ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Каменев Анатолий Иванович
На поклонение новым богам?

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "С первых же заседаний обнаружилась истинная физиономия этого парламента: , отсутствие национальной идеи, убогая мысль, потеря чувства реальности, оторванность от народных масс, личные или партийные интересы - во главе угла. Самонадеянность сменялась подавленностью, жестокая и очень часто несправедливая критика"... (Деникин) Нам надо очистить русский характер и жизнь русскую от всего того наносного и мерзкого, что налипло на него за многие столетия прошлой жизни... (Каменев)


  
  
  

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

   0x01 graphic
   Сохранить,
   дабы приумножить военную мудрость
   "Бездна неизреченного"...
  
   Мое кредо:
   http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html
  
   Я готов подарить офицерам (воинской части, ВВУЗам, конкретным людям) часть моих трудов, из авторской "Энциклопедией русского офицера" .

0x01 graphic

  

"С насиженных мест".

Художник Владимиров Иван Алексеевич.

А. Деникин

  

"НА ПОКЛОНЕНИЕ НОВЫМ БОГАМ?"

(Фрагменты из книги "Очерки русской смуты")

Доверенные тебе тайны храни с большою тщательностью, нежели порученное тебе имущество, так как честные люди должны являться людьми, имеющими характер надежнее самой клятвы.

Исократ

  
  
   Верховный Круг Дона, Кубани и Терека. Совещание в Тихорецкой
  
   Поход на власть шел и с другой стороны.
   Наши военные неудачи, вызвав падение авторитета Южной власти, вместе с тем похоронили и результаты Южнорусской конференции.
  
   Казачество сочло возможным самостоятельно и односторонне разрешить вопрос о построении общей власти.
   5 января в Екатеринодаре собрался казачий Верховный Круг, который приступил "к установлению независимого союзного государства", объявив себя "верховной властью по делам общим для Дона, Кубани и Терека".
   С первых же заседаний обнаружилась истинная физиономия этого парламента, едва ли не наиболее слабого из всех соборных опытов русского безвременья. Перечитывая теперь отчеты о заседаниях Верховного Круга, я укрепился еще более в его оценке: отсутствие национальной идеи, убогая мысль, потеря чувства реальности, оторванность от народных масс, личные или партийные интересы -- во главе угла. И беспомощность немногих государственных людей, стремившихся безнадежно повернуть Круг на путь благоразумия, иной раз -- просто пристойности. Самонадеянность сменялась подавленностью, жестокая и очень часто несправедливая критика, при забвении собственных вин, заменяла всецело положительную работу.
  
   Сразу обнаружились три главных течения в Круге.
   Часть донцов и почти все терцы призывали к продолжению борьбы в единении с главным командованием. Особенно твердо настаивали на этом донской атаман Богаевский и генерал Сидорин, рисуя перспективы полной военной катастрофы в случае ухода добровольцев.
  
   Большая часть кубанцев, оба крайних фланга донцов (Агеев, Гнилорыбов, Янов) и несколько человек терцев (левый фланг) требовали полного разрыва с нами.
  
   Чем же мыслили они восстановить равновесие сил перед лицом надвинувшихся уже на Кубань большевистских армий? Союзом с полумифическим в то время Петлюрой, помощью "живой силой" со стороны вступавших уже на путь переговоров с советами Грузии) и Азербайджана, наконец, "организацией масс", то есть поддержкой кубанских "зеленых" -- отрядов Пилюка, Крикуна, братьев Рябоволов и других, с которыми поддерживали тесную связь многие члены Верховного Круга и которые мало-помалу из дезертиров превратились просто в бандитов.
  
   Кубанский атаман Букретов вступил в переговоры с английскими и французскими представителями, и председатель Рады Тимошенко обнадежил ее, что Кубанская армия будет обеспечена английским снабжением.
   Тотчас же генерал Хольмэн послал атаману и опубликовал в газетах письмо, в котором было заявлено, что ни один мундир, ни один патрон не будет выдан никому без разрешения главнокомандующего...
  
   Тем не менее кубанские самостийники не теряли надежд и продолжали вести сильнейшую агитацию на фронте и в тылу. Кавказская армия разлагалась и разбегалась окончательно, пополнения отказывались идти на фронт, и славные некогда кубанские корпуса превратились в штабы без войск, а последние -- в тучи дезертиров, осевших по станицам.
  
   Наконец, третье течение -- наиболее опасное.
   Оно захватывало левые фланги донцов и кубанцев, представители которых не осмеливались пока выявлять его открыто с кафедры, но на тайных сходках и заседаниях -- ранее в Новочеркасске, теперь в Екатеринодаре -- склонялись к прекращению борьбы.
   Встревоженные этим обстоятельством терцы потребовали, чтобы Верховный Круг высказался по поводу слухов о возможности мирных переговоров с большевиками, но председатель Тимошенко отклонил обсуждение этого опасного вопроса. Косвенно исчерпывающий как будто ответ давало "введение" к "положению о Круге", определявшее самую цель его "организацией решительной борьбы против большевиков и очищение от них наших территорий...". Но слухи ползли отовсюду, находя радостный отклик в самостийной прессе ("Кубанская воля" и другие); назывались уже имена и факты...
  
   Внутри Круга шла борьба между войсками, внутри войск -- между партиями.
   Донцы и терцы с возмущением и яростью нападали на кубанцев за их потворство оставлению фронта кубанскими частями, за равнодушие и черствость в отношении донского беженства. В Донском Кругу углублялся раскол, осложнившийся кампанией, поведенной против атамана генерала Богаевского и председателя Круга Харламова, который вначале был даже забаллотирован в члены Верховного Круга.
  
   Вражда между "черноморцами" и "линейцами" грозила перейти в полный разрыв, ставя вновь на очередь вопрос о выделении из Кубанского войска "линейских" (русских) округов и о присоединении их к Тереку... Только терцы -- атаман, правительство и фракция Круга -- почти в полном составе представляли единый фронт.
  
