли отстоять первопрестольного города нашего. Конечно, несказанно жаль, но что может бороться против судьбы? и нельзя ли предположить, чтобы враг, пощадивший толико столиц, готовится хладнокровно излить на Москву всю ярость свою?" Он пишет, уже зная о планомерных поджогах, учиненных французской армией при ее уходе в середине октября с прямого разрешения Наполеона, собиравшегося взорвать Кремль и уже приступившего к выполнению этого намерения. Но занявшая Москву солдатчина уже с самого начала оккупации в сентябре неистово жгла и грабила город, не ожидая специальных приказов. ... Следует заметить, что в солдатских песнях пожар и разорение Москвы приписываются исключительно неприятелю: "Француз Москву разоряет, с того конца зажигает". Песня ратников тверского ополчения, распевавшаяся уже в конце войны, говорит: "Начался грабеж неслыханный, загорелись кровы мирные, запылали храмы Божий". Поется и о разоренной путь-дорожке "от Можая до самой Москвы": "Уж и ворог шел до самой Москвы, разореная белокаменная огнем спалена, ой да спалена". ...

Об упомянутом выше свидании Кутузова с Лористоном именно тут, забегая вперед, уместно напомнить хоть в нескольких словах. В разгар работ по подготовке активных действий против выдвинутого вперед отряда Мюрата Кутузову доложили о приезде в Тарутинский лагерь специально командированного Наполеоном генерала маркиза (в некоторых документах он неточно назван графом) Лористона. Это была последняя из упорных и одинаково неуспешных попыток Наполеона войти в сношения с Александром и поскорее заключить мир. Провал первой попытки (с генералом Тучковым - третьим в Смоленске) и второй (с И. А. Яковлевым -- в Москве) раздражал и смущал императора, привыкшего, чтобы у него просили мира, а не самому просить мира. Но положение на этот раз, в октябре, среди московского пожарища, было таково, что о самолюбии приходилось забыть. Наполеон сначала хотел послать к Кутузову Коленкура, долго бывшего императорским послом при Александре, но Коленкур, при всей преданности Наполеону, отказался ввиду явной безнадежности попытки. Был позван Лористон, в свое время заменивший Коленкура на посольском посту в Петербурге. Лористон заикнулся было о том, что Коленкур прав, но тут Наполеон оборвал разговор прямым приказом: "Мне нужен мир, он мне нужен абсолютно, во что бы то ни стало. Спасите только честь". Лористон немедленно отправился к русским аванпостам. Вопрос о приеме Лористона и, главное, о предстоящем разговоре с ним был решен Кутузовым без всяких признаков колебаний, и только злобствовавший на Кутузова английский обершпион Роберт Вильсон мог подозревать Кутузова, что тот хочет, встретившись на аванпостах с глазу на глаз с Лористоном, войти с французами в мирные переговоры, без ведома и против воли царя и его союзников (Англии). Мы уже знаем по всем свидетельствам и по словам самого Кутузова, сказанным перед сражением под Красным французскому военнопленному Пюибюску, что главнокомандующий делал все возможное, чтобы подольше задержать Наполеона в Москве. Поэтому он нашел вполне целесообразным не только весьма вежливо принять Лористона, но и обещать ему отправить императору Александру все, что ему передаст Лористон. Это обеспечило прежде всего долгую проволочку. Пустить самого Лористона в Петербург Кутузов решительно отказался. По существу же ответ Кутузова не мог вызывать никаких недоразумений: никакой речи о мире с Наполеоном в данный момент быть не могло. На жалобы Лористона относительно обхождения русских крестьян с французами, попадавшими в их руки, фельдмаршал ответил, что русский народ "отплачивает французам той монетой, какой должно платить вторгнувшейся орде татар под командой Чингисхана". Эта мысль была повторена.

Доклад вернувшегося от Кутузова в Кремль генерала Лористона показал Наполеону, что надежды на компромиссный мир беспочвенны. Но мир был абсолютно невозможен -- более невозможен, чем когда бы то ни было, -- уже тогда, когда кутузовские полки 2 (14) сентября покидали Москву. Великой, неоцененной драгоценностью было в эти тяжкие дни нисколько не пошатнувшееся, беззаветное доверие народа и армии к Кутузову. Это доверие выдержало и превозмогло все испытания. Отступающая русская армия по ночам видела громадное зарево горящей старой столицы, и Кутузов глядел и глядел на него. У фельдмаршала с гневом и болью вырывались изредка на этом пути обеты отмщения; его сердце билось в унисон с сердцем русской армии (армия не предвидела, что хоть много ей еще предстоит жесточайших испытаний, но что настанет, наконец, день 30 марта 1814 г., когда русские солдаты, подходя к Пантенскому предместью, будут восклицать: "Здравствуй, батюшка Париж! Как-то заплатишь ты за матушку-Москву?"; глядя на московское зарево, Кутузов знал, что день расплаты рано или поздно наступит, хотя и не знал, когда именно, и не знал, доживет ли он до этого дня). ... Начинался новый фазис войны -- начало контрнаступления. Отойдя от Москвы и искуснейшим маневром дезориентировав французов, оторвавшись от конницы Мюрата и направив ее на Рязанскую дорогу, Кутузов повернул на Тульскую, оттуда -- на Калужскую дорогу и вышел к тарутинской позиции, где и расположился лагерем.

Тон отношения двора и царедворцев, а отчасти и кое-кого из штаба (начиная, например, с Беннигсена) к Кутузову после оставления Москвы был дан прежде всего в двух исходивших от царя документах: в письме к Кутузову от 7 сентября и в письме к графу П. А. Толстому от 8 сентября. "С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 сентября получил я через Ярославль от московского главнокомандующего (Ростопчина. -- Е. Т.) печальное известие, что вы решились с армией оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело сие известие, а молчание наше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим ген.- ад. князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь несчастной решимости". Так писал царь фельдмаршалу. А на другой день он писал П. А. Толстому о решении Кутузова: "Причина сей непонятной решимости остается мне совершенно сокровенной, и я не знаю, стыд ли России она принесет или имеет предметом уловить врага в сети". Подобные выходки (а это еще были более или менее сдержанные) поощряли, конечно, к писанию писем Александру с жалобами на фельдмаршала и с прямыми намеками на необходимость отнять у него командование. И не только Беннигсен и Вильсон изощрялись. Барклай дал волю долго и очень старательно сдерживаемому порыву ревности и обиды в своем длиннейшем французском письме к царю от 24 сентября. Здесь он не только всячески чернит и унижает Кутузова, но решается утверждать, что если бы у него, Барклая, не отняли командования, то он "дал бы сражение, но не у Можайска, а между Гжатском и Царевым-Займищем... И я уверен, что разбил бы неприятеля". Ненависть и обида так душат Барклая, что он совсем не понимает, в какое курьезное положение ставит себя этой запоздалой интригой. Барклай никогда не понимал, что при всех своих достоинствах равняться или соревноваться с Кутузовым по своим стратегическим или каким бы то ни было другим талантам -- значит делать себя без всякой нужды смешным.

Тарутинская организаторская деятельность Кутузова сама по себе была таким подвигом ума и энергии, явилась таким могучим фактором грядущих побед, что она одна могла бы увенчать лаврами Кутузова как замечательнейшего военного организатора. Если Наполеон, очень понимавший толк в военном деле, гордился своим Булонским лагерем, созданным им в 1803--1805 гг., то разве можно сравнивать по трудности дела создание этого лагеря с организаторским подвигом Кутузова? У Наполеона в распоряжении были рабски подчинявшиеся ему Франция, вся западная и часть центральной и южной Германии, вся северная и средняя Италия, давно подчиненная Голландия, давно захваченная Бельгия, вся промышленность, вся торговля этих богатых стран. У него была исправная, исключительно ему повиновавшаяся военная администрация, налаженный бюрократический механизм, и он был неограниченным владыкой. У Кутузова всего этого не было. В его распоряжении сначала находилась только довольно сильно разоренная часть западной, восточной и центральной России. Кроме того, Кутузов должен был с полным успехом завершить создание нового превосходного войска на глазах у расположенной в двух шагах от него хоть и потрепанной, но еще сильной армии Наполеона, которая имела пока непрерывную коммуникацию со своими обширнейшими, хоть и далекими, западноевропейской и польской базами. Поэтому Кутузов в Тарутине не мог работать так спокойно, как Наполеон в Булони, отделенный Ламаншем от неприятеля, который его боялся. Наконец, Наполеон в своем Булонском лагере был самодержавным государем, а Кутузов в разгар работы в Тарутине должен был выслушивать нелепые и дерзкие "советы" царя -- поскорее начинать военные действия, не мешкать и т. п. Ему приходилось считаться с царскими шпионами и клевретами, успокаивать тревоги затесавшегося в его главную квартиру Вильсона и т. п. Царь и тут ему мешал, явно считая себя вправе в тот момент говорить с Кутузовым еще более сухим, нетерпеливым, раздражительным тоном, чем прежде. Кутузов начал немедленно укреплять свою тарутинскую позицию и сделал ее неприступной. Затем Кутузов непрерывно пополнял свою армию, в которой уже перед тарутинским сражением насчитывалось до 120 тысяч человек. Особое внимание уделялось организации ополчения. После Бородина Кутузов мог определенно приравнивать ополчение к таким войскам, которые после сравнительно краткого обучения могли считаться частью регулярной армии. Деятельно собирались запасы. Артиллерия у Кутузова к концу тарутинского периода была гораздо сильнее, чем у Наполеона. По минимальным подсчетам, у русских было от 600 до 622 орудий, у Наполеона -- около 350--360. При этом у Кутузова была хорошо снабженная конница, а у Наполеона не хватало лошадей даже для свободной перевозки пушек. Конница французов вынуждена была все более и более спешиваться. Деятельно готовился переход от активной обороны к предстоявшему выступлению.

