ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Не делай себе кумира"...

"Не делай себе кумира"...

но, "Академия ГШ нужна всегда"...

Исторический очерк Николаевской академии генерального штаба

Н. Глиноецкий

Одной из существенных забот Императора Николая, по вступлении на престол, было приведение в надлежащую систему как общего, так особенно военного образования, подчинение его общим положениям, при которых оно бы развивалось сообразно требованиям и желанию правительства.

До того времени не существовало никаких указаний по этому предмету; учебные заведения, разновременно открываемые, не имели между собою ничего общего; система воспитания, предметы учения, все было различно.

Военные науки преподавались и в Дерпском университете, и Императорском Царскосельском лицее, и в Пажеском Его Величества Корпусе, и в Кадетских корпусах, и в училище колоновожатых, но постановка курсов везде зависела лишь от начальников заведений, а еще более от самих преподавателей. От того и встречалось, что в одном заведении преобладало преподавание Тактики, в другом Артиллерии, в третьем Фортификации, но нигде не было полной гармонии между разными отделами военных наук, не имелось ни прочно установившихся программ, ни курсов.

Для восполнения этих недостатков, в мае месяце 1826 года, по Высочайшему повелению образован был особый комитет по рассмотрению всех учебных курсов военно-учебных заведений; но еще, прежде чем, открыл свою деятельность этот кабинет, Император Николай поручил находившемуся в то время в Петербурге известному военно-историческому писателю, генерал-адъютанту барону Жомини, изложить свои соображения по предмету преподавания военных наук.

В особой записке, представленной на Высочайшее имя, барон Жомини задается вопросом: следует ли военные науки _ Тактику, Стратегию, Военную Историю, преподавать всем без исключения лицам производимым в офицеры, или же только тем, которые по своим способностям, любви к военному делу, могут рассчитывать на командование частями войск, или на занятие высших должностей в военной иерархии.

Вопрос этот он решает в пользу того, чтобы во всех военно-учебных заведениях были преподаваемы непременно, хотя первоначальные познания из Тактики и Стратегии, даже и в том случае, если бы это грозило наполнить полки недоучившимися учеными, так как всегда можно управиться с последним.

Достичь этого барон Жомини полагает возможным, если бы в Петербурге учреждена была Центральная Стратегическая школа, назначением которой было бы приведение к единству начал и метода преподавания Тактики и Стратегии во всех военно-учебных заведениях.

Элементарное преподавание этих предметов проводилось бы в военно-учебных заведениях под высшим надзором начальника центральной школы, а затем в самую эту школу поступали бы лучшие ученики заведений тотчас по производстве их в офицеры.

Здесь для них обязателен был бы двухлетний курс, причем первый годы был бы посвящен теоретическому изучению высших наук, а второй исключительно практическим и письменным занятиям по этим же предметам.

Этим последним занятиям Жомини придавал особенно важное значение, справедливо полагая, что требуя самостоятельной мысли и труда, они гораздо быстрее могут развивать молодых людей, чем одно слушанье лекций.

Главное затруднение в исполнении проекта этой школы, барон Жомини находил в том, что трудно будет найти лиц, которые бы приняли на себя руководство ею.

Генерал же лейтенант Хатов, разбиравший по Высочайшему повелению записку Жомини, находил, что вообще будет трудно снабдить эту школу хорошими учителями, почему полагал необходимым заблаговременно избрать офицеров, которые могли бы приготовиться к преподаванию военных наук.

Мысль Жомини видимо понравилась Государю, на проекте значится следующая Высочайшая резолюция:

"В проекте есть очень хорошие идеи.

Школа эта составится из лучших офицеров всех ведомств без исключения, под начальством Жомини и в непосредственном ведении начальника главного штаба; она будет содержима в самой точной дисциплине и все будут жить вместе; курс двухлетний и я хочу в нем только высшую Стратегию, Географию и Военную Историю".

Проект этот был первым проявлением мысли об учреждении у нас высшего военно-учебного заведения, но на время был оставлено вследствие наступивших войн, сперва персидской, а затем турецкой.

Не выяснен был вопрос о системе преподавания вообще военных наук, как явился другой -- о военном образовании офицеров специально для службы в генеральном штабе.

В июле 1826 года упразднено училище колонновожатых, а вместе с тем Высочайше повелено впредь в квартирмейстерскую часть не переводить чинов ниже поручичьего; самая квартирмейстерская часть вскоре после этого переименована в генеральный штаб.

Является вопрос, как обеспечить в будущем комплектование генерального штаба, какую степень подготовки должны иметь лица, предназначенные для этого рода службы?

Этот-то вопрос и возбуждает опять барон Жомини по своей собственной инициативе: при письме к Государю от 1-го февраля 1829 года, он представил особую записку о надлежащей организации генерального штаба.

"Хороший генеральный штаб для армии столько же важен, как хорошее правительство для народа.

Без него можно иметь хорошие полки, но тем не менее не иметь хорошей армии".

Таким определением начинает свою записку барон Жомини и затем прямо переходит к указанию на весьма крупный недостаток нашего генерального штаба, заключающийся будто бы в том, что от субалтерн-офицеров, входящих в его состав, требовали слишком однообразных познаний, между тем, как служба эта крайне разносторонняя и нуждается в офицерах разных категорий.

Вследствие этого, Жомини предлагает разделить офицеров генерального штаба на две части: одни будут заниматься топографическими съемками, выбором лагерей, размещением в них войск, производством обозрений местности; другие посвятят себя занятиям в канцеляриях, будут производить рекогносцировки неприятеля, составлять диспозиции, военные журналы, одним словом, будут ведать тактическую и стратегическую часть службы.

Для первых предложено название квартирмейстерских офицеров, а для вторых -- офицеров генерального штаба, причем как те, так и другие, должны быть в чине капитанском, хотя для квартирмейстерских офицеров это и не признается крайне необходимым. Сверх того, предлагается еще образование особого класса офицеров, причисляемых к генеральному штабу, в чинах от прапорщика до капитана, которые составляли бы резерв для пополнения этого ведомства в военное время.

Такому разделению генерального штаба на специализации барон Жомини придавал большое значение в том смысле, чтобы каждый офицер мог быть употребляем и назначаем на службу согласно со своими способностями и призванием, но нельзя не заметить, что самые то специальности службы генерального штаба разделены им очень сбивчиво: к занятиям квартирмейстерских офицеров, которых он приравнивает к французским инженер-географов и которые подходят к нашим военным топографам, он относит выбор лагерей и размещение в них войск, что находясь в зависимости от тактических и стратегических условий, прямо подлежит ведению генерального штаба.

Что касается до комплектования генерального штаба, то по этому предмету барон Жомини высказывает в своей записке вполне определенно лишь то, что генеральный штаб должен быть открыт для строевых офицеров, имеющих призвание к военному делу, хотя бы они и не были съемщиками; для таковых офицеров он считает достаточными следующие познания:

1)Небольшое знание рисования с тем, чтобы быть в состоянии сделать кроки.

2)Знание новой Военной Истории с Петра Великого и Людовика ХIV до настоящего времени.

3)Знакомство с военной литературой, как древней, так и новейшей, главнейше _ с дидактическими писателями.

4)Понятие о Стратегии и Тактике и, конечно, знание уставов.

Строго говоря, барон Жомини из этих познаний делает еще уступку рисованию, приводя в оправдание то, что сам Наполеон не в состоянии был бы представить удовлетворительного кроки на экзамене и, что многие начальники штабов находятся в том же положении.

Последнее указание видимо приведено по отношению к тогдашнему Начальнику Главного Штаба барону Дибичу и его помощнику генерал-адъютанту Чернышеву.

Предлагая пополнять генеральный штаб строевыми офицерами, барон Жомини тем не менее признает, что и специальная школа для этого учреждения почти необходима, а также и военная академия, устроенная наподобие той высшей центральной школы, которая была проектирована два года тому назад, будет учреждением вполне пригодными для подготовки прекрасных офицеров генерального штаба; наконец, им же рекомендуется за образец и английская школа генерального штаба в Сандгурсте, над которою, однако, отдается предпочтение военной академии, которая приготовляла бы офицеров высшего военного образования всех специальностей.

Вообще записка барона Жомини производит впечатление, что автор ее сам не остановился еще окончательно на той или другой системе подготовки офицеров к службе генерального штаба, а желает указать только на разные системы, полной оценки которых он однако не дает, вследствие, вероятно, краткости самой записки.

Записка Жомини была представлена Государю в самый разгар приготовлений к энергичным действиям против Турции, почему неудивительно, что временно она осталась без последствий и только уже по окончании войны, в начале октября 1829 года, по Высочайшему повелению образована была комиссии из графа Сухлетена, генерал-лейтенанта Хатова и генерал-майора Шуберта, под председательством барона Жомини, для рассмотрения записки последнего о генеральном штабе и составления положения о высшем военно-учебном заведении, которое бы предназначалось для комплектования этого ведомства.

Комиссии была выражена Высочайшая воля, чтобы проектируемое заведение не было исключительно школой генерального штаба, а военной академией, которая бы распространяла свое влияние и на другие части нашей армии и, в которую принимались бы обер-офицеры до штабс-капитанского чина, имеющие уже некоторую опытность по службе, а, следовательно, более способные к изучению высших военных наук; вместе с тем Государю Императору благоугодно было повелеть, чтобы при составлении распределения занятий в академии, непременно один день в неделю был посвящаем практическим строевым учениям всех родов оружия, "дабы эти занятия отнюдь не были пренебрегаемы, а напротив тесно связаны с теоретическим преподаванием других отраслей военного искусства".

Занятия комиссии представляют тот особый интерес, что в них должно было отразиться столкновение между приверженцами прежнего устройства генерального штаба и новыми стремлениями к его преобразованию.

К сожалению, комиссия не только не вела протоколов своим занятиям, но даже члены ее, имея обширные служебные занятия, избегали вообще письменного изложения своих мнений, так что ход занятий комиссии и предметы споров только и могут быть реставрированы по немногим письмам и запискам, оставшимися от участников обсуждения этого важного в жизни генерального штаба вопроса.

С первого же заседания комиссии обнаружилось разногласие в понимании самой цели ее занятий. Барон Жомини понимал задачу комиссии чрезвычайно широко: что она должна преобразовать генеральный штаб по смыслу представленной им записки и, согласно потребностям этого учреждения в новом его виде, проектировать заведение для его комплектования. Со своей стороны граф Сухлетен, как генерал-квартирмейстер, отстаивал существующую организацию генерального штаба и ограничивал задачу комиссии только разработкою на основании Высочайших указаний, положения для высшего учебного заведения.

<...>

Измененное и переделанное генералом Нейдгардом Положение Военной Академии, было, наконец, Высочайше утверждено Государем Императором 4-го октября 1830 года и явилось в печати под названием "Устава Военной Академии", за подписью лишь одного Нейдгарда, как генерал-квартирмейстера Главного штаба Его Величества.

Обстоятельство это справедливо оскорбило барона Жомини; он жаловался на это забвение Государю, который повелел припечатать в самом начале устава Военной Академии Всеподданнейший рапорт барона Жомини от 8-го апреля 1830 года, а в конце устава и штата поместить имена всех членов бывшего комитета по составлению проекта положения о Военной Академии.

<...>

Самый устав Военной Академии изложен в 157 параграфах, распределенных в следующих десяти главах:

-- 1.Положения общие 1 -- 14;

-- 2.Поступление офицеров в Академию 15 -- 20.

-- 3.Преподавание наук 21 -- 30.

-- 4.Положение. на коем состоят офицеры, во время нахождения их при Военной Академии 31 -- 38.

-- 5.О порядке возвращения офицеров из Военной Академии по окончании курса, преимущества им присваиваемые и служба их по оставлении оной 39 -- 51.

-- 6.Главное управление 52 -- 84.

-- 7.Внутреннее управление 85 -- 136.

-- 8.Об учебных пособиях 137 -- 143.

-- 9.Управление по части хозяйственной 144 -- 153.

-- 10.О канцелярии Военной Академии 154 -- 158.

По Уставу, целью учреждения Академии поставлено образование офицеров для службы в генеральном штабе и распространение военных познаний. Вместе с этим вменялось ей в обязанность преподавать известному числу офицеров артиллерийского и Главного инженерного училищ курс высшей Тактики и Стратегии в том же объеме, как и офицерам, приготовляемым для службы в генеральном штабе.

Военной Академии, как высшему в государстве учебному заведению по военной части, присвоено наименование Императорской.

Курс академический должен был продолжаться два года в двух отделениях, или классах, младшем, теоретическом и старшем -- практическом, с тем, чтобы в каждом классе было от 20 до 25 офицеров, образуемых для службы генерального штаба и 4 или 5 офицеров из артиллерийского и инженерного училищ.

Право поступления в Академию распространялось на всех обер-офицеров до чина штабс-капитана гвардии, артиллерии и до капитана армии; кроме того, директорам военно-учебных заведений предоставлялось представлять к помещению в Академию лучших офицеров из выпускаемых из этих заведений.

Представляемые к поступлению в Академию должны были иметь не менее 18 лет от роду, быть отлично аттестованными и выдержать строгое испытание в следующих предметах:

а)в языках: русском, французском или немецком;

б)из математики -- в арифметике, алгебре до уравнений 2-ой степени, планиметрии, стереометрии, прямолинейной тригонометрии;

в)из военных наук -- в начальных основаниях артиллерии, фортификации полевой и долговременной;

г)в учениях -- батальонном, стрелковом, эскадронном и линейном, в рассыпном строю и форпостной службе;

д)в истории -- всеобщей до ХVI столетия в ее главных эпохах, в особенности, относительно России; подробно, новейших времен, в особенности, европейских государств;

е)в географии -- всеобщей и, в особенности, России и соседних с нею держав.

Сверх того, требовалось ясное понятие о ситуационных планах и топографических картах.

Зачисленные в Академию офицеры должны были считаться в своих полках и пользоваться всеми преимуществами службы, наравне с офицерами при войсках состоящими; они состояли под непосредственным начальством четырех штаб-офицеров, определяемых по Высочайшему назначению.

Для строевой службы, офицеры поступившие из частей, расположенных в Петербурге, оставлялись при своих частях, а прибывшие из частей, расположенных вне Петербурга, причислялись к полкам Санкт-Петербургского гарнизона и с ними, каждый день по два офицера, вступали в караул по первому отделению; один же раз в неделю академические офицеры должны были участвовать на практическом фронтовом учении. Содержание во время нахождения в Академии получили по чинам с прибавкою всем, кроме гвардейских, ежегодно по 500 руб. ассигнациями.

В теоретическом отделении определено было преподавать:

а)русскую словесность, примененную к искусству правильного изложения сочинений по части военной и к военному письмоводству.

б)общие понятия об артиллерии и подробнейшие об ее устройстве, как рода войск; употребление в полевой войне и при осаде крепости.

в)малую тактику одной дивизии с присоединением к тому познаний о свойстве и действии колонн и пальбы; изложения разных построений, употребляемых во всех трех родах войск для движения, развертывания и боя.