   На Круге все громче слышались голоса, требующие ограничения борьбы "защитой родных краев", а при обсуждении вопроса о форме присяги подвергалось поношению само имя России...
   Даже лояльные казаки говорили открыто на Круге: "главнокомандующий не учитывает момент... "Москву" нужно держать в сердце, но говорить теперь можно только об освобождении казаков от большевиков..." Не понимали, что эти упрощенные лозунги убивают всякий импульс к борьбе в добровольцах: "Что же мы? -- отвечали из их рядов. -- Пушечное мясо для защиты ненавистных самостийников?.."
  
   А на фоне общего бедствия и клокочущих страстей появлялись политические маклеры -- чересчур дальнозоркие или чрезмерно близорукие, ссылаясь на исторические заслуги казачества и указывая панацею от всех взаимных столкновений и обид: "Нужно исправить северные границы Дона за счет Воронежской губернии и присоединить к нему Царицын (проект Доно-Волжского канала), разделить Ставропольскую губернию между Тереком и Кубанью и отдать последней Черноморскую губернию (порты Новороссийск и Туапсе)... Стоит только главнокомандующему поклониться этими землями казачеству, и все будет хорошо..."
  
   Верховный Круг с первого же дня своего существования разлагался, дискредитируя идею народоправства.
   Не только "верховной", но никакой властью фактически он не обладал. Круг не мог указать путей, способных привлечь, и не обладал энтузиазмом, могущим увлечь казачество на борьбу. Но Верховный Круг имел достаточно еще сил и влияния, чтобы склонить чашу весов колеблющегося настроения уставшего, запутавшегося казачества к разрыву с Добровольческой армией и... к миру с большевиками. И с Кругом нужно было считаться.
  
   Идея самостоятельного казачьего государства и самостоятельной казачьей армии под влиянием кубанских самостийников поначалу стала брать верх на Круге.
   Еще до открытия Верховного Круга по поводу екатеринодарских настроений я телеграфировал генералу Богаевскому для передачи Кубанской Раде и Донскому Кругу, отмечая два важных случая последнего времени: отход Добровольческой армии с огромными потерями на Ростов для спасения казачьего фронта и... уход с фронта в самые тяжкие дни кубанских частей.
   "Невзирая на все случившееся, -- писал я, -- настоящее стратегическое положение, при условии принятия участия в борьбе кубанских казаков, обещает полную победу над большевиками... Но кубанские и донские демагоги, лишенные политического смысла, в ослеплении своем разжигают низкие страсти, возбуждают казачество против добровольчества и командования и тем рушат последние своды, поддерживающие еще фронт... Предвижу только два положения: с добровольцами или... с большевиками".
  
   Через несколько дней в отчете Круга появилась фраза, сказанная будто бы на заседании его генералом Богаевским: "Если Круг предложит генералу Деникину уйти, он уйдет" и так далее.
   Я телеграфировал Богаевскому: "Ни в малейшей степени не считаюсь с желанием в этом отношении Круга. Веду борьбу за Россию на данном театре до тех пор, пока это возможно. А если идея общерусской государственности будет здесь попрана, вместе с Добровольческой армией перенесу борьбу на другой фронт..."
  
   Разрыв грозил катастрофой обеим сторонам.
   Стратеги Верховного Круга могли заблуждаться, но Ставка и военачальники понимали прекрасно, что увод добровольцев повлечет за собой немедленное падение всего фронта, быть может, сдачу большевикам со всеми ее тягчайшими последствиями. С другой стороны, если Добровольческий корпус, хотя и с потерями, мог бы пробиться к Новороссийску даже сквозь большевистские полки и могущую стать враждебной ему казачью стихию, то на территории Кубани и Северного Кавказа оставались еще тысячи офицерских семейств, военные училища, гарнизоны, больные, раненые, чиновничество и вообще многочисленные элементы -- российские, кубанские, донские и терские, связанные крепко с добровольчеством. Бросить их в пучине страстей, которые поднялись бы с уходом добровольцев, было немыслимо.
   Вопрос для меня был ясен.
  
   Никакие жертвы в области ограничения гражданской власти не велики, если благодаря им могло быть достигнуто оздоровление казачества и разгром большевиков.
  
   С другой стороны, основы соглашения совершенно безразличны, если будет утеряна казачья территория, и в последнем случае важно лишь то, что ведет к возможно безболезненному исходу.
   Эти мотивы легли в основу всех дальнейших моих отношений с Верховным Кругом и казачеством, приведших к ряду компромиссов, которые вызывали во многих российских кругах осуждение.
  
   Я брал на свою голову, с полным сознанием своего долга, весь одиум "соглашательства" -- ради победы или ради спасения тех, кто был связан с добровольчеством.
  
   Имя генерала Лукомского было одиозно в казачьих кругах, и председателем правительства был назначен генерал Богаевский, в состав правительства я согласился ввести должности министров по делам трех казачьих войск.
   Так как кубанцы не хотели идти в ряды Кавказской армии, то во исполнение их вожделений создана была Кубанская армия, во главе которой поставлен был популярный на Кубани генерал Шкуро.
   Этими актами начался ряд уступок казачеству...
  
   Верховный Круг шумел, хотя слухи об уходе добровольцев вызывали страх и уныние. Для вящего воздействия на Круг по инициативе военных начальников я собрал 12 января в Тихорецкой, где находилась Ставка, совещание из атаманов, правителей и командующих. На этом совещании, оставляя в стороне вопрос о личностях, оставляя всякие обвинения и ошибки, я поставил твердо и определенно основное положение:
   Единство России и единство армии.
   "Без этого ни я, ни тысячи людей, единомыслящих со мной, не можем идти с теми, кто эти идеи отвергает. Ответ необходим немедленный, ибо дальше в этой нездоровой политической атмосфере бороться не имеет смысла...".
  
   Демонстрация полного единения всех военных начальников была внушительна и не оставляла сомнений во всеобщем негодующем чувстве по отношению к политиканствующему Екатеринодару.
  