В Тарутине и после Тарутина и особенно после Малоярославца Кутузов очень большое внимание уделял и сношениям с партизанскими отрядами и вопросу об увеличении их численности. Он придавал громадное значение партизанам в предстоящем контрнаступлении. И сам он в эти последние месяцы (октябрь, ноябрь, первые дни декабря 1812 г.) обнаружил себя как замечательный вождь не только регулярных армий, но и партизанского движения. При таких-то условиях 6 (18) октября 1812 г. Кутузов начал и выиграл бой, разгромив большой "наблюдательный" отряд Мюрата. Это была победа еще пока только начинавшегося контрнаступления... Победа первая, но не последняя! Приказы Кутузова, быстро создавшего новую могучую армию и громадные запасы, исполнялись с большим рвением, с усердием и охотой, так, как исполняются боевые задания рвущимися в бой солдатами. Полки регулярные и полки ополченские были полны гнева, жажды отплатить за Москву, отстоять Родину. Через несколько дней Малоярославец показал Наполеону, какова возникшая в Тарутине армия. Организовывалась и усиливалась под зорким наблюдением главнокомандующего и партизанская сила. Глубокомысленные размышления французских историков о причинах "совпадения" тарутинского боя с уходом Наполеона из Москвы могут с успехом быть заменены самой удобопонятной формулой: император сразу же сообразил, что Кутузов снова начинает по своей инициативе умолкшую после Бородина войну регулярных армий. Что война "нерегулярная", партизанская, не прекращалась ни на один день после Бородина, он знал очень хорошо. Французы вышли из Москвы. "В Калугу! И смерть тем, кто воспрепятствует!"--воскликнул Наполеон. (Ист.: Е. В. Тарле. М.И. Кутузов- полководец и дипломат)

Выводы-тезисы воинствующей истории (о личной ответственности перед Отчизной (не только в случае неудачи, но и в случае победы)). Прав М. О.Меньшиков в статье "ЗАВЕТ ПЕТРА", где пишет: "На великое счастье России, мы были оглушительно разбиты под Нарвой. В том и состоит великая заслуга Петра, что он взял перед Богом и историей ответственность за бесконечную войну, лишь бы научить свой народ побеждать. Надо было сделать сверхсильное напряжение и догнать соседей в военном деле. Именно тогда, "Московскую зевоту и Лень с России как рукой сняло". Элита царская, александровская, пыталась сразу же дать сражение войскам Наполеона (в уверенности разбить неприятеля, как то говорил Барклай и др.). Ведь до них был мудрый царь [Алексей Михайлович, Романов], когда в 1660 г. князь Хованский был разбит в Литве и потерял почти всю свою двадцатитысячную армию, Царь спрашивал в думе бояр, что делать. Боярин И.Д. Милославский, тесть царя, не бывавший в походах, неожиданно заявил, что если государь пожалует его, даст ему начальство над войском, то он скоро приведет пленником самого короля польского. "Как ты смеешь" - закричал на него царь, - ты, страдник, худой человечишка, хвастаться, своим искусством в деле ратном, когда ты ходил с полками, какие победы показал над неприятелем?". Говоря это, царь вскочил, дал старику пощечину, надрал ему бороду и, пинками вытолкнув его из палаты, с силой захлопнул за ним двери". Негативное отношение двора и царедворцев, прямые попытки отнять у него командование войсками, позволили этому полководцу решить две стратегические задачи (опираясь на беззаветное доверие народа и армии к Кутузову): укрепил дух русской армии, перешедшей в контрнаступление... Прав был и К.К. Рокоссовский, который вписал в историю войны 1941 г. с следующие мысли: "Возлагая ответственность за неудачные действия армии на ее командование и штаб, не могу снять вины с себя и со своего штаба: поспешно вводя армию в бой, мы поставили ей задачу, не проверив подготовку войск, не ознакомившись с их командным составом. Это послужило для меня уроком на будущее: Личное знакомство открыло глаза на многое" (Рокоссовский).

Из русского фразеологического словаря (о поступках и делах личности). ОТКРЫТИЕ. ОТКРЫТЬ. 1. Сделать доступным внутренность чего-нибудь, сняв крышку, раскрыв створки, преграду. 2. Сделать доступным, свободным для чего-нибудь. 3. Раскрыть, сделать видным, отведя что-нибудь эасяоняющее. 4. Сообщить откровенно о чем-нибудь, обнаружить; открыть (раскрыть) глаза кому на кого, на что (выводить кого-либо из заблуждения, делать что-либо понятным, ясным кому-либо); с открытой душой (вполне откровенно, чистосердечно; без предубеждений (относиться к кому-либо, делать что-либо и т. п.); с открытым (поднятым) забралом (совершенно открыто, прямо (делать что-либо); раскрыть (открыть) свой карты кому, перед кем (обнаруживать свои замыслы, тайные намерения); открывать (открыть) новую страницу (главу) в чем (сделать открытие в какой-либо области); открывать (открыть) душу кому, перед кем (искренне рассказывать кому-либо о самом сокровенном, глубоко личном); открывать (открыть) Америку (Америки) (говорить, объявлять о том, что давно известно. Ср.: изобретать велосипед); ломиться в открытую дверь (настойчиво утверждать, доказывать то, что всем хорошо известно); глаза открываются (откроются, открылись) у кого <на что> (кто-либо, избавившись от заблуждений, узнает истинное положение вещей); Психея открывает дверь в сад Эроса; Психея открывает золотой ларец.

Мысли из Словаря духовных терминов: СОБЛАЗН - препятствие (напр., камень на дороге), поступок, пример или слово, могущие быть камнем преткновения для верующего. Вводить в соблазн значит ослаблять или даже убивать в ком-либо веру. Где чтут недостойных и презирают достойных, там находят прибежище трое: голод, смерть и страх (мудрость древней Индии). С великим трудом поднимаем мы камень на гору, а вниз он падает мгновенно - так же влекут нас вверх добродетели, а вниз - пороки (мудрость древней Индии). У лживого дерзкое сердце... он охотно выслушивает тайны и легко открывает их; он умеет низлагать языком своим и тех, которые твердо стоят в добре (25, 20). - 2914 Диавол вовлекает нас в хитрословие, чтобы человек оправдывал себя, когда виновен, извинял себя в грехе и беззаконии, а извинением и виновностью усугублял свое бедствие (29, 306). - 2914 Если жалоба несправедлива, то делается клеветой... Святитель Григорий Богослов Никогда не принимай клеветы на ближнего своего, но останавливай клеветника такими словами: "Оставь, брат, я каждый день грешу еще более тяжкими грехами, как же нам осуждать других?". Святитель Иоанн Златоуст. Душа клеветника имеет язык с тремя жалами, ибо уязвляет и себя, и слышащего, и оклеветанного. Авва Фалассий. Многих не убивают руками человека и не уязвляют, но уязвляют и убивают языком, как орудием, по написанному о "сынах человеческих", "у которых зубы - копья и стрелы, и у которых язык - острый меч" (Пс. 56, 5).