г)начальные основания топографии и геодезии, черчения планов и глазомерной съемки.

д)глазомер и искусство судить о местоположении, в отношении тактическом и вообще военном.

е)кастаметацию, или науку о лагерях и позициях.

ж)логистику, т.е. все относящееся до движения войск, как вдали, так и в виду неприятеля.

з)фортификацию, -- полевую и долговременную, как относительно участия, принимаемого войсками в атаке и обороне крепостей и укрепленных лагерей, так равно и по влиянию этих сооружений на действия войск в поле.

и)высшую тактику, -- т.е. разбор различных систем сражений, о построении и надлежащем употреблении в них разных родов войск, а также о внезапных сражениях или встречах двух армий на походе.

к)военную географию Европы и, в особенности, России и соседних с нею государств.

л)военную статистику, или познания о сухопутных и морских силах и военных средствах европейских государств.

м)стратегию, во всем ее объеме, с приложением оной к последним войнам и с приведением событий, доказывающих великое влияние этой науки на действия целой кампании.

н)военную историю, с древнейших времен до Петра Великого, в главных основаниях, и достопримечательнейших эпохам, а с этого времени до настоящего _ в полном объеме.

о)военную литературу, т.е. разбор лучших древних и новейших военных и теоретических сочинений, в особенности, тех, которые могут служить к усовершенствованию познаний офицера по выходе из Академии.

п)обязанности и должности офицера генерального штаба, как в военное, так и в мирное время.

В практическом отделении офицеры должны были заниматься теми же предметами, но не на лекциях, а практически, под надзором профессоров и по предложениям, данным академическим начальством.

Эти занятия имели заключаться в следующем:

а)в составлении местных обозрений, в отношении тактическом и топографическом;

б)в военной географии и статистике;

в)в логистике;

г)в высшей тактике;

д)в стратегии;

е)в военной истории;

ж)в военной литературе;

з)в черчении планов сражений и маневров, служащих упражнением в топографии, логистике и тактике;

и)в донесениях исторических и ведении журналов, употребляемых в службе генерального штаба;

к)во всем относящемся до съемке местности, практического действия артиллерии и осадных работ.

Кроме того, в оба года нахождения в Академии офицеры должны были обучаться верховой езде, а для усовершенствования их в иностранных языках, полагались особые занятия французским и немецким языками.

Все преподавание устанавливалось на русском языке и только в случае совершенной необходимости, Уставом допускалось преподавание наук на иностранных языках. В практическом же классе офицеры должны были все сочинения писать на русском языке, кроме лишь одного или двух, которые должно было излагать на языках иностранных.

В летнее время офицеры теоретического отделения должны были отправляться в полки, с которыми шли в лагерь для несения там службы, а офицеры практического отделения были занимаемы съемкой, военными обозрениями, разбивкою лагерей и укреплению, сообразно с местностью, а на время больших маневров, прикомандировывались к войскам, в помощь офицерам генерального штаба и посылались на практические учения артиллерии и сапер.

Выпуск офицеров из Академии должен был проводиться ежегодно в октябре месяце, причем кончившие полный курс определено выдавать свидетельства в том, а отличнейшим по успехам и награды.

Тому из числа выпускаемых, который будет иметь полное число баллов, представит хорошее сочинение на данную тему относительно большой войны и будет признан вообще первым по успехам в науках, по нравственности и поведению, определялась награда следующим чином и золотой медалью; второму по успехам и поведению, если он будет иметь также полное число баллов, назначался годовой оклад жалованья и большая серебренная медаль; наконец, третьему по успехам и поведению, но также при условии полного числа баллов, присуждалась малая серебренная медаль; имена всех получивших медали подлежали занесению на мраморные доски в залах Академии.

Кончившие академический курс, кроме офицеров назначенных из артиллерийского и инженерного училищ, возвращались в свои ведомства, отправлялись обратно в свои места служения сверх комплектными, именуясь уже причисленными к генеральному штабу и состоя в некоторого рода зависимости от генерал-квартирмейстера Главного Штаба Его Императорского Величества; последний обязывался даже возлагать на них приличные занятия, которые, не отрывая их от фронтовой службы, могли бы споспешествовать к большему развитию их способностей; непосредственные же начальники войск должны были не только иметь бдительный надзор, чтобы офицеры эти занимались данными им поручениями, но и всячески тому способствовать.

Тех из офицеров, причисленных к генеральному штабу, которые и по возвращении к своим полкам, будут продолжать прилежно заниматься военными науками и отличаться усердием к службе, соблюдением строгой дисциплины и хорошим поведением, положено награждать переводом в генеральный штаб: офицеров старой гвардии -- соответствующими чинами, молодой гвардии, артиллерии, сапер, -- следующими чинами, а армии, -- тем же чином.

Всем причисленным к генеральному штабу офицерам должен был генерал-квартирмейстер вести особые списки; а командиры частей, в которых таковые офицеры находились, обязаны были ежегодно 1-го января представлять на них формулярные и кондуитные списки через генерал-квартирмейстера Начальнику Главного Штаба Его Императорского Величества и сверх того два раза в году (1-го мая и 1-го сентября) доносить ему же о степени усердия к службе, поведения и нравственности их, присовокупляя подробные сведения о занятиях каждого по фронтовой части.

Причисленные к генеральному штабу офицеры не могли быть избираемы в казначеи и квартирмейстеры, а в генеральские адъютанты назначались не иначе, как по сношению с генерал-квартирмейстером. В случае потребности усилить генеральный штаб в военное время, или для каких-либо работ во время мира, генерал-квартирмейстер мог требовать из войск офицеров, причисленных к генеральному штабу, и, по миновании в них надобности, снова возвращать в строй. Но на такую временную службу в генеральном штабе офицеры эти не могли быть требуемы прежде двух лет, проведенных им в полку, а если они состояли ротными или эскадронными командирами, то не прежде года проведенного ими в этом командовании.

Наружного знака отличия таковые офицеры вовсе не имели и только в случае действительного нахождения на службе при генеральном штабе, должны были надевать аксельбанты по цвету пуговиц.

Военная Академия была поставлена в непосредственное ведение начальника Главного Штаба Его Императорского Величества, а главное управление ею вверено президенту с вице-президентом; для предварительного обсуждения всех важных дел по управлению Академиею, а равно для придания ходу учения в ней общего направления, предложен Совет Военной Академии, состоящий под председательством президента из шести непременных членов: генерал-квартирмейстера Главного Штаба, начальника штаба гвардейского корпуса, вице-президента Академии, трех генералов -- от генерального штаба, артиллерийского и инженерного; сверх того могли быть и члены по особому назначению Государя; все определения Совета не иначе должны приводиться в исполнение, как с разрешения начальника Главного Штаба Его Величества.

Иван Онуфриевич Сухозанет,

Генерал-Адъютант, Генерал от Артиллерии

Военной Академии, определено было, иметь, как сказано в Уставе, "по примеру других высших ученых заведений в государстве", несколько почетных членов, назначаемых по Высочайшему соизволению, из числа особ, известнейших своими заслугами и военными познаниями. Члены Совета, а также и находящиеся в Петербурге почетные члены Академии, обязаны были присутствовать на окончательных испытаниях офицеров кончающих курс.

Внутреннее управление и вся хозяйственная часть всецело возложены Уставом на вице-президента, которому непосредственно подчинены все чины, служащие в Академии: число последних определялось штатом. Ближайшими помощниками вице-президента во всем кроме хозяйственной части, определены четыре штаб-офицера, предназначенные для начальствования над образуемыми офицерами; по Уставу это должны быть лица, "достойнейшие по своим способностям, благоразумию и нравственности, не молодых лет, бывшие в походах и действительных сражениях, словом, такие, которые во всех отношениях могли бы служить полезным примером для своих подчиненных"; двое из них, старшие по чинам, предназначались в звание инспекторов отделений.

<...>

28 марта состоялось первое заседание Совета Академии, в котором, кроме непременных членов, директора, вице-директора Академии, генерал-квартирмейстера Главного Штаба (генерал-адъютанта Нейдгарта) и начальника штаба гвардейского корпуса, генерал-майора Веймарна (Петра Федоровича), были назначены еще: генерального штаба, генерал-лейтенант Шуберт, инженер-генерал-майор Христиани и артиллерии генерал-майор Перрен.

Первым предметом занятий академического Совета была разработка программы приемного экзамена и правил, как для производства этого экзамена, так и для аттестации на нем. Нельзя при этом не заметить, что положения эти были составлены без всякого участия академической конференции, которая вовсе не открывала своих заседаний до прибытия в Академию вице-директора барона Зедделера.

Результатом занятий Совета были "Правила и программы испытания офицеров, поступающие в Императорскую Военную Академию", объявленные в приказе военного министра 3-го июля 1832 года.

В программу приемного экзамена вошли:

-- уставы -- батальонное и линейное учение пехоты, эскадронное и полковое учения кавалерии, рассыпной строй и форпостная служба;

-- математика -- арифметика, алгебра, лонгиметрия, планиметрия, стереометрия и прямолинейная тригонометрия;

-- фортификация -- полевая и часть долговременной;

-- артиллерия (почти одно краткое описание материальной части);

-- история древняя и средних веков вместе с историею России до Иоанна Грозного, а из истории трех последних столетий, лишь хронологический порядок важнейших событий и преимущественно войн;

-- география -- в общих чертах;

-- по русскому языку -- грамматика, синтаксис и риторика, ответы по которым требовались преимущественно от офицеров, поступающих из присоединенных от Польши, Остзейских и других иноплеменных губерний.

В изданных программах были указаны и наиболее рекомендуемые учебники по каждому предмету.

В каждом предмете, причисляя к вышепоименованным иностранные языки, о которых в программе вовсе не упоминается, испытание надлежало производить отдельно, в присутствии особо назначенных экзаменаторов, по вопросам, надписываемых на особых билетах.

Экзаменующиеся обязаны были отвечать по каждому предмету по крайней мере на один билет, а в некоторых науках, сообразно с их важностию, на два и на три; полное число баллов за каждый билет полагалось 10.

Число вынимаемых билетов определялось следующею ведомостию:

Арифметика...		вынималось	2 билета, --	20	баллов
Алгебра..........		"	3	30	"
Планиметрия.		"	1	10	"
Стереометрия		"	2	20	"
Тригонометрия...		"	2	20	"
Бат. учение.........		"	2	20	"
Линейное учение		"	2	20	"
Эскадрон. учен...		"	2	20	"
Рассыпной строй		"	1	10	"
Форп. служба......		"	1	10	"
Артиллерия.........		"	2	20	"
Фортификация...		"	3	30	"
Ист. др. и сред....		"	2	20	"
Ист. новейш........		"	3	30	"
География...........		"	3	30	"
В русском языке (грамматика, синтаксис, риторика)		"	--	20	"
Русский язык: За сочинение на тему		"	--	30	"
В ин. языках (нем. или фр.): за знание грамм......		"	--	10	"
В ин. языках: за перевод с русского языка...		"	--	20	"
За перевод только с иностранного на русский язык ставится не выше 10 баллов
Чтение и рисование	"		--	30	"
Итого:				420	баллов

Во всех предметах, где назначено вынимать более одного билета, экзаменующийся обязан отвечать на последний билет письменно, что установлено, как для проверки экзаменующегося в знании русского языка, так и для того, чтобы "доставить способ офицерам застенчивым и некрасноречивым изменить невыгодное мнение, которое они подали о себе изустными своими ответами".

Результаты экзаменов положено рассматривать в особой общей конференции, состоящей под председательством директора, из вице-директора и всех трех лиц, которые в качестве экзаменаторов присутствовали на испытании.

В руководстве этой конференции положены были следующие основные правила:

Не могли быть приняты в Академию офицеры получившие на экзамене в сумме менее 280 баллов, а также не знавшие ни одного иностранного языка, или получившие ²/₃ баллов в Уставах или математике, хотя бы и имели условную сумму баллов; не получившие в русском языке ²/₃ полного баллов также не принимались, за исключением уроженцев Остзейских, Польских и вообще иноплеменных губерний; если же они знали отлично французский или немецкий язык, то их дозволено было принимать при условии получения в русском языке половины полного числа баллов. Наконец, кто по изустным ответам аттестовывался посредственно (4-6 баллов), а по письменным отлично (10 баллов), того позволялось экзаменовать вторично, если общее число баллов подходило близко к требуемому для приема числу и если члены конференции на то согласны.

<...>

Число баллов для каждого предмета на экзаменах переводных и периодических было определено конференцией и утверждено Советом Академии, а число баллов для выпускного экзамена при первом выпуске определено всего 300, а затем объявлено особое расписание баллов, составленное Советом и утвержденное графом Чернышевым.

Наивысший балл для разных предметов был следующий:

	Для переводных экзаменов		Для выпускных экзаменов
Теория стратегии с военной историей и военной литературой.........................	--		80	баллов
Тактика вся с практическими занятиями...............................	60	баллов	100	"
История военного искусства...	10	"	--	"
Военная география..............	20	"	50	"
Военная статистика............	--	"	30	"
Обязанности офицера Генерального штаба.............	--	"	20	"
Артиллерия............................	20	"	20	"
Фортификация вся с практическими занятиями.....	30	"	40	"
Сферическая тригонометрия и высшая геодезия...................	20	"	20	"
Низшая геодезия или топография............................	20	"	20	"
Практическая съемка.............	30	"	40	"
Черчение.................................	10	"	20	"
Русская словесность...............	20	"	20	"
Новейшая история...................	20	"	40	"
Законоведение.......................	--	"	10	"
Французский или немецкий язык........................................	10	"	10	"
Фронтовая служба:. пехотная..	--	"	40	"
кавалерийская..........................	--	"	30	"
артиллерийская.....................	--	"	10	"
Итого:............................	270	баллов	600	баллов

Для перехода в практический класс надо было иметь не менее двух третей полного числа баллов, т.е. 180 баллов.

С 1835 года, по исключении 30 баллов за военную статистику, для выпускного экзамена полное число баллов было 570.

В 1842 году Советом Академии определено, чтобы в свидетельствах, выдаваемых выпускным офицерам не означать баллов, а степень познаний, приобретенных офицером в каждой науке; для руководства же при аттестациях и при составлении свидетельств принято особое распределение баллов, по которому полагалось для степеней:

	Отличных	хороших	удовлетв.	посредств.	слабых
Из числа 10 баллов	10	9	8 -- 7	6 -- 4	3 -- 1
Из числа 270	270 -- 245	244 -- 217	216 -- 163	62 -- 83	82 -- 1
Из числа 570	570 -- 515	514 -- 457	456 -- 343	342 -- 173	172 -- 1

В 1846 году, вследствие перенесения артиллерии и военной географии из младшего класса в старший класс, а курса законоведения из старшего класса в младший, наивысший балл для переводного экзамена из теоретического в практическое отделение, определен был вместо прежних 270 -- 240.