   Прежде всего все сходились в оценке стратегического положения, не только допускающего возможность продолжения борьбы, но и обещающего успех. Генералы Сидорин и Кутепов свидетельствовали -- и тогда это было истиной -- о боеспособности Донской армии и Добровольческого корпуса, о сохранении в их рядах духа и желания драться.
   Кубанские начальники (генералы Покровский, Шкуро), не отрицая развала своих войск, относились, однако, с большим оптимизмом -- и это оказалось ошибкой -- к возможности поднять кубанское казачество. И даже председатель Кубанской Рады Тимошенко заявил, что Рада разослала своих членов для агитации в станицах и уверена, что "все кубанские части, как один, пойдут на фронт...". При этом, однако, кубанский атаман Букретов нашел лицемерное объяснение "той смуте, которая якобы (!) совершается в Екатеринодаре -- этом сердце казачества": весь вопрос был, оказывается, в малодушии российских людей. "Паника, буквальное бегство на Новороссийск... Вместо тыловых позиций на границах Кубани устраиваются позиции у Новороссийска... Впечатление такое, что Кубань защищать не хотят...".
   Такие взгляды кубанский атаман (офицер Генерального штаба) проводил, по всей вероятности, и в среде казачества... В этом вопросе он не нашел поддержки даже со стороны Тимошенко, который заявил, что казаки понимают, что нельзя ограничиться защитой географических пределов.
  
   Не менее единодушно высказано было осуждение Верховному Кругу и возобладавшим на нем течениям. Привожу несколько выдержек из отчета об этом совещании.
  
   Донской атаман генерал Богаевский:
   "Все, что происходит в Екатеринодаре, приводит меня к убеждению, что многие люди вовсе не понимают обстановки: всюду господствуют личные интересы и все ставят на карту ради них. К моему глубокому сожалению, и у донцов случайно есть господа, думающие и говорящие о мире с большевиками, но и они записывают свои семьи на отходящие за границу пароходы. Создается совершенно ненужный союз. Предатели затевают нечестную кампанию и ставят крест на нашем существовании. Дезертиры громят тех, кто им мешает, и, громя их, губят армию и все дело борьбы. Офицеры сознают, что им несдобровать, и, если будет разрыв, все уйдут -- они понимают, что их выдадут первыми большевикам. Я первый откажусь от поста атамана.
   Что было сегодня в Екатеринодаре? Два часа бессмысленных речей людей, ничего не понимающих в военном деле. Там собрались, чтобы воткнуть нож в спину... Если добровольцы уйдут, все рухнет. Бредни о сборе двухсоттысячной армии на Дону против большевиков -- бессмысленные бредни ничего не понимающих людей. Армия, собранная для заключения мира, воевать не будет. Если откажемся от общей власти, от общего командования, будет лишь совдеп, и все погибнет".
  
   Председатель Донского Круга Харламов:
   "Я вижу, что вопрос о возможности продолжения борьбы ставится под сомнение. Открыто о мире не говорят, о нем упоминается лишь в частных беседах. Но зараза эта распространяется и охватывает слабых людей. Конечно, в той обстановке, в которой протекает политическая жизнь, благодаря созданию Верховного Круга и той атмосферы, которая вокруг него складывается, зараза идет и шире и глубже.
   Изменение лозунга борьбы и замена идеи борьбы борьбой за собственный очаг, за собственную шкуру означает конец этой борьбы. Кубань счастливее Дона и Терека. Дон вдался клином в совдепию, Терек -- вооруженный стан. Кубань богата и цветет и за нашей спиной может чувствовать себя спокойно; она может попытаться проводить в жизнь слепливание России по кусочкам. Мы это пережили и в августе, и в сентябре; потребовался особый указ Круга... Мы решили, что не географические границы области считать пределом борьбы, а стратегические требования. И когда донцы поняли большевизм, у них уже не было разговора о границах борьбы. То настроение, о котором говорил командующий армией, разделяется всеми, сделавшими отход; все свидетельствуют о готовности бороться и дальше. Не только нет разговоров о мире, не говорят даже о безнадежности борьбы. И у меня нет сомнений, что Донской Круг, который на этих днях соберется, не останется на прежней позиции, но станет на точку зрения государственности. Самостоятельное казачье государство для нас немыслимо.
   Единая Россия может создаваться единой общерусской властью и единой вооруженной силой. Это непреложно. Демократическими лозунгами казачество никого не обманет, никого не удивит и ничего не завоюет.
   Я считаю своим долгом отметить, что единственная речь, произнесенная на Верховном Круге, напоминавшая о государственной идее и говорившая об общегосударственной власти, единственная речь -- говорю это с болью в сердце -- вышла из уст осетина Баева, представителя Терского войска..."
  
   Председатель Терского Круга Губарев:
   "Тяжелая обстановка и атмосфера на Круге. Этого отрицать никто не будет. Там слово "Россия" произнесено быть не может. Вопрос о борьбе с большевиками проходит очень тяжело и был принят с большим трудом и то после того, как был поднят вторично. Мы, терцы, до сих пор не можем заглянуть в душу и разгадать, что происходит, что делается там, чего хотят они. Мы считаем, что идея не должна умирать ни сегодня, ни завтра, ни после... Дальнейшее такое положение немыслимо. Мы чувствуем, что многие из вас спасутся, наши же лучшие люди погибнут".
  
   Председатель Терского правительства Абрамов:
   "Без общей государственной власти и согласия с главным командованием ни бороться, ни жить Терское войско не может. Другого выхода Терское войско не видит. Если в мое и Губарева отсутствие прошла наша резолюция, то вы видите, каково настроение терцев. Лучше погибнуть с честью за Единство России..."
  
   Терский атаман генерал Вдовенко:
   "Течение у терцев всегда одно. Золотыми буквами у нас написано: "Единая и Великая Россия". У терцев нет и мысли разрывать с Добровольческой армией. Не будет ее, не станет и борьбы".
  
   В стороне от общего настроения собравшихся стояли только кубанские представители -- атаман Букретов и председатель Рады Тимошенко, представлявший на совещании одновременно и Верховный Круг.
  
   "Это не смута, а движение народа, -- говорил Букретов, -- которому нужно пойти навстречу и удовлетворить массу. Надо, быть может, посчитаться с личностями. Нужны уступки, чтобы идти скорее в наступление".
   Тимошенко, видимо, волновавшийся от града обвинений, сыпавшихся на Круг, косвенно и по его адресу, ответил весьма сдержанно. Он протестовал против опорочения Круга, представляющего "все лучшее, что могли дать Дон, Кубань и Терек". Заявил от имени Круга: "Мы повинуемся главнокомандующему, когда говорят о стратегии..." Но, видя центр тяжести гражданской войны в политической жизни, он требовал участия в ней Круга: "Мы, из народа, в состоянии не хуже военных авторитетов усвоить те идеи, которыми живет народ".
   Призывая "понять и оценить причины настоящего настроения масс", убеждал нас, что "утомление нельзя рассматривать как измену и предательство". Тимошенко признавал необходимость борьбы, невозможность разрыва с Добровольческой армией и даже единство России, лишь бы не произносилась сакраментальная для казачества фраза о походе на Москву...
  