Информация для размышления из "фразеологического словаря" ( о МИРЕ и ВОЙНЕ): одним миром мазаны (с одинаковыми недостатками. [Миро -- благовонное масло, употребляемое при христианских церковных обрядах]; не от мира сего (не приспособленный к практической жизни, далекий от ее забот); идти (ходить) по миру; пойти по миру (нищенствовать, жить подаяниями); всем миром (сообща, все вместе); Уж сколько раз твердили миру Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок. И в сердце льстец всегда отыщет уголок. Крылов: Ворона и лисица; в иной мир уйти [переселиться] -- умереть; на миру и смерть красна (при людях, не в одиночку и смерть не так страшна). Лучше подвергнуть себя риску несчастной войны, чем покупать мир за деньги; ибо всегда уважают такого государя, о котором известно, что его можно победить лишь после долгого сопротивления. (Монтескье). Мы часто видим государей, которые умеют давать сражения; но очень мало таких государей, которые умеют вести войну, которые одинаково хорошо умеют использовать фортуну и выжидать ее милостей, которые сомневаются до начала предприятия, но уже ничего не боятся, начав его. (Монтескье). Когда два великих народа ведут долгую и упорную войну, то часто оказывается плохим политиком тот, кто думает, что может при этом оставаться спокойным наблюдателем, ибо тот из двух народов, который окажется победителем, предпринимает новые войны, и нация, состоящая из солдат, начинает сражаться против народов, которые состоят только из граждан. (Монтескье). Было бы ошибкой прославлять войну как благодетельное явление в жизни народов, но еще большей ошибкой будет считать ее устарелым пережитком, который в будущем не повторится. (А. Мариюшкин)

Мысли об "элите" из повести "Вяленая вобла" М.Е.Салтыкова-Щедрина (фрагмент)

"Пробовала вяленая вобла и заблуждения человеческие судить -- и тоже хорошо у ней вышло. Тут она наглядным образом доказала, что ежели лишние мысли и лишние чувства без нужды осложняют жизнь, то лишняя совесть и тем паче не ко двору. Лишняя совесть наполняет сердца робостью, останавливает руку, которая готова камень бросить, шепчет судье: "Проверь самого себя!" А ежели у кого совесть, вместе с прочей требухой, из нутра вычистили, у того робости и в заводе нет, а зато камней -- полна пазуха. Смотрит себе вяленая вобла, не сморгнувши, на заблуждения человеческие, и знай себе камешками пошвыривает. Каждое заблуждение у ней под номером значится и против каждого камешек припасен -- тоже под номером. Остается только нелицеприятную бухгалтерию вести. Око за око, номер за номер. Ежели следует искалечить полностью -- полностью искалечь: сам виноват! Ежели следует искалечить в частности -- искалечь частицу: вперед наука! И так она этою своею резонностью всем понравилась, что скоро про совесть никто и вспомнить без смеха не мог... Вяленая вобла, впрочем, не смущалась этими напутствиями. Она не без основания говорила себе: "Пускай сначала к голосу моему привыкнут, а затем я своего уж добьюсь..."

" Надо сказать правду: общество, к которому обращались поучения воблы, не представляло особенной устойчивости. Были в нем и убежденные люди, но более преобладал пестрый человек [В ноябре 1884 года в "Вестнике Европы" (впервые после закрытия "Отечественных записок") Салтыков-Щедрин начинает печатать "Пестрые письма". В IX письме он дал следующую характеристику "пестрым людям": "Общий признак, по которому можно отличать пестрых людей, состоит в том, что они совесть свою до дыр износили"...

"Таким образом, оказалось, что хоть и провялили воблу, и внутренности у нее вычистили, и мозг выветрили, а все-таки, в конце концов, ей пришлось распоясываться. Из торжествующей она превратилась в заподозренную, из благонамеренной -- в либералку. И в либералку тем более опасную, чем благонадежнее была мысль, составлявшая основание ее пропаганды. И вот в одно утро совершилось неслыханное злодеяние. Один из самых рьяных клеветников ухватил вяленую воблу под жабры, откусил у нее голову, содрал шкуру и у всех на виду слопал... Пестрые люди смотрели на это зрелище, плескали руками и вопили: "Да здравствуют ежовые рукавицы!" Но История взглянула на дело иначе и втайне положила в сердце своем: "Годиков через сто я непременно все это тисну!"...

0x01 graphic

Сражение под Малоярославцем (1812) Художник Петер фон Гесс

ОБОРОНА ГОСУДАРСТВА - НЕ ВЕДОМСТВЕННАЯ, А ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНАЯ ЗАДАЧА СТРАНЫ

Бой под Малоярославцем имел колоссальное значение в истории контрнаступления. По своему значению в истории войны он стоит непосредственно вслед за Бородином. После восьми отчаянных атак и сожжения Малоярославца Наполеон оказался перед грозной альтернативой: либо решиться на генеральный бой, либо сейчас же, с калужских путей, ведших на юг, сворачивать на северо-запад, к Смоленску. Он не решился идти в Калугу. Кутузов стал перед ним стеной. Армия Кутузова была в этот момент больше и лучше, причем кавалерия и артиллерия французов, если исключить гвардию (да и то с оговорками), были снабжены и боеспособны несравненно хуже русских. Не в Москве, а в Малоярославце началась бедственная стадия наполеоновского отступления, а победоносный фазис кутузовского контрнаступления обозначился уже в Тарутине. Наполеон именно тут, под Малоярославцем, окончательно убедился в непоправимости своего реального поражения под Бородином, которое в его бюллетенях и в письмах к Марии-Луизе так легко было превращать в победу. Бородино убило одну половину его армии физически, а другую -- морально. Кутузов же стоял перед ним во всеоружии, во главе более сильной русской армии, чем та, которая была при Бородине, и самое главное -- армии, одушевленной неутолимым чувством гнева к врагу и полной веры в своего старого вождя. Наполеон в первый раз в жизни ушел от генерального боя и пошел по Смоленской дороге навстречу надвигавшейся катастрофе. "Неприятель 15-го (октября. -- Е. Т.) оставил Ярославец и отступил по Боровской дороге; генерал Милорадович доносит, что неприятель был преследован от Малого Ярославца 8 верст", -- в таких скромных словах известил Кутузов свою армию об одном из самых важных своих успехов в этой войне.

Начинали подводиться зловещие для агрессора итоги, без пышных бюллетеней и громких слов. Русский народный герой был всегда спокоен и прост. Первым большим боем после вынужденного перехода Наполеона на разоренную Смоленскую дорогу был бой под Вязьмой. В сражении под Вязьмой 21 и 22 октября 1812 г. русские одержали новую блестящую победу. По донесению Кутузова, неприятель потерял убитыми и ранеными 6 тысяч человек, пленными -- 2500 человек. Русские потери были значительно меньше. Кутузов считает их до 500 человек. Уже после сражения была взята в плен из числа беглецов еще тысяча человек. В свете признания все возраставшего значения активного, систематически проводимого, обдуманного и в целом и во многих частностях стратегического контрнаступления в совсем ином, чем раньше, виде предстает перед историком роль партизан. Накануне Бородина Кутузов смог уделить Денису Давыдову лишь незначительный отряд, на что Давыдов несправедливо жаловался своему другу и бывшему прямому начальнику Багратиону. Но как только появилась возможность, Кутузов ничего не жалел для усиления движения. Кутузов -- вождь регулярной армии -- стал в то же время центральным лицом в партизанском движении: он поддерживал партизан материальными средствами, он откомандировывал в отряды Давыдова, Сеславина, а также и в отряд Фигнера людей, восполнявших убыль в их рядах. Наконец, его штаб стал центром, куда стекались донесения о непрерывной борьбе партизан с отступавшим противником и откуда давались необходимые указания. Детализированных приказов, конечно, тут быть не могло. Со своим обычным тактом и умом Кутузов придал партизанскому движению нужную в интересах дела степень централизованности, как раз то, что было необходимо и возможно при этой форме военных действий, и вместе с тем ни в малейшей степени не стеснял действий отдельных начальников. Душа партизанского движения -- самостоятельность инициативы -- осталась нетронутой. Впрочем, никто другой не мог тогда сыграть эту роль в партизанском движении, кроме Кутузова. Он был не только военным вождем, но и любимцем народных масс, а в действиях партизан наиболее непосредственно осуществлялось сближение и ежедневное, постоянное сотрудничество офицерства и казачества, с одной стороны, и крестьянских предводителей, вроде Герасима Курина или Четвертакова, -- с другой. При контрнаступлении роль партизан свелась вовсе не к тому, чтобы "беспокоить арьергарды" отступавшего противника, как об этом говорили в начале движения. Своими постоянными нападениями (и вовсе не только на арьергарды) партизаны поддерживали в неприятельских рядах (это мы знаем из французских показаний) мысль и ощущение, что идет нескончаемая битва. Прошло Тарутино, а нападения продолжались и непрерывно поддерживали тревогу вплоть до Малоярославца. Прошел Малоярославец, однако сражения -- правда, малые, но зато ежедневные -- продолжались вплоть до Вязьмы, где французы в отместку партизанам прибегли к гнуснейшей и случайно лишь не удавшейся им попытке загнать население в городской собор, запереть его там и сжечь живьем. Прошла Вязьма -- и опять ни одного дня, вплоть до Смоленска, не было у противника уверенности, что не произойдет очередного нападения. Наконец, от Смоленска до Березины партизаны уже и в самом деле вели постоянные бои, а Кутузов продолжал свою "малую войну", отражая небольшие отряды со специальными заданиями против непомерно растянувшейся в длину отступающей неприятельской армии.