Число это применительно к шкале 1842 года было по степеням аттестации распределено так:

отличная.........................	240 -- 218
хорошая..........................	217 -- 192
удовлетворительная......	191 -- 143
посредственная..............	142 -- 73
слабая.............................	73 и менее.

Чтобы покончить с положением об экзаменах, остается сказать еще несколько слов о публичном выпускном экзамене, который был установлен собственно для того, чтобы показать высшему начальству, а также и посторонним лицам, в какой степени достигается цель, предназначенная для Военной Академии.

Для производства публичного экзамена назначались только два дня, дабы посетители могли яснее видеть в сжатом объеме всю систему преподавания и чтобы продолжительностью экзаменов не отягощать посетителей. Всем присутствующим на публичных экзаменах представлялись общие списки с показанием всех баллов, допущенных к экзамену офицеров и программы всех преподаваемых в Академии предметов; всем посетителям предоставлялось право предлагать испытуемым вопросы.

В первые годы существования Академии публичные экзамены удостаивались неоднократно Высочайшего посещения их Особами Императорской Фамилии, военный же министр и высшие чины генерального штаба бывали постоянными посетителями, причем независимо от вопросов, на которые требовались изустные ответы, обыкновенно военным министром были задаваемы 5-7 офицерам особые темы, на которые тут же писались сочинения; темы относились к службе генерального штаба, или же были заимствованы из академического курса.

Так например, давались темы: приказ перед сражением, диспозиция для боя при некоторых определенных условий, донесение о выигранном сражении, очерк какого-либо военного эпизода, сравнение разных военных действий и т.д. В 1837 году сочинения публичного экзамена были представлены Государю с пометкой военного министра: "Его Величество читал с удовольствием".

По самому положению об экзаменах, публичный экзамен имел важное значение в том смысле, что Совет Академии составлял окончательную аттестацию офицеров по результатам этих экзаменов, причем Совет обязан был особенно рассмотреть, по всей ли справедливости три отличнейшие офицера занимают первые три места и Совет имел право этих трех заменить другими, если последние разнятся с первыми не более, однако, как тремя баллами; в самой же практике очень часты бывали примеры перемещений офицеров решением Совета на основании публичного экзамена из низшего разряда в высший, а иногда и обратно.

Экзаменационные положения не подвергались никаким крупным изменениям в первые 20 лет существования Академии, кроме того, что периодические экзамены на самой практике, при расширении курсов, потеряли свое значение, производились по немногим лишь предметам, с характером и обстановкою не экзаменною, а простых частных повторений, устраиваемых по личной инициативе каждого преподавателя.

Что же касается до аттестационных правил, то за ними признавались многие неудобства, почему со стороны академической конференции и делаемы были попытки к их изменению, попытки не удостаиваемые, однако, утверждения Совета.

Главным обвинением против системы 1842 года признавалось то, что она сложна, а вместе с тем недостаточна отчетлива, почему не допускает точности и правильности в аттестации; в уважение того конференция предлагала в 1848 году принять пятибалльную систему, установив 5 разрядов: 5 (отлично), 4 (хорошо), 3 (удовлетворительно), 2 (посредственно), 1 и 0 (слабо). Так как Совет не утвердил этих оснований, то система эта осталась неразработанною; а, между тем, в 1850 году прежней системе нанесен новый удар, усилив еще более произвол в определении числа баллов для каждого предмета.

Так, как признано было возможным вовсе исключить из экзаменных требований при выпуске, знание фронтовой службы, которое прежде оценивалось 80 баллами, да сверх того история военного искусства, оцениваемая 10 баллами, присоединена к военной истории, а политическая история и законоведение, имевшие 50 баллов, перенесены в теоретическое отделение, то выпускной балл из 570 уменьшился на 140; но, как итог в 570 баллов, служил с 1835 года для оценки всех выпусков и составлял, так сказать, сравнительную норму для определения успехов каждого офицера, то, по представлению конференции, положено было эти 140 баллов распределять на существеннейшие и важнейшие для службы генерального штаба предметы, а именно: на тактику прибавлено 10, на практические занятия по этому предметы 10, на военную администрацию 10, на вновь установленные практические занятия по администрации 30, к артиллерии, высшей геодезии, к съемкам и черчению прибавлено по 10, а к русской словесности и к иностранным языкам по 20 баллов.

За всеми этими изменениями к началу пятидесятых годов, существовала наивысшая норма баллов:

Для приемного экзамена........	420 баллов
Для переводного.......................	440 баллов
Для выпускного........................	570 баллов

Норма эта и связанная с нею система аттестации заменена 12-бальной системою уже после выхода генерала Сухозанета, как о том будет сказано в своем месте. Пока же она существовала в Академии, Сухозанет настоятельно требовал, чтобы ее все знали и строго ее держались. В этом отношении характеристичен приказ по Академии 5-го декабря 1840 года, N 32, в котором упрекая конференцию в послаблении аттестации, требуется, чтобы "следуя строгости военной, лучше уменьшать аттестацию, чем снисходительным послаблением уничтожать важность и вес наград. Первое может быть легко исправлено, истинные достоинства всегда себе путь откроют; во втором же случае, ниспровергнутое значение отличий и наград ничем восстановлено быть не может".

Для того же, чтобы все вообще офицеры знали правила экзаменационной аттестации, с 1841 года положено было: 1)чтобы преподаватель русской словесности при начале курса, на первых лекциях в обоих отделениях читал положение о постоянной оценке офицеров в науках, "делая подробный философический разбор оному" и 2)чтобы дежурные штаб-офицеры в случае неявки кого-либо из преподавателей, занимали его лекции чтением вообще академических постановлений.

<...>

Положение офицеров, обучавшихся в Военной Академии в первые 20 лет ее существования, было крайне тяжелым. Начиная с того, что в те времена вообще военная наука была не в почете; в частях войск не существовало библиотек, которых вообще было немного и в первоклассных наших городах; если между офицерами встречались личности, занимавшиеся какими-либо научными вопросами, то они слыли за оригиналов; нередко и высшие начальники не жаловали офицеров.

При господстве таких взглядов надо было иметь не мало призвания, а, главное, характера и энергии, чтобы покидать строевую службу, особенно в гвардии и поступать в Академию, для перехода впоследствии в генеральный штаб, который также не имел особо выдающихся преимуществ.

Самая жизнь в Академии была чрезвычайно трудна.

Директор Академии на первом плане ставил охранение дисциплины между молодыми офицерами; любимое его выражение, употребляемое им в приказах и в речах офицерам, было -- "Без науки побеждать возможно, но без дисциплины никогда!"; на науку он смотрел -- как на что-то придаточное к военному делу.

"Наука в военном деле, -- говорил И.О. Сухозанет, -- не более как пуговица к мундиру: мундир без пуговицы нельзя надеть, но пуговица не составляет всего мундира".

Относительно офицеров, по понятиям Сухозанета, все академические власти должны были стоять в строго начальственных отношениях, т.е. не принимая никаких объяснений, не вдаваясь в разговоры с офицерами, употреблять лишь власть карательную при малейшем проступке; узнавать причину проступка офицера, вводить, следовательно, смягчающие обстоятельства значило бы, по словам Сухозанета, "становиться более отцом, нежели начальником", -- говорил он в своем обращении к вице-директору и штаб-офицерам.

"Вы здесь не школьники над школьниками, вы здесь полные начальники. Вы всегда и во всякое время можете сами послать офицера под арест -- сперва в Академию, потом на гауптвахту и только доложить об этом вице-директору. А то они думают (относится к присутствующим при этом офицерам), что без меня никто их и арестовать не может, что о них надо доводить до сведения Самого Государя Императора!"

Неудивительно, что при таких взглядах высшего начальника, обучающимся офицерам приходилось очень жутко; малейшая провинность подвергалась взысканию; из приказов по академии видно, что за опоздание на лекцию ¹/₄ часа объявлялся выговор, за получасовое опоздание, за невнимание на лекции, -- суточный арест; за дурное салютование в карауле, -- выговор; за то, что офицер шел рядом с юнкером, -- арест.

Каждый малейший случай служил поводом, или к грозному приказу по Академии, или же к не менее грозной беседе директора со всеми собранными офицерами и административными властями Академии; так, например, входя в академический зал, директор замечает, что казачий офицер держит руки в карманах шаровар; следует общее собрание всех офицеров, перед которыми в самой резкой форме объявляется, "что подобное неприличие, может быть допускаемо разве где-нибудь в трактире, но не в стенах Академии, этого святилища науки".

Каждая встреча с грозным директором внушала страх офицерам, а встречи эти случались очень часто. Независимо от посещений директором Академии, офицерам приходилось ездить к Сухозанету на дежурство.

С 1834 года было установлено, чтобы ежедневно, кроме штаб-офицера, назначался один из обучающихся офицеров дежурным по Академии. Обязанность дежурного состояла в том, чтобы в парадной форме присутствовать на лекции и рапортовать "о благополучии" при входе кого-либо из начальствующих лиц в класс; вечером же, к 7 часам, надлежало ехать на квартиру директора (на Невском проспекте у Аничкина моста) и там ожидать 2-3 часа, пока генерал выйдет из внутренних комнат, для того, чтобы это время не пропадало даром для офицера, он обязан был сидеть и читать в особой комнате, где на столах лежали академические записки и руководства; при приеме, директор обыкновенно расспрашивал офицера о прочитанном, беседовал с ним; нередко же, когда рана беспокоила Сухозанета и он не мог после обеда заснуть и ехать в клуб, то принимал дежурного в халате, лежа, а офицеру дозволялось сесть и читать вслух, или рассказывать что-либо из академического курса.

Приходить с рапортом надо было также умеючи, чтобы остановиться под левую ногу, не ближе и не далее как за два шага; нередко заставляли отставить, еще раз подойти; при этом малейшая неисправность или отступление от формы одежды, подвергали виновного замечанию, высказываемому обыкновенно в самой грубой и резкой форме.

И, тем не менее, все это переносилось обучающеюся в Академии молодежью легко и безропотно, отчасти потому, что к такому обращению привычны были все военнослужащие того времени, но главное, конечно, вследствие того, что, действительно, офицеры, поступавшие в те времена в Академию, искали науки, просвещения, которое нигде не приобреталось так легко и обильно, как в столице и к тому же в стенах Академии.

Никто, наконец, не упрекнет академических офицеров того времени, чтобы они увлекались жизнью и столичными удовольствиями; на это не было у них времени, не было и средств. Периодические экзамены, повторения разного рода, задачи и сочинения заставляли серьезно работать, дорожа временем, тем более, что весьма часто бывали случаи отчисления офицеров от Академии среди курса за неуспешные занятия; дежурства по Академии, наряды в караул, строевые учения в манеже, по воскресеньям обязательное присутствие целого отделения офицеров на разводах с церемониею, -- все это отымало не мало времени; в те времена, т.е. до Восточной войны, и репертуар развлечений был крайне незначителен, -- он почти ограничивался одними театрами, да маскарадами.

Наконец, жизнь академических офицеров была скромна и по незначительности того содержания, которое они получали.

Содержание это до 1852 года ограничивалось жалованьем по чину и добавочными 500 руб. ассигнациями или 150 руб. серебром. Не лишне припомнить, что в те времена, даже после усиления окладов в 1848 году, с переводом их в 1840 году на серебро, в год получали: прапорщики гвардии 238 руб. 80 коп., подпоручики 282 руб. 75 коп., а поручики 307 руб. 5 коп., и соответственно тому в других родах войск; содержание к тому же выдавалось по третям; сколько нужно было расчетливости, аккуратности молодому офицеру, чтобы сводить концы с концами, получая в треть всего содержания 130-140 руб.

<...>

Присоединение Императорской Военной Академии к ведомству военно-учебных заведений, вызвавшее различные изменения в ее составе, а, особенно, улучшения в ее материальном положении, неизбежно должно было оказать существенное влияние и на всю учебную часть. Влияние этого проявлялось однако не строго систематически в известном каком-либо, исключительном направлении, но в виде отдельных толчков, обнаруживающихся в зависимости от характера отдельных лиц и обязательств.

Поэтому-то положение учебной части в Академии за период с 1854-1862 гг., т.е. за время управления Академиею генералов Стефана и Баумгартена, представляет как бы переходное состояние, в котором новые взгляды и начала борются с прежними. За это именно время предпринято было радикальное изменение некоторых академических курсов, отменена одних, введение других занятий, но окончательные результаты выяснились уже в последующем периоде.

Колебания эти в академических курсах начались еще в 1852 году, когда вслед за смертью профессора геодезии, генерала Болотова, возбужден был вопрос о радикальном изменении этого курса; начавшаяся в 1853 году война имела также не малое влияние на академические курсы: преподаватели Академии, вследствие усиленных занятий в штабах и управлениях, ослабляли свои академические занятия; положено было ускорить выпуски офицеров из Академии, сократив временно некоторые курсы и занятия; наконец, вследствие служебного повышения, вызванного войною, некоторые преподаватели оставили свои занятия в Академии и были замещены новыми лицами.

Вслед за этими неблагоприятными условиями. вызванными войной для академических курсов, являются условия в высшей степени благоприятные: Академия получает ... более широкие средства для своей учебной части, учебный ее персонал удваивается, с 1856 года устанавливаются командировки за границу с учебной целью.

Последняя мера имела существенное влияние на ход академических занятий, доставив возможность профессорам почти всех главных предметов побывать за границей, почему остановимся на ней.

Весною 1856 года генерал-адъютант Ростовцев объявил, что Государь соизволил, чтобы от каждого ведомства: Инженерного, Артиллерийского и Генерального штаба командированы были за границу, для изучения военных наук и военной организации.

Выбор этих лиц предоставлен был конференциям: Николаевской Академии Генерального Штаба, Николаевского Инженерного и Михайловского Артиллерийского училищ, с тем, что командируемые могут быть выбраны из всего ведомства, а не из одних лишь преподавателей, что могут состоять в чинах от поручика до полковника и, что главным и непременным условием должна быть даровитость избранного, любовь к науке и занятиям и основательное знание одного из иностранных языков.

Д.А. Милютин

Конференция Академии остановила свой выбор на адъюнкт-профессорах военной администрации и тактики Генерального штаба капитанах Аничкове и Бушене; когда же последний отклонил от себя это избрание, на том основании, что он занят историей Кавказа, под руководством генерала Милютина, то конференция избрала окончательно для заграничной командировки генерального штаба капитана Беренса, приглашенного с 1855 года для преподавания военной истории в младшем классе Академии.

Замечательно, что при этом выражено было профессором тактики полковником Карцовым мнение, что "специально по тактике командировка за границу не может быть полезною", почему Конференция и назначила капитана Беренса за границу по предмету военной статистики и тактики.

Выбор этих двух офицеров и был окончательно утвержден.