   Сущность всего высказанного на совещании сводилась к следующим выводам:
   1. Продолжение борьбы возможно, необходимо и обещает успех.
   2. Необходимо немедленно выдвижение на фронт кубанских частей для прикрытия обнаженных ими направлений и для наступления.
   3. Донская и Кубанская армии имеют право на существование, но составляют с прочими единую русскую армию, управляемую единой властью, которая использует казачьи и добровольческие корпуса на тех фронтах и в тех армиях, где этого потребует стратегическая обстановка.
   4. Разрыв с Добровольческой армией знаменовал бы немедленное падение фронта и конец борьбы.
   5. Добровольческая армия, добровольческие части, входящие в состав казачьих армий, и русское офицерство местной власти не подчинятся.
   6. Горские народы Северного Кавказа Верховного Круга не признают.
   7. Без идеи единства России и единства армии продолжение борьбы немыслимо. То тягостное неопределенное положение, в котором ныне живет армия, долее выносить нельзя.
  
   Необходимо немедленное разрешение вопроса о власти, ибо русское добровольчество и офицерство готово сложить свои головы за Россию, но за благополучие одного лишь казачества умирать не будет. Это положение было высказано твердо не одними добровольческими начальниками, но и командующими Донской и Кубанской армиями.
  

0x01 graphic

Россия. Пляска. 1900.

Художник К. В. Лебедев.

  
  

Заседание Верховного Круга 16 января 1920 года

  
   После совещания Тимошенко обратился ко мне с предложением прибыть на Круг, уверяя, что личное общение разрешит скорее и легче все недоразумения. Я ответил, что это будет зависеть от того, как отнесется Круг к вынесенным сегодня постановлениям.
   После вторичного настойчивого приглашения я решил посетить Верховный Круг.
  
   16 утром мой поезд прибыл в Екатеринодар. Тотчас начались посещения целого ряда лиц, имевших целью побудить меня к уступкам и предотвратить возможный разрыв. Явились английский и французский представители, принеся навеянный Кругом, но все же далекий от его пожеланий проект государственного устройства Юга. Их речи были неуверенны, понимание положения сбивчивое, но цели несомненно искренние.
   Пришел и Тимошенко, который в качестве аргумента в пользу уступок и соглашения с казачеством привел "достоверное сведение" о... брожении в добровольческих кругах. Уступки казачеству как средство успокоить добровольцев -- это было несколько неожиданно...
  
   В полдень я приехал на заседание Круга и сказал речь, с полным текстом которой были ознакомлены предварительно командующие генералы -- Сидорин и Кутепов.
  