Губительные для Наполеона последствия Бородина и затем стоянки в Москве были условиями, сделавшими для него уже совсем невозможной надежду на победу в большом сражении над окрепшей и прекрасно организованной кутузовской армией, как это показали Тарутино и Малоярославец. После этих двух тяжелых поражений французам оставалась только медленная, но неизбежная гибель в самых ужасающих условиях, под ударами контрнаступления, осуществляемого и всей большой армией фельдмаршала, и "малой войной" командируемых небольших отрядов, и могущественно усилившимися партизанами. Самой убийственной для французов чертой кутузовского контрнаступления оказалась его непрерывность. Стратегический план Кутузова нашел полное свое осуществление в наиболее целесообразной тактике. Кутузов сидел в Ельне, затем в Копысе, и к нему стекались сведения: регулярные части имели такие-то встречи и изъяли столько-то; партизаны имели такие-то встречи и взяли столько-то. "Казаки и крестьяне" -- под этим двойным обозначением все чаще начинали фигурировать русские партизаны в приказах Наполеона по армии и в частных приказах маршалов и корпусных командиров по корпусам. Кутузову приходилось даже считаться с соревнованием, иногда довольно острым, между партизанскими начальниками и офицерами регулярных войск. По существу, это было соревнование в подвигах самоотвержения. Можно сказать, что Кутузов не только создал план контрнаступления, но и нашел для его осуществления в помощь своей регулярной армии необычайно ценную оперативную силу в виде партизанской войны. Народный гнев, чувство патриотической ненависти к захватчику и грабителю нашли себе выход в партизанской войне, а партизанскую войну Кутузов ввел в систему тех сил, которые, осуществляя задуманное им контрнаступление, неуклонно гнали агрессора к ждавшей его страшной катастрофе. Общий вывод о партизанском движении, который в моей новой книге будет обоснован еще несравненно более обильным фактическим материалом, таков: непримиримая ненависть тысяч и тысяч крестьян, стеной окружившая "великую армию" Наполеона, подвиги старостихи Василисы, Федора Онуфриева, Герасима Курина, которые, ежедневно рискуя жизнью, уходя в леса, прячась в оврагах, подстерегали французов,--вот то, в чем наиболее характерно выражались крестьянские настроения в 1812 г. и что оказалось губительным для армии Наполеона. Уточняю тут данную мною раньше слишком сжатую и поэтому неполную формулу: именно русский крестьянин способствовал гибели кавалерии Мюрата, перед победоносным натиском которой бежали все европейские армии; русский крестьянин помогал по мере сил русской регулярной армии уничтожить кавалерию Мюрата, заморив голодом ее лошадей, сжигая овес и сено, за которыми приезжали фуражиры Наполеона, а иногда истребляя и самих фуражиров. Таково было фактическое тесное сотрудничество крестьянства и армии в деле истребления лошадей французской кавалерии, а затем и лошадей артиллерийских частей на походе и в боях. Блестящий успех кавалерийского рейда Уварова и Платова, внесшего такое смятение в тылу Наполеона, не менее блестящее достижение русских конников, уже в конце Бородинского боя истребивших лучшую часть польской конницы Понятовского, обнаружили воочию все преимущество русской кавалерии над наполеоновской. Полностью бессилие конницы агрессора проявилось в разгар русского контрнаступления, когда в Смоленске под Красным, между Красным и Березиной и за Березиной французы должны были бросать сотнями и сотнями вполне исправные орудия вследствие быстро исчезавшей возможности обеспечить артиллерии конную тягу.

Со дня на день у Кутузова крепла уверенность, что его план непрерывного контрнаступления, безусловно, исполним и поэтому опасные сюрпризы со стороны Наполеона мало возможны, так как Наполеону уже не оторваться от преследования и не создать внезапно нужный "кулак" для ответного удара. Есть факты, неопровержимо доказывающие, что уже в Малоярославце, т. е. в самом начале контрнаступления, Кутузов был совершенно убежден в полном успехе затеянной им грандиозной операции. Нужно предварительно напомнить, что нельзя себе представить человека, который был бы до такой степени, как Кутузов, лишен самоуверенности, пренебрежения к противнику и какого бы то ни было намека на самохвальство. Притом осторожность Кутузова в выборе слов, когда ему приходилось делать сколько-нибудь ответственные заявления, была известна всем, кому случалось наблюдать его. Но вот происходит сражение под Малоярославцем. Неизвестно, что сделает Наполеон, неизвестно, что сделает Кутузов. В записях "Достопамятной войны россиян с французами", изданных в Петербурге в 1814 г., когда были еще живы участники событий, читаем: "После отражения неприятеля под Малым Ярославцем калужские жители пришли в чрезвычайный страх, опасаясь, что Наполеон пробьется на Калугу. В чрезвычайном замешательстве и унынии они не знали, на что решиться: остаться ли в добычу неприятелю или спасать себя бегством. Калужский градской голова Торубаев, заботясь более прочих граждан, решился по долгу своему обратиться к князю Кутузову, дабы именем всех граждан испросить у него совета, что им делать. Кутузов, уверенный твердо в несомненном успехе своих предначертаний и усматривая совершенно, чем окончится дело, писал к градскому главе, чтобы он был спокоен и от лица его удостоверил всех граждан своих, что опасности им никакой не настоит и что неизбежная гибель предстоит неприятелю. Дабы удостоверить их в непреложной истине сего, Кутузов присовокупил, что лета и его любовь к отечеству имеют право требовать от них безусловной доверенности, силою коей вторительно уверял он их, что город Калуга есть и будет в совершенной безопасности". После Вязьмы и после известий о полном опустошении Смоленска, исчезновении в нем продовольственных припасов, путь Кутузова, бывшего все время в теснейшей связи и с регулярной армией и с партизанскими силами, превращается в своеобразное триумфальное шествие. Ему по два-три раза в день доносят о новых удачных нападениях на неприятеля со стороны регулярных войск и особенно партизан. Французское отступление местами уже начинает походить на беспорядочное бегство. Уже нет речи о сопротивлении, об инициативе, об активности разбитой армии, бредущей по опустошенной дороге. Есть еще надежда выбраться живыми из России, но и она начинает исчезать.

Только одно большое столкновение с врагом, которое пришлось в это время пережить русской армии, было похоже на "правильный" бой регулярных армий: это было сражение под Красным, длившееся четыре дня, с 6 по 9 ноября, и окончившееся тягчайшим поражением французов. Не доходя до Красного, неприятель был окружен. Шестого числа был разгромлен один из лучших корпусов наполеоновской армии -- корпус маршала Даву, -- причем пленных было взято 9 тысяч человек. В ближайшие дни сложил оружие корпус Нея в 12 тысяч человек со всей артиллерией, казной и т. п. Маршал Ней ушел с несколькими сотнями человек. Перебитых и утонувших при переправе через реку не сосчитать. Это был разгром в полном смысле слова. Кутузов еще перед битвой под Красным писал Александру: "После славного сражения при Бородине неприятель столько потерял, что и доселе исправиться не может и потому ничего против нас не предпринимает". Старый фельдмаршал, по существу, был прав, потому что под бородинскими потерями французов он понимал и потерю прежней, навсегда исчезнувшей веры в победу. Французы под Красным за четыре дня потеряли убитыми и пленными более 26 тысяч человек и 116 оружий. А сверх того при бегстве они вынуждены были оставить русским еще 112 орудий. Под Красным дрались с русской стороны те же бородинские, уцелевшие еще герои и ополченцы, на глазах маршала Бессьера громившие наполеоновских гренадеров, но французы как боевая сила были непоходки на тех, какими они были не только под Бородином, но еще и под Малоярославцем. После Красного их ждал окончательный разгром на Березине и на полях между Березиной и Вильной. (Ист.: Е. В. Тарле. М.И. Кутузов- полководец и дипломат)

Выводы-тезисы воинствующей истории (идея национальной самозащиты).