По примеру первой командировки, в 1858 году снова было разрешено командировать двух офицеров, причем один, и.о. профессора военной статистики, подполковник Макшеев, был избран Конференцией, а другой, назначен по желанию генерал-адъютанта Ростоцева, именно причисленный к Гвардейскому Генеральному Штабу, лейб-гвардии Семеновского полка штабс-капитан Драгомиров; на последнего были возложены за границею занятия исключительно по тактике; оба эти офицера возвратились осенью 1859 года, почему следующая командировка состоялась уже в 1860 году, а именно, применяясь к потребностям академического курса, были посланы: профессор военной статистики, полковник Обручев за границу, с 7-го мая 1860 по ноябрь 1861 года, профессор геодезии, подполковник Рехневский, в течение двух лет 1860 и 1861, по четыре летних месяца за границу, и адъюнкт-профессор военной статистики, подполковник Глиноецкий, на четыре месяца 1860 года в Россию и на Кавказ.

Названными семью лицами ограничились командировки с ученой целью чинов Академии на основании, Высочайше утвержденных в 1856 году; после 1861 года, если бывали командировки от Академии с ученой целью, то уже совершенно на других основаниях, с испрашиванием на то каждый особого разрешения. Командировки, о которых здесь говорится, были отлично обеспечены материально и для занятий командируемого предоставляли полный простор; хотя для каждой командировки были составляемы особыми комиссиями подробные и обстоятельные инструкции, но командируемые вовсе не были стесняемы отчетами: предполагалось, что об успехах их заграничных занятий можно будет достаточно судить по последующим их трудам, академическим и военно-литературным.

Считая излишним останавливаться здесь на инструкциях данных командированным в этом периоде за границу лицам, находим не безынтересным указать на эти инструкции, а особенно на единовременно с этим поданные мнения подполковника Макшеева и штабс-капитана Драгомирова о цели путешествий для лиц, занимающихся статистикой и тактикою; в особенности интересна записка штабс-капитана Драгомирова, как первое указание, на важное значение элементарного изучения всех отделов обучения и воспитания войск, начиная с одиночного образования отдельного солдата.

Результаты заграничных занятий всех названных лиц учебного персонала Академии не замедлили отразиться, как увидим в своем месте, на разных частях академических курсов.

<...>

С подчинением Академии ведомству военно-учебных заведений, по инициативе генерал-адъютанта Ростовцева, введены были с учебного 1855-1856 года и в Академии особого рода занятия, известные под названием "годовых сочинений".

Таковые сочинения были установлены в кадетских корпусах с 1852 года, а в 1855 году, высочайше повелено распространить эту меру на Военную Академию и на офицерские классы Инженерного и Артиллерийского училищ.

Для этого предписывалось:

1)Офицерам, обучающимся в Академии и в училищах, независимо от установленных для них занятий, задавать темы для обширных сочинений, по наукам, как специальным, так и имеющим важные практические приложения к роду их оружия.

2)Тем задавать каждому офицеру в год, смотря по их обширности, -- одну или две.

3)Дабы доставить офицерам все научные средства к тщательной и добросовестной разработке тем, Академии и училищам иметь в своих библиотеках и музеях различные учебные пособия, как-то: классические сочинения от 4-10 экземплярах каждого, атласы, карты, планы, модели и проч. в надлежащем количестве.

Вследствие такового приказания, Конференция рассмотрела темы, представленные профессорами тактики, военной истории и стратегии, военной администрации, военной статистики и геодезии и положила:

1)Подобные темы назначать только офицерам практического отделения, как знакомым уже с большею частью академического курса; офицеров же теоретического отделения занимать извлечениями из сочинений наиболее важных, преимущественно иностранных, указываемых каждым из профессоров по своему предмету.

2)Каждому из офицеров практического отделения назначить по одной теме, а офицеру теоретического по одному извлечению.

3)Темы эти и извлечения должны быть задаваемы офицерам не позже 1-го января, а ответы на них представлять к 1-му апреля.

4)Кому из офицеров, по какому предмету писать сочинение, определяет начальство, согласуясь по возможности с желанием офицеров; выбор же темы предоставляется самим офицерам.

5)Баллы за сочинение составляют особую рубрику, но наименьшего балла не было определено.

6)Для соблюдения при аттестации за сочинение одинаковой строгости и для уравнения требований профессоров, было установлено, что из каждого предмета, три оцененные одним баллом сочинения, рассматривались как бы для контроля в особой комиссии.

7)Каждое сочинение должно быть рассмотрено профессором, исправлено и оценено -- словесно и баллом; наиболее замечательные сочинения надлежит рассматривать в классе, в присутствии всех офицеров.

Установление годовых сочинений имело блестящий успех: офицеры получили возможность выказать в них самостоятельность своего труда и взглядов; они с увлечением отдавались этой работе; не довольствуясь печатными источниками, разыскивали в архивах нетронутые еще и неизвестные в нашей литературе материалы; сами профессора видели в этих работах важное приобретение для науки; лица высшей военной администрации, имевшие случай знакомиться с этими работами на экзаменах, нередко также заимствовали из них материалы для сведения и руководства во вверенных им управлениях и учреждениях.

Все это побудило Конференцию обратить особое внимание на эти занятия; после пятилетнего опыта, по предложению начальника Академии, в особой комиссии выработаны были правила для годовых сочинений.

Правилами этими определялся подробно порядок выдачи и утверждения тем для годовых сочинений, сроки для их предоставления, порядок рассмотрения и оценки; введена публичная защита этих сочинений их авторами, при чем определено, чтобы автор сперва излагал кратко сущность своего труда, а затем поочередно ему возражали сперва профессора, рассматривавшие сочинение, а затем прочие члены конференции и присутствующие, по желанию; за порядком прений наблюдал начальник Академии.

Годовые сочинения оценивались средним баллом, выводимым из отметок всех профессоров и адъюнктов; балл этот вносился в экзаменационные списки наравне с баллами пяти первостепенных предметов.

Лучшие из сочинения предназначались для напечатания в академическом сборнике, издание которого тогда же было разрешено Его Императорским Высочеством Главным Начальником военно-учебных заведений.

Сборник этот издавался на средства Академии, под редакциею одного из профессоров, по выбору Конференции; всего издано было две книжки этого сборника, под редакциею полковника Макшеева (в 1862 г.) и подполковника Рехневского (в 1863 г.); в них помещены следующие статьи: "Блокада Карса в 1855 году", -- штабс-капитана Черкесова; "Современное состояние вопроса об атаке и обороне крепостей", -- штабс-капитана Любовицкого; "Статистическое исследование смертности в нашей армии", -- штабс-капитана Ильяшевича; "Опыт изучения войн Богдана Хмельницкого", -- поручика Каховского; "Военно-административное описание похода русских войск в Польшу в 1831 году", -- поручика Мансурова; "О судах чести в Пруссии и возможно ли что-нибудь подобное у нас?" -- штабс-капитана Фалецкого.

Первоначально предполагалось печатать в этих сборниках академические отчеты, труды профессоров, но предположения эти не состоялись за отменою годовых сочинения и прекращением издания сборника.

Один перечень статей сборника показывает, как разнообразны были темы для годовых сочинений и какие интересные вопросы они затрагивали. Польза этих работ и для офицеров, и для разработки научных материалов, была несомненна; но с самого же начала им придано было слишком большое значение: защита годовых сочинений ставилась перед началом выпускных экзаменов, производилась в присутствии всей академической Конференции; на этой защите по ее результатам устанавливался взгляд на все дальнейшие ответы офицера; успех годового сочинения обеспечивал успех прочих экзаменов. Отсюда, естественно, что все внимание, все старание было обращено на обработку годового сочинения; работы все расширялись чрезмерно, отымали много времени у офицеров; представляли еще и некоторые другие неудобства, что и повело к отмене их впоследствии времени; на первых же порах употребляемы были все меры к тому, чтобы по возможности облегчить офицеров в исполнении годовых сочинений, доставить им более времени для их разработки.

С этой целью, по предложению начальника Академии, с 1859 года, один день в неделю в практическом отделении вовсе был освобожден от лекций для того, чтобы офицеры могли заниматься дома.

Достичь этого оказалось возможным отменою трех лекций, черчения в старшем классе, вследствие чего общее распределение числа лекций между отделениями и по предметам, установилось следующее:

	в теоретическом	в практическом
Тактика..................	3	3
Военная история и стратегия...........	1Ґ	3
Военная администрация.....	2	2
Военная статистика.............	--	2
Геодезия................	2	2
Черчение...............	2	--
Русский язык.....................	2	1
Фортификация......	1Ґ	1
Артиллерия...........	1Ґ	--
Политическая история, законоведение, политическая экономия, военно-уголовное право....	2Ґ	1
Итого:	18 лекций	15 лекций

На иностранные языки лекции назначались вне классного времени, или по вечерам, или же до лекций, или после оных.

Чтобы доставить более простора специально академическим курсам, генерал-адъютант Ростовцев сделал еще в 1857 году предложение усилить требования приемного экзамена тем предметам, которые преподаются в полном объеме в военно-учебных заведениях, как например, политическая история и законоведение, с тем, чтобы вовсе исключить их из академического преподавания и этим предоставить более времени на специальные предметы.

Обсудив это предположение, Конференция признала, что преподавание названных предметов в Академии чрезвычайно полезно, а потому не может быть отменено; решение ее мотивировано следующими словами:

"История есть наука всех возрастов: иначе она сообщает учащимся в возрасте отроческом и возрасте юношества зрелого, и иначе усваивается в обоих этих возрастах; поэтому приведение к единству исторических сведений, вносимых офицерами при самом вступлении их в академию, истолкование значения и цели исторического знания, нельзя не признать одним из необходимых условий высшего военного образования и в особенности образования офицеров генерального штаба, курс служебной деятельности коих так разнообразен и сложен".

<...>

...Совет Академии предлагал капитанов прикомандировывать к войскам на два года для командования ротой, после чего их уже производить в подполковники; предлагая эту меру академический Совет надеялся, что подобное командирование капитанов в строй даст возможность всем офицерам, кончающим академический курс, переводиться в генеральный штаб, что и будет служить приманкою для поступающих в Академию. В этом случае академический Совет хлопотал, очевидно, о том, чтобы очищать в генеральном штабе возможно больше вакансий для выпускаемых из Академии.

В таком состоянии полемики находился вопрос о генеральном штабе. когда он был поручен генерал-адъютанту Милютину, который в мае месяце 1861 года, за отъездом генерала Сухозанета в Варшаву, вступил в управление Военным Министерством, а с 9-го ноября того же года назначен и военным министром. Дальнейшие колебания по вопросу о генеральном штабе прекратились; самый вопрос для удобства его разрешения разделен на три вопроса: 1)изменение постановлений о комплектовании генерального штаба; 2)преобразование центрального управления оным; 3)разработка самого положения о службе генерального штаба.

Решение двух последних вопросов было несколько отсрочено, вследствие связи их с предположением об установлении военно-окружной системы, а первый, как достаточно выясненный, был тогда же разрешен объявлением новых правил о комплектовании генерального штаба и распределения на службу офицеров, оканчивающих курс наук в Николаевской Академии генерального штаба.

Правила эти в главных чертах заключались в следующем:

1)В Николаевскую Академию генерального штаба с 1863 года могут поступать только офицеры, прослужившие в строю не менее 4 лет; в числе 4 лет считается только действительная служба в строю, а время, проведенное в отпусках, или при исполнении должностей личных адъютантов и вообще нестроевых, из расчета исключаются. Для поступления в геодезическое отделение не требуется предварительной службы в строю.

2)В Академию допускаются к приему все вообще обер-офицеры, а штаб-офицерам разрешается посещение академических лекций, но для получения академических преимуществ они должны держать все установленные экзамены.

3)Офицерам, кончающим курс по 1-му разряду, присваивается следующий чин и академическое отличие, -- аксельбант, офицерам 2-го разряда -- лишь один аксельбант; право носить аксельбант с переходом из теоретического в практический класс отменено; чины, даваемые за успехи, ограничиваются чином капитана генерального штаба и соответственным ему чином майора армии; чин же подполковника и соответственный ему чин капитана гвардии, не даются.

4)Из офицеров, оканчивающих курс, ежегодно переводится в генеральный штаб столько офицеров по старшинству, сколько имеется в генеральном штабе вакансий; все остальные офицеры возвращаются в места прежнего служения для перевода в генеральный штаб в военное время. Перевод делается на общих основаниях, но те офицеры, которым при переводе в генеральный штаб будет доставаться штаб-офицерские вакансии, а впредь до открытия таковых, остаются прикомандированными к генеральному штабу.

5)Офицерам генерального штаба, и вообще всем кончившим академический курс, дозволено занимать штатные должности по дежурствам, управлениям и департаментам военного министерства. Начальникам вменено в обязанность замещать академическими офицерами, как означенные должности, так равно места полковых адъютантов и другие административные должности в полках.

Затем этим же приказом определялось вообще положение офицеров генерального штаба на должностях вне этого ведомства, устанавливался порядок определения офицеров на младшие должности Генерального Штаба при войсках, а равно и порядок занесения в кандидатские списки на высшие должности.

Все эти положения были внесены в надлежащие статьи Свода Военных Постановлений издания 1859 г., куда весь устав Академии ранее того был включен в часть I кн. III.

Вслед за этим положением, устанавливающим порядок комплектования Академии, последовало в июле того же 1862 года открытие первых трех военных округов и слитие части генерального штаба с бывшим дежурством.

Все эти нововведения имели важное значение для генерального штаба, но непосредственное оказали влияние на численность и состав обучающихся в Академии офицеров. В это же время и в Штабе Его Императорского Высочества Главного Начальника Военно-учебных заведений приступлено было к выработке преобразования этих заведений; в октябре 1862 года особый комитет под личным председательством Его Высочества приступил к обсуждению основных начал для преобразования военно-учебных заведений, а в декабре того же года начала эти удостоены Высочайшего утверждения. В силу этих новых оснований, о которых не место здесь распространяться, элементарное общее образование отделено от военного, а из последнего выделено собственно специальное образование; почему Николаевская Академия генерального штаба признана подлежащей выделению из ведения военно-учебных заведений и передаче генерал-квартирмейстеру, как главному начальнику генерального штаба.

<...>

Первая из этих мер должна была уменьшить число офицеров, поступающих в Академию; вторая же предназначалась к тому, чтобы направить деятельность Академии соответственно требованиям и нуждам этого ведомства, для комплектования которого она назначена; эта же мера, вызвавшая упразднение бывшего совета Императорской Военной Академии, неизбежно должна была повлиять на самое положение начальника Академии и академической Конференции.

В приказе о подчинении Николаевской Академии Генерального штаба генерал-квартирмейстеру мало было сказано о новом положении этого заведения; указано лишь, что порядок отношений и делопроизводства по управлению Академиею будет определяться особыми правилами; правила эти и установились впоследствии, с разработкою нового положения об Академии; на первых же порах начальник Академии стал почти самостоятельным и полным хозяином этого заведения, получающим непосредственные указания для своей деятельности прямо от военного министра.