   "1. В дни наших неудач все ищут причин, поколебавших фронт. Правые видят их в недостаточно твердом проведении своей программы; левые -- в реакционности правительства; одни -- в самостийных устремлениях; другие -- в нетерпимости к новым "государственным образованиям"; третьи -- в главном командовании. И все -- в грабежах и бесчинствах войск, даже те, кто толкал их на это, заменяя недостаток патриотизма жаждой наживы.
   2. Теперь, когда все горит в огне политических страстей, трудно найти истину. Я отметаю поэтому всякие личности, всякие ошибки, всякую социальную и политическую нетерпимость... Умудренные печальным опытом прошлого мы должны напрячь все свои силы, чтобы искупить свои большие и малые, вольные и невольные вины перед Родиной, в безысходных страданиях ждущей избавления.
   3. Что же случилось на фронте?
   Если в харьково-воронежском районе мы имели против себя огромные силы большевиков, стянутые со всех сторон, под напором которых сдвинулся наш фронт, то уже под Ростовом и Новочеркасском, к стыду нашему, мы сами имели превосходство над противником и в технике, и в силе. Но дух был подорван: и отступлением, и наживой, и безудержной пропагандой, подрывавшей авторитет командования и затемнявшей цели борьбы. И вот в начале декабря южнее Купянска рассыпалась сильная конная группа, которая должна была решить участь всей операции... Когда шли горячие бои под Ростовом, я видел у Батайска бесконечные вереницы веселых, здоровых всадников на хороших лошадях с огромными обозами... И еще больше болело сердце за тысячи погибших добровольцев, которые, имея возможность безболезненно уйти в Крым, жесточайшими боями пробивались к Дону, чтобы вместе с донцами грудью прикрыть Кубань и Кавказ. Болело сердце за тысячи казачьих жизней, павших безрадостно, не дождавшись победы.
   4. Но это прошлое.
   Фронт поправился и стал прочно. На донском фронте даже численный перевес противника не велик... Конница казачья и добровольческая разбила недавно Буденного и потрепала Думенко. Вчера донцы вновь разбили Думенко, который бросил большую часть своей артиллерии. Добровольцы в двухдневном бою отбили многократные атаки и отбросили большие силы противника. Терцы отбросили большевиков далеко за Кизляр. Крым и Новороссия прикрыты. Возможны, конечно, еще неудачи, но даже дальнейший отход не страшен при данной силе и настроении главного нашего фронта и при непременном условии немедленного выхода на фронт кубанских частей для наступления и для прикрытия некоторых направлений, совершенно обнаженных и угрожаемых.
   В самом деле, не кажется ли вам странным, что в час самой грозной опасности из всего Кубанского казачьего войска на боевом фронте дерется всего лишь 8Ґ тысяч бойцов?
   К сожалению, преступная пропаганда продолжает свое злое дело, и нежелание некоторых полков идти на фронт, большая утечка из других частей, медленное формирование -- это лишь отзвуки нездоровой жизни Екатеринодара.
   Если так пойдет дальше, то на успех рассчитывать трудно.
   5. Какую же силу представляет из себя ныне большевизм? Я не стану излагать своего мнения и ограничусь оценкой, данной Троцким на заседании революционного военного совета Южного фронта.
   "Отсутствие продовольствия, расстройство транспорта, голод, холод, глухое и открытое недовольство нами масс -- все это грозит последствиями, которые до конца напряженная власть не в состоянии будет ликвидировать. Наш противник так же совершенно выдохся, и весь вопрос в том, кто из нас в состоянии будет выдержать эту зиму. Мы не в состоянии воевать, они тоже, поэтому во что бы то ни стало надо наступать".
   Неужели вы не понимаете, что, невзирая на все видимые блестящие успехи большевиков, это крик отчаяния зарвавшегося игрока, и от нас требуется лишь последнее сильное напряжение, чтобы покончить с ним?
   И если мы не напряжем всех сил своих, чтобы свергнуть большевиков, то окажемся такою слякотью, которая недостойна тех вольностей, о которых так много, горячо и красиво говорят во всех представительных учреждениях. Ибо рабам подобает ярмо, а не свобода.
   6. Что же делает тыл для воодушевления борцов? Екатеринодар устранил Россию, создал казачье государство, формирует самостоятельную армию и готовится принять всю полноту власти военной и гражданской на юго-востоке. Одно только не приняли во внимание, что Добровольческая армия и главнокомандующий служат России, а не Верховному Кругу.
   Тем не менее екатеринодарские речи сделали свое дело. На фронте явилась неуверенность в возможности продолжать при таких условиях борьбу. Весь командный состав, работая тяжко над фронтом внешним, принужден оглядываться на внутренний. Мысли казачества отвлекаются от борьбы. Сначала шепотком, потом все громче бросаются в армию новые лозунги, разрушающие всю идею борьбы, за которую тысячи людей бестрепетно сложили свои головы. Наконец, неумелыми руками разрушают военную организацию, ставя стратегию в полную невозможность исполнения своих планов. К таким больным вопросам относится и требование самостоятельных армий.
   7. Вся наша борьба шла под флагом единства России и единства армии. Корнилов, Алексеев, Каледин, Марков и прочие великие и малые русские люди умирали за эту идею. Только эта идея могла спаять небольшой отряд Первого Кубанского похода. Только она могла создать армию, двинуть с большим трудом кубанцев на север, соединить бурлящие народы Северного Кавказа.
   И только забвение этой идеи могло привести здесь к такому факту, как исключение самого имени России из официального акта.
   Единство России... Только этим единством -- колеблемым, оспариваемым, быть может, призрачным -- мне удалось заставить уважать достоинство русского имени, получить огромную помощь и оградить от посягательств извне. Оградить от той судьбы, которая уготована всем мелким, враждующим, спорящим и поглощаемым иноземцами окраинам.
   Эту политику считают нетерпимостью. Но разве может жить великая наша страна без Балтийского и Черного морей? Разве может она допустить переход во враждебный стан своих окраин, за которые пролито столько русской крови и особенно казачьей, вложено столько русского труда и народного достояния?
   На просьбу союзников определить отношение к окраинам я дал ответ, дальше которого идти невозможно.
   Ввиду того, что позиция, занятая конференцией по отношению к Азербайджану и Грузии, дала последним повод думать, что речь идет о признании независимости этих новообразований, я заявил протест. Но сегодня получил официальное разъяснение, что державы признали самостоятельность фактических правительств, а не самих окраин.
   Это не нетерпимость, а соблюдение высших интересов русской державы, и этим не исключается вовсе возможность установления добрососедских отношений на тех именно основаниях, которые приведены в моем заявлении.
   8. Вернемся, однако, к фронту.
   12 декабря на собрании всех старших начальников выяснилась яркая картина положения и настроений фронта..."
   Прочтя затем приведенные выше положения, принятые совещанием в Тихорецкой, я продолжал:
   "...9. И если Верховный Круг все же найдет возможным принять рискованное решение -- откажется от организации общерусской власти, создаст казачье государство, отдельную армию и поставит ей задачу только самозащиты, то ни мне, ни Добровольческой армии здесь не место. Надо искать других путей для освобождения России.
   Я постараюсь нарисовать вам картину ближайшего будущего, основанную на ярких, образных докладах всех казачьих и добровольческих старших военачальников.
   Я с Добровольческой армией уйду. Русские офицеры и добровольцы, заполняющие почти все технические части казачьих войск, уйдут с нами. Уйдет и значительное число казачьих начальников и того казачества, которое не в силах пойти под большевиков или не ждет от них пощады. Помните, что нет той силы, которая могла бы воспрепятствовать движению этой армии людей, связанных единой целью, общей опасностью, озлобленных крушением своих надежд...
   В тот же день рухнет весь фронт. Большевики зальют Задонье и Кубань и выместят на них свои злоключения. Не забудут ни чрезвычайных судов, ни порки, ни выселения... Пощады не будет. Для Европы они ведь недавно торжественно отменили смертную казнь, а сами заливают кровью Ростов, Новочеркасск и донские станицы. А через два-три месяца казаки, ограбленные дочиста, униженные, не досчитывая многих умученных, восстанут вновь и начнут борьбу, поминая проклятием тех, кто их сбил с толку.
   Не скрою от вас и того, что, если мне придется уходить, я сделаю это с глубокой скорбью в душе, со жгучей болью за разрушенные надежды и за тяжкую долю того честного казачества, с которым так долго делил и радость и горе.
   10. Зачем же нужно разрушать жизнь, какие непримиримые противоречия возникли между казачеством и главным командованием, почему рождавшееся в таких долгих муках положение конференции об общегосударственной власти оказалось неприемлемым, зачем нужно расчленять Юг России на призрачные "государства", лишенные силы и голоса в международной политике?
   Я веду борьбу за Россию, а не за власть. Но, к моему сожалению, борьба за Россию немыслима без полноты власти главнокомандующего. Эта власть, конечно, не может быть ни капризом, ни произволом.
   В основе ее я мыслю следующие положения:
  
   1. Единая, Великая, Неделимая Россия.
   2. Донская и Кубанская армии составляют нераздельную часть единой русской армии, управляемой одними законами и единой властью.
   3. Борьба с большевиками до конца.
   4. Автономия окраин и широкая автономия казачьих войск, историческими заслугами оправдываемая. Широкое самоуправление губерний и областей.
   5. Правительство, ведающее общегосударственными делами, из лиц честных, деловых и не принадлежащих к крайним воззрениям. Полное обеспечение в нем интересов казачьих войск вхождением казачьих представителей.
   6. Представительное учреждение законосовещательного характера.
   7. Земля -- крестьянам и трудовому казачеству.
   8. Широкое обеспечение профессиональных интересов рабочих.
   9. Всероссийское Учредительное собрание, устанавливающее форму правления в стране.
  