После Бородино, Наполеоновская армия, физически и духовно, растеряла надежду получить блага победы, изверилась и в полководце. Контрнаступление русской армии, партизанская война (с ее самостоятельностью, русский инициативной, соревнованием в подвигах самоотвержения) привели к главному: благодаря полководцу Кутузову Отечественная война 1812 года, стала национальной, "приказывающей, а не взывающей"... (до того было: отсутствие национальной идеи, убогая мысль, потеря чувства реальности, оторванность от народных масс, личные или партийные интересы были поставлены во главе угла царской политики). Идея национальной самозащиты была понята темным народом (тогда народ подымался на войну покорно, но без всякого воодушевления и без ясного сознания необходимости великой жертвы; его психология не подымалась до восприятия отвлеченных национальных догматов, утешая себя надеждой "Мы Тамбовские, до нас враг не дойдет"...). Простой народ понял, что Армия - это сила, а сам народ - это бойцы. Раскроем, прежде всего, жизненную основу существования России на все времена: "победительное российское войско" (А. Суворов), "центральную цитадель нации" (М. Меньшиков), "рыцарский орден" (П. Краснов), "христолюбивое воинство" (И. Ильин), "могущественное орудие государственного самосохранения" (А. Деникин), "великое священное братство" (Н. Епанчин) и т.д. "Государственная польза", "всенародная польза", "всеобщее благо", - вот цели, достойные по взглядам Петра I лучших, благородных человеческих стремлений.

Поучительные примеры Отечественной войны 1812-1813 гг.

[Дохтуров Д.С.] В сражениях он никогда не боялся опасности, равнодушно относился к огню вражеских ружей, говоря: "На каждой пуле и на каждом ядре написано, кому быть раненым или убитым, и они свою жертву найдут. Не лучше ли в таком случае умереть на том месте, которое указывают долг и честь".

[Дохтуров Д.С.] Под руководством Дохтурова 2-я армия сдерживала сильнейшее давление рвавшихся вперед французов, оставаясь в критическом положении. В самый разгар сражения Дохтуров получил от главнокомандующего записку: "Держаться до последней крайности". Между тем под ним убило лошадь, ранило другую. Он спокойно разъезжал по позициям, отдавая указания, руководя огнем, ободряя солдат. Вечером, когда сражение стихло, Кутузов встретил Дмитрия Сергеевича словами: "Позволь мне обнять тебя, герой!"

[Давыдов Д.В.] Мечтавший о подвигах офицер решился на смелый поступок: ночью, "дабы упредить новую колонну родственников", хлопотавших о своих близких, он проник в гостиницу, где остановился фельдмаршал М. Каменский, назначенный главнокомандующим в новой кампании против Наполеона, и попросил о зачислении его в действующую армию. Настойчивость Давыдова была вознаграждена, и в конце концов он добился для себя должности адъютанта при генерале Багратионе.

[Кадровая политика при Александре I, Аракчееве] Установившийся в России около ста лет тому назад государственный и общественный строй, сковывавший личную инициативу, взявший в опеку не только деятельность, но и образ мыслей граждан, -- словом, установившийся во всех сферах жизни бюрократический порядок, в связи с падением значения дворянства как передового сословия, оказались, вероятно, главными факторами, которые лишили русский образованный класс сильных и самостоятельных характеров, подведя его под общий уровень безволия, нерешительности и пассивности. Ярким представителем такого направления в военном ведомстве был всемогущий Аракчеев, систематически вытравлявший волю из строевых начальников. "Без протекции, -- говорит про эту эпоху А.Н. Куропаткин, -- пробирались вперед только офицеры наиболее послушные воле начальства, в каких бы диких формах эта воля ни проявлялась".

[Каменский Н.М.] А какой высокой гордостью веет от ответа графа Н.М. Коменского 2-го французскому парламентеру, предложившему ему сдачу, в 1807 г. "Вы видите на мне русский мундир и осмеливайтесь предлагать сдачу", -- закричал граф и повернув лошадь уехал, прекратив всякие переговоры.

[Коновницын П.П.] В начале Отечественной войны 1812 г. 3-я дивизия Коновницына вошла в состав 1-й Западной армии М. Барклая-де-Толли. 14 июля под Островно дивизия вступила в первый бой с французами; сменив утомленный корпус генерала А. Остермана, она целый день сдерживала натиск противника, обеспечивая отход главных сил армии. Коновницын писал домой: "Я целый день держал самого Наполеона, который хотел отобедать в Витебске, но не попал и на ночь, разве что на другой день. Наши дерутся, как львы". Так же, как лев, дрался сам Коновницын, удостоенный за этот бой ордена святого Александра Невского. 5 августа он защищал Смоленск, оставаясь раненым в строю, 6 августа сражался при Лубине. Вскоре после оставления Вязьмы ему было поручено возглавить арьергард 1-й и 2-й Западных армий, и, отражая атаки маршала Мюрата, находясь в беспрерывных боях, он обеспечивал отход русских войск к Бородино. Награды за эти бои он получит уже после Бородино.

[Котляревский П.С.] Настал грозный 1812 г. Почти все силы страны были брошены на войну с Наполеоном, а на Кавказе русские войска в ослабленном составе продолжали борьбу с персами. Двухтысячный отряд Петра Котляревского стоял у реки Аракс, сдерживая воинственные устремления Аббас-мирзы. В то время как главнокомандующий на Кавказе генерал-лейтенант Н. Ртищев желал скорейшего заключения мира, Котляревский считал, что персы понимают только язык силы, и поэтому готовился к новым сражениям. Когда войска Аббас-мирзы вторглись в Талышинское ханство и взяли Ленкорань, Петр Степанович получил от главнокомандующего разрешение действовать на свой страх и риск. Он обратился к своим солдатам: "Братцы! Нам должно идти за Аракс и разбить персов. Их на одного десять, но каждый из вас стоит десяти, а чем более врагов -- тем славнее победа!" Переправившись 19 октября через Аракс, отряд русского генерала атаковал персидские войска под Асландузом и обратил их в бегство, затем ночным штурмом взял эту крепость. Персидские историки писали: "В эту мрачную ночь, когда принц Аббас-мирза хотел сделать сердца своих воинов пылкими к отражению Котляревского, лошадь принца споткнулась, отчего его высочество изволил с очень большим достоинством перенести свое высокое благородство из седла в глубокую яму". За победу под Асландузом Котляревский был удостоен чина генерал-лейтенанта и ордена святого Георгия 3-й степени.

[Котляревский П.С.] Победы Котляревского сломили персов, которые пошли на заключение благоприятного для России Гюлистанского мира. Сам же генерал, награжденный орденом святого Георгия 2-й степени, страдая от полученных ран, "живым мертвецом" уехал домой, на Украину. На сумму, дарованную Александром I, Котляревский купил себе имение сперва близ Бахмута, а затем около Феодосии, где лечился от ран. Легенда гласит, что однажды он побывал в Петербурге, и на приеме в Зимнем дворце царь, отведя его в сторону, доверительно спросил: "Скажите, генерал, кто помог вам сделать столь удачную военную карьеру?" "Ваше величество, -- ответил герой, -- мои покровители -- это солдаты, которыми я имел честь командовать, и только им я обязан своей карьерой".

[Кульнев Я.П.] В кампании 1809 г. Яков Кульнев отличился, командуя авангардом корпуса П. Багратиона во время перехода русских войск через льды Ботнического залива. Перед началом этого трудного похода Яков Петрович объявил своему отряду: "Бог с нами, я перед вами, князь Багратион за нами. Поход до шведского берега венчает все труды... Иметь с собой по две чарки водки на человека, кусок мяса и хлеба и два гарнца овса". Поход был совершен ускоренным маршем и увенчался взятием Аландских островов. Не мешкая, Кульнев через ледяные горы с боями прорвался к шведскому берегу и занял Гриссельгам, угрожая Стокгольму. С этого времени эпитеты "храбрый" и "доблестный" стали неотделимы от его имени. Успешное окончание войны принесло Якову Петровичу орден святой Анны 1-й степени.