Генерал Леонтьев, начав свою службу в гвардейской кавалерии, а затем по выпуске из Академии продолжая ее в гвардейском генеральном штабе, далек был от мысли посвятить себя когда-либо учебной службе; случайный перелом ноги изменил его карьеру: Его Императорское Высочество Главный Начальник Военно-учебных заведений признал в нем, как в человеке умном, энергичном, с характером, все данные к тому, чтобы поставить Академию соответственно с требованиями, ей предъявляемыми. Выбор оказался в высшей степени удачным, что вполне подтвердилось в 16-летнее управление Академиею генерала Леонтьева.

С первых шагов своей деятельности по управлению Академиею генерал Леонтьев привлекает Конференцию, состоявшую почти исключительно из офицеров Генерального штаба, к широкому участию в обсуждении не только всего касающегося учебной части, но и вопросов административных; так весь пересмотр устава Академии по всем его статьям, даже составление академических штатов, совершены были под руководством генерала Леонтьева, при самом деятельном участии Конференции и с ее утверждения.

В то же время генерал Леонтьев стремился к тому, чтобы деятельности академической придать возможно более гласности и этим вызвать мнения и суждения об этой деятельности, а, главное, знакомить с нею наше военное общество.

В этих видах ежегодно, с самого вступления его в Управление Академиею, составлялись, печатались и рассылались в войска "отчеты о занятиях Конференции Николаевской Академии Генерального штаба". Отчеты эти представляют собою историю всей жизни Академии, не только по учебной, но и по административной.

В первом отчете за учебный 1862-1863 год, заявлено прямо о том направлении, какое предполагает дать Академии генерал Леонтьев, согласно с новыми от нее требованиями. К периоду подчинения Академии главному штабу военно-учебных заведений, отчет отнесся критически, указывая, что в этом периоде Академия уклонилась от прямого своего назначения -- комплектовать генеральный штаб; что только часть оканчивающих курс офицеров поступала в генеральный штаб, а большинство расходилось по учебным заведениям и разным управлениям; что самый академический курс потерял практическое направление, столь необходимое для подготовки к службе в генеральном штабе, а чрезмерно развил теоретическую часть. Ныне же, подчинение Академии генерал-квартирмейстеру, увеличение до 4-х лет срока службы до поступления в Академию, наконец, установление строгого выбора офицеров, предназначаемых к поступлению в Академию, ясно выказали желание правительства ближе вернуться к первоначальной главной цели учреждения Академии, -- к образованию для нашей армии офицеров генерального штаба.

Но для вполне успешного выполнения этого назначения, -- сказано далее в отчете, -- по мнению конференции, нужны следующие условия: сочувствие армии к академической деятельности, прочное устройство Генерального штаба и совершенно выясненное его значение.

В интересах армии возможно лучшее комплектование Генерального штаба, а комплектование это зависит от выбора офицеров, поступающих в Академию; затем, "чем прочнее и определеннее устройство Генерального штаба, и обратно: чем успешнее развивается академическая деятельность, тем более и самый генеральный штаб приобретает прав на увеличение к нему доверия правительства и уважения армии".

Ставя главным назначением Академии образование офицеров к службе в генеральном штабе, Конференция сознавала, что этим самым осуществляется отчасти и вторая цель учреждения Академии, выраженная словами первоначального ее Устава -- Военная Академия учреждается для образования офицеров генерального штаба и для вящего распространения военных познаний.

"Эта последняя цель, -- сказано в отчете, -- непременно будет достигнута, коль скоро из Академии будут выходить офицеры вполне достойные, соответствующие своему назначению; ибо на обязанности генерального штаба в русской армии лежит не только вся распорядительная часть по передвижению войск, их расположению и действию, но на него возлагается и содействие занятиям по обучению войск. Так, офицерам генерального штаба поручается редакция строевых уставов; на них лежит наблюдение за обучением и распространением в войсках грамотности; они же, преимущественно перед другими офицерами, занимаются преподаванием военных наук в юнкерских школах, кадетских корпусах, и наконец в самой Академии".

"Назначение Академии -- распространять военные познания, выполняются еще и другим путем, а, именно, делая доступными для военнослужащих те средства, которые имеются в распоряжении Академии, и направляя деятельность служащих при ней к вящему распространению военных познаний".

<...>

Первыми распоряжениями генерала Леонтьева подтверждалось:

1)Чтобы офицеры, находившиеся в Академии, состояли в прямой и непосредственной подчиненности штаб-офицерам; оба курса, практический и теоретический, разделены на отделения, вверенные каждому особому штаб-офицеру, к которому офицеры и должны обращаться по всем делам службы; штаб-офицерам вменено в обязанность в течение двухлетнего пребывания офицеров в Академии, возможно полнее знакомиться с ними.

2)Посещение лекций, с начала курса 1863-1864 г. сделано обязательным для всех офицеров, наравне со служебными обязанностями; об офицерах не бывших на лекциях установлена отчетность.

3)Сроки, в которые офицеры должны представлять каждую работу, должны быть строго соблюдаемы; пропуск срока, без крайне уважительных причин, признано считать за неисполнением данной работы.

4)Обратить полное внимание на то, чтобы знание офицерами существенных постановлений сопровождалось строгим их исполнением; чтобы офицеры приучались к точной исполнительности в служебных занятиях.

Сознавая всю трудность нравственной оценки офицеров, академическое начальство, тем не менее, находило ее необходимою, почему в Конференции был возбужден вопрос о том, чтобы при выбытии офицера из Академии по каким бы то ни было причинам до окончания курса, определять в собрании самой Конференции, может ли выбывающий офицер впоследствии быть принят вторично в Академию. Вопрос этот получил окончательное разрешение позднее, при пересмотре академического устава; тогда же (в 1862-1863 году), все члены конференции согласились в необходимости обращать внимание на нравственную оценку офицеров, обучающихся в Академии, с тем, чтобы, по возможности, оградить Генеральный штаб от личностей, не соответствующих его требованиям.

В этих видах и в приказе по военному ведомству было объявлено, что в Академию вовсе не отправлять офицеров, замеченных в чем-то предосудительном, а также обремененных долгами; вообще подтверждено, чтобы к поступлению в Академию были представляемы только такие офицеры, которые отличаются строгою исполнительностью и исправностью по службе.

<...>

Дальнейшим весьма крупным шагом в деле разработки нового устава Академии, были те указания, которые военный министр, с Высочайшего утверждения, дал Академии в 1865 году, для постановки академических курсов и учебных занятий. Конференция неуклонно стремилась к тому, чтобы готовить офицеров, вполне соответствующих их службе в Генеральном штабе; тем не менее генерал-адъютант Милютин признавал необходимым, чтобы академическая Конференция получала указание извне, от опытных лиц близко знакомых со службою генерального штаба, чего еще недостает в приготовлении академических офицеров к предстоящей им службе.

В этих видах, по приказанию военного министра, составлена была из среды Генерального штаба особая экзаменационная комиссия, под председательством генерал-майора Менькова, которой поручено, присутствуя на выпускных экзаменах Академии и ознакомившись с системою академического преподавания, представить подробный отчет и мнение свое о том, на сколько преподавание это удовлетворяет цели. Затем в особых совещаниях, под личным председательством военного министра приступлено было во всестороннему обсуждению главных оснований, на которых должна быть построена учебная часть Николаевской Академии Генерального Штаба. К совещаниям этим, происходившим в зале Военного Совета, в начале 1865 года, были приглашены: начальники главных управления военного министерства, генерал-адъютанты -- Веригин, Баранцов, Тотлебен, граф Гейден, фон Кауфман 1-й и Свиты Его Величества генерал-майор Исаков; члены совещательного комитета, генерального штаба генерал-лейтенанты -- Стефан, князь Голицын, Бларамберг, Богданович, генерал-майоры -- Меньков и Мещеринов, члены экзаменационной комиссии -- полковники Окольничий и Бобровский и подполковники Зыков и Лаврентьев; наконец, полная академическая Конференция.

В первом же совещании военным министром было очерчено прошедшее Генерального штаба и современные от него требования правительства.

Указав на преобладание математического и геодезического направления в прежнем генеральном штабе, комплектовавшимся колонновожатыми, генерал-адъютант Милютин так охарактеризовал современное положение Генерального штаба:

"С учреждением бывшей Военной Академии деятельность Генерального штаба преимущественно сосредоточилась на тактических и боевых занятиях войск. Офицер генерального штаба признавал своею обязанностью водить, располагать батальоны, но видел в этих батальонах только тактические единицы; внутреннее же устройство войск, быть и потребности солдата едва были знакомы ему; в самом управлении войсками, они почти не принимают участия".

"Подобный порядок не мог продолжаться в виду реформ, предпринятых в последнее время. Уже самое учреждение должностей начальников дивизионных штабов потребовало от назначаемых в эти должности офицеров генерального штаба известной подготовки к административной деятельности и знакомства с внутренним бытом войск".

"Произведенное в последнее время слияние обоих отраслей штабной службы: дежурства и части генерального штаба, новые должности, установленные в военных округах, и другие преобразования должны были показать, что от офицеров Генерального штаба Правительство требует основательного ознакомления со всем механизмом внутреннего войскового управления. Вместе с тем офицеры эти должны, как и прежде было, обладать сведениями по части топографической и тактической. Военные съемки и обозрения всегда будут входить в прямую обязанность офицеров генерального штаба, точно также как через их посредство и впредь будут приводиться в исполнение все предначертания начальства, относящиеся до движения, расположения и обучения войск".

"При расширившимся, таким образом, круге обязанностей генерального штаба, оказалось необходимым поставить Академию в полную зависимость от Главного управления Генерального штаба, с тем, чтобы направить ее деятельность соответственно требованиям и нуждам того времени, для укомплектования которого она предназначена"

"Та же самая мера была применена и к двум другим Академиям, Михайловской Артиллерийской и Николаевской Инженерной. Подчинением каждой из трех Академий соответствующим ведомствам, имелось в виду прекратить значение Академии в смысле университетских факультетов военного образования и сделать их аппликационными школами каждого из специальных ведомств".

Сообразно с этим заявлением, основным положением для всего академического преподавания было постановлено, что прямое назначение Николаевской Академии Генерального штаба состоит в приготовлении офицеров к службе в генеральном штабе, причем должно быть обращено особое внимание на практические требования службы. Затем уже второю целью должно быть поставлено, согласно первоначальному уставу Академии, распределение военных познаний в Армии; но цель эта должна достигаться не столько постановкою предметов преподавания в Академии, сколько научными трудами профессоров, как лиц ученого сословия.

Сообразно с этим, в совещаниях были разобраны условия, каким должны соответствовать академические курсы и даны по каждому предмету преподавания указания, которые и должны были служить впоследствии основанием для академической конференции, при новой постановке курсов и учебных занятий.

Результаты совещаний были Высочайше одобрены 25-го февраля 1865 года, отпечатаны особою брошюрою, под заглавием; "Соображения по пересмотру курсов и учебных занятий в Николаевской Академии Генерального штаба", и затем переданы в академическую конференцию, для точного руководства при дальнейшем ее деятельности по преобразованию учебной части Академии.

<...>

Новое Положение, штат и табель для Николаевской Академии Генерального штаба Высочайше утверждены 2 марта 1868 года и тогда же объявлены к руководству.

<...>

Что касается до общего отделения Академии, то в новой Положении введены следующие изменения и дополнения против существовавшего до того Академического Устава:

1)Число офицеров, принимаемых в Академию, ограничено 50, так как при большем числе слушателей признано затруднительным сохранить практическое направление в академических курсах; к тому же, при таковом приеме Академия может выпускать ежегодно от 35 до 40 офицеров, что признавалось вполне обеспечивающим потребности комплектования Генерального штаба.

2)Условия приема дополнены следующими положениями: а)службу при штабах и управлениях считать наравне со строевою при условии, чтобы из 4-х лет два года были проведены в строю; б)льготные годы казачьей службы не включать в счет службы, требуемой для поступления; отставные обязаны прослужить год в строю перед поступлением в Академию; в)при выборе кандидатов для поступления в Академию, определено обращать внимание не только на нравственные, но и на физические их качества с тем, чтобы вовсе не допускать к приему заикающихся и одержимых недостатками, затрудняющими службу в строю.

3)Устранена прежняя неопределенность относительно чинов, в которых офицеры могут поступать в Академию, точным установлением, что принятыми могут быть только штабс-капитаны гвардии, капитаны артиллерии и майоры армии. Так как сохранено прежнее положение, что чин подполковника и соответственный ему чин капитана гвардии не назначаются за успехи в науках в Академии, то и нельзя было предполагать, чтобы эта новая мера значительно увеличила число офицеров, выпускаемых из Академии в генеральный штаб со штаб-офицерским чином.

4)Определено точно, при каких условиях и сколько раз можно поступать в Академию, пройдя перед тем через какую-либо другую Академию.

5)Экзаменные требования усилены применительно к положениям, существующим по этому предмету в других Академиях; так постановлено, чтобы экзаменующиеся не имели ни в одном предмете испытания менее 6 баллов, между тем как прежде допускалось в одном предмете иметь менее 6, но не менее 4-х баллов. Другое, более значительное усиление требований установлено для русского языка, из которого при приеме, переводе и при выпуске, определен наименьший балл 8, с тем, чтобы офицеры, назначенные по выпускному экзамену в первый разряд, имели не менее 10 баллов из русского языка.

6)Для облегчения офицерам возможности приготовиться к приемному экзамену, положено освобождать их от служебных обязанностей за 4 месяца до отправления в Академию; облегчение это особенно важно для офицеров гвардии, которая имеет постоянные ежегодные летние сборы в Красносельском лагере.

7)Права и преимущества, которыми офицеры пользовались, как во время нахождения в Академии, так и при выпуске, оставлены без изменений, за исключением лишь некоторых положений, относящихся до денежного довольствия офицеров за время летних занятий; положения эти приведены в систему без всякого ущерба для обучающихся офицеров.

8)В штате Академии, противу Высочайше утвержденного в 1864 году штата, сделаны некоторые сокращения в составе канцелярии...

<...>

9)В отделе о профессорах и преподавателях введены очень многие изменения. Число кафедр по главным предметам оставлено прежнее, за исключением одной картографии, которая соединена с геодезией...

<...>

Профессорские оклады усилены до 1.500 руб. и адъюнктские до 750 руб., причем определено, что адъюнкты, пробывшие в этой деятельности три года, если труды их будут вполне одобрены, могут быть сравнены в занятиях по окладу с профессорами.

На вознаграждение профессорам, адъюнктам, преподавателям, а также заведовавшему верховой ездой, назначено по штату всего 28.000 рублей.

Новым положение изменен и порядок замещения лиц учебной части. Еще в 1863 году сделаны некоторые изменения в Положении по этому предмету, ограничивающие прежний свободный конкурс; так как установлено, что к конкурсу допускаются Конференциею лишь те лица, которые одобрены начальником Академии, темы для диссертации выдаются Конференцией, а самая защита производится не публично, а в собрании академической Конференции и в присутствии лиц, особо каждый раз назначаемых военным министром.