   Наконец, тем, кто хочет непременно читать в душах, я могу облегчить труд и совершенно искренно высказать свой взгляд на самое больное место нашего политического символа веры.
  
   Счастье Родины я ставлю на первом плане. Я работаю над освобождением России. Форма правления для меня вопрос второстепенный. И если когда-либо будет борьба за форму правления, я в ней участвовать не буду. Но, нисколько не насилуя совесть, я считаю одинаково возможным честно служить России при монархии и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский желает той или другой власти. И поверьте, все ваши предрешения праздны. Народ сам скажет, чего он хочет. И скажет с такою силою и с таким единодушием, что всем нам -- большим и малым законодателям -- придется только преклониться перед его державной волей.
   Вот те мысли, которые я с полной откровенностью счел необходимым изложить вам. Если возможно идти дальше рука об руку с казачеством, пойду с радостью и с глубокой верой в конечный успех. Если же нельзя, разойдемся, и пусть Бог и Россия рассудят нас".
  
   Отвечал мне председатель Круга Тимошенко.
  
   "Триста лет создавалась мощь и величие России костьми, потом и кровью русского народа. Триста лет во имя величия России погибал русский народ.
   И хорошо жилось в это время на Руси немногим, и, во всяком случае, не русскому народу.
   Разразилась русская революция, и народ сбросил ярмо и рабство. Но целый ряд волнующих обстоятельств повел к тому, что русскому народу не пришлось устроить свою жизнь так, как ему хотелось и подобало. На смену одних насильников явились другие, которые дали народу новых сатрапов-комиссаров, чрезвычайки и прочее.
   И вот на далеких окраинах государства великие русские патриоты восстали против этих новых насильников. Два года длится упорная ожесточенная борьба во имя обесчещенной Родины, борьба, в которой рука об руку сражаются казаки и добровольцы.
   Мы уже далеко были продвинуты в этой нашей борьбе и были около Москвы.
   И что же?
   Наши войска, предводимые блестящей плеядой полководцев, окружающих главнокомандующего, вахмистры Буденный и Думенко отбросили к исходному положению.
   Не будем прислушиваться к тому, что говорят правые, что говорят левые, но давайте учтем причины этого нашего поражения.
   Великую идею освобождения Родины, этот драгоценный сосуд, можно пронести в Москву только с народом и только через народ. Мы ценим талант главнокомандующего и его соратников, но в гражданской войне, кроме таланта стратегического и учета обстановки военной, нужно учесть и сторону политическую.
   Гражданская война это -- не племенная борьба, это борьба -- за формы правления. И поэтому воссоздать Россию мы можем лишь такой политикой, такими лозунгами, которые близки и понятны народу.
   Мы приветствуем заявление главнокомандующего о том, что земля должна принадлежать трудовому народу и казачеству, но мы думаем, что этот лозунг должен быть написан на нашем знамени еще в самом начале борьбы.
   Мы приветствуем лозунг, провозглашенный сегодня главнокомандующим, об Учредительном собрании, но мы думаем, что этот лозунг нужно было провозгласить еще в самом начале борьбы, при выходе из Екатеринодара.
   Диктатурой России не победить.
   Главнокомандующий подчеркнул здесь, что кубанские части слишком малочисленны сейчас на фронте, что кубанцы в этот исторический момент оказались позади.
   Я должен сказать, что Кубань одна из первых создала ядро, с которым Добровольческая армия пошла на север. Мне тяжело об этом говорить, но я должен сказать: всего два месяца назад на Кубани произведена была тяжелая операция изъятия ее политических вождей. Кубань много принесла жертв и много еще их принесет, но Кубань не мыслит себе диктатуры, не мыслит такого положения, когда народ безмолвствует.
   И с диктатурой, то есть с властью насилия, Кубань не помирится.
   Весь мир объят сейчас движением народным, и наши русские события -- лишь волна этой общей стихии. И расценивать нынешние народные движения по-старому как смуту, клеймить их предательством и изменой, как прежде -- это крупная тяжелая ошибка. Мы пойдем сражаться, но не как рабы, а как свободные граждане, которые не подчиняются никакой диктатуре, как бы велик диктатор ни был.
   Верховный Круг, объявив себя Верховной властью на Дону, Кубани и Тереке, не мыслит себя совершенно отдельным от России государством. Идея единой России Верховному Кругу близка, но борьбу за ее воссоздание Круг мыслит себе иначе. И если между Верховным Кругом и главным командованием возникли разногласия, они могут быть устранены. Это только разногласия относительно построения власти и организации аппарата управления.
   Соглашение возможно и необходимо в общих интересах, а для этого нужно не подходить с заранее предрешенным определением друг к другу. Мы никогда не говорили, что во всех неудачах на фронте виноват главнокомандующий, но и не нужно говорить, что мы, здесь собравшиеся, смутьяны и изменники.
   Это неверно.
   Изболевшиеся душой, мучимые вопросом, как устроить нашу жизнь дальше, здесь собрались люди, которые корнями вросли в народную душу. Это уполномоченные представители Дона, Кубани и Терека, и кому, как не им, решать судьбу пославших их.
   Верховный Круг понимает и знает, что уход главнокомандующего и добровольческих частей -- это гибель для казачества, но вряд ли этот разрыв спасет и добровольцев. Нас смущает другое. Мы смущены тем, что наши разногласия погубят идею великой России и осуществятся мечты Троцкого о единой, великой и неделимой совдепии.
   Вот та угроза, которая повисла в этот исторический час над нами. И во имя интересов единой свободной России договоримся, господа, о том, как, куда и какими путями мы дальше пойдем.
   И Верховный Круг будет стремиться не рвать, а договориться с главным командованием".
  