[Кульнев Я.П.] Жители области, в коей воевал Кульнев, не подвергались ни оскорблениям, ни разорению от солдат его; мало в чем разнился образ жизни их во время войны с образом их жизни в мирное время. Молва об его великодушии разносилась повсюду. Когда, по завоевании северной Финляндии, он приехал в Або и вошел на бал князя Багратиона, все сидевшие в зале абовские жители обоего пола, узнав, что то был Кульнев, встали со своих мест, танцевавшие остановили танцы, и все общество подошло к нему, с изъявлением благодарности за сохранение спокойствия и собственности жителей той части Финляндии, где он действовал.

[Кульнев Я.П.] Начальствуя над авангардами, Кульнев был неусыпен в надзоре за неприятелем и говаривал: "Я не сплю и не отдыхаю для того, чтобы армия спала и отдыхала". И подлинно, он почти не спал и не отдыхал. Он, можно сказать, надевал на себя одежду при начатии войны и снимал ее при заключении мира. Все разоблачение его на ночной сон состояло в снятии в себя сабли, которую клал у изголовья. Только в течение дня, по возвращении дальних разъездов, с уведомлением о далеком расстоянии неприятеля и о бездействии оного, -- только тогда он позволял себе умыться и переменить белье. После того, немедленно и в ту же минуту, опять надевал на себя одежду, и в ней провожал ночь, имея коня оседланным у балагана или куреня своего. При первом известии с передовой цепи о выстреле, или о движении неприятеля, Кульнев являлся, с одним только ординарцем, или вестовым, к той части цепи, откуда слышан был выстрел, или где примечен был неприятель.

[Кутузов М.И.] Князь Кутузов ... понимал религиозность русского человека и пользовался ею в самый трудный период войны 1812 года. Известно, что во время отступления из Смоленска дальновидный Кутузов приказал взять из города чудотворную икону Божией Матери и везти с отступающей армиею; затем накануне Бородинского сражения князь "велел пронести вдоль линии войск эту икону; по временам духовная процессия останавливалась и совершалось молебствие; тысячи воинов падали на колени, творя крестное знамение и молясь усердно. Сам главнокомандующий со всем своим штабом встретил икону и поклонился ей до земли".

[Кутузов М.И.] Когда стали известны просьбы Наполеона о мире, великий русский баснописец Крылов написал басню "Волк на псарне". В ней описывалось, как волк хотел залезть в овчарню, к беззащитным овцам, а попал на псарню и стал просить мира. В ответ седой старик ловчий сказал: "...Обычай мой: с волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой". Крылов собственноручно переписал эту басню и через жену Кутузова передал ее полководцу. Рассказывали, что когда Кутузов читал ее офицерам и доходил до того места, где описывалась седина ловчего, он снимал шапку и тряс своими седыми волосами.

[Кутузов М.И.] Начиная с Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и в донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собою лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем-нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст ни одного русского. И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, -- он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживает немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна. Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение событий. Действия его -- все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1)напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2)победить их и 3)изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.

[Генерал Остерман-Толстой Кульм 29 августа 1813 года]. С 12 часов пополудни Вандам предпринял ожесточённый штурм русских позиций. К 2 часам дня к русским подошла 1-я кирасирская дивизия (гвардейская кавалерия, командир генерал-майор Депрерадович). 2 кирасирских полка (Кавалергардский и Конный) прикрыли позицию на правом фланге, где стороны разделял овраг, лейб-гвардии уланский и драгунский полки встали на левом фланге. Сражение развернулось на горных склонах вдоль дороги Кульм-Теплиц. Сам генерал Остерман-Толстой был ранен, его перебитая ядром левая рука висела на суставе. Как передают адъютанты графа, он выбрал молодого врача и приказал: "Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку". Во время операции он приказал солдатам петь русскую песню. Вместо Остермана командование принял генерал А.П. Ермолов.

(Сражение под Кульмом -- разгром 29--30 августа 1813. Итоги). Богемия (Чехия) была спасена от вторжения французских войск и развертывания на её территории боевых действий. Чешские женщины поднесли герою сражения, графу Остерману-Толстому, роскошный серебряный кубок в знак благодарности за избавление Богемии от тягот войны. Царь наградил его орденом Св. Георгия 2-й ст., а прусский король Фридрих-Вильгельм -- Большим Железным крестом. Генерал Ермолов заслужил за сражение орден Св. Александра Невского, а от прусского короля -- крест Красного орла I степени. Командующий русско-прусской армией Барклай-де-Толли получил орден Св. Георгия 1-й степени. Нижним чинам гвардейской конницы командующий Барклай дал по три солдатских Георгиевских креста на эскадрон, для награждения тех, "кои по выбору собратий их избраны будут достойными к получению". Царь пожаловал по 2 руб. солдатам.

[ Пленение французского генерала Вандама 1813 г. ]

Об обстоятельствах пленения командующего корпусом Вандама источники с противоположной стороны сообщают по разному. По рассказу очевидца А.И. Михайловского-Данилевского пленный генерал подъехал к царю на коне. Когда Вандам сделал какой-то масонский знак, Александр I обещал тому облегчить его участь. Вандам провел в плену в России меньше года и был освобожден в 1814 году. У французов передают легенду о грубом обхождении русского царя с пленником. Будто бы Александр назвал Вандама грабителем и разбойником, а тот в ответ смело возразил в лицо императору: "Я не грабитель и не разбойник, но в любом случае, в истории я не останусь отцеубийцей." Французы заканчивают исторический анекдот тем, что победивший русский царь молча проглотил оскорбление (намёк на причастность Александра к убийству отца, императора Павла I) от побеждённого французского генерала.

Мысли мудрых о соотношении: мира и войны, побед и поражений, и о статистике.

Из примера Рима и Спарты следует весьма важный вывод. -- Величие государства нельзя создать только силой оружия и непрерывных войн. -- Воинские победы обязательно должны дополняться свершениями мирной жизни: разумными законами, достижениями науки, искусства, экономики, воспитания и образования народа. -- Государство, говоря словами Тита Ливия, должно быть одинаково хорошо быть приспособлено и к войне, и к миру. (А.Каменев)

..Мы находим их в деятельности Иоанна Грозного, Алексея Михайловича, Петра I, Екатерины II, которые стремились, несмотря на трудности, создать в России настоящую регулярную военную силу как основу национального бытия. Но и эти стремления не привели к длительному миру и предотвращению войны. И при данных царях войны велись непрерывно, хотя и нередко достаточно осторожно и искусно; войско периодически приходило в упадок, государство истощалось. В XIX-XX веках только при одном государе не было войн - при Александре III, который и остался в истории "миротворцем". (А. Савинкин)

Широкий образ жизни, который вела жена военного министра, требовал больших денежных средств. И не зря в Петербурге поговаривали о том, что Сухомлинов непрерывно катается по стране, лишь бы набрать для своей требовательной супруги побольше "прогонных". Но высокооплачиваемыми "прогонными" дело не ограничивалось, и когда в апреле 1916 года Сухомлинов был наконец арестован и заключен в Петропавловскую крепость, следственные власти обнаружили у него в наличности и на банковском счету шестьсот тысяч рублей, в незаконном происхождении которых трудно было усомниться. (Бонч-Бруевич)

Огромное число беженцев, главным образом семей офицеров, забило все составы и станции. Никаких мер к эвакуации их принято не было, и все они в буквальном смысле голодали и замерзали... Войска вследствие непрерывных переходов и распутицы переутомлены до крайности; лошади изнурены совершенно, и артиллерия и обозы сплошь и рядом бросаются, так как лошади падают по дороге. ... (Врангель)

Все эти обстоятельства имели тем большее значение, что закрепление внутренней связи во время войны и без того встречало большие затруднения: с течением времени, неся огромные потери и меняя 10 -- 12 раз свой состав, войсковые части, по преимуществу пехотные, превращались в какие-то этапы, через которые текла непрерывно человеческая струя, задерживаясь недолго и не успевая приобщиться духовно к военным традициям части. Одной из причин сохранения относительной прочности артиллерии и отчасти других специальных родов оружия было то обстоятельство, что в них процент потерь в сравнении с пехотой составлял не более 1/20 -- 1/10. (Деникин)

0x01 graphic

Переправа через Березину. Художник Петер фон Гесс.