Четырехлетний опыт показал, что и этот порядок не вполне удовлетворителен: на делаемые Академиею вызовы являются многочисленные конкуренты, получающие темы, но из них весьма не многие представляют диссертации. Так со времени опубликования новых правил 1863 года, в течение четырех лет сделано было три вызова, по которым темы выданы 13 конкурентам, а представлено лишь три диссертации, признанные при том неудовлетворительными.

Новым положением установлено, что сами конкуренты избирали темы, на которые желают писать диссертацию, с тем однако, чтобы темы были утверждены конференциею. Срок для представления диссертации и порядок ее защиты оставлен прежний, но установлено от конкурента требовать в некоторых случаях еще и пробную лекцию на вопрос, взятый из академической программы. Вместе с тем Положение, как бы предвидя, что и впредь конкурсы не будут иметь места, установило, что в подобных случаях начальник Академии, по соглашению с Конференциею, принимал меры к замещению вакантной должности.

Кстати, заметим здесь, что и новое Положение, допускающее, чтобы конкуренты сами избирали себе темы для диссертаций, не мело успеха; за время с 1867 по 1878 год число конкурентов:

в 1869 году.......................	9
в 1870 году.....................	5
в 1874 году.....................	5

и только при последнем вызове представлено 4 диссертации.

Что касается до прав на учебную пенсию чинов Академии, то, имея в виду близкий общий пересмотр пенсионного устава для всех ведомств, Конференция ходатайствовала о сохранении прежних, определенных Уставом 1830 года, и поэтому вовсе не включила их в новое Положение. Но в военном совете это ходатайство не было уважено и Академия по пенсионным положениям приравнена к учебному ведомству; вместе с тем на ее профессоров распространены права на оставление по выслуге пенсии в звании профессора, на основании баллотировки в Конференции и на получение звания заслуженного профессора, согласно с общим законоположением по этому предмету.

10)В положение о Конференции не внесено значительных изменений против существующего порядка, но с большею точностью определен состав ее, порядок занятий и распределение дел, рассматриваемых конференциею, в отношении утверждения их непосредственною властию начальника Академии или же представления начальнику Главного штаба и военному министру.

Вообще круг деятельности конференции, касающийся подробностей учебных программ, по введению новых методов преподавания, производству практических занятий, выбору учебных руководств, по распределению предметов преподавания и числа лекций, по соединению и разделению учебных предметов и их отделов, по определению правил для производства экзаменов, по составлению разных инструкций по части учебной, -- все подробные определения конференции немедленно приводятся в исполнение начальником Академии, никуда не восходя на утверждение.

Установлены почетные члены Конференции, в каковое звание могут быть, с Высочайшего соизволения, назначаемы, по выбору Конференции, бывшие профессора Академии.

На Конференцию же возложено производство испытаний, на основании особого о том положения, лицам желающим занимать места преподавателей в военных училищах по тактике, военной администрации и топографии.

<...>

С установлением полевых поездок, члены академической Конференции неоднократно были назначаемы для участия в них, а генерал Обручев дважды был командируем и для самостоятельного руководства таковыми поездками. В подобного рода поездках, Конференция усматривала лучшее средство для поддержания тесной связи между академическим преподаванием и практикою военного дела.

Сверх того, на чинов Академии, были возлагаемы разного рода командировки и ученые поручения; так в 1864 году оба профессора военной статистики командированы: полковник Обручев на три месяце за границу. а полковник Макшеев в Москву, для осмотра Всероссийской промышленной выставки; в 1866 году профессор Драгомиров на театр Австро-Прусской войны; в 1869 году подполковник Витмер на шесть летних месяцев за границу; в 1874 г. генерал Леер -- военным делегатом Русского правительства в Международной Брюссельской конференции; в 1875 г. профессор полковник Штуббендорф -- в Париж на Международный Географический конгресс; в 1876 году: профессора -- генерал-лейтенант Обручев -- в Брюссель членом Международного Конгресса, генерал-майор Макшеев -- в Пешт на Статистический Конгресс; полковник Газенкампф -- на маневры в Австрию, а капитан Сухотин -- на полевую поездку в окрестностях Брест-Литовска и на большие кавалерийские маневры в Варшаву.

С наступлением Турецкой войны, генерал-лейтенант Обручев командирован в распоряжение Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича и удостоен ордена Св. Георгия 3 степени; в то же время в Действующую армию на Европейском театре командированы чины Академии: генерал Левицкий, в должности начальника полевого штаба армии, полковники: Левицкий -- в должность старшего адъютанта того же штаба, и Артамонов -- штаб-офицером над вожатыми; сверх того разновременно отправлены на театр военных действий: полковники Лобко, Газенкампф, Гудим-Левкович и капитан Сухотин.

Сверх этих командировок, Академия с 1871 года получила возможность послать за границу одного из обучавшихся в ней офицеров.

Кончивший курс в Академии, Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Константинович, в ознаменование свой благодарности за получение в оной образования, изволил, с Высочайшего разрешения, предоставить ежегодно, с 1871 года, по 1.000 руб., для предоставления отличнейшим офицерам Академии средств к усовершенствованию своего военного образования за границею, или же для выдачи премии за написанные ими военные сочинения. На эти деньги по 1882 год, одиннадцати офицерам последовательных выпусков с 1871 года, было предоставлено право командировки за границу на 8 месяцев, причем, кроме выдаваемых им 1.000 руб., было сохраняемо получаемое ими содержание; для своих занятий они получают инструкцию от академической Конференции, которой представляют по возвращении и отчет в своих занятиях.

<...>

Обессиленный мучительною и продолжительною болезнью, с которою он долго, энергически боролся, А.Н. Леонтьев скончался 25 марта 1878 года.

Высочайшим приказом 1-го апреля того же года, начальником Николаевской Академии Генерального штаба назначен генерал-лейтенант Драгомиров, кончивший Академию в 1856 г. с золотой медалью, бывший профессором Академии, удостоенный ордена Св. Георгия 3 ст. за переправу через Дунай во главе командуемой им 14 пехотной дивизии, раненный тогда же, в первые дни обороны Шипкинского перевала.

В первом же заседании конференции, происходившем под председательством генерала Драгомирова, Конференция проникнутая чувством глубокого уважения к покойному начальнику Академии, генерал-лейтенанту Леонтьеву и в память его 16-летней плодотворной и полезной деятельности в Академии, единогласно определила ходатайствовать о Высочайшем разрешении поместить портрет его в залах Академии.

Ходатайство это удостоилось утверждения. Сверх того, по добровольной подписке составился небольшой капитал, проценты с которого, по приговору Конференции, выдаются ежегодно в память А.Н. Леонтьеву, тому офицеру, который наилучше исполнит стратегическую задачу дополнительного курса.

<...>

Рассматривая деятельность какого-нибудь военно-учебного заведения, особенно высшего, приходится разбирать ее не только по отношению к самому заведению, на сколько оно, как коллективная единица, выполнило свое назначение, но и по деятельности, как отдельных составляющих его личностей, так и тех лиц, которые прошли через это заведение. Первого рода деятельность имеет даже наименьшее значение, особенно в правительственных учреждениях, где все обусловливается приказаниями и распоряжениями свыше, где и самые средства назначаются сообразно с данными для деятельности указаниями. Более значительна, затем, деятельность отдельных лиц, приставленных к исполнению возложенных на них задачи, а, наконец, полное значение имеет то, что дало заведение, не только для того ведомства, к потребностям которого оно применено, но и вообще для войска и даже для всего государства.

Применяя такой взгляд к обзору пятидесятилетнего существования Николаевской Академии Генерального Штаба, как в ее теперешнем виде, так и за то время, когда она носила наименование Императорской Военной Академии. приходится прежде всего остановиться на деятельности Академии по достижении ею тех целей, которые были ей указаны Уставом.

Главным назначением Академии постоянно было образование офицеров Генерального штаба, а со времени ее учреждения до утверждения нового об ней Положения 1868 года, еще и распространение в войсках военных познаний; сверх того с 1854 г., на ней лежала обязанность образовывать деятелей и руководителей для государственных геодезических работ и съемок. Взглянем на сколько Академия удовлетворила каждой из этих возложенных на нее целей.

За 50 лет существования Академии всего явилось к экзамену 3.322 офицера, из которых 2.088 были приняты (не считая геодезического отделения); из числа принятых окончили курс в Академии 1.274 офицера, распределенных между 48-ю выпусками, из которых следующие, по случаю военных обстоятельств, произведены с уменьшенными экзаменационными требованиями, -- в 1855 году один, в 1863 г. пол выпуска, и в 1878 году два выпуска; два года выпусков не было -- в 1869 году, впоследствии установления дополнительного курса и в 1879 году, так как офицеры, подлежавшие выпуску в этом году, были отчислены от Академии в мае 1878 года.

Сравнивая между собою число выпущенных из Академии с числом принятых в нее, оказывается, что в общем выводе первые составляют 61% последних; однако вывод этот требует некоторой поправки, а именно, следовало бы не считать тех офицеров, которые поступали прямо в старший класс и увеличивали собою процент выпускаемых, а также исключить года усиленных выпусков и даже весь период с 1857 по 1863 год, когда при неограниченном приеме в Академию, на 100 принимаемых в Академию, число выпускаемых доходило до 70. Сделав эти поправки, окажется, что средним числом на 100 принимаемых в Академию офицеров, оканчивают курс не более половины, т.е. 50%.

Этого соображения не имели в виду при составлении Положения для Академии 1868 года, когда установлен был прием лишь 50 кандидатов с расчетом, что из них до выпуска дойдет около 35 офицеров, чего считалось достаточным для ежегодного комплектования Генерального штаба. На деле же оказалось, что прием, до 1874 года, никогда не достигал 50 офицеров, а число выпускаемых не доходило даже до 30; если принять во внимание, что некоторые из кончивших курс возвращались в строй не переходя в генеральный штаб, то станет очевидным, почему Академия была поставлена в невозможность укомплектовать генеральный штаб, особенно в последнее время, когда увеличилось число штатных мест, занимаемых офицерами этого ведомства, да и назначение из него на высшие должности сделались более частыми.

В ряду оканчивающих курс в Академии преобладающее значение имеют офицеры гвардии и воспитанники бывших кадетских корпусов и военных училищ. В общем числе кончивших курс, офицеры гвардии составляют более 44%, артиллерии до 26 ¹/₂, армии до 23¹/₂, а затем на прочие роды приходится несколько более 4%. Эти процентные отношения и могут быть приняты за основные в деле комплектования Генерального штаба.

Рассматривая состав академических выпусков в разные периоды жизни Академии, можно заметить, что за последние двадцать лет видимо увеличивается процент гвардейских и армейских офицеров, а уменьшается число специальных родов войск; это особенно заметно, если сравнить между собою двадцатилетние периоды: с 1834 по 1853 г. с таковыми с 1863 по 1882 г., оказывается, что процент офицеров разных родов войск в числе кончающих курс был следующий:

	с 1834 по 1853 г.	с 1863 по 1882 г.
Гвардия................	32%	43%
Спец. войска........	46%	30%
Армейские...........	22%	27%

Объяснить этот факт можно тем, что с развитием у нас технических производств, офицеры специальных ведомств стали более отвлекаться от строевой службы, а, вместе с тем, подымается и уровень образования в армейских войсках, хотя нельзя не признать, что при численном перевесе армейских войск, контингент, даваемый ими для комплектования Генерального штаба, крайне незначителен.

По месту воспитания, наибольшее число кончивших в Академии курс принадлежит кадетским корпусам и военным училищам, на долю которых приходится более 72%; остальное число почти в равных долях распределено между воспитывающимися в высших и специальных военных заведениях и поступившими в военную службу юнкерами, получив образование в университетах, лицеях, домах или в частных и средних учебных заведениях. Вообще число университетских студентов невелико и уменьшилось в последнем периоде; наибольшее число их было в десятилетие с 1854 по 1863 г., когда оно возросло до 10%, наименьшее в период с 1864 г. по 1882, когда спустилось до 2%. По странному совпадению, в эти же периоды замечается совершенно противоположное относительно числа воспитывающихся в высших специальных военных заведениях; в период с 1854-1863 г. они представляют наименьшее число (8%), а в период с 1864-1882 г. наибольшее, -- 18%.

Соответствие разных чинов между выпущенными из Академии по пятилетиям было следующее:

Гвардии
Выпуски	Прап.	Подпр.	Поруч.	Штабс-капитан	Капит.	Итого
1834-1838	35	31	13	1	--	80
1839-1843	31	32	17	--	--	80
1844-1848	50	20	6	2	--	78
1849-1853	31	21	15	1	--	68
1854-1858	30	56	53	7	--	146
1859-1863	88	145	102	23	1	359
1864-1868	13	41	45	20	2	121
1870-1874	7	34	30	27	3	101
1875-1879	6	21	52	41	4	124
1880-1882	1	15	38	60	1	115

Таблица эта не требует пояснений: она явно свидетельствует, как под влиянием разных положений о комплектовании Академии изменялось соотношение чинов между офицерами, кончающими курс в Академии и поступающими затем на укомплектование Генерального штаба.

Переходя к обзору службы офицеров, кончивших курс, как в Императорской Академии, так и в Николаевской Академии Генерального штаба, находим, что из 1.274 таковых офицеров 1.045 переведены на службу в Генеральный штаб, 46 находятся в причислении к нему для перевода, а 183 офицера, по выпуске из Академии, возвратились в свои части, или же перешли в другие ведомства, или же, наконец, по случаю смерти не попали в Генеральный штаб. Из числа этих 183, наибольшее число именно 165 приходится на последние 25 лет, так как за первое двадцатипятилетие существования Академии с 1832 по 1857 год, из числа 411 офицеров, кончивших курс, только 18 не попали в генеральный штаб, да и то из последних шестеро были причислены к Генеральному штабу, но три умерли, а трое были убиты в Восточную войну ранее перевода.

Из числа переведенных в генеральный штаб, всего 142 офицера оставались в нем на службе менее 5 лет, покидая его преимущественно вследствие смерти, выхода в отставку и в наименьшем числе возвратом в строй.

За вычетом этих 142 офицеров, в Генеральном штабе служило более 5 лет и ныне состоит на службе всего 903 офицеров академического образования; из них ныне в списках Генерального штаба числится следующее число чинов:

полных генералов...................	12
генерал-лейтенантов...............	69
генерал-майоров.....................	106
полковников............................	182
подполковников......................	70
капитанов................................	57
штабс-капитанов....................	10
поручиков................................	3
Итого:	508

В этих списках не включены состоящие в списках Генерального штаба 14 генералов, не проходивших через Академию и 8 генералов и 7 полковников, выпущенных из Геодезического отделения, на основании прежнего Положения, в Генеральный штаб.

<...>

Из числа 1.274 офицеров, кончавших курс Академии по общему отделению и 55 прошедших Геодезическое отделение, а всего из 1.329 офицеров, достигли высших чинов:

генерал-майора....................	234
генерал-лейтенанта..............	99
полного генерала.................	20
Всего генералов:	353

т.е. несколько более ¹/₄ всех кончивших курс в Академии.