   Наша политика заслуживала во многом осуждения, но меньше всего прав на это имели единомышленники Тимошенко.
   Начертанная им характеристика настроений и взглядов оппозиции, в особенности кубанской, была неискренней и совершенно не соответствовала действительности. Их цели, взгляды, приемы, тактика уходили далеко от побуждений народного блага, от признания национальной идеи и даже просто от желания договориться.
  
   И все хорошие слова в устах Тимошенко звучали фальшиво, являясь только полемическим примером, рассчитанным на доверчивых слушателей и плохо разбиравшихся в наших делах иностранцев.
   Его единомышленники не хотели сражаться ни в роли "рабов", ни в роли "свободных граждан".
  
   Вершители дел на Круге -- группа донских и кубанских самостийников -- в роли идеологов Единой, Великой России... Творцы идеи "самостоятельной ветви славянского племени" и "борьбы за свою независимость" -- в качестве сберегателей полномочных прав Всероссийского Учредительного собрания... Законодатели, обездолившие своих иногородних, -- во образе печальников за русский трудовой народ...
   Самый пафос борьбы с большевиками вызывал тогда уже большие сомнения в его искренности. Впоследствии сомнения эти нашли подтверждение: те самые лица, которые вели Верховный Круг, -- Тимошенко, Агеев, Гнилорыбов, сбросив личину, пошли к большевикам, к тем самым, которых они называли виновниками "бесчестья Родины"...
  
   С 16 января между казачьим Верховным Кругом и главным командованием начались вновь переговоры о создании на Юге общей государственной власти.
  

А.И. Деникин

Очерки русской смуты. -- Париж, 1921.

  
   См. далее...
  
   0x01 graphic
  
   Информация к размышлению
  

Людям легче держать на языке горячий уголь, чем тайну.

Сократ

   Ставку ликвидировал не Керенский   46k   "Фрагмент" Политика. Размещен: 09/09/2015, изменен: 09/09/2015. 46k. Статистика.
   "Среди пожарища сидят среди своего спасенного скарба - "завоеваний революции" - негодующая демократия, порицающая буржуазия, и "обманутые" войска. А посреди мрачно высятся обгорелые стены Быховской тюрьмы. Безликий обыватель, еще более павший духом, продолжал писать теперь уже в Быхов - с мольбою о спасении, тщательно изменяя при этом свой почерк и опуская письма подальше от своего квартала. "Но, сняв дорогую нам эмблему... мы ею прикрыли наш ум, наше сердце и волю"... (Деникин)
   Иллюстрации/приложения: 5 шт.
   Русская либеральная демократия в этот исторический момент проявила удивительное отсутствие прозорливости и даже простого политического такта. Все ждали, все хотели изменения порядка государственного управления, не могли заблуждаться относительно тех путей, которыми придет это изменение и, тем не менее, остались теплыми среди холодных и горячих -- для того, очевидно, чтобы через два месяца приступить к лихорадочной организации "центров" и очагов восстания и сопротивления. Буржуазия, распыленная и физически, и духовно, терялась во враждебной ей стихии, и часть ее из чувства самосохранения присоединяла свой голос к голосу тех, кто шествовал за победной колесницей. "Многие поникли головой и опустили руки. Другие, еще державшиеся на поверхности и пытавшиеся еще что-то спасти, не имели ни времени, ни оснований останавливаться на несостоявшихся действиях и оценивать их в отвлеченности. Им оставалось только идти дальше. Наконец, третьи с резкостью напали на неудачную попытку, которая сыграла в пользу противников". "Эти три течения были в кругах не социалистических. А среди этих последних стоял скрежет зубовный и клокотала небывалая ярость".
   Особенно удручали его слухи, что даже его детище -- Корниловский полк снял свои нарукавные знаки и пошел "на поклонение новым богам". Слухи были не верны. Возмущенный ими командир полка, капитан Неженцев, писал: "я приказал снять эмблему, так как был бессилен в борьбе с темной солдатской массой, разжигаемой... агитаторами, заполняющими все железнодорожные станции и, подобно кликушам, выкрикивающими с надрывом голосовых связок против Вас и полка, носящего Ваше имя... Но, сняв дорогую нам эмблему... мы ею прикрыли наш ум, наше сердце и волю"...
  
  
  
   Политика боевого генерала   51k   "Фрагмент" Политика. Размещен: 06/09/2015, изменен: 06/09/2015. 51k. Статистика.
   Есть ли политическая физиономия у боевого вождя? У него ее нет. "Он смотрел на себя, как на могучий таран, который должен был пробить брешь в заколдованном круге сил, облепивших власть, обезличивших и обескровивших ее. Политическая арена оказалась много сложнее и много грязнее, чем поле битвы. В этом был глубокий трагизм боевого генерала"... (Деникин)
   Иллюстрации/приложения: 4 шт.
   Корнилов не ставил определенной "политической программы". Он ее не имел. Тот документ, который известен под этим названием, как увидим ниже, является плодом позднейшего коллективного творчества быховских узников. Точно также в сфере практической деятельности Верховного главнокомандующего, облеченного не отмененными правами в области гражданского управления на территории войны, он избегал всякого вмешательства в правительственную политику. Достоин внимания ответ Корнилова явившимся к нему подольским землевладельцам: -- Вооруженную силу для охраны урожая, необходимого для армии, я дам. Я не постесняюсь применять эту вооруженную силу по отношению к тем безумцам, которые, ради удовлетворения низменных инстинктов, губят армию. Но я не задумаюсь так же расстрелять любого из вас, в случае обнаружения нерадения или злоумышления при сборе нынешнего урожая.
   Несколько неожиданно отсутствие яркой политической физиономии у вождя, который должен был взять временно в свои руки руль русского государственного корабля. Корнилов был солдат и полководец. Этим званием своим он гордился и ставил его всегда на первый план. Мы не можем читать в душах. Но делом и словом, подчас откровенным, не предназначавшимся для чужого слуха, он в достаточной степени определил свой взгляд на предстоящую ему роль не претендуя на политическую непогрешимость, он смотрел на себя, как на могучий таран, который должен был пробить брешь в заколдованном круге сил, облепивших власть, обезличивших и обескровивших ее. Он должен был очистить эту власть от элементов негосударственных и не национальных и во всеоружии силы, опирающейся на восстановленную армию, поддержать и провести эту власть до изъявления подлинной народной воли. Но слишком, быть может, терпимый, доверчивый и плохо разбиравшийся в людях, он не заметил, как уже с самого зарождения его идеи ее также облепили со всех сторон элементы мало-государственные иногда просто беспринципные. В этом был глубокий трагизм в деятельности Корнилова.
  