"АВГИЕВЫ КОНЮШНИ"

("Союзники": лучшие из них предадут нас")...

Под Березиной неумелость Чичагова и растерянность Витгенштейна на несколько считанных дней отсрочили гибель немногих людей, с которыми прорвался Наполеон, оставив на Березине тысячи погибших. Враг Кутузова, назначенный именно поэтому главнокомандующим Дунайской армией (когда "в награду" за Бухарестский мир Кутузов получил внезапную отставку), Чичагов действовал, абсолютно не считаясь с Кутузовым. Остаток дней своих Чичагов посвятил злобной клевете (на русском, французском и английском языках), имевшей целью свалить вину за свою неудачу на фельдмаршала. Выполнение этой цели облегчалось тем, что Чичагов надолго пережил Кутузова. Витгенштейн все же более откровенно признавал свою вину. Далее мы увидим, как Кутузов уже после Березины решительно воспротивился нелепому плану Чичагова вести свою армию в Польшу, вместо того чтобы спешить к Вильне и присоединиться к шедшей туда армии главнокомандующего. Царедворческая челядь Александра была очень склонна поддержать Чичагова и клеветать на Кутузова. К счастью, теперь она уже не смела деятельно вредить победителю Наполеона. Вся энергия мысли Кутузова после Березины была направлена на то, чтобы заставить Витгенштейна отрезать Макдональду путь к соединению с Наполеоном. В один и тот же день, 19 ноября (1 декабря), он пишет об этом Витгенштейну, а Чичагову отдает приказ -- преследовать по пятам остатки армии Наполеона, причем Платов с казачьими полками и полуротой Донской конной артиллерии должен был опередить бегущих французов и "атаковать его (неприятеля. -- Е. Т.) в голове и во фланге", уничтожая все мосты, магазины и пр. Кутузов требовал от Чичагова большой энергии: "Переправа неприятеля через Березину не могла иначе свершиться, как с пожертвованием большого числа войск, артиллерии и обоза. Весьма желательно, чтобы остатки его армии были истреблены, и для того необходимо быстрое и деятельное преследование". Кутузов не хотел обескураживать Чичагова, он был мягок с ним, но, по опыту зная его промахи и опоздания, настойчиво требовал неослабной энергии и от него и от Витгенштейна. Ценнейшими документами для характеристики настроений и планов Кутузова в этот последний период войны являются его предписания Сакену 22 ноября (4 декабря) и Тормасову 23 ноября (5 декабря). Чичагов хотел отправить Сакена против Шварценберга, чтобы не дать ему проникнуть в Польшу, а Кутузов решительно отменил этот план. Истребление остатков армии Наполеона, полное безостановочное и беспощадное, -- вот основная цель фельдмаршала, а вовсе не диктуемая политическими (неосновательными) соображениями идея Чичагова о скорейшем вторжении в Польшу.

Кутузов-дипломат был столь же несоизмеримой величиной с Чичаговым, как и Кутузов-стратег. Он ясно видел, что может случиться, если отвлечь русскую армию от главной цели и бросить часть ее на ненужную борьбу против австрийцев и помогающих им поляков, когда еще не завершена гибель наполеоновского войска на главном направлении отступления французов. Кутузов был великим полководцем и поэтому думал не только о победоносных приказах и блеске приблизившегося полного торжества, но и о многом таком, о чем склонен забывать кое-кто из позднейших историков. В декабре русская армия подходила к Вильне, и Кутузов не хотел, чтобы исполнилась мечта Наполеона, чтобы в Литве началось восстание против русских. Он знал, что наполеоновские эмиссары вели в Литве агитацию против русской армии. Кутузов принял серьезные меры к тому, чтобы между армией и местным населением были сохранены нормальные отношения. "Я в особенную обязанность поставил графу Платову обратить всевозможное внимание и употребить все должные меры, дабы сей город (Вильна. -- Е. Т.) при проходе наших войск не был подвержен ни малейшей обиде, поставя ему притом на вид, какие в нынешних обстоятельствах могут произойти от того последствия". Об этом же он повторно писал и Чичагову и другим, еще когда входили в Ошмяны. 10 декабря 1812 г. в Вильну вошли одновременно Чичагов и Кутузов. Ближайшей очередной военной задачей Кутузова было не допустить Макдональда к соединению с остатками французской армии. Он приказал Витгенштейну и Чичагову сделать все возможное для достижения этой цели. Одновременно рекомендовалось от имени царя "давать чувствовать" прусским войскам, находившимся в составе наполеоновской армии (в корпусе Макдональда), что единственным своим врагом русские считают французов, а не пруссаков. То были дни, когда готовился переход прусского генерала Йорка на сторону России.

12 декабря Кутузов не только знал о неизбежности заграничного похода, но начал делать соответствующие распоряжения: "Ныне предпринимается общее действие на Пруссию, ежели сие удобно произвести можно. Известно уже, что остатки французской армии ретировались в ту сторону, а потому одно только преследование туда только может быть полезно", -- писал фельдмаршал Чичагову 12 (24) декабря, то есть еще до виленских споров с Александром. Это неопровержимо доказывает, что самые споры касались совсем не существа вопроса о заграничном походе, а лишь сроков, т. е. того, переходить ли границу немедленно или позже. Не больше! Самый же вопрос был решен Кутузовым утвердительно. Цитируемое письмо решает и уточняет все: Кутузов хотел освобождения Европы и явно считал дело победы незавершенным, пока Наполеон в Европе распоряжается по-хозяйски, но он желал, чтобы немцы могли активно включиться в дело собственного освобождения. В Вильне должен был решиться вопрос громадного значения -- продолжать ли немедленно военные действия, преследуя отступавшие за Неман жалкие остатки почти совсем уничтоженных, разгромленных французских сил, или остановиться и дать русской армии, очень пострадавшей во время блистательно закончившего войну контрнаступления, отдохнуть и оправиться. Когда Кутузов некоторое время высказывался против того, чтобы продолжать войну немедленно, это вовсе не означало, что он считал войну с Наполеоном уже оконченной. Изгнание, или, точнее, полное уничтожение 600 тысяч прекрасно вооруженных людей, в разное время прибывших в Россию начиная с 12 (24) июня 1812 г., покрыло Россию славой, было заслуженным грозным ответом агрессору, но оно не уничтожило хищническую империю. Кутузов -- дипломат и политик -- знал еще гораздо лучше и понимал гораздо тоньше спорившего с ним Александра, что великая победа, одержанная в России, с точки зрения широкой программы разрушения хищнической империи, является не концом, а началом дела.

Силу государственной организации, созданной на развалинах разрушенного революцией феодального строя во Франции, он знал не хуже Н. П. Румянцева или М. М. Сперанского, но в отличие от них обоих и тех, кто около них группировался, Кутузов не верил в прочность и жизнеспособность международной политической комбинации, созданной двумя императорами в Тильзите. Киевскому или виленскому губернатору, совсем отстраненному после Тильзита от вопросов высшей политики, не приходилось ни разу высказываться принципиально по существу дела, потому что его никто об этом не спрашивал, но как только он стал в 1811 г. главнокомандующим Дунайской армией, он повел и военные и дипломатические дела так, как можно и должно было их вести, имея в виду не Константинополь, а в отдаленном будущем Париж. Всякий мир с Наполеоном оказался бы перемирием, каковым оказался мир и союз Тильзитский. Предстояли долгие, кровавые войны... В "союзников" России в предстоявшей борьбе Кутузов либо не верил, либо верил очень мало. Австрии и Пруссии верил мало, Англии не верил совсем, что без особых обиняков и высказывал в глаза Вильсону, когда тот назойливо приставал к нему с советами энергичнее вести войну. Замечу кстати, что глубокого смысла далекого расчета кутузовского контрнаступления Вильсон так никогда и не понял, подобно своему другу и корреспонденту Александру Павловичу.