Служба офицеров Академического образования проявлялась на самых разнообразных поприщах, чему конечно не мало способствовала вообще самая разносторонность службы генерального штаба, которой была посвящена деятельность наиболее значительного числа офицеров, кончивших курс в Академии.

В характеристике этой деятельности, эпоха Восточной войны составляет весьма резкую грань.

До этой войны положение и служба Генерального штаба не представляла собою ничего привлекательного; попав на место дивизионного квартирмейстера, или старшего адъютанта корпусного штаба, офицер генерального штаба мог оставаться на них до выслуги полной пенсии в полковничьем чине; исход представлялся лишь на месте корпусных обер-квартирмейстеров, которые с конца сороковых годов стали производить в генерал-майоры; назначение на строевые высшие должности были крайне редки и обставлены большими трудностями. Занятия на государственных съемках и по составлению военно-статистических описаний губерний, были почти единственные работы, лежащие на Генеральном штабе. Было время, когда самое преподавание даже военных наук в постороннем ведомстве признавалось неуместным для офицеров генерального штаба, "так как это более или менее отвлекает их от предмета настоящих их обязанностей, в прямом смысле до службы генерального штаба относящихся".

Более жизни представляла служба Генерального штаба на азиатских окраинах, особенно на Кавказе, где впервые офицеры, обучавшиеся в Академии, удостоены высшей военной награды, -- Георгиевских крестов и назначения командирами полков, что служило первым шагом их движения по службе. Первые удостоенные ордена Св. Георгия 4 ст. были: штабс-капитан Богаевский (выпуска 1836 года) за действия на р. Соче, штабс-капитан Шульц (выпуска 1837 года), ныне генерал от инфантерии, за осаду Ахульго, где он был три раза ранен очень серьезно, подполковник Пассек (вып. 1837 г.) за защиту Зирини и подполковник Вранкен (вып. 1838 г.) за сражение у Гиллии (Кака-Шура), где он был тяжело ранен.

В числе этих же Георгиевских кавалеров стоит и первый полковой командир из академических офицеров, именно Пассек, назначенный в 1844 году командиром славного Апшеронского полка и погибший на завале у Дарго, в 1845 году. После этого первого примера офицерам академического образования стали давать полки, но с большою разборчивостью, преимущественно после испытания, или боевой школы на Кавказе, или в образцовых войсках... Во время Восточной войны было уже несколько полковых командиров из офицеров, кончивших курс в Академии, имевших случай даже заявить себя отличиями на боевом поприще. Так, командир Тобольского полка, полковник Баумгартен, получил Св. Георгия 3 ст., полковник Бруннер -- Св. Георгия 4 ст., командир Замосцкого полка полковник Дараган, за Браиловскую переправу, золотое оружие, командовавшие полками -- полковники: Нордестренг, барон Дельвиг, Ольшевский, произведены в генералы за боевое отличие.

Совершенно изменился взгляд на службу и постановку Генерального штаба лишь после Восточной войны... Школа, проходимая офицерами Генерального штаба на должности начальника дивизионного штаба, сблизила офицеров этого корпуса с войсками и открыла им возможность назначения командирами полков и получения вообще высших должностей по командованию войсками. Не говоря уже о штабных должностях, которые по существующим положениям все, кроме начальников штабов в округах, замещаются офицерами Генерального штаба, для последних открылись и все места по строевой части.

По десятилетним периодам, из генерального штаба были назначаемы командирами полков:

с 1844 по 1853 гг...............	9	полковников
с 1854 по 1863 гг................	20	полковников
с 1864 по 1873 гг................	69	полковников
с 1874 по 1882 гг...............	99	полковников
Итого:	197	полк. к-ров

Из ряда этих годов особенно выделяются: 1877, когда было назначено 22 полковых командира из генерального штаба и 1878, когда таковых было назначено 26.

Сверх того, получили отдельные части: 14 офицеров из числа тех, которые по окончании академического курса, или же генерального штаба, возвратились в строй, так что всего командования отдельными частями удостоено более двухсот офицеров, кончивших Академию.

Из этого числа в настоящее время командуют:

3 генерал-майора --	гвардейскими пехотными полками;
1 генерал-майор --	лейб-гвардии саперным батальоном;
47 полковников-	пехотными полками;
6 полковников-	кавалерийскими полками;
4 штаб-офицера --	отдельными батальонами;
4 штаб-офицера --	стрелковым (1), резервными (2), линейным (1).
1 полковник --	гвардейской конной батареей;
1 полковник --	полевою пешей батареею.

<...>

Независимо от высших строевых назначений, многие академические офицеры, преимущественно из генерального штаба, были удостоены назначений на высшие военно-административные должности; во главе их стоит бесспорно генерал-адъютант граф Милютин, занимавший 20 лет высокий пост военного министра именно в такое время, когда приходилось приводить в исполнение Высочайшие предначертания, относящиеся до всех сторон жизни наших военно-сухопутных сил.

В этой обширной его деятельности, офицеры академического образования, подготовленные в первое 25-летие существования Академии, служили ему рабочею силою в канцеляриях и управлениях, а также и органами для проведения выработанных положений в жизнь войск. Не редко слышались даже нарекания на то, что Генеральный штаб везде, во всем принимает несоразмерно широкое участие; не место здесь и не время оспаривать степень справедливости этого упрека; это принадлежит будущему, но самого факта нельзя отрицать.

<...>

Не менее значительна деятельность Генерального штаба при штабах и войсковых управлениях, особенно со времени учреждения дивизионных штабов и с усилением развития за последнее время учебных сборов войск. В 1880 году, например, 75% всей действующей и резервной нашей пехоты и более 80% кавалерии и артиллерии участвовали в летних сборах, что доставило возможность расширить полевые занятия и увеличить число участвовавших в них офицеров. Всего в этом году участвовало на полевых поездках и занималось полевыми работами 124 офицера Генерального штаба, что составляет половину из числа находившихся в том году на службе при войсках офицеров этого корпуса; число строевых офицеров, участвовавших в этих занятиях, было 741.

Укажем еще на один факт, относящийся к 1870 г. В этом году из 213 офицеров генерального штаба, состоявших на службе в десяти западных военных округах Империи, участвовали в лагерных занятиях -- 139 или 65%; исполняли особые поручения 116, или 54%, наконец, занимались военно-научными трудами 107, или 50%; из числа последних 29 офицеров были заняты чтением лекций в войсках, в виде публичных чтений и военных бесед, а 47 участвовали в преподавании военных и других наук в военно-учебных заведениях, по преимуществу, в юнкерских училищах.

Кажется, достаточно этих фактов, чтобы показать как обширна деятельность по их прямой специальности нынешних офицеров Генерального штаба, прошедших через Академию.

Не зависимо от этого рода деятельности весьма значительная доля деятельности выказана офицерами академического образования в реформах Военно-учебных заведений, по военно-судебному ведомству и по казачьим войскам. Преобразование военно-учебных заведений 1863 года совершено под непосредственным ведением назначенного тогда же главным начальником этих заведений генерала Исакова, при самом широком содействии офицеров академического образования, -- Бушена (директора Орловской военной гимназии и потом Пажеского корпуса), Мезенцова (директора 2 Московской военной гимназии и также Пажеского корпуса), Баумгартена (Евгения Карловича, директора 1 военной гимназии), Кузьмина-Караваева, Носовича, Гакмана, Винберга, Каховского, Васютинского и многих других; всего до 30 лиц из академистов перебывало на местах директоров разных военно-учебных заведений, не считая занимавших должности инспекторов классов, воспитателей и преподавателей.

Юнкерские училища также обязаны многим Генеральному штабу; при первоначальном их устройстве, самое горячее и плодотворное участие в них принимал заведовавший ими генерального штаба полковник Бобровский. Многие офицеры академического образования перебывали начальниками как этих, так и военных училищ. И в настоящее время из четырех военных училищах в трех, а из 16 юнкерских училищ, в одиннадцати, начальниками состоят бывшие академические офицеры.

Заметим здесь, кстати, что оба настоящие начальники офицерских школ, стрелковой, генерал Виламов и кавалерийской, генерал Тутолмин, принадлежат к числу учеников Академии.

Наконец, все современное управление военно-учебными заведениями находится в руках офицеров Генерального штаба, -- генерала Махотина и его помощника генерала барона Зедделера.

Военно-судебное ведомство привлекало к себе соучастие весьма многих лиц из Генерального штаба и из кончивших Академию. С открытием Военно-юридической академии, на ее курсы перешли многие офицеры, имевшие уже знак Николаевской Академии генерального штаба; благодаря тому, в настоящее время трое председателей военно-окружных судов и шесть военных судей из офицеров Генерального штаба. Сверх того, как известно, начальник Военно-юридической Академии, генерал Бобровский и стоящий во главе Военно-судебного ведомства, Главный военный прокурор, светлейший князь Имеретинский, принадлежит также к Генеральному штабу.

Главное управление иррегулярных войск, состоявшее без малого 15 лет в ведении генерала Богуславского и ныне вверенное генералу Золотареву, при более или менее значительном участии Генерального штаба, переработало положения всех наших казачьих войск, приведя их в более строгую систему. Заметим здесь, что во главе отдельных управления казачьих войск и разных инородческих племен, особенно на Кавказе и по Азиатской границе, постоянно являлись лица из Генерального штаба, особенно, после того, как Высочайше разрешено офицерам этого ведомства, состоящим на местах по военно-народному управлению на Кавказа, числиться в списках и носить мундир генерального штаба, но с тем, чтобы до того прослужили не менее трех лет в этом корпусе.

Служба этого рода на азиатских окраинах совпадала отчасти с другими назначениями, выпадавшими очень часто на долю офицеров генерального штаба, именно по управлению пограничными областями, командованию в них войсками, по участию в разных военно-дипломатических миссиях к азиатским соседям, по производству разграничений.

Вся эта военная, ученая, дипломатическая и административная деятельность на Азиатских границах России принадлежит истории, которая отметит степень участия в ней таких крупных личностей, как графа Николая Николаевича Игнатьева, являвшегося посланником в Хиву, Бухару, Пекин, пробывшего более 10 лет полномочным послом в Турции, или же Михаила Григорьевича Черняева, покорившего Ташкент, или же Михаила Дмитриевича Скобелева, оставившего по себе память присоединением к России Ферганской области и покорением Ахал-Текинского оазиса, или же, наконец, нашего знаменитого путешественника Николая Михайловича Пржевальского, проникавшего в самые глухие места Серединной Азии! А сколько более скромных работников и тружеников тут же проявляют свою деятельность, оставляя следы ее лишь в ученых обществах и в мало распространенных между массою публики ученых изданиях!

<...>

Заканчивая обзор участия бывших учеников Академии в сферах военной администрации, нельзя не помянуть покойного генерал-адъютанта Непокойчицкого, руководившего в течение более 10 лет занятиями главного кодификационного комитета, а также не указать на многосторонние труды генерал-адъютанта Обручева, занимающего и ныне важный пост начальника Главного Штаба, а также генерал-адъютанта Баумгартена, состоящего председателем Главного военно-госпитального комитета; имя генерала Баумгартена, к тому же, тесно связано с развитием у нас деятельности общества Красного Креста, в котором он состоит председателем, имея своими товарищами двух офицеров Генерального штаба, -- генерал-адъютанта Исакова и генерала от инфантерии Гедеонова.

Что касается боевой деятельности офицеров, получивших академическое образование, то она распадается на две категории, -- деятельность в сфере ведомства Генерального штаба и особая, непосредственно по командованию войсками.

Произнести здесь какую-либо оценку невозможно, да и несвоевременно; приходится в дополнением к сказанному..., сгруппировать некоторые данные, могущие служить лишь слабым указанием для подобной оценки. Так, из числа академических офицеров, были удостоены в разные времена Георгиевских крестов и золотого оружия за храбрость:

	Орден Св. Георгия
	2 ст.	3 ст.	4ст.	Золотое оружие
За службу по Генеральному штабу и вообще в штабах	2	4	34	120
Другой факт той же категории, представляет распределение убитых и раненых в разных войнах, а именно:
	генер.	штаб-оф.	обер-оф.	всего
Раненые:
на Кавказе	--	2	10	12
в Венгрии	--	1	1	2
в Вост. войну	--	7	7	14
в Средней Азии	--	--	1	1
в Турецк. войну	4	13	3	20
Всего:	4	23	22	49
Убитые и умершие от ран:
на Кавказе	2	1	7	10
в Венгрии	--	--	1	1
в Вост. войну	1	1	10	12
в Средней Азии	--	--	1	1
в Польск. восст.	--	--	1	1
в Турецк. войну	4	1	1	6
Всего:	7	3	21	31

<...>

Настоящий беглый обзор деятельности офицеров, прошедших через Императорскую Военную Академию и Николаевскую Академию Генерального штаба мог бы служить достаточным ответом на вопрос о том, что произвела Академия за свое 50-летнее существование и оправдала ли она надежды Державного ее Учредителя и Его Преемников.

Но не довольствуясь этим, взглянем еще и на то, что сделано собственно академическою учебною частью для науки и для распространения вообще военных познаний.

Для ответа на первый вопрос достаточно имеется материала в предшествовавших главах...

<...>

Таким образом, по главным отделам военных знаний, на сколько они осуществлены в академических курсах, бесспорно наука продвинулась вперед трудами профессоров Академии за прожитое этим заведением пятидесятилетие. Труды этих профессоров и вообще лиц учебного персонала Академии слишком крупны, чтобы можно было обойти их не замеченными: Горемыкин, Богданович и Милютин получили за свои труды от Императорской Академии Наук Демидовские премии, -- Горемыкин -- полную, а Богданович и Милютин один раз полную, а другой раз половинную; сверх того профессор Богданович получил почетный отзыв и два раза малую Уваровскую премию; последние же премии удостоены и военно-исторические труды Андрея Николаевича Петрова (вып. 1859 г.).

Обратив внимание на ученые и литературные труды профессоров Академии и офицеров, получивших в ней высшее образование, оказывается что из этого числа работали по главным отраслям военных знаний:

	чел.
по военной истории..............................	96
по военному искусству (стратегии и тактике)..................................................	77
по военной администрации.................	51
по военной географии и статистике...	194
по геодезии, топографии и съемкам...	41
по справочным книгам, периодическим издания и проч...........	34

<...>

В заключение настоящего очерка следует указать, что и во главе военной энциклопедии, справочных книги военно-периодических изданий остаются офицеры, получившие образование в Академии. Русский Инвалид и Военный Сборник кончающий ныне 25 лет своего существования, не выходили из рук офицеров Генерального штаба.

Таковы результаты 50-летней деятельности Императорской Военной, впоследствии, Николаевской Академии Генерального штаба.

<...>

Н. Глиноецкий

Исторический очерк Николаевской академии генерального штаба. - СП б., I882.