  
  
   Политическая физиономия казачества   49k   "Фрагмент" Политика. Размещен: 27/08/2015, изменен: 27/08/2015. 50k. Статистика.
   Первым и основным условием, удержавшим казачество была идея государственности, правопорядка. Это искание порядка законности красной нитью проходило, и проходит через все круги всех казачьих войск. В революции началась трагедия казачьей жизни и казачьей семьи, где выросла непреодолимая стена между "стариками" и "фронтовиками", разрушая жизнь и подымая детей против своих отцов. (Деникин)
   Иллюстрации/приложения: 5 шт.
   "Действия" казаков обращались не раз и против Москвы, и это обстоятельство вызвало затяжную внутреннюю борьбу, которая длилась до конца 18 века, когда, после жестокого усмирения Пугачевского бунта, вольному юго-восточному казачеству был нанесен окончательный удар; оно мало-помалу утрачивает свой резко оппозиционный характер, и приобретает даже репутацию наиболее консервативного, государственного элемента, опоры престола и режима. Казалось, царское правительство имело полное основание рассчитывать на казачество: многократные усмирения вспыхивавших в России местных политических, рабочих и аграрных беспорядков, подавление более серьезного явления -- революции 1905-1906 г. г., в котором большое участие приняли и казачьи войска, -- все это как будто поддерживало установившееся мнение о казаках. С другой стороны, эпизоды "усмирения", с неминуемым насилием, иногда жестокостью, получали широкое распространение в народе, преувеличивались, -- и вызывали враждебное отношение к казакам на фабрике, в деревне, среди либеральной интеллигенции, и главным образом в среде тех элементов, которые известны под именем революционной демократии. Во всей подпольной литературе -- в воззваниях, листовках, картинах -- понятие "казак" стало синонимом "слуги" реакции.
  
  
  
  
   Русская военная "формула квадрата"   61k   "Фрагмент" Политика. Размещен: 11/06/2015, изменен: 11/06/2015. 62k. Статистика.
   Великая сила кутузовского прозрения сказалась здесь, во-первых, в том, что он увидел момент, когда можно было дать решающее сражение с уверенностью в победе, а, во-вторых, в том, что он понял характер Бородинской битвы, понял, что это - победа с отсроченным результатом...
   Иллюстрации/приложения: 4 шт.
   ...Есть такой склад ума, в котором сочетаются величайшая осторожность и критичность мысли с предельной смелостью ее. Это -- способность к большому риску, являющаяся, по выражению Драгомирова, результатом "великого понимания". Большими полководцами могут быть только те, у которых эти противоположные свойства -- осторожность и смелость мысли, создают новое качество, которое наиболее естественно было бы назвать странно звучащим выражением: осторожная смелость. Нельзя понимать дело так, что здесь идет речь о какой-то золотой середине, о некотором качестве, среднем между смелостью и осторожностью.
   Прекрасное выражение "принципа неподчинения воле неприятеля!"
   Предвидеть -- значит сквозь сумрак неизвестности и текучести обстановки разглядеть основной смысл совершающихся событий, уловить их главную тенденцию и, исходя из этого, понять, куда они идут.
  
  
  
   Духовный характер России 75k "Фрагмент" Политика. Размещен: 01/05/2015, изменен: 01/05/2015. 75k. Статистика.
   "Наше русское общество не воспитывается в русских национальных идеалах, в духе веры, преданности престолу и отечеству, в уважении родной истории, родной старины, в любви к историческому прошлому, выстраданному родным народом и составляющему потому его драгоценную культурную собственность; отсюда естественные и неизбежные последствия образования целых поколений, совершенно не проникнутых родными, национальными идеями". (А.Мусин-Пушкин)
   Иллюстрации/приложения: 11 шт.
   http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/duhownyjharakterrossii.shtml
   "Безнародность" - это застарелая болезнь ... интеллигенции нашей
   Полнейшая денационализация страны равносильна смерти нации и полному исчезновению ее среди семьи культурных государств, а также распадению ее на отдельные части, легко поглощаемые более сильными соседними народностями, - делает совершенно правильный вывод В.Никольский
   Главная причина наших неудач
   "Мы настойчиво отгоняли от себя кровавый призрак войны, стараясь поймать неуловимую тень вечного мира... Вот где надо искать главную причину наших неудач... А пока мы погружались в мирную нирвану, наши соседи беспрепятственно готовились к войне...    Вот если бы мы были твердо убеждены, что война, несмотря на свою отвратительную внешность, все же неизбежна, что к ней надо всегда быть готовым, то никакие войны нам не были бы страшны, хотя бы потому, что не были бы неожиданными, как теперь; тогда мы всякую неудачу встретили бы со светлым умом и бодрым духом, не было бы той растерянности в обществе, которая замечается теперь". Васильев Е.
   1-я мировая. Германия более 40 лет готовилась к этой войне: лучшие силы германского гения были направлены на изобретение смертоносных орудий, на организацию и воспитание армии; но Германия не довольствовалась воспитанием солдат, она воспитывала всю нацию в том же воинственном духе; с малолетства в учениках и ученицах народных школ вместе с любовью к родине развивалось чувство поклонения... перед борьбой германцев с другими народами, перед территориальными завоеваниями, кровавыми победами...   Не Гете, Шиллер, Кант и Гегель, а Блюхер[9], Мольтке[10] и Бисмарк[11] становились героями германцев.   И они достигли своей цели: народ, не только солдаты, дисциплинирован даже в частной жизни, охотно подчиняется приказаниям свыше; ему приятно следовать за кем-нибудь по заранее выработанной программе. Ни индивидуальности, ни собственной инициативы, но трудолюбие, усидчивость беспримерные
  
  

0x01 graphic

  

"Святочные гадания". 1900-е.

Художник К. Е.Маковский

  

 Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2015