С очень пошатнувшимся здоровьем кончал Кутузов свой победоносный поход 1812 г. Тяжкой рабочей страдой была для него эта война. Обожание и безусловное доверие солдат, совсем особый дар повелевать, делая это так, чтобы повеление звучало ласковой просьбой, обаяние ума и влекущее благородство характера, -- словом, все то, что - в Кутузове покоряло людей начиная с первых же лет его жизни, очень, конечно, помогало Кутузову при всей его усталости, при всех приступах недомогания, которые он искусно скрывал от окружающих, нести невероятно тяжелый груз труда и ответственности. Старик, которому, считая, например, от дня Бородинского боя (7 сентября 1812 г.) до дня смерти (28 апреля 1813 г.), оставалось жить ровным счетом семь месяцев и три недели, нес на себе бремя гигантского труда. ... (Ист.: Е. В. Тарле. М.И. Кутузов- полководец и дипломат)

Выводы-тезисы воинствующей истории (Бездарность, "Союзники" и путь к Храму)

В русском царедворстве было (и есть) все: бездарность, коварство союзников, бесцеремонность вражеской разведки в наших высших штабах и даже во дворце самого царя. Самое позорное во всем этом была клевета на Кутузова. Бездарность, умеющая до блеска чистить сапоги и четко отбивать такт на строевом плацу, выбивается вперед и занимает лучшие места в военной иерархии; любое благое дело бездарность способна исказить до неузнаваемости... Но особенно вредна бездарность "кое-что знающая и выучившая", так как по своему самомнению, и по упорству в своих заблуждениях способна нанести колоссальный вред общему делу (бездарность, провозглашая, что в военном деле нет мелочей, пользуется этой фразой, чтобы в действительности заниматься одними мелочами, чтобы всякое живое дело свести к известной внешности и форме). Правильно бы бездарность надо искоренять из армии... В коварстве союзников действует Закон силы, наглости, беспринципности, коварства и жестокости. Пирр тогда верно сказал: "Вот когда я убедился, что впрямь происхожу от Геракла: головы врагов вырастают словно из их собственной крови, как срезанные головы "Лернейской гидры"... Вывод был и есть таков: "Не надо и союзников: лучшие из них предадут нас"...

Книга о Святой Тайне

На африканском берегу, в городе Иппоне, блаженный Августин писал свою глубокомысленную книгу о святой Троице. Утомленный чрезвычайным напряжением ума, силившегося проникнуть глубочайшую из тайн, великий писатель вышел на морской берег для прогулки. Наслаждаясь вечерним воздухом, по временам устремляя взоры то на небо, то на широкое море, Августин не выпускал однако же из мыслей предмета своих исследований. Вдруг заметил он на морском берегу отрока необыкновенной красоты (то был Ангел), который небольшой серебряной ложкою черпал воду из моря и выливал ее в маленькую яму. Такое занятие отрока бл. Августин сначала почел за обыкновенную детскую шалость; но тайное чувство побуждало его приблизиться к отроку. На вопрос: "Что ты делаешь?" - отрок отвечал: "Хочу вычерпать это море, и поместить его в ямку". "Но это явно невозможно", - сказал Августин. "Разумеется, невозможно, - отвечал отрок. - Но скорее я вычерпаю моею ложкою это море, чем ты своим умом проникнешь неведомую тайну Св. Троицы и вместишь ее в твою книгу". "Мы должны радоваться тому, что Бог непостижим, потому что Он будет предметом познания чрез всю вечность. Если бы ум понял Его, то остался бы без действия, а это для него - мука". (Ист.: Г. Дьяченко Вера. Надежда. Любовь. Катехизисные поучения).

Путь к Храму (раскаяние, поучающее и вразумляющее)

Все преступления, когда-либо занесенные в летописи человеческой злобы, совершались здесь: убийства, не сопровождавшиеся раскаянием, измена родителям, мужьям, женам, друзьям; отравление, возведенное в систему... Раскаяние в постыдных делах есть спасение жизни.(Демокрит). Не грехи--преграда, а упорство во грехах и нераскаянность.

Раскаяние - это функция здорового духа, основа благоразумного поведения, показатель духовного прогресса личности, в то время как отсутствие побуждения к раскаянию свидетельство серьезной духовной болезни... Раскаяние - это не акт публичного покаяния, а внутренняя перестройка души в соответствии с совершенно иными духовными ценностями. Искреннее раскаяние - это узловой пункт развития духовности человека. Раскаяние есть функция свободы в нас, и только как свободный акт оно имеет свою преображающую силу. (В.В.Зеньковский)

Еще Джон Ст. Миль сознавал, что для воспитания необходим, как он говорил "предрассудок свободы", - и тут есть то вечное, что свобода не есть нечто изначально данное - ее поистине надо "завоевать", ее нужно утверждать и находить. Задача воспитания в том, чтобы зажечь душу идеей свободы, привести к свободе, волновать и вдохновить душу идеей свободы. Нужно "внимать себе", духовно проникать в глубины своих движений и чувств, чтобы отдавать себе отчет в подлинном смысле различных по своему направлению "корней" этих движений и чувств.... Лишь в порядке раскаяния светом молнии озаряется темное подполье души.... Раскаяние есть функция свободы в нас. (Ист.: В.В.Зеньковский Тайна креста и раскаяние личности)

Русские мастера шагистики и муштры (на примере 1816 и 1917 гг.)

"Армия не выиграла от того, что потеряв офицеров, осталась с одними экзерцицмейстерами, - писал уже в I8I6 г. молодой начальник 26-й пехотной дивизии генерал Паскевич. - У нас экзерцицмейстерство принимает в свои руки бездарность, а так как она в большинстве, то из нее станут выходить сильные в государстве и после никакая война не в состоянии придать ума в обучении войск... Что сказать нам, генералам дивизий, когда Фельдмаршал (А.К.- Барклай де-Толли) свою высокую фигуру нагибает до земли, чтобы равнять носки гренадера? И какую потом глупость нельзя ожидать от армейского майора?"

Генерал Алексеев, после короткого взлета на пост главнокомандующего, был отставлен Временным правительством. "Рассчитали, как прислугу",-- жаловался он. На его глазах те, кому он помог прийти к власти, развалили армию и погубили ее, приведя, своей бездарностью, к власти большевиков. "Я оказался неудобным,-- сокрушался отставленный генерал,-- неподходящим тем темным силам, в руках которых, к глубокому сожалению, безответственно находятся судьбы России, судьбы армии. Не ведая, что творят, не заглядывая в будущее, мирясь с позором нации, с ее неминуемым упадком, они, эти темные силы, видели только одно, что начальник армии, дерзающий иметь свое мнение, не нужен, что русская армия не имеет права сидеть, сложа руки, в окопах, а должна бить неприятеля и освобождать наши русские земли, занятые противником, для них неудобен и нежелателен. Меня смели...". Но даже тогда, видя, что делают с Россией "темные силы", у Алексеева не прозвучали слова раскаяния за то, что именно он и его соратники сыграли решающую роль, чтобы вырвать Россию из рук законного царя и отдать в те самые "темные руки". Свои дни Алексеев закончил одним из инициаторов братоубийственной войны, скончавшись в Екатеринославе от тифа.

0x01 graphic

"Шагистика"

-- любимое занятие императора Павла

(А.К. - муштра, формализм, казенщина, натаскивание и дрессировка - не по нутру русского человека ).

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 14/03/2018, изменен: 14/03/2018. 84k. Статистика. Глава: История Иллюстрации: 8 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Выводы-тезисы воинствующей истории ("На великое счастье России, мы были оглушительно разбиты под Нарвой". Из русского фразеологического словаря (о поступках и делах личности). Мысли из Словаря духовных терминов (о соблазне; о недостойных и презирают достоинства личностях; о душа клеветника; "человека убивают языком, как орудием"). Информация для размышления из "фразеологического словаря" о МИРЕ и ВОЙНЕ. Мысли об "элите" из повести "Вяленая вобла" М.Е.Салтыкова-Щедрина. ОБОРОНА ГОСУДАРСТВА - НЕ ВЕДОМСТВЕННАЯ, А ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНАЯ ЗАДАЧА СТРАНЫ (идея национальной самозащиты, "приказывающей, а не взывающей"). Поучительные примеры Отечественной войны 1812-1813 гг. Мысли мудрых о соотношении: мира и войны, побед и поражений, и о статистике. "АВГИЕВЫ КОНЮШНИ" ("Союзники": лучшие из них предадут нас"; Бездарность и путь к Храму; Книга о Святой Тайне; раскаяние, поучающее и вразумляющее; русские мастера шагистики и муштры (на примере 1816 и 1917 гг.) (ИСТОРИЧЕСКАЯ АНАЛИТИКА. ГОСУДАРЬ И ВОЕННЫЙ МИНИСТР: разрушитель или созидатель мощи России? (избранное из исторической "Священной книги русского офицера")

Каменев Анатолий Иванович Московскую Зевоту И Лень, Как Рукой Сняло...

Каменев Анатолий Иванович
Московскую Зевоту И Лень, Как Рукой Сняло...