Ливия в образе Кибелы.

Античная камея. Ливия в покрывале и головном уборе в виде короны из башен держит в руке бюст Августа

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАМЯТКИ

-- Ювеналовы игры - театральные представления для избранной публики, устраивавшиеся Нероном в его загородных садах.

-- Югер - римская мера площади, равная 0,252 га.

-- Югурта (родился не ранее 160 до Р.Х., умер в 104 до Р.Х.) - царь Нумидии. Неоднократно подкупал видных римских политических и военных деятелей. В 111 - 105 гг. до Р.Х. воевал против Рима и добился в этой войне крупных успехов. Затем был разбит Марием, взят в плен и казнен в Риме. Во времена упадка римской империи ясно обнаружилось зло, питаемое эгоизмом, завистью, неумеренной страстью и неуемным стремлением к обогащению. Это - продажность власти. Особенно четко и ясно это явление проявилось в ходе войны с Югуртой. Пожалуй, ни одна из многочисленных войн, которые велись римской республикой, не выявила с такой силой продажность господствующего класса рабовладельцев, не привела к таким политическим осложнениям и скандалам в самом Риме, как война с Нумидией - так называемая Югуртинская война. Югурта, один из претендентов на престол Нумидии, пользовался большой популярностью у себя на родине. Хорошо знал он и римлян; был лично знаком с целым рядом влиятельных римских деятелей, а под командованием Сципиона Эмилиана даже сражался в Испании. Сам Югурта из своего знакомства с римлянами вынес твердое убеждение, что любого из них можно подкупить, что в Риме подкупом можно добиться чего угодно. Поэтому, когда римский сенат, вняв просьбам о заступничестве бежавшего Адгербала (второго правителя Нумидии), направил в Африку особую сенатскую комиссию для расследования конфликта на месте, Югурта не задумываясь предложил всем членам этой комиссии крупные взятки. Расчет его полностью оправдался. По решению римского правительства, к нему перешла западная, наиболее плодородная часть нумидийской территории. Не успокоившись на достигнутом, Югурта решил прибрать к своим рукам вторую половину Нумидии. Этим решением он бросил прямой вызов Риму, который выступил гарантом второго правителя. Югурта, вызванный в Рим для объяснений, так и не был привлечен к ответственности из-за табу, наложенного одним из народных трибунов. Рассказывали, что, покидая Рим, Югурта воскликнул: "О, продажный город, ты перестанешь существовать, как только для тебя найдется подходящий покупатель!" Риму пришлось пройти через ряд унижений, прежде чем с Югуртой было покончено.

-- Юлиан (331 - 363 н. в.) - древнеримский император, получивший от христиан прозвище "Отступник" за его попытку восстановления древних языческих культов и за его ожесточенную борьбу с христианством. Поставленный императором Констанцием во главе управления Галлией, одержал ряд побед над германцами, главным образом, над алеманнами, которых он разбил под Страсбургом в 357 г. Объявленный в 361 г., после смерти Констанция, императором, он умер в 363 г. во время похода против персов. Предсмертная речь Юлиана: "Друзья, ныне наступил назначенный срок, и я, как честный должник, верну природе свою жизнь, раз она ее требует. Не думайте, будто я делаю это в скорби и горести, ведь я хорошо усвоил главную философскую мысль о том, что дух выше тела, и понимаю, что. надо радоваться, а не огорчаться, когда лучшая часть отделяется от худшей. Знаю и то, что некоторым благочестивым людям небесные боги даруют смерть как высшую награду. Я совершенно уверен, милость эта оказана мне, чтобы я не согнулся и тяжких испытаниях, не пал и не унизил себя, ибо, как мне по опыту известно, все иесчастня одолевают людей малодушных и отступают перед мужественными. Меня ив гложет раскаяние и не гнетет воспоминание о каком-нибудь тяжком проступке, который бы я совершил еще в безвестности и ничтожестве или уже как император. Напротив, думаю, мне удалось сохранить незапятнанном душу, как бы родную сестру небожителей, ведь гражданскими делами я управлял с умеренностью, а войны начинал или отвергал, лишь рассмотрев все обстоятельства; впрочем, мудрое решение и счастливый исход отнюдь не всегда одно и то же, ибо успех решают высшие силы. Я считал целью справедливого правлении пользу и благоденствие подданных и, как вам известно, всегда стремился к миру, а в своих поступках избегал всякого произвола, который портит дело и развращает правы. Я ухожу радостный и гордый, сознавая, что, каким бы опасностям навстречу ни посылало меня повелевающее мною отечество, я всегда стоял насмерть и умел обуздать бешеную игру случая. Не постыжусь признаться: я давно знал из вещего прорицания, что погибну от железа. И я благодарен предвечному божеству за то, что ухожу из жизни не жертвой тайных козней или тяжкого и длительного недуга, умираю не смертью преступника, а заслужил достойную кончину в сиянии славы, на полпути жизни. Ведь одинаково труслив и малодушен и тот, кто ищет преждевременной смерти, и тот, кто бежит от нее, когда настал срок. Силы покидают меня, я кончаю; о выборах нового императора умолчу из осторожности, чтобы по неведению не обойти человека достойного и не подвергнуть величайшей опасности того, кого сочту подходящим, если предпочтение будет отдано другому. Но как верный сын родины, желаю вам найти после меня хорошего правителя". (Аммиан Марцелин). "Этот муж, благодаря славным делам и врожденному величию, по праву может быть причислен к героям. Если действительно, как полагают философы, существуют четыре главные добродетели: умеренность, мудрость, справедливость и храбрость--и примыкающие к ним внешние свойства: щедрость, удачливость, сила власти и знание военного дела,-- то император все их вместе и каждую в отдельности с великим усердием воспитывал в себе". (он же).

-- ЮНКЕР (нем. Junker), в рос. армии звание унтер-офицера из дворян; в 1802-59 в кавалерии, артиллерии и егерских полках (соответствовало званию подпрапорщика в пехоте), в 1859-69 во всех родах войск; в 1863-1917 звание воспитанника воен. или юнкерского уч-ща, а также школы прапорщиков (с нач. 1-й мир. войны); в 19 - нач. 20 вв. звание вольноопределяющегося на флоте.

-- ЮНКЕРСКОЕ УЧИЛИЩЕ, военно-учебное заведение ускоренного типа прохождения курса обучения. Первое такое училище было создано в декабре 1860 г. в Житомире при 3-м армейском корпусе. Училище состояло из 2-х классов, в которых обучалось 150 человек. Образовательный ценз обучаемых был низок, а все обучение сводилось к строевой и тактической подготовке.

-- Юнона - древнеиталийская богиня женское божество, параллельное Юпитеру, носившее царский титул и олицетворявшее воинскую отвагу и победу. Впоследствии культ Юноны приобрел характерные черты культа богини-покровительницы женщин и женской жизни.

-- Юпитер - древнеиталийский бог небесного света или светлого неба с его атмосферическими явлениями, податель плодородия, победы, охранитель правопорядка, "всеблагий царь богов и людей". С юпитером связывалось представление о высшем божестве, отце богов.

Стоглав.

Титульный лист. 1600 г.

РУССКИЕ В ПОСЛОВИЦАХ И ПОГОВОРКАХ

Иван Снегирев

О климате России то же можно сказать, что некогда римляне говорили о древней Германии, где в лесах тогда живали северные олени, где почти такой же был холод, как в Сибири:

"В ней тому только хорошо, кто там родился".

Климат же древней России, еще не столь пространной, в северной ее полосе был замечательнее своим холодом, который крепит и молодит русского человека, или как говорит один стих, сделавшийся пословицей:

В зимний холод всякий молод.

Так как:

Мороз невелик, а стоять не велит, -- то:

Что мужику деется, бежит да греется.

В России зиме и лету союзу нету; посему крестьянин не снимает кожуха (шубы) до Св. Духа, то есть до Духова дня.

По причине частой смены снега грязью говорят:

Осень на пегой кобылке ездит.

Благодетельная природа наделила каждый климат свойственными ему произведениями, кои соответствуют телосложению жителей.

Пища у русских простая, грубая и сытная, сродная их холодному климату и крепкому желудку, она более растительная, мучнистая, чем животная, как у англичан, живущих под влажными туманами.

Коренное, главное яствие, которое служит у нас знамением гостеприимства, есть хлеб и соль -- по старой пословице:

Хлеб да вода -- крестьянская еда.

С чего ж человек сыт и крепок, как не с хлеба,

-- говорит простой народ, который старается посему давать младенцам хлеб как можно ранее, не боясь золотухи; вырабатывая себе и позыв на пищу и сон, он верит, что:

Хлеб спит -- и что: Надобно работать до поту и есть досыта.

Русские едва ли не более всех европейских народов любят соль, которая почитается за одно из средств разводящих и возбуждающих аппетит.

Они круто-накруто солят толстые ломти ржаного хлеба, коим одним часто и питаются в дороге и на работе, или делают из него тюрю с луком, квасом или водою и конопляным маслом.

Всякий белый хлеб в народе слывет калачом и есть для него лакомство, а не пища сытная; ибо, по старой поговорке:

С калача сыт не будешь; Калач скоро приестся, а хлеб -- никогда.

"Оборона Троице-Сергиева монастыря".

С картины В. Верещагина.

БИБЛЕЙСКИЕ АФОРИЗМЫ

Не будь ревнив к жене сердца твоего, и не подавай ей дурного урока против тебя самого. Не отдавай жене души твоей, чтобы она не восстала против власти твоей.

Сирах (гл. 9, ст. 1, 2)

У терпеливого человека много разума, а раздражительный выказывает глупость.

Притчи Соломона (гл. 14, ст. 29)

Вспыльчивый человек возбуждает раздор, а терпеливый утишает распрю.

Притчи Соломона (гл. 15, ст. 18)

Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города.

Притчи Соломона (гл. 16, ст. 32)

Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости.

Притчи Соломона (гл. 17, ст. 22)

Разумный воздержан в словах своих, и благоразумный хладнокровен.

Притчи Соломона (гл. 17, ст. 27)

Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе.

Притчи Соломона (гл. 18, ст. 13)

Что город разрушенный без стен, то человек, не владеющий духом своим.

Притчи Соломона (гл. 25, ст. 28)

Человек гневливый заводит ссору, и вспыльчивый много грешит.

Притчи Соломона (гл. 29, ст. 22)

Конец дела лучше начала его; терпеливый лучше высокомерного.

Екклесиаст (гл. 7, ст. 8)

Письмо генерал-адъютанта барона Жомини с приложениями (на французском языке) от 21 марта)2 апреля) 1826 года в архиве Николаевской Академии Генерального Штаба, 1832 года, N 1.(Сноски даны в авторской редакции. - Прим. авт.-сост.).

Письмо генерал-адъютанта барона Жомини о надлежащей организации генерального штаба (на французском языке) в деле N 1, 1832 года. Архив Николаевской Академии Генерального Штаба.

Подлинные слова письма управляющего Главным штабом генерал-адъютанта Чернышева к барону Жомини от 3-го октября 1829г., N 2218 (Дело 1832 г., N 1, в архиве Николаевской Академии генерального штаба).

С 1839 г. преимущество это было распространено и на гвардейских офицеров.

Журнал Совета Академии от 25 октября 1833 года.

Приказ Военного Министра 10 декабря 1834 г., N 3556.

Заседание Совета Академии 2 декабря 1842 г.

Журнал конференции 2 декабря 1848 года.

Речь И.О. Сухозанета, сказанная им при собрании всех офицеров 14 ноября 1846 г. - Русский архив. 1875. "Из далекого прошлого" .

Приказ Военного Министра 6 декабря 1838 г. и 10 августа 1839 г.

Журнал Конференции Николаевской Академии Генерального Штаба 16-го мая 1856 г., N 8.

Инструкции и Записки эти приложены к журналам Конференции Николаевской Академии Генерального Штаба за 1856-1862 года.

Приказ по военно-учебным заведениям 12-го июля 1855 года, N 2114.

Заседание Конференции 2-го сентября 1855 года.

Журнал конференции 19 декабря 1861 г., N 13.

Приказ Военного Министра 6 апреля 1862 г., N 89.

Приказ по военному ведомству 1862 г., N 170 и 171.

Обер-квартирмейстер отдельного гвардейского корпуса гвардейского генерального штаба генерал-майор Александр Николаевич Леонтьев Высочайше назначен начальником Академии приказом 26 ноября 1862 г. вместо прежнего - генерала Баумгартена.

Приказ Военного Министра 11 апреля 1863 г., N 119.

Приказом Военного Министра 9 марта 1868 г., N 62.

См. приложение V штат Николаевской Академии Генерального штаба.

Новые правила приложены к приказу Военного Министра 19 мая 1863 г., N 1882.

Журнал конференции 4 апреля 1878 года.

Журнал конференции 10 октября 1879 г., N 3.

В 1863 году 26 офицеров старшего класса были выпущены весною без экзамена, а остальные 32 осенью, при обыкновенных условиях.

Высочайшее решение это выражено в отношении военного министра к Его Императорскому Высочеству, главному начальнику военно-учебных заведений от 7 марта 1836 года, по поводу ходатайства о дозволении причисленному к генеральному штабу штабс-капитану Богдановичу преподавать тактику в Дворянском полку (Архив Генерального штаба, 1838 год, дело N 506, канцелярия Департамента Генерального Штаба).

Общий обзор состояния и деятельности Военного Министерства за 1880 г.

Приказ по Генеральному штабу 1872 г., N 37.

Начальники военных училищ: 1-го - генерал-майор Акимов, 3-го - генерал-майор Самахвалов, Николаевского кавалерийского - генерал-майор Бильдерлинг; юнкерских училищ: полковники: Петербургского - Радзишевский, Виленского - Кононович-Горбацкий, Рижского - Люце, Чугуевского - Зоммер, Московского - Галахов, Казанского - Дженеев, Оренбургского - Гершельман, Тифлисского - Шатилов, Тверского кавалерийского - Рейнеке, Елисаветградского кавалерийского - Рынкевич и Ставропольского казачьего - Гамолицкий.

Генерал-майор Кузмин председательствует Киевским военно-окружным судом, генерал-майор Ризенкампф - Харьковским и генерал-майор Вишневский - Казанским.

Приказ по военному ведомству 12 марта 1865 г., N 98.

Св. Георгия 2 ст. получили: граф Милютин, Непокойчицкий, Радецкий и Скобелев (за Геок-Тепе); 3 ст. - полковник Баумгартен в 1853 г., Черняев в 1863 г., Троцкий в 1875 г., за 1877-1878 гг.: генералы Радецкий, Драгомиров, Криденер, Обручев, Комаров, Раух., Дандевиль, Скобелев, Петрушевский, князь Имеретинский, Нагловский, Любовицкий; за Геок-Тепе - генерал Куропаткин.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 26/01/2011, изменен: 26/01/2011. 197k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 6 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Не делай себе кумира"...

Каменев Анатолий Иванович
"Не делай себе кумира"...